«Стася и Тим.»

Перекрестки судеб. Стася и Тим.

Лана Черная

Глава 1 Стася.

— Пошел к черту, — цежу сквозь зубы, застегивая джинсы. Злость кусает позвонки, болью расползается по закаменевшим мышцам. И жжение между бедер добавляет в коктейль еще и отвращение к самой себе.

— Только после твоего братца, — хриплый смех за спиной скручивает внутренности в спазме.

Застываю, дышу часто-часто.

Перед глазами плывет от слез. Не хватало еще опозориться перед этим ублюдком.

Выпрямляю спину, контролируя каждый вдох и выдох. Еще немного и все пройдет.

Еще немного.

Покачиваюсь и падаю на кровать за спиной. Муть в голове путает мысли, размазывает реальность. Тошнота застревает в глотке.

— Эй, ты чего удумала?! — гневный рев вспарывает туман в голове. Кто-то хватает за руку, трясет. Смотрю, но лицо перед глазами расплывается.

— Ты… — хриплю. — Урод…

— Неужели так повело? — доносится сквозь гул в ушах.

Пытаюсь подняться, но все такое зыбкое, нереальное. Черт! Накачал все-таки какой-то дрянью, урод уколотый. Продышаться бы. Но где там. Шампанское льется на лицо. Я захлебываюсь. Закашливаюсь, пытаясь отвернуться, спрятаться. Но он фиксирует меня, не позволяя закрыться. Смеется. Громко. И ненависть вспыхивает яростным огнем, придает сил. Изворачиваюсь, изо всех сил отталкиваю. Он отшатывается, с кривой ухмылкой смотрит, как я резко встаю. Чуть пошатываюсь, но стою на ногах. Отвечаю ему его же гримасой. Насмешка стекает с его лица.

Не замечаю, как в руке оказывается пустая бутылка. Любит игристое, сволочь. Бью бутылкой о спинку кровати. Та разбивается со звоном и остается в моей ладони «розочкой». Ухмыляюсь, отмечая, как бледнеет холеная рожа. Наступаю, не разрывая взгляда. Вижу, как в серых бесцветных глазах прорывается нечто похожее на страх. Замираю на расстоянии вытянутой руки.

— Я не твои шлюхи обдолбанные, — чеканю каждое слово, не отпуская его взгляд, который то и дело норовит соскользнуть на руку с осколком. — Уговор был только на секс. Не смей мне свою дурь впихивать.

Он кривит губы в ухмылке.

— А то что? — страх растворяется, уступая место наглости и самоуверенности. — Убьешь? Кишка тонка.

— А ты проверь, — делаю шаг ближе.

— Не боишься?

Боюсь, еще как, но не признаюсь даже под пытками.