«Орёл, несущий копьё»

Lutea

ОРЁЛ, НЕСУЩИЙ КОПЬЁ

Тюрьма располагалась в горах. Не замок даже — большая башня наподобие сторожевой, какие использовали маглы в средневековье, но только эта, хоть и ветхая на вид, была укреплена такими чарами, что охрана Министерства магии по сравнению с ними покажется потугами первоклашки. Когда-то в прошлом служившая пристанищем более чем для сотни заключённых, теперь тюрьма Нурменгард имела лишь одного узника — своего создателя.

Вначале его содержали в подвалах, в карцере, когда мир ещё гневался на него за магическую войну и её последствия; служащие тюрьмы ненавидели Геллерта Гриндевальда за его характер упёртого, дерзкого, убеждённого борца. Но время шло, руководство тюрьмы менялось, а пленник старел, смирялся, утрачивал идейность, даже начал выказывать раскаяние в своих действиях.

«Кончился у дедули порох в пороховницах», — шутили надсмотрщики. Ну и пускай. Сейчас он уже не тот мальчишка, который обижался на слова идиотов и стремился за них отомстить.

Теперь у Геллерта была камера на самом верху башни — просторная, меблированная, тёплая, данная в «награду» за примерное поведение. А ещё из окон её можно было видеть небо — то хмурое серое, то безоблачно-голубое, то синее до черноты с яркими осколками звёзд на нём. Геллерт любил небо; как ни банально, оно всегда было для него символом свободы, полёта — вещей, которых он был вот уже много лет лишён.

Да, лишён… В этом году ведь исполнилось ровно полвека со дня его заточения в Нурменгард. Тогда, в далёком теперь тысяча девятьсот сорок пятом Альбус Дамблдор, великий Светлый маг в одиночку одолел человека, наводившего ужас на Европу, свершил настоящий подвиг. Но не убил страшного монстра — он же милосердный и добрый герой! — а бросил гнить в тюрьму.

Дверь камеры скрипнула — восемь часов, явился тюремщик с ужином. Опустив на стол поднос с едой, мужчина поставил рядом небольшую коробку из картона, на которой стояли многие штампы, означавшие, что проверку посылка прошла по всем инстанциям.

— Танцуй, дедуль, тебе письмо, — ухмыльнулся тюремщик, позвякивая ключами, висевшими у него на поясе; так и не дождавшись реакции от пленника, лежавшего на кровати и индифферентно глядевшего в потолок, мужчина скис и, прежде чем уйти, бросил: — И да, с Рождеством.