«Юлий Даниэль и все все все»

Описание

Книга воспоминаний вдовы известного писателя Юлия Даниэля охватывает период 1960-х–1980-х годов. В годы «застоя» театры, художественные мастерские, журналы стали центрами притяжения интеллигенции. Одним из таких журналов был «Декоративное искусство СССР», где работала в те годы Ирина Уварова. Она вспоминает о процессе Синявского – Даниэля, о круге художника Бориса Биргера (Булат Окуджава, Владимир Войнович, актеры Театра на Таганке), о Сергее Параджанове, о Михаиле Бахтине, о театральных экспериментах той поры. Ирина Уварова – художник-постановщик, искусствовед, теоретик театра. В середине 1980-х годов вместе с Виктором Новацким способствовала возрождению традиционного кукольного вертепа; в начале 1990-х основала журнал «Кукарт», оказала значительное влияние на эстетику современного кукольного театра.

1 страница из 190
читать на одной стр.

Настроики

Фон текста:

Текст
Текст
Текст
Текст

Аа
Roboto
Аа
Garamond
Аа
Fira Sans
Аа
Times

Ирина Уварова

Даниэль и все все все

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»

Благодарю Галину Ваншенкину, Ингу Розовскую и Леонида Невлера за помощь в подготовке книги к изданию

На контртитуле (слева направо): Софья Смык-Крутинская, Ирина Уварова, Юлий Даниэль, Павел Уваров

На обложке рисунок автора

Как современник, я стараюсь припомнить события. Но как современник, не могу гарантировать непредвзятости в выборе значительных явлений. Да и вообще, какая может быть объективность по поводу собственной жизни?

– Слушай, а если Софья Власьевна копыта откинет – что будет?

– Да хорошо будет! Не сомневайся.

Никто и не сомневался.

Нужно ли объяснять молодому поколению, что это была подпольная кличка Советской Власти? Конспирация, так сказать. Но от кого, спрашивается, конспирация, если самый тупой филер, таскавшийся за нами, знал, кто такая Софья Власьевна?

Она была омерзительной старухой, эта СВ, да и вредной к тому же. Мы ее ненавидели. Мы потешались над ней. Мы надували ее. Не боялись, игнорировали – ее же. Но наша жизнь крутилась вокруг нее, и с этим ничего нельзя было поделать. Она занимала огромное место в пространстве тоже огромном – рыхлое чудовище, и «лаяй», как написано у Радищева – он в чудищах толк понимал.

Но и мы числились в этом пространстве, мы были прописаны на ее площади, и это ее раздражало.

Но кого это – нас?

На заре шестидесятых начинала просыпаться личность. Личность как таковая. Простое «я» выходило из сталинского наркоза. Свое «я» каждый из нас начинал выдирать из монолита державы, кто как умел; мы учились думать.

Я существую, следовательно, мыслю, и прошу заметить – мыслю критически.

В 1967 году Любимов поставил «Галилея» Бертольда Брехта. Там был Маленький Монах, Галилей ткнул его мордой в телескоп, чтобы тот понял, что мироздание устроено иначе, чем полагают маленькие монахи.