«Державы для…»

Юрий Федоров

Державы для…

Памяти моего отца Ивана Кильсеевича Федорова

Автор

1

Из сеней фортины в приотворенную дверь виден был край стола и сидящий за ним человек. Длиннополая поддевка из тонкого сукна выдавала в нем купца, но бритое лицо свидетельствовало об ином — это скорее человек служивый, царский.

Человек сидел вольно, откинувшись на спинку жесткого дубового стула. Он с интересом слушал разговор. Но кто с ним беседу вел — щель разглядеть не позволяла.

Вдруг бритый стукнул кулаком по столу, как это делает человек, сильно изумившись:

— Ишь ты, курица тебя ешь! А нам-то, дуракам, и неведомо…

В сенях зашлепали лапти, и двое половых, отворотившись в сторону, чтобы паром не обдало, вперли блюдо с пельменями.

Распахнутая дверь открыла зал. Стол из угла в угол, за ним более сотни мужиков. Лица, бороды, глаза бойкие, армяки, кафтаны, опашни с узкими рукавами, ферязи. Но ни суеты, ни шуму, ни гвалту. Народ собрался серьезный.

Бойкие мордастые половые начали обносить пельменями.

Ближе к бритому человеку сидели крепкие парни с волосами, подвязанными ремешками. С ложками не торопились, говорили смирно, сильно нажимая на «о».

— Соль подай.

Вид и говор их сказывали, что это кровные устюжане, из города, славного корабельными мастерами.

Устин, старший из устюжан, сидел спокойно. Этот всегда помнил, что человек убывает со словом, не к месту сказанным.

Напротив устюжан сидели таежные проходцы: народ поприземистей, в плечах пошире. У многих за бородами пеньки зубов, изъеденных цингой. Среди всех выделялся саженный детина, лоб черной тряпицей перевязан. Гадать нечего: тряпица прикрывала клеймо палача.