«Муж для серой птички»

Муж для серой птички

Георгия Чигарина

Борис лежал в горячке. Перед глазами мелькали картинки из жизни. Кто-то рассказывал, что перед смертью вспоминаешь жизнь до мельчайших подробностей. Он же вспоминал почему-то детство. Когда они еще не поселились в крепости. Тогда и жизнь другой была. Потом воспоминания сменились. В них появилась Забава. Как целовался с ней и обещал вернуться. И как опоздал, но почему-то тогда не испытывал ничего, кроме досады. Ее не стало, а он досаду испытывал. Плохо это. Много было сражений. Он вскакивал. Пытался рубить палашом, но его не находил. Искал оружие, но его не было. А потом оказывалось, что бой прошел. Вот лежат его друзья. Он же стоял над ними и чувствовал вину за то, что оружие потерял и не мог его найти. Тогда ноги подкашивались и он падал, чтоб окунуться в водоворот воспоминаний и причудливых картин, которые приносил с собой бред.

Вот князь подошел. Весий не мог быть здесь. Он уехал за горы и вернутся должен был с первыми морозами. Весий чего-то ему говорил, а Борис пытался отвороты читать, чтоб нечисть ушла и не принимала образ друга. Нечисть ушла. А кто-то не верил, что отвороты от злых духов помогают. Только они не помогают от ведьм.

Она появилась рядом с ним и отказывалась уходить, чего бы он ни бормотал. Какие бы ругательства ни говорил. Ведьма была с длинной челкой, которая вылезала из-под серой шапки с вышитой снежинкой. Шапка была старая и некрасивая. Она раздражала Бориса. Он пытался ее стащить с ведьмы. В какой- то момент ей это надоело и она связала ему руки. Теперь ему приходилось любоваться ее шапкой и длинным носом, который раздражал не меньше.

— Значит тебе еще и нос мой не нравится? — смеялась ведьма. — Но привязался ты к шапочке.

— Нос не исправить, а шапку снять можно, — ответил Борис.

— Не, не сниму. Она мне нравится. Любимая так сказать, — веселилась ведьма. — Открой рот.

— И ты мне гадость вольешь.

— Суп куриный. Дурень, ты этакий. Есть чего-то надо. А то скоро сил воевать со мной не будет, — ответила она. Попыталась насильно влить ему этот суп, но Борис сопротивлялся. Не верил он ей, да и все, что она ему вливала во рту горечью отдавало. — Какой ты упрямый. Но я упрямее.

А дальше она начинала его мучить, зажимая нос и заставляя глотать горький суп, а потом такое же горькое лекарство.

— Только дай подняться! Убью! — рычал Борис.