«Рассказы»

Ричард Катровас

Рассказы

Прага - США.

Американский писатель 1953 года рождения Ричард Катровас преподаёт в университете Нового Орлеана и руководит летними литературными курсами в Праге. Автор пяти книг, стихов и эссе. В восемьдесят девятом году стипендия имени Фолбрайта дала ему возможность стать очевидцем Пражской Бархатной революции. Сборник рассказов "Прага - США" вышел в девяносто шестом году в новоорлеанском издательстве "Портолс Пресс".

Из авторского предисловия: "В Чешской республике находится более или менее постоянное сообщество граждан США. Большенство из них в Праге, которую называют "Левобережьем девяностых". Немало молодых художников и литераторов, которых притягивает то объстоятельство, что Прага остаётся одним из самых дешёвых городов Европы, а также хорезматический образ Вацлава Гавела президента-драмотурга. Эти рассказы - попытка объяснить странную любовную связь между чехами и американцами, народом крохотной страны с культурой уходящей в далёкое прошлое и блуждающими душами огромной нации, наводняющая мир кольтура которой одержима постоянной новизной. В центральной Европе американская мечта - это грандиозное сооружение из дымки и из солнечного света живёт и здравствует."

"Книга завораживает, - пишет чешский писатель Арнош Лустик.- Как Хемингуэй в Париже, Катровас изображает посткоммунистическую Прагу. У газеты "Праг Пост" этот сборник вызвал смешанные чувства. При всех достоинствах Катроваса, а это прежде всего его сострадание, способность чувствовать чужую жизнь, первая американская книга, подтверждающая миф о "Левобережьи девяностых" - дебют отнюдь не хеменгуэевской силы. С другой стороны, добавим мы, и Прага пока ещё не праздник, который всегда с тобой.

Их грешные отцы.

Все их отцы оказались в этом списке. Для Петра и других, друживших с отрочества, это не стало неожиданностью. Отец Петра был образцовым и преуспевающим коммунистом, который некоторое время флиртовал с реформаторской группой Дубчика. И вот оказалось, а подозревалось это всегда, что доктор Филлип был осведомителем в СТБ. Но, конечно, он поставил туда немного полезной информации, потому что реформаторы ни на мгновенье не поверили, что доктор искренне желал работать над созданием человеческого лица социализма. Но вот Ева, Линда, iзеф и Жужанна - все они в разной степени почувствовали шок, который прошёл через фазы изумления, гнева, разочарования и превратился в отречённый юмор. Роджер отметил этот спектор реакции у всех, кроме Евы, которая сидела спокойно, пока другие отпускали шутки по-чешски, а иногда ради него по-английски по поводу своих грешных отцов и фигурировавших в списке смехотворных агентурных кличек, которые СТБ давало этим старикам. Всем им было по двадцать с лишним, этим детям грешных отцов, и они были на десять лет моложе Роджера, который тем не менее вполне естественно вписался в их социальную орбиту. По одиночке и всей группой они практиковались с ним в английском.С Евой он спал уже почти три месяца, что жил в Праге, где работал с ними в адвокатской конторе "Файнштейн и Бокман", созданной на иностранные деньги, в основном американские. Все их отцы, похоже, были скомпроментированны играми с дьяволом. Список содержал тысячи и тысячи имён. Из десяти миллионов чехов и пяти словаков почти все, особенно в среде интеллигенции и служащих, знали по крайней мере одно имя в этом списке. Когда о существовании и предстоящей неофициальной публикации этого списка стало известно, один знакомый американец заметил, что ситуация в некоторых своих иронических чертах напоминает чёрные списки Маккартизма. Однако Роджер сказал, что эффект списка может оказаться намного сильней, ударить по самим основам общества. Мужчины и женщины в этом списке не выражали свои политические симпатии в пресе, как многие из оказавшихся в чёрных списках Маккарти: голлевудских писателей, режисёров и продюссоров. При всей её извращённой глупости маккартистская охота на ведьм отразилась лишь на мизерном проценте населения. Этот же список пронизывал всё общество чехов и словаков целиком. Это было похоже на список всех мужчин и женщин, которые когда-либо изменяли своим супругам или любовникам, хотя в данном случае преданным оказался новый порядок вещей, отложенный на двадцать