Эшелоны шли только в ночь что на запад, что на восток. Только ночью кипела работа по загрузке и выгрузке эшелонов. Худые тощие люди грузили вагоны, худые тощие люди выгружались из эшелонов. Отличишь разве что по одежде. Те, что пригонялись – в своём. Те, что были на месте – в ватниках сплошь.
Ватник быстро съедал и профессорский барский вид, и колоритность прим-балерины. Лагерный быт нивелировал и сводил всех к единому знаменателю: к рабской жизни. Серая масса рабов ела, пила и работала одинаково. Из-за очень высокой смертности притуплялся главный инстинкт самосохранения. Рабам было все равно когда умирать, как умирать, сколько их умирает. Смысл жизни куска сводился к единому: жить для Победы!
И для победы рабы, одни назывались условно свободными, другими были просто рабами с клеймом государства по той или иной статье уголовного кодекса, все рабы на благо страны трудились нещадно.
Работа сближала, работа сплотила. В цехах не было разделения на своих и чужих. Только после смены одни оставались в цеху, прикорнув у станка, других прогоняли к баракам. Серая масса истощенной плоти людей была серой. Да, была серой. Но серой массой людской, а не баранами. И не козлами.
Комментарии к книге «Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия», Нелли Карпухина-Лабузная
Всего 0 комментариев