«Тринадцать фантазмов»

Кларк Эштон Смит

«Тринадцать фантазмов»

Clark Ashton Smith

«Thirteen Phantasms» (1936)

«По-своему я верен был тебе, Чинара»

Джон Алвингтон попытался чуть приподняться на подушке, бормоча про себя любимую строчку из лирического стихотворения Доусона[1]. Но его голова и плечи откинулись назад, вновь наливаясь бессилием. В его мозг тонкой струйкой ледяной воды просочилось осознание того, что доктор, вероятно, был прав — конец действительно неизбежен. Он было задумался о бальзамах, цветах бессмертника, гвоздях для гроба и комках земли, падающих на его крышку; но подобные мысли были совершенно чужды его умонастроению, и он предпочёл подумать об Элспет. Умирающий нашёл подходящий повод уклониться от размышлений о смерти.

В эти дни он часто вспоминал об Элспет. Но он, разумеется, никогда и не забывал о ней. Многие люди называли Алвингтона распутником, но он всегда считал, что они не правы. Говорили, что он разбил сердца двенадцати женщинам, заставив испытывать их существенные терзания. Двое из них когда-то были его жёнами. И хотя это звучало странно, учитывая, что в сплетнях всегда всё преувеличивают, число это было точным. Тем не менее, Джон Алвингтон был уверен, что лишь одна женщина оставила серьёзный след в его жизни, и она никогда не входила в число тех двенадцати.

Он любил только одну Элспет и более никого; он потерял её в результате глупой ссоры, после которой они так и не помирились, а год спустя она умерла. Все другие женщины были его ошибками, миражами: они привлекали Алвингтона только потому, что ему на какое-то время казалось, будто в них есть какие-то черты, присущие Элспет. Возможно, он был жесток с ними, и, безусловно, не был им верен. Но, расставаясь с ними, неужели он не демонстрировал тем самым свою верность Элспет?

Каким-то образом её образ в воображении Алвингтона сегодня был более отчётливым, чем в предыдущие годы. Как будто вся скопившаяся за это время пыль была сметена с её портрета, и он с необычайной ясностью узрел эльфийскую насмешку её глаз и вспыхивающий свет на завитках её каштановых волос, когда она заливалась озорным смехом. Она была высокой — неожиданно высокой для женщины, столь похожей на фею, но рост делал её особенно восхитительной. Алвингтону всегда нравились высокие женщины.