«Притчи»

Притуляк Алексей

Притчи

    Водитель такси Пескарёв на своём таксомобиле марки «Хонда» стоял у перехода и ждал, когда чья-то бабушка перейдёт дорогу.

    Старость не радость, думал Пескарёв, наблюдая за суетою бабушки, которая то предпринимала опасливые поползновения сойти на переход, то ставила ногу обратно на тротуар, а в руке её едва не волочилась по асфальту несоразмерно большая, облезлая, белая хозяйственная сумка времён развитого социализма. На лице бабушки соответствующим образом отражалось эмоциональное и умственное состояние, которое Пескарёв воспринимал поначалу с сочувствием, как растерянность и трепет перед громадой новой, непривычной жизни, но по мере того как шло время, он видел в этих метаниях попеременно то слабоумие, то издёвку и злодейство, то старушечий маразм. А за Пескарёвым — он мог наблюдать это в зеркале заднего вида — выстроилась уже порядочная колонна разномастных автомобилей.

    Бабушка наконец отважилась спуститься с пристани тротуара в разливанную реку дорожного движения, которая сейчас, впрочем, отнюдь не была бурным потоком, но замерла на месте, будто замёрзнув, как в сказочном фильме режиссёра Роу.

    Она проковыляла, опасливо озираясь, первую полосу. И снова замерла, будто собираясь с духом. Пескарёвы терпеливо ждали, но губы многих уже шевелились, выдавая те нестройные и не добрые мысли, что теснились в головах.

    Наконец, бабушка двинулась дальше и почти без происшествий добралась до крайней, третьей полосы, в которой улыбался ей через лобовое стекло Пескарёв, скрывая за улыбкой наболевшее. На первой и второй полосах с радостными воплями давали газу счастливчики и уносились в даль, в будущее, в жизнь.

    А бабуля зачем-то сменила маршрут, приблизилась, постояла, опершись на капот таксомобиля — для передохнуть, наверное. Потом зачем-то двинулась боком к двери, сидючи за которой, с немым удивлением наблюдал за её эволюциями Пескарёв. Подойдя, постучала в стекло. Пескарёв послушно опустил его и со всею вежливостью сунулся выглянуть, дабы не утруждалась бабушка согбением трескучей своей поясницы.

    Навстречу Пескарёву не явилось сморщенное и пигментированное возрастом старушечье лицо с чуть маразматической, но такой доброй улыбкой на синюшных губах, уже обветренных холодком, доносящимся из иных миров, а сунулась хмурая морда пистолета с навинченным на ствол глушителем.