«Требуется невеста, или охота на светлую»

ВАЛЕРИЯ ЧЕРНОВАНОВА ТРЕБУЕТСЯ НЕВЕСТА, ИЛИ ОХОТА НА СВЕТЛУЮ

Дробь каблуков, шорох разъезжающихся дверей — и в офис стремительно входит Норра. Обычно она проплывает от лифтов к своему рабочему месту, плавно покачивая бедрами (к слову, там есть чем покачивать и на что обращать внимание), но не сегодня. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с сейтом под мышкой, она останавливается посреди офиса, набирает в легкие побольше воздуха и взволнованно выдыхает:

— Гаранор Хорос женится!

На миг или два все замирают. Эрминия перестает щелкать по клавиатуре острыми ноготками, Хайме едва не выплевывает на экран крепкий брул, которым заливается с утра до ночи. Лина и Фино округляют глаза, а я откидываюсь на спинку кресла и замечаю, как со своего места поднимается Акилла, быстро преодолевает расстояние до дверей и, толкнув их, невозмутимо говорит:

— Эления, зайди ко мне.

— Он только-только сообщил об этом прессе, и я сразу сюда помчалась. Даже брул не успела для вас взять, сонора Кришон, — обернувшись к начальнице, оправдывается секретарша, потрясая в воздухе сейтом, на экране которого высвечивается фотография Хороса и его новоиспеченной невесты.

Красивая пара. Будущий правитель Грассоры и наследница многомиллионного состояния.

— Ничего страшного, потом сходишь, — успокаивает Норру начальница, а мне взглядом приказывает поторапливаться.

Возвращается в кабинет, прозрачные стены которого становятся матовыми, скрывая нас от любопытных взглядов. Акилла опускается в кресло, я останавливаюсь возле письменного стола, ожидая ее распоряжений. Примерно представляю, что сейчас от меня потребуют, и уже заранее начинаю нервничать.

— Ты отправишься к сонорине Сольт и убедишь ее, что организацией свадьбы века должно заниматься именно наше свадебное агентство.

«Фелисидад» — успешная компания, которой вот уже двадцать лет управляет Акилла Кришон, моя начальница. Но таких успешных компаний по организации свадеб в Кадрисе десятки, если не сотни. И, к слову, наша не самая крупная, не самая известная… В общем, не самая. А я, к слову, не хочу соваться к темным.

Последние два года я успешно избегала любых контактов с высшими Грассоры и планировала продолжать в том же духе.

— Но на мне сейчас и так две свадьбы, а у Фино ни одного заказа. Лучше отправьте его. С его-то обаянием… — бойко начинаю я.

Но Акилла меня прерывает. Раздраженно взмахивает рукой, словно отгоняет от себя назойливую мошку, и чеканит:

— К невесте сонора Хороса отправишься ты. А твои заказы возьмет Фино.

— Эления, ты же понимаешь, как это для нас важно, — подаваясь вперед, щурится начальница. Не люблю этот ее прищур — обычно он не сулит ничего хорошего тому, кому адресован. — Как это важно для меня. Да и для тебя в общем-то тоже. Ты ведь не хочешь вдруг остаться без работы?

Акилла — обычный человек, низшая, но иногда, вот как сейчас, мне начинает казаться, что у нее в родословной отметилась какая-нибудь фея. Она умеет убеждать. А еще давить и заставлять. Грозиться, в конце концов, увольнением. Но мне сейчас работу терять никак нельзя. Нам с Литой она жизненно нужна.

— Я одна из ваших лучших сотрудниц, — осмеливаюсь напомнить. — Вам невыгодно меня увольнять.

— Нет, не так, — качает головой начальница. — Ты не одна из лучших, ты лучшая. Поэтому именно тебе и должен достаться этот заказ. И вознаграждение за него будет соответствующее. Лучшее. — Она опускает взгляд на экран сейта и рисует на нем цифру, от которой мне становится плохо.

Или очень хорошо. Станет. Когда я ее получу.

Если, конечно, получу.

— Почему вы уверены, что сонорине Сольт понравятся мои предложения?

— Потому что, если она начнет артачиться, ты всегда можешь воспользоваться своим даром, — хитро улыбается Акилла, и я вздрагиваю, почти физически ощущая, как ее взгляд скользит по тонким металлическим пластинам, пересекающим мои виски.

— На мне блокаторы. И я не имею права.

— В этом и заключается твоя уникальность, дорогая, — расплывается в улыбке начальница. — Ты умеешь пользоваться даром, невзирая на эти вживленные в тебя штуковины. Я это точно знаю. Иначе как бы ты получила договор с Гомаро на многомиллионную свадьбу? После того как они нам отказали. Дважды.

С силой сжимаю зубы, хоть очень хочется ругаться в голос. Это был очень выгодный контракт, а я тогда сильно нуждалась в деньгах. Рискнула. Воспользовалась запечатанной во мне силой. Было больно, но я справилась. К счастью, низший ни о чем не догадался.

Зато догадалась Кришон.

Проклятье!

— В общем, не будем больше терять время, Эления. Отправляйся к счастливой невесте и возвращайся с положительным ответом. Думай о том, сколько заработаешь. А я от себя еще добавлю премию.

На экране появляется еще одна цифра. Далеко не такая внушительная, но такая же необходимая.

Такую роскошь, как потеря работы, я не могу себе позволить, поэтому придется соглашаться. В конце концов, Фелисия Сольт — обычный человек, и все организационные вопросы я буду решать с ней, а не с ее женихом. Гаранор Хорос — очень занятой мужчина, а скоро, с началом предвыборной кампании, он будет занят еще больше. Вряд ли у него найдется время на выбор посуды и дегустацию закусок. А значит, будем только я и Фелисия.

Это немного успокаивает, и я обреченно киваю:

— Хорошо, я согласна. — После короткой паузы добавляю: — Но премию вы мне выпишете уже сегодня.

— Как только скинешь мне подписанный договор, премия будет твоя, — светится от счастья Акилла.

Сказав это, переключает все свое внимание на экран настольного сейфота, давая понять, что разговор окончен. Я разворачиваюсь к двери, продолжая настраивать себя на позитив.

Но весь позитив исчезает на парковке, когда на сейт приходит очередной приказ от Кришон: «Отправляйся к Хоросам. Я узнала, Фелисия сейчас у них».

Закрываю глаза, чтобы избавиться от стоящего перед глазами сообщения начальницы, и снова испытываю горячее желание грязно выругаться. Грязно ругающаяся фея — то еще зрелище, но мне не оставили выбора.

И я ругаюсь, проклиная всех темных в целом и братьев Хорос в частности. Особенно старшего, который именно сейчас надумал жениться!

Аэрокар соскальзывает с крыши, стремительно набирая скорость. Я очень внимательный и осторожный водитель, но сегодня вливаюсь в поток машин на полной скорости, даже этого не замечая. Можно подумать, мне не хватает драйва…

Пальцы подрагивают, путаются мысли. Откуда Кришон узнала, что Фелисия сейчас у Хоросов? Пропустят ли меня к ней или сразу развернут обратно? Сколько еще таких, как я, девиц в строгих деловых костюмах сейчас мчится осаждать особняк будущего правителя?

То, что на выборах победит Хорос, ни у кого не вызывало сомнений. Его противники не пользуются особой популярностью среди народа. К тому же Гаранор чуть ли не с младенчества в политике, а его семья — одна из наиболее влиятельных семей Грассоры, их капиталов хватит на тысячи предвыборных кампаний. Меценаты, предприниматели, владельцы крупного медийного холдинга и сети десятизвездочных отелей, разбросанных по всему миру. Все это про Хоросов.

Что еще я знаю об этих темных?

Недавно старшему брату исполнилось тридцать четыре. С Фелисией Сольт они вместе уже два года. Заявление о том, что Гаранор созрел для женитьбы, вполне ожидаемо. Это хорошо скажется на его рейтингах как кандидата. Грассорцы привыкли видеть во главе государства добропорядочного семьянина.

Младшему, Ксанору, не то двадцать семь, не то двадцать восемь. После смерти отца он должен был возглавить гостиничный бизнес, но пока что всеми делами семьи занимается старший Хорос. Почему — без понятия. Жизнь сильных мира сего меня уже давно не занимает.

Напомнив себе, что я в аэрокаре, а не на прогулке в парке, ухожу с верхней магистрали, осторожно опускаясь на среднюю. Здесь спокойнее. И безопаснее. Для тех, кто только недавно научился водить. К тому же мне совсем не хочется спешить. Наоборот, лучше бы опоздать. Вдруг именно сейчас Фелисия принимает решение заключить договор с каким-нибудь другим свадебным агентством. Стоит ей поставить подпись, и никакие магические дары тут уже не помогут.

И что бы там Кришон ни говорила, она не станет меня увольнять. Я ей за последние полтора года столько денег принесла.

Позади остается центр города — деловое и административное сердце Кадриса, отмеченное светящимся контуром. Далее идут элитные районы, в которые нельзя опускаться без специального допуска. У меня такой есть, потому что многие клиенты нашего агентства — состоятельные или же очень богатые люди.

Мы с Литой живем за четвертым контуром, но с обещанной Кришон премией можно будет всерьез задуматься о переезде за третий. Куда-нибудь поближе к детской больнице святой Эдельмиры, потому что если Лита…

Я тут же отгоняю от себя тревожные мысли и, следуя указаниям навигатора, поворачиваю вправо, а пролетев еще несколько кварталов, нахожу взглядом городскую резиденцию Хоросов. Такую, даже если очень постараться, пропустить не удастся. Старинное здание из серого и бежевого камня с темной черепичной крышей. Огромные окна обрамлены черными рамами, две широкие лестницы по краям фасада уводят на просторные террасы. Бассейн так и манит своей голубой прохладой, а зеленый сад — спасительной тенью.

Впрочем, нет! Единственное, что способно заманить меня в дом к темным, — это обещание крупной премии и угрозы хозяйки агентства. Я уже давно отвыкла от роскоши, оставила все в прошлом. К которому больше никогда не вернусь и возвращаться не хочу.

У ворот темным рядком стоит около дюжины аэрокаров. Служебные машины вроде той, с которой я последние несколько месяцев пыталась подружиться. Едва успеваю приземлиться, как от стены отделяется охранник, крупный бритоголовый детина, и подходит ко мне.

— К сонорине Сольт? — интересуется он бесцветно.

Киваю и в свою очередь вежливо представляюсь:

— Меня зовут Эления Лэй. Свадебное агентство «Фелисидад». Сонорина Сольт сможет меня принять? — Протягиваю ему правую ладонь, с которой охранник считывает сканером мой персональный код.

Отступает и ждет, пока дверца аэрокара мягко отъедет в сторону, чтобы потом помочь мне выйти из машины.

— Сможет, но вам придется подождать. Следуйте за мной, сонорина Лэй.

Следовать мне за ним никуда не хочется, но сбежать сейчас означает рискнуть работой и остаться без премии.

Третий контур, Ленни. Думай о районах за третьим контуром, таких спокойных, таких зеленых. Лите там понравится. И не придется каждый день тратить по часу, чтобы добраться до агентства и обратно. Вряд ли Хорос посреди рабочего дня будет торчать дома. Скорее всего, он сейчас в своем офисе, а значит, мне не грозит встреча с этим темным. Главное, чтобы и его брата не оказалось дома.

В общем, прочь из головы все мысли о темных и за работу!

Организую я этому высшему и его невесте свадьбу века. Кто как не феи лучше всего разбираются в этом деле?

Говорят, феи так же хорошо разбираются в любви. Но, как оказалось, в любви я совершенно не разбиралась.

За свою недолгую жизнь длиною в двадцать три года я повидала немало роскоши, но сейчас мне банально хочется открыть рот. Здесь все идеально, начиная от фигурно подстриженных кустарников и заканчивая мощеными дорожками, уводящими к лестницам парадного входа. Они изгибаются дугами старинного лука, уводя на террасы второго этажа. Меня же приглашают пройти на первый, через широкие стеклянные двери. В холл, в котором маются от нетерпения одиннадцать девушек — обладательниц припаркованных у ворот аэрокаров.

Меня они встречают легкими полуулыбками, совершенно искусственными, как будто приклеенными к каменным лицам. Даже с блокаторами я ощущаю их чувства: прямо с порога в меня плещет раздражением и враждебностью. Но на лицах девушек эти эмоции никак не проявляются. Я киваю им, они кивают мне в ответ. После чего секьюрити предлагает мне занять свободное место на диванчике рядом с грудастой блондинкой, сосредоточенно водящей пальцем по экрану сейта.

Заняв предложенное место, коротко улыбаюсь блондинке и бросаю осторожный взгляд на лестницу, мраморные ступени которой ведут на второй этаж, и снова невольно напрягаюсь. Темные чувствуют таких, как я: наш запах, всю нашу суть. Жаль, мы не можем чувствовать их, иначе бы я точно знала, здесь ли сейчас находятся братья.

Эта неизвестность будоражит и немного пугает.

Я, конечно, законопослушная фея и тем не менее предпочитаю избегать даже малейшего внимания со стороны темных. Сейчас мы живем с ними в мире. Не то что три столетия назад, когда фейри (так когда-то звались светлые) безжалостно выслеживали и уничтожали. Устраивали на нас самую настоящую охоту. Больше всего темным нравилось охотиться на фей, которых они отлавливали, ломали им крылья и превращали в свое постельное развлечение, пока не надоест. А когда надоедало, от фей без сожаления избавлялись.

Благо сейчас на дворе цивилизованный двадцать второй век, а не сумасшедший девятнадцатый. Но этот страх, страх перед высшими, до сих пор жив. Мы рождаемся с ним, он словно яд с младенчества отравляет нашу кровь.

— Сонорина Лэй, прошу.

Отвлекшись на мысли о давно ушедшем прошлом, не сразу понимаю, что подошла моя очередь быть представленной будущей первой соноре Грассоры. Подошла, к слову, очень быстро, Фелисия почему-то решила пообщаться со мной прежде других претенденток на деньги Сольтов и Хоросов.

Провожаемая недовольными взглядами, я следую за помощницей новоиспеченной невесты и прохожу в уютную гостиную. Фелисия сидит на диванчике и листает настоящий раритет — глянцевый журнал со свадебными платьями… кажется, еще прошлого столетия.

Заслышав шаги, она вскидывает взгляд, и я сразу окунаюсь в тепло ее глаз. Цвета лесного ореха или молочного шоколада, который я так обожаю. Волосы оттенка молотой корицы уложены аккуратной волной, струящейся по покатому плечику. Ей очень идет бирюзовое платье с юбкой, ниспадающей крупными складками. Фелисия напоминает мне модель со страницы того журнала, который она только что с таким вниманием изучала.

— Сонорина Лэй, рада с вами познакомиться. — Она поднимается и, тепло улыбаясь, протягивает мне раскрытую ладонь.

В отличие от девушек в холле, улыбка невесты Хороса искренняя и светлая. Думаю, с ней будет приятно работать. По крайней мере, Фелисия не производит впечатления проблемной клиентки.

Если бы еще у нее в женихах не было темного…

Мысленно велев себе сосредоточиться на здесь и сейчас, пожимаю руку потенциальной работодательницы.

— Спасибо, что согласились уделить мне время, сонорина Сольт, — вежливо улыбаюсь в ответ и благодарно киваю, когда меня приглашают устраиваться на диванчике.

— Нечасто мне приходится встречаться со светлыми, а уж с феями… Вы ведь фея? — тщетно стараясь побороть любопытство, интересуется Фелисия.

— Она самая.

— Вас так мало осталось, — вздыхает девушка.

«Это потому, что три века назад нас перебили высшие вроде вашего жениха», — мысленно отвечаю я, а вслух соглашаюсь:

— Да, в Кадрисе фей немного.

Лично я ни с одной не знакома.

Хотя я вообще мало с кем знакома и почти никуда не выбираюсь. Вся моя жизнь — это Лита и работа.

— Меня всегда интересовало, как вы умудряетесь прятать под одеждой крылья, — задумчиво бормочет Фелисия. — А главное, зачем? — поднимает на меня взгляд.

— Среди светлых до сих пор считается неприличным выставлять их напоказ, — отвечаю я, осторожно подбирая слова.

— Для вас это как обнажиться на публике?

— В прошлом крылья феи могли видеть только ее близкие. А мужчина, с которым она связывала свою жизнь, удостаивался этой чести только в первую брачную ночь. Знаю, что для некоторых светлых наши традиции — это пережиток прошлого, но я их чту.

— Как интересно… И вы работаете в свадебном агентстве? — зачем-то уточняет невеста темного.

— Скорее не работаю, а посвящаю себя любимому делу, — бодро подхватываю я и с упоением продолжаю: — Для меня подготовка к свадьбе является своего рода священным ритуалом. Каждая свадьба — уникальное событие. Каждая пара — особая и неповторимая. Главное для меня, для «Фелисидаде», наполнить месяцы до торжества незабываемыми мгновениями, а саму свадьбу сделать такой, чтобы о ней долгие годы вспоминали с улыбкой на губах и теплом в сердце.

Фелисия слушает меня внимательно, с интересом, и я, ободренная ее реакцией, начинаю делиться с ней своими идеями. Говорю взахлеб, потому что действительно люблю свою работу. Люблю делать людей счастливыми, даже темных, хоть последние практически к нам не обращаются. К счастью.

Вижу, что Фелисии нравятся мои предложения, вижу, что она действительно заинтересована, и уже в мыслях подыскиваю квартирку за третьим контуром, когда сонорина Сольт неожиданно меня прерывает и огорошивает словами:

— Благодарю, сонорина Лэй. Меня заинтересовали некоторые ваши идеи, и я обязательно рассмотрю вашу кандидатуру на роль свадебной распорядительницы. Но, должна сказать, у других агентств предложения тоже очень интересные. В любом случае в ближайшие дни с вами свяжется моя помощница и сообщит о моем решении.

Фелисия поднимается, протягивает мне руку, намекая, что мое время вышло и нам пора прощаться. С трудом заставляю себя оторваться от дивана, понимая, что ее слова — фактически отказ. Уж не знаю, кто и что ей успел предложить до меня, но я не могу вернуться в офис вот с этим: «с вами свяжется моя помощница». Акилла меня по стенке размажет или под воздействием эмоций и правда уволит. К сожалению, она из тех, кто слов на ветер не бросает и решений никогда не меняет.

А я из тех, кому хочется не на улицу, а за третий контур!

У меня ребенок и куча счетов из больницы, а значит… Отбросив последние сомнения, улыбаюсь и касаюсь протянутой холеной ладошки. Виски вспарывает боль. Такая, что хочется завопить в голос. Но я сжимаю плотнее зубы и продолжаю улыбаться, влияя на эмоции Сольт, перекраивая их по своему желанию.

Смотрю ей прямо в глаза, концентрируюсь только на ней и поэтому не сразу замечаю, что в комнате становится сумрачно, что сгустки тьмы, появившиеся словно из ниоткуда, стягиваются в некое подобие человеческой фигуры. А в следующее мгновение жесткие мужские пальцы с силой сжимаются на моем запястье.

— В два у вас обед с сонором Сабасом, на четыре назначена пресс-конференция в Гранд-холле, вечером ужин с сонориной Сольт и ее родителями.

Камила дежурно озвучивает расписание на остаток дня, я дежурно делаю вид, что внимательно ее слушаю, а сам думаю о том, где йорги опять носят Ксанора. Вчера он пропустил встречу с инвесторами (видимо, решил, что отель на Майкоре сам собой построится), сегодня не явился на собрание совета директоров.

Хотел бы я знать, в какой дыре он застрял на этот раз и когда соизволит вытряхнуть из нее свой зад.

— Завтра в десять вас ждут в Палате соноров, а потом… — Секретарь запинается, замечая, что я не обращаю на нее внимания. — Сонор Хорос, мне продолжать? — спрашивает несмело, перекатывая в пальцах стилус.

Поднявшись с кресла, я подхожу к окну. Вдалеке за кованой оградой виднеются припаркованные аэрокары.

— У нас гости?

— Представители свадебных агентств, насколько мне известно, — отвечает Камила.

Усмехаюсь. Среагировали быстро. Что ж, удачи Фелисии.

Возвращаюсь обратно, бросаю взгляд на секретаршу, и она тут же опускает голову, сосредотачиваясь на экране сейта. А я пытаюсь сосредоточиться на голосе Камилы, но понимаю, что мне сейчас не до ее голоса. Этот запах… Приторный, сладкий. Резко втягиваю носом воздух.

Светлый. Здесь. В этих стенах.

Или скорее светлая. Уж слишком сладко пахнет. Что-то такое ванильно-карамельное, словно ко мне в дом притащили огромную конфету. У каждой феи свой особый аромат, и у этой он слишком яркий. Слишком… вызывающий.

Да, вот оно, подходящее слово.

Ксанор вернулся домой со шлюхой-светлой? Нет, о возвращении братца мне бы сразу доложили. Значит, это к Фелисии. Одна из «представителей свадебных агентств»? Снова не могу сдержать усмешки. Еще не хватало, чтобы моей свадьбой занималась какая-нибудь фея.

— Сонор Хорос, может, мне зайти попозже? — напоминает о своем существовании секретарша, и я возвращаюсь в реальность, хоть никак не получается отделаться от этого запаха.

Даже появляется желание пойти взглянуть на его обладательницу. Отгоняю от себя эту мысль и приказываю Камиле продолжать.

Выходные в Аликантаре? Почему бы и нет?

Общение с родственниками Фелисии? Что ж, придется перетерпеть.

Игра в кроппер с Бельтраном? Я его легко уделаю.

Если до всего этого меня не посадят за убийство Хороса-младшего.

Мысли с этого чудовища, брата, незаметно перескакивают обратно на фею. Боги, как же сладко она пахнет. Неудивительно, что наши предки подсаживались на них, как на какой-нибудь наркотик. А хотя… я ведь встречался с феями и раньше, но что-то не припомню, чтобы меня так прошибало.

Может, никакая это не фея, а духи, симулятор, которыми облилась одна из явившихся к Фелисии девиц? Запах меня отвлекает, раздражает, сбивает с рабочего настроя.

Да когда же она отсюда уберется?!

Отсылаю секретаршу, тянусь за сигарой. До обеда с Саба-сом еще час, так что можно расслабиться. Надеюсь, дыму удастся перебить этот запах, пока он окончательно не въелся в стены моего дома и не протравил мне все легкие.

Я так и не успеваю раскурить сигару. Ощущение инородной магии буквально прошивает меня насквозь. Пара секунд, и я уже внизу, вижу, как маленькая крылатая дрянь воздействует на мою невесту. И даже блокаторы ей не мешают.

Какого йорга?!

Хватаю девчонку за руку и рывком подтягиваю к себе, разрывая связь между ней и Фелисией.

Первые мгновения ни та, ни другая не понимают, что здесь сейчас произошло. А потом у феи включается мозг, глаза ее расширяются (красивые, к слову, глаза: большие, пронзительно-синие), а с лица сходит краска. Пытается вырваться, оттолкнуть, даже ударяет меня в грудь — не потому, что такая смелая, а потому, что умирает от страха. Отпускаю, и она отскакивает от меня чуть ли не в другой конец комнаты. Напуганная, съежившаяся, сейчас она очень похожа на нашкодившего звереныша.

Очень сильно нашкодившего.

И очень сильно меня разозлившего.

— Гаранор, ты меня напугал, — нервно улыбается Фелисия, переводя растерянный взгляд с меня на девчонку и обратно.

— Не представишь мне свою гостью? — разрываясь между желанием не дышать и вдохнуть поглубже заполнивший комнату аромат, прошу я.

— Это сонорина Лэй. Она из свадебного агентства «Фелисидад». Я ведь не перепутала название? — растерянно обращается к фее Фелисия.

Она все еще под воздействием. Это видно по мутному взгляду и глуповатой, немного рассеянной улыбке.

На кой йорг нужны блокаторы, если они вообще ничего не блокируют?!

Фелисия не понимает, что с ней произошло. И не поймет. Если бы воздействие было сильным, агрессивным, она бы еще могла что-то почувствовать — слабость, недомогание, головную боль. Но девчонка действовала аккуратно, можно сказать, филигранно. Чего добивалась? Надо будет выяснить. И разобраться, откуда взялась в Кадрисе эта сверх меры одаренная крылатая.

— Мы с сонориной Лэй обсуждали наше возможное сотрудничество, — тем временем просвещает меня Фелисия. — Меня очень заинтересовали ее предложения, и я бы хотела, чтобы именно она занялась организацией нашей свадьбы.

Фея продолжает молчать. Только смотрит на меня своими большими синими глазами, в которых плещется страх… и продолжает пахнуть так, что у меня у самого вот-вот случится помутнение в мозгах.

После слов невесты становится ясно, чего добивалась эта Лэй. Фелисия никогда не принимает поспешных решений. Она будет думать, выбирать, сравнивать до последнего, пока точно не будет уверена, что для нее самое лучшее. В этом мы с Сольт похожи. Я такой же. Не люблю спешки в принятии важных решений.

В отличие от Ксанора, который живет одним днем и которому плевать на всех и все.

— Прежде чем подписывать контракт с «Фелисидадом», я бы хотел побеседовать с сонориной Лэй наедине.

Девчонка бледнеет еще сильнее, рискуя слиться цветом лица со своей блузкой, верхние пуговицы которой провокационно расстегнуты, и я невольно цепляюсь взглядом за серебряный кулон в виде полумесяца. Просто побрякушка или знак принадлежности? Интересно, из какого она рода?

— Как скажешь, дорогой, — послушно соглашается невеста.

Послушание — одно из тех качеств в людях, которые я ценю превыше всего. Оно и многие другие достоинства Фелисии делают ее идеальной спутницей жизни.

Надо почаще себе об этом напоминать. Может, тогда взгляд не будет цепляться за пуговицы на чужих блузках и всякие побрякушки в вырезе этих самых блузок.

— Пройдемте со мной, сонорина Лэй, — говорю светлой.

Девчонка прижимает ладони к узкой облегающей юбке, пытаясь сдержать дрожь в пальцах. Понимает, где может закончиться этот разговор — в управлении полиции. Что ж, может, туда я ее и отправлю. После того как сам с ней разберусь.

Если она раньше не потеряет сознание от страха.

— Сонорина Лэй, — распахиваю перед светлой дверь, предлагая ей скорее выметаться.

— Следую за вами, сонор Хорос, — скрипит зубами девчонка.

Отводит взгляд в сторону, едва не вжимается в дверь, всем своим видом показывая, что лучше расплющится о створку, чем случайно меня коснется. А я не спешу освобождать ей пространство для маневров, комфорт феи — не моя забота.

Стоит нам оказаться за дверью, как в комнату заскакивает помощница Фелисии — невысокая суетливая девушка с лицом, усыпанным веснушками.

— Надеюсь, вы уже придумали хоть какое-нибудь объяснение своей выходке. Если нет, у вас осталась от силы пара минут, чтобы это сделать, пока мы не поднялись наверх.

— Не понимаю, о чем вы, — на удивление спокойно заявляет девчонка.

От такой наглости я даже сбиваюсь с шага. Останавливаюсь и поворачиваюсь к ней:

— Ты серьезно собралась играть со мной в эти игры, крылатая?

На бледных щеках вспыхивает румянец не то негодования, не то стыда. Впрочем, вряд ли последнее — взгляда она больше не отводит, смотрит прямо в глаза. Во мне снова разгорается раздражение. Не в том ты положении, девочка, чтобы строить из себя оскорбленную невинность. Но я не успеваю вложить эту простую истину в ее маленькую хорошенькую, но далеко не смышленую головку. На другом конце коридора показывается Камила, явно чем-то взволнованная.

Быстро приблизившись, она шепчет мне на ухо:

— Сонора Хороса только что привели.

Мысленно выругавшись, понимаю, что мне сейчас не до феи и не до ее никчемных попыток приобщиться к такому знаменательному событию, как свадьба будущего правителя Грассоры.

— Можете идти, сонорина Лэй, — коротко бросаю девчонке и предупреждаю: — Чтобы я вас возле своей невесты больше не видел. Вам все ясно?

Светлая застывает на миг, а потом сдержанно кивает:

— Думаю, так будет лучше для всех, — давая понять, что так будет лучше в первую очередь для нее и что ей не терпится оказаться от меня на другом конце света.

— Вас проводят, — подзываю охранника.

Передав ему выскочку-фею, направляюсь вместе с Камилой к лестнице. При виде нас явившиеся к Фелисии девицы напряженно замирают. Окидываю их быстрым взглядом и, убедившись, что все они низшие, поднимаюсь вместе с секретарем наверх.

— Я хочу, чтобы ты навела справки о той светлой. Элении Лэй. Свадебное агентство «Фелисидад». Успеешь к вечеру?

— Все сделаю, — заверяет меня помощница. — Сонор Хорос ждет вас в вашем кабинете.

Мысленно уговаривая себя оставаться спокойным, насколько это вообще возможно, иду разбираться с чудовищем.

Чудовище, по досадной случайности являющееся моим единокровным братом, сидит развалившись в кресле и явно страдает похмельем. Темные почти не пьянеют, но Ксанору и в этом удается отличиться. Не раз его возвращали домой в невменяемом состоянии. К счастью, сейчас Ксанор вменяем.

Если так вообще можно выразиться о Хоросе-младшем.

— И нянька уже тут как тут. — Брат откидывается в кресле и салютует мне бутылкой минералки.

— Ты пропустил две важные встречи, — сразу перехожу я к делу.

Нет смысла читать ему мораль, как и пытаться вправить мозги. Такого легче прибить, чем образумить и заставить навести порядок в том бардаке, в который он превратил свою жизнь.

— Главное, что ты на них был. — Ксанор залпом опустошает бутылку минералки, бросает ее в ведро и заводит руки за голову. — Все порешал, все урегулировал. Еще упреки будут?

— Тебя кто-нибудь видел?

— Я бы не отказался от конкретики, — скалится братец. — Кто? Где? Когда? Вот, например, прошлой ночью меня видели две светлые. Всего и полностью, в… хм, мельчайших подробностях.

Не успеваю спрятать эмоции, морщусь, и Ксанор ухмыляется. Я никогда не понимал его болезненной увлеченности феями, но у брата в голове намешано столько дерьма, что удивляться тут нечему.

Благодарить за это следует моего отца. За его интрижку с секретаршей, за служебный роман, как в каком-нибудь дешевом сериале. Низшая залетела, и папаша не придумал ничего лучшего, как признать ее приплод своим законным сыном, да еще и отписал ему половину семейного бизнеса.

Видите ли, ему было мало одного наследника.

Так я превратился в наседку.

Чтобы передавать силу своему потомству, темные выбирают в спутницы жизни низших. Они, что пустые сосуды — вливаешь в них родовую магию, они передают ее детям. Темный дар проявляется только в мальчиках, в девочках если и просыпается, то быстро их убивает. К счастью, современная медицина решила эту проблему — последние полтора века у темных не рождалось дочерей.

Современная медицина, к слову, помогает также решать проблему незапланированной беременности. Жаль, папаша в свое время об этом не вспомнил.

То, что темные женятся на низших, не означает, что для продолжения рода подойдет любая шлюха. Потенциальную мать будущих темных тщательно проверяют, и, если девушка не проходит проверку, с ней прощаются. Моя мать прошла проверку, ее прошла Фелисия. У нас с ней будут хорошие дети.

А вот в случае с Ксанором вышел прокол. Он рос слабым, болезненным ребенком, и сила его едва не убила. Он поздно научился ее контролировать, да и сейчас иногда случаются неприятные сюрпризы. Впрочем, Ксанор сам по себе один большой неприятный сюрприз.

— Я говорил о прессе. В ближайшие месяцы журналисты будут следить за каждым нашим шагом, и мне важно, чтобы ты вел себя нормально.

— Нормально — это как?

— Не как ты обычно себя ведешь.

Я опускаюсь на край письменного стола и скрещиваю на груди руки. На всякий случай. Ладони так и чешутся вмазать Ксану за то, что я вынужден выполнять еще и его работу, за то, что на него никогда нельзя положиться. За то, что вокруг него плодятся скандалы с такой скоростью, словно он какая-нибудь актриска-алкоголичка. Его поведение может нанести ощутимый удар по моей карьере. Особенно сейчас, в преддверии выборов.

— Добрый, заботливый братец. — Улыбка брата больше напоминает оскал недобитой дворняги. — Ты, как всегда, в своем репертуаре. Единственное, что тебя волнует, — это ты, твоя драгоценная личность с кристально чистой репутацией и твоя выдающаяся жизнь.

— Меня и твоя волновала. Раньше. Но если тебе самому на нее плевать…

— Все, я пошел. — Ксанор нетерпеливо вскакивает с кресла.

Хватаю его за плечо, останавливаю, сжимаю пальцы. Наверное, сильнее, чем следовало бы. Брат кривится и раздраженно спрашивает:

— Что еще?

— Больше не пропадай и будь добр, делай свою работу, пока я не позаботился о том, чтобы у тебя не осталось ничего.

— И как же ты, интересно, это сделаешь? — ухмыляется братец. — Сотрешь мое имя из завещания волшебным ластиком? — Он сбрасывает мою руку, а на меня снова накатывает злость, которая еще до конца не отпустила после знакомства с той крылатой выскочкой.

В последний момент останавливаюсь у черты, которую еще никогда не переступал. Никогда не бил брата, хоть порой от желания хорошенько ему врезать темнеет в глазах.

У самых дверей Ксанор замирает и шумно втягивает носом воздух:

— Мм… феячьим духом пахнет. Решил развлечься перед тем, как поставить крест на своей жизни? Это я о женитьбе. Горячо поддерживаю! Поделишься контактом? Думаю, мне такая тоже понравится.

— Иди проспись.

— Жадина. А Фели знает? Впрочем, она же тебя поддерживает во всех твоих начинаниях и, уверен, возражать не станет.

— Иди. Проспись, — цежу сквозь плотно сжатые зубы.

Ксанор поднимает в примирительном жесте руки и уходит. Постепенно его шаги стихают в коридоре, вот только в душе у меня никак не стихает злость на брата.

Раскуриваю сигару, оставленную в пепельнице, и немного успокаиваюсь, но все равно продолжаю думать об этом геморрое и о том, как поведение Ксанора может отразиться на грядущих выборах. В последнее время он стал неуправляем, никто не может его обуздать, даже я. Если только…

Еще один дефект Ксанора… ладно, его особенность — он не чувствует чужую магию. Совсем. В этом он неотличим от низших.

А еще он сходит с ума по светлым…

Вызвав Камилу, возвращаюсь в кресло и с нетерпением жду свою помощницу. Та появляется почти мгновенно, бесшумно проскальзывает в кабинет и замирает у дверей с сейтом в руках.

— Как только соберешь информацию о Лэй, сразу скидывай ее мне, — напоминаю на всякий случай. — И еще, отмени ужин с Сольтами, у меня на вечер появились планы.

— Мне стоит внести их в ваше расписание?

— Нет, это личное, — прерываю Камилу и отпускаю, возвращаясь мыслями к крылатой устроительнице свадеб.

Он меня отпустил.

Нет, не так!

Он. Меня. Отпустил.

«Можете идти, сонорина Лэй».

Когда я это услышала, то не поверила своим ушам. Воображение, подстегнутое страхом, уже вовсю рисовало картины недалекого будущего: меня разлучают с Литой. Навсегда. Меня лишают свободы, ее — дома. А в сиротском приюте она просто не выживет. В тот момент меня передернуло от ужаса. По сравнению с этим увольнение из «Фелисидад» казалось мелкой неурядицей, не стоящей внимания.

Но он меня отпустил. Этот надменный, будто высеченный из обмерзшего камня высший. Стоило лишь раз заглянуть в его глаза, темные с проблесками серебра, как я поняла: в этом мужчине нет ни капли сострадания, и понимания в нем тоже не найдется.

«Чтобы я вас возле своей невесты больше не видел. Вам все ясно?»

Предельно. И я с радостью, с огромным удовольствием буду держаться от сонорины Сольт как можно дальше. Ведь это означает, что я буду держаться как можно дальше и от вас, сонор Хорос.

Ну а что касается Акиллы… Позлится, попсихует, но потом успокоится. В конце концов, «Фелисидад» — успешное свадебное агентство. У нас и без всяких Хоросов заказов хватает. Конечно, не на миллионы дрейхов, но без куска хлеба мы точно не останемся.

Проблема заключалась в том, что мне деньги нужны не только на кусок хлеба. Не только чтобы выбраться из той дыры, в которой мы сейчас живем. Но теперь не будет никакой премии. Не будет гонорара в пятьдесят тысяч. Я рискнула. На свою голову. Я попыталась, но ничего не вышло.

К счастью, все закончилось просто неприятной сценой, а не катастрофой для меня и моей малышки.

Дура, Эления. Какая же ты дура!

Возвращаясь в офис, пытаюсь хоть как-то оправдать свой идиотский поступок в надежде, что тогда мне станет лучше. Но лучше не становится. Я редко прибегала к магии (только светлые на службе у правительства имеют право ею пользоваться), но когда все же это делала, низшие не чувствовали моего влияния. Да и темные не всегда замечали. Хоть на них я свои силы никогда не направляла.

А этот почувствовал. В первые же мгновения.

Какого йорга он вообще торчал дома в разгар рабочего дня?!

В сердцах ударяю по панели управления, и машина виляет в сторону. Едва успеваю выровняться, получая раздраженные сигналы справа и слева. Меня снова угораздило вылететь на верхнюю магистраль, где от аэрокаров небо, словно палитра художника, кажется заляпанным разноцветными пятнами краски. Мой аэрокар рабочий, простой и темный, без каких-либо модных сейчас отметин и узоров на боковых дверцах и капоте.

Мне не терпится вернуться в офис, чтобы сбросить с себя этот груз. Огорошу Кришон и вернусь к работе. Если, конечно, мне позволят к ней вернуться…

Но Акиллы, как назло, в офисе не обнаруживается.

— Она на обеде с клиентами, — сообщает Норра и смотрит на меня долгим, выразительным взглядом, почти молящим: ну же, давай, рассказывай!

Точно такие же взгляды сверлят мне затылок, а мне язык не позволяет расписаться в собственном проигрыше. Другими словами, не желает слушаться, как и ноги. Они вдруг становятся какими-то тяжелыми, непослушными. На автопилоте возвращаюсь за свой стол, включаю сейфот и жду, когда прозрачный экран загорится.

Чем я с утра занималась? Подбирала цветы для пары Васко — Дали? На какие именно у невесты была аллергия? Где-то у меня это записано…

Ко мне подкатывает Хайме. Подкатывает в прямом смысле слова, на стуле, явно надеясь узнать из первых уст, выйдет ли наша фирма благодаря свадьбе Хороса на новый уровень. Хайме — один из первых, с кем я познакомилась в Кадрисе. Высокий улыбчивый блондин, поддерживавший меня с моего первого дня в «Фелисидаде». Это он представил меня другим коллегам, и он же пригласил меня после первого рабочего дня пропустить по бокальчику сильры в баре неподалеку от офиса. Мне тогда пришлось отказаться (нужно было возвращаться к Лите, няня сидит с ней только до восьми), но Хайме и не думал обижаться, на следующий день устроил что-то вроде праздничного обеда в честь моего появления. Акиллы тогда в офисе не было, и мы с ребятами неплохо провели время.

По натуре я очень замкнутая фея, некомфортно чувствую себя среди незнакомцев, но благодаря Хайме я влилась в коллектив почти мгновенно. Сразу перестала чувствовать себя чужой.

А однажды, когда мне срочно понадобились деньги (Литу пришлось класть в больницу), Хайме выручил меня, а потом еще артачился, не хотел, чтобы их ему возвращала. Но я настояла, потому что не люблю быть должницей, хоть и так в неоплатном долгу перед ним за все, что он для меня сделал.

— Все так плохо? — Хайме протягивает мне плитку молочного шоколада с прослойкой из соленой карамели.

Мой любимый, который я могу поглощать в невообразимых количествах. К счастью, феи не полнеют. Мы все как одна стройные и миниатюрные.

— Все еще хуже, — улыбаюсь слабо и верчу в руках самое лучшее в мире лакомство.

В любое другое время я бы уже отправила в рот сладко-соленую дольку, но сейчас даже шоколад не лезет в горло. Желудок сводит от страха и напряжения. Я очень надеюсь, что темный уже забыл о моем существовании, но если это не так…

— Поделишься?

— Сначала поговорю с Кришон.

Хайме понимающе кивает и, кажется, собирается уже отчалить, ну то есть укатить обратно за свой стол, но вдруг неожиданно предлагает:

— Как ты смотришь на то, чтобы я нагло напросился к тебе в гости? Накупим побольше дряни и выпадем на диване перед сейфотом. Мне тут посоветовали парочку интересных сериалов, можем дать им шанс. Что скажешь, Ленни?

Лита обожает Хайме, а я обожаю вредную дрянь и сериалы. В компании друга и то, и другое идет замечательно. Но сначала мне нужно пережить разговор с Кришон.

— Скажу, что очень даже «за». Если Акилла раньше меня не убьет.

— Не убьет. — Друг ободряюще мне подмигивает, и от его улыбки на сердце, стараниями темного заледеневшем от страха, становится чуть теплее. — Только не тебя, — тихо добавляет он и возвращается за свой стол.

А я пытаюсь сосредоточиться на цветах, но мысли скачут с начальницы на Хороса и обратно. Надеюсь, он уже забыл обо мне. Боги, пусть это будет так! Кто я и кто он? Для него я ничтожное, не стоящее внимания существо, что-то вроде мелкого насекомого, и я ничего не имею против. Пусть будет занят невестой, своей предвыборной кампанией, бизнесом… чем угодно! Но только не вспоминает о фее, одной из светлых, к которым относится с таким пренебрежением.

Может, я, конечно, и преувеличиваю, но о чем-то подобном раньше писали в газетах. В последнее время больше не пишут, ведь это может пагубно сказаться на его репутации как кандидата. Однако после взгляда темного, который лишь чудом не проморозил меня насквозь, я на себе ощутила, что именно он испытывает к светлым.

Могу сказать, что эти чувства взаимные. Не буду расписываться за всех себе подобных, но лично я от темных тоже, мягко говоря, не в восторге.

Обед начальницы затягивается. Она возвращается уже вечером, и в какой-то мере я даже рада этому. В офисе остались только я, Норра и Хайме. Чем будет меньше свидетелей моего фиаско, тем мне будет легче его пережить.

Не успев выйти из лифта, Акилла окидывает офис тяжелым, каким-то хищным взглядом и привычно говорит:

— Эления, зайди ко мне.

Мысленно желаю себе удачи и иду в кабинет начальницы, настраиваясь еще на одну неприятную сцену.

Надеюсь, что она станет на сегодня последней.

— Рассказывай. — Сняв жакет, Акилла быстрым движением пальцев разминает шею и опускается в кресло. Закидывает ногу на ногу, сплетает перед собой пальцы, принимая позу «я вся — внимание».

Кришон — стройная, холеная брюнетка слегка за сорок, а может, почти под пятьдесят. Тут сложно угадать, потому что Акилла не жалеет средств на свою внешность. Она уже давно в разводе, детей у нее нет, и все свободное время она посвящает себе любимой и своему агентству.

— Эления, я жду…

Выдыхаю, собираясь с мыслями, и просто говорю:

— Они не заключат с нами договор.

Лицо начальницы каменеет.

— Сонорине Сольт понравились мои идеи, но недостаточно для того, чтобы остановить свой выбор на нас.

— На тебе, — резко поправляет меня Акилла. — Остановить свой выбор на тебе. Это ты не справилась с моим поручением. Будь так добра, не приплетай сюда остальных!

Быть может, будь у Кришон семья или хотя бы любимый мужчина, она была бы добрее к своим подчиненным. Но чего нет, того нет. Она часто раздражается и просто обожает спускать на нас пар. Ну и еще на работницах спа-центров, продавщицах в бутиках, стилистах и всех тех, кому позволяет превращать свое тело в храм совершенной красоты.

Hoppe достается от нее чаще всех и больше всех. Наверное, потому у нее ящики стола забиты шоколадными батончиками. Хоть какое-то оружие в борьбе с постоянными стрессами.

Чувствую, презент от Хайме сегодня точно лишним не будет. А еще вся та дрянь, которой он планирует скрасить просмотр сериалов.

— Я доверила тебе простейшее задание, а ты…

— Оно не было простым, — говорю, старательно давя эмоции. Я никогда не позволю себе в общении с начальником повысить голос, но и стоять бессловесным овощем тоже не стану.

Жизнь научила меня держать удар, хоть еще каких-то два года назад я была не способна выдержать даже самые слабые пинки от судьбы. Кто ж знал, что она врежет так, что на мелкие тычки просто перестанешь обращать внимание и волей-неволей обрастешь шипами.

— И уж тем более простейшим. Я сделала все возможное, но, к сожалению, мы не получим этот заказ.

— Так уж ли все? — усмехается Кришон, успешно продолжая потрошить меня взглядом. — Я же просила тебя! Просила сделать так, чтобы она в любом случае согласилась.

— Я попыталась, — отвечаю нехотя.

— И что?! — нетерпеливо спрашивает начальница.

— Ничего не получилось.

— Она же человек. Как я. Как они! — Акилла раздраженно указывает на Хайме и Норру, усердно делающих вид, что они заняты работой. — Что там могло не получиться?!

Врать я тоже не люблю, хоть и этому пришлось научиться.

— Как уже сказала, я попыталась.

— Эления, тебя заклинило? Я хочу знать, что ты там пыталась и что у тебя не получилось.

Кришон не угомонится, пока не выяснит, почему мне пришлось уйти. Или, вернее, почему меня выставили.

— Сонор Хорос почувствовал, что я пыталась воздействовать на его невесту.

Акилла собирается что-то сказать, но после моих слов резко захлопывает рот. Никогда не видела у нее такого выражения лица: неверие, смешанное со злостью, досадой и, кажется, страхом.

— Старший Хорос? — зачем-то переспрашивает она шепотом.

— Да, тот самый, который собрался жениться, — отвечаю терпеливо.

— Эления! — Хозяйка агентства подскакивает с кресла и принимается расхаживать по кабинету. — Что же ты натворила?!

— Я натворила? — переспрашиваю обалдело.

Ну вот, прилетели. Инициатива исходила от нее, а виновата я.

— Ну не я же! — зыркает на меня злым взглядом Акилла и снова принимается ходить из стороны в сторону. — Мало того что по приказу Хороса тебя могут арестовать, так еще и пострадает «Фелисидад». Он ведь может решить, что я об этом знала…

— Вы об этом знали, — напоминаю, едва не скрежеща от злости зубами.

Йорги! Это же надо было так подставиться!

— Что делать, что делать… — бормочет Акилла, а потом вскидывает на меня взгляд, и в ее глазах снова вспыхивает раздражение, за которым неумело прячется страх. — Значит, так! Собирай свои вещи и уходи. Я обещала, что уволю тебя? Так вот, я тебя увольняю. Не хочу быть с этим связана, слышишь?! — взвизгивает она истерично. — Не хочу!

Такое чувство, будто меня огрели по голове чем-то тяжелым. В ушах начинает гудеть, и сквозь этот назойливый гул с трудом удается различить голос начальницы, звучащий расстроенным роялем:

— Эления, я кому говорю?! Мне не нужны проблемы! Уходи, иначе я тебе такие рекомендации выпишу, что ты не то что в Кадрисе работу больше не найдешь, ты в принципе не сможешь устроиться в Грассоре! Даже поломойкой!

А теперь мне кажется, будто на меня вылили ведро помоев. Хочется забраться в душ и стоять под горячими струями до самого утра.

— И не вздумай влиять на меня! Иначе я сама тебя сдам!

Упасите меня боги! Не хватало еще глубже влезать во все это.

— Всего доброго, сонора Кришон, — прощаюсь сдержанно, а самой безумно хочется сбросить ее с тридцатого этажа, на котором находится наш офис.

Выхожу из кабинета, хватаю свои вещи. Хайме пытается меня остановить, но я прошу его, почти умоляю:

— Давай поужинаем в другой раз.

— Но Ленни…

— Пожалуйста. Мне сейчас нужно побыть одной.

Но одной побыть не получается. Вагон аэроэкспресса, битком набитый пассажирами, не самое удачное для уединения место. Но я не могу себе позволить бродить по городскому парку до позднего вечера и реветь в свое удовольствие на пустой скамейке. Ночью пореву. После того как уложу спать Литу и разошлю резюме по свадебным агентствам.

Надеюсь, меня в ближайшие дни пригласят на собеседование. Очень, очень надеюсь.

К моей остановке вагон пустеет, и дышать становится легче. Выйдя на конечной, спускаюсь на нижний уровень и остаток пути проделываю пешком. Несмотря на то что вечер в самом разгаре, на улице душно, как днем. Хочется скорее раздеться, облачиться в домашнюю одежду, выключить мозг и просто провести вечер со своей малышкой.

Да, так и сделаю. Вычеркну на время из памяти все, что сегодня произошло. Не хочу, чтобы Лита чувствовала, что я зла, напугана, обеспокоена и мечтаю проклясть Кришон. А заодно и Хороса, ведь если бы не он…

Мысль обрывается вместе с дыханием, когда вижу у входа в свою квартиру двух шкафообразных незнакомцев, зачехленных в черные строгие костюмы.

— Что здесь происходит?!

Толкаю дверь и первой, кого замечаю, это явно напуганную Дину — студентку медицинского колледжа, заботящуюся о Лите, когда я на работе. Цепляюсь взглядом за еще один «шкаф», пристроившийся у стены, продолжаю лихорадочно искать глазами ребенка и едва не цепенею от ужаса.

Когда нахожу Литу на руках у Гаранора Хороса.

— Вы что здесь делаете?!

Страх, который вызывает у меня темный, пасует перед злостью. Бросаюсь к нему, не обращая внимания на отделившуюся от стены бритоголовую «мебель», и выхватываю у него из рук Литу.

Малышка начинает кукситься, я успокаивающе глажу ее по спине, нежно целую в розовую щечку, мысленно ругая себя за то, что напугала ее. А заодно проклинаю Хороса. За то, что бесцеремонно заявился ко мне домой и посмел трогать моего ребенка.

— У вас очаровательная дочка, сонорина Лэй. — Темный изображает некое подобие улыбки. Просто дергает уголком губ и кивает своему охраннику, давая понять, что его не надо спасать от злой, как тысяча йоргов, светлой.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Ежусь под его взглядом, потому что Хорос без зазрения совести меня рассматривает. Пристально, внимательно, но, кажется, без мужской заинтересованности. Так может смотреть ученый на подопытный экземпляр, поигрывая скальпелем и размышляя, откуда лучше начать препарирование.

— Утром мы с вами так и не поговорили, меня отвлекли. Но сейчас я здесь и жажду познакомиться с вами поближе, сонорина Лэй.

Поближе? Меня прошибает холодный пот. Думала, сцена в кабинете Кришон — самое отвратительное, что может со мной сегодня случиться. Но вот самое отвратительное стоит передо мной и смотрит на меня в упор, сверху вниз, как и полагается смотреть хозяину жизни.

— Может, отдадите ребенка няне? — Хорос бегло оглядывает небольшую гостиную, смежную с маленькой кухней. Наверное, у него туалет больше, чем вся моя квартира. — Здесь есть еще одна комната?

Лита начинает хныкать, видимо, чувствует мой страх и напряжение. Прошу Дину посидеть с ней в спальне, а темный тем временем велит охраннику ждать за дверью. Тот тут же исчезает, и мы остаемся одни.

Будущий правитель Грассоры скидывает пиджак, небрежно бросает его на спинку старого потертого кресла, как если бы это было его кресло и его квартира. Хватается за узел галстука, и я с трудом подавляю в себе желание отпрянуть. К счастью, он просто его ослабляет, а не отправляет следом за пиджаком, иначе, клянусь, я бы нашла, чем его огреть.

Знаю я, как некоторые темные «знакомятся поближе».

— Вы опоздали, — пеняет мне Хорос.

Он не настолько широк в плечах, как его охранники, зато очень высокий. Наверное, если поставить нас рядом, я ему и до плеча не достану. Сильный, поджарый, гибкий. Лицо открытое, с правильными или, скорее, идеальными чертами. Породистое, я бы сказала. В глазах снова безмятежно плавится серебро, а хищная тьма сходит к самому краю радужки. Красивый, как и большинство темных. Вот только циничное выражение лица и жесткий прищур, с которым он на меня смотрит, все портят.

Устав от этого взгляда, отворачиваюсь и прохожу на кухню, чтобы включить чайник.

— Мне пришлось возвращаться домой на аэроэкспрессе. Вы уже успели познакомиться с моим распорядком дня?

— И не только с ним, — будничным тоном отвечает Хорос, а потом так резко меняет тему, что я снова вздрагиваю от напряжения: — Зачем вы воздействовали на мою невесту?

Врать не имеет смысла, поэтому честно признаюсь:

— Надеялась получить у вас работу.

По-хорошему, следовало рассказать, какую во всем этом роль сыграла Кришон, но йорги с ней. Не хочу, чтобы рикошетом задело и ребят из агентства.

— Как вам удается использовать магию? — допрос продолжается.

— Мы ведь не в полицейском участке. — Резко оборачиваюсь, едва не смахнув со стола деревянную коробку, в которой хранится моя чайная коллекция. Хоть сейчас больше подошла бы бутылка сильры, а не пакетики с успокаивающими сборами. Хочется не успокаиваться, а напиться и вырубиться.

— Желаете продолжить этот разговор там? — вскидывает бровь темный.

Он стоит, спрятав руки в карманах брюк. Совершенно спокойный, расслабленный и безмятежный. Так может выглядеть сытый хищник, уверенный в том, что он и в будущем не останется голодным: следующий его ужин в лице беззащитной светлой никуда не исчезнет.

— Нет, но разве мои желания имеют значение?

Хорос неопределенно пожимает плечами. Новая попытка улыбнуться куда более успешна, вот только от этой улыбки у меня внутри все цепенеет.

— Скажем так, некоторые ваши желания, Эления, могут легко исполниться. Если вы будете послушной феей и примете мое предложение.

Боги, пусть скорее прекратится это безумство! Предложение от темного? Ничем хорошим это точно не закончится.

— И в чем же оно заключается?

— Мне нужно, чтобы вы познакомились с моим братом и стали на время его… хм, подружкой.

Подружкой?

Чайник выключается, а у меня перед глазами сама собой рисуется такая яркая и живая картина: я выливаю кипяток на голову темному.

Жаль, этой фантазии суждено остаться нереализованной, и кипяток льется в чашки, одну из которых я протягиваю Хоросу и спрашиваю как можно спокойнее:

На миг наши пальцы соприкасаются, и я лишь неимоверным усилием воли заставляю себя не отпрянуть.

— Потому что мой брат вспыльчив, импульсивен и любит совершать ошибки.

— Которые могут стоить вам кресла правителя.

— Именно. — Он снова смотрит на меня в упор, и мне снова хочется отвернуться. — Так что скажете, Эления?

— Мне нужно подумать, — говорю первое, что приходит в голову.

— Тут не о чем думать, — нетерпеливо обрывает Хорос. — У меня нет времени и желания ждать, пока вы созреете для принятия решения.

Я скорее созрею для реализации своей недавней фантазии, чем приму его ультиматум.

Крепче сжимаю чашку, не обращая внимания на то, как ее стенки обжигают мне пальцы.

— Вижу, вы уже все решили за меня.

— Решил, — кивает темный и продолжает: — Но вот чего не вижу я, так это радости в ваших глазах.

Он опускается на подлокотник кресла, делает небольшой глоток и при этом смотрит на меня исподлобья, а во мне от этого взгляда умирают последние нервные клетки.

— Радоваться чему? Я так понимаю, что должность «подружки» вашего брата включает в себя и интимные обязанности. Не думаю, что его устроят одни лишь платонические отношения.

— Не вижу в этом проблемы, Эления. У вас внебрачный ребенок от темного. Не стройте из себя святую непорочность.

Его голос полон пренебрежения, и первую фантазию нагоняет вторая: руки чешутся натянуть ему на голову грязный подгузник. Сразу после кипятка.

— От кого она? — кивает он на закрытую дверь.

— Не важно, — обрубаю нервно и спешу вернуть темного к причине его здесь появления. — Стоит мне лишь раз воспользоваться магией в присутствии вашего брата, как он тут же почувствует, что я на него воздействую. Как сегодня это почувствовали вы.

— Вот в этом и заключается самое интересное: не почувствует, — самоуверенно улыбается этот хозяин жизни. — У Ксанора есть свои, скажем так, особенности, и эта одна из них.

— Почему вы выбрали именно меня? Из-за утреннего инцидента с вашей невестой?

Резким движением пальцев Хорос зачесывает назад упавшие на лицо темные пряди.

— Эления, я не шантажирую вас. Я предлагаю вам работу. Выгодную и для вас, и для меня. В Кадрисе проживает сорок четыре феи, не считая вас. Пятнадцать из них — несовершеннолетние, двадцать пять или счастливы в браке, или находятся не в том возрасте, чтобы заинтересовать моего брата. Остальные зарабатывают себе на жизнь, показывая крылья (и не только) всем, кто готов за это платить. И с каждой из них Ксанор уже успел тесно познакомиться.

Я почти не интересуюсь светской жизнью, но какие-то обрывки сплетен долетали и до меня. В том числе и о любви Хороса-младшего к слабому полу в целом и к феям в частности.

Хотя о чем это я? Какая любовь? Секс и ничего больше. Он их просто использует. Точно так же, как его старший брат сейчас пытается использовать меня.

— И самое главное, только вы одна, уж не знаю как, умудряетесь применять свой дар. — Он поднимается, ставит на стол чашку, приближается ко мне вплотную.

С каждым новым шагом, стирающим расстояние между нами, серебро его радужки все больше темнеет, окрашиваясь в цвет его магии. Мне хорошо знаком этот хищный взгляд, эта жажда в черных глазах. Он касается моего подбородка, заставляя вскинуть голову. Медленно проводит по нему большим пальцем, отчего у меня по коже разбегаются мурашки, и тихо спрашивает:

— К вопросу вашей уникальности мы еще вернемся, а сейчас я хочу услышать ответ. Вы принимаете мое предложение, Эления?

Боги, как же хочется ответить, выкрикнуть: «Нет!» Оттолкнуть его, а лучше — влепить пощечину. За то, что ведет себя со мной так, словно я его собственность. Рабыня, которой можно отдать приказ, и она тут же побежит его выполнять.

Дергаю головой, стряхивая прикосновение его пальцев, жестких, горячих, почти обжигающих, и спешу отодвинуться от Хороса, отгораживаясь от него барной стойкой.

— Вы предельно четко описали мне мои обязанности, но ни слова не сказали о том, что именно должно вызвать у меня приступ радости. Уж точно не общение с вашим братом. Или я должна радоваться тому, что вы не отправите меня в полицию? Но тогда мы возвращаемся к банальному шантажу.

— Фея с коготками? — Моя тирада вызывает у него улыбку, терпеливо-снисходительную. — Это что-то новенькое. Забавно даже…

Меньше всего мне хочется выглядеть забавной. А еще беспомощной и беззащитной. Но именно такой я и являюсь перед сильнейшим темным Грассоры. В его власти разрушить мою жизнь. На его стороне закон.

— Вы ведь хотели эту свадьбу? — озвучивает Хорос свой бонус. — Вы ее получите. Завтра же Фелисия подпишет договор с вашим агентством.

— Я там больше не работаю.

Он удивленно вскидывает брови:

— Вас уволили? Впрочем, не важно. Вернуть вас туда не будет проблемой.

Вот только я не хочу туда возвращаться. Ну то есть хочу! Хочу устраивать незабываемые торжества, делать людей счастливыми, заниматься тем, что мне действительно по сердцу. Но оказаться снова в подчиненных у Кришон — это то же самое, что оказаться в зависимости от Хороса. Где гарантия, что спустя какое-то время она не прикажет мне воспользоваться даром, а если что-то пойдет не так, в очередной раз не пнет меня под зад?

— И это еще не все, — голос Хороса становится чуть ли не бархатным, каким-то обволакивающим, и я с трудом заставляю себя отвести взгляд от его глаз, в которых снова плещется тьма. — У вашей дочери, Мариселы, у нее ведь синдром Сарра? В скором времени ей потребуется операция, но боюсь, вы не сможете ее оплатить. У вас на счету нет трехсот тысяч дрейхов.

— Вы и это проверили…

Болезнь назвали в честь высшего, ставшего первым, кто провел успешную операцию по извлечению из организма ребенка темной силы. Если девочки низших, рожденные от темных, умирали еще в младенчестве, то дети светлых выживали благодаря своему светлому дару. Он защищал их, хоть такую жизнь сложно назвать нормальной. Бесконечные приступы, когда одна сила схлестывается с другой, пусть и не убивают ребенка, но делают его существование невыносимым. Скоро Лите исполнится два года. Этот возраст считается безопасным для проведения операции. Можно и позже. Но это будет означать, что ее мучения продолжатся, а у меня сердце разрывается, когда она плачет. Жаль, я не могу забрать себе ее страдания.

— Связь темного со светлой явление очень редкое, — зачем-то отмечает Хорос, вновь возвращаясь к своей чашке.

Теперь мы стоим по разные стороны барной стойки — незначительная преграда между мной и этим темным.

— Потому что высшие вроде вас считают такие отношения аморальными.

Нет, они не брезгуют с нами спать, но вот жениться на нас… Скандал, позор, катастрофа. Три века назад они ненавидели нас, презирали и одновременно желали. За то, что мы были рождены с даром, наделены им богами, а они — результат экспериментов и мерзких ритуалов.

Со временем ненависть прошла… Презрение? В таких, как Хорос, оно до сих пор живо. Желание? Они по-прежнему к нам тянутся, но ничем хорошим такие отношения не заканчиваются.

Уж я-то это точно знаю.

— Я оплачу операцию и все расходы на дальнейшее восстановление. Ваша дочь будет здорова.

На какой-то миг сердце в груди замирает, а потом заходится в бешеном ритме.

— Я согласна, — говорю, больше не давая себе времени на раздумья. За это, за спасение Литы, я готова подписать договор даже с йоргом. — Я согласна, но у меня есть одно условие.

На лице Хороса проступают хоть какие-то эмоции: удивление, недоверие, интерес.

— Вы ведь понимаете, что вы не в том положении, чтобы диктовать условия?

— Понимаю. Но на этом все же вынуждена настоять.

— Если понадобится, вы будете с ним спать, — жестко чеканит темный. Его взгляд вновь становится тяжелым и острым.

— Я не об этом. Я займусь вашей свадьбой, но в агентство не вернусь.

— Хотите сказать, что справитесь в одиночку? Вы же должны представлять масштабы работы.

— Представляю и могу вас заверить, что справлюсь.

— Что ж, можете попробовать, — безразлично пожимает плечами Хорос. Не похоже, что его особо заботит это мероприятие. Впрочем, это ведь не он невеста, мечтающая об идеальной свадьбе. — Но если Фелисия будет вами недовольна…

— Она останется мною довольна.

Усмехается:

— Еще и самоуверенная… Главное, чтобы вами остались довольны мы с Ксанором.

Мысли снова убегают к грязным подгузникам и тому, как один из них будет смотреться на голове у этого сноба.

Хорос кладет руки на прохладный камень столешницы.

— Рад, Эления, что мы пришли к согласию.

Пауза. Чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, медленно опускаясь ниже, отчего мне хочется подтянуть лацканы жакета к самому горлу или нырнуть под барную стойку.

Особенно после его следующего заявления:

— А теперь, сонорина Лэй, я попрошу вас раздеться.

На какое-то мгновение в глазах темнеет, и я все-таки хватаюсь за чашку. Высший, явно угадав мои намерения, накрывает мою руку своей, слегка сжимая пальцы. Вздрагиваю от этого прикосновения и спешу отдернуть руку, даже (на всякий случай) завожу ее за спину. Пока действительно чем-нибудь в него не швырнула.

— Меня не интересуют ваши прелести, Эления. Только знак принадлежности.

— Там ничего нет, — отвечаю, чувствуя, как к щекам приливает кровь и они начинают гореть.

— Так не бывает, — щурится Хорос и добавляет резко, как будто приказывает: — Я настаиваю.

Оглядываюсь на дверь спальни, цепляюсь взглядом за входную дверь, за которой его дожидается охрана, и с силой сжимаю руки в кулаки. Мы одни, но раздеваться перед ним… Да лучше обнажиться перед всем Кадрисом, чем перед этим матерым хищником!

— Поверьте, я…

— Я не стану верить на слово светлой, едва не превратившей мою невесту в марионетку, — жестко обрывает меня Хорос. — Раздевайтесь, Эления. Или я могу передумать и сделать то, что собирался сделать этим утром: передать вас полиции.

Мне следует быть ему благодарной за щедрое предложение оплатить операцию, но вместо этого в сознании пульсирует одна-единственная мысль: как же сильно я его ненавижу.

— Отвернитесь, — сдаюсь, мысленно проклиная темного.

— Ложная скромность! — пренебрежительно фыркает Хорос, но все-таки отворачивается.

— Если у меня есть ребенок, это еще не значит, что я вела разгульный образ жизни и обнажалась перед каждым вторым мужчиной!

— Я не каждый второй мужчина.

— Вы хуже!

Чувствую, что нервы начинают сдавать, и спешно стаскиваю с себя пиджак. Чем скорее он удовлетворит любопытство, тем скорее уйдет. Дрожащими пальцами расстегиваю одну за другой пуговицы блузки. Прохладный шелк соскальзывает с плеч, с мягким шелестом оседая на бедрах. Схватившись за поясок юбки, немного ее приспускаю, позволяя крыльям раскрыться, и говорю своему мучителю:

— Можете смотреть.

Поворачиваюсь к нему спиной, каждой клеткой своего тела ощущая пристальный, жадный взгляд высшего. Слышу его шаги, каждый перекликается с ударами моего сердца, и тихо сглатываю, почувствовав прикосновение его пальцев.

Хриплый шепот:

— Отреченная…

Он не спешит оставлять меня в покое, обводит пальцами, едва дотрагиваясь, то место, где когда-то серебром растекалась по коже родовая метка, а теперь вместо нее уродливый шрам, оставленный сильным ожогом.

Темный не отнимает руки, а я не нахожу в себе силы даже пошевелиться. Чувствую тяжесть его ладони и горечь стыда, комом осевшую в горле. Еще никто не видел меня такой.

— Вы закончили? — наконец прорезается голос.

Секунда, вторая, и обжигающее прикосновение исчезает. Бесшумно выдыхаю, складываю крылья и спешу натянуть блузку обратно. Вот только пальцы не слушаются, и у меня никак не получается справиться с пуговицами.

— Вы лишились покровительства рода из-за ребенка?

Не стану его разубеждать. Пусть лучше думает так, чем продолжает копать.

Прежде чем темный успевает задать очередной каверзный вопрос, оборачиваюсь и спрашиваю:

— Как долго я должна буду находиться с вашим братом?

— До выборов. После этого вы с ним порвете или сделаете так, чтобы он порвал с вами.

— А если он не обратит на меня внимания?

— Такого быть не может, — с задумчивой усмешкой произносит Хорос.

Тьма в его глазах становится непроницаемой, ноздри трепещут, раздуваются. Сейчас он похож на хищного зверя, готового к нападению. Для него я что лакомая добыча. Он чувствует меня, мой запах, и он ему нравится.

Вот это-то больше всего и пугает.

— Уже поздно, — говорю тихо. — Мне давно пора было отпустить няню и уложить Литу спать.

Взгляд темного светлеет, становится почти осмысленным. Он отворачивается и под мой вздох облегчения берет в руки пиджак и галстук.

— Вам пришлют договор, сонорина Лэй, — говорит уже совсем другим голосом, без хриплых, таких пугающих ноток. — Изучите его и подпишите. Если возникнут вопросы, свяжетесь со мной по номеру, который уже внесен в ваш сейт.

Такое чувство, будто вся моя жизнь в одночасье стала достоянием этого сноба.

— Завтра вы обедаете с Фелисией в «Альвите», — натягивая пиджак, продолжает он инструктаж. — По «счастливой случайности» я с братом тоже буду там. Моя невеста представит вас ему, а дальше уже все будет зависеть от вас. И да, — Хорос бросает по сторонам взгляд, — вам придется переехать. Девушка Ксанора Хороса не может жить… здесь.

В этом «здесь» звучит столько пренебрежения, словно мы находимся на какой-нибудь свалке или застряли в выгребной яме.

С силой, до боли закусываю губу. Спокойно, Эления, сейчас он уйдет. Дашь волю чувствам, когда за ним закроется дверь, а сейчас молчи и терпи.

— Доброй ночи, сонорина Лэй. — Хорос бросает на меня последний взгляд и открывает дверь.

У меня нет никакого желания его провожать — сам уберется, но увидев на лестничной площадке Хайме, пытающегося пробиться через охранников, бросаюсь к нему и говорю:

— Впустите его. Это мой друг.

При виде высшего у Хайме округляются глаза, а вот Хорос почему-то морщится. Лишь на мгновение эта гримаса искажает черты его лица, а в следующую секунду оно снова каменеет.

Он подается ко мне и шепчет:

— Чтобы с завтрашнего дня никаких друзей, сонорина Лэй. Я внесу этот пункт в наш договор.

Только мысли о Лите помогают мне удержать уже готовое сорваться с губ ругательство.

Хорос уходит вместе со своими «шкафами», а Хайме продолжает стоять на лестнице и хлопает глазами.

— Это действительно был Гаранор Хорос?

— Проходи, — сторонюсь, давая Хайме возможность пройти.

«Чтобы с завтрашнего дня никаких друзей, сонорина Лэй».

Бедная Фелисия. И угораздило же в такого влюбиться. Впрочем, там, наверное, не любовь, а слияние капиталов. Потому что полюбить такого сможет только какая-нибудь ненормальная.

— Меня что, только что проглючило? — Хайме вручает мне большой бумажный пакет с эмблемой «Меркадона» — круглосуточного гипермаркета, расположенного в нескольких кварталах от моего дома.

— Если бы… — Быстро отношу пакет на кухню и заглядываю в спальню, из которой не доносится ни звука.

Эта комната тоже не может похвастаться размерами. Почти все пространство в ней занимают двуспальная кровать и детский манеж. В углу ютятся шкаф и полка, заменяющая мне туалетный столик. Я повесила над ней круглое зеркало в оправе, рассыпающейся по стене солнечными лучами. На окнах — ажурные занавески и шторы вместо жалюзи. Кровать украшают многочисленные подушки с вышивкой и пара плюшевых игрушек, а на прикроватной тумбочке горит ночник, наполняя комнату мягким, приглушенным светом.

Я очень старалась сделать нашу с Литой квартирку уютной, и у меня это получилось. Вот только район по-прежнему остается неблагополучным. В нем нет парков, нет детских площадок, а главное, чтобы добраться до ближайшей больницы, надо пролететь полстолицы.

— Она спит, — шепчет, поднимаясь с кровати, Дина — моя бесценная находка.

Чудесная девушка с огромным сердцем и добрыми серо-голубыми глазами. Она обожает детей, а я обожаю ее. За то, что Дина готова сидеть с Литой до позднего вечера, когда я задерживаюсь. За то, что не теряется, когда моей малышке становится плохо, и не отходит от нее до тех пор, пока тьма внутри ребенка не прячет обратно свои ядовитые когти. Я обычно в такие моменты впадаю в ступор, потом начинаю паниковать. Злюсь на себя, но ничего не могу с этим поделать. Дина стала моим спасением.

— Так рано? — удивляюсь я.

— Днем она почти не спала, а потом мы до самого вечера играли.

— Не спала, потому что…

— Все хорошо, — спешит успокоить меня няня. — Она себя весь день хорошо чувствовала, не волнуйся.

Облегченно выдыхаю и подхожу к манежу, в котором безмятежным сном спит мое сокровище. Светлые кудряшки обрамляют круглое личико. Лита мирно посапывает, обняв свою любимую куклу. Любуюсь ямочками на розовых щечках, которые появляются всякий раз, когда она смеется или улыбается. Наверное, сейчас ей снится что-то очень приятное.

Поправив легкое покрывальце, вместе с Диной выхожу из спальни.

— Спасибо, что задержалась.

— Нет проблем, — улыбается Дина, правда, улыбка ее тут же меркнет. — Лен, все хорошо? Я открыла, потому что думала, что это ты. А когда увидела его…

— Все… э-э… хорошо.

Очень странно, но хорошо. Пока что.

Дина машет рукой Хайме, который уже вовсю колдует на кухне, раскладывая по тарелкам принесенные им вкусности, а я интересуюсь:

— Может, тебя проводить? Уже поздно, да и темно.

— Меня парень заберет, у нас в девять лекция. — Дина хватает рюкзак, перекидывает через руку легкий кардиган и прощается: — Хорошего вам вечера.

— Пока, полуночная студентка! — доносится с кухни.

— Не говори никому, — прошу ее тихонько, когда она уже выходит из квартиры. — Об этом йо… о моем госте. С меня премия за молчание, — добавляю шутливо.

— Я — могила, — заверяет меня Дина и спешит вниз к своему бойфренду.

Выглянув в окно и убедившись, что парень на аэроцикле действительно ее друг, возвращаюсь к своему другу. На кухне меня уже ждет бокал фруктового вина и тарелка с любимыми сурри — ассорти из роллов с разными вкусами.

Вооружаюсь палочками, делаю большой глоток, но отправить в рот ролл не успеваю. Хайме отодвигает от меня тарелку, которую сам же передо мной и поставил, и требовательно спрашивает:

— Ленни, что происходит? Сначала тебя увольняет Кришон (она велела Hoppe собрать все твои вещи), потом к тебе домой заявляется сам Гаранор Хорос. У тебя проблемы?

В глазах моего бывшего коллеги, каре-зеленых, как укрытая сумерками листва, беспокойство смешивается с недоумением. Еще бы ему не недоумевать! Гаранор Хорос у меня в гостях. Я и сама до сих пор недоумеваю и боюсь думать о том, на что только что подписалась.

Вернее, еще нет, но завтра обязательно подпишусь. Тут без вариантов. Не из-за шантажа — из-за операции. Ради Литы я готова рискнуть.

Меня пугали не столько братья Хорос (хотя, если уж быть до конца с собой откровенной, и они тоже), сколько внимание со стороны прессы. Нужно будет очень постараться, чтобы не попадать в кадры. Но даже если это и случится… он ведь уже давно за решеткой. И я уже давно не в Креуте, а в Грассоре. К тому же если к кому и будет приковано внимание журналистов, так это к Хоросу-старшему и его невесте. А Ксанор, если не будет совершать глупостей (о чем я должна позаботиться), станет им неинтересен.

Да и вообще, можно подумать, высший оставил мне выбор. Нет, не оставил. Да и триста тысяч дрейхов на дороге не валяются. Я бы такую сумму копила еще йорг знает сколько, а Лита все это время продолжала бы мучиться.

Пыталась взять ссуду в банке — не дали. Для этого нужно иметь постоянный вид на жительство и проработать в Грассоре как минимум три года, а я здесь чуть больше полутора лет.

— Ленни, рассказывай. — Хайме продолжает гипнотизировать меня взглядом. — Я, конечно, парень терпеливый, но терпение мое тоже небезгранично. Скажи, во что ты вляпалась и как я могу тебе помочь?

Иногда мне кажется, что со мной что-то не так. Может, я больна? Хайме замечательный. Нет, не так! Он идеальный. И мне уже давно следовало влюбиться в него без памяти, а вот не влюбляюсь. Точно больная… Я не чувствую к нему даже сотой доли того, что он испытывает ко мне, и считаю неправильным обманывать и себя, и его.

Поэтому мы просто друзья, хоть знаю, что ему хочется большего. Даже несмотря на то, что я мать-одиночка. И как сказать ему, что в ближайшее время мы не сможем даже видеться… Не представляю, как он на это отреагирует.

— Кришон действительно меня уволила, но зато Хорос предложил мне работу.

— Распорядительницей на его свадьбе.

Хайме начинает хмуриться:

— Ты же днем была как в воду опущенная. Я думал, они нами не заинтересовались…

— Они передумали, — опустошаю бокал в надежде, что получится хоть немного расслабиться. — Невеста Хороса заинтересовалась мной.

Вернее, сам Хорос. Но об этом знать другу точно не стоит.

Вино на голодный желудок быстро ударяет в голову, и я устало стекаю на высокий стул перед барной стойкой. Подтягиваю к себе тарелку и начинаю, едва не урча от удовольствия, уплетать роллы.

Из-за всех этих стрессов я такая голодная.

— Почему передумали?

— Кто их этих богатеев разберет, — пожимаю плечами и взглядом прошу Хайме подлить мне добавки.

— И Хорос решил сообщить тебе о том, что передумал, лично?

— Я же говорю, у каждого свои заскоки.

— Что?! — переспрашиваю с полным ртом, а проглотив третью по счету вкуснотищу, запиваю ее вином. — Не ищи плохое там, где его нет, а лучше просто за меня порадуйся.

— Я за тебя переживаю.

— А ты радуйся. После этой свадьбы мне можно будет смело самой открывать свадебное агентство.

— Да, ты тогда точно будешь нарасхват. — Хайме немного расслабляется и поднимает бокал. — Предлагаю за это выпить. За Ленни и ее успешную карьеру.

— За нас, — уже немного нетрезво поддакиваю я и улыбаюсь под звяканье бокалов.

— Если поймешь, что не справляешься, зови. Ты же знаешь, я всегда помогу.

Сейчас самое подходящее время сказать, что я не смогу его позвать, если Хорос от переизбытка наглости действительно внесет в договор свой дурацкий пункт про друзей. Но Хайме только-только успокоился, и вечер наконец-то начал налаживаться. Не хочу, чтобы все снова испортилось, хватит на сегодня неприятных переживаний.

Вздрагиваю, вспомнив о прикосновениях высшего, и снова словно наяву ощущаю, как его пальцы скользят по обнаженной спине, обводят след от ожога, замирают на моей коже, не то согревая, не то обжигая и жаля.

Спешу прогнать это воспоминание и поднимаю глаза на Хайме:

— Так что там за сериалы?

Утром меня, как обычно, будит Лита. Она стоит в кроватке, протягивая ко мне ручки между деревянными брусьями.

— Хочешь к маме? — Подхватываю малышку на руки и укладываю рядом с собой, жалея, что сегодня не выходной и я не могу провести этот день с ней.

Теперь у меня будет еще меньше свободного времени. Вместо одной работы две: свадьба и младший Хорос. Даже не представляю, которая из них окажется более сложной, а главное, нервотрепательной и энергозатратной.

Что-то мне подсказывает, что вторая.

Лежать без дела нам неинтересно. Лита тут же пытается уползти от меня к краю кровати, чтобы дотянуться до мягкой игрушки — нежно-розовой, как и ее пижамка с серебристыми звездочками на светлом фоне.

— Тогда бери Соню и пойдем на кухню.

Лита хватает плюшевую игрушку, я стягиваю с тумбочки сейт, сую его под мышку и, расправив крылья (какое же это блаженство — не прятать их под одеждой!), выхожу с дочкой на руках из спальни. Наливаю в пластиковый стакан воды (из бутылочки мы уже пить отказываемся, слишком большие для этого стали) и, пока придерживаю его для Литы, осоловело глазею на прозрачный экран. За ночь ни одного сообщения. Уж не знаю, радоваться этому или начинать нервничать.

Он ведь не сказал, во сколько мне следует быть в «Альвите». Обед — понятие растяжимое, и вообще, я должна дождаться Дину и… Вздрагиваю, когда раздается тихий сигнал и сейт начинает переливаться всеми цветами радуги.

А вот и сообщение, которое я так ждала — не ждала.

Несколько секунд, словно в трансе, наблюдаю за игрой света, растекающегося по экрану, а очнувшись, быстренько ставлю ребенка в игровой манеж и со словами:

— Сейчас мама будет готовить завтрак, — развиваю бурную деятельность, параллельно читая сообщение от темного:

«Столик в «Альвите» зарезервирован на час. До этого прочитайте договор и подпишите. Если будут вопросы, жду их от вас до одиннадцати. А после одиннадцати — подписанный договор».

Лита — золотой ребенок. Почти никогда не капризничает и не просится постоянно на руки, как некоторые малыши в ее возрасте. Пока она играет с кубиками, над которыми раскрываются красочные голограммы, я готовлю кашу, завариваю брул, поджариваю тосты и одновременно читаю договор, быстро вспоминая, почему вчера была так зла на Хороса-старшего.

Настоящий зверь! А еще изверг и… И вообще!

Конечно же он не забыл о пункте про друзей. Как и о многих других совершенно абсурдных пунктах!

Вот, например, как прикажете реагировать на этот?

«На время действия контракта сонорина Лэй обязана безоговорочно подчиняться всем требованиям работодателя».

А если он прикажет мне прыгнуть с крыши небоскреба?

«Сонорина Лэй не имеет права заводить личные отношения ни с кем, кроме Ксанора Хороса».

Тут я просто скриплю зубами от бессильной злости.

«Сонорина Лэй должна быть готова предоставлять свои услуги работодателю и его брату в любое время дня и ночи».

А звучит-то как! Предоставлять услуги… Такое ощущение, будто нанимает для себя и Ксанора шлюху, а не организатора собственной свадьбы.

Список требований и обязанностей был внушительным. Пока я добралась до раздела, в котором была оговорена сумма вознаграждения, чуть не озверела. Нет, конкретно к этому разделу у меня претензий не было. И гонорар за свадьбу, и обязательство покрыть все расходы, связанные с операцией сонорины Мариселы Лэй, были прописаны четко — не придерешься.

Зато ко всему остальному претензии имелись, и придраться хотелось чуть ли не к каждому слову.

А уж приписка в самом конце договора, ме-е-еленьким таким шрифтом, меня окончательно добила:

«В случае невыполнения какого-либо из вышеперечисленных пунктов договора, в частности пункта о конфиденциальности, сонорина Лэй обязана будет выплатить неустойку в обозначенном работодателем размере и денежном или любом другом эквиваленте по его требованию».

Что значит любом другом? Если не денежный, тогда какой? Где он обозначен? В больных фантазиях этого тирана?

«Сонор Хорос, я ведь к вам на работу устраиваюсь, а не в рабыни нанимаюсь!»

Отправив сообщение, в сердцах швыряю сейт на стол. Так, все! У меня завтрак и время с моей малышкой.

Каша готова, тосты немного подгорели, но ничего, погрызу. Брул едва не убежал, и я им чуть не ошпарилась (а все из-за высшего, с раннего утра мне все нервы вытрепавшего). Пересаживаю Литу за стол, когда сейт пиликает снова.

Ничего себе скорость.

«Что конкретно вас не устроило, сонорина Лэй?»

Хочется написать: «Все!» — но я душу в себе этот порыв и отвечаю:

«Этого конкретного слишком много. Читать устанете».

Зачерпываю ложкой кашу и вздрагиваю от очередного пиликанья.

«Тронут вашей заботой, Эления. Но я все же жду от вас полный список того, что вам не подошло».

Тихонько хмыкнув, отвечаю:

«Чуть позже. Я сейчас занята».

Откладываю сейт, возвращаюсь к Лите и каше, хотя взгляд-предатель, вместо того чтобы фокусироваться на дочке, опять убегает к экрану. Тот снова начинает мерцать и переливаться.

«Составляете план по завоеванию моего брата?»

«Нет, чищу зубы. А вы?»

Вот зачем вообще спросила? Можно подумать, мне это интересно. Можно подумать, это вообще нормально: с утра пораньше перебрасываться сообщениями с будущим правителем Грассоры. Темным.

Ответ от Хороса приходит буквально через секунду.

«Сижу на совещании».

Э-э… М-да.

Больше мне, если честно, добавить нечего. Не знаю… может, эти совещания такие скучные, что он от нечего делать готов переписываться даже с крылатой.

Следом за «сижу на совещании» прилетает следующее:

«Предлагаю обсудить все пункты договора сегодня вечером. Я заберу вас из новой квартиры».

Новой чего?

Чуть не выплевываю брул на экран сейта, на котором высвечивается сообщение.

С секунду поколебавшись, все же спрашиваю:

«А у меня уже есть новая квартира?»

И снова быстрый ответ:

«Есть. Предупредите няню, что вы сегодня переезжаете».

А как же время на собраться?

Видя, что я не обращаю на нее внимания, Лита начинает хныкать, и я откладываю сейт, чтобы целиком и полностью сосредоточиться на своей малышке.

После завтрака играю с Литой, думая только о том, что надо или самой собираться, или собирать вещи, но, честно говоря, даже не представляю, с чего начинать. За полтора года у нас накопилось немало добра, и, чтобы подготовиться к переезду, потребуется как минимум пара дней.

А у меня обед. И, кажется, ужин. И, кажется, я уже ничего не понимаю, кроме одного, самого важного: во что-то я все-таки вляпалась.

Осталось только понять, во что именно…

Около одиннадцати прибегает с лекции Дина, и я, поцеловав малышку, несусь в спальню приводить себя в порядок. Времени на собрать вещи уже не осталось.

Что надеть, что надеть… Нервно перебираю в шкафу немногочисленные вешалки. У меня есть несколько деловых костюмов: брюки, строгие юбки, узкие жакеты и мало чем отличающиеся друг от друга блузки. Из черно-белого колорита выбивается лишь один наряд — платье для выхода, которое так пока и не представилась возможность обновить. Вообще не знаю, зачем его купила. Можно подумать, я бегаю на свидания. Но если теперь бегать на них все же придется…

А вдруг Ксанор не обратит на меня внимания? Понятия не имею, почему высший уверен в обратном, но я ведь могу банально не заинтересовать его брата. И что тогда? Сделке конец? Оставит ли меня в таком случае Хорос-старший в покое или прямиком из ресторана отправит в полицейский участок? А может, просто отпустит на все четыре стороны и я сосредоточусь на поисках нормальной работы, на которой не придется круглосуточно «предоставлять услуги» всяким темным?

Но тогда не будет пока никакой операции, проклятые приступы продолжат мучить Литу, а меня сводить с ума… Ну уж нет! В конце концов, фея я или кто? Таким, как я, не составит труда подцепить на крючок своего врожденного обаяния мужчину. Даже такого пресыщенного женским вниманием охотника, как Ксанор Хорос.

Все светлые, и женщины, и мужчины, обладают привлекательной внешностью и на долгие годы остаются молодыми. У наших мужчин нет крыльев, но магические способности у нас одинаковые. Просто кто-то рождается с ярко выраженным даром, а у кого-то внутри тлеет лишь слабая искра силы.

Впрочем, это не важно. На каком бы континенте ты ни жил, закон для светлых везде един: в нас запирают магию еще в раннем детстве. Исключение составляют те немногие светлые, в основном мужчины, которые состоят на службе у правительства, ну то есть у темных — мировой элиты. Грассора, Креут… Во всех странах все одно и то же.

Если темные не могут извлечь из наших способностей выгоду, они их блокируют. Это стандартная процедура — вживление блокаторов. Я ее даже не помню — была тогда слишком маленькой. Когда у Литы начнут вырастать крылья и появятся первые признаки силы, ее магию тоже заблокируют.

Раньше это делали, потому что темные, даже победив в войне с фейри, продолжали бояться. Теперь — потому что они так привыкли, а может, им так нравится. Нравится чувствовать себя единственной в этом мире силой. Они — власть и могущество на земле, а мы просто вымирающий народ. Нас осталось ничтожно мало, чтобы бороться за себя и побеждать.

Да и не созданы мы для борьбы.

Когда три века назад люди узнали о существовании фейри, они пришли в наши земли с оружием и желанием уничтожить тех, кого не понимали, а потому считали опасными. Мы были вынуждены защищаться, нам пришлось убивать. У нас была магия, у них — ружья. Мы почти победили.

Пока в один далеко не прекрасный день фейри не предали их же собратья. Некоторые из светлых, прельстившись сладкоголосыми обещаниями низших, помогли им создать новый вид людей. Магия фейри, помноженная на человеческие эксперименты, породила совершенно новых существ. Сильных, могущественных, практически неуязвимых.

Победителей, едва не стерших с лица земли всех фейри без исключения: и тех, кто сражался, и тех, кто предал.

Так что, можно сказать, светлые подарили темным жизнь. За что жестоко поплатились. И пусть сейчас мы живем с ними в мире, забыть о прошлом мы не в силах.

Блокирующие магию импланты, вживленные в наши тела по прихоти темных, не дают нам об этом забыть.

Брюки? Юбка? Нет, все не то. Возвращаюсь к платью для свиданий. Чуть выше колена, да еще и с интригующим вырезом на груди. Из легкой ткани ультрамаринового цвета, обтекающей фигуру и выгодно подчеркивающей все мои достоинства и полное отсутствие недостатков. С этим нарядом глаза будут ярче, да и вообще, хватит ему висеть без дела. Светлый жакет добавит немного строгости этому слегка фривольному образу, а у меня повысятся шансы заинтересовать темного.

Быстро скалываю волосы, наношу легкий макияж. Довольная достигнутым результатом, улыбаюсь своему отражению и негромко себя подбадриваю:

— Теперь, Ксанор Хорос, у тебя точно нет шансов.

Это моя вторая осень в Грассоре, и я не перестаю удивляться здешней погоде. Последние несколько дней стояла удушливая жара (это в начале-то октября!), а сегодня на пешеходов, словно одичавший зверь, набрасывается пронзительный холодный ветер. Здесь, на платформе, прозрачной лентой растянувшейся над крышами домов, он особенно бесчинствует: треплет мне волосы, заставляет льнуть к ногам юбку и не перестает завывать где-то в вышине, нагоняя белесые облака, рваными клочьями расползшиеся по небу.

Жакет не спасает, поэтому я стою, обхватив себя за плечи руками, и дрожу всем телом. Аэроэкспресс, как назло, опаздывает, а значит, и я имею все шансы опоздать. Плохо, очень плохо. Когда дело касается работы, я эталон пунктуальности. Но не сегодня. Сегодня все идет наперекосяк. Как и вчера.

Я, конечно, сказала Дине, что мы, возможно, переедем на новую квартиру, чем очень ее удивила. Я сама продолжаю удивляться и никак не могу до конца поверить в реальность всего происходящего.

Наконец передо мной раскрываются двери аэроэкспресса. Быстро вхожу внутрь и радуюсь, что в этот час вагон, похожий на старинную стальную пулю, практически пустует. Пока лечу, кое-как привожу в порядок волосы и все поглядываю на экран сейта, считая минуты до встречи с Фелисией. И… до другой встречи.

Не знаю, из-за чего волнуюсь больше: из-за предстоящего знакомства с Ксанором или из-за того, что снова буду ощущать на себе пристальный взгляд серебряных, отравленных тьмой глаз.

Интересно, а какие глаза у младшего брата? У них ведь, кажется, разные матери. Вбиваю в поисковик имя темного, и меня сразу погребает под гигабайтами информации о Ксаноре Хоросе. По-хорошему, это следовало сделать еще вчера — разузнать о нем как можно больше. Но вчера у меня был последний вечер в компании друга — это если не удастся выторговать для себя более выгодные условия договора. А сегодня я смотрю на фотографии Хороса-младшего и вижу перед собой этакого прожженного ловеласа, настоящего красавчика. Резкие, но привлекательные черты лица. Темные волосы (темнее, чем у старшего), высокий лоб и четко очерченные скулы. На всех фото, что попадаются мне на глаза, на лице у него легкая небритость, которая его, к слову, совсем не портит. Наоборот, делает еще более сексуальным. Хищным и опасным.

А глаза у них все-таки одинаковые. И взгляд один в один. Жесткий, цепкий, острый как лезвие. Настоящие темные. Настоящие чудовища.

Ежусь и спешу выключить сейт. Хватит, в ресторане налюбуюсь. А сейчас мне надо собраться с мыслями и продумать, как построить разговор с Фелисией. Мне ведь не только младшему Хоросу надо понравиться и исхитриться удовлетворить все требования этого деспота, старшего, но и сделать так, чтобы его невеста осталась мною довольна. Мне одной нужно будет проделать колоссальную работу и организовать торжество для нескольких сотен приглашенных. Но начнем с малого — выясним, чего хочет от своей свадьбы сама невеста, и уже от этого будем отталкиваться.

К счастью, в ресторан я прилетаю вовремя. Прилетаю сначала на аэроэкспрессе, а потом и на своих двоих. Едва не вбегаю в просторный зал, поделенный на несколько секций широкими колоннами, и, тихонько выдохнув, говорю приблизившемуся ко мне метрдотелю:

— Меня зовут Эления Лэй. Я обедаю с сонориной Сольт.

Мужчина вышколенно кланяется и приглашает:

— Прошу за мной, сонорина Лэй. Сонорина Сольт скоро подойдет.

Значит, я первая. Это хорошо.

Опустившись за стол, покрытый голубой и белоснежной скатертями, кладу себе на колени сумочку и бросаю по сторонам осторожные взгляды. Наш столик расположен в самом центре огромного зала, что заставляет меня нервно ерзать на сиденье. Чувствую себя как на ладони, хоть на меня почти не обращают внимания.

Где же Хоросы… Мне хорошо видны все столики, кроме тех, что прячутся за зеркальными колоннами. Есть еще терраса, навес над которой безжалостно треплет ветер. Может, они там? А может, подойдут позже…

— Эления, рада нашей новой встрече, — совсем близко раздается мелодичный голос невесты Гаранора.

Вскидываю взгляд и спешу подняться, чтобы поприветствовать Фелисию. Сегодня она кажется еще более очаровательной, яркая и в то же время изысканно-элегантная в своем дизайнерском малиновом платье и ажурной, небрежно наброшенной на острые плечики шали. Чувствую неприятный укол в сердце, но понять, что бы это значило, не успеваю.

Фелисия продолжает:

— Мы с Гаранором посовещались и решили, что вы больше всех подходите на роль распорядителя нашей свадьбы.

Касаюсь протянутой ладошки, чуть сжимаю тонкие холеные пальчики и тоже улыбаюсь:

— Очень рада, что вы остановили свой выбор на мне, сонорина Сольт. Обещаю, я вас не подведу и вложу в подготовку к свадьбе все свои силы. Как если бы это была моя собственная.

Хоть это даже звучит по-идиотски. Чтобы светлая выходила замуж за темного… Ничего абсурднее не придумаешь.

— Раз будете стараться, как для себя, значит, я могу быть спокойна. — Фелисия удовлетворенно кивает, и какое-то время мы молчим, изучая меню.

Она заказывает салат из овощей и морепродуктов. Я следую ее примеру, только отказываюсь от белого вина и прошу официанта налить мне в бокал воды.

Сделав заказ, приступаю к работе. Начинаю расспрашивать счастливую невесту, есть ли у нее предпочтения, пожелания и требования. Фелисия, заметно оживившись, говорит, что хотела бы свадьбу с легким оттенком ретро, но вместе с тем роскошную и элегантную, достойную ее положения в обществе, а главное, положения сонора Хороса.

Киваю, делаю себе пометки в сейте, параллельно внося в файл появляющиеся по ходу разговора идеи. Спустя четверть часа приносят наш заказ, но насладиться едой я не успеваю. Едва не выплевываю салат обратно, когда перед нами неожиданно вырастают две внушительные мужские фигуры.

— Фели, Фели, и с кем это ты тут секретничаешь? — Не дожидаясь приглашения, к нам за столик подсаживается Ксанор Хорос, смотрит на меня в упор и, расплывшись в хищной улыбке, интересуется: — Представишь мне свою подружку?

За несколько часов до встречи

— По результатам последних опросов вы, несомненно, лидируете, — отчитывается один из специалистов из отдела по связям с общественностью — нескладный парень лет двадцати пяти, у которого почему-то дрожат руки и начинает нервно дергаться кадык всякий раз, когда я бросаю на него взгляд.

Впрочем, сейчас мой взгляд прочно приклеен к экрану сейта. Я жду ответа от светлой, хоть и сам не понимаю, зачем это делаю.

Зачем жду.

Зачем вообще о ней думаю.

«Чуть позже. Я сейчас занята», — прилетает с задержкой в несколько минут.

Даже так… Очевидно, что феечка любит показывать характер, хоть и не понимает, с кем это можно делать, а с кем может быть чревато последствиями.

Надо будет ей объяснить. Один раз, но так, чтобы сразу все уяснила. Сегодня вечером. Когда мы с ней будем пересматривать не устроившие эту принцессу пункты договора.

От мысли, что снова буду вдыхать ее сладкий запах и она снова, пусть и на короткое время, окажется в моей власти, кровь приливает к тому месту, которым мне точно думать не следует. Не хватало еще, чтобы случайная интрижка все испортила. Любовница-светлая нужна Ксанору, а я обычно брезговал феями.

И тем не менее почему-то продолжаю перебрасываться с одной из них сообщениями.

«Составляете план по завоеванию моего брата?»

«Нет, чищу зубы. А вы?»

Невольно усмехаюсь. Язычок у девчонки острый, хоть и пытается казаться скромницей. Точно надо будет вразумить. Главное, придумать как. Нет, с фантазией у меня полный порядок, но почему-то она работает только в одном направлении. В направлении вот этого стола, на котором я бы с удовольствием разложил эту маленькую нахалку со всем отсюда вытекающим.

Мысленно ругаюсь и так же в мыслях напоминаю себе, что у меня есть невеста. И геморрой в виде младшего брата. Пусть светлая занимается последним, а я продолжу хранить верность Фелисии, как и полагается добропорядочному уже почти семьянину.

Но переписываться с будущей… хм, сотрудницей не противозаконно, поэтому я продолжаю общаться с крылатой, вполуха слушая лепетание аналитика.

— Следом за вами идет сонор Нерео, можно сказать, дышит вам в спину, — подает голос девушка из PR-отдела, кажется, Алира.

Она хотя бы не дрожит, наоборот, ведет себя более чем уверенно. Устроившись на краю длинного стола в конференц-зале, лениво поигрывает туфелькой и бросает на меня призывные взгляды.

Эта точно не против оказаться в моей постели, вон даже сейчас чуть из трусов не выпрыгивает, и наличие в моей жизни невесты ее совсем не напрягает.

А светлая вчера весь вечер строила из себя холодную неприступность. Имея, мать ее, ребенка!

Обычно феи делятся на две категории: чопорные недотроги, хранящие себя для первой брачной ночи, словно невинность — это какая-нибудь святыня, и те, которые зарабатывают себе на жизнь, продавая себя и свои прелести тем, кто может за них заплатить.

Лэй свободна, но при этом у нее есть малолетняя дочь, да еще и от темного. Какого йорга она не сделала аборт или хотя бы, если уж так не терпелось стать матерью-одиночкой, не потратилась на чудо-инъекцию?! Не помню, как называется тот препарат, но кажется, его вводят то ли на третьем, то ли на четвертом месяце беременности вот таким вот идиоткам, залетевшим от темных. Препарат дорогой, но действенный. Помогает избавиться от отцовского наследия, если должна родиться девочка, или от материнского — в случае мальчика. Плод исцеляется, еще будучи в утробе матери.

Куда вообще смотрел папаша и почему не позаботился о своем ребенке? Нет, я понимаю, что жениться на крылатой для темного не вариант, но, если уж девчонка от тебя залетела и хочет сохранить ребенка, будь добр, хотя бы о нем позаботься!

Тогда бы эта девочка, Марисела, сейчас не мучилась.

Нужно будет разыскать это пресмыкающееся и напомнить ему об ответственности и обязательствах.

Тут же задаюсь вопросом: а зачем оно мне вообще надо? Прошлое Лэй — это прошлое Лэй. Я помогу ее ребенку (еще один плюсик мне в карму как кандидату), дам возможность построить свою карьеру, и на этом все.

Да я почти благодетель.

Главное, чтобы Ксанор ею увлекся, иначе мой стройный план пойдет трещинами.

«А у меня уже есть новая квартира?» — приходит от светлой новое сообщение.

Быстро отвечаю:

«Есть. Предупредите няню, что вы сегодня переезжаете».

После чего смотрю на девицу на столе и, устав от ее бездарных попыток обратить на себя мое внимание, резко говорю:

— Сядьте нормально, сонорина Фабир. Вы на работе, а не за барной стойкой ночного клуба.

Фабир тут же подскакивает, словно ее ужалило в задницу, и, густо краснея, опускается в кресло. До конца совещания не подает ни звука и не поднимает взгляда.

А я больше не позволяю себе смотреть на экран сейта и почти не злюсь на то, что светлая так и не ответила на мое последнее сообщение.

— Ну и что мы здесь забыли? — Ксанор лениво зевает и со скучающим видом оглядывается по сторонам в ожидании нашего заказа.

Вытащить брата на совместный обед — это, наверное, даже сложнее, чем одержать победу на выборах. Обычно он просыпается не раньше двух, в редких случаях дома. В еще более редких случаях, проснувшись, отправляется на работу.

Бесполезное существо. Весь в свою мать, которая только и умела, что раздвигать ноги перед моим папашей. Даже брул варила отвратительный и все мечтала стать новой сонорой Хорос. Идиотка. К счастью, отцу хватило ума не осквернять память матери и не приводить к нам в дом эту шлюху. Но выродка своего он все же привел. И теперь это недоразумение может реально усложнить мне жизнь в ближайшие месяцы.

— Наш последний разговор плохо закончился. Я подумал, нам стоит провести вместе какое-то время и попытаться наладить отношения. Я устал с тобой воевать.

Ксанор откидывается на стуле, сцепляет за спиной пальцы.

— Дай-ка угадаю: ты подумал так, потому что в эти выходные вас с Фели ждут в Аликантаре. Как же вовремя ты решил прекратить «военные действия»… Там ведь будет вся ее родня, местная элита, журналисты. И, конечно же, кандидату Хоросу будет выгодно показать, какая у него дружная, сплоченная семья. Ты, Сольт, я, весь такой тошнотворно-правильный. Нет, я могу поехать — планов на этот уик-энд у меня нет, но не обещаю быть примерным мальчиком и не наблевать в тарелку какой-нибудь тетушке Фелисии или какому-нибудь дядюшке. Ты же знаешь, как меня тошнит от одного только вида снобов вроде тебя. Ты один еще куда ни шло, но когда вас много…

Брат не дурак. И это еще одна (моя) проблема, а его (Ксанора) очевидный недостаток. Надеюсь, из Лэй получится не только хорошая любовница, но и неплохая актриса. Последнее, что мне сейчас надо, — это чтобы он догадался, что их знакомство не случайно.

— Ты чего кривишься? — фыркает Ксанор, и я понимаю, что меня перекосило на мысли о любовнице.

Йорговы инстинкты. Что я, животное какое-то, подсевшее на запах самки? С такими темпами скоро я сам себя уважать перестану.

— Если получится, блевать не буду, но ничего не могу обещать, — по-своему трактует мою реакцию брат.

Я его не разубеждаю. Пусть считает, что я опять ужасаюсь его манерам, а не продолжаю думать о светлой, которая должна интересовать меня исключительно как средство для достижения цели.

Так и будет. Девчонка нужна мне только лишь для того, чтобы приструнить на время брата. Потом я о ней забуду, словно ее никогда не существовало.

О появлении Элении я узнаю в тот самый момент, когда она входит в зал ресторана. Не знаю, может, у меня какие-то проблемы с обонянием, но меня едва не подбрасывает на стуле, стоит только ее почувствовать. В ресторане есть и другие темные, но они никак не реагируют на фею. Ксанор тоже внешне спокоен. Одного меня, словно магнитом, опять тянет к этой девчонке.

— Полетим в пятницу после обеда.

— Постараюсь к этому времени проснуться, — рассеянно отвечает Ксанор и принюхивается. — Мм… знакомый запах. Слышишь?

Неопределенно пожимаю плечами и тянусь за бокалом. Слышу — не то слово. Он не только уже успел протравить мне все легкие, но и мозги, похоже, превратил в бесполезное месиво.

— А телочки красивые будут? — тем временем плотоядно скалится братец, занятый самым важным в своей жизни вопросом: кого ему на этой неделе трахнуть.

— Пару дней обойдешься без телочек.

— Ладно, сам найду, — усмехается чудовище, а спустя минуту или две все-таки встает в стойку.

Значит, это у феи такой запах, а не я вдруг решил за пару месяцев до выборов и свадьбы помешаться на крылатой.

Ксанор с шумом втягивает носом воздух.

— Вспомнил! Это ведь она вчера была у нас дома! — Хмурится, смотрит на меня с таким видом, словно пытается вскрыть мне череп, и резко подскакивает с места. — Надо проверить.

Поднимаюсь и иду за ним следом. Неплохое начало. Мне даже не пришлось его к ним подводить. Братец сам пошел по следу феи.

Сегодня девчонка в легком платье, с вырезом недостаточно глубоким, чтобы обратить на него внимание, но я почему-то обращаю. И снова почему-то злюсь. Лучше бы надела ту вчерашнюю блузку и застегнула ее на все пуговицы.

Ксанор подходит к ним первым и тут же, даже не пытаясь скрыть своего интереса, опускается на свободное место.

— Фели, Фели, и с кем это ты тут секретничаешь? Представишь мне свою подружку?

Не думал, что все будет так просто, но все действительно оказалось проще простого. Мне стоит быть довольным, но вместо этого хочется схватить брата за шкирку и вытащить паршивца из-за стола. Как вариант — выесть тьмой ему глаза.

Кажется, я продолжаю сходить с ума.

— Ксанор, это Эления Лэй. Она будет заниматься нашей свадьбой, — представляет Фелисия светлую и пытается одернуть своего будущего родственника: — Не смотри на нее так, ты ее смущаешь.

— Люблю смущать хорошеньких феечек, — расплывается в хищной улыбке брат.

Подперев подбородок руками, он пожирает светлую взглядом. Лэй тоже на него смотрит, спокойно и внимательно, вместо того чтобы играть или в смущенную скромницу, или в восторженную идиотку, удостоившуюся внимания одного из Хоросов.

Надо будет обсудить с ней ее линию поведения. Ксанор любит послушных девочек. Наверное, это единственное, в чем мы с ним похожи.

— Пойдем, не будем им мешать, — трогаю брата за плечо.

Он раздраженно дергает рукой и подзывает официанта.

— Мы будем обедать с этими очаровательными соноринами.

Официант исчезает, чтобы вернуться спустя несколько секунд с нашим заказом. Я довольно усмехаюсь. Ксанор привык поступать мне назло. Знает, как я отношусь к светлым, и теперь уже точно в ближайший час не отлипнет от Элении. Надеюсь, за это время она сумеет увлечь его настолько, чтобы он захотел продолжить их знакомство.

Заняв место рядом с невестой, бросаю на Лэй взгляд и ловлю ответный. Правда, она тут же отворачивается, снова сосредотачивая все свое внимание на моем брате.

— Уже выбрали, где будем отмечать? — раздевая светлую взглядом, интересуется чудовище.

— Я предложила сонорине Сольт несколько вариантов.

— Лучше называйте меня просто Фелисия, — просит ее Фели.

— А я буду называть вас просто Эления. — Имя светлой Ксанор произносит с таким видом, словно пробует на вкус каждый звук и вовсю этим наслаждается.

— Боюсь, мы с вами для этого недостаточно хорошо знакомы, сонор Хорос, — осаживает его девчонка, а я борюсь с желанием осадить ее или хотя бы наступить ей под столом на ногу.

Как еще дать ей понять, что так она точно не подцепит моего братца? Проклятье. Он привык иметь дело со светлыми-шлюхами, согласными на все, всегда и в любое время суток. Строптивые не в его вкусе.

— Ауч, колется! — И тем не менее Ксанор чуть ли не облизывается, глядя на фею, а я всерьез думаю о том, что нужно будет провести с ней воспитательную беседу прямо сегодня и напомнить, с кем она имеет дело.

Может, темный, от которого у нее ребенок, и позволял ей дерзить и проявлять характер, когда надо и когда не надо. Но с Хоросами этот номер точно не прокатит.

— Сегодня четверг, — говорит Лэй. — За выходные я подумаю над всеми вашими пожеланиями и озвучу вам уже более конкретный план в понедельник. Вы сможете со мной встретиться… Фелисия?

Сольт не успевает ответить, Ксанор оказывается быстрее:

— А как насчет вот такого пожелания и предложения? Эти выходные вы проведете с нами в Аликантаре и сможете общаться с Фели, сколько и когда пожелаете. А я буду общаться с вами. Тоже когда пожелаю.

Даже в такие обычные фразы брату удается вложить самый порочный смысл. Любая другая фея на месте Лэй, если она, конечно, не профессиональная проститутка, уже бы вовсю краснела. А у этой, наоборот, с лица сходит вся краска. Слежу за ее взглядом и замечаю, как с пальцев брата сползают завитки тьмы, стекают на скатерть и оставляют на ней жженые прогалины.

— Прекрати это! — Сжимаю его предплечье, и тьма тут же рассеивается. Замечаю, как Эления взволнованно сглатывает, делаю себе пометку в памяти выяснить, с чем связана такая реакция, и продолжаю: — Боюсь, сонорина Лэй не сможет к нам присоединиться. У нее маленький ребенок, с которым она, несомненно, захочет провести выходные. Я ведь прав?

Эления, все еще белая, как фарфор, с которого мы едим, кивает.

— Ребенок? — хмурится Ксанор.

Понимаю, что наличие дочери в жизни феи может все испортить, но прятать Мариселу так или иначе все равно не получится. Пусть уж лучше узнает о ней сейчас, и будем надеяться, что девочка его не отпугнет.

— Все становится еще интереснее, — бормочет брат и поднимает на Элению взгляд, снова растягивая губы в хищной улыбке. — А вообще, не вижу в этом проблемы. Полетим все вместе. Я заберу вас с дочкой в… Во сколько ты сказал мы отправляемся?

— Ксанор, это не самая удачная идея, — начинаю я, прекрасно зная, какой окажется его реакция.

Бунтарь в нем снова поднимает голову, и брат воинственно заявляет:

— Выбирай: или все вместе, или вы уж там без меня.

— Гаранор, милый, — в игру вступает Фелисия, — будет чудесно, если Эления отправится в Аликантар вместе с нами. Нам с ней еще так много нужно обсудить. К тому же я буду рада познакомиться с вашей девочкой, Эления. Сколько ей лет?

— Год и девять месяцев, — отвечает светлая и переводит на меня взгляд.

Они все смотрят на меня. Лэй вопросительно, Ксанор насмешливо (уверенный, что для приглашения светлой на семейные посиделки мне придется переступить через себя), Фелисия с надеждой.

— Хорошо, — «сдаюсь» с таким видом, словно принятие этого решения испоганило мне все настроение как минимум до конца дня.

— Нет, это просто отлично! — воодушевленно подхватывает Ксанор и выразительно косится в мою сторону: — Я ведь сказал, что сам найду…

Мысленно усмехаюсь. Значит, ребенок его не отпугнул и все идет по плану. Вот только дерзкое поведение Лэй может все испортить.

Поэтому именно этим мы сегодня вечером и займемся — перевоспитанием и укрощением строптивой крылатой девчонки.

Во время обеда я делаю для себя открытие: Хорос в единичном количестве действует на меня, как некое подобие электрошокера. Двойная доза Хоросов может оказаться если и не смертельной, то очень пагубной для здоровья не в меру впечатлительной феи. Ощущать на себе взгляд одного брата — то еще испытание, а вот обоих сразу — сродни средневековой пытке.

К концу наших совместных посиделок я чувствую себя, мягко говоря, разбитой. Какая уж тут работа и мысли о букетах со свадебными тортами. Мне бы добраться до дома… Или просто забиться в какую-нибудь дыру, чтобы иметь возможность привести в порядок чувства и упорядочить мысли.

Зря надела платье. Лучше бы напялила ту старую водолазку, что прошлой зимой таскала не снимая, потому что под пронзительным взглядом Хороса-младшего вырез с каждой секундой как будто становился все глубже, а ткань прозрачнее. То, что Ксанор мной заинтересовался, сомнений не вызывало.

Его величество высший может быть доволен. Правда, судя по кислой роже, он испытал в корне противоположную эмоцию, когда Ксанор пригласил нас с Литой в Аликантар. Я же и вовсе не знала, как реагировать на это неожиданное приглашение, и постаралась просто заблокировать мысли о возможных выходных в обществе темных до того момента, когда пыточный обед закончится.

К счастью, всему плохому рано или поздно приходит конец. Хоросы оставляют нас спустя где-то час. Гаранор улетает на работу и забирает с собой брата, хоть тот и порывался задержаться на десерт и при этом так на меня смотрел, словно на сладкое в «Альвите» подавали молоденьких фей.

Мы с Фелисией проводим еще какое-то время вместе, наслаждаясь брулом и воздушными пирожными (каждое размером с половинку рейского ореха), а потом она убегает, обмолвившись, что обещала подруге пройтись с ней по магазинам. Я же с гудящей головой выхожу из ресторана, ежусь от ветра, по-осеннему колючего и холодного, и с тоской представляю обратную дорогу до остановки аэроэкспресса. Запахнув жакет, бросаю рассеянный взгляд на черный тонированный аэрокар, возле задней дверцы которого неподвижно стоит шофер в униформе.

При виде меня он как будто оживает, нажимает на кнопку, и дверца машины плавно отъезжает в сторону.

— Сонорина Лэй, прошу, — обращается ко мне учтиво.

Растерянная, сбегаю по ступеням и уточняю на всякий случай:

— Это для меня машина?

— Да, сонор Хорос велел доставить вас в вашу новую квартиру.

Значит, я все-таки переехала… А как же мои вещи?

Водитель протягивает мне руку, и я позволяю усадить себя в аэрокар. В салоне машины тепло, пахнет кожей, совсем немного дымом дорогих сигар и пряным с горечью одеколоном, отчего я невольно рисую в мыслях образ старшего Хороса. Он реже улыбается, чем Ксанор… Вернее, не так! Мне кажется, он совсем не умеет улыбаться. Усмешки, пренебрежительные и высокомерные, не в счет. Глаза у него (то светлые, почти прозрачные, то чернее, чем у всех демонов, вместе взятых) глубоко посажены, нос прямой с небольшой горбинкой, резко очерченный овал лица. Разве что линия губ более мягкая, иначе бы его лицо и вовсе казалось высеченным из камня.

Они с Фелисией красивая пара. Надеюсь, что и счастливая, хоть, наверное, быть счастливой с таким весьма проблематично. Но если это так, я искренне за них порадуюсь.

Не скажу, что эти мысли вызывают во мне искреннюю радость, у меня в последние два дня в голове вообще творится что-то непонятное, но я стараюсь не обращать на это внимания. Лучше сосредоточусь на новой работе и на своей малышке. Уже и забыла, когда возвращалась домой в три. Если бы не высший со своими планами на вечер, я бы отпустила Дину пораньше и провела время с Литой. Но, с другой стороны, нужно определяться с договором. Думаю, час-другой в компании этого командира уж как-нибудь выдержу.

Полет из ресторана до многоэтажки, расположенной за вторым контуром, занимает не больше четверти часа. С ума сойти! Здесь я жить даже не мечтала. Интересно, сколько стоит аренда квартиры в таком районе и в таком здании? И кто будет ее оплачивать? Снова начинаю волноваться и делаю себе пометку в памяти: обсудить этот момент с темным. Это, конечно, чудесное место, вот только не уверена, что смогу его себе позволить. Даже с зарплатой, которую пообещал мне Хорос.

Водитель предлагает провести меня до квартиры, и со стоянки на крыше мы спускаемся на двадцать девятый этаж. После полутора лет, которые прожили на первом, кажется, будто мы переселились жить на облака. Ими я и любуюсь, пока прозрачная капсула лифта несет меня в мое новое временное жилище.

— Квартира номер двести девяносто семь, — чуть улыбается водитель, и мы идем по широкому коридору, устланному пушистой ковровой дорожкой. Здесь все светлое и изящное, и эстет во мне сходит с ума от счастья. Столько живых растений, столько света…

Шофер отдает мне ключ-карту, напоминая, что я смогу настроить биометрический замок на свой отпечаток пальца. Благодарю его и прощаюсь, а войдя в квартиру, чувствую, что эстет внутри меня от восторга хлопается в обморок.

Лита носится по просторной гостиной, визжа от счастья, Дина растерянно оглядывается. Видимо, их только-только сюда доставили, как и меня.

— Привет. — Скидываю туфли и подхватываю на руки свою малышку, а она вырывается и просится обратно на пол, чтобы продолжить наматывать круги по комнате. — Как впечатления?

— Потрясные, — восторженно выдыхает Дина. — Это же мечта, а не квартира!

У «мечты» в каждой комнате имеются огромные панорамные окна. Гостиную они оцепляют полукругом, открывая вид на элитные районы Кадриса. В спальне, в которую я влюбляюсь с первого взгляда, они выходят на внутренний двор и детскую площадку. Туда же «смотрит» и смежная со спальней ванная, вся такая нежно-карамельная и уютная до умопомрачения. Еще одна, только поменьше, обнаруживается за дверью в гостиной. Здесь даже детская имеется, в которой аккуратно разложены все игрушки и вещи Литы. Правда, манеж должен быть в спальне, я привыкла, что дочка спит рядом, а значит, придется его перетаскивать.

Мои вещи тоже разложены по полочкам в небольшой гардеробной. Кто-то всего за несколько часов проделал колоссальную работу.

— Лен, если ты не против, я бы хотела отпроситься пораньше. У меня завтра важный тест, а я еще толком не готовилась, — огорошивает меня Дина, когда мы все втроем устраиваемся в гостиной пить чай.

Вернее, чай пьем мы с няней, а Лита дует марсовый сок и требует уже в третий раз наполнить ее стакан.

— Лопнешь, — целую дочку в щеку и все-таки подливаю ей еще немного сока. По такому случаю, как переезд, можно.

Честно говоря, просьба Дины застает меня врасплох. Как я сегодня без нее? С другой стороны, обсудить договор можно и здесь, для этого не обязательно куда-то выбираться. Дина и так из-за меня занятия пропускает, не хватало еще, чтобы у нее по моей вине возникли проблемы в колледже.

— Конечно, иди заниматься. Главное, не сиди за сейфотом всю ночь, лучше хорошенько выспись перед тестом. А мы с Литой пойдем осматривать детскую площадку.

— Да-а-а!!! — радостно соглашается со мной малышка, расплескивая по столу сок. Несколько капель попадают на экран сейта, на который приходит новое сообщение.

«Заберу вас в семь».

Немного подумав, пишу:

«Как вы смотрите на то, чтобы никуда меня не забирать»?

Ответ прилетает очень быстро и выглядит ну очень лаконично:

Вздохнув, объясняю:

«Я сегодня вечером без няни, поэтому предлагаю обсудить договор в хоромах, которые вы для меня сняли».

«Хорошо», — получаю спустя несколько секунд и успокаиваюсь.

После прогулки на свежем воздухе Лита быстро засыпает. Пользуясь этим, я не спеша принимаю душ, продолжая влюбляться в просторную ванную и во все, за что цепляется взгляд. Потом сушу волосы, собираю их в небрежный хвост и надеваю свой любимый домашний костюм: широкие штаны и такую же безразмерную кофту. Хорос появится не раньше чем через два часа, еще переоденусь.

Пока дочь спит, готовлю ужин из обнаружившихся в холодильнике продуктов, время от времени поглядываю в окно на постепенно сгущающиеся сумерки и думаю о том, как резко изменилась наша с Литой жизнь. Надеюсь, что в лучшую сторону.

Покончив с готовкой, бросаю на часы взгляд. Начало седьмого. Пора будить Литу, иначе ночью мы с ней будем бодрствовать. Однако дойти до детской я не успеваю, по квартире разлетается трель звонка. Тихонько выругавшись, иду открывать его темному величеству, явившемуся раньше аж на целый час.

— Вы рано, — заявляю ему, распахивая дверь, и тут же мысленно себя одергиваю.

Ты что вообще творишь, Лэй?! Это ведь не разносчик заказанной онлайн еды и даже не твой друг. Хотя другу я бы такое ни за что не сказала. А вот будущему правителю — запросто. Наверное, всему виной нервы. В его присутствии я то злюсь, то боюсь, то тушуюсь, а иной раз, вот как сейчас, начинаю непонятно зачем дерзить. Вместо того чтобы оставаться спокойной и собранной.

Возьми себя в руки, Лэй! Это всего лишь темный. Всего лишь будущий (возможный!) правитель Грассоры. Подумаешь…

— Вы само гостеприимство, — усмехается Хорос и пробегается по мне взглядом.

И тут я вспоминаю, под этим самым взглядом, во что одета и как вообще выгляжу. Неловко подтягиваю сползшую с плеча кофту, зачем-то отмечая, что на мне носки в розовый горошек и йорг знает что на голове.

— Проходите, — отхожу в сторону, пропуская высшего и его банду.

Но банда не двигается с места, остается в коридоре. А мы снова остаемся наедине, в квартире, которую он для меня снял. В которую я прилетела на его аэрокаре, в которую меня проводил его водитель. Боги, и как же тут не нервничать и не волноваться? Еще немного, и я начну чувствовать себя его любовницей.

Впрочем, именно эту роль он мне и готовит. С одной лишь разницей: он намерен подкладывать меня не под себя, а под своего брата.

Не очень, конечно, приятно. Вернее, совсем неприятно. Но все могло оказаться еще более неприятным, отправь он меня вчера в полицейский участок.

— Может, сварить им брула? — спрашиваю, выглядывая из-за плеча высшего.

Неизвестно, на сколько затянется обсуждение всех пунктов договора, а этим ребятам снова придется топтаться за дверью.

— Значит, за них вы переживаете, а меня пускаете на порог, скрепя зубами? — Усмешка темного становится еще более очевидной.

— И вовсе я ими не скрипела!

— Зато сейчас это делаете, — откровенно издевается надо мной Хорос.

Собирается пройти в гостиную, но я его торможу, выставив вперед руку. Почти касаюсь его груди, случайно, и быстро отдергиваю пальцы (в них как будто током ударяет), на всякий случай завожу руку за спину.

— Сначала разуйтесь.

— А вы точно родились в семье экономки? — щурится Хорос.

— Что еще вы обо мне узнали? — скрещиваю на груди руки, пока темный стаскивает свои элитные туфли.

— Конкретно сейчас, что вы любите командовать.

— А до этого?

— Что вы родом из Креута. Отца не знали, мать работала экономкой у какого-то не слишком известного, но достаточно состоятельного режиссера. До поступления в колледж вы жили с ней, потом переехали в другой город. Довольно стройная история, но есть в ней и пробелы.

После последних слов я вся внутренне напрягаюсь.

— Что вы имеете в виду?

Гаранор проходит в гостиную, оглядывается и удовлетворенно кивает:

— Мне нравится. — А обернувшись, отвечает: — Нигде не упоминается, как так вышло, что вы умеете использовать магию, и откуда взялся отец вашего ребенка. Где вы могли с ним познакомиться?

Он смотрит прямо на меня. Его глаза постепенно темнеют, окрашиваясь золотыми отблесками света, мои, должно быть, расширяются от страха. И я снова нервничаю, снова пытаюсь унять дрожь в пальцах, в коленях и вообще во всем теле.

Снова начинаю бояться.

— Это не имеет значения.

— Имеет, Эления, — резко чеканит Хорос. — Значение имеет все, о чем я спрашиваю. Для меня. Для моей семьи. Я хочу знать о вас все, прежде чем впущу вас, пусть и временно, в жизнь своего брата. Отвечайте.

И это я люблю командовать…

После его хлестких слов у меня останавливается сердце. На несколько мгновений, а может, целую вечность. Вязкая тишина растекается по комнате, но в голове шумит, с каждой секундой все громче.

Закусываю губу, до боли, которая в этот раз не отрезвляет, не помогает собраться с мыслями и найти выход из этой ситуации. Отступаю на шаг и говорю тихим, глухим, каким-то незнакомым мне голосом:

— Тогда, наверное, мне стоит начать собирать вещи, а вам с сонориной Сольт искать нового организатора для вашей свадьбы.

Вздрагиваю, еще сильнее закусываю губу, силясь сдержать уже готовый вырваться из груди крик, когда темный в одно мгновение оказывается рядом. Позади него растекается тьма, ядовитыми брызгами разлетается от его фигуры, она же затягивает его глаза. Жуткая, противоестественная сила, которая чуть не погубила меня с Литой.

— Пустите! — вырываюсь, ощутив у себя на плечах жесткие пальцы высшего.

Но он лишь сильнее их сжимает, причиняя мне почти физическую боль. Вызывая во мне страх, который, надеялась, больше никогда не буду испытывать.

— Рано или поздно я узнаю о вас всё, сонорина Лэй. Будет лучше (лучше для вас), если вы сами мне всё расскажете. И больше не пытайтесь дерзить и ставить мне ультиматумы. Я и только я решаю, когда вам собирать вещи. Не забывайте, ваша жизнь в моих руках. В моих руках будущее вашего ребёнка. Вы будете делать всё, что вам говорят, и согласитесь на все мои условия. Сейчас вы подпишете договор, и я уйду. Вам всё ясно, сонорина Лэй?

Внутри меня всё переворачивается в приступе паники, следом за которой накатывает смятение и негодование. Нет, мне не ясно! И я не согласна! Если придётся, я смогу прогнуться, ради Литы, но не позволю себя сломать. Не повторю ошибки Летисии и ни за что не покорюсь никакому высшему!

— Я не ваша комнатная фея, сонор Хорос! И я…

…Проглатываю окончание фразы, с силой, на какую только способна, отталкиваю от себя Тёмного, бросаюсь в детскую на крик Литы и понимаю, что всё, что произошло до этого, не было страшным. А вот сейчас начнётся самое ужасное — приступ моей малышки.

Лита кричит, бьёт кулачками по измятому покрывальцу. Плачет, и каждая её слезинка разрывает мне сердце на части. По ручкам, по маленьким пальчикам пробегают волны тьмы, как будто под ставшей вдруг прозрачной кожей расползаются вредоносные разводы.

Подхватываю дочь на руки и скорее чувствую, чем слышу у себя за спиной быстрые шаги Хороса.

— Не включайте! — бросаю ему, не оборачиваясь. — От света у неё будут болеть глаза. — Прижимаю к себе Литу и на миг зажмуриваюсь, чувствуя, как горяча её кожа… почти раскалённая.

— Давайте отвезём её в больницу, — голос высшего остаётся спокойным, в то время как мой дрожит от подкатывающих слёз.

— Не надо. У меня была коробка с лекарствами. Куда… куда её положили? — в панике оглядываюсь, пытаясь отыскать коробку взглядом.

Идиотка! Вот что надо было проверить в первую очередь! Я ведь её где-то видела… Где?!

Лита продолжает плакать.

— Зачем вообще сюда переехала…

— Эления, отдайте мне ребёнка и найдите коробку.

Не дожидаясь от меня никакой реакции, Хорос забирает малышку, а я бросаюсь к полкам с куклами, осматриваю плетёные корзинки, составленные в углу, и только тут вспоминаю, что видела лекарства в спальне. Вылетаю из детской, чтобы вернуться в неё спустя несколько секунд, и понимаю, что что-то изменилось. Лита больше не кричит, только тихонько всхлипывает, а тьма в ней как будто потускнела, стала пепельно-серой.

— Что вы сделали? — дрожащим руками распечатываю шприц с иголкой.

— Сдерживаю её силу. Давайте положим её сюда. — С этими словами высший кладёт девочку на диванчик, смахнув на пол какие-то игрушки. — Умеете делать уколы?

— Умею. — Пальцы, как назло, продолжают дрожать.

Я ведь столько раз через это проходила. Столько раз видела её такой… А потом в моей жизни появилась Дина. Мягкая и дружелюбная, когда дело касалось приступов, она становилась другой. Твердой, жёсткой, непреклонной, она заставляла меня уходить и всё делала сама. Поначалу я противилась, упиралась, а потом… сама начала сбегать. Запиралась в ванной, пряталась, лишь бы не слышать, как плачет моя малышка. Лишь бы не видеть её боль. Ненавидела себя за это малодушие, но продолжала убегать.

— Лучше дайте мне. — Хорос забирает у меня крошечный шприц, который я с горем пополам успела наполнить исцеляющим раствором — как по мне, одним из самых выдающихся достижений магии и медицины.

Я не сопротивляюсь, хоть снова чувствую себя совершенно никчёмной и бесполезной. Что ж я за мать такая, если позволяю какому-то незнакомцу заботиться о моём ребёнке?! Опускаюсь на колени, глажу Литу по головке, путаясь пальцами в светлых локонах, шепчу ей что-то ласковое, даже толком не понимая, что говорю. Тёмный тем временем быстро закатывает ей рукав, обрабатывает ручку обеззараживающим гелем и ловко, словно всю жизнь только этим и занимался, делает инъекцию.

— Как быстро подействует лекарство? — поднимает на меня взгляд.

— Приступ не сильный, в течение нескольких минут всё должно пройти.

— Это не сильный приступ? — Наверное, впервые я слышу в его голосе удивление. Оно же читается в его глазах, в выражении его лица, в котором проступает и что-то пугающе хищное. — Если вы назовёте мне имя отца… — произносит он глухо, почти что рыча.

— Пожалуйста, не сейчас, — умоляю его беззвучно. — Сейчас ей нужны покой и тишина.

Хорос замолкает, стихает и Лита, и только тут я вспоминаю, как дышать. Продолжаю гладить свою малышку, бледное личико которой немного оживляют отблески света, проникающего в детскую из гостиной.

Сидим молча: Хорос на диване, я на полу. Сидим и смотрим, как Лита, опустошённая приступом, засыпает. Ярко-синие глаза (совсем как у меня), всё ещё влажные от слёз, начинают слипаться, а на щёчки возвращается румянец. Осторожно беру дочку на руки и перекладываю её в кроватку. До утра она уже точно не проснётся. Бывало, после приступа она могла проспать и целые сутки, но сегодняшний действительно не был сильным. Возможно, благодарить за это мне стоит Хороса, сумевшего быстро обуздать её тьму. Не знаю… Я уже давно с Тёмными не сталкивалась и надеялась, что так будет и дальше. Но вот, столкнулась на свою голову.

В гостиной я первым делом начинаю искать взглядом сейт.

— Опять что-то потеряли, сонорина Лэй?

Мозги, наверное. Ещё не скоро я прощу себе этот случай с коробкой.

— Сейт. Мне ведь нужно подписать договор и…

После того, что сейчас случилось, я подпишу что угодно с какими угодно условиями. Да, я явно погорячилась, когда думала, что не позволю себя сломать. Позволю. Ещё как! Ведь будущее Литы действительно в его руках.

— Вы его видите? Вы…

Тёмный подходит ко мне, берёт меня за плечи. Не так, как до этого, грубо и жёстко, наоборот, осторожно, согревая своим прикосновением. Хоть я всё равно вздрагиваю и тщетно пытаюсь проглотить застрявший в горле солёный ком. Гаранор подводит меня к столу, заставляет за него сесть и интересуется:

— У вас есть что-нибудь успокаивающее? Или какой-нибудь алкоголь?

— Кажется, я где-то видела бутылку сильры… — Пытаюсь встать, но он мягко надавливает мне на плечи, заставляя опуститься обратно.

— Сам найду.

Что, в общем-то, и делает. Находит бутылку, наполняет бокал крепким напитком, суёт его мне руки с требованием выпить всё до последней капли, а сам начинает расставлять на столе тарелки, бокалы, столовые приборы. Всё в количестве две штуки.

— Вы накрываете на стол?

— Пейте, сонорина Лэй, — отвечает Тёмный, подкладывая под мой нож и вилку ажурную салфетку. — Это единственное, что от вас сейчас требуется.

И я пью, глоточек за глоточком, исподволь поглядывая на Хороса. Закончив с сервировкой, он раскладывает по тарелкам ещё не успевшее остыть жаркое. Роется в холодильнике и, отыскав в его недрах баночку икры улуги — деликатес, который я уже забыла, когда в последний раз ела, щедро намазывает ею ломтики хлеба. После чего усаживается за стол рядом со мной (нет бы напротив!), наливает в пузатый бокал вина и ставит его передо мной, разве что салфетку у меня на коленях не раскладывает и не тянется за моими столовыми приборами, чтобы начать кормить меня с ложечки.

С губ срывается нервный смешок.

— Думаете, если продолжу пить, быстрее дойду до нужной для подписания договора кондиции?

— Думаю, так вы быстрее расслабитесь и успокоитесь. Ешьте, Эления, пахнет очень вкусно.

— Спасибо, — почему-то смущаюсь и ныряю взглядом в свою тарелку, соседствующую с тарелкой Хороса. Мы с ним тоже, можно сказать, соседствуем. Сидим так близко друг к другу, что ни о каком расслаблении не может быть и речи. — Надеюсь, что и на вкус тоже окажется ничего.

Я люблю готовить, хоть не всегда успеваю. В основном в будние дни ужином занимается Дина, зато в выходные я отвожу душу и балую себя с Литой всякими вкусностями.

Хорос на миг прикрывает глаза, явно от блаженства, а прожевав, одаривает меня комплиментом:

— Вы прекрасно готовите, Эления. Наверное, феи просто не способны что-то делать плохо.

И снова я ловлю в его голосе те насмешливые нотки, которые появляются всякий раз, когда он заговаривает о Светлых.

— Умеем и плохое, — буркаю, продолжая сверлить взглядом жаркое.

— Не верится… Разве что когда пытаетесь без разрешения воздействовать на чужое сознание, — припоминает мне вчерашний инцидент со своей невестой, но, к счастью, не зацикливается на этом щекотливом моменте, переключается на другую тему. — Так что вас не устроило в договоре?

— То, что на время его действия я фактически превращаюсь в вашу собственность.

Хорос закатывает глаза:

— Не драматизируйте, Эления. В Грассоре нет рабства, и вы принадлежите только самой себе.

— А кто совсем недавно мне популярно объяснил, в чьих руках находится моя жизнь?

Сильра с вином на полупустой желудок — гремучая смесь. Не скажу, что помогла расслабиться, но осмелеть (или охаметь?) точно. Вон с каким вызовом смотрю на Тёмного и больше не отвожу взгляда. Не то, потому что вдруг действительно стала смелой, не то потому что меня цепляет серебро его глаз. Меня после сильры с вином цепляет, а значит, это не считается.

Мы продолжаем играть в гляделки, и я понимаю, что имею все шансы выиграть в этом соперничестве… если не опущу взгляд на его губы. А хотя! С чего мне вообще смотреть на его губы? Мне они совсем не интересны, как и его глаза, и весь он в целом.

Этот самоуверенный хозяин жизни, который вдруг тяжело сглатывает (может, косточка какая в горло попала?) и тянется за бокалом:

— Хорошо. Я готов пойти на некоторые компромиссы, но и вам тоже придётся мне уступить.

— Согласна на компромиссы с вашей стороны, — заявляю радостно, но под жёстким прищуром высшего со вздохом добавляю: — И я тоже постараюсь уступить вам, сонор Хорос.

Странно, но его взгляд, вместо того чтобы хоть немножечко просветлеть, наоборот, становится на несколько оттенков темнее.

— Ну то есть не постараюсь, а уступлю вам, — поправляюсь спешно. — Вот прямо сейчас и начну… уступать.

— Рад это слышать, сонорина Лэй, — с какой-то непонятной хрипотцой в голосе произносит Хорос.

А я тем временем задаюсь вопросом: а мы вообще сейчас о чём?

Больше я к вину не притрагиваюсь, от греха подальше. На Тёмного не смотрю, только на жаркое, которое быстренько уничтожаю, чтобы скорее перейти к фазе компромиссов и уступаний… уступлений?.. В общем, не важно!

Следующие полчаса, а может, и целый час мы с ним спорим и бодаемся по каждому пункту. Вместо того чтобы хоть немного протрезветь, я кажется, ещё больше хмелею, потому что спорящая и бодающаяся фея (особенно спорящая и бодающая с Тёмным) — это аномальное явление.

— Сонорина Лэй, если вы так будете общаться с моим братом, он бросит вас ещё на подлёте к Аликантару.

— Сонор Хорос, а вы женщина?

— Что простите? — Тёмный забавно хмурится.

Мне сейчас всё кажется забавным, особенно его попытки учить меня, как вести себя с охотниками вроде Ксанора.

— Нет, вы не женщина, — успокаиваю его и терпеливо объясняю: — А значит, мало что понимаете в искусстве обольщения.

— При чём здесь это? — Теперь он морщится, а меня при взгляде на него почему-то тянет улыбаться.

Нет, всё-таки он действительно забавный. После стакана сильры с бокалом вина. Без них — ужасный и кошмарный, и завтра я обязательно об этом вспомню. Но сегодня, конкретно сейчас, мне хочется улыбаться. Лита спит, самое страшное позади, меня больше не допрашивают и не грозятся сдать в полицейский участок. Всё хорошо. По крайней мере, сейчас, а это значит, что я могу свободно дышать.

— Я хорошо знаю своего брата.

— А я хорошо разбираюсь в чувствах и эмоциях. Я его зацепила, будьте уверены. Настолько сильно, что его не отпугнула даже Лита. Так что позвольте мне самой решать, как завоевать внимание мужчины. Вам ведь важен результат?

— Мне важно получить тот результат, на который я рассчитываю.

— И вы его получите, — заверяю этого всё больше хмурящегося.

Нет, ну что за Тёмный? Я тут распинаюсь, обещая в ближайшие недели не отлипать от его брата, а он всё ещё недоволен. Чем, спрашивается? Или он сомневается в моих талантах? В талантах феи!

— Обещаю, я буду постоянно находиться с сонором Хоросом и не позволю ему совершать глупости на радость журналистам.

Мне и самой не очень-то хочется попадаться им на глаза.

— Хорошо, — мрачно кивает Тёмный, после чего ставит электронную подпись.

Я тоже подписываю доработанный договор и возвращаю ему сейт. К сожалению, пункт о друзьях, как и пара-тройка других остались неизменными (высший ни в какую не захотел уступать), но в целом мне удалось выторговать для себя больше свободы и сократить количество обязательств перед Хоросами.

— А теперь я оставлю вас отдыхать, сонорина Лэй. Берите завтра с собой вашу няню или, если она опять будет занята, я найду вам новую. — Высший поднимается, стягивает со спинки стула пиджак.

— Я поговорю с ней, — обещаю и, кашлянув, тихонько продолжаю: — Сонор Хорос, последняя просьба, прежде чем вы уйдёте.

Тёмный вопросительно вскидывает брови.

Закусываю губу и, неловко перекатываясь с носка на пятку, говорю:

— Не поможете перенести манеж в спальню? Одна я не справлюсь.

Утром у меня болит голова. Не от похмелья (не так уж много я вчера выпила), а от осознания, что ему вчера наговорила. Это ж надо было додуматься качать права и доказывать Тёмному, в чём он не прав, и что я правее. Странно, что он не послал меня к йоргам и не вышвырнул из квартиры вместе с Литой. Наверное, если бы не дочь, он бы так со мной не церемонился. Я видела, как Хорос смотрел на мою малышку, когда держал её на руках, когда сидел с ней рядом, и его забота о Лите, его искренняя тревога, стоило только об этом вспомнить, каким-то странным, совершенно непонятным теплом растекалась по сердцу.

Не успеваю я об этом подумать, как тут же мысленно отвешиваю себе оплеуху. Не обманывайся, Эления. Гаранор Хорос не принц на белом аэрокаре и не твой спаситель. Он такой со мной, потому что я нужна ему, и всё. Сколько раз до меня доходили слухи (из журналов, новостей — отовсюду!), что старший Хорос жёсткий, а порой и жестокий Тёмный. О последнем его качестве говорили с осторожностью, лишь намёками, но мне и намёков хватило, чтобы начать опасаться этого высшего.

Что ещё я о нём слышала? Он беспощаден как к конкурентам в бизнесе, так и к своим оппонентам на выборах. За свою недолгую политическую карьеру, которую начал, когда ему не было и тридцати, он многое сделал для Грассоры. Но это не отменяет того факта, что он тиран и деспот. И вчера я подписала договор с этим тиранодеспотом.

Чувство такое, будто заложила душу самому королю йоргов. Под кабальные проценты. С невозможностью выкупа.

Лита просыпается около девяти, когда я уже успеваю приготовить завтрак, и радует меня своей улыбкой и здоровым румянцем. У малышки игривое настроение; пока едим, она тянется то за одной, то за другой игрушкой и повторяет новое для себя слово — «мойе».

В Аликантаре Лита впервые увидит море, и судя по прогнозам синоптиков, выходные обещают быть очень тёплыми и солнечными. Лето оттуда уходить не спешит, а значит, они с Диной смогут погулять по пляжу и, возможно, даже помочат в воде ножки.

Надеюсь, у меня получится провести с дочкой хоть какое-то время, и мы вместе построим из песка что-нибудь эдакое, интересное. Но тут всё будет зависеть от Ксанора. И от Фелисии. Хочу предложить ей слетать в старинный замок Ла-Молита, расположенный неподалёку от Аликантара. Я там никогда не бывала, но из того, что знаю, могу смело предположить, что это роскошное место, достойное свадьбы почти-правителя и его уже почти что жены.

— Мойе, мойе! — Лита продолжает повторять так понравившееся ей слово, а я ловлю себя на том, что хмурюсь, вот только не могу понять из-за чего.

Наверное, это просто от волнения. Какой окажется наша новая встреча с младшим Хоросом? Который, к слову, ночью написал мне (уж не знаю, где сначала один брат, а потом и другой достали мои контакты) и сообщил, что в три будет у меня. Адрес не спрашивал, из чего я сделала вывод, что он ему тоже уже известен. Главное, чтобы не раскопал о нашем с Гаранором соглашении. Вряд ли тогда старший Хорос будет защищать меня от младшего, скорее всего, умоет руки. И останусь я один на один с новоиспечённым врагом, одним из самых влиятельных Тёмных Грассоры.

Такая перспектива совсем не воодушевляла, поэтому я решила при первой же возможности расспросить своего… хм, работодателя, кто ещё знает о нашем договоре. Фелисия? Должно быть. Раз безропотно приняла решение жениха и даже не поинтересовалась, почему я больше не представляю «Фелисидад», а работаю сама на себя.

Вообще-то этот вопрос следовало задать ещё вчера, но вчера был очень странный вечер, а мои мозги были явно не на месте. Вечер, за который я ни разу не вспомнила о Фелисии…

Мне совсем не хочется зацикливаться на этой мысли, поэтому я сосредотачиваюсь на своей малышке и вкусном завтраке с крепким ароматным брулом. Что может быть лучше!

Дина прибегает ближе к обеду, довольная и со спокойной душой, потому что успешно сдала тест. За это время я успеваю поиграть с Литой, начинаю собирать вещи и даже набрасываю примерный список мест, помимо Ла-Молита, в которых можно организовать пышное торжество для нескольких сотен приглашённых и которые, по идее, могут заинтересовать невесту Тёмного.

К счастью, няня на эти выходные ничем не занята и может полететь вместе с нами. Уверена, Хоросу не составит труда подыскать нам новую, которая сможет находиться с Литой хоть двадцать четыре часа в сутки, но мне жаль расставаться с Диной. Да и моя малышка её обожает.

Ладно, что-нибудь придумаем.

Оставив ребёнка няне, заканчиваю собираться. Несколько раз перепроверяю, положила ли лекарства, попутно снова себя ругая. Около двух приходит посылка с моим сделанным рано утром заказом — я купила широкие лёгкие брюки и парочку новых блузок, а ещё платье из тонкой, струящейся ткани, которое мне совсем не надо, но которое мне безумно понравилось. Складываю вещи в сумку, не теряя времени на примерку, и иду обедать.

Мы как раз успеваем поесть и убрать со стола, когда гостиную наполняет сигнал звонка. Активирую сейт и вижу топчущегося на крыше возле лифтов младшего Хороса. Вызываю для него лифт и спешу открыть входную дверь, мысленно желая себе удачи.

Спустя пару минут половинки из матового стекла медленно разъезжаются, и первое, что я вижу — это огромную плюшевую игрушку едва ли не с меня ростом. За ней маячит Тёмный в джинсах и светлой рубашке с небрежно наброшенным на плечи свитером (этакий примерный мальчик).

Ослепляя меня улыбкой, которая, говорят, поразбивала кучу сердец, Хорос интересуется:

— Ну и где там наша малышка?

Он явно имеет в виду не меня, потому что, бегло со мной поздоровавшись и одарив комплиментом:

— Эления, ты сегодня восхитительна, — идёт знакомиться с Литой.

Я иду за ним следом, мысленно задаваясь вопросом: а что это вообще такое? Ксанор любит детей или считает, что завоевать сердце матери (и её тело) гораздо проще, добившись расположения её ребёнка? Ставлю на второе, но виду не подаю. С интересом наблюдаю за реакцией Литы и поведением Тёмного.

Ксанор опускается на корточки, выставив перед собой игрушку.

— Ну привет, мелочь. Давай знакомиться.

«Мелочь» прячется за нянину юбку и знакомиться явно не спешит. Стесняется, а может, даже побаивается незнакомого дяди, но с игрушки глаз не сводит. Смотрит завороженно, слегка приоткрыв ротик, и даже, кажется, забывает дышать.

— Лита, не бойся, — подбадриваю я малышку. — Это сонор Хорос. Смотри, какую красивую игрушку он тебе принёс. Это ведь Ичи из твоего любимого мультфильма.

Жёлто-зелёный монстрик, совсем, к слову, не страшный. С большими добрыми глазами и длинными мягкими лапами.

Высший оборачивается ко мне и сквозь прищур (совсем как у старшего брата) говорит:

— Нет, так не пойдёт, Эления. Сонором Хоросом будете называть счастливого жениха, а я для вас просто Ксанор. И вообще, мы ведь уже были на «ты»?

— Вообще-то это вы… ты со мной был на «ты», — улыбаюсь этому ловеласу и подхожу к дочери. Беру её за руку, подвожу к Хоросу. — Представься, пожалуйста. — Опускаюсь на колени, мимоходом замечая, как Дина с широко раскрытыми глазами наблюдает за всем происходящим.

Я, растяпа, забыла предупредить её, с кем мы полетим в Аликантар, и теперь бедняжка ещё долго будет выходить из ступора и справляться с шоком.

— Лита, — шепчет, почти беззвучно, моя малышка. Опускает глазки и несмело касается лапы мультяшного персонажа.

— Приятно познакомиться, Лита. А я Ксанор.

— Ксаноль, — повторяет она эхом и делает к игрушке ещё пару маленьких шажков.

— Что надо сказать, Лита? Спасибо, — подсказываю ей мягко.

— Пасибо. — Малышка снова опускает головку, при этом так умилительно краснея, что я не могу сдержать улыбки.

— Очаровательная мелочь, — заключает Тёмный. Поднявшись, смотрит на няню, ожидая, что я их представлю.

Пока я знакомлю высшего с Диной, Лита, расхрабрившись, знакомится с игрушкой. Повалив её на пол, принимается по ней лазить, а я тем временем вынуждена стойко отражать взгляды охотника. Даже разговаривая с Диной, он умудряется смотреть на меня так, что я снова начинаю думать о водолазке.

Хоть, боюсь, она мне уже не поможет и не избавит от внимания Тёмного.

— Вчера я забыла поблагодарить вас…

— Эления? — взгляд высшего становится ещё более глубоким.

— Тебя за приглашение.

— Наоборот, это я должен тебя благодарить, Ленни. Можно я буду так тебя называть?

Так меня называют только самые близкие друзья, но не говорить же ему «нет». Приходится кивнуть, соглашаясь, и Хорос, явно довольный всем происходящим, продолжает:

— Ближайшие два дня мы проведём в гнезде с самыми ядовитыми и опасными тварями Грассоры. Мне совсем не улыбается вариться в их яде в одиночку, так что…

Самые ядовитые и опасные твари Грассоры… Сильно сказано, от души.

— Неужели родственники сонорины Сольт настолько плохи?

— Ну, во-первых, там будут не только её родственники, но и кое-кто из моих. А все Хоросы те ещё сволочи. — Заметив, что я бросаю на Литу тревожный взгляд, Ксанор спешит поправиться: — Не самые хорошие люди и нелюди, в общем. Родня Фелисии почти такая же.

— Но сонорина Сольт произвела на меня очень приятное впечатление.

— Фели — редкое исключение из правил, — усмехается Тёмный. — Бриллиант, которому не повезло оказаться в руках моего братца. — Он подаётся ко мне и шепчет, почти касаясь моей щеки губами, что заставляет меня нервничать и напряжённо сжимать в кулаки пальцы: — Почти вся элита Грассоры — настоящие ублюдки. Скоро, Ленни, ты сама в этом убедишься. И, как видишь, я от них недалеко ушёл, раз позвал такое нежное создание, как ты, с собой.

— Думаю, ничего страшного со мной в эти выходные не случится. А Лита, уверена, будет в восторге от моря. Поэтому я благодарна тебе за эту возможность побывать в Аликантаре.

— Благодарна, говоришь… Мм, буду иметь в виду, — заявляет он с плотоядной улыбкой и намёком, что в будущем мне обязательно об этом напомнят.

Напомнят о том, как именно Светлая может отблагодарить Тёмного.

Спокойно уйти из квартиры не получается. Лита ни в какую не желает расставаться с новой, так понравившейся ей игрушкой, и никакие обещания Тёмного, что, если сейчас она будет послушной девочкой, то в Аликантаре ей подарят самую красивую в мире куклу, не помогают. Вцепившись в плюшевого монстрика, малышка ревёт так громко и так отчаянно, словно у нас тут случилось что-то совершенно ужасное. Нет, конечно, кое-что ужасное всё-таки случилось — два брата-Тёмных, неожиданно появившихся в моей жизни. Но это мою дочь волнует в последнюю очередь, а вернее, не волнует вовсе.

Только жёлто-зелёный Ичи, по которому так приятно ползать и с которым совсем не хочется расставаться.

Заметив на лице у высшего растерянность с лёгким оттенком паники, невольно улыбаюсь.

— Ну всё, сонорина, — подхватываю ребёнка на руки. — Показали характер и хватит.

— Подозреваю, что она вся в маму, — замечает мой гость и, кажется, даже облегчённо выдыхает, видя, что я взяла ситуацию под кодовым названием «капризная мелочь» в свои руки.

— Есть немного, — бросаю ему, а Лите строго говорю: — Если не перестанешь плакать, никакого моря и песчаных замков.

— Мойе, — горько всхлипывает девочка.

— Вот-вот. Чем скорее мы полетим, тем скорее увидим мойе. Ты же любишь летать. Ну, что скажешь?

Лита с такой тоской смотрит на игрушку, что у меня даже начинает покалывать сердце. Жаль, у Хороса спортивный аэрокар, и нам придётся очень постараться, чтобы поместиться там вчетвером. Для Ичи места точно не останется.

С горем пополам нам удаётся выйти из квартиры.

— И часто она так плачет? — интересуется Ксанор, напряжённо поглядывая на мою всё ещё обиженно сопящую ношу, словно я держу в руках маленькую, но очень опасную бомбу.

— У детей переменчивое настроение. В этом нет ничего страшного и необычного.

— Значит, часто, — совсем не радостно заключает Тёмный и продолжает с опаской коситься на моего ребёнка.

Лифт несёт нас на открытую парковку, к машине Хороса. Дина продолжает краснеть, Лита сопеть, а я начинаю нервничать, потому что есть из-за чего: всё-таки наличие у меня дочери может отпугнуть Тёмного.

Гаранор говорил, что брату нравятся феи. Но к его услугам все проститутки Кадриса и любого другого города и даже страны. Зачем заморачиваться со мной, матерью-одиночкой, когда можно просто оплатить все необходимые… эмм, услуги.

Йорги… В договоре ведь была приписка, что, если я не справлюсь со своими обязанностями, сделка будет аннулирована. А значит, надо очень постараться с ними справиться. Справиться с этим высшим, ни разу за свою взрослую жизнь не пересекавшимся с маленькими детьми.

Няня с Литой устраиваются на заднем сиденье аэрокара, и малышка успокаивается, когда Дина включает ей на моём сейте мультики. Сама ныряет взглядом в своё устройство и начинает с кем-то активно переписываться, а я фокусируюсь на Ксаноре и радуюсь, что надела юбку.

Взгляд Тёмного ненадолго залипает на моих коленях, прежде чем машина соскальзывает с крыши и вливается в бесконечный поток аэрокаров на верхней воздушной магистрали. Стёкла немного темнеют, приглушая проникающие в машину солнечные лучи. Здесь тоже пахнет кожей, тоже присутствует лёгкая горечь дыма, но это совсем не тот запах, что ощущался в салоне аэрокара Хороса-старшего.

Я тут же себя одёргиваю. С каких это пор, Ленни, ты стала так тонко и остро чувствовать чужие запахи? Можно подумать, я Тёмная… И можно подумать, в моей голове есть место для другого Хороса.

Ксанор, Эления. Вот твоя цель и твоя работа.

Грациозно закидываю ногу на ногу, что снова на пару мгновений приковывает к ним внимание младшего кошмара, после чего Ксанор с явным сожалением переводит взгляд на ярко-красный аэрокар, что маячит впереди, а я пытаюсь заполнить возникшую паузу:

— Возвращаясь к теме твоих родственников и родственников сонорины Сольт, к чему мне стоит готовиться?

— О, если я начну тебе рассказывать о каждом Хоросе или Сольте, дороги до Аликантара нам точно не хватит. Придётся продолжить вечером на пляже.

Беззвучно выдыхаю, радуясь, что нет, пока что он от меня не отказывается, но внешне никак не реагирую на завуалированное приглашение прогуляться (а только ли прогуляться?) по пляжу.

— Расскажи о них всех в общем, — возвращаю Тёмного в интересующее меня русло. — Я, наверное, буду лишней на этом празднике жизни.

Ксанор бросает на меня взгляд:

— Я бы мог соврать и сказать, что тебя сегодня примут с распростёртыми объятиями, но это не так. Фели однозначно будет тебе рада, ей не терпится познакомиться с твоей синеглазой мелочью. А что касается остальных… Многие из них закоренелые снобы и светлофобы, — просто заявляет Тёмный, словно мы обсуждаем сводку погоды, а не то, как моё появление воспримут сливки Грассоры. — Хотя самый главный феененавистник — мой «любимый» старший братец Гаранор. Мой тебе совет, Ленни, лучше держись поближе к Фелисии (ну и ко мне, я тебя не обижу и никому другому не дам обидеть) и подальше от будущего правителя всея Гроссоры.

В горле появляется какая-то неприятная горечь.

— Он нас ненавидит?

— Ладно, не ненавидит — тут я погорячился, но считает, что Светлые (феи), если сильно ими увлечься, могут стать слабостью Тёмного, его уязвимым местом. А мой брат любит всегда и всё держать под контролем и ненавидит слабости. Ни в себе, ни в других. — Он на миг задумывается, как будто что-то прикидывает в мыслях. — Так что, нет, я всё-таки не погорячился, он действительно феененавистник. И мудак, который, не испытывая угрызений совести, использует всех, кто попадётся ему под руку. Даже своих близких.

С последним сложно не согласиться. Вот я попалась ему под руку, и где я? В машине с его братом, старательно демонстрирую ему колени, прекрасно понимая, что только этой невинной демонстрацией Ксанор явно не удовлетворится.

— Думаешь, он с Фели из-за большой любви?

— Нам, Светлым, свойственно верить в большую любовь, — замечаю я с улыбкой.

Но Ксанор не спешит улыбаться в ответ, лишь усмехается тускло:

— Сольты — старый аристократический род, из поколения в поколение занимающийся благотворительностью. Их любят и почитают в Грассоре. Гаранор просто выбрал для себя породистую сучку, которая будет рожать ему Тёмных и на фоне которой он будет смотреться ещё выгоднее. Образцовый, мать его, семьянин с идеальной женой.

Бросаю тревожный взгляд в зеркало заднего вида, на Литу, но в этот раз Хорос не спешит поправляться, и, если до этого он отзывался о Фелисии с теплотой в голосе, сейчас в нём проскальзывает явная злость.

— Но за Гаранора я бы не волновался, он и сам лишний раз к тебе не сунется, — истолковав по-своему выражение моего лица, успокаивает меня высший. — Вообще удивительно, как он уступил капризу Фелисии и согласился, чтобы именно ты занялась их свадьбой.

Угу, он уступил капризу…

— Ну а что касается остальных Хоросов и Сольтов, они тебя трогать не станут, пока я рядом.

— Мой герой, — смеюсь я, а Ксанор качает головой.

— Я кто угодно, Ленни, но только не герой.

Я не понаслышке знаю, что люди (и нелюди) могут жить красиво, но до сегодняшнего дня даже смутно не представляла, насколько широки могут быть диапазоны этого самого красивого. Ещё на подлёте к особняку, размерами ничуть не уступающему какому-нибудь королевскому дворцу, я понимаю, что было бы неверно называть Сольтов просто богачами. Они несметно, безбожно, совершенно неприлично богаты.

Когда мы начинаем снижаться, а жёлто-розовая дымка облаков под нами — таять, нашим глазам открывается Монсон во всей своей красоте — фамильное гнездо Сольтов, выпорхнув из которого, Фелисия сразу угодила в золотую клетку Гаранора Хороса.

Не знаю, почему я об этом думаю, вместо того чтобы просто восхищаться роскошным особняком. Нежного кремового цвета, с бесчисленными балкончиками, террасами, башенками и лестницами из рыжего мрамора, он производит неизгладимое впечатление. Хочется рассматривать каждую деталь, любоваться изящными балюстрадами и разбитыми на плоских крышах сверкающими в солнечных лучах фонтанами. Бассейн по сравнению с самим домом достаточно скромных размеров, но больше и не надо — до частного пляжа Сольтов рукой подать.

— Нравится? — доносится до меня, очарованной и сражённой наповал роскошными видами Монсона, голос младшего Хороса.

— Никогда ничего подобного не видела, — с восхищением шепчу я.

Дина никак не может отлипнуть от окна, так же, как и заставить себя подобрать челюсть. Моя тоже так и норовит рухнуть мне на колени, которые за время нашего путешествия были самым тщательным образом изучены и просканированы одним сталеглазым охотником. Только Лите нет до резиденции Хоросов никакого дела, малышка крепко спит, убаюканная тихой музыкой.

Мы приземляемся на нижнюю террасу, хоть я бы предпочла припарковаться на крыше, за воротами или вон даже в бассейне. Где угодно, в общем, но только не в паре метров от Гаранора Хороса. Кажется, они с Фелисией сами только что прилетели. Водитель достаёт из багажника их вещи, а будущие супруги общаются с какой-то молодой черноволосой женщиной. Стоят прямо на ступенях широкой лестницы, что ведёт ко входу в эту обитель роскоши и красоты. Понимаю, что миновать их незамеченными мне никак не светит, хоть почему-то очень этого хотелось бы.

Когда мы приземляемся, Фелисия оборачивается. Что-то говорит жениху и спешит к нам, а я чувствую, как меня начинает потряхивать. От хищного взгляда брюнетки и от такого же у будущего правителя Грассоры. Разве что концентрация хищности в нём в разы превышает все допустимые нормы.

Как бы у меня от неё не случилось передозировки.

Ксанор, продолжая играть роль обаятельного душки-кавалера, обходит машину и помогает мне из неё выбраться. После чего под цепким взглядом брата достаёт из багажника аэроколяску, в которую Дина укладывает всё ещё спящую Литу.

— Эления, Ксанор, как же хорошо, что вы тоже с нами. — Фелисия первой подходит к нам, и мои губы сами собой растягиваются в улыбке.

Даже если бы я сейчас чувствовала себя паршиво, не смогла бы не ответить на улыбку Фелисии.

Но паршиво я себя в любом случае не чувствую. Разве что как на иголках. Нервничаю. Волнуюсь. И, кажется, злюсь. Совсем немного. Хорос-старший смотрит на меня так, словно перед ним элемент фонтана. Хоть, подозреваю, на кусок мрамора и то больше внимания обращают. Совершенно пустой, безразличный, если не сказать больше — отмороженный взгляд. Будто это и не он вчера наслаждался приготовленным мной ужином, помогал с Литой и даже проявлял какую-никакую заботу, грозясь разыскать отца моего ребёнка.

— А девочка спит? — Фелисия с любопытством поглядывает на аэроколяску.

— Да, она всегда засыпает в машине.

Сразу видно, что Сольт обожает детей. Чего не могу сказать о брюнетке, которая недовольно морщит свой хорошенький носик при виде меня и моей дочери.

— Это организатор свадьбы? — в голосе у неё отчётливо звучат стервозные нотки.

— Да, это сонорина Лэй, о которой я тебе рассказывала. Эления, это Сивилла, моя старшая сестра. Есть ещё Оли, наша младшенькая, но она прилетит ближе к ужину.

— Рада знакомству, сонорина Сольт, — бросив взгляд на холёную ручку богатой наследницы и не обнаружив на ней обручального кольца, говорю я.

Сивилла лишь сдержанно кивает в ответ, всем своим видом показывая, что она мои чувства уж точно не разделяет.

— Возвращаясь к теме серпентария, — кашлянув, негромко вставляет Ксанор, и я закусываю губу, стараясь сдержать смешок.

Старший Хорос подходит к нам последним.

— Сонорина Лэй, рад, что вы всё-таки приняли приглашение моего брата, — говорит он с таким видом, словно моё присутствие вызывает у него как минимум головную и зубную боль вместе взятые. А может, и тошноту в придачу, и я невольно вспоминаю о словах Ксанора о том, что его брат терпеть не может Светлых.

Меня терпеть не может, в общем.

Отвечать ему, если честно, совсем не хочется. Просто киваю и перевожу взгляд на Фелисию. Она и Ксанор — вот на кого я должна смотреть, о ком должна думать, кому обязана уделять внимание. И мне без разницы, какого обо мне мнения всякие там Сивиллы с Гаранорами. Как бы сказал Хайме, пусть засунут своё самомнение и свой статус йоргу в задницу.

Фея так никогда не скажет, но ведь думать так ей никто не запрещает…

— Полагаю, нам всем стоит отдохнуть перед ужином, — говорит Фелисия и манит меня за собой. — Пойдёмте, Эления, слуга покажет вам ваши комнаты. Хорошо добрались? Ксанор не сильно вас смущал?

Сильно смущающий останавливает меня, касаясь моего локтя, и склонившись ко мне, шепчет на ухо:

— Было приятно полетать с тобой, Эления. Надеюсь, с тобой и другими вещами будет приятно заниматься.

Хорошо, я не вижу своего отражения. Щёки как пить дать пунцовые от этого совсем не завуалированного намёка. Чувствую на себе тяжёлый взгляд старшего Хороса, отчего краснею ещё больше.

Лишь чудом беру себя в руки. Привстаю на носочках, чтобы оказаться ещё ближе к охотнику, и шепчу ему, почти в губы:

— Можем вместе сыграть на пианино. Я неплохо музицирую. — Лёгким движением руки стряхнув с локтя его пальцы, возвращаюсь к Фелисии. — Простите, сонорина Сольт, меня отвлекли. Так что вы там говорили?

Внутреннее убранство дома такое же роскошное, хоть, наверное, одного этого слова будет недостаточно, чтобы описать открывшуюся моим глазам красоту. Сначала я залипаю в холле, в котором чувствую себя едва ли больше насекомого. Лестницы из тёмного мрамора, обрамляющие просторное помещение, ведут на второй этаж. Кованые перила отражаются в натёртых до блеска светлых полах, и мне даже удаётся поймать в них своё слегка ошалелое отражение.

Коляска плывёт по воздуху, Дина как будто тоже: идёт чуть ли не на цыпочках, стараясь не производить ни звука. Фелисия берёт меня под руку, словно мы давние подружки, и увлекает за собой к лестнице.

— Сегодня будет скромный семейный ужин, ничего особенного. Только Сольты и совсем немного Хоросов, — смеётся. — А завтра мы приглашены на приём к Кинто Гальярдо, слышала о нём?

Киваю, рисуя в мыслях образ ещё одного Тёмного немногим старше Гаранора. Гальярдо владеют нефтяными компаниями, разбросанными чуть ли не по всему миру, и смело могут померяться капиталами как с Сольтами, так и с Хоросами, а может, и переплюнуть их.

— Ты тоже приглашена, Эления, — тем временем огорошивает меня Фелисия. — Я навела о тебе справки и знаю, что ты была лучшей сотрудницей «Фелисидад», но… ты ведь никогда не вращалась в наших кругах. Приём у Гальярдо станет наглядным примером того, что люди и Тёмные вроде нас ждут от подобного рода мероприятий.

— Мне доводилось организовывать свадьбы для состоятельных семей, — заикаюсь, надеясь отвертеться от столь незаманчивого приглашения.

— Но не для таких, как моя и Гаранора, — со снисходительной улыбкой замечает невеста Хороса.

Я закусываю губу и мысленно матерюсь. Ну то есть не матерюсь, конечно (этого я делать, увы, не умею), а просто ругаюсь, вспоминая йоргов и всех их родственников до седьмого колена. На приёме у Гальярдо наверняка будут журналисты. А ещё у меня банально нет вечернего платья. То, которое заказала сегодня утром и даже не удосужилась примерить, пойдёт для «скромного» семейного вечера, но никак не для пафосной тусовки самых сливок грассорского общества.

Фелисия как будто читает мои мысли и спешит меня успокоить:

— Не волнуйся, жена Кинто любит устраивать необычные вечеринки, и в этот раз тема вечера — маски. Думаю, с маской тебе будет спокойнее, будешь меньше смущаться.

— Но у меня нет маски.

— А это вообще не проблема. В Аликантаре полно магазинов, завтра мы обязательно что-нибудь для тебя подыщем, — покровительственно обещает Фелисия.

Представляю, сколько может стоить ма-а-аленький лоскуток ткани в любом из бутиков Аликантара… Хотя нет, не представляю и представлять не хочу.

— Это будет моим тебе подарком по случаю знакомства и начала совместной работы, — явно улавливает мой настрой Фелисия, а мне опять хочется краснеть или лучше вот провалиться сквозь эти дорогущие полы в их дорогущий холл.

— Не думаю, что смогу его принять…

— Эления, ты хочешь меня обидеть? — Сольт останавливается и заглядывает мне в глаза.

— Ни в коем случае. Просто это слишком щедрый подарок.

— Твой будет куда щедрее, — и здесь не теряется Фелисия. — Свадьба моей мечты.

Мысленно прикидываю, потяну или не потяну, и качаю головой:

— Я благодарна вам за внимание, но я в состоянии позволить себе новое платье.

Фелисия тяжело вздыхает:

— Ладно, завтра на месте разберёмся.

Запихнув мысли о платье и неожиданном мероприятии куда подальше, возвращаюсь к своей работе:

— По поводу завтра… Мы могли бы слетать в «Ла-Молита»? В 60-х годах прошлого века в этом замке выходила замуж принцесса Исабелла III. Я подумала, мы можем рассмотреть его, как один из вариантов для проведения свадьбы.

Глаза у Фелисии загораются, что вкупе с нежной улыбкой делает её ещё более очаровательной.

— Чудесная идея, Эления! Обязательно туда заглянем. А пока отдыхай, до ужина тебя никто не побеспокоит. Ждём тебя внизу в восемь.

Сольт оставляет меня на попечении слуги, который появляется словно из ниоткуда и отводит нас с Диной в наши комнаты. Они у нас смежные, соединённые небольшой прихожей, и такие же до безобразия роскошные, как и всё в этом доме.

Никогда не видела кроватей под балдахином, разве что в старых-престарых фильмах, а теперь мне в одной из них придётся провести две ночи. К поистине королевскому ложу ведут ступеньки, устланные светлой ковровой дорожкой, а из огромного панорамного окна открывается потрясающий вид на море.

До ужина остаётся совсем немного времени, поэтому мы решаем отложить прогулку по пляжу до завтра. Слуга приносит еду для Литы и няни, и мы с Диной вместе пытаемся покормить это маленькое проснувшееся торнадо, которое носится из одной спальни в другую, то и дело подбегает к окнам и, подпрыгивая, повторяет: «Мойе, мойе!»

— Завтра будет море, а сегодня вы с Диной прогуляетесь по саду, а потом будете читать сказки.

В саду Сольтов тоже есть на что посмотреть и чем повосхищаться.

Дина успевает поймать пролетающую мимо нас Литу и подхватывает её на руки.

— Тогда мы гулять, а ты спокойно наводи красоту. Пусть та черноволосая при виде тебя ещё больше почернеет от зависти.

— Добрая ты, — хмыкаю я, а Дина пожимает плечами.

— Мне не понравилось, как она на тебя смотрела. Как и тот… Хорос-старший который.

— А как он на меня смотрел? — замираю с пустой тарелкой в руках, которую собиралась поставить на поднос.

— Ну-у… — Дина негромко покашливает. — Так, как не должен смотреть на женщину уже почти женатый мужчина.

— Что ты имеешь в виду? — Я хмурюсь, а няня закатывает глаза.

— Лен, ты иногда такая… такая… Непонимающая, в общем. И ничего не замечающая. Будем надеяться, что и другие не заметят, — бормочет она и уходит вместе с Литой, оставляя меня в совершенной растерянности.

И что она там себе нафантазировала?

Единственное, что волнует Гаранора, — это я рядом с Ксанором, а не я без Ксанора. Я без Ксанора останусь и без работы, поэтому прочь из головы Динины фантазии!

Тоже мне, сказочница.

К счастью, я угадала с размером, и платье садится на меня как влитое, облегая талию и бёдра. В меру скромное, в меру элегантное, спокойного серого цвета со вставками из чёрного кружева. Почему-то на его фоне рассыпавшиеся по плечам светло-русые волосы отливают золотом и в глазах тоже что-то поблёскивает, в то время как губы, которые я за минувший день все искусала, волнуясь и нервничая, как будто горят.

Провожу по ним увлажняющим бальзамом, бросаю на часы взгляд — без пяти восемь и, сунув ноги в туфли, выхожу из комнаты. Лучше явиться раньше, чем заставлять хозяев ждать.

Идя по длинному широкому коридору, замечаю впереди открытые двери и невольно замедляю шаг. Приостанавливаюсь, хоть и не понимаю, зачем это делаю, и ныряю взглядом в самую настоящую старинную библиотеку. Стеллажи с бумажными книгами… Сто лет их не видела. Заметив вырисовывающуюся в полумраке комнаты мужскую фигуру и безошибочно угадав, чья именно это фигура, собираюсь уже придать себе ускорение и дёрнуть к лестнице, когда тишину, окутавшую нас, нарушает ровный, чуть хрипловатый от сигарного дыма голос Гаранора Хороса.

Голос, в котором мне слышатся неизменные властные нотки и от которого по коже традиционно бежит холод:

— Сонорина Лэй, задержитесь. — Поставив на стол полупустой бокал, Тёмный вскидывает на меня взгляд. — И не смотрите на меня так. Я не кусаюсь и есть вас не стану.

Это вы моей няне скажите.

Мысленно желаю себе удачи и захожу в библиотеку.

— Прикройте за собой дверь, — приказывает Тёмный.

Я, конечно, прикрываю, хоть совсем этому не рада. Совсем не рада снова остаться наедине с этим высшим. Лучше с Ксанором. Я даже согласна на общество Сивиллы. Всё лучше, чем Гаранор Хорос в двух шагах от моей персоны.

Он так стремительно ко мне подходит, что я поначалу теряюсь. Стою. Молчу. Смотрю. На него, а он на меня. Терпкая горечь сигар, когда он так близко, ощущается ещё сильнее, как и запах алкоголя. Запах этого мужчины, от которого холод на коже сменяется горячей волною…

Боги, вот что за бред лезет мне в голову!

— Вы хотели о чём-то спросить? — нарушаю паузу, во время которой Тёмный сканирует меня взглядом с таким вниманием, словно пытается выяснить, а не спрятана ли у меня под юбкой граната.

— Хочу… Хотел, — зачем-то поправляется он и возвращается к своему бокалу.

А я беззвучно выдыхаю.

— Выпьете, сонорина Лэй?

Бокальчик чего-нибудь крепкого помог бы мне расслабиться (без алкоголя расслабляться в обществе Тёмного как-то не получается), но с такими темпами я сопьюсь уже к Новому году и превращусь в фею-алкоголичку.

Так себе перспектива.

— Нет, спасибо.

Хорос не настаивает. Приблизившись к консоли, на которой возвышаются, поблёскивая в приглушённом свете бра, разномастные графины, подливает себе в бокал янтарной жидкости.

— Как прошёл день?

— Насыщенно.

Отблески света играют на гранях бокала. Я смотрю на него, избегая встречаться с Хоросом взглядом, но этот самый взгляд то и дело предательски соскальзывает на сильные пальцы высшего, сжимающие хрупкое стекло с такой силой, что даже удивительно, как оно ещё не треснуло.

— Марисела себя хорошо чувствует?

Ум? Он моей дочерью интересуется?

— Да, спасибо. У неё с самого утра хорошее настроение, и она полна энергии.

— Отлично, — кивает высший.

Я тоже киваю. Зачем — не знаю. Сплетаю перед собой пальцы, хоть на самом деле хочется обхватить себя за плечи руками. Почему-то платье, достаточно скромное, кажется до безобразия откровенным под пронизывающим взглядом Тёмного.

А всё из-за Дины. Теперь и я её стараниями начну сочинять сказки.

— Как обстоят дела с моим братом? До чего вы с ним договорились? — Высший опрокидывает в себя содержимое бокала и снова подходит ко мне.

И мне снова не то холодно, не то жарко, и это странное, совершенно непонятное чувство провоцирует учащение пульса.

— До прогулки по пляжу и до совместных занятий, — кое-как совладав со своим пульсом, лаконично отчитываюсь перед работодателем.

— Занятий чем? — резко интересуется он.

— Сонор Хорос не уточнял.

— Но вы же не станете сразу прыгать к нему в постель? — неожиданно заявляет Тёмный, отчего я теряюсь ещё больше.

А потом ещё говорят, что мы, женщины, — создания непостоянные, переменчивые. Ну-ну…

— Вы велели мне быть с сонором Хоросом покладистой. Думаю, вы ознакомились с моим резюме и знаете, что я работник послушный и исполнительный.

— Исполнительный? — щурится Тёмный.

Недобро так щурится, я бы даже сказала зло.

— Вчера вы заявили мне, что я ни йорга не понимаю в отношениях и что вы сами будете решать, какой будете с моим братом.

— Ну вот я и решаю.

— Быть покладистой?

Покладисто киваю и замечаю, как у Хороса на скулах обозначаются желваки.

Сама не понимаю, зачем всё это ему говорю. Чувствую, что с каждой секундой и с каждым моим ответом он всё больше злится и раздражается и сама на него тоже злюсь. За то, как он смотрел на меня сегодня днём, и тот его взгляд был совсем не похож на этот, которым он удостаивает меня сейчас. Который скользит по моим губам, замирает на них, обжигая, и…

— Я не помешала?

Я так резко отступаю, что чуть не выворачиваю себе ногу. Нет, я умею ходить на шпильках и даже бегать, но когда кто-то так неожиданно появляется в комнате, прерывая… А что, в самом деле, прерывая? Мы ведь просто разговаривали, об исполнительности и послушании. А то, что у меня даже сейчас по телу продолжает бежать дрожь, так это всё от нервов.

Стрессы, волнения…

Взгляд Тёмного леденеет, когда он переводит его на Сивиллу. Я бы под таким тоже стопроцентно заледенела, но старшая Сольт не спешит этого делать. Проходит в библиотеку, плавно покачивая бёдрами, словно ошарра, которая, вдоволь нагулявшись, вернулась домой к любимому хозяину.

Понятия не имею, откуда взялось это сравнение, но Сивилла сейчас действительно похожа на ошарру. Смотрит на Хороса, разве что не облизываясь, и того и гляди начнёт мурлыкать.

— О чём вы тут секретничаете? — мягко интересуется хищница.

— О резюме сонорины Лэй, — бесстрастно отвечает Тёмный.

— Уверена, Эления очень одарённая девушка, иначе бы ты не принял её к себе на работу.

— Что тебе нужно, Сивилла? — Высший явно не собирается обсуждать меня со своей будущей родственницей.

Сольт на мгновение морщится, но тут же берёт себя в руки и расплывается в улыбке. Если у Фелисии они все светлые и нежные, то улыбки старшей сестры я бы назвала порочно-провокационными.

— Семья уже в сборе. Все только тебя и ждут. Вас ждут, — косится она на меня. — Или мне стоит им сказать, что вы подойдете позже?

Если бы взглядом можно было убивать, Сивилла стараниями Хороса не дожила бы до семейного ужина.

— Мы закончили, — бросает Тёмный и выходит.

— Ну что, Эления, вы с нами? — зовёт меня Сивилла, а когда я оказываюсь с ней рядом, она тихонько шепчет мне на ухо: — Увы, но этот брат уже занят. Можешь попытать счастья и подцепить младшего. Говорят, ему нравятся смазливенькие феечки. Пару ночей он точно будет в твоём полном распоряжении.

За пару часов до этого

— Мне нравится выбор Фели.

— О чём это ты? — спрашиваю я, пытаясь сосредоточится на отчёте, который только что скинула мне Камила, но вместо этого почему-то опять (йорг знает какой за сегодня раз) возвращаюсь мыслями к крылатой.

Дожил… Третий день подряд думаю об этой девчонке. Светлой. Да мне самому должно быть от себя противно. Не хватало ещё уподобляться Ксанору и тащить к себе в постель кого ни попадя. Феи-шлюхи — это по части брата.

Эления, конечно, не шлюха (хоть уже давно не невинна), но она Светлая, и этим всё сказано. Ей вообще не следовало сюда прилетать. Пусть бы крутилась возле моего брата в Кадрисе. Здесь есть кому с ним нянчиться и кому сдерживать его порывы.

— Я говорю о нашей фее, — подаёт голос чудовище. Ксанор сидит, развалившись в кресле, и вертит в руке уже почти опустевший бокал с сильрой. — Горячая штучка, хоть и пытается строить из себя недотрогу и скромницу. Но я таких знаю. Это поначалу они ледышки, а когда начинают таять… Уверен, такая, как Ленни, знает, как доставить мужчине удовольствие, и сегодня мы это проверим.

Перед глазами встаёт картина: тугие плети тьмы овиваются вокруг шеи Ксанора и душат его, пока он не посинеет.

Приятное будет зрелище.

— Оставь девочку в покое. — С трудом совладав с порывом осуществить свою фантазию, я возвращаясь к отчёту.

— С чего бы? — усмехается брат. — Такие девочки на дороге не валяются.

— Ты отвлекаешь её от работы. Она нужна Фелисии, а не тебе. Ты ведь не хочешь расстроить мою невесту? — Поднимаю голову и в упор смотрю на Ксанора.

Братец морщится, но выдавать очередную тупую реплику не спешит. Молчит.

Когда-то отец хотел, чтобы они с Фели поженились. Папаша вообще строил много разных планов. Например, насчёт меня и Сивиллы. В больных фантазиях Гаспара Хороса его старший сын женился на старшей дочери Сольтов, а младшему недоразумению доставалась средняя.

Я решил по-другому. Всю жизнь прожить с этой ядовитой тварью Сивиллой — что я, враг себе, что ли? Другое дело Фелисия. Из неё выйдет идеальная первая сонора Грассоры, идеальная спутница жизни, идеальная мать. Она в принципе идеальна, и Ксанору на этот идеал всегда было плевать. До того, как между мной и Фели завязались отношения, он не обращал на неё внимания. Но стоило нам официально объявить, что мы вместе, как чудовище будто с цепи сорвалось. Видите ли, у него на Фелисию тоже были планы, и, вообще, это ведь святое — исполнить последнюю волю папаши. Вот только он раньше не спешил её выполнять и продолжал трахать всё, что попадалось ему на глаза. Каждую мало-мальски симпатичную девицу, готовую на всё ради того, чтобы провести ночь с Тёмным.

И сегодня он собрался сделать то же самое с Эленией.

— Я претендую только на ночи этой малышки. Днём она целиком и полностью в распоряжении твоей невесты.

Желание придушить Ксанора не отпускает, становится навязчивым.

— Тебе, кстати, тоже не помешало бы расслабиться. — Поставив бокал, брат поднимается с кресла и разминает шею. — Вон Сивилла при виде тебя чуть ли не облизывается. А ведь она будет погорячее Фелисии.

От перспективы «расслабиться» с Сивиллой меня передёргивает.

— Ты, как всегда, полон дерьма и вредных советов.

— А с тобой, как всегда, неинтересно. Хорошо, что я ни на ком не женюсь и могу в полной мере наслаждаться жизнью. — Ксанор расплывается в самодовольной ухмылке. — И хорошенькими крылатыми малышками. Интересно, какие у неё крылья? Сегодня я их увижу.

Я хорошо помню крылья Лэй. Стоит прикрыть глаза, как я вижу Светлую, стыдливо обхватившую себя руками за плечи. Лёгкие, почти прозрачные крылья подрагивают, делая её ещё более чувственной и нежной, а когда она их складывает, они окутывают её хрупкое тело серебристой вуалью.

От этого воспоминания хочется дёрнуть за узел галстука, потому что воздуха в кабинете вдруг становится катастрофически мало.

— Нет, ты точно заработался, брат, — доносится до меня голос Ксанора. — С этой своей предвыборной кампанией совсем потерянный стал. Смотреть жалко. Иди поспи, что ли, раз уж не хочешь воспользоваться услугами нашей будущей родственницы. И я, кстати, тоже посплю. Потому что ночью вряд ли получится.

Он уходит, продолжая строить планы насчёт Лэй, а я откидываюсь в кресле и выключаю сейфот, понимая, что сегодня мне уже точно будет не до работы.

Следующий час я провожу с родителями Фелисии. Бельтран интересуется предвыборной кампанией, Присила — свадьбой.

— Уверены, что не ошиблись с выбором? — обеспокоенно спрашивает она, поджимая тонкие, накрашенные красной помадой губы. — Эта девочка, Эления, совсем юная. Сколько ей? Восемнадцать? Боюсь, она просто не справится, а ты ведь знаешь, как для нас важна эта свадьба. Я советовала Фелисии другое свадебное агентство, там работает такая замечательная девушка…

— Сонорине Лэй двадцать три, и у неё отличные рекомендации, — прерываю я свою будущую тёщу, и на этот раз она недовольно выпячивает губы.

Слишком яркие. Слишком вульгарные.

Не люблю, когда женщина красится ярко. Фелисия, бывает, тоже перебарщивает с макияжем, в то время как Лэй, кажется, совсем не пользуется косметикой. Ей это не надо.

Мне тут же хочется себе врезать. За мысли, которым в моей голове точно нет места. Неужели я сравниваю свою невесту с какой-то Светлой?

Сравниваю. И продолжаю о ней думать.

Как и о йорговых планах брата на эту ночь.

— Но она же фея, — не сдаётся Присила, явно намекая на мою нелюбовь ко всем Светлым, особенно к женщинам.

— Эления понравилась Фелисии, а на меня произвело впечатление её резюме.

— Хотел бы я знать, что произвело впечатление на твоего брата, — с иронией замечает Бельтран. — Он явно заинтересовался этой девочкой.

А я явно схожу с ума.

Потому что вместо того чтобы радоваться, что этот паразит так быстро прицепился к Элении, я по-прежнему хочу кому-нибудь врезать. В первую очередь Ксанору, хоть, по-хорошему, прочищать мозги надо мне.

Хотел бы я знать, почему я попросил его от неё отстать? Надеялся таким образом ещё больше разжечь в нём азарт или действительно верил, что он меня послушает и оставит крылатую в покое?

Но Ксанор никогда меня не слушал, а моё поведение явно противоречит нашему с Лэй договору и вообще всем доводам рассудка. Поэтому надо брать себя в руки и позволить Светлой делать свою работу. К тому же, уверен, эта маленькая колючка так быстро Ксанора к себе не подпустит, заставит его помучиться.

Избавившись от общества Сольтов, я подливаю в бокал архес. Алкоголь помогает расслабиться, очистить голову от бреда, что варится в ней вот уже который день. Вроде бы получается… Но ровно лишь до того момента, как я замечаю в коридоре Лэй. Прошу зайти, и Светлая подчиняется, правда, с неохотой, словно моё общество её напрягает.

Это тоже злит. Как и её внешний вид.

Платье облегает фигуру, словно вторая кожа. Уверен, если Лэй повернётся ко мне задом, у меня не останется простора для фантазии. И у Ксанора тоже. В первое мгновение хочется схватить её за руку и потащить в спальню переодеваться… Ну или просто потащить в спальню. Но я душу в себе этот порыв (оба порыва) и начинаю её расспрашивать, пытаясь понять, как обстоят дела с моим братом.

Готов поспорить, у неё на губах нет помады, но от этого они не становятся менее яркими и манящими. Особенно когда эта маленькая бестия закусывает нижнюю губу, и у меня появляется желание проделать то же самое. Попробовать их на вкус. Попробовать её.

Её заверения в том, что она на всё согласна и на всё готова (с Ксанором) выбешивают ещё больше.

Сдерживаюсь из последних сил и напоминаю ей, что она противоречит самой себе.

— Вчера вы заявили мне, что я ни йорга не понимаю в отношениях и что вы сами будете решать, какой будете с моим братом.

— Ну вот я и решаю, — отвечает мне так, словно бросает вызов.

— Быть покладистой? — уже почти рычу я, борясь с желанием почувствовать тяжесть её волос, намотанных на мой кулак, и…

Нет, дальше лучше не продолжать, иначе это вполне может закончиться моей недавней фантазией со столом. К счастью, вовремя появляется Сивилла. В её присутствии я быстро трезвею, быстро прихожу в себя. Я почти не пьянею от алкоголя, но кажется, становлюсь вдрызг пьяным от одного только присутствия этой девчонки. Аромат её кожи теперь преследует меня повсюду и оказывает действие куда более сильное, чем самый крепкий напиток.

— Что тебе нужно, Сивилла? — спрашиваю, с трудом сдерживая раздражение, которое всегда испытываю при виде старшей дочери Сольтов.

Она это чувствует, иначе бы так не кривилась, хоть голос её звучит мягко, растекается по библиотеке сладкой патокой.

— Семья уже в сборе. Все только тебя и ждут. Вас ждут. Или мне стоит им сказать, что вы подойдёте позже?

Неимоверным усилием мне удаётся взять себя в руки. Если эта дрянь что-то заметила… Сивилла не упустит возможности впрыснуть в меня яд и сделать больно Фелисии. Не хватало ещё давать ей для этого повод.

Влечение к Лэй — просто обычный побочный эффект магической связи между Светлыми и Тёмными. Такие, как я, появились благодаря их силе и их жертвам. Поэтому мы чувствуем их. Поэтому я чувствую её. Сильнее, чем хотелось бы. Сильнее, что следовало бы.

Но у меня есть сила воли, уж как-нибудь справлюсь с инстинктами Тёмного. Ксанор силой воли никогда не отличался, и мне это сейчас только на руку. Главное, почаще себе об этом напоминать и держать себя в руках.

Что я и делаю. Ухожу, больше не взглянув на Светлую.

Первый, кого замечаю в Малой столовой, способной вместить в себя несколько дюжин гостей, — это Ксанор. В кои-то веки чудовище решило одеться соответственно случаю — в брюки и рубашку. Как ещё бабочку не нацепил удивляюсь. И всё лишь для того, чтобы впечатлить Лэй.

Быстро гашу в себе новую вспышку раздражения и приветствую Хенару — бойкую, острую на язык старушку, на пару с Присилой вьющую верёвки из мягкотелого Бельтрана. Вернее, не на пару, а по отдельности. При вдове Сольт никто не имеет права понукать её драгоценным сыночком. Оли, младшая дочь Сольтов, уже прилетела. Замечаю её с Фелисией и, поблагодарив Хенару за приглашение, присоединяюсь к невесте.

— Привет, Гаранор, — улыбается мне Оли, машинально поправляя каштановые, уложенные на одно плечо волосы.

Они с Фелисией очень похожи. Характером, внешностью и даже в голосе младшей проскальзывают те же самые мягкие, вкрадчивые нотки. Не понимаю, в кого пошла Сивилла… Яркая и красивая снаружи, она совершенно гнилая внутри.

Правду говорят, в семье не без урода. Это выражение вполне применимо и к Сольтам, и к Хоросам.

— Неважно выглядишь. Вон какие круги под глазами. Видимо, совсем заработался, — беспокоится обо мне Оли.

— Я ему то же самое сегодня сказал, — подходит к нам Ксанор.

Хлопает меня по плечу, отвешивает комплименты девушкам, а я мысленно возвращаюсь к теме уродов.

— А он что здесь делает? — бросаю резче, чем следовало бы.

Ксанор следит за моим взглядом.

— Дядя Элиас? Я же тебе ещё днём говорил, что его тоже пригласили, и он прикатил с какой-то неопознанной девицей.

Неопознанную девицу я тоже вижу, блондинку в ярко-красном вульгарном платье, но на ней моё внимание не задерживается. Поймав мой взгляд, дядя салютует мне бокалом. При этом криво ухмыляется, словно заявляя, что ещё не раз попытается испортить мне жизнь.

— Ты сегодня в каких вообще облаках витаешь? — допытывается Ксанор, а я прихожу к выводу, что разговор с братом прошёл мимо меня.

Весь разговор, кроме той его части, которая касалась крылатой.

— Надеюсь, думал о вашей с Фелисией свадьбе? — хихикает Оли.

— Скорее, представлял себя на троне Грассоры, — усмехается Ксанор. — Заветная мечта и идея фикс моего брата.

Фелисия машет руками:

— Ну всё, перестаньте. У Гаранора сейчас действительно много дел и много забот. И, милый, — продолжает она несмело и немного заискивающе, — я бы хотела добавить тебе ещё одно дело, если ты не против.

Рассеянно киваю в ответ, продолжая думать о чудовище номер два. Элиас Хорос — младший брат моего отца. Владеет внушительной долей акций в нашем медиа-холдинге, которую я уже не первый год пытаюсь ополовинить. Но Элиас не спешит расставаться со своим наследством, а мне он в совете директоров, что кость в горле. Постоянно выступает против моих решений, и иногда, к сожалению, находятся умники, которые его поддерживают.

Скользя по залу взглядом, вижу в самом дальнем углу старшую сестру Присилы — старую деву по имени Маргарита. Её почти никогда не замечают, да и она предпочитает избегать внимания окружающих. Тихая, робкая, неконфликтная.

Присиле повезло с сестрой в той же степени, в какой мне не повезло с братом.

— Эления предложила завтра слетать в Ла-Молита. Это один из вариантов мест для проведения свадьбы. Я очень люблю этот замок, и мне бы хотелось, чтобы ты полетел туда вместе с нами. Что скажешь? Найдётся пара свободных часов днём?

Мне бы держаться от Лэй подальше, но Фелисия смотрит на меня с такой надеждой, что у меня язык не поворачивается отказаться. Кажется, я уже по уши погряз в этом дерьме — в незнакомом для меня чувстве вины. А всё из-за влечения к девчонке, способного добавить геморроя в мою и без того далёкую от спокойной жизнь.

— Пару часов точно найдётся, — отвечаю невесте, и глаза её загораются радостью.

— Ой, это та Светлая, о которой ты мне рассказывала? — оживает Оли. — Очень хочу с ней познакомиться!

— А вот и наша крылатая красавица. — Ксанор первым замечает Элению и первым к ней подходит. Что-то говорит ей, улыбаясь, и на щеках у девушки выступает лёгкий румянец.

— Новые лица? — подаёт голос дядя, отрываясь от камина. Ставит бокал на каминную полку, а сам встаёт в стойку. Вижу, как шевелятся его ноздри, когда он втягивает носом воздух. Тоже почувствовал её запах, и он ему тоже понравился.

Проклятье.

— Не ожидал увидеть в этих стенах Светлую, — косится он на меня.

Положение снова спасает Фелисия.

— Элиас, это сонорина Лэй. Она будет заниматься нашей свадьбой.

— Приятно познакомиться, сонорина Лэй, — хищно улыбается Элиас, и глаза Ксанора темнеют.

Проскальзывает мысль, что вокруг Светлой собралось слишком много хищников. Впрочем, за себя я ручаюсь, и Элиас к ней тоже не сунется. Я лично за этим прослежу, не хватало ещё, чтобы он всё испортил.

— Подойди-ка сюда, девочка, — зовёт фею Хенара, уже успевшая занять место во главе стола.

Эления послушно приближается. Спокойная и уверенная в себе, словно ужины в кругу грассорской элиты для неё обычное дело, она с честью выдерживает долгий, внимательный взгляд вдовы Сольт, и та удовлетворённо кивает:

— А она мне нравится. Хороший выбор, Фелисия.

— Благодарю вас за доверие, — чуть опускает голову Светлая.

— А теперь садитесь скорее, иначе с такими темпами можно будет завтракать, а не ужинать, — ворчит старушка, и все, повинуясь её приказу, спешат рассесться за столом.

Ксанор устраивается рядом с Лэй. Место с другой стороны занимает Оли. Я сижу напротив и, сам того не желая, постоянно цепляюсь взглядом за девчонку. Но не пялиться же весь вечер в тарелку.

Мысленно отмечаю (и, кажется, не в первый раз), что у неё очень нежные черты лица, небольшая ямочка на подбородке, чувственные пухлые губы, красивые глаза. Сейчас, в отблесках свечей, их цвет кажется ещё более глубоким. Будь я поэтом, сравнил бы их с Эльвийским морем.

Но я не поэт, а идиот, у которого в голове творится йорг знает что.

Элении скучать не приходится. Оли с удовольствием поддерживает с ней разговор, Ксанор тоже не забывает о гостье, то подливает ей вина, то подкладывает закуски.

Хенара что-то негромко выговаривает Присиле и Маргарите, Элиас занят разговором с Бельтраном, Фелисия пытается познакомиться с блондинкой, а я пытаюсь просто спокойно поесть, когда идиллию нарушает громкий вопрос Сивиллы:

— Эления, скажите, удовлетворите моё любопытство, а вам не мешают эти штуки? — Она проводит пальцем по своему виску. — Голова от них не болит или ещё что?

Замечаю, как Лэй чуть сильнее сдавливает в пальцах столовые приборы (как бы не метнула в Сивиллу ножом, хоть я был бы не против такого поворота), но голос её звучит спокойно:

— Я их не чувствую.

— И даже психологического дискомфорта не испытываете? — не унимается стерва. — Всё-таки вас насильно лишают вашего дара. А у вашей дочери тоже уже есть блокаторы или ещё не поставили?

— Сивилла, мне кажется, это не самая удачная тема для разговора. Тем более за столом, — пытается осадить сестру Фелисия.

— А что здесь такого? — вскидывается та. — Просто женское любопытство.

Которое Эления не спешит удовлетворять, предпочитает делать вид, что слова старшей дочери Сольтов для неё словно жужжание назойливого насекомого.

— Значит, у вас есть дочь? — подключается к допросу Элиас.

— Насколько мне известно, от Тёмного, — поддакивает стерва.

Понятия не имею, откуда она это выяснила, но у меня появляется желание вытащить её из-за стола и вышвырнуть из столовой. Через дверь, в окно или куда придётся.

С лица Светлой сходят краски, а на пальцах, сжимающих столовые приборы, белеют костяшки.

— Надо же, как интересно, — усмехается Элиас.

— Ещё интересней было бы узнать имя отца. — Сивилла откидывается на спинку стула. — Или вы, сонорина Лэй, тоже не в курсе?

— Сивилла, ещё одно слово, и мы продолжим уже без тебя, — опережаю я Ксанора, как и я, явно порывающегося вытащить эту тварь из-за стола.

— Я тебя чем-то обидела, Гаранор? — невинно хлопает она глазами. — Тебя так задел мой интерес к нашей гостье?

Теперь уже не успеваю ответить я, вдова Сольт оказывается быстрее.

— Твой неуместный интерес задел меня, Сивилла, — резко говорит она. — Ты — Сольт или базарная девка? На первую не похожа, а второй не место за этим столом.

Стерва замолкает, и остаток ужина проходит относительно спокойно. Жаль, мне никак не удаётся достичь хотя бы этого относительного спокойствия. После ужина все перебираются в смежную со столовой Зелёную гостиную, из которой Эления и Ксанор неожиданно исчезают. Неожиданно, но не незаметно. Для меня. Брат по-хозяйски берёт Светлую за талию, а Лэй ему это позволяет. Они уходят вместе через стеклянные двери, уводящие на террасу, и я понимаю, где и чем всё это сегодня закончится.

Меня явно можно поздравить. Всё идёт по плану. Вот только мне уже нахрен не нужен этот план.

За ужином мне приходится признать: Ксанор умеет быть милым. И обаятельным, и обходительным. Что самое интересное, его внимание меня почти не напрягает, чего не могу сказать о старшем брате. Стоит почувствовать на себе взгляд Гаранора Хороса, как у меня тут же появляется желание не то вздрогнуть, не то провалиться под стол, не то и вовсе убежать из столовой.

Эти его взгляды могут заморозить любого, но мне почему-то кажется, что температура моего тела резко подскакивает всякий раз, когда он обращает на меня внимание.

Я честно пытаюсь отделаться от воспоминаний о нашем разговоре в библиотеке, но не получается. Как и избавиться от дурацкой мысли, что там, за её закрытыми дверями, он хотел меня поцеловать. А я…

А я на нервной почве уже, кажется, сошла с ума!

С трудом сдерживаюсь, когда Сивилла начинает на меня нападать. Расспросы про блокаторы ещё куда ни шло, но задевать моего ребёнка… Хочется банально вцепиться ей в волосы или, воспользовавшись даром, заставить эту стерву умолкнуть. Вот только, боюсь, Тёмные меня за это в порошок сотрут. Да и не хватало ещё светить перед этим Элиасом своими талантами.

После ужина я общаюсь с Фелисией и Оли и получаю искреннее удовольствие от нашего разговора.

— А можно я тоже завтра с вами в Ла-Молита?

— Не можно, а нужно, — отвечает младшенькой Фелисия.

— Ну раз такое дело, тогда я, пожалуй, к вам тоже присоединюсь. — Ксанор бесшумно подходит сзади. — Полетим на двух аэрокарах. Эления, составишь мне компанию?

Чувствую, как мне на талию ложится сильная ладонь Тёмного, и хочу отодвинуться, но что-то (взгляд старшего Хороса) заставляет меня передумать. Что я ему говорила? Что я послушный и исполнительный сотрудник. Вот и буду проявлять послушание. Подумаешь, ладонь на талии. Он ведь не в постель меня тащит.

Рука Тёмного плавно соскальзывает мне на бедро, а кожу у самого уха щекочет горячий шёпот:

— Как насчёт глотка свежего воздуха?

Откажусь, и продолжу чувствовать на себе взгляд Сивиллы, вонзающийся в меня ядовитым жалом. Нет уж, лучше и правда развеяться, а потом, сославшись на усталость, сбежать в гостевую комнату. Вряд ли это входит в планы Ксанора, но спать с ним вот прямо сегодня я уж точно не собираюсь.

В идеале — никогда, но я связана договором, а Ксанор Хорос, увы, не из тех, кто согласится ждать слишком долго.

Задвинув куда подальше мысли о недалёком, неясном и таком беспокойном будущем, ухожу вместе с Тёмным. С просторной террасы мы спускаемся в вечерний сад, миновав который, выходим за ворота и направляемся к морю.

Ксанор идёт рядом, плечом к плечу, спрятав руки в карманах брюк. Резкий, точёный профиль высшего не смягчает даже вечерний полумрак, который истончается вокруг фонарей, обрамляющих мощёную дорогу.

— Извини за Сивиллу. На неё иногда находит. Уровень желчи поднимается или что-то в этом роде.

— Бывает, — даже не пытаюсь сдержать усмешку и замечаю: — У неё с сёстрами нет ничего общего. Ни во внешности, ни в характере.

Сивилла более смуглая, яркая, фигуристая. Ей не хватает нежности и утончённости, которыми обладают Фелисия с Оли. Уже не говорю о доброте и чувстве такта.

— Давай не будем о ней. — Ксанор смешно морщится, а потом просит: — Лучше расскажи о себе. Ты была замужем?

И он туда же.

— Нет, не доводилось, — улыбаюсь, хоть и понимаю, что улыбка эта ненастоящая.

— А Марисела? — интересуется он осторожно, явно прощупывая почву.

— А о Мариселе и её отце мне бы говорить не хотелось.

— Понял, замолкаю, — на удивление легко сдаётся Тёмный.

Если бы так же легко было с Гаранором…

Дорожка из жёлтого кирпича приводит нас на песчаный берег. Здесь воздух ещё более свежий, солёный, хмельной. Такой, от которого можно опьянеть быстрее, чем от бокала вина. С моря веет прохладой, поэтому я обхватываю себя за плечи руками. Ксанор это замечает и привлекает меня к себе, чтобы согреть.

— К йоргам вопросы, — шепчет, гипнотизируя тёмным взглядом. Ещё более тёмным во мраке, тёмным от силы, что затягивает, словно пеленой, его радужки. — Твоё прошлое — это твоё прошлое, Ленни. Обещаю, что не стану лезть к тебе в душу. Если захочешь, потом сама мне расскажешь. А пока…

А пока он чётко следует плану: загоняет в капкан лакомую добычу. Склоняется ко мне, почти касаясь меня губами. Скользит ладонями по талии и ниже, слегка сжимая ягодицы.

— Как насчёт того, чтобы познакомиться поближе?

Вся моя смелость и самоуверенность как будто испаряются. Одно дело допускать, что у нас с ним в будущем, возможно, что-то случится, и совсем другое понимать, что это что-то может случиться вот прямо сейчас. Там, среди камней, бесформенной грудой чернеющих у самой кромки моря, или вон в той беседке за воротами, на которую так жадно косился Тёмный, когда мы проходили мимо.

— Смотря насколько поближе, — отвечаю так же тихо, пытаясь осторожно сбросить его руку с того места, на которое я пару дней назад нашла себе проблемы.

Вернее, одну большую сероглазую проблему, не умеющую тормозить, когда следует!

Хорос не спешит меня отпускать. Касается губами моей скулы, прикусывает мочку уха и шепчет, дразня (или раздражая) очередным укусом-поцелуем:

— Настолько, насколько могут себе позволить два взрослых одиноких человека.

— Вообще-то мы не люди.

— Ты неправильно расставляешь акценты, Ленни.

Он прижимает меня к себе так крепко, что я чувствую его возбуждение. Не знаю, чувствует ли он моё волнение (хотя какое там, он ведь не фея, а всего лишь наглый и самоуверенный засранец, привыкший получать всё, что пожелает!), но меня уже прилично так потряхивает.

— Ксанор, мы и двух суток не знакомы…

— Обычно на предварительные знакомства я трачу и того меньше.

Предварительные? Нет, он даже наглее, чем я думала!

— Подозреваю, что в этом наше главное отличие, — мой шёпот превращается в шипение.

— А ведь противоположности притягиваются.

— Но не так быстро!

Понимаю, что если попробую его оттолкнуть, то всё может закончиться, так даже и не успев начаться. И отправится младший Хорос на поиски более сговорчивых Светлых, а я — снова за четвёртый контур. Но не могу же я просто позволить ему со мной переспать!

Меня накрывает паника, когда Хорос раскрывает языком мне губы, пытаясь проникнуть глубже. Самым наглым образом меня целует, не обращая внимания на то, что я не спешу таять и растекаться от его ласк. В висках пульсирует одна единственная мысль: попробовать воспользоваться даром? Вдруг получится понизить градус его похоти и разойтись с миром?

К счастью, я не успеваю залезть к нему в голову (чего нельзя сказать о языке Тёмного, успешно завоёвывающего мой рот), иначе всё могло бы закончиться для меня катастрофой.

Всё-таки отталкиваю его от себя, когда по пустынному пляжу разносится громкое:

Элиас в одно мгновение оказывается рядом с нами, а меня от одного лишь вида тьмы, очерчивающей контуры высокой, крепкой фигуры высшего, начинает мутить.

— Дядя, — скорее рычит, чем произносит Хорос, щурясь с такой злостью, словно уже готов на него наброситься. — Зачем же так внезапно? Ты напугал мою фею.

После этого заявления у меня кончается в лёгких воздух.

— Не хотел прерывать… чем бы вы там ни занимались. — Тёмный беззастенчиво лапает меня взглядом, на какое-то мгновение задерживается на пылающих губах и снова возвращается к груди.

Нет, ему что, мало той длинноногой блондинки?!

— Гаранору приспичило устроить срочное деловое собрание. Какие-то проблемы с застройкой на Майкоре. Члены совета уже на связи.

— Какое, мать вашу, собрание? Сейчас?! — рычит Тёмный.

А я облегчённо выдыхаю. Боги, спасибо за то, что Гаранор Хорос — трудоголик!

— Пойдём, — Элиас успокаивающе хлопает высшего по плечу, — выскажешь всё брату. Я тоже надеялся закончить этот вечер в более приятной компании, но что поделаешь? Работа есть работа.

Ксанор шипит сквозь зубы какое-то ругательство, но больше не артачится и снова, словно по волшебству, превращается в заботливого душку-Тёмного.

— Пойдём, Ленни. Ты, наверное, устала.

— Удивлена, что ты это заметил, — не могу удержаться от укола, и ловлю улыбку, на короткий миг проступившую у него на губах.

В холле мы прощаемся. Ксанор уходит разбираться с братом, а я спешу к лестнице, но Элиас перехватывает меня за локоть и шепчет:

— Вкусно пахнешь, малышка. Жаль, сейчас на тебе запах моего племянника. Заглушает и перебивает.

Мне совершенно не хочется выяснять, что это может значить, как и задерживаться в его обществе ещё хотя бы на секунду.

— Спокойной ночи, сонор Хорос.

— Спокойной ночи, сонорина Лэй. Было приятно познакомиться, — отвечает он, и пока я поднимаюсь по лестнице, чувствую на себе его взгляд.

Утром меня будит звонок от Хайме. Спросонья, даже толком не успев разобраться, где я, что я и кому могла понадобиться в такую рань, да ещё и в субботу, касаюсь экрана сейта, и над ним появляется голова друга. Ну то есть не настоящая голова, а её голографическая проекция. Замечаю выражение тревоги на лице у Хайме, и быстро сажусь на кровати.

— Привет! Что-то случилось?

— Это ты мне скажи, — напряжённо всматриваясь в моё лицо, говорит он.

После резко прерванного сна я всегда соображаю плохо. Выскользнув из-под одеяла, хватаю сейт и, стараясь подавить зевок, иду на террасу, пока не разбудила Литу.

— Ты вообще где?

— На диване, — честно отвечаю я, поудобнее устраиваясь на изящном плетёном диванчике. Кладу сейт перед собой и объясняю: — Я в Аликантаре. С Фелисией Сольт.

Друг продолжает хмуриться.

— Я был сегодня утром у тебя на квартире, но ты уже успела с неё съехать.

Йорги! Из-за всей этой суеты с выходными у Сольтов у меня напрочь вылетело из головы, что нужно предупредить Хайме. О переезде и о строжайшем вето на наши с ним встречи. Блин, это даже у меня в мыслях звучит дико, а когда Хайме об этом услышит…

— Мои новые работодатели решили, что будет лучше, если я на время подготовки к свадьбе переберусь к ним поближе. В общем, они сняли для меня квартиру.

— Скинешь адрес?

Второе «эмм…» и пауза, которую я честно пытаюсь заполнить хотя бы чем-то.

— Спрошу у Дины, — трусливо отмазываюсь. — Я и сама ещё не запомнила. Всё происходит так быстро.

— Вот это-то и пугает, — не спешит радоваться за меня приятель.

— Как дела на работе? — быстренько меняю тему.

— Об этом я и хотел поговорить с тобой, Ленни. Акилла узнала, кто будет заниматься свадьбой Хороса, и теперь рвёт и мечет. Вчера вечером она заявила на весь офис, что ты специально так подстроила, чтобы украсть у неё выгодный контракт.

Ого, даже так! Специально подстроила. Коварная, коварная Эления и несчастная, обманутая сонора Кришон.

— Хорошо хоть она узнала об этом перед выходными. За пару дней, может, перебесится.

— Будем надеяться, — мрачно усмехается друг, а спустя пару секунд неловкого молчания спрашивает: — Лен, когда мы увидимся? Я беспокоюсь о тебе. Сначала этот Тёмный в твоей квартире, потом внезапный переезд, а теперь ты вообще непонятно где.

— Я в Аликантаре, с сонориной Сольт, — повторяю терпеливо.

— Я это уже слышал, — хмуро откликается он.

Для меня забота Хайме бесценна, но только не когда она продиктована ревностью. Именно это чувство сейчас проскальзывает в его голосе, читается во взгляде.

К счастью, от продолжения разговора меня спасает Лита. Малышка начинает плакать, и я, быстро простившись с Хайме, заканчиваю разговор, так и не ответив на его последний вопрос про «когда увидимся».

Наверное, уже после свадьбы Хороса.

Кстати, о свадьбе! Выходные выходными, но сегодня у меня важное задание. Вернее, два, но о быстрознакомящемся Тёмном я подумаю после. Куда больше меня сейчас заботит грядущее знакомство с замком.

До полудня я провожу время с дочерью. Вместе с Диной мы идём на пляж и пытаемся слепить песочный вариант Ла-Молиты, но в итоге получается какая-то бесформенная куча, по которой Марисела, вспомнив, что разрушать намного интереснее, чем строить, начинает топтаться с радостным визгом.

— Она в восторге от этого места, — улыбается Дина. — И я, в общем-то, тоже. Живут же некоторые!

— Да, Монсон действительно сказочный.

Если бы в нём ещё не обитали чудовища вроде Хоросов.

А для меня Тёмные другими быть не могут.

Одно из чудовищ, младшее которое, забирает меня с пляжа в полдень, и мы отправляемся в замок. К счастью, в машину к высшему напросилась Оли, потому что я, плюс Ксанор, плюс воспоминания о вчерашнем были бы равны неловкости, помноженной на опасения, что до замка мы так и не доберёмся, свернём в какой-нибудь отель раньше.

— И всё-таки, почему именно Ла-Молита? — интересуется младшая Сольт с заднего сиденья машины.

Сегодня на ней платье в крупный цветок и широкополая соломенная шляпка с тёмными очками. Я о них не подумала и теперь страдаю, потому что солнце здесь и светит, и греет, и даже палит, как будто осень в Аликантар ещё не заглядывала.

— Ты уже бывала в нём, Эления? — подключается к разговору Хорос.

Он почти на меня не смотрит, но расслабиться всё равно не получается. Воспоминания о вчерашнем не позволяют.

— Нет, но много читала об этом месте. И когда-то даже мечтала, что сама выйду в Ла-Молита замуж.

— Смелые мечты! — присвистывает Оли, явно имея в виду, что только самые состоятельные люди и нелюди этого мира могут себе позволить церемонию в бывшей резиденции королей Грассоры.

— Я всегда любила мечтать о невозможном, — оборачиваюсь к ней, а Оли вздыхает:

— Гаранор не особо любит старину. Вряд ли ему понравится. Но может, Фелисия его переубедит. Она-то как раз обожает историю и всё, что с ней связано.

— Почему же о невозможном, — почти одновременно с будущей родственницей произносит Хорос. — Уверен, Ленни, у тебя ещё всё впереди.

— Я не планирую выходить замуж. Ни в Ла-Молита, ни где-либо ещё.

— Отчего ж так? — одними уголками губ усмехается Тёмный.

— У меня есть Марисела. Больше мне никого не надо.

— Это ты сейчас так говоришь.

— И в будущем тоже буду говорить точно так же.

— Посмотрим, — с усмешкой заявляет Тёмный и кивает: — А вот и твой замок.

Опускаю взгляд вниз и чувствую, как у меня от восторга перехватывает дыхание.

Расположенный на вершине крутого склона, казалось, Ла-Молита парит в облаках или одиноким островом застыл посреди белоснежного сказочного океана. Вживую он был в тысячи, в миллионы раз прекраснее, чем на фотографиях! Стены из жёлтого кирпича, сине-зелёные крыши, как будто выложенные не черепицей, а крупными сапфирами. Широкие мощёные дороги и узкие, извилистые, почти теряющиеся в густой зелени тропки. В витражных стрелах-окнах отражались отблески солнца, оно же согревало вековые стены, делая камень похожим на слитки золота.

— Нравится?

Я не смотрю на Хороса, но чувствую, что он улыбается.

— Не то слово, — выдыхаю и снова задерживаю дыхание.

Мы начинаем снижаться, и я с жадным интересом рассматриваю каждую башенку и каждый балкончик замка. Нет, если этот Не-Любящий-Историю откажется здесь жениться, я не знаю, что с ним сделаю! На этой мысли я спотыкаюсь и напоминаю себе, что я с Гаранором Хоросом ничего делать в принципе не собираюсь. И вообще… Благо у меня достаточно вариантов. Не понравится Ла-Молита, неподалёку от Кадриса есть роскошная резиденция, построенная в конце прошлого века. Вот где историей даже не пахнет. Всё современно, сдержанно, элегантно. Скучно как по мне, но пусть женится там, где нравится.

У меня имелась ещё парочка вариантов, но я всё же уповала на вкус Фелисии. Здесь действительно можно организовать свадьбу моей мечты… Ну то есть не моей, а сонорины Сольт! Надеюсь, ей понравится. Лично я от этого места в полном, абсолютном, крышесносном восторге и готова по-детски хлопать в ладоши.

— Действительно красиво, — соглашается с моими мыслями Оли. — А какие виды! Хоть бы Гаранор не вставал в позу.

Образ Тёмного мелькает перед мысленным взором за мгновение до того, как я замечаю самого Хороса. Они с Фелисией снова прилетели раньше и теперь осматриваются во внутреннем дворе замка. Вернее, осматривается будущая новобрачная, а высший стоит, прислонившись к дверце аэрокара, и со скучающим видом наблюдает за тем, как брат паркует свою машину.

Пол во внутреннем дворе выложен серо-синими плитами с замысловатым, частично стёршимся светлым узором. В самом центре — фонтан из белёсого камня, сейчас не работающий. У подножия широких ступеней я замечаю статуи-исполины. Жутковатые, если честно (наверное, так могли бы выглядеть йорги), но даже они не портят общего впечатления, наоборот, делают атмосферу замка ещё более сказочной и придают ему особое очарование.

А какие шикарные получатся на этой лестнице фотографии с гостями…

— Ты всё-таки это сделал, — не успев выбраться из аэрокара, заявляет Хорос-младший.

— Сделал что? — хмурится Гаранор, вперившись в брата вопросительным взглядом.

— Нашёл время на что-то, кроме работы, — голос Тёмного полон иронии. — Знаешь, Фели, что он вчера нам с Элиасом устроил? Нуднейшее совещание, на котором держал полночи. А ведь я собирался показать Элении окрестности Монсона.

Наверное, под окрестностями Ксанор подразумевал свою спальню.

— Ничего страшного, сегодня после вечеринки покажешь, — примирительно говорит Фелисия.

А младший Хорос самоуверенно усмехается:

— В этом я даже не сомневаюсь.

Давлю в себе вновь пробуждающееся волнение и натянуто улыбаюсь.

— Надеюсь, ночь прошла спокойно, Эления? Как малышка? — интересуется Фелисия.

— Спала как убитая. И я тоже. Спасибо за заботу.

Его будущее величество ограничивается коротким хмурым кивком, отчего у меня снова появляется желание украсить его голову грязным подгузником, выуженным из мусорки. У этого высшего прямо-таки талант одним только взглядом давать понять, что здесь он сила и власть, а ты (то есть я) — жалкий истёршийся коврик у его ног, на который он даже брезгует ступать.

Нет, сонор Хорос, я за вас точно не стану голосовать.

Впрочем, я в любом случае не смогла бы этого сделать — я ведь не гражданка Грассоры. А что я могу, так это напомнить себе, что я — профессионал, и сколь бы ни была сильна антипатия к этому высшему, я организую такое торжество, которое он будет помнить до конца жизни.

— Ну что, пойдёмте? — прерывает ход моих мыслей Фелисия и, подхватив жениха под руку, вместе с ним направляется к лестнице.

Замок закрыт для посещений, но ради Хоросов и Сольтов делают исключение. Смотритель, невысокий пожилой мужчина, расшаркивается перед высшими, любезничает с сёстрами Сольт и даже меня удостаивает мимолётной улыбкой, после чего оставляет нас одних, знакомиться с внутренним убранством замка и залами первого этажа.

— Должна признать, Эления, у вас отличный вкус, — делает мне комплимент Оли. — Ла-Молита идеально подходит Фелисии.

— Мне очень нравится, — с явным восторгом соглашается невеста, рассматривая расписные своды, скользя взглядом по витым колоннам и высоким стрельчатым окнам первой залы.

— Что скажешь, Гаранор? — подключается к разговору младший Хорос.

Старший идёт впереди, спрятав руки в карманах брюк. Лучше так — любоваться его затылком, чем чувствовать на себе его взгляд, под которым в иные моменты у меня всё внутри начинает дрожать.

— Неплохое место. Но я бы посмотрел ещё варианты.

Неплохое место? Не на голову ему подгузник, а в рот, да поглубже!

Становится обидно, настолько, что внутри даже появляется неприятный привкус горечи. Не всегда у меня получается угодить клиентам с первого раза, но я всегда реагировала на это нормально. Но то, что чувствую сейчас, нормальным точно нельзя назвать.

Мы продолжаем идти по анфиладе, переходя из одного роскошного зала в другой ещё более роскошный. Ксанор нас на время оставляет, чтобы, как он выражается, «проинспектировать ванные», а мы с Фелисией и Оли продолжаем восхищаться здешними красотами. Старший Хорос останавливается в углу и что-то набирает на своём сейте. Видно, что эта экскурсия в Ла-Молита ему нужна не больше, чем мне все его ультиматумы вместе взятые (про друзей и так далее).

— Милый, что-то не так? — заметно грустнеет Фелисия.

— Всё так, — бормочет Хорос, не отрывая взгляда от йоргова устройства. — Продолжайте.

Фелисия тихонько вздыхает. Оли убегает вперёд, а вскоре до нас доносится её восторженный возглас:

— Ох, а какой тут зимний сад! Фели, иди скорее сюда!

Сонорина Сольт спешит на зов сестры, и мы с высшим остаёмся в зале одни. Здесь розовый мрамор колонн незаметно переходит в изящную лепнину на потолке. По обеим сторонам зала огромные камины, а из окон открывается вид на цветущий парк. Конечно, зимой там уже ничего не будет цвести. Разве что эрсилла, оплетающая беседки, балконы и вон ту каменную арку. Это очень необычные цветы, меняющие свой окрас в зависимости от времени года. Сейчас у них ярко-оранжевые, огненные лепестки. Зимой эрсилла будет фиолетовой и пурпурной. В сочетании с первым снегом контраст будет шикарный. А у той арки сами боги велели венчаться…

Но ничего этого не будет, если Хорос заартачится.

— Вам не нравится, — озвучиваю я очевидное.

Оторвавшись от сейта, Тёмный наконец удостаивает меня взглядом и равнодушно пожимает плечами.

— Я в этом плохо разбираюсь. Если Фелисии подходит, и у вас нет других предложений, можем остановиться на этом.

Обида во мне вспыхивает с новой силой.

— У меня полно предложений!

— Даже так… — Хорос чему-то усмехается, а потом заявляет: — На полно у меня времени точно не хватит.

И вот как такому угодить? Одного ему мало, и много тоже не устраивает.

— Я пришлю вам список. Отметите места, которые решите осмотреть вместе с Фелисией.

— Но вы всем остальным местам предпочитаете Ла-Молита?

— Предпочитаю. Но не потому, что не хочу заморачиваться поисками.

— Считаете, этот замок нам с ней подходит? — неожиданно спрашивает Хорос.

— Считаю, что он идеальный. Я и сама была бы не против выйти в таком замуж, — шучу, пытаясь хоть немного разрядить обстановку, которая в присутствии Хороса всегда какая-то наэлектризованная.

Но под взглядом Тёмного, долгим и внимательным, тут же умолкаю и переключаюсь на изучение пола. Вот тут небольшой скол на мраморе, а там трещинка. Очень интересно.

Возвращаются Оли с Фелисией, а следом за ними, не желая напрягать ноги, к нам переносится младший Хорос. Тьма на миг заключает меня в свои объятья, когда высший оказывается рядом, а потом отступает, мутными завитками рассеиваясь по залу.

— Я что-то пропустил?

— Мы решили остановиться на этом варианте. Будем играть свадьбу здесь, — объявляет Хорос, не удосужившись посоветоваться с невестой.

Впрочем, она явно к такому привыкла, потому что даже не думает обижаться. Наоборот, лицо Фелисии озаряет улыбка.

— Как же я рада, милый, что тебе понравилось!

— Не думал, что моему брату настолько плевать на это мероприятие, — доносится до меня шёпот Ксанора, полный всё той же иронии.

Не знаю, что он имел в виду, как и не имею понятия, что заставило Гаранора Хороса так быстро принять решение и согласиться на замок, который ему, кажется, совсем не понравился.

Перед тем как отправиться обратно в Аликантар, Фелисия предлагает произвести рокировку. Забирает аэрокар у Ксанора, а самого Тёмного отправляет в машину к брату.

— Нам с девочками нужно пройтись по магазинам, — отвечает она на хмурый взгляд младшего Хороса и такой же мрачный (а ещё тяжёлый, как фундамент замка) старшего. — Но если вы желаете к нам присоединиться…

Ни один из Тёмных не выказывает ни желания, ни энтузиазма. С постными лицами братья садятся в машину, в то время как Оли с Фелисией запархивают в серебристый аэрокар Ксанора, лучась улыбками. Мне тоже хочется улыбаться. Почему бы не порадоваться маленькой передышке перед очередным непростым вечером в обществе высших?

В компании низших мне спокойнее, сердце бьётся без перебоев и дышится свободно. Вообще, я стараюсь не называть людей низшими, потому что считаю это оскорбительным. Люди — это люди. Светлые — создания с божественной искрой в сердце (по крайней мере, так нас красиво описали в одной старинной легенде). Ну а что касается Тёмных… Они то, что они есть. Их способности так же, как и наши, можно использовать во благо, хоть чаще тьма причиняет боль окружающим. Ею, как ядовитой плетью, можно ударить так, что даже шрам останется. Она способна уничтожать, разъедать, словно кислота, всё, с чем будет соприкасаться. Если на то будет воля её хозяина.

Тёмные непревзойдённые охотники, хищники и победители, неважно в какой сфере, будь то политическая арена, мир бизнеса или поле битвы. Сильные, крепкие, выносливые. Почти что боги.

И тем не менее они не боги. Они тоже смертны. Как люди. Как фейри. Если мне не изменяет память, отец Хоросов разбился в аэрокаре. Трагическая смерть. И такая банальная.

Хорошо, что Тёмные тоже могут умирать.

Плохо, что один Тёмный так и не умер.

Чудовище, забравшее у меня Летисию.

Монстр, из-за которого я чуть не потеряла Литу.

— Было бы здорово, если бы на свадьбу выпал снег! Только представь, замок в белом убранстве и ты в белоснежном платье, — звучит, словно издалека, переплетаясь с моими воспоминаниями, нежный голосок Оли.

— Хочешь, чтобы твоя сестра стала невидимкой на собственном празднике? — смеётся Фелисия.

— Не станете, если добавим вашему наряду какой-нибудь яркий акцент. Например, браслет с живой эрсиллой, — возвращаю я себя в реальность и быстренько включаю фантазию. — Говорят, эти цветы приносят счастье.

— Точно! Я тоже об этом слышала, — подхватывает младшая Сольт и весело предлагает: — А почему бы не украсить ими весь наряд новобрачной?

— Тогда я превращусь в клумбу, — фыркает Фелисия. — Но идея с браслетом мне нравится. Не нравится другое…

Я закусываю губу, гадая, где уже успела напортачить, а сонорина Сольт как ни в чём не бывало продолжает:

— Эления, мы ведь договорились, что будем на «ты». Может, перестанешь мне выкать?

Мысленно выдыхаю и чувствую, как губы сами собой растягиваются в улыбке:

— Всё, уже перестаю.

— Давно пора, — шутит Оли и тянется за бутылкой минералки.

Мы болтаем, не замолкая, всю дорогу до Аликантара. Девушки расспрашивают меня о других моих свадьбах, а я делюсь с ними курьёзными случаями. Ничего секретного, личного и крамольного. Просто весёлые моменты, связанные с подготовкой к праздникам, которые отложились в памяти.

— Ленни, как вернёмся в Кадрис, сразу займёмся поисками подвенечного платья. Я пересмотрела немало онлайн-журналов и пришла к выводу, что даже приблизительно не представляю, на каком фасоне остановиться, не говоря уже о чём-то более конкретном.

Ловлю взгляд Фелисии, отражающийся в зеркале заднего вида, и спешу успокоить растревожившуюся невесту:

— Я уже связалась с несколькими кутюрье. Они будут рады видеть вас в своих магазинах. Тебя видеть. Главное, скажи, когда ты свободна.

— Нам нужно составить график, — обернувшись, улыбается Фелисия.

— Нам определённо нужно составить график, — улыбаюсь ей в ответ и судорожно сглатываю, прочитав название магазина, возле которого невеста Хороса решила остановиться.

В «Лиу Фран» моих денег хватит разве что на резинку от чулок. Хоть чулки здесь не продают, только платья. Роскошные, великолепные, дорогущие платья. Несколько нарядов красуются в витрине магазина, и от каждого захватывает дух. А от ценников начинает кружиться голова и колет, словно в преддверии инфаркта, сердце.

Нет, наряжаться в «Лиу Фран» мне точно не светит.

Благо Фелисия проходит мимо эксклюзивного магазина и заходит в соседний. Здесь цены тоже кусаются, но хотя бы не сожрут меня с потрохами.

Перемерив с десяток платьев, останавливаю свой выбор на самом простом и скромном. Его стоимость совсем не скромная, но от неё хотя бы не становится плохо. В этом наряде мне нравится всё (ну кроме цены, конечно же): и пышная золотистая юбка ниже колена, и чёрный ажурный верх с рукавами три четверти. Смотрится нарядно и в то же время совсем неброско. Последнее, что мне сейчас нужно, — это привлекать лишнее внимание своим эпатажным видом. Подобрав к покупке простую чёрную маску и сумочку-клатч, отдаю аксессуары улыбчивой девушке в строгом сером костюме, чтобы упаковала их вместе с платьем, и иду расплачиваться.

Фелисия пытается настоять, что это подарок, но я настроена категорично. В конце концов, она сдаётся и уходит в примерочную, чтобы проверить, как там дела у Оли. А я, скрепя сердце, расстаюсь с внушительной суммой, после чего отхожу к витрине и замечаю Сивиллу, усиленно вихляющую задом по направлению к «Лиу Фран».

Вот кто сегодня будет блистать и эпатировать общество своим внешним видом, привлекать внимание и взгляды сливок Грассоры.

Ну и на здоровье.

К счастью, с Сивиллой мы не пересекаемся. Я молчу о том, что видела её, дабы избежать новой порции яда, которую старшая Сольт с удовольствием в меня впрыснет при первой же возможности.

Вернувшись в Монсон, застаю Литу накормленной и мирно сопящей в кроватке. Мы с Диной обедаем на веранде, а потом я отпускаю няню и до самого вечера провожу время со своей малышкой. Только перед самым ужином позволяю себе немного расслабиться в душе, наношу лёгкий макияж, одеваюсь, наспех делаю укладку: скалываю волосы, оставляя несколько прядок свободно струиться по плечам.

На этот раз за мной заходит не Ксанор, а служанка, чтобы сообщить, что нас с Оли в резиденцию Гальярдо доставит шофёр.

— Я сейчас спущусь, — поблагодарив, говорю горничной, после чего прощаюсь с Литой, страшно занятой ужином и мультфильмами. — Если что, сразу связывайся со мной, — напоминаю Дине. — Аптечка в спальне и…

— Всё будет хорошо, — прерывает она меня. — Успокойся. И расслабься. Ты чего так напряжена? Выглядишь ведь потрясно. Уверена, Хорос (уж не знаю, который из них) сожрёт тебя сегодня взглядом. А может, оба Хороса сразу…

— Дина! Прекрати! — чуть ли не шиплю на эту фантазёрку.

— А что я? — округляет она глаза. — Это всё они. А вообще, Лен, лучше забей на всех этих высших и вообще на всё. Просто хотя бы раз позволь себе насладиться красивым вечером, вкусной едой и дорогущим вином.

— Хороший совет, но не уверена, что смогу ему следовать.

Только не когда рядом отирается столько Тёмных.

— Всё, иди, — шутливо подталкивает меня к выходу Дина.

В последний раз поцеловав своё сокровище в щёчку, выхожу в коридор, не переставая повторять как мантру: я буду в маске, а значит, в безопасности.

На подлёте к резиденции Кинто Гальярдо у меня появляется идея, а почему бы не ввести такое понятие, как «передозировка роскошью»? Кажется, ещё немного, и мне реально станет плохо.

Нет, я нисколько не завидую миллионерам Грассоры, просто от вида всех этих особняков, вилл и дворцов, если честно, уже начинает тошнить. Здесь, в Аликантаре, никак не получается отделаться от ощущения, словно я вернулась в прошлое, с которым навсегда порвала.

Из которого когда-то бежала, поклявшись больше никогда к нему не возвращаться.

Последние полтора года в нашей маленькой съёмной квартире я действительно была счастлива. Если бы не приступы Литы, всё вообще было бы идеально.

Машинами пестрят и дороги, ведущие к вилле, и её плоские крыши. Огромное светлое здание, словно зелёная рама, обрамляют пышные пальмы. Здесь несколько бассейнов, бесчисленное множество террас, огромный сад и тьма тьмущая гостей.

Странно, но последнее помогает успокоиться и вспомнить, что, чтобы жить, мне нужно дышать. В такой толпе легко затеряться, превратиться в невидимку для окружающих.

Это-то мне и надо.

— Пойдём, найдём Фелисию, — выйдя из аэрокара, говорит Оли и увлекает меня за собой к дому.

К нему ведёт мощёная дорога, состоящая из множества порожков. Серой лентой она огибает фонтан и бежит дальше, к свету широких панорамных окон, к разряженным приглашённым.

Солнце уже почти растаяло за линией моря. Розовая дымка сумерек постепенно темнеет, становясь насыщенно-фиолетовой. Точно такого же цвета платье у Оли: облегающее и короткое, если не считать шлейфа из жёсткого фатина, негромко шуршащего по дорожке.

— Видишь вон там, — младшая Сольт подхватывает меня под руку. — Это Кинто Гальярдо. Они с Гаранором давние приятели. Часто играют вместе в кроппер, посещают одни и те же закрытые клубы для Тёмных.

— Звучит так, будто они являются членами одной секты, — нервно хихикаю я, а Оли пожимает плечами.

— Может, и секты. Кто их знает, чем они там в этих своих клубах занимаются… Я как-то пыталась подопрашивать Ксанора, но он так и не раскололся.

— А что же сонор Хорос?

— Шутишь, что ли? — фыркает Оли. — Я к нему с такими вопросами ни за что не сунусь. В иные моменты я его вообще побаиваюсь.

Значит, не одна я так реагирую на Гаранора. Это радует.

Кинто Гальярдо — представительный мужчина. Высокий, широкоплечий, смуглый. Чёрные волосы зачёсаны назад, лицо, не скрытое маской, кажется несколько грубым, как будто у наспех высеченной из камня скульптуры. Крупный нос, широкие скулы, жёсткая линия губ.

Долго я не позволяю себе на него пялиться. Не хватало ещё, чтобы Тёмный почувствовал мой взгляд. К тому же к хозяину вечера подходит старший Хорос, и я спешу отвернуться. Успеваю только заметить, что Гаранор тоже не стал заморачиваться с маской, а Фелисия, которая его сопровождает, чудо как хороша в струящемся кремовом платье.

— А вот и она! — Оли тоже её замечает и снова принимается меня тянуть, чтобы обойти бассейн и присоединиться к высшим и старшей сестре.

К счастью, её окликает какая-то девушка в бриллиантах, и Сольт оборачивается. Воспользовавшись возможностью, я спешу ретироваться, чтобы избежать угрозы общения с Гальярдо и Хоросом, ну и ещё потому, что совсем близко какая-то журналистка самозабвенно фотографирует всех, кто попадается ей на глаза. А это как раз то, чего мне следует избегать. Поэтому я спешу убраться в дом к фуршетным столам. Что там советовала мне Дина? Наслаждаться вкусной едой? Что ж, попробую.

Не знаю, сколько здесь Тёмных, увы, я их не чувствую. Зато они чувствуют меня, потому что я ощущаю на себе их липкие взгляды и очень жалею, что на мне всего лишь маска, а не какой-нибудь скафандр.

Интересно, где же Ксанор? Может, попробовать его найти? Чтобы его величество потом не выговаривали мне, что я увиливаю от своих непрямых обязанностей и избегаю его брата.

Решив сначала всё-таки подкрепиться, вооружаюсь тарелкой и сосредотачиваю всё своё внимание на угощениях. Жена Гальярдо тем временем приветствует гостей. Её голос доносится с террасы, нависающей над просторной площадкой, где и сосредоточилась большая часть приглашённых.

Поняв, что с аппетитом у меня сегодня совсем всё плохо, отставляю тарелку, меняя её на бокал с вином, и возвращаюсь на улицу, чтобы смешаться с гостями, обратившими свои взгляды на сонору Гальярдо.

— …А открыть наш вечер я бы хотела ярким, экзотическим выступлением. Приветствую вас всех в нашем доме, господа, и предлагаю насладиться утончённой красотой, грацией и нежностью с привкусом чувственной страсти!

По толпе прокатывается волна шёпота, когда воздух над бассейном начинает густеть, собираясь в клубы тьмы. А когда та рассеивается, взглядам собравшихся открывается удерживаемая магией в воздухе клетка.

В ней, за стальными прутьями, спрятав лицо в коленях и грациозно вскинув руки, сидит девушка. На ней почти нет одежды, а то, что есть, обтекает стройную фигуру серебряным ажурным рисунком. Нити серебра проскальзывают и в светлых волосах, и в том, что вызывает среди гостей наибольший ажиотаж, — серебро струится по тонким полупрозрачным крыльям Светлой.

В клетке над бассейном находится фея.

С первыми робкими аккордами нежной мелодии девушка как будто оживает. Вздрагивают, раскрываясь, крылья, скользят по воздуху изящные кисти. Танцовщица плавно поднимается с колен, проводя по прутьям клетки тонкими пальчиками. Взмах крыльев, чувственный прогиб в спине, и я замечаю, как темнеет взгляд стоящего рядом охотника. Я не вижу выражения лица незнакомца — его надёжно скрывает маска, но чувствую исходящее от него вожделение. Похоть, всколыхнувшуюся при виде девушки.

А ведь ей на вид не дашь и шестнадцати.

Музыка нарастает, звучит всё громче. Чувственные движения танцовщицы становятся всё более откровенными. Полупрозрачная ткань, словно вторая кожа, переливается в свете огней, подчёркивая каждую выпуклость и каждый изгиб на её хрупком теле.

Вот она распахивает дверцу клетки и, выбравшись из неё, под восторженные вздохи низших начинает парить. Плавно скользит по воздуху, то почти касаясь глянца воды, в которой отражаются вечерние огни, то снова возвращаясь к своей импровизированной тюрьме.

В воздухе её удерживают не крылья, а тёмные чары. Феи уже давно разучились летать. Без нашей магии крылья — всего лишь бесполезные отростки. Напоминание о том, кто мы сейчас и кем были когда-то.

Существа, потерявшие себя, породившие чудовищ.

Танцовщица плавно опускается на купол клетки и снова, соблазнительно вильнув бёдрами, прогибается, показывая акробатические этюды и свои прелести. Я продолжаю смотреть, хоть очень хочется отвернуться.

Не знаю, чувствует ли она себя униженной, но мне это чувство уже протравило все внутренности. В какой-то момент ловлю взгляд Хороса, замершего по другую сторону бассейна. Холодный и равнодушный, сейчас он мне кажется ещё более жёстким и жестоким. Кажется, его совсем не впечатлило это зрелище. Ещё бы! Уверена, за свою жизнь он повидал немало красоток. И крылатых, и низших. Стоит ему пожелать, и любую доставят к нему в кровать. В коробке, красиво перевязанной нарядной ленточкой. На всё согласную и ко всему готовую.

Что ему какие-то там танцульки.

И его младший брат такой же. Привыкший пользоваться и использовать.

— Всегда задавалась вопросом, почему Тёмные так на вас реагируют, — совсем близко звучит голос (уже почти ненавистный) Сивиллы. — Согласна, шлюшка красивая, но… В мире полно таких вот смазливеньких, а с ума Тёмные сходят почему-то именно по вам. Всё дело в крыльях? Ах да, у вас же ещё и запах какой-то особенный. Для них он что наркотик. И всё равно мне этого не понять, — она негромко хмыкает.

Мне следует промолчать, а ещё лучше взять и отойти, но вместо этого я, сама не знаю почему, реагирую на её выпад:

— То, что Светлая зарабатывает себе на жизнь танцами, ещё не делает её шлюхой.

— Но как же, — усмехается Сивилла, — у вас же считается верхом неприличия обнажить перед мужчиной крылья. А эта без стеснения полуголая извивается перед целой толпой. Малолетняя потаскушка — вот кто она. И большинство крылатых такие же, как эта.

Сольт меня явно провоцирует. Не знаю, чем я её так зацепила, но она буквально выпрыгивает из своего роскошного платья, пытаясь побольнее меня ранить.

Особенно злят её слова:

— Взять хотя бы тебя, Эления. Ребёнок от Тёмного… Ты только его соблазняла своей неземной красотой или нашлись ещё счастливчики, перед которыми ты светила крыльями?

Мне ничего не стоит схватить её за руку и мысленно приказать шагнуть в бассейн освежиться. Такое выступление Сивиллы мне бы понравилось. Но здесь слишком много Тёмных, и стоит лишь попытаться воспользоваться магией, как они это почувствуют.

Вскидываю голову, снова встречаясь с высшим взглядом. Танцует она, а Хорос продолжает смотреть на меня.

— Что там Ксанор? Уже успел залезть к тебе в трусики? Или ты бережёшь себя для рыбки покрупнее? Подозреваю, что Фелисия не в курсе?

— Встречный вопрос, Сивилла. Твоя сестра знает, что ты сходишь с ума по её жениху? — интересуюсь я совершенно невозмутимо.

Приходится приложить немало усилий, чтобы голос звучал холодно и ровно. Совсем как у Гаранора.

— Что за нелепое предположение? — нервно фыркает стерва.

— Не предположение, а констатация очевидного. Ты хочешь Хороса, но он не хочет тебя. Увы, Сивилла, но даже я, едва с ним знакомая, вижу, как его начинает тошнить при виде тебя.

После этих слов я точно наживу себе заклятого врага, но молчать больше я не могла.

— Приятного продолжения вечера, сонорина Сольт, — вскидываю бокал с вином и мысленно себе обещаю в следующий раз обязательно искупать гадину. Хоть в бассейне, хоть в фонтане, хоть в городской канализации.

Протиснувшись через ряды гостей, взявших бассейн в тугое кольцо, сворачиваю на одну из многочисленных дорожек и спешу в глубь сада. Шары-фонарики, разбросанные по газонам, освещают мне дорогу. И хорошо, что освещают, потому что глаза застилают слёзы злости.

— Эления, подожди! — Ксанор настигает меня, обхватывает за талию. Привлекает к себе и шепчет на ухо, опаляя своим дыханием: — Попалась, птичка. И куда это мы собрались упорхнуть? Как тебе выступление? — Он с шумом втягивает носом воздух возле моего лица и обдаёт меня хмельным шёпотом: — Я бы посадил тебя в такую клетку, Ленни, и держал в своей спальне. Что ты на это скажешь?

Что я на это скажу?

Перед глазами уже не расплывается, а темнеет. От ярости. Плохо соображая, что творю, разворачиваюсь к высшему и с силой бью его по лицу.

Напряжённая тишина, наступившая после моей пощёчины, взрывается глухим, почти что звериным рыком:

— Какого йорга, Эления?!

Хорос хватает меня за запястье, наверное, опасается, что одного удара мне окажется мало и я захочу добавить.

Но рядом с ним я уже ничего не хочу.

Вырываю руку из жёсткого захвата и шиплю этому любителю всего доступного и податливого:

— В клетки будешь сажать своих подружек. А я не твоя подружка, Хорос, и не позволю так с собой обращаться!

— Обращаться как? — не спрашивает, почти выплёвывает он. — Что это вообще за маскарад? Можно подумать, я оскорбил чувства святой невинности. Ты, Ленни…

На этом моменте уже мне хочется рычать.

— Что я? Мать-одиночка, ты хотел сказать, залетевшая от Тёмного? Это что, даёт право другим Тёмным, похотливым мерзавцам вроде тебя, трахать меня?

Высший раздражённо морщится:

— Ленни, прекрати истерить. Это была всего лишь безобидная шутка.

Он делает шаг мне навстречу, впиваясь в меня злобным прищуром. Протягивает ко мне руку, всё-таки собираясь схватить. Но я отшатываюсь в сторону, от него и от искушения ударить его снова. Потому что хочется! Так, что даже чешутся ладони.

— Шутка? Вчера, значит, ты тоже просто шутил, когда пытался затащить меня в постель?

— Что-то я не заметил, чтобы вчера ты сопротивлялась, детка, — жёстко усмехается Хорос. — Не представляю, что нашло на тебя сегодня.

Не представляет он… Идиот.

— Во-первых, я тебе не детка, а сонорина Лэй. Больше никаких Ленни, малышек и феечек! Во-вторых, что бы ты там себе ни навоображал, но я не позволяла себя касаться. Не позволю и сейчас. Как и не давала тебе право меня целовать! Не трогай меня! — пресекаю очередную попытку меня удержать и теперь уже точно рычу, вкладывая в свои слова все те чувства, что концентрировались во мне последние несколько суток: — Ты ничего обо мне не знаешь, Ксанор Хорос. То, что у меня есть дочь, не даёт тебе права обращаться со мной так, словно я шлюха, которую можно поиметь после короткого знакомства!

Где-то глубоко внутри пытается проклюнуться голос рассудка, остановить и образумить, но его заглушает бушующая во мне ярость. Злость, от которой шумит в ушах и больно колет виски.

— Причём здесь вообще твоя дочь? — Черты лица Тёмного заостряются, ещё больше делая его похожим на хищника, на чудовище. — Ты мне понравилась — вот и всё.

— Я тебе понравилась в качестве мимолётного постельного развлечения.

— Как девушка, — резко парирует Хорос, обрушиваясь на меня таким тяжёлым взглядом, что я имею все шансы превратиться в один из торчащих из газона фонариков.

— Ну так и обращайся со мной, как с девушкой, а не как с какой-нибудь танцовщицей из стрип-клуба!

— Будто ты знаешь, как я обращаюсь с танцовщицами из стрип-клубов, — в иронии Тёмного яда не меньше, чем в голосе Сивиллы.

— Ну так и катись к ним… обращаться!

Он всё-таки хватает меня за руку, резко, с силой притягивая к себе, и шепчет, обжигая своим дыханием. Впиваясь в меня диким, звериным взглядом, в котором тьмы больше, чем во всём ночном небе над нашими головами:

— В общем, как уже говорил, мне понравилась ты, Ленни… Сонорина Лэй! Но мне совершенно не понравился этот концерт. Выступление той девчонки в клетке было интересней.

— Ну так, может, тебе стоит «познакомиться поближе» с той девчонкой? — бросаю, подаваясь вперёд, к нему, чтобы не думал, что я его боюсь. — И клетку искать не придётся. Всё при ней!

— Спасибо за совет, распорядительница свадьбы моего брата. — Хорос отстраняется, почти что меня отталкивая, этим обращением проводя черту между нами. — Так и сделаю.

Он разворачивается и уходит, исчезает в полумраке, а я остаюсь стоять на дурацкой дорожке посреди пустынного сада, с бешено колотящимся в груди сердцем и осознанием, что только что, поддавшись эмоциям, нарушила самый главный пункт договора — оттолкнула от себя Ксанора Хороса.

Катастрофа.

Я так больше и не вернулась на праздник. Просидела в беседке до позднего вечера, если не до глубокой ночи, пока меня не нашла в ней Оли.

— Давно ты здесь? — Оставив на ступеньке бокал с игристым напитком, младшая Сольт устраивается на скамейке рядом со мной.

— Последние пару часов.

— Чем занималась?

Ругала себя последними словами. Такими, какие раньше себе даже в мыслях не позволяла.

— Просто сидела, — отвечаю тихо, бездумно пялясь на одиноко мерцающий фонарь, рассыпающий по клумбам холодные блики.

В этой части сада почти нет света, из-за чего я даже не сразу разобрала, что это Оли решила составить мне компанию, а не Сивилла притащилась с очередной порцией яда.

И хорошо, что не Сивилла. В том состоянии, в котором нахожусь сейчас, я бы её не выкупала, а просто прибила. Впрочем, достаточно и убитых моими стараниями отношений с Хоросом. Вернее, того, что должно было превратиться в некое подобие отношений.

Но я всё испортила.

Позволила чувствам одержать над собой верх, и вот к чему это привело. Договор, считай, расторгнут, а значит, я опять без работы. Но даже не это важно, важно другое — своим безрассудным поступком я лишила Литу шанса на скорое выздоровление.

Нет, даже последних слов для меня мало. Нужно придумать какие-то новые для себя ругательства. Или хорошенько себе врезать. Как врезала Ксанору.

— Ленни, ты такая бледная… Это из-за того выступления? — осторожно спрашивает Оли.

— И из-за него тоже.

— Мне самой было неприятно, — девушка ёжится. — Не знаю, как этой дуре Гальярдо хватило ума устроить такое, когда дом полон Тёмных. Фелисия, кстати, тоже долго потом плевалась.

— А что сонор Хорос? — неожиданно спрашиваю я. Неожиданно даже для самой себя.

Оли не уточняет, которого Хороса я имею в виду, просто пожимает плечами:

— А что он? Гаранору для маскарада не нужны маски, у него лицо, что каменная маска. Отрешённая и непроницаемая. Мне иногда кажется, что он вообще не знает, что это такое — испытывать чувства. Больше чем уверена, выступление оставило его равнодушным, как оставляет равнодушным всё остальное в этой жизни, кроме его обожаемого бизнеса и политики. Боюсь, Фелисии с таким будет непросто.

Она тяжело вздыхает и, оторвав от вьюнка, оплетающего купол и перила беседки, ярко-красный цветок, принимается вертеть его в руках.

— Я видела, как Ксанор пошёл за тобой, а потом вернулся не то злой, не то раздражённый… Вы поссорились?

Я молчу, не зная, как охарактеризовать то, что между нами произошло. Поссорились — это ещё мягко сказано. Скорее, погрызлись и разругались. В пух и прах.

В прах, в который, как только узнает, превратит меня Хорос-старший.

— Не подумай, я спрашиваю не из праздного любопытства, — видя, что я не спешу отвечать, добавляет сестра Фелисии. — Просто с Тёмными… с ними нужно быть осторожней. Нам всем.

Уж кому как ни мне знать, что с Тёмными следует вести себя осторожно. Но я идиотка. Нет, не так! И-ДИ-ОТ-КА. В общем, дура с большой буквы.

— Спасибо, Оли, — улыбаюсь девушке, легонько сжимая ей руку. — И за предупреждение, и за компанию.

— Да глупости, — отмахивается она, а потом добавляет немного погодя: — Он, к слову, здесь не остался. Простился с хозяевами и умчался в неизвестном направлении. А знаешь что! — Оли вскакивает на ноги. — Я бы тоже отсюда, если честно, убралась. Сегодня был долгий день, и я устала. Может, вернёмся в Монсон? Спать хочу — умираю.

А я хочу её обнять, но сдерживаю этот порыв. Хоть лучше бы сдерживала себя рядом с Тёмным… Оли не выглядит уставшей, зато я, по всей видимости, выгляжу так, что становится ясно: мне не терпится отсюда убраться как можно скорее и как можно дальше.

— Надеялась, что ты это скажешь.

— Рада, что мы с тобой на одной волне, — улыбается девушка.

Подхватывает меня под руку, и мы идём к аэрокару Сольтов, чтобы скорее улететь из логова Тёмных.

Ксанор внезапно покинул не только праздник Гальярдо, но и Монсон. Об этом я узнаю уже на следующее утро, проснувшись. Хотя проснувшись — это громко сказано. Всю ночь я балансировала где-то между тревожным сном и не менее тревожной реальностью, из которой очень хотелось ускользнуть и в которую совсем не хотелось возвращаться.

Но наступило утро, и пришлось вернуться. Не без посильной помощи Литы, которая вдруг ни с того ни с сего начала во сне плакать. Поначалу я испугалась, что это очередной приступ. Но, к счастью, обошлось. Вот только осознание, что моей малышке в любой момент может снова стать плохо, забросило меня обратно в котлован раскаянья и вины.

Я знала, на что шла. Понимала, что с Ксанором, привыкшим получать всё и быстро, мне не в шарады придётся играть. И я согласилась, на не-шарады. А вчера вдруг решила показать характер.

Можно было бы сколько угодно продолжать себя ругать, но это ничего не изменит. Пытаться извиниться перед Хоросом за то, что назвала его похотливым мерзавцем? Стоило только представить картину моего раскаянья, как я поняла, что это будет жалкое зрелище. Максимум, чего добьюсь от Тёмного, — это пренебрежительного отношения, если не сказать презрения.

В общем, дилемма.

Марисела успокаивается так же внезапно, как и начинает плакать. Пока я собираю вещи и морально настраиваюсь на непростое общение с Хоросом-старшим (наверняка его заинтересует внезапное исчезновение брата и какое я к этому исчезновению имею отношение), Дина и Лита играют. Потом, позавтракав, мы все вместе идём на пляж, где встречаем Фелисию с Оли. Сёстры Сольт в восторге от моей малышки, а Лита, хоть и стесняется, явно радуется такому обилию внимания к своей маленькой персоне.

— Боги, какая лапа! — Оли подхватывает малышку на руки и кружит её, а Лита заливается смехом. — Ах, эти розовые щёчки! Так бы тебя и зацеловала!

Фелисия поправляет соскользнувшую с плеча шаль и с улыбкой смотрит на сестру.

— Гаранору пришлось улететь рано утром, он сегодня в полдень даёт интервью журналистке из «Торнс», — говорит она как бы между прочим и добавляет: — Ксанор тоже непонятно куда сорвался. Хотя это вполне в его духе: внезапно появляться и так же неожиданно исчезать.

«Торнс» — финансовый журнал, одно из наиболее известных экономических онлайн-изданий мира. Кажется, в прошлом году братья Хоросы разделили первое и второе места в списке самых богатых и завидных холостяков планеты по версии «Торнс».

Не знаю, почему я об этом вспоминаю, откуда вообще этим глупостям взяться в моей голове. Быстренько выбрасываю этот мусор из сознания и радуюсь, что хотя бы до вечера Хоросу уж точно будет не до меня. А там, может, у него появятся ещё какие-нибудь срочные, важные, неотложные дела и не появится времени для совсем неважной и уж точно несрочной меня.

После обеда мы загружаемся в машины и отправляемся обратно в Кадрис. Условившись с Фелисией встретиться завтра в полдень и начать штурм магазинов свадебных платьев, мы прощаемся. Нас с Диной и Литой доставляет в столицу водитель, тот самый уже немолодой мужчина, с которым мы вчера летали к Гальярдо.

Весь вечер я вздрагиваю от малейшего сигнала сейта, но ни один из Хоросов не спешит со мной связываться. Ксанор — понятное дело. Он уже наверняка забыл о моём существовании и нашёл себе с десяток других фей или просто красивых девушек. А вот почему не показывается старший кошмар? Слишком занят? Ещё не понял, что у нас с его братом всё закончилось, так и не успев начаться? Или просто решил помучить меня неведеньем, потрепать мне напоследок нервы.

Если это так, то Гаранор Хорос скорее заслуживает звания Чудовище года, а не Правитель Грассоры.

В понедельник утром я заливаюсь брулом. Я опять плохо спала, снова и снова пропускала через себя воспоминания об Аликантаре. Сейт по-прежнему молчит, и увольнять меня никто не спешит, поэтому я жду Дину и собираюсь на встречу с Фелисией. Няня должна прибежать в половине двенадцатого, после утреннего занятия. Поэтому, когда в квартире раздаётся сигнал вызова, я бросаю взгляд на часы и иду открывать Дине, радуясь, что ей удалось освободиться пораньше.

Активировав камеру, как вкопанная застываю посреди коридора. У дверей лифта стоит не Дина, а моя бывшая начальница Акилла.

Ака бессердечная выдра.

— Эления, впусти меня. Нам надо поговорить, — заявляет она, поправляя свою и без того идеальную причёску. — Я знаю, что ты дома.

Знает она… Откуда? Где вообще сумела раздобыть мой адрес, если я даже Хайме его ещё не сообщала. Впрочем, друг моё новое местожительства не выдал бы даже под страхом пыток.

Я не собираюсь прятаться от Акиллы. Хочет со мной поговорить — на здоровье. У меня на неё есть ровно шесть минут, пока я буду варить себе брул, а потом его пить. Третья чашка за утро — это, конечно, слишком. Но мне сегодня нужно быть бодрячком, чтобы подобрать Фелисии самое лучшее в мире платье. Возможно, это повысит мои шансы на сохранение должности распорядительницы свадьбы года.

Впрочем, в паре Сольт-Хорос, как уже успела заметить, невеста ничего не решает и, если Тёмному приспичит меня послать, пошлёт как пить дать.

Уф, опять начинаю психовать.

К тому моменту, как Кришон спускается ко мне на этаж, я кое-как беру себя в руки и холодно интересуюсь:

— Что вам нужно?

— Что, даже не предложишь войти? — усмехается бывшая нанимательница.

Молча сторонюсь, пропуская Акиллу, и также молча иду на кухню. Бросаю взгляд на Литу, играющую в манеже с голографическими кубиками, сдержанно интересуюсь:

— Выпьешь брула?

Она больше мне не начальница и, если уж обращается ко мне на «ты», не вижу смысла продолжать выкать ей в ответ.

— Не откажусь. А ты, вижу, неплохо устроилась, Эления.

— Откуда узнала, где я теперь живу?

Пока бруловарка занимается созданием крепкого ароматного напитка, я складываю грязные тарелки в посудомоечную машину и поглядываю на незваную посетительницу.

— У меня есть свои источники и полезные связи. Как дочка?

— Отлично. Ты пришла поговорить со мной о моём ребёнке? — Развернувшись, скрещиваю на груди руки.

Акилла кладёт на журнальный столик сумочку-клатч из кожи ядовитой трии (как символично) и в упор смотрит на меня:

— Нет, я пришла поговорить с тобой о свадьбе Хороса.

Она замолкает, а я, не выдержав, спрашиваю:

— Советую тебе от неё отказаться, девочка.

«Девочка» в её устах звучит, как оскорбление, если не сказать грубый мат.

— Не имею привычки следовать бесполезным советам. — Я тоже смотрю на неё, не отводя взгляда. Я ничего ей не должна и ничем не обязана.

Полтора года я трудилась в «Фелисидад», отдавая всю себя. И что в итоге получила? Увольнение за то, что Акилла сама же и заварила.

— А вот я бы на твоём месте последовала… — Кришон снова выдерживает паузу, а потом угрожающе продолжает: — Пока о твоих талантах не узнали в прессе. Или, может, мне лучше сразу обратиться в полицию? Для тебя какой из вариантов предпочтительнее?

После такого хочется плеснуть ей брула не в чашку, а в самодовольно ухмыляющуюся физиономию. Или за ворот блузки. Еще лучше — обрушить на голову этой стервы всю бруловарку, а потом грязными тарелками ещё добавить.

Совладав с этим порывом, отказываюсь и от второго — припугнуть её Хоросом. Я за спину Тёмного прятаться не собираюсь, тем более сейчас, когда моё будущее так шатко и туманно. Сама как-нибудь справлюсь.

— Ты этого не сделаешь, — мой голос звучит уверенно и твёрдо.

— И почему же? — заламывает бровь Кришон. — Я же сказала, Эления, у меня есть связи и полезные знакомства. Ты можешь лишиться не только работы, но и свободны. Вот так. — Она вскидывает вверх руку. — По одному лишь щелчку моих пальцев. Подумай, что тогда станет с этой очаровательной крохой.

За последние несколько дней я столько раз успела испугаться, что сейчас, кажется, у меня уже выработался своего рода иммунитет ко всякого рода пугалкам. И уж тем более к подленьким угрозам, касающимся моего ребёнка.

Отвернувшись от этой трии, разливаю по чашкам горячий напиток, после чего, коротко усмехнувшись, одну подаю Акилле.

— Тебе никто не поверит. На мне блокаторы, как и на большинстве Светлых, а значит, я просто не способна использовать магию. Это раз. Два: даже если допустить, что кого-то заинтересует твоя сказка, как думаешь, как на это отреагируют клиенты «Фелисидад»? Сколько у меня было за минувшие полтора года проектов? Если мне не изменяет память, двадцать восемь. Представь, что начнётся, когда наши (вернее, теперь уже твои) заказчики решат, что я воздействовала на их эмоции? С твоего благословения, конечно же.

— Я тебя ни на что подобное не благословляла! — сощурившись, зло шипит бывшая начальница.

Я развожу руками:

— И опять же бездоказательно. Рискнёшь толкнуть меня в пропасть, полетишь вместе со мной. Репутация твоего агентства окажется безвозвратно испорченной. Какие уж тогда свадьбы правителей… К тебе даже студенты из общежития побрезгуют обратиться. Пей брул, пока не остыл.

Салютую ей, пунцовой от ярости, чашкой и делаю большой глоток. Горячий напиток обжигает язык и нёбо, так, что кажется, ещё немного и плюну в Кришон огнём. Но я приличная фея и в людей не плююсь, хоть некоторые этого и заслуживают.

Не только я не следую чужим советам. К брулу Кришон не притрагивается, ставит чашку на журнальный столик, явно собираясь прощаться.

— Зря ты мне сейчас угрожала, Эления. Ты ещё пожалеешь о том, что решила перейти мне дорогу, — подхватывая клатч, заявляет она с такой интонацией в голосе, словно читает реплику в каком-нибудь дешёвом голофильме.

Кришон уходит, я допиваю брул и массирую себе виски, не способная справиться с ощущением, будто мне на голову надели некое подобие железного обруча, который с каждой минутой сжимается всё сильнее и сильнее.

Непростое начало дня. Даже страшно предположить, каким окажется его продолжение.

— Ну, что скажете? — Фелисия кружится перед зеркалом в платье настолько пышном, что задевает юбкой не только своё отражение, но и близстоящие манекены.

Мы с Оли, которая специально убежала с занятий пораньше, чтобы составить нам компанию, окидываем её оценивающими взглядами.

— Ну ничего так, — с сомнением говорит младшая Сольт, смешно растягивая слова.

А я уверенно качаю головой:

— Снимай это скорей! Этот наряд делает тебя просто невестой, одной из миллионов, совершенно не подчёркивая твою индивидуальность. Я бы посоветовала тебе лучше примерить вон то платье, — указываю на шедевр портного искусства, который заприметила сразу, как только переступила порог элитного магазина.

Девушка-консультант, что вьётся вокруг нас, подобострастно заглядывая сёстрам Сольт в глаза, тут же кидается к стойке с вешалками и стягивает платье на широких бретелях.

Фелисия закусывает губу.

— Как по мне, слишком простое. В нём я уж точно потеряюсь.

— Просто примерь, — улыбаюсь я и, проводив невесту взглядом, возвращаюсь к прозрачному экрану, являющемуся по совместительству также журнальным столиком.

От моего прикосновения экран «оживает», и на нём начинают мелькать одна за другой модели в свадебных платьях. Некоторые мы с Оли сразу отметаем, на других задерживаем взгляды.

Салон свадебных и вечерних платьев Илары Тодос считается одним из самых известных в Грассоре. Заиметь платье от Тодос мечтает если и не каждая первая, то уж точно каждая вторая невеста. Вот только не всем новобрачным по карману даже фата от Илары. Для Фелисии деньги, само собой разумеется, не проблема, поэтому поиски самого лучшего в мире платья для самой громкой в мире свадьбы мы решили начать именно с этого бутика. А там уже всё будет зависеть от будущей новобрачной.

— А как тебе вот это? — указывает Оли на платье с юбкой, сшитой из белоснежных перьев.

— Оригинально, экстравагантно, но точно не для свадьбы такого масштаба, — сразу отметаю я этот вариант.

— Наверное, оно понравилось бы Сивилле, — задумчиво бормочет студентка-прогульщица, а я беззвучно хмыкаю. — Но да, ты права, это точно не Фелисия.

Мы продолжаем знакомиться с коллекцией уходящего и нового года, с наиболее эксклюзивными её моделями, не переживая, что кто-то может отвлечь нас от такого сверхважного занятия, как выбор свадебного платья. Пока мы здесь, магазин закрыт для других посетителей. Одна девушка-консультант помогает Фелисии переодеваться, другая угощает нас брулом, игристым шнайсом, пирожными и тарталетками. Всё настолько крошечное (даже порции брула), что я почти не чувствую вкуса. С трудом сдерживаю зевок и прошу принести мне ещё одну чашку бодрящего напитка, а Оли, опустошив бокал, просит подлить ей шнайса.

Повсюду, куда ни глянь, расставлены манекены в платьях. Некоторые, как по мне, слишком эпатажные, другие я бы и сама была не прочь примерить. Это не первый мой визит в бутик Тодос, но всякий раз, здесь оказываясь, я заново влюбляюсь в платья Илары и её фантазию.

— А вот это очень красивое и необычное, — указываю на другую модель, высвечивающуюся на экране, и вздрагиваю, когда в сумочке негромко пиликает сейт.

Сегодня, Эления, вы ужинаете со мной. Жду вас в ресторане «Аторра» в девять.

Нет, не так… Йорг, йорг, йорг!!!

Вот он и вспомнил о моём существовании и пригласил меня на ужин. Наверняка прощальный. Что-то вроде последней трапезы перед казнью. Интересно, после него Хорос отправит меня на улицу или в полицейский участок? А может, согласится дать мне ещё один шанс?

В девять! Как будто не помнит, что у меня маленький ребёнок! Но Хоросу на это плевать. Плевать на всё, кроме своих желаний и приказов.

Можно было, конечно, сказать, что если ему что-то от меня нужно, можем встретиться у меня дома. Но одна лишь мысль снова остаться с высшим наедине выбивает из колеи и рождает внутри ураган из чувств, некоторые из которых непонятны даже мне.

Нет, пусть уж лучше ресторан. Пусть уж лучше публичная казнь, чем когда мы с ним снова останемся одни.

Рядом негромко цокает Оли. Она тоже уткнулась взглядом в сейт, только не в мой, а в свой, быстро набирает сообщение и недовольно качает голой.

— Что-то случилось?

— Моя одногруппница! — хмыкает Сольт. — Классная девчонка, если бы не один её пунктик. Она помешана на Ксаноре и всё мечтает с ним познакомиться. Сколько раз я ей говорила, что Хорос ей попользуется день-два и забьёт на неё. И что ты думаешь? Она продолжает по нему фанатеть! Где-то выяснила, что сегодня вечером Ксанор будет зависать с друзьями в «Безумном» и теперь уговаривает меня пойти туда вместе с ней и поспособствовать их знакомству. Нет, ну не дура ли?!

— А ты что? — спрашиваю осторожно.

— А что я? — Оли хмурится. — Сказала, что занята. Лора моя подруга, и мне совсем не улыбается потом вытирать ей сопли со слезами. Я ведь уже говорила, с Тёмными лучше не связываться. Пусть скорей выздоравливает, чем ещё больше им заболевает.

Дельный совет. Мудрые слова.

Но только не для меня.

«Безумный» — популярный ночной клуб Кадриса. Пару раз я бывала в нём с ребятами из агентства. Интересно, во сколько Тёмный встречается там с друзьями? И как же не вовремя наклюнулся ужин с его братом!

Закусываю губу, сомневаясь, а стоит ли, но потом решаю, что всё-таки стоит и я всё-таки рискну. Как говорится, кто этого не делает, тот не пьёт шнайса. Я сейчас шнайс, конечно, не пью, но… В общем, неважно!

С этой жизнеутверждающей мыслью я возвращаюсь к сейту и нарушаю ещё одно правило: пишу Хайме и предлагаю ему увидеться в «Безумном» в восемь вечера.

Не всё же только Тёмным охотиться на Светлых.

Ответ от Хайме прилетает буквально через секунду, ожидаемо положительный. А ещё через две меня накрывает осознание, что я только что, не задумываясь, приняла решение использовать друга, чтобы снова сблизиться с Ксанором.

Плохая, плохая Эления.

Даже оправдание, что всё это я делаю ради благополучия Литы, не спасает положения. Ну то есть мне не становится легче, совесть, почувствовав запах поживы, принимается сжирать меня с удвоенной силой.

Никак не нажрётся неугомонная.

Немного отвлекает появление Фелисии. Ей действительно идёт предложенное мною платье — светлая ткань, богато расшитая серебряными, словно ледяными, узорами, навевающими мысли о грядущей зиме, обтекает её стройную фигуру, расходясь книзу лёгкими складками и заканчиваясь короткими шлейфом.

Ей действительно идёт, но что-то всё равно не то.

— Классно! — Оли поднимает вверх большой палец. — Вот честно классно, но…

— Но что-то не то, — подхватывает мысль сестры Фелисия, как будто заодно читая и мои мысли.

И я вынуждена согласиться. Я без ума от этого платья, но ведь это же не я выхожу замуж и наряд мы подбираем не для меня.

— Значит, ищем дальше, — ободряюще улыбаюсь невесте и показываю ей другие приглянувшиеся нам с Оли модели.

В тот день нам так и не удаётся определиться с выбором, а значит, поиски продолжатся. Хотелось бы знать, со мной или без меня… Вернувшись домой около шести, я «радую» Дину, что ей придётся задержаться сегодня как минимум до одиннадцати. Хотя, может, я справлюсь со всем и раньше. Например, Ксанора не будет в клубе или он не обратит на меня внимания. А Гаранор окажется краток, и мы закончим с моим увольнением ещё на этапе закусок.

— Извини, Дин, за этот ненормированный рабочий график. С такими успехами тебе придётся переводиться на заочное обучение.

Или, опять же, не придётся, потому что с сегодняшнего вечера я стану безработной матерью-одиночкой, и у меня появится сколько угодно времени для моей дочери.

Так всё, Эления, успокойся!

— Всё в порядке, Лен. У меня сейчас мало пар, в основном зачёты, а скоро начнутся и экзамены. Уложу Литу и буду готовиться.

— Ты — моё сокровище, — выдыхаю облегчённо и беру на руки своё самое главное в жизни сокровище, которое с готовностью обнимает меня в ответ и тихонько шепчет: «мама».

Только за одно это коротенькое слово, произнесённое с самой искренней и бесценной любовью, я готова ещё хоть тысячу, хоть миллионы раз наступить на горло своим принципам. У меня есть дочь, которой нужна операция, а всё остальное уже дело десятое.

Прости меня, Хайме.

Около семи я метеором несусь в душ, быстро привожу себя в порядок, отмечая тёмные круги под глазами от недосыпаний. Да уж, «соблазнительница» и «красавица»… К счастью, косметика помогает справиться с проблемой кругов и тусклой кожи, а облегающее тёмное платье чуть выше колена и уложенные лёгкой волной волосы делают из меня человека. Ну то есть распрекрасную фею.

— Вернусь сразу, как только закончу, — обещаю я Дине, целую свою малышку и спешу на крышу, где меня уже ждёт аэротакси.

В Кадрисе, в отличие от Аликантара, за последние дни порядком похолодало, поэтому я надеваю пальто. Правда, забываю о шарфике и, пока бегу к машине, освещающей взлётную площадку зажжёнными фарами, дрожу под порывами по-осеннему холодного ветра и кутаюсь в пальто.

Дрожу не только от холода, но и от волнения, а также от очередных нападок совести, которая снова принимается вопить, что у меня нет права так поступать — нагло использовать друга. Но не являться же туда одной, честное слово!

Когда прилетаю, Хайме уже на месте, ждёт меня у входа в ночной клуб и выглядит чем-то недовольным. При виде меня его лицо немного светлеет, а взгляд становится виноватым, как у нашкодившего ошаррёнка.

— Извини, Лен, но сегодня там закрытая вечеринка. Кажется, какая-то шишка празднует день рождения. Левых не пускают. Я знаю тут неподалёку один клёвый ресторанчик. Давай туда сходим, — предлагает он альтернативу.

Но мне не в клёвый ресторанчик надо, а в «Безумного».

Закрытая вечеринка, говорите? Нет, и это меня тоже не остановит.

Бросаю по сторонам взгляд и, убедившись, что возле входа в элитный клуб мы одни, не считая отмороженного секьюрити, подхожу к нему и улыбаюсь, как бы невзначай распахивая пальто.

— Мой друг и я… мы тоже в списке приглашённых.

— Назовите имя, — активирует сейт гора мышц.

Назову, и меня попросят идти гулять. Но идти гулять мне никак нельзя.

— А может, обойдёмся без имён, паролей, явок? — легко касаюсь руки охранника, делая вид, что заигрываю с ним, а сама концентрируюсь на своём даре, вызывая в низшем симпатию, интерес и расположение.

Ко мне и к Хайме.

— Можем и обойтись, — отвечает секьюрити спустя несколько секунд, за которые я успеваю чуть ли не поседеть, и распахивает передо мной двери в несвятая несвятых.

— Пойдём, — оборачиваюсь к Хайме.

— Как у тебя это получилось? — ошарашенно шепчет друг мне на ухо, уже когда мы оказываемся внутри.

— Магия женского очарования, — улыбаюсь ему и принимаюсь внимательно оглядывать клуб.

Не знаю, что это за день рождения такой, но в клубе полно народа. Навскидку человек сто, если не больше. Надеюсь, что только низшие, по крайней мере, на глаза пока что мне не попался ни один Тёмный.

Мы не способны их чувствовать, но каждого высшего окружает такая аура властности и силы, а ещё самоуверенности, себялюбия и наглости, что среди людей и Светлых им не грозит остаться незамеченными.

Спустя ещё несколько минут прихожу к выводу, что Тёмных здесь действительно нет. В том числе нет и Ксанора.

Для тусовщиков вроде Хороса восемь вечера — детское время. Даже если он и отметится на празднике, то сделать это может и в десять, и в полночь, ну или вообще под утро.

А мне надо сейчас! Сейчас во всём разобраться, чтобы было что говорить Хоросу-старшему. Не представляю, как успею справиться со всем в «Безумном» и при этом успеть на ужин в «Аторру», но если Ксанор так и не объявится, то справляться тут будет не с чем, и можно будет попросить Хайме подкинуть меня до ресторана.

От последней мысли душу принимаются полосовать не ошарры, а звери покрупнее с острыми, как бритва, когтями. Снова и снова, пока я улыбаюсь другу и вместе с ним, огибая тусовщиков, направляюсь к барной стойке.

Повсюду, куда ни глянь, чёрный глянец и металл, притягивающие, словно магнитом, разноцветные огни прожекторов и лазерных установок. Они раскрашивают танцующих, стелются по полу, ползут по стенам, на короткие мгновения выхватывая из полумрака ложи первого этажа и балконы второго. Пока движемся к бару, я успеваю рассмотреть каждый, но Хороса нигде нет. Ни в ложах, ни на балконах. Сомнительно, что он будет дрыгать ногами на танцполе.

Нам продолжает везти. Стоит нам подойти, как места за барной стойкой освобождаются. Две девушки в платьях настолько коротких, что могут запросто сойти за топики, вспархивают с высоких стульев и устремляются в двигающуюся под рваный ритм музыки толпу. А мы спешим занять их места и делаем заказ.

— Сегодня я угощаю. Мы ведь так ещё и не успели отметить твой карьерный взлёт. — Хайме протягивает бармену раскрытую ладонь для сканирования, но тот качает головой и кивает, явно на кого-то указывая.

— Сегодня всё за счёт именинницы.

Слежу за его взглядом и замечаю в ложе второго этажа, расположенной в самом сердце ночного клуба, красивую черноволосую девушку в окружении стильно одетых парней и ярко накрашенных девушек. Создаётся впечатление, будто они — её свита. А она королева, со снисходительным выражением лица принимающая от них подарки и поздравления.

Из подарков, к слову, уже успела образоваться внушительных размеров горка, а точнее гора, на которую именинница даже не смотрит. Её лицо мне кажется смутно знакомым… Кто она? Нет, не припомню.

Впрочем, о красавице-брюнетке в кроваво-красной блузе и облегающих кожаных брючках я быстро забываю, когда бармен ставит передо мной коктейль в бокале, закручивающемся невероятной тройной петлёй (и как вообще из этого пьют?), а Хайме принимается забрасывать меня вопросами:

— Как прошли выходные в Аликантаре? Хоросы… тебя не напрягали?

Ещё как напрягали. И бесили, и раздражали. Но это слишком личное, чтобы делиться даже с таким близким другом, как Хайме.

— Всё в порядке. Фелисия замечательная, — пытаюсь перевести разговор в нейтральное русло. — О такой клиентке можно только мечтать. С ней очень легко и приятно работать.

— А с Хоросом? — щурится друг, пытливо вглядываясь в моё лицо, словно намерен поймать и запомнить каждую мою эмоцию.

— А что с Хоросом? — пожимаю плечами, стараясь выглядеть пофигисткой, хоть мысли о скором «свидании» не отпускают, накрывают дрожью и чем-то ещё, отчего внутри распространяется непонятный огонь. — С ним я не работаю. Он слишком занят для того, чтобы заморачиваться всякими праздничными подготовками.

— А что второй брат? — Хайме залпом опустошает бокал и просит бармена подлить ему сильры.

С такими темпами мне придётся брать до «Аторры» аэротакси, потому что друг уже будет не в состоянии меня куда-нибудь довезти.

Я не успеваю ни ответить на его вопрос, ни попытаться с него спрыгнуть, потому что в тот самый момент каждой клеточкой своего тела, каждой вздыбившейся на нём волосинкой ощущаю присутствие рядом высшего.

Нет, я не Тёмная и не способна никого учуять, но даже не оборачиваясь, я точно знаю, кто стоит у меня за спиной. Выражение лица Хайме, его округлившиеся глаза только подтверждают мою догадку.

А в следующее мгновение я слышу хорошо знакомый голос с неизменными ироничными нотками:

— Надо же, какие феи!

Оборачиваюсь, встречаюсь с ним взглядом.

— И люди, — тяжело припечатывает Хорос, переводя взгляд на моего друга.

Тёмный, хищный, опасный. От такого хочется поёжиться или задрожать. Но я не позволяю себе ни того, ни другого. Вместо этого расправляю плечи и дарю высшему прохладную улыбку:

— Привет, Ксанор. И ты тоже здесь.

— И я тоже здесь, — эхом повторяет Хорос, оглядывая меня с таким видом, будто мы не виделись с позапрошлого года.

Особенно его интересуют мои ноги, в частности колени и… Опускаю взгляд и спешу одёрнуть юбку, дабы не светить перед высшим ажурным кружевом чулок. Это ведь то же самое, что водить костью перед носом голодного зверя.

Именно такой сейчас взгляд у Хороса — тёмный и голодный. Впрочем, Ксанор быстро берёт себя в руки и, сдёрнув со стула какого-то парня (за шкирку, внаглую), занимает его место справа от меня.

— Я так понимаю, вы тоже приглашены.

— Друг друга моего друга сумел достать нам приглашения, — вру, не моргнув глазом.

Дожила. Смотрю человеку… ну ладно, нечеловеку, а скорее, самой настоящей нечисти, в глаза и лгу не краснея.

— Сколько же у тебя друзей, Эления, — усмехается Тёмный. — А это…

— Хайме Лосано, — представляется мой приятель, скрещиваясь с ним взглядом. — Тоже друг Элении. Близкий.

Я начинаю нервничать. Вот зачем все эти собственнические уточнения и акценты? Я, конечно, хотела привлечь внимание Хороса, возможно, даже вызвать в нём ревность. Но уж точно в мои планы не входило организовывать Хайме неприятности и проблемы. А именно это сейчас читается в хищном выражении лица Тёмного.

Неприятности и проблемы. Для моего приятеля.

— Я вот тоже недавно пытался подружиться с сонориной Лэй. Не вышло.

— Мы просто друзья, а не то, о чём ты подумал, — тихо шиплю-просвещаю Хороса.

Атмосфера накаляется, и мне всё кажется, что мне в одно место впиваются осколки «петлевого» бокала, коктейлю в котором я так почти и не уделила внимания.

Зато тебе уделил внимание Хорос-младший. Ты ведь этого и хотела, Ленни, так что поздравляю, наслаждайся и радуйся.

Хорос подаётся ко мне и шепчет на ухо, почти касаясь меня губами:

— Рад это слышать, Ленни. — А потом громко предлагает, указывая на балкон именинницы: — Может, присоединитесь к нам?

— Нет, мы… — заикается было Хайме, но я его быстро перебиваю:

— Если ты настаиваешь…

— Я не просто настаиваю, Ленни, я требую, — улыбается Хорос, и я отражаю его улыбку своей.

— Издержки происхождения?

— Можно и так сказать.

В сумочке начинает вибрировать сейт. Соскользнув со стула, достаю его и бросаю взгляд на экран. С ума сойти, уже начало десятого! Время с другом, в нервном ожидании Тёмного, не просто пролетело, а промчалось. Вот только мне сейчас следовать его примеру, срываться и лететь в «Аторру» совсем не выгодно.

— Какие-то проблемы, Ленни? — интересуется Ксанор.

— Что-то с Литой? — хмурится Хайме. Впрочем, он хмурится последние минут пятнадцать, стоило Хоросу нарисоваться рядом с нами.

Видимо, я сильно побледнела. А как тут не побледнеть, принимая такое непростое и, возможно, опасное решение, как продинамить будущего правителя Грассоры.

Сбрасываю его звонок, вырубаю сейт, чтобы больше ничто не вибрировало в сумочке (если бы так же легко можно было вырубить дрожь, прокатывающуюся вдоль позвоночника), и беззаботно отвечаю:

— Всё в порядке. Ничего важного.

— Ну тогда пойдёмте, — стянув со стойки бокал с сильрой, встаёт на ноги Хорос, — познакомлю вас со своими друзьями и виновницей нашей с тобой новой встречи, Ленни.

Ксанор идёт впереди, мы следуем за ним. Меня слегка потряхивает, Хайме — колбасит. Я хорошо знаю Лосано и прекрасно понимаю, что он сейчас испытывает. Друг для меня как раскрытая книга, в которой подробно описаны все его эмоции и переживания. А я для него… точно не друг, вернее, не подруга. И с этим надо что-то делать. В самое ближайшее время. Но только не здесь и не сейчас.

Здесь я точно не стану с ним отношения выяснять.

Мы проходим через танцпол, и перед нами все расступаются. Вернее, расступаются все перед Тёмным, едва ли не кланяясь ему в ноги. Не представляю, что бы здесь начало твориться, вздумай Гаранор посетить это событие. Наверняка пали бы перед высшим на колени и стали бы ему молиться.

Я тут же себя одёргиваю. Какие только глупости не полезут в голову на нервной почве.

— А вот и наша именинница. — Поднявшись по лестнице, Ксанор первым делом подходит к девушке в красной блузе.

При виде Хороса она подскакивает на своих шпильках и подставляет ему щеку для поцелуя. Принимает от гостя небольшую бархатную коробочку, улыбается томно, после чего переводит взгляд на меня и Хайме, и тот (взгляд, а не Хайме) холодеет на несколько градусов.

И тут я вспоминаю, где её видела. На обложках онлайн-журналов, в многочисленных рекламах и даже в парочке фильмов. И как же сразу её не узнала! Известная на весь мир топ-модель, начинающая актриса и даже немножко певица. Всё эта Нарсиса Кастальдо. Муза великих кутюрье, красавица с ногами от ушей и лицом, которому позавидует любая Светлая.

— Вижу, ты с компанией, — сдержанно кивает нам именинница.

— Нарси, это сонорина Лэй. Она занимается организацией свадьбы века. Эления, это Нарсиса, — знакомит нас Тёмный. — А это… — демонстративно хмурится, словно пытается вспомнить, как зовут моего друга. Неужели настолько всё плохо с памятью? — Прости, забыл, как тебя зовут?

Мне так и слышится, как Хайме от досады скрипит зубами. У меня же руки чешутся плеснуть в наглую самоуверенную рожу Хороса пару порций коктейля.

— Сонор Лосано, — мрачно бросает друг.

— У-у, как официально, — подаёт голос сидящий по правую руку от именинницы парень.

Симпатичный, манерный, лет двадцати пяти на вид. Тёмные волосы прилизаны, аляповатая рубашка распахнута на груди, светлые брюки облегают тренированные ноги, а лицо освещает (практически буквально) белозубая улыбка. Тоже, небось, из мира моды.

— А это у нас Виталь Медина, — представляет парня Ксанор.

— Можно просто Вит, — вставляет тот.

— Он, Ленни, неплохо фотографирует, — отсыпает ему скупой комплимент Тёмный.

— Неплохо? — фыркает фотограф. — Да я лучший во всём Кадрисе, если не во всей Грассоре!

— От скромности ты точно не умрёшь, — хихикает одна из девушек, компактно сидящих на кожаных диванчиках справа и слева.

А «Нарси», стрельнув в меня теперь уже не прохладным, а колюче-ледяным взглядом, задумчиво тянет:

— Ленни, значит… — Потом, будто опомнившись, снова цепляет на лицо улыбку и приглашает Ксанора присаживаться с ней рядом.

Но Хорос делает вид, будто её не слышит, и возвращается ко мне. Ну то есть к нам с Хайме. Но моего друга он в упор не замечает.

Для нас незаметно освобождается диванчик. Я даже не успеваю заметить, кто встаёт и куда уходит — вокруг крутится слишком много народа. Ксанор представляет нам ещё парочку друзей, потом пытается познакомить с какой-то девушкой, но тут у него снова случается провал в памяти, и он бросает это дело, а девица явно на него обижается.

По щелчку пальцев нам приносят выпивку. Я только делаю вид, что пью, а сама лишь подношу к губам бокал с сильрой. Хайме же, наоборот, не жалеет спиртного, и Ксанор тоже, как это водится, ни в чём себе не отказывает.

Нарсиса пытается клеиться к Хоросу, меня донимает вопросами фотограф, не забывая хвастать, какой он крутой и что за одну фотосессию у него даже такие известные модели, как Кастальдо, готовы продать душу, тело и всё, что у них имеется. При этом мне он предлагает съёмку у него в пентхаусе совершенно бесплатно, нагло заявляя, что фотографий Светлой в стиле ню у него ещё не было, и он не прочь мной, как он выражается, плотно заняться.

— Вит, закругляйся, — сощурившись, цедит Хорос, всё это время уделявший внимание имениннице, но, как оказалось, прислушивавшийся и к нашему разговору.

— Да я же просто предлагаю, — сразу идёт на попятную фотограф.

— Будешь предлагать такое своим шлюхам, — в голосе Тёмного больше металла, чем во всём этом клубе и ближайших кварталах вместе взятых.

— А разве не все Светлые шлюхи? — доносится до меня откуда-то сбоку, и свита Нарсисы начинает смеяться в голос. В том числе и именинница, которая шутку явно оценила.

Мне хочется вскочить и врезать подонку, но меня опережает Хайме. Он резко подхватывается, хватает весельчака за грудки — одного из друзей Хороса, имени которого я так и не запомнила, и, поставив его на ноги, со всей силы бьёт его по лицу.

Парень падает обратно на диван, едва не подмяв под себя какую-то девицу в мини, громко матерится и трёт наливающуюся цветом скулу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На миг все вокруг будто замирают, а я прикрываю глаза, как-то запоздало вспоминая, что Хорос именно для этого меня и нанял: предотвращать малейший скандал, который может просочиться в прессу и в котором, пусть даже косвенно, может быть замешан Ксанор.

Но я, вместо того чтобы чётко следовать всем пунктам нашего с ним договора, только и делаю, что продолжаю его нарушать.

Из оцепенения все выходят почти одновременно.

— Крутой, значит, да? — сплёвывает неудачно пошутивший пижон и снова, словно резиновый мячик, подскакивает на ноги, явно собираясь дать сдачи. — Защитничек нашёлся. Шёл бы ты отсюда со своей…

Договорить он не успевает, так же, как и Лосано не успевает снова ему хорошенько вмазать. Хорос оказывается быстрее: одно молниеносное движение, и вот он уже между ними, резкими фразами дробит на осколки вновь повисшее на балконе молчание:

— Осторожнее, Адам. Если ударю я, ты уже больше не встанешь.

Тьма змеями вьётся вокруг Хороса, угрожающе стягивается вокруг него, овивает руки, одна из которых прижата к груди этого Адама, а другая крепко сжимает плечо Хайме.

— Да я ведь просто пошутил! Что вы все такие нервные?!

— А теперь ты просто извинишься перед моей подругой, и мы больше не будем портить Нарсисе праздник, — на удивление сдержанно говорит Тёмный.

И всё-таки у него с братом больше общего, чем кажется на первый взгляд. Сейчас он как никогда похож на Гаранора. Холодный, невозмутимый, жутко-спокойный. Такой, которого хочется и надо бояться.

Адама знатно перекашивает. Но не от страха. Сразу видно, он бы предпочёл, чтобы ему ещё раз кто-нибудь врезал, пусть даже Тёмный, чем попросить прощения у феи. Я слышала, что в Грассоре к Светлым относятся с особым пренебрежением, но, если честно, до сегодняшнего дня никогда сама этого не замечала.

А теперь вот заметила. И прочувствовала. Настолько остро, что меня саму сейчас перекосит.

— Вообще-то я и сам способен постоять за свою девушку, — не говорит — рычит Лосано, сбрасывая руку Тёмного.

Меня всё-таки перекашивает. Просто потому, что такого заявления я уж точно не ожидала. Тем более сейчас, когда всё и так… просто кошмар!

Ксанор оборачивается и в упор смотрит на Хайме.

— Так всё-таки подругу или девушку? — усмехается: ядовито, цинично, жёстко.

«И эта усмешка тоже, как у старшего», — мелькает где-то на краю сознания.

— Вы бы всё-таки определились.

Мне хочется провалиться сквозь землю, ну или хотя бы свалиться с этого балкона, чтобы затеряться в толпе на танцполе. Но сваливаться сейчас никак нельзя. Придётся расставить всё по местам.

Сегодня. Сейчас.

Йорги! Не думала, что всё так закончится.

Коротко выдыхаю и, глядя Тёмному в глаза, в которых сталь затянула непроницаемая чернота, спокойно и твёрдо говорю:

— Мы с Хайме друзья и ничего большего между нами никогда не было и не будет, — а потом перевожу взгляд на друга; скорее всего, уже бывшего. — Мне жаль, что ты этого так и не понял, Хайме, хоть я никогда не давала тебе даже малейшего повода думать иначе.

И снова все замолкают. Даже на соседних балконах становится так тихо, словно там все вдруг одновременно вымерли. Лишь понизу льётся музыка, но сейчас она больше похожа на противный, монотонный гул. А может, это у меня гудит в ушах… И начинает гудеть ещё сильнее и громче, когда уже на губах у Хайме проступает точно такая же усмешка, какая была мгновение назад у Хороса.

— А знаешь что… Может… Адам, да? Может, ты и прав в том, что касается Светлых, и…

Осознать всю горечь брошенного им упрёка я не успеваю, вернее, не позволяю себе этого сделать. Хватаю Ксанора за руку, скорее почувствовав, чем осознав, что вот сейчас он ударит. Только не своего друга, а моего. Так, что тот действительно больше не встанет. И это будет окончательным крахом.

В клубе могут быть Тёмные.

В клубе МОГУТ быть Тёмные!!!

Или Хорос может понять, почувствовать, но!..

Но у меня нет выбора.

— Не надо, пожалуйста, — прошу, умоляю его, уже готовая применить силу.

Даже прикрываю глаза, концентрируясь. Чувство такое, будто сейчас шагну в пропасть. Упаду, разобьюсь.

Но упасть мне не дают.

Я разжимаю пальцы прежде, чем успеваю совершить ещё одну ошибку. Потому что Хорос отступает и резко бросает:

— Уходи. Вы оба убирайтесь, пока вас отсюда не вынесли.

К счастью, Хайме не приходится просить дважды. Он разворачивается и на нетвёрдых ногах идёт к лестнице. Адам тоже куда-то исчезает. А я вдруг особенно остро понимаю, насколько я лишняя на этом празднике жизни. И что мне здесь не место, под перекрёстными взглядами столичной элиты.

— Я тоже пойду, — дарю, сама не знаю кому, вымученную улыбку.

— Я тебя проведу, — говорит Хорос так, что возражать ему не возникает желания.

Правда, оно возникает у Нарсисы, возразить и удержать Тёмного, а меня пинком под зад отправить вниз по витым ступеням лестницы, но Ксанор оказывается быстрее. В том смысле, что мягко подталкивает меня туда же, удерживая за спину, и хозяйке вечера ничего не остаётся, кроме как вернуться на диванчик, обиженно поджав губы.

«Наверное, это победа», — думаю я, пробираясь через разгорячённую музыкой и выпивкой толпу к выходу.

Вот только победительницей я себя совсем не чувствую. Скорее, побеждённой, раздавленной, какой-то поломанной.

«Лучше бы отправилась на ужин к Хоросу», — приходит запоздалая здравая мысль. У меня по-прежнему был бы друг, и я не чувствовала бы себя так, будто плюнула ему в душу.

А он за это плюнул в душу мне.

Ну что, наохотилась, Ленни?

Расстояние до парковки я прохожу как в бреду и в таком же состоянии забираюсь в аэрокар Тёмного. Пристёгиваюсь, одёргиваю, пытаясь натянуть на колени юбку. Но та, проклятая, стоит её отпустить, начинает ползти обратно, к йорговому кружеву чулок, на которое, впрочем, Ксанор, как ни странно, не обращает внимания.

— Ты как? — спрашивает он, стартуя плавно, почти осторожно.

Я даже не чувствую, когда машина отрывается от земли, и только спустя несколько мгновений с опозданием замечаю, что она вливается в забрызганное вспышками огней беспросветно чёрное небо.

— Сложно сказать.

— А как насчёт признаться, что на самом деле делала в клубе? — неожиданно делает выпад Хорос.

В салоне аэрокара тепло, но я кутаюсь в пальто, даже на колени его набрасываю и мысленно себе говорю: нужно врать.

Я должна ему солгать.

Вот только язык не слушается, и я выдаю прежде, чем в мозгу начинает вопить сирена:

— Надеялась с тобой увидеться. А Хайме позвала просто, чтобы был рядом, для вида.

— Что со мной, это я уже понял, — усмехается Хорос, увеличивая скорость и буквально вырываясь на верхнюю магистраль. — Не пойму только зачем.

— Мы плохо расстались, и я… испугалась.

— Чего? — очередная жёсткая усмешка. — Что я решу отомстить тебе за то, что ты мне не дала? Не думал, Ленни, что в твоих глазах я настолько мудак. Я хотел сказать, Эления, — поправляется он резко.

— Не в этом дело. Я испугалась увольнения, — вздыхаю, принимая решение быть с Хоросом откровенной настолько, насколько вообще могу себе это позволить. — Испугалась, что Фелисии или твоему брату не понравится наша ссора, в принципе не понравится вся эта ситуация между нами, и они найдут мне замену. Во избежание возможных слухов и скандалов, которые могли бы просочиться в прессу. Меня совсем недавно уволили, и я не могу потерять ещё и эту работу, — заканчиваю совсем тихо и отворачиваюсь к окну.

Лучше буду смотреть на небоскрёбы, сейчас больше похожие на слитки серебра и золота, чем коситься на Тёмного и пытаться понять, какой окажется его реакция.

— Значит, я всё-таки не настолько мудак, — изрекает он глубокомысленно.

— Ну разве что совсем немножко, — ловлю в тёмной глади стекла его взгляд, короткую, промелькнувшую на губах улыбку, и тоже устало улыбаюсь, откидываясь на спинку сиденья.

Некоторое время летим молча. Я продолжаю пялиться в окно, на калейдоскоп огней, в которых тонет ночной город. На аэрокары, летящие с такой скоростью, что они смазываются до состояния разноцветных полос.

— Фелисии ты очень нравишься, — наконец нарушает молчание Хорос, — а Гаранор тебя не уволит.

— Откуда такая уверенность? — бросаю взгляд на Тёмного.

Он резко поворачивает и уходит вниз. А после его слов туда же или куда-то в пятки падает моё сердце.

— Ему ты тоже понравилась, Эления.

Я тут же выпрямляюсь, словно сквозь меня пропустили металлическую пластину.

— Что значит понравилась?

— Я имел в виду, твои таланты организатора свадьбы. Мой брат абы кого ни к себе, ни к Фели не подпустит. И если уж его заинтересовало твоё резюме и твои проекты, так просто он с тобой не расстанется, — уточняет Хорос, и меня немного отпускает.

Самую малость.

Угу, резюме его моё заинтересовало и таланты организатора. К счастью, Ксанор не догадывается о других моих талантах, иначе бы летела я сейчас не в аэрокаре, а из аэрокара вниз головой.

Он завозит меня домой, вместе со мной спускается в лифте, и я, как будто выставив внутри себя режим автопилота, отрешённо думаю о том, как отпущу сейчас Дину, а потом… А потом будь что будет. Возможно, сегодня я подтвержу слова Адама о Светлых. Ну и слова Лосано. Но конкретно сейчас мне уже почти без разницы.

Уже почти всё равно, что сегодня здесь произойдёт.

Толкаю дверь в квартиру, захожу внутрь, скидываю туфли и понимаю, что следом за мной никто не идёт.

Оборачиваюсь — Тёмный стоит в коридоре, упираясь ладонями в дверные наличники, а потом лениво от них отталкивается.

— Дальше, думаю, ты уже сама справишься. Мелочь, наверное, уже спит? Половина двенадцатого ведь.

— Да, Лита обычно в девять ложится. Зайдёшь? — предлагаю, вырубая в себе последние страхи и сомнения. — Я отпущу няню и…

— Может, сходим завтра куда-нибудь? Фильм там, ужин или что ещё? — вместо того чтобы ответить, ну или ожидаемо принять моё предложение, интересуется Хорос.

От такой смены темы и планов я слегка офигеваю, а Ксанор как-то по-своему трактует моё молчание:

— Под «что ещё» я подразумевал безобидную прогулку, а не то, о чём ты подумала, Эления.

— Хорошо, — киваю, с каждой секундой всё больше обалдевая.

— Хорошо. — Хорос кивает в ответ. Сунув руки в карманы джинсов, говорит: — Спокойной ночи, Эления. — И идёт к лифтам.

— Спокойной… — бормочу растерянно, а потом громче добавляю: — Ленни. Лучше просто Ленни.

Уже скрываясь в прозрачной капсуле лифта, Тёмный самодовольно улыбается:

— Рад, что я снова удостоился твоей милости, малышка.

— А вот малышку…

Но он меня больше не слышит, капсула быстро несёт его на крышу. А я, повесив пальто, несусь проверять, как там Лита. Дочка спит, и Дина тоже задремала на кровати в обнимку с сейтом. Почувствовав моё приближение, няня садится на постели, старается сдержать зевок и, прикрыв ладонью рот, сонно шепчет:

— А, ты уже вернулась. Ну как прошло?

— И хорошо, и плохо.

— Какой исчерпывающий ответ, — хмыкает Дина, сладко потягивается и просит: — Лен, вызовешь мне такси? Мой за мной сегодня не прилетит. Тоже готовится к зачёту.

— Для тебя, Дин, хоть целый лимузин, — улыбаюсь, испытывая какое-то невероятное облегчение.

Он не пошёл за мной. Не пошёл.

Я вызываю аэротакси, после чего прощаюсь с няней и, поцеловав своего спящего ангела, иду в душ. Для того чтобы заказать машину, пришлось включить сейт, о котором я совершенно забыла. Но добрая дюжина пропущенных звонков от Хороса-грозного мне напомнила. Напомнила о не самой радужной реальности, в которой я весь вечер игнорировала самого главного Тёмного Грассоры.

А ведь за это он тоже может уволить.

Я тут же вытряхиваю из головы эту мысль. Не сегодня. Сегодня я слишком устала, чтобы снова переживать, думать, волноваться. Я хочу в душ, а потом спать. Всё остальное вполне может подождать до завтра.

Простояв под горячими струями добрых полчаса, я оставляю волосы мокрыми — даже на то, чтобы высушить их, сил уже не остаётся. Выуживаю из стопочек чистой одежды пижаму — светлые шортики и маечку. Одеваюсь, умываюсь, чищу зубы и замираю, когда по квартире разносится сигнал звонка.

Испуганно высовываюсь из ванной. Неужели Дина что-то забыла? Или может, Ксанор… передумал? Йорги!

Иду к двери, сжимая в руках, как оружие, зубную щётку, и понимаю, что сигнал идёт не с парковки. А значит…

Похолодевшими пальцами открываю дверь, вижу мрачного, как несметные полчища йоргов, Хороса (это старший который) и не придумываю ничего лучше, кроме как эту самую дверь захлопнуть. Прямо у него перед носом.

— Эления, — грозно рычат за такой тонкой, хлипкой, совершенно ненадёжной перегородкой.

Мысленно ругаюсь (а попробуй в такой ситуации не поругаться) и, покрепче сжав в кулаке щётку, открываю Тёмному.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌

За несколько часов до этого

— И вот ещё здесь нужно подписать, — говорит Камила, скидывая мне на сейт очередной документ.

Бегло его просматриваю, пытаясь сосредоточиться на работе, но мысли снова убегают к йорговой матери, а точнее, к крылатой девчонке.

— Ты связалась с Крусом? — Подписываю отчёт, даже толком его не прочитав, хоть обычно не терплю халатности в работе, и отодвигаю сейт в сторону.

Хотел бы я знать, что произошло между Эленией и Ксанором на вечере у Гальярдо, что мой брат так неожиданно сорвался и улетел из Аликантара, да и Светлая надолго на празднике не задержалась. Не понравилось выступление? Можно подумать, это её посадили в клетку.

Мысли о Лэй в клетке окончательно сбивают меня с рабочего настроя.

Кажется, я помешался. За несколько недель до свадьбы. За несколько недель до самого главного в моей жизни события — выборов. Вместо того чтобы готовиться к первым дебатам, я как какой-то несдержанный молокосос думаю только об одном: что бы и где я сделал с распорядительницей собственной свадьбы.

Наверное, всё из-за стрессов и хронического недосыпания. А может, мне просто надо расслабиться. Найти себе какую-нибудь фею на ночь? А вдруг понравится. Откидываюсь на спинку кресла и задумчиво смотрю на Камилу. Стоит ей приказать, и в течение часа она доставит ко мне какую угодно шлюху, хоть с крыльями, хоть без. Сюда, конечно, нет, рискованно, но в номер отеля…

Вот только в мои планы не входит изменять Фелисии. В реале. Ещё бы как-то заставить себя не делать этого в своих больных фантазиях. Не хочу уподобляться Ксанору, пускающему слюни по каждой встречной крылатой девчонке.

— Сонор Хорос? — осторожно покашливая, напоминает о своём существовании секретарша.

— Да, говори, — возвращаю себя в реальность, в которой нет места мыслям о Лэй.

— Сонор Крус встретится с вами завтра в любое удобное для вас время. — С этими словами секретарь кладёт передо мной свой сейт, и я бегло просматриваю расписание.

— Давай его на девять.

— Здесь в офисе или у вас дома?

— В офисе.

Лино Крус — хороший детектив, услугами которого я уже не раз пользовался. Я не приближаю к себе кого попало, тщательно проверяю всех и каждого, но с сонориной Лэй опять же поступил халатно. Или скорее импульсивно, хоть необдуманные, спонтанные поступки — это больше по части брата. Но я подписал с ней договор и хочу знать о ней всё. Тех сведений, что в спешке собрала Камила, — мне недостаточно.

Среди Светлых есть своя элита. Есть богатые, состоятельные семьи. Кланы. Их немного, особенно в Грассоре, но в других странах… Эления никак не тянула на дочь экономки. Чувствовалась в ней… порода, что ли. Не знаю, откуда взялась эта уверенность, но девчонка явно что-то скрывает, и пока я не выясню, с кем имею дело, не успокоюсь.

Снова поймав себя на том, что продолжаю думать о крылатой, усилием воли возвращаю себя в кабинет на последнем этаже Скайора — самого высокого небоскрёба Кадриса, сердца многомиллиардной империи Хоросов.

— Сонорина Сольт спрашивала, поужинаете ли вы с ней сегодня?

— Нет, сегодня я занят.

И как прикажете не думать о Светлой, если я сам или кто-то, вот как сейчас Камила, постоянно мне о ней напоминает?

— Но у вас в расписании не стоит… — растерянно хлопает глазами секретарша.

— Просто передай Фелисии, что сегодня я занят. Поужинаем завтра.

Камила кивает, быстро водя по прозрачному экрану пальцем, но уходить не спешит.

— Что-то ещё?

До ужина с Лэй полчаса и до «Аторры» лететь в час пик примерно столько же. Я так сам до конца и не понял, зачем решил встретиться с ней именно вечером и именно сегодня. Чтобы узнать, что происходит между ней и чудовищем? Ну так это можно было выяснить и в любое другое время и уж точно не в самом дорогом ресторане города.

— Камила? — пристально смотрю на секретаршу.

Та закусывает губу (сразу видно — нервничает), а потом снова суёт мне под нос свой сейт.

— Кто-то из гостей Гальярдо выложил это в сеть.

У меня чуть глаза на лоб не лезут, когда вижу, как Эления бьёт по лицу моего брата. И это так, йорги побери, она с ним сближается?! За пару часов видео набрало несколько миллионов просмотров. Лэй в маске, что вызывает ещё больший ажиотаж среди комментаторов, которым не терпится выяснить, какой идиотке хватило безрассудства ударить Тёмного.

— Пусть это удалят, — поднимаюсь, застёгиваю пиджак, призывая себе на помощь всю свою выдержку и самообладание.

Всё-таки я правильно поступил, назначив ей встречу в «Аторре». Там нас никто не увидит и никто не побеспокоит. А мне с сонориной Лэй нужно поговорить. Обстоятельно. И напомнить ей, зачем она вообще мне понадобилась.

— Сейчас же этим займусь, — кивает Камила и следом за мной выходит из кабинета.

Я поднимаюсь на парковку, отпускаю водителя, как до этого отпустил охрану, и лечу в ресторан, продолжая призывать выдержку и самообладание, но стоит вспомнить о грёбаном видео, как во мне будто просыпается какое-то дикое животное.

Нет, мой брат, конечно, заслуживает того, чтобы ему хорошенько врезали. Мне самому не раз этого хотелось. Но это совсем не то, о чём я просил Лэй. Она должна сводить на нет малейший конфликт, а не создавать их!

Йоргова девчонка. Сейчас я её…

В «Аторре», хозяин которого был близким другом моего отца, для Хоросов есть отдельный вход и отдельная комната. Там уже всё готово для ужина. Правда, свечи явно лишние, как и музыка. У меня с Лэй не свидание, а деловое выяснение отношений.

Сажусь за стол, жду. Продолжаю тихо звереть. Светлая опаздывает и, что больше всего бесит и раздражает, — это то, что она никак не реагирует на мои звонки. А потом вообще отключается, доводя меня до состояния… Даже не знаю, как его описать. Со мной никогда такого раньше не было — чтобы какая-то соплячка игнорировала меня весь вечер.

Может, опять что-то с девочкой?

Это единственное, что ещё может спасти Лэй.

Прождав почти два часа, отправляюсь к ней. Если действительно проблемы с Мариселой… Мысль о ребёнке не помогает успокоиться, только к злости на Светлую теперь ещё и примешивается беспокойство о её дочери.

Говорил же, нужно нанять нормальную сиделку, а не эту студентку-недоучку, но у сонорины Лэй на всё есть своё мнение.

И это сейчас тоже бесит.

Спускаюсь к Лэй, звоню, терпеливо (почти) жду. При желании я мог бы и сам открыть дверь, но надеюсь, что Светлой хватит мозгов сделать это за меня. Я знаю, что она дома. Даже отсюда, из коридора, чувствую запах её кожи. Он, а ещё осознание, что она так близко, вырубают последние предохранители.

Если сейчас же не откроет…

Но Лэй открывает. Смотрит на меня своими большими, невероятно синими глазами и, испуганно пискнув, захлопывает передо мной дверь.

— Эления, — рычу, уже готовый не открыть её, а выбить.

Спустя пару секунд йоргова створка приоткрывается, и я вхожу внутрь, к этому крылатому чуду в майке и шортах.

— Закройте глаза! — испуганно вопит чудо, но я уже успеваю заметить за спиной у Лэй крылья и на миг зависаю, забывая, зачем вообще сюда прилетел. — Нет, лучше отвернитесь!

— Так закрыть глаза или отвернуться?

Выдав беспомощное «у-у-у!», Светлая исчезает, а я продолжаю как идиот стоять возле входа, снова и снова пытаясь справиться с этим наваждением. Крылья… Что в них вообще особенного? Всегда удивлялся, почему феи их прячут, словно какую-то святыню, а высшие так на них реагируют. Так… вот как я сейчас. Девчонка сбежала в спальню или йорг ещё знает куда, а я до сих пор вижу её перед собой: отблески серебра на светлой коже, едва проступающий узор на крыльях, прикосновение к которым, наверное, получится забыть, только если у меня случится долгоиграющая амнезия.

Спустя минуту или две Эления возвращается, нервно затягивая на талии пояс кардигана. К счастью, эта тряпка будет подлиннее пижамы, потому что вид её обнажённых ножек для меня, что сигнал к старту.

— Уже поздно. Зачем вы пришли? — Светлая вскидывает подбородок, старательно делая вид, что не боится ни меня, ни карательных санкций, которые могут последовать за то, что весь вечер игнорировала меня и ударила моего брата.

Видимо, решила избрать тактику «лучшая защита — это нападение». Вот и нападает. Как умеет.

Маленькая бесстрашная фея. Такая, раскрасневшаяся после душа, с ещё влажными, слегка вьющимися волосами и искусанными от волнения губами (надеюсь, что действительно от волнения, и их не касались никакие другие губы) она кажется ещё сексуальней. А я со стороны, наверное, кажусь ещё более слабым. Падким на хорошенькую мордашку, маленькие аккуратные ступни, тонкие икры и такие манящие коленки, один вид которых вызывает у меня желания, в сочетании с которыми выражение «карательные санкции» обретает совершенно иной смысл.

— Сонор Хорос…

Сонор Хорос из-за тебя скоро свихнётся.

Вслух я этого не говорю. Молча снимаю пальто и, повесив его на крючок, прохожу в гостиную. Светлая мягко отступает, давая мне возможность пройти, хоть по выражению её лица становится ясно, что она не прочь от меня отпрыгнуть. Или оказаться сейчас на другом конце Грассоры.

Интересно, это я такой страшный или она боится, потому что чувствует себя виноватой? Должна бы.

— Мы договаривались о встрече.

Где-то тут у неё была сильра. От моего нажатия дверца кухонного шкафа бесшумно отъезжает в сторону, и я ставлю на барную стойку стакан с бутылкой. Мне нужно занять чем-то руки, иначе есть риск, что они… я, не выдержав, займусь Светлой.

— Возникли неожиданные обстоятельства, которые помешали мне с вами поужинать.

— Что-то с Мариселой? — наполняю бокал на треть, не спеша оборачиваться к фее.

Лучше концентрироваться на выпивке, чем на этой девочке. Хоть даже так, стоя к ней спиной, я продолжаю её чувствовать, слышать её голос, от которого мозги в голове превращаются в какой-то бесполезный мусор.

— Нет, с ней, хвала богам, всё хорошо.

— Тогда что?! — вопрос звучит слишком резко и, наверное, даже грубо, но на этот раз у меня не получается сдержать эмоции.

Оборачиваюсь к ней. Девчонка стоит, поджав губы. Ёжится, обнимает себя за плечи руками, и я, тоже взяв себя в руки, фигурально, ровно повторяю:

— Почему ты не пришла? Почему игнорировала мои звонки?

— Мы с Ксанором, — Эления закусывает губу, и мне хочется сделать то же самое и, кажется, не только с её губами. — Мы с ним поссорились в Аликантаре, а сегодня мне представилась возможность с ним помириться. Я отправилась за ним в ночной клуб и, когда вы звонили… В общем, в тот момент он как раз был со мной.

— Сама? — морщусь от мысли, что Лэй пришлось стелиться перед моим братом, добиваясь его внимания.

Теперь он уже точно решит, что она такая же, как большинство Светлых. Вполне возможно, уже завтра именно он будет пить сильру в её квартире. Даже странно, что не делает этого сегодня. Что я не застал их вдвоём.

От этой мысли я снова начинаю тихо звереть.

— Что сама? — широко распахивает она глаза.

— Сама в клуб отправилась?

Румянец сходит с её лица.

— Нет… с компанией.

Чувствую, девчонка что-то не договаривает, и продолжаю давить:

— С кем именно?

Лэй затравленно озирается, словно ища поддержки, вот только поддерживать её здесь некому.

— Я была там… с другом. — И прежде чем я успеваю хоть что-то сказать, она набирает в лёгкие побольше воздуха и начинает тараторить: — Сейчас вы начнёте меня упрекать, что я нарушила один из пунктов нашего договора. Но он, этот пункт, совершенно идиотский! Я уже вам об этом говорила и повторюсь снова: запрещать мне видеться с друзьями абсурдно! Я отправилась туда с Хайме, чтобы встреча с вашим братом выглядела, как неожиданная случайность, и…

Залпом опрокинув в себя сильру, я подхожу к Светлой. Я прекрасно помню этого Хайме, и ещё лучше помню, как он на неё смотрел. Друзья так не смотрят. С жаждой и желанием.

Эта новая мысль-осознание провоцирует во мне ещё больший всплеск раздражения, почти что бешенства, которое я из последних сил пытаюсь в себе задавить.

— Ты поссорилась с Ксанором. Первое нарушение. Ты встретилась с другом. Это второе. Ты игнорировала меня — третье.

— Мне пришлось выбирать между вами и вашим братом!

— И ты выбрала его, — чувствуя, как сдают тормоза, уже едва не рычу я.

Хотя нет, всё-таки рычу, отчего девчонка от меня пятится.

— За короткое время, сонорина Лэй, вы нарушили три правила.

— И теперь вы меня уволите? — тихо спрашивает она.

Подхожу к ней вплотную — она больше не отступает. Сдаётся. Смиряется. Даже взгляд опускает.

Касаюсь её подбородка, заставляя поднять голову, посмотреть на меня, и спокойно отвечаю:

— Нет, но мне придётся тебя наказать.

Беспокойство в глазах Лэй сменяется недоумением, и только тут до меня доходит, что я только что сказал. Наказать? Интересно, как я собрался это делать? Нет, у меня, конечно, имеется пара-тройка идей, которые можно было бы реализовать прямо здесь и сейчас. Всего-то и нужно притянуть её к себе, дёрнув за пояс кардигана, а дальше… А дальше мой мозг окончательно вырубится, и я уже точно не смогу остановиться.

— Наказать? — переспрашивает Светлая, нервно облизывая губы, а потом ещё зачем-то их прикусывает.

Боги, да она издевается! Намеренно провоцирует, дразнит!

— За то, что нарушили условия договора, сонорина Лэй, в частности пункт про друзей, вас оштрафуют, скажем, на сотню дрейхов, — говорю первое, что приходит в голову, вынужденно отметая другие идеи.

Хоть единственное, чего мне сейчас хочется, — это усадить ее на ближайшую ровную поверхность, раздвинуть её стройные ножки и заняться с ней любовью.

— Вам стало жалко денег? — Лэй сверкает глазами не хуже разъярённой ошарры. Даже кулачки воинственно сжимает, подаваясь вперёд, ко мне.

Зря она это делает, потому что йоргов пояс всё-таки ложится мне в руку. Тяну за него, притягивая к себе Элению, и говорю, разрываясь между желанием врезать себе и, послав всё к йоргам, наконец поцеловать эту девочку:

— Мне жаль вашего времени, которое вы бесцельно тратите на Лосано, давая ему ложные надежды.

— Вас это не касается! — шипит она в ответ.

Безумно хочется её коснуться, безумно хочется узнать, какая она на вкус.

— На время предвыборной кампании меня касается всё, что происходит с вами. И с моим братом.

— Ну значит с этого момента я буду тратить своё время исключительно на вашего брата!

Мне бы похвалить её за такое рвение, но вместо этого хочется рыкнуть в ответ что-то грубое или пригрозить ей очередным наказанием. Лучше — просто взять и отшлёпать эту маленькую нахалку.

— Вам говорили, что вы слишком дерзкая как для феи? — Узел пояса развязывается слишком легко, слишком быстро. Запускаю руку под эту бесполезную, совершенно лишнюю сейчас тряпку, задирая ей майку, и только тут понимаю, что Светлая не пытается отстраниться, оттолкнуть меня, вырваться. Дышит рвано, напряжённо и снова закусывает губу, заставляя вспомнить о барной стойке и о том, для каких целей мы бы могли её использовать. — А ещё ты безумно сладко пахнешь, Эления… Ленни…

Я никогда не придавал особого значения поцелуям, секс куда приятнее всяких прелюдий, но поцелуй со Светлой, как оказалось, — это не прелюдия и не бесполезная трата времени. Это наркотик, самого высшего сорта. Такой, от которого сразу ударяет в голову, и кайф разливается по телу, выбивая из лёгких воздух, вырубая последние предохранители и остатки здравого смысла.

У неё маленькая аккуратная грудь. Я понимаю это, когда накрываю её ладонью, слегка сжимая. Светлая мне отвечает: тихим стоном, коротким рваным вздохом, стоит мне оторваться от её губ, а потом я снова к ним возвращаюсь, потому что мне мало. Мало этих поцелуев, мало её.

Твёрдый сосок под пальцами твердеет ещё больше. Мягко надавливаю, ласкаю и опускаюсь ниже, обвожу пальцами плоский, такой соблазнительный живот и упругую впадинку на нём. Лэй тоже меня хочет. Возбуждение, напряжение концентрируется в воздухе, а во мне так вообще зашкаливает. Лучше бы скорее раздеться, пока на нас не загорелась одежда.

— Не надо… Это неправильно…

Она что-то шепчет, но мне сложно понять смысл её невнятных слов. Толкаю её к дивану, целую жадно, как будто до этого ни с кем никогда не целовался, и тут всё внезапно заканчивается.

— Фелисия… Прекратите! — Светлая отталкивает меня, с силой, которой, по идее, не должно быть в такой хрупкой девушке.

Но она есть. Как и слёзы в глазах и краска стыда на щеках.

Не сразу я замечаю эти слёзы. Туман желания по-прежнему клубится в мозгах или в том, что от них осталось после знакомства с этим синеглазым проклятьем.

Наваждением. Наказанием. По-другому её не назовёшь.

— Я… я… — Эления задыхается, но уже не так, как пару минут назад. — Я занимаюсь вашей свадьбой, сонор Хорос. Вашей и вашей невесты. Сонорины Сольт, если вы ещё помните, и…

Она неловко натягивает на плечи сползший кардиган, но пальцы дрожат, не слушаются. Пытаюсь подойти к ней… не знаю, наверное, чтобы как-то успокоить, ведь её всю колотит, но Лэй напрягается ещё больше.

— Не надо! Стойте, где стоите! Хотите штрафовать — пожалуйста, штрафуйте! Но больше не смейте меня касаться. Не смейте меня целовать! Решили попользоваться мной вместе с братом?

— Причём здесь Ксанор? — я морщусь, от воспоминания о чудовище.

Он последний, о ком бы мне сейчас хотелось думать. Он, Фелисия… Да весь этот мир!

— При том, что вы, Тёмные, все одинаковые. Используете, подчиняете, ломаете. Уходите, сонор Хорос, иначе клянусь я… Я сама уволюсь! — Она в отчаянье вскидывает подбородок, судорожно выдыхает: — Просто не смогу…

Кажется, ещё немного, и Лэй разревётся, и мне совершенно точно не стоит оставлять её в таком состоянии. Вот только именно я его и вызываю. Это из-за меня её сейчас всю трясёт, это из-за меня у неё лихорадочно блестят глаза от подступающих слёз.

— Уходите, пожалуйста, — не просит — умоляет.

Нет, лучше бы всё-таки себе врезал, лучше бы сдержался.

Механическим движением застёгиваю пиджак, поправляю узел галстука.

— Прошу меня извинить, сонорина Лэй. Больше этого не повторится.

В коридоре сдёргиваю с крючка пальто, едва не вырвав тот из стены, и ухожу со странным чувством, что сделать это — уйти, оставить её сейчас одну — оказалось намного сложнее, чем остаться самому.

Но последнего я не могу себе позволить, как не должен был позволять всё остальное. Меня не должно существовать в её жизни, а её в моей.

И с этого момента так и будет.

— А посмотрите, какие красивые вот эти. — Фелисия склоняется к кусту флитантры, крупные цветы которой напоминают нежнейшие белоснежные перья, собранные вместе. — Необычные и пахнут приятно.

— Как по мне, так слишком сладко, — привычно морщится Сивилла.

А я в который раз за это кошмарное утро пытаюсь подавить прокатывающуюся по телу дрожь.

Безумно сладко пахнешь, Эления…

Вместе с этой дрожью меня накрывают воспоминания. О его поцелуях, о том, как он меня касался. Как мне это… нравилось. Наверное, из-за всех стрессов, что обрушились на меня в последнее время, в моей голове произошли какие-то сбои. Как ещё объяснить то, что я вчера испытывала, находясь в объятиях этого мужчины? Тёмного. Мне не было страшно. Наоборот, мне хотелось… большего.

От того, как он произнёс моё имя, внутри меня будто что-то вспыхнуло. Обожгло, подпалило, и это пламя, растекаясь по телу, концентрировалось там, где я чувствовала его возбуждение.

Это неправильно. Это ужасно. Это просто… кошмарно!

Утро действительно выдалось кошмарным, как и ночь. Сначала я беззвучно ревела в гостиной, сжавшись в комок на диване и кусая рукав кардигана, чтобы не начать реветь уже в голос. Потом с горем пополам перебралась в ванную. Хотела умыться и успокоиться, но вместо этого сползла по стенке на пол и уже там, на полу, продолжила давиться слезами.

Когда Ксанор попытался сделать то, на что я сама, в общем-то, подписалась, я заволновалась, занервничала, испугалась. Разозлилась даже.

А вчера мне просто было плохо. Очень. И одновременно хорошо. Тоже очень.

Вот только никакое сиюминутное наслаждение не стоит того, чтобы потом всю жизнь мучиться угрызениями совести. Гаранор Хорос решил со мной развлечься, как с какой-нибудь Светлой облегчённого поведения, каковой меня, видимо, и считает, а я ему едва это не позволила.

Дважды идиотка.

— Эления, ты вообще думаешь сегодня работать? — раздаётся у самого уха, как скрип старых дверных петель, резкий голос Сивиллы.

— Виль, успокойся, — пытается осадить сестру Фелисия.

Но старшая Сольт уже почувствовала, что со мной что-то не так, и продолжает с упоением нападать:

— Мы в этой оранжерее торчим уже почти час, а я от тебя ещё не услышала ни одного дельного совета. Какие цветы подойдут для столов гостей? А для стола жениха и невесты? Какие выберем для букета Фели? А её дружкам? О чём ты вообще всё утро думаешь?

О женихе твоей сестры. О его губах, жёстких, подчиняющих, от прикосновений которых мои губы до сих пор продолжают пылать. О тихом жарком шёпоте, вчера касавшемся моей кожи. О жадных ласках и…

Может, попросить Сивиллу натянуть мне на голову вон то кашпо и хорошенько по нему треснуть? Вдруг мозги тогда встанут на место, и я перестану думать, вспоминать, чувствовать то, что испытывала вчера вечером.

Усилием воли вытряхиваю себя из состояния, в котором находилась всё утро, и включаю режим «организатор свадьбы первого класса», но в глаза Фелисии всё равно смотреть не отваживаюсь.

— Мы вроде бы условились, что гвоздём программы, ну то есть главным цветком на празднике будет эрсилла. В декабре она уже поменяет свой окрас с оранжевого на фиолетовый. Предлагаю сочетать её с белыми или кремовыми цветами. Флитантра отлично подойдёт. Она очень нежная и будет красиво оттенять этот роскошный цветок. И да, у неё действительно очень приятный аромат.

Фелисия удовлетворённо кивает и улыбается. Я тоже пытаюсь ей улыбнуться, вот только мне кажется, что вместо улыбки на лице появляется болезненная гримаса.

Вот как сейчас у Сивиллы, которая снова морщится и ворчливо отмечает:

— И всё-таки у неё слишком сладкий, приторный запах. Гостям может не понравиться.

Да прекратит она наконец о сладких запахах?!

Зачем вообще за нами увязалась? Я была бы рада компании Оли, но старшая Сольт только всё портит. Делает и без того паршивый день откровенно отвратительным. Почему-то в обществе Сивиллы совесть принимается грызть меня с утроенной силой, хоть и до этого, пока я летела на эту встречу, чуть всю меня не сожрала.

Сивилла ведь тогда что-то заметила. Вдруг догадается? Если бы она узнала о вчерашнем…

Но, к счастью, она не знает. Никто не знает и не узнает. Я заставлю себя всё забыть, буду делать вид, будто ничего не было, пока сама в это не поверю. Ведь, по сути, ничего и в самом деле не было. Не было между нами, потому что нас в принципе не существует.

Есть он — будущий правитель Грассоры, будущий муж и семьянин. И есть я — Светлая, которой не повезло стать прихотью, сиюминутным капризом влиятельного высшего.

Как не повезло в своё время Летисии…

Оставалось верить, что Гаранор Хорос — здравомыслящий мужчина, который слов на ветер не бросает. И если сказал, что это не повторится, значит, это действительно не повторится.

Да и я тоже больше не собираюсь терять голову. Больше такого безумства себе не позволю.

Оранжерея Соавиль, расположенная в одном из самых тихих и уютных районов Кадриса, обычно вызывает у меня восторг и благоговение. Её стеклянные купола, под которыми цветут самые прекрасные и экзотические растения со всего мира, блестят и искрятся под лучами солнца. Но сегодня нет солнца. Её утопающие в зелени фонтаны радуют слух своим журчанием. Но сегодня они все почему-то выключены. Её невероятной красоты цветы… Нет, с цветами как раз всё в порядке, просто я их в упор не замечаю.

Сегодня режим «свадебная распорядительница первого класса» всё время выключается, как и режим «фея — дитя природы, фанатка всего цветущего и зелёного». Обычно я наслаждаюсь посещением этого места, как и садов Соавиль, но конкретно сейчас мне хочется сбежать ото всех и вся куда глаза глядят.

— Через три недели состоится крупный благотворительный вечер, устраиваемый моей семьёй. Он станет первым из ряда мероприятий, которые мы ежегодно проводим по всей стране. Мне будет приятно, если ты тоже там будешь, Эления.

К счастью, Сивилла от нас отстала, и мы с Фелисией выходим из оранжереи вдвоём. О её прозрачный купол, стоило нам закончить с осмотром, начали разбиваться редкие дождевые капли, поэтому Фелисия раскрывает зонтик, берёт меня под руку, и мы направляемся по мощёной дорожке к выходу из парка. Вот было бы хорошо, если бы Сивилла где-нибудь потерялась!

После слов девушки у меня в голове начинает вопить сигнальная сирена. Благотворительные приёмы Сольтов — пафосные мероприятия только для высшего света. Но не это меня беспокоит и даже не обязательное присутствие там журналистов. На вечере ведь будет Хорос. Там они будут вместе.

Внутри снова что-то вспыхивает, обжигая. Почти что болью. Яростной и острой, заглушить которую очень непросто.

— Я благодарна тебе за приглашение, но думаю, мне там не место.

— Глупости! — отмахивается Фелисия и хитро мне подмигивает: — К тому же там будет Ксанор. И я буду рада, если он проведёт этот вечер с тобой, а не заявится на праздник с какой-нибудь девицей сомнительного поведения. Мне кажется, ты на него хорошо влияешь, Эления. Он неплохой парень, а с тобой станет ещё лучше. С такой девушкой, как ты: доброй, отзывчивой, честной.

Угу, особенно честной.

— Но я же фея.

— И что с того? — пожимает плечами Фелисия. — В отличие от Гаранора, я не верю во всю эту чушь, что Тёмные не могут быть со Светлыми. И мне кажется, Ксанор тоже не верит.

А Гаранор, значит, верит… Это единственная мысль, что задерживается в сознании, даже когда мы меняем тему и возвращаемся к обсуждению свадебного оформления. И я обсуждаю. Пытаюсь фонтанировать идеями, что-то предлагаю, что-то отметаю, а в голове по-прежнему звучат слова счастливой невесты.

О том, что, по мнению Гаранора Хороса, отношения Тёмных со Светлыми противоестественны, и они не могут быть вместе.

Вечером за мной заезжает Хорос. К счастью, не тот, от которого мысли набекрень и в присутствии которого рассудительная девочка Эления превращается в абсолютную идиотку. Ну или становится послушно стелющимся возле Тёмного ковриком, о который он с удовольствием готов вытереть ноги.

Эта последняя ассоциация помогает окончательно избавиться от непонятной хмари, клубившейся у меня в мозгах со вчерашнего дня, и Ксанору я уже открываю собранная, серьёзная и готовая к бою.

Готовая ко всему, в общем-то.

Назло Гаранору.

Ну то есть не назло, конечно же! Какая только глупость иногда не полезет в голову. Просто готовая. К свиданию. С Ксанором.

Ну и, возможно… к чему-то большему.

— Привет, Ленни.

Сегодня на высшем потёртые джинсы, светлая рубашка и чёрная кожаная куртка нараспашку. А ещё лёгкая небритость на лице, которая, уверена, многим его поклонницам кажется безумно сексуальной. Как и белозубая улыбка хищника, которой он меня одаривает.

— Привет, проходи. Я почти готова. Сейчас только найду сумочку, попрощаюсь с Литой и…

— А няня тоже здесь? — прислонившись плечом к стене, спрашивает Тёмный.

— Ну да. Мне ведь нужно с кем-то оставить дочку.

— Отпусти её, — неожиданно просит он. Судя по ощущениям, глаза у меня становятся больше как минимум в полтора раза, потому что Хорос терпеливо поясняет: — Не знаю, какая дурь только что пришла тебе в голову. Я имел в виду, отпусти няню. Я вас вдвоём приглашаю на свидание.

— Меня и няню? — уточняю тихо, пальцами нащупывая возле зеркала сумочку.

Ксанор закатывает глаза:

— Нет, я, конечно, слышал анекдоты про блондинок, но не думал, Ленни, что это про тебя.

— Во-первых, я не блондинка, — бурчу, всовывая ноги в ботильоны. — А во-вторых, мне сейчас очень хочется швырнуть в тебя сумочкой.

— Какая агрессивная блондинка, — веселится Тёмный.

Клатчем я в него, конечно, не швыряю, а просто легонько бью его по плечу и, давя улыбку, говорю:

— Я просто пытаюсь понять, куда ты хочешь нас повезти. Лита в девять обычно ложится спать…

— И во столько же закрываются «Фантастические миры Веласко». Но мы улетим раньше, и в девять твоя мелочь уже будет в кроватке.

«Фантастические миры Веласко» — один из лучших парков развлечений не только Грассоры, но и целого мира. Названный так в честь своего основателя, Алдо Веласко, он расположен за пределами столицы, но по верхней магистрали до него можно домчать минут за тридцать.

Лита никогда там не была, как и, в общем-то, я. Впрочем, дочка ещё очень маленькая и девяносто девять процентов аттракционов точно не для неё, но если выбирать между вечером в компании Хороса вдали от дочери и вечером вместе с дочерью и Хоросом, то я, конечно же, выберу второе.

— Проходи! — улыбаюсь, чувствуя, как настроение не просто поднимается, оно взлетает до небывалых высот. К вечеру распогодилось, стоит приятная безветренная погода — идеальная для прогулки с ребёнком. — Сварить тебе брула? Мы быстренько соберём Литу.

От брула Тёмный отказывается, скромненько остаётся ждать в прихожей. Вместе с Диной мы упаковываем Мариселу в штанишки и кофточку с аппликациями в виде маленьких ошаррят, мягкие кроссовочки и курточку. Шапочку кладу в аэроколяску — без неё вечером уже не погуляешь.

Ботильоны приходится сменить на удобные балетки, а клатч на объёмную сумку со множеством кармашков: для бутылочек, для подгузников, для лекарств и ещё тысячи и одной вещи, которые могут неожиданно понадобиться моей принцессе.

— Всё, мы готовы, — бодро сообщаю я, когда мы выходим к Тёмному.

Оторвавшись от экрана сейта, Ксанор суёт его в карман джинсов, перебрасывается парой слов с Диной, здоровается с «мелочью», которая уже успела забыть большого сероглазого дядю и теперь резко начинает его стесняться, затихает в коляске.

— Явно пошла не в маму, — шутливо отмечает Хорос.

— Ты просто плохо её знаешь, — улыбаюсь в ответ. — Нас обеих. Сейчас как освоится, как вспомнит тебя…

Мы заходим в лифт, и Тёмный на миг подаётся ко мне:

— Но надеюсь узнать тебя поближе, Эления. Вас обеих.

Я не успеваю ничего ответить, потому что высший, коснувшись сенсорной панели лифта у меня за спиной, чтобы тот доставил нас наверх, продолжает:

— В парке мы этим и займёмся. Как ты, Ленни, вообще относишься к вредной уличной еде? Я голоден как зверь.

Не знаю, как ему это удаётся, но до «Фантастических миров» мы добираемся минут за двадцать. Лита осваивается очень быстро и начинает лепетать на весь аэрокар, выражаясь на одном ей понятном языке.

— И как это вообще можно расшифровать?

— Никак, — улыбаюсь я. — Но она любит, когда её слушают и что-нибудь ей отвечают. Правда, куклёныш?

Легонько щёлкаю малышку по носу, а Лита в ответ принимается болтать ещё громче, улыбается и даже хлопает в ладоши. Она явно очень довольна этой спонтанной вылазкой за город.

— Ты совершенно непонятное существо, мелочь, — заявляет малышке Тёмный, бросая на неё взгляд из зеркала заднего вида.

Ему она тоже отвечает, а потом от щедроты своей маленькой души протягивает высшему куклу.

— Спасибо, мелочь, но дядя Ксанор в куклы не играет, — он на миг оборачивается, а потом начинает снижаться.

Правда, что ли? Не играет?

Свою иронию я оставляю при себе. Сегодня Ксанор просто образцовый бойфренд, пусть пока таким и остаётся. Не буду портить момент. Подозреваю, что это благоденствие продолжится, пока ему не надоест этот образ или не наскучит игра, которую он затеял. В неожиданное преображение Тёмного я не верю.

Когда прилетаем, на землю уже опускаются сумерки, но в парке развлечений, кажется, будто их не существует. Здесь столько огней! Столько света, шума, визга и смеха. Даже несмотря на то, что это начало рабочей недели. Даже боюсь представить, что здесь творится на выходных… А летом?!

В очереди мы не задерживаемся. Мы её просто обходим стороной, потому что для Тёмных не существует очередей. Ну а Тёмные вроде Хоросов наверняка даже не знают, что означает это слово.

Я надеваю солнцезащитные очки с дымчатыми стёклами на пол лица и перекидываю на плечи волосы. Здесь нет журналистов, зато куча народа с сейтами. Вдруг в этой куче обнаружится какая-нибудь фанатка Ксанора Хороса, которая решит нас сфотографировать, а потом выложит фото в сеть? Как говорится, бережёного высшие силы берегут. Вот и пусть нас с Литой оберегают.

От всяких напастей.

— Очки? — заламывает бровь Тёмный.

— Когда вокруг столько огней, у меня начинают слезиться глаза, — моментально нахожусь я с ответом и махаю рукой в сторону выкрашенного в яркие цвета киоска, к которому ведёт широкая мощёная дорога. — Кажется, кто-то был голоден. И я уже, кстати, тоже.

— Читаешь мои мысли, Эления. — Хорос тут же забывает про очки и устремляется за вредной уличной едой.

Я немного отстаю, потому что иду с Литой за ручку, а коляска плывёт рядом. Сидеть в ней мы категорически отказываемся.

Малышка вертит головой из стороны в сторону. Засматривается на йоргово колесо с прозрачными кабинками-капсулами, подсвеченными огнями, отчего кажется, будто они облеплены блестящей фольгой. Пищит при виде детской карусели и провожает взглядом других деток. Особенно её заинтересовал рыжеволосый мальчуган с огромным голографическим шаром, рассыпающим по дорожке разноцветные отблески.

— Салик! Хоцю! — бескомпромиссно заявляют мне.

— Ну кто б сомневался, — улыбаюсь в ответ. Опустившись перед дочкой на корточки, говорю: — Мы сейчас быстренько поедим, а потом пойдём выбирать тебе самый красивый шарик, согласна?

Лита послушно кивает.

Она у меня вообще почти никогда не капризничает, очень редко показывает характер. Не ребёнок, а ангел.

Устроившись за столиком в стороне ото всех, мы с жадностью набрасываемся на бумажные пакеты. Лита уже поужинала, дома, что не мешает ей тянуться к моей еде. Даю ей жареные на гриле овощи, по маленькому кусочку.

Пока едим, общаемся. Я расспрашиваю Ксанора о друзьях, с которыми он познакомил меня вчера. Он интересуется, как там Хайме, на что я скупо отвечаю:

— Без понятия. Думаю, мне нескоро захочется снова с ним общаться.

Тем более что мне это самым наглым образом запрещают.

— Прости идиота. Да, он вчера позволил себе лишнего… много лишнего. Приревновал, напился, — неожиданно вступается за Лосано Тёмный.

Он выглядит таким расслабленным и таким безмятежным, что в кои-то веки перестаёт казаться хищником на охоте. Сейчас он больше похож на довольное жизнью одомашненное животное… Глупое сравнение, согласна, но такой Ксанор Хорос мне даже нравится. И ещё больше нравятся его попытки не обращать внимания на то, каким просящим взглядом смотрит на него Лита, когда он подносит к губам бумажный стаканчик со сладкой газировкой.

— Я-то его, может, и прощу, а вот он меня… Думаю, Хайме догадался, что вчера я его бессовестно использовала.

— Переживёт, — безразлично пожимает плечами Хорос.

А вот это уже больше на него похоже.

Мы продолжаем общаться. Легко, непринуждённо, даже шутим и смеёмся, пока у меня в мозгах не происходит какое-то замыкание, и я неожиданно объявляю:

— Я тут недавно вспомнила… Коллеги в офисе обсуждали… Тебя и Фелисию. Вроде бы вы должны были быть вместе, но потом что-то произошло, и она стала встречаться с сонором Хоросом. Ну или как это у вас в высших кругах называется. Завела с ним отношения, в общем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

М-да. И что это сейчас такое было? И кто меня за язык тянул?

Зачем вообще было касаться этой темы? Сейчас он помрачнеет и скажет, что это не моё дело. И ведь это не моё дело! Что я надеюсь узнать? Что хочу понять?

Очередное обострение, Эления?

Так хорошо начался вечер… Но у меня просто талант портить хорошие вечера!

Странно, но Ксанор не спешит мрачнеть. Не спешит хмуриться и намекать, что кое-кому тут явно не хватает такта. А ещё ума и сдержанности. Но кажется, моё вторжение в его личную жизнь его вообще никак не задевает и совсем не напрягает.

— Да, мы с Фели должны были быть вместе, когда-то этого хотели наши родители, но Гаранор решил иначе, — говорит он вроде бы и серьёзно, а в глазах мелькают какие-то смешинки.

И что он в этом, хотела бы я знать, находит весёлого?

— Тебя это разве не задело?

Нет бы остановиться, но меня, кажется, понесло. Или прорвало… В общем, случился словесный понос.

— Ещё как задело. Да я был в бешенстве. Первое время. Не люблю, когда у меня что-то забирают, тем более мой старший образцовый ублюдок-брат.

Высокие у них отношения. Выше всех небоскрёбов Кадриса, если их собрать вместе и построить из них башню до какой-нибудь космической станции.

— А потом я понял, что не готов к женитьбе, тем более на Фелисии. Она милая девочка, но мы с ней друг к другу никогда ничего не испытывали. Да нам даже говорить особо не о чём, когда мы остаёмся наедине.

— Значит, Фелисия тоже была рада, что всё так сложилось? — Я продолжаю допытываться, хоть сама не понимаю, зачем это делаю.

Вернее, понимаю, но отказываюсь себе в этом признаться. Вместо этого, наоборот, мысленно повторяю: меня не интересуют отношения Хороса и его невесты. Вот совсем не интересуют.

А что спрашиваю… Так то банальное женское любопытство.

Ксанор негромко усмехается и задумчиво гладит Литу по щеке. В этом проявлении ласки со стороны Тёмного нет ничего удивительного. Просто у неё такие щёчки: все хотят её трогать, гладить и зацеловывать.

— Её семья была рада перспективе тесно породниться с будущим правителем. А если рада семья, значит, рада и Фелисия.

— Но она ведь тоже хочет этой свадьбы.

Тёмный неопределённо пожимает плечами:

— Фели преданная дочь своих родителей. Если бы ей сказали пойти замуж за меня, она бы безропотно пошла за меня. За Гаранора — то же самое. Да даже если бы они выбрали ей в мужья вон того чувака, торгующего фруктовым льдом и сахарной ватой — она бы точно так же согласилась и выглядела счастливой.

— Ну а как же её чувства?

— Если они не волнуют саму Фелисию, то почему они должны волновать кого-то другого? — Ксанор усмехается. — Фели считает, что они с Гаранором отличная пара. Правильная. И это её вполне устраивает. Их обоих. Но с моим ублюдком-братом она будет несчастна.

Мне снова хочется зажать Лите уши. Она сейчас в таком возрасте, в котором дети как губки впитывают в себя новые слова. Не хватало ещё, чтобы и это… впитала. А то потом как назовёт кого-нибудь ублюдком, того же сонора Хороса. Я тогда со стыда сгорю.

— Извини, — спохватывается Тёмный, а допив газировку, добавляет: — Это я его так любя.

— Оно и видно… — укоризненно качаю головой. — А вообще, мне кажется, они и правда хорошая пара. И, по-моему, отлично ладят.

Хорос вытирает о салфетку пальцы:

— Ладят они отлично, потому что Фели со всем соглашается. Не знаю только, насколько её хватит… Гаранор не умеет идти на уступки и даже не подозревает, что в отношениях случаются или по крайней мере должны случаться компромиссы. Может, если бы он любил, он бы со временем научился слышать не только себя, но и её. Но ему плевать на неё, как и на всех нас. Поэтому я и сказал, что с ним она будет несчастна. Как и со мной, в общем-то, была бы, потому что мне Фелисия не нужна.

Видимо, выражение лица у меня ну очень говорящее — Хорос разводит руками:

— Извини, не хотел развинчивать твои представления о возвышенных отношениях. Ты, наверное, привыкла организовывать свадьбы для по-настоящему влюблённых, а тут один сплошной расчёт и демонстрация нездоровой покорности.

— Всякое бывало, но…

Но у меня нет слов. И чувства, что концентрируются сейчас во мне и от которых на теле встаёт дыбом каждая волосинка, совершенно непонятные. Я не хочу ничего из этого испытывать, а вот испытываю. И продолжаю думать обо всей этой ситуации. В общем, если бы здесь не было Литы, я бы выпила не газировки, а сильры.

Чтобы так сильно не думалось и не испытывалось.

— У тебя здесь крошка, Ленни. — Ксанор касается моего лица, проводит большим пальцем по уголку губ, медленно, не торопясь, а потом отстраняется.

А я отвожу взгляд, поймав что-то такое в его глазах.

Что? Да йорг его знает! Уже успела понять, что думать и анализировать для меня опасно. Уж лучше вообще ничего не замечать.

— Салик? — прерывает повисшую паузу Лита.

Тёмный поднимается с лавки и подхватывает девочку на руки.

— Салик так салик. Тебе какой, мелочь? Большой или маленький? А давай выберем сразу несколько, что скажешь?

Лита замирает в руках Тёмного, не то от восторга и перспективы обзавестись сразу несколькими голографическими шарами, не то от смущения. А я быстренько собираю в бумажные пакеты остатки нашего ужина и выбрасываю всё в мусорку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Малышка устраивается на плечах у Тёмного, и мы идём добывать шарики: большие и маленькие.

Следующие несколько дней буквально пролетают, и трудовые будни незаметно сменяются выходными. Я провожу их с Ксанором… и с Литой. Ещё одна вылазка за город, только на этот раз не в парк развлечений, а в горы. В субботу мы обедаем в небольшом ресторанчике на берегу озера, такого голубого, что вода в нём даже сейчас, в разгар осени, кажется кристально чистой. Можно зачерпнуть её рукой и пить в своё удовольствие. Горы, окружающие озеро, образуют своего рода чашу, на дне которой и застыло это зеркало с хрустальной гладью. В нём отражается небо с огромными пушистыми облаками и улыбающаяся мордашка моей малышки, когда она садится на корточки, чтобы подобрать камешек и бросить его в воду.

Я показываю Лите, как я это умею делать, но оказывается, что я это делать как раз-таки не умею. Брошенная мной галька почему-то сразу идёт под воду, в то время как те камешки, что посылает Тёмный, пляшут, весело подпрыгивая, на поверхности озера.

Ночуем мы в небольшой уютной гостинице, снаружи и изнутри отделанной деревом. В одной комнате спим я и Лита, в другой — Тёмный. Если честно, я не могу понять, что происходит, но Ксанор ведёт себя со мной как… как… В общем, не как должен вести себя с феей сердцеед и бабник Ксанор Хорос.

Он внимателен, заботлив и сохраняет дистанцию. Я, понятное дело, тоже ему на шею не вешаюсь, но в то же время не строю из себя Ледяную королеву. Ничто не мешает ему провести эту ночь со мной, но в субботу вечером он желает мне приятного отдыха у двери моего номера, лишь на миг касаясь губами моих губ. Этот поцелуй, мимолётный, нежный и такой лёгкий, едва ощутимый, почему-то напоминает мне о другом. Не лёгком и не нежном и совсем не мимолётном, после которого ещё долго я не находила себе места. Да и сейчас, стоило только вспомнить о старшем Хоросе, как у меня всё тело тут же покрывается мурашками. Не страха, как это ни печально.

Лучше бы я продолжала его бояться.

Воскресное утро чудесно! После завтрака, безумно вкусного и до безобразия плотного, мы поднимаемся ещё выше в горы. Оставив аэрокар на стоянке гриль-бара, идём в лес гулять по его заснеженным тропкам. В Кадрисе дождливо и слякотно, а здесь так и тянет зажмуриться от искорок, что поджигает на снегу солнце. Как же здесь здорово! Для Литы всё настолько необычно, что она то и дело пищит от восторга. И мне тоже хочется, пищать и восторгаться, потому что когда видишь своего ребёнка таким счастливым, сам начинаешь пьянеть от счастья и радости.

— Спасибо тебе, — говорю Тёмному на обратной дороге. — Это были незабываемые выходные.

— Рад, что тебе понравилось, Эления. И мелочь вроде бы тоже осталась довольна. Что делаешь завтра? Опять встречаешься с Фелисией?

— Завтра мы идём в одну не очень известную, но очень классную кондитерскую выбирать свадебный торт. О ней мало кто знает, как ни странно, но там всё такое вкусное. — Я даже зажмуриваюсь, вспоминая вкус самого любимого своего тортика из «Сладкой жизни».

Ну просто пальчики оближешь.

— Возьмите с собой Гаранора, — улыбка Тёмного становится немного ехидной.

А я, сама не знаю почему, напрягаюсь и вновь испытываю волнение. Ещё и мурашки эти… чтоб их.

— Зачем? Вряд ли у сонора Хороса найдётся время для посещения кондитерских.

— И то правда, — соглашается Тёмный, сворачивая и постепенно снижаясь над знакомой улицей. — Брат не любит сладкое, хоть я был бы не против посмотреть, как он будет жрать торты, стараясь угодить своей невесте. Но так как ему на это пофиг, пофиг на Фели, завтра жрать он ничего не будет. Только на свадьбе придётся немного подавиться — там ведь будут почётные гости и журналисты.

В кондитерской особо не развернёшься, там всего четыре столика. Этого пространства вполне хватит для меня и Фелисии, но его явно будет недостаточно для меня, Фелисии и Тёмного. Да я дышать, находясь с ним рядом, буду не в состоянии! Опять же из-за маленького пространства. В этом всё дело, а не в том, что в присутствии Хороса я становлюсь сама на себя не похожа.

Перед тем как попрощаться, Ксанор приглашает меня на фотовыставку своего друга Виталя Медины, того самого фотографа из ночного клуба, который цены себе не сложит и всё мечтает запечатлеть фею в обнажёнке. Снова пересекаться с Мединой у меня нет никакого желания, но от свидания с Хоросом я, понятное дело, не отказываюсь. Поэтому с улыбкой соглашаюсь, и мы с Ксанором прощаемся до вторника. На этот раз меня просто чмокают в щёчку и оставляют в прихожей переваривать всю эту ситуацию.

И всё-таки, что с ним происходит?

В понедельник утром я лечу в кондитерскую в отличном настроении, влив в себя лишь одну чашку брула. В «Сладкую жизнь» лучше являться на голодный желудок, потому что хозяйка кондитерской, сонора Бланка, не выпустит тебя из своего кремово-глазурного царства, пока ты не попробуешь всё, что она тебе предложит. А невестам она предлагает столько, что потом ещё неделю на сладкое даже смотреть не хочется.

Фелисию я тоже предупредила, чтобы не завтракала и на пару часов отключила систему предохранения у себя в организме. О фигуре побеспокоится после (впрочем, там не о чем беспокоиться), а пока что будем наслаждаться жизнью и тортиками.

Вот так, лучась позитивом, я расплачиваюсь с таксистом, толкаю двери кондитерской, выкрашенные в белый цвет с небольшими стеклянными вставками, и захожу внутрь. Пока не закончим, посетители здесь не появятся.

Не успеваю я так подумать, как в следующую секунду осознаю, что мне тоже не очень-то и хочется здесь появляться. За столиками, сдвинутыми друг к другу и заставленными тарелочками с кусочками тортов, расположились Фелисия и её будущий муж.

Он замечает меня раньше, чем я успеваю вздохнуть. После сделать это уже не реально, потому что, как уже сказала, дышать в присутствии Гаранора Хороса у меня просто не получается!

— Здравствуй, Ленни! — приветливо машет мне Фелисия. — А мы уже тут, присматриваемся. Если честно, у меня глаза разбегаются.

Чего нельзя сказать о Тёмном. Они у него не разбегаются, а смотрят прямо на меня, в упор, провоцируя во всём моём теле дрожь. Хоть никакая это не дрожь, а самое настоящее мурашковое столпотворение. Хочется закрыться от этого взгляда или убежать куда подальше.

— Сонорина Сольт, да вы лучше не присматривайтесь, а пробуйте, — выставляя перед высшим и его невестой ещё несколько тарелочек, улыбается сонора Бланка.

Это невысокая, взбитая и очень приятная в общении женщина. Видно, что она обожает своё дело и свою маленькую «Сладкую жизнь».

— Иди скорее сюда, Ленни, будем пробовать вместе, — подзывает меня Фелисия, в то время как высший пересаживается на стул, освобождая мне место на диванчике, и я оказываюсь зажата между ним и его избранницей.

Чувство такое, будто в капкан попала.

— Доброе утро, сонорина Лэй, — вежливо здоровается со мной Тёмный.

С такой интонацией в голосе и с таким выражением лица, будто решил поприветствовать вон тот холодильник с пирожными. От этого чувства, будто я для него нечто неодушевлённое, предмет интерьера — не больше, кровь приливает к щекам. Становится жарко, поэтому я стаскиваю с шеи шарф и, стараясь отвлечься от всех своих волнений, обращаюсь к невесте:

— Что-нибудь понравилось?

— Мы ещё даже не начинали дегустацию. Тебя ждали.

— Попробуйте вот этот, с ванильным муссом, — переложив опустевший поднос на соседний столик, советует хозяйка кондитерской.

Фелисия погружает в воздушное лакомство вилку, а потом подносит её к губам. На миг прикрывает глаза, явно наслаждаясь непревзойдённым вкусом угощения, после чего передаёт тарелку Тёмному.

— А как называется вон тот торт? — указывает она на витрину, в которой красуются произведения кондитерского искусства. — Выглядит очень эффектно и аппетитно.

— Это «Шоколадная страсть». Вот, я отрезала вам кусочек. — С этими словами Бланка пододвигает к будущей новобрачной другую тарелочку, а я невольно ловлю на себе взгляд Хороса.

— Слышал, на этих выходных вы летали в горы, — говорит он ровно, почти отстранённо, пока хозяйка «Сладкой жизни» рассказывает Фелисии, как создавался рецепт «Шоколадной страсти».

Меня это слово, страсть, если честно, раздражает. Так, что на кусок шоколадного бисквита даже смотреть не хочется. А ещё меня раздражает Хорос с его невозмутимой физиономией. Вот зачем сюда прилетел? Испортил такой приятный день.

— Да, это была идея Ксанора.

— И как, понравилось?

Теперь мне в его голосе отчётливо слышится насмешка. Или откровенное издевательство… Сам подложил под брата, а теперь ещё и насмехается. Интересно, как бы «Шоколадная страсть» смотрелась на лацканах его идеального пиджака? Уверена, что неплохо! Добавила бы красок скучному деловому образу.

— Всё было замечательно. Лита в восторге, и у меня от этого путешествия остались только самые приятные впечатления.

Скосив в сторону взгляд, замечаю, как Хорос хмурится, а его глаза — серебро, перемешанное с ядовитой тьмой — опасно сужаются. Опасно для меня. В этом я даже не сомневаюсь.

— Надеюсь, мой брат хорошо себя вёл?

— Вам не о чем волноваться.

— Эления, это не ответ, — не то шепчет, не то рычит этот зверь.

По-другому и не назовёшь. Я себя с ним, что в клетке с саблезубым ирсом чувствую.

Короткий вдох, за ним тихий выдох, и я отвечаю:

— Сонор Хорос, я чётко следую условиям нашего договора, если вас это беспокоит. За минувшую неделю не нарушила ни одного пункта. Наоборот, старалась соблюдать каждый и подходить к выполнению своих обязанностей со всей ответственностью и энтузиазмом.

Я знаю, что мои слова звучат двусмысленно, и знаю, что он это понимает. Наверное, если бы рядом не сидела Фелисия, он бы испепелил меня своей тьмой к йорговой бабушке. Присутствие соноры Бланки ему бы точно не помешало. А если продолжу в том же духе, то и невеста мешать перестанет. И придётся тогда Фелисии искать себе новую распорядительницу.

— Милый, попробуй вот этот. С ягодным суфле. Безумно вкусно! — Слова Фелисии немного разряжают обстановку (ключевое слово — немного). Она протягивает жениху тарелку с тортом, и ему приходится переключить своё внимание с меня и допроса на сладкое, которое он терпеть не может.

Значит, по идее, и ко мне должен испытывать нечто похожее. Нетерпение. Я ведь сладко пахну, а его величество, как известно, сладкое не переваривает.

Тогда что это такое? Какая-то форма мазохизма?

— Разумеется, я могу создать какое угодно оформление, — тем временем говорит сонора Бланка, и Фелисия с удовольствием подхватывает:

— Знаете, я бы хотела…

И они принимаются обсуждать оформление.

У меня же сердце едва не останавливается от вопроса, который Тёмный произносит так, будто крошит зубами каждое слово:

— Что между вам было? — его пальцы, словно наручники, смыкаются на моём запястье.

Секунду или две я размышляю над ответом, который от меня ждут. Потом тянусь свободной от захвата рукой к тарелке и бесхитростно признаюсь:

Хочется вскрикнуть — пальцы Хороса ещё сильнее сдавливают мне запястье, но в следующее мгновение всё прекращается. Поймав брошенный на нас быстрый взгляд соноры Бланки, этот тиран и деспот наконец меня отпускает. Коротко вздохнув, я поднимаюсь, негромко прошу меня извинить и спешу в туалет, чтобы плеснуть себе в лицо холодной водой. Щёки горят, и сердце в груди подскакивает, стучит как ненормальное. Точно такой же, ненормальной, я себя сейчас и ощущаю.

Да что со мной вообще такое? А с ним что происходит?!

Почему мне хочется сделать ему больно, задеть за живое, и почему он ведёт себя так, будто меня ревнует?

Сумасшествие.

Умопомрачение какое-то.

Вода не помогает — щёки продолжают пылать, хоть бери и что-нибудь на них жарь. Может, я заболела, и у меня жар? Я ведь вчера немного замёрзла, когда мы гуляли по лесу, и…

И я понимаю, что всё это ерунда. Я не заболела, не простыла, просто умом повредилась. Это какая-то душевная болезнь или, может, сердечная, но, скорее всего, проблема у меня в голове.

Видимо, с мозгами что-то…

Мне всё-таки удаётся заставить себя успокоиться, хотя бы немного. Когда возвращаюсь в зал, застаю милейшую картину: Тёмный уже успел пересесть обратно на диван, и теперь вместе с Фелисией обсуждает, из скольких ярусов будет состоять свадебный торт, стоит ли украшать его верхушку марципановыми фигурками и всё в том же духе.

Забросать бы его пирожными…

— Всё хорошо? — Фелисия одаривает меня короткой улыбкой.

— Да, всё отлично, — отвечаю быстро, а затем ещё и зачем-то вру: — Звонила няня Литы, просила кое-что купить на обратной дороге.

Сонорина Сольт кивает и снова погружается в дегустацию и обсуждения. А сонор Хорос тем временем успешно делает вид, что я уже не предмет интерьера, а просто пустое место. Нет, он поддерживает разговор, когда Фелисия интересуется моим мнением, и даже сам задаёт мне вопросы — Эления, что вы думаете об этом торте под названием «Райское удовольствие»? А как вам «Ягодная фантазия»? Нет, не подходит для нашего мероприятия? — но делает это с таким видом, будто общается с воздухом.

Увы, убить самого могущественного Тёмного Грассоры не в моих силах. Как и уволиться. По-хорошему, после того, что произошло между нами в тот вечер, я вообще не должна на них работать, не должна заниматься этой свадьбой. Но мне нужны деньги. И операция. Ради благополучия Литы можно и потерпеть. К тому же никто не обещал, что в случае моего «не хочу» он просто возьмёт меня и отпустит.

И я терплю, вплоть до момента, когда Хорос покидает кондитерскую, сославшись на то, что его драгоценное свободное время закончилось, а я после его ухода чувствую себя совершенно опустошённой, какой-то разбитой, как будто из меня выжали все силы.

Следующим вечером мы с Ксанором отправляемся на фотовыставку его приятеля. Не знаю, наверное, мне чуждо современное искусство, но я не понимаю работы Медины: слишком мрачные, слишком агрессивные, а некоторые ещё и способны вогнать в тоску, если долго на них смотреть.

Но приглашённым, собравшимся в самой известной галерее Кадриса, вроде бы нравится. По крайней мере, фотографа они встречают бурными овациями и, не скупясь, забрасывают комплиментами. Одна я держусь в стороне, потому что не хочу фальшиво улыбаться и льстить этому типу в светлом пиджаке и ярко-жёлтом, повязанном вокруг шеи шарфе.

Лучше вообще держаться от него подальше. Вот только Медина так не считает.

— Моё предложение всё ещё в силе, — бесшумно подходит он ко мне. Я вздрагиваю от неожиданности и с раздражением поворачиваю голову к этому любителю провокационных фотографий. — Я всё ещё хочу тебя сфотографировать, Эления.

— А я всё ещё не хочу, чтобы ты меня фотографировал, — отвечаю резко.

— Фея с коготками? М-мм, как интересно. — Медина коротко и очень неприятно смеётся, как будто каркает, после чего салютует мне бокалом. — Пей шнайс, детка. Возможно, тогда станешь хоть немного добрее.

Мне хочется послать его фотографировать йоргов или куда подальше, но я сдерживаюсь. Как-никак он друг Ксанора. Не хочу, чтобы из-за меня высший снова с кем-нибудь ссорился.

— Хорошего вечера, сонор Медина, — сдержанно прощаюсь и отхожу к другой фотографии, чёрно-белой, растянувшейся на полстены, по краям которой возвышаются откровенно уродливые абстрактные металлические скульптуры.

Спустя пару минут ко мне присоединяется Тёмный, и я немного расслабляюсь. Надеюсь, что Ксанору быстро наскучит созерцание всей этой невероятной «красоты», и он предложит сбежать из галереи, но сбегаем мы спустя где-то час уже вместе с Мединой, Нарсисой (которая, конечно же, не могла обойти своим вниманием это мероприятие) и ещё какой-то светловолосой девушкой, которая буквально вешается Виталю на шею.

Точно так же, как на фотографа смотрит эта блондинка, на Ксанора пялится Нарсиса. Она бы тоже с удовольствием на нём повисла, обвила руками и ногами, и единственное, что её останавливает, это моё присутствие. На меня топ-модель смотрит так, словно представляет, в красках и мельчайших деталях, как я падаю с самого последнего этажа Скайора — бизнес-цитадели Хоросов. Уверена, она бы с удовольствием меня оттуда столкнула, прежде оттаскав за волосы и отпинав своими дизайнерскими туфлями с пятнадцатисантиметровыми каблуками.

Вечер заканчивается в ночном клубе, из которого мне очень хочется убраться, но вместо этого я слежу, чтобы Ксанор не натворил глупостей. Пока все дружно напиваются, я цежу какой-то коктейль и даже пытаюсь поддерживать разговор с той самой блондинкой, краем глаза отмечая, как Нарси снова и снова бросается на штурм крепости в лице Хороса.

Но тот её будто не замечает, то и дело склоняется ко мне, чтобы что-нибудь шепнуть, улыбнуться и даже поцеловать. Что явно очень злит холёную красотку, если не сказать больше — бесит. Я буквально каждым волоском на теле ощущаю, как в ней растёт желание расчистить себе дорогу к Тёмному, избавившись от возникшей у неё на пути выскочки-Светлой.

Остаётся надеяться, что Нарсиса позлится, попсихует и переключится на какого-нибудь другого богатого холостяка Грассоры. Благо ей есть, из кого выбирать, а мне совсем не хочется заводить себе врага в лице этой матёрой хищницы.

— Лен, это к тебе! — кричит из прихожей Дина, и мне приходится оторваться от сейта, с которым я вчера уснула в обнимку и с ним же провела первую половину дня.

Не так уж это и просто, оказывается, подобрать кайтеринговую компанию для такого мероприятия, как свадьба Великого и Ужасного. Его величество уже отмёл с десяток предложенных мной вариантов, а Фелисия, как это водится, его поддержала. В той фирме ему не понравилось одно, в этой другое, в результате чего я уже тихо вою.

И культурно (как и полагается фее) ругаюсь, поминая незлым тихим словом Гаранора Хороса.

После нашего душевного разговора в «Сладкой жизни» прошло уже две недели, за которые я высшего, к счастью, больше не видела. Только получала от него короткие, по-деловому сухие сообщения, касающиеся организации свадьбы.

Гаранор Хорос снова стал тем самым Тёмным, который месяц назад так напугал меня в своём доме. Обледеневшая гранитная глыба — вот он кто. Не знаю, что я там себе напридумывала. Может, в тот вечер, когда меня поцеловал, он был пьян? Это многое бы объяснило. Я ведь тоже тогда немного выпила, так что…

Да, определённо, всё дело в алкоголе. Он просто сыграл с нами злую шутку. И всё, что я чувствую… вернее, чувствовала… В общем, глупости это и ерунда.

И если со старшим Хоросом всё было стабильно никак, то младший продолжал приятно удивлять. Познакомившись с Ксанором поближе, я поняла, что не стоит слепо верить всему, что пишут о нём в газетах. Циник и ловелас, испорченный богатый холостяк, которому плевать на всех, кроме себя, оказался внимательным, заботливым мужчиной.

Мы проводим вместе почти каждый вечер, иногда одни, иногда с Литой, а иногда с его друзьями, но его общество меня больше не напрягает. Я перестала бояться, что сегодня или завтра он потребует чего-то большего. Ксанор не торопится и меня не торопит. Только целует нежно, встречая и провожая, ну и ещё может обнять, притянуть к себе (собственнически и ласково одновременно), когда мы смотрим фильмы и сериалы, развалившись у меня на диване.

С ним легко, интересно и весело. А главное, за всё время, что мы знакомы, я ни разу не использовала на нём свою силу. Не хочу этого делать! Не хочу перекраивать его эмоции и решения. Не потому, что боюсь попасться, а потому что теперь как никогда ясно понимаю: это неправильно.

Ксанор не заслужил, чтобы с ним так поступали.

— Ох, Лен, ты должна это увидеть… Оно офигенное!

Выйдя из спальни, застаю Дину сидящей на полу возле огромной коробки. Она уже успела её раскрыть, сдёрнув пышный бант из органзы, и теперь рассматривает с дотошным вниманием вечернее платье.

Чей-то подарок?

— Это для меня, что ли? — подхожу ближе.

— Ну а для кого ж ещё? — Няня протягивает мне пластиковую карточку с короткой надписью:

«Для моей принцессы».

Внизу, в самом уголке, красуется буква К.

— Оно такое… такое… роскошное, — продолжает восторгаться Дина. — Это для завтрашнего благотворительного вечера во дворце Сольтов?

— В доме Сольтов, — смеюсь в ответ.

— Ты видела этот дом? — скептически хмыкает Дина. — Дворец. Самый настоящий. И это ещё мягко сказано.

Я не успеваю толком рассмотреть платье — отвлекает пиликанье сейта у меня в кармане.

Не терпится увидеть тебя в нём, детка. Хоть уверен, без него ты будешь смотреться ещё круче и горячее.

Ладно, Ксанор иногда отпускает вот такие вот шуточки с намёком, но дальше намёков дело пока не заходит. Поэтому его эсэмэска вызывает не мандраж перед угрозой близости, а улыбку, и я пишу в ответ:

Если будешь хорошим мальчиком, может, когда-нибудь увидишь и без.

Новая эсэмэска прилетает спустя мгновение:

Поверь, завтра я буду ОЧЕНЬ хорошим мальчиком. Тебе понравится. А сегодня вечером тебя ждёт ещё один сюрприз, Ленни. Жди.

— Лен, ну ты отлепишься от него или нет? — дёргает меня за руку Дина. — Хватит пялиться на экран. Посмотри, какая красота!

Платье действительно роскошно. Лиф из чёрного бархата с открытыми плечами, пышная юбка из тёмного шёлка: сзади короткий шлейф, спереди ноги кокетливо приоткрыты. Ярким акцентом на этом чуде является вставка из красного кружева с замысловатым рисунком, обтекающая бёдра. В таком наряде не то что почувствуешь себя принцессой — станешь настоящей сказочной королевой.

Кто бы мог подумать, что принцем на белом аэрокаре окажется самый испорченный (опять же по словам прессы) холостяк Грассоры, Ксанор Хорос.

Вечером я на всякий случай наряжаюсь (вдруг сюрприз окажется вне дома) и ловлю себя на мысли, что получаю от этого процесса удовольствие. Первое время я собиралась на встречи с Тёмным как на работу, ведь, по сути, он и есть моя работа, но потом что-то изменилось. Мне просто нравится проводить с ним время, нравится выглядеть рядом с ним красивой. Да что там! Иногда я даже забываю, что провожу время с Тёмным. А ведь ещё совсем недавно при одном только взгляде на высшего (неважно какого) меня дёргало.

Определённо, жизнь налаживается. Старые кошмары забываются, превращаются в рубцы на памяти, которые постепенно затянутся. По-другому быть не может.

Всё будет хорошо.

После выборов… всё закончится.

Грустно улыбаюсь своему отражению, но тут же прогоняю эту непонятную, вдруг нахлынувшую меланхолию. Слышу, как по квартире разносится сигнал вызова, и меня зовёт Дина:

— Лен, там за тобой машину прислали.

Значит, всё-таки вне дома.

Хорошо, что я готова, иначе бы пришлось собираться метеором.

— Блин, это так классно! — Няня мечтательно улыбается. — Сначала шикарное платье, теперь вот машина. Я тебе даже немного завидую. Светские приёмы, ужины в роскошных ресторанах… Это так клёво!

— Вообще-то мы больше по фаст-фуду. — Целую свою малышку, желаю ей спокойной ночи и прощаюсь с Диной.

Пока прозрачная капсула лифта несёт меня на парковку, я любуюсь вечерним Кадрисом. Кажется, будто этот город — зеркало, отражающее звёздное небо. Все эти огни на тёмном полотне улиц так похожи на ночные светила, и моё размытое отражение в стекле, будто беря с них пример, тоже светится. У меня сегодня очень хорошее настроение.

Интересно, каким окажется завтрашний вечер и что имел в виду Ксанор, когда сказал, что будет очень хорошим мальчиком?

А сегодня какой ещё сюрприз меня ждёт?

Мысли в голове мелькают одна за другой, а я продолжаю улыбаться. Наконец половинки лифта разъезжаются, и я выхожу на открытую площадку, полную аэрокаров. Холодный осенний ветер ударяет в лицо пощёчиной, я спешу поплотнее закутаться в пальто. Несколько шагов вперёд, и из тёмной элегантной машины показывается водитель.

Надо же, как официально! Ещё немного и решу, что меня изволил забрать не тот брат.

— Прошу, сонорина Лэй. — Мужчина распахивает передо мной заднюю дверцу аэрокара, и я сажусь в тёмный, пропахший табаком и дорогим алкоголем салон.

«Слишком резкий запах», — мелькает мысль, прежде чем замечаю неподвижно сидящего в углу салона мужчину.

— Ксанор? Почему здесь так темно?

Он подаётся ко мне: быстро, резко, стремительно. Так, что сердце, ударившись о грудную клетку, останавливается на миг, а потом начинает стучать быстрее.

— Ксанор! — успеваю выкрикнуть, прежде чем Тёмный (а может это и не он вовсе?!) наваливается на меня всем телом.

Новый крик глушит противно воняющая тряпка. Я морщусь от резкого, тошнотворного запаха, задыхаюсь. Пытаюсь сбросить с себя напавшего (его тело будто каменное), но быстро теряю силы. Резкая боль в висках, сильное головокружение, и я срываюсь во тьму, падаю в неё, в ней тону…

…Яркая вспышка света. Жадные, быстрые прикосновения. Чувствую, как чужие, незнакомые руки жадно шарят по моему телу, но сбросить их не получается. Меня раздевают. Как куклу. Как будто в нетерпении разворачивают подарок, срывая с него красивую обёртку.

Грубо стаскивают платье…

Распускают волосы, яростно выдернув заколки…

Ничего не видно. Свет больно бьёт по глазам, а может, их застилают слёзы.

Я задыхаюсь. Пытаюсь кричать, позвать на помощь, попросить перестать, но с губ срывается лишь невнятный хрип.

Холод скользит по обнажённой коже. Ощущаю грубые прикосновения мужских пальцев на своих бёдрах.

— Не надо… пожалуйста…

Но тому, кто со мной всё это вытворяет, плевать на моё «пожалуйста». С меня сдирают остатки одежды, бельё просто грубо разрывают. Пытаюсь закрыться от жадных, болезненных прикосновений, сжаться в комок, но, кажется, снова теряю связь с реальностью.

Последнее, что чувствую и слышу, — это укус-поцелуй, от которого начинает мутить, и хриплый шипящий голос:

— Расслабься, детка, и получай удовольствие.

— Долго ещё?

— Почти закончили, сонор Хорос, — вежливо отвечает Камила, скидывая брату на сейт последний документ. — Прочитайте, пожалуйста, и, если согласны с условиями сделки, подпишите.

Брат сидит, развалившись в кресле на другом конце кабинета, всем своим видом показывая, в каком месте он видел сделку с новой строительной компанией, а заодно и меня с секретаршей.

— Я на всё согласен, лишь бы вы двое наконец оставили меня в покое, — ворчит чудовище, быстро скользя взглядом по экрану устройства.

Бесит, когда он такой: в открытую плюёт на семейный бизнес и на своё наследие. Это ведь не мне отец завещал гостиничное дело, но почему-то именно я вот уже которую неделю разгребаю дерьмо, связанное со строительством нового отеля. Сначала долго не получалось договориться с властями острова и выкупить землю для строительства. Им, видите ли, было жаль отрывать часть территории от заповедника, а я не привык отказываться от своих проектов. Когда я превращу Майкор в курортную зону, островитяне в накладе не останутся. Им нужна работа, а их экономике денежные вливания. И пока Ксанор надирался с друзьями в барах, я решал эту проблему.

Решил. Договорился. Выкупил.

И тут брат вспомнил, что он вроде как начальник и начал шевелить задницей. Дошевелился до того, что заключил договор со строительной компанией, название которой без матов не вспоминается. На днях я чуть голову не открутил её управляющему — мошеннику, имевшему неосторожность попытаться нажиться на Хоросах. Не будь у меня выборов, точно бы открутил. А заодно и брату. За то, что всё делает через одно место.

Пришлось в срочном порядке разрывать договор, ещё и платить этим йоргам неустойку (мне сейчас только судебных разбирательств не хватало), а потом срочно искать нового застройщика.

— Ты куда-то торопишься? — бросаю на Ксанора взгляд и снова сосредотачиваюсь на работе.

Или, скорее, делаю вид, потому что сосредоточиться на делах не получается. Стоит только подумать, что этот вечер он снова проведёт с ней, как пальцы и всё внутри начинает колоть от просыпающейся тьмы. И мне уже не голову хочется ему открутить, а скинуть с пятисотого этажа Скайора.

Всего-то и нужно воспользоваться силой, вышвырнуть его в окно как есть, прямо в йорговом кресле.

С этой Светлой я, кажется, совсем умом тронулся.

Ксанор молчит, и меня это дико злит.

— Планы на вечер? — стараюсь, чтобы голос звучал невозмутимо.

— Ничего особенного.

— Снова встречаешься с Эленией?

— Тебя это напрягает? — Ксанор негромко усмехается.

— Я тебе уже говорил, что не хочу, чтобы ты отвлекал её от работы. Для меня важна хорошо организованная свадьбы, а не твои трахи.

Что я вообще мелю? Какого йорга продолжаю о ней говорить? Ещё и вспоминаю о том, в чём она мне призналась, не краснея и с таким независимым видом, что хотелось растерзать её там же, в этой долбаной «Сладкой жизни», наплевав на присутствие Фелисии.

Последние недели я честно пытался о ней не думать. Пытался с ней не пересекаться. Свёл к минимум любые контакты. Но стоит одной лишь мысли о ней и брате просочиться в сознание, как я начинаю звереть.

Нет, это уже не наваждение, а самое настоящее психическое расстройство.

Или одержимость.

— Во-первых, мои трахи тебя не касаются, а во-вторых, мы с Ленни не только этим занимаемся, — довольно ухмыляется брат, а потом закатывает глаза. — О боги, да перестань ты кривиться и напоминать, как ты терпеть не можешь Светлых! Это ведь не у тебя с ней отношения.

Не у меня. И вот как раз от этого хочется чуть ли не рычать. И избавиться от брата. Вообще от любого, кому хватит смелости просто задержать на ней взгляд. И самовнушение, что мой план работает — Ксанор стал почти вменяемым Тёмным, больше не помогает.

С маниакальными мыслями о ней и о нём справиться не получается.

С одной стороны, хочется его задержать, чтобы хотя бы сегодня не встречался с Эленией, с другой — чтобы скорее проваливал из моего кабинета, пока я ещё в состоянии сдерживаться. Сила Тёмного — коварная штука и не всегда бывает послушна. Раньше мне легко удавалось себя контролировать, но…

Раньше в моей жизни не было её.

Я не успеваю посоветовать брату убраться как можно скорее и куда подальше. Он резко подскакивает с кресла, бешеным взглядом прожигая экран сейта, и яростно шипит:

— Какого хрена?!

— Что опять случилось?

Очередные провокационные снимки? С Эленией? Если их застали целующимися или того хуже, я нахрен порву их. Обоих и в клочья.

К счастью, проблема не в прессе.

Но всё равно в Элении.

— Я отправил Ленни подарок — безделушку, которую она должна была надеть на завтрашний вечер. А няня заявила курьеру, что Эления совсем недавно со мной улетела. Вот я и спрашиваю: какого хрена?! — Брат запускает пальцы в волосы, нервно проводит по ним ладонью.

Сразу видно, нервничает. Волнуется. А ведь я был уверен, что он понятия не имеет, что это такое: волноваться и переживать за кого-то, кроме себя.

Что же касается меня… В груди поселяется что-то тёмное, какая-то червоточина, которая быстро разрастается, грозясь сожрать меня изнутри.

— Камила, зайди, — вызываю секретаря, и она тут же возвращается в кабинет.

— Я за Светлой! — Ксанор бросается к дверям, чуть не сбив с ног девушку.

Брат запинается, будто врезается в невидимую преграду, морщится и сжимает сейт с такой силой, что тот превращается в крошево у него в ладони.

— Сейчас мы выясним, где она, — обещаю ему, соскребая остатки спокойствия.

Вместо ответа я обращаюсь к Камиле:

— Сможешь отследить местонахождение сонорины Лэй?

— Только если у неё не выключен сейт.

— Если выключен, свяжись с охраной Орион Плаза. Пусть скинут видео с парковки за последние пару часов. Скажи, это мой приказ.

Кивнув, Камила бесшумно исчезает.

— Мы владеем домом, в котором живёт Лэй? — удивляется Ксанор.

— Мы владеем половиной города, и ты бы знал об этом, если бы чаще бывал на работе.

— Когда ты уже успел его купить?

Когда переселил туда Элению.

Вслух я этого не говорю, потому что понимаю, как это будет звучать. К счастью, Ксанор перестаёт забрасывать меня тупыми вопросами. Умолкнув, нервно мечется по кабинету. Жаль, я тоже не могу этого сделать, потому что выдержка моя на пределе.

Спустя минут пять помощница возвращается с новостями. Сейт Светлой выключен, но камеры засняли, как она садится в машину.

— Узнаёшь аэрокар? — поворачиваю экран к Ксанору. — Сейчас пробьём номера и…

— Не надо, — глухо шипит брат, а потом яростно добавляет: — Вот тварь!

— Есть предположения, где она может быть?

— Догадываюсь, — цедит он сквозь зубы и исчезает, тьмой растворяясь в воздухе.

Я следую за ним на парковку. Там нас уже дожидаются секьюрити. Садимся в аэрокар, и я требую, обращаясь к брату:

— Называй адрес.

Машина срывается с места, быстро взмывая в небо. Охранники сидят впереди, Ксанор со мной рядом. Вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, что и по чьей вине с ней, йорг побери, произошло.

— Во что ты её втянул?

Признаюсь, первой мыслью было, что это кто-то из прошлого Элении. Детектив копнул глубже, чем сумела Камила, и выяснил, что ещё полтора года назад никакой сонорины Лэй не существовало. Дочь экономки из Креута — сказка, которую зачем-то сочинила Светлая.

Или кто-то помог ей придумать эту легенду.

Документы у Лэй настоящие — не прикопаешься. Блокаторы ей поменяли, поэтому отследить по серийному номеру, откуда она родом, тоже не получилось. Несмотря на все старания Круса, несмотря на его пронырливость и дотошность, выяснить, кто она на самом деле такая, мы так и не смогли.

Лэй профессионально замела следы. Или, что более вероятно, ей профессионально помогли.

Ну прямо какой-то, мать его, детектив.

Может, её вообще зовут не Эления, хоть имя для Светлых священно. Они до сих пор верят, что имя накладывает отпечаток не только на характер, но и на судьбу его носителя. И если от него отречься, можно потерять себя и не исполнить своего земного предназначения.

Как по мне, так всё это ерунда. Но я не Светлый и мало что понимаю в их традициях и верованиях.

— Ксанор, я задал тебе вопрос. Кто её забрал и почему? — чувствуя, как раздражение рвётся наружу, нарушаю затянувшуюся тишину.

— Это машина одного ублюдка, — нехотя отзывается брат.

— А поконкретнее? Ублюдков в Кадрисе много.

— Виталя Медины. Ленни познакомилась с ним на одной вечеринке. — Он с силой сжимает кулаки. — Я их познакомил.

Внутри уже вовсю полыхает злость, которую с каждой секундой становится всё труднее в себе давить.

— Зачем она могла ему понадобиться?

Брат шипит проклятие.

— Да йорг его знает! Он иногда закидывается дурью и в такие моменты становится неуправляем.

— Если с ней что-нибудь случится…

Теперь уже мне хочется сжать кулаки. На шее Ксанора, пока у него не начнут хрустеть позвонки.

— С каких это пор ты стал проявлять заботу о Светлых? — вскидывается отцовское недоразумение.

С тех самый, как помешался на одной фее-самозванке.

Вслух же, взяв себя в руки (или по крайней мере попытавшись это сделать), говорю:

— Эления работает на меня, а я забочусь о своих сотрудниках.

— О репутации ты своей заботишься и боишься скандалов, — огрызается брат.

Я не спешу его разубеждать. Пусть думает, что я о себе беспокоюсь. А я ведь действительно о себе беспокоюсь… О том, что не смогу сдержаться, когда доберусь до твари, осмелившейся выкрасть Элению.

Интересно, как Грассора отнесётся к правителю-убийце?

Остаток пути молчим. Я просто не в состоянии с ним сейчас говорить, потому что желание прибить распространяется и на брата.

Вот зачем нужно было знакомить её с такой мразью?!

Несмотря на час пик, нам удаётся избежать пробок, хоть даже те пятнадцать-двадцать минут, которые потратили, чтобы добраться до элитной многоэтажки, кажутся мне вечностью.

— Номер квартиры?

— Не помню, — яростно сплёвывает брат, а потом добавляет, кривясь: — Но помню этаж. Сто двадцатый.

И мы, рассыпавшись тьмой, переносимся вниз. Ксанор напряжённо оглядывается, втягивает носом воздух, я и делаю то же самое.

Светлая здесь. Я чувствую её запах, вот только не могу понять, за которой из дверей её прячут.

— Ну? — уже едва ли не рычу.

— Туда! — Брат бросается вперёд по коридору.

Я за ним, впитывая в себя аромат её кожи. Ещё одна дверь, за ней другая — хочется выломать к йоргам каждую, пока мы не останавливаемся у последней.

— Вот его квартира.

Это и так очевидно. Я чувствую, знаю, что она там. За толстой перегородкой, которая рассыпается у нас на глазах жалким крошевом. Тьма ползёт по двери, разъедая её, испепеляя, и если мы опоздали… То же самое случится с похитителем Ленни.

Ксанор врывается первым, я мешкаю с мгновение — душу раздирает страх. Я боюсь того, что могу там увидеть. Если его дружок сделал Элении больно…

Сбросив с себя оцепенение, бросаюсь следом и столбенею.

Лофт, в котором живёт этот урод, больше напоминает фотостудию. Вернее, это и есть фотостудия, а моделью йоргов фотограф решил сделать мою Элению. Она сидит на возвышении, к которому ведут ступени, и жмурится от пронзительного, направленного на неё света. Сидит, сжавшись в комок, с лицом, мокрым от слёз. Крылья — единственное, что скрывает её наготу. А это животное, Медина, как ни в чём не бывало её фотографирует.

— Ну же, детка, хотя бы одну улыбку. Расслабься и покажи, что там прячется под твоими крылышками.

Нас он замечает не сразу — громкая музыка поглощает звуки. Только когда Ксанор кладёт руку ему на плечо и резко разворачивает к себе, фотограф вздрагивает и роняет на пол фотокамеру. Сказать ничего не успевает: первый же удар, прилетевший подонку в челюсть, отбрасывает его от Ксанора на несколько метров.

Брезгливо стряхнув с костяшек пальцев капли крови, брат подходит к отползающему на заднице фотографу.

— Сейчас я узнаю, что скрывается под твоей черепной коробкой. Вряд ли найду там мозги, но посмотреть всё равно интересно. На пустое место. — Тьма, сорвавшись с его пальцев, стекает на пол и медленно ползёт, извиваясь, к йорговому любителю прекрасного.

— Ксан, прости! Ничего не было! Это всего лишь шутка. Клянусь! Я бы её и пальцем не тронул! Меня просто Нарси попросила. Всего пара фоток… Ничего такого… Ксан!!!

Я бросаюсь к Элении, на ходу стаскивая пиджак. Заворачиваю в него девушку, осторожно беру на руки, и её голова безвольно падает мне на плечо.

— Ничего не было, говоришь? Зато сейчас всё будет, — голос брата становится глухим и низким, выдавая его состояние. В нём слышится азарт и жажда. Это наша природа — охотиться, нападать, делать больно.

Мы сдерживаемся, учимся владеть собой с детства, но порой обстоятельства оказываются сильнее. А иногда, вот как сейчас, контролировать себя просто не хочется.

— Валар… не надо… пожалуйста… — шепчет, будто в бреду, Эления. По щекам её катятся слёзы, ресницы дрожат, как и искусанные в кровь губы. — Отпусти… умоляю…

— Ленни, это я, Гаранор. Сейчас мы тебя заберём, — обещаю, на миг прижавшись к её виску губами.

Боги, какая она холодная! Напуганная, одурманенная, продрогшая.

— Я, пожалуй, здесь задержусь, — оборачивается брат. Тьма сползает с его рук, окружая Медину. Она же захлёстывает глаза брата, полностью скрывая светлые радужки. — А ты забери её. И вызови врача. Неизвестно, что он ей дал.

Появляется охрана, но первый же ринувшийся ко мне секьюрити, чтобы забрать у меня Элению, поймав мой взгляд, отступает назад.

— Доставить его в полицию? — указывает он на сжавшегося в углу Медину.

— О нет, никакой полиции. — Ксанор опускается перед фотографом на корточки. — Только я и мой старый друг.

В том состоянии, в котором находится сейчас, брат может многое натворить и, по-хорошему, его следовало бы оттащить от Медины. По-хорошему, следовало бы вызвать сюда полицию.

Умом я это понимаю, но…

Но вместо этого говорю:

— Но сонор Хорос… — заикаются мои люди, с тревогой поглядывая на Ксанора и что-то невнятно блеющего фотографа.

— Я сказал, уходим, — повторяю с нажимом, а уже выходя из лофта, советую чудовищу: — Заткни ему чем-нибудь рот.

— Будет сделано, шеф, — иронично бросает брат и резко подаётся к Медине. — Ну что, Вит, сейчас немного повеселимся?

Оказавшись возле машины, я осторожно кладу Элению на заднее сиденье. Сам сажусь рядом и связываюсь по сейту с семейным врачом. Девушка дрожит, даже в моём пиджаке. Я обнимаю её, пытаясь согреть, пытаясь успокоить, но кажется, она не понимает, что с ней происходит. Не осознаёт, что теперь она в безопасности и больше никто её не тронет.

Никакая тварь больше не сделает ей больно.

Глаза её закрыты, с губ срываются приглушённые всхлипы.

— Валар… не надо… Валар, оставь нас!

Валар… Это имя намертво врезается в память, бьёт по сознанию. Нужно будет сообщить о нём Крусу, пусть продолжает искать. Конечно, это так себе зацепка, но до неё у нас вообще ничего не было.

Светлая затихает, только когда мы уже подлетаем к дому. Связываюсь с её няней и прошу, чтобы осталась с ребёнком на ночь.

— Эления в порядке. Увидитесь с ней завтра, — предвосхищаю вопросы студентки и отсоединяюсь, чтобы полностью сосредоточиться на своей невесомой ноше.

Дома приходится с ней расстаться, отдав её на попечение доктора и служанок. Но моей выдержки надолго не хватает, плюнув на всё, я отправляюсь в гостевое крыло.

— С ней всё будет хорошо, — успокаивает меня сонор Кирино. — Я сделал ей укол — завтра будет как новенькая. А сейчас пусть спит и восстанавливается. Ей необходим покой и крепкий сон.

Врач уходит, его провожает служанка. Я остаюсь стоять посреди спальни и уговариваю себя сделать то же самое. Но договориться с собой не получается. Да что там… Я даже взгляд от неё не могу оторвать!

И не уверен, что смогу от неё отказаться.

Сажусь в кресло, выключаю ночник, беру её за руку и подношу к губам теперь уже, хвала богам, тёплые пальцы. Мне не нужен свет, чтобы её видеть. Достаточно просто чувствовать её рядом.

Чувствовать и понимать, что завтра мы с Эленией разорвём йоргов контракт. Её отношения с Ксанором должны закончиться.

Будем считать, что они уже закончились.

Из сна я выплываю не с первой попытки и даже не со второй. Боги, как же хочется спать. И как же хочется… не вспоминать? Я не успеваю понять, о чём должна вспомнить, а может, наоборот, не должна — до слуха долетает приглушённый шорох, будто совсем близко дверь отъезжает в сторону.

Но у меня в спальне дверь открывается по старинке и…

— Лита?! — испуганно подскакиваю на кровати и понимаю, что я не дома. Окружающая обстановка мне не знакома, а ещё здесь нет моей дочери.

Зато есть… Хорос.

Осознав, что с меня сползло одеяло, а под ним только я и ничего больше (ну то есть на мне нет даже маечки или хотя бы бюстгалтера, а крылья так вообще нараспашку!), тихо ругаюсь и рывком натягиваю одеяло до самого подбородка.

— Что здесь происходит?!

— Совсем ничего не помните?

Гаранор стоит, спрятав руки в карманах брюк. Тёмно-русые волосы аккуратно зачёсаны, на лице ни намёка на щетину. Единственное, что выбивается из его всегда такого идеального образа — это отсутствие галстука. Рубашка расстёгнута на две верхние пуговицы, и почему-то я об этом думаю.

А надо бы думать о том, что я делаю в чужой незнакомой комнате. Совершенно голая.

Да ещё и один на один с Тёмным.

— А что я должна помнить? — спрашиваю осторожно.

— Вас похитили, Эления.

— Вы? — озвучиваю очевидное.

— Я? — удивляется он.

— Вы меня похитили? — уточняю терпеливо.

— Я вас спас. Вместе с братом.

— Ксанор тоже здесь? — Я напряжённо озираюсь.

Два брата-Тёмных на одну голую меня — это уже явный перебор.

— Он вернулся только под утро и сейчас отдыхает у себя в комнате.

— А где он был всю ночь?

— Наказывал вашего похитителя.

Это единственное, что мне удаётся из себя выдавить. Что-то более внятное и членораздельное сгенерировать просто не получается. Как не получается собрать воедино мысли и понять, кто и зачем меня похитил.

И почему я, йорги подери, лежу здесь в чём мать родила?!

— Доктор сказал, что память обязательно восстановится. Если не в ближайшие часы, то за пару дней точно, — обнадёживает Хорос. И при этом так на меня смотрит, что температура воздуха под одеялом как будто накаляется до ста градусов.

Из чего оно сделано? Или, может, здесь просто свихнувшееся отопление? Потому что воспламеняться от одного лишь его взгляда, это уже, знаете ли…

В общем, ладно.

— Вы ничего не помните из-за наркотика, что дал вам Медина.

— Так это он меня украл? И… раздел?

По спине ползут мурашки, а перед глазами, как будто ослепляющая вспышка, встаёт картина: прокуренный салон аэрокара, из которого я не успеваю выбраться из-за яростно набросившегося на меня мужчины.

Да, это точно был Медина.

— Он раздел вас и сделал несколько фотографий. Это единственное, что он успел сделать до нашего появления.

Облегчённо выдыхаю. Да, наверное, Тёмный говорит правду, иначе бы, если бы этот гад не стал ограничиваться одним лишь фотографированием, я бы обязательно это почувствовала. Не могла не почувствовать.

А так мне просто ужасно жарко, и от смущения щёки уже, кажется, алые. Они ведь видели меня обнажённой. Оба…

— Зачем это ему? Похищать меня. Он бы всё равно не смог нигде выставить фотографии, сделанные против моей воли. К тому же он сильно рисковал и…

— Он был не в себе. — Высший делает шаг ко мне, но заметив, как я напрягаюсь, снова замирает. — Под кайфом. Уверял, что его на это подбила какая-то моделька. Мои люди сейчас всё выясняют. Разумеется, никто не видел ваших фотографий и никогда не увидит. Всё уничтожено. Вам не о чём беспокоиться.

Ну да, совсем не о чем… Вот сейчас возьму и вернусь к своей беззаботной, в кавычках, жизни. А то, что в ближайшее время меня догонят не самые приятные воспоминания… Так то ерунда. Подумаешь, украли, раздели, напичкали дурью.

Прямо дежавю какое-то.

— Мне нужно позвонить няне.

Тянусь за сейтом, а Гаранор отвечает:

— Я звонил ей вечером, предупреждал, что вы будете ночевать у меня.

— Почему вы привезли меня сюда, а не домой?

— Вам нужен был отдых, а дома восстановиться вам бы не позволила Лита. Вот ваши вещи, Эления. Их собрала для вас ваша студентка.

— Мою студентку зовут Дина.

— Я так и сказал, — рассеянно отвечает Хорос, продолжая смотреть на меня взглядом, от которого отопление в спальне продолжает сходить с ума.

Пусть уж лучше оно, чем я.

Наконец он переводит его (взгляд, а не отопление) на аккуратную стопочку одежды, сложенную в кресле, и направляется к выходу.

— Ванная вон там. Собирайтесь спокойно, а я пока принесу вам завтрак.

— Ваша служанка принесёт, вы хотели сказать, — зачем-то его поправляю.

Хорос оборачивается, и его губ едва уловимо касается улыбка.

— Я и сам в состоянии удержать поднос в руках.

Бросаю взгляд на экран сейта. Ого, а ведь уже полдень.

— Но разве вы не должны быть на работе или давать интервью, или ещё что?

— Сегодня суббота, и у меня выходной, часть которого я хочу провести с вами, Эления.

Кажется, я повторяюсь и кажется, у меня уже ум заходит за разум.

Хочет он. Провести. А мне домой надо. К дочери и к Дине, которая наверняка умирает от беспокойства.

Так и есть, няня волнуется, но мой звонок её немного успокаивает.

— Скоро буду, — обещаю я и, подхватив одежду, несусь в ванную собираться.

Дверь на всякий случай блокирую, а то мало ли. Вдруг Хоросу приспичит позавтракать со мной в ванной, а я к тому времени даже не успею собраться.

А ведь он и так уже видел мои крылья со всех возможных ракурсов. И не только крылья… На этой мысли у меня непроизвольно клацают зубы, и я едва не ломаю их об одноразовую щётку, найденную в зеркальном шкафчике возле умывальника. Ещё усерднее принимаюсь их чистить и думаю о том, что это очень странное начало дня.

Надеюсь, его продолжение, как и окончание, окажется нормальным.

Мечтательница!

В спальню мы с Тёмным возвращаемся почти одновременно. Я из ванной, он из коридора. И снова я слышу шорох — дверь ползёт, закрываясь, отрезая нас от внешнего мира, оставляя меня один на один с высшим. Я тут же напрягаюсь, потому что во мне всё ещё свежи воспоминания о том, что произошло в прошлый раз, когда мы были вдвоём.

— А где Фелисия? — вопрос срывается с губ прежде, чем я успеваю его осмыслить и оставить при себе.

Хорос проходит в комнату, ставит на стол возле окна поднос под серебряной крышкой, отодвигает стул.

— Полагаю, что у себя дома. Готовится к сегодняшнему приёму.

— А здесь…

— Мы не живём вместе, Эления.

— Я не об этом хотела спросить.

Он переводит на меня взгляд, и мне хочется сбежать. Не от страха (кажется, я уже окончательно перестала его бояться) — просто потому что рядом с этим мужчиной у меня как будто оголяются все нервные окончания, чем бы мы с ним ни занимались.

Ну то есть мы с ним вообще ничем не занимаемся. И раньше… тоже не занимались. Стоим вот и смотрим друг на друга как два… совершенно неразумных существа.

— Мне нужно домой, — нарушаю паузу, от которой нервные окончания продолжают оголяться и даже дыхание сбивается.

Угу, от паузы.

— Позавтракайте сначала. — Хорос поднимает крышку, и комнату наполняют ароматы свежеиспечённой сдобы, крепко заваренного брула и свежевыжатого сока.

В этом доме даже сок пахнет так, что слюной можно запросто захлебнуться.

— Дина переживает, и я…

Не могу остаться с вами, сонор Хорос, чтобы не дуреть ещё больше. Мы ведь столько времени не виделись, и всё было отлично.

Если бы не этот гад Медина…

— Я настаиваю. — Хорос жестом, властным и не терпящим возражений, приглашает меня устраиваться за столом.

Я хмурюсь и собираюсь вежливо, но твёрдо отказаться (пусть невесту свою насильно пичкает завтраками), но тут голос Тёмного немного смягчается:

— Извини. Просто… я сам не знаю, как себя с тобой вести. Позавтракай со мной, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Это его «поговорить» меня совсем не успокаивает, но приглашение я всё же принимаю. Если дело касается свадьбы, то я обязана выслушать просьбы и пожелания работодателя.

Кивнув, опускаюсь на стул. Хорос тем временем расставляет тарелки, разливает по чашкам брул, и я беру одну в руки, чтобы согреть о неё ладони. В комнате тепло, очень, но руки у меня почему-то ледяные.

— Любите вафли?

— Особенно с агровым соусом, я его обожаю.

Ко мне тут же пододвигают пиалу с обожаемым соусом и кладут на тарелку вафлю. Для себя Хорос выбирает поджаренные до золотистой корочки тосты, после чего занимает место напротив. Из окна открывается вид на осенний сад. Газоны ещё зелёные, а вот листья на деревьях уже все порыжели. Несколько листов, подхваченные ветром, кружат в воздухе, и я смотрю на них, не решаясь перевести взгляд на Тёмного.

Но нужно переводить. И есть. Иначе этот завтрак никогда не закончится.

И почему он опять молчит? Мне в такой тишине кусок в горло не полезет.

— Мне кажется, вы чем-то недовольны, и если это касается кайтеринговой компании, то в понедельник я продолжу поиски и…

— Дело не в кайтеринговой компании, Эления. И да, я недоволен. — Он слегка морщится, словно каждое слово даётся ему с трудом. — Твоими отношениями с Ксанором.

— Но ведь у нас всё замечательно.

— Вот это-то мне и не нравится. То, что вы вместе. Поэтому я решил расторгнуть наше соглашение.

Хорошо, что я ещё не успела проглотить ни кусочка, иначе бы точно подавилась вафлей под агровым соусом.

— Я не понимаю…

Тёмный откидывается на спинку стула, продолжая скользить по мне таким взглядом, словно мысли мои читает. Или пытается прочесть. Понять, что я сейчас чувствую.

— Он не заслуживает тебя. И… — пауза. — У меня есть к тебе чувства, с которыми я никак не могу справиться. Пытался — не получается. Я знаю, что ты тоже ко мне что-то испытываешь. У тебя учащается пульс, когда ты меня видишь, розовеют щеки, ты начинаешь кусать губы, как делаешь это сейчас…

— Может, это потому, что я вас боюсь, — говорю и непроизвольно закусываю губу, а спохватившись, нервно подскакиваю на ноги.

Вот и позавтракали.

Хорос поднимается за мною следом. Пытаюсь отойти, но не успеваю: он берёт меня за руку, мягко разворачивает к себе. Скользит по запястью пальцами, и щёки снова начинают гореть. Особенно когда его взгляд фокусируется на моём лице, опускается на губы, и теперь уже они как будто в огне.

— Ты даже не представляешь, какое оказываешь на меня влияние, когда ты такая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он рядом, так близко, что мне хочется отстраниться и одновременно не двигаться. Не дышать, не разрывать этого прикосновения, ласкающего и нежного.

— Когда я тебя вижу, когда слышу твой голос, когда вдыхаю аромат твоей кожи. Ты как наркотик, Эления. И я больше не хочу лечиться от этой зависимости. Не хочу видеть тебя с Ксанором и ни с каким другим мужчиной. Только со мной.

Тихий хриплый шёпот, горячее дыхание, коснувшееся уголка рта, уже почти поцелуй… И, йорги побери, я сама сейчас как наркоманка, которую все эти недели жёстко ломало, а сейчас, когда желанная доза так близко, все мысли только об одном: чтобы снова испытать этот кайф — почувствовать его губы на моих губах и то, как он будет меня касаться, обнимая…

Всегда есть это йоргово «но».

Он чётко озвучил, что не желает видеть меня с Ксанором, но не сказал ни слова о том, что будет с ним и его будущей женой.

— А как же Фелисия? — мой голос тоже звучит низко, хрипло, взволнованно, и сердце болезненно колет, потому что я прекрасно знаю, что сейчас услышу.

— При чём здесь она?

Стоит мне произнести это имя, как в его глазах воцаряется тьма, а у меня в груди — пустота.

Йоргова чёрная дыра.

— При том, что она твоя будущая жена. Если я порву с твоим братом, что будет с тобой и сонориной Сольт?

Я отстраняюсь, отхожу на несколько шагов, обхватываю себя за плечи руками, потому что теперь леденеют не только ладони, леденею я вся.

Секунда тишины, за ней другая, и он отвечает:

— Чувства и брак — это разные вещи, Эления.

Похоже, промораживает не только меня. Взгляд Тёмного, как и его голос становятся такими холодными, что у меня не получается сдержать дрожи.

— Я к Фелисии ничего не испытываю. Никогда не испытывал.

Как будто мне от этого легче.

— И тем не менее она станет твоей женой. А я? Кем буду для тебя я?

Отражаю его взгляд, а надо бы не в глаза ему смотреть, а отвернуться и уйти, но ноги не слушаются. И мысли, как назло, путаются. Хорошо хоть не заплетается язык.

— Моей любимой женщиной. Той, которая никогда и ни в чём не будет нуждаться. Ни ты, ни Лита. Вы всегда будете под моей защитой.

Теперь мне хочется рассмеяться. Истерично. Потому что этот высший, как выяснилось, приготовил для меня клетку, как когда-то её приготовили для Летисии. С той лишь разницей, что она в свою впорхнула, а вот я не буду!

Не повторю её ошибок.

— А ты не задумывался, насколько это подло? По отношению к Фелисии. По отношению ко мне. Я не желаю для себя такой жизни!

Тёмный мрачнеет на глазах и ведёт себя так, будто это я здесь несу чушь, а он само воплощение рассудительности и благородства.

Хоть, подозреваю, он даже смутно не представляет, что это такое — благородство.

— И что ты предлагаешь? Я ведь тебя совсем не знаю.

Он делает шаг ко мне — я отступаю. Ещё и руки перед собой выставляю, чтобы не смел приближаться.

— То есть вот такие вот отношения, которые собрался мне навязать, помогли бы нам друг друга лучше узнать? Ты это хочешь сказать?

— Нет, Эления, я пытаюсь сказать, что хочу быть с тобой, а ты хочешь быть со мной.

Много он знает о моих желаниях…

— Со мной твоя жизнь изменится, станет другой. От чего бы ты ни бежала в прошлом, со мной тебе нечего будет бояться.

— Хочешь знать, от чего я бежала? — Хватаю сейт с кровати, борясь с желанием швырнуть им в чудовище, прячущееся под маской ложной заботы. — От такого вот беспринципного мерзавца! Ты говоришь, твой брат меня не достоин? Нет, сонор Хорос, это вы меня не достойны, и я продолжу встречаться с Ксанором с договором или без договора! Можете меня уволить! Хоть сейчас! Переживу — найду другую работу и…

— Эления, успокойся. Я не стану тебя увольнять, — он уже рычит, и мне тоже хочется рычать.

— И вот ещё что! — Подскакиваю к нему, испытывая ещё одну навязчивую потребность — хорошенько ему врезать. — Вам вообще не надо меня узнавать. Ни сейчас и никогда! Будьте так любезны, в следующий раз приглашайте на завтрак свою невесту. Или любовницу, или кого угодно, а я на вас просто работаю!

Выпалив в окаменевшее лицо Тёмного всё, что собиралась выпалить, я выскакиваю из комнаты, проношусь по коридору, метеором спускаюсь по лестнице и через холл бросаюсь прочь.

Прочь из этого дома.

Прочь от Гаранора Хороса!

В себя прихожу уже в аэрокаре и первые секунды даже не понимаю, как вообще в нём оказалась. Когда уже успела вызвать такси? Перевожу взгляд на сейт, который судорожно сжимаю в руке, и облегчённо выдыхаю. Вот они, все данные о вызове машины. Я лечу домой (если так можно назвать квартиру, которую снял для меня этот хищник), к Лите, а не на очередную фотосессию к какому-нибудь безбашенному торчку.

Во что вообще превратилась моя жизнь?

Остаток дня проходит точно также. Я то глубоко погружаюсь в себя, в свои мысли, настолько глубоко, что ухитряюсь потерять связь с реальностью, то меня резко выбрасывает в здесь и сейчас, и первые мгновения я тщетно пытаюсь понять, где и с кем нахожусь.

Может, это остаточное воздействие на мой организм той наркотической дряни?

Или, скорее, всё из-за Хороса. Из-за его йоргового предложения.

Эления, я уверен, вы будете счастливы стать моей любовницей. Не благодарите за оказанную вам честь, не стоит. Просто помните, кто вас облагодетельствовал, и гордитесь этим.

Так он не сказал, но именно этот смысл скрывался в его словах.

Гад! Какой же он гад!!!

Ненавижу! Ненавижу, ненавижу и… И я готова ещё тысячу раз повторить это слово. И повторяю! Пока добрых полчаса стою под душем, не понимая, то ли это горячие струи стекают по моим щекам, то ли лицо обжигают слёзы, которых быть не должно.

Нашла, из-за кого тут страдать!

Я продолжаю мысленно вспоминать о своей ненависти к высшему, пока Дина поит меня какими-то успокаивающими травами, а заодно и себя тоже, рассказывая, как она за меня переживала.

— Меня никогда так не трясло. И даже после того, как позвонил сонор Хорос и сказал, что с тобой всё в порядке, я всё равно никак не могла заставить себя не волноваться. Он ведь ничего мне не объяснил. Лен, что вчера произошло?

Язык ни в какую не желает шевелиться, но я всё же нахожу в себе силы и рассказываю Дине. Нет, не правду, просто объясняю, что один из моих знакомых неудачно пошутил, прикинувшись Ксанором, а так всё в порядке.

Всё, как всегда, мать его, замечательно.

Ну вот, я снова ругаюсь. А ведь раньше такого себе почти не позволяла.

Я сижу на кухне, закутавшись в махровый халат, разомлевшая после горячего душа, от ароматного напитка, который не спеша в себя вливаю, и держу на руках свою малышку, не желая её отпускать, хоть Лита так и норовит вырваться. Ей хочется играть, а не подрабатывать антидепрессантом для горе-мамаши. Но я не готова с ней расстаться, поэтому позволяю ей дотянуться до бархатной коробочки, которую вчера доставил курьер от Ксанора, и заняться её тщательным досмотром.

Малышка вертит её в руках, умудряется нащупать неприметную на первый взгляд кнопку и пищит от восторга, когда подарок плавно раскрывается. На подушечке из светлого атласа лежит кулон с необычным тёмным камнем, оплетённый не то белым золотом, не то серебром с вкраплением крошечных прозрачных камней, и к нему серёжки с такими же камнями, только поменьше.

— Я тут порылась утром в сети и выяснила, что это комплект от одного очень крутого ювелира, — глаза у Дины блестят, а по щекам разливается румянец, не то от возбуждения, не то от заваренных трав. — Для его создания он использовал осколки какого-то супердревнего метеорита, бриллианты и платину. В общем, это очень… ну просто очень дорогие украшения. Уверена, они будут классно смотреться с твоим платьем. Ты сегодня будешь просто отпадная!

— Не буду, потому что никуда не полечу. Я устала, Дин. Хочу просто провести этот вечер с Литой.

— Но как же, — няня расстраивается, как будто это для неё отменяется праздник. — Это ведь такое событие. И я собиралась сделать тебе причёску… К тому же вряд ли Ксанор обрадуется, что ты решила продинамить его подарки.

И он действительно этому не рад. Тёмный объявляется где-то после обеда. Дочка уже уснула, и я тоже дремлю в обнимку с сейтом, когда на него приходит сообщение.

Он интересуется моим самочувствием, извиняется за друга, говорит, что очень сожалеет, и напоминает, что заберёт меня в семь. В ответ пишу, что никуда я сегодня не полечу, но Ксанор явно не согласен с моим замечательным планом бесцельно проваляться весь вечер на диване.

По его мнению, мне необходимо развеяться, а не торчать в четырёх стенах, думая о том, что вчера случилось. Он просто не знает, о чём я на самом деле буду думать… А если отправлюсь на благотворительный вечер Сольтов, то и думать не придётся: Тёмный с Фелисией будут маячить перед глазами. И… в общем, не знаю, как я со всем этим справлюсь.

Но Ксанор настаивает, почти что требует, и принять его приглашение — это наименьшее, что я могу сделать в благодарность за своё спасение. К тому же мне не терпится выяснить, что стало с Мединой. Что означает это «наказывал вашего похитителя»? Надеюсь, он его не покалечил или того хуже — не прибил. Не понаслышке знаю, на что способны Тёмные в приступе ярости.

Набрав Дину и получив от неё радостное:

— Приду пораньше, чтобы не торопиться. У тебя ведь столько волос! И над макияжем тоже надо будет потрудиться! — отсоединяюсь и, свернувшись в клубок, прикрываю глаза.

Врач сказал, что воспоминания скоро вернутся, вот только я не знаю, каких воспоминаний страшусь больше: тех, что связаны с фотографом, или же тех, что остались у меня после разговора с Гаранором.

Ксанор проявляет чудеса пунктуальности и появляется в моей квартире ровно в семь вечера. Сегодня на нём длинное пальто глубокого дымчатого цвета, наброшенное поверх элегантного чёрного костюма, и даже бабочка украшает его шею. Никогда его таким не видела: ни на фотографиях, ни в жизни.

По такому поводу, как благотворительный вечер Сольтов, он даже сбрил свою любимую щетину, а это уже что-то совсем необычное.

— Ты сегодня такой красивый, — улыбаюсь высшему. В его присутствии меня отпускает, и я немного расслабляюсь. Впервые за этот странный день.

Ещё одна странность, которую я вдруг замечаю, а вернее, осознаю: с этим Тёмным я чувствую себя как за каменной стеной. Если бы кто-то сказал мне об этом месяц назад, я бы ни за что не поверила, только посмеялась над таким заявлением. Как и не поверила бы в то, что мозги будут превращаться всмятку при виде Хороса-старшего. Впрочем, с последним я легко справлюсь. Ну ладно, легко будет навряд ли, как-никак я организовываю его свадьбу, но терять контроль над собственной жизнью я точно не собираюсь.

В этом я тоже не хочу становиться похожей на Летисию.

— Вообще-то это я должен одаривать комплиментами свою девушку. — Ксанор привлекает меня к себе, мягко и вместе с тем по-хозяйски обнимая за талию, и нежно целует в уголок губ. — Ты как, малыш?

— Нормально, потому что всё ещё ничего не помню.

В последнее время я из «крошки» незаметно превратилась в «малыша», а Лита так и осталась «мелочью», которая в данный момент крутится вокруг Тёмного, надеясь, что он опять принёс ей что-нибудь, что можно съесть или с чем можно поиграть, а в идеале всё вместе.

Разбаловал он мою синеглазую мелочь.

Заметив кружащую вокруг него малышку, Ксанор опускается на корточки и протягивает ей книгу с голографическими картинками. Лита обожает сказки, а про стеснение мы уже давно не вспоминаем. Выхватив из рук Тёмного книгу, она цепляется за нянины пальцы и тянет её на диван в гостиной.

— А спасибо сказать? — строго смотрю я на дочку.

Лита замирает и, потупив глазки (она у меня та ещё кокетка), тихонько говорит:

— Спасибо.

— Наслаждайся, мелочь. — Тёмный поднимается, вырастая над миниатюрной мной. — А мы с твоей мамой тем временем будем изнывать от скуки.

— А как же обещанное развеяться? — Я сую ноги в туфли и благодарно улыбаюсь Ксанору, когда он набрасывает мне на плечи пальто.

— Ну, там по крайней мере будет много хорошей выпивки и вкусной еды. Если всё будет совсем уныло, поедим и сразу оттуда сбежим.

— А вот это уже больше похоже на интересный план.

Настроение немного поднимается. Наверное, в таком потрясном платье оно в принципе не может быть плохим, тем более когда рядом такой потрясный мужчина.

Он ласково называет меня малышом и своей девушкой, а не предлагает постыдную роль любовницы за спиной у невесты.

Разозлившись на себя за то, что опять думаю о старшем Хоросе, вытряхиваю из головы всё ненужное (ну то есть Гаранора), прощаюсь с Диной, зацеловываю Литу, и мы выходим из квартиры.

Пока едем в лифте, Ксанор говорит, какая я красивая, а я благодарю его за подарки. Потом мы перебрасываемся ещё парой-тройкой беззаботных фраз, и уже в машине я, набравшись храбрости, осторожно спрашиваю:

— Ксан, скажи, что стало с Мединой? Гаранор… сонор Хорос сказал, что ты решил его наказать.

Тёмный увеличивает скорость, сливаясь с огнями вечернего мегаполиса, и безразлично пожимает плечам:

— Я просто немного поучил его манерам и объяснил, что так нельзя обращаться с девушками.

Поучил… объяснил…

— А поконкретнее? Что ты с ним сделал?

— Ничего такого, о чём бы жалел.

И на этом всё. Больше мне ничего не удаётся из него вытянуть. Ксанор выглядит невозмутимым, совершенно спокойным, и это, если честно, пугает ещё больше. Нет, я боюсь не за Виталя — этого ещё не хватало! Просто мне не хочется, чтобы из-за меня у Ксанора были неприятности. Не хочу, чтобы он совершил что-то… неправильное.

Но он не отвечает, а если и отвечает, то коротко и уклончиво, что совершенно не вносит ясности во вчерашнюю, хм, ситуацию.

— Правда, что это Нарсиса подбила его на похищение?

— Правда, — кивает Тёмный, и я замечаю, как глаза у него чернеют, словно осколок метеорита, подчёркивающий глубокий вырез моего платья. — Мы с ней сегодня «общались». Она призналась, что собиралась шантажировать тебя фотографиями, чтобы ты со мной порвала. Расчёт был, что ты испугаешься за свою работу, ну или что фотки с тобой окажутся в сети, и ты согласишься со мной расстаться. Не думал, что она такая дура, а Медине настолько не хватает острых ощущений в жизни. И Виталь, и она — два идиота.

— А с ней ты что сделал? — интересуюсь, особо не надеясь на ответ.

— Ничего. — Ксанор усмехается. — Не в моих привычках обижать девушек, хоть сегодня я всерьёз задумался над тем, чтобы пересмотреть свои жизненные позиции. Просто предупредил её, чтобы не появлялась там, где буду я. А если появится… Думаю, я их тогда всё-таки пересмотрю.

— Спасибо, — несмело касаюсь его руки.

— Не благодари. Это я познакомил тебя со своими ублюдочными друзьями, хоть знал про навязчивое желание Нарсисы, чтобы я её трахнул, и про то, каким неадекватом может быть Виталь. Если бы не я, тебя бы вчера никто не похищал.

Он сильнее сжимает пальцы на руле, и я, подавшись к нему, накрываю его руку своей.

— Со мной всё в порядке, правда.

— Это ты сейчас так говоришь, потому что ничего не помнишь.

— Даже когда воспоминания вернутся, я просто не стану на них зацикливаться.

Знал бы он о моём прошлом, сейчас бы не усмехался так скептически, а просто кивнул и успокоился. Потому что я действительно не собираюсь зацикливаться на этом уроде-фотографе. Оставлю его в прошлом, как и досадный эпизод с Гаранором Хоросом.

Дина не зря назвала особняк Сольтов дворцом. От Монсона городская резиденция этого не в меру состоятельного семейства отличается разве что размерами — они чуть более скромные, причём акцент в этой фразе следует ставить на «чуть». В остальном же родовое гнездо Сольтов в Кадрисе ничем не уступает их южному гнезду.

— Ленни, на что это ты там залипла? — Ксанор легонько щёлкает пальцами возле моего носа.

— Эй! — шутливо отмахиваюсь я. — Я просто любуюсь и пытаюсь понять, который из домов, где уже успела побывать, круче: ваш, Монсон или вот этот особняк. Боги, а какой у них сад!

Чем ниже мы опускаемся, тем больше деталей мне удаётся рассмотреть. Летом здесь должно быть потрясно. Столько растений я не видела даже в ботаническом саду. Настоящие джунгли, над которыми изо дня в день колдует рука садовника. Или скорее армии садовников, потому что один человек со всем этим буйством природы просто не справится. Посреди так называемых джунглей прячется бассейн, больше похожий на озеро с каменными порогами. Здесь даже имеется скромная имитация водопада. Представляю, как бы Лите здесь понравилось.

Площадка перед домом выложена сверкающим в огнях мрамором, отчего кажется, будто его весь день поливало дождями. И на этой площадке, улыбаясь, позируют перед вспышками фотокамер приглашённые Сольтов. На гостьях пелерины и полушубки, роскошные платья и тонны драгоценностей, обвивающие всё, что можно обвить, даже их сложные причёски.

Дина тоже порывалась сотворить из моих волос что-нибудь эдакое, необычное, но я уговорила её просто слегка их завить и оставить как есть, ну то есть распущенными. Няня поворчала, поуговаривала, но в конце концов сдалась, заявив, что с такой причёской я буду похожа на официантку.

— Только не в этом платье, — возразила ей я и великодушно разрешила сделать мне лёгкий макияж.

— Ксанор, а мы можем войти не через парадный вход?

Тёмный следит за моим взглядом, прикованным к журналистам с фотокамерами, и отвечает:

— Не вопрос, — а потом по дуге облетает дом.

Наверное, он решил, что это из-за Медины. На самом же деле мне просто не хочется лишний раз попадаться на глаза прессе. Валара осудили и приговорили к пожизненному, а мне посоветовали начать новую жизнь в новой стране, но осторожность всё равно не повредит.

Хотя бы в той мере, в которой я могу её себе позволить, являясь девушкой самого завидного холостяка Грассоры.

Мы приземляемся у заднего входа, возле которого тоже полно аэрокаров, но не таких роскошных, как те, что сверкают литыми боками возле парадного. Ксанор пристраивает машину под пальмой и через неприлично скромную для такого дома дверь мы проходим в неприлично узкий коридор. Провожаемые удивлёнными взглядами слуг и нанятых на вечер официантов, минуем кухню (неприлично большую) и другие служебные помещения, а потом как-то незаметно оказываемся в холле.

У меня тут же забирают пальто, взамен предлагают бокал шнайса, суют под нос закуски, которые и выглядят, и пахнут обалденно вкусно. На какое-то мгновение я слегка обалдеваю от всего происходящего: от шума, яркого света, музыки и блеска, но очень быстро прихожу в чувство.

Благодарить за это следует старшего Хороса. Он спускается по широкой мраморной лестнице, ведя под руку Фелисию, которая в своём пышном нежно-розовом платье так похожа на новобрачную. А он на того, кто только что обзавёлся счастливой женой. Идеальное лицо без единой лишней эмоции, идеальная фигура, идеальность которой ещё больше подчёркивает элегантный чёрный смокинг со стального цвета бабочкой (должно быть, под цвет глаз подбиралась).

Безумно хочется найти в этой паре хотя бы один, пусть даже самый незначительный изъян, но, наверное, их не обнаружить даже под микроскопом. Они прекрасно дополняют друг друга, как будто две йорговы половинки.

Я к Фелисии ничего не испытываю. Никогда не испытывал.

А по нему и не скажешь. Нет, Хорос не выставляет напоказ свои чувства, но то, как он поддерживает её под руку, какие взгляды на неё бросает, говорит о многом.

Возможно, играет на публику. А может… и не играет.

Он знает, что на них смотрят, что их фотографируют, и улыбается. Улыбка украшает его лицо, но не отражается в его глазах. Глаза остаются такими же холодными, что и утром, когда я сказала, что не стану его постельной игрушкой.

Кажется, я переоценила свои силы, потому что мне сложно смотреть на эту идиллию. Отворачиваюсь и прошу Ксанора увести меня куда-нибудь из холла — здесь слишком много народа. Пока высший ведёт меня в просторный зал, где для гостей уже накрыты столы и отведено место для аукциона, я выпиваю залпом шнайс, потому что понимаю: без него мне этот вечер не пережить.

— Так а за что будут торговаться и на что пойдут вырученные деньги? — спрашиваю у высшего в попытке отвлечься и тоскливым взглядом провожаю официанта с бокалами.

— Сегодня здесь будут выставляться драгоценности, когда-то принадлежавшие старым дворянским родам Грассоры. Всё, что удастся собрать, пойдёт на строительство сиротских домов и домов для престарелых в Лиаморре.

Лиаморра — очень бедная страна, вот уже который год раздираемая гражданскими войнами. Надеюсь, сегодня элита не будет скупиться, и, надеюсь, украшений для торгов приготовили много.

За столом в центре зала замечаю хозяев вечера, Бельтрана и Присилу Сольт, а также бабушку Фелисии, сонору Хенару. Взглядом нахожу и Оли, с которой мне очень хочется пообщаться, но вокруг неё вьётся слишком много журналистов, а к ним я даже после бокала шнайса не рискну приблизиться. К Сивилле не подойду и после нескольких бутылок (уж лучше сразу к журналистам), да и она, заметив меня, кривится так, что становится ясно: старшая дочь Сольтов тоже не горит желанием со мной здороваться.

Мой взгляд продолжает скользить по приглашённым. Здесь много политиков, много знаменитостей. Известные законодательницы моды, успешные бизнесмены, обожаемые миллионами актёры. Есть даже Светлые. Замечаю двух мужчин, да ещё и без блокаторов.

Счастливчики.

Наличие у меня блокаторов — ещё одна причина, из-за которой я отказалась собирать волосы. Не хочу, чтобы на меня пялились, не хочу привлекать к себе лишнее внимание.

Но кое-чьё внимание я всё-таки привлекаю. Его взгляд я чувствую даже сквозь толпу, даже на расстоянии. Он прожигает, врезается в меня, бьёт наотмашь, разбивая на осколки мой хрупкий кокон мнимого спокойствия. И снова я волнуюсь, снова нервничаю и хоть и пытаюсь заставить себя не оборачиваться, но всё равно это делаю.

Тёмный смотрит на меня так, будто в этом зале больше нет никого, кроме нас. Будто его локоть не обвивает рука невесты, и она не льнёт к нему, и это не он так бережно её поддерживает, накрывая её ладонь своею.

Мне нужно отвернуться, как чуть раньше в холле, но я словно тону в его взгляде, захлёбываюсь собственными эмоциями, которые накрывают с головой. Внезапно и яростно, будто штормовой волной.

Кажется, ещё немного, и я действительно утону.

— Я тебе уже говорил, какая ты сегодня роскошная? — Ксанор обнимает меня за талию, губами касается моего виска.

Наверное, со стороны это выглядит несколько вызывающе, но… Йорги побери, пусть обнимает! И целует, и шепчет, пряча в моих волосах улыбку.

Кажется, я начинаю получать от этого какое-то садистское удовлетворение, ведь старший брат ловит каждое движение младшего.

Наверное, я сумасшедшая.

— Это всё из-за платья. Любая бы в нём смотрелась как модель со страницы журнала.

— Всего должно быть в меру, Ленни. И скромности тоже, — снова щекочет висок шёпот Тёмного.

Мне всё-таки удаётся разорвать этот взгляд. Я отворачиваюсь и иду за Ксанором, который увлекает меня к столу, а вскоре к нам подсаживается Оли, официант открывает бутылку шнайса, и этот вечер становится чуть менее ужасным.

— Ох, как же хорошо, что вы тоже здесь. — Оли прижимает к румяной щеке бокал с прохладным напитком, так и норовящим выплеснуться нарушу воздушной пеной. — Если надумаете отсюда сбежать, чур, я с вами.

— На аукцион мы точно останемся. — Ксанор расслабленно откидывается на спинку стула. — А может, нам вообще здесь понравится.

— Угу, особенно тебе, — фыркает младшая Сольт.

Вскоре к нам присоединяются ещё двое мужчин и одна девушка. Мы друг другу киваем, улыбаемся, обмениваемся ничего не значащими фразами. Фелисия и Гаранор устраиваются за столом хозяев и туда же, вовсю вихляя задом, направляется Сивилла, чтобы умостить его (свой зад) слева от будущего правителя.

Гости собираются, официанты расставляют первые блюда. Постепенно музыка стихает, а с ней и голоса. Мать Фелисии поднимается на сцену, чтобы произнести короткую приветственную речь, полагающуюся на таком вечере, и объявить о начале аукциона.

— Первый лот — ожерелье герцогини де Лара. Это не просто драгоценность, а настоящее произведение искусства. Никогда ещё сапфиры столь необычных форм и размеров не переплетались так искусно с ассалийскими бриллиантами.

Свет гаснет, и над каждым столом раскрывается трёхмерное светящееся изображение украшения.

Дамы восторженно ахают, мужчины обмениваются приглушёнными шепотками. А я незаметно пожимаю плечами. Как по мне, оно сильно громоздкое и наверняка тяжёлое. Попробуй поносить на шее такое количество ассалийских «булыжников» и при этом не согнуться в три погибели.

— Стартовая цена — два миллиона.

Не знаю, как мне удаётся не поперхнуться шнайсом. Наверное, только чудо спасает меня от участи раскашляться на весь зал, потому что два миллиона дрейхов для стартовой цены — это… ну в общем, это очень, очень много.

Очень много для первого лота.

— Два с половиной! — заявляет мужчина с залысинами, сидящий слева от нас.

— Три! — азартно восклицает Сивилла.

Ого! Сольты сами устраивают и сами покупают? Можно подумать, у неё мало цацек.

К торгам подключаются другие гости, и зал захлёстывает эмоциями. Стоимость колье стремительно растёт, взлетая… нет, не до небес — она улетает в самый космос. Я пью шнайс, наслаждаюсь закусками и тихо радуюсь за жителей Лиаморры. Всё-таки хорошим делом занимаются Сольты, правильным и благородным. И Фелисия хорошая. Очень. А я плохая. Потому что позволяю себе думать о её мужчине, уже почти муже.

Но ничего, я буду над собой работать. Возьму себя в руки и выколочу из головы всю эту дурь.

После пары бокалов шнайса поставленная цель кажется вполне достижимой. Мне нужен нормальный мужчина, который будет любить меня и Литу. Который не будет нас прятать, а будет рад назвать своей семьёй. Я хочу быть женой, а не любовницей. Хочу быть счастливой, а не мучиться всю жизнь угрызениями совести.

Третий бокал отлично идёт с салатиком, которого на тарелке оказывается до безобразия мало. Оли тоже на аппетит не жалуется, и Ксанор активно работает челюстями, пока сливки Грассоры сражаются за какую-то там тиару, цена за которую уже давно успела улететь в другую галактику.

Что вообще с ней делать? Где носить? У себя в замке дефилировать перед зеркалом в ванной?

А, ладно, зато сироты и старики в накладе не останутся.

Вечер продолжается. Между представлением лотов Присила делает перерывы, чтобы гости могли немного успокоиться и уделяли внимание не только драгоценностям, но и угощениям с винами.

Гаранор ничего не покупает. Жадина! А мог бы принять участие и приобрести для Фелисии те бриллиантовые серёжки с жемчужинами-звёздочками. Вот они-то как раз мне понравились и, возможно, подошли бы к её свадебному платью, которое мы так пока и не довыбирали. Я даже подумывала пойти подкинуть ему эту идею. К счастью, вовремя поняла, что сейчас во мне говорят пузырьки шнайса, убившие остатки разума, и осталась сидеть на месте.

— И последний на сегодня лот, — сонора Сольт возвращается на сцену, а официанты тем временем разносят фруктовый сорбет, который обычно подают между двумя основными блюдами. Якобы он помогает освежить вкусовые рецепторы. — Обручальное кольцо с редчайшим голубым бриллиантом. У этой драгоценности своя особая история, и в последний раз оно украшало руку наследной принцессы Джовера. Возможно, кто-нибудь из присутствующих здесь соноров пожелает украсить им руку своей избранницы. — Сонора Сольт игриво улыбается и громко объявляет: — Стартовая цена — три миллиона!

Гаснет свет, и внимание всех собравшихся переключается на обручальное колечко, рассыпавшееся над столами искрами голограммы. Голубой бриллиант действительно завораживающе красив, и его блеск ещё больше подчёркивает обрамляющая его россыпь мелких сверкающих камней.

Поглазев на раритет, я сосредотачиваюсь на угощении, а кто-то с задних столиков тем временем в ажиотаже называет цену:

— Три двести!

— Три с половиной! — доносится откуда-то сбоку.

А вот это уже ни с сзади и ни сбоку, а совсем близко, и… И сорбетом я всё-таки подавилась. Тихонько кашляю, и Оли, добрая душа, быстро подливает мне в бокал воды.

— Спасибо, — сделав пару жадных глотков, улыбаюсь девушке и перевожу взгляд на Хороса.

А ему-то на кой йорг сдался этот лот?

Ксанор смотрит на меня и беззаботно подмигивает, а когда с галёрки заявляют про цену в шесть миллионов и следом кто-то заикается про восемь, он резко обрубает:

— Десять, и на этом закончим.

В зале воцаряется тишина. Такая, что я даже не решаюсь дышать, потому что есть риск, что меня услышат. Луч света выхватывает из полумрака Тёмного, совершенно расслабленного и явно довольного произведённым эффектом.

Я не вижу лиц собравшихся, но могу себе примерно представить лицо Хороса-старшего. Вздрагиваю от этого представления и тянусь за шнайсом, но вовремя останавливаюсь. Всё, Ленни, хватит.

— Больше никто? — сонора Сольт натянуто улыбается, ждёт ещё несколько секунд, а потом как-то уныло говорит: — Ну что ж, и это сокровище нашло своего владельца. Обручальное кольцо с голубым бриллиантом отныне принадлежит сонору Хоросу!

Гости хлопают в ладоши, поздравляя новоиспечённого покупателя, к которому подходит мужчина во фраке и с поклоном церемонно протягивает серебряный поднос. На белоснежной салфетке темнеет маленькая бархатная коробочка. Ксанор забирает своё баснословно дорогое приобретение, но вместо того, чтобы сунуть его в карман и наконец переключиться на тающий сорбет, зачем-то поднимается на ноги.

И снова все звуки резко обрываются: аплодисменты, голоса, музыка. В момент, когда Тёмный раскрывает коробочку, опускается передо мной на одно колено и спрашивает:

— Эления Лэй, ты станешь моей женой?

— У вас пять минут.

Девушка смиренно кивает и, дождавшись, когда охранник разблокирует тяжёлую металлическую дверь, проходит в комнату для встреч с заключёнными. За стеклянной перегородкой её дожидается мужчина. Он сидит, заложив руки за голову, и со скучающим видом рассматривает потолок.

— О, Селена, — мужчина иронично усмехается, — давно ты здесь не появлялась.

— Потому что было не с чем к тебе приходить. — Девушка опускается на стул, закидывает ногу на ногу и достаёт из сумочки сейт.

— А теперь есть с чем? — Мужчина подаётся к прозрачной перегородке, но потом, поморщившись, вынужденно отстраняется, не желая, чтобы его ударило разрядом магии.

— А теперь есть. — Девушка улыбается и наманикюренными пальчиками касается экрана, над которым воспаряет полупрозрачная голограмма.

Чёрные глаза заключённого загораются.

— Мы нашли её, Валар.

— Где она? — он жадно всматривается в лицо девушки с голограммы.

— В Грассоре. В Кадрисе, если быть точной.

— Марисела с ней?

Селена кивает, радуясь, что на этот раз сумела угодить своему начальнику.

— Теперь она сонорина Лэй.

— Лэй, говоришь… — задумчиво повторяет мужчина, и на лице у него появляется хищная улыбка. — Поможешь выбраться?

— Можно устроить.

Тёмный продолжает улыбаться. Прикрывает глаза, представляя, чем займётся, оказавшись на свободе, и говорит хриплым шёпотом:

— Я соскучился по своему ребёнку. И ещё больше я соскучился по охоте.