«Тихий шепот любви»

Тихий шепот любви

Все потухло. Потухший город. Серость неба, что раньше было чистым, голубым, сейчас напоминает больше небо прокаженного курильщика, что заснул со своей самодельной сигаретой во рту и пустил дыма так, что большинство людей просто погибло при пожаре, задохнулись удушающим дымом, что так любят называть воздухом. Серое, тоскливое небо, заполненное тяжелыми тучами, из которых вот-вот, и польет проливной дождь, а ты снова окажешься на улице без зонта, и лишь задрав воротник своего пальто, будешь укрываться от этих жестких капель, от этого небесного плача. Дождю все равно на тебя, и на то, что случится после. Ему все равно на твой кашель, на твой давно не излечимый бронхит, и хрипы. Он просто льет. Те, кому посчастливилось вовремя раскрыть свой зонт, смогут с особым упоением познать разочарование. Порыв ветра, и вот ажурный зонтик маленькой девочки уносит далеко в небо, но, когда он упадет на землю в хороводе с грязными листьями, хозяйка будет уже далеко. Слишком далеко, чтобы забрать его. И останется этот грязный, детский, ажурный зонт в дождевой луже, и только редкий ветер будет его двигать из стороны в сторону. Город в дождь вымирает. Потухшие люди.

Военный конфликт берет свое. Жить в этом городе в злосчастные сороковые — добровольная каторга. Эшафот, на который ты идешь сам, и при этом, совсем не боишься того, что ждет тебя завтра. Можно сбежать. Можно скрыться. Можно просто забыться. Можно смешаться с потухшими вокруг людьми, и превратиться в серую массу, чтобы стать просто незаметным для власти, для ночных охотников, что ведут свою войну с теми, кто против нее. Жить здесь в это время — отсутствие силы воли, возможности, чтобы почувствовать новый воздух. Почему я так говорю? Потому что, сама хотела бы сбежать прочь, но только есть причины, что держат меня здесь. Держат меня в этом городе моих разбитых мечтаний, разбитой семьи, разбитой любви, разбитой жизни. Я хотела бы вернуть время, чтобы просто понять, когда началось безумие, но все что мне сейчас дано — смотреть на фотографию, где люди, что были мне, как семья — еще улыбаются. Мальчишки шестнадцати лет просто ушли на поле войны, а девочки…я не знаю. Это было давно. Детский дом опустил давно. Я осталась из всех одна. Огромное здание, где по ночам еще слышится эхо детского смеха.