«Про Лису (Сборник)»

Три новеллы про Лису

1. Пианист и Лиса

Кафе «Томный енот», которого сейчас, конечно, на Монмартре уже не найдешь, на его месте давным-давно красуется… другое кафе с другим названием, называлось так не случайно. На большой, почти в полстены, вывеске красовался не в меру крупный и яркий ленивый енот, вальяжно расположившийся под деревом и задумчиво глядевший в небо.

На улице, за столиком у этой самой стены, не менее вальяжно устроившись, сидел Пианист.

Имени его теперь никто не помнит, потому и называть его незачем.

Пианист в светлом льняном костюме, оттенявшем его иссиня-черные волосы, был, вероятно, высок, поскольку колени его с трудом помещались под низким столиком. И, несомненно, слишком красив для француза. Определенно, намешано было либо итальянской, либо испанской крови.

Он курил вторую уже сигарету, стряхивал пепел в пепельницу и ужасно злился. Иногда вынимал из кармана часы, глядел на них, раздражаясь еще сильнее, а затем прятал обратно. Но странное дело — все это не мешало ему выглядеть расслабленным… и вальяжным, как томный енот на вывеске.

Когда в очередной раз он поднял взгляд от циферблата, стрелки на котором, казалось, мчались с удвоенной скоростью, то увидел перед собой, наконец, певицу, позвавшую его сюда. Не испытывая ни малейших угрызений совести за то, что опоздала и заставила его ждать, она протянула руку, затянутую длинной коричневой перчаткой, и, растягивая слова, попросила своим хорошо поставленным голосом:

— Дай мне сигарету.

В лице ее, на котором теперь лежала тень от шелковой шляпы с полями неопределенной формы, легко угадывались семейные черты, характерные для многих поколений ее аристократических предков: вытянутый к вискам разрез глаз зеленоватого оттенка и тонкий, немного вздернутый нос, который ничуть ее не портил. Упрямством она пошла в отца, а дерзостью в мать. И потому к ее весьма молодым годам имя певицы было уже слишком известно, чтобы его называть.

Он послушно вытащил из кармана пиджака пачку и протянул ей. Когда их пальцы встретились, только недовольно сказал:

— Сколько раз я тебе говорил, что голос лучше от курения не становится, Лиса?

Он звал ее Лисой почти с самого начала. Это прозвище ей подходило, как никакое другое.