«Румянцевский сквер»

536

Описание

Евгений Львович Войскунский родился в 1922 в Баку. Закончил литературный институт им. А. М. Горького. Живет в Москве. Рожденные «оттепелью» 60-х годов фантастические произведения Е. Войскунского и его соавтора И. Лукодьянова вошли в золотой фонд отечественной научной фантастики. В 80-е годы Войскунский простился с этим жанром. Ветеран Великой Отечественной войны, он пишет романы о жизни своего поколения. Один из старейших российских писателей в своем новом романе обращается к драматическому времени в истории России — годам перестройки. Его герои, бывшие фронтовики, чудом уцелевшие десантники батальона морской пехоты, погибшего под Нарвой в 1944 году, по-разному понимают и принимают изменения в жизни своей страны. Если один из них видит будущее России в обновлении и очищении от лжи и террора прежнего режима, то другой жаждет не свободы, а сильной руки и ходит на митинги новоявленных русских фашистов. Этот многоплановый роман с долгим дыханием, написанный в традициях классической русской литературы, до самой последней страницы читается с неослабевающим интересом к судьбам...

1 страница из 405
читать на одной стр.

Настроики

Фон текста:

Текст
Текст
Текст
Текст

Аа
Roboto
Аа
Garamond
Аа
Fira Sans
Аа
Times

Румянцевский сквер (fb2) - Румянцевский сквер (Проза о войне) 1583K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Львович Войскунский

Войскунский Евгений Львович
РУМЯНЦЕВСКИЙ СКВЕР

Часть первая
КОЛЧАНОВ И ЦЫПИН

1

Гольдберга хоронили в воскресенье 28 октября. Колчанов, понятное дело, был на похоронах, был и на поминках в гольдберговской квартире на Расстанной угол Лиговки. Ну, а как не быть? Хоть и маялся он, Колчанов, в те холодные дни с зубами. Как не быть, если их, старых бойцов морской пехоты, осталось раз-два и обчелся. Можно сказать, обезлюдела Балтика.

На поминках сидели тесно. С одной стороны сдвинутых столов была положена на стулья длинная доска, на ней поместились сослуживцы Гольдберга со «Светланы», и один из них, инженер с треугольным лицом и аккуратно уложенной по лысине желтой прядью, руководил столом. Светлановцы светло говорили о Гольдберге: какой он был толковый вакуумщик, и никто грубого слова от него не слышал, всегда с шуточками, и очень любил жизнь.

Еще как он любил жизнь, думал Колчанов. Когда в том проклятом августе держали из последних сил Котлы, во время короткой передышки в осыпавшейся траншее Мишка Гольдберг сворачивал цыгарку, а руки у него тряслись, как бы продолжая дрожь работающего «дегтяря», и Мишка выругался и попросил его, Колчанова, скрутить козью ножку. Он, Колчанов, скрутил, хоть и у него руки плохо слушались, и сунул Гольдбергу самокрутку в оскаленный, обведенный пороховой гарью рот. Спички тогда еще были, еще их не заменили кресала… Закурили оба, и Мишка сказал, щуря под каской черные тоскующие глаза: «Ни хрена не жалко. Котлов не жалко. Копорья не жалко. Только жизнь жалко». «Дегтярь» медленно остывал на бруствере. А вскоре опять началось…