«Квартирка с антресолями»

Уолтер Тевис

Квартирка с антресолями

Walter Tevis. Rent Control.

— Господи! — воскликнула Эдит. — Ничего подобного я еще не испытывала. — Она обвила Терри руками и, притянув к себе, прижалась щекой к его обнаженной груди. По ее лицу текли слезы.

— Я тоже родная, — сказал он с дрожью в голосе и крепко обнял ее. Они лежали в постели на антресолях в ателье Эдит на Ист-Сайде. Только что испытав острейшее обоюдное наслаждение, оба пребывали в расслабленном, блаженном состоянии. Это был воистину великий день в их жизни.

Наслаждению предшествовала своеобразная терапия. В этот вечер после ужина, как всегда по средам, они побывали на занятиях в группе Харри, и это каким-то образом помогло им сконцентрироваться. Он наконец громко высказал возмущение своими бестолковыми родителями, а она, чуть не визжа, обрушила всю свою ненависть на садистку-мать и бесхарактерного отца. И только на одном из этажей нью-йоркской психиатрической консультации напряжение отпустило обоих. После крика и стучанья кулаком по столу, после выхода долго копившегося гнева наружу оба широко и безмятежно улыбались друг другу. Они направились к ней домой, где жили вместе вот уже полгода, поднялись по лесенке на антресоли (там находилась ее постель) и предались любви. Начав с тихих нежностей, они постепенно дошли до исступления. Страсть захватила их и вознесла на такую высоту, на какой они никогда еще не бывали. И только теперь, свернувшись комочком, они наконец успокоились.

Долго лежали молча, пока Эдит не взглянула в сторону находившейся рядом с постелью полки, где помещались сигареты, японская пепельница, массивный кувшин, расписанный розочками, и будильник.

— Часы, наверно, остановились, — сказала она.

Он что-то пробормотал в ответ, глаза его были закрыты.

— Они показывают девять двадцать, — не унималась Эдит, а мы только от Харри ушли в девять.

— Гм, — безучастно произнес Терри.

Она помолчала, размышляя, но не успокоилась.