«Из глубин памяти»

Федор Левин

ИЗ ГЛУБИН ПАМЯТИ

Воспоминания

I.

Впечатления и портреты

На трибуне Ленин!

В декабре 1920 года я приехал в Москву на Восьмой съезд Советов РСФСР. Мне было девятнадцать лет. Все случилось неожиданно и ошеломительно.

Я был в то время помощником командира полка по политической части. Наш 30-й полк 2-й запасной стрелковой бригады 2-й Особой армии Республики стоял в Воронеже.

Гражданская война шла к концу. Некоторые армии становились «трудармиями». Назрел переход от военной эпохи к хозяйственной.

Меня избрали от полка на армейскую конференцию, вручили красный делегатский билет.

Не знаю, как это вышло, но я осмелел и попросил слова. Совершенно не помню, что я говорил, но речь моя имела успех, и, когда стали выдвигать кандидатов в делегаты съезда, кто-то из зала выкликнул мою фамилию в дополнение к предложенному списку.

И меня избрали делегатом от нашей армии, правда, с совещательным голосом.

До Москвы ехали чуть не двое суток. На станциях наш поезд осаждали сотни людей. Как будто вся страна поднялась и двинулась в дорогу.

Трижды в день мы получали порцию хлеба и полбанки мясных консервов, разогреваемых на нашем докрасна раскаленном чугунном божестве, от которого исходил томительный жар.

Москвы я совсем не знал, но среди моих сотоварищей были коренные москвичи. Следуя за ними, я с Каланчевской какими-то переулками вышел на Садовое кольцо. Трамваи не ходили, город лежал в сугробах. Пешком добрались мы до Третьего Дома Советов, — кажется, в этом здании помещалась прежде духовная семинария.

Оттуда каждый день я ходил на утренние и вечерние заседания съезда в Большой театр.

Еще и года не прошло, как я стал коммунистом.

С особым чувством новопосвященного шел я на заседание коммунистической фракции съезда накануне его открытия, 21 декабря, в Колонный зал Дома союзов.

Я пришел пораньше и сидел в партере. Постепенно заполнялся громадный зал. Позолота кресел, обитых красным бархатом, хрустальные люстры — все мерцало и блестело в неярком полусвете. Заседание началось, избранный президиум занял свои места за длинным столом на сцене. Я смотрел во все глаза. И вдруг где-то сзади, сбоку, вокруг меня возникли и покатились, нарастая, аплодисменты.

— Ленин! Ленин!