«Истоки неприятностей»

Пролог, в котором все ещѐ живы

18 лет назад

Если бы Гале предложили назвать самый счастливый момент в жизни, она выбрала бы именно этот.

Тѐплый летний вечер. Просторный светлый кабинет. Огромное кресло, в которое можно забраться с ногами. В соседнем кресле сладко сопит дочь — где играла, там и уснула. А за столом любимый муж, обложившись заметками и книгами, увлечѐнно переписывает своѐ исследование начисто. В третий, кажется, раз. Или в четвѐртый.

У Ри был ужасный почерк, Галя не раз предлагала ему помощь, но он упрямо отказывался. Может, и правильно делал. Потому что несмотря на категоричные Ну, теперь точно всѐ идеально! во время каждого переписывания периодически раздавалось Как я мог забыть? и Какой же я идиот! Всѐ не так!

Но в этот раз работа проходила в полной тишине, лишь изредка прерываемой шелестом бумаги. Под этот шелест и самой хотелось что-то писать, поэтому Галя пристроила на коленях толстую тетрадь, на обложке которой размашисто значилось Дневник.

На самом деле это был не совсем дневник. Скорее, сборник писем, адресованных Нине, но так и не отправленных. Там, в письмах, было всѐ: про жизнь и любовь, про Исток и магию, про Ри и Алинку. И про то, как ужасно, безумно Галя соскучилась по сестре. Всѐ-таки три года не виделись, а раньше почти не расставались.

Но ничего, совсем немножко осталось! В столе уже лежало разрешение на выезд из Истока — свеженькое, со всеми необходимыми подписями и печатями. Отправиться на родину можно было хоть сегодня, они и собирались сегодня (вместе с Ри, который не хотел отпускать жену в одиночку), но работа внесла свои коррективы.

Тивасар жаждал видеть семейную чету в лаборатории и отказа бы не принял ни в каком виде.

Галя поморщилась. Начальника она не любила. Благо, пересекаться с ним доводилось не так уж и часто. Обычно его вполне устраивали ежемесячные отчѐты об

исследованиях. А тут вдруг нате вам: срочно, на ночь глядя, да ещѐ и секретно. И что

только этому хмырю понадобилось? И главное: удастся ли управиться с этим до завтра? Потому что завтра — точно домой! И на несколько дней! И никто не помешает!

— Я закончил! — объявил Ри, припечатав ладонью стопку листов. Хлопок вышел такой гулкий, что в шкафу звякнули стѐкла.