«Тысяча и один день Никиты Сергеевича»

Олег Алексеевич Гриневский

Тысяча и один день Никиты Сергеевича

Памяти моих друзей-дипломатов, с кем вместе прошли через события, о которых рассказывает эта книга, но не доживших до сегодняшнего дня: Виктора Смолина, Ивана Чепрова, Владимира Баскакова, Владимира Жеребцова

Олег Гриневский увлекался физикой, но стал дипломатом. В МИДе новичка встретили неприветливо, и он решил податься в литераторы, начал писать повесть о том, как американцы делали атомную бомбу. Отрывок из нее, опубликованный в «Известиях», попал на глаза Хрущеву, и тот позвонил Громыко:

— Ты почему, Андрей, от меня таланта-щелкопера прячешь?

С тех пор Гриневский стал писать речи и памятки высшему боссу, ездить с ним по свету. Отсюда и книга про «дорогого Никиту Сергеевича».

Олег Гриневский занимал ответственные посты заведующего отделом стран Ближнего Востока, руководителя делегаций по выработке мер доверия и безопасности в Европе, по Договору о сокращении обычных вооружений в Европе, с 1991 по 1997 год был послом России в Швеции. Сейчас — профессор Стэнфордского университета в Калифорнии.

1 мая 1960 года. В спальне Хрущева в особняке на Воробьевых горах тревожно зазвонил телефон. Никита Сергеевич с трудом открыл глаза, бросил взгляд на часы — еще не было и семи, — недовольно пробурчал: «Кого это черт несет в такую рань?» День предстоял нелегкий: парад на Красной площади и другие праздничные хлопоты. Аппарат правительственной связи — в обиходе «вертущка» — продолжал настойчиво звонить. Хрущев поднял трубку:

Хриплый голос на другом конце провода:

— Докладывает министр обороны маршал Советского Союза Малиновский. Американский разведывательный самолет пересек нашу границу с Афганистаном, вторгся в советское воздушное пространство и теперь летит по направлению к Свердловску.

— Вторгся? Так сбейте его. Любыми средствами!

Раздраженно бросив на рычаг трубку, Хрущев подошел к окну. Весенняя Москва лежала внизу, как на огромном блюде. Сквозь легкую дымку золотились купола Новодевичьего монастыря.

Этот умиротворяющий пейзаж никак не вязался с испорченным ранним звонком настроением. Сон как рукой сняло, в голове роились невеселые мысли. Хрущев спустился со второго этажа в огромный холл, обитый коричневыми, под орех, деревянными панелями, и вышел во двор.