«Никому тебя не отдам»

Дэнис Хэмптон

Никому тебя не отдам

Глава 1

Июль 1214 г.

— Сегодня мы собрались здесь перед лицом Господа нашего и всего благородного общества, дабы засвидетельствовать, что Эмма Хейдон и Джерард д'Эссекс, сочетающиеся браком…

В тишине монастырского двора голос епископа звучал необыкновенно торжественно, и все присутствующие — их было около сотни — затаили дыхание. Даже Рейф Годсол почувствовал какое-то странное волнение, хотя он и не считал себя религиозным человеком. Вероятно, подобное настроение собравшихся объяснялось тем, что они присутствовали на первом за последние годы церковном обряде венчания. До этого же в Англии действовал папский запрет, то есть священники имели право совершать только ритуалы крещения и отпевания. Лишь после того, как король Иоанн пошел на уступки, позволив папе выбирать архиепископа Кентерберийского по собственному усмотрению и возместив английским церквам и монастырям ушерб за период запрета, святой отец снова разрешил английским священникам служить традиционные мессы. Стоявший на возвышении епископ Роберт ненадолго умолк и устремил своп взгляд на собравшихся. Митра священника сверкала драгоценными камнями под июльским солнцем; сверкало и все облачение епископа, расшитое золотом, И стояла такая тишина, что было слышно, как попискивали птенцы ласточек в гнездах, свитых под карнизами. Поверх высоких стен монастыря во двор проникал легкий ветерок, колыхавший листву плюща и яркие вуали благородных дам. Епископ Роберт внезапно нарушил тишину своим мощным голосом

— Есть ли среди присутствующих здесь кто-либо, имеющий основание препятствовать этому союзу? — обратился он к собравшимся.

Послышался шорох шелка и парчи, когда знатные гости, рыцари и их жены зашевелились, глядя по сторонам; из-под арки же доносился невнятный гул — там у открытых ворот собрались простолюдины, которые пришли посмотреть на венчание старшей дочери лорда Хейдона. Однако никто не возвысил голоса, никто не ответил на вопрос епископа. Удовлетворенно кивнув, епископ спустился к невесте и жениху — по традиции они должны были сначала обменяться клятвами перед всеми присутствующими и только после этого могли войти в церковь, где совершалась торжественная свадебная месса. Тут священник стал оглашать список имущества невесты и жениха. Но Рейф почти не слушал; он уже знал, какие земли оба семейства выделили Джерарду и Эмме, и сейчас внимательно разглядывал невесту. В зеленом платье, расшитом золотом, стройная рыжеволосая Эмма Хейдон казалась весьма привлекательной. Считалось, что Эмма несколько запоздала с замужеством, однако ее мать настояла на отсрочке — ей хотелось, чтобы венчание дочери состоялось в церкви, в соответствии с традиционным обрядом. Рейф невольно вздохнул; он тоже с радостью женился бы на восемнадцатилетней девственнице, а не на бесплодной перезрелой женщине, с которой имел связь. Увы, отец его был небогатым, и Рейфу, как, самому младшему из трех сыновей, почти ничего не досталось после смерти родителя. К сожалению, и служба у короля не приносила особого дохода, поэтому молодой рыцарь после ряда битв, проигранных во Франции в последние месяцы, подумывал о том, чтобы оставить королевскую службу; впрочем, он прекрасно понимал; в этом случае у него останется лишь острый меч. Рейф покосился на братьев, стоявших с ним рядом. У всех сыновей Иоанна Годсола были черные волосы и темно-карие глаза, однако Дикон с Уиллом, оба низкорослые и круглолицые, все же больше походили на мать, и только Рейф унаследовал от отца высокий рост и привлекательную внешность, благодаря которой пользовался благосклонностью состоятельной вдовушки, похоронившей уже нескольких мужей. Вспомнив о вдове, Рейф поморщился: женщина, вероятно, была слишком стара, чтобы родить ему сыновей. Кроме того, пострадала бы его мужская гордость — ведь Рейф, женись он на богатой покровительнице, непременно чувствовал бы свою зависимость от нее. Тут епископ Роберт, вновь возвысив голос, попросил невесту и жениха «соединить руки». Но Джерард колебался. Он повернулся лицом к невесте и, пытаясь преодолеть смущение, одернул свою ярко-синюю с красным тунику. Затем, покосившись на епископа, ухва