«Тинар»

Я с трудом разлепил тронутые плёнкой веки. Солнечный свет струился сквозь многочисленные щели ветхого сарая, что звался домом. Несколько раз непроизвольно моргнул, прикрывая глаза от назойливых лучей, и протестующе застонал. Послюнявил кончики пальцев, протёр глаза и провёл по ушам – воды, чтобы умыться внутри не было.

Солнце не отступит. Этот бой проигран и поспать пару лишних минут не выйдет. Признав поражение, я отбросил затёртое до дыр одеяло в сторону, скатился с кучи тряпья, прикрывавшей пучок соломы, служившей мне постелью. Зябко вздрогнул, когда босые ступни коснулись земляного, утрамбованного до твердости камня пола.

“Когда-то этот дом знавал и лучшие времена. Давным-давно, когда ещё были живы родители.”

Тяжело вздохнул, но быстро прогнал дурные воспоминания прочь.

Есть дела поважнее воспоминаний. Здесь делать нечего, надо отправляться на поиски еды, а, возможно, и подработки. Направился к двери, затем оглядел лачугу, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Хотя чего тут забывать? Но привычка – сильнее. Затем, оглядел окрестности сквозь щели в двери, и быстро вышел в грязный проулок. Прикрыв за собой дверь, завесил её замызганной, некогда белой тряпкой – такими помечали дома заражённых. Убивать-то их не убивали, но и близко не подходили. Не хотел рисковать быть обнаруженным другим нищим или ещё хуже – стражниками.

Чуть поодаль стояла бадья, куда стекала дождевая вода, и я, зажмурившись, окунул в неё голову, благодаря чему окончательно проснулся. Отряхнувшись как собака, прямо на мокрое тело натянул через голову драную рубаху, подпоясал её обрывком веревки и сунул ноги в сандалии. Хотя это громко сказано – сандалии, скорее, деревянная дощечка с выдолбленной, найденным гвоздём дыркой и разномастными шнурками.

Вода в бочке успокоилась, и я остановился, засмотревшись на своё отражение. Метр шестьдесят ростом, серые глаза, короткий ежик неровно подстриженных волос, цвета спелых каштановых орехов. Чуть впалые щёки, да заострившиеся черты лица – от жизни впроголодь. Правый глаз пересекал шрам, особенно заметный на загорелой до бронзоты коже. Я уж и не помнил то ли стражник, то ли знатный кто или коллега по несчастью меня им наградил.

“Мал был. Постоять за себя не мог, а заступиться тогда уже некому было. Никто не любит сирот в Норосе, тем более Обделенных.”