«Я не боюсь говорить о сексуальном насилии»

Я не боюсь говорить о сексуальном насилии (fb2) - Я не боюсь говорить о сексуальном насилии 358K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Андреевна Морозова

Светлана Морозова. Я не боюсь говорить о сексуальном насилии

От автора

В центр помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры», с которым я сотрудничаю, обращаются разные люди: ведь здесь помогают всем, независимо от пола, возраста, национальности, вероисповедания, сексуальных предпочтений. Однако всех обратившихся объединяет нечто общее. Это состояние одиночества.

Нет, в повседневной жизни эти люди обычно не одиноки: у них есть семьи, коллеги, друзья… Но в своих переживаниях, связанных с очень важным эпизодом их личной истории — перенесенным сексуальным насилием, — они, как правило, остаются со своей бедой один на один, боясь признаться самым близким людям — матери, мужу или подруге — в том, что произошло. У каждого человека, перенесшего сексуальное насилие, есть своя клетка, в которой он заперт наедине с насильником. И кажется, что выхода из нее нет.

Сотрудникам центра «Сестры» не всегда удается вывести человека из этой клетки. Но можно приоткрыть дверь. Выслушать. Дать практические рекомендации, если они нужны. Помочь человеку выразить чувства, которые до сих пор — иногда долгие годы — оставались скрыты под спудом стыда и страха. И задуматься: почему общество обрекает на одиночество тех, кто и без того пострадал? Почему их вынуждают молчать?

Слышны возгласы: «Зачем поднимать эту тему?! О случившемся можно рассказать полицейскому, который ведет дело, или своему духовнику, но к чему выносить обсуждение этого тяжелого и неприличного вопроса на публику? Не травмирует ли это снова тех, кто пережил насилие, но давно забыл о том, что произошло? Не повысит ли развращенность нашего общества? Не подтолкнет ли отдельных психически неустойчивых людей к насилию? Не вызовет ли вражду между мужчинами и женщинами?»

Ну что тут скажешь? Если бы от какого-либо отвратительного явления можно было избавиться, просто избегая его упоминания, стоило бы лишь запретить слово «насилие» — и настала бы всеобщая гармония… Но ведь не получится! Наоборот, если о каком-то крайне неприятном явлении не говорить, оно уходит в тень, что только на руку преступникам: в тени удобно творить темные дела. А те, кто от них пострадал, мучаются вдвойне: из-за того, что с ними произошло, и от того, что, оказывается, случившееся запрещено обсуждать. Эта позиция снижает их шансы осмыслить произошедшее и получить помощь.

Что касается вопроса о том, станет ли общество более нравственным или безнравственным от обсуждения темы сексуального насилия… Что более нравственно: заклеймить изнасилованную женщину «падшей», «порченой», «запятнанной» — или помочь ей вернуться к полноценной жизни? «Завиноватить» ее так, чтобы она не смела обратиться в полицию — или получить возможность остановить преступника, пока он не натворил новых бед? Поощрять насилие молчанием — или изучать, чтобы предотвращать? Легко придерживаться принципа «Если я закрою глаза, все плохое исчезнет», но как быть при этом с нравственностью?

Можно согласиться с тем, что есть женщины, которые после изнасилования возненавидели всех мужчин — да, бывает такое печальное следствие травмы. Но есть и мужчины, пережившие сексуальное насилие. В интернет-дискуссиях нередко встречаются высказывания женщин, которые оправдывают насильников, и мужчин, которые им резко возражают. Все выше уровень понимания того, что сексуальное насилие может затронуть любого человека, вне зависимости от пола, и бороться против него нужно также всем вместе.

Насильники встречались на протяжении всей человеческой истории: и в тех краях, где все ходили в набедренных повязках, и там, где было принято закутываться, чтобы видны были одни глаза; и в средневековой Европе, где полагалось тюремное заключение за несоблюдение церковного поста, и в СССР — декларативно атеистическом и при этом чрезвычайно стыдливом во всем, что касалось половой сферы. Уровень сексуального насилия зависит не от одежды и не от религиозности, а от принятых в обществе установок, информированности людей и их готовности бороться с этим злом. Я буду рада, если моя книга поможет сделать наш мир более безопасным местом.

Преступление… без преступника?

Представьте себе, что у вас украли кошелек. Обнаружив это, вы успели схватить вора за руку, стали кричать, звать полицию. А окружающие отреагировали так:

• Наверное, кошелек лежал в доступном месте.

• Надо было лучше следить за своими деньгами!

• А ну-ка, покажи свой карман! Ну вот, так я и думал: из такого кармана кошелек мог выпасть сам по себе.

• Ты должен был знать, что в час пик совершается наибольшее количество краж. Хотел бы защитить свой кошелек, сидел бы дома.

• Тот, кто носит при себе крупную сумму наличными, провоцирует честных граждан на кражу.

• Ты шел по улице так беззаботно, насвистывая, в дорогом костюме… Неудивительно, что тебя обокрали.

• Я собственными глазами видела, как ты подал милостыню нищему! Наверняка и сейчас ты сам захотел отдать кошелек.

• Погоди, от тебя, кажется, пахнет алкоголем? Напьются тут всякие и давай кошельками разбрасываться!

• Что ты имеешь против этого несчастного человека? Зачем ты обвиняешь его в воровстве? Неужели ты хочешь сломать ему жизнь?

• Ты — аморальная личность!

• Ты сам во всем виноват! Позор!

«Но это же невозможно!» — скажете вы и будете правы: если кто-то покушается на чужое имущество, такая реакция маловероятна. Однако, когда речь идет о посягательстве на сексуальную неприкосновенность, многие спросят о пострадавшей:

• Во что она была одета?

• Насколько развязно она себя вела?

• Сколько у нее до этого было мужчин?

• Каков ее моральный облик?

• Не вышла ли она на улицу в темное время суток? Не гуляла ли по безлюдным местам?

• Не была ли она пьяна?

• Как получилось, что они остались наедине? Зачем она на это согласилась? Может быть, еще и сама предложила?

• Наверняка все произошло по взаимному согласию. А сейчас она, вероятно, пытается просто получить с него деньги?

• А вдруг она ему за что-то мстит? Сексуальное насилие — пожалуй, единственный вид преступления, когда преступником «назначают» потерпевшую сторону. Она «виновата» в том, что «нарушила» правила поведения: была неправильно одета, слишком красива, ярко накрашена, пьяна… претензиям нет числа. И за ними не видно главного: совершено преступление. Человек, который покусился на сексуальную неприкосновенность другого человека, — преступник.

Пониманию этого препятствуют бытующие в обществе представления о сексуальном насилии, которые возлагают на женщину ответственность за поведение мужчины. Точно так же это произошло в истории нашей героини — назовем ее Алина, — за которой мы будем следить на протяжении всей книги. Оговоримся, что все случаи, описанные нами, сконструированы на основе типичных ситуаций, встречающихся в практике специалистов, работающих с людьми, которые пережили сексуальное насилие. Любое совпадение с реальными людьми случайно.

«Тут уже все наши. Ты идешь?»

«Иду», — написала Алина и, спрятав айфон в карман рюкзака, улыбнулась. Эту вечеринку планировали давно, о ней говорили в перерывах между парами, но как-то все отодвигалось: сначала праздники, потом сессия, а время подготовки к экзаменам — это особая пора, для Алины даже четверка недостаточно хороша… Зато теперь — юху-у-у! — решили собраться вместе с одногруппниками. И не только: будут еще несколько человек с другого факультета… И Максим. Максим Жуков пока на втором курсе, как и она, а уже сотрудничает с крупной фирмой, в одиночку снимает двухуровневую квартиру… Лучшая подруга Таня сказала, что, если он позовет, любая к нему прибежит на край света; другая девушка из их группы сказала: «Фу! Думает, если красавчик, значит, можно выделываться…» Алине же совсем не показалось, что Максим выделывается. Два раза они разговаривали о политических событиях, о литературе, и она убедилась, какой он умный и эрудированный. И вкусы у них похожие… Вот только она постоянно смущалась, когда с ним говорила. Даже не смотрела ему в лицо. Хотя когда его не было рядом, постоянно представляла его серые глаза, его четкий профиль…

Что это? Неужели он ей настолько нравится?

Все бы хорошо, только вот мама… Алина поморщилась. Мама наверняка спросит: «Там будут твои подруги? А молодые люди? Точно будут одни только девушки? Ты мне не врешь? Смотри не вздумай меня обманывать!» Она вообще ужасно бдительная. Сколько можно это терпеть? Как ей объяснять, что у всей группы есть общие встречи, общие интересы, одна она остается в стороне…

Сколько можно оставаться в стороне от жизни? Учеба, книги, интернет — и снова учеба, учеба… В школе Алина неизменно была звездой олимпиад по физике и математике, поэтому никого не удивило, что в институте она оказалась одной из лучших на курсе. А в группе — просто лучшей. С одной стороны, приятно быть отличницей, а с другой — сколько подколок ей приходится терпеть из-за того, что она не любит косметику, одевается просто, в джинсы и свитер, и у нее даже не было парня. Она об этом и не думает… по крайней мере, до недавнего времени не думала…

Сколько раз Алина говорила маме, что ей сейчас не до глупостей, что ее пока это не интересует! Что ей просто нравится иногда повеселиться с друзьями… Но мама стоит на своем:

— Ты совершенно не умеешь себя вести!

— Ну как, как, по-твоему, я должна себя вести? — пыталась добиться Алина и получала в ответ:

— Ты должна все время помнить, что ты девушка… привлекательная девушка… А потому ты обязана очень внимательно следить за собой. Не кокетничать, не позволять парням лишнего. Парни — они ведь такие: их мысли только об одном. Ты — уже не маленькая девочка, должна иметь голову на плечах.

Эти размытые рекомендации казались Алине нелепыми — тем более что иногда мать, наоборот, упрекала ее в том, что она слишком резкая на язык, неженственная, — но в то же время вызывали смутную тревогу. И чувство вины, как будто она уже совершила что-то недозволенное — тем, что выросла, да еще стала привлекательной девушкой.

Но на этот раз все сложилось на удивление гладко. Может, потому, что она забежала домой после института вместе с Таней? Таня защебетала: «Надежда Сергеевна, там же будут все свои, Алину так ждут», и мама только уточнила:

— Там будут только свои? Никаких посторонних?

Таня заверила, что дело обстоит именно так.

— Хорошо, — сказала мама Алине, — иди, повеселись. Только позвони, если задержишься, хорошо? Если опоздаешь на автобус, попроси кого-нибудь тебя проводить, не ходи в темноте пешком!

— Ладно, конечно, — пообещала Алина, не веря своим ушам и даже не уточняя, что сейчас, в начале марта, темнеет все еще довольно рано.

Все дело в Тане. Как же она умеет влиять на людей своим вкрадчивым голоском! Преподаватели, особенно мужчины, не раз подпадали под ее влияние. Вот если бы убеждать маму вызвалась Василиса, могла бы сделать хуже… Почему она вдруг вспомнилась? Василиса, которая страшно не любит, чтобы ее называли Васей, школьная подруга, уехавшая учиться за границу и с тех пор дающая о себе знать только лайками в соцсетях. Иногда Алина страшно скучает по ней, по тем временам, когда они вдвоем взахлеб обсуждали книги и кино, особенно фантастику, а иногда кажется, что без нее как-то спокойнее. Всегда так громко, яростно спорит, широкоплечая, стриженая ежиком, в этих своих растянутых свитерах… Хоть она и протестует против имени «Вася», но как ее еще назовешь? Васей, больше никак!

Уединившись в Алининой комнате, подруги решили накраситься. Таня руководила.

— Тональником не увлекайся, кожа у тебя хорошая. Это мне приходится замазывать прыщи. И помаду матовую не надо, лучше блеск, самый легкий. Там ведь будет Максим…

— Это ты про что? — вспыхнула Алина. — Я не собираюсь с ним целоваться! У нас вообще не такие отношения…

— Ну, сейчас не такие, а в следующий момент другие… Но как хочешь, тебе решать.

В результате Алина только слегка подкрасила ресницы. Зато — вопреки обыкновению — надела платье. Мнимо-старомодное, под XIX век, такие сейчас в ходу: глухое, просторное, в пол, в коричневых и зеленых цветах. Посмотрела в зеркало — и по нравилась себе.

Маме понравилось тоже:

— Ну вот, наконец-то! Не то что эти твои вечные джинсы. Красивое платьице и скромное.

Десять мифов о сексуальном насилии

Тема сексуального насилия, как никакая другая, обросла выдумками и предрассудками. Причем все они имеют одну характерную особенность: эти стереотипы играют на руку насильнику, который внезапно оказывается ни в чем не повинной жертвой не зависящих от него обстоятельств… В том числе собственной физиологии.

1. Сексуальное насилие — это всего лишь секс. Мужчины насилуют, потому что не могут сдержать сексуальное желание. «Всем им нужно только одно, причем постоянно» — одна из расхожих идей, которую сразу предлагает «народная мудрость», когда речь заходит о недобровольном акте «любви» между мужчиной и женщиной. Говорят, что тестостерон — мужской половой гормон — оказывает такое мощное действие, что возникшее половое влечение мужчина вынужден удовлетворить немедленно. Он же ничего не может с собой поделать!

На самом деле в этом мифе нет ничего лестного для мужчин: он представляет их какими-то дикими животными, не поддающимися социализации, которая учит контролировать свои потребности и удовлетворять их без вреда для окружающих. Утверждать, будто мужчины — послушные рабы своих гормонов и бесконтрольных влечений, это все равно что утверждать, будто половина рода человеческого — опасные безумцы, которые не способны находиться без строгого надзора. И лучше бы вовсе не выпускать их из дома.

Конечно же, это клевета: ни тестостерон, ни игрек-хромосома не предрасполагают к совершению преступлений. На свете есть множество мужчин, чье половое влечение на высоте, однако они никогда никого не насиловали. Насилие никак не связано с уровнем гормонов. Зато всегда связано с вопросом власти.

Насильник всегда применяет власть и контроль, подчиняя себе другую личность на физическом, сексуальном и эмоциональном уровне.

Насильники (а также люди, оправдывающие сексуальное насилие) нередко прибегают к такому саморазоблачительному сравнению:

«Представьте себе, что вы очень голодны, а вокруг разгуливают аппетитные бифштексы». Первое, что бросается в глаза, — окружающие люди со всем их внутренним миром, мыслями, чувствами, желаниями и нежеланиями сводятся к телам, которые представляются не более чем кусками мяса. Второе — абсолютная власть над этими «кусками мяса»: они доступны и пассивны, достаточно протянуть руку и взять. Вот комфортная для насильника картина мира!

Однако на самом деле мы не властны до такой степени даже над едой: она не лежит повсюду в открытом доступе; чтобы насытиться, надо сначала заработать деньги, потом пойти в магазин и купить продукты. Если использовать «гастрономическую» метафору (при всей ее условности, потому что тело — не вещь, не товар и тем более не пища, если вы не людоед), сексуальное насилие выглядит по-другому: вообразим, что человек ворвался в магазин и начал жадно сгребать еду с полки. Когда продавец попытался остановить его, он повалил его на пол и избил, нанеся тяжелые увечья. Как вы думаете, оправдает ли его суд, если он скажет: «Я просто был голоден»?

2. Сексуальные преступления совершаются только против молодых привлекательных женщин.

Стоял конец сентября, но Зинаида Ефимовна не спешила покидать дачу: выйдя на пенсию, она полюбила свежий воздух, работу с растениями, близость природы. Дочь и зять уговаривали: «Пора уезжать! Неужели не страшно оставаться в поселке одной?» Но Зинаида Ефимовна не соглашалась. Чего бояться? Дом у нее крепкий, замки на дверях прочные. Кроме того, дачный поселок не совсем обезлюдел: от соседей через дорогу доносится размеренное «тюк-тюк» — бригада строителей торопится закончить отделку дома до наступления холодов.

В то утро накрапывал дождь. Зинаида Ефимовна вышла в огород в соответствующем наряде: зеленый дождевик поверх тренировочного костюма пятьдесят четвертого размера делал ее похожей на очень крупного гнома… А, кому какая разница! Забота о внешности давно уже вышла из списка ее приоритетов… Движение по ту сторону забора приковало ее внимание. За забором стоял мужчина в испачканных краской куртке и штанах — лет тридцати, чернявый, улыбающийся.

— Хозяйка, отвертки не найдется?

— Кажется, валяется где-то среди инструментов, — задумалась Зинаида Ефимовна. — Погодите, сейчас посмотрю.

Войдя в дом, она принялась рыться в ящике с инструментами. Дверь запирать не стала: ведь калитка закрыта… С годами слух Зинаиды Ефимовны стал не слишком острым, поэтому шаги сзади она услышала лишь тогда, когда непрошеный гость приблизился вплотную. С трудом повернувшись, она увидела совсем рядом его лицо, на котором теперь не было улыбки. «Я же не отпирала калитку, значит, он перелез через забор», — успела подумать она…

Придя в себя, Зинаида Ефимовна немедленно позвонила дочери. Та приехала вместе с мужем. Благодаря их четким действиям полиции удалось быстро схватить преступника. Пожилой женщине оказали медицинскую и психологическую помощь.

Случай Зинаиды Ефимовны — не исключительный: 10,1 % переживших сексуальное насилие составляют дети младше 12 лет и женщины старше 40, которые, например, отправились в лес за грибами или зимним вечером вышли во двор вынести мусор, причем были соответственно одеты[1]…

Ведущую роль играет не красота и сексуальность, а беззащитность человека, выбранного насильником.

Это правило касается и инвалидов из психоневрологических интернатов, нередко испытывающих «интерес» к себе со стороны санитаров… Неужели кто-то скажет, что они «просто были красивы и соблазнительны»?

3. Женщины хотят, чтобы их изнасиловали, и ведут себя соответственно. Вся вина ложится на них. «Она сама хотела» — извечное оправдание насилия. Что только не приводится в доказательство этой сомнительной истины! «Она надела мини-юбку», «она слишком сильно накрасилась», «она призывно на меня посмотрела», «у нее было лицо женщины, которой не хватает секса», — неистощима фантазия тех, кто пытается доказать, будто они были всего лишь послушными орудиями чужой воли.

Длина юбки и количество косметики не имеют отношения к сексуальному насилию: оно совершается и там, где женщина имеет право выйти из дома, только полностью прикрывшись (например, в арабских странах)[2].

На самом деле ни один человек в мире не хочет быть избитым, полностью подчиненным воле другого, лишенным интимной неприкосновенности. Изнасилование имеет тяжелые последствия, о которых мы будем говорить позже, и никто, находясь в здравом уме, не может к ним стремиться. Единственный, кто виноват в такой ситуации, — насильник, совершивший действия, от которых обязан был воздержаться.

4. Если женщина выпила, она сама отвечает за случившееся. Этот стереотип демонстрирует двойные стандарты в действии: если к насильнику, находившемуся под воздействием алкоголя, общественное мнение требует снисходительности («Он всего лишь был пьян!»), то женщину, пострадавшую в аналогичном состоянии, нагружает дополнительной виной… На самом деле «алкогольный фактор», конечно, не делает изнасилование не бывшим. Если степень опьянения лишала ее возможности оказать сопротивление насильнику, случившееся квалифицируется как изнасилование человека, находящегося в беспомощном состоянии.

5. Сексуальное насилие совершается в опасных местах, в темное время суток. Не ходите поздно в одиночестве, и все будет в порядке. На самом деле нет такого места, где вы были бы полностью защищены от сексуального насилия. В 20,5 % случаев оно совершается в доме пострадавшего, в 10 % — в доме насильника, в 16 % — на улице, в 4 % — в официальных учреждениях (школа, больница, офис)[3]. Причем пользующиеся дурной репутацией подъезды и автомобили представляются относительно безопасными местами: на их долю приходится всего лишь 6,9 и 4,3 % случаев соответственно.

Время, место и обстоятельства преступления выбирает насильник.

6. Насильник — это «лицо кавказской национальности» или человек подозрительного поведения. Его нетрудно распознать. Как бы хорошо нам всем жилось, если бы насильники носили на груди таблички «Ко мне опасно приближаться»! На самом деле почти в половине случаев (45,6 %) пострадавшие знали преступника и доверяли ему. В 15 % случаев насилие совершали их родственники или партнеры. Что же касается пресловутых «лиц кавказской национальности», то, согласно той же статистике, они становятся насильниками всего в 4 % случаев — реже, чем сотрудники правоохранительных органов.

7. Детей не насилуют. Они лгут, когда рассказывают о том, что пережили нечто подобное, под влиянием телевидения или разговоров взрослых.

На самом деле истинный масштаб сексуальных преступлений против детей скрыт от нас. Как мы уже сказали, для насильника ведущую роль играет беззащитность объекта, и дети в этом смысле становятся очень привлекательной мишенью, ведь они еще понятия не имеют о сексуальности и связанных с ней действиях, их легко убедить, что странные поступки по отношению к ним — игра, или способ лечения, или наказание за то, что они плохо себя вели.

Обычно ребенок всецело доверяет взрослому, особенно если это родственник, учитель, тренер или другой близкий человек. Часто этот человек сначала действительно заботится о ребенке, проявляет к нему доброту, но обычные бытовые контакты постепенно перерастают в нечто иное. Насильник поощряет покорность ребенка, говорит о его особости, избранности, привлекательности, дарит желанные подарки, побуждает его никому не говорить о том, что происходит: «Это наша тайна, ты же никому ее не выдашь, правда? Если проговоришься, будешь предателем».

Часто насилие касается детей, которым не хватает любви, заботы, признания их достоинств, поэтому они испытывают в отношении агрессоров сложную смесь чувств: и привязанность, и страх, и даже вину, особенно если нечаянно «выдали тайну». Если ребенок живет в ситуации насилия постоянно, он приучается воспринимать происходящее как норму, что приводит к большим проблемам, когда он вырастает.

8. Сексуальное насилие возможно только по отношению к женщинам. На самом деле мужчины тоже оказываются в беде — в армии, в тюрьме, в любых закрытых коллективах, откуда они не могут уйти по собственной воле, а иногда и в обычной будничной жизни. Причем насильники в подавляющем большинстве случаев гетеросексуальны, часто имеют семью, детей; не на них ложится позор от случившегося, а на переживших насилие, и, если последние признаются, их может ожидать социальная смерть — иногда, увы, не только социальная… Есть данные, согласно которым для мальчика риск пострадать от сексуального преступления выше, чем для девочки. Объясняется это тем, что мальчиков меньше опекают, им дают больше свободы, приветствуют их тягу к приключениям.

9. «Какое же это изнасилование, если она дважды побывала замужем/не девственница /„представительница древнейшей профессии"/ моя жена?» Закон не дает насильнику скидку в зависимости от образа жизни потерпевшей, рода ее занятий, морального облика, числа предшествовавших сексуальных контактов, близости отношений с ним и любых других обстоятельств. Насиловать нельзя никого; тот, кто сделал это, — преступник.

10. Женщины подают заявления об изнасиловании, когда недовольны сексом / обиделись на своего мужчину/ хотят получить какие-то материальные блага, то есть из корысти. На самом деле женщине, которая заявила об изнасиловании, придется иметь дело с полицией, то есть она будет вынуждена обнародовать свою историю; на очной ставке и на суде ей придется встречаться с человеком, один вид которого может ее снова травмировать; ей придется, возможно, выдержать прессинг ближайшего окружения, которое ее осудит… В результате средств, которые она получит по суду, может только-только хватить на компенсацию психологических последствий изнасилования. Какая уж тут корысть?

Насилие на свидании

Вечеринка была в самом разгаре. Алина не хотела пить, потому что не привыкла к действию алкоголя, но друзья ее все же уговорили, и окружающая реальность изменилась, замедлилась, приобрела радужный оттенок. Захотелось смеяться вместе со всеми над историями из студенческой жизни, над анекдотами, которые наперебой рассказывали Лева и Таня… Максим не рассказывал анекдотов, и Алине это было приятно: ему не к лицу был бы заемный юмор, хватало собственного. Он подсел и вскоре разговаривал уже только с ней; она смущалась и отвечала что-то малозначительное, за что мысленно себя ругала. Но, видимо, это «что-то» было Максиму интересно, потому что он пододвигался все ближе. Вот он взял Алину за руку… Это было не то чтобы неприятно, но слишком неожиданно и настойчиво. Ей захотелось забрать у него руку, но она сдержалась: вдруг он обидится? Но он уже сам отнял свою руку. Что-то почувствовал? Как неловко! Что же ей делать?

Кто-то из студентов достал настольную игру — колоду карт с необычными изображениями; все, кроме них двоих, принялись разбираться с правилами. Внезапно Максим предложил:

— Ты ведь любишь старые книги? Пойдем посмотрим, у меня есть издания XIX века.

Алина посмотрела на остальных празднующих: никто не обращал на них внимания, все были заняты настольной игрой. А ей вдруг захотелось, чтобы обратили! Происходило что-то странное и непонятное, Алина не знала, как себя вести, и была бы благодарна, если бы ей подсказали. Или хотя бы обратили внимание на то, что Максим указывает ей путь очень настойчиво… почти тащит…

— Таня!

Таня обернулась к подруге — в одной руке карта, в другой кусок пиццы.

— Что?

Максим продолжал крепко держать Алину. А вдруг все в порядке, вдруг так и надо, а она ни с того ни с сего примется скандалить, как истеричка? Вот стыд! Потом до защиты диплома все будут ей это припоминать…

— Н-ничего. Мне уже домой пора, ты меня проводишь?

— Не придумывай! — махнула рукой Таня. — Время еще детское, самое интересное только начинается. Для тебя особенно, — она подмигнула и обернулась к другим участникам вечеринки.

— Какое «домой»? — подхватил Максим. — А как же ценные издания?

«Он всего лишь хочет показать мне книги, — уговаривала себя Алина, — а я чересчур пугливая».

В высокой и узкой комнате книги действительно были: полки поднимались до потолка. Но еще там находилась застеленная пледом кровать, к которой Максим подвел Алину, что ее насторожило. Тревога ее стала сильнее, когда он закрыл дверь изнутри на защелку.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Ничего, ничего. Я только хочу, чтобы ты отдохнула, расслабилась. Книги хочешь? Вот тебе книги.

Он в самом деле достал с полки толстую книгу в кожаном переплете. Алина раскрыла ее, но, глядя на страницу с «ятями», не понимала ни слова. Максим оказался рядом, его прикосновения становились все настойчивее.

— Не надо!

— Да ладно, не притворяйся. Я же вижу, как тебе этого хочется!

— Выпусти меня! — вскрикнула Алина, но Максим закрыл ей рот ладонью. Она начала вырываться, царапаться, но он сжал ее, и она почувствовала, какой он сильный. Ее будто сковали железным обручем, и вырваться стало невозможно. Его рука больше не закрывала ей рот, но она не могла ни кричать, ни сопротивляться: ее как будто парализовало…

Как мы уже выяснили, вопреки представлению, согласно которому насильник — незнакомец, чаще всего он бывает знаком с потерпевшей. И даже мог быть мужчиной, который нравился ей настолько, что она пришла на свидание…

Насилие, при совершении которого женщина не кричит и не сопротивляется, — это тоже насилие.

Принято считать, что девушка на свидании должна вести себя особенным образом. Речь идет о тактике, которой учат девочек заботливые старшие родственницы, ее также преподают на всевозможных курсах женственности; о том поведении, за отсутствие которого положено упрекать: «Ты совершенно не умеешь вести себя с мужчинами!» Согласно этим наставлениям, «правильная девушка» должна действовать так:

• всегда игнорируй собственные чувства, старайся не отдавать себе отчет в том, что тебе в данный момент нравится, а что не нравится; все «нравится — не нравится» принадлежат мужчине, ты обязана подстраиваться под его желания;

• никогда не говори откровенно о том, чего тебе хочется или не хочется; излишняя откровенность — вред: изъясняйся обиняками;

• если намерения мужчины кажутся тебе неясными и тревожащими, никогда не спрашивай его о них;

• никогда не говори прямо, до каких пределов ты готова дойти в развитии ваших отношений;

• всегда соглашайся с ним;

• если обстоятельства все же складываются так, что тебе придется ему в чем-то отказать, сделай это как можно уклончивее: смягчи голос, опусти глаза, улыбайся и т. п.;

• если ты не будешь следовать этим правилам, тебя назовут грубой и неженственной; если ты последуешь им и это приведет к беде, тебя назовут развратной.

На самом деле — нет! Вы имеете полное право прислушиваться к собственным чувствам и ощущениям, на основании чего как можно более прямо и откровенно сообщать, что вы сейчас чувствуете, чего хотите, а чего не хотите. Если что-то в словах и действиях мужчины вам неясно, вы можете прямо об этом спросить. Если вам что-то предлагают, вы имеете право отказаться. Помните: нет ничего важнее ваших чувств и желаний. Вы не обязаны казаться кем-то другим, не обязаны подстраиваться под других, чтобы быть принятой, — ваше право «быть самой собой, такой, какая есть» всегда при вас.

Однако сексуальное насилие — это спланированное во всех деталях преступление, и планирует его преступник, который вовсе не намерен прислушиваться к чувствам и желаниям другой стороны. Так что не упрекайте себя или других за «неправильное поведение»: правильного поведения в таком случае нет, потому что насильник действует вопреки всем правилам.

Позаботьтесь о своем здоровье

Путь домой оказался мучительно долгим. Глядя на лица пассажиров, оказавшихся рядом с ней в метро и в маршрутке, Алина чувствовала, что отделена от них прозрачной, но непроницаемой стеной. По сравнению с ними она ощущала себя грязной и непроизвольно старалась не соприкасаться ни с кем даже краем одежды, словно могла запачкать людей. Ей казалось, что от нее пахнет кровью, хотя на самом деле при помощи Максима ей удалось добраться до ванной и привести себя в порядок. Временами с головой накрывал прилив отвращения — и к Максиму, и ко всей компании, но особенно к себе самой. Внутри кипело что-то обжигающее и мучительное — чувства, в которых было трудно разобраться…

Если вы только что пережили сексуальное насилие, вами владеют сильные чувства, среди которых, вероятнее всего, выделяются такие:

• Чувство вины: «Зачем я с ним пошла», «Почему я не сопротивлялась», «Я сделала что-то очень плохое и за это наказана».

• Чувство стыда: «Я теперь грязная».

• Чувство ненависти: «Негодяй, как он посмел так поступить со мной?»

• Чувство беспомощности: «Я не могу повлиять на происходящее».

• Чувство страха: «Все люди / все мужчины опасны».

Эти переживания заставляют человека замыкаться в себе: ему кажется, что случившееся с ним изолирует его от всего мира, что мир враждебен и может лишь наносить все новые раны, что стоит признаться в случившемся, и все будут его обвинять и стыдить. Однако помочь себе, не обращаясь за помощью к людям, — все равно что вытащить себя из воды за волосы. Единственный, кому это удалось, был барон Мюнхаузен, но вряд ли стоит брать пример со сказочного героя! На самом деле случившееся не ставит вас в положение отвергнутой: вы обязательно найдете тех, кто захочет и сумеет поддержать вас.

Наша психика устроена так, что мы склонны «засовывать» травмирующие воспоминания «в дальний чулан» — не думать о них, не осознавать; с одной стороны, такая стратегия избавляет от болезненных переживаний, но с другой — эти изгнанные, казалось бы, навсегда переживания способны пугать, мучить, отравлять жизнь, прорываясь в кошмарных снах, беспричинных страхах наяву, в конфликтах с близкими. Поэтому первое и главное, что вы можете сделать для себя, — расскажите кому-нибудь о пережитом. Если вы готовы обратиться в полицию, вам и так придется это сделать, но наибольший лечебный эффект вы получите от беседы по телефону доверия: там работают люди, владеющие навыками общения с пережившими сексуальное насилие.

Позвонив по телефону доверия, вы можете говорить, а можете молчать, можете слушать, что говорит консультант, а можете плакать и кричать — среди ваших реакций нет ни одной неприемлемой.

Если вы лишены возможности попросить помощи у специалиста, подойдет любой доброжелательный человек, не обязательно самый близкий: достаточно, чтобы он был искренне расположен к вам и настроен на слушание. Лучше, чтобы это была женщина.

Если вы рассказываете об эпизоде насилия не полицейским, от вас не потребуется четкое описание деталей: вы можете позволить себе сосредоточиться на чувствах, которые владеют вами. Кричите, плачьте, сколько нужно. Помните: все ваши чувства имеют право на существование и выражение, «неправильных» среди них нет.

Во сне происходит переработка полученной за день информации. Постарайтесь рассказать о случившемся до того, как ляжете спать, и вы серьезно снизите для себя вероятность посттравматического стрессового расстройства[4].

Есть сравнительно новый, но уже получивший распространение в нашей стране терапевтический метод — EMDR[5]: переработка травматических впечатлений с помощью движения глаз. Его изобретательница, психолог Франсин Шапиро, в 1987 году обнаружила, что определенные движения глазных яблок, которые человек выполняет, сосредоточившись на пугающих и тревожащих образах и телесных ощущениях, смягчают эти тяжелые чувства, а ранящие воспоминания перестают мучить и даже переходят в разряд нейтральных. Движения глазных яблок то в одну, то в другую сторону помогают сделать беспокоящие нас образы, мысли и чувства доступными для осознания, но это происходит словно под наркозом, с минимальным уровнем боли. Если помощь специалиста, владеющего приемами EMDR, вы получите сразу после травматического впечатления, это прекрасно, но к ней не поздно прибегнуть даже тогда, когда после эпизода насилия прошло много лет и вы давно страдаете ПТСР.

Чем раньше вы получите помощь, тем больше у вас шансов полностью восстановить душевное равновесие. Психологические последствия насилия можно существенно облегчить и свести к минимуму.

Насилие наносит большую травму, отражающуюся на отношении к своему телу. Как правило, после случившегося человек бежит в душ и долго моется, пытаясь избавиться от следов пережитого. Позаботиться о своем теле как-то еще иногда просто не приходит в голову… Однако подумайте: что бы с вами ни произошло, главное — вы остались в живых.

И чтобы жить дальше полноценной жизнью, тело вам еще пригодится. Поэтому постарайтесь поддержать его сейчас, когда оно так сильно в этом нуждается.

Даже если вы думаете, что насильник не нанес вам никаких повреждений, нужен медицинский осмотр.

Если вы немедленно обратились в полицию, эта проблема решится сама собой: вас должны доставить в медицинское учреждение, где врачи не только возьмут материал для экспертизы, но и окажут необходимую помощь.

Если же вы обратились в поликлинику, женскую консультацию или травмопункт, врач должен собрать все материалы, позволяющие изобличить преступника (сперму, слюну, чужие волосы, частицы одежды и т. п.), и положить их в пакеты с соответствующими пометками и указанием даты; расспросить о происшедшем и записать ваш рассказ. Даже если сейчас вы не намерены подавать заявление в полицию, результаты медицинского осмотра могут пригодиться позже, когда вы передумаете. Также по вашему желанию врач вызовет полицейских.

Если вы получили повреждения лица, конечностей, живота, вам необходима консультация хирурга.

Попросите кого-нибудь из женщин сходить с вами к врачу и поддержать: мать, сестру, подругу… в крайнем случае подойдет доброжелательная соседка.

Насильник мог заразить вас вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ), вызывающим СПИД. На этот случай врачи разработали постконтактную профилактику: если начать ее в течение первых 24–36, максимум 72 часов после случившегося, можно снизить вероятность развития этого опасного заболевания на 75 %. Поэтому постарайтесь как можно скорее обратиться в центр профилактики и борьбы со СПИДом, который наверняка есть в вашем городе[6], или к врачу-инфекционисту. Подобрать нужные лекарства может только врач, самолечение недопустимо! Принимать препараты нужно будет в течение 30 дней. Даже если вы прошли этот курс, через 6 недель после произошедшего (и затем еще через 3 месяца) сделайте тест ИФА[7]. Вам также стоит провериться на заболевания, передающиеся половым путем, и возможную беременность.

Если с дочерью случилось несчастье…

В вихре Алининых мыслей время от времени всплывала одна: «Только бы не узнала мама!»

Это желание скрыться от матери напомнило ей давнюю историю: в восемь лет она, вопреки родительскому запрету, убежала с друзьями на территорию находившейся вблизи дома заброшенной больницы. Было весело играть там в заваленных разным хламом коридорах, не всерьез пугать и пугаться, изображая привидений, пока она не напоролась бедром на ржавую арматуру, торчавшую из стены с потрескавшимся кафелем. Рана оказалась глубокой. Кое-как девочке удалось дохромать до дома подруги, а там замыть кровь и обмотать ногу всем, что нашлось. Пока рана не зажила, Алине приходилось героически скрывать хромоту и следить, чтобы кровь не протекла на одежду и простыни. А после еще неделю дрожать от мысли, что она могла заразиться чем-то страшным через ту штуку в стене. Но постепенно все прошло.

Нынешняя рана гораздо глубже. И так просто она не заживет…

Поэтому Алина ни за что не стала бы разговаривать о произошедшем с родными. Ей вообще не хотелось ни с кем разговаривать: хотелось лечь, накрыться с головой одеялом, никого не видеть, заснуть — и чтобы, когда она проснется, случившегося с ней уже не было… Но увы: стоило ей закрыть глаза, как пережитое всплывало в виде картинок, необыкновенно реальных, крупных, как в кино. Даже когда ей удавалось прогнать картинки прочь, оставалось одно — ясное и острое — ощущение катастрофы. С ней произошло то, после чего она никогда уже не станет прежней. Алина пошла в душ и долго скребла себя жесткой мочалкой, до боли, до красноты. Если бы только удалось не чувствовать себя такой грязной! Когда Алина вышла из ванной, вытирая волосы полотенцем, у двери ее поджидала мать — губы сжаты в ниточку, глаза пристально прищурены.

— Что-то случилось?

— Ничего, все в порядке, — выдавила из себя Алина и попыталась вернуться в свою комнату, но мать загородила дорогу:

— Смотри мне в глаза! Что, ты была с каким-то парнем? Что ты ему позволила? Только сегодня? Или давно уже завела шашни?

— Мама! — вскрикнула Алина, но мать уже не могла остановиться:

— У вас было, да? Скажи, ведь было? Не отворачивайся, по глазам вижу! Как ты могла? Неужели этому я тебя учила? А бабушка… ты же ее просто убьешь! Господи, кого я вырастила? Почему я такая несчастная? За что мне досталась такая дочь?

Алина сжалась. Она чувствовала, что осталась совсем одна. Никто в целом мире не протянет ей руку помощи, ее отвергла даже мать… Захотелось умереть. Да, это единственный выход.

Чем помочь?

Родные часто отвергают женщин, переживших сексуальное насилие. Особенно болезненно воспринимается такая реакция со стороны женщин, которые как раз должны были бы понять, что испытывает одна из них, посочувствовать, поддержать… Почему они так себя ведут? Потому что от природы они нечуткие и злые? Не будем их клеймить, присмотримся к возможным мотивам поведения.

• «Что люди скажут?» Матери, бабушки и сестры, которых волнует этот вопрос, некритично следуют нормам поведения, заимствованным от собственных родителей или принятым в их среде. А эти нормы требуют осудить «развратницу», потому что она позорит всю семью или — в зависимости от типа общества — весь свой род. Осуждая ее прежде, чем это сделает кто-то другой, родственница доказывает себе и, возможно, своему окружению, даже если никого рядом нет, что «не все женщины у нас такие», «ну уж я-то точно не такая, это она — паршивая овца». «Я — ужасная мать». Когда с ребенком происходит что-то плохое, мать чувствует себя виноватой в том, что не предотвратила несчастье (не научила, не предостерегла, была недостаточно бдительна и т. п.). Чувство вины может быть настолько нестерпимым, что она переносит его на дочь: «Это ты виновата в том, что я должна теперь мучиться!»

«Я ничего не могу сделать!» Мать или другая родственница хотела бы наказать насильника, но она может думать, что найти и привлечь его к ответу будет нелегко, и станет заранее страдать от того, что он останется безнаказанным, особенно если ей свойственно недоверие по отношению к правоохранительным органам, которые «вечно выгораживают преступников». Не в силах обратить свою агрессию против того, кто этого в полной мере заслуживает, она обращает ее на пострадавшую — уж она-то под рукой!

«Это случилось и со мной». Бывает, что женщина, которая особенно рьяно травит пострадавшую или оправдывает насильника, сама имеет горький опыт сексуального насилия. Любое соприкосновение с этой давней непроработанной травмой поднимает в ней целую бурю чувств; спасение видится в отвержении себя прежней, страдающей и беспомощной… а также этой женщины, в которой слишком больно увидеть сходство с собой.

• «А как еще?» Особенности воспитания многих людей, особенно старше 40 лет, в нашей стране привели к тому, что ругать и указывать на недостатки они умеют отлично, а вот выражать симпатию, печаль, сочувствие, поддержку — очень слабо или не умеют совсем. Поэтому, если с ребенком случилось что-то плохое, их основной реакцией будет гневный крик. Им кажется, что он свидетельствует о неравнодушии и любви, и они совершенно не в состоянии представить, как он на самом деле воспринимается теми, на кого обращен. Часто причин для отвержения пострадавшей бывает две и больше, они сплетены в тугой клубок, распутать который возможно только с помощью психотерапевта… Но вы вряд ли станете анализировать свои побуждения в момент, когда близкая вам женщина признается, что с ней случилось несчастье, особенно если она рыдает, кричит, если вы видите на ее теле синяки или другие повреждения. В этой ситуации вы становитесь очень уязвимой. Вас как будто засасывает водоворот, вы едва сознаете, что говорите и делаете, и можете сказать и сделать то, о чем позже будете жалеть.

Справиться с этим первоначальным импульсом действительно трудно. Однако вспомните, что рядом с вами находится человек, которому сейчас труднее, чем вам; человек, который оказался в еще большем смятении, которому вы сейчас можете причинить дополнительную боль, реакции которого непредсказуемы. Если пострадавшая совершит опрометчивый поступок, вам придется иметь дело с последствиями, а ваше чувство вины может стать неподъемным. К счастью, у вас есть возможность повлиять на ее судьбу благоприятно.

Вы можете помочь близкой вам женщине. Но сначала помогите себе.

Тонете в эмоциях? Постарайтесь зацепиться за что-то прочное: окружающую обстановку, ощущения собственного тела. Помочь вам в этом могут нехитрые приемы.

✓ Вспомните, что вы ели сегодня на завтрак.

✓ Ощутите, как ваши ноги стоят на полу и давят на него.

✓ Почувствуйте пальцы рук. Теплые они или холодные?

✓ Сделайте несколько спокойных неглубоких вдохов и выдохов. Ощутите, что вы вдыхаете холодный воздух, а выдыхаете теплый. Кроме того, есть несколько важных тезисов, которые вы можете мысленно произнести, чтобы поддержать себя. Например:

✓ «В случившемся виноват только насильник. Ни я, ни она ни в чем не виноваты».

✓ «Она этого не хотела. Никто не хочет пережить то, что произошло с ней».

✓ «Она не стала хуже. Она — такая же, какой была раньше, какой я ее знаю».

✓ «Главное — она жива. Все, кроме смерти, поправимо».

Вы можете сами продолжить этот список или составить свой (см. главу «Мифы о сексуальном насилии»).

Вы чувствуете, что помогли себе, вы немного успокоились? Теперь вы можете помочь пострадавшей. И для начала выслушайте ее. Без обвинений, без предположений, что она могла бы сделать, чтобы избежать случившегося, — просто выслушайте.

Неожиданные факты о насильниках

Выходные прошли как на войне: мать, то упрекала Алину в легкомыслии, то хваталась за сердце. Но когда подошло время идти в институт, Алине стало еще хуже. Как бы ей хотелось снова беспокоиться только об экзаменах и коллоквиумах, влиться в ту прежнюю жизнь, которая казалась ей теперь такой веселой и беззаботной! Но предстояла встреча с одногруппниками, в том числе с теми, которые были на той злополучной вечеринке. Как себя с ними вести? А как они поведут себя с ней? Придется ли ей что-то объяснять? А может, они вообще ничего не поняли и не заметили? Как это было бы хорошо! То есть не по-настоящему хорошо, но все-таки ей стало бы немножко легче, если бы о случившемся никто, кроме нее и Максима, не знал.

О встрече с ним она старалась не думать: от одной мысли живот начинало сводить, а во рту становилось сухо. Она не сможет, просто не сможет снова увидеть его лицо!

Уже на подходе к институту стало ясно, что ее худшие ожидания становятся правдой. Дима Дубов — малозаметный студент, с которым Алина почти не общалась и которого не было на той вечеринке, — какое-то время шел с ней рядом, поглядывая с нагловатым интересом, а потом ушел вперед и о чем-то заговорил со своим приятелем из другой группы. До Алины донесся их хохот. Она невольно замедлила шаги.

Первые две пары были заняты лекциями. Алина увидела в одном из первых рядов кудрявую Танину макушку, но подсаживаться к подруге не стала; выбрала уединенное место рядом с колонной. Хотелось быть подальше ото всех, было тяжело даже думать о том, чтобы перешептываться о предстоящих экзаменах, изображать заинтересованность и оптимизм… Да и стоит ли? Только представить, что про нее говорят… в каких подробностях… Что бы она сейчас ни сказала, что бы ни сделала, все будет жадно схвачено, перетолковано… Алина пыталась слушать лектора, но слова сливались в однообразный глухой шум. Что с ней будет дальше, когда лекция закончится? Как поведут себя ее друзья? Через полчаса… уже через двадцать девять минут… наступит перерыв, и тогда… Алина хотела, чтобы перерыв подольше не наступал, и в то же время — чтобы ожидание поскорее закончилось. Стены сжимались вокруг нее. Со всех сторон подступало что-то настолько невыносимое, что хотелось закричать, и все силы уходили только на то, чтобы подавлять этот крик.

Преподаватель сошел с кафедры. Алина осталась сидеть на месте, но все остальные задвигались, заговорили. Вдруг все тело окаменело: к ней приближался Максим.

— Ну, привет! Ты как сегодня? — И он по-хозяйски опустил руку ей на плечо. Алина отбросила ее с негодованием и заметила удивление на его лице.

Существует уже непопулярный, но еще кое-где встречающийся мужской миф: «Женщина навсегда привязывается к тому, кто лишил ее девственности, испытывает к нему сильные чувства». Мужчины, не верьте! Та, к которой вы применили насилие, в самом деле будет испытывать к вам сильные чувства, только не те, которых вы ожидаете.

Вторая лекция оказалась кошмаром. Максим обосновался рядом, по-хозяйски прогнав незнакомую девушку, то и дело шептал что-то ласковое, стараясь прикоснуться. От прикосновений Алина сначала уклонялась, потом сидела, как замороженная, стараясь ничего не чувствовать. А он, видимо, считал, что все идет как надо, прикосновения становились все откровеннее… Не дождавшись конца лекции, Алина вскочила и выбежала в коридор. К счастью, Максим за ней не последовал, иначе она закричала бы. На всякий случай девушка укрылась в женском туалете. Там ее и нашла Таня.

— Ты чего? Как ты можешь прятаться, тебя же Максим ищет! — И, наклонившись, прошептала: — Он без ума от тебя!

Совсем недавно Алина с подружками болтала о том, кто на кого как посмотрел, кто с кем оказался уже в более тесных отношениях, и это представлялось безобидной игрой. Сейчас для нее все стало до ужаса всерьез.

— Без ума? Вот именно: чтобы так вести себя, как он, надо совсем сойти с ума…

— Какая ты, оказывается, жестокая!

— Таня, ты что… ты смеешься?

— Потому что смешно смотреть, как ты себя ведешь. Алин, ну какая же ты дура, хоть и отличница! Ты же за ним бегала? Влюбилась же? Да ладно тебе, все это видели. Ну вот, произошло то, чего ты сама хотела.

— Я не этого хотела!

— Ну послушай, ты ведь все равно уже не девочка, правда? Так чего переживать? Лучше с любимым человеком, чем с кем попало.

— Это он — любимый? Я его теперь ненавижу!

Таня снова понимающе усмехнулась.

— Это у тебя гормональные перепады. Пройдет… Через пару дней ты поймешь, что ничего страшного не стряслось. Со всеми когда-то это случается. Да не переживай ты так! Давай умойся, а то вся заплаканная. Что, разве у тебя какое-то горе, умер кто-то? Все ведь в порядке!

По-видимому, лекция кончилась: в туалет влетела целая группка студенток. Обсуждать личные проблемы при них стало невозможно. Алина решила последовать Таниному совету и умыться. Растирая холодную воду по лицу, она пыталась последовать и другому совету подруги. «Никто не умер, — твердила она себе, — нечего так переживать…» Кажется, стало легче? Должно стать легче… Но тяжесть в груди нарастала.

Несмотря на то, что женщину, пострадавшую от сексуального насилия, как правило, тщательно расспрашивают о том, достаточно ли безупречен ее моральный облик, а того, кто это совершил, выставляют едва ли не жертвой корыстолюбивой развратницы, слово «насильник» звучит устрашающе. Его представляют настоящим чудовищем, которое слепо повинуется своим иррациональным импульсам; редким зверем, который отчетливо выделяется на фоне нормальных людей.

О насильниках говорят…

• «Эти мужчины настолько непривлекательны (уродливые, старые, больные и т. п.), что ни одна нормальная женщина не согласится их полюбить. Они не могут получить секс другим путем, вот и насилуют».

• «Да у них просто не все в порядке с головой! Зачем только таких выпускают из сумасшедшего дома?»

• «Ими управляет то, что находится ниже пояса, голова отключается. Гиперсексуальность — страшная штука!»

• «Они просто-напросто следуют за своим фетишем. Если в глубоком детстве им безнадежно нравилась женщина, которая любила носить красное платье, пиши пропало: когда такой мальчик вырастет, пойдет насиловать женщин в красном».

На самом деле…

Среди насильников встречаются люди разных возрастов, от подросткового до преклонного, однако большинство осужденных за это преступление молоды, им от 15 до 24 лет, и они не имеют никаких дефектов внешности. Представление о типичном насильнике как о мужчине, который не имеет возможности получить секс по добровольному согласию, не выдерживает столкновения с действительностью.

Они не безумны. То есть убеждение, что насиловать допустимо, конечно, не является здравым, и у насильника могут быть личные проблемы и неверные убеждения, которые ему стоило бы проработать, чтобы не попасть на скамью подсудимых… Но с психиатрической точки зрения они, как правило, вполне здоровы. В подавляющем большинстве случаев насильники вменяемы, то есть способны нести ответственность за свои поступки: не галлюцинации побуждают их делать то, что они делают.

Они не гиперсексуальны. Некоторые преступники, осужденные за многократные изнасилования, в отношениях со своими женами и партнершами проявляли как раз половую слабость. Также не отмечено связи между склонностью к сексуальному насилию и высоким уровнем тестостерона. Кроме того, тестостерон не лишает понимания разницы между дозволенным и недозволенным, законным и незнаконным. Если мужчина совершает действия, от которых другому человеку плохо, дело не в его физиологии, а в сознательном намерении проявить свою власть над другим человеком.

Они не выбирают определенный тип (только девушки в коротких юбках, только женщины с красной помадой и т. п.), а ориентируются скорее на ситуацию, которая позволит остаться безнаказанным. Это еще раз доказывает, что насильники не безумны, а, напротив, вполне расчетливы.

В общем, образ типичного насильника не совпадает с образом страшилища, который мы обрисовали в начале главы. И от этого, как ни парадоксально, он становится еще страшнее. Насильники заурядно одеваются, среднестатистически выглядят, ходят по тем же улицам и работают в тех же учреждениях, что и все обычные люди; от них никто не шарахается в испуге. Возможно, сегодня утром вы с ним поздоровались, а возможно, он даже входит в круг ваших друзей. Насильники рядом с нами. Они среди нас.

Миф о звероподобном агрессоре — это еще одна ловушка: он так распространен в обществе, что если реальный преступник от него отличается, пережившей насилие не хотят верить. Ей говорят: «Он такой обаятельный, зачем ему было брать тебя силой?» Или: «Мы давно его знаем: он прилежный студент, хорошо учится, имеет отличные характеристики. Даже подумать невозможно, что он мог совершить такое!» Или: «Но зачем бы он вообще посмотрел в твою сторону? У него же семья, жена красивая, как фотомодель…» И к травме от изнасилования добавляется еще одна — нанесенная недоверием.

Если вы обратились в полицию…

Не выдержав происходящего, Алина пересилила себя и решила все-таки обратиться в полицию. Она не была уверена, что это еще можно сделать: все-таки прошло уже много времени. Поиски в интернете внесли в ее ум еще большую сумятицу: судя по тому, что писали на сайтах и форумах, она все сделала неправильно, уничтожила все улики… Но, может быть, все-таки не все? Сохранились синяки на руках, сохранилось нестиранное белье, которое было на ней в тот злополучный день. Наверное, полицейские знают, как обращаться с такими уликами?

К отделению полиции неподалеку от своего дома Алина приближалась, точно к эшафоту. Готовилась к долгим расспросам, однако услышала равнодушное: «А мы тут при чем? Заявление надо подавать по месту совершения преступления!» Ненадолго полегчало: казнь откладывается… Но облегчение оказалось ненастоящим: проходить заново тот путь, которым она следовала совсем недавно, веселая, полная мечтаний и надежд, оказалось мучительно. Кроме того, чем ближе она подходила к отделению полиции, тем чаще оглядывалась по сторонам: не хватало еще встретить Максима! Но погода была дождливая, и, по-видимому, он предпочел оставаться дома.

В отделении полиции царила бумажная затхлость, как в заурядном учреждении. Алину дважды перенаправляли из одного кабинета в другой. Полный человек лет сорока выслушал ее, то и дело отвечая на телефонные звонки, вопросы задавал редко и какие-то формальные («А вы вместе в институте учитесь? А на каком курсе?»), а дослушав, вручил два листа:

— Вот образец. По нему пишите заявление.

Буквы образца прыгали перед глазами. Алина чувствовала себя уже настолько изнуренной и загнанной, что с трудом понимала, что пишет, и старалась лишь следовать только что изложенной ею же самой канве. Особенно долго пришлось думать над тем, как написать: «изнасилование», «насилие» или как-нибудь еще? Спросить было не у кого, полицейский вышел. Из соседней комнаты доносились взрывы мужского хохота, и Алине было трудно избавиться от мысли, что эти люди смеются над ней. Она едва дождалась, когда полицейский вернется, поставила на документе подпись и дату и поскорее убежала.

Алине казалось, что после подачи заявления в полицию немедленно должно что-то произойти: следователь явится в институт, начнет всех расспрашивать, брать отпечатки пальцев, искать какие-нибудь улики… Но ничего не происходило. Кроме того, Максим по-прежнему пугал ее своим поведением: то он, казалось, терял к ней интересно проявлял его с новой силой. Каждый день она шла в институт, будто в Чернобыльскую зону. Прошло несколько семинаров и дифференцированных зачетов; по всем Алина получила тройки и четверки, причем сознавала, что два преподавателя завысили ей оценки из уважения к ее способностям и прежним заслугам. Это больно ее задело, вдобавок ко всем несчастьям, но она понимала, что действительно была не в состоянии подготовиться. Внимание стало рассеянным, она не в силах была сосредоточиться на учебе, часто плакала — какие уж тут знания!

Когда Максим подошел к ней после очередного зачета и, по-хозяйски положив руку ей на плечо, спросил: «Ну что, нахватала трояков? Все-таки мозги у тебя женские», она не выдержала. Глядя ему прямо в лицо, она сказала:

— А где были твои мозги, тебе придется объяснять следователю.

— Какому следователю?

— Я подала на тебя заявление в полицию.

Максим выругался. Сейчас его лицо совсем не казалось красивым. Алина не могла поверить, что когда-то он ей нравился.

— Такты посадить меня захотела? Отомстить, да? Вот только не пойму, за что… Слушай, не понимаю: с кем я связался? Почему ты такая стерва?

— А почему ты со мной так обращаешься?

— Как — так? Я тебе разве не показываю, что люблю? Аты… Да любая другая была бы счастлива на твоем месте! Разве не ты за мной бегала? Сама заговаривала, в рот мне глядела, улыбалась!

Алина слушала Максима и понимала, что бессильна объяснить ему, как выглядит происходящее с ее стороны. Что бы она ни сказала, это превращалось в его глазах в полностью противоположное. Она почувствовала сомнения: а вдруг он ее и вправду любит? Вдруг она вот так и выглядит — любовь? Может, это она какая-то неправильная, если ей не нужно такой любви?

Все время, прошедшее с того страшного вечера, она чувствовала себя виноватой. Даже сильнее, чем виноватой: она чувствовала себя так, будто она — само мировое зло. Она всем причиняет вред: и Максиму, и маме, и своей студенческой группе… Вот и полицейские не хотят расследовать преступление… Так, может быть, преступления и не было, а она — клеветница?

Обращаться ли в полицию? Этот вопрос, как правило, встает сразу после акта насилия — и зачастую сразу же отпадает.

В сознании потерпевшей всплывает целый ряд стереотипов.

• «Полицейские мне попросту не поверят. Это же был мой знакомый! Подумают, что я лгу, чтобы получить с него деньги».

• «Им попросту все равно, будет преступление раскрыто или нет, с делами об изнасиловании много возни, а доказать что-либо трудно. Еще и следователь начнет давить на меня, чтобы заставить отказаться от обвинений: ведь тогда у него будет меньше работы».

• «Мне больно даже думать о том, что произошло, а полицейским придется рассказывать, и скорее всего не раз, все обстоятельства и подробности… Я этого не перенесу!»

• «В полиции работают люди грубые, циничные, привыкшие иметь дело с ворами и убийцами. Представляю, каким тоном они будут со мной разговаривать».

• «Надо мной будут смеяться. Будут смаковать каждую деталь».

• «Все мои знакомые узнают о том, что случилось, потому что их вызовут на допрос».

• «Мне придется встречаться с насильником: на очной ставке, на суде… Где взять силы, чтобы выдержать это?»

Некоторые из этих утверждений соответствуют действительности. Да, полиция не всегда работает хорошо, да, следствие — процесс долгий, да, вам, несомненно, придется снова встретиться с насильником и поставить в известность близких. И если вы не готовы сталкиваться с тем, что может причинить вам дополнительную боль, вы вправе этого не делать. Обращаться в правоохранительные органы или нет — это исключительно ваш выбор, и ни один человек в мире не должен вас принуждать.

Однако если вы все-таки готовы это сделать, какие доводы могут поддержать вас на этом пути?

✓ Во-первых, весьма вероятно, что спустя некоторое время вы захотите, чтобы ваш обидчик был наказан, однако возможности для этого будут упущены. Тот факт, что преступник получил заслуженное наказание, помогает восстановиться после травмы. Позже вы можете страдать от того, что вам постоянно приходится встречаться с насильником, который весел и доволен — в отличие от вас… Вполне вероятно, что вы захотите ему отомстить. Помните героиню фильма «Палач», которая ради этого обратилась к криминальным структурам? Ничем хорошим это для нее не кончилось.

Обратившись в полицию, вы, собственно говоря, даже не мстите — вы помогаете правосудию.

✓ Во-вторых, подавая заявление, вы можете влиять на ситуацию, вы больше не беспомощны.

✓ В-третьих, пока не возбуждено уголовное дело, полиция никак не может оградить вас от нового нападения насильника, если он намерен это сделать. У нее, правда, не очень много возможностей для этого (как правило, насильники дожидаются суда под подпиской о невыезде, а не в камере), однако все-таки больше, чем если вы вообще не заявите о происшедшем.

✓ Если преступник совершил преступление и остался безнаказанным, есть немалая вероятность, что он сделает это снова. Если вы постараетесь предотвратить повторение беды — вы совершите благородный поступок.

Итак, что нужно делать, если совершено изнасилование или другое сексуальное преступление и вы хотите довести дело до суда?

Первым делом, сразу же, лучше с места преступления, — вызовите полицию! Если вы не ранены и вам не требуется срочная медицинская помощь, обратитесь сначала к полицейским: они сами доставят вас в травмопункт или в одно из специализированных экспертных учреждений. Пострадавшие обычно хотят немедленно «очиститься» и смывают следы насилия, тем самым уничтожая улики, однако чем больше доказательств, позволяющих изобличить преступника, сохранится, тем больше шансов на успешное завершение дела появится у следователя.

Пока вас не осмотрит врач, не стирайте одежду, не мойтесь, не переодевайтесь и не расчесывайте волосы. В крайнем случае сохраните одежду, белье и другие вещи, на которых могли остаться следы преступника, упаковав их в бумажный пакет или коробку. Если преступление произошло у вас дома, по возможности ничего не трогайте, пока не приедут полицейские.

Полицейские должны записать ваши подробные объяснения: обстоятельства совершения преступления, приметы подозреваемого, перечень возможных свидетелей, вещественные доказательства (видеозапись, одежда, белье и т. п.). Эта ситуация обычно заранее пугает потерпевших: даже если полицейские будут максимально тактичны и деликатны, вам все же придется пережить нелегкие минуты, возвращаясь к подробностям случившегося. Постарайтесь поддержать себя тем, что эти люди прикасаются к вашей свежей ране не для того, чтобы сделать вам больно: их задача — поймать преступника и собрать доказательства преступления, чтобы он не ушел от возмездия; зато потом вы сможете получить психологическую помощь, и вам станет легче.

Сразу же, на месте, у вас обязаны принять заявление в полицию, в том числе и устное. Оно должно быть зарегистрировано, на основании чего выдается талон-уведомление о регистрации в Книге учета сообщений о преступлениях. Необходимо записать данные сотрудников полиции (ФИО, должность, служебный телефон), чтобы потом получить этот талон. Также в присутствии понятого составляется протокол выемки, в котором указывается, что вы добровольно отдали перечисленные в нем вещи.

Если первым делом вы вызвали «Скорую» или сами отправились в травмопункт или к гинекологу, вам нужно прежде всего сообщить врачу о случившемся. Он должен зафиксировать не только доказательства произошедшего (мазки, смывы, соскобы и др.), но и потожировые или другие следы, оставленные преступником, а еще — обязательно описать все телесные повреждения. Вы имеете право убедиться, что все они были отражены в медкарте, и получить копию (если ее не выдают, пишите заявление на имя главврача).

Третий способ взаимодействия с полицией — поехать в отделение по месту совершения преступления и написать заявление (если вы сделаете это в другом месте, документ все равно переправят туда). Точно так же, как и первом случае, полицейские обязаны записать ваши подробные объяснения и направить вас на медицинское освидетельствование. Вам сразу же выдадут талон-уведомление, на котором должна стоять печать и подпись дежурного (данные которого вы тоже должны записать).

Что делать, если дежурный отказывается принимать заявление или не выдает талон-уведомление? Звоните по телефону 112 или в прокуратуру. Если и это не помогло, звоните в Следственный комитет. Можно снимать происходящее на видео.

Помните: время работает против вас! Чем раньше вы подадите заявление и пройдете медицинскую экспертизу, тем выше вероятность, что преступник будет наказан.

Однако если времени прошло уже немало, это не значит, что все потеряно. Изнасилование — тяжкое преступление, срок давности по которому — 10 лет с момента совершения (в том случае, если вы были ребенком, преступление относится к категории особо тяжких — со сроком давности 15 лет). Вы спросите: «Какие же доказательства останутся, если прошел год, или пять, или даже восемь лет?» Решать этот вопрос должны не вы, а следователь. И он может обнаружить, допустим, что преступник заснял свое преступление на видео и выложил в сеть, где оно до сих пор циркулирует… Поэтому не отчаивайтесь: вы в своем праве.

«Не сочтут ли мое заявление ложным доносом?» — переживают многие. На самом деле ложный донос — это миф, которым вас могут запугивать, чтобы принудить к молчанию. Речь о доносе может идти только в том случае, если вы имели заранее обдуманное намерение солгать, чему есть доказательства (например, вы обсуждали с кем-то в соцсетях, как оклеветать мужчину, отказавшего вам во взаимности).

Но вот вы подали заявление… Что же дальше? Дальше в течение максимум 30 дней следователь решает, стоит ли возбуждать уголовное дело. На этом этапе полицейские устраивают допросы, очные ставки, опознания. Они могут вызвать на допрос ваших родственников, так что ближайшее окружение, скорее всего, узнает о случившемся. По результатам проверки следователь выносит решение. Если в возбуждении дела вам откажут, можно обжаловать действия или бездействие следователя либо у начальника следственного отдела, либо у прокурора (сроки рассмотрения заявления — от 3 до 10 дней). Потерпевший имеет право ознакомиться со всеми материалами дела, которые его касаются.

В тот день Алина просто убежала из института, и Максим не стал ее догонять. Но после этого дня жизнь, и без того не радовавшая в последнее время, стала совсем невыносимой. Максим начал преследовать ее по телефону и в соцсетях, умолял забрать заявление и не ломать ему и себе жизнь. Как ни удивительно, к нему присоединилась Таня. Сначала она пыталась представить дело так, что ничего особенного не произошло, «милые бранятся — только тешатся», но вскоре ее тон изменился. Если еще недавно она уговаривала Алину успокоиться, не нервничать и одуматься, то теперь опубликовала на своей странице пост о девушке, которая завлекла своего парня в постель, а после начала шантажировать, угрожая разрушить его карьеру.

Заканчивалось это «произведение» сетованием по поводу состояния современного мира, в котором женщина получила слишком много прав, включая право огульно обвинять кого угодно. Пост сразу получил много лайков, особенно от мужчин, состоящих в разных специфических группах, известных своей ненавистью к женщинам. Имя Алины не называлось, но все эти возмущенные мужчины откуда то узнали о ней и повалили к ней на страницу с оскорблениями и даже угрозами. Алина закрыла для комментариев все свои аккаунты в соцсетях, но спокойнее ей не стало. Казалось, что за ней следят, ее подкарауливают… А может быть, не казалось?.. Начались странные телефонные звонки, звонки в дверь, когда открываешь, а никого нет…

Мать, крайне обеспокоенная происходящим, тоже встала не на сторону дочери:

— Ну и глупая же ты у меня! Мало того, что совершила первую глупость, когда позволила лишнее этому парню, да еще и подала заявление в милицию, — так она по старой памяти продолжала называть полицию. — Ты представляешь, что теперь начнется? Будут вызывать на допрос меня, родных, соседей, твоих преподавателей. Да разве тебе после этого дадут доучиться? Я-то тебя из последних сил растила, тянула, надеялась, что в люди выйдешь, а ты все разрушила.

Алина решила, что совсем потеряла ориентиры. Она — маленькая и слабая, а против нее — весь мир. Наверное, она и правда виновата перед всеми: перед Максимом, перед мамой, перед всеми этими людьми, которые изливали на нее в соцсетях свое негодование… У нее не осталось сил бороться: в сопровождении Максима, Тани и еще нескольких студентов она пошла в отделение милиции, куда подала заявление. В знакомом кабинете сидел все тот же полицейский. Когда Алина открыла дверь, он едва успел сунуть под стол планшет, испускавший радостные звуки какой-то игры.

Долго объяснять, что требуется, ему не понадобилось:

— Что, теперь забрать заявление хотите? Это вам что, игрушки? Захотели — подали, захотели — забрали, так, по-вашему? Захотели наказать своего парня, а тут дело, понимаете ли, серьезное, юридическое. Вы знаете, что полагается за ложное заявление?

Алина стояла ни жива ни мертва, пока он ее распекал. Зато Максим приосанился, расцвел. Особенно когда полицейский достал из папки лист бумаги, исписанный Алининым почерком.

— Узнаете свое заявление?

— Д-да.

— Пишите расписку, что претензий не имеете.

Алина под диктовку написала то, что приказал полицейский. В обмен она получила свое заявление, которое разорвала, не читая.

«Забери свое заявление» — требование, которое часто слышит пережившая насилие женщина. Но дело в том, что, когда заявление в полицию подано, забрать его уже нельзя! А если вам удалось это сделать, значит, оно так и не было зарегистрировано. Алине попался недобросовестный полицейский. К сожалению, такое случается. Именно поэтому так важно, чтобы каждый шаг пострадавшей был задокументирован, то есть имел письменное подтверждение (точнее, талон-уведомление).

Алина могла бы сообщить в прокуратуру о полицейском, который не исполняет свои должностные обязанности. Могла подать заявление и получить подтверждение, что оно зарегистрировано… Могла! Но у нее уже не хватило сил.

Психологические последствия насилия

На летнюю сессию Алина не пришла. Невыносимо было даже снова оказаться в стенах института, не то что встречаться с теми людьми, которые повернулись к ней неожиданной и страшной стороной и от которых она ждала теперь самого худшего. Кроме того, она все равно не сдала бы экзамены, потому что была не в силах сосредоточиться на учебе. Она вообще потеряла способность сосредотачиваться: пыталась читать учебники и собственные конспекты, но чтение получалось машинальным, смысл она не понимала; пыталась слушать лекции в записи, но слова сливались в белый шум. Трудно было поверить, что еще недавно ей было достаточно взглянуть на страницу, чтобы вычленить из текста главное, а подготовка к сессии превращалась в трудное, но увлекательное занятие, которое дарило усталость и радость, как плавание или ходьба на лыжах. Тогда она была главной отличницей в группе, теперь же не могла угнаться за самым безнадежным троечником.

Пришлось выдержать очередной скандал с матерью; она причитала: «Только не бросай институт! Столько усилий, столько денег вложено…» Сошлись на том, что Алине надо отдохнуть. Взять академический отпуск, заняться необременительной работой, а потом с новыми силами прийти в новую студенческую среду, где никто не будет вспоминать старое. Алина не слишком верила в этот план, но, чтобы закончить препирательства, согласилась. В институт она пришла в сопровождении матери. Пока дошла до деканата, чуть не потеряла сознание: в голове появился звон, затошнило, все побелело перед глазами. Мать едва успела ее подхватить. В деканате пришлось заполнять множество документов, и Алине чуть полегчало, зато она заметила, как на нее смотрят сотрудницы. Вот одна, не отводя глаз, наклонилась к другой, что-то шепнула на ухода закивала…Алина пыталась убедить себя, что ей это мерещится, но шариковая ручка запрыгала в дрожащих пальцах, оставляя на бумаге длинный след. Она попросила новый бланк. Ей выдали его неохотно, и теперь Алина уверилась, что к ней здесь относятся плохо и избегают открыто обвинять только из-за присутствия матери.

Прямо в вестибюле они столкнулись с Таней. Она не поздоровалась, прошла мимо… Как ни странно, Алина перенесла это вполне спокойно: она уже приняла тот факт, что те, кого она считала подругами, перестали ими быть.

Два летних месяца Алина провела на даче. Мама надеялась, что прежние дачные знакомые и свежий воздух помогут ей восстановиться, но с прежними приятелями Алина теперь общаться не хотела: помнила, что они поддержали ее в соцсетях как-то вяло, а один — тот, с кем она дружила с пяти лет, — и вовсе встал на сторону ее гонителей. Так что весь день ей приходилось оставаться в доме и возле него и ходить купаться на пруд ранним утром, чтобы уж точно никого не встретить. А все остальное время… Ну, мама могла думать, что дочь отдыхает: не стоило ее разубеждать. Но на самом деле Алину терзал круговорот прошлого. Перед глазами всплывали мучительные сцены: руки Максима шарят по ее телу… Таня упрекает ее за то, что она не ценит своего счастья… Она входит на свою страничку в соцсети и видит обвинения в корысти, упреки, оскорбления… Все эти воспоминания были настолько живыми и подробными, словно все происходило прямо сейчас, они могли настигнуть Алину где угодно: за прополкой грядки с клубникой, на озере, возле телевизора, особенно если в фильме попадалась любовная сцена. Не выдержав такого «отдыха», Алина стала искать работу. Пошла на первую же, куда ее захотели принять: лаборанткой на химическом производстве. Ну и ладно, не все ли равно? Главное, она будет чем-то занята. И деньги не лишние, хоть и небольшие — стыдно объедать маму, не вносить свой вклад в общий котел…

Дни тянулись за днями — однообразные, безрадостные. На работе Алину приняли неплохо, не придирались, но и в душу не лезли, разговаривали исключительно по делу, что ее устраивало. Сцены, в которых она была объектом издевательств, возникали в голове все реже, зато появились странные моменты, когда она, перемывая пробирки, начинала плакать. Ей не вспоминалось ничего печального, просто слезы текли сами собой. Невозможность сосредоточиться нарастала: Алине стало трудно читать даже самые простые книги с ясным сюжетом. Иногда в голове появлялась полная пустота, и Алина механически выполняла какие-то действия.

Однажды, вот так выпав из реальности и потом вернувшись в нее, Алина обнаружила, что вместо щелочи достала с полки бутылку с кислотой. Она едва успела исправить ошибку… Что, если это повторится? А вдруг она устроит взрыв, получит ожог? Вдруг по ее вине погибнет кто-нибудь или она сама? Алина попыталась вызвать у себя чувство страха, но испугалась вяло: ну да, она погибнет… А разве сейчас она живет? Но другие люди, они-то ни в чем не виноваты… Алина попыталась им сочувствовать — и не смогла: разве ей кто-то сочувствовал?

«Вот, — сказала она себе. — Вот такая я злая и отвратительная. Я заслуживаю того, что со мной случилось».

Если с вами случилось страшное, травмирующее событие, есть вероятность, что оно не отпустит вас и спустя долгое время. Вы снова переживаете его в кошмарных снах, вы не в состоянии перестать о нем думать, вы строите свою жизнь так, чтобы избегать всего, что с ним связано. Вспоминая о нем, вы снова и снова испытываете такие сильные чувства, словно оно произошло вчера, однако вас может тяготить, что вы не помните его целиком, что какие-то важные детали оказались утеряны. Произошедшее может возвращаться вдруг, появляясь даже тогда, когда вы чувствуете себя в полной безопасности, достаточно лишь крошечного напоминания: запаха определенных духов, особого освещения, цвета футболки вашего собеседника или какого-то слова, проскользнувшего в разговоре, — и вот вас уже «выносит» в ту давнюю ситуацию, вы не владеете собой, можете повести себя странно, неадекватно происходящему…

Такие «выносящие» эпизоды носят название «флешбэк», а состояние, признаком которого они являются, — посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Флешбэки настолько мучительны, что в попытке их побороть некоторые люди начинают употреблять алкоголь или наркотики — и добавляют к своим проблемам новые.

Помимо перечисленного, ПТСР может проявляться в симптомах, которые, на первый взгляд, не имеют отношения к первоначальному травмирующему событию. Вы с трудом засыпаете и часто просыпаетесь среди ночи, сон ваш поверхностен и не приносит бодрости. Вы отмечаете несвойственную вам раздражительность, вспышки гнева, плаксивость, повышенную возбудимость. Вам трудно сосредоточиться, вы быстро устаете и чувствуете, что неспособны справляться с прежней интеллектуальной нагрузкой. Вы боитесь людей или чувствуете, что отделены от них невидимой стеной, что они совершенно вам безразличны или враждебно настроены. Вы теряете интерес к жизни, она не доставляет вам удовольствия, вас преследуют мысли о том, что так жить невыносимо, что в будущем вас не ждет ничего хорошего. В крайних проявлениях — это мысли о самоубийстве.

Не пытайтесь справиться с ПТСР своими силами. Тем более с помощью алкоголя или наркотиков.

Точно так же, как у ветерана войны, у человека, прошедшего через сексуальное насилие, меняется взгляд на мир и на себя. Мир, который раньше виделся безопасным и в целом дружелюбным, превращается в потенциальную ловушку, здесь отовсюду может грозить опасность, и надо постоянно быть настороже. Такие люди часто замыкаются в себе, разрывают старые связи и с подозрением относятся к новым. Что касается собственной личности, люди, перенесшие насилие, начинают считать себя ни на что не способными, не могущими контролировать то, что с ними происходит, утрачивают понятие о собственной ценности, начинают обвинять себя во всех недостатках.

Если вы перенесли сексуальное насилие, совсем не обязательно у вас будут наблюдаться все вышеперечисленные симптомы. Но если какой-то из них вас беспокоит, не ждите, что «время все вылечит», обратитесь к специалисту. Чем раньше начато лечение, тем оно эффективнее. Для лечения ПТСР хорошо подходит когнитивно-поведенческая психотерапия[8], а также EMDR, о котором было сказано выше. Не нужно бояться обратиться к психиатру: при необходимости он может выписать медикаменты.

ПТСР характерен для пострадавших от войны, природных и техногенных катастроф — и сексуального насилия. Этот факт еще раз показывает: сексуальное насилие — не мелочь, не предмет шутливых сплетен. Это личная война, это событие, которое меняет жизнь и делит ее на две части: «до» и «после».

Чем помочь?

Если человек, страдающий ПТСР, является вашим близким, у вас входит в привычку оберегать его от всего, что может вызвать воспоминания о травме, и это накладывает существенные ограничения на вашу совместную жизнь. Вы не узнаёте в нем того человека, каким он был прежде. Вы либо пребываете в опасливом ожидании его эмоциональных вспышек, либо пытаетесь вывести из апатии: «Ну давай же, встряхнись, соберись, возьми себя в руки!» Однако стыдить человека, страдающего ПТСР, за его поведение — все равно что стыдить больного гриппом за чихание и кашель. Если бы он мог взять себя в руки, он бы это сделал, потому что сам не рад происходящему с ним; но для этого не хватает его физиологических возможностей. Также не ждите, что вам удастся исцелить его любовью, терпением и заботой: ваша задача — убедить его пойти к врачу.

«Ничего страшного», Или разные виды насилия

Чаще всего о сексуальном насилии говорят в случае изнасилования — принудительного полового сношения, совершенного в естественной форме. Изнасиловать, согласно законодательству, может только мужчина женщину. Во всех остальных случаях, включая оральный и анальный принудительный контакт, говорят о насильственных действиях сексуального характера, и их может совершить одно лицо в отношении другого без различия пола. Когда происходит что-то из перечисленного выше, есть шанс, что потерпевший осознает, что именно с ним случилось, и обратится в полицию, к психологу или к врачу.

Но есть немало случаев, подпадающих в общественном сознании под градацию «Ну, ничего же страшного нет, чего тут шум поднимать?». И человек остается в растерянности: все чувства буквально кричат, что случилось нечто серьезное, и к боли от пережитого добавляется боль от того, что никто не хочет это признавать. Он начинает сомневаться: а может, действительно он все преувеличивает?

На самом деле сексуальные преступления разнообразны, и совсем не все они предполагают физический контакт. Например, в эту категорию входят эксгибиционизм (демонстрация своих интимных мест), вуайеризм (подглядывание за людьми), детская порнография (использование детей для съемок порнографических фильмов), «грязные» телефонные звонки, словесные оскорбления и скабрезные замечания, нежелательные прикосновения.

Людмила Борисовна не любит вспоминать эту историю, она была для нее кошмаром. Люде только исполнилось 13 лет, когда начались странные звонки на домашний телефон… Она не сразу поняла, что голос в трубке мужской: из-за шипящих, клокочущих интонаций он казался голосом сказочного зловещего существа, какой-то Бабы-Яги. «Девочка, ты одна дома?» — «Да». — «А как тебя зовут?» Люда не захотела отвечать на этот вопрос: почему-то ей не понравилась мысль, что человек с таким голосом будет знать ее имя. В ответ на растерянное молчание тот мужчина (теперь она ясно расслышала, что это мужчина) стал говорить ужасные вещи о ее частях тела… о том, что он с ними сделает… Это было настолько неожиданно, что Люда замерла, безвольно слушая, как будто повинуясь злому колдовству, и только через минуту, опомнясь, бросила трубку на рычаг. После этого некоторое время она сидела с ощущением, что на нее опрокинули мусорное ведро, и наконец заплакала. Ей стало неуютно в собственном доме, будто шипящий голос мог выползти из телефона и напасть на нее.

После этого звонки повторялись на протяжении полу-года, с неравными промежутками: иногда два-три раза за день, иногда с перерывами длиной в неделю. Всегда в будни, всегда днем, когда взрослые на работе. Телефон был стационарный, без определителя номера, самый простой, его даже отключить было нельзя, в крайнем случае можно не брать трубку — но как это сделать, а вдруг позвонят одноклассницы или родители? Родителям Люда об этом не рассказывала: почему-то стыдилась признаться, что с ней кто-то вот так разговаривает.

Однажды звонок пришелся на то время, когда папа был дома — сидел на больничном. И тогда Люда, пересилив себя, не стала бросать трубку, а закричала: «Папа, папа! Иди, послушай!» Когда он подошел, то услышал только короткие гудки и сказал: «Не обращай внимания, это мальчишки хулиганят». Люда не стала уточнять, что голос был совсем не похож на мальчишечий… После этого звонки прекратились. Однако проблему своего недоверия к мужчинам взрослая Людмила Борисовна не в последнюю очередь связывает с тем периодом, когда она, тринадцатилетняя девочка, сидела в одиночестве дома и напряженно ждала, не зазвонит ли телефон.

Насильник может быть человеком знакомым, незнакомым, даже близким родственником. Он может причинить серьезные физические повреждения, а может действовать исключительно принуждением, с помощью шантажа, подкупа и авторитета; последнее характерно для преступлений на работе, в учебном заведении и в семье.

Пятилетний Саша не мог объяснить, почему он не любит ездить в гости к дедушке с бабушкой. «Ну что ты, Сашуля! — пытались переубедить его мама и папа. — Ведь там столько интересного, есть аквариум, а бабушка печеттакие вкусные пирожки!» Никто не знал, что прошлым летом, когда Саша целый месяц жил у них, дедушка показывал ему свои неприличные места. Саша пытался рассказать об этом родителям, но они не поверили и отругали его. А дедушка посмеялся: «Он у вас такой фантазер!»

Такого рода происшествия могут вспоминаться долгие годы, а могут пребывать в «замороженном» состоянии и при некотором стечении обстоятельств внезапно «разморозиться», прорваться в память, вызывая гнев и злость. Если с вами случилось что-то подобное, не стесняйтесь позвонить по телефону доверия, обратиться к психологу. Не останавливайте себя тем, что «это было слишком давно», «это, наверное, какие-то пустяки»: ваши чувства важны.

Как христианину вести себя с теми, кто пережил насилие

Мать Алины показывала, что беспокоится о дочери: то со слезами просила: «Хоть бы ты погуляла, развеялась», то подсовывала какие-то книги о взаимоотношениях мужчин и женщин. Книги эти Алина не читала, все вечера и выходные проводила дома: если раньше она могла бродить часами по любимому городу, то теперь он выглядел мрачным и враждебным; все люди, казалось, смотрели на нее презрительно, словно угадывая случившееся с ней, а она сама, глядя на мужчин, в каждом подозревала насильника; видя пару, думала о том, сколько раз мужчина принуждал женщин к сексу и знает ли об этом его партнерша. Да и идти было не с кем и не к кому: друзей у нее не осталось.

Зато мать стала чаще ходить в гости и принимать их у себя. То и дело их навещала родственница. Раньше, когда Алина еще училась в школе, она ходила ярко накрашенной и всегда, даже зимой, на каблуках, а потом вдруг краситься перестала, начала носить платки (их у нее оказалось великое множество, от теплых до ажурных, на любую погоду) и рассказывать о паломничествах, иконах, о том, в каком храме какой священник служит. Алину такие разговоры не увлекали, поэтому, когда тетя Люба появлялась на пороге, она закрывалась у себя в комнате и включала музыку.

Сегодня вечером тоже выдался такой случай. Только музыку Алина включать не стала: болела голова, накатывало дремотное состояние, будто в начале простуды. Неудивительно: ноябрь, вирусы… Пыталась читать, но строчки, как часто теперь бывало, проваливались в пустоту, не складывались в осмысленное целое. Невольно она прислушалась к разговору за стеной и поняла, что говорят о ней. Повторялись имена «Максим», «Таня»… Алина подскочила, сжав кулаки: захотелось бежать к ним, крикнуть матери, чтобы замолчала, не смела выдавать ее тайны! Но вместо этого она лежала и слушала. Мать начала всхлипывать:

— За что это ей? За что нам?.. Разве мы самые плохие люди? Разве мы злодеи какие-нибудь?

— Неправильно ты задаешь вопрос. — Голос тети Любы звучал торжественно. — Надо спрашивать не «За что?», а «Зачем мне это?».

— Зачем?.. — Кажется, мать на некоторое время потеряла дар речи. — Люба, что ж ты такое говоришь? Какое тут может быть «зачем», если у нее жизнь рушится, все друзья от нее отшатнулись? Да ты ее давно толком не видела. Наверное, и не узнаешь: бедная девочка на себя не похожа. Не на что взглянуть: исхудала, никуда не ходит, одевается как пугало огородное…

— Дай-ка на нее взглянуть.

Дверь Алининой комнаты не запиралась на замок: мать никогда не нарушала ее приватность. Но для тети Любы право на личное пространство было не писано, и она возникла на пороге комнаты, даже не постучавшись. На лице, затененном павлово-посадским платком, жалость боролась с воодушевлением. Алина отодвинулась к спинке кровати. Тетя Люба, все так же без спроса, подвинула к кровати стул и ласково сказала:

— Алиночка, я тут поговорить…

— Мама, ты все рассказала? Почему?

Мать маячила в коридоре.

— Люба, зачем ты так… Не надо…

— Надо или нет, это пускай решает она. Алиночка, ты же не будешь против, если мы поговорим?

У Алины не было сил сопротивляться, и она кивнула.

— Вот видишь! — Тетя Люба победно обернулась к Алининой матери. — Это ты ее запутала: все время горюешь, говоришь, будто она стала некрасивая… А я не вижу, чтоб наша красавица стала хуже. Изменилась, это верно. Преобразилась даже. Вот только, наверное, не знает, что это за преображение такое и зачем оно ей дано.

Алине по-прежнему не хотелось разговаривать на эту тему, но она привыкла быть вежливой с родственниками. Кроме того, ведь она и сама, обдумывая перенесенные страдания, пыталась найти в них какой-то смысл, спрашивала себя: «Почему так все сложилось? Могла ли я это предотвратить? Может быть, это судьба?»

— Я-то помню, какая ты была! С самого детства красавица, умница, все тебя любили, хвалили, отметки твои отличные тебе даром доставались. Аты этим гордилась. А гордиться человеку нечем: все, что у него есть, даровано ему Богом. Ты разве об этом помнила? Знаю, даже не вспоминала. Затем и было послано это испытание, чтобы переломить твою гордыню. Чтобы поняла, что защиту и любовь истинную, неизменную, можно найти не у людей, а только лишь у Бога…

Алина слушала, убаюкиваемая однообразным напевным ритмом, но вдруг ее словно подбросило:

— Тетя Люба, что же получается: Богу не понравилось, что у меня все хорошо, и Он решил мне сделать гадость?

— Т-ш-ш! Так нельзя говорить: ведь это Бог!

— Какой же он Бог, если поступает так несправедливо?

— Мы так можем говорить о человеке, но не о Боге. Бог Сам устанавливает понятия справедливости, пойми! В Его руках все концы и начала. Поэтому тот, кто противится Богу, наказывает сам себя. Вот тебе бы принять с благодарностью случившееся! Внешне-то ты уже смиреннее, чем была: лицо не мажешь, одеваться стала скромнее. Вот еще бы гордыньку побороть…

Алина плохо запомнила, что происходило дальше. Она пыталась возражать, но слова застряли в горле; нахлынули рыдания, потом почему-то смех… Потом мать выпроваживала тетю Любу, а она кричала: «Бесы, бесы! Типичная бесоодержимость! Ее на отчитку надо!»

В девяностые годы, когда слово «рэкетир» было у всех на слуху, печальную популярность имел незамысловатый способ выколачивания денег. Все начиналось с того, что группка мускулистых парней со зверскими лицами и уголовными татуировками налетала на свежеоткрытый магазин, громила его, требовала всю выручку и, получив, исчезала, пригрозив наведаться еще. Владелец магазина рвал на себе волосы. Однако недолго ему приходилось пребывать в отчаянии: вслед за уголовными молодчиками являлись учтивые мужчины в дорогих костюмах, которые говорили: «По слухам, на вас тут напали бандиты? Мы об этих злодеях знаем и готовы защищать вас от них. Конечно, не бесплатно, поймите, ведь нам надо будет тратить время и рисковать собой, но мы согласны на умеренную сумму — гораздо меньшую, чем пришлось бы платить им…» Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: и первые, и вторые визитеры — члены одной банды. Понимал это и владелец магазина. Но платить — со вздохом — соглашался. А куда деваться? На территории, где он открыл магазин, эта банда — единственная власть; она установила здесь собственные понятия о справедливости. Возможность добиться любого другого решения просто отсутствует. Остается подчиниться им — либо лишиться имущества и, может быть, жизни…

У таких «толкователей», как тетя Люба, получается, что Бог и насильник — члены одной преступной группировки. Сперва Бог выпускает насильника, а затем, когда пострадавшая повержена, запугана и растоптана, является Сам: «А ну, сейчас же люби и повинуйся! А не то…»

Для людей, придерживающихся идеи «кто сильнее, тот и прав», в ней нет никакого противоречия с образом Христа, никакой причины для возмущения, бунта. Но в чем же тогда они видят отличие от логики насильника, принуждающего к любви силой?

Церковь видит иной смысл человеческих страданий. Священник Георгий Чистяков, рассуждая о смерти детей от онкологических заболеваний, пишет следующее:

«Легко верить в Бога, когда идешь летом через поле. Сияет солнце, и цветы благоухают, и воздух дрожит, напоенный их ароматом. „И в небесах я вижу Бога" — как у Лермонтова. А тут? Бог? Где Он? Если Он благ, всеведущ и всемогущ, то почему молчит? Если же Он так наказывает их за их грехи или за грехи их пап и мам, как считают многие, то Он уж никак не „долготерпелив и многомилостив" тогда Он безжалостен.

Бог попускает зло для нашей же пользы либо когда учит нас, либо когда хочет, чтобы с нами не случилось чего-либо еще худшего — так учили еще со времен Средневековья и Византии богословы прошлого, и мы так утверждаем следом за ними. Мертвые дети — школа Бога? Или попущение меньшего зла, чтобы избежать большего?

Если Бог все это устроил, хотя бы для нашего вразумления, то это не Бог, это злой демон, зачем ему поклоняться, его надо просто изгнать из жизни. Если Богу, для того чтобы мы образумились, надо было умертвить Антошу, Сашу, Женю, Алешу, Катю и т. д., я не хочу верить в такого Бога. Напоминаю, что слово „верить" не значит „признавать, что Он есть" „верить" — это „доверять, вверяться, вверять или отдавать себя". Тогда выходит, что были правы те, кто в 30-е годы разрушал храмы и жег на кострах иконы, те, кто храмы превращал в дворцы культуры. Грустно. Хуже чем грустно. Страшно.

<…> Что мы знаем о Боге? Лишь то, что явил нам Христос (Ин. 1:18). А Он явил нам, кроме всего прочего, и Свою оставленность Богом и людьми — именно в этой оставленности Он более всего соединяется с нами.

Грекам, а вслед за ними и римлянам всегда хотелось все знать. <…> И о Боге, когда они стали христианами, им тоже захотелось знать — может Он все или нет. Отсюда слово „Всемогущий" или Omnipotents… А Бог „неизречен, недоведом, невидим, непостижим" (это мы знаем не из богословия, а из молитвенного опыта Церкви, из опыта Евхаристии — не случайно же каждый священник непременно повторяет эти слова во время каждой литургии), поэтому мы просто не в состоянии на вопрос „Может ли Бог все?" ответить ни „да", ни „нет". Поэтому, кто виноват в боли, я не знаю, но знаю, кто страдает вместе с нами — Иисус»[9].

Поэтому не стоит прибегать к стереотипным доводам, желая привлечь страдающего человека к Богу. Если вы извлекаете некий нравственный урок из происшедшего лично с вами несчастья, вы вправе делать это; но воли Бога о другом человеке вы не знаете и знать не можете. Делиться своими соображениями по такому деликатному вопросу бестактно: вы причините дополнительную боль, и ваше миссионерство приведет к обратному результату.

В ответ на вопросы, подобные Алининому, можно просто сказать: «Я не знаю, в чем смысл твоего страдания. Я знаю только, что Бог тоже страдал, и Он тебя понимает».

Как помочь подруге

Была середина зимы, самое темное, глухое и безнадежное время между новогодними праздниками и 23 февраля. Алина, как обычно, возвращалась с работы. И вдруг ее окликнул очень знакомый голос:

— Привет! А я как раз к тебе…

— Вася! — вскрикнула Алина и тут же поправилась: — Ой, Василиса! Как ты тут оказалась? Давно приехала?

Василиса заговорила — как всегда, громко и сбивчиво:

— Ты телефон сменила и в соцсетях не бываешь. А я всего на десять дней, и вот — сразу к тебе. Тебе какие-то грубияны на страницу писали, я так и не поняла, в чем дело, извини, тогда как раз учеба навалилась… Как вообще жизнь?

Этот вопрос больно задел Алину.

— Жизнь? Да так… По-разному.

— А в чем дело? Неприятности в институте?

— Я взяла академ.

Василиса ахнула.

— Почему? Ты заболела?

— Слишком долго объяснять.

Первый прилив радости от встречи с подругой сменился привычной тяжестью: Алина поняла, что ей совершенно не хочется признаваться в том, что с ней случилось, не хочется приглашать Василису домой, в комнату, где не убиралась, должно быть, с Нового года. Но Василиса проявила свойственную ей настойчивость:

— А я, знаешь ли, никуда не тороплюсь, объясняй хоть все десять дней. Слушай, давай где-нибудь посидим, поговорим, как раньше, а?

Алина готова была выставить иголки, как еж, который не хочет, чтобы его трогали. Но терять подругу тоже не хотелось. Не так много в мире осталось людей, настроенных с ней общаться. Пару минут назад казалось, что таких не осталось совсем.

— У меня денег мало, — по инерции сопротивлялась она. — Я неподходяще одета…

— Ну я же тебя не в ресторан веду! Зайдем в кафе, возьмем по чашечке капучино. За мой счет. А в следующий раз ты меня угостишь! Давай, а?

Освещение в кафе было приглушенным, и, несмотря на конец рабочего дня, людей в зале было немного. Подруги выбрали столик в уголке, подальше от других. Алина замялась, не решаясь расстегнуть куртку, но все-таки сделала это. И сидеть в шапке было бы слишком жарко… Василиса посмотрела на подругу с удивлением и жалостью.

Алина словно увидела себя нынешнюю ее глазами: голова неделю не мыта, волосы кое-как стянуты на затылке резинкой, потертый бесформенный серый свитер…

— Алинка, да что с тобой? Чего ты такая убитая, а?

— Правда, убитая. Только не понимаю, кто меня убил. Наверное, сама себя…

В кафе было так уютно, Василиса смотрела так сочувственно, что Алина — впервые за долгое время — заговорила, перескакивая с одного на другое. Она рассказывала то о Максиме, то о ненавистной работе, то о преследованиях в соцсетях, то о том, как она мечтает повернуть время вспять, чтобы вести себя по-другому, то о злополучном заявлении в полицию, то о поведении Тани, то о том, что из академа уже не выйдет, потому что не в состоянии учиться, не сможет себя заставить переступить порог института… Алина ловила себя на том, что постоянно меняет тему, говорит непонятно, однако Василиса, по-видимому, отлично ее понимала, потому что слушала эмоционально, перебивая монолог возгласами, сочувственными или негодующими. Алине казалось, что она будет говорить целый вечер, но неожиданно порыв иссяк. Только тогда она отпила из кружки кофе, который успел остыть, и ощутила, что по лицу текут слезы.

— Вы прослушали краткое руководство «Как разрушить свою жизнь», — попыталась она пошутить.

Василиса не улыбнулась. Она смотрела пристально, ее лицо пылало:

— Ну и гад же твой Максим!

— Никакой он не «мой»! Я должна была это раньше понять. Получается, что я его поощряла, значит, сама виновата…

— Как это «сама виновата»? — полыхнула Василиса. — Сама себя изнасиловала? Или изнасиловала его?

— Ну как же ты не понимаешь? Ведь я…

— Отлично понимаю! Улыбалась ему, поддерживала разговор? Вообще-то это нормально, когда люди испытывают друг к другу симпатию. Пошла с ним, когда он предложил показать книгу? Нормальные люди, когда им хотят показать книгу, так и делают. Никто не скажет, что «показать книгу» и «я тебя изнасилую» — одно и то же.

— Не надо повторять это слово, хорошо?

— Извини, если я тебя задела. Просто я хочу сказать, что ты не делала ничего преступного. А то, что сделал он, — преступление. Получать секс силой — это преступление. Так что я удивлена, что полицейские…

Подруги проговорили еще не меньше часа.

— Ты звони, — попросила на прощание Василиса. — Когда тебе будет тяжело… ну и так просто, пообщаться.

Домой Алина летела как на крыльях: ей казалось, что жизнь еще может стать такой же, как прежде, что она вот-вот все преодолеет, что скоро опять будет учиться в институте… Даже мама отметила, что она возвращается к жизни: «Давно пора!» А через несколько часов, ночью, Алина подскочила на кровати, разбуженная тревогой. Все переживания, которые вроде бы отступили в глубь памяти, вытесненные серой повседневностью, снова обрушились на нее. Сначала она ворочалась на кровати, опасаясь разбудить мать, потом встала, начала ходить кругами, стонать… С трудом дотерпела до утра. А после работы позвонила Василисе…

Наконец-то у Алины нашелся человек, готовый ее слушать! Поток скопившихся мыслей и чувств выливался на Василису, которая уже уехала за границу, но была доступна по скайпу. Она то поддакивала и «угукала», то бурно взрывалась в ответ на отчаянные приступы Алининых самоуничижений:

— Ну что ж ты такая глупая, почему ты за все себя винишь? Прекрати немедленно! Перестань так думать! Он один во всем виноват!

Сеансы связи становились все короче. Пока, наконец, Василиса не сказала:

— Слушай, Аль, у меня тут срочные дела… Попозже поговорим, а?

Услышав это, Алина разрыдалась.

— Ну вот, никому я не нужна! Никто не хочет меня слушать!

Она понимала, что с ее стороны несправедливо так говорить, и ожидала, что Василиса прервет связь. Но подруга всего лишь сказала:

— Я готова тебя слушать, но, по-моему, это не особенно помогает. Я же не специалист, поэтому не знаю, как надо… Мне кажется, тебе нужен психолог.

Что делать, если близкая вам женщина пострадала от сексуального насилия — недавно или в прошлом — и прямо сейчас рассказала вам об этом? Вы исполнены противоречивых чувств: жалость, ужас, растерянность, смущение. Вы разделяете ее обиду и ненависть к обидчику. Вы хотите ей помочь, но не знаете как, и опасаетесь, что можете — пусть даже из лучших побуждений — сказать или сделать что-то, от чего ей станет хуже.

Чтобы этого не произошло, держитесь нескольких простых правил.

Верьте ей. Пережившим насилие трудно говорить о происшедшем, потому что они боятся, что им никто не поверит. Особенно если насильник — ваш общий знакомый, или кумир класса, или человек, которого все считают кристально честным, или родственник… Ваше недоверие приведет к тому, что подруга не станет с вами разговаривать, тогда как доверие поможет ей раскрыться.

Слушайте ее. Пусть она расскажет о происшедшем. Поощряйте ее к такому диалогу, но не выпытывайте подробности: она расскажет то, что сможет. Вероятно, она будет возвращаться к этой теме не один раз, открывая все больше и больше.

В произошедшем виноват только один человек — насильник. Твердо придерживайтесь этой позиции. Не обвиняйте пострадавшую — ни прямо, ни косвенно.

То, что вы услышите, вызовет у вас гнев, который вы можете нечаянно, за неимением под рукой обидчика, обрушить на пострадавшую: «Но зачем же ты с ним пошла? Почему не звала на помощь?» Сдержите этот порыв. Не говорите ей: «Этого не случилось бы, если бы ты…», не перебирайте варианты развития событий, не рассуждайте о том, как она могла бы себя вести, чтобы избежать случившегося, эта тактика тоже воспринимается как обвинение, тем более что сейчас она все равно не сможет воспользоваться вашими советами.

Вы можете почувствовать желание срочно, немедленно ее утешить. «Ничего страшного», «забудь, не думай об этом», «бывает хуже», «а вот в войну…» — распространенные обороты, суть которых сводится к одному: «Ты не должна чувствовать то, что ты чувствуешь». Но послушайте, каждый знает по себе, что чувства невозможно включить и выключить по собственному желанию, даже если они очень мучительны. Это все равно что сказать человеку, получившему ожог: «Подумаешь, ничего страшного, даже ткани не обуглились. Вот если бы тебя сожгли на костре…» Поэтому тот, кто слышит подобные стандартные утешения, не исцелится, а скорее обидится на вас. И будет прав: это не утешение, а обесценивание.

Храните тайну. Даже если вы считаете, что родственники пострадавшей (сослуживцы, друзья и т. д.) должны быть в курсе того, «что с ней сделал этот подлец», помните: этот секрет — не ваш, только его обладательница может решить, как им распорядиться. Если она придет к выводу, что нужно обратиться в полицию, поддержите ее, но не настаивайте, если она не хочет этого делать: пострадавшая очень нуждается в уверенности, что именно она, а не кто-то другой контролирует ее жизнь.

Поощряйте ее разговор о чувствах. Относитесь с уважением ко всем чувствам, о которых она говорит, не стремитесь что-то изменить, дайте время их прожить. Эта тактика важна для исцеления пострадавшей, поскольку дает ей ощущение ценности своих переживаний, а значит, и себя самой. Скорее всего, вы столкнетесь с тем, что она стыдится и винит себя за самые разнообразные вещи. Например…

• «Почему я пошла к нему в гости / на эту вечеринку / вместе с этими людьми и т. п.? Я должна была предвидеть, что случится несчастье!»

• «Я дала ему понять, что он мне нравится, улыбалась, откровенно одевалась, позволяла брать себя за руку и т. п., поэтому заслужила то, что произошло со мной».

• «Я не сопротивлялась / не кричала».

• «В ситуации насилия у меня случился оргазм. Как будто собственное тело меня предало. Значит, я какая-то испорченная или психически больная?»

• «Я должна была предотвратить это! Если не предотвратила, значит, виновата! Значит, я сама этого хотела!»

Если она готова к разговору, отвечайте ей: возможно, простыми логическими или основанными на знании биологии доводами вы сумеете значительно поколебать или даже уменьшить чувство вины. Примерно таким образом…

✓ Если бы человек мог предвидеть, что попадет в ситуацию насилия, он, конечно, вообще бы не стал в тот день выходить из дома. Но дело в том, что он не может. Никто не в состоянии предвидеть, что попадет в руки насильника, сядет на самолет, который потерпит катастрофу, угодит под сход снежной лавины. Людей, способных прозревать будущее, в нашем мире единицы; логично ли упрекать себя или кого бы то ни было за отсутствие такого дара?

✓ Насилие — это не сексуальные отношения. Поговорите с ней о том, чем одно отличается от другого.

✓ В общении между людьми принято выражать симпатию друг к другу разными способами, но ни один из них не дает карт-бланш на секс. Ни улыбка, ни короткая юбка, ни что-либо еще не превращают насилие в секс по согласию. Люди соблюдают разнообразные правила, но нигде не сказано, что нельзя улыбаться или носить короткие юбки. Зато правило «нельзя насиловать» существует, и оно — одно из самых древних, зафиксированных во всех уголовных кодексах.

✓ Люди по-разному реагируют на опасность: одни убегают, другие отчаянно дерутся, третьи замирают до такой степени, что не могут даже закричать («перехватило горло»). Эти реакции роднят нас со всем животным миром, в котором замереть, т. е. притвориться мертвым — вполне эффективная стратегия. Тип реакции человека зависит от многих причин, от воспитания до наследственности, и не делает его моральной или аморальной личностью: это чистая физиология.

✓ Организм может отреагировать на вторжение в него и на сам факт опасности, руководствуясь своими древними схемами, неподконтрольными разуму: в каких-то случаях может произойти непроизвольное мочеиспускание или дефекация, или рефлекторное сокращение интимных мышц, которое воспринимается мозгом как оргазм, но не имеет ничего общего с настоящим любовным возбуждением (как правило, при сексуальном насилии не происходит увлажнения, следствием чего являются разрывы). Это не значит, будто теперь для получения удовольствия потребуется ситуация насилия или секс с любимым человеком станет пресным.

✓ Ты не Бог, ты далеко не всемогуща. К тому же ты попала в ситуацию, правила поведения в которой определил другой человек. Никто не хочет, чтобы к нему применили насилие. Если бы у тебя была возможность, ты, конечно, избежала бы этого, но возможностей не хватило. Это очень печально, но свою слабость и незащищенность в тех страшных обстоятельствах стоит оплакать и отгоревать, а не обвинять себя в них. Ты действительно ничего не могла с этим поделать, а значит, ничего не должна — ни себе, ни кому-то другому.

Не существует «правильного» и «неправильного» поведения во время изнасилования. Так, активно сопротивляясь, одна женщина спасется, другая будет убита, третья убьет насильника и попадет в тюрьму за «превышение необходимой самообороны».

Многое зависит от семьи, в которой выросла пострадавшая. Если она постоянно находится в среде, где принято обвинять перенесших насилие, и сама это делала, справиться с чувством вины ей будет труднее, чем той, которая придерживается более гуманных взглядов.

Однако бывает так, что пережившая насилие — образованный человек, она не стала бы обвинять другую женщину в аналогичной ситуации; ее поддерживают все — и родственники, и муж, и друзья, стараясь быть как можно более внимательными и тактичными… И все равно она никак не может избавиться от чувства вины! Это может происходить по разным причинам.

• Когда я думаю, что виновата, потому что не защищала себя (не сопротивлялась, не кричала и т. п.), это означает для меня, что в принципе я считаю себя достаточно сильной, чтобы обезопаситься от беды. Тот факт, что мне это не удалось, не значит, что преступник оказался сильнее, это мое упущение.

• Когда я думаю, что виновата в том, что вышла гулять после заката (пошла в гости к однокласснику и т. п.), это означает для меня, что есть правила, следование которым исключает риск насилия. Если я больше не буду их нарушать, со мной ничего не случится.

Таким образом, в основе этих рассуждений лежит потребность в безопасности, в желании верить, что человек в состоянии обеспечить свою безопасность, если сам этого захочет. Признать, что наш несовершенный мир — такое место, где с людьми могут случаться ужасные вещи, от которых невозможно защититься, для пострадавшей сейчас слишком больно.

Она не готова жить в таком мире в ее и без того уязвимом состоянии! Поэтому если близкая вам женщина упорно винит себя, несмотря на ваши уверения, что во всем виноват только насильник, не атакуйте чересчур рьяно ее чувство вины, даже из самых благих побуждений. Не говорите: «Ну это же глупо, ты должна сама понимать, что ничего не могла изменить!» При этом, конечно, вы не должны соглашаться, что она действительно виновата в произошедшем: это ее утверждение несет отпечаток душевной травмы. Достаточно признавать и проговаривать чувства пострадавшей: «Сейчас ты винишь себя. Тебе с этим очень тяжело жить». Предстоит кропотливая работа по стабилизации ее состояния; вероятно, позже, когда пострадавшая почувствует себя лучше, она сможет посмотреть на свою «виновность» с другой точки зрения.

Если пострадавшая — ваша девушка или жена, показывайте ей, что ваше отношение к ней ничуть не изменилось, что вы рядом, вы готовы помочь, позаботиться.

Конечно, не стоит произносить длинные монологи и постоянно напоминать ей об этом: объятия, ласковые прикосновения, совместные прогулки или просмотр фильмов могут помочь не меньше, чем самые правильные слова.

Если от насилия пострадал близкий вам мужчина, учтите: ему было особенно трудно признаться в том, что с ним произошло. Можно сказать ему, что он совершил мужественный поступок, открывшись вам; что он имеет право просить о помощи и получать ее, и этот шаг будет свидетельством его силы, стремления жить полноценной жизнью.

Надо сказать, что для вас наступает непростой период. Соблюдение всех правил не гарантирует, что исцеление от травмы произойдет за несколько дней или несколько недель; даже если насилие произошло много лет назад, воспоминания о нем могут серьезно нарушить душевное равновесие близкого вам человека. Приготовьтесь к тому, что одного разговора окажется недостаточно: вам придется неоднократно выслушивать новые и новые признания, вас могут будить по ночам, привычный, налаженный ритм жизни изменится. Приготовьтесь к тому, что близкий человек может вести себя не так, как раньше: будет часто просить побыть с ним или, наоборот, не трогать, оставить в одиночестве, может стать замкнутым, рассеянным, взрываться по пустякам, испытывать страхи, которые покажутся вам нелепыми. Помните: он по-прежнему с вами, он по-прежнему тот, кого вы любите. Просто вам обоим сейчас тяжело. Чтобы облегчить эту тяжесть, посоветуйте ему обратиться за помощью к психологу: например, позвонить на телефон доверия. Если он откажется, сделайте это сами: консультанты оказывают помощь еще и близким пострадавших, чтобы помочь вам пережить это трудное время и определить, как себя вести. Помните: насилие затронуло и вас, вы тоже нуждаетесь в поддержке.

Почему же обвиняют пострадавших?

Но откуда берется это человеческое стремление обвинять пострадавшую? Почему, узнав о случае сексуального насилия, очень многие люди не выразят сочувствие, а спросят: «Зачем же она согласилась пойти с ним?» Или: «Что на ней было надето?» Или зададут любой другой вопрос, подразумевающий: «Насколько плохой она была, что с ней это случилось?» Почему-то о насильниках ничего подобного обычно не спрашивают. Словно насильник — не человек, а стихийное бедствие, дикий хищник, орудие в руке мировой справедливости…

В 1966 году американский психолог Мелвин Лернер провел эксперимент, участницы которого наблюдали через стеклянную стену за женщиной, которая решала математические задачи. Если она допускала ошибки, то получала удар током (на самом деле за стеклом находилась актриса, которая всего лишь изображала конвульсии). Обнаружилось, что поначалу все сопереживали испытуемой, но по мере того, как она получала все новые и новые удары, при том, что наблюдательницы не могли ей помочь, они стали нелестно отзываться о ее внешности, умственных способностях и поведении. Правда, когда им сказали, что за участие в эксперименте она получит деньги, нападки прекратились. Из этого Лернер сделал вывод, который потом не раз подтвердили другие исследователи: людям необходима вера в то, что мир, в котором они живут, является справедливым и все в нем получают то, что заслуживают в соответствии со своими личными качествами и поступками, то есть хорошие — награду, плохие — наказание. Этот феномен он назвал верой в справедливый мир (иначе — гипотезой справедливого мира).

Люди не могут спокойно смотреть на человека, который обречен страдать, не получая за это награды или компенсации: чтобы привести свое стремление к справедливости в соответствие с тем, что они видят собственными глазами, им необходимо понять, чем он провинился, чем заслужил такое наказание. Так рождается другой феномен — обвинение пострадавшей, когда на нее возлагается полная или частичная ответственность за произошедшее.

К сожалению, христиане тоже не прочь поучаствовать в древней забаве «обвини ту, кому и без того плохо». Как иначе расценить высказывания некоторых из них о том, что пострадавшие от насилия «отвечают» за свой развратный внешний вид? Или что они не должны говорить о своем тяжелом опыте, чтобы не пропагандировать грех? За этими утверждениями стоит идея «справедливого мира», а если в нем кто-то пострадал, значит, получил «за дело».

«Как вы были одеты?» Этот вопрос обычно задают людям, пережившим сексуальное насилие. В 2013 году в США был создан арт-проект с таким названием[10]. Это 18 печальных историй: одежда — и рядом табличка, описывающая ситуацию. Футболка с джинсами, купальник, платьице шестилетней девочки… Когда посетители видят обычную одежду, они бывают потрясены. «Это может случиться с каждым», — таков посыл этой выставки.

Действительно, Ветхий Завет полон историй, в которых Бог насылает бедствия на целые народы за их грехи. Но в этой Книге есть и история Иова[11], в ней Божий гнев обрушивается не на главного героя, доказывавшего свою невиновность, а на его друзей, придерживавшихся незамысловатой морали: «Раз с тобой случилась беда, значит, ты справедливо наказан, а следовательно, ты грешник».

Новый Завет и вовсе уходит от этой примитивной схемы: Христос отказывается стать земным владыкой римской провинции Иудея и отдает себя на распятие. Он не обещает справедливости здесь, на земле. Наоборот, Его слова «князь мира сего» применительно отнюдь не к Богу подразумевают, что у здешнего, посюстороннего мира есть какой-то глобальный дефект. Это нетрудно увидеть собственными глазами, если смотреть на него трезвым взглядом.

В мире много страданий невинных. В нем разбойник может захватить богатство и высокое положение, а честный человек — потерять все имущество, заработанное кропотливым трудом. В нем женщина, ведущая безупречный образ жизни, может получить ВИЧ-инфекцию от мужа, заразившегося во время «похода налево», и стать объектом презрения для всех своих знакомых.

Терять веру в справедливый мир психологически непросто: ведь придется признать, что, как бы хорошо мы себя ни вели, наша безупречность не застрахует нас от несчастий. С другой стороны, если этот мир действительно несправедлив, правда жизни не лишает нас возможности по мере сил делать его чуть более справедливым — каждый из нас может действовать на своем месте, своими руками. Например, столкнувшись с человеческим несчастьем, не выискивать, «за какие грехи с ним или с ней это случилось», а просто помочь. Или, по крайней мере, не обвинять.

Как выбрать психолога

Недостатка в услугах психологов и психотерапевтов в интернете не отмечается: предложений на специализированных сайтах более чем достаточно. Но как понять, к кому из них обратиться со своей проблемой? Психоаналитики, гештальтисты, арт-терапевты, телесно ориентированные терапевты — что стоит за каждым из этих наименований?

Алина пыталась разобраться, но бросила эту затею: с ее невнимательностью, невозможностью сосредоточиться это было нереально. Отчаявшись, она машинально листала страницы сайта, предлагающего услуги психологов, и просто рассматривала фотографии. Лицо на одной из них показалось особенно располагающим: немолодая женщина с пышной прической, улыбка выделяет лучики морщинок вокруг глаз. Алине вспомнилась добрая учительница начальных классов, которая всегда хвалила ее за успехи. В списке проблем, на которых специализировалась «добрая учительница», значилось и сексуальное насилие. И плата за сеанс не запредельно высокая… Надо попробовать! У Алины вспотели ладони: в последнее время она стала ужасно нерешительной. Два дня собиралась с духом и, наконец, призвав на помощь Василису, которая сурово посоветовала: «Давай-давай, делай хоть что-нибудь», набрала указанный в объявлении номер. Голос в трубке оказался таким же добрым и располагающим, как и лицо на фотографии, и у Алины чуть-чуть отлегло от сердца. Психолог поговорила с ней недолго и сказала, куда и когда ей нужно приехать.

Ехала Алина со страхом, но одновременно с надеждой. Было заранее тягостно представлять, что придется рассказывать с самого начала о том, что с ней случилось, мысленно возвращаться к насилию, к травле в соцсетях… Но, наверное, она зря боится: ведь психологи должны владеть какими-то способами облегчения таких воспоминаний для своих клиентов.

Примерно так и получилось. Когда в белом кабинете, почти лишенном вещей, напротив нее в кресле оказалась милая женщина, которая так уютно кивала головой и поддакивала, Алина поняла, что сможет рассказать обо всем незнакомому человеку. Не раз она принималась плакать (психолог пододвинула к ней коробочку с носовыми платками), но рыдания не помешали ей говорить. Под конец руки стали дрожать так, что Алине пришлось на них сесть. Все пережитое вернулось.

— Вот видите, не могу об этом вспоминать, трясет… Как мне от этого избавиться? — отчаянно спросила она.

— Очень хороший вопрос, — поощрительно кивнула психолог. — И все-таки недостаточно правильный. Ведь если с нами происходят какие-то вещи, мы не можем их просто так отбросить, мы должны выяснить, откуда они в нашей жизни взялись, так?

Алина вытерла слезы и кивнула. Что-то подобное она где-то уже слышала…

— Давай-ка посмотрим, как ты себя вела. Тебе ведь нравился этот Максим?

— Очень нравился. Но после того, что было…

— Погоди, не перескакивай. Нам с тобой надо выяснить, каким образом ты притянула то, что с тобой случилось.

— Как можно это притянуть? Зачем?

— Вот я и пытаюсь понять: зачем? Зачем тебе это было нужно?

— Мне?! Низачем!

— Ты сопротивляешься. Это понятно: очень не хочется признавать свои тайные побуждения. В них есть много такого, что показывать не принято. Но стесняться совершенно нечего: свои подсознательные желания человек не осознает. Они проявляются только в его поведении. Иногда человек даже не думал, что хотел именно этого, но поступает так снова и снова… пока не получит свое. Ты ведь выросла без отца?

Алина кивнула: неожиданно психолог попала в цель, что повысило доверие к ее словам.

— Тебе очень его не хватало… — произнесла психолог задумчиво и сочувственно. — Ты тосковала по нему…

На этот раз Алина кивать не стала. Отец объявлялся в ее жизни эпизодически, и все эти эпизоды говорили только о том, что от такого человека лучше держаться подальше. Тем более никакой тоски по нему она не испытывала. Об этом она попыталась рассказать психологу, но та стояла на своем:

— Все правильно, отец в твоей жизни был чудовищем. Но ты испытывала тоску по идеальному отцу. Эта тоска толкала тебя к мужчинам, так всегда бывает в жизни женщины. Но из-за своего воспитания ты выбрала мужчину, который по отношению к тебе повел себя чудовищно. В сущности, ты сама и заставила его быть чудовищем.

— Неправда! Я его не заставляла!

— Как же «не заставляла», когда ты вела себя так, что ему не оставалось ничего другого? Вселенная, знаешь ли, моя дорогая, имеет свои законы, и незнание их не освобождает от ответственности. Если ты будешь бояться, проходя мимо стаи бродячих собак, они на тебя нападут, почуяв твой страх, и спрашивать за это надо будет с тебя, а не с них. Вот и Максим всего лишь почуял твою тоску, твои скрытые побуждения…

Алина хотела возразить, но горло забил тугой комок. Она не могла даже плакать и только пассивно слушала рассуждения психолога о том, что на самом деле женщина всегда руководит действиями мужчины по отношению к себе, просто не умеет это делать, поэтому получает не то, чего ей бы хотелось, и что девочек надо учить этому навыку с самого детства, но, к сожалению, матери не умеют это делать, а потому растят неумелых дочерей… Все это, по ощущениям Алины, длилось ужасно долго, и она в какой-то момент перестала понимать, как связан этот монолог с ней, Алиной, и с той проблемой, которая привела ее в этот кабинет. Под конец психолог пообещала, что работа займет не меньше года, зато гарантируется успех в построении отношений с мужчинами.

— Ты полностью изменишься, ты станешь настоящей женщиной! Женщиной, которая сумеет привлечь нужного тебе мужчину и построить с ним счастливую семью. А на себя теперешнюю ты будешь смотреть как на маленькую глупенькую девочку. И ты простишь Максима, потому что поймешь, что, в сущности, прощать тут нечего: он был всего лишь послушным орудием в твоих руках…

Заплатив деньги, Алина вышла из кабинета, словно в тумане, не зная, что и думать. С одной стороны, она чувствовала горькую обиду, к тому же тяжелое чувство вины, которое она пыталась изжить, снова навалилось на нее. Но, с другой стороны, психолог говорила такие сложные умные вещи, так верно угадала, что Алина — из неполной семьи… Вдруг она права? Вдруг, отказавшись от ее помощи, Алина и дальше будет попадать в ситуации насилия?

— Да что ты позволяешь себе голову морочить? — выслушав по скайпу ее взволнованный рассказ, Василиса покраснела от гнева и принялась бурно жестикулировать. — Отец какой-то, которого ты три раза в жизни видела… А о том, с чем ты пришла, она вообще почти не говорила? По-моему, странный психолог тебе попался.

— Ты сама предложила, чтобы я пошла к психологу.

— Но я же не ожидала, что ты на такого нарвешься! Давай искать другого.

— Знаешь, Василиса, я больше не могу. Один раз попробовала, сил больше нет. Как представлю, что придется снова идти к незнакомому человеку, все ему пересказывать, а он будет на меня смотреть и рассуждать, как на мне все это отразилось, будет видеть меня всю… А ведь за это еще и деньги платить!

— Ну и ладно, — отступилась Василиса. — Что-нибудь другое придумаем.

В этой книге много раз повторяется совет обратиться к специалисту. К сожалению, этот шаг не всегда приносит пользу. Как мы уже поняли, склонность обвинять пострадавшую от насилия глубоко укоренена в российской почве: случается, такие послания транслируют даже те, кому положено восстанавливать душевное здоровье. Одни делают это из-за недостаточно глубоко проработанных личных проблем, другие — по причине приверженности мизогинным теориям. Мизогинйя (от греч. misos — отвращение и gyne — женщина) — это ненависть по отношению к женщинам, женоненавистничество. К сожалению, эти идеи тоже очень распространены у нас в России.

Обратившись к таким психологам или психотерапевтам с желанием исцелить душевную травму, женщина может быть травмирована снова — на этот раз мнением, которое высказывает специалист. Как понять, что он вам не подходит?

На вас возлагают ответственность за произошедшее. Этот упрек может выражаться не прямо: «Подумай, что в твоем поведении заставило его поступить так с тобой». Возможны более обтекаемые формулировки: «Давай поищем причину произошедшего в тебе / в твоем детстве / во взаимоотношениях с твоим отцом», «Он же тебе нравился, значит, на самом деле в глубине души ты хотела того, что произошло, правда?» Еще психолог может употреблять термин «виктимность» в смысле некоего особого качества, которое якобы притягивает насильников…

На самом деле этот термин сегодня используется лишь для того, чтобы указать на какие-то характеристики человека, повышающие его риск при определенных условиях пострадать от преступления: например, для женщины-мигрантки, имеющей видимые признаки инвалидности, риск оказаться в ситуации сексуального насилия выше, чем для здорового мужчины — представителя коренного населения, и не потому, что она, в отличие от него, как-то по-особенному себя ведет, а потому, что не сможет убежать и сопротивляться, а также с высокой долей вероятности не обратится в полицию. «Синоним» слова «виктимность» — не «ответственность», а «уязвимость». Никакой моральной и тем более мистической нагрузки этот термин не несет.

Однако в повседневном общении под ним часто подразумевают, что ответственность за преступление частично возлагается на пострадавшую: она неправильно себя ведет, не позитивно мыслит, посылает такие сигналы и источает такие флюиды, реагируя на которые мужчина становится насильником! Справедливости ради нужно отметить, что этот взгляд бытовал и на Западе вплоть до 1970-х годов, однако он уже давно подвергнут критике и отошел в область предания…

В общем, если психолог обещает «снизить вашу виктимность», чтобы отныне вы были в полной безопасности, работать с ним не стоит: перед вами шарлатан.

Вас стараются увести от эпизода насилия, переключить на другие потребности и интересы. Психолог призывает проанализировать отношения с родителями, события раннего детства, предлагает обратить внимание на сексуальность: «Когда ты научишься выглядеть привлекательно, соблазнять мужчин, твоя личная жизнь наладится и ты забудешь об изнасиловании, как о кошмарном сне». Личная жизнь женщины, пережившей сексуальное насилие, действительно может быть полна проблем, но пытаться наладить ее, не занимаясь тем, что вызвало эти проблемы, — все равно что учить танцевать человека со сломанной ногой.

Помните: ваше стремление избавиться от последствий сексуального насилия важно. Вы имеете право на то, чтобы психолог работал согласно вашему запросу.

Психолог пытается втиснуть вас в прокрустово ложе своей гипотезы, игнорирует возражение «Это было не так», приписывает вам какие-то мысли и чувства, не прислушиваясь к вашим словам о том, что вы на самом деле думали и чувствовали.

Вас убеждают простить насильника, настаивая на том, что именно непрощение заставляет вас страдать. Под словом «прощение» люди иногда понимают очень разные вещи; если «простить» = «сделать так, чтобы случившееся перестало причинять боль», это достойная и осуществимая цель, но достигается она работой с чувствами, которые вызвал эпизод насилия; механический акт прощения только загоняет чувства вглубь, а значит, он способен причинить вред.

Психолог транслирует представление о том, что после произошедшего вы потеряли какое-то качество, «утратили целостность», «упали в цене», стали «падшей женщиной».

Психолог ведет себя с вами грубо, без разрешения переходит на «ты», допускает неуместный, ранящий вас юмор, употребляет сниженную, оскорбительную лексику в отношении переживших насилие.

Не стоит выбирать психолога, который придерживается фрейдистских теорий, допускающих, что пострадавшая сторона всегда соучаствует в своем соблазнении, даже если это ребенок. Эффективность психоанализа в деле помощи пережившим насилие вообще сомнительна по сравнению с эффективностью, например, когнитивно-поведенческой терапии. Если вы страдаете от ПТСР, ищите того, кто специализируется на лечении этого расстройства. А главное, найдите специалиста, с которым вам комфортно, которому вам не страшно довериться: ведь чтобы выйти к нормальной полноценной жизни, вам с ним предстоит пройти рука об руку через все преграды, которые воздвигло в вашей психике насилие.

Поддержи меня, но не руководи мной

После визита к психологу Алина погрузилась в беспросветную черноту. Она постоянно думала: «Никто мне не поможет». Стало трудно не только общаться с людьми — даже находиться рядом с ними. На работе накопились отгулы, она взяла их все сразу и, несмотря на то, что была еще ранняя весна, поехала на дачу. Там в полном одиночестве топила печь, вставала с рассветом, бегала на лыжах, обливалась холодной водой. Все это время она пыталась уложить в уме тот факт, что все случившееся произошло именно с ней. С той самой Алиной, которая когда-то собирала коллекцию камушков, с четырнадцати до восемнадцати лет писала стихи, но не решалась их публиковать, мечтала поехать в Японию… Принять это было больно: все равно что складывать себя из кусочков. Но через боль пробивалось понимание, что вот эта прежняя Алина все еще здесь. И она хочет жить.

«Хватит уже донимать Василису! Она для тебя столько сделала, теперь нужно, чтобы и ты как-то помогла себе».

Алина сделала вывод, что не надо пересиливать себя, делая то, что ей категорически поперек горла. Переступать через собственный страх реального присутствия в кабинете психолога, очного общения с человеком, который может сказать что-то ранящее, ей больше не хотелось. Может, можно получить совет как-нибудь иначе? Например, на специализированных сайтах, где она искала психолога? Но и в этом вопросе Алина не давила на себя. Читала, сравнивала, примерялась…Таким образом она нашла сайт центра, который помогает пережившим сексуальное насилие. Информация о центре, размещенная на главной странице, ей понравилась, но после случая с психологом Алина боялась обольщаться словами. И все-таки телефон доверия… такой формат она еще не пробовала. По крайней мере, не придется собираться, куда-то ехать, смотреть в глаза незнакомому человеку. Если что-то в разговоре ей не понравится, можно положить трубку в любой момент. И, что немаловажно, это бесплатно.

У Алины оставался еще один свободный день, и первую его половину она собиралась с духом для звонка. Зато стоило ей услышать в трубке: «Телефон доверия^ вас слушаю» — как все стало гораздо легче…

Нет, чудесного исцеления не произошло. Но и того, чего она боялась, не случилось. Ее внимательно слушали. Ей ничего не навязывали. Вопросами и комментариями консультантка расставила все на свои места: виноват только Максим и те, кто его поддерживали. В завершение разговора она сказала, что если Ане (Алина представилась другим именем) захочется, она может позвонить снова. Алина положила трубку с чувством опустошенности и легкости, как будто откуда-то из груди вынули тяжелый груз.

Через некоторое время тяжесть снова накопилась, прежние страхи начали возвращаться. И Алина снова обратилась на телефон доверия. Консультантка была уже другая: больше расспрашивала, чем предыдущая, предположила, что симптомы, которые беспокоят Алину, вызваны посттравматическим стрессовым расстройством; вместе они перебрали способы справиться со страхами и тревожностью. После этого разговора Алина прочитала в интернете все, что смогла найти о ПТСР, поэтому в третий раз она звонила по телефону доверия с четко сформулированным запросом:

— Я хочу ликвидировать последствия своей травмы. Кто из психологов центра может стать моим терапевтом?

— Мы можем предоставить вам три бесплатные консультации.

— Проблема не в деньгах, я готова платить. Но трех консультаций мне будет мало: скорее всего, потребуется длительная работа. Просто я доверяю вашим специалистам.

На другом конце провода наступила пауза.

— Мы не имеем права предоставлять платные услуги. Но я могу поговорить с вами о том, какой специалист вам нужен, по каким критериям вы его будете выбирать.

— Давайте поговорим… Только я пока не знаю, как найти человека, который мне подходит.

— Тогда, наверное, у вас есть представление, какой человек вам точно не подходит?

— Да, это будет проще…

Алина проговорила с консультанткой не меньше часа. Когда она закончила, в горле першило, но удовлетворение оттого, что, похоже, что-то в ее жизни сдвинулось с места в нужную сторону, перекрывало досадные ощущения. Тут же, без перерыва, она позвонила Василисе, которая снова наведалась на родину.

— Да, — откликнулась она взволнованно, — Алин, ты как?

— Василиса, давай сходим в кино! — предложила Алина. — Лучше на какую-нибудь зрелищную фантастику. По дороге все тебе и расскажу.

…Нельзя сказать, что сейчас Алина уже не вспоминает об этом эпизоде своей жизни, но воспоминания теперь не приносят ей страданий: долгая работа со специалистом по ПТСР дала результаты. В институт она не вернулась: прежняя профессия перестала ее интересовать. Зато за время работы с собственными проблемами она увлеклась психологией и психиатрией. Сейчас она начала зарабатывать себе на жизнь (когда симптомы ПТСР пошли на спад, с хорошо оплачиваемой работой проблем не возникло), читает научную литературу и выбирает между медицинским вузом и психфаком университета. В свободное время она занимается волонтерством, помогает людям, которые пережили сексуальное насилие.

Что касается личной жизни, Алина понимает, что ей предстоит еще много работы, прежде чем она сможет начать доверять мужчинам. Она не хочет, чтобы отношения с человеком, который никак не связан с ее прошлым, были омрачены, и потому не торопится с поисками мужчины. Рана зажила, но след остался. Она помнит, как мучительна была ее травма, и делает все, чтобы люди, с которыми она общается, хорошо понимали, что такое сексуальное насилие.

Мужчины страдают молча

До сих пор мы говорили о женщинах — и действительно, именно они чаще всего страдают от сексуального насилия. Однако это не значит, что беда обходит мужчин стороной. Случается ли она с ними реже или с той же частотой? Трудно сказать: сбор статистики осложняется тем, что мужчины обычно боятся признаваться в случившемся даже анонимно, не позволяют себе просить о психологической или другой помощи, редко подают заявление в полицию. Их опасения небезосновательны: признание в перенесенном сексуальном насилии может разрушить репутацию и даже угрожать жизни…

Когда Кирилл переехал в маленький городок на Волге, поначалу он думал, что попал в рай. Ему удалось наладить бизнес, который очень скоро начал приносить хороший доход. В местных деловых кругах он заслужил уважение и приобрел нужные знакомства. Правда, многие из его новых знакомых имели криминальное прошлое: одни отсидели срок, другим удалось избежать наказания, однако все они чтили уголовные «понятия», употребляли тюремный жаргон. Кирилла, привыкшего к интеллигентной среде, это несколько коробило, но он утешал себя: с кем только не приходится общаться для пользы дела! А для души у него оставались и прежние друзья, с которыми он регулярно разговаривал по скайпу, и Лариса — учительница музыки, на которой он собирался жениться.

Однажды Горюнов, занимавший высокий пост в мэрии города, позвал Кирилла к себе в гости, чтобы, как он выразился, «перетереть за деловые перспективы». В этом приглашении не было ничего необычного. И бутылка коньяка, сопровождавшая переговоры, подозрений не вызывала. Только когда Кирилл обнаружил, что не может пошевелиться, он с ужасом понял, что пил фактически один: бокал хозяина остался таким же полным, как и в начале встречи. В спиртное было что-то добавлено! Тело больше не повиновалось, но разум не отключился: Кирилл словно со стороны наблюдал за тем, как Горюнов расстегивает на нем одежду… То, что произошло дальше, он помнит фрагментарно, но и эти фрагменты хотел бы забыть, если бы мог. Впрочем, забыть ему не позволили: Горюнов сделал несколько фотографий и, выпроваживая его, еще шатающегося, объявил:

— Теперь будешь делать все, что я от тебя потребую. А если нет… знаешь, как у нас поступают с «опущенными»? Лучше тебе не знать.

Когда действие смеси алкоголя с сильным лекарством миновало, Кирилл по-настоящему осознал, в какой ситуации очутился. И пришел в отчаяние. Что делать: подать заявление в полицию? Но он отлично знает, как отнесутся к этому полицейские, подвластные Горюнову; поступить так — значит собственными руками разрушить свою репутацию. Остаться в этом городе и жить дальше, будто ничего не произошло? Но это значит пребывать в постоянном страхе перед шантажистом, который может обнародовать компрометирующие фотографии просто потому, что ему этого захочется. Вернуться в родной город? Но все его средства вложены в бизнес, который теперь будет не так-то просто продать — скорее всего, его за копейки купят те, кто ему угрожают.

А Лариса? Как он может продолжать отношения с ней? Если он не признается в том, что с ним случилось, между ними не будет искренности, а если признается… вдруг она сочтет, что он больше не мужчина? Честно говоря, он и сам уверен: Горюнов лишил его мужественности…

Стоит ли жить после этого? Не лучше ли покончить с собой?

И женщины, и мужчины, пострадавшие от сексуального насилия, чувствуют себя одинаково униженными, оскверненными, отверженными. Однако мне ни разу не доводилось слышать: «После случившегося я больше не женщина», «Этот негодяй лишил меня женственности». У мужчин все иначе. Пострадавший чаще всего казнит себя мыслью, что он больше не мужчина, не настоящий мужчина.

Чтобы справиться с ложными убеждениями, стоит задуматься: что это такое, «быть настоящим мужчиной»? Если речь идет об определенных чертах характера и поведения — например, смелости, великодушии, надежности, способности быть хорошим мужем и отцом, служить опорой близким, жить в соответствии со своими принципами, — то разве насилие над вашим телом может вас всего этого лишить? А если «быть настоящим мужчиной» означает для вас «быть всемогущим силачом, идеальным солдатом, находящим выход из любой ситуации и способным одной левой раскидать всех врагов», — настало время признать, что представления, идущие из детства, были нереалистичны: в мире нет никого, кто бы им соответствовал.

Любой человек, вне зависимости от пола, может столкнуться с превосходящим его силы врагом, попасть в ситуацию, с которой ничего не сможет поделать. Однако словом «мужество» мы обозначаем способность не ломаться под ударами судьбы, проявлять стойкость в самых страшных переделках. Если вы пережили насилие и ищете путь к преодолению тяжелого опыта, вы — мужественны.

Этот путь откроется перед вами, если вы обратитесь за помощью, хотя бы на телефон доверия, который предусматривает полную анонимность. Если вы были воспитаны в убеждении «мужчине стыдно жаловаться, он должен умереть, лишь бы не показать, что ему больно», вам будет трудно решиться на этот шаг. Однако подумайте: преступнику выгодно, чтобы вы рассуждали именно так. То, что вы пребываете в подавленном состоянии и думаете о самоубийстве, вполне его устраивает. Не стойте на стороне преступника, действуйте в своих интересах.

Уголовная субкультура, которая, к сожалению, влияет на состояние умов в нашем обществе, учит: сексуальное насилие — это событие, которое клеймит не насильника, а потерпевшего. Но это логика перевернутого мира, людоедская система ценностей. Зачем вам становиться себе врагом, разделяя ее? Да, вокруг вас есть люди, которые так думают, но наверняка найдутся другие. В мире много враждебности, но есть и сочувствие.

Часто пострадавший винит себя за то, что не смог распознать насильника. Но в этой роли обычно выступают не какие-то заметные издалека персонажи с раскрашенными лицами или демонстративным поведением, посещающие особые ночные клубы, а внешне заурядные мужчины, мужья и отцы.

Студенческая компания засиделась в гостях у старосты группы; пора было разъезжаться по домам. Даниил, живший за городом, взглянул на часы и обнаружил, что опоздал на последнюю электричку. Уловив его растерянность, хозяин дома предложил ночлег.

— Неудобно…

— Да бросьты! Кровать в другой комнате свободна: отец в ночной смене, мать в санатории.

Говорят, на новом месте плохо спится, но Даня заснул, едва голова коснулась подушки. А проснулся ранним утром оттого, что в комнату кто-то вошел. Трудно было разлепить веки; в розовых рассветных лучах он успел различить огромную мощную фигуру, но видел ее всего несколько секунд. Навалилась огромная тяжесть, чувствовался сильный запах алкоголя. Даня пытался сопротивляться, но силы были неравны. Все происходило молча: ведь он и сам боялся разбудить приятеля, который спал в соседней комнате. Ему было стыдно…

Раньше Даня любил пробуждения; любил, проснувшись до звонка будильника, понежиться под одеялом, вспоминая улетевший сон или перебирая события предстоящего дня. Теперь утро для него было отравлено навязчивыми видениями и ощущениями: застывший розовый рассвет, навалившаяся тяжесть, боль… Звенит будильник, день входит в свои права, можно снова делать вид, что ничего не произошло, что он — такой же, как все. Но Даниил знает: кошмар вернется снова.

Миновало шесть лет. Закончились студенческие годы. С тем парнем, чей отец напал на него, Даниил больше не общается, но отлично помнит его адрес. Время от времени, особенно по выходным, он часами лежит на кровати и строит планы мести. Арбалет… травматическое оружие… гарпунная пушка… Даню не заподозрят: никто не знает, что связывало его и убитого. Но если даже поймают… А, все равно нечего терять!

Преступник лишил Даниила радости бытия. Но разве, встав на путь криминала, юноша ее вернет? Месть красива только в приключенческих романах. И если Даниил попадет в тюрьму за убийство, он пожертвует мертвому насильнику всю свою последующую жизнь.

Вы собираетесь совершить преступление, чтобы отомстить насильнику? Это решение — начало новой беды.

Возможно, вас учили: «Этот мальчишка тебя ударил? Не жалуйся взрослым, дай сдачи. Мужчина должен разбираться со своими проблемами сам». Но есть ситуации, когда это невозможно. Хотите возмездия? Закон на вашей стороне. Существуют и честные полицейские, и честные адвокаты, специализирующиеся на делах, подобных вашим. А самое главное, чем вы можете ответить преступнику, — пройти реабилитацию и построить собственную счастливую жизнь, в которой давнее трагическое происшествие станет всего лишь выцветшим от времени эпизодом.

Как не стать насильником

Женщинам любят давать советы из серии «как избежать изнасилования». Достаточно не посещать ночные клубы (кафе, кинотеатры и т. д.), одеваться исключительно в длинное и мешковатое, заматываться в платок, скрывающий волосы и лицо, ни с кем не знакомиться, передвигаясь по улицам короткими перебежками, не иметь ни родственников мужского пола, ни друзей.

Как мы уже поняли, эти советы не работают. Но почему-то до сих пор в информационном пространстве почти нет рекомендаций для мужчин, как не стать насильником… Хотя они-то действительно работают!

В канадском городе Эдмонтон в 2010 году началась кампания «Не будь таким парнем» — социальная программа, адресованная потенциальным насильникам. На остановках, в барах, ночных клубах, университетских городках появились плакаты, объясняющие, что если женщина опьянела или находится под действием наркотиков, секс с ней — преступление. В результате количество изнасилований снизилось на 10 %[12]. Опыт оказался настолько успешным, что был распространен и на другие города.

Так вот, я обращаюсь к мужчине, который может совершить насилие… Нет, разумеется, если вы заявляете: «А я хочу и буду насиловать!» — мне нечего вам сказать, кроме того, что вам стоит разобраться со своими проблемами, пусть даже заплатив немало денег психотерапевту. Иначе вы рискуете оказаться под наблюдением психиатров из института Сербского, причем абсолютно бесплатно, но тогда исправить уже ничего не получится…

Однако я исхожу из того, что вы не собираетесь совершать преступление. Вы не выйдете на темную улицу, чтобы напасть на незнакомую женщину: этот шаг вы однозначно квалифицируете как находящийся в «черной зоне». В то же время некоторые поступки находятся у вас в «серой зоне»: у вас нет четкого представления, дозволены они или нет.

Допустим, к вам на свидание пришла красивая девушка, во время разговора вы берете ее за руку, постепенно ваши прикосновения становятся все более настойчивыми… И тут она говорит: «Нет! Хватит, не надо!» Вы отчетливо слышите ее голос. Но в вашем сознании его заглушает хор других — мужских — голосов:

• Женское «нет» означает «да».

• На самом деле она хочет, просто набивает себе цену.

• Улыбалась? Подмигивала? Призывно поправляла волосы? Однозначно, соблазняла! Так с какой же стати она теперь ломается?

• Пришла на свидание (откровенно оделась, осталась наедине со мной и т. п.) — значит, согласна.

• Что значит «нет»?! А как же ужин, за который я заплатил?!

• Да она опьянела от одного бокала вина! Пьяная женщина себе не хозяйка!

• Если я сейчас остановлюсь, она будет меня презирать.

• Ты что, не мужчина? Действуй!

«Нет» всегда значит «нет».

Эти колебания — очень важный момент. Это рубеж, миновав который вы можете сломать две жизни — ее и свою. Чтобы не совершить ошибку, запомните простые правила.

✓ «Нет» значит «нет», даже если девушка хочет секса, но не приучена об этом говорить. Реагируйте на то, что слышите! Не бойтесь ее разочаровать: пусть лучше она останется без секса, чем вы попадете под следствие. Умение разговаривать с людьми, в том числе и о сексе, не делает вас менее мужественным. Оно показывает, что вы умны и владеете навыками общения. Спросить и получить твердый отказ или твердое согласие куда лучше, чем совершить изнасилование потому, что «я был полностью уверен, что она хочет».

✓ Мужчины склонны приписывать женщинам сексуальное желание на основании действий, которые сами женщины считают нейтральными или вовсе их не замечают. Женщина может улыбаться из вежливости, мигать, потому что ей попала соринка в глаз, расстегивать пуговицы пиджака, потому что оделась слишком тепло для жаркого дня, а мужчина усмотрит в этом недвусмысленное приглашение… Совет все тот же: проясняйте! Доверяйте тому, что говорит вам собеседница, а не той зачастую противоречивой информации, которую предлагают авторы многочисленных руководств по невербальным сигналам.

✓ Горячие мачо, которые разрывают на своих партнершах одежду, удерживают их за волосы, швыряют на землю и после этого остаются любимыми, — дань кинематографической условности. В реальной жизни женщина сочтет физическое принуждение к сексу не комплиментом ее красоте, а жестокостью.

✓ Опьянение, действие наркотиков или других психоактивных веществ, лишающее женщину способности сопротивляться, не делает ее «легкой добычей». Оно делает ее человеком, находящимся в беспомощном состоянии. Ведь вы не станете шарить по карманам у того, кто находится без сознания? Ну вот, это настолько же бесчестный поступок.

Понимание недопустимости сексуального насилия настолько отсутствует в нашем обществе, что в сентябре 2015 года студенты МАДИ, изнасиловавшие в клубе девушку, выложили видеозапись этого события на Youtube. Очевидно, они не осознавали, что публикуют доказательства преступления. Осознание пришло, только когда они услышали, что получили по 9 лет колонии строгого режима…

Никакая одежда, включая самую открытую, не означает разрешения на насилие. Даже если вы увидите на улице совершенно обнаженную женщину, я надеюсь, вы не станете ее насиловать, не так ли? Добропорядочный гражданин в такой ситуации должен подумать, что с этой женщиной не все в порядке и она нуждается в помощи…

Вне зависимости от того, где находится женщина, у себя дома, у вас или на общественной территории, она не становится от этого доступнее. Мест, где можно насиловать, не существует.

Если вы заплатили за женщину в кафе (сделали ей подарок и т. п.), это не означает ее автоматического согласия на секс. Возможно, она настроена на близость так же, как и вы, но может быть, и нет. Разговаривайте! Проясняйте все заранее, чтобы не жалеть после.

✓ Если она пришла на свидание, секс без ее согласия — это насилие.

✓ Если она ваша невеста, секс без ее согласия — это насилие.

✓ Если даже она ваша жена, секс без ее согласия — это насилие.

✓ Любой секс против воли человека — это насилие.

Не допустите, чтобы ваш друг стал преступником! Если вы видите, что ситуация склоняется в сторону насилия, постарайтесь воспрепятствовать ему.

«А как же романтика? — спросят некоторые из вас. — Как же тайна, завуалированность интимных намеков, недоговоренность в отношениях между мужчиной и женщиной?» Поверьте, в тюрьме, куда может привести недоговоренность, нет ничего романтичного. Зато взаимно открытые и доверительные отношения способны подарить ни с чем не сравнимое удовольствие.

Если вы только что пережили насилие…

✓ Убедитесь, что вы в безопасности.

✓ Позвоните человеку, которому вы доверяете, чтобы он приехал к вам и поддержал.

✓ Позвоните в полицию.

✓ Сохраните материал для проведения экспертизы: не мойтесь, не переодевайтесь, не расчесывайте волосы; если насилие произошло у вас дома, не убирайте.

✓ Обратитесь за медицинской помощью.

✓ Позвоните по телефону доверия.

Полезная информация

Телефоны

Телефон доверия Центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры»:

8 (499) 901-02-01 по рабочим дням с 10 до 20 часов. Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом (горячая линия):

8 (495) 366-62-38

Бюро судебно-медицинской экспертизы (Москва, 13-я Парковая ул., д. 8/25):

8 (495) 465-42-41

Литература

Моя оборона. Сексуальное насилие: мифы и факты. — М.: Common place, 2017. — 118 с.

Об авторе

Светлана Андреевна Морозова

«Как устроен человек? Что заставляет его страдать, что облегчает страдания?» К ответам на эти вопросы я шла долго, спотыкаясь… Спотыкаясь не только в переносном смысле: врожденный дефект до сих пор заставляет меня хромать. Как многие, кому в детстве часто приходилось лечиться, я выбрала профессию врача.

По мере совершенствования в знаниях (на этом пути я успела получить степень кандидата медицинских наук) я все отчетливее понимала: то, что определяет здоровье и полноту жизни человека, зачастую нельзя пощупать пальцами, разрезать и удалить.

Но что же это? Любопытство привело меня в 2009 году в Московский институт гештальта и психодрамы. Изучение гештальта — это, как выяснилось, не очень легко, но очень увлекательно, а в 2013 году я сдала самый веселый экзамен по специальности, который только может быть. Но еще раньше появились клиенты — люди, осознавшие, что в их жизни что-то идет не так, и готовые платить психотерапевту за то, чтобы увидеть, откуда берутся их неприятности. Работа доставляет большое удовольствие!

Но этого было мало. Поэтому я стала волонтером в центре «Сестры», чтобы помогать людям, которые находятся или находились в ситуации насилия. В процессе волонтерской деятельности выяснилось, как мало знает обыкновенный гражданин о том, что такое насилие и как ему противодействовать. Книгу, которая проливает свет на эту тему, я предлагаю вам сейчас вместе с издательством «Никея».

Примечания

1

По данным центра «Сестры».

(обратно)

2

Надо сказать, что сбор необходимой статистики в таких странах затруднен, поскольку по местным законам потерпевшая сама может понести серьезное наказание за внебрачный секс. В ОАЭ осуждена на 1 год тюрьмы девушка, заявившая о своем изнасиловании. [Электронный ресурс] // NewsRU: [сайт]. URL: (дата обращения: 13.12.2017)

(обратно)

3

Согласно статистике центра «Сестры».

(обратно)

4

См. главу «Психологические последствия насилия».

(обратно)

5

От англ. Eye Movement Desensitization and Reprocessing.

(обратно)

6

В Москве это Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИДом Департамента здравоохранения города Москвы (МГЦ СПИД): 8-яул. Соколиной горы, дом 15, корпус 5. Горячая линия по вопросам ВИЧ/СПИД: +7 (495) 366-62-38.

(обратно)

7

Иммуноферментный анализ (ИФА) — современное лабораторное исследование крови, цель которого — поиск специфических антител или антигенов к конкретным заболеваниям.

(обратно)

8

Когнитивно-поведенческая терапия направлена на корректировку действий, мыслей и эмоций человека в проблемных ситуациях. Она основана на предположении, что психологические проблемы и нервно-психические расстройства вызваны нелогичными или нецелесообразными мыслями и убеждениями человека, а также стереотипами его мышления, и если их изменить, то проблемы можно решить.

(обратно)

9

Г. Чистяков. Нисхождение во ад. Почему Бог попускает страдание и смерть? [Электронный ресурс] // Православие и мир. [сайт] URL: -vo-ad-pochemu-bog-popuskaet-stradanie-i-smert/ (дата обращения 10.12.2017)

(обратно)

10

Vagianos A. Art Exhibit Powerfully Answers The Question ‘WhatWereYouWearing?’ [Электронный ресурс]//Huffpost: [сайт]. URL: -art-exhibit-powerfully-answers-the-question-what-were — you — wearing_us_59baddd2e4b02daOe1405d2a (дата обращения: 12.12.2017)

(обратно)

11

См. Книгу Иова.

(обратно)

12

Greta Christina. Rape Prevention Aimed At Rapists Does Work: The “Don’t Be That Guy” Campaign. [Электронный ресурс] // [сайт] URL: https://the-orbit.net/greta/2013/01/08/rape-prevention-aimed-at-rapists-does-work/ (дата обращения: 12.12.2017)

(обратно)

Оглавление

От автора

Преступление… без преступника?

Десять мифов о сексуальном насилии

Насилие на свидании

Позаботьтесь о своем здоровье

Если с дочерью случилось несчастье…

Неожиданные факты о насильниках

Если вы обратились в полицию…

Психологические последствия насилия

«Ничего страшного», Или разные виды насилия

Как христианину вести себя с теми, кто пережил насилие

Как помочь подруге

Почему же обвиняют пострадавших?

Как выбрать психолога

Поддержи меня, но не руководи мной

Мужчины страдают молча

Как не стать насильником

Если вы только что пережили насилие…

Полезная информация

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg