«Записки Полтинникова»

Всеволод Иванов

Записки Полтинникова

От долгого употребления слово стирается. Тогда на выручку приходит синоним. Есть скука. Но есть хандра, уныние, сплин. Но все-таки без основного слова не обойдешься, какие ни применяй синонимы. Как ты с хандрой ни носись, а к скуке вернешься.

Моя жизнь была жизнью синонима. Я по профессии тенор, пою в театре, который, в свою очередь, тоже синоним - не то опера, не то оперетка, не то все вместе - музыкальная драма, черт знает что такое! Да и с помещением у нас плоховато. То мы поем на окраине, то нас перебрасывают в центр, а то отправляют на полгода гастролировать на периферию. Я замещаю первого тенора. Мне уже сорок пять лет, через пять лет голос сядет, придется переходить в преподаватели куда-нибудь в заводской клуб. Обо мне иногда упоминают в статьях, когда нужно показать, что вторые роли тоже роли и вторые актеры тоже актеры. Я читаю их с удовольствием, верю, что это так, что автор глубоко прав, восхищаюсь собой, но в конце концов понимаю, что навсегда останусь на вторых ролях, всегда буду синонимом.

Зачем я это пишу?

И сам не знаю. Времени у меня мало, пишу урывками, большей частью ночью или в перерывах, в антракте, на папиросной коробке, с которой и переписываю.

Мечта о печати? Вряд ли. Ханжи, которые на Руси никогда не переведутся, найдут мои записи порнографическими, приравняют их к стихам Баркова, хотя я ни разу не употребил ни одного похабного слова, только синонимы.

Откровенность? Но кому она нужна, если она остается в моем чемодане?

Почему я откровенен? Может быть, потому, что одинок, нет семьи, детей, перед которыми я бы стыдился. При жене, наверное, мне и в голову бы не пришло рассказать то, что вы услышите.

Нечто оригинальное, небывалое в моих похождениях? Но, по-моему, если бы люди были откровенны, мои похождения не казались бы столь оригинальными, как вам покажется.