«Желание умереть»

Александр Шленский

Желание умереть

Человек - удивительно нелогичное существо. Казалось бы, с пониманием этого факта он должен придти к большему согласию с самим собой, к осознании нелепости собственных желаний и поведения и попытаться упорядочить их и согласовать между собой.

Но как выясняется, согласовать самого себя с самим собой не так-то просто. И более всего это сказывается на отношении к смерти. В детстве и в ранней юности я боялся смерти. Не процесс умирания, не мучения, связанные с расставанием с жизнью, а именно вечное небытие, которое должно воспоследовать за актом смерти, внушало мне неизъяснимый ужас.

Это был совершенно иррациональный страх, с которым почти нельзя было бороться. Никакие приятные мысли - например, о предстоящем свидании с любимой, о возможности заработать много денег, о перспективах стать знаменитым - ничто из этого не помогало от этого постыдного страха, который раз в месяц непременно охватывал меня среди ночи, заставляя стискивать зубы и подолгу держаться за пульс, считая одно за другим частые вздрагивания лучевой артерии под тонкой кожей запястья - сколько их еще осталось, этих ударов? Что станет со мной после того как эта жилка перестанет вздрагивать?

В те годы жизнь телесная и ее радости еще занимала в моем сознании гораздо более места, нежели жизнь непосредственно духовная, и от того смерть воспринималась прежде всего как лишение этих радостей и казалась ужасной. Как же так - я, такой молодой и жадный до удовольствий, даримых жизнью, привыкший их получать, когда-то перестану не только получать приятное ощущения от жизни, но и вообще, любые ощущения.

Становясь старше, я все более и более рассматривал смерть как предел, который не дает человеку времени для постижения сути вещей, для духовного самосовершенствования, и это также казалось и обидным, и страшным. Но это был уже совсем другой страх - страх не успеть, страх умереть раньше чем сумеешь постичь самое главное в жизни, соприкоснуться с истиной. Умереть, не познав истины, тоже страшно, но этот страх уже не вызывал животные содрогания тела, боящегося умереть, а только горечь, доходящую до легкой степени скорби.