«Федькины угодья»

Федькины угодья

ПУТИ-ДОРОГИ, ЧЕРНЫШ

Когда дни стали короткими, как шажок лемминга, а сумерки длинны, как путь пролетающих мимо гусиных косяков, по радио сообщили: «К вам вылетает медик». Яша Михайлов, радист Зеленого мыса, спросил у городских товарищей:

— Что за человек?

Ему вежливо ответили: «Не болтайте в эфире. Приедет — узнаете».

В условленный день мы выложили на песчаной косе — другой площадки не нашлось — посадочное «Т» и стояли, напряженно всматриваясь в горизонт. Первым увидел самолет я: с юга приближалась к нам черная точка. Потом послышался гул мотора.

Самолет приземлился.

Девчушка в поношенной черной шубке вылезла из кабины «ПО-2», задержалась на минуту около плоскости. Глядя на нас, она смущенно теребила кисти шерстяного полушалка.

— Принимайте нового жильца! — сказал пилот, смуглый, круглолицый парень.

— Это вы Снегова? — Сергей Михайлович, заведующий промысловой станцией, взялся рукой за бороду, что означало крайнее изумление.

— Будем знакомы. Кожин!

— Нина. Из Каменки.

— Замерзли?

— Чуть-чуть.

— Зима начинается…

Мы поднялись на скалу.

— Здесь и живем, — сказал Кожин. — Как на даче.

Девушка молчала, осматриваясь: слева неприступные скалы, сзади море, а впереди холмистая равнина, поросшая ивняком и зарослями карликовой березы, да на горизонте белые ягельные сопки. Приземистый деревянный дом. Две радиомачты. Опрокинутые нарты у крыльца и свора злых ездовых собак. Единственное жилье на десятки километров.

— Вот я и добралась, — произнесла, наконец, вполголоса Нина. — Полмесяца летной погоды ждала. Надоело. — А сама пристально смотрела на маленький зеленый самолет, что давал прощальный круг над станцией.

Вечером, когда мы остались одни, Яша, тряхнув черной, густой, как у цыгана, гривой, мрачно произнес:

— Теперь слез не оберешься.

— О ком речь? — спросил заведующий.

— О докторе. Как бы его лечить не пришлось.

— М-да! Ситуация! — неопределенно ответил Кожин. — Сама к нам напросилась. Характер нужно иметь.

— Тоже характер… Не место девчонкам в таких поселках, как наш.

Кожин нахмурился, потер ладонью синеватую лысину.

Назавтра Снегова с утра пришла к заведующему, поздоровалась и сказала: