«Брюсов Орден. Ради лучшего будущего»

Денис Кащеев

Брюсов Орден. Ради лучшего будущего

г. Оренбург, 11 ноября 1773 года

3846-е санкционированное вмешательство в поток времени

Ночь выдалась морозной и ясной. Накануне с утра немилосердно пуржило, снег валил сплошной стеной — словно кому-то там наверху вздумалось вовсе замести защищавший крепость 12-футовый земляной вал — но едва на колокольне Преображенской церкви начали звонить к вечерне, метель, как по команде, стихла, а к концу богослужения небо совершенно расчистилось. Высыпали серебряные звезды — бесчисленные, словно дикая киргизская конница в степи. Взошла луна, одарив осажденный Пугачевым город своим холодным сиянием — впрочем, достаточно ярким, чтобы по заснеженным улицам можно было ходить, не зажигая фонаря — и не забрести вместо двери в сугроб.

Оставались, однако, в городе и закоулки, заглянуть в которые из-за плотной застройки Селене было не под силу. Как раз в одном из таковых, у глухой бревенчатой стены, в какой-то дюжине шагов от обращенной к Яику куртины[1], в сей поздний час притаились двое.

Двое, которым никак не полагалось находиться в крепости ни в этот день, ни в эту ночь.

Равно как и в этот год.

Да, собственно говоря, вообще в этом веке.

Внешне, правда, оба вполне соответствовали и месту, и эпохе. Первый — молодой человек лет двадцати двух — носил косматую волчью шубу, застегнуть которую не позаботился, так что был виден надетый под ней подпоясанный офицерским шарфом зеленый пехотный мундир. Дополняли его костюм черные тупоносые сапоги и черная же шляпа-треуголка.

Второй, выглядевший лет на десять старше своего товарища, щеголял в высокой казачьей шапке и коротком нагольном — мехом внутрь — тулупчике поверх длиннополого кафтана синего сукна. На ногах — видавшие виды, но явно теплые валенки.

По-разбойничьи держась в густой тени сруба, «офицер» и «казак» внимательно следили за площадкой-валгангом на вершине крепостного вала, по которой, ежась и кутаясь в тонкий плащ-епанчу, прохаживался туда-сюда солдат-караульный. Время от времени тот останавливался, взбирался на примыкавшую к брустверу ступень-банкет и старательно вглядывался в степь за Яиком, но всякий раз, не узрев там, как видно, ничего примечательного, скоро спускался и продолжал свой монотонный челночный марш.