«Сердце бандита»

Дана Стар СЕРДЦЕ БАНДИТА

— Где я? — мычу, теряясь в реальности.

— В моем доме, Ангел.

Что? Ангел...

Какого чёрта?

Голова звенит. В горле жарит пустыня. Я ни черта не помню! Плаваю как на волнах, оторванная от обыденной реальности. Тело, будто ватное, неживое, качает из стороны в сторону. Я заставляю себя открыть тяжёлые веки и осмотреться.

Передо мной вырастает огромная мощная фигура. Слишком огромная! Ростом с медведя. Я отчаянно трясу головой. Белые, как снег, волосы, хлещут меня по щекам, понемногу приводя в чувства.

Страшно. Дико. До безумия.

Страх накатывает липкими змеями по коже, выкручивая нервы узлами.

Шаги. Здоровенная фигура крадётся ко мне, словно изголодавшийся зверь, готовясь напасть на беспомощную жертву, разорвать в клочья.

— Я не могу без тебя... — морозный, будто арктическая вьюга, голос пронзает трясущееся тело мелкими льдинками. — Ты нужна мне. Какого хера ты засела в моей башке и травишь мне жизнь?! Сучка! Да кто ты, блять, такая?

Застрявший крик разрывает горло. Я сильно-сильно жмурюсь. Зрение возвращается, обретает резкость. Я вижу его. Моего похитителя. И будто в ад падаю, проваливаюсь в полыхающее пекло.

Тот самый мерзавец, страшный монстр в наколках с ледяными глазами, который всюду меня преследует.

Я лежу на кровати в незнакомой, но роскошной комнате. Здесь пахнет деревом. Свежестью. Лесом. Взгляд падает на какую-то дверь, находящуюся за спиной монстра.

Наверное, это выход. Мне туда!

“Бежать без оглядки. Спасаться!” — тревожным молоточком стучит в висках.

Резкий рывок влево, но такой бессмысленный. Я отчаянно дёргаюсь в сторону единственного шанса на спасение, но мои надежды взрываются словно снаряд.

Он, как гепард, как хищник прирождённый, настигает меня внезапно. Хватает за горло, опрокидывая обратно спиной на кровать.

— Куда собралась?! — не кричит, а рычит, угрожающе скалясь.

Огромный кулак со свистом обрушивается на белоснежную простынь в паре сантиметров от моего бедра, оставляя приличную вмятину.

— А-а-а! Помогите! — защищаясь, я накрываю голову руками.

Боже. Боже. Боже.

Псих. Больной, одержимый психопат, маньяк! Он бандит безжалостный и страшный! Неужели ударит?

А спасал тогда зачем? Чтобы самому порезвиться? Самому истязать хрупкое девичье тело. Первым урвать лакомый кусок добычи, отобрав у остальных шакалов трофей, разделавшись с конкурентами, как с тараканами трусливыми, потому что криминальный авторитет? Сильнейший в стае? Вершина мира сего?

Я окончательно прозреваю от мочи удара великана. Теперь уже на сто процентов понимаю, что не сплю. Вместе со зрением восстанавливается и память.

Поздний вечер. Толпа отморозков, напавших на меня… И он. Ещё более страшный тип, который их всех разорвал на куски меньше чем за минуту. Целую толпу в ряд уложил. Не получив и царапины.

Монстр. Не человек. Адская машина смерти.

Я думала, он помочь хотел. А он, оказывается, не лучше тех укуренных ублюдков.

Он мне проходу не даёт. Это ведь он за мной всюду шляется и шпионит издалека?

Похитил меня, да?

Он. Меня. Похитил.

В логово своё звериное притащил, чтобы истязать.

— Прошу, не б-бейте. Пожалуйста… — заикаясь, подсматриваю через щели в трясущихся ладошках. Меня всю знобит как в лихорадке.

Сглатываю горечь во рту. Рассматриваю похитителя, восхищаясь его будоражащей внешностью. На нём кожаная куртка — косуха с заклёпками. Он огромный, как буйвол. Накачанный. Даже слишком. С завидными пропорциями идеального, натренированного тела. Настоящий эталон мужской красоты. Живой олимпийский бог.

Незнакомец срывает с себя кожанку, почти рвет надвое, как салфетку. Я задыхаюсь, поражённая его силищей немереной.

Он шикарен. У бандюгана бесподобное мускулистое тело. На нём чёрная майка, тёмно-синие, рваные на коленях джинсы. На твердых, раздутых от качки бицепсах играют зловещие татуировки с черепами и иероглифами.

Что-то острое и сладкое кольнуло низ живота, а по венам разлился поток жара.

Пить очень хочется. Мне становится не только страшно, но и ужасно жарко. Наверное, потому, что я в ад попала. А он — тот самый демон, посланник дьявола, который меня там встречает.

Брюнет. С жёсткой щетиной на твёрдом, волевом лице. А глаза… как галактические бездны. Пропасти порока. В которых запросто можно утонуть, захлебнуться, пропасть без вести.

Бандит резко стягивает через голову майку. Я захлёбываюсь от шока.

Господи! Левую часть груди рассекает уродливый шрам. Прямо в области сердца.

Конечности леденеют. Позвоночник обвивается колючей проволокой.

Кошмарное зрелище! Паника захлёстывает с такой дикой силой, что я не могу сделать полноценный вдох, пошевелиться — тем более. Боюсь, что опять потеряю сознание, когда увижу это дьявольское увечье, если ниже посмотрю.

Метка дьявола. Клеймо проклятья. Пожизненное уродство.

Что с ним произошло? Откуда этот шрам?

Б-р-р! Пробирает до ужаса.

— Кто в-вы? Почему преследуете меня постоянно?! — сжимаюсь в беззащитный комочек, обхватывая дрожащее тело руками.

Что дальше? Чего он хочет? Убивать меня будет? Насиловать?

Монстр наклоняется надо мной сверху чёрной тучей, сжирающей всё вокруг. Он и сам меня жрёт и рвет на части. Своими опасными, как зимняя вьюга, глазами.

Я стараюсь не смотреть на его уродство на груди. Смотрю куда-то в область мужественного, покрытого щетиной подбородка, иначе умру прямо здесь и сейчас.

— Потому что ты жизни мне не даешь, девочка! Зачем... Зачем ты меня мучаешь? С ума сводишь… А?! Бля! Зачем, Ангелина!

Он в край сходит с ума. Комната взрывается нечеловеческом рыком. Вот-вот – и нападающий превратится в оборотня и – без шуток – сожрёт меня вместе с костями.

— Не подходите! — выбрасываю руки вперёд, когда здоровяк начинает двигаться, раздувая ноздри, сжимая кулачищи от прогрессирующего безумия. — Я буду кричать!

— Ещё и как будешь! Как миленькая! Когда я завалю тебя на спину и получу своё!

И он валит меня спиной на матрас, придавливая громадным жарким телом, словно бетонной плитой. Я случайно бросаю взгляд на руки бандита, которые алчно вонзаются в мои бёдра, и вижу, что на крепких ручищах, на тыльной стороне ладоней, лоснятся эффектные узоры тату.

— Если я вытрахаю тебя? Ты прекратишь мучить мой мозг? — жёстко хватает за волосы, рыкая в ухо, наматывая белоснежные пряди на кулак.

— Нет... Прошу, нет! Я не знаю, что вы от меня хотите! Я вас не знаю!

— ТЕБЯ. Я хочу тебя, Ангел. Как же долго я ждал этого момента… — наклоняется ближе. Лбом к моему лбу припадает, жадно втягивает запах моих волос, которые в порывах сопротивления упали мне на лицо.

— Больше не сбежишь, поняла! Белоснежка...

Что он бормочет, Господи, что?

Из психушки сбежал, да?

Мама дорогая! Точно невменяемый. Как же страшно!

— Не растворишься… — шёпотом скользит вниз, к губам, посылая по коже волны странных мурашек. Я рефлекторно сжимаю губы в тонкую линию. Замираю. Не дышу. Больше не бьюсь под жарким обнажённым телом амбала. Как будто жду смертельного суда, если он меня поцелует. — Моя. Моя. Ангел.

Хочется ударить. Хотя бы укусить подлеца! Чтобы не смел. Не смел меня так называть. Не достоин. Боль мне душевную, кошмарную причиняет, когда так делает.

Он действует быстро, не давая опомниться. Рывком срывает с меня юбку, швыряет на пол. Впивается пальцами в блузку. Треск ткани. Это одержимое бесом зверьё рвёт надвое мою любимую блузку. С такой дикостью, что пуговицы разлетаются во все стороны, будто шальные пули.

Похититель видит меня голой. Прищуривается. При виде юного женского тела он ещё больше звереет. Вьюга в ледяных глазах дьявола достигает пика. Монстр не останавливается. Всё на тряпки пускает. Даже трусики не щадит. Рвёт. С треском. Прямо на бёдрах. Под мои панические стоны. Затем лифчик срывает, обнажая большую и упругую грудь.

— Мерзавец! — страх перерастает в раздражение. — Это были мои любимые трусики!

— Плевать. Дешёвка, — напыщенно плюётся. — Я тебе тысячу таких куплю! Когда ты станешь моей...

Я продолжаю биться в сильных тисках великана, зажатая массивной грудой стальных мышц. Бесполезно. Он уже спускает штаны вместе с трусами, вклинивается бёдрами между моих ног. Мощные ноги, будто колонны, раздвигают мои скованные бёдра, а в живот вонзается твёрдая, раскалённая, как печь, эрекция.

Шокированная происходящим, я замираю, как ледяная скульптура. Потому что твёрдость его чувствую.

Он стоит. Большой, огромный член. Полыхающий жаром, будто острая гигантская дубина. Факел! Обжигающие волны мурашек проносятся от затылка до пяток, когда бандит, придерживая рукой член за основание, слегка отстраняется назад и… быстро вонзается им в моё лоно.

Проклятье!

Я… мокрая.

С лёгкостью принимаю в себя его большой и горячий размер.

Да как такое возможно?!

— А-а-а-х!

Сладкий стон срывается с моих искусанных в кровь губ, когда незнакомец делает первый глубокий толчок. Он хватает мои руки в жёсткий капкан. Швыряет их над головой, а сам начинает работать бёдрами сверху.

Глубоко. Мощно. Сильно. До упора. Сжимая красивые пышные ягодицы. И двигается. Двигается. Двигается. И я вместе с горячими толчками раскалённого, толстого поршня внутри лона тоже рекордно быстро двигаюсь умом.

Первый толчок… Его лицо искажается сумасшедшим удовольствием. Как будто джек-пот сорвал. Как будто он всю жизнь этого жаждал.

Найти меня. Похитить. Поиметь.

Бандит крепко сжимает мои запястья над головой, сексуально исполняя бёдрами развратные рывки. Он гортанно стонет и весь дрожит, как в припадке, будто у него приступ бешенства обострился. Мужчина быстро потеет. Он смотрит мне точно в лицо, будто давно мечтал меня поиметь, продолжая двигаться. Смотрит так, будто знает вечность. Будто молился на меня, как на икону. В то время как я вижу мужлана впервые в жизни.

Через пару секунд более-менее щадящие толчки превращаются в скоростные американские горки.

— Блять, Ангел! Блять…

Усердно работает бёдрами, матерясь, глядя на моё вмиг изменившееся, раскрасневшееся лицо.

— Ты реальная. Ты и правда реальная! И ты моя. Наконец-то ты моя! И никуда не исчезнешь…

Наркоман, наверное. Ну точно, да! Как же я сразу не догадалась.

Хотя с виду по глазам и не скажешь. Зрачки выглядят вполне себе обычно. Не как у торчка, но... как у одержимого сексом маньяка.

— Я мечтал об этом грёбаном дне несколько вшивых месяцев! Я молился на тебя. Мой Ангел.

Мерзавец. Он спутал меня с кем-то. Принял за другую свою одержимость. За другую, похожую на меня девушку! Когда это безумие закончится, клянусь, я не побоюсь и влеплю подлецу щедрую пощёчину.

О-о! Но я не хочу. Не хочу, чтобы он останавливался. Мои стеночки дрожат, в преддверии сильной и ослепительной разрядки.

Хорошо. Мне так невозможно приятно, что я внутренне презираю себя за отзывчивость. И не понимаю почему… Почему я начинаю хотеть синеглазого монстра так же сильно, как он хочет меня?

Потому что чёртов дьявол дик и горяч, как смертоносное цунами. Жаркий и страстный любовник. Мечта всех женщин мира.

Глаза закатываются. Я обмякаю. Отдаюсь бандиту полностью. Я память теряю, растворяюсь в каком-то розовом раю.

Ещё. Ещё. Ещё!

Хочется закричать во всё горло.

Я почти кончаю. Я дура! Ненормальная! Похлеще этого маньяка невменяемого! Стону, губы кусаю в кровь, ногтями впиваясь в широкую, очерченную выпуклыми мышцами спину. Он рычит ещё злобней в отместку на мои следы, оставленные ногтями на спине, но продолжает нанизывать меня на себя, кайфуя от боли в спине и удовольствия в члене одновременно.

Я больше не бьюсь под ним в агонии протеста, не колочу кулачками сильное тело, а наоборот, полностью подчиняюсь зверю, всецело отдаваясь нахлынувшему блаженству.

В порывах экстаза я лишь сильнее царапаю смуглую, татуированную кожу, оставляя на ней длинные, красные полосы, придавая и ему, и мне ещё большую остроту ощущений. Я даже ноги на пышных мужских ягодицах неосознанно скрещиваю, прижимая громилу к обнажённому телу максимально тесно. Мне хочется предельно глубоко. В самую душу! Мне нравится каждой порой кожи чувствовать столь великолепное тело. Мягкую, гладкую кожу, натренированные кубики пресса, упругие бёдра, покрытый щетиной волевой подбородок, который иногда трётся о мои губы, царапая их.

Таких шикарных мужчин в постели у меня ещё не было никогда! Я и не думала, что когда-нибудь будут. У меня один Женя был. Мы с ним вместе со школы. Первая любовь. Первый мужчина. Первый муж. Был... Я вспоминаю любимого как сон. До сих пор не верю, что теперь его нет рядом. И не будет больше никогда.

Его член… Такой большой и властный. Он хозяйничает во мне, как мой законный владелец. Двигается назад с вкусной оттяжкой, затем рвётся вперёд, выбивая из меня очередной сладостный стон. Дурея от экстаза, от сексуального тела мужчины, от его опытных властных движений, я почти разливаюсь мокрой лужицей на шёлковых простынях.

Дьявол. Соблазнил. Опорочил. Навеял проклятие на здравый разум. Иначе как и почему я так быстро отдалась незнакомцу?

Я чокнулась от столь сильного стресса, когда узнала, что меня похитили. Иначе и не объяснишь мои выходки. Точнее то, что я отвечаю на ласки разбойника с особой страстью. Несмотря на то, что не знаю о нём ничего.

Кроме того, что он бандит. Бандюк кровожадный, да к тому же ненормальный. И он трахает меня. А я стонут под ним и вьюсь как проклятая, будто он меня не трахает, а душу мою из тела высасывает.

Смуглая кожа. Дурманящий запах настоящего властного самца сводит с ума. Затмевает разум. Вышвыривает в космос. Заставляет не думать ни о чём, просто отдаться ощущениям, отвечать взаимностью, наслаждаться разгорающимся пламенем удовольствия внизу живота.

Нет. Там уже не пламя пылает. А самый настоящий пожар безумия.

У меня давно не было мужчины. Уже четыре месяца я не занималась ни с кем любовью. Забыла, каково это, когда тебя обнимают сильные надёжные руки и жадно целуют алые сочные губы. После серьёзной психологической травмы я навсегда исключила из своей поганой жизни мужчин. Потому что поняла, что любовь — боль.

Нет. Не так.

Любить не больно. Больно терять того, кого любишь больше всего на свете. Ведь жизнь, сука, непредсказуемая. Бьёт острым лезвием кинжала в самое сердце. Без предупреждения. Не жалея.

Я хочу прожить до конца своих дней одна. Хочу уйти в другой мир в холодной пустой квартире. Чтобы никто не оплакивал и не горевал. Ведь терять родного человека хуже пыток.

Его губы обрушиваются на мои властно и доминирующе, отвлекая от мимолётных воспоминаний. Я ахаю. Мне ТАК жарко. Этот неправильно. Я должна бороться. Но я схожу с ума от этого сильного, божественного тела.

Он ещё резче впивается своими губами в мои, пуская в ход язык.

Всё. Конец.

Я забываю обо всём на свете.

Этот поцелуй… Он стирает память до чистого листа.

Дьявол проклинает меня обжигающим поцелуем, полностью подчиняя дьявольской воле. А я… становлюсь его послушной отзывчивой игрушкой для жаркого секса. Невинной пленницей. Совращенной дьяволом, распутной грешницей.

— Я скоро, Ангел. Больше не могу! Не могу, чёррррт! Ты охеренная! Ты ещё жарче и вкуснее, чем я представлял.

Я взрываюсь, как ракета, в ослепительном взрыве, сжимая реактивно работающий член в моей киске, когда он наполняет меня собой до граней.

Бандит стонет, кричит. Пульсирует меткими выстрелами горячей спермы, изливаясь внутрь сжимающегося лона. Я кончаю вместе с ним. Захлёбываюсь в невероятном спектре чувств. Задыхаюсь от терзающих тело острых конвульсий. Вышвыриваюсь в небеса. И… теряю сознание от зашкаливающих, сильных, очень-очень сильных ощущений.

Четыре месяца назад.

— Женька, ох! Он толкается! А-а-а! Потрогай, потрогай! — верещу как резаная, обнимая свой уже прилично округлившийся животик.

— Ух ты, сейчас! — отзывается бурной радостью любимый. Одной рукой он крепко держит руль нашей скромной «ласточки», а вторую бережно кладёт на мой живот. — Ой, класс! Ничего себе!

— С ума сойти! Как приятно... Он опять толкается. Так сильно! Аж живот ходуном ходит! В этот раз толчки чувствуются намного сильней.

— Потому что растёт. Мой богатырь.

Останавливаясь на светофоре, пользуясь моментом, Женя наклоняется ниже и в знак благодарности за подаренное ему чудо ласково целует мой животик.

— Ты рад? Ты счастлив, что у тебя скоро сын родится? — звонко смеюсь. Ловлю руку мужа, крепко её сжимаю, переплетая наши пальцы с обручальными кольцами друг с другом. — Любишь меня?

Смотрю на него с особой любовью и нежностью в глазах. Тону в нём. Растворяюсь. Не могу надышаться. Своим самым дорогим в мире сокровищем — нашей крепкой, идеальной семьёй.

— Ты даже не представляешь, как сильно люблю. Ты самая лучшая на свете! Ангел...

Женя обхватывает меня за подбородок, тянется ко мне очень близко, чувственно целует в губы.

Мигает зеленый. Машина трогается с места. Теперь нужно быть внимательней, не зевать на дороге. Не стоит отвлекать любимого за рулём. Но у меня эмоции зашкаливают!

— Осторожно, прошу. Следи за дорогой, — напоминаю мужу, когда он вдруг снова тянется к моим губам, вместе с тем пристраивает ладонь на коленке, ползёт рукой вверх, задирая платье.

Жар опаляет щеки от его возбуждающих, приятных прикосновений. Невинные ласки грозятся перерасти в нечто большее, искромётное.

Я легонько шлёпаю проказника по руке.

— Нет уж. Не сейчас. Давай дома. Уже недолго ехать осталось.

— Всё под контролем, не переживай, — с каплей разочарования отвечает муж, нехотя убирая руку. — Как черепаха ползу, — задорно смеётся. — Хотя дороги полупустые.

— Вот и правильно, — киваю, скрещивая руки на груди. — Бережёного бог бережёт.

Женька, как узнал, что я беременна, больше тридцати километров в час уже не ездит. Ох, смешной он у меня. И самый лучший на свете!

Мы проезжаем перекрёсток, выезжаем на более просторную дорогу, направляясь в сторону нашего дома по ночному, достаточно тихому в это время суток городу.

— Кстати, завтра уже оставшуюся мебель довезут и можно переезжать.

Евгений шокирует меня внезапным заявлением.

— Шутишь? Так быстро? Я думала, ещё пару месяцев придётся потерпеть.

— Малыш, я хотел сделать тебе приятное, — забрасывает руку мне за шею, притягивает к себе, чмокая в щёчку, — порадовать хотел своего Ангела. Завтра тебя ждёт аж целых три сюрприза.

— Ох, Жень! — я задыхаюсь от переполняющих эмоций. — Я ведь не выдержу-у-у! Расскажи прямо сейчас! Пожалуйста, — смотрю на любимого ну точно как котик из «Шрека», невинно хлопая глазками.

— Проклятье, Ангел! Когда ты смотришь на меня вот так, я не могу устоять.

— Говори, ну же!

— Я купил её, — важная пауза, — ту детскую, которую ты в ЦУМе видела. Полностью. Её сейчас устанавливают.

У меня челюсть почти до груди отвисает.

— Шу-тишь?

Не могу дышать.

— Не-а, серьезно говорю, — Женя гордо расправляет плечи. — И машину купил. Завтра её пригонят. Иномарка. Большая. Просторная. Главное – новая! С большим багажником, в который можно напихать кучу детского хлама. Коляски там всякие, велосипеды…

Я в полном шоке.

— Не верю. Ты меня разыгрываешь? — и смеяться начинаю от радости, роняя слёзы счастья. — А деньги, где же ты деньги взял? Квартира, машина, детская комната, о которой я так сильно мечтала… Всё это добро целое состояние стоит! Не по карману простому таксисту.

— Малыш, это не твои заботы. Не смей даже думать об этом. Поняла?

На короткий миг любимый отрывается от дороги, чтобы положить руку на мой живот. Гладит его. Нежно, заботливо. С искренней любовью. А я вдруг ощущаю сильный толчок. Сладкий жар разливается по всему телу.

— Ого! Пинается опять! — Женька смеётся.

— Да-да! Папку почувствовал, представляешь?

— Ты у меня самая лучшая на свете, — с зашкаливающей нежностью в голосе произносит любимый. — Солнце, спасибо тебе за сына.

— Женя-я-я, — сдавленно вою и начинаю на полном серьёзе рыдать от разрывающих душу эмоций.

Чёртовы гормоны.

Любимый… Он квартиру купил нам с будущим малышом. Машину. И ту самую мебель, на которую я так долго смотрела в детском отделе. Просто не верится! Сон какой-то! Женя стал моей феей крёстной и осуществил все мои самые заветные мечты. Мы станем самой счастливой и дружной семьёй на свете, а нашим идеальным отношениям будут завидовать друзья и соседи. Уже завидуют!

— Давай имя придумаем? — меняю тему разговора.

Кстати, уже пора.

— Мне нравится Богдан.

— Как-то резко звучит, — скривившись, шепчу я. — Дима. Дмитрий... Димочка! А? Что думаешь?

— Сопливенько. Он мужиком будет. Крепким и сильным богатырем. Весь в папку.

Женька хохочет. Поднимает правую руку вверх, сжимая кулак, демонстрирует мне свой крепкий бицепс. Да ещё и бровями играет, проказник. Смешной такой. Я моментально взрываюсь от смеха, когда он начинает вот так кривляться. Настроение на максимум. Райское тепло стягивает низ живота. Всегда. Когда я нахожусь рядом с Женей.

— Ой, что это? — обеспокоено оглядываюсь по сторонам, услышав странный шум.

Практически пустынную улицу пронзает череда жутких хлопков.

Улыбка быстро испаряется с лица, мышцы скручивает жгутом от бушующих волн ледяного страха. Я цепенею. Хвастаюсь заледеневшими пальцами за края сиденья, вскрикивая:

— Это что? Выстрелы?

Скрип. Визг тормозов.

Резкий толчок в бок.

— А-а! Женя!

— Держись, Ангел... Держись! Не-е-т!

Я успеваю увидеть резкую вспышку жёлтого света и огромный силуэт чёрной машины, который на полной скорости врезается в нашу «Ладу». Сильнейший удар обрушивается прямо на лобовое стекло.

Я ничего не вижу. Я слышу крик. И чувствую адскую боль во всём теле. Словно меня насквозь прошибло сотнями острых шипов.

В ушах гудит. В глазах плывёт. Я пробую пошевелить конечностями. Вытягиваю вперёд руки. Будто удар под дых получаю.

Мои руки в крови.

Мёртвая. Удушающая.

Мой живот... Он разрывается от адской боли. По ногам течёт кровь. Розовый сарафан за секунду становится красным.

— Ж-Женя... — слабо мычу, обнимая парня.

Он обнимает меня. Закрывая нас с малышом своим телом.

Везде хрустит битое стекло. Пахнет кровью. Бензином. Надвигающейся смертью.

Я трясу любимого. Трясу изо всех сил! Но его глаза плотно закрыты. Он никак не реагирует. Он тонет в собственной крови… Изогнутый в какой-то нечеловеческой позе, весь в ранах, ссадинах, крови, накрывает меня собой, оберегая.

Происходящее не может быть реальностью. Так не бывает! Только в кино. Во сне. В новостях, чёрт возьми! С нами не должно было такое случиться.

Нас зажало искорёженным металлом машины. Жизнь висит на тонкой ните.

— Нет, Женя. Нет…

Лютый ужас скрючивает меня пополам, сжигает душу в чёрный пепел.

Кровь. Везде кровь.

Выстрелы пистолетов звучат всё чаще и ближе.

Женя! Он не отзывается на мои вопли.

Я заставляю себя собраться, отключить эмоции, принять происходящее не как фильм, а реальную жизнь. До меня вдруг доходит осознание всего происходящего. Мы попали в аварию. В нас на сумасшедшей скорости врезался громоздкий джип, смяв нашу машину в лепёшку, как алюминиевую банку.

Пульс замедляет ритм.

Темнота вышибает из меня жизнь.

Я куда-то лету.

Там очень холодно. Больно. И страшно.

Мамочки...

Я что? Я... умерла?

Я открываю глаза.

Бросаю руки на живот, обнимаю его.

Пусто. Там пустота мертвая.

Холодно. Очень холодно. Я ничего не чувствую.

Его сердечко не бьётся.

Он не пинается.

Нет. Нет. Нет!

Живота нет.

Мой сыночек...

Это сон. Это не может быть правдой!

Просыпайся, Ангелина. Очнись!

Я истошно кричу. Несколько раз бью себя по лицу, чтобы проснуться.

Еще. Еще. И ещё.

Удар. Два. Три. Десять.

Я почти избиваю себя, как вдруг в помещение, в котором я нахожусь, влетает незнакомая женщина в белом халате.

— Исаева! Что творишь? А-ну ка! Девочка, уймись!

У меня истерика. Кажется, я начинаю понимать всё, что со мной произошло.

Удар. Вопли. Боль.

Литры слёз…

— Женя-я-я! Женечка!!!

Вскакиваю на ноги, волосы рву на себе. Тону, захлёбываюсь в шторме жгучих слёз.

— Тише, тише!

В комнату влетают ещё какие-то люди.

Они держат меня. Кто-то даже пробует гладить по волосам. Что-то говорят. Пытаются успокоить. Все они в белых халатах, бледные, встревоженные. Я боюсь на себя посмотреть. Я сейчас живой высохший труп.

Краем глаза я вижу, как медсестра что-то вкалывает в катетер. Через несколько секунд веки тяжелеют, сознание растворяется в темноте. Я улетаю в бесчувственное забвение.

Следующие дни идут как в тумане. Я превращаюсь в полуживое растение. Живу лишь потому, что так надо. Надо? Но зачем? Для чего? Если у меня больше ничего не осталось. Кроме хронической раны в душе, которая кровоточит не переставая.

Не знаю точно, сколько я проспала. В себя прихожу тогда, когда вижу яркий свет солнечных лучей, которые заливают собой небольшую двухместную палату с пожелтевшей побелкой на стенах.

Здесь пахнет спиртом и медикаментами. Соседей по койке рядом нет. Я нахожусь в комнате одна. В моей правой руке торчит игла. Тело тяжёлое, будто налитое свинцом, я едва могу шевелить руками и ногами. Слабость. Кошмарная слабость пригвождает меня к матрасу.

Тошнит. Я отворачиваюсь, зажимая рот слабой ладонью, глотая рвотный спазм, подступивший к горлу.

“Значит, я в больнице…” — догадываюсь.

Сколько я уже здесь лежу?

Меня терзают кошмары. Будто Жени больше нет. И у меня произошёл выкидыш на приличном сроке. Не хочу больше спать! Домой хочу. К любимому. В тёплые, надёжные объятия, которые всегда меня успокаивали. Сейчас я неимоверно сильно в них нуждаюсь.

Зрение восстанавливается, как и память после длительного сна. По привычке я обхватываю живот ладонями. Но его нет… Плоская впалость. Холод внутри. Там нет больше жизни. Бесчувственная тишина.

Всхлипнув, я начинаю реветь и тихонько зову мужа:

— Же-ня...

Где он? Он ведь за стенкой, в другой палате?

Это палата для женщин, а его положили в палату для мужчин. Верно?

Я слышу шаги. Дверь со скрипом открывается. В комнату входит невысокий худощавый мужчина с редкими, тёмными волосами, а за ним суетливо бежит уже знакомая мне женщина — медсестра.

Оба в белых халатах.

— Очнулись? — вздыхает, присаживаясь на стул рядом с моей койкой. — Я ваш лечащий врач, Игорь Владимирович. Как себя чувствуете?

Издевается? Как я себя чувствую… Как. Я. Себя. Чувствую?

По мне будто каток проехал. И продолжает ездит.

Я игнорирую вопрос. Вспоминаю о самом важном.

— Я п-потеряла ребёнка, да? — смотрю в потолок. Дрожу. По щеке скатывается одинокая слеза.

— Нам очень жаль… — вздыхает.

— А муж? Где мой муж? — губы дрожат. Я боюсь ответа врача, как удара.

Продолжаю смотреть в потолок, который начинает раскачиваться перед мутнеющими глазами.

— Примите наши соболезнования. Простите. Не было шансов…

— Что в-вы такое говорите? — поворачиваю голову, смотрю на него, с укором, с неверием, с обвинениями. — Вы лжёте! Человек не может просто так взять и исчезнуть навсегда! Мы в-ведь… Знаете, сколько у нас планов было? Женечка, квартиру купил, машину. Мы готовились к встрече с малышом. После стольких лет труда, мы обрели своё счастье! Это несправедливо! Несправедливо… Потерять всё. За один миг. Долбанный, внезапный миг.

Проглатываю слёзы. Дышу ртом. Легкие горят огнём. Мне катастрофически не хватает воздуха. Где-то вдалеке сознания я понимаю, что у меня просто сдают нервы и я начинаю сходить с ума, потому что не верю, не могу принять правду. Хочется отрицать реальность. Хочется биться в агонии, требуя, чтобы они отвели меня к мужу. Срабатывает защитный механизм.

— К сожалению, мы говорим правду. Сегодня к вам придёт психолог. Что насчёт вас… вам повезло. Можно сказать в рубашке родились. Даже переломов нет. Лишь незначительное сотрясение. Порезы, ссадины. Но удар больше всего пришёлся на брюшную полость. К сожалению, плод спасти не удалось. Вам сделали чистку. Дальнейшее зачатие и вынашивание плода под вопросом. Но медицина не стоит на месте, как вы знаете, — пытается подбодрить.

Да какая к чёрту дальнейшая беременность!

Конец. Всему конец. У нас с Женей было раз и навсегда.

— Просто убейте меня, — качаю головой, закрывая глаза. Дрожу. До такой степени, что зубы стучат друг о друга. — Влейте мне яду в вашу сраную капельницу. Пожалуйста. Не хочу больше ничего. Не хочу. Просто уйти позвольте. К ним. Туда. Я должна быть там. Почему их забрали, а я здесь? Почему нас разделили?

— Успокойтесь, пожалуйста. — Игорь Владимирович касается моей руки, гладит её. Но я ничего не чувствую, кроме кошмарной боли.

Ничего не хочу. Ни-че-го.

Ублюдки! Ненавижу!

Распахиваю глаза, рыча:

— Кто? Кто эта мразь, которая отняла у меня жизнь?

У меня. У меня, в первую очередь. Потому что без Жени и малыша я чувствую себя мёртвым мешком с кровью и костями.

Врачи думают, что я жива. Внешне — да. Но внутренне — я рассыпалась на осколки. Их больше не склеишь. Не восстановишь. Если и соберёшь, то идеала не будет. Останутся уродливые шрамы. На месте раскола.

— Простите, мы пригласим к вам следователей чуть позже. Пока отдыхайте, восстанавливаетесь.

— Я слышала выстрелы! Там была перестрелка! Мы с мужем ехали очень осторожно, не больше сорока километров в час! В нас кто-то врезался — большой, чёрный джип с яркими фарами, а потом... градом посыпались жуткие выстрелы.

Я успеваю заметить, как быстро меняется лицо главврача. Как его тонкие губы опускаются вниз, а кривой нос морщится в отвращении.

— Вы ошибаетесь. С вами произошёл несчастный случай, Ангелина Сергеевна. Авария. Просто авария. К сожалению, никто, кроме вас не выжил. И те пациенты, которые в вас врезались. У них что-то с машиной произошло. Тормоза отказали.

— Нет! Вы что-то скрываете! — я поддаюсь вперёд, задыхаясь от истерики, впиваюсь пальцами в запястье врача, начинаю его трясти. — Говорите! Кто их убил?! Какая тварь?

Слёзы умывают бледное лицо раскалённым ядом.

Я реву. Реву. Реву. Не могу остановиться.

Боль меня заживо съедает.

— Успокойтесь, сейчас же! — командует упырь в белом, вырываясь из хватки, — или мне придется вызвать неотложку и отправить вас в психушку!

Игорь Владимирович даёт знак медсестре коротким кивком, а та, в свою очередь, делает мне укол. По прозрачной трубке лекарство вливается в колотящееся тело. Я опять начинаю тонуть в слабости, улетая в бесчувственный сон.

Так и знала. Они что-то скрывают.

Нелюди! Твари проклятые!

Их купили. Да? Купили, ублюдков!

Ненавижу этот жестокий мир. Ненавижу подлую суку судьбу.

Какой-нибудь местный депутат, или сынок высокопоставленного мажора?

У кого есть деньги, тот и управляет планетой. Захочет — украдёт, захочет убьёт. Всё равно откупится, следы заметёт. Таким мразям всё сходит с рук. Виновники аварии даже не будут наказаны за содеянное. Их не найдут. Мне сказали, что они мертвы. Но я не верю.

Если бы меня не накачивали успокоительными, я бы сошла с ума от горя. Сердце бы точно не выдержало и лопнуло, захлебнувшись в крови.

Этой ночью мне приснился Женя. Он обнимал меня, нежно шептал на ушко, что всё будет хорошо, чтобы я не отчаивалась, хваталась за жизнь дальше. Ведь я сильная. И если бог дал мне второй шанс, оставив в живых, значит моё время не пришло, значит я должна им воспользоваться. Значит так надо.

Женя спас меня. Любимый отдал за меня жизнь, закрывая собой. Если я наложу на себя руки, значит его жертва будет напрасной. Значит, я перестану его уважать. Наплюю на всё, что он сделала ради меня. К такому выводу я пришла, когда очнулась после сна, взбодрившего меня, а после пообщалась с психологом.

Пока я нахожусь в больнице, я получаю необходимые дозы успокоительных и лишь благодаря этому держусь.

Время идёт. За окном хлещет ливень, барабаня по стеклу. Гремит гром. Я просто смотрю в окно, лёжа в постели, не моргая, ни о чём не думаю, натянув простынь, пахнущую хозяйственным мылом, до самого подбородка. Скоро меня выпишут. Не хочу возвращаться домой. В холодную, пустую квартиру. Лишь вещи и наши с ним фото буду напоминать мне о человеке, которого я любила больше всего на свете, и которого теперь просто нет.

Позади слышится всплеск воды — санитарка моет полы, постукивая ведром.

— Доченька, ты ведь молодая ещё, — воркующим тоном обращается ко мне. — Сколько тебе? Двадцать пять?

Киваю, натягивая простынь ещё выше.

— Ну вот. Нарожаешь еще. Не отчаивайся. Крепись.

Смертоносная буря ненависти резко закручивается в груди.

— Вон, — шепчу, еле-еле сдерживаясь.

— Ась? — старая идиотка косится на меня, выжимая грязную воду из тряпки.

— Вон пошла! — подушку в неё швыряю. — Да что ты знаешь о любви, о детях?! У нас настоящая любовь была. Одна, единственная. Больше не будет такой никогда! Его больше никогда в моей жизни не будет. Моего Жени.

— Батюшки! Совсем уж умом тронулась, окаянная! — санитарка грохает ведром, вылетая из палаты.

А я реву, как проклятая, утыкаясь носом в подушку.

Выплаканы на год вперёд.

Дальше всё происходит как в каком-то фильме ужасов, когда наступает день выписки. Приходит Арина, лучшая подруга, обнимает меня. Я живу будто на автомате. Как механическая кукла, которую просто завели, и она тупо идет по инерции, не зная куда, не имея целей на своём пути.

Арина забирает меня к себе домой, помогает, чем может. Мне неловко. Она ведь с мужем живёт, и они только недавно поженились. Не хочется им мешать, но Арина настоящий друг, она настаивает на временном переезде к ней. Она права. Я ещё не готова вернуться в свой дом. Там слишком много осталось воспоминаний. Мне ведь ещё нужно похороны пережить. Уже потом, как провожу их в последний путь, вернусь в квартиру. Наверно, придётся её продать. Не смогу. Чёрт. Не смогу там жить. Там каждый сантиметр будет напоминать о трагическом прошлом.

Постепенно. Шаг за шагом. Нужно выплывать из защитного кокона, подставляя себя под стрелы болезненной реальности.

Наступает самый страшный день в моей жизни. На похоронах я теряю сознание, когда вижу, как из машины выгружают два гроба. Один большой, другой — крошечный.

Просыпаюсь уже дома. Рома, супруг Арины, машет надо мной газетой, а подруга тычет мне в ноздри бутылёк с аммиаком. В итоге, я понимаю, что похороны прошли без меня. К лучшему, наверно. Я ненавижу себя. Потому что трусиха. Не смогла на них посмотреть в последний раз. Слишком... Слишком много боли.

Проходит почти месяц. Приходится вернуться домой, чтобы начать новую жизнь. Найти работу, а может, другое жильё. Я очень сильно похудела. Буквально впихиваю в себя еду насильно, вспоминая печальное лицо Жени, явившегося ко мне во сне. Ведь я должна жить, ради него. Чтобы его мужественный поступок не был напрасным.

Два раза в неделю ко мне приходит психолог из социальной службы, и не только.

Они! Вчерашним вечером, когда я возвращалась от Арины, они подкараулили меня у подъезда и прижали к стене, схватив за горло. В тот вечер я узнала об ещё одной неприятной новости — Женя влез в долги. И у меня теперь большие проблемы.

Огромные амбалы в чёрных спортивных костюмах. Их было четверо. Они, эти ублюдки толстобрюхие и бородатые, зажали меня прямо за углом моего дома.

— Ну привет, цыпочка! Чё одна шляешься в такое время суток?

Ограбить хотят, убить, изнасиловать?

— Кто вы? Что вам надо? — абсолютно спокойно шепчу, без капли страха. И это их удивляет, что мне вообще не страшно.

Самый крупный из них, лидер наверно, до синевы сжимает моё горло.

— Бабки верни.

— Какие? Я вас впервые в жизни вижу. Ни у кого ничего не занимала! — хриплю, глядя на его отвратительную косматую бороду. Лишь бы в глаза не смотреть. Они у него чёрные, как у черта из ада зрачки.

— Муж твой, покойник, взял до хрена.

Теперь многое становится понятным.

— Сколько? — голова сильно кружится.

Вышибала называет цену. Я почти теряю сознание.

Женя не хотел мне говорить, что он влез в долги. Не хотел, чтобы я нервничала. Потому что ношу нашего ребенка. Он хотел для нас самое лучшее. Думал, справится. Он бы справился, я точно знаю. Если бы… не авария. А я ведь думала, что он купил новую квартиру, потому что заработал и долго на неё собирал. Женя ведь недавно открыл свой бизнес — автосервис. Он убедил меня, что его дела идут вверх и скоро мы рассчитаемся с долгами. Я сама лично видела сервис, видела, что у него нет отбоя от клиентов. Он намеренно не посвящал меня в нюансы, чтобы я не нервничала, тем самым повредив нашему малышу. Любимый носил меня на руках, пылинки сдувал… Евгений всё делал ради нас, ради того, чтобы я жила в комфорте. Но, кажется, перестарался. Не взял во внимание, что в жизни могут случится непредвиденные обстоятельства.

Как он мог со мной поступить так жестоко? Как он мог взять и... погибнуть.

Оказалось, муж взял денег у некой “частной фирмы”, которая даёт взаймы. Наверно, ему знакомые посоветовали. Получается, и на жильё, и на свой бизнес Женя взял в долг. Теперь мне предстоит выплатить пять миллионов за квартиру и миллион за машину. Господи, я не знаю, что мне делать. Где взять такую бешеную сумму?

— Хорошо. Верну. Квартиру продам, машину и верну.

Всё-таки продам. Теперь уже думать нечего.

— Умничка. Хорошая девочка, понятливая. И руки не пришлось марать, пачкая такое милое личико, — довольно хохочет урод, ослабляя хватку на шее. Шершавыми ладонями он растирает место удушья, поглаживает меня.

Противно. Пусть немедленно лапы убирает!

— Неделя, — оглашает главарь группировки, скалясь. — Даю тебе ровно неделю. Должна вернуть с процентом, — называет новую сумму. — Или я брошу тебя своей братве. Они будут ебать тебя как козу на пастбище, по кругу, пока из твоей дырки не вытечет все пять литров крови и ты не сдохнешь, как собака на мусорке.

Рыкнув, бандит меня отпускает. После чего отряд ублюдков скрывается в темноте.

Я начинаю дышать ртом, стараясь не зацикливаться на словах нелюдя.

Просто запугивает. Страху нагоняет. Чтобы поняла, что они не шутят и наша с ними ситуация вполне себе серьёзная. Я успею. Успею продать квартиру.

Но я не успела… Я хотела продать жилплощадь подороже, но никто не хотел брать. За столь короткий срок найти клиентов было нереально. Пришлось отдать едва ли не за бесценок. Через неделю утырки, как и обещали, явились за деньгами, постучав в мою дверь.

Все вещи собраны. Документы оформлены. Многое отправилось на мусорку.

Горько и больно было расставаться с вещами погибшего супруга. Я рыдала как проклятая, когда зашвыривала его одежду, наши совместные фото в большой и чёрный мусорный пакет. Завтра до двенадцати я должна съехать из квартиры и передать ключи новым владельцам.

Трёхкомнатная. Недалеко от детского парка. Рядом школа, садик. Новый район. Это должен был быть замок моей мечты. Но счастье сгорело в тлен.

Сделав глубокий вдох, настроившись, я открываю дверь, выхожу на лестничную клетку. Там меня уже встречают ухмыляющиеся страшные рожи.

Полиция не поможет. Мерзавцы недавно прислали мне все документы по почте. Это не подделка. Там стоит реальная подпись Жени. Сделка кристально-чистая.

— Вот, — протягиваю пакет.

— Это вся сумма? — бородатый сыч хмурится, взвешивая пакет с долларами на ладони.

— Нет, простите, — качаю головой. — Вы ведь понимаете, что нереально продать квартиру за неделю за цену больше её реальной себестоимости.

Оказывается, Женя взял ещё немного денег у проклятых разводил, как они мне объяснили. Хотел открыть собственную автомастерскую. Заняться частным бизнесом. Начать работать на себя, а не плясать под чью-то дудку. Теперь мне нужно отдать долг за любимого. Я не виню его. Я буду вечно ему должна. Ведь он меня спас.

Смотрю на бандюганов умоляюще, слёзы скапливаются на ресницах.

Только не реветь! Не реветь, Ангел. Будь сильной и стойкой.

— Дайте мне ещё немного времени. Я возьму кредит в банке, когда найду работу. Прошу.

Бородач недовольно вздыхает. Его ядовитый взгляд скользит вниз, с лица перемещаясь на мою бурно колышущуюся грудь. Ехидная, очень мерзкая улыбка искривляет тонкие губы головореза.

— Ладно. А ты хорошенькая! И волосы у тебя шикарные, необычные. Обожаю драть блондинок, — ублюдок ржёт, брызжа слюной, а я не верю в то, что слышу. — Отсосёшь каждому, ещё на неделю продлим! А если в жопу дашь, может вообще забудем должок. Но, лапуль, тебе надо постараться.

— Отличная идея, Бармалей, — выкрикнул кто-то из толпы. — Я не прочь оттянуться.

Остальные твари дружно подхватили идею главного. Смеясь, банда мразот обступает меня со всех сторон, заключая в плотное кольцо.

— Нет, прошу, пожалуйста. Поймите, я одна осталась. У меня никого нет.

Как по команде, все четверо верзил распускают ширинки. Я зажмуриваюсь, закрывая рукой глаза, отступаю назад, пока не упираюсь спиной в холодную стену подъезда.

— Чё глазёнки прячешь, Белоснежка? На колени вставай и соси. Каждому. Мне, в первую очередь.

Покрываясь липкой дрожью, я покорно опускаюсь на колени, прямо в своём подъезде, стоя на лестничной клетке. Мерзавцы начинают ржать громче, забавляясь над моим позором. Шорох одежды. Какие-то чмокающие звуки. Кто-то из них уже дрочит, разогреваясь перед предстоящим весельем.

Неужели я опущусь до такой степени, что буду сосать банде вонючих мужиков?

Мысленно считаю, а потом быстро юркаю между ног одного из верзил, несусь вниз по лестнице.

— Ах ты ж блядь! Юркая какая!

— Здорово, аппетит нагуляем! — маты и топот нескольких пар ног преследует меня по пятам.

— Помогите! Пожалуйста, на помощь!

Я вылетаю на улицу, в домашних тапках и халате, но кругом тишина. Ни одного прохожего. Бегу к дороге, так как там вижу проезжающие машины.

Позади раздаются бранные оклики, свист преследователей. Они нарочно надо мной издеваются. Свистят, кричат, запугивают, загоняя в тупик. Бандитское отродье развлекается.

Мне остаётся совсем чуть-чуть до дороги. Как вдруг, запаниковав, я спотыкаюсь о кочку, и падаю плашмя прямо у обочины, сдирая ладошки до крови.

Запах горелой резины.

В паре метров от меня останавливается ослепительный чёрный автомобиль. Судя по рёву мотора и низкопрофильным колёсам — спортивный.

Как раз в этот момент преступники меня настигают. Тот самый, жирный Бармалей, от которого несёт пивом и перегаром, хватает меня за локоть, вздёргивая вверх.

— Допрыгалась, коза шустрая! — кроет матом со всех сторон, грубо встряхивая. — Нежным с тобой, сука такая, теперь уже не буду.

— Пустите, пустите, — хнычу, отчаянно дёргаясь в тисках урода.

Бесполезно. Как будто в лапы к медведю-переростку попала.

Первая мысль — мне точно конец. Как вдруг начинает происходить что-то странное. Та навороченная тачка моргает фарами. Вышибала затыкается. Хватка на пульсирующем болью предплечье ослабевает. Он смотрит на тёмную фигуру, мелькающую в лобовом стекле, быстро меняется в лице. Дружки подонка, вскинув руки вверх, медленными шажками начинают отступать назад, словно сдаются, словно по ним стрелять собираются.

Главарь банды зеленеет за секунду. Чёрные зрачки расширяются как у кота. Как будто он испугался.

— Свободна. Так и быть. Через н-неделю отдашь, — молвит, заикаясь.

Я не понимаю, что происходит. Почему вдруг передумал?

Там, в машине, определённо находится тот человек, который повлиял на решение вышибал. К сожалению, я не вижу лица спасителя. Слишком темно. И глаза фары слепят. Но как? Почему Бармалей передумал. Трудно объяснить. Пора бежать.

Бугай разворачивает меня как юлу затылком к ярким фарам загадочной иномарки, грубым толчком в спину посылает обратно, в сторону дома.

Я и не думаю мешкаться. Пускаюсь на бег. Мчусь со всех ног. Забегаю в квартиру, хлопая дверью. Жмусь спиной к стене, сползаю на пол, обливаясь слезами.

Два миллиона. Плюс какой-то гребаный процент. У меня нет таких денег. Я не успею найти их за неделю. Остаётся лишь одно… Бежать.

Вещи собраны. Хотя, я не беру с собой слишком много. Всего один чемодан. Я ведь в бега пускаюсь, поэтому сложила в чемодан всё самое необходимое на первое время. Ключи переданы новым хозяевам. Вечером, перед отъездом, я напрашиваюсь на ночлег к Арине. Им ничего не рассказываю, не хватает, чтобы у этой милой семьи из-за меня начались проблемы.

Переночевав у подруги, с рассветом вызываю такси и еду на вокзал. Я решаю переехать в небольшой посёлок городского типа, подальше от рутинной суеты. Уже даже жильё присмотрела — скромную однокомнатную квартирку, рядом с предполагаемым местом работы, куда, накануне переезда я отправила резюме.

Путешествие на электричке не занимает много времени. Три часа, я на месте. Беру такси и доезжаю до нового места жительства. Вряд ли уроды додумаются меня здесь искать. Городок небольшой, тихий. Идеальное место, чтобы сбежать. От своего печального прошлого.

В принципе, мне здесь нравится. Даже несмотря на то, что неподалёку от городка расположено огромное общественное кладбище. Обустроившись в новом городе, я отправляюсь на собеседование в местную цветочную лавку. Цветоводство — дело всей моей жизни. Я заядлый флорист и двадцать лет своей жизни посвятила цветам. Ведь цветы — моя неудержимая страсть. Женя говорил, у меня редкий талант создавать красоту из цветов. Букеты, композиции, даже дизайн сада. Да чем только я не занималась по жизни.

Хозяйка лавки, Алевтина Павловна, пожилая женщина в возрасте, мне не очень понравилась, как человек. Но она не колеблясь приняла меня на работу, когда я показала ей свои проекты, сохранённые на телефоне в фотогалерее. Что ж. Выбирать здорово не приходится. Деньги заканчиваются, завтра уже нечего будет кушать. Нужна работа, однозначно.

Время летит достаточно быстро. Проходит месяц. Два. Три. Я тружусь как пчёлка, без выходных, полностью растворяюсь в работе. Любимая работа становится для меня отдушиной после столь кошмарных событий. Я тону в ней, бегу от жизни, от проблем, даже, пытаюсь убежать от себя. Так и живу в небольшой съёмной квартире совершенно одна, с ремонтом в лучших традициях советского времени, видавшей лучшие времена. Работа дом. Дом, работа, сон. Как робот. Строго выполняю одни и те же действия. Радует лишь то, что меня больше не преследуют бандиты. Надеюсь, что забудут про долг мужа. Навсегда.

Мне очень нравится работать в цветочной лавке. Творить красоту, возиться, ухаживать за цветами. Они безумно прекрасные. Когда я беру в руки очередной букет и порхаю над ним, я понимаю, что это успокаивает мою раненную душу. Хоть что-то согревает глубокие раны на сердце.

Одеваюсь я скромно, почти как учительница, да и косметикой практически не пользуюсь. Нет настроения. Да и зачем? Для кого прихорашиваться. Порой мне кажется, что моя депрессия будет длиться целую вечность.

Сегодня выдался тёплый денёк. Осень в самом разгаре. Я люблю осень. Люблю её яркие краски. Шуршащие листья под ногами, разных цветов. Да, мне тоскливо на душе, особенно в это время года, но есть в осени что-то такое, что меня успокаивает. Хочется взять холст и нарисовать какой-нибудь пейзаж акриловыми красками. Творчество лечит мой израненный внутренний мир. Даёт покой. Но я по-прежнему одиночка. Нет желания заводить друзей. Ходить на шумные тусовки, смеяться, веселиться. Мне комфортно наедине с собой. Хочется быть одной. Грустить, заниматься любимым делом, жить вот так вот до тех пор, пока не придёт мой час.

Суббота. Я с восьми уже на работе. Недавно получила новую партию товара. Пора приниматься за дело, выполняя заказы. От тягостных мыслей меня отвлекает приветливый голос клиента, вошедшего в магазин.

— Здравствуйте, хочу заказать свадебный букет.

— Невесте, — задумавшись, на автомате выпаливаю я, отрываясь от работы, поднимаю глаза на голубоглазого парня.

— Девушка, а кому же ещё? — молодой человек смеется.

“Любовнице может”, — смеюсь в уме.

Он блондин. Чем-то мне Женю напомнил. Я совсем заработалась. Без сна сутки пашу. Наверно, просто хочу поскорее себя угробить, чтобы не мучиться.

— Простите, я задумалась.

— Да бывает. Сделайте мне самый лучший, какие сейчас самые модные и ходовые? Чтобы долго стояли.

— Фрезия. Розы. Их часто берут. Такой сделайте, какой бы себе на свадьбу сделали. Вы замужем?

Мышцы в ногах слабеют. Центр груди получает острый укол.

Ну зачем? Ну почему! Почему каждый встречный хочет причинить мне боль. Пусть и спонтанно.

Я прячу руку с обручальным кольцом за спину.

Никак не могу от него избавиться. Сколько раз пыталась. Не могу забыть. Не могу отпустить прошлое. Если только с моста…

— Отлично.

Махнув головой, блокируя негативные мысли, я стараюсь улыбнуться. Быстро принимаю и оформляю заказ, показывая клиенту фотографии работу и обсуждаю с ним общий дизайн букет. Закончив, мы прощаемся.

— Значит, через неделю? — уточняю важный момент у заказчика.

— Да, — кивает.

— Будет сделано.

— Хорошего вам дня!

— И вам. До свидания.

Отпустив очередного клиента, я вновь погружаюсь в работу, порхая над композицией, которую заказал один парень своей любимой девушке на день рождения. Букет должен быть готов уже через час. Надеюсь, успею.

Проходит несколько минут, но, когда я работаю, время теряет счёт. Колокольчик над дверью салона звякает, оповещая о приходе нового клиента.

С началом работы в магазине, с милым названием “Цветочница”, я заметно оживила продажи. От клиентов нет отбоя. Потому, что я очень сильно стараюсь. Но, к сожалению, Алевтина Павловна ещё не оценила моё рвение. Хозяйка лавки продолжает относится ко мне достаточно чёрство и холодно.

У меня есть мечта… открыть свой собственный салон цветов. Купить огромный участок, построить там дом и самой выращивать цветы, превратив мой дом в волшебную страну ярких красок и необыкновенных ароматов.

Я замираю. Слышу осторожные шаги, будто за спиной хищник притаился. Он хищно крадётся, прожигая меня насквозь своим опасным взглядом. Странные ощущения. Откуда они взялись? Ну правда, будто магия, честное слово. У меня даже руки затряслись, когда я взяла ножницы, чтобы отрезать лишнюю ленту, которой обязала стебли цветов.

— Дайте мне розы, — позади раздаётся твёрдый, как сталь голос.

Я резко оборачиваюсь и замираю, цепенея от представшего передо мной зрелища.

Рукой случайно задеваю ножницы. Они с грохотом падают на пол.

Не дышу. Сжимаю кулачки. Горло распирает от восторга, а внизу живота закручивается огненный вихрь.

Мужчина. Огромный. Высокий. Опасный.

Он смотрит на меня так голодно, будто собирается наброситься. И растерзать. Как дикий зверь, напавший на аппетитную, невинную овечку.

Я вижу тьму. Как будто лечу в ад. Вот уже несколько дней лечу в вечную пропасть и мой полёт никак не может закончится. Я ничего не вижу. Холод. Боль. Темнота. Я молю бога, чтобы он пощадил мою грешную душу, не швырял её в пекло.

Неужели, я скоро умру?

Хотя, мне всё равно. После того, как я потерял свою любимую, два года назад. Жизнь для меня утратила смысл. Я жил лишь затем, чтобы отомстить за её потерю недругам, которые, сука, забрали её у меня. И ради брата. Которого не могу оставить одного. Ведь из родственников у нас больше никого нет.

Я лечу. Лечу. Лечу. Парю в пропасти, как в бездне бесконечности. Как вдруг, вижу свет. В конце тоннеля, млять. Он всё ближе и ближе. Секунда. Две. Три. Я вылетаю из тоннеля смерти, резкая вспышка яркого света ослепляет меня.

Вдох. Жадный, ненасытный. Кислород, попавший в горло, разрывает гортань.

Очень хочется пить. Неимоверно. Я распахиваю глаза, вдруг вижу белый потолок, который плывет, плавно раскачиваясь то влево, то вправо.

Наконец-то. Я снова дышу. Снова вижу. Чувствую гладкие простыни под ладонями, которые с силой сгребаю онемевшими пальцами — пытаюсь заставить задубевшие мышцы работать.

— Что произошло, мать твою… — хрипло вою, пытаюсь оторвать голову от подушки. Я почти не чувствую тело. По мне будто бы стадо слонов потопталось.

— Марс! Бля, братиш! Очнулся! — я слышу голос Арслана. Он крепко сжимает мою руку. Трясёт меня, всматриваясь в вялое лицо.

Кругом какие-то сраные мониторы пиликают, моё тело сплошь обмотано проводами. Пиликающий звук аппаратов дико раздражает. Меня будто гуманоиды похитили, утащив в подпольную лабораторию, теперь опыты свои поганые ставят.

— Какого хера? — рычу, мгновенно выходя из себя. — Что это за говно такое?

— Тш-ш, спокойно, спокойно. Расслабься. Тебе нельзя волноваться. Сейчас позову врача. Никуда не уходи! Я быстро.

Брат выскакивает из комнаты, шутливо пригрозив мне пальцем.

Да уж. Щас. Встану и побегу. Конечно.

Поработав руками, ногами, немного привыкнув к странным ощущениям в мышцах,

я сбрасываю в сторону простынь и столбенею.

Моя грудь... Обмотана бинтами.

Что за хрень творится?

Жжёт. Сердце. Так странно жжёт и ноет.

Будто внутрь вшили доску с гвоздями. Малейшее движение вызывает боль.

Значит… была перестрелка? Меня пулями нафаршировали?

Мысли блокируются появлением в комнате двух особ.

Мой брат. И незнакомый полноватый мужчина в белом халате. Быстрым шагом направляются к койке. Лекарь мой, типа.

— Пришли в себя? — интересуется круглолицый ботан, осматривая показатели мониторов. Он что-то фиксирует пухлой ручонкой в папке. После, переводит взгляд на меня, внимательно буравит, хмуря брови. — Как себя чувствуете?

— Заебись, как в санатории! — сплёвываю, начинаю злится.

Может, пора бы им, наконец, объясниться?

— Меня зовут Константин Павлович. Я ваш лечащий врач. Прекрасно, что вы пришли в себя. Выглядите очень даже свежо, — представляется незнакомец в белом халате. — Ложитесь. Нужно вас осмотреть. И поменять повязку.

Я выбрасываю руку вперёд, останавливая лекаря.

— Сначала, объясните, что со мной произошло?

В разговор вмешивается Арслан, кивком делая знак Павловичу.

Брат присаживается рядом со мной. За все свои тридцать четыре года я ни разу не видел настолько щемящую грусть в его глазах. Совершенно другой человек. И голос иначе звучит. Обрывками, дрожит. Арслан, ты ли это, брат? Или твоя неудачная копия?

Тяжело вздохнув, он произносит:

— На нас напали. Была перестрелка. Авария. Ты был очень сильно ранен. Ты на волоске висел. Счёт шёл на секунды.

— Ну, и какая сука это сделала? — рычу, обнажая зубы.

— Вот, — он мягко берёт меня за руку, разжимает напряжённый кулак, кладёт туда что-то такое острое, холодное, с сочувствием хмурит брови.

— Пуля? — хмыкаю, сжимая холодный, продолговатый предмет. — Откуда?

— Из твоего сердца вытащили… — брат опускает голову. Выжидает паузу. — Эту пулю всадил в твоё сердце твой лучший друг.

— Проклятье! — психую. Луплю кулаком по постели.

Да. Я вспоминаю ту дьявольскую ночь. Память, как и сила, понемногу начинает ко мне возвращаться.

— Замри. Не нервничай! Тебе нельзя.

Передо мной вырастает врач. Вкалывает в капельницу какую-то шнягу.

Я немного расслабляюсь.

— Селиванов. Он вышел из тюрьмы, — брат шарашит меня новостью.

— Но как? — поверить не могу в то, что слышу.

— Подкупил, видимо, кого надо.

— Ёбаный нарик! — едва держусь, чтобы не раздробить окружающие предметы в щепки от переполняющей ярости.

— Теперь главный вопрос… Что с твоим сердцем?

— И что с ним? — привстаю на локтях, хмурюсь.

Бросаю руку на грудь, прощупываю повязку. Морщусь от неприятных ощущений, когда пальцами чувствую странную шероховатость.

Не нравится мне тон голоса брата. Обжигающая лава разливается по венам. Становится слишком жарко. Брат молчит. Тишина нервирует. Здесь что-то не так.

— Говори! — гаркаю.

Брат судорожно выдыхает.

— Теперь у тебя новое сердце, — с сочувствием произносит, сделав два шага назад. Как будто бы знает, что сейчас проснется дикий бык и разнесет нахер здесь всё в щепки в радиусе километра.

— Что за бред?

— Тебе сердце пересадили, — уточняет, разжёвывая, как ребёнку. — Только не паникуй. Тебе нельзя нервничать.

Я не верю в то, что слышу.

— Чьё оно, блин?

— Не знаю чьё. Донорское. Да какая разница! Это конфиденциальная информация. Решение было за мной, прости. Ты потерял много крови. Пересадка была единственным способом тебя спасти. Я не стал ждать, рисковать. Я просто принял решение. Ты мой брат. Роднее тебя у меня никого нет. Ты всё, что у меня есть.

Он опускается на колени. Крепко сжимает мою руку, держащую ёбаную пулю.

— Мы найдем мразь. И отомстим. Обещаю. А сейчас, отдыхай. Всё будет хорошо. Ты будешь жить. Остальное неважно. Просто не думай о том, какую операцию тебе пришлось пережить.

Мои веки слипаются. Я закрываю глаза, улетая в беспечный полёт, в бесчувственную темноту.

Дни летят. Самочувствие становится лучше. Ко мне возвращается аппетит. Я начинаю вставать с кровати. Разминаюсь. И всё время думаю о том, что когда я полностью поправлюсь, я найду грёбаную мразь. Артура. Тварь. Из-за которого погибла моя беременная невеста. Когда-то мы были лучшими друзьями. Вместе росли, вместе в школе учились, вместе построили бизнес. Да, бизнес был не совсем чистым, но куда лучше, чем штамповать сраную пыльцу.

Я виноват. Упустил тот самый важный момент, когда Артур впервые попробовал дурь. Его развели как лоха. Я не смог спасти друга. Он превратился в зависимое дерьмо. В то время как я по-настоящему влюбился.

Света. Мы собирались пожениться. А ещё, она сообщила мне чудесную новость, что ждёт ребёнка. Криминальные делишки отошли на второй план. Я дал слабину, именно в тот клятый миг, когда был полностью погружён в семью. Воспользовавшись моментом, лучший друг, с которым мы владели общим бизнесом по перегонке спорткаров, нанёс мне удар в спину.

Артур Селиванов хотел уничтожить мою империю. Отобрать у меня всё. Предать. Отомстить за то, что я променял лучшего друга на бабу. Я не успел с ним разделаться. Я тщательно готовил для падлы самую изощренную и болезненную пытку, но не успел воплотить планы в реальность. Ублюдка арестовали. За распространение и производство наркотиков.

Не хочу вспоминать об этом. Хоть и прошло уже четыре года. Её гибель будто вчера случилась. Свету со мной спутали. Они думали, я тоже нахожусь в той машине. Но она ехала из поликлиники одна, после УЗИ. Света сказала, что у нас будет сын. А дальше… взрыв. Мою невесту убили те уёбки, которым Артур задолжал, когда не послушал меня и стал вливать наши общие деньги на подпольное производство наркоты.

Нахуя мне наркота! Я тачки люблю. Тачки… вот моя доза. Но Артур посчитал дурь более прибыльным делом. Несколько раз он пытался меня переубедить, чтобы начать новое дело. Дело кончилось тем, что, обезумев, я дал ему по роже. На удар меня спровоцировали его чёрные, как у совы, зрачки.

Когда мы окончательно разругались, Артур исчез. Я долго его искал. Но погоны нашли ушлёпка первыми. Возможно, ублюдок подумал, что это я натравил на него ментов. Сдал его с потрохами. Тупые, если честно, доводы. Я бы не стал пихать мразь за решётку. Я бы его просто по асфальту размазал, без разбирательств. Предательство не прощают. Его смывают. Кровью.

Новость о новом сердце изрядно меня шокировала. В принципе, я привык к ощущениям. Уже почти месяц прошёл после операции. Я начинаю забывать про кровавую бойню, после которой едва не погиб. Я понял лишь одно, Артур каким-то образом вырвался на свободу, но Арслан выяснил, что и ублюдку досталось прилично. Его ранили. Во время перестрелки. Достаточно сильно. Надеюсь, он сдох.

Три недели назад я вернулся домой. С виду, во мне мало что изменилось. Даже мышцы почти не сдулись. Я быстро набираю форму за счёт правильного питания и умеренных физических нагрузок. Но часто испытываю необъяснимый дискомфорт в груди. Врачи говорят, такое бывает. Послеоперационные боли — норма. Они меня, если честно, напрягают. Как напрягает вопрос: кто стал моим донором? Кто пожертвовал собой, ради такого ублюдка, вроде меня? И не начнётся ли у меня реакция на отторжение трансплантата?

Арслан заверил, что тот парень, сердце которого мне вшили, получил несовместимые с жизнью травмы. Его мозг умер, в то время, как органы какое-то время продолжали функционировать. Родственники пострадавшего приняли решение — отдать его органы нуждающимся.

Смогу ли я вернуться в привычный ритм жизни? Смогу ли гонять на запредельной скорости по ночному городу, глотая адреналин? Смогу ли развлекаться с девчонками, как раньше, трахая пятерых за одну ночь?

Пока неясно. Время покажет.

Закрутив кран, я выхожу из душа, набрасывая на влажные бёдра полотенце. Сейчас я не в лучшей форме, но выгляжу неплохо. Мышцы пока ещё не утратили твёрдость. Я должен хорошо питаться, чтобы и дальше чувствовать себя олимпийским богом.

Подхожу к зеркалу. Замираю напротив собственного отражения. Взгляд моментально падает на НЕГО. Моё пожизненное увечье. Напоминание о кошмарной перестрелке.

Как я мог? Ошибиться. Пулю в себя принять. Я не думал тогда ни о чём. Я просто закрыл собой брата, когда увидел, как в его сторону направляют дуло пистолета. На нас напали внезапно. Исподтишка. Как подлые крысы, устроив засаду.

Я спас брату жизнь. Теперь, он спас мою. Но надолго ли? Или же он просто оттянул время моей смерти. Я слышал, что донорские органы могут не прижиться в теле нового хозяина. Дать сбой. Вызвать отторжение.

Сейчас я смотрю на себя в зеркале и понимаю, что мои ресницы становятся влажными от угнетающих мыслей. Особенно, когда я смотрю на уродливый рубец.

Я урод. Неполноценный калека. А это… на моей груди теперь метка дьявола. Клеймо уродства.

Я смотрю на затянувшийся шрам в запотевшем зеркале. Дрожащей рукой касаюсь неровной линии — шва. Дышать становится трудно. Тело бросает в жар. Моё отражение в моих глазах быстро мутнеет и расплывается, а левую часть груди прошибает острым импульсом боли. Застонав, я хватаюсь за сердце руками. Спотыкаюсь. Поскальзываюсь. Улетаю спиной в никуда.

Опять холод. Опять темнота. Опять белый, качающийся потолок, запах медикаментов, взволнованное лицо Арслана. Дежавю?

Я разлепляю до ужаса тяжёлые ресницы, осматриваю уже знакомую мне больничную палату.

— Ты меня до усрачки напугал! Какого хрена, Марс?

— Я бы и сам хотел знать какого хрена.

— Что случилось? С-сердце? Плохо, да?

Молчу, сжимая челюсти.

— Видимо. Прихватило.

— Сейчас как? — сглатывает, сдерживая стон.

— Тянет немного.

— Сейчас позову врача. Ты только не шути так больше, договорились? Я тебя без сознания в ванной нашёл.

Арслан выходит из палаты.

Что мне ему сказать? Сам не в восторге. В душе понимаю, что что-то не так. Нехорошее предчувствие стягивает внутренности узлами. К счастью, сейчас я чувствую себя нормально. Сердце в груди бьётся ритмично, но спокойно. Жжение беспокоит, но изредка. Надеюсь, я всего лишь переборщил с медикаментами или с температурой воды в души. Небольшое помещение быстро наполнилось паром, вот я и вырубился. Ничего серьёзного. Хотя, меня настораживает тот факт, что в последнее время я начал чувствовать убийственную слабость. Качелями. То есть, то нет. На пару с повышением температуры. Поэтому, особо не обращал внимание.

Я мог банально простудиться. Тем более, что несколько дней назад, выйдя на утреннюю прогулку, я попал под ливень.

Отлежавшись несколько дней в больнице, сдав необходимые анализы, я вошел в кабинет моего лечащего врача.

— Год, — срывающимся голосом произносит Константин Павлович, сжимая пальцами моё запястье, считая пульс. — Максимум.

— Как так?

Это что, розыгрыш?

— Понимаете, мы не боги, чтобы давать стопроцентные гарантии. — Убирает руку с пульса, вздыхая. Берёт папку с анализами, лежащую рядом на столе, и прочей херотенью, листает её перед моим позеленевшим лицом. — Здесь все анализы. МРТ, КТ, кровь...

— Значит, я скоро сдохну? — презренно перебиваю врача.

Молчит. Не может годных слов подобрать. Лишь переносицу устало потирает.

— Всё в руках Божьих…

— Да, блять! — я вскакиваю на ноги, с такой злостью, что стул назад заваливается, с грохотом на пол падает.

Принимаюсь наматывать круги по кабинету.

— Но вы же что-нибудь придумаете? Верно?

— Можем найти ещё одного донора… У вас острое отторжение трансплантата. Будете принимать препараты, чтобы дотянуть до следующей операции.

— Нет, — замираю. — Хватит. Не хочу больше, — решительно отвечаю.

Довольно. К дьяволу всё! Я устал. Устал от жизни. Нет в ней больше и капли радости. Смысла нет бороться, хватаясь за недостижимые надежды.

Без моей Светы… Нет смысла жить дальше. Лишь сильнее душа болит, обливаясь алыми слезами. Зря вообще они меня оживили! Лучше бы сдох тогда, на дороге, истекая кровью. Они лишь оттянули срок моей смерти.

Ненавижу их. Всё нахуй ненавижу!

Пинаю стул. Тот с силой бьётся об стену. Ножка отваливается.

Грохот. До звона в ушах. Крик врача лишь разжигает неконтролируемую агрессию.

— Марс, прошу вас, успокойтесь!

Идите к чёрту! Все.

Я сатанею. Меня переполняют адские эмоции. Я начинаю пинать стул ногами с особой яростью. Так сильно, что щепки на метр вперёд летят. На месте табуретки я представляю того ублюдка, отнявшего у меня жизнь. Того, кто ИХ у меня отобрал.

Как вдруг, я чувствую обжигающий удар. Будто огненный шар в грудь врезается. В глазах темнеет. Голова заходится кругом. Я хватаюсь за сердце. Ноги меня не держат. Гд-то в отдалении, как эхо в бездонной пещере, звучит испуганный голос врача.

— Марс! Марс!

Он подхватывает меня под руку, куда-то тащит.

В ушах свистят пули. Меня будто бросили в кипящее жерло с кислотой. Я начинаю живьём гореть. Руки и ноги превращаются в мрамор. Немеют. Слабеют. Подкашиваются. Подобное состояние начинает преследовать меня достаточно часто. Неужели, теперь так будет всегда? Неужели отвратительные симптомы превратятся в обычный образ жизни?

Константин Павлович толкает меня на кушетку, хватает мою руку, бьёт пальцем по вене, быстро вводит шприцом внутривенно какой-то препарат прозрачного цвета.

— Что э-это за дерьмо? — язык заплетается, я чувствую себя ужравшимся в хлам.

— Успокоительное. Сейчас станет легче.

Он извлекает иглу, сгибает локоть, прижимая руку к плечу, кивает.

Через минуту меня отпускает.

— Вам нельзя нервничать. Я всего лишь дал медицинский прогноз. Вы должны пить таблетки, — вкладывает мне в руку прозрачную банку с красными пилюлями внутри. — Они лишь оттянут неизбежное, — с сочувствием сжимает банку рукой в моей руке. — Анализы плохие. Похоже на отторжение донорского органа… Но точную причину болей мы выясним чуть позже. Возможно, что мы ошибаемся, и вы проживёте намного дольше. Советую вам сходить в церковь и помолиться. Эффективней будет попробовать прооперировать вас ещё раз.

— Нет. Не хочу, — решительно рыкаю. — Буду жить, как живу. Хватит с меня операций. Всего доброго.

Боль отпускает полностью. Уверенный в том, что я не свалюсь больше на пол без задних ног, попрощавшись, я направляюсь к выходу.

— В случае чего, звоните. В любое время суток.

Ничего не отвечаю. С силой хлопаю дверью и просто иду. Не знаю куда. Просто иду. Просто дышу. Ни о чём не думаю.

Я ведь умру? Да?

Не шутка. Это, блять, не розыгрыш и не сон!

Скоро. Скоро всё закончится. Наступит вечная, беспросветная тьма.

Да, всё живое имеет начало и конец. До тех пор, пока я не встретился лицом к лицу со смертью, в тот роковой день, я считал себя бессмертным богом. Я жил, кайфовал, заколачивал бешеные бабки, угоняя самые дорогие и крутые тачки, которых в мире существует в считанных единицах.

Думал, жизнь — безлимитный кайф. Кайфуй, гуляй, ебись направо и налево с горячими цыпочками, бабки транжирь, как салфетки, в гонках участвуй, завоёвывая уважение местных шумахеров. Что ещё может случится?

Случилось…

Возможно, судьба именно так и наказала меня за разгульный образ жизни.

Карма. Грёбаная карма пришла отомстить.

До сегодняшнего дня я не задумывался, что однажды меня не станет. Человек не может просто взять и исчезнуть навсегда. Особенно, когда прожил дохрена лет. Непривычно принимать на душу, что есть жизнь и есть смерть. Люди живут, люди умирают. Естественный процесс. Казавшийся мне далёким, не скоропостижным элементом какого-то далёкого от реальности кино. Но слова врача вертятся в голове как гвозди, которые безжалостно вбиваются в мозг. Хорошо, что успокоительное ещё действует.

Что ж. Значит надо оторваться как следует, прежде, чем я уйду навсегда.

Сегодня вечером я планирую нажратся и выебать двух… нет, лучше трёх самых дорогих и элитных шлюх города.

— Тебе нравится это белье, нравится?

Яркая блондинка. С пышными волнистыми волосами, цвета блестящего жемчуга и пропорциями тела топ модели. Она соблазнительно покручивает попкой, будто приглашает её трахнуть. Невинное повиливание упругой задницей превращается в развратный танец страсти. Девчонка задорно играет с резинкой кружевных красных трусиков, развращая меня, доводит до точки кипения. Член болезненно ноет в трусах, вот-вот и взорвется от сумасшедшего давления спермы.

Красотка. С аппетитной фигуркой. В красном бикини. С большими, пышными сиськами, которые эффектно стягивает развратный бюстгальтер из нежного, дорогого кружева. Что она, бля, только творит? Она… танцует, предлагая себя. Полностью.

Я сижу на кровати, широко расставив ноги, пуская слюни, наблюдаю за охуительным танцем страсти. Член, даже в трусах, уже стоит как кол, до самого пупка, прорывая ткань боксёров. Яйца сводит от боли. Не удивлюсь, если они уже синие и опухшие, будто мне их отбили во время драки.

Я бык. Злющий, брызжущий слюной зверь, которого намеренно выводят из себя. А она — красная тряпка. Так и есть. Ведь на ней во всей красе сияет развратное красное бельишко.

Незнакомка трогает себя. Покачивает бёдрами, сексуально изгибаясь в такт ритмичной музыки. Улыбается. Ей бы в рекламе пасты сниматься со своей идеальной белоснежной улыбкой. Девчонка бросает руки на пышные вершинки. Постанывая, жадно их сминает, взвешивая на ладошках.

— О, да, малыш, — закатывая глаза, я в край хуею, выпуская гортанный стон. Будто дозу принял. — Поиграй с ними. Ещё! И в трусики ручку засунь. Потереби свои складочки.

Малышка загадочно улыбается, продолжая грациозно изгибаться под драматичную музыку. Позади неё стоит зеркало. Я вижу мою жгучую богиню со всех самых сочных ракурсов. Обожаю стринги. Они открывают почти полный доступ к сочной жопке красотки. После того, как я её трахну, я возьму себе эти трусики, как трофей, спрячу в карман джинсов, буду носить с собой всегда, как бумажник, или права на машину.

Когда мне вдруг станет грустно, а красотки не окажется рядом в нужный момент, я буду нюхать её трусики и озверело дрочить в собственный кулак, вспоминая эффектную блондинку. Надеюсь, что мы видимся с крошкой не в последний раз. Охота распечатать её попку. Побывать во всех дырочках незнакомки. Ведь эффектней девушки я ещё не встречал никогда. Ни разу в жизни не видел настолько горячей девчули. Даже на страницах «Плейбоя», в эротических пабликах в социальных сетях.

— Что ж ты со мной делаешь, сучка?

Не могу больше сдерживаться. Я почти психую от звериной жажды. Оттягиваю резинку боксёров, хватаю член за основание, вытаскиваю на свободу. Жар стояка оставляет ожоги на коже ладони. Рехнуться! Я на пределе. Больной маньяк. Веду себя так, будто девственник в свою первую брачную ночь, готовый обкончаться за один толчок члена в киске или взгляда на тугие вершинки двух прыгающих, в порочном танце страсти, дынек.

Девчонка сбавляет ритм танца, когда видит моего монстра, готового в бой. В зелёных, как сочная трава глазах, вспыхивает лёгкий шок, разбавленный удивлением.

Да, зайка. У меня большой калибр. Будет сладко и запредельно скакать на таком здоровенном седле!

— Как тебе моя конфетка? — подмигиваю, смеясь. — Большой леденец, скажи, да? Сосала уже когда-нибудь такие? Или я буду твоим первым опытом?

Набухший ствол нервно дёргается в моей руке. Пульсирует. Распирает от давления крови и спермы. Обрезанная головка распухла. На конце ярко-красного купола блестит вязкая капля смазки. Мой сосредоточенный взгляд темнеет, горло распирает от хрипа. Я начинаю медленно поглаживать ствол рукой, выпуская из головки ещё больше тягучей жидкости.

Малышка краснеет, наблюдая за эффектным зрелищем. Боже, такая милая, когда смущается. Хочется посадить крошку к себе на колени, обнять, приласкать. Носом зарыться в восхитительные, пышные локоны, цвета зимы, раствориться в ней с головой.

Разумеется, уже после того, как трахну.

Она пахнет цветами. Моя девочка… Как кукла. Незнакомка похожа на ангела. Точно. Ангел. Мой милый, нежный, робкий Ангел.

— Как тебя зовут? — хриплю от зашкаливающего возбуждения, продолжаю дрочить рукой, набирая скорость.

Молчит. Тупо все вопросы игнорит. Стесняется, что ли?

— Неразговорчивая ты, Ангел, — недовольно хмыкаю.

Незнакомка опускается передо мной на колени. Преданно и невинно моргает кукольными ресницами, облизывая губки.

— Правильно. Меньше болтовни, больше дела!

Я резко хватаю красотку за волосы, наматываю горсть волос на кулак. Другой рукой озверело надраиваю налившийся кровью, ноющий от боли член, подготавливая его для вкусного ротика.

— Готова прокатится ртом, крошка?

Девчонка протяжно вздыхает, хватая себя за соски. Выгибая поясницу, сжимает пальцами тугие камушки, виднеющиеся сквозь полупрозрачное кружево, и звонко стонет.

— Твою ж мать! Хватит играть! Я взорвусь сейчас нахрен! Не могу больше терпеть!

Рывок. Я прижимаю малышку к паху. Она мечтательно улыбается и умело насаживаться ртом на мой охренительно огромный стояк, жадно вбирая его по самое горло, до самых яиц.

Я зверею. Трогаюсь умом. Вышвыриваюсь в космос от ослепительного экстаза. Меня расчленяет на атомы.

Пара движений робкого ротика на жёстком стояке, я кончаю дикими потоками спермы в сладкий рот незнакомки.

И... просыпаюсь.

Огромный терминатор в кожаной куртке и рваных джинсах с ледяными глазами… Он так опасно глянул на меня, что я почти в обморок свалилась. Запаниковала, ножницы даже выронила под прицелом его звериных, морозных, как айсберг, глазищ.

На сильных руках набиты будоражащие узоры тату. Череп. Окольцованный лозой с шипами.

Зек какой-то, сбежавший из тюрьмы, уголовник?

Но безумно красивый, не смотря на свою опасную, но в то же время брутальную внешность. Он из тех типов, про который обычно говорят «плохой парень». Девчонки верещат и писаются от таких вот железных, пуленепробиваемых верзил.

У него чувственные губы, несмотря на черствый лёд в глазах. И щетина. Ее немного, в меру, но она придаёт незнакомцу мужественность.

Мощный здоровила, как лось жилистый, своими габаритами он занял пол магазина. Не развернуться. И дышать трудно. И коленки трясутся. Как будто в пропасть тебя толкают и ты летишь на острые скалы, разбиваясь в пыль.

Смотрит на меня, как зверь самый настоящий плотоядный. Вот-вот набросится, три шкуры снимет. Странный он. Трясётся весь, будто смерть свою видит. А может наркоман? И ломка у него. За сердце хватается, дух из тела вышибает. Ему плохо. Ну точно с дозой переборщил.

— Скорую вызвать? — дрожу, не хватает дыхания.

— Нет! — рявкает, в край зверея. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

И я покорно исполняю всё, чтобы не злить психопата.

Больной, на полном серьёзе! Что же ты делаешь?

Он розы за шипованные стебли хватает, голыми руками. И не пикает даже от боли, в то время как меня передёргивает, будто мы местами меняемся, и я, а не он, эту боль жгучую ощущает.

Глупый. Схватил цветы, деньги мне бросил. Больше, чем нужно. И выскочил, словно дьяволом одержимый, с силой шмякнув дверью.

Я ещё долго ему вслед смотрела, недоумевая. И что это чёрт-возьми было? Разные клиенты в моём достаточно обширном опыте попадались, но такого уникума я вижу впервые. Может у него горе? Букет ведь на похороны брал. Вот и ведёт себя резко, в агонии потому что тонет. Но а я тут причем? Ещё бы чуть-чуть, я бы наверно тоже под раздачу попала. Глядел так злобно, будто отметелить мечтал, будто врага своего самого заядлого увидел.

Нет, не зек он сбежавший. Разве могут беглые на таких роскошных тачках разъезжать? У меня челюсть отвисла, когда я увидела, как он в красную спортивную иномарку прыгнул, наблюдая через панорамные стекла магазина.

Дал газу, взревел как лев, умчался на всех парах, оставляя за собой столб пыли. Странный мужчина. Очень. Но у него внешность притягивающая, модельная. Как у звезд инстаграм — качков этих сексуальных. Которые то и делают, что качаются в спортзалах, да татухами своими хвастаются. Наверно поэтому я уже два дня подряд не могу выбросить из головы странного незнакомца. О нём постоянно думаю, испытывая необъяснимые, головокружительные ощущения. Как будто где-то видела уже. Но это вряд ли. Тогда как объяснить свою аномальную тягу к красавчику? Первый взгляд… между нами молнии взорвались. Я тоже сошла с ума, но я почувствовала. Искромётную, порочную связь. Между нашими телами. И… бьющимися навылет сердцами.

Я аккуратно расставить цветы по вазам. Зачарованная красотой только что привезённых роз, наклоняюсь ближе к стоящему в вазе букету, опустив ресницы, вдыхаю их запах, испытывая приятное головокружение.

Они прекрасны. Новый сорт. Я таких ещё не видела.

Внезапный рёв двигателя заставляет меня вздрогнуть. Я дёргаюсь, поворачиваю голову на источник шума, застываю, глядя в открытую дверь магазина.

Чёрт. Нет! Опять он. Надоело наблюдать со стороны? Решил начать действовать?

Что ему надо? Это уже не шутки.

Хлопнув дверью навороченной тачки, бандит шагает ко входу в лавку. Наши глаза встречаются. Я будто под лёд проваливаюсь, когда смотрю в глубину ледяных глаз незнакомца.

Мельком бросаю взгляд на лежащий на прилавки телефон, на случай, если понадобится вызвать помощь, сама начинаю отступать назад, пока не бьюсь спиной об угол шкафчика с рабочим инвентарем. Как страус, пугливо втягиваю голову в плечи. Ведь он подходит ко мне. Будто гепард крадётся, опасно прищурившись.

Мороз проносится по коже. Пульс частит. Не могу находится с ним рядом. Он не человек. Демон хаоса. Дьявол порока.

Бугай подходит слишком близко. Я с такой силой сжимаю край стола, что ногти ломаю. Между нами лишь хлипкая перегородка — старенький прилавок. Такой чёрт, как он, в две секунды надвое её переломает. Одним мощным ударом кулака. Не кулака, а кулачищи. Кувалды. Разукрашенной татуировками.

— Какие самые дорогие цветы? — прохладным тоном шепчет здоровяк, сверкая необычного цвета глазами.

Льдинки рассыпаюсь вдоль позвоночника. Какой бесподобный голос. Он бесподобный. Но капец какой опасный тип. И он жадно меня изучает. По сантиметру разглядывает. Сверху вниз. Будто экспонат музея.

— Эти, — неожиданно для себя краснею, глядя на те самые розы, которыми я только что восхищалась, вдыхая изумительный аромат.

— Беру. Все.

Фух. Ну я себе напридумывала. Значит решил просто купить цветы. Расчленять меня не будет, нет?

Сдалась я ему. Мышь пресная, невкусная. Он такой видный, яркий мужчина. Опасный, мощный. Не пара ему. Не достойна. Что громила во мне разглядел? Следит ведь за мной? Часто возле магазина ошивается.

— О-оформить к-как? — жутко нервничаю. Даже заикаюсь.

— На ваше усмотрение, — взглядом насквозь охлаждает.

Сглотнув, я принимаюсь за работу. Поворачиваюсь спиной к клиенту, но не могу сосредоточится на задании. Ощущение такое, словно за спиной притаился голодный зверь, выжидающий момент, чтобы напасть. Да, так и есть.

Я чувствую его каждой клеточкой тела. У меня до с пор голова кружится, коленки трясутся. Но в то же время странное тепло разливается по венам. Мне кажется, будто я где-то раньше уже видела мужчину. Мне кажется, я знаю его запах. Это притяжение между нами…

Нет. Бред. Такого мамонта, с отличительными тату, я могла увидеть только в остросюжетном бандитском боевике. Ну точно. Может он актёр? Нет, внешность у него редкая, не вспомню, чтобы где-то в обыденной жизни встречала.

Изнутри. Что-то исходит из центра его души. Энергетика какая-то необычная, родная такая, знакомая. Не могу на словах объяснить.

Что-то тянет меня к опасному громиле, но в то же время отталкивает, как инстинкт самосохранения. Две противоположности борются внутри. Как день и ночь.

Я запуталась в своих ощущениях. Всё слишком сложно.

— Пожалуйста, — улыбаясь с дрожью в уголках губ, протягиваю бандюгану букет. Он тянет руку в ответ.

Наши пальцы случайно соприкасаются.

Удар тока. Сильный. Прошибающий.

— Ой, — стону, отдёргивая ладонь.

Сердечко в груди быстро-быстро колотится. Жар опаляет щёки. Незнакомец, тем временем, усмехается.

— По карте рассчитайте.

— Д-да, да, — быстро подготавливаю терминал, вбиваю сумму в аппарат.

Мужчина прикладывает карту к датчику, вводит код. Терминал жужжит, выдавая чек.

— Спасибо за покупку, приходите ещё, — запинаюсь на последних словах. Не могу смотреть в глаза покупателю. Они нереальные. Космические. Дух захватывает. Поэтому смотрю на область кадыка.

Чёртова краснота так и не сходит с лица. Я вся красная, будто неделю на пляже валялась. У меня от природы бледная кожа. За минуту сгораю. Солнечные ванны вообще противопоказаны.

— Это — вам.

Тут я едва ли не валюсь на пол от шока без задних ног.

Брюнет протягивает мне букет обратно. Серьёзный, невозмутимый, без намека на улыбку. Не знаю, как реагировать. Свечусь вся от румянца, будто новогодняя ёлка.

Теряюсь. Паникую. Ляпаю первое, что в голову бьёт. Само по себе слетает с языка:

— Спасибо, но я ромашки люблю.

Беру цветы, но откладываю их в сторону. Как неловко. Боюсь посмотреть в глаза бандюку. Убьёт меня. Из пушки своей жахнет за то, что обидела, отказавшись от столь щедрого подарка. Мамочки! Что же делать?

Секунда. Две.

Притяжение между нами накаляется до треска воздуха. На его фоне я чувствую себя мелкой букашкой. Он просто подаётся вперёд. Прежде, чем я успеваю что-либо понять, ловко хватает за запястье, дёргает на себя, превращая меня в покорную марионетку.

Прикосновение бандита обжигает. Плавит кожу до костей.

— Едешь со мной.

С властью, необыкновенной силой он рывком выдёргивает меня из-за прилавка, прямо в переднике тащит за собой, не заботясь о том, что магазин останется без присмотра.

Сильный. Дикий. Безумный. Непреклонный.

Зубы уже во всю отбивают чечетку, паника хлёстко избивает тело кнутами.

— Пустите! Пустите! Что вы себе позволяете? У меня работа!

Будто не слышит. Тащит к машине, но я упираюсь.

— Буду кричать!

Игнорирует. Не оборачивается даже. Ни на миг.

— Кто вы? Я полицию вызову! Почему вы меня преследуете постоянно? — пытаюсь отстоять права, извиваясь в медвежьих тисках.

Здоровяк уже дёргает ручку навороченной спортивной иномарки, как вдруг позади раздаётся сердитый голос.

— Девушка, вам помощь нужна?

Хватка ослабевает. Я оборачиваюсь, вижу невысокого темноволосого мужчину в форме.

Не дай бог он ещё пострадает.

Я бросаю короткий взгляд. Сначала на полицейского, потом на бандита. Не понимаю, что со мной происходит. Не хочется неприятностей. Драки, тем более. Громила уже напрягся, сжав кулаки. Полные губы дрогнули в оскале.

Чёрт, никому в радиусе километра не поздоровится, если я выпущу сущее зло на свободу. Такие парни знают своё дело. Он ведь бандит. Ещё у него за пазухой спрятан ствол. Лучше не создавать никому проблем, просто уйти.

Трусиха я. Испугалась. Но пока не пойму за кого больше? За полицейского, что бандит его искалечит, благодаря мне? Или за бандита, что его арестуют?

— Спасибо, всё нормально.

Выдернув руку из властной хватки громилы, широкими, но плавными шажками, я начинаю отступать, обратно к магазину.

Развернувшись, быстро даю дёру. Захлопываю стеклянную дверь лавки, на замок закрываю, переворачиваю табличку с «открыто» на «закрыто».

Несколько секунд наблюдаю за ними через стекло. Они о чём-то болтают. Почти как друзья. Бандит вытаскивает из куртки сигарету, закуривает, выпуская вихрь дыма. При этом поправляет волосы, пропуская шелковистые пряди через пальцы. М-м, аппетитный жест. Замечтавшись, я почти слюнки роняю, неприлично долго рассматривая брюнета. Тугие бицепсы натягиваются на кожаной куртке, оперевшись задом о капот тачки, мужчина курит, болтая с полицейским.

Боги! Он… такой сексуальный. Он — точно оживший персонаж любовного романа.

Плохой. Горячий. Опасный. Как в такого не влюбиться?

Низ живота резко скручивает тугими, сладкими спазмами, а соски наливаются кровью, адски пульсируя.

Стоп. Прекрати, Ангелина. С ума что ли сошла?

Тряхнув головой, я возвращаюсь к прилавку, как вдруг замечаю там букет, который забыл незнакомец. Беру его в руки, с нежностью, с волнением, прижимаю к груди, мечтательно закатив глаза.

Он букет мне подарил. Может, неотёсанный мужлан не так уж и плох? Нелеп в своих подходах закадрить девушку, но что-то в нём есть такое… цепляющее. Он не из тех парней, которые часто знакомятся с девушками первыми. Он секс символ. Гроза всех девок мира. Как будто попытка затащить меня в свою тачку была у красавчика первой в жизни. Его дебютом. Если судить из его неуверенности и растерянности. Иначе, как объяснить его нервозность?

Я соврала. Я обожаю розы. Но терпеть не могу ромашки.

Оторвавшись от букета, перевожу взгляд в окно — никого. Мужчины исчезли, пока я дрейфовала на волнах собственных гаденьких мыслей.

Слишком много думаю о незнакомце. Засел, как заноза в мозгах. Да что такое? Работать нормально не могу. Мысли всё о нём и о нём — загадочном незнакомце в кожаной куртке с невообразимыми глазами цвета льда.

Хаос в голове продолжается до самого вечера. Не могу остановиться. Перед глазами стоит его впечатляющий образ, а в воздухе витает его запах — табака, кожи, элитных духов, сумасшедшей власти.

Ничто не предвещало беды. Обычный вечер. Рутина. Одиночество. Тишина в округе. Впрочем, как и всегда. Прожив более трёх месяцев в новом городе, я понемногу привыкла к царящей здесь обстановке и новому образу жизни. Почти забыла о том, что мне лучше ещё несколько лет затаившейся мышкой пожить, никуда не высовываться. Меня могут искать. Я денег должна тварям. Сумма немаленькая. Но меня никто не преследует, никто не ищет. И это хорошо. Везёт.

Кроме НЕГО.

Того незнакомца опасного. Я часто вижу его машину. И его тоже вижу. Боже! Он на полном серьёзе меня преследует. Издали наблюдает. Глазищами своими ледяными насквозь пронзает. Пора бы наверно в полицию обратиться. Но так не хочется шума лишнего, всяких разборок. Хочется просто жить так, как я живу. Чтобы меня не трогали. Принимали за невидимку. Вот не вижу смысла писать заявление на этого бандюгана неотёсанного в кожаной куртке. Он вон на какой тачке разъезжает. Что ему, пару бумажек не хватит, чтобы рты неугодным закрыть? Знаю таких, мажоров коронованных. Денег куры не клюют. А этот ещё и бандит, скорее всего. Криминальный авторитет. Потому что в татуировках. Властный. Накаченный. Опасный. Когда он косуху на себе поправлял, черт… я рукоять пистолета увидела. Настоящего, блин пистолета! Которая торчала из-за пазухи джинс. Я тогда глазам своим не поверила, похолодела вся внутри. Внутренние органы от зрелища покрылись инеем. Надо держаться от него подальше. Пугает он меня. До белой горячки. Дьявол во плоти. Крестись — не крестись. Не поможет.

Провернув ключ в замочной скважине двери магазина, дёрнув несколько раз плотно закрытую дверь, я направилась в сторону дома. Городок у нас маленьких, транспорт ходит только днём, но идти мне не больше десяти минут до дома. Что-то я заработалась сегодня. Был большой заказ на праздник. Я не заметила, как быстро время пролетело. Оторвалась от композиции уже тогда, когда стрелки часов показали начало десятого вечера. Зевая, я собрала свои вещи и направилась домой.

После дождя на улице стало слегка прохладно. Асфальт влажный. Местами, в разбитых канавах, встречаются лужи. Я перешагиваю через них, ни на что не обращаю внимание, иду домой. На улице почти ни души. Мне немного страшновато. В округе подозрительно тихо. До мурашек.

Прижав к груди сумочку, оглянувшись, ускоряю шаг. Где-то со стороны тёмного переулка слышится шорох. Вздрагиваю. Почти перехожу на бег. Пульс начинает усердней гонять кровь по венам. Хватит! В последний раз я долго торчала в магазине. Когда-нибудь моя работа меня погубит.

Убийственный морозец проносится с головы до ног, оплетая тело колючими шипами. Я резко оборачиваюсь. Ничего не успеваю понять. На меня обрушиваются две громоздкие тени.

— Нет! Кто вы? Что вы делаете?!

Как какую-то пылинку немощную меня подхватывают под локти и куда-то тащат. Точок. Я лечу к холодной бетонной стене, бьюсь затылком, взвизгиваю. В висках звенит, в глазах бегают чёрные пятна, на языке пульсирует едкий вкус металла.

Тряхнув головой, я прихожу в себя. Бледнею. Слабею, не чувствуя ног, когда вижу знакомые небритые рожи.

Нет. Нет. Нет!

Это тот самый Бармалей. Тот отвратительный ублюдок, который хотел меня изнасиловать и пустить по кругу, передав эстафету таким же, как и он, безбожным подонкам.

Они нашли меня. Нашли.

Мамочка. В этот раз уйти от удара судьбы не получится.

Убьют меня, да? Изобьют до смерти. Изувечат. Порезвятся на славу. А после, в лесу как кусок мусора закопают.

— Не трогайте меня! Я буду кричать! — отчаянно вскрикиваю. Задубевшими руками пытаюсь расстегнуть сумочку, нащупать внутри телефон, но проклятая молния не поддаётся. Заело. Я так сильно боюсь, что не могу управлять телом. Пальцы трясутся.

— Ты смотри какая! Боюсь, боюсь, — хохочет Бармалей, наигранно вскидывая руки вверх. Остальные подельники глумливо ржут. — Ты совсем охуела, да? Мы тебя четыре месяца, блять, пасём! Заебались рыскать по дебрям, выискивая хитрожопую овцу.

Секунда. Они оказываются рядом слишком быстро.

— Когда бабки отдашь, сучка?! — один из уродов хватает меня за волосы, больно дёргает. Я спотыкаюсь и падаю на грязный асфальт. Бьюсь коленями об острую поверхность, раздирая их до крови. Рву колготки, счёсываю ладони. На глазах брызгают слёзы. Боли и обиды.

— Я отдам! Немного позже. И так достаточно вам вернула. Я дала вам всё, что у меня было. Пожалуйста, не делайте мне больно!

Горько плачу, умоляя мерзавцев сжалиться. Я стою перед ними на коленях. Один из уродов делает выпад вперёд и отвешивает мне пощечину.

— Рот закрыла, пока открывать приказа не было. Или я сам его закрою. Но в следующий раз не кулаком.

Лидер шайки криво лыбится. Кладет руку на выпирающую шишку, в области ширинки, почухивая приличную выпуклость.

Меня сейчас тошнит. Сердце начинает стучать быстрее и чаще. Они пьяные. Обкуренные. От них травой несет и пивом за километр.

— Пусть всем по кругу отстосет, потом мы её трахнем у стенки. И заберём! Поживет пока у нас, будем ебенить по очереди, пока не надоест и не посчитаем нужным, что долг отработан.

— Что скажешь, красотуль? — лидер банды скалится как акула. — Он гладит меня по раненой щеке. Слезы льются ручьями вместе с потекшей тушью. — Если нет бумажек в заначке, то значит телом рассчитаешься. Отработаешь как шлюха. Бесплатно. Месяца три.

— Пять, — перебивает один из гандонов.

— Нет, не надо так… — слёзы душат похлеще яда.

Главарь резко впивается пальцами в мои скулы, я взвизгиваю, жмурясь, когда он вдавливает в мой рот свои вонючие пальцы, будто спицы.

— Рот открыла, дрянь! Сейчас горлом будешь работать! Остатки долга только так возьмем!

— И не только, — мерзкий хохот беспощадно вспарывает ножом нервы.

— Нет, прошу, нет. Вы же люди… Ну вы же не звери! Отпустите, молю!

У меня начинается адская истерика.

Они убьют меня.

Изнасилуют до смерти и бросят в грязный мусорный бак. Никто искать не будет. Нет у меня никого. Я сирота.

Бандиты окружают меня толпой, загоняют в угол, как на заклание, перед тем, как устроить смертную казнь. Распускают ширинки. Приспускают штаны, наглаживая топорщащиеся члены. Ржут. Ублюдки ржут над слабой, избитой женщиной, не способной дать отпор, стоящей перед толпой уродов на коленях, в грязи.

Мой кошмар повторяется. Если три месяца назад им помешали, их тогда кто-то напугал, то в этот раз вряд ли молния ударит в одно и тоже место дважды.

— Открывай хлебало, — Бармалей плюётся

Я закрываю глаза, плотно смыкаю губы. Трясу головой.

Пусть избивают. Добровольно не стану унижаться. Довольно!

— Чё, непонятливая, да? — кто-то резко хватает меня за горло, сильно сдавливает шею. Больно! Печёт!

Я уже прощаюсь с жизнью окончательно, как вдруг слышу оглушающий рёв мотора.

Сильный, звучный. Как двигатель взлетающего истребителя. Аж уши горят огнём.

Яркая вспышка фар слепит глаза. Прищурившись, я вижу красную спортивную иномарку. Неужели это...

— Отошли от неё, уёбки.

Хлопок. Из тачки вылетает массивная, тёмная фигура.

Сердце подскакивает до самого горла от зашкаливающего адреналина.

— Кто там?

— Чё за понты?

Ублюдки начинают нервничать, отвлекаются на незваного гостя, отпуская моё горло. Я вскакиваю на ноги, но бежать некуда. Позади тупик — обшарпанная стена. Я жмусь к ней спиной, щурюсь, пытаясь понять, что там происходит, и дышу часто. Как будто в последний раз. Не могу надышаться.

Картинка раскачивается перед мутнеющими глазами. Я на грани обморока. Вышибалы окружают здоровяка, словно гиены, готовые в любой миг бросится стадом на жертву-одиночку. Однако, что-то идёт не так. Их много, но он — один. Достоин десятерых таких же Бармалеев, если не больше.

— Ай, бляяя!

— Ты что творишь?!

— Ёбаный в рот!

Я опять падаю на колени, закрываю уши и кричу. Там что-то страшное происходит. Что-то, похожее на драку.

Я полуживая.

Слышу звон в ушах. Маты. Глухие стуки. Перед глазами мелькают пятна, а кончики пальцев немеют и покалывают. Я заваливаюсь на бок, будто пустая кукла, когда шум стихает, а окружающее пространство пожирает могильная темнота.

Прежде, чем утонуть в бездне, я вижу высокую крепкую фигуру. Она будто в замедленном кадре двигается ко мне. Я узнаю этот устрашающий силуэт. Этот терпкий запах настоящего мужчины...

Глаза закатываются. Истерзанная стрессом, я теряю сознание, в момент, когда кто-то большой и сильный садится напротив меня и осторожно касается горячей ладонью раненного лица.

— Найди меня… Найди.

Сладко стонет малышка, прячась за тенистыми деревьями. Её красивые волосы, как белоснежные облака, на бегу струятся за ней следом.

— Ну же, — смеётся.

Звонкий, как колокольчик смех, разливается по всей опушке леса. Здесь свежо. Прохладно. И очень красиво. От насыщенных цветов ярко-зелёных растений и ясно-голубого неба, виднеющегося из-за высоких крон елей, рябит в глазах. Я будто попал в сказочный мир. Как в «Аватаре». Райские тропики, девственные. Над головой разливается мелодичное пение птиц. Ни души. Полный релакс.

— Ангел, — кричу во весь голос, едва поспеваю за ней.

Прохладный ветер ласкает воспалённые жаром щёки. Сердце внутри бьется ритмично, уверенно. Я слишком сильно возбужден. Но боли в груди нет. Лишь приятная сладость в мышцах. Особенно в члене. Я хочу её. Чёрт! Как же дико хочу крошку. Наши с ней гонки напоминают беспощадный марафон на выживание. Беги, или умри.

Каждый раз одно и тоже. Одно и тоже, блин! Я хочу крошку. Я бегу. Я рычу, как озверевший, желая получить своё. Но, в итоге, ни-ху-я.

Как только я касаюсь красотки, как только развожу стройные ножки шире, дрожа от желания собираюсь вставить под самый корень, совершив прыжок в блаженные пучины рая, моя одержимость исчезает. Девушка рассыпается в воздухе золотой пылью, а меня выдёргивает на поверхность отстойной реальности.

— Прошу, остановись, — спотыкаюсь о корягу, почти падаю. Успеваю выставить руки вперёд, дабы носом о рыхлую землю не клюнуть. — Дьявол.

Поднимаю глаза, на ноги ловко вскакиваю, а она хохочет. Паршивка звонко смеётся, прижимаясь плечом к дереву. Её ясные глаза игриво блестят. Малышка смачно облизывает пухлые губки. Член в трусах дергается как автомат, впритык набитый патронами, готовый в любой момент дать искромётный залп.

— Я задницу тебе надеру! Честное слово, до синяков! Будешь месяц стоя спать. Хватит меня дразнить! Ар-р-р! — на полном серьёзе превращаюсь в дикого зверя, обнажая зубы.

Хулиганка улыбается шире. Выбрасывает вперёд руку, якобы даёт знак, чтобы я остановился. Ни шагу ближе.

У меня развивается рваная одышка. Я пробежал приличный кросс, но, даже несмотря на впечатляющую дистанцию, моё сердце пашет исправно, как родное. Когда я вижу эту девушку, плод моего больного воображения, мне кажется, я буду жить вечно. Если она будет со мной рядом. Она согревает мои уродливые швы и порезы на груди. Лечит их своей тёплой улыбкой и глубокими, яркими глазами. Нежность чувствуется в каждой клеточке её сущности. Я не знаю, откуда такие безбашенные мысли, но когда я с ней, когда вижу девушку-ангела, я понимаю, что живу. Что я полностью здоров, а моё проклятое — чужое сердце, будет биться внутри меня не меньше ста лет.

В нефритовой радужке вдруг блеснул шаловливый огонёк. Незнакомка отходит от дерева, не сводя с меня хитрого взгляда. Сглотнув сухость, я задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как девчонка начинает неторопливо раздеваться. Снимает джинсовые шортики, вместе с белыми ажурными трусиками. Хихикнув, через голову сдёргивает белоснежный топ, оставшись абсолютно голой. Втянув слюни, я понимаю, что передо мной, во всей своей неземной красоте, предстаёт настоящее тело богини: пышная, воздушная грудь с острыми розовыми сосками, женственные бёдра, гладкая, шелковистая киска.

Твою ж мать! Ну как тут можно сдержаться?

Она опускается вниз, на корточки, затем падает спиной на мягкий ковёр из мха. Согнув ноги в коленях, приговаривает медовым голоском:

— Иди ко мне, любимый… Иди.

Манит пальчиком, раскрывая ножки максимально широко. Левой рукой ныряет в горячее местечко между бёдер. Прикусив нижнюю губу, она начинает себя ласкать, сладко постанывая. Прямо на моих глазах теребит так быстро покрывшиеся влагой складки.

Гладкая. Чистая. Желанная. Её сочная киска манит меня магнитом.

Я больше ничего не вижу кругом, не слышу. Кроме лежащей на мягком ковре из мха очаровательной красотки.

— Да, да, сладкая! Двигай пальчиками. Разогревай свою дырочку для большого и толстого члена.

Крошка начинает ещё звучней стонать, ускоряясь. Щипает себя за клитор, одновременно бросает свободную руку на грудь, жадно оттягивает сосок.

Вот это зрелище! Да такое кино для взрослых, несомненно, должно получить «Оскара».

Немедля ни секунды, прищурившись как хищник перед нападением, я направляюсь к хулиганке. На ходу щёлкаю застёжкой ремня, спускаю джинсы до колен, вытаскиваю на воздух тяжёлый ствол, который, покачнувшись от тяжести своего веса, начинает угрожающе пружинить перед лицом блондиночки, которое уже во всю покрылось розовым румянцем.

О, нет. Это не член, а граната мгновенного действия. Малейшее движение — рванёт нахрен.

Подрачивая, глядя на мокрые пальчики девчонки, теребящие припухший клитор, я опускаюсь перед ней на колени и почти касаюсь жаждущей малышки, намереваясь пробить её сочную киску одним бешеным толчком.

Слегка коснувшись ноги незнакомки, как в реале, я чувствую гладкость её кожи, её дурманящий запах. Она пахнет цветами. Ландышами. От этого запаха кружится голова.

Мимолётное прикосновение, а меня будто бы шибануло током в тысячу вольт. Но как только я кладу руку на коленку уверенней, сильнее сжимая пиздец какой твёрдый член за уздечку, окружающий меня мир резко проваливается под землю, опрокидывая нас в морозную темноту.

Я просыпаюсь среди глубокой ночи, дёргаясь от убийственной дрожи злости.

— Задолбала! Куда ты опять пропала?

Несколько раз луплю кулаками по покрывалу, вскакиваю на смятой, влажной от пота, скомканной простыни. Смотрю на свой пах и вижу бело пятно на чёрных боксёрах.

Она опять мне приснилась. Это ненормально. Что за пиздец?

Каждую ночь происходит одно и тоже. Каждую, сука, ночь!

Я начинаю сходить с ума. Теряюсь, где сон, а где реальная жизнь. Ведь то, что я вижу, то, что происходит со мной во сне, я будто бы переживаю в стопроцентной реальности.

Что со мной? Я превращаюсь в психа. Полдня брожу никакой. О ней думаю. О ней! Постоянно. Какого хуя? Что за ёбаный прикол? Почему мне уже несколько месяцев подряд снится одна и та же девушка. Она вызывает внутри меня ядерный взрыв. Я хочу её. До дури. Но не могу никак получить. Недосягаемость цели превращает меня в агрессивного психопата.

Не знаю, что делать. Я ведь не псих! Не псих, не псих! Ну не может одна и та же тёлка, абсолютно незнакомая, снится мне КАЖДУЮ дьявольскую ночь. Я долго терпел. Не хотел никому рассказывать свою историю, просто не хотел признавать себя психом, но больше так не могу. Эти кошмары меня истязают. Быстрее, чем сердце выдаст сбой. Пора, всё же, сходить на приём к психиатру.

Невыносимо. Мне кажется, будто она особенная для меня. Даже больше. Моё сердце ускоряет ритм, когда я вижу незнакомую бестию. Ощущение такое, что я её люблю. Откуда? Да хер знает. Как будто фильм со стороны смотрю со своим участием, где я, сука, главный актёр многосерийного сериала.

Не могу без неё. Не могу. Люблю, больше жизни. Но это лишь во сне, да? Потому что в реальной жизни я никогда её не видел. Даже не знаю, как её зовут.

Впервые красотка приснилась мне три месяца назад. С тех пор «эротические кошмары» снятся мне почти каждый день

Это была короткая вспышка. Красивый образ. Улыбающейся, горячей блондинки в белом воздушном платье. Она просто смотрела на меня. С печалью в больших зелёных глазах. Странно так смотрела, будто горевала. Будто ей больно в душе было. Может её кто-то обидел? И быстро исчезла.

Спустя время я увидел её снова. В развратном красном белье. Она больше не грустила, напротив, с жаждой мне отсосала. Кончив в сладкий ротик своей новой воображаемой подружки, я тут же проснулся. И понял, что кончил я не во сне, а наяву. Спустил в собственные трусы, как тринадцатилетний задрот, у которого этой ночью фонтаном выплеснулись первые поллюции.

Каждый раз, как только я собираюсь взять своё, она исчезает. Я кончаю в трусы. Просыпаюсь как лютый дьявол и ненавижу всё на свете.

Блять! Это был самый горячий сон в моём воображении. На этом всё. Дальше минета, да и то рекордно быстрого в моём немалом опыте, дело не зашло.

Я так и не получил желанное. Не поимел красотку. Злость, уже длительное время бушующая во мне, не даёт мне спокойно дышать. Мешает дожить этот чертов год хотя бы более-менее нормально.

Я точно гребаный шизик.

Я хочу её. До дури! До шизы, блять. Но не могу взять.

Потому что понимаю — красотка лишь плод моего больного воображения.

— Наркотики принимаете? — с серьёзным выражением лица спрашивает Вениамин Андреевич.

— Никогда. — Хмыкаю.

— Вы должны быть честны со мной.

— Я же сказал, — почти голос повышаю.

Ненавижу это дерьмо! Да он издевается! У меня лучший друг погиб от этой срани, разумеется, я даже на километр к наркоте не подойду.

Артур погиб как человек, заслуживающий моего уважения. Как личность. Ведь именно из-за него, из-за его тупости и халатности погибла Светлана.

— Хорошо, — психотерапевт откашлялся.

— Я не могу её взять. Не могу ей насладиться, — продолжаю жаловаться доктору, лечащему души. — И это бесит. После вот таких вот идиотских снов я срываюсь в бордель и трахаю всех подряд. В смысле тех, у кого белые волосы и грудь третьего размера. Но я не получаю удовлетворения. Понимаете! Мне нужна она. Девушка из моего сна.

Вениамин Андреевич уныло вздыхает, будто сочувствует. Снимает очки, принимается натирать их краем пиджака.

— Со мной никогда ничего подобного не происходило. Объясните, блин! Почему? Откуда взялась хворь? — выкрикиваю, тяжело дыша, вскакиваю с кресла на ноги.

Тело окольцовывает ёбаная тряска.

— Что ж… Это последствие стресса. И тяжелой травмы, — доктор устал от меня. Устало потирает глаза. — Вы ведь пережили клиническую смерть. А ещё, потеряли невесту... Она была беременна?

— Д-да, — чувствую, как желчь подступает к пищеводу.

Больно. Очень больно. Блять!

Я хватаюсь руками за сердце.

— Можно воды?

— Конечно!

Вениамин Андреевич рекордно быстро наливает мне воду из бутылки в стеклянный стакан, стоящий на столе.

Я быстро вытаскивают таблетку из кармана. Запиваю.

— Марс, все хорошо? — с тревогой в голосе.

Закрываю глаза, приказываю себе расслабиться. Насильно выталкиваю ужасные воспоминания из трещащей головы. Таблетка начинает действовать.

— Да. Нормально.

Боль отпускает.

— Вы можете видеть навязанные подсознанием воспоминания из прошлого. Такое бывает. Как следствие посттравматического стресса. Что за сны вам снятся?

— Девушка. Каждую ночь снится. Я её не знаю. Но она очень красивая. В одном эпизоде она мне улыбается и примеряет красивое бельё… Мы собираемся заняться любовью, но незнакомка исчезает. А в другом эпизоде она гладит свой большой, округлившийся живот.

— А, ну всё ясно, — цыкает докторишка. — Та девушка — проекция вашей погибшей жены... Увидели случайно где-нибудь на улице симпатичную девушку, образ неосознанно отпечатался в подсознании, и вот она напоминает вам во снах вашу погибшую невесту. Всё очень просто.

Логически, я понимаю, что психиатр прав, но всё равно внутренне во мне буйствует ураган несогласия. Что-то здесь не так. Сердцем чувствую.

Андреевич протягивает мне красную пластиковую баночку.

— Пейте по одной в день. Это поможет вам избавиться от галлюцинаций. Эффект накопительный.

Я киваю. Сжимаю банку в кулаке, прощаюсь с доктором, покидаю его офис.

Планирую немного прогуляться по городу, развеяться. С каждым днём мне становится всё сложней и сложней засыпать. Кажется, что в скором времени, я превращусь в чокнутого лунатика. Буду боятся закрывать глаза. Потому что раз за разом мне всё больней и больней терять эту девушку. Когда она исчезает. Во снах.

Нет, долбанные таблетки не помогают. Моя хворь лишь усиливается. Блондинка продолжает мне снится. Я начинаю трощить кровать в щепки, рвать на себе волосы. Быстро и уверенно окончательно схожу сума, от того, как сильно её хочу, а она не даётся. Будто намеренно меня мучает. И часто шепчет одну и ту же фразу:

“Найди меня. Найди… ”

В общем я забиваю на проблемы, решаю поехать за город, немного погулять на природе. Но, впереди меня ждёт болезненное испытание. Сегодня… годовщина смерти Светы. Я завожу тачку, выезжаю загород. Мотор ревёт, я выжимаю из своей любимой крошки максимум, разгоняя её до предела возможностей. Открываю окно, звучно втягиваю ноздрями запах жжёной резины, кайфую. Если Артур был порошковым наркоманом, то я — торчок от быстрой езды. Тачки — моя страсть, моя одержимость, моя непреодолимая зависимость. Я вырос за рулём, мой отец был автомехаником и держал огромную мастерскую. Разумеется после смерти он передал мне свой бизнес. Не кристально-чистый, естественно. Автомастерская была лишь прикрытием для более серьёзных, более прибыльных дел. Я не представляю жизни без сумасшедшей езды, скорости, запаха бензина и гари шин, зашкаливающего адреналина. Всякий раз, когда я сажусь за руль — я бросаю вызов ветру. И… играю в лотерею со смертью.

Вот я на месте. Почти. Чтобы добраться до кладбища, мне необходимо пересечь деревню. То есть небольшой город, затерявшейся в степной глуши.

Мне нравится это место. Здесь тихо. Относительно уютно. Идеальное место, чтобы затеряться и забыться на какое-то время. В километре от въезда в городок расположено озеро. Можно снять домик, порыбачить, расслабиться в общем на славу. Однажды, я так уже делал. Когда хотел подольше побыть со Светой.

Проезжая через город, обычно, я заглядываю в цветочную лавку. Припарковав тачку, выхожу на улицу, направляясь к лавке с вывеской “Цветочница”. Распахиваю дверь. Звон колокольчика. Я вхожу внутрь. Странное тепло окутывает сердце, а в ноздри вбивается дурманящий запах. Такой знакомый, такой приятный. Очень необычные чувства бушуют изнутри. Не понимаю, что опять со мной происходит?

Впереди мелькает силуэт. Девичий. Работница лавки, дела вывод я и подхожу ближе.

— Дайте мне розы, — требую твёрдым тоном, а у самого ноги начинают подкашиваться.

Да блять! Ну что такое? Неужели у меня приступ обостряется? Не хватало ещё в обморок грохнуться.

— Какие? Вам на подарок, девушке?

Твою ж мать.

Я цепенею. Когда голос продавщицы слышу. Звонкий, как колокольчик. Нежный, как лепестки розы. И, блять, чертовски мне знакомый.

Встряхиваю головой. Долбанные галлюцинации. Теперь они, походу, начинают преследовать меня в реальной жизни. Не только в проклятых снах.

Продавщица стоит ко мне спиной. Она занята. Букет какой-то собирает. Порхает над ним как бабочка. С особой заботой. Будто собирать веники — дело всей её жизни. Её страсть, отдушина, смысл жизни. У неё длинные волнистые волосы, которые аккуратно собраны в хвост на затылке. Тонкая талия. Стройная фигура. От нее приятно пахнет. Цветами. Ландышами…

Важный момент. Волосы! Они белые-белые. Как снег в диких Альпах.

У меня мутнеет перед глазами. Я почти хватаюсь за головы, собираюсь вмазать себе по черепушке кулаком, ибо заебало. Как будто знаю этот запах. Очень давно. Но это не так. Света не любила ландыши. У неё была аллергия на пыльцу.

Девушка резко оборачивается. Наши взгляды сталкиваются.

— На поминки, — грубо отвечаю.

Я немею. Как каменный застываю. Сердце с грохотом лупит в ребро, я хватаюсь за грудь. Пячусь назад от острой боли. Будто мне щедрый хук в грудь отвесили.

— В-вам плохо? — девчонка теряется, улыбка быстро стирается с красивых, чувственных губ. — Скорую вызвать?

Она больше не выглядит такой солнечной, как секундой ранее.

Я дышу ртом. Массирую грудь ладонью.

Нереально. Невероятно. Так не бывает!

Я сплю опять, да? Бля.

— Это сон? Какого чёрта? — рычу, продолжая массировать грудь, пятясь спиной назад. Задеваю какую-то вазу локтём. Девчонка охает, когда за спиной раздается грохот стекла.

— Ч-что вы сказали, п-простите?

— Неважно, — машу головой, усердно жмурюсь.

Соберись, Марс. Дыши. Расслабься. Дыши.

Облокотившись на прилавок, я начинаю глубоко дышать.

Это не сон. Картинка слишком реальная. Да и девушка в реальности выглядит намного скромней, чем в забытье. Но лицо, глаза — точная копия мой воображаемой красотки.

Я искал ЕЁ. Долгие месяцы. Всматривался в лица прохожих. Потому что вконец спятил. Никакие таблетки не помогли справиться с галлюцинациями. Сутками зависал в социальных сетях, рассматривая аватарки пользователей, надеялся, что может быть, когда-нибудь я найду её. Но если не её, то похожую на Ангела девушку. И вот... Неужели нашел?

Дурость. У меня глюки.

Я сжимаю челюсти, приказываю себе выбросить сраный мусор из головы.

Сердце ослабляет удары. Боль понемногу отступает.

— Скорую вызвать? — повторно спрашивает, но подойти боится. Смотрит на меня как на бандита — головореза опасного, вооруженного до зубов. Хотя, так и есть. На мне кожаная косуха, руки обвивают эффектные татуировки. За пазухой поблескивает рукоять ствола.

— Нет! — рявкаю, не контролируя пыл. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

Света любила розы...

Она выращивала их в саду. Своими заботливым руками. Сама.

— Сейчас, — холодно отвечает.

Девчонка быстро собирает букет. Пытается завернуть его в пакет. Но я с рыком рвусь к прилавку, достаточно грубо выхватываю из хрупких ручек цветы.

Бежать. Как можно скорей на воздух. К машине, чтобы принять чёртовы таблетки.

— Осторожно... Там ведь шипы.

Я хватаю розы прямо за шипы. Сжимаю крепко, с нечеловеческой силой. Они вспарывают мою ладонь до крови. Но боль отрезвляет. Телесная боль отвлекает от боли душевной. Той, которая в разы мучительней.

Швыряю на прилавок пачку купюр.

— Сдачи не надо. — Рычу, убираюсь прочь.

Я совсем уже схожу с ума. Теперь я вижу незнакомку из сна в лицах прохожих.

По пути высыпаю в окровавленную ладонь горсть тех пилюль, что дал мне психиатр, глотаю их, двигаюсь в сторону кладбища.

Или... Это была правда она?

Я резко замираю. Сердце исполняет один тяжёлый, но очень мощный удар, врезаясь в грудину.

Я кое-что вспоминаю.

Букет падает из моих рук на грязный, после ливня, асфальт.

Я смотрю в одну точку и не дышу.

«Ангелина».

Имя на бейдже продавщицы.

Я его хорошо запомнил.

Мать. Твою.

Ангел… Ангелина!

Какого дьявола происходит?

После событий в прологе.

Я делаю плавный взмах ресницами, открываю глаза. Сначала не понимаю, что со мной происходит, где я? Как будто память потеряла. Но мне хорошо. По венам бежит приятная сладость, а центр души, впервые за несколько изнурительных месяцев, не гложет убийственная печаль.

Мне жарко. Душно. Нереально.

Я голая лежу, на бледно-розовой коже блестят бисеринки влаги, макушку опаляют размерные, глубокие выдохи, напоминающие порыкивание зверя.

Придя в себя полностью, я вдруг вспоминаю, что со мной происходит на самом деле и куда я попала. Когда чувствую жар сильного, накаченного тела. Мы соприкасаемся с ним. Тело к телу. Кожа к коже.

Бандит обнимает меня. Сильно. Властно. Жадно.

И он тоже полностью голый рядом лежит.

Зверь стережёт свою добычу…

Голова кругом. Между ножек жарко и влажно. Боюсь вздохнуть, шевельнуться. Мне кажется, зверь набросится на меня и сожрёт.

Я вечер вчерашний жуткий вспоминаю и цепенею от осознания, что меня едва не убили. Вышибалы. Нашли, всё-таки. Если бы не загадочный незнакомец, что не даёт мне прохода, возможно, я была бы уже мертва.

Так что, наверно, я должна быть ему благодарна.

Но ведь он ненормальный?

Взял меня. Как животное первобытное. Набросился и поимел до ослепительного оргазма. Я даже понять ничего не успела.

Ну что за мужчина?! Я запуталась…

Боюсь громилу, ненавижу, но в тоже время схожу от него с ума. Ведь он подарил мне такой мощный оргазм, что я сознание потеряла. С ума сойти...

Заставил кончить ошалело, захлебнуться в стонах, в обморок провалиться.

Слишком сильные эмоции испытала. Как будто на луне побывала. После, вернулась обратно на землю, в унылую реальность.

Я дёргаюсь, поворачивая голову на звуки глубокого, горячего дыхания. Не могу больше притворяться — конечности затекли. Тут же сталкиваюсь с изумительного цвета глазами. Сглатываю. Загипнотизированная бездной его глаз, не контролирую последующих действий. Я рукой случайно шевелю, как вдруг осознаю, что моя ладонь лежит на груди здоровяка. Горячая кожа незнакомца обжигает мою кожу. От него жар исходит, как от раскалённой печи.

Вот уж горячий детина! Во всех смыслах этого выражения.

Он совершает частые, глубокие вдохи. А я вместе с ним, как на волнах качаюсь.

И снова дёргаюсь, когда краешком пальцев задеваю уродливый рубец. Пугаясь, отталкиваю могучую грудь от себя подальше — от громилы отстраняюсь. Опять с его дьявольским взглядом сталкиваюсь. Мужчина недовольно хмурит брови, будто мысли мои читает. Я почти разозлила монстра. Тем, что, коснулась шрама, будто ошпарилась, и испугалась.

В уме я начинаю молиться, чтобы похититель не придал этому действия значения. Иначе… мне не поздоровиться.

— Проснулась? — ледяным тоном спрашивает бандит, поднимаясь в вертикальное положение. Разминает шею, плечи. Хрустит кулачищами.

— Кричать не будешь?

Качаю головой.

Просто сил нет.

Выжата, как лимон.

Дай мне несколько минут дух перевести, и я покажу свои зубки.

-— А жаль, мне понравилось, как ты орала, когда я натягивал тебя на свой член.

Ухмыляется.

Понравилось?

Я заливаюсь краской. Смущаясь, сгребаю простыни руками, прикрывая голое тело. Мужчина пялится на меня не моргая. С хищным огоньком в чёрных глазах. Так, словно я — его законная собственность. Которую он купил. Как вещь.

— Ты говорить умеешь вообще? Или немой стала, после жаркой ночки.

Боже, он голый. И не думает труселя надевать. Сверкает своим внушительным достоинством, словно хвастается его величиной, этим меня смущает. Его член начинает набухать. Потихоньку поднимается в боевую стойку. Он гладкий. Бархатный. Начисто выбритый. Большой. И толстый. Как бита бейсбольная.

И о чём я только думаю.

Почему так нагло пялюсь на член бандита?

Ангелина, очнись! Что с тобой?

Головой ударилась, когда в обморок упала?

Уловив мой немигающий, бесстыжий взгляд, бандит быстро подаётся вперёд, сокращая между нами расстояние до десяти сантиметров, не больше.

Усмехнувшись, он насквозь прожигает меня ледяными глазами:

— Что, ты уже намокла, малышка?

Резко хватает за простыни, в сторону её отбрасывает.

Он и правда простынь рвёт. Как салфетку. Надвое разорвал.

— Прекратите! — кричу, прикрывая голую грудь руками.

Но мои соски уже стоят, а складочки сладко покалывают в ожидании реванша.

— Я просто хочу это проверить!

Всё-таки гаду удается запустить руку между моих ног и ущипнуть меня за клитор.

— Ах, — тихонько пищу, облизывая губы.

По телу проносится волна мурашек.

В центре чувствительного бутона мигом просыпается желание.

Неконтролируемое, гадкое, порочное.

— Отлично, как я и думал.

Нужно срочно поменять тему разговора, или дьявол опять получит своё. Опять нокаутирует меня в обморок сумасшедшим оргазмом. А это неправильно!

Получается, что я веду себя как шлюшка, которой охотно пользуются. Должна сопротивляться и потребовать объяснений за столь хамское поведение. Не успела глаза открыть, после покушения отморозков, как он набросился на меня и сам лично оттрахал. Подлец!

— Вы вообще, что себе п-позволяете? — стараюсь выглядеть серьёзной, разъярённой, но не получается. Голос срывается.

Впервые вижу столь горячего, идеально сложенного мужчину.

Женская мечта, сошедшая с обложки журнала.

— Я просто вернул тебя к жизни…

— Оргазмом! — неожиданно вскрикиваю я, адски краснею, когда понимаю, какую глупость сморозила.

Сумасшедшая, Ангелина.

Слова вырвались сами по себе.

Бандит самодовольно лыбится, отстраняясь.

Слава богу! Дышать становится легче.

Когда он так близко — не могу сосредоточиться.

Мысли, слова в голове, превращаются в желе.

— Именно, малышка, — щёлкает меня пальцами по кончику носа.

— Эй! — возмущаюсь. Машу кулаками, как бы защищаясь.

— Милашка, — улыбается почти до самых ушей.

М-м, вот это улыбка! Идеально белая. Снежная. Как мои волосы. Ему бы в модели, или сниматься в рекламе зубной пасты, а не пистолетом махать, да девушек преследовать.

Благо сейчас мой одержимый псих выглядит сытым и спокойным. Счастливым. Ещё бы! После того, как получил своё. Пар выпустил, накачав меня спермой. О, кошмар! У меня у самой уши огнём вспыхнули при воспроизведении в уме вчерашних горячих сцен. У меня никогда не было настолько жаркого секса. Не мужчина, а секс-тренажёр какой-то. Всё, что было с Женей, детские забавы. Неужели, все мои ощущения — реальны?

Но, когда я вдруг невольно взгляд на его шрам перевожу, настроение мужчины резко меняется. Радость в мимике угасает, как будто и не было той озорной улыбки. Никогда.

Качок быстро встаёт с постели, поворачивается ко мне спиной. Наверно, мой пристальный взгляд, прикованный к его увечью, его задевает. Если бы я была на его месте, я бы никогда майку не снимала.

— Как вас зовут? — пытаюсь сгладить повисшую тишину.

— На ты, — холодно поправляет.

— Твоё имя? — выгибаю бровь, сглатывая слюну от волнения.

— Моё имя Марс.

— П-правда? Такое странное, — удивляюсь, приоткрывая рот.

— Да, но оно реальное. Это не кличка. В переводе —“бог войны”.

Хлопает дверкой шкафа, я вздрагиваю, обхватываю себя руками теснее, пытаюсь опять завернуться в простыни. Точнее, в те лохмотья, что от неё остались. Бандит поворачивается ко мне спиной, натягивает на мускулистое тело майку. Дух захватывает от того, какие красивые у него мышцы. Мощные, будто из стали литые. А ещё эти татуировки опасные. Пряная горечь разливается по языку, сладко пульсируя.

Стоп. Я тряхнула головой. Что со мной происходит?

Я пленница. Заложница весьма странных… нет! Чокнутых обстоятельств. Надо вести себя собранно. Но почему-то не получается. Не могу не смотреть на него. Он ведь такой… идеальный и горячий. Но только внешне. А внутри там ад гудит и бурлит, так, что волком вой от страха, глядя на синеглазого шакала. Полную версию книги читайте на сайте литнет.

— А я — Ангелина, — застенчиво добавляю, растерявшись.

— Знаю, — без эмоционально буркает.

И снова тишина.

Гробовое молчание.

Испытывая неловкость, я перевожу взгляд. Ещё раз тщательно осматриваю комнату. Застываю на окне. Оно большое, но зашторено. Вот блин, знать бы куда именно притащил меня проклятый маньячина. В логово свое, это ясно. Но где мы находимся? Долго ли я была в отключке?

Так-с, мы что, так и будем сидеть истуканами?

Ладно, пошалили и хватит. Мне домой пора.

— Ну что ж, господин Марс, — шутливо воркую, — спасибо вам за спасение! Надеюсь, мы квиты. Верно? Вы меня спасли, а я вас… как бы так сказать, — боги, помираю от стыда выговорить ЭТО, — отблагодарила вас за услу… за спасение, — откашливаюсь, на ноги поднимаюсь, кутаясь в разодранные простыни, мелкими шажками двигаюсь в сторону двери, — ну я, пожалуй, пойду. Всего доброго.

Он стоит без каких-либо движений, изображает из себя мраморную статую. Смотрит на меня, как на дурочку, пока я неуклюжими шажками, наступая на рваные простыни, двигаюсь к двери.

Хватаю дверь за ручку, дёргаю на себя.

Замок клацает.

Ступор парализует тело.

Злобное рычание набатом бьёт по ушам.

— Ох, чёрт…

Бандит резко стягивает через голову майку. Я захлёбываюсь от шока.

Господи! Левую часть груди рассекает уродливый шрам. Прямо в области сердца.

Конечности леденеют. Позвоночник обвивается колючей проволокой.

Кошмарное зрелище! Паника захлёстывает с такой дикой силой, что я не могу сделать полноценный вдох, пошевелиться — тем более. Боюсь, что опять потеряю сознание, когда увижу это дьявольское увечье, если ниже посмотрю.

Метка дьявола. Клеймо проклятья. Пожизненное уродство.

Что с ним произошло? Откуда этот шрам?

Б-р-р! Пробирает до ужаса.

— Кто в-вы? Почему преследуете меня постоянно?! — сжимаюсь в беззащитный комочек, обхватывая дрожащее тело руками.

Что дальше? Чего он хочет? Убивать меня будет? Насиловать?

Монстр наклоняется надо мной сверху чёрной тучей, сжирающей всё вокруг. Он и сам меня жрёт и рвет на части. Своими опасными, как зимняя вьюга, глазами.

Я стараюсь не смотреть на его уродство на груди. Смотрю куда-то в область мужественного, покрытого щетиной подбородка, иначе умру прямо здесь и сейчас.

— Потому что ты жизни мне не даешь, девочка! Зачем... Зачем ты меня мучаешь? С ума сводишь… А?! Бля! Зачем, Ангелина!

Он в край сходит с ума. Комната взрывается нечеловеческом рыком. Вот-вот – и нападающий превратится в оборотня и – без шуток – сожрёт меня вместе с костями.

— Не подходите! — выбрасываю руки вперёд, когда здоровяк начинает двигаться, раздувая ноздри, сжимая кулачищи от прогрессирующего безумия. — Я буду кричать!

— Ещё и как будешь! Как миленькая! Когда я завалю тебя на спину и получу своё!

И он валит меня спиной на матрас, придавливая громадным жарким телом, словно бетонной плитой. Я случайно бросаю взгляд на руки бандита, которые алчно вонзаются в мои бёдра, и вижу, что на крепких ручищах, на тыльной стороне ладоней, лоснятся эффектные узоры тату.

— Если я вытрахаю тебя? Ты прекратишь мучить мой мозг? — жёстко хватает за волосы, рыкая в ухо, наматывая белоснежные пряди на кулак.

— Нет... Прошу, нет! Я не знаю, что вы от меня хотите! Я вас не знаю!

— ТЕБЯ. Я хочу тебя, Ангел. Как же долго я ждал этого момента… — наклоняется ближе. Лбом к моему лбу припадает, жадно втягивает запах моих волос, которые в порывах сопротивления упали мне на лицо.

— Больше не сбежишь, поняла! Белоснежка...

Что он бормочет, Господи, что?

Из психушки сбежал, да?

Мама дорогая! Точно невменяемый. Как же страшно!

— Не растворишься… — шёпотом скользит вниз, к губам, посылая по коже волны странных мурашек. Я рефлекторно сжимаю губы в тонкую линию. Замираю. Не дышу. Больше не бьюсь под жарким обнажённым телом амбала. Как будто жду смертельного суда, если он меня поцелует. — Моя. Моя. Ангел.

Хочется ударить. Хотя бы укусить подлеца! Чтобы не смел. Не смел меня так называть. Не достоин. Боль мне душевную, кошмарную причиняет, когда так делает.

Он действует быстро, не давая опомниться. Рывком срывает с меня юбку, швыряет на пол. Впивается пальцами в блузку. Треск ткани. Это одержимое бесом зверьё рвёт надвое мою любимую блузку. С такой дикостью, что пуговицы разлетаются во все стороны, будто шальные пули.

Похититель видит меня голой. Прищуривается. При виде юного женского тела он ещё больше звереет. Вьюга в ледяных глазах дьявола достигает пика. Монстр не останавливается. Всё на тряпки пускает. Даже трусики не щадит. Рвёт. С треском. Прямо на бёдрах. Под мои панические стоны. Затем лифчик срывает, обнажая большую и упругую грудь.

— Мерзавец! — страх перерастает в раздражение. — Это были мои любимые трусики!

— Плевать. Дешёвка, — напыщенно плюётся. — Я тебе тысячу таких куплю! Когда ты станешь моей...

Я продолжаю биться в сильных тисках великана, зажатая массивной грудой стальных мышц. Бесполезно. Он уже спускает штаны вместе с трусами, вклинивается бёдрами между моих ног. Мощные ноги, будто колонны, раздвигают мои скованные бёдра, а в живот вонзается твёрдая, раскалённая, как печь, эрекция.

Шокированная происходящим, я замираю, как ледяная скульптура. Потому что твёрдость его чувствую.

Он стоит. Большой, огромный член. Полыхающий жаром, будто острая гигантская дубина. Факел! Обжигающие волны мурашек проносятся от затылка до пяток, когда бандит, придерживая рукой член за основание, слегка отстраняется назад и… быстро вонзается им в моё лоно.

Проклятье!

Я… мокрая.

С лёгкостью принимаю в себя его большой и горячий размер.

Да как такое возможно?!

— А-а-а-х!

Сладкий стон срывается с моих искусанных в кровь губ, когда незнакомец делает первый глубокий толчок. Он хватает мои руки в жёсткий капкан. Швыряет их над головой, а сам начинает работать бёдрами сверху.

Глубоко. Мощно. Сильно. До упора. Сжимая красивые пышные ягодицы. И двигается. Двигается. Двигается. И я вместе с горячими толчками раскалённого, толстого поршня внутри лона тоже рекордно быстро двигаюсь умом.

Первый толчок… Его лицо искажается сумасшедшим удовольствием. Как будто джек-пот сорвал. Как будто он всю жизнь этого жаждал.

Найти меня. Похитить. Поиметь.

Бандит крепко сжимает мои запястья над головой, сексуально исполняя бёдрами развратные рывки. Он гортанно стонет и весь дрожит, как в припадке, будто у него приступ бешенства обострился. Мужчина быстро потеет. Он смотрит мне точно в лицо, будто давно мечтал меня поиметь, продолжая двигаться. Смотрит так, будто знает вечность. Будто молился на меня, как на икону. В то время как я вижу мужлана впервые в жизни.

Через пару секунд более-менее щадящие толчки превращаются в скоростные американские горки.

— Блять, Ангел! Блять…

Усердно работает бёдрами, матерясь, глядя на моё вмиг изменившееся, раскрасневшееся лицо.

— Ты реальная. Ты и правда реальная! И ты моя. Наконец-то ты моя! И никуда не исчезнешь…

Наркоман, наверное. Ну точно, да! Как же я сразу не догадалась.

Хотя с виду по глазам и не скажешь. Зрачки выглядят вполне себе обычно. Не как у торчка, но... как у одержимого сексом маньяка.

— Я мечтал об этом грёбаном дне несколько вшивых месяцев! Я молился на тебя. Мой Ангел.

Мерзавец. Он спутал меня с кем-то. Принял за другую свою одержимость. За другую, похожую на меня девушку! Когда это безумие закончится, клянусь, я не побоюсь и влеплю подлецу щедрую пощёчину.

О-о! Но я не хочу. Не хочу, чтобы он останавливался. Мои стеночки дрожат, в преддверии сильной и ослепительной разрядки.

Хорошо. Мне так невозможно приятно, что я внутренне презираю себя за отзывчивость. И не понимаю почему… Почему я начинаю хотеть синеглазого монстра так же сильно, как он хочет меня?

Потому что чёртов дьявол дик и горяч, как смертоносное цунами. Жаркий и страстный любовник. Мечта всех женщин мира.

Глаза закатываются. Я обмякаю. Отдаюсь бандиту полностью. Я память теряю, растворяюсь в каком-то розовом раю.

Ещё. Ещё. Ещё!

Хочется закричать во всё горло.

Я почти кончаю. Я дура! Ненормальная! Похлеще этого маньяка невменяемого! Стону, губы кусаю в кровь, ногтями впиваясь в широкую, очерченную выпуклыми мышцами спину. Он рычит ещё злобней в отместку на мои следы, оставленные ногтями на спине, но продолжает нанизывать меня на себя, кайфуя от боли в спине и удовольствия в члене одновременно.

Я больше не бьюсь под ним в агонии протеста, не колочу кулачками сильное тело, а наоборот, полностью подчиняюсь зверю, всецело отдаваясь нахлынувшему блаженству.

В порывах экстаза я лишь сильнее царапаю смуглую, татуированную кожу, оставляя на ней длинные, красные полосы, придавая и ему, и мне ещё большую остроту ощущений. Я даже ноги на пышных мужских ягодицах неосознанно скрещиваю, прижимая громилу к обнажённому телу максимально тесно. Мне хочется предельно глубоко. В самую душу! Мне нравится каждой порой кожи чувствовать столь великолепное тело. Мягкую, гладкую кожу, натренированные кубики пресса, упругие бёдра, покрытый щетиной волевой подбородок, который иногда трётся о мои губы, царапая их.

Таких шикарных мужчин в постели у меня ещё не было никогда! Я и не думала, что когда-нибудь будут. У меня один Женя был. Мы с ним вместе со школы. Первая любовь. Первый мужчина. Первый муж. Был... Я вспоминаю любимого как сон. До сих пор не верю, что теперь его нет рядом. И не будет больше никогда.

Его член… Такой большой и властный. Он хозяйничает во мне, как мой законный владелец. Двигается назад с вкусной оттяжкой, затем рвётся вперёд, выбивая из меня очередной сладостный стон. Дурея от экстаза, от сексуального тела мужчины, от его опытных властных движений, я почти разливаюсь мокрой лужицей на шёлковых простынях.

Дьявол. Соблазнил. Опорочил. Навеял проклятие на здравый разум. Иначе как и почему я так быстро отдалась незнакомцу?

Я чокнулась от столь сильного стресса, когда узнала, что меня похитили. Иначе и не объяснишь мои выходки. Точнее то, что я отвечаю на ласки разбойника с особой страстью. Несмотря на то, что не знаю о нём ничего.

Кроме того, что он бандит. Бандюк кровожадный, да к тому же ненормальный. И он трахает меня. А я стонут под ним и вьюсь как проклятая, будто он меня не трахает, а душу мою из тела высасывает.

Смуглая кожа. Дурманящий запах настоящего властного самца сводит с ума. Затмевает разум. Вышвыривает в космос. Заставляет не думать ни о чём, просто отдаться ощущениям, отвечать взаимностью, наслаждаться разгорающимся пламенем удовольствия внизу живота.

Нет. Там уже не пламя пылает. А самый настоящий пожар безумия.

У меня давно не было мужчины. Уже четыре месяца я не занималась ни с кем любовью. Забыла, каково это, когда тебя обнимают сильные надёжные руки и жадно целуют алые сочные губы. После серьёзной психологической травмы я навсегда исключила из своей поганой жизни мужчин. Потому что поняла, что любовь — боль.

Нет. Не так.

Любить не больно. Больно терять того, кого любишь больше всего на свете. Ведь жизнь, сука, непредсказуемая. Бьёт острым лезвием кинжала в самое сердце. Без предупреждения. Не жалея.

Я хочу прожить до конца своих дней одна. Хочу уйти в другой мир в холодной пустой квартире. Чтобы никто не оплакивал и не горевал. Ведь терять родного человека хуже пыток.

Его губы обрушиваются на мои властно и доминирующе, отвлекая от мимолётных воспоминаний. Я ахаю. Мне ТАК жарко. Этот неправильно. Я должна бороться. Но я схожу с ума от этого сильного, божественного тела.

Он ещё резче впивается своими губами в мои, пуская в ход язык.

Всё. Конец.

Я забываю обо всём на свете.

Этот поцелуй… Он стирает память до чистого листа.

Дьявол проклинает меня обжигающим поцелуем, полностью подчиняя дьявольской воле. А я… становлюсь его послушной отзывчивой игрушкой для жаркого секса. Невинной пленницей. Совращенной дьяволом, распутной грешницей.

— Я скоро, Ангел. Больше не могу! Не могу, чёррррт! Ты охеренная! Ты ещё жарче и вкуснее, чем я представлял.

Я взрываюсь, как ракета, в ослепительном взрыве, сжимая реактивно работающий член в моей киске, когда он наполняет меня собой до граней.

Бандит стонет, кричит. Пульсирует меткими выстрелами горячей спермы, изливаясь внутрь сжимающегося лона. Я кончаю вместе с ним. Захлёбываюсь в невероятном спектре чувств. Задыхаюсь от терзающих тело острых конвульсий. Вышвыриваюсь

— Ух ты, сейчас! — отзывается бурной радостью любимый. Одной рукой он крепко держит руль нашей скромной «ласточки», а вторую бережно кладёт на мой живот. — Ой, класс! Ничего себе!

— С ума сойти! Как приятно... Он опять толкается. Так сильно! Аж живот ходуном ходит! В этот раз толчки чувствуются намного сильней.

— Потому что растёт. Мой богатырь.

Останавливаясь на светофоре, пользуясь моментом, Женя наклоняется ниже и в знак благодарности за подаренное ему чудо ласково целует мой животик.

— Ты рад? Ты счастлив, что у тебя скоро сын родится? — звонко смеюсь. Ловлю руку мужа, крепко её сжимаю, переплетая наши пальцы с обручальными кольцами друг с другом. — Любишь меня?

Смотрю на него с особой любовью и нежностью в глазах. Тону в нём. Растворяюсь. Не могу надышаться. Своим самым дорогим в мире сокровищем — нашей крепкой, идеальной семьёй.

— Ты даже не представляешь, как сильно люблю. Ты самая лучшая на свете! Ангел...

Женя обхватывает меня за подбородок, тянется ко мне очень близко, чувственно целует в губы.

Мигает зеленый. Машина трогается с места. Теперь нужно быть внимательней, не зевать на дороге. Не стоит отвлекать любимого за рулём. Но у меня эмоции зашкаливают!

— Осторожно, прошу. Следи за дорогой, — напоминаю мужу, когда он вдруг снова тянется к моим губам, вместе с тем пристраивает ладонь на коленке, ползёт рукой вверх, задирая платье.

Жар опаляет щеки от его возбуждающих, приятных прикосновений. Невинные ласки грозятся перерасти в нечто большее, искромётное.

Я легонько шлёпаю проказника по руке.

— Нет уж. Не сейчас. Давай дома. Уже недолго ехать осталось.

— Всё под контролем, не переживай, — с каплей разочарования отвечает муж, нехотя убирая руку. — Как черепаха ползу, — задорно смеётся. — Хотя дороги полупустые.

— Вот и правильно, — киваю, скрещивая руки на груди. — Бережёного бог бережёт.

Женька, как узнал, что я беременна, больше тридцати километров в час уже не ездит. Ох, смешной он у меня. И самый лучший на свете!

Мы проезжаем перекрёсток, выезжаем на более просторную дорогу, направляясь в сторону нашего дома по ночному, достаточно тихому в это время суток городу.

— Кстати, завтра уже оставшуюся мебель довезут и можно переезжать.

Евгений шокирует меня внезапным заявлением.

— Шутишь? Так быстро? Я думала, ещё пару месяцев придётся потерпеть.

— Малыш, я хотел сделать тебе приятное, — забрасывает руку мне за шею, притягивает к себе, чмокая в щёчку, — порадовать хотел своего Ангела. Завтра тебя ждёт аж целых три сюрприза.

— Ох, Жень! — я задыхаюсь от переполняющих эмоций. — Я ведь не выдержу-у-у! Расскажи прямо сейчас! Пожалуйста, — смотрю на любимого ну точно как котик из «Шрека», невинно хлопая глазками.

— Проклятье, Ангел! Когда ты смотришь на меня вот так, я не могу устоять.

— Говори, ну же!

— Я купил её, — важная пауза, — ту детскую, которую ты в ЦУМе видела. Полностью. Её сейчас устанавливают.

У меня челюсть почти до груди отвисает.

— Шу-тишь?

Не могу дышать.

— Не-а, серьезно говорю, — Женя гордо расправляет плечи. — И машину купил. Завтра её пригонят. Иномарка. Большая. Просторная. Главное – новая! С большим багажником, в который можно напихать кучу детского хлама. Коляски там всякие, велосипеды…

Я в полном шоке.

— Не верю. Ты меня разыгрываешь? — и смеяться начинаю от радости, роняя слёзы счастья. — А деньги, где же ты деньги взял? Квартира, машина, детская комната, о которой я так сильно мечтала… Всё это добро целое состояние стоит! Не по карману простому таксисту.

— Малыш, это не твои заботы. Не смей даже думать об этом. Поняла?

На короткий миг любимый отрывается от дороги, чтобы положить руку на мой живот. Гладит его. Нежно, заботливо. С искренней любовью. А я вдруг ощущаю сильный толчок. Сладкий жар разливается по всему телу.

— Ого! Пинается опять! — Женька смеётся.

— Да-да! Папку почувствовал, представляешь?

— Ты у меня самая лучшая на свете, — с зашкаливающей нежностью в голосе произносит любимый. — Солнце, спасибо тебе за сына.

— Женя-я-я, — сдавленно вою и начинаю на полном серьёзе рыдать от разрывающих душу эмоций.

Чёртовы гормоны.

Любимый… Он квартиру купил нам с будущим малышом. Машину. И ту самую мебель, на которую я так долго смотрела в детском отделе. Просто не верится! Сон какой-то! Женя стал моей феей крёстной и осуществил все мои самые заветные мечты. Мы станем самой счастливой и дружной семьёй на свете, а нашим идеальным отношениям будут завидовать друзья и соседи. Уже завидуют!

— Давай имя придумаем? — меняю тему разговора.

Кстати, уже пора.

— Мне нравится Богдан.

— Как-то резко звучит, — скривившись, шепчу я. — Дима. Дмитрий... Димочка! А? Что думаешь?

— Сопливенько. Он мужиком будет. Крепким и сильным богатырем. Весь в папку.

Женька хохочет. Поднимает правую руку вверх, сжимая кулак, демонстрирует мне свой крепкий бицепс. Да ещё и бровями играет, проказник. Смешной такой. Я моментально взрываюсь от смеха, когда он начинает вот так кривляться. Настроение на максимум. Райское тепло стягивает низ живота. Всегда. Когда я нахожусь рядом с Женей.

— Ой, что это? — обеспокоено оглядываюсь по сторонам, услышав странный шум.

Практически пустынную улицу пронзает череда жутких хлопков.

Улыбка быстро испаряется с лица, мышцы скручивает жгутом от бушующих волн ледяного страха. Я цепенею. Хвастаюсь заледеневшими пальцами за края сиденья, вскрикивая:

— Это что? Выстрелы?

Скрип. Визг тормозов.

Резкий толчок в бок.

— А-а! Женя!

— Держись, Ангел... Держись! Не-е-т!

Я успеваю увидеть резкую вспышку жёлтого света и огромный силуэт чёрной машины, который на полной скорости врезается в нашу «Ладу». Сильнейший удар обрушивается прямо на лобовое стекло.

Я ничего не вижу. Я слышу крик. И чувствую адскую боль во всём теле. Словно меня насквозь прошибло сотнями острых шипов.

В ушах гудит. В глазах плывёт. Я пробую пошевелить конечностями. Вытягиваю вперёд руки. Будто удар под дых получаю.

Мои руки в крови.

Мёртвая. Удушающая.

Мой живот... Он разрывается от адской боли. По ногам течёт кровь. Розовый сарафан за секунду становится красным.

— Ж-Женя... — слабо мычу, обнимая парня.

Он обнимает меня. Закрывая нас с малышом своим телом.

Везде хрустит битое стекло. Пахнет кровью. Бензином. Надвигающейся смертью.

Я трясу любимого. Трясу изо всех сил! Но его глаза плотно закрыты. Он никак не реагирует. Он тонет в собственной крови… Изогнутый в какой-то нечеловеческой позе, весь в ранах, ссадинах, крови, накрывает меня собой, оберегая.

Происходящее не может быть реальностью. Так не бывает! Только в кино. Во сне. В новостях, чёрт возьми! С нами не должно было такое случиться.

Нас зажало искорёженным металлом машины. Жизнь висит на тонкой ните.

— Нет, Женя. Нет…

Лютый ужас скрючивает меня пополам, сжигает душу в чёрный пепел.

Кровь. Везде кровь.

Выстрелы пистолетов звучат всё чаще и ближе.

Женя! Он не отзывается на мои вопли.

Я заставляю себя собраться, отключить эмоции, принять происходящее не как фильм, а реальную жизнь. До меня вдруг доходит осознание всего происходящего. Мы попали в аварию. В нас на сумасшедшей скорости врезался громоздкий джип, смяв нашу машину в лепёшку, как алюминиевую банку.

Пульс замедляет ритм.

Темнота вышибает из меня жизнь.

Я куда-то лету.

Хотя, мне всё равно. После того, как я потерял свою любимую, два года назад. Жизнь для меня утратила смысл. Я жил лишь затем, чтобы отомстить за её потерю недругам, которые, сука, забрали её у меня. И ради брата. Которого не могу оставить одного. Ведь из родственников у нас больше никого нет.

Я лечу. Лечу. Лечу. Парю в пропасти, как в бездне бесконечности. Как вдруг, вижу свет. В конце тоннеля, млять. Он всё ближе и ближе. Секунда. Две. Три. Я вылетаю из тоннеля смерти, резкая вспышка яркого света ослепляет меня.

Вдох. Жадный, ненасытный. Кислород, попавший в горло, разрывает гортань.

Очень хочется пить. Неимоверно. Я распахиваю глаза, вдруг вижу белый потолок, который плывет, плавно раскачиваясь то влево, то вправо.

Наконец-то. Я снова дышу. Снова вижу. Чувствую гладкие простыни под ладонями, которые с силой сгребаю онемевшими пальцами — пытаюсь заставить задубевшие мышцы работать.

— Что произошло, мать твою… — хрипло вою, пытаюсь оторвать голову от подушки. Я почти не чувствую тело. По мне будто бы стадо слонов потопталось.

— Марс! Бля, братиш! Очнулся! — я слышу голос Арслана. Он крепко сжимает мою руку. Трясёт меня, всматриваясь в вялое лицо.

Кругом какие-то сраные мониторы пиликают, моё тело сплошь обмотано проводами. Пиликающий звук аппаратов дико раздражает. Меня будто гуманоиды похитили, утащив в подпольную лабораторию, теперь опыты свои поганые ставят.

— Какого хера? — рычу, мгновенно выходя из себя. — Что это за говно такое?

— Тш-ш, спокойно, спокойно. Расслабься. Тебе нельзя волноваться. Сейчас позову врача. Никуда не уходи! Я быстро.

Брат выскакивает из комнаты, шутливо пригрозив мне пальцем.

Да уж. Щас. Встану и побегу. Конечно.

Поработав руками, ногами, немного привыкнув к странным ощущениям в мышцах,

я сбрасываю в сторону простынь и столбенею.

Моя грудь... Обмотана бинтами.

Что за хрень творится?

Жжёт. Сердце. Так странно жжёт и ноет.

Будто внутрь вшили доску с гвоздями. Малейшее движение вызывает боль.

Значит… была перестрелка? Меня пулями нафаршировали?

Мысли блокируются появлением в комнате двух особ.

Мой брат. И незнакомый полноватый мужчина в белом халате. Быстрым шагом направляются к койке. Лекарь мой, типа.

— Пришли в себя? — интересуется круглолицый ботан, осматривая показатели мониторов. Он что-то фиксирует пухлой ручонкой в папке. После, переводит взгляд на меня, внимательно буравит, хмуря брови. — Как себя чувствуете?

— Заебись, как в санатории! — сплёвываю, начинаю злится.

Может, пора бы им, наконец, объясниться?

— Меня зовут Константин Павлович. Я ваш лечащий врач. Прекрасно, что вы пришли в себя. Выглядите очень даже свежо, — представляется незнакомец в белом халате. — Ложитесь. Нужно вас осмотреть. И поменять повязку.

Я выбрасываю руку вперёд, останавливая лекаря.

— Сначала, объясните, что со мной произошло?

В разговор вмешивается Арслан, кивком делая знак Павловичу.

Брат присаживается рядом со мной. За все свои тридцать четыре года я ни разу не видел настолько щемящую грусть в его глазах. Совершенно другой человек. И голос иначе звучит. Обрывками, дрожит. Арслан, ты ли это, брат? Или твоя неудачная копия?

Тяжело вздохнув, он произносит:

— На нас напали. Была перестрелка. Авария. Ты был очень сильно ранен. Ты на волоске висел. Счёт шёл на секунды.

— Ну, и какая сука это сделала? — рычу, обнажая зубы.

— Вот, — он мягко берёт меня за руку, разжимает напряжённый кулак, кладёт туда что-то такое острое, холодное, с сочувствием хмурит брови.

— Пуля? — хмыкаю, сжимая холодный, продолговатый предмет. — Откуда?

— Из твоего сердца вытащили… — брат опускает голову. Выжидает паузу. — Эту пулю всадил в твоё сердце твой лучший друг.

— Проклятье! — психую. Луплю кулаком по постели.

Да. Я вспоминаю ту дьявольскую ночь. Память, как и сила, понемногу начинает ко мне возвращаться.

— Замри. Не нервничай! Тебе нельзя.

Передо мной вырастает врач. Вкалывает в капельницу какую-то шнягу.

Я немного расслабляюсь.

— Селиванов. Он вышел из тюрьмы, — брат шарашит меня новостью.

— Но как? — поверить не могу в то, что слышу.

— Подкупил, видимо, кого надо.

— Ёбаный нарик! — едва держусь, чтобы не раздробить окружающие предметы в щепки от переполняющей ярости.

— Теперь главный вопрос… Что с твоим сердцем?

— И что с ним? — привстаю на локтях, хмурюсь.

Бросаю руку на грудь, прощупываю повязку. Морщусь от неприятных ощущений, когда пальцами чувствую странную шероховатость.

Не нравится мне тон голоса брата. Обжигающая лава разливается по венам. Становится слишком жарко. Брат молчит. Тишина нервирует. Здесь что-то не так.

— Говори! — гаркаю.

Брат судорожно выдыхает.

— Теперь у тебя новое сердце, — с сочувствием произносит, сделав два шага назад. Как будто бы знает, что сейчас проснется дикий бык и разнесет нахер здесь всё в щепки в радиусе километра.

— Что за бред?

— Тебе сердце пересадили, — уточняет, разжёвывая, как ребёнку. — Только не паникуй. Тебе нельзя нервничать.

Я не верю в то, что слышу.

— Чьё оно, блин?

— Не знаю чьё. Донорское. Да какая разница! Это конфиденциальная информация. Решение было за мной, прости. Ты потерял много крови. Пересадка была единственным способом тебя спасти. Я не стал ждать, рисковать. Я просто принял решение. Ты мой брат. Роднее тебя у меня никого нет. Ты всё, что у меня есть.

Он опускается на колени. Крепко сжимает мою руку, держащую ёбаную пулю.

— Мы найдем мразь. И отомстим. Обещаю. А сейчас, отдыхай. Всё будет хорошо. Ты будешь жить. Остальное неважно. Просто не думай о том, какую операцию тебе пришлось пережить.

Мои веки слипаются. Я закрываю глаза, улетая в беспечный полёт, в бесчувственную темноту.

Дни летят. Самочувствие становится лучше. Ко мне возвращается аппетит. Я начинаю вставать с кровати. Разминаюсь. И всё время думаю о том, что когда я полностью поправлюсь, я найду грёбаную мразь. Артура. Тварь. Из-за которого погибла моя беременная невеста. Когда-то мы были лучшими друзьями. Вместе росли, вместе в школе учились, вместе построили бизнес. Да, бизнес был не совсем чистым, но куда лучше, чем штамповать сраную пыльцу.

Я виноват. Упустил тот самый важный момент, когда Артур впервые попробовал дурь. Его развели как лоха. Я не смог спасти друга. Он превратился в зависимое дерьмо. В то время как я по-настоящему влюбился.

Света. Мы собирались пожениться. А ещё, она сообщила мне чудесную новость, что ждёт ребёнка. Криминальные делишки отошли на второй план. Я дал слабину, именно в тот клятый миг, когда был полностью погружён в семью. Воспользовавшись моментом, лучший друг, с которым мы владели общим бизнесом по перегонке спорткаров, нанёс мне удар в спину.

Артур Селиванов хотел уничтожить мою империю. Отобрать у меня всё. Предать. Отомстить за то, что я променял лучшего друга на бабу. Я не успел с ним разделаться. Я тщательно готовил для падлы самую изощренную и болезненную пытку, но не успел воплотить планы в реальность. Ублюдка арестовали. За распространение и производство наркотиков.

Не хочу вспоминать об этом. Хоть и прошло уже четыре года. Её гибель будто вчера случилась. Свету со мной спутали. Они думали, я тоже нахожусь в той машине. Но она ехала из поликлиники одна, после УЗИ. Света сказала, что у нас будет сын. А дальше… взрыв. Мою невесту убили те уёбки, которым Артур задолжал, когда не послушал меня и стал вливать наши общие деньги на подпольное производство наркоты.

Нахуя мне наркота! Я тачки люблю. Тачки… вот моя доза. Но Артур посчитал дурь более прибыльным делом. Несколько раз он пытался меня переубедить, чтобы начать новое дело. Дело кончилось тем, что, обезумев, я дал ему по роже. На удар меня спровоцировали его чёрные, как у совы, зрачки.

Когда мы окончательно разругались, Артур исчез. Я долго его искал. Но погоны нашли ушлёпка первыми. Возможно, ублюдок подумал, что это я натравил на него ментов. Сдал его с потрохами. Тупые, если честно, доводы. Я бы не стал пихать мразь за решётку. Я бы его просто по асфальту размазал, без разбирательств. Предательство не прощают. Его смывают. Кровью.

Новость о новом сердце изрядно меня шокировала. В принципе, я привык к ощущениям. Уже почти месяц прошёл после операции. Я начинаю забывать про кровавую бойню, после которой едва не погиб. Я понял лишь одно, Артур каким-то образом вырвался на свободу, но Арслан выяснил, что и ублюдку досталось прилично. Его ранили. Во время перестрелки. Достаточно сильно. Надеюсь, он сдох.

Три недели назад я вернулся домой. С виду, во мне мало что изменилось. Даже мышцы почти не сдулись. Я быстро набираю форму за счёт правильного питания и умеренных физических нагрузок. Но часто испытываю необъяснимый дискомфорт в груди. Врачи говорят, такое бывает. Послеоперационные боли — норма. Они меня, если честно, напрягают. Как напрягает вопрос: кто стал моим донором? Кто пожертвовал собой, ради такого ублюдка, вроде меня? И не начнётся ли у меня реакция на отторжение трансплантата?

Арслан заверил, что тот парень, сердце которого мне вшили, получил несовместимые с жизнью травмы. Его мозг умер, в то время, как органы какое-то время продолжали функционировать. Родственники пострадавшего приняли решение — отдать его органы нуждающимся.

Смогу ли я вернуться в привычный ритм жизни? Смогу ли гонять на запредельной скорости по ночному городу, глотая адреналин? Смогу ли развлекаться с девчонками, как раньше, трахая пятерых за одну ночь?

Пока неясно. Время покажет.

Закрутив кран, я выхожу из душа, набрасывая на влажные бёдра полотенце. Сейчас я не в лучшей форме, но выгляжу неплохо. Мышцы пока ещё не утратили твёрдость. Я должен хорошо питаться, чтобы и дальше чувствовать себя олимпийским богом.

Подхожу к зеркалу. Замираю напротив собственного отражения. Взгляд моментально падает на НЕГО. Моё пожизненное увечье. Напоминание о кошмарной перестрелке.

Как я мог? Ошибиться. Пулю в себя принять. Я не думал тогда ни о чём. Я просто закрыл собой брата, когда увидел, как в его сторону направляют дуло пистолета. На нас напали внезапно. Исподтишка. Как подлые крысы, устроив засаду.

Я спас брату жизнь. Теперь, он спас мою. Но надолго ли? Или же он просто оттянул время моей смерти. Я слышал, что донорские органы могут не прижиться в теле нового хозяина. Дать сбой. Вызвать отторжение.

Сейчас я смотрю на себя в зеркале и понимаю, что мои ресницы становятся влажными от угнетающих мыслей. Особенно, когда я смотрю на уродливый рубец.

Я урод. Неполноценный калека. А это… на моей груди теперь метка дьявола. Клеймо уродства.

Он так опасно глянул на меня, что я почти в обморок свалилась. Запаниковала, ножницы даже выронила под прицелом его звериных, морозных, как айсберг, глазищ.

На сильных руках набиты будоражащие узоры тату. Череп. Окольцованный лозой с шипами.

Зек какой-то, сбежавший из тюрьмы, уголовник?

Но безумно красивый, не смотря на свою опасную, но в то же время брутальную внешность. Он из тех типов, про который обычно говорят «плохой парень». Девчонки верещат и писаются от таких вот железных, пуленепробиваемых верзил.

У него чувственные губы, несмотря на черствый лёд в глазах. И щетина. Ее немного, в меру, но она придаёт незнакомцу мужественность.

Мощный здоровила, как лось жилистый, своими габаритами он занял пол магазина. Не развернуться. И дышать трудно. И коленки трясутся. Как будто в пропасть тебя толкают и ты летишь на острые скалы, разбиваясь в пыль.

Смотрит на меня, как зверь самый настоящий плотоядный. Вот-вот набросится, три шкуры снимет. Странный он. Трясётся весь, будто смерть свою видит. А может наркоман? И ломка у него. За сердце хватается, дух из тела вышибает. Ему плохо. Ну точно с дозой переборщил.

— Скорую вызвать? — дрожу, не хватает дыхания.

— Нет! — рявкает, в край зверея. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

И я покорно исполняю всё, чтобы не злить психопата.

Больной, на полном серьёзе! Что же ты делаешь?

Он розы за шипованные стебли хватает, голыми руками. И не пикает даже от боли, в то время как меня передёргивает, будто мы местами меняемся, и я, а не он, эту боль жгучую ощущает.

Глупый. Схватил цветы, деньги мне бросил. Больше, чем нужно. И выскочил, словно дьяволом одержимый, с силой шмякнув дверью.

Я ещё долго ему вслед смотрела, недоумевая. И что это чёрт-возьми было? Разные клиенты в моём достаточно обширном опыте попадались, но такого уникума я вижу впервые. Может у него горе? Букет ведь на похороны брал. Вот и ведёт себя резко, в агонии потому что тонет. Но а я тут причем? Ещё бы чуть-чуть, я бы наверно тоже под раздачу попала. Глядел так злобно, будто отметелить мечтал, будто врага своего самого заядлого увидел.

Нет, не зек он сбежавший. Разве могут беглые на таких роскошных тачках разъезжать? У меня челюсть отвисла, когда я увидела, как он в красную спортивную иномарку прыгнул, наблюдая через панорамные стекла магазина.

Дал газу, взревел как лев, умчался на всех парах, оставляя за собой столб пыли. Странный мужчина. Очень. Но у него внешность притягивающая, модельная. Как у звезд инстаграм — качков этих сексуальных. Которые то и делают, что качаются в спортзалах, да татухами своими хвастаются. Наверно поэтому я уже два дня подряд не могу выбросить из головы странного незнакомца. О нём постоянно думаю, испытывая необъяснимые, головокружительные ощущения. Как будто где-то видела уже. Но это вряд ли. Тогда как объяснить свою аномальную тягу к красавчику? Первый взгляд… между нами молнии взорвались. Я тоже сошла с ума, но я почувствовала. Искромётную, порочную связь. Между нашими телами. И… бьющимися навылет сердцами.

Я аккуратно расставить цветы по вазам. Зачарованная красотой только что привезённых роз, наклоняюсь ближе к стоящему в вазе букету, опустив ресницы, вдыхаю их запах, испытывая приятное головокружение.

Они прекрасны. Новый сорт. Я таких ещё не видела.

Внезапный рёв двигателя заставляет меня вздрогнуть. Я дёргаюсь, поворачиваю голову на источник шума, застываю, глядя в открытую дверь магазина.

Чёрт. Нет! Опять он. Надоело наблюдать со стороны? Решил начать действовать?

Что ему надо? Это уже не шутки.

Хлопнув дверью навороченной тачки, бандит шагает ко входу в лавку. Наши глаза встречаются. Я будто под лёд проваливаюсь, когда смотрю в глубину ледяных глаз незнакомца.

Мельком бросаю взгляд на лежащий на прилавки телефон, на случай, если понадобится вызвать помощь, сама начинаю отступать назад, пока не бьюсь спиной об угол шкафчика с рабочим инвентарем. Как страус, пугливо втягиваю голову в плечи. Ведь он подходит ко мне. Будто гепард крадётся, опасно прищурившись.

Мороз проносится по коже. Пульс частит. Не могу находится с ним рядом. Он не человек. Демон хаоса. Дьявол порока.

Бугай подходит слишком близко. Я с такой силой сжимаю край стола, что ногти ломаю. Между нами лишь хлипкая перегородка — старенький прилавок. Такой чёрт, как он, в две секунды надвое её переломает. Одним мощным ударом кулака. Не кулака, а кулачищи. Кувалды. Разукрашенной татуировками.

— Какие самые дорогие цветы? — прохладным тоном шепчет здоровяк, сверкая необычного цвета глазами.

Льдинки рассыпаюсь вдоль позвоночника. Какой бесподобный голос. Он бесподобный. Но капец какой опасный тип. И он жадно меня изучает. По сантиметру разглядывает. Сверху вниз. Будто экспонат музея.

— Эти, — неожиданно для себя краснею, глядя на те самые розы, которыми я только что восхищалась, вдыхая изумительный аромат.

— Беру. Все.

Фух. Ну я себе напридумывала. Значит решил просто купить цветы. Расчленять меня не будет, нет?

Сдалась я ему. Мышь пресная, невкусная. Он такой видный, яркий мужчина. Опасный, мощный. Не пара ему. Не достойна. Что громила во мне разглядел? Следит ведь за мной? Часто возле магазина ошивается.

— О-оформить к-как? — жутко нервничаю. Даже заикаюсь.

— На ваше усмотрение, — взглядом насквозь охлаждает.

Сглотнув, я принимаюсь за работу. Поворачиваюсь спиной к клиенту, но не могу сосредоточится на задании. Ощущение такое, словно за спиной притаился голодный зверь, выжидающий момент, чтобы напасть. Да, так и есть.

Я чувствую его каждой клеточкой тела. У меня до с пор голова кружится, коленки трясутся. Но в то же время странное тепло разливается по венам. Мне кажется, будто я где-то раньше уже видела мужчину. Мне кажется, я знаю его запах. Это притяжение между нами…

Нет. Бред. Такого мамонта, с отличительными тату, я могла увидеть только в остросюжетном бандитском боевике. Ну точно. Может он актёр? Нет, внешность у него редкая, не вспомню, чтобы где-то в обыденной жизни встречала.

Изнутри. Что-то исходит из центра его души. Энергетика какая-то необычная, родная такая, знакомая. Не могу на словах объяснить.

Что-то тянет меня к опасному громиле, но в то же время отталкивает, как инстинкт самосохранения. Две противоположности борются внутри. Как день и ночь.

Я запуталась в своих ощущениях. Всё слишком сложно.

— Пожалуйста, — улыбаясь с дрожью в уголках губ, протягиваю бандюгану букет. Он тянет руку в ответ.

Наши пальцы случайно соприкасаются.

Удар тока. Сильный. Прошибающий.

— Ой, — стону, отдёргивая ладонь.

Сердечко в груди быстро-быстро колотится. Жар опаляет щёки. Незнакомец, тем временем, усмехается.

— По карте рассчитайте.

— Д-да, да, — быстро подготавливаю терминал, вбиваю сумму в аппарат.

Мужчина прикладывает карту к датчику, вводит код. Терминал жужжит, выдавая чек.

— Спасибо за покупку, приходите ещё, — запинаюсь на последних словах. Не могу смотреть в глаза покупателю. Они нереальные. Космические. Дух захватывает. Поэтому смотрю на область кадыка.

Чёртова краснота так и не сходит с лица. Я вся красная, будто неделю на пляже валялась. У меня от природы бледная кожа. За минуту сгораю. Солнечные ванны вообще противопоказаны.

— Это — вам.

Тут я едва ли не валюсь на пол от шока без задних ног.

Брюнет протягивает мне букет обратно. Серьёзный, невозмутимый, без намека на улыбку. Не знаю, как реагировать. Свечусь вся от румянца, будто новогодняя ёлка.

Теряюсь. Паникую. Ляпаю первое, что в голову бьёт. Само по себе слетает с языка:

— Спасибо, но я ромашки люблю.

Беру цветы, но откладываю их в сторону. Как неловко. Боюсь посмотреть в глаза бандюку. Убьёт меня. Из пушки своей жахнет за то, что обидела, отказавшись от столь щедрого подарка. Мамочки! Что же делать?

Секунда. Две.

Притяжение между нами накаляется до треска воздуха. На его фоне я чувствую себя мелкой букашкой. Он просто подаётся вперёд. Прежде, чем я успеваю что-либо понять, ловко хватает за запястье, дёргает на себя, превращая меня в покорную марионетку.

Прикосновение бандита обжигает. Плавит кожу до костей.

— Едешь со мной.

С властью, необыкновенной силой он рывком выдёргивает меня из-за прилавка, прямо в переднике тащит за собой, не заботясь о том, что магазин останется без присмотра.

Сильный. Дикий. Безумный. Непреклонный.

Зубы уже во всю отбивают чечетку, паника хлёстко избивает тело кнутами.

— Пустите! Пустите! Что вы себе позволяете? У меня работа!

Будто не слышит. Тащит к машине, но я упираюсь.

— Буду кричать!

Игнорирует. Не оборачивается даже. Ни на миг.

— Кто вы? Я полицию вызову! Почему вы меня преследуете постоянно? — пытаюсь отстоять права, извиваясь в медвежьих тисках.

Здоровяк уже дёргает ручку навороченной спортивной иномарки, как вдруг позади раздаётся сердитый голос.

— Девушка, вам помощь нужна?

Кортеж бандитских автомобилей въезжает на территорию аэропорта. У меня челюсть отвисает, когда мы на всех парах мчимся едва ли не по взлётной полосе к виднеющемуся впереди небольшому, но роскошному самолёту.

Чартерный рейс. Самолёт бизнес класса. Марс не шутил, когда говорил мне об этом. Я на полном серьёзе представляю себя пассией президента. И не мечтала, что однажды окажусь в компании столь влиятельного и необычайно богатого мужчины.

Я! Мышка серая. Сюрприз и шок для меня. Это случилось так быстро, что я и моргнуть не успела.

«Вернее, его пленницей» — строго напоминаю себе.

Но в душе предчувствую, что моё отношение, мои чувства к пленителю начинают рекордно быстро меняться.

Страха почти нет. Марс не причинит мне вреда, если его не злить. Есть лишь удивление и восхищение тем, что он сделал для меня. Первой встречной, по сути. Малознакомой девчонке без гроша и племени.

— Идём, — когда тачки тормозят прямо напротив трапа, Марс хватает меня за локоть, вытягивает из салона на свежий воздух.

Всю поездку мы ехали молча. Марс уткнулся в телефон, решая какие-то свои важные дела. А сейчас встрепенулся.

Как только я оказываюсь на улице, моментально слышу гул двигателей. Нас уже встречают улыбчивые стюардессы, в красных костюмах, и любезно проводят внутрь салона.

Нет, блин, это не самолёт, а музей в небе! Как же здесь изумительно. Как в одной из комнат президентского дворца.

Сжимая мой локоть, Марс ведёт меня вглубь салона. У меня щеки краснеют, когда я ловлю на себе взгляды бортпроводников, но те словно не обращают внимания на то, что я связана. Привыкли, что ли? Часто ли «биг босс» такое вытворяет? К чему весь этот концерт? Можно подумать я убегу.

Нет уж. Я ничто, против Марса. Один раз попыталась, уяснила навсегда, что он слишком могуществен и силён, чтобы тягаться с ним силами. В следующий раз, если вдруг сбежать попытаюсь, прихлопнет как мошку, не дрогнет даже от сожаления от содеянной казни.

Марс ведёт меня к одному и сидений, толкает, заставляя сесть.

Плюхнувшись на удивительное мягкое кресло, я недовольно бухчу:

— Развяжи меня, руки жутко затекли.

Салон очень просторный, хватит место орде артистов, чтобы танец с бубнами сплясать, даже больше, чем моя однокомнатная щупленькая квартирка, которую я снимаю в пригородней глуши.

— А пожалуйста? — садится передо мной на корточки, усмехаясь. Сексуальные ямочки делают бандюгана безумно привлекательном. Дыхание останавливается. Я смотрю на него, а его шелковистая челка падает мужчине на глаза. Боже, секс ходячий! Не иначе.

В бездонных глазах-океанах черти пляшут. Его властвующий взгляд сиемоментно подчиняет. Любого, вставшего на пути.

Прекрасный подонок... Ты дурно на меня влияешь. Трудно бороться с бушующим внутри влечением. К тебе. Но ты бандит, а я хорошая девочка. Между нами есть и должна быть пропасть. Граница. Разделяющая наши, такие разные миры.

— Пожалуйста, — невинно хлопаю ресничками, и ух как мечтаю пощёчину влепить. За то, что как с мешком для картошки обращается.

Нашу увлекательную беседу отвлекает голос пилота. Он объявляет о том, что самолёт готовится к взлёту. Двигатели начинают гудеть ещё громче, тогда я окончательно прихожу в себя, всецело осознавая происходящее.

Мы в самолёте. Куда-то летим. И этой мой первый в жизни полёт.

— Это всё для меня ты устроил?

Шаги. За спиной Марса вырастает Ренат. Он пристально осматривает окружающую местность, как положено секьюрити.

— Естественно, не для Ренат же, — хмыкает с улыбкой, толкая локтём не очень-то и довольного охранника, с лицом — кирпичом. Тот вытягивается по струнке смирно. Мне кажется, или Ренат не испытываем ко мне теплых чувств. Ощущение, что я ему не нравлюсь.

— Знаешь, Марс, я не пойму твоих мотивов.

— Считай, что это подарок судьбы. В лике меня. Ты ведь столько горя пережила. Награда за слёзы. Когда ты потеряла… — запинается, — всех, кого любила.

— Откуда ты зна… — шокированная, я сжимаюсь в кресле словно пружина.

— Неважно, — перебивает. — Просто не думай ни о чём. Наслаждайся. Ты больше не будешь страдать. И усердно работать за гроши. Когда меня не станет, ты получишь столько денег, что на пять жизней вперёд хватит.

Глупец. Что ты только несешь?

Всё-таки с головой у него и правда не всё в порядке.

— И всё-таки, я не понимаю твоих мотивов. Почему именно я, а?

— Наслаждайся, Ангел. Лови момент, — задорно подмигивает, как обычно игнорирует самые важные вопросы, — просто, мне так моё дьявольское сердце велит, — несильно бьёт себя кулаком по груди.

— Босс, прошу прощения, мы взлетаем. Займите ваше место, пристегните ремень безопасности, — тараторит Ренат.

Кабина самолёта резко дергается. Самолёт постепенно набирает скорость, двигаясь к взлётной полосе.

Мамочки! Я не готова. Я ведь ни разу не летала. А вдруг у меня давление резко подскочит? Вдруг уши заложит и кровь из носа хлынет?

Я начинаю паниковать. Вскакиваю с места, но тут же получаю обратный толчок назад.

— В чём дело, Ангелина, ты побледнела? — мужчина «приземляет» меня обратно в кресло.

— Н-не хочу, не хочу, — вырываюсь, но Марс крепко удерживает меня на месте.

— Успокойся, буйная, или придётся снова связать.

— Я и так связана, — дрожу в наступающем нервном давлении.

Марс сильнее вжимает меня в кресло, надавливая на плечи, потом ловко пристёгивает ремнями безопасности. Крест-накрест.

Вот теперь мне точно не вырваться.

Отпускает. Отстраняется, любуясь проделанной работой, как произведением искусства.

Неожиданно, он подходит к проходу, разделяющему салоны самолёта, задёргивает шторку. Одну, затем вторую. Я сглатываю, неотрывно наблюдая за действиями бандита. Не нравится мне с каким ехидненьким выражением лица он это делает.

Он изолирует нас.

Что синеглазый дьявол собирается делать?

— Что такое? — встрепенулась.

— Сейчас я кое-что сделаю и тебе станет легче.

— Назад, Марс, не подходи! — паникую, мотыляя головой. Белоснежные пряди хлестают меня по лицу.

Марс опасно кривится, синие глаза начинают блестеть ещё ярче. Он демонстративно вытягивает руки вперёд, закатывает рукава на тонкой черной рубашке. Я перестаю дышать, затылком вжимаюсь в кресло до простреливающей боли. Как будто это поможет.

Марс подходит ко мне слишком близком. Душа падает в пятки, когда он вдруг тянет руку к моей груди. Пальцы замирают в районе соска примерно за сантиметр до него. Он ещё не коснулся, а меня уже в жар бросило. Соски натянули тонкую ткань сарафана за миллисекунду.

Я без лифчика. Бесполезно оправдываться. Он всё видит. Зрачки Марса быстро расширяются, совсем как у голодной, дикой кошки. Тигра хищного, вышедшего на охоту. Облизнувшись, довольно заурчав, он властно надавливает подушечкой указательного пальца на мой сосок.

Нежно. Возбуждающе. Принимается поглаживать и дразнить так быстро затвердевшую плоть.

— М-М-Марс, — выдыхаю, с силой сжимая ноги.

Он теребит сосок, а колет почему-то внизу живота.

Вся кровь в теле хлынула в промежность.

— Да, Ангел, — припеваючи мурчит, — ты возбудилась. Я удивлён. Так быстро. Кажется, проблема полюбить меня решиться очень быстро.

Гладит сосочек. Обходительно, дразня. И начинает чаще дышать. Взгляд Марса пьянеет. На ширинке брюк выпячивается приличного размера бугор. От увиденного в ушах начинает звенеть.

Нет, это не давление. А наваждение. Я нервничаю, осознавая то, как я быстро начинаю ломаться в руках властного доминанта.

Марс обхватывает сосок двумя пальцами, тщательно его растирает, а я дёргаюсь, выражая протест.

— Прекрати.

— М-мы ведь в самолёте. Здесь м-много людей.

И мне становится убийственно жарко!

Щёки полыхают, а трусиков у меня нет. Их попросту не выдали постельной рабыне. Поэтому влага начинает стекать по бёдрам прямо на кресло.

— И-и-и? — тянет, издеваясь. Нарочно жёстче принимается растирать сосок через тонкую ткань сарафана.

Боже. Мурашки градом рассыпаются по коже. Не могу контролировать проклятую жажду удовольствия. Я опять начинаю проигрывать.

— Э-это не п-правильно, — выгибаюсь, когда он вдруг рекордно сильно сжимает очень и очень тугой камешек.

— Им плевать. Персонал занят своими делами. Я слишком много плачу своим подчинённым за молчание. Им не привыкать. Чего только они не видели за все годы, что служат мне. — Марс наклоняется к моему ушку, губами касается мочки и шепчет. — Но я хочу, чтобы ты не молчала. Не сдерживала себя. Не стеснялась быть для меня мокрой, грязной и кричащей.

Он ущипнул меня. Грубо. Властно. Но, чёрт, как приятно!

Я не смогла сдержать стон.

Сосок сладко запульсировал в его проклятых дьявольских пальцах.

Если бы мой палец умел — кончил бы уже давно. Как клитор.

— Ты ведь трусишка? Боишься летать?

— Нет, нормально. Уже привыкла, — дышу ртом, не двигаясь, прислушиваясь к каждому ощущению в теле, наблюдая за тем, как мой мучитель водит вокруг соска пальцем порочные круги.

— Сейчас я тебя расслаблю.

С этими словами Марс резко опускает руку вниз, отбрасывает платье в сторону. Я схожу с ума от смущения, когда ловлю лукавый взгляд мерзавца, застывшей на моём гладко выбритом сокровенном местечке.

— Ох, бля, как же я забыл! Где твои трусики? — удивлённо рычит.

— Ты их п-порвал.

— О трусиках я как-то не подумал. Прости. Как окажемся на месте, первым делом поведу тебя в бутик нижнего белья.

Ничего не отвечаю. Я на грани. Низ живота сдавливает как под прессом. До боли! Хочется немедленно унять проклятую боль.

Чтобы избавиться от этих сладостных мук я даже готова душу дьяволу продать. Терпеть нет никаких сил. Вообще.

И я продам. Марсу. Потому что он и есть дьявол!

— Ты готова избавиться от страха полёта?

Не могу и звука выдавить. Просто дрожу. Меня колотит от безумия, как во время острой лихорадки.

— Я спасу твою нервную систему, малыш. Оргазмом.

Марс шлёпает меня по коленкам:

— Расслабься. Ножки шире раздвинь.

Тогда он ловит оба моих соска, выкручивает их по спирали.

Как бы на кнопку нажимает на пульте управления.

Детонатора.

Взвыв, я поневоле подчиняюсь пленителю. Раскидываю ноги максимально широко, предоставляя полный доступ к самому сладкому.

— Божественная. Моя аппетитная, красивая, текущая девочка...

Нет, нет! Это не я.

Мной управляют дьявольские силы. Как марионетку дёргают за ниточки.

Гордый хозяин положения, зарычав, он властно пристраивается у моих ног. Умелые и очень горячие пальцы мужчины, обвитые устрашающими татуировками, падают на промежность.

Вот и всё.

Я в его власти.

Почти добровольно.

Хрипло дыша, Марс принимается исполнять танец пальцев. Мягко кружит ими по промежности, равномерно распределяет влагу, которая начинает густеть.

— Ты течёшь. Какая же ты красивая и желанная.

Наклоняется ниже, я вздрагиваю. Марс целует меня. Прямо туда. В набухший бутончик.

— Сладкая. Проклятье! Ну как можно быть такой вкусной?

— Боже, п-пожалуйста!

Не могу терпеть. Не могу!

Удар. Языком. Марс беспощадно бьёт меня по клитору, языком, придерживая оба моих колена, чтобы случайно не дёрнулась.

Я ёрзаю, хнычу, двигаю бёдрами, не в силах противостоять жгучим пыткам.

Разве такое возможно? Чтобы так сладко, невыносимо мучительно испытывать удовольствие, подаренное незнакомым, безумно опасным мужчиной?

Движения ртом. Причмокивания. Стоны. Судороги. Дрожь.

Марс лижет меня языком. Трётся жёсткой щетиной о бёдра, что-то мычит, иногда мягко дует на промежность. Я настолько сильно заведена и беспомощна, когда связана, что не успеваю толком насладиться процессом.

Даже и минуты не проходит. Но я не могу себя сдержать.

Взрыв случается сам по себе. Искрящимся салютом по оголенным нервам.

— О-о-х! — он так умело хватает меня за клитор, делая пару жёстких движений и языком, и пальцем одновременно, что я… я мгновенно кончаю, воспаряя в открытый космос.

Шокированная настолько быстрой и грязной разрядкой я как рыба, брошенная на сушу, жадно хватаю ртом воздух, дрожа всем телом, сжимая его руку ногами, повинуясь инстинктам тела, сама насаживаюсь на его шаловливый влажный язык лоном, будто требую ещё и ещё.

Невыносимо-сладкий ток проносится по всей коже. По волосам тоже. Вот-вот, и я рассыплюсь в мелкую пыль от полученного, настолько мощного оргазма.

Кончив, я понимаю, что осталась без капли сил. Мокрая, задыхаясь. Трясусь в кресле, связанная по рукам и ногам. А Марс лыбится. Как победитель. Доволен собой. Горд. Что сломал меня. Почти окончательно. Ведь я сама насаживалась на пальцы, на язык бандита, пока он порочно долбился во мне, выбивая жалобные стоны, требуя продолжения.

Он вытаскивает палец из очень мокрого, бьющегося в конвульсиях лона, поправляет смятый сарафан обратно, скрывая мои трясущиеся коленки, подносит палец ко рту, и… голодно его облизывает.

— Проклятье! Ты охуенная. Как сливочное мороженое. Нет, ещё вкуснее.

— Прек-ра-ти, — мои щёки горят огнём.

Не в силах справиться с адским мучением, я отворачиваюсь, но всё ещё слышу, как он жадно обсасывает свой палец.

— Обязательно повторим. Только не так быстро... — синие глаза угрожающе сверкают похотью. — В следующий раз я трахну тебя грубее. И пальцем, и ртом одновременно. Насажу киской на свой язык и буду лизать. Долбить. Доводить до срыва. Ненасытно, алчно вылижу тебя всю и высосу все твои вкусные соки!

— Дьявол проклятый, — ругаюсь, задыхаясь.

Не могу подобрать нужных ругательств, чтобы описать всё, что я блин сейчас чувствую. Перед глазами пляшут тёмные пятна, кончики пальцев покалывают невидимые иголочки. Я ещё ни разу в жизни не чувствовала себя такой живой и расслабленной. Женя… Он ведь никогда не целовал меня там. Нет, не потому что не хотел. Просто это я не хотела. Стеснялась.

— Да, я такой, — хищно скалится. — А ты — в моей власти.

— Сумасшедший.

— Сладкая. Нереально, — причмокивая, хорошенько долго пробует меня на вкус, растягивая удовольствие. — Даже лучше, чем я представлял.

А у самого стояк штаны разрывает. Глядя на огромный бугор в области топорщащейся ширинки, я почти плачу, на полном серьёзе, от желания получить его полностью. Почувствовать тугость, наполненность внутри киски. Повторить всё тоже самое, что он делал со мной в его дьявольской крепости.

Усмехнувшись, Марс покидает салон, оставляя меня одну. Наверно держит путь в туалет. Чтобы тоже сбросить напряжение.

— Демон синеглазый, — мечтательно вздыхаю, наслаждаясь последними, бушующими на стеночках лона судорогами.

Я не смогу долго сопротивляться. Он сильнее меня. Мой пульс уже предательски частит, всякий раз, когда я вижу Марса. А живот наполняется чем-то таким тягучим и острым. Перец, смешанный с карамелью.

Мне не выиграть нашу с ним битву характеров.

Всё. Я проиграла.

Кажется, я уже не могу жить без него.

На полном серьёзе, против воли, начинаю привязываться.

Марса долго нет. Заскучав, я заснула. А проснулась уже лежа в кресле, укрытая пледом. Без пут.

— Доброе утро, соня. Как самочувствие? Как спалось?

— Чудесно, — мямлю спросонья, смачно потягиваясь.

— Ты почти сутки продыхла, — улыбается. — Голодная, наверно? Это я виноват. Соки все из тебя выжал. До обморока замучил.

— Как это? — поднимаюсь в вертикальное положение, — уже утро, что ли?

— О, да, принцесса. Почти рассвет. Ты так сладко спала, что я не хотел тебя тревожить.

— Ты меня развязал?

— Ага. И пледом укрыл.

— Спасибо, — смущённо благодарю за заботу, нервно поправляю взлохмаченные волосы. Представляю, как я сейчас выгляжу. Не краше пугала огородного.

— Через час будем на месте. А пока предлагаю позавтракать, — Марс кивает в сторону стоящей рядом тележки с серебряными подносами, накрытыми куполообразными серебряными крышками.

Ну и сервис. Семизвездочный отель в небе, не иначе.

— Опять с ложечки будешь кормить? — вырывается спонтанно.

— Что, так понравилось? — подмигивает.

Я краснею. Игнорирую вопрос.

Ах да, забыла. Руки ведь больше не связаны.

Внезапно, улыбка стирается с лица Марса. Мужчина резко бледнеет. Пошатываясь, одной рукой он хватается за спинку кресла, второй — за сердце, зажмуривая веки.

— Что с тобой?

Я вскакиваю с места, коленкой бьюсь об угол стола. Часть приборов со звоном падает на пол.

— Ничего, бывает, — рвано дышит, останавливая меня рукой. — Дай воды. Пожалуйста.

Быстро протягиваю стакан. Рука дрожит. Часть воды выплёскивается на поднос, когда я протягиваю стакан мужчине. Он вытаскивает из кармана брюк баночку. Из неё — две капсулы. Запивает водой.

Проходит пару минут.

Бледность исчезает. Его отпускает. Марс расслабляется, мягко улыбается. А мне вот не до улыбок. И аппетит пропал. Пищевод режет едкая тошнота. Кажется, я испугалась за бандита. Странная реакция. Слова в мыслях исчезли. Просто молчу, с волнением бегаю по нему метающимся взглядом.

— Ударилась? — указывает на счёсанную коленку.

Я уже и забыла.

Марс подходит ближе, приседает на корточки. Кладет ладонь на ранку. Растирает её. Боль моментально проходит. Его руки… хоть и привыкли держать пистолет и вступать в драки, но они очень нежные. Мягкие. Горячие. Как лебединое перо.

Такой нежный и заботливый. Совершенно другой человек. Не тот грозный монстр, каким показался мне при первой нашей встрече. Имидж обманчив.

— Испугалась, да?

Моргаю, соглашаясь. Задаю важный вопрос.

— Марс, что с тобой случилось?

Кивком указываю на область сердце.

Он как-то нехотя мне отвечает.

— Была перестрелка. Я потерял сознание. А очнулся уже с новым сердцем. Такие дела…

Ничего себе!

— И что говорят врачи?

— Ты все знаешь, Ангел. Говорил ведь тебе уже. Что дела мои хуевые. Но я не хочу думать о грустном. Хочу провести оставшееся время с тобой. Готова оторваться на полную?

Улыбается. А я нет. Невесело что-то. У самой сердце поднывать начинает. Всё происходящее кажется мне дурным спектаклем. Как будто он нарочно играет роль неизлечимого больного, которому осталось всего ничего. По крайней мере этими мыслями я себя намеренно успокаиваю.

— Когда приедем на место, сразу же подпишем договор. В случае моей смерти, я дарю тебе половину своего состояния. Другую половину — своему брату. Также мой зам решит твои проблемы с долгами, пока мы будем наслаждаться отдыхом. Те ублюдки больше тебя не тронут. Взамен лишь прошу об одном… Проведи это время со мной. Полюби меня. — Смотрит глаза в глаза, без доли фальши, на полном серьёзе молвит. — Знаю, характер не сахарок, да и не законопослушный я гражданин, как ты догадалась. Но с тобой я обещаю быть нежным.

Я сбрасываю ладонь Марса со своей коленки, импульсивно на ноги вскакиваю, сжимая кулачки:

— Слушай, может быть нужно поискать других врачей? Заграницей? Нельзя же так. Раз у тебя так много денег… Зачем ставить на себе крест?!

— Ангел, ты только посмотри, какой вид...

Не слышит моих отчаянных вопросов. Марс тоже на ноги поднимается, пристраиваясь за моей спиной. Мягкие руки скользят по талии, сминая тонкую ткань сарафана, пахнущего моими соками, чувственно обнимают, в то время как горячий шёпот ласкает ушко.

— Красиво, правда?

Марс разворачивает меня лицом в сторону иллюминатора.

— Добро пожаловать на Бали, малышка.

Он дарит мне осторожный, практически невесомый поцелуй в шею.

Я не дышу. В ступоре замираю, глядя на раскинувшуюся передо мной сказку.

Светает. Яркое солнце рассеивает тьму, окутывая сказочный мир золотистой дымкой. Я вижу лазурный океан, который омывает несколько живописных островков.

Потрясающе.

Неужели то, что я вижу — реальность?

Сглатываю тугой ком в горле.

Марс не слышит меня. Не хочет слушать! Ледяной озноб нещадно атакует тело, когда я в мыслях начинаю рисовать грядущее будущее.

Когда его не станет…

Когда я снова останусь одна.

Одинокая слеза скользит по щеке, разбиваясь на губах мелкими брызгами.

— Очень скоро я покажу тебе рай на земле, детка. И подарю тебе те незабываемые ощущения, ту сказочную жизнь, которой у тебя никогда не было.

Усмехаясь, Марс ловит следующую слезинку пальцем и мягко растирает её на коже, сильнее прижимая меня к твёрдому, надёжному телу.

Хотя, мне всё равно. После того, как я потерял свою любимую, два года назад. Жизнь для меня утратила смысл. Я жил лишь затем, чтобы отомстить за её потерю недругам, которые, сука, забрали её у меня. И ради брата. Которого не могу оставить одного. Ведь из родственников у нас больше никого нет.

Я лечу. Лечу. Лечу. Парю в пропасти, как в бездне бесконечности. Как вдруг, вижу свет. В конце тоннеля, млять. Он всё ближе и ближе. Секунда. Две. Три. Я вылетаю из тоннеля смерти, резкая вспышка яркого света ослепляет меня.

Вдох. Жадный, ненасытный. Кислород, попавший в горло, разрывает гортань.

Очень хочется пить. Неимоверно. Я распахиваю глаза, вдруг вижу белый потолок, который плывет, плавно раскачиваясь то влево, то вправо.

Наконец-то. Я снова дышу. Снова вижу. Чувствую гладкие простыни под ладонями, которые с силой сгребаю онемевшими пальцами — пытаюсь заставить задубевшие мышцы работать.

— Что произошло, мать твою… — хрипло вою, пытаюсь оторвать голову от подушки. Я почти не чувствую тело. По мне будто бы стадо слонов потопталось.

— Марс! Бля, братиш! Очнулся! — я слышу голос Арслана. Он крепко сжимает мою руку. Трясёт меня, всматриваясь в вялое лицо.

Кругом какие-то сраные мониторы пиликают, моё тело сплошь обмотано проводами. Пиликающий звук аппаратов дико раздражает. Меня будто гуманоиды похитили, утащив в подпольную лабораторию, теперь опыты свои поганые ставят.

— Какого хера? — рычу, мгновенно выходя из себя. — Что это за говно такое?

— Тш-ш, спокойно, спокойно. Расслабься. Тебе нельзя волноваться. Сейчас позову врача. Никуда не уходи! Я быстро.

Брат выскакивает из комнаты, шутливо пригрозив мне пальцем.

Да уж. Щас. Встану и побегу. Конечно.

Поработав руками, ногами, немного привыкнув к странным ощущениям в мышцах,

я сбрасываю в сторону простынь и столбенею.

Моя грудь... Обмотана бинтами.

Что за хрень творится?

Жжёт. Сердце. Так странно жжёт и ноет.

Будто внутрь вшили доску с гвоздями. Малейшее движение вызывает боль.

Значит… была перестрелка? Меня пулями нафаршировали?

Мысли блокируются появлением в комнате двух особ.

Мой брат. И незнакомый полноватый мужчина в белом халате. Быстрым шагом направляются к койке. Лекарь мой, типа.

— Пришли в себя? — интересуется круглолицый ботан, осматривая показатели мониторов. Он что-то фиксирует пухлой ручонкой в папке. После, переводит взгляд на меня, внимательно буравит, хмуря брови. — Как себя чувствуете?

— Заебись, как в санатории! — сплёвываю, начинаю злится.

Может, пора бы им, наконец, объясниться?

— Меня зовут Константин Павлович. Я ваш лечащий врач. Прекрасно, что вы пришли в себя. Выглядите очень даже свежо, — представляется незнакомец в белом халате. — Ложитесь. Нужно вас осмотреть. И поменять повязку.

Я выбрасываю руку вперёд, останавливая лекаря.

— Сначала, объясните, что со мной произошло?

В разговор вмешивается Арслан, кивком делая знак Павловичу.

Брат присаживается рядом со мной. За все свои тридцать четыре года я ни разу не видел настолько щемящую грусть в его глазах. Совершенно другой человек. И голос иначе звучит. Обрывками, дрожит. Арслан, ты ли это, брат? Или твоя неудачная копия?

Тяжело вздохнув, он произносит:

— На нас напали. Была перестрелка. Авария. Ты был очень сильно ранен. Ты на волоске висел. Счёт шёл на секунды.

— Ну, и какая сука это сделала? — рычу, обнажая зубы.

— Вот, — он мягко берёт меня за руку, разжимает напряжённый кулак, кладёт туда что-то такое острое, холодное, с сочувствием хмурит брови.

— Пуля? — хмыкаю, сжимая холодный, продолговатый предмет. — Откуда?

— Из твоего сердца вытащили… — брат опускает голову. Выжидает паузу. — Эту пулю всадил в твоё сердце твой лучший друг.

— Проклятье! — психую. Луплю кулаком по постели.

Да. Я вспоминаю ту дьявольскую ночь. Память, как и сила, понемногу начинает ко мне возвращаться.

— Замри. Не нервничай! Тебе нельзя.

Передо мной вырастает врач. Вкалывает в капельницу какую-то шнягу.

Я немного расслабляюсь.

— Селиванов. Он вышел из тюрьмы, — брат шарашит меня новостью.

— Но как? — поверить не могу в то, что слышу.

— Подкупил, видимо, кого надо.

— Ёбаный нарик! — едва держусь, чтобы не раздробить окружающие предметы в щепки от переполняющей ярости.

— Теперь главный вопрос… Что с твоим сердцем?

— И что с ним? — привстаю на локтях, хмурюсь.

Бросаю руку на грудь, прощупываю повязку. Морщусь от неприятных ощущений, когда пальцами чувствую странную шероховатость.

Не нравится мне тон голоса брата. Обжигающая лава разливается по венам. Становится слишком жарко. Брат молчит. Тишина нервирует. Здесь что-то не так.

— Говори! — гаркаю.

Брат судорожно выдыхает.

— Теперь у тебя новое сердце, — с сочувствием произносит, сделав два шага назад. Как будто бы знает, что сейчас проснется дикий бык и разнесет нахер здесь всё в щепки в радиусе километра.

— Что за бред?

— Тебе сердце пересадили, — уточняет, разжёвывая, как ребёнку. — Только не паникуй. Тебе нельзя нервничать.

Я не верю в то, что слышу.

— Чьё оно, блин?

— Не знаю чьё. Донорское. Да какая разница! Это конфиденциальная информация. Решение было за мной, прости. Ты потерял много крови. Пересадка была единственным способом тебя спасти. Я не стал ждать, рисковать. Я просто принял решение. Ты мой брат. Роднее тебя у меня никого нет. Ты всё, что у меня есть.

Он опускается на колени. Крепко сжимает мою руку, держащую ёбаную пулю.

— Мы найдем мразь. И отомстим. Обещаю. А сейчас, отдыхай. Всё будет хорошо. Ты будешь жить. Остальное неважно. Просто не думай о том, какую операцию тебе пришлось пережить.

Мои веки слипаются. Я закрываю глаза, улетая в беспечный полёт, в бесчувственную темноту.

Дни летят. Самочувствие становится лучше. Ко мне возвращается аппетит. Я начинаю вставать с кровати. Разминаюсь. И всё время думаю о том, что когда я полностью поправлюсь, я найду грёбаную мразь. Артура. Тварь. Из-за которого погибла моя беременная невеста. Когда-то мы были лучшими друзьями. Вместе росли, вместе в школе учились, вместе построили бизнес. Да, бизнес был не совсем чистым, но куда лучше, чем штамповать сраную пыльцу.

Я виноват. Упустил тот самый важный момент, когда Артур впервые попробовал дурь. Его развели как лоха. Я не смог спасти друга. Он превратился в зависимое дерьмо. В то время как я по-настоящему влюбился.

Света. Мы собирались пожениться. А ещё, она сообщила мне чудесную новость, что ждёт ребёнка. Криминальные делишки отошли на второй план. Я дал слабину, именно в тот клятый миг, когда был полностью погружён в семью. Воспользовавшись моментом, лучший друг, с которым мы владели общим бизнесом по перегонке спорткаров, нанёс мне удар в спину.

Артур Селиванов хотел уничтожить мою империю. Отобрать у меня всё. Предать. Отомстить за то, что я променял лучшего друга на бабу. Я не успел с ним разделаться. Я тщательно готовил для падлы самую изощренную и болезненную пытку, но не успел воплотить планы в реальность. Ублюдка арестовали. За распространение и производство наркотиков.

Не хочу вспоминать об этом. Хоть и прошло уже четыре года. Её гибель будто вчера случилась. Свету со мной спутали. Они думали, я тоже нахожусь в той машине. Но она ехала из поликлиники одна, после УЗИ. Света сказала, что у нас будет сын. А дальше… взрыв. Мою невесту убили те уёбки, которым Артур задолжал, когда не послушал меня и стал вливать наши общие деньги на подпольное производство наркоты.

Нахуя мне наркота! Я тачки люблю. Тачки… вот моя доза. Но Артур посчитал дурь более прибыльным делом. Несколько раз он пытался меня переубедить, чтобы начать новое дело. Дело кончилось тем, что, обезумев, я дал ему по роже. На удар меня спровоцировали его чёрные, как у совы, зрачки.

Когда мы окончательно разругались, Артур исчез. Я долго его искал. Но погоны нашли ушлёпка первыми. Возможно, ублюдок подумал, что это я натравил на него ментов. Сдал его с потрохами. Тупые, если честно, доводы. Я бы не стал пихать мразь за решётку. Я бы его просто по асфальту размазал, без разбирательств. Предательство не прощают. Его смывают. Кровью.

Новость о новом сердце изрядно меня шокировала. В принципе, я привык к ощущениям. Уже почти месяц прошёл после операции. Я начинаю забывать про кровавую бойню, после которой едва не погиб. Я понял лишь одно, Артур каким-то образом вырвался на свободу, но Арслан выяснил, что и ублюдку досталось прилично. Его ранили. Во время перестрелки. Достаточно сильно. Надеюсь, он сдох.

Три недели назад я вернулся домой. С виду, во мне мало что изменилось. Даже мышцы почти не сдулись. Я быстро набираю форму за счёт правильного питания и умеренных физических нагрузок. Но часто испытываю необъяснимый дискомфорт в груди. Врачи говорят, такое бывает. Послеоперационные боли — норма. Они меня, если честно, напрягают. Как напрягает вопрос: кто стал моим донором? Кто пожертвовал собой, ради такого ублюдка, вроде меня? И не начнётся ли у меня реакция на отторжение трансплантата?

Арслан заверил, что тот парень, сердце которого мне вшили, получил несовместимые с жизнью травмы. Его мозг умер, в то время, как органы какое-то время продолжали функционировать. Родственники пострадавшего приняли решение — отдать его органы нуждающимся.

Смогу ли я вернуться в привычный ритм жизни? Смогу ли гонять на запредельной скорости по ночному городу, глотая адреналин? Смогу ли развлекаться с девчонками, как раньше, трахая пятерых за одну ночь?

Пока неясно. Время покажет.

Закрутив кран, я выхожу из душа, набрасывая на влажные бёдра полотенце. Сейчас я не в лучшей форме, но выгляжу неплохо. Мышцы пока ещё не утратили твёрдость. Я должен хорошо питаться, чтобы и дальше чувствовать себя олимпийским богом.

Подхожу к зеркалу. Замираю напротив собственного отражения. Взгляд моментально падает на НЕГО. Моё пожизненное увечье. Напоминание о кошмарной перестрелке.

Как я мог? Ошибиться. Пулю в себя принять. Я не думал тогда ни о чём. Я просто закрыл собой брата, когда увидел, как в его сторону направляют дуло пистолета. На нас напали внезапно. Исподтишка. Как подлые крысы, устроив засаду.

Я спас брату жизнь. Теперь, он спас мою. Но надолго ли? Или же он просто оттянул время моей смерти. Я слышал, что донорские органы могут не прижиться в теле нового хозяина. Дать сбой. Вызвать отторжение.

Сейчас я смотрю на себя в зеркале и понимаю, что мои ресницы становятся влажными от угнетающих мыслей. Особенно, когда я смотрю на уродливый рубец.

Я урод. Неполноценный калека. А это… на моей груди теперь метка дьявола. Клеймо уродства.

Я смотрю на затянувшийся шрам в запотевшем зеркале. Дрожащей рукой касаюсь неровной линии — шва. Дышать становится трудно. Тело бросает в жар. Моё отражение в моих глазах быстро мутнеет и расплывается, а левую часть груди прошибает острым импульсом боли. Застонав, я хватаюсь за сердце руками.

— Я не могу её взять. Не могу ей насладиться, — продолжаю жаловаться доктору, лечащему души. — И это бесит. После вот таких вот идиотских снов я срываюсь в бордель и трахаю всех подряд. В смысле тех, у кого белые волосы и грудь третьего размера. Но я не получаю удовлетворения. Понимаете! Мне нужна она. Девушка из моего сна.

Вениамин Андреевич уныло вздыхает, будто сочувствует. Снимает очки, принимается натирать их краем пиджака.

— Со мной никогда ничего подобного не происходило. Объясните, блин! Почему? Откуда взялась хворь? — выкрикиваю, тяжело дыша, вскакиваю с кресла на ноги.

Тело окольцовывает ёбаная тряска.

— Что ж… Это последствие стресса. И тяжелой травмы, — доктор устал от меня. Устало потирает глаза. — Вы ведь пережили клиническую смерть. А ещё, потеряли невесту... Она была беременна?

— Д-да, — чувствую, как желчь подступает к пищеводу.

Больно. Очень больно. Блять!

Я хватаюсь руками за сердце.

— Можно воды?

— Конечно!

Вениамин Андреевич рекордно быстро наливает мне воду из бутылки в стеклянный стакан, стоящий на столе.

Я быстро вытаскивают таблетку из кармана. Запиваю.

— Марс, все хорошо? — с тревогой в голосе.

Закрываю глаза, приказываю себе расслабиться. Насильно выталкиваю ужасные воспоминания из трещащей головы. Таблетка начинает действовать.

— Да. Нормально.

Боль отпускает.

— Вы можете видеть навязанные подсознанием воспоминания из прошлого. Такое бывает. Как следствие посттравматического стресса. Что за сны вам снятся?

— Девушка. Каждую ночь снится. Я её не знаю. Но она очень красивая. В одном эпизоде она мне улыбается и примеряет красивое бельё… Мы собираемся заняться любовью, но незнакомка исчезает. А в другом эпизоде она гладит свой большой, округлившийся живот.

— А, ну всё ясно, — цыкает докторишка. — Та девушка — проекция вашей погибшей жены... Увидели случайно где-нибудь на улице симпатичную девушку, образ неосознанно отпечатался в подсознании, и вот она напоминает вам во снах вашу погибшую невесту. Всё очень просто.

Логически, я понимаю, что психиатр прав, но всё равно внутренне во мне буйствует ураган несогласия. Что-то здесь не так. Сердцем чувствую.

Андреевич протягивает мне красную пластиковую баночку.

— Пейте по одной в день. Это поможет вам избавиться от галлюцинаций. Эффект накопительный.

Я киваю. Сжимаю банку в кулаке, прощаюсь с доктором, покидаю его офис.

Планирую немного прогуляться по городу, развеяться. С каждым днём мне становится всё сложней и сложней засыпать. Кажется, что в скором времени, я превращусь в чокнутого лунатика. Буду боятся закрывать глаза. Потому что раз за разом мне всё больней и больней терять эту девушку. Когда она исчезает. Во снах.

Нет, долбанные таблетки не помогают. Моя хворь лишь усиливается. Блондинка продолжает мне снится. Я начинаю трощить кровать в щепки, рвать на себе волосы. Быстро и уверенно окончательно схожу сума, от того, как сильно её хочу, а она не даётся. Будто намеренно меня мучает. И часто шепчет одну и ту же фразу:

“Найди меня. Найди… ”

В общем я забиваю на проблемы, решаю поехать за город, немного погулять на природе. Но, впереди меня ждёт болезненное испытание. Сегодня… годовщина смерти Светы. Я завожу тачку, выезжаю загород. Мотор ревёт, я выжимаю из своей любимой крошки максимум, разгоняя её до предела возможностей. Открываю окно, звучно втягиваю ноздрями запах жжёной резины, кайфую. Если Артур был порошковым наркоманом, то я — торчок от быстрой езды. Тачки — моя страсть, моя одержимость, моя непреодолимая зависимость. Я вырос за рулём, мой отец был автомехаником и держал огромную мастерскую. Разумеется после смерти он передал мне свой бизнес. Не кристально-чистый, естественно. Автомастерская была лишь прикрытием для более серьёзных, более прибыльных дел. Я не представляю жизни без сумасшедшей езды, скорости, запаха бензина и гари шин, зашкаливающего адреналина. Всякий раз, когда я сажусь за руль — я бросаю вызов ветру. И… играю в лотерею со смертью.

Вот я на месте. Почти. Чтобы добраться до кладбища, мне необходимо пересечь деревню. То есть небольшой город, затерявшейся в степной глуши.

Мне нравится это место. Здесь тихо. Относительно уютно. Идеальное место, чтобы затеряться и забыться на какое-то время. В километре от въезда в городок расположено озеро. Можно снять домик, порыбачить, расслабиться в общем на славу. Однажды, я так уже делал. Когда хотел подольше побыть со Светой.

Проезжая через город, обычно, я заглядываю в цветочную лавку. Припарковав тачку, выхожу на улицу, направляясь к лавке с вывеской “Цветочница”. Распахиваю дверь. Звон колокольчика. Я вхожу внутрь. Странное тепло окутывает сердце, а в ноздри вбивается дурманящий запах. Такой знакомый, такой приятный. Очень необычные чувства бушуют изнутри. Не понимаю, что опять со мной происходит?

Впереди мелькает силуэт. Девичий. Работница лавки, дела вывод я и подхожу ближе.

— Дайте мне розы, — требую твёрдым тоном, а у самого ноги начинают подкашиваться.

Да блять! Ну что такое? Неужели у меня приступ обостряется? Не хватало ещё в обморок грохнуться.

— Какие? Вам на подарок, девушке?

Твою ж мать.

Я цепенею. Когда голос продавщицы слышу. Звонкий, как колокольчик. Нежный, как лепестки розы. И, блять, чертовски мне знакомый.

Встряхиваю головой. Долбанные галлюцинации. Теперь они, походу, начинают преследовать меня в реальной жизни. Не только в проклятых снах.

Продавщица стоит ко мне спиной. Она занята. Букет какой-то собирает. Порхает над ним как бабочка. С особой заботой. Будто собирать веники — дело всей её жизни. Её страсть, отдушина, смысл жизни. У неё длинные волнистые волосы, которые аккуратно собраны в хвост на затылке. Тонкая талия. Стройная фигура. От нее приятно пахнет. Цветами. Ландышами…

Важный момент. Волосы! Они белые-белые. Как снег в диких Альпах.

У меня мутнеет перед глазами. Я почти хватаюсь за головы, собираюсь вмазать себе по черепушке кулаком, ибо заебало. Как будто знаю этот запах. Очень давно. Но это не так. Света не любила ландыши. У неё была аллергия на пыльцу.

Девушка резко оборачивается. Наши взгляды сталкиваются.

— На поминки, — грубо отвечаю.

Я немею. Как каменный застываю. Сердце с грохотом лупит в ребро, я хватаюсь за грудь. Пячусь назад от острой боли. Будто мне щедрый хук в грудь отвесили.

— В-вам плохо? — девчонка теряется, улыбка быстро стирается с красивых, чувственных губ. — Скорую вызвать?

Она больше не выглядит такой солнечной, как секундой ранее.

Я дышу ртом. Массирую грудь ладонью.

Нереально. Невероятно. Так не бывает!

Я сплю опять, да? Бля.

— Это сон? Какого чёрта? — рычу, продолжая массировать грудь, пятясь спиной назад. Задеваю какую-то вазу локтём. Девчонка охает, когда за спиной раздается грохот стекла.

— Ч-что вы сказали, п-простите?

— Неважно, — машу головой, усердно жмурюсь.

Соберись, Марс. Дыши. Расслабься. Дыши.

Облокотившись на прилавок, я начинаю глубоко дышать.

Это не сон. Картинка слишком реальная. Да и девушка в реальности выглядит намного скромней, чем в забытье. Но лицо, глаза — точная копия мой воображаемой красотки.

Я искал ЕЁ. Долгие месяцы. Всматривался в лица прохожих. Потому что вконец спятил. Никакие таблетки не помогли справиться с галлюцинациями. Сутками зависал в социальных сетях, рассматривая аватарки пользователей, надеялся, что может быть, когда-нибудь я найду её. Но если не её, то похожую на Ангела девушку. И вот... Неужели нашел?

Дурость. У меня глюки.

Я сжимаю челюсти, приказываю себе выбросить сраный мусор из головы.

Сердце ослабляет удары. Боль понемногу отступает.

— Скорую вызвать? — повторно спрашивает, но подойти боится. Смотрит на меня как на бандита — головореза опасного, вооруженного до зубов. Хотя, так и есть. На мне кожаная косуха, руки обвивают эффектные татуировки. За пазухой поблескивает рукоять ствола.

— Нет! — рявкаю, не контролируя пыл. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

Света любила розы...

Она выращивала их в саду. Своими заботливым руками. Сама.

— Сейчас, — холодно отвечает.

Девчонка быстро собирает букет. Пытается завернуть его в пакет. Но я с рыком рвусь к прилавку, достаточно грубо выхватываю из хрупких ручек цветы.

Бежать. Как можно скорей на воздух. К машине, чтобы принять чёртовы таблетки.

— Осторожно... Там ведь шипы.

Я хватаю розы прямо за шипы. Сжимаю крепко, с нечеловеческой силой. Они вспарывают мою ладонь до крови. Но боль отрезвляет. Телесная боль отвлекает от боли душевной. Той, которая в разы мучительней.

Швыряю на прилавок пачку купюр.

— Сдачи не надо. — Рычу, убираюсь прочь.

Я совсем уже схожу с ума. Теперь я вижу незнакомку из сна в лицах прохожих.

По пути высыпаю в окровавленную ладонь горсть тех пилюль, что дал мне психиатр, глотаю их, двигаюсь в сторону кладбища.

Или... Это была правда она?

Я резко замираю. Сердце исполняет один тяжёлый, но очень мощный удар, врезаясь в грудину.

Я кое-что вспоминаю.

Букет падает из моих рук на грязный, после ливня, асфальт.

Я смотрю в одну точку и не дышу.

«Ангелина».

Имя на бейдже продавщицы.

Я его хорошо запомнил.

Мать. Твою.

Мы развлекаемся до самого вечера. У нас выдался насыщенный день. Даже на пляже успели поваляться и один раз окунулись в кристально-чистой воде. После, Марс отвел меня в ресторан, в котором угостил меня отменными морепродуктами. Поужинав, мы снова куда-то двинулись. У меня уже ноги ломит от усталости, но я не хочу останавливаться. Наслаждаюсь каждой минутой, находясь рядом с ним в этом удивительном месте.

Вечереет. Становится немного прохладно. Марс нажимает на кнопку на приборной панели. Крыша роскошного кара беззвучно опускается над нашими головами. Никогда не каталась в кабриолете, стоимостью в целое состояние. О цене такой малышки я стесняюсь его спросить.

— Какие планы дальше? — возбуждённо интересуюсь.

— Ещё немного покатаемся, если ты не против?

Машина ревёт, резво разгоняясь. Мы вдруг сворачиваем с главной трассы на извилистую дорогу, двигаемся вверх по склону.

— Куда мы?

— В горы. Там есть изумительная смотровая площадка, о которой мало кто знает. Будем любоваться вечерними видами. Хочу показать тебе как садится солнце…

Дыхание перехватывает от возбуждения. Не ожидала такого от бандюгана. Что он, оказывается, может быть романтиком.

Марс поддает газу. Машина набирает разгон. Одну руку он оставляет на руле, второй вдруг меня за запястье хватает. Ладонью сверху накрывает. Крепко сжимает. Удар тока! От касаний кожа к коже. Мурашки лавиной несутся от макушки до самых пяточек. Его рука такая сильная, в татуировках. Кожа смуглая. А моя, напротив, хрупкая. Цвета клубники с молоком.

Он такой сексуальный, когда сидит за рулём, когда тачку ведёт. Умело поворачивает руль. Тело расслаблено. Поза — уверенного в себе человека. Он — король дорог. И прекрасно себя чувствует в роли водителя. Тачкой управляет, как на пианино играет. Настоящий художник, мастер своего дела.

Мы поднимаемся на самый верх извилистого склона. Оранжевые блики слепят глаза. Я вижу океан. А там вдали солнце садится. Оно опускается всё ниже и ниже. К краю горизонта. Золотым блеском освещает синюю гладь воды. Океан спокойный. Волн почти нет. И ветра тоже. Блаженная тишина. Удивительная картина!

— Марс, я поражена. Честно, — слов бы подобрать, чтобы выразить восторг.

Марс продолжает плавно управлять автомобилем. Уверенно держит руль. Мощный кулак, украшенный татуировками, расслабленно лежит на поверхности руля, обтянутого дорогой кожей.

— Тачки не только мой бизнес. Но и моя страсть, — подмигивает, улыбаясь.

Он доволен, что я довольна. Город собой. Что смог удивить.

А я проиграла. Окончательно. Я начинаю дышать часто, прерывисто. Просто не могу им налюбоваться. Моё сердце бьётся в груди как сумасшедший автомат. На фоне садящегося солнца мужчина кажется мне чем-то нереальным.

Я люблю его. Я по уши влюбилась в бандита!

Сейчас, когда он показал мне себя другого, я забыла обо всём на свете. О проблемах, боли, времени суток.

Сейчас есть только он, я, и невероятной красоты закат.

— Можем мы где-нибудь остановиться? — нетерпеливо спрашиваю.

— Конечно.

— Хочу полюбоваться пейзажем, — добавляю.

Марс сворачивает на обочину, в укромное местечко, паркуя машину за густыми насаждениями каких-то неизвестных мне тропических культур.

Я выхожу из автомобиля. Вдыхаю полными лёгкими чистый, свежий воздух. Здесь очень тихо. Ни души. Пахнет морской солью и чем-то таким сладким. Цветущими тропическими цветами. Только это не цветы, а кустарники. С розовыми лепестками, удивительной формы.

Здесь тихо. Очень тихо. Слышен лишь слабый шум волн, пение птиц, шуршание листьев на деревьях. Я подхожу почти к самому краю обрыва. Не могу дышать! Мне кажется, что я нахожусь на краю земли. У подножья рая.

— Ангел, остановись. Назад! Не подходи близко к раю, — строго предупреждает мужчина, направляясь ко мне.

Осмотревшись, я иду навстречу к Марсу.

— Можешь меня фотографировать? На фоне заката. Так, словно я солнце в руках держу? — усмехаюсь как игривая девочка.

— Давай, — кивает в ответ и вытаскивает из кармана телефон. — Так, улыбайся!

Он делает несколько снимков. Такой забавный. Хмурится. То присядет, то в одну сторону шагнёт, то в другую. Старается поймать ракурс.

— Ладно, хватит, — отмахиваюсь, иду к нему.

— Вроде неплохо вышло.

Он показывает мне снимки, я в голос охаю.

— Класс! Да здесь фото получаются как на фотошопе. С обработкой.

— Я же говорил, что крутое место.

— А давай теперь вместе сфотографируемся? Селфи сделаем, — смотрю на него с упоением.

— Ладно, — пожимает плечами.

Марс становится рядом со мной, за талию меня обнимает, вытягивает руку вперёд вместе с телефоном, делает несколько снимков, зажимая боковые кнопки телефона.

Мне становится жарко. Когда я прижимаюсь к его горячему сильному тело. Когда он обнимает меня. И улыбается. Слегка. И я не могу сдержать улыбки. Щеки розовеют.

Убирает телефон, но из объятий меня не отпускает. Марс показывает мне снимок. Как же классно мы смотримся друг с другом. Можно сказать идеальная пара.

— Отлично смотримся. Вместе…

Почему-то само по себе слетает с губ.

Когда я это говорю я смотрю на Марса в его восхитительные, насыщенно синие глаза. И тону в них как в Марианской впадине.

Ни одного слова.

Он тоже смотрит на меня. Его взгляд пьянеет, а в глубине синей радужки вспыхивает яркая радужная вспышка. Как северное сияние. Это жажда! Ко мне. Обладать мною. Прямо сейчас. Инстинкт голодного зверя зовет — набросится, овладеть лакомой добычей.

— Ох, — только и успеваю воздуха больше втянут ноздрями, как он резко набрасывается на меня. Впечатывает к мускулистому торсу животом, пальцы в волосы запускает на затылке, слегка царапая кожу… и властно целует. Жадно впивается в мои губы своими. Как осатанелый в рот языком вдалбливается и орудует там подобно урагану. Словно все силы из меня выбивает, отчего тело слабеет, наливаясь жаром, мышцы превращаются в вату, а ноги подкашиваются.

Поцелуй пылкий. Жёсткий. Но и одновременно сладкий. Я с удовольствием на него отвечаю тем же порывом. В сильные мускулы ногтями впиваюсь — его предплечья. Боюсь, что до ран их проткну ногтями. Ведь я на грани. Того, чтобы сойти с ума с этим горячим, опасным мужчиной.

Стону ему в рот, хочу его, больше всего на свете! Прямо сейчас.

Но Марс вдруг отстранился от меня. Рвано дышит, перемещая ладони с затылка на мои скулы. Большими пальцами касается моих припухших губ. Нажимает на них, слегка оттягивает, порочно играя.

— На тебя можно смотреть целую вечность, Ангел.

Ещё раз целует мои губы.

Но на этот раз слишком нежно. Воздушно. Осторожно. И опять отрывается. Я почти плачу. Мне голодно и мало! У меня проклятый жор, как после голодовки!

— Прости. Не могу. Я на грани. Надо ехать!

За руку меня хватает, в машину тащит.

Чёрт! Но я не хочу, чтобы он сдерживался.

Марс сажает меня внутрь тачки, сам занимает место водителя. Он собирается завести двигатель, но я… к дьяволу схожу с ума! На него сверху запрыгиваю. Прямо на колени. Перескакиваю со своего кресла на его. Без спроса сама его в губы целую.

Это больше всего похоже на какое-то нападение. Внезапную атаку.

— Ар-р-р-! Ангелина!

Пальцами в мои бёдра впивается, задирает сарафан до лопаток. Я слышу треск ткани, его руки на своей попке чувствую, возбуждаюсь на максимум. Мурашки бегут по нежной коже… Рассыпаются мелкими, острыми иголочками. Продолжаю бешено целовать губы Марса. Взасос. Взахлёб. Со стонами. И резко сбрасываю платье через голову. Остаюсь в одном лишь кружевном белье. Белоснежном. Ажурном. Сексуальном.

— Моя кошечка голодная!

Марс мне в рот шипит, задыхаясь. Я чувствую, насколько сильно он возбуждён. Я киской ерзаю на внушительном бугре. Намеренно провоцируют зверя на грех. Его достоинство становится ещё твёрже и больше от моих дразнилок.

— Марс, возьми меня. Прямо здесь. Я хочу тебя!

Стону, целуя его шею, губы, щёки. Покрытые жёсткой щетиной.

Я как кошка, которая выклянчивает ласку или что-то вкусное. Просто не могу остановиться. Я долгое время не была с мужчиной и соскучилась по ласкам. Слишком долго страдала и заслужила хотя бы немного счастья. Хочу забыться. Рядом с ним. Я знаю, он сможет заглушить мою проклятую боль.

Быть может навсегда.

— Бля, Ан-гел…

Стоны. Вздохи. Охи.

Марс просовывает руку между моим животом и кроватью, нащупывает уже твёрдый сосок, властно его щипает, этим действием выбивая из моего горла очередной гортанный стон.

Он жёстко трахает меня, сжимая до синяков моё бедро и сосок одновременно, а я стону. Крики страха, перерастают в сладостные вопли агонии.

— Мокрая. Ты мокрая… Рехнуться, какая приятная! Зачем сопротивляешься? Если тоже жаждешь?

Звонкие шлепки о влажные ягодицы разбавляют мои стоны и его животные рыки. Он пахом бьется о трущуюся попку, разгоняясь до максимальной скорости.

Я хочу ещё. Быстрей! Глубже! Безумней!

Боже. Дура. Дура. Дура!

Меня ведь похитили. И теперь жёстко имеют.

А я кричу и не хочу, чтобы мой похититель останавливался.

Ненормальная. Я. Ненормальная. Идиотка!

Марс резко опрокидывает меня на спину. Сверху наваливается. Входит. Теперь доминирует надо мной сверху, усердно работая бёдрами. Его волосы уже влажные. С шелковистых чёрных прядей падают мелкие бисеринки пота. Прямо на мою подскакивающую от мощных толчков грудь.

Марс дёргается вперёд, ртом набрасывается на мою грудь. Сбавляет темп, будто смакует тягучую карамель, растягивает удовольствие. Он входит в меня. Выходит. Мягко скользит в горячую глубину, начинает чувственно двигаться, лаская соски. Теребит их языком, обводит ареолы по круги, втягивает в рот и сладко посасывает, как будто леденец во рту гоняет.

Я задыхаюсь. Боже! Больше. Так. Не могу.

Ногтями вонзаюсь в мускулистые, массивные плечи. Царапаю его. Жёстко, ненасытно, выгибая спину, извиваюсь под ним как огретая током в тысячу вольт. Ведь агония близка. Сумасшедшая вакханалия на подходе. Секунды до взрыва.

Мой сексуальный мучитель шипит. Оставив соски, алчно набрасывается на губы.

Он кусает меня за нижнюю губу! Совсем озверел. Мстит за подранную спину. Но двигается плавно, растягивая меня и мучая. Его член очень большой и влажный. С вкусно оттяжкой выходит из лона, задевает клитор головкой, размазывая вязкий сок по трепещущим лепестками, и снова с глухим шлепком вдалбливается в лоно.

Я мокрая, потная, разгоряченная. Я в аду горю. А он — мой личный дьявол. Моё сумасшедшее безумие. Только с ним я прохожу через все круги порочного ада, когда он трахает меня вот так нещадно ярко. Только с ним, типом этим сумасшедшим, странным, загадочным, опасным, я теряю себя реальную и становлюсь бесстыжей грешницей.

Язык почти горло вспарывает. Он целует как бог! Душу во мне всю выкручивает, доводя до крышесносного исступления.

— Я мечтал об этом. Как никогда. Чтобы ты стала моей. Чтобы лежала подо мной и дрожала. Как сейчас. Наконец-то я нашел тебя, Ангел. Наконец-то я получил твоё тело. Но мне его мало. Душу твою жажду… Всю тебя!

Мы оба почти достигаем грани. Я запускаю пальцы в шелковистые волосы мужчины, притягиваю его ближе к себе. Вдыхаю их запах. От него пахнет морским бризом. И немного машинным маслом. Этот запах кажется сексуальным.

Внутри нарастает вспышка. Мышцы лона искрят и сильно сжимаются.

Финальный толчок.

Такой сильный и сладкий, что зубы стучат.

Дрожь острыми иголочками втыкается в кожу. Всхлипнув, я кончаю. Марс кончает после меня, выплёскивая тонкие струйки спермы на мой живот. Накрывает собой, лихорадочно целует. Груди, шею, плечи. Губы…

Выжатая, измученная чередой безумных оргазмов, я улетаю в глубокий, сладкий сон.

Я открываю глаза, осматриваюсь. Кругом тишина. В комнате я одна. Ощущения в теле такие, будто я всю ночь вагоны разгружала. Не скажу, что ужасные, наоборот, мышцы расслаблены, в душе витает странное тепло. Впервые за долгое время я чувствую себя легко и беззаботно. Лишь до того, как включу голову, окончательно придя ото сна и блаженной неги после нескольких сумасшедших оргазмов.

— Что же ты делаешь, Ангелина? — поднимаюсь в постели, шепчу одними губами самой себе, провожу руками по спутанным волосам. — Неправильно. Как шлюшка себя ведёшь. Грязная дырка бандита… Ещё и психопата.

Бежать надо. Немедленно. Пока его нет рядом.

На улице уже рассвело. Вскочив на ноги с кровати, я бросаюсь к шкафу. Моя одежда скомкана и порвана — валяется на полу. Я распахиваю чужой шкаф, вытаскиваю оттуда первую попавшуюся футболку. Она такая большая, что сгодится мне за платье. Быстро натягиваю вещь на себя. На ноги — свои туфли. Крадусь к двери.

Я чувствую его запах, что хранит в себе футболка великана. Свежесть. Дорогие духи. Что-то, напоминающее запах бензина. Необыкновенный микс, от которого мгновенно начинает кружиться голова.

Тряхнув головой, я гоню бесстыжие мысли прочь, вдалбливая себе в голову, чтобы я не смела влюбляться в маньяка. Это меня пугает. Неужели я заболела душевно? И у меня развивается стокгольмский синдром. Не хочу быть такой же сумасшедшей, как этот чокнутый бандюган.

Я несмело подхожу к двери, осторожно нажимаю на ручку, в уме молюсь, чтобы она была не заперта, а снаружи, как вчера, меня не поджидали те клыкастые твари.

Щелчок. Дверь с лёгкостью распахивается. Я осторожно выглядываю из комнаты, оценивая обстановку. Тихо. Псин нет. Как-то слишком легко.

Хм, похоже на ловушку?

Зверь решил поиграть с утра пораньше.

Вряд ли он меня так запросто отпустит.

Я медленно выхожу из комнаты. Шагая осторожно, крадусь к лестнице, ведущей вниз. Ещё бы знать, где и что у него тут находится. Да и вообще в какой район меня занесло. Хуже всего открыть глаза в незнакомом месте, да думать и гадать, куда меня занесло. Благо к новым условиям жизни я легко адаптируюсь. Жизнь научила.

В доме тишина. Выход я обнаруживаю быстро. Странно, но внутри что-то нашёптывает мне, что ничем хорошим дело не кончится, в отношении побега.

Минута, я каким-то чудом оказываюсь на улице. Ясное солнышко слепит глаза, заставляя меня прищурится. Двор очень большой, живописно-красивый. Да и домик-то ничего такой. Царский. Внутри — дорогое, натуральное дерево. Снаружи — фасад дома обрамлён редким камнем.

Впервые вижу такую красоту в реале, а не на картинках модных журналов. Мой похититель что, сын президента? Если бы. Он на полном серьёзе криминальный авторитет. Это уже не шутки.

Оглядываясь по сторонам, как какой-то воришка, я быстрым шагом семеню к виднеющимся впереди металлическим воротам. Как вдруг замираю, когда вижу роскошную иномарку. Красная, блестящая. Двух дверная. С низкопрофильными колёсами и большими, сверкающими серебром, дисками.

Ничего себе!

Так он правду говорил. Что сказочно богат.

Ну да, я тут же вспоминаю, как он меня на крутой тачке всюду преследовал.

Но это не та машина, а другая.

Позади виднеется длинная постройка, напоминающая боксы.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Я насчитала пять отсеков.

Неужели? И в каждой

Ох, и любит же он машины. А может, это его бизнес?

Покупает редкие кары, восстанавливает их, перепродаёт втридорога?

“Или попросту ворует” — насмехается внутренний голос.

Конечно, к чему мелочиться. Имидж-то у него бандитский.

Сделав глубокий выдох, дрожа от волнения, я несмело дёргаю дверь спроткара.

Это прикол какой-то.

Весёлые игры зверя, с целью нагулять аппетит. Умом я это понимаю, но всё равно зачем-то играю по его правилам. Эмоции бурлят так дико, что невозможно их контролировать. Слишком велик соблазн удрать.

Оставляя дверь открытой, я прыгаю в салон. Мои глаза едва не вылетают из орбит, когда я вижу окружающую меня роскошь. Нет, не машина, а самое настоящее современное произведение искусства. И запах знакомый головокружительный всюду ощущается.

Дрожащими руками обхватываю руль, обтянутый кожаным чехлом. Необычный, непривычный дизайн, да и в самой машине сидишь словно в кабинет самолёта.

— Так! Я справлюсь.

Да уж! Наивная. Понятия не имею, как управлять этим гоночным монстром. Вроде бы это “Феррари”? Ужас. Разобьюсь к чёрту. Но есть ли у меня другой шанс?

Не знаю, что на меня нашло. Естественно, сильное желание сбежать из плена порочного монстра с уродливым шрамом на груди.

Неожиданно, я слышу нарастающий лай собак. Адреналин бьёт в голову, пульс начинает частить, до такой степени, что ладошки холодеют. Я быстро тянусь к двери, собираясь её захлопнуть, как вдруг… в моё запястье впивается чья-то горячая и цепкая ладонь. Меня вышвыривают из тачки на воздух, как тряпку какую-то ничтожную.

— Совсем сдурела? — рычит Марс, встряхивая меня как следует.

— Больно, — хнычу. Бандит почти выворачивает мне запястье.

Я не успеваю сделать вдох. Он ловко подхватывает меня в воздухе, отрывает от земли, забрасывая на плечо.

Шлепок. По попе.

Сильный, жгучий. От души.

Я болтаюсь на его плече как маринованная селёдка и тоненько пищу.

Прекрасно.

И на что я только надеялась?

Сделала только хуже.

Ещё больше разозлила синеглазого демона.

— Ай! — шиплю, дрыгая ногами, пока мерзавец тащит меня обратно в своё логово, будто я не человек, а всего-навсего мешок с картошкой.

Я болтаюсь на твёрдом плече, прикусив язык, слышу рычание псин, боковым зрением вижу, как эти две туши клыкастые послушно бегут за своим хозяином.

Они-то меня и спалили. Не сомневаюсь.

Кровь хлещет вниз, к голове, когда уже мои пытки закончатся?

“Сейчас прям, размечталась!” — насмехается тёмная сторона внутри меня.

Он грубо швыряет меня обратно на кровать.

Ну вот, я снова оказываюсь в бандитской спальне.

— Что опять трахать будешь? — шиплю, смахивая длинные белоснежные пряди волос, упавшие на лицо.

— А что? Не терпится? Поэтому специально нарываешься?

Смотрю на него, прикусив нижнюю губу, дара речи лишаюсь, рассматривая столь притягательный, но в тоже время дерзкий образ. Он из душа недавно вышел, по всей вероятности. На нём тёмно-синие джинсы и чёрная футболка, сексуально обтягивающая его безупречный пресс и накаченные руки. Шелковистые, как чёрный бархат волосы, ещё влажные, упали ему на глаза. И пахнет от него шикарно. Мужским муссом для бритья.

— Ты могла разбиться! — принимается воспитывать. — Ты понятия не имеешь, сколько мощи в этой малышке.

Смотрит на меня с лютой злостью, скалясь. А затем руку назад отводит, сжимая объёмную ладонь в крепкий кулак.

— Я предупреждал… Доигралась с огнём, блять!

Рассекая воздух кулаком, бандит замахивается.

Зажмуриваюсь.

Вскрикиваю.

Неужели… ударит?

Без шуток. На полном серьёзе.

Кулак проносится мимо моего уха, обдавая холодком.

Марс хватает меня за предплечье, резко переворачивает животом вниз, вздергивая футболку до самых лопаток. Холодок щипает оголённую попку. Возмутиться не успеваю, как оказываюсь распластана животм на коленях бандита. Моментально получаю щедрый шлепок по ягодице.

Хлёсткий и болючий.

Да неужели?

Будет пороть?

Как школьницу какую малолетнюю?

Вот гааад!

— В этот раз сладко не будет, — пошлёпывает, ухмыляясь, растирает место ударов.

Очередной замах, мой “ах”, бандит опять хлестко жарит меня ладонью по попке.

— Настоящий “ай, ай” будет, если я возьму ремень и выдеру тебя по-взрослому. Хочешь, а?

— Ладно, ладно, твоя взяла, — стону, дрыгая ногами.

Попу дико печёт. Я готова сдаться.

Мужчина вздыхает, поправляя футболку на место. Возвращает меня в вертикальное положение. Прищурившись, серьёзно произносит:

— Ладно, слушай сюда внимательно, дерзкая девчонка, сейчас мы с тобой позавтракаем, а после ты получишь свой сюрприз. Хорошо?

Какой-то очередной подвох.

Наверно в подвале его дома спрятан зал сексуальных пыток. Оттащит меня туда, закуёт в кандалы и будет пытать оргазмами. Или чего хуже! Нет уж. Ну точно латентный садист. Глаза эти ясные, синие, чудовищно обманчивые. Скрывают внутри себя кровожадную натуру демона. А его сердце? Наверно ему в грудину вшили кусок гранита.

Я киваю. Понарошку.

Он меня отпускает.

Я вскакиваю на ноги, пулей мчусь к выходу.

— Проклятье. Так и знал, что придётся тебя связать.

Я не успеваю даже за ручку руками схватиться, как он хватает меня за талию, отрывая от пола. Бросает обратно на кровать, выдёргивает из штанов ремень, хватает меня за запястья, а я хныкаю, огрызаясь, и усердно отбиваяюсь.

— Не рыпайся! — Марс ловко связывает мои запястья. — Я всего лишь хочу тебя защитить.

— Да, да. Как же, как же, — продолжаю извиваться.

Бесполезно. Гад слишком здоровый. Не одолеть.

— Хватит брыкаться! — легонько шлёпает меня по рукам. — Я хочу приятно провести время. Хочу понравиться тебе. Но пока ты выводишь меня из себя. Я не маньяк, не насильник. Я просто очень сильно в тебя влюблён. Ты вряд ли поверишь в мою историю. Я и сам в неё не верю, но, тем не менее, то, что я впервые увидел тебя во сне, а потом случайно встретил в магазине — правда.

— Другим дурочкам на уши лапшу вешай, — фыркнув, отворачиваюсь.

Всё-таки бандюгану удалось меня связать.

— Раз так, окей! Ты всё равно останешься со мной. Точка. Очень скоро ты поменяешь обо мне мнение. Когда я окружу тебя роскошью и подарю тебе другую жизнь. Я дам тебе все, о чём мечтает любая другая девушка на планете, оказавшись на твоём месте. Вскоре, ты убедишься, что я не монстр, не маньяк, не сумасшедший. Я адекватный, влюбленный мужчина. Которому осталось жить недолго. Который хочет тебя… Это моя мечта. Провести остаток дней рядом с тобой.

Честно? Не ожидала настолько проникновенных снов. Он сказал это с такой горечью, что в груди закололо. Искренне. Чувственно. Я даже дуться перестала. Тем более брыкаться. Позволила Марсу коснуться пальцем моей щеки, смахнуть с неё слезинку. После, взять меня на руки и отнести на первый этаж дома.

В этот раз я уронила слезу не от обиды, что меня удерживают на закрытой территории, практически силой, а от того… что мне вдруг ни с того, ни с чего стало жаль мужчину. Я вспомнила контуры его отвратительного шрама. Мои пальцы до сих пор хранят в себе ощущения, когда я случайно прикоснулась к увечью мужчины. И, кажется, словно почувствовала чужую боль на себе. Смогла поменяться с ним местами. Оттого и горько стало.

Чем я его так зацепила? Я ведь моль кладовая. Моя любимая косметичка плесенью покрылась, макияж я уже пять месяцев не делала. Волосы не подстригала, ногти не красила. Одежду старую донашиваю. Нарочно пытаюсь оградить себя от любого внимания со стороны окружающих. Ведь мечтаю невидимкой стать. Мне так комфортно. В своём одиноком и холодном мире.

Мы оказываемся на первом этаже особняка, входим в просторную светлую кухню в стиле хайтек, обставленную по самым современным технологиям. Я послушно застыла в его крепких руках. Странно, но тепло кожи мужчины, в тех местах, в которых соприкасаются наши тела, меня успокаивает.

На большом овальном столе, застеленном белоснежной скатертью, уже стоит аппетитный завтрак. Что-то, напоминающее овсяную кашу с фруктами и хрустящие сэндвичи с помидором, листом салата и ломтиками поджаристого бекона.

Запах витает потрясающий. А я очень голодна. Несмотря даже на то, что шокирована всем происходящим, но утолить голод жажду не меньше.

Неужели сам приготовил?

— Будь паинькой, ешь свой завтрак. Через три часа у нас самолёт. Чартерный рейс, — Марс плавно сажает меня на стул, двигает ближе к столу.

— Что? Куда? — сильно поражаюсь его словам.

Я так сильно вымоталась, что уснула, пока мы ехали обратно домой. Практически ничего не помню, что было после бурного секса в машине. Лишь то, как Марс меня заботливо на руки подхватил, а я в этот момент дремала, и отнёс в кровать.

Проснувшись утром, я спросонья трогаю телефон — проверяю сколько уже времени, как вдруг на заставке замечаю нашу совместную фотографию. Ту самую, которую мы сделали вчера.

В груди разливается блаженное тепло. На губах расплывается счастливая улыбка.

Марс! Сам взял и поставил её на экран телефона, который сам же мне и подарил.

Я смотрю на нашу фотографию. На него смотрю! Что-то резко колет в области сердца. Невольно пальцем дотрагиваюсь до красивого, такого счастливого лица Марса. Трепетно поглаживаю его изображение. Он улыбается. Я не могу им насытиться. Никогда ещё так сильно не восхищалась другим человеком.

А как же Женя?

Вот теперь я не знаю, что и сказать.

Мне с Женей было комфортно. Хорошо. Но я и близко не чувствовала к нему то, что сейчас чувствую к Марсу.

Отложив в сторону телефон, я поднимаюсь на ноги. Становлюсь на носочки, хорошенько потягиваюсь, направляясь к окну. Распахиваю его. Смотрю на голубой горизонт, прислушиваясь к шуму волн.

Обожаю вот так вот начинать день! Когда ты просыпаешься и видишь перед собой настоящий рай. В округе красота, а под боком страстный мужчина. Что ещё надо для счастья?

Я чувствую себя превосходно. Точно как на курорте. Выспалась. Отдохнула. Расслабилась. Вкусно поела. Вчера, когда в городе гуляли. А сейчас мне хочется петь и танцевать. Весь мир обнять. Каждого встречного расцеловать! Ведь в моей груди бабочки трепещут. Это ни с чем не сравнимые, потрясающие ощущения, которые мне хочется испытывать всегда. И ни за что не хочется возвращаться в свой привычный ледяной мир, где царит сплошная тьма и безысходность.

Что же со мной происходит?

Это знакомое чувство. Я нечто подобное в школе испытала, когда увидела Димку Смирнова. Первого красавца старших классов. За ним девчонки толпами носились. Вот и я тоже влюбилась. Но жаль, что он меня не замечал.

Любить кого-то по-настоящему… это потрясающе.

Сейчас я как цветок расцветаю. И, боже, как мне нравятся эти изменения!

Как мне этого не хватало. Встряски в жизни. Чего-то острого, будоражащего.

Марс ворвался в мой потухший мир как ураган и всё там перевернул. Наверно и правда, мне этого так сильно не хватало. Я начала тлеть и умирать. Внутренне.

Он похитил меня. Тогда я считала это похищение дикостью. Но сейчас понимаю… это было чертовски романтично!

Я оборачиваюсь. Прикусив нижнюю губу, смотрю на вмятины на простыни. В мыслях всплывают обрывки прошлой ночи. Я слишком сильно вымоталась за день, особенно под конец вечера, но кое-что всё же я отчётливо помню. Помню сильные мужские руки, которые держали меня в крепком капкане до самого рассвета. Я полностью голая… Пылающая жаром и дрожащая от россыпи мурашек на коже. Я мельком помню, как Марс меня на руках в дом принёс. Как положил на постель. Как избавил от одежды. Его влажные и пылкие губы прошлись по моему телу. От кончика носа до пупка. Я помню, как я дрожала всякий раз, когда он меня ими касался. И стонала. Похныкивала от безумного удовольствия. Но не могла глаза открыть, чтобы полюбоваться зрелищем. Выжата, истощена, выбита этим ненасытным мужчиной в мир греха и порока, в котором утонула словно в тягучей карамели. Я позволяла ему делать со мной всё, что он хотел.

Марс ноги мои раздвинул. Ближе к складочкам наклонился. Подул на дрожащий комочек. Я охнула. Выгнулась в спине. Задрожав в ещё большем ознобе сладости. Капельки влаги выступили на жаждущей плоти. Меня в краску бросило. Я почувствовала, как быстро и сильно я начинаю возбуждаться. Как неприлично мокрею. Опять! После целого марафона адских оргазмов!

Он слишком близко. Он дышит на как хищник принюхивается. Жадно меня обнюхивает. Ноздри зверя трепещут. Хрип из груди вырывается. Он примеряется, растягивает момент перед нападением. Нагнетает обстановку, страх желания нагоняет. Перед тем… как набросится и всё самое лакомое из добычи высосать.

— Бля! Ангел! Ну почему, почему ты такая охрененная? Почему я не могу от тебя оторваться. Ни на секунду!

Он матерится. Он снова на грани. Слишком сильная жажда его порабощает.

Секунда. Шум в ушах. Мой полёт в бездну удовольствия. Бандит набрасывается на меня, и… Ох-х! Он целует меня там. Ласкает складочки язычком. Бьёт по ним. Хлёстко, резко. Не жалея! Алчно втягивает в рот клитор. А я кричу. И безудержно кончаю под напором его ласк. Не в силах растянуть удовольствие.

— Сочная. Мокрая. Классная. Ты охуительно вкусная крошка…

Я шокирована тем, что он вытворяет. Что вытворяет его юркий язык. Я никогда… Женя никогда меня там не целовал. Сейчас я просто схожу с ума от того, с чем знакомлю своё тело.

Теперь да! Я вспомнила, что происходило ночью. Проклятый зверина не смог мною насытиться. Он просто решил меня убить. Он пытал меня. Бесконечно долго. Одним оргазмом за другим. Осыпал волнами поцелуев. Клеймил всю. И везде.

Глубокой ночью мы, наконец, заснули. Я завернулась в его большое, вкусное пахнущее тело, как в одеяло, и провалилась в мёртвый сон. Не чувствуя ни рук, ни ног. Мышцы превратились в желе. Их парализовало как во время какой-то болезни. В хорошем смысле этой фразы. Ведь такой живой, такой отдохнувшей я не чувствовала себя никогда.

Но ночь закончилась. Настало утро.

В спальне тишина. Пусто. И одиноко.

Марс ушел?

Наверно на кухне, как обычно, что-то вкусненькое готовит.

Женя мне никогда ничего не готовил. Он просто не умел. Однажды попробовал яичницу пожарить — сгорела. И тут же воскликнул: «Стряпня — это не моё!»

Видеть стоящего у плиты мужчину — то ещё удовольствие.

Марс меня балует. Это так непривычно. Он ведь такой здоровый, как лось, почти весь в татуировках, пистолет за пазухой штанов постоянно носит. Но он милый… Когда готовит, когда целует, когда нежными словами осыпает. Не думала, что так бывает. Не думала, что смогу дождаться нечто подобное от властного мужчины.

В голове происходит разлом стереотипов.

Неужели это я его таким сделала? Но почему? Он так старается. Я до сих пор этого не пойму. Чем я его зацепила? Может мы раньше были знакомы? Когда-то очень давно? А я его и не помню. А может он друг Женьки? Решил присмотреть за мной. Помочь. Потому что они друзьями хорошими были. Может задолжал мужу? Вину какую-то решил искупить?

Бред. Женька не мог связаться с таким могущественным человеком, как Марс. Где мой Женя находился, а где похититель? Разные у них ранги. Они из разных слоёв общества.

В голове каша из мыслей. Я пытаюсь найти объяснение всему происходящему. Логическое! Пытаюсь понять, что Марс во мне разглядел? Зачем вот это всё устроил? Для простушки какой-то.

Губы кусаю, шагами комнату меряю. Но чем больше думаю, тем мне хуже становится. Надо просто взять и спросить его в лоб!

Так ведь спрашивала уже… А он всякий раз уходит от ответа.

Я быстро привожу себя в порядок. Душ принимаю, умываюсь, волосы расчёсываю, набрасываю халатик на обнажённое, пахнущее ванилью тело, выхожу из спальни.

Сбегаю вниз по ступенькам, направляясь в кухню.

Зову его, но мужчина не отзывается в ответ. Бегло все комнаты осматриваю. Даже сад. Но Марса нигде нет. Он не отзывается на мой зов, поэтому меня начинается странное чувство паники. С потухшим настроением я возвращаюсь обратно в кухню. Ставлю чайник, чтобы выпить кофе, немного взбодриться, как вдруг вижу записку на кухне, на столешнице. А рядом с запиской стоит вкусный завтрак. Как обычно Марс в своём репертуаре. Чёрт возьми! Наверно у этого мужчины нет ни одного изъяна. Даже шрам на груди не кажется мне страшным увечьем или уродством. Это всё дурная мелочь. Мне кажется, что я люблю его всего. Каждый миллиметр его сущности. И не могу им надышаться. Поразительно, как быстро он влюбил меня в себя. Я не ожидала. Я в полном смятении.

Я бережно беру в руки записку, разворачиваю, любуясь обалдеть каким красивым почерком — ровным, утончённым, причудливыми завитками. Неужели это он написал? У него почерк поэта.

Выпустив из груди вздох восторга, я читаю послание:

«Ангел, я уехал по делам. Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. Буду, скорей всего, вечером. Или завтра. Не пугайся. Со мной всё хорошо. Я работаю. Буду не на связи. Люблю».

Щёки запылали жгучим румянцем.

Сложив записку, я прижала её к груди.

Ну совсем как малолетняя девчонка, что впервые в жизни влюбилась!

Вот ведь засранец!

Сначала я хотела со злости порвать записку за то, что он вот так вот бросил меня одну не предупредив заранее. Но, глянув на это словечко «люблю», просто к сердцу её прижала.

До самого вечера меня не отпускало едкое чувство тревоги. Марс сказал, что работает. А его работа связана с криминалом. Явно ведь. От этого мне стало действительно моторошно.

Я пыталась занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Слонялась по дому без дела. Не могла найти работу. Думала, сделаю уборку, но здесь было и так чисто, как в операционной. А время тянется неумолимо долго.

В конце концов, я решила сходить на пляж. Он ведь находится в шаговой доступности. Полежав на пляже под знойными лучами солнца, я несколько раз окунулась и вернулась обратно на виллу. Распахнув калитку, я вбежала на территорию виллы Марса, предвкушая то, что он уже, наверно, вернулся.

Я застываю на идеально чистой дорожке, ведущей к дому, окидываю взглядом пространство. Здесь всё так же тихо и одиноко. Лишь слышно, как фонтанчик неподалёку в саду журчит и как прекрасно поют здешние птицы.

Все гаражи наглухо закрыты. Даже на открытой парковке нет машины. Если бы он приехал, я бы узнала.

Грустно вздохнув, я направляюсь к дому. Готовлю себе обед, заодно и Марсу. Я очень стараюсь. Решила приготовить карбонару с креветками. Нашла в морозилке креветок, подумала, что будет замечательно если и я побалую Марса своей готовкой.

На часах пять вечера. Шесть. Семь.

За окном уже

Меня колотит мелкой дрожью как при отравлении. Я беру в руки телефон, набираю его номер. К уху прикладываю, жду.

Ну, Марс, это уже не шутки! Ответь.

Не отвечает.

Женский голос из динамика сообщает мне, что абонент временно недоступен.

Арина забирает меня к себе домой, помогает, чем может. Мне неловко. Она ведь с мужем живёт, и они только недавно поженились. Не хочется им мешать, но Арина настоящий друг, она настаивает на временном переезде к ней. Она права. Я ещё не готова вернуться в свой дом. Там слишком много осталось воспоминаний. Мне ведь ещё нужно похороны пережить. Уже потом, как провожу их в последний путь, вернусь в квартиру. Наверно, придётся её продать. Не смогу. Чёрт. Не смогу там жить. Там каждый сантиметр будет напоминать о трагическом прошлом.

Постепенно. Шаг за шагом. Нужно выплывать из защитного кокона, подставляя себя под стрелы болезненной реальности.

Наступает самый страшный день в моей жизни. На похоронах я теряю сознание, когда вижу, как из машины выгружают два гроба. Один большой, другой — крошечный.

Просыпаюсь уже дома. Рома, супруг Арины, машет надо мной газетой, а подруга тычет мне в ноздри бутылёк с аммиаком. В итоге, я понимаю, что похороны прошли без меня. К лучшему, наверно. Я ненавижу себя. Потому что трусиха. Не смогла на них посмотреть в последний раз. Слишком... Слишком много боли.

Проходит почти месяц. Приходится вернуться домой, чтобы начать новую жизнь. Найти работу, а может, другое жильё. Я очень сильно похудела. Буквально впихиваю в себя еду насильно, вспоминая печальное лицо Жени, явившегося ко мне во сне. Ведь я должна жить, ради него. Чтобы его мужественный поступок не был напрасным.

Два раза в неделю ко мне приходит психолог из социальной службы, и не только.

Они! Вчерашним вечером, когда я возвращалась от Арины, они подкараулили меня у подъезда и прижали к стене, схватив за горло. В тот вечер я узнала об ещё одной неприятной новости — Женя влез в долги. И у меня теперь большие проблемы.

Огромные амбалы в чёрных спортивных костюмах. Их было четверо. Они, эти ублюдки толстобрюхие и бородатые, зажали меня прямо за углом моего дома.

— Ну привет, цыпочка! Чё одна шляешься в такое время суток?

Ограбить хотят, убить, изнасиловать?

— Кто вы? Что вам надо? — абсолютно спокойно шепчу, без капли страха. И это их удивляет, что мне вообще не страшно.

Самый крупный из них, лидер наверно, до синевы сжимает моё горло.

— Бабки верни.

— Какие? Я вас впервые в жизни вижу. Ни у кого ничего не занимала! — хриплю, глядя на его отвратительную косматую бороду. Лишь бы в глаза не смотреть. Они у него чёрные, как у черта из ада зрачки.

— Муж твой, покойник, взял до хрена.

Теперь многое становится понятным.

— Сколько? — голова сильно кружится.

Вышибала называет цену. Я почти теряю сознание.

Женя не хотел мне говорить, что он влез в долги. Не хотел, чтобы я нервничала. Потому что ношу нашего ребенка. Он хотел для нас самое лучшее. Думал, справится. Он бы справился, я точно знаю. Если бы… не авария. А я ведь думала, что он купил новую квартиру, потому что заработал и долго на неё собирал. Женя ведь недавно открыл свой бизнес — автосервис. Он убедил меня, что его дела идут вверх и скоро мы рассчитаемся с долгами. Я сама лично видела сервис, видела, что у него нет отбоя от клиентов. Он намеренно не посвящал меня в нюансы, чтобы я не нервничала, тем самым повредив нашему малышу. Любимый носил меня на руках, пылинки сдувал… Евгений всё делал ради нас, ради того, чтобы я жила в комфорте. Но, кажется, перестарался. Не взял во внимание, что в жизни могут случится непредвиденные обстоятельства.

Как он мог со мной поступить так жестоко? Как он мог взять и... погибнуть.

Оказалось, муж взял денег у некой “частной фирмы”, которая даёт взаймы. Наверно, ему знакомые посоветовали. Получается, и на жильё, и на свой бизнес Женя взял в долг. Теперь мне предстоит выплатить пять миллионов за квартиру и миллион за машину. Господи, я не знаю, что мне делать. Где взять такую бешеную сумму?

— Хорошо. Верну. Квартиру продам, машину и верну.

Всё-таки продам. Теперь уже думать нечего.

— Умничка. Хорошая девочка, понятливая. И руки не пришлось марать, пачкая такое милое личико, — довольно хохочет урод, ослабляя хватку на шее. Шершавыми ладонями он растирает место удушья, поглаживает меня.

Противно. Пусть немедленно лапы убирает!

— Неделя, — оглашает главарь группировки, скалясь. — Даю тебе ровно неделю. Должна вернуть с процентом, — называет новую сумму. — Или я брошу тебя своей братве. Они будут ебать тебя как козу на пастбище, по кругу, пока из твоей дырки не вытечет все пять литров крови и ты не сдохнешь, как собака на мусорке.

Рыкнув, бандит меня отпускает. После чего отряд ублюдков скрывается в темноте.

Я начинаю дышать ртом, стараясь не зацикливаться на словах нелюдя.

Просто запугивает. Страху нагоняет. Чтобы поняла, что они не шутят и наша с ними ситуация вполне себе серьёзная. Я успею. Успею продать квартиру.

Но я не успела… Я хотела продать жилплощадь подороже, но никто не хотел брать. За столь короткий срок найти клиентов было нереально. Пришлось отдать едва ли не за бесценок. Через неделю утырки, как и обещали, явились за деньгами, постучав в мою дверь.

Все вещи собраны. Документы оформлены. Многое отправилось на мусорку.

Горько и больно было расставаться с вещами погибшего супруга. Я рыдала как проклятая, когда зашвыривала его одежду, наши совместные фото в большой и чёрный мусорный пакет. Завтра до двенадцати я должна съехать из квартиры и передать ключи новым владельцам.

Трёхкомнатная. Недалеко от детского парка. Рядом школа, садик. Новый район. Это должен был быть замок моей мечты. Но счастье сгорело в тлен.

Сделав глубокий вдох, настроившись, я открываю дверь, выхожу на лестничную клетку. Там меня уже встречают ухмыляющиеся страшные рожи.

Полиция не поможет. Мерзавцы недавно прислали мне все документы по почте. Это не подделка. Там стоит реальная подпись Жени. Сделка кристально-чистая.

— Вот, — протягиваю пакет.

— Это вся сумма? — бородатый сыч хмурится, взвешивая пакет с долларами на ладони.

— Нет, простите, — качаю головой. — Вы ведь понимаете, что нереально продать квартиру за неделю за цену больше её реальной себестоимости.

Оказывается, Женя взял ещё немного денег у проклятых разводил, как они мне объяснили. Хотел открыть собственную автомастерскую. Заняться частным бизнесом. Начать работать на себя, а не плясать под чью-то дудку. Теперь мне нужно отдать долг за любимого. Я не виню его. Я буду вечно ему должна. Ведь он меня спас.

Смотрю на бандюганов умоляюще, слёзы скапливаются на ресницах.

Только не реветь! Не реветь, Ангел. Будь сильной и стойкой.

— Дайте мне ещё немного времени. Я возьму кредит в банке, когда найду работу. Прошу.

Бородач недовольно вздыхает. Его ядовитый взгляд скользит вниз, с лица перемещаясь на мою бурно колышущуюся грудь. Ехидная, очень мерзкая улыбка искривляет тонкие губы головореза.

— Ладно. А ты хорошенькая! И волосы у тебя шикарные, необычные. Обожаю драть блондинок, — ублюдок ржёт, брызжа слюной, а я не верю в то, что слышу. — Отсосёшь каждому, ещё на неделю продлим! А если в жопу дашь, может вообще забудем должок. Но, лапуль, тебе надо постараться.

— Отличная идея, Бармалей, — выкрикнул кто-то из толпы. — Я не прочь оттянуться.

Остальные твари дружно подхватили идею главного. Смеясь, банда мразот обступает меня со всех сторон, заключая в плотное кольцо.

— Нет, прошу, пожалуйста. Поймите, я одна осталась. У меня никого нет.

Как по команде, все четверо верзил распускают ширинки. Я зажмуриваюсь, закрывая рукой глаза, отступаю назад, пока не упираюсь спиной в холодную стену подъезда.

— Чё глазёнки прячешь, Белоснежка? На колени вставай и соси. Каждому. Мне, в первую очередь.

Покрываясь липкой дрожью, я покорно опускаюсь на колени, прямо в своём подъезде, стоя на лестничной клетке. Мерзавцы начинают ржать громче, забавляясь над моим позором. Шорох одежды. Какие-то чмокающие звуки. Кто-то из них уже дрочит, разогреваясь перед предстоящим весельем.

Неужели я опущусь до такой степени, что буду сосать банде вонючих мужиков?

Мысленно считаю, а потом быстро юркаю между ног одного из верзил, несусь вниз по лестнице.

— Ах ты ж блядь! Юркая какая!

— Здорово, аппетит нагуляем! — маты и топот нескольких пар ног преследует меня по пятам.

— Помогите! Пожалуйста, на помощь!

Я вылетаю на улицу, в домашних тапках и халате, но кругом тишина. Ни одного прохожего. Бегу к дороге, так как там вижу проезжающие машины.

Позади раздаются бранные оклики, свист преследователей. Они нарочно надо мной издеваются. Свистят, кричат, запугивают, загоняя в тупик. Бандитское отродье развлекается.

Мне остаётся совсем чуть-чуть до дороги. Как вдруг, запаниковав, я спотыкаюсь о кочку, и падаю плашмя прямо у обочины, сдирая ладошки до крови.

Запах горелой резины.

В паре метров от меня останавливается ослепительный чёрный автомобиль. Судя по рёву мотора и низкопрофильным колёсам — спортивный.

Как раз в этот момент преступники меня настигают. Тот самый, жирный Бармалей, от которого несёт пивом и перегаром, хватает меня за локоть, вздёргивая вверх.

— Допрыгалась, коза шустрая! — кроет матом со всех сторон, грубо встряхивая. — Нежным с тобой, сука такая, теперь уже не буду.

— Пустите, пустите, — хнычу, отчаянно дёргаясь в тисках урода.

Бесполезно. Как будто в лапы к медведю-переростку попала.

Первая мысль — мне точно конец. Как вдруг начинает происходить что-то странное. Та навороченная тачка моргает фарами. Вышибала затыкается. Хватка на пульсирующем болью предплечье ослабевает. Он смотрит на тёмную фигуру, мелькающую в лобовом стекле, быстро меняется в лице. Дружки подонка, вскинув руки вверх, медленными шажками начинают отступать назад, словно сдаются, словно по ним стрелять собираются.

Главарь банды зеленеет за секунду. Чёрные зрачки расширяются как у кота. Как будто он испугался.

— Свободна. Так и быть. Через н-неделю отдашь, — молвит, заикаясь.

Я не понимаю, что происходит. Почему вдруг передумал?

Там, в машине, определённо находится тот человек, который повлиял на решение вышибал. К сожалению, я не вижу лица спасителя. Слишком темно. И глаза фары слепят. Но как? Почему Бармалей передумал. Трудно объяснить. Пора бежать.

Бугай разворачивает меня как юлу затылком к ярким фарам загадочной иномарки, грубым толчком в спину посылает обратно, в сторону дома.

Я и не думаю мешкаться. Пускаюсь на бег. Мчусь со всех ног. Забегаю в квартиру, хлопая дверью. Жмусь спиной к стене, сползаю на пол, обливаясь слезами.

Два миллиона. Плюс какой-то гребаный процент. У меня нет таких денег. Я не успею найти их за неделю. Остаётся лишь одно… Бежать.

Вещи собраны. Хотя, я не беру с собой слишком много. Всего один чемодан. Я ведь в бега пускаюсь, поэтому сложила в чемодан всё самое необходимое на первое время. Ключи переданы новым хозяевам. Вечером, перед отъездом, я напрашиваюсь на ночлег к Арине. Им ничего не рассказываю, не хватает, чтобы у этой милой семьи из-за меня начались проблемы.

Переночевав у подруги, с рассветом вызываю такси и еду на вокзал. Я решаю переехать в небольшой посёлок городского типа, подальше от рутинной суеты. Уже даже жильё присмотрела — скромную однокомнатную квартирку, рядом с предполагаемым местом работы, куда, накануне переезда я отправила резюме.

Путешествие на электричке не занимает много времени. Три часа, я на месте. Беру такси и доезжаю до нового места жительства. Вряд ли уроды додумаются меня здесь искать. Городок небольшой, тихий. Идеальное место, чтобы сбежать. От своего печального прошлого.

В принципе, мне здесь нравится. Даже несмотря на то, что неподалёку от городка расположено огромное общественное кладбище. Обустроившись в новом городе, я отправляюсь на собеседование в местную цветочную лавку. Цветоводство — дело всей моей жизни. Я заядлый флорист и двадцать лет своей жизни посвятила цветам. Ведь цветы — моя неудержимая страсть. Женя говорил, у меня редкий талант создавать красоту из цветов. Букеты, композиции, даже дизайн сада. Да чем только я не занималась по жизни.

Хозяйка лавки, Алевтина Павловна, пожилая женщина в возрасте, мне не очень понравилась, как человек. Но она не колеблясь приняла меня на работу, когда я показала ей свои проекты, сохранённые на телефоне в фотогалерее. Что ж. Выбирать здорово не приходится. Деньги заканчиваются, завтра уже нечего будет кушать. Нужна работа, однозначно.

Время летит достаточно быстро. Проходит месяц. Два. Три. Я тружусь как пчёлка, без выходных, полностью растворяюсь в работе. Любимая работа становится для меня отдушиной после столь кошмарных событий. Я тону в ней, бегу от жизни, от проблем, даже, пытаюсь убежать от себя. Так и живу в небольшой съёмной квартире совершенно одна, с ремонтом в лучших традициях советского времени, видавшей лучшие времена. Работа дом. Дом, работа, сон. Как робот. Строго выполняю одни и те же действия. Радует лишь то, что меня больше не преследуют бандиты. Надеюсь, что забудут про долг мужа. Навсегда.

Мне очень нравится работать в цветочной лавке. Творить красоту, возиться, ухаживать за цветами. Они безумно прекрасные. Когда я беру в руки очередной букет и порхаю над ним, я понимаю, что это успокаивает мою раненную душу. Хоть что-то согревает глубокие раны на сердце.

Одеваюсь я скромно, почти как учительница, да и косметикой практически не пользуюсь. Нет настроения. Да и зачем? Для кого прихорашиваться. Порой мне кажется, что моя депрессия будет длиться целую вечность.

Сегодня выдался тёплый денёк. Осень в самом разгаре. Я люблю осень. Люблю её яркие краски. Шуршащие листья под ногами, разных цветов. Да, мне тоскливо на душе, особенно в это время года, но есть в осени что-то такое, что меня успокаивает. Хочется взять холст и нарисовать какой-нибудь пейзаж акриловыми красками. Творчество лечит мой израненный внутренний мир. Даёт покой. Но я по-прежнему одиночка. Нет желания заводить друзей. Ходить на шумные тусовки, смеяться, веселиться. Мне комфортно наедине с собой. Хочется быть одной. Грустить, заниматься любимым делом, жить вот так вот до тех пор, пока не придёт мой час.

Суббота. Я с восьми уже на работе. Недавно получила новую партию товара. Пора приниматься за дело, выполняя заказы. От тягостных мыслей меня отвлекает приветливый голос клиента, вошедшего в магазин.

— Здравствуйте, хочу заказать свадебный букет.

— Невесте, — задумавшись, на автомате выпаливаю я, отрываясь от работы, поднимаю глаза на голубоглазого парня.

— Девушка, а кому же ещё? — молодой человек смеется.

“Любовнице может”, — смеюсь в уме.

Он блондин. Чем-то мне Женю напомнил. Я совсем заработалась. Без сна сутки пашу. Наверно, просто хочу поскорее себя угробить, чтобы не мучиться.

— Простите, я задумалась.

— Да бывает. Сделайте мне самый лучший, какие сейчас самые модные и ходовые? Чтобы долго стояли.

— Фрезия. Розы. Их часто берут. Такой сделайте, какой бы себе на свадьбу сделали. Вы замужем?

Мышцы в ногах слабеют. Центр груди получает острый укол.

Ну зачем? Ну почему! Почему каждый встречный хочет причинить мне боль. Пусть и спонтанно.

Я прячу руку с обручальным кольцом за спину.

Никак не могу от него избавиться. Сколько раз пыталась. Не могу забыть. Не могу отпустить прошлое. Если только с моста…

— Отлично.

Махнув головой, блокируя негативные мысли, я стараюсь улыбнуться. Быстро принимаю и оформляю заказ, показывая клиенту фотографии работу и обсуждаю с ним общий дизайн букет. Закончив, мы прощаемся.

— Значит, через неделю? — уточняю важный момент у заказчика.

— Да, — кивает.

— Будет сделано.

— Хорошего вам дня!

— И вам. До свидания.

Отпустив очередного клиента, я вновь погружаюсь в работу, порхая над композицией, которую заказал один парень своей любимой девушке на день рождения. Букет должен быть готов уже через час. Надеюсь, успею.

Проходит несколько минут, но, когда я работаю, время теряет счёт. Колокольчик над дверью салона звякает, оповещая о приходе нового клиента.

С началом работы в магазине, с милым названием “Цветочница”, я заметно оживила продажи. От клиентов нет отбоя. Потому, что я очень сильно стараюсь. Но, к сожалению, Алевтина Павловна ещё не оценила моё рвение. Хозяйка лавки продолжает относится ко мне достаточно чёрство и холодно.

У меня есть мечта… открыть свой собственный салон цветов. Купить огромный участок, построить там дом и самой выращивать цветы, превратив мой дом в волшебную страну ярких красок и необыкновенных ароматов.

Я замираю. Слышу осторожные шаги, будто за спиной хищник притаился. Он хищно крадётся, прожигая меня насквозь своим опасным взглядом. Странные ощущения. Откуда они взялись? Ну правда, будто магия, честное слово. У меня даже руки затряслись, когда я взяла ножницы, чтобы отрезать лишнюю ленту, которой обязала стебли цветов.

Жизнь для меня утратила смысл. Я жил лишь затем, чтобы отомстить за её потерю недругам, которые, сука, забрали её у меня. И ради брата. Которого не могу оставить одного. Ведь из родственников у нас больше никого нет.

Я лечу. Лечу. Лечу. Парю в пропасти, как в бездне бесконечности. Как вдруг, вижу свет. В конце тоннеля, млять. Он всё ближе и ближе. Секунда. Две. Три. Я вылетаю из тоннеля смерти, резкая вспышка яркого света ослепляет меня.

Вдох. Жадный, ненасытный. Кислород, попавший в горло, разрывает гортань.

Очень хочется пить. Неимоверно. Я распахиваю глаза, вдруг вижу белый потолок, который плывет, плавно раскачиваясь то влево, то вправо.

Наконец-то. Я снова дышу. Снова вижу. Чувствую гладкие простыни под ладонями, которые с силой сгребаю онемевшими пальцами — пытаюсь заставить задубевшие мышцы работать.

— Что произошло, мать твою… — хрипло вою, пытаюсь оторвать голову от подушки. Я почти не чувствую тело. По мне будто бы стадо слонов потопталось.

— Марс! Бля, братиш! Очнулся! — я слышу голос Арслана. Он крепко сжимает мою руку. Трясёт меня, всматриваясь в вялое лицо.

Кругом какие-то сраные мониторы пиликают, моё тело сплошь обмотано проводами. Пиликающий звук аппаратов дико раздражает. Меня будто гуманоиды похитили, утащив в подпольную лабораторию, теперь опыты свои поганые ставят.

— Какого хера? — рычу, мгновенно выходя из себя. — Что это за говно такое?

— Тш-ш, спокойно, спокойно. Расслабься. Тебе нельзя волноваться. Сейчас позову врача. Никуда не уходи! Я быстро.

Брат выскакивает из комнаты, шутливо пригрозив мне пальцем.

Да уж. Щас. Встану и побегу. Конечно.

Поработав руками, ногами, немного привыкнув к странным ощущениям в мышцах,

я сбрасываю в сторону простынь и столбенею.

Моя грудь... Обмотана бинтами.

Что за хрень творится?

Жжёт. Сердце. Так странно жжёт и ноет.

Будто внутрь вшили доску с гвоздями. Малейшее движение вызывает боль.

Значит… была перестрелка? Меня пулями нафаршировали?

Мысли блокируются появлением в комнате двух особ.

Мой брат. И незнакомый полноватый мужчина в белом халате. Быстрым шагом направляются к койке. Лекарь мой, типа.

— Пришли в себя? — интересуется круглолицый ботан, осматривая показатели мониторов. Он что-то фиксирует пухлой ручонкой в папке. После, переводит взгляд на меня, внимательно буравит, хмуря брови. — Как себя чувствуете?

— Заебись, как в санатории! — сплёвываю, начинаю злится.

Может, пора бы им, наконец, объясниться?

— Меня зовут Константин Павлович. Я ваш лечащий врач. Прекрасно, что вы пришли в себя. Выглядите очень даже свежо, — представляется незнакомец в белом халате. — Ложитесь. Нужно вас осмотреть. И поменять повязку.

Я выбрасываю руку вперёд, останавливая лекаря.

— Сначала, объясните, что со мной произошло?

В разговор вмешивается Арслан, кивком делая знак Павловичу.

Брат присаживается рядом со мной. За все свои тридцать четыре года я ни разу не видел настолько щемящую грусть в его глазах. Совершенно другой человек. И голос иначе звучит. Обрывками, дрожит. Арслан, ты ли это, брат? Или твоя неудачная копия?

Тяжело вздохнув, он произносит:

— На нас напали. Была перестрелка. Авария. Ты был очень сильно ранен. Ты на волоске висел. Счёт шёл на секунды.

— Ну, и какая сука это сделала? — рычу, обнажая зубы.

— Вот, — он мягко берёт меня за руку, разжимает напряжённый кулак, кладёт туда что-то такое острое, холодное, с сочувствием хмурит брови.

— Пуля? — хмыкаю, сжимая холодный, продолговатый предмет. — Откуда?

— Из твоего сердца вытащили… — брат опускает голову. Выжидает паузу. — Эту пулю всадил в твоё сердце твой лучший друг.

— Проклятье! — психую. Луплю кулаком по постели.

Да. Я вспоминаю ту дьявольскую ночь. Память, как и сила, понемногу начинает ко мне возвращаться.

— Замри. Не нервничай! Тебе нельзя.

Передо мной вырастает врач. Вкалывает в капельницу какую-то шнягу.

Я немного расслабляюсь.

— Селиванов. Он вышел из тюрьмы, — брат шарашит меня новостью.

— Но как? — поверить не могу в то, что слышу.

— Подкупил, видимо, кого надо.

— Ёбаный нарик! — едва держусь, чтобы не раздробить окружающие предметы в щепки от переполняющей ярости.

— Теперь главный вопрос… Что с твоим сердцем?

— И что с ним? — привстаю на локтях, хмурюсь.

Бросаю руку на грудь, прощупываю повязку. Морщусь от неприятных ощущений, когда пальцами чувствую странную шероховатость.

Не нравится мне тон голоса брата. Обжигающая лава разливается по венам. Становится слишком жарко. Брат молчит. Тишина нервирует. Здесь что-то не так.

— Говори! — гаркаю.

Брат судорожно выдыхает.

— Теперь у тебя новое сердце, — с сочувствием произносит, сделав два шага назад. Как будто бы знает, что сейчас проснется дикий бык и разнесет нахер здесь всё в щепки в радиусе километра.

— Что за бред?

— Тебе сердце пересадили, — уточняет, разжёвывая, как ребёнку. — Только не паникуй. Тебе нельзя нервничать.

Я не верю в то, что слышу.

— Чьё оно, блин?

— Не знаю чьё. Донорское. Да какая разница! Это конфиденциальная информация. Решение было за мной, прости. Ты потерял много крови. Пересадка была единственным способом тебя спасти. Я не стал ждать, рисковать. Я просто принял решение. Ты мой брат. Роднее тебя у меня никого нет. Ты всё, что у меня есть.

Он опускается на колени. Крепко сжимает мою руку, держащую ёбаную пулю.

— Мы найдем мразь. И отомстим. Обещаю. А сейчас, отдыхай. Всё будет хорошо. Ты будешь жить. Остальное неважно. Просто не думай о том, какую операцию тебе пришлось пережить.

Мои веки слипаются. Я закрываю глаза, улетая в беспечный полёт, в бесчувственную темноту.

Дни летят. Самочувствие становится лучше. Ко мне возвращается аппетит. Я начинаю вставать с кровати. Разминаюсь. И всё время думаю о том, что когда я полностью поправлюсь, я найду грёбаную мразь. Артура. Тварь. Из-за которого погибла моя беременная невеста. Когда-то мы были лучшими друзьями. Вместе росли, вместе в школе учились, вместе построили бизнес. Да, бизнес был не совсем чистым, но куда лучше, чем штамповать сраную пыльцу.

Я виноват. Упустил тот самый важный момент, когда Артур впервые попробовал дурь. Его развели как лоха. Я не смог спасти друга. Он превратился в зависимое дерьмо. В то время как я по-настоящему влюбился.

Света. Мы собирались пожениться. А ещё, она сообщила мне чудесную новость, что ждёт ребёнка. Криминальные делишки отошли на второй план. Я дал слабину, именно в тот клятый миг, когда был полностью погружён в семью. Воспользовавшись моментом, лучший друг, с которым мы владели общим бизнесом по перегонке спорткаров, нанёс мне удар в спину.

Артур Селиванов хотел уничтожить мою империю. Отобрать у меня всё. Предать. Отомстить за то, что я променял лучшего друга на бабу. Я не успел с ним разделаться. Я тщательно готовил для падлы самую изощренную и болезненную пытку, но не успел воплотить планы в реальность. Ублюдка арестовали. За распространение и производство наркотиков.

Не хочу вспоминать об этом. Хоть и прошло уже четыре года. Её гибель будто вчера случилась. Свету со мной спутали. Они думали, я тоже нахожусь в той машине. Но она ехала из поликлиники одна, после УЗИ. Света сказала, что у нас будет сын. А дальше… взрыв. Мою невесту убили те уёбки, которым Артур задолжал, когда не послушал меня и стал вливать наши общие деньги на подпольное производство наркоты.

Нахуя мне наркота! Я тачки люблю. Тачки… вот моя доза. Но Артур посчитал дурь более прибыльным делом. Несколько раз он пытался меня переубедить, чтобы начать новое дело. Дело кончилось тем, что, обезумев, я дал ему по роже. На удар меня спровоцировали его чёрные, как у совы, зрачки.

Когда мы окончательно разругались, Артур исчез. Я долго его искал. Но погоны нашли ушлёпка первыми. Возможно, ублюдок подумал, что это я натравил на него ментов. Сдал его с потрохами. Тупые, если честно, доводы. Я бы не стал пихать мразь за решётку. Я бы его просто по асфальту размазал, без разбирательств. Предательство не прощают. Его смывают. Кровью.

Новость о новом сердце изрядно меня шокировала. В принципе, я привык к ощущениям. Уже почти месяц прошёл после операции. Я начинаю забывать про кровавую бойню, после которой едва не погиб. Я понял лишь одно, Артур каким-то образом вырвался на свободу, но Арслан выяснил, что и ублюдку досталось прилично. Его ранили. Во время перестрелки. Достаточно сильно. Надеюсь, он сдох.

Три недели назад я вернулся домой. С виду, во мне мало что изменилось. Даже мышцы почти не сдулись. Я быстро набираю форму за счёт правильного питания и умеренных физических нагрузок. Но часто испытываю необъяснимый дискомфорт в груди. Врачи говорят, такое бывает. Послеоперационные боли — норма. Они меня, если честно, напрягают. Как напрягает вопрос: кто стал моим донором? Кто пожертвовал собой, ради такого ублюдка, вроде меня? И не начнётся ли у меня реакция на отторжение трансплантата?

Арслан заверил, что тот парень, сердце которого мне вшили, получил несовместимые с жизнью травмы. Его мозг умер, в то время, как органы какое-то время продолжали функционировать. Родственники пострадавшего приняли решение — отдать его органы нуждающимся.

Смогу ли я вернуться в привычный ритм жизни? Смогу ли гонять на запредельной скорости по ночному городу, глотая адреналин? Смогу ли развлекаться с девчонками, как раньше, трахая пятерых за одну ночь?

Пока неясно. Время покажет.

Закрутив кран, я выхожу из душа, набрасывая на влажные бёдра полотенце. Сейчас я не в лучшей форме, но выгляжу неплохо. Мышцы пока ещё не утратили твёрдость. Я должен хорошо питаться, чтобы и дальше чувствовать себя олимпийским богом.

Подхожу к зеркалу. Замираю напротив собственного отражения. Взгляд моментально падает на НЕГО. Моё пожизненное увечье. Напоминание о кошмарной перестрелке.

Как я мог? Ошибиться. Пулю в себя принять. Я не думал тогда ни о чём. Я просто закрыл собой брата, когда увидел, как в его сторону направляют дуло пистолета. На нас напали внезапно. Исподтишка. Как подлые крысы, устроив засаду.

Я спас брату жизнь. Теперь, он спас мою. Но надолго ли? Или же он просто оттянул время моей смерти. Я слышал, что донорские органы могут не прижиться в теле нового хозяина. Дать сбой. Вызвать отторжение.

Сейчас я смотрю на себя в зеркале и понимаю, что мои ресницы становятся влажными от угнетающих мыслей. Особенно, когда я смотрю на уродливый рубец.

Я урод. Неполноценный калека. А это… на моей груди теперь метка дьявола. Клеймо уродства.

Я смотрю на затянувшийся шрам в запотевшем зеркале. Дрожащей рукой касаюсь неровной линии — шва. Дышать становится трудно. Тело бросает в жар. Моё отражение в моих глазах быстро мутнеет и расплывается, а левую часть груди прошибает острым импульсом боли. Застонав, я хватаюсь за сердце руками.

— Ух ты, сейчас! — отзывается бурной радостью любимый. Одной рукой он крепко держит руль нашей скромной «ласточки», а вторую бережно кладёт на мой живот. — Ой, класс! Ничего себе!

— С ума сойти! Как приятно... Он опять толкается. Так сильно! Аж живот ходуном ходит! В этот раз толчки чувствуются намного сильней.

— Потому что растёт. Мой богатырь.

Останавливаясь на светофоре, пользуясь моментом, Женя наклоняется ниже и в знак благодарности за подаренное ему чудо ласково целует мой животик.

— Ты рад? Ты счастлив, что у тебя скоро сын родится? — звонко смеюсь. Ловлю руку мужа, крепко её сжимаю, переплетая наши пальцы с обручальными кольцами друг с другом. — Любишь меня?

Смотрю на него с особой любовью и нежностью в глазах. Тону в нём. Растворяюсь. Не могу надышаться. Своим самым дорогим в мире сокровищем — нашей крепкой, идеальной семьёй.

— Ты даже не представляешь, как сильно люблю. Ты самая лучшая на свете! Ангел...

Женя обхватывает меня за подбородок, тянется ко мне очень близко, чувственно целует в губы.

Мигает зеленый. Машина трогается с места. Теперь нужно быть внимательней, не зевать на дороге. Не стоит отвлекать любимого за рулём. Но у меня эмоции зашкаливают!

— Осторожно, прошу. Следи за дорогой, — напоминаю мужу, когда он вдруг снова тянется к моим губам, вместе с тем пристраивает ладонь на коленке, ползёт рукой вверх, задирая платье.

Жар опаляет щеки от его возбуждающих, приятных прикосновений. Невинные ласки грозятся перерасти в нечто большее, искромётное.

Я легонько шлёпаю проказника по руке.

— Нет уж. Не сейчас. Давай дома. Уже недолго ехать осталось.

— Всё под контролем, не переживай, — с каплей разочарования отвечает муж, нехотя убирая руку. — Как черепаха ползу, — задорно смеётся. — Хотя дороги полупустые.

— Вот и правильно, — киваю, скрещивая руки на груди. — Бережёного бог бережёт.

Женька, как узнал, что я беременна, больше тридцати километров в час уже не ездит. Ох, смешной он у меня. И самый лучший на свете!

Мы проезжаем перекрёсток, выезжаем на более просторную дорогу, направляясь в сторону нашего дома по ночному, достаточно тихому в это время суток городу.

— Кстати, завтра уже оставшуюся мебель довезут и можно переезжать.

Евгений шокирует меня внезапным заявлением.

— Шутишь? Так быстро? Я думала, ещё пару месяцев придётся потерпеть.

— Малыш, я хотел сделать тебе приятное, — забрасывает руку мне за шею, притягивает к себе, чмокая в щёчку, — порадовать хотел своего Ангела. Завтра тебя ждёт аж целых три сюрприза.

— Ох, Жень! — я задыхаюсь от переполняющих эмоций. — Я ведь не выдержу-у-у! Расскажи прямо сейчас! Пожалуйста, — смотрю на любимого ну точно как котик из «Шрека», невинно хлопая глазками.

— Проклятье, Ангел! Когда ты смотришь на меня вот так, я не могу устоять.

— Говори, ну же!

— Я купил её, — важная пауза, — ту детскую, которую ты в ЦУМе видела. Полностью. Её сейчас устанавливают.

У меня челюсть почти до груди отвисает.

— Шу-тишь?

Не могу дышать.

— Не-а, серьезно говорю, — Женя гордо расправляет плечи. — И машину купил. Завтра её пригонят. Иномарка. Большая. Просторная. Главное – новая! С большим багажником, в который можно напихать кучу детского хлама. Коляски там всякие, велосипеды…

Я в полном шоке.

— Не верю. Ты меня разыгрываешь? — и смеяться начинаю от радости, роняя слёзы счастья. — А деньги, где же ты деньги взял? Квартира, машина, детская комната, о которой я так сильно мечтала… Всё это добро целое состояние стоит! Не по карману простому таксисту.

— Малыш, это не твои заботы. Не смей даже думать об этом. Поняла?

На короткий миг любимый отрывается от дороги, чтобы положить руку на мой живот. Гладит его. Нежно, заботливо. С искренней любовью. А я вдруг ощущаю сильный толчок. Сладкий жар разливается по всему телу.

— Ого! Пинается опять! — Женька смеётся.

— Да-да! Папку почувствовал, представляешь?

— Ты у меня самая лучшая на свете, — с зашкаливающей нежностью в голосе произносит любимый. — Солнце, спасибо тебе за сына.

— Женя-я-я, — сдавленно вою и начинаю на полном серьёзе рыдать от разрывающих душу эмоций.

Чёртовы гормоны.

Любимый… Он квартиру купил нам с будущим малышом. Машину. И ту самую мебель, на которую я так долго смотрела в детском отделе. Просто не верится! Сон какой-то! Женя стал моей феей крёстной и осуществил все мои самые заветные мечты. Мы станем самой счастливой и дружной семьёй на свете, а нашим идеальным отношениям будут завидовать друзья и соседи. Уже завидуют!

— Давай имя придумаем? — меняю тему разговора.

Кстати, уже пора.

— Мне нравится Богдан.

— Как-то резко звучит, — скривившись, шепчу я. — Дима. Дмитрий... Димочка! А? Что думаешь?

— Сопливенько. Он мужиком будет. Крепким и сильным богатырем. Весь в папку.

Женька хохочет. Поднимает правую руку вверх, сжимая кулак, демонстрирует мне свой крепкий бицепс. Да ещё и бровями играет, проказник. Смешной такой. Я моментально взрываюсь от смеха, когда он начинает вот так кривляться. Настроение на максимум. Райское тепло стягивает низ живота. Всегда. Когда я нахожусь рядом с Женей.

— Ой, что это? — обеспокоено оглядываюсь по сторонам, услышав странный шум.

Практически пустынную улицу пронзает череда жутких хлопков.

Улыбка быстро испаряется с лица, мышцы скручивает жгутом от бушующих волн ледяного страха. Я цепенею. Хвастаюсь заледеневшими пальцами за края сиденья, вскрикивая:

— Это что? Выстрелы?

Скрип. Визг тормозов.

Резкий толчок в бок.

— А-а! Женя!

— Держись, Ангел... Держись! Не-е-т!

Я успеваю увидеть резкую вспышку жёлтого света и огромный силуэт чёрной машины, который на полной скорости врезается в нашу «Ладу». Сильнейший удар обрушивается прямо на лобовое стекло.

Я ничего не вижу. Я слышу крик. И чувствую адскую боль во всём теле. Словно меня насквозь прошибло сотнями острых шипов.

В ушах гудит. В глазах плывёт. Я пробую пошевелить конечностями. Вытягиваю вперёд руки. Будто удар под дых получаю.

Мои руки в крови.

Мёртвая. Удушающая.

Мой живот... Он разрывается от адской боли. По ногам течёт кровь. Розовый сарафан за секунду становится красным.

— Ж-Женя... — слабо мычу, обнимая парня.

Он обнимает меня. Закрывая нас с малышом своим телом.

Везде хрустит битое стекло. Пахнет кровью. Бензином. Надвигающейся смертью.

Я трясу любимого. Трясу изо всех сил! Но его глаза плотно закрыты. Он никак не реагирует. Он тонет в собственной крови… Изогнутый в какой-то нечеловеческой позе, весь в ранах, ссадинах, крови, накрывает меня собой, оберегая.

Происходящее не может быть реальностью. Так не бывает! Только в кино. Во сне. В новостях, чёрт возьми! С нами не должно было такое случиться.

Нас зажало искорёженным металлом машины. Жизнь висит на тонкой ните.

— Нет, Женя. Нет…

Лютый ужас скрючивает меня пополам, сжигает душу в чёрный пепел.

Кровь. Везде кровь.

Выстрелы пистолетов звучат всё чаще и ближе.

Женя! Он не отзывается на мои вопли.

Я заставляю себя собраться, отключить эмоции, принять происходящее не как фильм, а реальную жизнь. До меня вдруг доходит осознание всего происходящего. Мы попали в аварию. В нас на сумасшедшей скорости врезался громоздкий джип, смяв нашу машину в лепёшку, как алюминиевую банку.

Пульс замедляет ритм.

Темнота вышибает из меня жизнь.

Я куда-то лету.

— Нет. Я с тобой поеду, — за руку с силой хватаю. Впиваюсь ногтями почти до ранок. — Пожалуйста! Не выношу одиночества.

— Так, так, — улыбается, а я его руку ещё крепче сжимаю. — Мне помнится, ты говорила, что любишь одиночество. Что специально сбежала в глушь, оградив себя от проблем.

— Это было тогда, но сейчас всё изменилось.

— Не из-за меня ли?

Всхлипываю, опуская взгляд.

— Из-за тебя, Марс. Врать не буду, — мурчу, прикрывая веки.

— Моя сладкая… — он мягко обхватывает меня за шею, тянет к себе, оставляя воздушный поцелуй на макушке. — Собирай вещи, но много не бери. Надеюсь, через месяц вернёмся обратно. Какое-то время ещё здесь побудем. Согласна?

— А что за дела? Опять…

— Нет, — резко обрывает. — Дела легальные. Касаются моих автомастерских.

— Значит, мы вернёмся, и ты запишешься к врачу?

— Да. Можно попробовать.

Мягко улыбнувшись, я встаю со стола. Поблагодарив Марса ещё одним страстным поцелуем, я быстренько бегу наверх, в спальню, чтобы привести себя в порядок, а также собрать кое-какие вещи.

Почему он сопротивляется? Почему не хочет попробовать сделать ещё одну операцию? Пусть лучше те деньги, что он завещал мне, он потратит на хорошего специалиста. Зачем брыкается? И тянет?

Жизнь ему, что ли, надоела? А как же я? Я с ним быть хочу. Навсегда. Я уже всё решила. У нас ведь с ним, похоже, стало всё слишком серьёзно. Я доверяю ему. Как своему шестому чувству. Я не вижу в нём бабника. Он ни на кого кроме меня не смотрит. Он болен мною, это ведь очевидно. Так почему так легко сдаётся, принимая жестокий приговор? Врачи часто ошибаются. Нужно к нескольким сходить. За границу поехать. А не слепо верить одному и ставить на своей судьбе крест.

Наверно, Марс просто боится операции. Иначе, как объяснить его отмахивания?

Мужчины… они такие. Вроде сильные с виду и по своей природе, а, например, как ветерок дунет и простуду подхватят, так сразу строют из себя неизлечимо больных мучеников. Сильные снаружи, но внутри хрупкие. Надо беречь мужчин.

Я принимаю бодрящий душ, высушиваю волосы феном, наношу лёгкий макияж. Надеваю удобное лёгкое платье, нежно-голубого цвета, так заботливо подаренное Марсом, выхожу из дома.

Любимый ждёт меня у ворот виллы с сумками. Он сажает меня в седан бизнес-класса, сам рядом садится, берёт меня за руку. Переплетает наши пальцы друг с другом. Автомобиль трогается с места, неся нас в аэропорт.

Несколько долгих часов полёта, и мы приземлились на родной земле.

Проходит несколько недель. Я обживаюсь в доме Марса в России. У меня всё хорошо. Я даже почти подружилась с его любимыми собачками. Они больше не рычат, с удовольствием принимают еду из рук новой хозяйки. Марс периодически пропадает по делам. Я по-прежнему уговариваю его записаться к врачу, но он меня не слушает. Откладывает заботы о здоровье на потом, ссылаясь на то, что сейчас его ничто не беспокоит, что он чувствует себя абсолютно здоровым. Лишь шрам напоминает мужчине о том, что с его здоровьем не всё гладко.

В общем, откладывает важное дело на потом.

Мне кажется, Марс просто мне врёт. Недоговаривает, касательно болей. Всё же, я думаю его иногда беспокоит покалывание в левой части груди, а может и жжение. Чтобы не портить идиллию, он нарочно не говорит мне об этом. Дабы я не волновалась лишний раз. Ведь меня это, по сути, не касается. Как бы так прописано в договоре, который мы подписали несколько месяцев тому назад.

Сегодня мы решили провести с Марсом целый день вместе. Я решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Например, фунчозу с морепродуктами и свой любимый яблочный пирог. И не зря затеяла готовку, так как вскоре узнала, что сегодня к нам в дом придет важный гость.

— Малыш, может закажем еду из ресторана? — Марс входит в кухню и рот открывает от того, что видит.

Его кухня превратилась в настоящее поле боя.

— Нет, нет, я справлюсь, — отмахиваюсь, носясь то в одну сторону, то в другую как электрический веник. — К нам приедет твой брат, я хочу угостить его чем-то домашним, чтобы у него сложилось обо мне хорошее впечатление.

Хватаюсь за кастрюлю и обжигаюсь.

Руку отдергиваю и трясу ею в воздухе.

— Ангелина, блин! — Марс мгновенно подскакивает ко мне, за руку хватает, на палец мой красный и распухший смотрит. Не думая, в рот его себе засовывает.

Он посасывает его, а мне вдруг так сладко становится. Боль уходит моментально. Никакого обезболивающего не надо. Все вылечит волшебный рот. Смеюсь!

Марс сосёт мой палец. Умело, возбуждающе. Глазами исподлобья на меня смотрит. Хищно. Властно. Хорошо его слюной смачивает. У меня щёки горят, да и вообще я вся превращаюсь в перец чили. Соски под тонким кружевным лифчиком становятся острыми и мучительно покалывают. Бёдра канатами тугими стягивает. Трусики мокреют. Дыхание учащается. С хрипом наружу из лёгких вырывается.

У нас уже был секс утром, но мне всегда мало Марса.

Он слишком классный…

— М-а-р-с, — вою, всхлипывая. Моя рука тянется к ширинке его штанов. Я по-хозяйски кладу ладонь на прилично выпирающий бугор. Жадно его сжимаю.

— Т-ш-ш! — он отстранился, облизываясь. — Держи себя в руках, моя голодная кошка. Брат скоро приедет. Тогда тем более не успеем.

— Ох да, ты прав, — хихикнув, я вновь приступаю к делу.

Но я не могу не думать о его торчащей ширинке. Я голодная. Дело не в желудке, нет. Я голодная по потрясающим оргазмам, которые может мне дать лишь один мужчина во вселенной. Я в этом на сто процентов уверена. Что так как у меня с Марсом, не будет больше ни с другим мужчиной.

Тесто липнет к рукам, на плите дымится фунчоза. Это ад какой-то! Я бегаю туда, сюда. Месяцы на Бали меня конкретно разбаловали. Теперь вот из рук всё валится. Или это просто день такой?

Миска с мукой на пол падает. Я случайно её задеваю локтем. В полёте миски меня всю мукой обсыпает, когда я пытаюсь её поймать. Услышав грохот, Марс влетает в кухню. И громко смеется, как будто издевается, когда видит как я вся в муке перед ним стою, а на кухне бардак.

— Помоги мне Мрас! —поскуливаю, шмыгая носом.

— И не подумаю, сама затеяла это, — он вальяжно прислоняется к косяку двери, ручищи татуированные на груди складывает, сияющей белоснежной улыбкой сверкает.

— Ну прошу! выручай, — смеюсь. — Давай вместе приготовим ужин.

— Я бы заказал еду у профессионалов и не парился, — зевает.

— Ну пожалуйста, давай вместе…

— Умеешь ты уговаривать, детка. Особенно когда смотришь такими несчастными глазёнками, — Марс делает шаг вперёд, пальцами по носу моему щёлкает.

— Особенно когда твой прелестный носик в муке. Ты чудо! Смешная какая!

Марс надевает передник, присоединяется к делу. Бремя летит очень быстро. Хлопнув дверкой духовки, я засекаю время до готовности пирога. Вроде закончили. Голодными точно не останемся. Салаты нарезаны. Фунчоза готова. Пирог на подходе.

Вздохнув, я смахиваю испарину со лба, подходу к стоящему у стола мужчине. Он слишком пристально меня рассматривает — ямочки на соблазнительных щеках задорно играют.

— Что? что ты так пялишься? У меня что, петрушка между зубов?

— Нет, ты просто очень красивая. В переднике, со стремным пучком на голове и… конечно же у тебя опять нос в муке. Ты хоть и неопрятная, но жутко сексуальная.

Я не успеваю возмутиться. Он подхватывает меня под попку, сажает на стол, который весь обсыпан мукой, и страстно целует в губы. Марс широко разводит мои ноги, не прерывая поцелуй, я слышу, как звенит пряжка ремня. Шорох одежды. Он лезет наглыми пальцами мне под платье, сбивает в бок трусики и резко входит в лоно уже эрегированным, безумно твёрдым членом.

Он трахает меня так быстро и ненасытно, что стол скрипит, шатаясь, а в воздухе, как снег, кружится белая пыль — рассыпанная мука.

Резкими, мощными точками он выбивает из меня вздохи и стоны.

Я хочу ещё и ещё. Глубже, грубее, быстрее.

Потолок и пол меняются местами, когда я бурно кончаю.

И он вместе со мной. Щедро орошает пульсирующую киску тягучим нектаром страсти.

— Марс, может не надо? Т-так часто и быстро.

Сейчас у нас с ним был реально предел скорости. Он меня только что на члене так лихо прокатил, как на одной из своих спорткаров.

Обнимаю его. Носом в грудь зарываюсь, когда прихожу в себя.

Я руку кладу на область сердце. Оно стучит. Быстро. Запредельно. Будто вколачивается в мою ладонь, находясь вне тела.

— Что, не надо, малыш? — с трудом дышит, обеспокоенно меня рассматривает.

Мы потные, потрепанные, испачканные мукой. Это дико сексуально!

— Так быстро… тебе противопоказаны нагрузки.

— Это того стоит, — ловит мой подбородок пальцем, носом о мой нос трется — отдать жизнь за пять минут любви с тобой.

Целует. Очень ласково и нежно. До слёз. До разрыва души.

Инсайтом по голове меня посетило горькое осознание.

Я боюсь. Адски сильно боюсь… его потерять.

Чем больше проходит времени, чем быстрее проносится этот год, тем тяжелее мне становиться находиться с ним рядом. Ведь когда срок нашей сделки закончится… Марс уйдет от меня. Навсегда. Если Марс немедленно не займётся своей проблемой.

Нет. Теперь уже нет.

Погибающее сердце... теперь это и моя проблема тоже.

Марс больше не чужой мне человек. Он… моя жизнь.

Я слышу звонок в дверь. Шустро разглаживаю мятые штаны

Кабздец, не успели.

— Ангел, я задержу его, в зал провожу, а ты пока приведи себя в порядок и приберись здесь, — смеюсь.

Что же ты делаешь со мной, неугомонная девчонка?

Ускоряясь, я двигаюсь в сторону холла, к двери. Но сперва, подношу руки к лицу и нюхаю запах любимой сладкой девочки, что застыл на моих пальцах.

Моя доза! Моя малышка…

Люблю больше жизни. Как от наркоты дурею!

Щёлкнув замком, открываю дверь, радушно встречая желанного гостя, впуская его на порог.

— Арслан, брат! — широко улыбаясь, я обнимаю брата, похлопывая его по плечу. — Давненько не виделись, входи.

— Как ты, Марс? Как твои дела?

— Всё хорошо, — веду его в сторону гостиной.

— Ты отлично выглядишь. Как твоё здоровье?

— Всё в порядке.

— Совсем не похож на сердечника. Я рад, — улыбается, присаживаясь за стол. — Бодро выглядишь. Отлично! Как там бизнес?

— Да вот, недавно с Бали вернулся, решаю дела. Что там насчёт Артура? Не объявился?

— Собака гнилая! Нет, крысит где-то по-тихому. Выжидает момента, чтобы снова напасть, — злобно сверкает глазами, в одночасье хрустит кулаками. — Поэтому будь внимателен. Хотел как раз тебя предупредить.

Внезапно в отдалении слышится звон. Будто вилка, или ложка на пол упала.

— Что это? — брат рефлекторно за ствол хватается. — У тебя ещё гости, помимо меня?

— Как раз собирался сказать… — не успеваю закончить фразу, как вдруг слышу приближающийся топот.

— А вот и я! — Ангелина входит в комнату с подносом в руках. В чистом переднике с оборкой. Розовый, в белый горох. Она улыбается. Вся светится. Ну точно, сущее божество. Заботливая хозяюшка. Решила порадовать не только меня, но и брата, демонстрируя свою гостеприимность.

— Арслан, это — Ангелина. Она моя девушка.

Малышка дружелюбно кивает, начинает сервировать стол. Ангелина бы прекрасно смотрелась в роли моей жены. Но я не имею права заглядывать в будущее. Его у меня просто не будет. Так смысл?

Брат выглядит весьма странным. Выпучив глаза, яро удивляясь, он резко бледнеет. Сглатывая ком в горле, ослабляет ворот рубашки.

Интересная реакция. Неужели не рад? Сам ведь без перебоя всё талдычил и талдычил, что мне девушка нужна. А лучше жена. Дабы затмить горечь утраты после Светланы.

— Очень приятно, — как будто через силу давит улыбку, ложно делая вид, что рад знакомству.

Он даже руку не протягивает для знакомства. Как на ведьму глазеет. Ни черта не пойму!

Ангелина начинает нервничать, скорей всего улавливает повисшую между ними двумя нелегкую атмосферу. Неловко молвит:

— Простите, я сейчас. Принесу чайничек, чашки.

И спешно удаляется обратно на кухню.

— Арслан, всё нормально? Странная реакция, — твёрдым тоном произношу я, хмурясь.

— Как ты с ней п-познакомился? — отвечает вопросом на вопрос, а мой вопрос он игнорит.

Брата что-то гложет. Явно. Даже пот на лбу выступил. Мне его настроение не нравится. Сейчас я выясню причину его безрадостного поведения.

— Я ведь псих. Помнишь я постоянно тебе жаловался на гребаные галлюцинации?

— Так вот. Это она... Та девчонка из моих снов. Прикинь! Не поверишь. Это ахинея чертова. Мистика. Но я нашел её. Случайно увидел в цветочной лавке, когда цветы на поминки покупал. Ангел там работает. Она милая, правда? Я счастлив, брат. Впервые за год блин, — смеюсь как мальчишка, ероша волосы. Любой, даже мимолетный образ Ангела, что вспыхивает в моей голове, и я рефлекторно начинаю улыбаться. Она делает меня другим. Живым. Способным радоваться жизни. Впервые за долгое время скорби у меня появляется смысл к жизни. И даже желание начать искать новое сердце, на случай, когда ЭТО вдруг случится.

Звук бьющегося стекла выбрасывает меня в реальность. Стакан с коньяком падает из его рук Арслана, разлетаясь на мелкие осколки.

— Ты чего? — дёргаюсь ближе к брату.

— Мне плохо, — зудит он, хватаясь за голову.

— Что? Что с тобой? — хватаю его за плечо. — Может скорую вызвать?

— Нет. Нет. — отрицательно хватает головой. — Я должен тебе кое в чем признаться. Только налей мне еще. До краев.

Я беру новый стакан, собираюсь плеснуть туда виски, но Арслан психует. Выхватывает бутылку прямо из моих рук, пьет с горла.

Делает один глоток за другим. Слишком много!

— Остановись, блять, ты меня пугаешь, — выхватываю бутылку, отбрасывая в сторону. — Ты наркоманишь, или как?

Дышу часто, задыхаюсь. Вот-вот меня бомбанёт.

— Её имя… Ангелина? Исаева? — трясется весь, как в лихорадке.

— Ну. Верно.

— И ты с ней встречаешься? У вас всё с-серьёзно?

— Говорил же! Да!

— А познакомились где?

— Случайно. В цветочной лавке. Флорист она. Ло этого она часто мне снилась. Слушай, я не попугай, чтобы каркать одно и то же по тыщу раз! Можешь не верить мне, но это так! Мне кажется, он та самая...которую я так долго искал. Сердце закололо, когда я её увидел. Невозможно объяснить ощущения словами, — отмахиваюсь, — ты и не поймёшь. Так что давай, ближе к сути! Что стряслось? Чего ты как зомбак выглядишь?

— Эта девка... В тот вечер… — брат ужасно нервничает, на месте ёрзает, как на шиле сидит. — Она ехала в той машине, в которую мы врезались во время потасовки. Она была... беременна. Ребенка спасти не смогли. А её спасли. И ещё... С ней муж был. Его тоже можно было спасти... Но я слишком сильно тебя люблю. Я угрожал врачу. Бабок ему дохера отвалил. Я заставил их... В общем, — тяжёлый выдох, стены в доме начинают ходить ходуном. — В твоей груди бьется сердце её мужа.

— Блять. Рехнуться!

Я падаю на стул, хватаюсь за грудь, которая огнём пылает.

Воздуха не хватает. Пальцы рук немеют. Колют. Я весь дергаюсь от ледяной дрожи, захлестнувшей нервы.

— Понимаешь, было сложно сделать выбор! Она… она ведь могла стать твоим донором против воли!

— Бля, блять! Ты издеваешься? — рычу, еле сдерживаюсь, чтобы не напасть на брата, не врезать ему со всей силы.

— Её муж подошёл тебе больше. Пришлось его…

— Убить? Да?

— Она могла… ты мог и её убить? Верно?

— Мог. Ради тебя. Ты — всё, что у меня есть. Судьба решила иначе. Ангелину оставили в живых. А супругу вот не повезло.

Я дышу ртом. В глазах сгущается тьма. Быстро хватаю стакан с водой, таблетки — запиваю. Грёбаные пилюли всегда со мной.

— Поэтому у меня и глюки, — делю заключение, с трудом веря в то, что сообщил мне брат. — Это невозможно! Он мог жить? Его можно было спасти? Евгения Исаева? Верно?

— Да. Получается, с виду выглядит как авария... Я хотел, чтобы ты выжил. Пойми. Разве ты бы не тоже самое сделал ради меня? Медики заверили, меня, что это — твой единственный шанс спастись.

— А как же он? То есть, врачи специально сказали ей, что не было шансов его спасти?

— Да. В твоей груди бьется сердце умершего мужа Ангелины.

Мы синхронно оборачивается.

Она стоит в проходе, широко распахнув глаза. Бледная, как мел. Поднос с заварником падает на пол, разлетаясь на осколки. Её ноги. Она проливает на себя кипяток, но даже не дергается.

По щекам девушки скатываются слёзы.

— Ангел! — выбравшись в уме, я бросаюсь к ней навстречу.

Она резко оборачивается, срывается набег. Немо рыдая, забегает в спальню.

Она все слышала.

Как я мог это допустить?

— Убийца. Убийца. Убийца. — Воет, срывая голос. Она хватает свою сумочку, начинает быстро переодеваться.

— Послушай, малыш, послушай… — пытаюсь её схватить за руку, но она уворачивается. Надо действовать очень осторожно. Ангелина не в себе. Представляю, каково ей. У неё шок. Аффект. Сейчас она вряд ли попытается выслушать мои объяснения. Я хочу сказать, что я не знал. Я не давал согласия на операцию. Лучше сдох. Чем увидел когда-нибудь, как она, девушка, которую я безумно люблю, корчится в дикой истерике.

— Т-ты... Это т-ты его убил... Он мог бы выжить. Он был жив! Из-за тебя. Все из-за тебя! И та авария. Перестрелка! Если бы не ты... Мой муж и ребенок были бы живы.

Она смотрит на меня как на дьявола, отступает назад, трясётся как в припадке. Случайно спотыкается. Падает, ударяясь плечом об угол комода.

— Ангел! — на помощь бросаюсь. — Ударилась?

— Нет! Не подходи, — вытягивает руку вперед. — Ты... Ты чудовище.

Верно. Пусть будет так.

Что ей мои оправдания?

Женю уже не вернуть.

Будь я на неё месте, подслушав разговор, тоже бы подумал, что убийство было совершено нарочно. Арслан так и сказал. Что он заплатил хуеву тучу денег, лишь бы Женя не открыл глаза.

— Ангел, я прошу! — всё-таки я хватаю её за руку.

— Подлец! — тут же получаю жгучий шлепок по лицу. Щека вспыхивает жаром, а голова дёргается влево. — Убийца! Лжец! Как ты мог, Марс… Как ты мог?

Глотая слезы, она отталкивает меня в сторону.

— Я не знал, клянусь! Что ты слышала?

— Всё. Почти каждое слово…

Взяв с собой кое-какие вещи, Ангелина пулей летит к лестнице.

— Ненавижу тебя! Жестокий мерзавец. Врун. И убийца. Ты отвратительный человек. — Оборачивается. — В той машине, которая врезалась в нас… Это был ты! Значит, я была права. Врачи мне не верили, всё отрицали! Но я слышала выстрелы. Это был не случайный случай, а бандитские разборки! А потом… потом ты его убил. Чёрт. Не верю! Женю можно было спасти. Да, это так?

Молчу. Не знаю, что ответить.

В груди будто яд разливается и горит, разъедая все внутренности.

— Вы убили моего мужа. Моего ребёнка. Мою жизнь. Не хочу тебя больше видеть. Между нами всё кончено. Бог вам судья!

Ангелина сбегает вниз по лестнице, дёргает входную дверь, выскакивает в сад.

— Я не хотел. Это не я сделал! Да послушай же ты!

Рыкнув, я со всей дури вмазываю кулак в стену. На моё плечо опускается тяжёлая рука брата. Он крепко его сжимает, останавливая меня от того, что собираюсь сделать — бросится за ней следом, стиснуть в стальных объятиях, упасть на колени, молить о прощении. Дать ей ствол в руки, распахнуть грудь, выставив вперёд своё уродство. И приказать… чтобы стреляла. Туда. В центр шрама. Потому что я не хотел! Я не давал согласие на убийства мужа. Это был брат. Он всё решил за меня. Сам.

— Как ты мог?! — оборачиваюсь к нему, ору до хрипа в глотке.

— Да кто же знал? Что ты помешаешься именно на ней? Мир тесен, вот уж прикол! Вся ситуация до абсурда немыслима. Что за бред? Так не бывает! Как ты мог видеть её во сне и не видеть раньше в жизни?

— Потому что во мне бьётся сердце её любимого…

— Это бред! — Арслан заливается истерическим смехом. — Сердце — не мозг. Это всего лишь кусок мышечной ткани с кровью.

Но тем не менее, оно помнит. Оно тянет меня именно к ней.

Оно наполняет меня радостью и удивительными эмоциями, когда я вижу, касаюсь, целую эту девушку. И тогда… оно не болит. Когда она рядом. Когда кожа чувствует тепло, которое исцеляет. Моё сердце оживает. При виде Ангелины.

— Надо догнать её и всё объяснить. Ты, сука, выставил меня убийцей! Она думает, что я специально убил её мужа. Его ведь можно было спасти… Я бы не стал отнимать у неё жизнь.

Нарочно сказал у неё, потому что знаю, каково это терять любимого человека.

Я дёргаюсь вперёд, намереваясь догнать девушку, но брат меня останавливает, хватая за локоть.

— Оставь её. Она должна немного побыть наедине. Успокоиться. Принять правду.

Острая вспышка боли пронизывает область сердца, вышибая пол из-под ног. Схватившись за грудь, издав сдавленный хрип, я падаю на колени.

— Мрас! Твою ж мать!

Я дышу ртом. В глазах темнеет. Тело слабеет.

Мир пожирается тьмой, а коже становится очень холодно.

— Бля, только не это! — слышится где-то вдали. — Где таблетки? Сейчас принесу. Только не отключайся.

Я слышу голоса. Чёрт! Надо поторопиться. Быстро запихиваю пирог в духовку, после этого мешаю на сковороде уже подгоревшую фунчозу. Выключаю огонь. Умываюсь, торопливо приводя себя в порядок. Меняю передник, хватаю поднос со стола с приборами, спешу встречать гостей.

Хочется выглядеть гостеприимной и понравится единственному живому родственнику Марса. Натянув приветливую улыбку на губы, я отправляюсь к гостям, которые уже что-то бурно обсуждают в соседней комнате.

Но что я вижу, когда вхожу в гостиную? Чёрные глаза незнакомого полноватого мужчины, не очень приятной внешности, презренно жгут меня насквозь. Даже больно коже от его странного, подавляющего взгляда становится. Вроде как пытается выглядеть дружелюбным, но истинные намерения выдает язык тела.

Брат Марса совсем на него не похож. У него тёмные глаза, он чуть ниже ростом Марса и у него косматая борода.

Нет, такие мужчины меня ничуть не привлекают. Наоборот, пугают. Я совсем иначе себе его представляла. И не скажешь, что они — братья. Может названные? Из общего во внешности у них лишь татуировки. И дорогие шмотки.

— А вот и я! — улыбаясь, я вхожу в комнату с подносом в руках.

— Арслан, это — Ангелина. Она моя девушка.

Я дружелюбно киваю, начинаю сервировать стол. Но мне слишком тревожно. Пальцы дрожат, руки не слушаются, а ноги слабеют. Странная атмосфера сгущается в комнате. Давящая, мрачная. Его брат не человек, что ли? Может колдун? Потому что он смотрит на меня слишком презренно, будто порчу пытается навести. Или не рад? Почему? Не понравилась, наверно?

— Очень приятно, — как будто через силу давит улыбку, ложно делая вид, что рад знакомству.

Он даже руку не протягивает для знакомства. Как на ведьму глазеет. Из-за чего я начинаю ещё больше нервничать. Может я заболела? И у меня температура поднимается? Надо сходить за градусником и за валерианкой заодно. Взять минутную передышку. Скорей всего я сама себе накрутила из-за сильного волнения.

— Простите, я сейчас. Принесу чайничек, чашки.

Спешно ретируюсь на кухню, оставляя мужчин наедине.

Выпив холодной воды, взяв сервизный набор, сделав глубокий выдох, я возвращаюсь обратно в гостиную. Надо вернуться, хоть и не особо хочется. Просто заставляю ноги двигаться, чтобы не показаться гостью невоспитанной.

Не дойдя до порога, вдруг резко замираю. Мне холодно становится… Слишком. Невыносимо. Арктическая волна озноба захлестывает меня в сильнейшем вихре шока, когда я слышу срывающийся голос Арслана.

— Эта девка... В тот вечер… Она ехала в той машине, в которую мы врезались во время потасовки. Она была... беременна. Ребенка спасти не смогли. А её спасли. И ещё... С ней муж был. Его тоже можно было спасти... Но я слишком сильно тебя люблю. Я угрожал врачу. Бабок ему дохера отвалил. Я заставил их... В общем, — тяжёлый выдох, стены в доме начинают ходить ходуном, безжалостно давят на меня со всех сторон. — В твоей груди бьется сердце её мужа.

Поднос с грохотом валится из моих рук.

Это прикол какой-то. Жестокая шутка?

Галлюцинации?

— Блять. Рехнуться!

— Понимаешь, было сложно сделать выбор! Она… она ведь могла стать твоим донором против воли!

— Бля! Ты издеваешься?

— Её муж подошёл тебе больше. Пришлось его…

— Убить? Да?

Пауза. Я на стену наваливаюсь у прохода в кухню, дышать через раз начинаю.

— Она могла… ты мог и её убить? Верно?

— Мог. Ради тебя. Ты — всё, что у меня есть. Судьба решила иначе. Ангелину оставили в живых. А супругу вот не повезло.

— Поэтому у меня и глюки, — Марс делает решающее заключение. — Это невозможно! Он мог жить? Его можно было спасти? Евгения Исаева? Верно?

— Да. Получается, с виду выглядит как авария... Я хотел, чтобы ты выжил. Пойми. Разве ты бы не тоже самое сделал ради меня? Медики заверили, меня, что это — твой единственный шанс спастись.

Мне просто слышится. Я наверно сплю.

Как. Такое. Возможно?

Нет слов. Лишь слёзы. И внутренний шокирующий взрыв.

— А как же он? То есть, врачи специально сказали ей, что не было шансов его спасти?

— Да. В твоей груди бьется сердце умершего мужа Ангелины.

В голове что-то лопается, разливаясь вдоль позвоночника пульсирующей болью, словно миллиард острых бритв.

Нет! Пусть скажу, что это неправда...

Как ты мог?

Мужа моего убить. Намеренно.

Место его занял. Чтобы ко мне подобраться.

Кто он после этого?

Чудовище самое настоящее.

Я в нём ошиблась.

ЧЁРТ! НЕТ!

Поднос с сервизом падает из моих рук.

Осколки рассыпаются по паркету.

Мужчины одновременно оборачиваются в сторону шума.

— Ангел! — мерзавец окликает меня, но я быстро бросаюсь к лестнице. Из глаз брызгают слёзы, ошпаривая щёки кипятком.

Я бегу наверх, хлопаю дверью в спальне, чтобы вещи собрать и исчезнуть. Но ведь от боли не сбежишь. Теперь она всегда будет со мной. Старые раны лопаются, обливаясь кровью… Теперь болит в сто раз сильнее!

Быстро хватаю свою сумочку, заталкиваю туда самые необходимые вещи. Деньги, телефон. Сбрасывая с себя передник, начинаю переодеваться. Позади меня он вырастает. Что-то говорить пытается. Но я ничего не слышу. У меня перед глазами мёртвое лицо Жени мелькает. Два гроба. Как их в землю опускают. Один большой, второй крошечный…

— Убийца. Убийца. Убийца. — Твержу как мантру, готовясь бежать. Ничего не соображаю. Я провалилась в глубокий адский аффект. Потрясение. Жуткое, жестокое. После стольких месяцев узнать, наконец, правду.

Так вот зачем он явился за мной и следил!

Теперь многое становится понятным.

— Послушай, малыш, послушай… — он пытается меня за руку схватить, но я уворачиваюсь.

— Т-ты... Это т-ты его убил... Он мог бы выжить. Он был жив! Из-за тебя. Все из-за тебя! И та авария. Перестрелка! Если бы не ты... Мой муж и ребенок были бы живы. — Твержу это на одном дыхании, в лицо его поганое боюсь взглянуть. Боюсь, что дьявола там увижу в этих его обманчивых дьявольских глазах.

Я назад пячусь, трясусь вся, будто в прорубь провалилась, как вдруг пяткой о край ковра цепляюсь. Падаю. Бьюсь плечом об угол комода.

— Ангел! — на помощь бросается. — Ударилась?

Да. Больно. Неимоверно! Но не плечу.

А на сердце. Разбитом. Исполосованном невидимым ножом.

От твоих, Марс, рук.

— Нет! Не подходи, — отчаянно машу руками. — Ты... Ты чудовище.

— Ангел, я прошу! — он всё-таки хватает меня за руку.

— Подлец! — с маху бью его по лицу. — Убийца! Лжец! Как ты мог, Марс… Как ты мог?

Глотая слезы, я отталкиваю его прочь.

— Я не знал, клянусь! Что ты слышала?

Горько всхлипываю.

Боже! Мне умереть сейчас охота!!!

— Всё. Почти каждое слово…

Взяв с собой кое-какие вещи, я пулей выскакиваю из спальни.

Замираю у края лестницы, выкрикивая напоследок.

— Ненавижу тебя! Жестокий мерзавец. Врун. И убийца. Ты отвратительный человек. В той машине, которая врезалась в нас… Это был ты! Значит, я была права. Врачи мне не верили, всё отрицали! Но я слышала выстрелы. Это был не несчастный случай, а бандитские разборки! А потом… потом ты его убил. Чёрт. Не верю! Женю можно было спасти. Да, это так?

Это… кричит и умирает в крови моя душа.

— Вы убили моего мужа. Моего ребёнка. Мою жизнь. Не хочу тебя больше видеть. Между нами всё кончено. Бог вам судья!

Я сбегаю вниз по лестнице, дёргаю входную дверь, выскакиваю в сад, слыша его, быть может, последние слова в жизни:

— Я не хотел. Это не я сделал! Да послушай же ты!

И не подумаю.

Уже наслушалась.

Боже, за что?

Как такое возможно?

Я ведь полюбила его. Полюбила убийцу моего счастья…

Растирая по щекам слёзы, я вылетаю прочь из ворот и несусь в сторону остановки.

Не верю. Не верю. Не верю!

Я должна поехать в больницу. Немедленно! Выяснить этот факт. Найти врача, медсестру, хоть кого-то! Увидеть настоящее заключение. Может быть произошло недоразумение? Я пытаюсь верить в лучшее. Но доказательства налицо.

Добежав до остановки, я ловлю такси. Называю адрес больницы, в которой лежала несколько месяцев назад, мчусь туда.

Приехав в больницу, бросаюсь к стойке на ресепшене и яро требую, чтобы мне пригласили Игоря Владимировича.

— Девушка, успокойтесь, — осаждает меня администратор, — подождите, присядьте, — на кресло указывает недовольно хмурясь.

— Но у меня дело жизни и смерти! — вот-вот потеряю сознание от волнения.

— У нас тут у всех дело жизни и смерти! — вякает позади меня какая-то старушка, наступая на ноги, нагло оттесняя от стойки.

Я отхожу в сторону. Не проходит и часа, как я вижу знакомое лицо.

— Игорь Владимирович! Вы помните меня? — подскакиваю к врачу, преграждая путь, в момент, когда он идёт по коридору, листая папку с бумагами.

Услышав мой вскрик, мужчина отвлекается от дела. Поднимает глаза, как будто ужасается слегка.

— Да, это я, — несколько раз киваю. — Нужно поговорить. Срочно.

— Простите, но я занят.

— Я не украду у вас много времени, — злится начинаю.

Неприятный он тип, всё-таки.

— Слушаю вас! — рявкает.

— Расскажите. Мне. Правду. Что произошло в ТОТ вечер?! Как умер мой муж?

Пальцы сводит мелкой дрожью. Я с силой сжимаю руки в кулаки, пытаюсь быть сильной, не разреветься негодяю в лицо. Он хитро щурится, уголки тонких губ ползут вниз, кривясь в отвращении.

— Прошу простить, Ангелина, но мы ведь вам давали точный диагноз, озвучили причину смерти супруга. Что это с вами?

— Дело в том, что я слышала разговор Марса и его брата. Марс — ваш пациент, которому вы сердце пересадили. Они сказали, что вы… у-убили моего мужа. Его можно было спасти, но вы совра…

Мерзавец резко меня перебивает, оглядываясь по сторонам.

— Простите, не понимаю о чём вы! Увы, у меня пациент. Срочная операция. Уверен, вы что-то перепутали. Всего доброго, — пихнув меня локтём в сторону, натянув медицинскую маску на лицо, он зашагал в сторону отделения.

Ноги подкашиваются. Обида разрывает горло. Я едва доползаю до стоящего рядом кресла, падаю на него, не чувствуя ног, хватаясь за голову.

Сукин сын!

Хорошо же они ему заплатили.

Прикрыв лицо ладонями, я беззвучно рыдаю. Как вдруг моего плеча касается чья-то рука. Я убираю руки и вижу немолодую женщину. Это медсестра, судя по одежде. Её лицо мне кажется знакомым.

— Послушайте, Ангелина, — шепчет очень-очень тихо, — не лезьте вы в эти дела. Не надо оно вам. Опасно. Тот мужчина, который… ну вы понимаете! Он всё-таки это сделал. Ваш муж… по секрету, — она постоянно оглядывается, — его убили. Это правда. Бородатый, злющий… Он пушкой размахивал едва не пристрелил Игоря Владимировича. Нам пришлось это сделать. Они ведь бандиты.

Помещение расплывается перед заплаканными глазами. Голос медсестры звучит словно эхо в пещере. Она продолжает шептать, постоянно оглядываясь по сторонам.

— Я — Алёна. В тот вечер я была на операции, помогала Игорю Владимировичу. Евгений мог бы выжить. Но они... Они угрожали нам. Тот бородатый дал много денег. Пришлось... Игорь Владимирович поступил ужасно. Но он нас защищал. Бандюган правда был невменяем! Заложника взял. Игорь Владимирович насильно забрал сердце вашего мужа и, — пауза, — вшил его бандиту.

Я не могу сделать вдох, перед глазами мелькает картинка… авария, Женя падает на меня, закрывая собой от удара.

Эхом в голове звучат решающие слова медсестры, и я улетаю в пропасть.

На сильных руках набиты будоражащие узоры тату. Череп. Окольцованный лозой с шипами.

Зек какой-то, сбежавший из тюрьмы, уголовник?

Но безумно красивый, не смотря на свою опасную, но в то же время брутальную внешность. Он из тех типов, про который обычно говорят «плохой парень». Девчонки верещат и писаются от таких вот железных, пуленепробиваемых верзил.

У него чувственные губы, несмотря на черствый лёд в глазах. И щетина. Ее немного, в меру, но она придаёт незнакомцу мужественность.

Мощный здоровила, как лось жилистый, своими габаритами он занял пол магазина. Не развернуться. И дышать трудно. И коленки трясутся. Как будто в пропасть тебя толкают и ты летишь на острые скалы, разбиваясь в пыль.

Смотрит на меня, как зверь самый настоящий плотоядный. Вот-вот набросится, три шкуры снимет. Странный он. Трясётся весь, будто смерть свою видит. А может наркоман? И ломка у него. За сердце хватается, дух из тела вышибает. Ему плохо. Ну точно с дозой переборщил.

— Скорую вызвать? — дрожу, не хватает дыхания.

— Нет! — рявкает, в край зверея. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

И я покорно исполняю всё, чтобы не злить психопата.

Больной, на полном серьёзе! Что же ты делаешь?

Он розы за шипованные стебли хватает, голыми руками. И не пикает даже от боли, в то время как меня передёргивает, будто мы местами меняемся, и я, а не он, эту боль жгучую ощущает.

Глупый. Схватил цветы, деньги мне бросил. Больше, чем нужно. И выскочил, словно дьяволом одержимый, с силой шмякнув дверью.

Я ещё долго ему вслед смотрела, недоумевая. И что это чёрт-возьми было? Разные клиенты в моём достаточно обширном опыте попадались, но такого уникума я вижу впервые. Может у него горе? Букет ведь на похороны брал. Вот и ведёт себя резко, в агонии потому что тонет. Но а я тут причем? Ещё бы чуть-чуть, я бы наверно тоже под раздачу попала. Глядел так злобно, будто отметелить мечтал, будто врага своего самого заядлого увидел.

Нет, не зек он сбежавший. Разве могут беглые на таких роскошных тачках разъезжать? У меня челюсть отвисла, когда я увидела, как он в красную спортивную иномарку прыгнул, наблюдая через панорамные стекла магазина.

Дал газу, взревел как лев, умчался на всех парах, оставляя за собой столб пыли. Странный мужчина. Очень. Но у него внешность притягивающая, модельная. Как у звезд инстаграм — качков этих сексуальных. Которые то и делают, что качаются в спортзалах, да татухами своими хвастаются. Наверно поэтому я уже два дня подряд не могу выбросить из головы странного незнакомца. О нём постоянно думаю, испытывая необъяснимые, головокружительные ощущения. Как будто где-то видела уже. Но это вряд ли. Тогда как объяснить свою аномальную тягу к красавчику? Первый взгляд… между нами молнии взорвались. Я тоже сошла с ума, но я почувствовала. Искромётную, порочную связь. Между нашими телами. И… бьющимися навылет сердцами.

Я аккуратно расставить цветы по вазам. Зачарованная красотой только что привезённых роз, наклоняюсь ближе к стоящему в вазе букету, опустив ресницы, вдыхаю их запах, испытывая приятное головокружение.

Они прекрасны. Новый сорт. Я таких ещё не видела.

Внезапный рёв двигателя заставляет меня вздрогнуть. Я дёргаюсь, поворачиваю голову на источник шума, застываю, глядя в открытую дверь магазина.

Чёрт. Нет! Опять он. Надоело наблюдать со стороны? Решил начать действовать?

Что ему надо? Это уже не шутки.

Хлопнув дверью навороченной тачки, бандит шагает ко входу в лавку. Наши глаза встречаются. Я будто под лёд проваливаюсь, когда смотрю в глубину ледяных глаз незнакомца.

Мельком бросаю взгляд на лежащий на прилавки телефон, на случай, если понадобится вызвать помощь, сама начинаю отступать назад, пока не бьюсь спиной об угол шкафчика с рабочим инвентарем. Как страус, пугливо втягиваю голову в плечи. Ведь он подходит ко мне. Будто гепард крадётся, опасно прищурившись.

Мороз проносится по коже. Пульс частит. Не могу находится с ним рядом. Он не человек. Демон хаоса. Дьявол порока.

Бугай подходит слишком близко. Я с такой силой сжимаю край стола, что ногти ломаю. Между нами лишь хлипкая перегородка — старенький прилавок. Такой чёрт, как он, в две секунды надвое её переломает. Одним мощным ударом кулака. Не кулака, а кулачищи. Кувалды. Разукрашенной татуировками.

— Какие самые дорогие цветы? — прохладным тоном шепчет здоровяк, сверкая необычного цвета глазами.

Льдинки рассыпаюсь вдоль позвоночника. Какой бесподобный голос. Он бесподобный. Но капец какой опасный тип. И он жадно меня изучает. По сантиметру разглядывает. Сверху вниз. Будто экспонат музея.

— Эти, — неожиданно для себя краснею, глядя на те самые розы, которыми я только что восхищалась, вдыхая изумительный аромат.

— Беру. Все.

Фух. Ну я себе напридумывала. Значит решил просто купить цветы. Расчленять меня не будет, нет?

Сдалась я ему. Мышь пресная, невкусная. Он такой видный, яркий мужчина. Опасный, мощный. Не пара ему. Не достойна. Что громила во мне разглядел? Следит ведь за мной? Часто возле магазина ошивается.

— О-оформить к-как? — жутко нервничаю. Даже заикаюсь.

— На ваше усмотрение, — взглядом насквозь охлаждает.

Сглотнув, я принимаюсь за работу. Поворачиваюсь спиной к клиенту, но не могу сосредоточится на задании. Ощущение такое, словно за спиной притаился голодный зверь, выжидающий момент, чтобы напасть. Да, так и есть.

Я чувствую его каждой клеточкой тела. У меня до с пор голова кружится, коленки трясутся. Но в то же время странное тепло разливается по венам. Мне кажется, будто я где-то раньше уже видела мужчину. Мне кажется, я знаю его запах. Это притяжение между нами…

Нет. Бред. Такого мамонта, с отличительными тату, я могла увидеть только в остросюжетном бандитском боевике. Ну точно. Может он актёр? Нет, внешность у него редкая, не вспомню, чтобы где-то в обыденной жизни встречала.

Изнутри. Что-то исходит из центра его души. Энергетика какая-то необычная, родная такая, знакомая. Не могу на словах объяснить.

Что-то тянет меня к опасному громиле, но в то же время отталкивает, как инстинкт самосохранения. Две противоположности борются внутри. Как день и ночь.

Я запуталась в своих ощущениях. Всё слишком сложно.

— Пожалуйста, — улыбаясь с дрожью в уголках губ, протягиваю бандюгану букет. Он тянет руку в ответ.

Наши пальцы случайно соприкасаются.

Удар тока. Сильный. Прошибающий.

— Ой, — стону, отдёргивая ладонь.

Сердечко в груди быстро-быстро колотится. Жар опаляет щёки. Незнакомец, тем временем, усмехается.

— По карте рассчитайте.

— Д-да, да, — быстро подготавливаю терминал, вбиваю сумму в аппарат.

Мужчина прикладывает карту к датчику, вводит код. Терминал жужжит, выдавая чек.

— Спасибо за покупку, приходите ещё, — запинаюсь на последних словах. Не могу смотреть в глаза покупателю. Они нереальные. Космические. Дух захватывает. Поэтому смотрю на область кадыка.

Чёртова краснота так и не сходит с лица. Я вся красная, будто неделю на пляже валялась. У меня от природы бледная кожа. За минуту сгораю. Солнечные ванны вообще противопоказаны.

— Это — вам.

Тут я едва ли не валюсь на пол от шока без задних ног.

Брюнет протягивает мне букет обратно. Серьёзный, невозмутимый, без намека на улыбку. Не знаю, как реагировать. Свечусь вся от румянца, будто новогодняя ёлка.

Теряюсь. Паникую. Ляпаю первое, что в голову бьёт. Само по себе слетает с языка:

— Спасибо, но я ромашки люблю.

Беру цветы, но откладываю их в сторону. Как неловко. Боюсь посмотреть в глаза бандюку. Убьёт меня. Из пушки своей жахнет за то, что обидела, отказавшись от столь щедрого подарка. Мамочки! Что же делать?

Секунда. Две.

Притяжение между нами накаляется до треска воздуха. На его фоне я чувствую себя мелкой букашкой. Он просто подаётся вперёд. Прежде, чем я успеваю что-либо понять, ловко хватает за запястье, дёргает на себя, превращая меня в покорную марионетку.

Прикосновение бандита обжигает. Плавит кожу до костей.

— Едешь со мной.

С властью, необыкновенной силой он рывком выдёргивает меня из-за прилавка, прямо в переднике тащит за собой, не заботясь о том, что магазин останется без присмотра.

Сильный. Дикий. Безумный. Непреклонный.

Зубы уже во всю отбивают чечетку, паника хлёстко избивает тело кнутами.

— Пустите! Пустите! Что вы себе позволяете? У меня работа!

Будто не слышит. Тащит к машине, но я упираюсь.

— Буду кричать!

Игнорирует. Не оборачивается даже. Ни на миг.

— Кто вы? Я полицию вызову! Почему вы меня преследуете постоянно? — пытаюсь отстоять права, извиваясь в медвежьих тисках.

Здоровяк уже дёргает ручку навороченной спортивной иномарки, как вдруг позади раздаётся сердитый голос.

— Девушка, вам помощь нужна?

Хватка ослабевает. Я оборачиваюсь, вижу невысокого темноволосого мужчину в форме.

— Спасибо, всё нормально.

Выдернув руку из властной хватки громилы, широкими, но плавными шажками, я начинаю отступать, обратно к магазину.

Развернувшись, быстро даю дёру. Захлопываю стеклянную дверь лавки, на замок закрываю, переворачиваю табличку с «открыто» на «закрыто».

Несколько секунд наблюдаю за ними через стекло. Они о чём-то болтают. Почти как друзья. Бандит вытаскивает из куртки сигарету, закуривает, выпуская вихрь дыма. При этом поправляет волосы, пропуская шелковистые пряди через пальцы. М-м, аппетитный жест. Замечтавшись, я почти слюнки роняю, неприлично долго рассматривая брюнета. Тугие бицепсы натягиваются на кожаной куртке, оперевшись задом о капот тачки, мужчина курит, болтая с полицейским.

Боги! Он… такой сексуальный. Он — точно оживший персонаж любовного романа.

Плохой. Горячий. Опасный. Как в такого не влюбиться?

Низ живота резко скручивает тугими, сладкими спазмами, а соски наливаются кровью, адски пульсируя.

Стоп. Прекрати, Ангелина. С ума что ли сошла?

Тряхнув головой, я возвращаюсь к прилавку, как вдруг замечаю там букет, который забыл незнакомец. Беру его в руки, с нежностью, с волнением, прижимаю к груди, мечтательно закатив глаза.

Он букет мне подарил. Может, неотёсанный мужлан не так уж и плох? Нелеп в своих подходах закадрить девушку, но что-то в нём есть такое… цепляющее. Он не из тех парней, которые часто знакомятся с девушками первыми. Он секс символ. Гроза всех девок мира. Как будто попытка затащить меня в свою тачку была у красавчика первой в жизни. Его дебютом. Если судить из его неуверенности и растерянности. Иначе, как объяснить его нервозность?

Я соврала. Я обожаю розы. Но терпеть не могу ромашки.

Оторвавшись от букета, перевожу взгляд в окно — никого. Мужчины исчезли, пока я дрейфовала на волнах собственных гаденьких мыслей.

Слишком много думаю о незнакомце. Засел, как заноза в мозгах. Да что такое? Работать нормально не могу. Мысли всё о нём и о нём — загадочном незнакомце в кожаной куртке с невообразимыми глазами цвета льда.

Хаос в голове продолжается до самого вечера. Не могу остановиться. Перед глазами стоит его впечатляющий образ, а в воздухе витает его запах — табака, кожи, элитных духов, сумасшедшей власти.

Ничто не предвещало беды. Обычный вечер. Рутина. Одиночество. Тишина в округе. Впрочем, как и всегда. Прожив более трёх месяцев в новом городе, я понемногу привыкла к царящей здесь обстановке и новому образу жизни. Почти забыла о том, что мне лучше ещё несколько лет затаившейся мышкой пожить, никуда не высовываться. Меня могут искать. Я денег должна тварям. Сумма немаленькая. Но меня никто не преследует, никто не ищет. И это хорошо. Везёт.

Кроме НЕГО.

Того незнакомца опасного. Я часто вижу его машину. И его тоже вижу. Боже! Он на полном серьёзе меня преследует. Издали наблюдает. Глазищами своими ледяными насквозь пронзает. Пора бы наверно в полицию обратиться. Но так не хочется шума лишнего, всяких разборок. Хочется просто жить так, как я живу. Чтобы меня не трогали. Принимали за невидимку. Вот не вижу смысла писать заявление на этого бандюгана неотёсанного в кожаной куртке. Он вон на какой тачке разъезжает. Что ему, пару бумажек не хватит, чтобы рты неугодным закрыть? Знаю таких, мажоров коронованных. Денег куры не клюют. А этот ещё и бандит, скорее всего. Криминальный авторитет. Потому что в татуировках. Властный. Накаченный. Опасный. Когда он косуху на себе поправлял, черт… я рукоять пистолета увидела. Настоящего, блин пистолета! Которая торчала из-за пазухи джинс. Я тогда глазам своим не поверила, похолодела вся внутри. Внутренние органы от зрелища покрылись инеем. Надо держаться от него подальше. Пугает он меня. До белой горячки. Дьявол во плоти. Крестись — не крестись. Не поможет.

Провернув ключ в замочной скважине двери магазина, дёрнув несколько раз плотно закрытую дверь, я направилась в сторону дома. Городок у нас маленьких, транспорт ходит только днём, но идти мне не больше десяти минут до дома. Что-то я заработалась сегодня. Был большой заказ на праздник. Я не заметила, как быстро время пролетело. Оторвалась от композиции уже тогда, когда стрелки часов показали начало десятого вечера. Зевая, я собрала свои вещи и направилась домой.

После дождя на улице стало слегка прохладно. Асфальт влажный. Местами, в разбитых канавах, встречаются лужи. Я перешагиваю через них, ни на что не обращаю внимание, иду домой. На улице почти ни души. Мне немного страшновато. В округе подозрительно тихо. До мурашек.

Прижав к груди сумочку, оглянувшись, ускоряю шаг. Где-то со стороны тёмного переулка слышится шорох. Вздрагиваю. Почти перехожу на бег. Пульс начинает усердней гонять кровь по венам. Хватит! В последний раз я долго торчала в магазине. Когда-нибудь моя работа меня погубит.

Убийственный морозец проносится с головы до ног, оплетая тело колючими шипами. Я резко оборачиваюсь. Ничего не успеваю понять. На меня обрушиваются две громоздкие тени.

— Нет! Кто вы? Что вы делаете?!

Как какую-то пылинку немощную меня подхватывают под локти и куда-то тащат. Точок. Я лечу к холодной бетонной стене, бьюсь затылком, взвизгиваю. В висках звенит, в глазах бегают чёрные пятна, на языке пульсирует едкий вкус металла.

Тряхнув головой, я прихожу в себя. Бледнею. Слабею, не чувствуя ног, когда вижу знакомые небритые рожи.

Нет. Нет. Нет!

Это тот самый Бармалей. Тот отвратительный ублюдок, который хотел меня изнасиловать и пустить по кругу, передав эстафету таким же, как и он, безбожным подонкам.

Они нашли меня. Нашли.

Мамочка. В этот раз уйти от удара судьбы не получится.

Убьют меня, да? Изобьют до смерти. Изувечат. Порезвятся на славу. А после, в лесу как кусок мусора закопают.

— Не трогайте меня! Я буду кричать! — отчаянно вскрикиваю. Задубевшими руками пытаюсь расстегнуть сумочку, нащупать внутри телефон, но проклятая молния не поддаётся. Заело. Я так сильно боюсь, что не могу управлять телом. Пальцы трясутся.

— Ты смотри какая! Боюсь, боюсь, — хохочет Бармалей, наигранно вскидывая руки вверх. Остальные подельники глумливо ржут. — Ты совсем охуела, да? Мы тебя четыре месяца, блять, пасём! Заебались рыскать по дебрям, выискивая хитрожопую овцу.

Секунда. Они оказываются рядом слишком быстро.

— Когда бабки отдашь, сучка?! — один из уродов хватает меня за волосы, больно дёргает. Я спотыкаюсь и падаю на грязный асфальт. Бьюсь коленями об острую поверхность, раздирая их до крови. Рву колготки, счёсываю ладони. На глазах брызгают слёзы. Боли и обиды.

— Я отдам! Немного позже. И так достаточно вам вернула. Я дала вам всё, что у меня было. Пожалуйста, не делайте мне больно!

Горько плачу, умоляя мерзавцев сжалиться. Я стою перед ними на коленях. Один из уродов делает выпад вперёд и отвешивает мне пощечину.

— Рот закрыла, пока открывать приказа не было. Или я сам его закрою. Но в следующий раз не кулаком.

Лидер шайки криво лыбится. Кладет руку на выпирающую шишку, в области ширинки, почухивая приличную выпуклость.

Меня сейчас тошнит. Сердце начинает стучать быстрее и чаще. Они пьяные. Обкуренные. От них травой несет и пивом за километр.

— Пусть всем по кругу отстосет, потом мы её трахнем у стенки. И заберём! Поживет пока у нас, будем ебенить по очереди, пока не надоест и не посчитаем нужным, что долг отработан.

— Что скажешь, красотуль? — лидер банды скалится как акула. — Он гладит меня по раненой щеке. Слезы льются ручьями вместе с потекшей тушью. — Если нет бумажек в заначке, то значит телом рассчитаешься. Отработаешь как шлюха. Бесплатно. Месяца три.

— Пять, — перебивает один из гандонов.

— Нет, не надо так… — слёзы душат похлеще яда.

Главарь резко впивается пальцами в мои скулы, я взвизгиваю, жмурясь, когда он вдавливает в мой рот свои вонючие пальцы, будто спицы.

— Рот открыла, дрянь! Сейчас горлом будешь работать! Остатки долга только так возьмем!

— И не только, — мерзкий хохот беспощадно вспарывает ножом нервы.

— Нет, прошу, нет. Вы же люди… Ну вы же не звери! Отпустите, молю!

У меня начинается адская истерика.

Они убьют меня.

Изнасилуют до смерти и бросят в грязный мусорный бак. Никто искать не будет. Нет у меня никого. Я сирота.

Бандиты окружают меня толпой, загоняют в угол, как на заклание, перед тем, как устроить смертную казнь. Распускают ширинки. Приспускают штаны, наглаживая топорщащиеся члены. Ржут. Ублюдки ржут над слабой, избитой женщиной, не способной дать отпор, стоящей перед толпой уродов на коленях, в грязи.

Мой кошмар повторяется. Если три месяца назад им помешали, их тогда кто-то напугал, то в этот раз вряд ли молния ударит в одно и тоже место дважды.

— Открывай хлебало, — Бармалей плюётся

Я закрываю глаза, плотно смыкаю губы. Трясу головой.

Пусть избивают. Добровольно не стану унижаться. Довольно!

— Чё, непонятливая, да? — кто-то резко хватает меня за горло, сильно сдавливает шею. Больно! Печёт!

Я уже прощаюсь с жизнью окончательно, как вдруг слышу оглушающий рёв мотора.

Сильный, звучный. Как двигатель взлетающего истребителя. Аж уши горят огнём.

Яркая вспышка фар слепит глаза. Прищурившись, я вижу красную спортивную иномарку. Неужели это...

— Отошли от неё, уёбки.

Хлопок. Из тачки вылетает массивная, тёмная фигура.

Сердце подскакивает до самого горла от зашкаливающего адреналина.

— Кто там?

— Чё за понты?

Ублюдки начинают нервничать, отвлекаются на незваного гостя, отпуская моё горло. Я вскакиваю на ноги, но бежать некуда. Позади тупик — обшарпанная стена. Я жмусь к ней спиной, щурюсь, пытаясь понять, что там происходит, и дышу часто. Как будто в последний раз. Не могу надышаться.

Картинка раскачивается перед мутнеющими глазами. Я на грани обморока. Вышибалы окружают здоровяка, словно гиены, готовые в любой миг бросится стадом на жертву-одиночку. Однако, что-то идёт не так. Их много, но он — один. Достоин десятерых таких же Бармалеев, если не больше.

— Ай, бляяя!

— Ты что творишь?!

— Ёбаный в рот!

Я опять падаю на колени, закрываю уши и кричу. Там что-то страшное происходит. Что-то, похожее на драку.

Я полуживая.

Слышу звон в ушах. Маты. Глухие стуки. Перед глазами мелькают пятна, а кончики пальцев немеют и покалывают. Я заваливаюсь на бок, будто пустая кукла, когда шум стихает, а окружающее пространство пожирает могильная темнота.

Прежде, чем утонуть в бездне, я вижу высокую крепкую фигуру. Она будто в замедленном кадре двигается ко мне. Я узнаю этот устрашающий силуэт. Этот терпкий запах настоящего мужчины...

Глаза закатываются. Истерзанная стрессом, я теряю сознание, в момент, когда кто-то большой и сильный садится напротив меня и осторожно касается горячей ладонью раненного лица.

Я слишком зол. Бешеный зверь вырвался на свободу. Я больше не человек. Адская машина, несущая смерть всем тем, кто делает мне больно. Я ждал этого дня как праздника. Вот мы и встретились, Артур. Один на один. Сцепились в рукопашном бою посреди грязной пустоши.

Я ловко уворачиваюсь от удара, но мой противник силён. В этот раз я не намерен отступать. Сегодня в живых останется лишь один. Артур давно ждёт своей участи. Он ответит за всё то дерьмо, которое вылил на меня. Он отобрал у меня многое. Мою Свету. Это было тогда. А сейчас он хочет отобрать у меня ещё больше, чем раньше. Моего Ангела. Из-за чего? Из-за того, что стал зависимым уебоном. А я не поддержал его ублюдскую идею, связанную с производством и продажей наркоты. Тогда он решил просто меня предать. Но не вышло. Полиция добралась до него раньше, чем я хотел. А он подумал, что это я его за решетку швырнул. О, нет! Я бы так не поступил. Слишком щедро. Я бы просто застрелил его как собаку. А его ничтожное тело бросил бы в канализационный сток. Ведь дерму место в дерьме.

Они все мертвы. Его соратники. Остался лишь он один.

Всё произошло очень быстро.

Драка. Боль. Глухие удары кулаков.

У него в руках появляется пушка. Но у меня неплохая реакция.

Я первым жму на курок. Пуля попадает точно в голову. Как спиленный дуб ублюдок замертво падает в грязную лужу.

— Марс! — позади слышу тоненький голосок.

Девочку свою вижу. Живая. Вздох облегчения с хрипом глотку вспарывает. Я шатаюсь, голова слишком сильно кружится. Сердце стучит в ритме три удара в секунду. Не знаю, выдержит ли? Мне кажется это всё. Конец. Я слишком переволновался. Я завис на краю обрыва — портала в мир темноты.

Рано ещё. Слишком рано.

Когда мы во всем разобрались, когда зло уничтожено, я не могу уйти прямо сейчас.

Бросив пистолет в траву, я бегу навстречу к своей девочке.

Мы сталкиваемся друг с другом, жадно обнимаемся, лихорадочно целуемся. Не можем надышаться и насладиться таким потрясающим моментом!

Она такая хрупкая, а я так неистово сильно её обнимаю, и боюсь, что запросто сломаю. Но не могу остановится. Слишком её мало. А я слишком жадный. И никогда ей не насытюсь.

— Ангел... Ангел... Ангел… — шепчу без перерыва, скоростными поцелуями осыпаю её щёки.

— Молю тебя, давай больше никогда-никогда не будем ссорится! Я всё знаю… я узнала! Ты и правда не виноват. Я не могу без тебя. Не могу! Люблю…

Я так долго ждал этих сладких слов. Они для меня — самый лучший подарок. Я улыбаюсь. Губы от столь широкой улыбки болеть начинают. Как вдруг, на заднем плане вижу, как один из ублюдков, подстреленный мною, приподнимается с земли, вытягивает вперёд руку, сжимающую пистолет.

— Я задницу тебе надеру! Честное слово, до синяков! Будешь месяц стоя спать. Хватит меня дразнить! Ар-р-р! — на полном серьёзе превращаюсь в дикого зверя, обнажая зубы.

Хулиганка улыбается шире. Выбрасывает вперёд руку, якобы даёт знак, чтобы я остановился. Ни шагу ближе.

У меня развивается рваная одышка. Я пробежал приличный кросс, но, даже несмотря на впечатляющую дистанцию, моё сердце пашет исправно, как родное. Когда я вижу эту девушку, плод моего больного воображения, мне кажется, я буду жить вечно. Если она будет со мной рядом. Она согревает мои уродливые швы и порезы на груди. Лечит их своей тёплой улыбкой и глубокими, яркими глазами. Нежность чувствуется в каждой клеточке её сущности. Я не знаю, откуда такие безбашенные мысли, но когда я с ней, когда вижу девушку-ангела, я понимаю, что живу. Что я полностью здоров, а моё проклятое — чужое сердце, будет биться внутри меня не меньше ста лет.

В нефритовой радужке вдруг блеснул шаловливый огонёк. Незнакомка отходит от дерева, не сводя с меня хитрого взгляда. Сглотнув сухость, я задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как девчонка начинает неторопливо раздеваться. Снимает джинсовые шортики, вместе с белыми ажурными трусиками. Хихикнув, через голову сдёргивает белоснежный топ, оставшись абсолютно голой. Втянув слюни, я понимаю, что передо мной, во всей своей неземной красоте, предстаёт настоящее тело богини: пышная, воздушная грудь с острыми розовыми сосками, женственные бёдра, гладкая, шелковистая киска.

Твою ж мать! Ну как тут можно сдержаться?

Она опускается вниз, на корточки, затем падает спиной на мягкий ковёр из мха. Согнув ноги в коленях, приговаривает медовым голоском:

— Иди ко мне, любимый… Иди.

Манит пальчиком, раскрывая ножки максимально широко. Левой рукой ныряет в горячее местечко между бёдер. Прикусив нижнюю губу, она начинает себя ласкать, сладко постанывая. Прямо на моих глазах теребит так быстро покрывшиеся влагой складки.

Гладкая. Чистая. Желанная. Её сочная киска манит меня магнитом.

Я больше ничего не вижу кругом, не слышу. Кроме лежащей на мягком ковре из мха очаровательной красотки.

— Да, да, сладкая! Двигай пальчиками. Разогревай свою дырочку для большого и толстого члена.

Крошка начинает ещё звучней стонать, ускоряясь. Щипает себя за клитор, одновременно бросает свободную руку на грудь, жадно оттягивает сосок.

Вот это зрелище! Да такое кино для взрослых, несомненно, должно получить «Оскара».

Немедля ни секунды, прищурившись как хищник перед нападением, я направляюсь к хулиганке. На ходу щёлкаю застёжкой ремня, спускаю джинсы до колен, вытаскиваю на воздух тяжёлый ствол, который, покачнувшись от тяжести своего веса, начинает угрожающе пружинить перед лицом блондиночки, которое уже во всю покрылось розовым румянцем.

О, нет. Это не член, а граната мгновенного действия. Малейшее движение — рванёт нахрен.

Подрачивая, глядя на мокрые пальчики девчонки, теребящие припухший клитор, я опускаюсь перед ней на колени и почти касаюсь жаждущей малышки, намереваясь пробить её сочную киску одним бешеным толчком.

Слегка коснувшись ноги незнакомки, как в реале, я чувствую гладкость её кожи, её дурманящий запах. Она пахнет цветами. Ландышами. От этого запаха кружится голова.

Мимолётное прикосновение, а меня будто бы шибануло током в тысячу вольт. Но как только я кладу руку на коленку уверенней, сильнее сжимая пиздец какой твёрдый член за уздечку, окружающий меня мир резко проваливается под землю, опрокидывая нас в морозную темноту.

Я просыпаюсь среди глубокой ночи, дёргаясь от убийственной дрожи злости.

— Задолбала! Куда ты опять пропала?

Несколько раз луплю кулаками по покрывалу, вскакиваю на смятой, влажной от пота, скомканной простыни. Смотрю на свой пах и вижу бело пятно на чёрных боксёрах.

Она опять мне приснилась. Это ненормально. Что за пиздец?

Каждую ночь происходит одно и тоже. Каждую, сука, ночь!

Я начинаю сходить с ума. Теряюсь, где сон, а где реальная жизнь. Ведь то, что я вижу, то, что происходит со мной во сне, я будто бы переживаю в стопроцентной реальности.

Что со мной? Я превращаюсь в психа. Полдня брожу никакой. О ней думаю. О ней! Постоянно. Какого хуя? Что за ёбаный прикол? Почему мне уже несколько месяцев подряд снится одна и та же девушка. Она вызывает внутри меня ядерный взрыв. Я хочу её. До дури. Но не могу никак получить. Недосягаемость цели превращает меня в агрессивного психопата.

Не знаю, что делать. Я ведь не псих! Не псих, не псих! Ну не может одна и та же тёлка, абсолютно незнакомая, снится мне КАЖДУЮ дьявольскую ночь. Я долго терпел. Не хотел никому рассказывать свою историю, просто не хотел признавать себя психом, но больше так не могу. Эти кошмары меня истязают. Быстрее, чем сердце выдаст сбой. Пора, всё же, сходить на приём к психиатру.

Невыносимо. Мне кажется, будто она особенная для меня. Даже больше. Моё сердце ускоряет ритм, когда я вижу незнакомую бестию. Ощущение такое, что я её люблю. Откуда? Да хер знает. Как будто фильм со стороны смотрю со своим участием, где я, сука, главный актёр многосерийного сериала.

Не могу без неё. Не могу. Люблю, больше жизни. Но это лишь во сне, да? Потому что в реальной жизни я никогда её не видел. Даже не знаю, как её зовут.

Впервые красотка приснилась мне три месяца назад. С тех пор «эротические кошмары» снятся мне почти каждый день

Это была короткая вспышка. Красивый образ. Улыбающейся, горячей блондинки в белом воздушном платье. Она просто смотрела на меня. С печалью в больших зелёных глазах. Странно так смотрела, будто горевала. Будто ей больно в душе было. Может её кто-то обидел? И быстро исчезла.

Спустя время я увидел её снова. В развратном красном белье. Она больше не грустила, напротив, с жаждой мне отсосала. Кончив в сладкий ротик своей новой воображаемой подружки, я тут же проснулся. И понял, что кончил я не во сне, а наяву. Спустил в собственные трусы, как тринадцатилетний задрот, у которого этой ночью фонтаном выплеснулись первые поллюции.

Последний удар.

Темнота. Холод. Пустота.

Я вижу себя посреди черной пустоши. Но продолжаю отчаянно звать Ангелину.

Ведь она мой луч света. Подаривший надежду.

Кричу в темноту! Мечтаю, чтобы она услышала. Ведь я не успел ей сказать самое важное!

Ты... мой ангел.

Люблю тебя.

Ты научила меня жить заново.

Ты... стала для меня всем.

Ты... моя душа.

Ты... мое сердце.

В общем я забиваю на проблемы, решаю поехать за город, немного погулять на природе. Но, впереди меня ждёт болезненное испытание. Сегодня… годовщина смерти Светы. Я завожу тачку, выезжаю загород. Мотор ревёт, я выжимаю из своей любимой крошки максимум, разгоняя её до предела возможностей. Открываю окно, звучно втягиваю ноздрями запах жжёной резины, кайфую. Если Артур был порошковым наркоманом, то я — торчок от быстрой езды. Тачки — моя страсть, моя одержимость, моя непреодолимая зависимость. Я вырос за рулём, мой отец был автомехаником и держал огромную мастерскую. Разумеется после смерти он передал мне свой бизнес. Не кристально-чистый, естественно. Автомастерская была лишь прикрытием для более серьёзных, более прибыльных дел. Я не представляю жизни без сумасшедшей езды, скорости, запаха бензина и гари шин, зашкаливающего адреналина. Всякий раз, когда я сажусь за руль — я бросаю вызов ветру. И… играю в лотерею со смертью.

Вот я на месте. Почти. Чтобы добраться до кладбища, мне необходимо пересечь деревню. То есть небольшой город, затерявшейся в степной глуши.

Мне нравится это место. Здесь тихо. Относительно уютно. Идеальное место, чтобы затеряться и забыться на какое-то время. В километре от въезда в городок расположено озеро. Можно снять домик, порыбачить, расслабиться в общем на славу. Однажды, я так уже делал. Когда хотел подольше побыть со Светой.

Проезжая через город, обычно, я заглядываю в цветочную лавку. Припарковав тачку, выхожу на улицу, направляясь к лавке с вывеской “Цветочница”. Распахиваю дверь. Звон колокольчика. Я вхожу внутрь. Странное тепло окутывает сердце, а в ноздри вбивается дурманящий запах. Такой знакомый, такой приятный. Очень необычные чувства бушуют изнутри. Не понимаю, что опять со мной происходит?

Впереди мелькает силуэт. Девичий. Работница лавки, дела вывод я и подхожу ближе.

— Дайте мне розы, — требую твёрдым тоном, а у самого ноги начинают подкашиваться.

Да блять! Ну что такое? Неужели у меня приступ обостряется? Не хватало ещё в обморок грохнуться.

— Какие? Вам на подарок, девушке?

Твою ж мать.

Я цепенею. Когда голос продавщицы слышу. Звонкий, как колокольчик. Нежный, как лепестки розы. И, блять, чертовски мне знакомый.

Встряхиваю головой. Долбанные галлюцинации. Теперь они, походу, начинают преследовать меня в реальной жизни. Не только в проклятых снах.

Продавщица стоит ко мне спиной. Она занята. Букет какой-то собирает. Порхает над ним как бабочка. С особой заботой. Будто собирать веники — дело всей её жизни. Её страсть, отдушина, смысл жизни. У неё длинные волнистые волосы, которые аккуратно собраны в хвост на затылке. Тонкая талия. Стройная фигура. От нее приятно пахнет. Цветами. Ландышами…

Важный момент. Волосы! Они белые-белые. Как снег в диких Альпах.

У меня мутнеет перед глазами. Я почти хватаюсь за головы, собираюсь вмазать себе по черепушке кулаком, ибо заебало. Как будто знаю этот запах. Очень давно. Но это не так. Света не любила ландыши. У неё была аллергия на пыльцу.

Девушка резко оборачивается. Наши взгляды сталкиваются.

— На поминки, — грубо отвечаю.

Я немею. Как каменный застываю. Сердце с грохотом лупит в ребро, я хватаюсь за грудь. Пячусь назад от острой боли. Будто мне щедрый хук в грудь отвесили.

— В-вам плохо? — девчонка теряется, улыбка быстро стирается с красивых, чувственных губ. — Скорую вызвать?

Она больше не выглядит такой солнечной, как секундой ранее.

Я дышу ртом. Массирую грудь ладонью.

Нереально. Невероятно. Так не бывает!

Я сплю опять, да? Бля.

— Это сон? Какого чёрта? — рычу, продолжая массировать грудь, пятясь спиной назад. Задеваю какую-то вазу локтём. Девчонка охает, когда за спиной раздается грохот стекла.

— Ч-что вы сказали, п-простите?

— Неважно, — машу головой, усердно жмурюсь.

Соберись, Марс. Дыши. Расслабься. Дыши.

Облокотившись на прилавок, я начинаю глубоко дышать.

Это не сон. Картинка слишком реальная. Да и девушка в реальности выглядит намного скромней, чем в забытье. Но лицо, глаза — точная копия мой воображаемой красотки.

Я искал ЕЁ. Долгие месяцы. Всматривался в лица прохожих. Потому что вконец спятил. Никакие таблетки не помогли справиться с галлюцинациями. Сутками зависал в социальных сетях, рассматривая аватарки пользователей, надеялся, что может быть, когда-нибудь я найду её. Но если не её, то похожую на Ангела девушку. И вот... Неужели нашел?

Дурость. У меня глюки.

Я сжимаю челюсти, приказываю себе выбросить сраный мусор из головы.

Сердце ослабляет удары. Боль понемногу отступает.

— Скорую вызвать? — повторно спрашивает, но подойти боится. Смотрит на меня как на бандита — головореза опасного, вооруженного до зубов. Хотя, так и есть. На мне кожаная косуха, руки обвивают эффектные татуировки. За пазухой поблескивает рукоять ствола.

— Нет! — рявкаю, не контролируя пыл. — Просто дай мне десять, сука, алых роз.

Света любила розы...

Она выращивала их в саду. Своими заботливым руками. Сама.

— Сейчас, — холодно отвечает.

Девчонка быстро собирает букет. Пытается завернуть его в пакет. Но я с рыком рвусь к прилавку, достаточно грубо выхватываю из хрупких ручек цветы.

Бежать. Как можно скорей на воздух. К машине, чтобы принять чёртовы таблетки.

— Осторожно... Там ведь шипы.

Я хватаю розы прямо за шипы. Сжимаю крепко, с нечеловеческой силой. Они вспарывают мою ладонь до крови. Но боль отрезвляет. Телесная боль отвлекает от боли душевной. Той, которая в разы мучительней.

Швыряю на прилавок пачку купюр.

— Бери в рот, — рычит он, хищно поблескивая синими глазами.

Краснея, я беру ломтик апельсинки в рот. Наклоняюсь. Припадаю губами к губам Марса и очень нежно его целую. Проталкиваю кусочек апельсина ему в рот, утопая в таком сочном, страстном поцелуе.

— Вою ж мать, малыш! — хрипло стонет. — Я соскучился за твоим ротиком.

Оторвавшись от поцелуя и счастливо улыбаюсь.

Мы смотрим друг другу в глаза. Это бесценный миг… Видеть его живого, реального. Тепло его кожи чувствовать. Биение сердца…

— Я люблю тебя.

Просто шепчу ему эти волшебные, такие заветные слова, мягко опускаюсь ему на грудь, крепко обнимаю, закатывая глаза от непередаваемого блаженства.

Марс гладит меня по волосам. Наклоняется. Ласково целует в макушку.

— А я тебя… в миллион раз сильнее, девочка моя.

Я верю, что у нас всё будет хорошо. Пока Марс был без сознания я изучила много литературы, разговаривала со многими специалистами и узнала, что надежда есть. Например, Рокфеллеру пересаживали сердце семь раз. И он прожил до ста лет. Вот и у нас так будет!

Мы вместе. Мы — единое целое. Одна команда! И вместе будем бороться за его жизнь. Я полна сил и решимости. Потому что я его очень сильно люблю. И ни за что так просто не отпущу.

Он и только он делает меня живой и счастливой. А я… заставляю его сердце жить и биться на полную мощь.

Ноябрь 2020