«Под стягом победным»

Сесил Скотт Форестер

Под стягом победным

(Хорнблауэр-7)

I

Капитан Горацио Хорнблауэр расхаживал взад-вперед по крепостному валу Росаса, как разрешил ему комендант: от одного часового с заряженными ружьем до другого. В синем южном небе над головой висело южное солнце, по-осеннему ярко вспыхивая на южной синеве залива Росас. Синеву окаймляли полоски белой пены — это ленивые волны разбивались о золотистый прибрежный песок и серо-зеленые обрывы. Черный в свете солнца, хлопал на ветру французский триколор, возвещая миру, что Росас — в руках французов, а Хорнблауэр — военнопленный. Меньше чем в полумиле покоился остов его бывшего корабля — «Сатерленд» выбросили на мель, иначе бы он затонул — а на одной линии с ним покачивались четыре его недавних противника. Хорнблауэр щурился на них, сожалея об утрате подзорной трубы. Даже и так он видел, что корабли не готовы выйти в море и вряд ли будут готовы. Двухпалубник, который не потерял в бою ни мачты, и тот еле-еле держался на плаву — помпы на нем работали каждые два часа. На трех других не установили еще ни одной мачты взамен сбитых. Французы ведут себя, как ленивые салаги, что не удивительно — семнадцать лет их бьют на море, шесть лет держат в жесткой блокаде.

Они на французский манер расшаркивались перед ним, превозносили его «героическую оборону» после «мужественного решения» броситься между Росасом и спешившими укрыться там четырьмя линейными кораблями. Они выражали живейшую радость, что он вышел целым из сражения, в котором потерял убитыми и ранеными две трети команды. Но они набросились на добычу с алчностью, снискавшей Имперской армии ненависть всей Европы. Они обшарили карманы даже у раненых, когда, стонущих, грудами увозили их с «Сатерленда». При встрече с Хорнблауэром их адмирал удивился, не видя шпаги, которую отослал своему пленнику в знак восхищения его отвагой; когда Хорнблауэр ответил, что никакой шпаги не получал, адмирал велел разобраться. Шпага отыскалась на французском флагмане, выброшенная за ненадобностью: гордая надпись, как и прежде, украшала лезвие, но золото с рукояти, эфеса и ножен исчезло. Адмирал лишь рассмеялся и вора искать не стал. Сейчас награда Патриотического Фонда висела у Хорнблауэра на боку, голая рукоять сиротливо торчала из ножен, от жемчуга, золота и слоновой кости остались одни воспоминания.