«Каждый третий»

Валерия Малахова

Каждый третий

А у тебя СПИД —

И значит, мы умрём…

Земфира

УРомки Валуева было уже три девчонки. Мать ночами плакала, утыкаясь в подушку и стараясь всхлипывать потише. Бесполезно: Ромка знал. Хмурился, сплевывал за окно, стараясь попасть на лысину управдома Хмельченко. Мелочь – а приятно. Напевал модную нынче песенку: «Каждый третий, каждый третий, каждый третий – это я…» Потом срывался с места, хватал куртку, путался в кожаных рукавах, вполголоса матерился… Бросал на бегу:

– Таблетки прими, время уже… Ночевать не приду.

И уходил, уматывал из одной безнадеги в другую.

– Новость слыхал? – Лешка Огарков по кличке Перец затянулся, передал косяк рыжей Тамаре. – Алька Трындец повесился. Совсем.

Помолчали. С Трындецом Ромка учился в параллельном классе. В Пансион Алика не взяли – врожденный порок сердца, – но пацан на здоровье был слегка повернут. Витамины жрал, с девками не целовался… Доигрался, чистюля недоделанный: Сольпугины шестеры отымели его всей кодлой. Заразили, понятное дело.

– А не фиг выделываться, – Ромка пыхнул сигаретой. Вязкий комок в горле привычно исчез, стало хорошо. – Гондоны он покупал, понимаешь… Всем подыхать, а ему оставаться?

– И я о том же, – Перец покладисто закивал, а Ромка протянул косяк Грегу.

– Мне нельзя теперь, – глухо отмолвил тот.

– А… а… э… – В наступившей тишине Натахина икота звучала идиотски. О чем Тамара тут же всем сообщила.

– Заткнись, – хмуро велел Грег. Все знали, куда и по какой надобности он вечерами уходил с Натахой.

Куцый отвесил товарищу шутовской поклон.

– Добро пожаловать в смертники, приятель. Ты играл в эту рулетку – и продул. Я тоже. Остальные продуют завтра. Не печалься – послезавтра сдохнут все.