«Соломенный кордон»

Соломенный кордон

Земные глубины (рассказы)

С тех пор прошло больше тридцати лет. Тот, кто в ту пору был молод, сейчас получает пенсию и давно уже привык к слову «дедушка».

Времена тогда были любопытные, а люди — под стать временам. На шахте можно было встретить и разыскиваемого по всей стране вора-рецидивиста, и кулака, и белогвардейца. Потому что рабочих на шахте в те времена не хватало и к документам особенно не присматривались.

К загадочным лицам относился и Фрол. Был он среднего роста, с лицом, заросшим по самые брови рыжей шерстью, когда ходил, чуть прихрамывал. С товарищами по работе он умел ладить, но к лошадям почему-то относился жестоко.

Вольного спустили в шахту несколько месяцев назад. Все лошади его партии давно освоились с новой обстановкой и были закреплены за коногонами. Вольного брались объезжать многие, но больше двух упряжек никто не выдерживал. Конь приходил на конюшню избитый, с налитыми кровью глазами, а коногон попадал в больницу. В конце концов коня оставили в покое. Правда, были среди коногонов и такие, которые грозили насыпать в кормушку мышьяка, облить кислотой овес, и все-таки Вольный был здоров и по-прежнему сердито храпел, когда к нему приближался кто-нибудь.

Конюх Митрич не разделял посторонних мнений, он заботливо ухаживал за всеми лошадьми. Иногда Митрич, убирая стойло, недовольно хмурился и старался образумить коня:

— Вольный, у-у, дьявол, здоровый-то какой! Работать надо, — ворчал он.— Ленивый — вот твое имя.

Конь переставал жевать и поворачивал голову к конюху.

— Ладно, ладно, — говорил Митрич, — обижаться нече, я те дело толкую...

После уборки он еще раз подходил к Вольному, по-хозяйски осматривал коня, брал щетку и чистил.

Широкогрудый, с крепкими ногами в белых «носках», вороной масти, Вольный считался самым красивым конем на шахте. «Такую скотину да в плуг, — не унимался конюх, — сколько бы землицы взрыхлил за это время?! Бездействует конь, и никому нет до этого дела. Ну, не хочет быть «шахтером» — и отпустили бы в колхоз или еще куда. Говорят, что на других шахтах уже электровозы действуют, ау нас все еще на лошадях возят».

Митрич задавал овса и уходил, сожалеючи, вздыхая.