«Повести. Рассказы»

Повести. Рассказы

НЕ РОДИСЬ СЧАСТЛИВЫМ

Хирургу Ивану Сергеевичу Василенко посвящаю

Часть первая

Говорят, не родись красивым, а родись счастливым. Не знаю, возможно, это кому-нибудь и помогало, а мне за то, что родился счастливым, доставалось всю жизнь как куцему на высоком перелазе. А ведь самое грустное, говоря вот так, я не шучу и не преувеличиваю.

Родился я — как и полагается счастливым — «в рубашке». Помогал мне появиться на свет фельдшер, у которого от старости тряслись руки, плохо видели глаза. Он очень опасался за жизнь моей мамы, и, когда все обошлось хорошо, когда я уже орал во всю глотку, возвещая миру о своем появлении, он вытер со лба тяжелые капли пота, опрокинул в себя кринку холодного молока и сказал роженице:

— Похоже, счастливый он у тебя будет. Видно, доля твоя проснулась.

Был это 1925 год. Церковь у нас к тому времени превратили в клуб «Красный пахарь», приходский священник остриг свои патлы и преподавал в школе химию, в село пригнали первые трескучие тракторы и организовали коммуну, а фельдшера, старика с ласковыми глазами, принявшего в свои руки по деревням многие сотни младенцев, по-прежнему считали чем-то вроде колдуна, прорицателя. Искренне верили, что он может не только предугадать судьбу новорожденного, но и ублажить ее. Вот поэтому на другой день после моего рождения наши соседи узнали о словах фельдшера и сказали:

— Привалило Завражиным, привалило.

— Это Насте за доброе сердце. За долгое терпение да за страдания.

Шаркая лаптями по земляному полу, крестясь, мужики и бабы подходили к люльке и смотрели на меня, как на самородок золота, который достался кому-то другому. А когда мама жаловалась соседкам, что уж очень я беспокойный, ору ночи напролет, те говорили ей:

— Пущай кричит. Ему можно — он счастливый. И я накричал себе грыжу, которая довольно скоро пропала. Это тоже расценивалось как признак счастливости.

Мама моя была болезненной женщиной, но после того как родился я — четвертый, — хворь от нее отвалилась. Мама пошла на поправку. Раздобрела.

Я сейчас, как врач, конечно, смог бы маме научно объяснить перемены в ее здоровье, а она тогда по-своему это истолковала и приговаривала надо мной:

— Счастливчик ты мой, долюшка ты моя…

Когда подрос, мальчишки обо мне говорили: