«Новочеркасск»

Семенихин Геннадий Александрович

Новочеркасск: Роман — дилогия

Пролог

Камни родного города, в каком я неоплатном долгу перед вами! Где найти слова, чтобы воспеть вашу вековую древность и гордость.

Камни родного города, политые потом и кровью, по которым ступал я в детстве и ступаю сейчас с вечной сыновней преданностью, — вы всегда со мной! Где бы я ни был: под небом войны или под мирным ласковым небом, в заполярных широтах или знойных песках, у соотечественников или иноплеменных людей, — вы всегда со мною, камни родного города!

Закрыв глаза, я вижу, как от сливающихся в низине рек Тузлова и Аксая взбегают на бугор прямые улицы, рассекающие мой город на аккуратные кварталы. Улицы эти впадают в широкую площадь. Над ней высится обнесенная цепями богатырская фигура покорителя Сибири Ермака Тимофеевича. Мужественное лицо прославленного казака обдувают степные ветры, широкая грудь распирает кольчугу, прочно упираются ноги в гранитный постамент с высеченными буквами: «Ермаку. Донцы».

Площадь выбита жестким булыжником. О нем по праву говорят: такому износа нет.

Сколько боевых коней процокали по этой площади, унося всадников то к славе, то к бесславию! Шли казачьи полки завоевывать царю-батюшке чужие земли и защищать свою, как это, например, было в году одна тысяча восемьсот двенадцатом. А другие полки уходили в Питер, чтобы верно служить престолу и нагайками стегать «смутьянов-революционеров». Ведь и такое, к сожалению, не вычеркнешь из истории донского казачества.

Одни казаки собирались под знаменами белогвардейского генерала Каледина, а другие занимали боевые места в эскадронах легендарных героев Дона Подтелкова и Кривошлыкова и шли громить того же самого Каледина. Как загнанный зверь, понявший свою обреченность, в одной из мрачноватых комнат атаманского дворца пустил тот генерал себе пулю в лоб.