«Я и мой камин»

Я и мой камин

Я и мой камин, оба седые старики-трубокуры, жительствуем за городом. Осели мы оба в этих краях уже давно, в особенности же камин, который с каждым днем оседает все больше и больше.

Я говорю обычно: «я и мой камин», подобно тому как кардинал Вулси^[1] говаривал: «я и мой король»; однако это самонадеянное заявление, из коего следует, что я главенствую над камином, явно расходится с истиной: на самом деле камин во всем главенствует надо мной.

Громадная дымовая труба моего камина — дородного, осанистого здоровяка, настоящего Генриха VIII^[2] среди каминов — высится надо мной и всеми моими владениями немного поодаль от дороги, окаймленной с обеих сторон дерном. Труба эта, утвержденная на склоне холма и сходная с гигантским телескопом лорда Росса,^[3] нацеленным на луну в зените, — первое, что обращает на себя взор приближающегося путника; ее же раньше всего приветствует и утренний луч солнца. Времена года также отдают предпочтение моему камину: снег ложится на его трубу прежде, чем на мою шляпу, а весной, будто в дуплистом буковом дереве, ласточки строят там свои гнезда.