««Песняры» и Ольга»

ДО «ПЕСНЯРОВ»

ЧИЖИК ВЫСКОЧИЛ НА СЦЕНУ

Книга моей жизни началась за два месяца до моего рождения. Родился я 25 мая 1949 года, а отец умер от ран, полученных на фронтах Великой Отечественной, 18 марта 1949 года.

Смерть отца стала для мамы таким потрясением, что она не смогла нормально доходить беременность, и я появился на свет с воробьиным весом два килограм­ма двести граммов, весь в прыщах и очень слабенький. Детский врач, профессор Кацман, который работал тог­да в Первой минской клинической больнице, сказал, что это дитя жить не будет. Но мама выхаживала меня так самоотверженно, что его предсказание не сбылось. И когда она через три месяца принесла меня в больни­цу, доктор не мог поверить, что симпатичный больше­лобый бутуз - тот самый хилый младенчик, которому он вынес приговор - «не жилец».

По отцу я принадлежу к старинному дворянскому роду польско-литовских князей Радзивиллов. Но мой дедушка Ричард в свое время велел продать или уни­чтожить все, что имело отношение к нашему «дворян­ству», - благодаря этому семья и не сгинула в прокля­том Богом ГУЛАГе.

Родился ли я певцом, музыкантом или художником, сказать не могу даже сейчас. Такое впечатление, что ни одна из этих профессий никак не возьмет верх. Может быть, потому, что по гороскопу я Близнец, а Близнецам очень сложно остановиться на чем-нибудь одном, - мое второе я, второй Борткевич, находящийся внутри, не позволяет сделать окончательный выбор.

В детстве меня не учили ни рисовать, ни петь. Но од­нажды в детском саду через красивую старинную стеклянную дверь я увидел лежащие на столе цветные ка­рандаши и белый, чистый лист рядом и вдруг понял - сейчас произойдет что-то необыкновенное, волшебное. Я подошел к столу, взял карандаш... Цветные лошади, звери, люди появились на бумаге - они не существовали в действительности, я рисовал не по памяти, а повину­ясь воображению.

Я любил ездить с тетей Аней и двоюродными се­стричками в костел, в местечко Красное под Минском. Сказочная готическая красота собора, иконы, мерца­ние свечей и органная музыка производили неизгла­димое впечатление. Я вглядывался в иконы так же, как впоследствии рассматривал картины старинных ма­стеров, замечая и впитывая каждую мелочь, каждую деталь. Я могу рассматривать одну картину часами, а потом падать от усталости и не понимаю, как за одну экскурсию можно пройти весь «Эрмитаж» или «Лувр».