«Мой хвостатый друг»

— Чистота — главное пр-р-риданое незамужней девицы! — назидательно заметил Каркун, мелкий, будто больной, вороненок.

Кона махнула рукой, отгоняя его от плаща, и, вздохнув, кинула на себя последний взгляд в зеркало. Довольно улыбнулась. Рубашку раздобыла что надо, любая модница позавидует. И любимому должно понравиться: изящное кружево больше подчеркивает, чем скрывает.

— Ты говоришь, как папенька, — вздохнула, завязывая плащ. — Наша с Алем свадьба через неделю, а «золотой день рождения» — один раз в жизни. Хочу сделать жениху подарок.

— А если он не женится на тебе после? Бр-р-росит тебя… — ехидно заметил Летун, вороненок не такой мелкий, но такой же занудный.

— Женится, — отрезала Кона, обуваясь. — Мы на священном алтаре поклялись. Нас могут разлучить только особенные, очень важные обстоятельства.

Нахмурилась, плотнее запахивая плащ. Строго посмотрела на птиц:

— Охраняйте книгу! И не шумите! — приказала напоследок и вышла на улицу, почти неслышно затворив дверь.

На улице еще не стемнело до конца, но Кона даже не пыталась прятаться. Конечно, ученица королевского чародея знакома многим, но в этом и есть преимущество. Никто же не знает, что под плащом у нее только купленная в магазине для продажных девок рубашка, пусть думают — Кона отправилась на важное магическое задание. Травы ночью собрать или заговор какой сделать.

Помедлила у нужного дома. Что будет, если об ее безрассудстве узнает отец? Ох и попадет же! Отправляя ее в столицу, он много говорил о целомудрии. Напоминал, что позор Коны ляжет на всю семью и три ее сестры никогда не смогут выйти замуж. Так и умрут от голода после его смерти. Махнула рукой. Родной городок, где родитель коротал старость, далеко, даже воронята быстро не долетят.

Тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Вечер хорош: дует теплый ветерок, пахнет сиренью — ничего не предвещает беды. Они с Алем давно принесли клятвы, и мужчина два года терпеливо ждет подходящего для свадьбы дня. Вряд ли он поступит нечестно… Все пройдет лучше не бывает! Сегодня был самый замечательный день в ее жизни, и Аль заслуживает за него награду. Единственную стоящую награду, которую она может дать.

Вздохнула. Обошла дом и остановилась около огромного дуба. Заберется по нему. Как раз в окно Аля заглядывает толстая ветка. То-то милый обрадуется! Схватилась за шершавое дерево и полезла наверх. Не самое легкое занятие, но ученице чародея приходилось вытворять и не такое!

Замерла, прежде чем нырнуть в открытое окно. Показалось на миг, что жених в спальне не один. Отогнала глупые мысли — праздник давно закончился, Аль небось третий сон видит — и едва слышно пробралась в комнату.

— Вот так, — простонал Аль хрипло, — не спеши, сладкая…

Скрипнула кровать, сердце забилось чаще, и Кона почувствовала, как кровь приливает к лицу. Сомнений в происходящем не было. Значит, любимый Аль спровадил ее домой, а сам продолжил праздник? Да как же так? Говорил же, что любит… Подавила подступающие слезы. Набрала в грудь побольше воздуха и зажгла магический фонарик. Все-таки надо убедиться: вдруг ей все только кажется. Хотелось, чтобы все только казалось!

Не казалось! На смятой кровати лежал голый жених, а на нем пристроилась пышногрудая огненно-рыжая девица, у которой из одежды была только подвязка от чулка на левой ноге. Такая же рыжая, как и шевелюра.

Коне перестало хватать воздуха. Говорил ведь: жизни без нее не представляет, что она — дыхание, мечта, любовь… Всю жизнь с ней хочет провести, детишек родить… По щекам потекли слезы. Чародейка шмыгнула носом и еле слышно прошептала:

— Как же так, Аль….

Это было скорее возмущение, чем вопрос. Ответа не требовалось.

Сидящая на женихе девица, не прерываясь, смерила Кону взглядом.

— Ты прав, тут и смотреть не на что, — отозвалась томно.

Аль открыл глаза и поймал взгляд Коны. Она прищурилась и потерла лицо. Руки дрожали. Да что же это? Эти еще и смеяться над ней успевали! Вот ведь… В груди заныло, и, еще раз шмыгнув носом, чародейка направилась к двери. Не выйдет подарка на день рождения… Ничего уже не выйдет…

— Я все объясню, — очнулся Аль. Он ссадил с себя девицу и пытался дотянуться до одеяла, чтобы прикрыть наготу.

— Что ты объяснишь? — с трудом выдавила Кона. — Тут и так все понятно…

— Это не то, что ты подумала, любимая… — он завернулся-таки в одеяло и встал на ноги.

Кона сглотнула застрявший в горле ком. Он что, думает, она идиотка? Аль подошел вплотную и протянул руки.

— Не тронь меня! — крикнула Кона.

— Да брось, — мужчина перешел на шепот, — это же баловство, а я навсегда твой.

Сделал шаг и резко прижал ее к себе. Кону будто молнией прошило от возмущения. В глазах потемнело. Губы прошептали слова. Неизвестные, еще не записанные в ее книге заклинаний. А потом все внутри сжалось в огненный ком, и Кона метнула его в стоящего рядом мужчину.

— Убери руки! — прошипела она грозно.

Нет, сейчас она была не наивная девочка Дрáкона двадцати лет отроду, нет. Сейчас она была дочерью великого мага, грозы Мармалльских земель Щура Дормета. Дохнуло жаром, сверху сверкнуло и погасло. А потом все вернулось на круги своя. Или почти все.

Истошно завизжала девица. Кона подняла повыше магический фонарь и посмотрела вокруг. Аля не было. Зато рядом с ней стоял обычный серый козел. Он испуганно блеял и нервно дергал рогатой головой. Не понимая, что происходит, чародейка кивнула и вышла из комнаты через дверь. На душе было удивительно паршиво.

Не помнила, как добралась домой. Слезы застилали глаза. Закрыла за собой дверь и, отмахнувшись от воронят, сняла плащ, упала на кровать и разревелась пуще прежнего. Никогда еще она не чувствовала себя так одиноко. Била мелкая дрожь, жгло в груди и хотелось просто-напросто сдохнуть.

Глава первая

От сиденья на холодном полу заныло тело. Кона поднялась на ноги и прошлась по темнице туда-сюда. Приблизилась к стене с маленьким, как раз чтобы поместилось лицо, оконцем, зацепилась за решетку, подтянулась на руках и выглянула наружу. Вдохнула теплый, пахнущий травой воздух. Ничего, кроме камней, которыми вымощена дорога вдоль королевской тюрьмы, не видно. Даже Каркун и Летун куда-то подевались! Не улетели бы к отцу… Сделают только хуже…

Отпустила решетку и приземлилась на каменный пол. Издеваться над ней король вздумал? Иначе зачем маринует здесь третий день? Уже бы или повесил, или отпустил. Ясное дело, Аль его бастард, и просто так его величество оставить произошедшее не может, но ведь женишок сам виноват! Если бы она не застала его с этой рыжей лахудрой, ничего бы не случилось. Смахнула набежавшие слезы и шмыгнула носом. Уже как есть. Выбраться бы, а потом будет думать, что да как.

Прислонилась к каменной стене и прикрыла глаза. Мечтательно повела носом. Как же хочется есть! Сейчас бы теплый кусочек пожаренной на костре свининки с тонким краешком сала или хотя бы пирог с рыбой! Король просто скотина, держит тут ее на хлебе и воде, как преступницу. А она всего лишь вытащила наружу суть мерзавца-жениха.

Как же тут надоело! И неизвестно, когда все кончится! Снова захотелось плакать, но Кона заставила себя успокоиться. Все равно сделать ничего нельзя. На книгу заклинаний наложили печать, а без заветного тома ни один чародей с магией не сладит.

Снаружи лязгнули засовом, скрипнула тяжелая дверь, и на пороге показался Одит, королевский чародей и наставник Коны. Он ухмыльнулся, погладил черные с проседью усы и покачал головой.

— Король ждет, — возвестил так торжественно, будто следующей фразой предполагалось сообщение о скорой казни ученицы.

Кона прищурилась и посмотрела на него сверху вниз, гадая, друг он или враг. В темных глазах наставника мелькнул лукавый огонек, ухмылка стала еще ехиднее. Мужчина, даром что не удался ростом, самомнением обладал огромным.

— Что со мной будет? — поинтересовалась Кона осторожно, решив, что он все-таки друг. Как-никак честно отработала на Одита почти три года.

— Если поумеришь свой характер, то все обойдется, — он скрестил руки на груди и шагнул в темницу. Затворил за собой дверь и продолжил: — Слушай меня, девочка, ты знаешь, я друг твоего отца и плохого не посоветую.

Кона кивнула, давая понять, что вся внимание, а мужчина продолжил:

— Мы оба осведомлены, что ты превратила принца Козьюаля в животное заклинанием, которого нет в твоей книге. Значит, ты не можешь расколдовать его обычным способом. Никто не может. Нужен отвар из цветов воскрешения. Король хочет, чтобы ты добыла их, сделала лекарство и вернула облик нашего наследника.

— Как он себе это представляет? — возмутилась Кона. — Цветы воскрешения растут только на Мармалльских землях, а мне туда путь заказан. Из-за отца.

— Туда всем людям путь заказан, — отрезал наставник. — Но король очень зол. Сама знаешь, других живых детей, кроме Козьюаля, у него нет. Мы с королевой, — тут он перешел на заговорщический шепот, — уговорили его дать тебе шанс.

— Темнишь, — прищурилась Кона и покачала головой. — Так бы в Мармалльские земли пришлось топать тебе. А оттуда возвращаются живыми редко…

Хотела добавить, что королева всеми правдами и неправдами будет выгораживать своего любимца, но поостереглась. О нежных отношениях ее величества и королевского чародея не судачил только ленивый, но Кона точно знала: за границы приличий никто не переступал. Так к чему напрасно раздражать Одита?

— У тебя мало вариантов, — вздохнул наставник. — Не перечь королю. Козьюаль хоть и бастард, но дорог ему. Его величество договорился о проводнике для тебя. И поверь мне, эта договоренность обошлась очень дорого. Сама знаешь, отношения с мармаллами у нас не самые лучшие. Так что у тебя не опасное приключение будет, а легкая прогулка.

Кона нахмурилась, пытаясь сложить мозаику. Мармалльские земли пили из бесхвостых жизненную силу. Чтобы сменить этот мир на лучший, человеку было достаточно двух дней. Отец Коны когда-то придумал заклинание, чтобы гостить там чуть дольше, но кроме Щура Дормета никто не сумел записать слова в свою книгу. Оставался только один способ продлить визит: Мармалльские земли не трогали любовников хвостатых. Фраза «нашли проводника для тебя» наводила на мысли о постели с кем-то из мармаллов. Король не просто прогулку предлагал, он пихал ее в объятья к одному из этих монстров!

— Вообще-то я девственница, — строго напомнила она. — И приличная девушка. У меня три сестры. А Козьюаль вовсе не тот, ради кого я готова похоронить свою репутацию и будущее семьи.

— Не спорь, говорю же, король в ярости!

— Плевать! — Кона решительно дернула тяжелую дверь. — Веди! Пообщаемся с его величеством.

— Дуреха… — прошипел Одит ей вслед, но тут же крепко схватил за локоть и повел по коридору, ведущему в замок.

Король Красольских равнин, его величество Козьюаль восьмой и впрямь пребывал в состоянии предельного раздражения. Стук его шагов Кона услышала еще из коридора. Вдохнула поглубже и сжала кулаки. Ей уже приходилось встречаться с правителем, и он показался ей разумным малым. С другой стороны, тогда она еще не превратила его наследника в рогатое животное. Кто знает, может, сейчас гнев победит разум.

Король ошпарил вновь прибывших взглядом и скрестил руки на груди. Коне на мгновение стало страшно. Этот крупный, еще нестарый мужчина смотрел на нее с такой неприкрытой ненавистью, что кровь застывала в жилах. Чародейка проглотила застрявший в горле ком и, сделав положенный обстановке реверанс, поприветствовала правителя.

— Полагаю, Одит тебе все рассказал, — начал король без лишних предисловий. — Выступаете завтра на рассвете, сразу после того, как снимут печать с твоей книги.

— Я не пойду, — четко и громко возвестила Кона и сама испугалась своего голоса.

Король прищурился не хуже рыночной торговки, которой предложили сделать скидку на ходовой товар.

— Что я слышу? — он подошел к Коне почти вплотную так, будто собрался вовсе не по-монаршему схватить ее за грудки и отделать по первое число. — Что у тебя есть, девочка? Книга с заклинаниями, предсказание о великом будущем, выживший из ума отец и три обделенные магией сестры… Да еще две говорящие облезлые птахи. Поверь, мне хватит нескольких слов, и все это исчезнет так быстро, что ты ахнуть не успеешь.

У Коны пересохло во рту. Она ожидала чего-то подобного, но оказалась не готова к действительности.

— Мы с Алем, — выдавила она хрипло свой последний аргумент, — давали друг другу клятву на священном алтаре. Уже не хочу этой свадьбы, но другую пару не одобрят боги. Ему не будет противно спать с женщиной после мармалльского монстра?

— Если он останется козлом, ему вообще не придется спать с женщиной! — король покачал головой, но отступил на шаг. Кажется, собрался сменить тактику. Взгляд его перестал метать молнии, и морщинка над носом немного разгладилась. Потер подбородок и продолжил: — Знаю, чего ты боишься. Но ваш брак… он не из-за любви состряпан. Аль женится на тебе, клянусь. Разве что ты вернешься от мармаллов беременной…

— Что тогда?

— Тогда придется немного отложить свадьбу и прежде вытравить мармалльского твареныша.

Кона невольно усмехнулась: без крови отца избавиться от ребенка было невозможно, ни одно заклинание без нее не обходилось. Значит, следовало озаботиться и этим.

— Полагаю, мы пришли к согласию? — прервал ее раздумья правитель.

— Да, — выдохнула Кона, добавляя про себя, что не знает, плохо это или хорошо. Но доставлять страдания отцу и неприятности сестрам не хотелось. Проще согласиться с королем. Тем более, если бесчестье прикроют и на семье оно не скажется.

— Вот и славно, — по-отечески улыбнулся Козьюаль восьмой, — ступай домой, собирайся в дорогу. И не вздумай сбежать. Завтра на рассвете Одит приведет проводника.

Наставник снова ухватил Кону за локоть и на этот раз повел к выходу на воздух.

— Если пообещаешь не делать глупостей, сниму печать с книги прямо сейчас, — прошептал Одит, как только они покинули замок.

Чародейка улыбнулась, осматриваясь. Как же хорошо снова выйти на воздух! А если освободят книгу, можно будет с ума сойти от счастья.

— Связь с монаршей семейкой — вот моя самая большая глупость, — вздохнула Кона, заставляя себя вернуться с небес на землю. — Других пока не планирую.

— Дуреха! — подытожил наставник, качая головой.

Наследник мармалльских тиоров Плагос Тиас с трудом приходил в себя после магического сна. Путешествие по человеческим землям изматывало неимоверно, а начинать действовать следовало быстро, и без чар было не отдохнуть. Плагос зевнул и потер лицо. Кажется, его разбудил кристалл для связи, похоже, дядя, опекун и регент в одном лице решил дать последние наставления.

Плагос вздохнул, подошел к столу и, устроившись в кресле рядом, нежно погладил кристалл. Камень привычно зашипел, покрылся пузырями, а потом, разлетевшись тысячами капель, повис в воздухе. В каждой, как в маленьком зеркале, отразилась часть кабинета дяди и он сам заодно.

— Пока ты спал, мы провернули великие дела! — довольно заметил дядя и привычно постучал когтями по столу. — Судьба подкинула нам подарок, и мы не преминули им воспользоваться…

— Внимательно слушаю, — усмехнулся Плагос. Редко видел дядю Кролоса в столь приподнятом настроении.

— Как мы и надеялись, отпрыск Козьюаля влип в историю, — собеседник скорчил совсем не подобающую его статусу мину. — И влип он не один, а со старшей дочерью Щура Дормета. Прямо одним ударом двух зайцев! Не зря женщин ему без устали подсовывали…

— И? — Плагос тоже постучал когтями по столу. Точь-в-точь как дядя. План расстроить помолвку Козьюальского бастарда с живым талисманом вынашивали давно, но задеть человеческую девку даже надежды не было.

— Два дня переговоров, сказочное количество золота королевскому чародею, волшебный дар убеждения твоего опекуна и восхитительный результат, — тут Кролос расплылся в такой довольной улыбке, что Плагос тоже невольно улыбнулся. — Ты сопровождаешь бесхвостую девку за цветами воскрешения, а людишки отдают нам одну слезу богов за услуги. Выбор цвета за нами…

Плагос нахмурился. Этот поворот ставил все планы с ног на голову.

— Погоди, — осторожно заметил он, — мы собирались вернуть три слезы, а не одну. Дай мне неделю, и я до них доберусь. До всех сразу.

— Полагаю, все-таки две недели, — поправил дядя и жестом приказал дослушать собравшемуся было возразить племяннику. — Еще дней десять будем разбираться, как их добыть и уйти живыми. Ты прекрасно осведомлен, что до тебя были смельчаки, пытавшиеся запустить лапы в козьюальские сокровищницы. Вернулись домой не все. Терять наследника тиоров мы не имеем права. Понимаю, ты жаждешь доказать, что можешь повести нас за собой. Что самый сильный чародей в наших краях. Но к чему рисковать, когда появился почти беспроигрышный вариант…

— Какой? — Плагос нахмурился еще больше. Спонтанность происходящего раздражала и будила подозрения. Что, если все это подстроенная людишками ловушка?

Кролос хитро прищурился и напустил на себя важный вид. Точь-в-точь такой, как когда учил общаться с советом тридцати.

— Щур Дормет добыл подвеску с оранжевой слезой, а остальные кристаллы собрал с помощью заклинания. Если ты помнишь, его книга у нас.

Плагос кивнул и сжал кулаки. Еще бы не помнить! Он бы с радостью и голову Дормета приволок в Мармалльские земли, но на совете посчитали: жизнь без магии для Щура мучительнее самой страшной смерти. Дядя изобразил успокаивающий жест, будто по голове погладил, и невозмутимо продолжил.

— План прост. Ты добываешь оранжевую слезу, мы разбираемся с заклинанием. И почти наверняка возвращаем себе все слезы богов. А приятным сюрпризом идет визит в наши земли дочурки легендарного мага. Можно отдать ее совету тридцати дня на два. Там нет никого, по кому бы не протопталось войско Дормета. Пусть повеселятся. Главное — запретить ее убивать… А за право посмотреть на лицо ее папаши, когда мы вернем девку домой, можно и вовсе аукцион устроить…

— А Козьюаль? Не обозлится? Все-таки предсказание… Не зря же он ее за сына сосватал.

— Предсказание — всего лишь предсказание, может и не сбыться, — отмахнулся Кролос. — Как сосватал, так и другую найдет. Невелика потеря… Вряд ли станет поднимать шум из-за посторонней чародейки. Тем более жениться на ней будет можно, даже если тронется рассудком, — тут дядя как-то зло ухмыльнулся, — у Козьюалей, один хвост, женщины своего слова не имеют.

— Доверюсь твоему опыту, — согласился Плагос. — Когда выступаем?

— На рассвете, — подытожил собеседник. — И прости, что подкидываю тебе в постель Щурову дочурку.

— Ничего, закрою глаза и представлю кого-нибудь получше, — ухмыльнулся Плагос и погладил кристалл, разрывая связь. Все важное сказано, а на беседу на расстоянии и без того уходит прорва сил.

Позвал слугу и отдал необходимые распоряжения. После магического сна можно было бодрствовать без перерыва несколько дней, а до рассвета оставалось немного времени: как раз подготовиться к внезапному пути домой.

Предстояла забавная прогулка. Три дня верхом до мармалльской границы, еще пару дней до ближайшего большого города Лудла, потом вдоль реки до деревушки зельеваров Када. А там до поля с цветами воскрешения рукой подать. Полдня, не больше. Следом крюк в столицу, порадовать совет тридцати, и с чистой совестью обратно к людям за слезой богов. Главное — не прикончить девчонку ненароком. Особенно если она похожа на отца. Плагос вдохнул глубже, заставляя себя успокоиться: прошлое не должно затуманивать разум, а месть хороша тогда, когда ее уже не ждут.

Как раз успел позавтракать, когда слуга сообщил, что королевский чародей Одит ожидает его у гостевого дома мармаллов. Прихватил нужные вещи и отправился на встречу к очередному человеческому прохиндею. Заметив Плагоса, чародей прошил его внимательным взглядом, видимо, пытаясь найти мармалльские знаки принадлежности к сословию, и только потом отвесил дежурный поклон.

— Хочу напомнить, — затянул Одит вместо приветствия, — господин…

— Плагос, — подсказал мармалл.

— Плагос, — улыбнулся чародей и погладил усы. — Жизнь Коны — это обязательное условие получения слезы.

— Господин регент говорил об этом, — как можно любезнее отозвался Плагос. — Клянусь, верну вашу ученицу живой. Ничего страшного с ней не случится. Пойдемте, время не ждет…

Одит кивнул и поманил за собой. Плагос шел следом и с любопытством смотрел по сторонам. Дома, улочки, деревья почти не отличались от мармалльских, а вот ощущения были совсем другие. Среди людей не чувствовалась магии, здесь даже дышалось иначе. Вроде пахло почти той же травой, но не хватало привычной витающей в воздухе силы. Едва заметным колебанием давало знать о себе присутствие Одита, и только.

Зато Плагос без труда понял, где жилище его подопечной. И вовсе не из-за магии, хотя, похоже, без нее все-таки не обошлось. Добротный домишко, из всех окон которого валил едко-зеленый густой дым, оказался заметен издалека. Одит выругался и ускорил шаг, Плагос довольно ухмыльнулся. Хорошее начало похода, ничего не скажешь.

От запаха слезились глаза: серой воняло нещадно еще на подходе к дому. Одит прикрыл рот рукавом и постучался. С той стороны двери погремели и открыли. Плагос невольно улыбнулся. На пороге стояла девчонка, язык не поворачивался назвать ее девушкой, хоть тело и лицо ее выглядели вполне себе взрослыми. Дело было в другом. Непосредственность и наивность просачивались в каждой ее черте: в большущих светлых глазищах, во вздернутом носе, удивленно приоткрытых губах и всклоченной, похожей на черное воронье гнездо шевелюре. Девчонка торопливо стерла с левой щеки сажу и неловко улыбнулась Одиту.

— Что ты опять умудрилась сотворить? — возмущенно простонал чародей вместо приветствия.

Глава вторая

Кона пожала плечами. Если бы Одит знал хотя бы половину из того, что она успела сотворить, возмущался бы гораздо сильнее. Но, к своему чародейскому счастью, наставник был слишком занят, чтобы всерьез интересоваться бурной подготовкой ученицы к походу. После заключения натура Коны жаждала деятельности: занятые голова и руки не давали окончательно утонуть в пучине наступающих неприятностей.

Три дня в темнице измучили Кону не столько заключением, сколько мрачными мыслями и болью от измены возлюбленного. Там, у стены с маленьким оконцем, чародейка и наревелась, и настрадалась вдоволь: все равно было и не отвлечься, и не убежать. Разговор с королем заставил задуматься о новом раскладе и отчасти принять его. Ясное дело, счастливого брака, о котором мечтает каждая девушка ее возраста, ожидать стало глупо, но по сравнению с виселицей перспектива все еще выглядела неплохо. К тому же можно было безнаказанно отомстить жениху за измену. Не то чтобы этого хотелось, скорее наоборот, но сам факт обещал хоть немного подлатать поруганное самолюбие.

Как всякий Дормет, Кона не любила бездельничать и, оказавшись дома, тут же взялась за дело. Еще вечером она создала амулет для ориентации в незнакомой местности, сварила два зелья от всех хворей и еще одно — для поражения всех врагов в пяти шагах вокруг. Перешила крепкую торбу так, чтобы ее можно было носить за спиной, а не на плече, и поставила варить не дающее забеременеть зелье. С ним-то и вышла загвоздка. По рецепту между добавкой некоторых ингредиентов вареву требовалось настояться несколько дней, а времени у Коны совсем не было. Пришлось импровизировать.

В прошлом году чародейка записала в свою книгу ускоряющее созревание зелий заклинание, применила его и в этот раз, но то ли Летун принес ей не ту траву, то ли Каркун отвлек от нужных слов, но вместо ускорения получился маленький взрыв. Будто огнедышащая птичка чихнула. Кона, недолго думая, применила еще одно заклинание, но стало только хуже: отовсюду повалил вонючий зеленый дым. Чуть не задохнулась! Но вовремя взяла себя в руки и нашла источник: тлеющего синего червя. Каким из заклинаний притащила его в дом, так и не поняла, но чтобы избавиться от живности, этого и не требовалось. Уже почти навела порядок, когда пожаловали наставник с проводником. Услышав вопрос Одита, Кона задумалась, стоит ли вываливать на гостей подробности или лучше поберечь слабую мужскую природу. Потом махнула рукой: стоит сказать о зелье, чтобы хотя бы обозначить границы дозволенного.

Снова потерла щеку, не понимая, осталась ли на той сажа, поймала взгляд Одита и выпалила.

— Готовила зелье, чтобы не забеременеть, но где-то ошиблась. Сам понимаешь, варево нужное, разводить дома мармалльский зверинец в мои планы не входит.

— И не придется, — припечатали ее таким повелительным тоном, что Коне захотелось выпрямить спину и поприветствовать господина.

Посмотрела на визитера. Обыкновенный мармалл, ничем не отличается от попадающихся время от времени на глаза в столице. Походит на человека, разве что на щеках вместо щетины змеиная кожа, острее черты лица и глаза вроде и обыкновенные, но немного не такие. Светлые лохмы торчат в разные стороны. Откуда столько спеси? Взглянула на кисти рук: красивые, почти изящные пальцы с недлинными узкими когтями. Никаких колец, никаких браслетов, никаких камней… Странно! Не иначе как специально спрятал. Вся магия мармаллов строится на камнях. Да что магия! Весь их мир пляшет вокруг разного рода кристаллов. Перстни указывают на статус, сословие, семейное положение. А тут ничего… Впрочем, следовало ожидать, что проводника защитят хотя бы так.

— Чтобы зачать с женщиной в двуногой ипостаси, — невозмутимо продолжил новый знакомый, — мармаллу требуется магический помощник, преобразующий талисман. Так что пока я ничего не примеряю на твою шею, можешь быть спокойна, честью понести достойное потомство тебя не одарили.

— Не то чтобы это большая потеря, — пожала плечами Кона, — но я хорошо воспитана и скажу, что хотят услышать: мне очень жаль…

— Вам пора! Нет времени болтать! — прервал беседу Одит. — Чем дольше Козьюаль в четвероногом виде, тем меньше шансов, что он станет человеком снова. Поторопись, Кона, скоро приведут нруселей.

— Сейчас, — кивнула чародейка и скрылась в доме.

Затворила дверь и прикрыла глаза, выгоняя из головы все посторонние мысли, стараясь сосредоточиться над собранным в дорогу. Главное — ничего не забыть. Потянула за висящую на шее цепочку и, вытащив на свет ярко-синий камень — отцовский защитный амулет, осторожно погладила его. Родитель воевал с мармаллами много лет, и именно этот камень защищал его от бед. Пришло время послужить и ей. Убедилась, что дома все в порядке: ничего не горит и не дымится; причесалась, прихватила вещички, прошептала охраняющее жилище заклинание и вышла к мужчинам.

Одит держал под уздцы двух нруселей: двуногих ездовых животных, издалека напоминающих гигантских птиц, а вблизи — ослов-уродцев. Зверюшки отличались мерзким характером, но из всех ездовых тварей на Красольских равнинах они были самыми выносливыми и быстрыми. Мармалл, безусловно, обогнал бы их в четвероногой ипостаси, но вряд ли этот выскочка согласился бы вести ее на себе. Кона погладила своего нруселя по шее и запрыгнула в седло. Проводник последовал ее примеру.

— Мое имя Плагос, — представился он так же надменно, как и говорил о детях.

Кона кивнула, осторожно понукая нруселя. Сверху мелькнула тень, и прямо на спесивый нос нового знакомого приземлилась капелька птичьего помета. Плагос фыркнул и полез в карман за платком. Кона хихикнула и подняла глаза к небу. Летун заходил на посадку.

— Это мой вороненок, — усмехнулась она, когда Летун уселся на ее плечо. — Он жутко рад знакомству с таким важным господином.

Улыбнулась и дернула поводья, ускоряясь. Пели утренние птахи, пригревало солнце, в воздухе витал аромат клевера, мужчина на соседнем нруселе насупленно молчал, в общем, день начинался не так уж плохо.

Путь лежал на север. Нрусели резво миновали еще тихие, полусонные улочки, нетерпеливо попыхтели в ожидании у ворот крепостных стен и побежали во всю прыть, когда столица Красольских равнин осталась позади. Путешественники молчали: говорить на такой скорости оказалось трудно, а уж пререкаться тем более. Летун и Каркун притаились на торбе за спиной хозяйки.

Чародейка восхищенно смотрела по сторонам. Дорога шла среди полей, и в окружающей зелени было что-то завораживающе-прекрасное. Ароматный травяной ковер напоминал Коне море, рядом с которым она выросла. Могучее, вечное, бескрайнее. Даже мысли об измене Аля как-то померкли и отступили под напором окружающего великолепия.

Не стали останавливаться на обед, перекусили на ходу, и к вечеру, когда наступило время подумать о ночлеге, Кона поняла, что голодна, как стадо нруселей после недели боев за самок. Животные замедлились, и чародейка отправила птиц на разведку. Вернувшийся на несколько минут раньше собрата Каркун с довольным видом уселся ей на плечо.

— Слева дер-р-ревня, в получасе езды, но пр-р-ридется сделать кр-р-рюк. Чуть дальше постоялый двор-р-р. Пр-р-рямо около дор-р-роги.

Кона кивнула и взглянула на спутника. Тот равнодушно смотрел вперед, казалось, на него способность воронят разговаривать не произвела ни малейшего впечатления. Чародейке стало обидно. Хотелось признания заслуг. Не каждый умел подарить человеческий голос птице, а у нее получилось. Правда, чем старше становились воронята, тем реже болтали с ней.

— Что скажешь, Плагос? — поинтересовалась Кона. — Где остановимся на ночь? Кого удостоим чести принять нас?

Хихикнула в кулак: шутка показалась страшно остроумной. Мужчина изобразил улыбку.

— Я не нуждаюсь в отдыхе.

— Зато я нуждаюсь! И есть хочу! — взяла быка за рога Кона. — Нруселям надо поспать! Если ты монстр, которому ничего не нужно, это не значит, что…

— Помолчи! — Плагос дернул своего нруселя за поводья и поехал совсем близко. — Мне заплатили, чтобы я сопроводил тебя в наши земли, поимел несколько раз, дабы ты не отправилась к праотцам, и доставил живой людям. Про выслушивание истерик господин регент ничего не говорил.

Поймал ее взгляд и уставился прямо в глаза. Кона тяжело сглотнула: в его нечеловеческом взоре чувствовалось столько магии, что она на мгновение испугалась, но тут же взяла себя в руки. В конце концов, она тоже маг.

— Ты разве не хочешь есть? — смутилась чародейка. Отчего-то стало стыдно и за голод, и за усталость.

— Очень, — поведал Плагос. — Хотел сказать, пока ты меня не перебила, что в отдыхе не нуждаюсь, а перекусить бы не отказался. Поэтому предпочитаю постоялый двор.

— У нас есть немного еды с собой…

— Оставим на потом, — Плагос улыбнулся, на этот раз явно искренне, и Кона, сама того не желая, улыбнулась в ответ. Когда хотел, спутник выглядел очень располагающим, даже симпатичным. — Если честно, — продолжил он после небольшой паузы, — я страшно устал в седле, кажется, всю мягкую часть отбил.

— До темноты есть время, — пожала плечами Кона, — можем немного пройтись.

Плагос кивнул и спешился. Кона тоже. Взяла нруселя под уздцы и пошла рядом. Прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Какое счастье было топать своими ногами! С непривычки в седле оказалось тяжко. Спутник, похоже, тоже радовался вечерней прогулке. В его глазах появились довольные искорки, а в уголках губ обозначились морщинки, будто он пытался сдержать улыбку.

— Прости, — осторожно поинтересовалась чародейка. Сказанное Плагосом вызывало вопросы, и не в природе Коны было оставлять их без ответа. — Ты сказал «поиметь несколько раз», но я была уверена, что для прохода по землям достаточно одной ночи. Ты ничего не перепутал?

— Нет, — усмехнулся спутник. — Посчитай сама, если хочешь. Одного раза хватает дня на три, не больше. По землям мармаллов нам идти пять — шесть дней в один конец. Даже если взять в расчет, что ты человеческий маг и легче перенесешь дорогу, раза четыре пересечься в постели придется. Но мне заплатили за шесть, — Плагос подмигнул и расхохотался. — У тебя такое лицо, будто тебя на битву с монстрами вызвали, не меньше…

— Я и на один-то не знаю, как решусь, — честно ответила Кона. — А про четыре и говорить нечего…

— Решишься, — махнул рукой Плагос. — У тебя не будет выбора.

— Да, — выдохнула чародейка и поняла, что вот-вот расплачется. Как же мерзко вышло с Алем! Она-то, дура, мечтала о семье, детишках и спокойном счастье. Тысячу раз давала себе обещание не мешать мужу и не лезть в политику, как нынешняя королева. А в итоге ее не только в политику, но и в постель не пустили. Все свободные места заняли до нее. Зато легко пихнули в объятья другого незнакомого мужчины. Выходит, не так уж она и дорога… А все песни о любви не стоили и гроша. И ведь не убежать никуда. Дали клятву богам!

Нрусель нервно дернулся и истошно прокричал что-то похожее на «и-я». Кона испуганно оглянулась. Начинало темнеть, а опасностей в сумерках хватало. Успокаивающе похлопала животное по шее и вопросительно посмотрела на спутника.

— Я ничего не вижу, — едва слышно прошептал он.

— Кона! Небо! — взвизгнул Летун, и чародейка подняла голову.

Все существо сжалось, предвкушая звуковую атаку. Пожаловали незваные и очень неприятные гости.

Прямо над головой кружили гигантские визгуны. Большие, с хорошую сторожевую собаку птицы с мощными когтистыми лапами и крепкими клювами. Пока их переговоры походили на обычный мирный клекот, но чародейка отлично знала, что только пока. Выругалась. На этот случай никаких заготовок не было. На визгунов почти не действовала человеческая магия. Конечно, крылатых больше интересуют вкусные нрусели, но им с Плагосом достанется просто заодно.

— В седло! — приказал спутник, и Кона сочла за лучшее подчиниться. Пререкания могли обойтись слишком дорого. — Ничего не бойся, я прикрою, — прошептал Плагос, а потом, свистнув в воздухе невидимым кнутом, со всей магической силы прижарил ее нруселя по ногам. Животное прокричало «и-я» и с перепугу припустило вперед по дороге.

Кона пригнулась. Удержаться бы в седле, а «фи» мармалльским методам выскажет потом. Над головой завизжала первая птица. Чародейка закрыла глаза: казалось, сейчас из ушей пойдет кровь. Нрусель ускорился. Визг повторился, и Кона почувствовала вдруг движение воздуха за спиной. Хищники ринулись в атаку!

Еще визг, и Коне показалось, у нее остановилось сердце. Вжалась в нруселя в страхе, мысленно готовясь к боли от вонзающихся в спину когтей. Над головой сверкнула молния, и прямо перед нруселем тяжело упала птичья туша. Животное подпрыгнуло, жалобно проыкало и остановилось. Слева приземлилась еще одна мертвая птица. Визг в небе стал невыносим, но подрастерял воинственность.

Кона посмотрела на Плагоса. Издалека маг походил на жонглера из бродячего театра: взмахом руки приводил в движение светящиеся синие камни, а те, разгоняясь, быстрыми каплями уносились в небо. Взрывались рядом с визгунами. Оглушая, пугая и ослепляя яркими вспышками.

Птицы сообразили, кто источник опасности, и, недолго думая, скопом полетели в сторону мага. Кона нахмурилась, пытаясь припомнить хоть одно полезное в данном случае заклинание. Нельзя же, в самом деле, позволить им съесть его!

Она еще увидела, как первый визгун нацеливается на плечо Плагоса, а потом камни в руках мага тревожно сверкнули и взорвались порохом. Громыхнуло. В наступившей после тишине на землю упали еще две тяжелые туши. Остальные визгуны с жалобным клекотом полетели восвояси. Плагос невозмутимо уселся в седло своего нруселя и поскакал к Коне.

— Погладь животное, — попросил он, поравнявшись. — Бедняга, похоже, испугался, а ты ему нравишься.

Кона неловко улыбнулась и осторожно потрепала по шее нруселя спутника. Плагос зажег магический огонь, и чародейка увидела рану на его плече.

— Надо полечить, — осторожно заметила она.

— Поехали! — отмахнулся спутник. — Доберемся до ночлега, полечим. Второй встречи с этими птахами мне не выдержать…

— Я удивлена, как мы выдержали первую, — усмехнулась Кона и дернула нруселя за поводья, ускоряясь.

Улыбнулась, почувствовав спиной, как в торбе зашевелились Каркун и Летун. Глупые воронята, похоже, чуть голову не потеряли от страха. Плагос, видимо, принял улыбку на свой счет. Ухмыльнулся и тоже прибавил ходу.

В постоялый двор въехали уже в темноте. Наскоро поужинали запеченным мясом с картофелем и поднялись в душную комнату подлатать раны. Здесь приторно пахло лавандой и даже проникающий сквозь открытое окно ветерок не приносил свежести. Кона собралась было поругаться, потребовать себе отдельную спальню, но вспомнила, как на нее косились мужчины, которые ужинали внизу, и решила, что компания Плагоса не так уж плоха. Вряд ли он позволит себе лишнее. У него и так все будет. А страждущих отпугнет.

— Раздевайся, — велела она бодро, как только за хозяином постоялого двора закрылась дверь. — У меня есть мазь для ран.

— У меня тоже, — парировал Плагос. — Но в одном ты права, раздеться придется. Лечебной магией я не владею, а обрабатывать рану через одежду неудобно.

Зажег магический огонь, и Кона молча указала на единственный в комнате стул. Кроватей, хвала книге, здесь было две. Узеньких, куцых, но зато отдельных. Чародейка положила торбу на пол: другой мебели, кроме кроватей и стула, в комнатке не было. Плагос залез в свои пожитки и извлек на свет темный широкий пузырек.

— Намажь вот этим, — скомандовал он и вручил лекарство Коне. — Сам бы сделал, но, кажется, у тебя легкая рука, заживет быстрее.

Расстегнул манжеты, потянул подол рубахи из штанов и снял ее. Остался с голым торсом. Кона застыла, изумленно вглядываясь в бессчетное множество амулетов на его груди. На могучей шее спутника висело то ли пять, то ли шесть цепочек. Разного плетения и толщины. И на каждой, будто у заправской модницы, красовались разноцветные каменные фигурки: некоторые походили на стеклянные, в них задорно отражался свет магического огня, а некоторые казались куском необработанной породы.

— Не робей! — подбодрил спутник. — А то я решу, что понравился тебе.

— Дело не в этом, — поспешила заверить Кона и тут же замялась, чувствуя, как щеки покрываются румянцем. Отвлеклась от амулетов и разглядела остальное. Плагос производил впечатление: мощные плечи, сильные руки, широкая грудь — ничего лишнего и все на месте. Разве что смущала змеиная кожа, полосками спускающаяся по плечам и опоясывающая талию.

— Да мажь уже, Дракона! — вывел из состояния созерцания спутник. Чародейка вздрогнула и занялась содержимым пузырька, а Плагос, по-видимому, приписав ее смущение страху, поспешил пояснить: — Замерзну же…

— Называй меня как все, Кона, — попросила чародейка, осторожно нанося сладко пахнущую мазь на нужное место.

— Точно легкая рука, — усмехнулся Плагос. — Даже не болит. И пальчики приятные.

— Льстец, — фыркнула Кона и, вытерев руку о носовой платок, кинула в спутника рубаху. — Спать! Завтра опять день в дороге.

Плагос облачился, снял обувь, и как был, в одежде, плюхнулся на ближайшую к выходу кровать. Кона понимающе ухмыльнулась. Ей обстановка внизу тоже не показалась достаточно спокойной, чтобы раздеваться.

Глава третья

Все-таки у Коны были глаза Щура Дормета. Не безумные, источающие страх и злобу, а светлые и чистые, но такие же большие и внимательные. Она даже хмурилась так же. Брови-кораблики, две параллельные морщины между ними, собранная в гармошку кожа на переносице. Будто заранее сомневается в откровенности собеседника. Плагос отлично помнил, что Щур Дормет выглядел ровно так, когда произносил над ним свое проклятие.

Вот только, странное дело, ненависти у Плагоса к Коне не было. Он думал: будет еле сдерживаться, чтобы не разделаться с Щуровой дочкой, а на деле спокойно лежит с ней в одной комнате и внимательно вслушивается в ровное дыхание, с тревогой ожидая, что она снова начнет всхлипывать во сне. Девчонка и девчонка… Со своими чаяниями, сложностями, радостями. Наверное, если бы Дормет не разделался с его родителями и у Плагоса была бы младшая сестра, она была бы такой же. Немного суетливой, не очень уверенной в своих чародейских способностях, но улыбчивой и милой. Разве что глаза у нее были бы немного другими: медовыми с темными пятнышками, как у матери.

Плагос вздохнул, запрещая себе разнюниваться и впадать в сентиментальные нежности. Правитель не должен отвлекаться на глупости. Его дело — довести девчонку до поля с цветами воскрешения, после сопроводить ее в мармалльскую столицу, а следом доставить то, что останется, Щуру. Порадовать великого мага, отошедшего от дел. Скрасить ему остаток дней присутствием рядом старшей дочери.

Ухмыльнулся и прикрыл глаза. Дядя прав, более изощренную месть придумать сложно, отец бы наверняка им гордился. Ударить по самому больному, по самому важному. Щур небось наглядеться не может на Кону, она одна пошла в мать, унаследовала магию. И тем страшнее будет удар. Осталось только довести дело до конца. Он, Плагос Тиас, сможет. В конце концов, наследник он мармалльских тиоров или нет? Не собирался спать, но усталость коварно захватила разум, и Плагос сам не заметил, как, убаюканный планами, погрузился в вязкую темноту забытья.

Проснулся от пения. Кона умывалась в невесть откуда взявшемся тазу с водой и напевала детскую песенку, расчесывая свою густую черную шевелюру. Голос у нее был чистый, приятный, но она, похоже, не очень хорошо знала слова, и время от времени пение переходило в нечленораздельное мурлыканье. Плагос улыбнулся, покачал головой, потянулся и уселся на кровати. Занимался рассвет. Времени оставалось позавтракать и отправляться в путь.

— Тебе тоже воду принесли, — она указала на большой кувшин. — Скоро будет завтрак. Надо поторапливаться, если хотим добраться до следующего селения до темноты. Чем дальше мы от скоплений людей, тем больше всяческой живности, жаждущей полакомиться нашими нруселями.

— А почему Козьюаль не снабдил тебя охраной? — Плагос подошел к тазу и позволил Коне полить себе воду. Умылся и, довольно фыркая, вытерся висящим тут же полотенцем.

— Так вроде это мармалльское условие, — прищурилась Кона. — Господин регент сказал, что сопровождать меня будет могучий маг и лишние уши ни к чему…

— Господин регент мне страшно польстил, — усмехнулся Плагос, скидывая рубаху и снова протягивая Коне мазь в широком темном пузырьке. — Сделай это еще раз, пожалуйста.

Уселся на стул и развернулся боком, позволяя ей подойти поближе.

— Мне больше интересно, отчего вы просто не продали Козьюалю цветов воскрешения. Помнится, раньше вы так всегда и делали.

Плагос открыл было рот ответить, но слова так и застряли в горле. Проворные девчачьи пальчики заскользили по плечу, намазывая знакомой с детства мазью. Это было страшно приятно. Мармаллы считали, что раны, обработанные женщинами, заживают намного быстрее, но была тут и другая причина: прикосновения будоражили кровь, и меньше чувствовалось, как щиплет мазь. Плагос взял себя в руки и поспешил заполнить паузу:

— Все просто. Поле, на котором растут цветы воскрешения, отнимает у мармаллов жизнь. Не сразу, обычно надо навестить местечко раза три, чтобы на четвертый остаться там навсегда. Кажется, — тут он усмехнулся, — его на нашей территории люди вырастили. Им на нем безопасно. С последней войны у нас оставалось несколько человеческих мужчин, и они добывали цветы. Теперь людей у нас нет, и на поле по собственной воле никто не хочет.

— Они были у вас в плену? — нахмурилась Кона, и игривое настроение Плагоса улетучилось. Слишком хорошо вспомнился ее отец.

— Нет, к чему? Они остались из-за любимых женщин.

— Они же страшные, совсем не похожи на людей, — выпалила Кона, но тут же сообразила, что сморозила глупость, и поспешила исправиться. — Я имела в виду, что очень необычно любить кого-то, кто на тебя не похож. И как пускать в постель…

Плагос почувствовал вдруг, как на него накатывает обида. Неизвестно, кто страшнее: бесхвостые или мармаллы!

— Как пускать нас в постель, ты скоро узнаешь, — зло усмехнулся он.

Натянул рубаху и, не дожидаясь дальнейших оскорблений, запрятал мазь в торбу и отправился вниз завтракать. Он и сам еще не понял, как это — пустить бесхвостую самку в свою постель.

Кона спустилась почти сразу. Наскоро расправилась с пирогом и квасом, накормила Летуна и Крикуна и привела довольных жизнью нруселей. Начинался еще один день в пути.

К вечеру молчание стало тяготить. Помалкивали и вчера, но сегодня дорога свернула в лес, нрусели замедлились и тишина тяжким грузом легла на плечи. Коне захотелось перекинуться парой слов хоть с кем-нибудь. Захотелось услышать человеческий голос, а не только пение птиц. Воронята улетели вперед, и никакого другого собеседника, кроме Плагоса, не осталось. Чародейка поравнялась со спутником, вдохнула пахнущий прелой землей воздух и ринулась в атаку. Прекрасно знала, что мармалл сердит на нее, но надеялась, что Плагос поймет: она ляпнула ерунду, не подумав.

— Хочу задать тебе вопрос, Плагос, — как ни в чем не бывало, сообщила она. Опыт подсказывал: чародей всегда с радостью поговорит о магии, тем более если силен в ней. — Все эти амулеты у тебя на шее, они для чего? Насколько я знаю, вы не прячете заклинаний в камни…

— Не прячем, — ухмыльнулся Плагос, явно радуясь возможности перестать дуться и хоть чуть-чуть поговорить. — Мы обращаемся к силам окружающей природы: земле, небу, воздуху. А на шее в основном обереги и талисманы на удачу. Есть те, что хранят от серьезных ранений, некоторые помогают быстрее восстанавливать силы. Есть парочка позволяющих погрузится в магический сон: подремать сейчас, чтобы не спать потом. Один талисман помогает угадывать мысли собеседника, правда, работает через раз, но я не снимаю. Лень. Есть камень, который надо надеть на женщину, чтобы зачать.

Кона хихикнула:

— Очень нужный в дороге камень, — сквозь смех произнесла она. — Так и вижу картину, нашел в лесах дикарку, заприметил в ней идеальную мать своих детей, и вперед, талисман на нее надевать.

— Примерно так, — покачал головой Плагос, улыбаясь. — Но если его снять, он потеряет силу и нужно будет создавать новый, а на подобный уходит просто дикое количество магии. Не всякий мужчина из наших может его создать. А вдруг где приспичит заделать наследников, а у меня с собой ничего нет? Как тогда?

— Даже не знаю, что тебе посоветовать, — все еще смеясь, процедила Кона. Забавляли сложности мармаллов. Человеческие женщины вечно переживали, как бы чего не вышло, а тут целый ритуал, и захочешь, не сразу получится. — У вас будничное оказывается жутко хлопотным.

— С тех пор, как люди украли у нас слезы богов, все это стало и впрямь хлопотно, — подытожил Плагос и, поймав удивленный взгляд Коны, поспешил пояснить: — Хотели подорвать наше магическое могущество. Знали, что в животной ипостаси мы гораздо сильнее и ближе к природе. И вычитали где-то, что слезы богов отвечают за оборот.

— Не отвечают? — нахмурилась Кона. Чувствовала, что опять ступила на опасную дорожку, но сдержать любопытства не могла. Отец ничего не рассказывал о мармаллах, а ей всегда было интересно, что это за существа и почему люди так усиленно воевали с ними.

— Только у самок, — поделился Плагос и тоже нахмурился, вероятно, сообразив, что разговор зашел куда-то не туда. — Посмотри вперед! — указал на просвет в конце дорожки, — Сдается мне, скоро выйдем из леса. Как насчет кто быстрее?

— А приз? — Кона оживилась. Начинало темнеть, и ночевать в лесу совершенно не хотелось.

— На желание!

Чародейка кивнула и осторожно ударила пятками нруселя по бокам. Животное издало воинственное «и-я» и помчалось вперед. Кона вжалась в седло, краем глаза замечая несущегося нруселя Плагоса. Нет, это не походило на вчерашнее бегство от птиц. Вчера ей было страшно. А сегодня задорный ветер бил по лицу, солнечный свет время от времени сменялся тенью, плечи задевали ветки, пахло листьями и хвоей и отчего-то на душе было так хорошо! Будто вернулась далеко в детство и еще не появилось никаких забот. Коне хотелось поднять лицо к небу и смеяться вместе с улыбающимися ей вечерними лучами.

Плагос обогнал там, где дорожка сужалась и проехать вдвоем было невозможно. Кона боролась до последнего, но вероломно отвоеванные полшага так и остались непокоренными. Остановился с победным видом. Прямо за ним и впрямь начиналась поляна, а вдалеке показались дома.

— Что я должна буду сделать? — обреченно поинтересовалась Кона, подъезжая.

Плагос задумался, а потом просиял и выпалил.

— Хочу посмотреть твою книгу заклинаний!

Кона мысленно сжалась в комок. Без книги заклинаний невозможно было вершить магию: вздумай Плагос испортить ее или отнять, она навсегда останется без волшебства, а значит, и без средств к существованию. Да, на том наложено множество заклятий, но кто знает, может, для мармаллов все эти слова пшик, да и только.

— Я лишь посмотрю, — поспешил заверить Плагос. — Клянусь, ничего не случится…

Чародейка кивнула. Веселье уже уступило озабоченности.

— Как дойдем до ночлега, — заверила она, изо всех сил гадая, зачем ему заглядывать в чародейские святая святых.

— Договорились, — Плагос подмигнул и поехал вперед.

И тут же остановился. Кона тоже застыла в изумлении. Рядом с ними невесть откуда возникли семь крупных вооруженных кто чем мужчин. Мечи, топоры, арбалеты. Суровые решительные взгляды. Не то чтобы серьезная угроза для магов, но разговор ожидался малоприятный. Чародейка подъехала вплотную к нруселю Плагоса. Так легче думалось, что делать дальше.

— Не хмурься, мармалл, — подбодрил здоровяк с взведенным арбалетом в руках. — Нам много не надо. Отдашь животных, деньги, поделишься девкой, и ступай на все четыре стороны.

— Следующий привал, — процедил Плагос вполголоса, — сделаем на моих землях. У вас больно много сброда.

— Я не разобрал, мармалл, — прищурился здоровяк и угрожающе направил арбалет на Плагоса. — Хочешь предложить нам девку вместо денег? Не пойдет…

Кона тяжело проглотила слюну. Кажется, пора действовать. Пока мужчины обсуждают женщин, можно незаметно поколдовать. Ну как незаметно. Почти. Зажмурилась, припоминая слова. Она применяла это заклинание от силы пару раз, и то когда тренировалась, но оно было в ее книге заклинаний. Вздохнула. Прошептала слова. Жар заполнил ладони, будто кто-то раскаленную сковороду вручил. А потом огненный шар увеличился до размеров дворовой собаки. Кона развела руки и добавила пару слов. Хлопнула в ладоши.

Мир вокруг содрогнулся, сверкнул, угрожающе громыхнул и затих. Разом замолчали птицы. Здоровяк остался стоять.

— Смотри-ка, маги, — глупо улыбнулся он. — Еще и амулетами разживемся.

Кона почувствовала, как по спине пробежал холодок. Такого поворота она совсем не ожидала. У разбойников был или очень мощный защитный амулет, или серьезный покровитель. Почти прижалась к Плагосу, спряталась у него за спиной, но спутник остался равнодушным. Будто действительно раздумывал, отдать ее разбойникам или повременить.

— Не испытывай наше терпение, мармалл, — к здоровяку с арбалетом присоединился бугай с мечом, тот, что до этого маячил где-то сбоку.

Плагос кивнул и спешился. Коне захотелось разрыдаться. Потянулась к поясу, к бутылке с зельем от всех врагов. Должно сработать. Хотя бы парочку разбойников вывести из строя. Главное — успеть. Лучше так, чем в лапы к этим верзилам. Духи с ними, если просто поимеют, а если заберут книгу?

— А девка у тебя глухая, мармалл? — еще один бугай подошел к Коне и потянул у нее поводья из рук.

— Не страшно, — сально усмехнулся тот, с арбалетом. — Мы жестами объясним, что нам надо, — потрогал тугой кошель на поясе. — Начнем с денег.

Кона нахмурилась и со всей силы дернула нруселя за ухо. Животное обиженно взвизгнуло и лягнуло ближайшего здоровяка. Мужчина крякнул и согнулся пополам. Плагос прошипел что-то нечленораздельное и щелкнул пальцами. В воздухе зажглись яркие огоньки. Закружились, будто в ритуальном танце, и, ускоряясь до немыслимых темпов, ринулись в атаку. Воздух заполнили крики, свист, яркие огни, запах гари и крови. По ушам ударил воинственный клич нруселя. Тот усиленно пытался скинуть обидчицу. Все смешалось, словно в палитре у нерадивого художника. А потом вокруг повисла тишина, и Кона сообразила вдруг, что уже почти стемнело.

Погладила нруселя, но животное снова попыталось скинуть ее. Полезла в карман на поясе, достала кусок сахара и протянула к вредной морде. Нрусель благосклонно принял подношение и захрустел вкусняшкой, но дергаться не перестал. Плагос поднял в небо магический огонек и придирчиво огляделся.

— Вроде все, — подытожил он равнодушно. — Больше они никого не побеспокоят… Защитное заклинание у ребят было что надо. Полжизни у создавшего мага унесло, не меньше.

Кона спешилась и посмотрела спутнику в глаза.

— Почему ты медлил, если мог сразу прекратить это представление?

— Потому что не мог, — виновато улыбнулся Плагос, в полутьме он стал походить на обычного соседского паренька. Куда-то подевались и спесь, и высокомерие. — Наша магия работает быстро, только когда мы в животном обличье. А тут еще и земля чужая, воздух другой — неоткуда брать силы. Нужно было сначала наскрести по сусекам. Это я еще за тебя испугался, оттого получилось быстрее.

— Подожди, — прищурилась Кона, — а как же мармалльская мощь, о которой так много говорят? Где ужас, который мармаллы наводят на людей? Ведь эти парни позволили себе трепаться, потому что знали, быстрой реакции не будет. Так?

— Полагаю, да. Но я и впрямь сильнее других. Парням не повезло. Сначала думал обернуться, но понял, что на это сил уйдет еще больше.

Плагос осторожно погладил ее по волосам.

— Не волнуйся, мы сможем за себя постоять. Даже на твоей земле.

— Не понимаю, что происходит, — Кона пожевала губу. — Мы все, что можно, собрали. Здесь неспокойно, но не до такой степени. Будто за нами следит кто-то и специально строит козни.

— Вот уж не знаю. У тебя есть враги? Кто-то желает твоей смерти? Или, может, кто-то не хочет, чтобы ты попала на земли мармаллов?

— Спрашиваешь тоже, — пожала плечами Кона и зевнула. Наступающая темнота нагоняла усталость. — Откуда я знаю? — покачала головой и махнула рукой: — Хватит болтать, пойдем поищем ночлег. Хоть мне и немного боязно заходить в эту деревню. Вдруг все жители в ней промышляют разбоем?

— Не бойся, — подбодрил Плагос и взял ее за руку. — Я не дам тебя в обиду.

Подхватил другой рукой своего нруселя под уздцы и зашагал к домам. Кона осторожно сжала теплую шершавую ладонь. Отчего-то почувствовала себя маленькой девочкой, которая гуляет в компании циркового фокусника. Кажется, он такой могущественный, что рядом с ним и не страшно ничего. Не хотелось думать, что эта уверенность — всего лишь детская иллюзия. Как с отцом. Когда-то и он казался самым сильным человеком на свете. Еще бы! Даже мать, избранная богами, почитала его своим господином, одаривала магией. Потом все исчезло в одночасье. Мать умерла, а отец все больше начал походить на полоумного старика, которого окружающие терпят из-за прошлых заслуг.

Кона поморгала, отгоняя грустные мысли. И тут же пожалела… На смену грусти пришел страх. Щур Дормет наделал дел на землях мармаллов, и как хвостатые встретят его дочь — неизвестно. Может статься, ее не защитят ни амулет, ни требования Козьюаля восьмого. Кона поморщилась. Отчего-то кожа Плагоса показалась неприятно колючей. Чародейка вздохнула и осторожно вынула свою руку из ладони спутника.

Глава четвертая

Место для ночлега нашли не сразу. Им открыли только в пятом попавшимся на пути доме. Старуха-хозяйка помахала перед носами незваных гостей фонарем со свечой и окинула парочку строгим взглядом.

— Маги, значит, — с сомнением протянула она и покачала головой. — Вас ютить — только бед нажить… Но мне ребята Нрута никогда не нравились, — ухмыльнулась странно для ее возраста зубастым ртом и подмигнула: — Двадцать золотых, и пущу вас до рассвета.

— Ты с ума сошла, — прищурилась Кона. — Откуда у нас такие деньги?

— Десять, — твердо подытожил Плагос, — и можешь не искать ужин.

— И не собиралась, — пожала плечами старуха. — Деньги вперед!

Плагос залез когтистой рукой в кошелек на поясе, зажег магический огонек, отсчитал пять монет и отдал их хозяйке дома.

— Остальное завтра.

— Уж больно ушлый ты, мармалл, и чересчур смелый, — ухмыльнулась она. — Неужто еще остались силы на оборот?

— Надеюсь, никому не придет в голову проверять…

— Да уж будь спокоен, смельчаков не найдется, — старуха деловито припрятала деньги и взмахнула фонарем, — вход в ваши хоромы за углом.

Маги кивнули и поспешили обогнуть дом. Дверь в помещение не запиралась. Внутри пахло травой и сыростью. Это и комнатой назвать было сложно: узкая пристройка со скошенной крышей. Из мебели только широкая скамья вдоль одной из стен: всех преимуществ прикрытая голова, отсутствие ветра и диких животных.

— Я привяжу нруселей, а ты устраивайся, — приказал Плагос. — Отдохни, а я подежурю. Не нравится мне эта женщина.

— Завтра целый день в пути, — возразила Кона. — Давай хотя бы по очереди.

— Ерунда, — отмахнулся Плагос. — Переживу. Следующая ночевка на мармалльских землях, там и отоспимся. В тепле, покое и благости.

Кона облизнулась и пожевала губу.

— Прости, а мне с тобой надо будет сразу… ну… в твою постель…

Плагос рассмеялся. Выпустил нруселей и взъерошил шевелюру Коны.

— Всякое в моей жизни бывало, но чтобы девушка таким голосом спрашивала о моей постели — еще нет, — посмотрел в глаза и погладил чародейку по щеке. — Не бойся. Я, скорее всего, не самый лучший соблазнитель, просто не до этого, но могу обещать, что никаких ужасов, о которых ты думаешь, не будет.

— Я не думаю об ужасах, — пожала плечами Кона. — Просто я тебя совсем не знаю.

— Вот и узнаешь немножко, — улыбнулся Плагос и еще раз взъерошил ее волосы. — Спи! Если не боишься, можешь дать мне твою книгу. Я полистаю, пока буду в карауле. Клянусь, ничего с ней не сотворю.

Кона нахмурилась, но потом махнула рукой. Отчего-то верила Плагосу. Казалось, пока они на человеческих землях, он не сделает ничего дурного. Залезла в торбу и, покопавшись, извлекла с самого дна свою книгу заклинаний. Небольшой кожаный том с невнятным рисунком-тиснением на обложке.

— Помни, ты поклялся.

— Поклялся, — кивнул Плагос, забирая у нее драгоценность. — И повторю: ничего не случится.

Кона неловко улыбнулась и отправилась в комнатушку. После дня скитаний спать хотелось неимоверно. Скорее всего, им с Плагосом придется сбежать сразу на рассвете: чародейка жизнь свою готова была поставить, что старуха выдаст гостей оставшимся разбойникам, — но так она хотя бы немного отдохнет. Подложила торбу под голову и закрыла глаза. Отчего-то подумала о завтрашней ночи, но без страха или омерзения, скорее с любопытством, а потом вспомнила Козьюаля с девицей и чуть не расплакалась. Какая же она все-таки дура, что верила его словам о любви! Ведь ясно было, что говорит, просто чтобы как-то облагородить состряпанную из-за предсказания помолвку. Шмыгнула носом и запретила себе думать о плохом. Расколдует этого козла, они поговорят как взрослые люди и решат, что делать дальше. Выбор невелик, но он, скорее всего, есть. Надо просто хорошенько раскинуть мозгами. А сейчас самое время спать, завтра ждет слишком много событий.

Плагос нашел место для нруселей недалеко от входа, а сам уселся на скамью у стены. Завтра с утра стоило напоить животных. День без еды страшен не был, а вот без воды нрусели могли начать показывать характер. И тогда прощайте, мечты о следующей ночи в приличных условиях. Путешествие по человеческим землям только растянется, а Плагосу уже страсть как надоело и отсутствие магии вокруг, и невесть откуда возникающие неприятности.

Он зажег еще один огонек и принялся листать книгу заклинаний Драконы. Всегда хотелось сравнить магию Щура Дормета и его дочери. Книги для человеческих магов были чем-то вроде сосуда, где скапливались все чародейские умения. Создавались тома раз и навсегда, стоили прорву сил, но служили до самой смерти мага. При одном маленьком условии: хозяин должен был всегда держать книгу при себе. Ходили легенды, что могучие маги, потерявшие связь с книгой, делали другую, но Плагос не верил в эти россказни. И одна-то обходилась слишком дорого, про две даже говорить было нечего.

Плагос листал страницы и едва слышно читал записанные Коной слова. Чародейский арсенал ее был неплох: сложность заклинаний выдавала и происхождение, и приличное обучение — но почти все записанное шло в одну, какую-то бытовую сторону. Слова для лечения хворей, для повышения урожайности полей, заговоры от болезни скота или от нашествия насекомых. Будто Кона нарочно избегала вещей важных. В ее книге почти не было слов для нападения на врагов или для обмана. Дочь Щура Дормета оказалась куда безобиднее, чем могла быть. Плагос дошел до чистых страниц, усмехнулся и направился в комнату. Осторожно, чтобы не разбудить чародейку, засунул книгу в ее торбу. Погладил Кону по голове и мысленно пожелал ей сладких снов.

Вернулся на улицу и снова уселся на скамью. Ночь была хороша! Теплая, тихая, пахнущая свежестью и травой. Слышалось посапывание нруселей, те улеглись на землю и заснули. Плагос прикрыл глаза, с наслаждением окунаясь в эту ночную идиллию. Над головой что-то знакомо зашуршало, и маг насторожился. Вдохнул, собирая силу, позволяя подобраться к себе ближе, мысленно досчитал до трех и накинул на гостей липкую, густую магическую сеть.

Послышался шум крыльев и недовольное карканье. Плагос покачал головой и потянул сеть на себя. Зажег магический огонь и с укором посмотрел на пытающихся высвободится Летуна и Крикуна.

— Рассказывайте, где были целый день? — строго поинтересовался маг. — И, может быть, я выпущу вас на волю…

— Мы пожалуемся Коне, — сообщил Летун, сверкнув на Плагоса бисеринками глаз.

— Непр-р-р-еменно, — подтвердил Каркун.

— Для этого надо, чтобы она вас услышала, — усмехнулся Плагос. — А пока у вас никаких шансов. Лучше не сердите меня…

— Мы знаем кто ты, мар-р-рмалл. Пр-р-роклятый выкор-р-рмыш Кр-р-ролоса… — с больше свойственной змеям интонацией завел Летун.

— Зр-р-ря Щур пожалел тебя…

— Не пожалел, — скривился Плагос, — а не смог пробить защиту, подаренную умирающей матерью. Дормет тогда не знал, что такое жалость.

Ухмыльнулся, отгоняя накатившую злобу, и снова потянул сеть, заставляя птиц жаться друг к другу, давая понять, что ему ничего не стоит сломать черные крылья, а то и вовсе изуродовать пернатые тушки.

— Я намерен выслушать вас до конца. Разбойники — ваших клювов дело? Сдается мне, кто-то пообещал им нруселей и тугой кошелек безобидного мармалла. Вот только не могу понять зачем…

— Нельзя, чтобы тебе досталась девственность Коны, — выпалил Летун, и Каркун тут же ловко и совсем по-человечески клюнул его, куда смог. Летун поспешил уточнить: — Ты недостоин!

Плагос нахмурился и еще подтянул сеть. Птички явно темнят, а Кона — девушка необычная. С другой стороны, шпионы дяди Кролоса давно не спускали с нее глаз и никакого подвоха от невинности дочери Щура не ждали. В предсказании говорилось о замужестве, а не о постели.

— Чего это я недостоин? — Плагос прикрыл глаза, собирая силу. Прошептал несколько слов. Сеть начала медленно нагреваться. Поджариться в ней еще было невозможно, но держать уже стало неприятно.

— Нашей девочки недостоин, — подытожил Каркун, явно намекая, что говорить больше они не намерены даже под угрозой поджаривания. — Нельзя дарить невинность хвостатому недотепе!

Плагос собрался было увеличить ставки, припугнув воронят еще, когда услышал, как где-то слева хрустнула ветка. Погасил огонек и выпустил птиц.

— Будите Кону, — прошипел еле слышно. Хотелось верить, что Летун и Каркун поняли своим птичьим умом: сейчас речь идет не столько о невинности, сколько о жизни. О чем только они думали, когда наводили на них с Драконой этих разбойников?

Замер, прислушиваясь. Кажется, незваных гостей пятеро. Интересно, маг, наводивший защиту для нападавших накануне, тоже тут? Если да, то чародеем стоит заняться в первую очередь. Покачал головой: как же плохо, что вокруг так мало магии!

Добавился еще звук. За спиной, похоже, завозилась Кона. Плагос улыбнулся: разбудили, и хорошо, сейчас она выйдет и можно будет поприветствовать визитеров. Он, кажется, уже понял, кто где.

Потянул за цепочки на шее и нащупал одно из украшений. Погладил, будто желая протереть от пыли, напитываясь силой. Улыбнулся. Мармаллы не прячут заклинаний в камнях, зато носят амулеты, собирающие магию из окружающего воздуха. Скрипнула дверь, и чародейка встала рядом. Пора!

Спросонья Кона не сразу поняла, что происходит. Сосредоточенный Плагос закружил знакомые огоньки над ладонью и зашептал невнятные слова. А потом огни разлетелись по сторонам и чародейка увидела вооруженных мужчин в компании знакомой старухи. Кольнуло догадкой: а уж не старуха ли тот самый маг? Иначе к чему ей приходить самой?

Плагос прищурился и сжал ладонь в кулак. Огоньки ринулись в атаку. Дернулись, хлопнули и разбежались ослепляющими кляксами. Старуха выкрикнула слова. Закружился густой зеленый вихрь и молнией метнулся в сторону Плагоса. Кона потянулась рукой к зелью от всех врагов. Ясно, что не успеет, но хоть что-то.

Застыла на полпути! Плагос зарычал, совсем по-звериному, и Коне стало не по себе. На мгновение показалось, что рядом с ней не мужчина, а огромный, почти с лошадь, ящер с клыкастой мордой и мощным хвостом. Тряхнула головой, отгоняя видение. Вихрь будто отразился от Плагоса и хлыстом ударил по старухе. Та вскрикнула и упала на землю.

— Буди нруселей! Уходим! — скомандовал маг. Огней над его рукой стало больше, и в их свете он выглядел грозно, даже зловеще. Над носом обозначилась суровая складка, а глаза совсем перестали походить на человеческие. Кона кивнула и побежала к животным. Даже думать не хотелось, что будет твориться за спиной.

Что-то шипело кипящей водой, мужчины кричали базарными девками, а Кона старалась ласково растормошить животных. Нрусели могли заупрямиться в самый неподходящий момент. Привычно дала каждому по кусочку сахара и помогла встать на ноги. Подоспевший Плагос прошептал несколько слов, ободряя животных с помощью магии, и прыгнул в седло. Чародейка последовала его примеру.

— У нас фора до рассвета, — сообщил спутник, подгоняя своего нруселя и зажигая над дорогой магические огни, — утреннее солнце приведет в чувство всех. Кроме старухи.

— Ты убил ее? — прищурилась Кона, стараясь не отставать. Не то чтобы разбойницу было жалко, туда ей и дорога, но отчего-то становилось жутковато при мысли, что Плагос разделался с человеческим магом мармалльскими штучками.

— Она сама себя убила. Я лишь отразил ее удар. Не будь он смертельным, обошлось бы, как с остальными, — невозмутимо пояснил Плагос и буднично продолжил: — передохнем к обеду, когда станет очевидно, что оторвались от погони. Кстати, — тут он остановился и поймал взгляд Коны, — разбойников к нам привели твои птички. Сказали, чтобы мне не досталась твоя девственность. Не поделишься, в чем подвох?

Чародейка тяжело сглотнула. Вот только подобных вопросов ей и не хватало!

— Не думаю, что для тебя это важно, — улыбнулась и махнула рукой, — вот если бы ты был принцем или правителем. А так тебе от моей невинности никакого проку, одни заботы, — дернула поводья, обходя нруселя спутника: — Поспешим, нам нельзя останавливаться. Вдруг они очухаются раньше?

— Все-таки прок? — Плагос нагнал ее и пустил нруселя рядом.

— Никакого, говорю же, — рассердилась Кона, изо всех сил старясь не показывать свое волнение. — Если ты не наследник Тиасов, конечно.

Сказала и застыла как заколдованная, мысленно отгоняя ставший вдруг колючим ночной воздух. Сына Тиасов тоже звали Плагос! Прищурилась и уставилась на спутника.

— Скажи, что ты не он, — прошептала едва слышно, еще не веря в свою дурацкую догадку.

Плагос молча опустил глаза. Кона облизнула враз пересохшие губы и с трудом то ли потребовала, то ли попросила.

— Поклянись, что не станешь мстить мне… — показалось: спутник чувствует ее страх и слышит каждый удар человеческого сердца.

Прекрасно знала эту историю. Щур Дормет оставил семилетнего мальчишку сиротой — как раз в тот год, когда родилась она, Кона. Отец утверждал, что другого варианта не было, но чем больше проходило времени, тем больше чародейка сомневалась в его словах. Что там произошло в действительности, не знал никто, кроме Щура и Плагоса, и сейчас душой Коны завладел подленький страх. Мармаллы давно и открыто портили жизнь ее отцу, и, кажется, теперь настал ее черед. Знать бы еще, что именно ей поставят в вину…

Плагос обезоруживающе улыбнулся, протянул руку и осторожно погладил Кону по щеке.

— Не в моих правилах обижать беззащитных, — прошептал ей в тон. — А я видел твою книгу, там нет ничего воинственного.

— Завтра будет, — обрадованно усмехнулась Кона. Сама не знала, отчего поверила его словам. — Второй день мучает заклинание для обездвиживания живого существа.

— Это, конечно, в корне меняет дело, — рассмеялся Плагос и похлопал уставшего нруселя по шее, не давая ему заснуть. — Помни, с тебя правда о предсказании. Я не отстану.

— Поделюсь сразу после того, как все свершится, — подмигнула чародейка, ускоряясь. — А то еще передумаешь, и придется мне умереть на мармалльской земле.

— Хорошо, — как-то чересчур спокойно ответил маг.

Кона прикрыла глаза и вдохнула чистый ночной воздух: пахло влажной травой и нруселями. Беспокойство отпустило, желание спать не мучило, а все мысли будто выветрились из головы. Осталась только удивительная легкость. Та самая, что владеет разумом, когда больше нет никаких страшных секретов, только мелкие и невинные недоговоренности.

Не сбавляли темпа почти до обеда. Ближе к рассвету Кона почувствовала, что засыпает, и Плагос, ни слова не говоря, пересадил ее к себе в седло. Так и ехали: нагруженный задремавшей в объятьях спутника чародейкой один нрусель и ошалевший от свободы и желания спать другой. Время от времени над головой кружили воронята, но подлетать к Плагосу не решались, громко каркать тоже. Вероятно, все-таки чувствовали себя виноватыми.

Остановились на полянке у ручья. Плагос растолкал Кону, посадил ее сторожить вещи, а сам отпустил нруселей передохнуть. Остынут, попьют самостоятельно, а там можно будет и двинуться дальше. До границы осталось не так много.

— Итак, какие у нас планы? — поинтересовалась Кона, когда сон ушел окончательно и они с Плагосом принялись за трапезу.

Прихваченный с собой хлеб уже зачерствел, сыр тоже немного заветрелся, но отсутствие ужина и завтрака делали свое дело: Коне еда казалась необычайно вкусной. Спутник тоже с удовольствием уплетал остатки провизии.

— К ужину должны пересечь границу, — поделился Плагос, когда с одним куском было покончено, а к новому он еще не подобрался, — к ночи попадем в имение моего дяди Кролоса. Он вечно в столице, так что там никого, разве что пара слуг. Я бы передохнул там весь следующий день и только потом продолжил путь. У нас почти нет диких мест, кроме поля с цветами воскрешения, так что доберемся быстро. За неделю должны управиться.

— Это хорошо, — улыбнулась Кона. Приложилась к фляге с водой и, сообразив, что та пуста, продолжила: — Я бы не прочь отдохнуть. Глядишь, разберусь заодно, что происходит, когда ступаешь на ваши земли. Не верю я, что все так плохо, как рассказывают.

Плагос протянул ей свою флягу. Чародейка благодарно кивнула и сделала несколько глотков. Чуть позже наберут еще воды, но сейчас вставать не хотелось. Грело солнышко, жужжали беспокойные насекомые, пахло разнотравьем — самое то полениться. Тело еще ныло после совместной поездки. Каким бы милым ни казалось катание в одном седле со стороны, оно было неудобным: чтобы не мешать всаднику, следовало неподвижно сидеть в одной позе, и мышцы затекали. Пока спала, этого не чувствовалось, но сейчас, на привале, все существо просило покоя, и Кона не собиралась суетиться понапрасну.

Плагос будто уловил ее настроение. Улыбнулся и поднялся на ноги.

— Посиди, а я схожу к ручью.

Кона кивнула и, прикрыв глаза, подставила лицо теплым лучам. Все-таки замечательно сидеть вот так и никуда не спешить! Идиллию нарушил приземлившийся на плечо Каркун.

— Они уже близко! — прокричал он над самым ухом.

— Кто «они»? — всполошилась Кона.

— Стар-р-рухины пр-р-рихвостни, — пояснил вороненок.

— Вернемся домой, ощиплю вас двоих на подушку, — чародейка в сердцах отогнала его с плеча и поднялась с земли. Поискала взглядом Плагоса и направилась в его сторону. Что-то подсказывало, что с такими провожатыми они окажутся у границ Мармалльских земель куда раньше ужина.

Глава пятая

К границе мармалльских земель подошли гораздо раньше обещанного ужина. Солнце было еще высоко, и жара терзала сильнее желания прекратить, наконец, бегство. Плагос остановил измученного гонкой нруселя Коны у неприметного деревянного столба, обмотанного несколько раз золотой лентой. Когда-то столб был дубом, но сейчас высох, лишился веток и растерял могучую красоту. Все, что у него осталось, — это нелепое украшение в виде полоски ткани.

— Коснись ленты, — Плагос взял чародейку за руку и поднес ее ладонь к столбу.

— Для чего? — удивилась Кона. Она не знала о ритуалах, заклинаниях или правилах для прохода к мармаллам. Отец не рассказывал, да и в книгах не было ничего подобного.

— После войны мы немного усовершенствовали защиту наших границ, — неловко улыбнулся Плагос и опустил глаза. — Теперь на мармалльские земли можно попасть, только если действительно хочешь этого. Хоть какое-то препятствие. Будь у нас такое заклинание прежде, к нам пожаловала бы только половина человеческого войска. Ты должна дотронуться, чтобы хранящий земли дух узнал о твоем желании. Или нежелании.

— Не очень понимаю, к чему вам именно желание, — пожала плечами Кона. — И как оно помогает.

Вздохнула и осторожно сжала танцующий на ветру конец ленты. И тут же прикрыла глаза: показалось, будто кто-то невидимый едва ощутимо погладил по голове.

— Что смогли, то и сделали, — ухмыльнулся Плагос, взмахом руки приглашая продолжить путь. — Это не так легко, — потрепал своего нруселя за ухом: — Держись, мальчик. Еще пару часов, и отдохнем.

— Думаешь, оторвались? — с надеждой поинтересовалась Кона, подгоняя свое животное. Бегство утомляло и ее, и нруселя. Чародейка мечтала о неспешном ужине в прохладе, тишине и покое.

— Должны. Передвигаться по мармалльским землям без заклинания или связанного с тобой местного очень тяжело. Особенно если ты не маг. Чуть позже поймешь, о чем я.

— Но мой отец владел заклинанием, — выпалила Кона и тут же пожалела о сказанном. Плагос изменился в лице и совсем перестал походить на весельчака и рубаху-парня. Вокруг рта обозначились морщины, и губы превратились в тонкую полоску. Чародейка тяжело проглотила застрявший в горле ком и продолжила: — Если он владел, то не исключено, что и старуха тоже.

— Вряд ли, — отрезал Плагос, обгоняя ее. — Твой отец был когда-то самым сильным среди вас. А тут всего лишь пожившая ведьма-разбойница.

Кона кивнула его удаляющейся спине и похлопала по шее нруселя. Вздохнула. Продержаться бы еще чуток, а там ждет приличный ужин и нормальная кровать. Еще не мешало бы помыться, но это уже такая роскошь, что о ней и мечтать боязно.

Горячий воздух, казалось, придавливал сверху. Чародейка кидала пытливые взгляды на небо в надежде, что солнце уже близко к горизонту, но упрямое светило все равно разогревало все вокруг. Дышалось тяжко. Словно огромный кулак сжал тело, и вдох давался с трудом. Запахи травы и красной дорожной пыли раздражали нос. Кона смахивала со лба пот и никак не могла взять в толк, что с ней происходит. Вроде все вокруг обыкновенное, но тело будто от утопленника: напрочь отказывается подчиняться. Перегрелась, что ли?

Посмотрела вперед и охнула. Скачущий Плагос потерял контуры и превратился в цветное расплывчатое пятно. Кона хотела было дернуть поводья, чтобы догнать нруселя спутника, когда поняла, что пальцы не могут сжать кожаные ремешки. Прикрыла глаза и едва слышно окликнула мужчину.

Пятно остановилось и подъехало вплотную. А потом сильные руки подхватили под подмышки и пересадили в седло к своему обладателю.

— Ничего, Дракона, ничего, — успокаивающе прошептал знакомый голос, — сейчас минуем приграничные территории и станет легче. Поможет окружающая магия.

Кона кивнула и закрыла глаза. Все равно ничего толком не видела, только лишний раз раззадоривала воображение. Положила голову Плагосу на грудь. Странное дело, рядом со спутником было немного прохладнее. То ли сказывалась его рептилоидная сущность, то ли охраняющая земли магия не видела в Коне врага, когда та ехала в объятиях мармалла.

Мерный ход нруселя и ритмичный стук сердца спутника успокаивали. Усталость налила веки свинцом, и Кона сама не заметила, как заснула.

Очнулась от запаха цветов. Свежих, сладких, с легкой горчинкой. Почти стемнело, и Плагос уже зажег привычные магические огни. Вечерний воздух радовал прохладой, и от недавних мытарств осталась только жуткая усталость.

— Проснулась? — участливо поинтересовался спутник, перехватывая ее за талию и усаживая поудобнее. — Скоро будем на месте. Немного опаздываем. Нруселю тяжело вести двоих. Но мальчик молодец, тащит нас обоих безропотно.

— Я сейчас пересяду, — поспешила заверить Кона. — Мне уже лучше.

— Конечно, лучше, — усмехнулся Плагос, едва заметно сжимая ее в объятиях, — ты маг и здесь можешь немного подпитаться силой. Думаю, еще день протянешь без посторонней помощи.

— А потом? — чародейка проснулась окончательно. Отчего-то показалось, что Плагос уже намекает на постель.

— Посмотрим, — пожал плечами спутник. — Для начала я хочу поесть и вымыться.

Кона улыбнулась: что будет завтра, неясно, но сейчас их с Плагосом желания совпадали абсолютно.

В особняк Кролоса добрались, когда тьма окончательно завоевала все вокруг. Если бы не магические огни, нрусели вряд ли разобрали бы дорогу. Кона сообразила, что они на месте, по нежному яблочному запаху вечнозеленых деревьев. Многие сажали их в садах. С огромными фиолетовыми цветами-свечками, они радовали глаз и услаждали обоняние, правда, приживались не везде: требовали много воды и солнца одновременно.

Спешились у крыльца: широкой каменной лестницы с массивными перилами и скульптурами готовых напасть ящеров у подножия. Подоспевшие слуги приняли у путников нруселей, и молодые люди направились в дом.

— Ты говорил, тут почти никого нет, — усмехнулась Кона, когда они умылись с дороги и уселись за накрытым столом.

Горели магические огни, но вопреки обыкновению свет их казался теплым, и в столовой было не только светло, но и уютно.

— Немного ошибся, — пожал плечами Плагос. Подал знак слуге, и тот поставил перед господином и его гостьей тарелки с едой и вышел, оставляя сотрапезников наедине. — Вероятно, дядя приезжал сюда недавно. Возможно, устраивал прием. По-хорошему столичный дворец принадлежит мне, а из-за скорого Посвящения там запрещено проводить большие торжества.

Плагос подцепил вилкой кусок мяса, политого красным, пахнущим перцем соусом, и отправил в рот. Кона посмотрела в тарелку и решила сперва заняться овощами: их явно сорвали недавно и пахли те превосходно.

— Что такое Посвящение? — поинтересовалась она, сразу как отпустил восторг от очередного хрустящего кусочка. После дорожной снеди все казалось пищей богов.

— Мне пора принять правление, — спокойно пояснил Плагос, разливая по стоящим на столе кубкам пахнущий рябиной напиток из графина. — Возраст. Дядя уже прыгает от счастья. Говорит, отдаст мне положенные по праву рождения полномочия и пустится во все тяжкие. Клянется, что у него будут дни, которые он проведет, не вставая с кресла-качалки. Женится, опять же…

— Смотрю, у господина регента далеко идущие планы, — улыбнулась Кона. Было что-то забавное в этих житейских секретах правящего мармалльского клана.

— Он заработал, — подытожил Плагос. — Верой и правдой служил нашему народу двадцать лет. Скоро настанет моя очередь.

Протянул Коне кубок, отсалютовал своим и пригубил.

— Дам тебе совет, — усмехнулась чародейка. — Женись до Посвящения. Иначе тоже будешь прозябать двадцать лет без подруги. Просто не будет времени найти подходящую пару.

Отхлебнула жидкости из кубка и прикрыла глаза: терпкое, с легкой горчинкой вино приятно растекалось по языку, заставляя расслабиться и отбросить все заботы. То ли дорога сказывалась, то ли напиток оказался непростой, било в голову мгновенно.

— У меня и так будет много трудностей с парой, — отмахнулся Плагос и сделал еще глоток из кубка. — У некоторых есть благословение от матери, а у некоторых проклятие от пришлого мага. Неприятное и мерзкое. Но, я надеюсь, мой статус, — тут собеседник подмигнул, — поможет победить чужую силу.

— Я могу чем-то помочь? — едва слышно поинтересовалась Кона. Отлично поняла, о каком пришлом маге говорит Плагос, и отчего-то почувствовала себя виноватой. Еще до того, как исчезла книга, отец рассказывал, что со временем ненависть к мармаллам пропала, и теперь Кону терзала мысль, что Плагоса прокляли зря. Все давно закончилось, а проклятье осталось. Посмотрела спутнику в глаза и улыбнулась: — Если что, скажи, я неплохой чародей.

— Нет, — покачал головой он. — Там ребус не для мимолетной девицы. И совсем не нужно магии.

Кона понимающе закивала и сделала еще один крупный глоток. Доберется домой, непременно расспросит отца о подробностях. После того как он потерял книгу, родитель немного тронулся рассудком и помнил не все, но хоть что-то рассказать должен! Иначе его старшая просто умрет от любопытства. Возможно, следовало бы расспросить Плагоса, но отчего-то не хотелось будить в нем нехорошие воспоминания. Уж больно милым казался наследник Тиасов, когда забывал, что перед ним за девушка.

Плагос обновил вино и задумчиво потер подбородок. Похоже, напиток подействовал и на него тоже, и с языка готов был сорваться не самый вежливый вопрос. Кона обезоруживающе улыбнулась и залпом допила содержимое кубка. Вопросов о своей паре она не то чтобы боялась, скорее не знала на них ответа. Да, они с Козьюалем давали священную клятву, но чем больше времени проходило, тем меньше было желания связывать с этим мужчиной жизнь. Уж лучше одной. Оставалась надежда, что, снова став человеком, Аль очарует «свою судьбу» заново, но верилось в это с трудом. В общем, ничего кроме тоски, мысли о женихе не вызывали.

— Я устала и страшно хочу спать, — виновато сообщила Кона собеседнику. — Попроси, пожалуйста, кого-нибудь из слуг проводить меня в комнату. Я не запомнила, где она.

— Провожу сам, — Плагос тоже осушил кубок и поднялся из-за стола.

Подхватил под локоть и повел по затихшим полутемным коридорам. Дом спал. По дороге еще попался одинокий слуга, но в повисшей тишине отчетливо читалось ночное спокойствие. Даже говорить казалось преступлением. Кона чувствовала, как накатывает хмель, и ускоряла шаг, желая добраться до кровати раньше, чем потянет на авантюры.

Остановились у тяжелой дубовой двери. Чародейка узнала ее без труда, именно за ней оставила свои вещи перед ужином. Плагос дождался, пока Кона отопрет замок, и ловко схватился за деревянную ручку, не давая спутнице зайти внутрь.

— Задержу ненадолго, — почти шепотом заверил он. — Не буду проходить, поговорим здесь, — облизнулся и слегка притушил магический огонек. — Нам с тобой завтра, — громко сглотнул, — придется оказаться в одной постели. Никогда еще женщина не была со мной по необходимости, но я что-то обязательно придумаю. Все будет хорошо.

Кона нахмурилась. Зачем он все это говорит? Ей и так неуютно от мыслей. Заглянула в глаза Плагоса, и застыла, всем существом ощутив его решительность.

— Не хочу, чтобы ты завтра боялась, — выдохнул спутник и, шагнув ближе, заключил ее в объятья. Пробежался руками по спине, прижимая к себе, и, осторожно запрокинув голову Коны, коснулся ее губ поцелуем. Нежным, уверенным и неспешным.

Вздрогнула, но не стала сопротивляться. Было странно понимать, что целует не Аль, но хмель делал свое дело: тело покорно принимало ласку. Кона легко уступила настойчивым губам и проворному языку. Обняла мужчину в ответ, наслаждаясь прикосновением к сильному упругому телу. Очнулась, лишь когда руки Плагоса легли на ее ягодицы, бесцеремонно прижимая к разгоряченным чреслам. Его желание отлично чувствовалось и через одежду, и Кона вдруг поняла, о каком страхе он говорил только что.

Отстранилась и посмотрела Плагосу в глаза. Совсем не знает этого мужчину! И он вовсе не тот, с кем хочется провести свою жизнь… Возможно, невинность — и невеликая потеря, но делить постель абы с кем казалось ужасным.

Он будто понял ее мысли. Ослабил захват и снова перешел к осторожным поцелуям. Пробегал губами по щекам, глазам, шее, расчесывал ладонями волосы, гладил по спине. И Кона сдалась, позволяя разуму уступить уже знакомому по общению с Алем ощущению: невнятному томлению в груди и внизу живота. Страх ушел. Осталось осторожное любопытство и тревожное ожидание продолжения.

Целовались почти до рассвета, пока не начал просыпаться мирно дремавший ночью дом. Распрощались, когда самый ранний слуга едва слышно прошелестел шагами внизу. Кона нырнула в комнату, разделась и улеглась на кровать. Сон не шел. Взбудораженное тело жаждало продолжения. С Алем тоже так бывало, но жених не умел остановиться вовремя и обязательно все портил или чересчур настойчивой попыткой залезть под юбку, или фривольными замечаниями. Плагос не спешил и не портил впечатления. Оттого и мысли о нем отпускали плохо. Наконец усталость взяла свое и Кона провалилась в беспокойное забытье.

Проснулась ближе к полудню. Солнце пекло даже через плотные шторы. Дорожной одежды на месте не было, вместо нее на стуле красовалось платье: обычное, с подхваченным под грудью верхом и широкой юбкой. Из легкой светлой ткани с круглым, немного открывающим плечи вырезом. Самое то для жары. Кона улыбнулась: она в дорогу взяла только запасные шаровары и белье на смену. Подоспевшая невесть откуда служанка сообщила, что господин занят до обеда, и если госпожа желает, она может привести себя в порядок с дороги.

Госпожа желала! С детской радостью направилась в подготовленную купальню. Смыть пыль, грязь и усталость. Летела как на крыльях. Но уже нежась в теплой воде, Кона вдруг со странной тревогой поняла, что усталость ушла, зато вернулось пугающее чувство навалившей неотвратимой тяжести, то самое, что завладело ей сразу у границы. Словно воздух вокруг сдавливал тело, давая понять, что мармалльские земли не рады видеть у себя человеческую чародейку.

Домылась, облачилась в платье и велела служанке проводить к господину. Если до этого момента она сомневалась в необходимости совместной постели с мармаллом, то сейчас совершенно четко поняла: еще пара дней без подмоги, и местная магия просто раздавит ее как букашку.

Плагос ждал в столовой. Мягко улыбнулся, помогая усесться на место напротив, и, дождавшись, пока слуги принесут еду и удалятся, начал разговор.

— Как ты, не спрашиваю, — он поймал взгляд Коны и нахмурился. — Потому что вижу.

— Словно тяжесть всех веков на плечах, — пожаловалась чародейка, и собеседник понимающе закивал.

— Обязательно поешь. Хотя бы немного. Тем более не завтракала. Планировал еще прогуляться после обеда, показать тебе озеро здесь неподалеку, но если все совсем плохо, я к твоим услугам прямо сейчас.

— Суп остынет, — хихикнула Кона. — А ты сказал поесть.

Плагос улыбнулся и покачал головой. Взялся за ложку.

— Хорошо, я к твоим услугам сразу после обеда.

Чародейка усмехнулась и уткнулась в тарелку. Вдохнула пряный аромат супа и нахмурилась. Как странно было происходящее! Нет, наверное, все так и случалось между любовниками или супругами, но ей было немного неуютно. Казалось, в постель должны попадать просто так, без договоренностей.

Молчали. Плагос тоже погрузился в собственные мысли. Коне хотелось думать, что не в мрачные. Почти не притронулась к мясу, когда сменили блюда: то хоть и пахло волшебно, волнение напрочь отбивало аппетит.

— А у меня тоже есть птичка, — как-то по-детски поделился сотрапезник, когда стало окончательно понятно, что и десерт чародейку не вдохновляет. — Не такая, как твои паршивцы. Не разговаривает. Зато поет просто великолепно. Если хочешь, можем пойти послушать…

— Почему нет? — согласилась Кона. Птаха привлекала куда больше пустого ожидания неизвестно чего.

— Пойдем! — Плагос поднялся из-за стола и подал чародейке руку. — Она у меня в комнате.

Снова прошли незнакомыми коридорами. Сколько же их здесь! Днем большие окна пропускали много света и обстановка казалась роскошной и торжественной. Кона разглядывала интерьер с любопытством. Даже в замке у Козьюаля не всегда было так. Похоже, Плагос не врал и господин регент и впрямь устраивал какой-то прием. Иначе как объяснить такой парадный вид?

В комнате Плагоса знакомо пахло листвой после дождя. Кона улыбнулась: ровно так пах сам хозяин спальни, когда привлекал к себе чуть ближе, чем позволяли приличия. Вспомнились вчерашние поцелуи, и сердце забилось быстрее. Было страшно повторять и в то же время хотелось ласки. Его ласки. Не Аля.

— Смотри! — позвал Плагос откуда-то из глубины комнаты. Чародейка поспешила на голос.

На широком подоконнике одного из окон стояла большая круглая клетка с клюющей пшено кроваво-красной маленькой птичкой. Кона остановилась разглядеть получше. Подумала попросить погладить красавицу. Птаха сверкнула на нее угольными глазами и вернулась к кормушке.

— Вот только поет не всегда, — пожал плечами Плагос. — Надо ей понравиться…

Подошел к Коне, заглянул в глаза и запустил ладонь в черную шевелюру чародейки.

— Еле заставил себя заняться делами сегодня, все мечтал повторить вчерашнее.

Улыбнулся, притянул к себе и захватил в плен поцелуя ее губы. Кона закрыла глаза и ответила со всей нежностью, на которую была способна. Хотелось одарить его за терпение и такт.

Плагос знал, что делает, и Коне вскоре стало не до благодарности: закипающая кровь била по вискам и каждое прикосновения мужчины усиливало знакомое томление. Его губы дразнили, а руки сводили с ума даже через одежду. Не спешил, не давал повода бояться или переживать, лишь ласкал, отнимая всякий здравый смысл и остатки разума. Кона охнула, когда Плагос, дернув за вырез, стащил ее платье вниз, к полу, но возразить ничего не успела: мужчина опустился на колени и занялся ее грудью. Прикусила губу, чтобы не шуметь, и откинула голову. Как же хорошо, во имя всех заклятий! Недолго и умереть…

Еле стояла на ногах, когда он увлек за собой к кровати. С облегчением человека, нашедшего наконец опору, откинулась на прохладное покрывало. Плагос пристроился сверху, коснулся губ беглым поцелуем, а потом, подтянув за бедра, обжег острой болью. Затаила дыхание, привыкая к его тяжести и твердости, примиряясь с мыслью, что обратной дороги не будет. Он улыбнулся, нежно чмокнул ее в нос и продолжил начатое, заставляя забыть о боли, наполняя собой не только лоно, но и скачущие в смятении мысли.

Первое, что услышала Кона, когда жаркая гонка закончилась, — это удивительно чистое и звонкое пение птицы. А потом к нему присоединился томный шепот Плагоса:

— Теперь гостить у нас будет легче…

Чародейка вздохнула и прикрыла глаза, побуждая мужчину целовать лицо, нежничать и после горячей страсти. Плагос с готовностью откликнулся на ее немую просьбу.

Глава шестая

— Плагос, — менторским тоном упрекнула Кона, — ты только измучаешь животное.

— Нет, — наследник Тиасов покачал головой и, приподняв чародейку за талию, усадил в седло перед собой поудобнее. Улыбнулся мысли, что без возможности обнять спутницу целых полдня измучается он. Погладил хрупкое плечо и задумчиво заметил: — Обратно поедем на другом нруселе. Этот отдохнет.

Посмотрел на уже теплое утреннее солнце и довольно хмыкнул. Горячая ночь добавляла радости новому дню.

Чмокнул Кону в макушку и нежно потерся о шелковую шевелюру носом. Втянул запах мятного мыла со сладковатым, принадлежащим только чародейке отголоском. С какой бы радостью он вообще никуда не поехал! Так бы и остался в том домике у старухи-травницы. Жаль, нельзя. И так запаздывали на неделю. Задерживались и в гостях у Кролоса, и в городе торговцев Лудле, и по пути к деревне зельеваров. Улыбнулся и дернул поводья, заставляя нруселя двигаться. Оглянулся убедиться, что второе животное отправилось следом.

Если бы двенадцать дней назад, когда Плагос только привел Кону в дом дяди, кто-то сказал ему, что он, наследник Тиасов, потеряет голову как мальчишка и не захочет вылезать из постели человеческой девки, он бы высмеял идиота. Кона даже не нравилась. Ну что в ней? Кроме глаз и форм, не было ничего. А сейчас Плагос и сам не знал, что происходит. Боялся отпустить ее от себя дальше, чем на шаг. Готов был ласкать по первому зову, да и без всякого зова тоже. Ее нежность, ее немного неумелая горячность и решительная искренность напрочь отшибали разум, оставляя только жажду тела. Наследник Тиасов чувствовал себя пчелой в меду: увяз всеми лапками, но и улетать нет никакого желания.

Прекрасно понимал, что Кона не перестает быть дочерью врага, даже когда гортанно стонет в самый сладкий момент. Когда изгибается, подставляя для ласки нежные места, когда обнимает его бедра ногами, не давая отстраниться раньше времени. Знал: новизна рано или поздно пройдет, а кроме вожделения, их ничего не связывает. Но думать об этом лишний раз не хотел. У него есть время вкусить нежности дочери Щура Дормета, и он не станет отказываться от перепавшего удовольствия.

Кона потерлась затылком о его грудь, и сердце Плагоса забилось быстрее. Тряхнул головой, облизнул пересохшие губы и, пока кровь окончательно не превратилась в тягучую патоку, ринулся в бой.

— Нам надо заехать в Торлуд, столицу. У меня дело к дяде Кролосу. Уже срочное. Ненадолго, на полдня. Что скажешь?

Почувствовал, как Кона затаила дыхание и застыла, напрягаясь каждой мышцей:

— Думаю, мне лучше подождать тебя у зельеваров. Кролос вряд ли обрадуется моему визиту. Да и зелье надо будет варить сразу, чтобы цветы воскрешения не успели завянуть.

— Брось, — Плагос опять коснулся губами ее макушки, — сваришь зелье у нас во дворце, там есть подходящее место. А я как раз спокойно пообщаюсь с дядей, — перешел на шепот: — Не хочу расставаться с тобой даже на полдня…

— Мне страшно ехать туда, — Кона подняла голову и попыталась посмотреть ему в глаза. Потом, поняв тщетность своей попытки, снова потерлась затылком о грудь спутника. — Дочь мага Дормета для многих из ваших слишком желанная добыча. И добро бы сама по себе…

— Хочу, чтобы ты верила мне, — он выпустил поводья и обнял Кону за талию. — Я правитель на своих землях и не дам тебя в обиду.

Чародейка тяжело сглотнула, явно хотела что-то сказать, но осеклась.

— Верю, — в конце концов выдохнула она. — Только, пожалуйста, на полдня, не больше.

— Клянусь, там ненадолго, — усмехнулся Плагос. — Туда и обратно…

— Нам пора бы спешить, — хихикнула Кона, — а то мой женишок заведет себе мохнатую подружку, и к весне у нашего короля будут рогатые внучата. Неразговорчивые, но подвижные и милые.

Плагос хохотнул и снова поцеловал чародейку, даже не понял куда. Все равно было приятно коснуться ее. Вздохнул и усмехнулся. Они частенько шутили над козлиным обликом жениха Коны, но сейчас отчего-то кольнула ревность. Женщина делит с ним, Плагосом, ложе, видно, что рада каждому дню вместе, но все равно вспоминает об оставшемся дома принце. Интересно, чем это наследник Тиасов уступает сынуле Козьюаля, что даже после горячей постели козлик не выходит из головы?

Кона будто уловила его состояние. Развернулась и уткнулась лбом куда-то в районе шеи Плагоса.

— Мне с тобой так хорошо, что я все меньше хочу домой, — прошептала едва слышно и осторожно коснулась губами кожи где-то рядом с яремной впадиной.

— Смотри на дорогу, — довольно проворчал Плагос, подгоняя нруселя. — Нам еще до поля добраться надо.

— Хорошо, — согласилась Кона, развернулась прямо и привычно прислонилась затылком к груди спутника, заставляя кровь кипеть киселем в стоящем на огне котле.

Плагос сжал поводья. С какой бы радостью он сейчас остановился и показал Коне все последствия ее заигрываний. Ничего, возьмет свое перед полем, там и место глухое: точно никто не помешает, и трава помягче той, что растет вдоль дороги.

Кажется, добрались даже быстрее, чем если бы ехали каждый на своем нруселе. Плагос подгонял животное в предвкушении жаркого прощания перед полем. И пусть разлука обещала быть недолгой, час от силы, он надеялся выторговать себе немного горячей нежности. Кона поняла и с радостью поддержала его желание. Только поначалу, позволяя ласкать себя, подтрунивала над его нетерпением, смеялась и жалела, что пропуск на мармалльские земли нельзя получить загодя. Утверждала, что уже могла бы путешествовать здесь лет пять, не меньше.

Плагос не спорил, только целовал, гладил и улыбался. А потом наконец стянул с Коны эту жуткую походную одежду и заставил чародейку взять обратно каждое слово, каждый смешок и каждый снисходительный взгляд. Она хрипло стонала в его руках, впивалась ногтями в спину и бормотала что-то бессвязное, а Плагос таял от блаженства, закрывал глаза и мечтал, чтобы происходящее длилось вечно.

На поле отпускал с оговорками и советами. Никогда не был там, и отчего-то казалось, что среди трав и редких кустов Кону подстерегают опасности одна страшнее другой. Чародейка целовала его, обнимала и гладила по голове.

— Ты как папенька, честное слово, — шептала она между поцелуями. — С большинством сложностей я легко справлюсь. В конце концов, я чародей и взрослый человек.

— Ты на мармалльской земле, чародей, — усмехнулся Плагос. — Твоя магия здесь почти бессильна. А я не хочу, чтобы с тобой хоть что-то случилось…

— Это еще почему? — нахмурилась собеседница.

— Потому что намерен делить с тобой постель и на обратном пути, — весело отрапортовал наследник Тиасов.

— Чтобы мне было с чем сравнить, когда попаду в постель к Алю? — как-то невесело поинтересовалась Кона, и Плагос пожалел, что вспомнил об обратной дороге. Погладил спутницу по голове и чмокнул в макушку.

— Тут и сравнивать не надо, — выдохнул он, улыбаясь, — ради такой горячей любовницы любой прыгнет выше головы. А козлы существа прыгучие.

— Пойду. Жди меня здесь, — Кона поцеловала его и направилась вглубь травяного моря. Отчего-то показалось, что чародейка рада остаться в одиночестве.

Недолго Плагос следил за ее черной шевелюрой, прыгающей над зеленым ковром, но потом она скрылась из виду. Наследник Тиасов уселся на траву и прикрыл глаза, раздумывая, где найти силы довести задуманное до конца. Беззащитность Коны, безусловно, только раззадорит совет тридцати. Господину будут благодарны. Небольшой досуг скрасит время подданных и даст некоторое удовлетворение в долгом противостоянии с людьми.

Криво усмехнулся. Все в плане Кролоса было прекрасно, кроме одного — ему, Плагосу, страшно не хотелось делиться любовницей. Руки сжимались в кулаки, стоило подумать, что кто-то другой тревожит ее лоно, лапает похотливыми руками ее грудь или пытается обрюхатить, представляя лицо Щура Дормета, когда тот узнает о мармалле в утробе дочери.

Вдохнул горячий воздух, пытаясь прийти в чувство, и посмотрел на безжалостно припекающее солнце. Кона — дочь врага, и оттого что она охотно раздвигает ноги, ничего не меняется. Горячих девиц вокруг достаточно, а дочурка мага, который устроил на мармалльских землях кровавую бойню, здесь всего одна. Так о чем тут раздумывать и в чем сомневаться? Разве что еще раз поиметь перед общим сбором. Стоит попробовать… Возможно, ожидая своей участи, Кона утратит волшебную легкость и очарование, и отдать ее другим будет легче.

Покачал головой и пошел к нруселям, рядом с ними не мучили глупые сомнения. Хотелось только гладить животных за ушами, кормить сахаром, слушать их довольное хрюканье и ничего не загадывать.

Кона шла вперед, внимательно всматриваясь в траву. Пропустить цветы воскрешения было несложно: тонкие листья и маленькие бледно-желтые лепестки, растущие прямо на стеблях, легко могли затеряться среди зеленого леса. Но чародейке уже не раз приходилось искать редкие неприметные растения, и сейчас она спокойно смотрела по сторонам. Главное — не терять концентрацию, и все получится. Улыбнулась, отгоняя мысли о Плагосе: с этим мармаллом пропустишь все на свете!

Тело ныло приятной истомой, и Кона облизнулась, вспоминая объятия и поцелуи проводника. Ласковые, надежные и сладкие. Даже обида на Аля меркла и отступала куда-то в небытие, стоило наследнику Тиасов оказаться рядом. А уж когда дело доходило до постели, Кона и вовсе забывала обо всем, кроме нечеловеческих глаз, крепких когтистых рук и бесконечной нежности губ. Не хотелось думать, что все прекратится, как только она вернется домой. Что Плагос уйдет, а ей останется только неверный Аль. Возможно, жених оказался бы не хуже наследника Тиасов, но Козьюаля даже целовать было противно, воспоминания о том вечере в его спальне напрочь отбивали всякий порыв, кроме разве что желания хорошенько приложить нареченного сковородкой.

Кона вспомнила, как они с Плагосом опробовали ту же позу, что и Аль с рыжей подружкой, и покраснела. Совсем не стеснялась любовника, но стоило подумать о чем-то проделанном в постели после, как тут же становилось стыдно. Казалось, приличной чародейке вовсе не стоит позволять себе подобные излишества. Отмахнулась от морализаторских мыслей и приказала себе смотреть на траву.

Не взялась бы сказать, как долго блуждала по полю, когда нашла наконец нужное. Нежные цветки почти без листьев на крепких стеблях. Кона нарвала целую охапку и посмотрела вокруг. Сердце забилось бешеной белкой и показалось вдруг, что на поле слишком жарко. Чародейка поняла, что не знает, как добраться обратно. Трава под ее ногами не приминалась, а солнце, как назло, спрятали невесть откуда взявшиеся облака.

Кона выругалась и принялась внимательно изучать пространство вокруг. Да, трава высоченная, но поле не бесконечно, и если правильно определить направление и не менять его, то рано или поздно набредешь на нужное место. Надо только дождаться, когда покажется солнце. Сняла с пояса флягу и сделала глоток. Подождет. В конце концов, несколько часов ничего не изменят. А в темноте и вовсе можно будет сориентироваться по звездам. Жаль, Летун и Каркун не последовали за ней в мармалльские земли! Кона давно привыкла, что они, как кошки, сами по себе, но взгляд с высоты сейчас бы очень пригодился.

Уселась в траву и закрыла глаза. Становилось все жарче, а у земли дышалось легче. Дурманящий запах здесь был чуточку слабее. Кона сделала еще глоток. Интересно, как быстро Плагос хватится ее? И что предпримет? Вряд ли станет жертвовать несколькими годами жизни, скорее будет ругать ее за пределами поля. Снова отпила из фляги и вытерла пот со лба. Жара начинала угнетать.

Где-то вдалеке послышалось знакомое «и-я», переходящее в озадаченное хрюканье, и Кона насторожилась. Похоже, поле начало играть с ней дурные шутки. Ей мерещились воинственные призывы нруселей. Вздохнула и тряхнула головой, но хрюканье никуда не делось. Поднялась на ноги и вгляделась в направлении звуков. Так и есть! К ней задорно скакало ее животное. Обрадованно взвизгнула и поспешила навстречу.

Вокруг головы нруселя кружились голубые круглые камни, то и дело угрожающие задеть всадника, и Кона не сразу поняла, как усесться в седло. Но потом сообразила: устроилась в самой дальней части и слегка откинулась назад. Так она точно не помешает магии! Впервые видела чисто мармалльские приемы в деле и не собиралась ничего портить. Наоборот, жаждала понаблюдать немного. Любопытство вытеснило даже опасение, что нрусель не знает дороги назад.

Ехать оказалось недолго. Кона буквально в трех травинках запуталась. Нрусель и нахрюкаться толком не успел, когда впереди замаячил Плагос. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и внимательно вглядывался вдаль. Заметил чародейку и часто замахал. Нрусель ускорился.

Наследник Тиасов подошел к самому краю поля. Буквально вытащил Кону из седла прямо в объятия, прижал к груди и поцеловал в висок.

— Чего так долго? Я начал волноваться. Нашла нужное?

— Нашла, — чародейка закрыла глаза и уткнулась носом в его грудь. Как же хорошо было рядом! — Заблудилась… Ждала солнца, чтобы понять, куда идти.

— Поехали! — Плагос приподнял ее лицо за подбородок и бегло коснулся губ. — Должны как раз успеть завершить дела к трапезе. Ты поставишь вариться зелье, я побеседую с дядей, а потом поужинаем в непринужденной обстановке.

Кона нахмурилась. Отчего-то опять пересохло в горле. Вроде Плагос и заверил, что ей ничего не угрожает, все равно противный страх обнимал за плечи, стоило только подумать об этом визите.

— Мы что, останемся там ночевать? — хрипло выдавила она, всеми частичками души желая услышать «нет». Спать у мармаллов казалось немыслимым.

— Конечно! — улыбнулся Плагос.

— Я не хочу проводить там ночь. Мне будет страшно одной…

— Ты будешь не одна, — наследник Тиасов положил руки ей на ягодицы и прижал бедрами к себе. — Я об этом позабочусь.

Кона посмотрела в его нечеловеческие глаза, погладила по щеке и прошептала.

— Я верю тебе, Плагос, — проглотила застрявший в горле ком и слабо улыбнулась.

— Вижу и ценю, — снова поцеловал ее губы. — И даже немного горд. Ничего не бойся.

Вздохнул и запрыгнул на нруселя.

— Поехали!

Подхватил Кону и усадил к себе в седло. Будто невзначай свободной рукой осторожно сжал левую грудь чародейки через одежду. Спутница только закатила глаза. Без трех вздохов правитель, а ведет себя как мальчишка!

Не заметила, когда въехали в город. Должно быть, задремала. Не хотелось ни о чем говорить, слишком волновал визит к Кролосу, а тело восприняло тишину и мерное покачивание в седле как повод отдохнуть. Очнулась от шума: проезжали рыночную площадь. Здесь отчетливо слышались и крики зазывал, и монотонный гул толпы. Столица походила на другой мармалльский город Лудл, разве что дома из цветного кирпича здесь были трех, а не двухэтажными. В остальном никаких отличий: те же широкие улицы, небольшие садики около каждого здания и плавные подъемы вместо лестниц.

Здесь везде росли знакомые деревья с огромными фиолетовыми цветами, и нежно-яблочный запах преследовал всю дорогу. Лишь на подъезде к дворцовому холму его вытеснил аромат шиповника. Плагос усмехнулся чему-то и спешился, облегчая нруселю подъем. Кона улыбнулась. Спутник всем своим видом показывал, что приехал домой.

Во дворце их встретили слуги, и, наскоро отдав распоряжения, Плагос повел чародейку за собой.

— Покажу тебе все завтра с утра, — пояснил он на ее вопросительный взгляд. — Сейчас надо поставить зелье, чтобы завтра с чистой совестью отправиться обратно. Не то чтобы я этого хочу, но, боюсь, нам достанется от Козьюаля, если отвар не поможет.

— Пусть, — усмехнулась Кона. — Если Аль останется козлом, то его внутренняя сущность просто навсегда обретет гармонию с телом. Это не так уж плохо на самом деле.

Плагос рассмеялся и сжал ее руку. Чародейка ответила тем же. Прикрыла глаза, наслаждаясь знакомым теплом. Отчего-то хотелось, чтобы наследник Тиасов не отпускал ее никогда.

Вопреки правилам, комната для зельеварения оказалась размером с зал для небольших, человек на пятьдесят, приемов, но все необходимое для действа, кроме тесного пространства, тут имелось. И котел, и огонь, и чистая вода, и даже какие-то сушеные травы. Кона узнала некоторые по запаху, но большинство были незнакомы. Плагос обнял за плечи, посмотрел в глаза и ласково улыбнулся:

— Располагайся. Тебе никто не должен помешать. Я к дяде, как закончу — приду позову тебя на ужин.

— Хорошо, — улыбнулась Кона, отмечая, как малодушный страх заставляет сердце биться быстрее.

— Не переживай! — подбодрил Плагос и нежно поцеловал ее. Погладил по голове, бегло пожал руку и ушел, осторожно затворив тяжелую дверь.

Чародейка привычно занялась отваром. Добавляла, помешивала, произносила нужные слова. Как обычно, увлеклась. Даже опасения спрятались куда-то на задворки мыслей, и Кона сама себе показалась недалекой паникершей. Как раз закончила, когда за спиной скрипнула дверь и послышались незнакомые шаги. Обернулась и заледенела от страха. Перестала дышать. На нее уставились трое облаченных в незнакомую форму мармаллов.

Глава седьмая

Дядя Кролос оказался занят общением с одним из советников, и Плагосу пришлось немного подождать у кабинета. Возможно, стоило присоединиться, но наследник Тиасов не спешил: примет власть — подобных встреч будет в достатке, так к чему торопить события? Дождался, когда визитер оставит дядю в одиночестве, и направился поприветствовать родственника. В светлом кабинете привычно пахло кожей и чернилами. Дядя писал что-то за столом. Обмакивал перо в огромную, с хороший кубок, чернильницу и напевал песенку. Плагос поздоровался и поспешил обнять опекуна.

Тот довольно улыбнулся, заключая племянника в объятия, и, памятуя, как Кролос не любит опаздывать на трапезы, Плагос тотчас же перешел к делу.

— Нашли заклинание для слезы? — бодро поинтересовался он.

— Спрашиваешь… — ухмыльнулся Кролос и подошел к стоящему в углу массивному секретеру. — Если твой дядя за что-то берется, он получает свое.

Извлек из кармана ключ, отпер одно из отделений мебельного монстра и достал оттуда знакомый пухлый том. Книгу заклинаний Щура Дормета. Плагос собрал руки в замок: не хотелось показывать нетерпение. Дядя опять станет подтрунивать над горячностью «своего мальчика». Но Кролос знал воспитанника как облупленного: снова улыбнулся и протянул племяннику книгу.

— Там закладка на нужной странице.

Плагос кивнул и взял том в руки. Теперь, когда он видел и книгу Коны, в голову невольно приходили сравнения. В отличие от хранилища заклинаний его дочери, тиснение на кожаной обложке тома Щура образовывало четкий рисунок: будто маленький человек не мог выбраться со страниц и с отчаянием бил ладонями по обложке изнутри. Прикладывался к ней ртом, пытаясь ухватить хоть немного воздуха. Отлично читалось, что книга принадлежала взрослому состоявшемуся магу. А вот из Коны еще можно было слепить что угодно. Рисунок на обложке ее книги не сформировался. Может, поэтому чародейка так усердно избегала агрессивных заклинаний? Не хотела идти по стопам отца? Плагос нахмурился, тяжело сглотнул и открыл книгу в нужном месте. Что, если Кона изменит решение? И стоит ли портить ее представление о мире?

— Проверь, поддастся ли тебе заклинание, — подбодрил Кролос. Вероятно, заметил волнение племянника, но истолковал его по-своему.

Плагос кивнул и начал читать. Спокойно, вполсилы, прекрасно понимая, что магия бесполезно уйдет в пространство. Слова подчинялись ему. Плясали на языке податливым пламенем, отскакивали отлично выученной одой, одаряя наслаждением от осознания собственного могущества. Поднял глаза на дядю. Тот и до этого улыбался, а сейчас и вовсе походил на начищенную сковороду.

— У нас получится! — довольно заметил он. — Слезы богов немного погостили у бесхвостых, а теперь им пора домой. Подождем, пока наши побалуются с Щуровской дочуркой, а сразу после как можно скорее отправляйся к Козьюалю. И так задержались больше, чем следовало.

— Послушай, — осторожно начал Плагос. — Насчет Коны. Я бы не стал отдавать ее нашим. Сейчас она безобидна, наивная девочка-цветочек, а если озлобится, будет только хуже. Армия людишек и гроша ломаного не стоила без заклинаний Дормета, и нам совсем не нужно повторения. Не нужен еще один человеческий маг с такой силой и настроем. Проще тогда сразу разделаться с ней.

— Я думал об этом, — Кролос закивал и наморщил лоб, собираясь с мыслями. — И готов жизнь свою поставить, что Дракона не унаследовала отцовской силы. Благословение матери подарило ей спокойную жизнь и возможность счастливого будущего, но не дает подобраться к губительному могуществу Щура. Мать по-своему оградила старшую от шебутной судьбы. Так что, — тут он в который раз довольно улыбнулся, — с Драконой можно поиграть: и наши душу отведут, и Дормету окончательно испортим старость.

— Я против, — твердо сообщил Плагос, мысленно готовясь к серьезному разговору. У них с дядей частенько случались разногласия, и почти всегда они находили решение. Иногда, правда, теряли слишком много времени на обсуждение, но наследник Тиасов считал это меньшим из зол. Главное, в правящем клане не было затаенной ненависти.

Дядя прищурился и смерил его внимательным взглядом.

— Есть какие-то причины, кроме той, что ты мне назвал?

Плагос пожал плечами.

— Эта главная. Я видел книгу Коны и там не все так однозначно. Думаю, если она захочет, то легко справится и с заклинаниями отца.

— Ты не из пугливых, Плагос, — перешел в наступление Кролос. — О чем молчишь?

— Не хочу делить ее с другими, — сознался наследник Тиасов. Не видел смысла таиться перед дядей, но все-таки поспешил пояснить: — Я не влюблен, но хотел бы сохранить свои привилегии, — тут он невольно улыбнулся, — и на обратном пути. А в каком состоянии Кона будет после совета тридцати, предсказать не берусь. Знаешь же, они не иметь ее будут, этого добра и без нее в достатке, они будут вымещать злобу. Это разные вещи…

Кролос опустил взгляд, раздумывая.

— Не стану с тобой спорить, — спокойно подытожил он. — Наши привязанности не должны влиять на наши решения, сейчас тебе самое время в этом убедиться. Но и помогать улаживать трения с советом не стану. Тебе управлять ими, тебе и разбираться.

— Значит, мы с Коной уйдем завтра утром, — обрадовался Плагос. Не ожидал, что дядя так легко отдаст ему на откуп дочь Щура Дормета.

— Да, — согласился Кролос. — Только надо поспешить. Потому что я думал, все решено, и уже отдал приказ насчет нее.

Плагос сжал кулаки и опрометью побежал к выходу. Кровь закипела от злости и волнения. Плюнул на все. С дядей поговорит позже, сейчас надо найти Кону. Только бы с ней не успели сотворить ничего дурного!

Ворвался в комнату для зельеварения и чуть не плюнул с досады. Коны не было, зато повсюду были среды борьбы. Перевернутый котел с зельем, упавшие на пол травы, сдвинутая мебель и оторванный рукав знакомой добротной рубашки. Девочка сопротивлялась как могла! Сколько их было? Трое? Двое? Даже думать не хотелось! Плагос со всех ног помчался к коменданту дворца, он точно знает и что произошло, и где искать дочь Щура Дормета. Дяде могли не успеть сообщить, а комендант следит за дворцом с помощью магии.

Пожилой, превосходно знавший еще родителей Плагоса мармалл выслушал вопрос господина, поклонился, дунул в редкие щеголеватые усы и жестом велел последовать за ним в подвал. Плагосу полегчало. Значит, до экзекуции еще дело не дошло. Иначе Кону перетащили бы в предназначенную для всяких неблагородных дел постройку. Нет, с виду та выглядела вполне благопристойно, но дела там зачастую творились очень темные.

— Господин председатель уже приходил к ней, разговаривал, не один, с охраной, но навестил. Велел доставить в синий дом к полуночи, — сообщил комендант, пока отпирал тяжелую подвальную дверь.

— Это хорошо, — кивнул Плагос, мысленно радуясь, что глава совета тридцати предпочел начать не с надругательства и издевательств, а с магического ритуала. — Я сам разберусь с девушкой.

— Воля ваша, но, по мне, уже не требуется, — комендант знакомо дунул в усы, пропуская наследника Тиасов внутрь помещения. — Она еще шумела до прихода господина председателя, а после как-то присмирела.

Плагос пропустил его речь мимо ушей. В полутемном, затхло пахнущем плесенью коридоре он услышал тихие всхлипывания. Неясно отчего дрогнуло сердце. Не хотелось, чтобы его девочка плакала! Почти бегом направился на звук, все три камеры располагались за поворотом.

Кона сидела у дальней стены, прямо под узким окошком. На полу, обнимая колени. Всклоченная, побитая и растрепанная. Похоже, ребята, что привели ее сюда, не сдерживали кулаков.

— Дракона, — громко позвал Плагос. Хотелось, чтобы она поняла, что теперь ей точно ничего не угрожает. Хотелось, чтобы поверила, что он сдержал слово.

Подняла на него заплаканные глаза и скривилась в такой презрительной гримасе, что стало не по себе.

— Все будет хорошо, — поспешил заверить Плагос. — Тебя больше никто не обидит.

— Ты уже обещал мне что-то подобное, — выдавила она, поднимаясь на ноги. — Обещал, — прошептала, подходя к решетчатому ограждению. — Обещал, скотина! — долбанула по решеткам так, что сверху посыпалась каменная крошка.

— Прости, я просто не успел, — примиряюще улыбнулся наследник Тиасов, давая знак коменданту отпереть висящий снаружи замок.

— Он испортил книгу, — вполголоса сообщила Кона, прикусила губу и закрыла глаза. Покачала головой. — Лучше бы по кругу пустили, честное слово. Но нет, вам безумия отца оказалось мало, вам и из меня душу вынуть потребовалось. До чего же мерзкие твари…

Открыла глаза и поймала взгляд Плагоса.

— Мармаллы прыгают не хуже козлов. Прямо чудесные совершают кульбиты.

— Открывать, господин? — осторожно поинтересовался комендант.

— Где книга? — перебил его Плагос. Отчего-то казалось еще можно все исправить. Ведь только испортил, а не уничтожил.

— Господин председатель забрал сумку девушки с собой.

— Понял, — подытожил Плагос и перешел на приказной тон. — Девушку отведите к господину регенту. Даже если он занят.

Комендант согласно поклонился.

— И желательно так, чтобы она не сбежала, — добавил наследник Тиасов, задействуя один из камней, чтобы перенестись в гости к председателю совета тридцати. Что там говорил дядя? Тебе управлять ими, тебе и разбираться… Что ж, кажется, самое время…

Вокруг привычно забегали синие камни-огоньки, ускоряясь, будто в причудливом хороводе, и увлекая за собой в светящийся магический коридор. Этот вредный старикан наверняка уже ждет его, и Плагос доберется без труда. Перед глазами замелькали яркие полоски, и наследник Тиасов, словно в воду, нырнул за одной из них. А вынырнул в чужой гостиной около неизвестно зачем растопленного летом камина. Пахло паленой кожей и древесным дымом.

— Говорил ли я вам, мой господин, что в восторге от вашей манеры являться без приглашения? — язвительно заметил восседавший в кресле хозяин дома. — Ваш дед, помнится, тоже имел эту заслуживающую всяких восхвалений привычку.

Плагос выдохнул и строго посмотрел на противного старикашку. Разные ему достались родственники, но младший брат деда по матери был самый противный. Так и норовит ухватить власти больше, чем отпущено!

— К делу, Баллигос, — строго оборвал он рассуждения о вежливости. — Где вещи Коны? И кто разрешал вам трогать книгу?

Старик ухмыльнулся и потер давно потерявшую цвет змеиную кожу щек. Сверкнул глазами на визитера и осклабился в ехидной улыбке.

— Был приказ: не убивать. Уродовать боязно. Насиловать противно. Даже в молодости меня не влекли бесхвостые самки, а сейчас тем более. Вот я и отвел душу как умел. Что не так? — и, не дождавшись ответа, продолжил: — Знал, что вы дадите слабину. Но вы молоды, вас можно понять, — тут его улыбка превратилась в усмешку: — полагаю, дорога до столицы была горячее некуда.

— Это неважно, — возразил Плагос.

— Еще как важно! — не дал договорить Баллигос. — Молодой мармалл может забыть себя из-за юбки. Пусть даже бесхвостой. Ненадолго. Но на то и нужны старшие родственники, чтобы свершить необходимое.

— Где книга? — наследник Тиасов понял, что теряет терпение. Злили эти блуждания вокруг да около. А еще больше злило то, что упрекнуть старика было не в чем: он выполнил приказ Кролоса с убийственной точностью. Без тома с заклинаниями Кона лишится магии, будущего, разума и средств к существованию, но останется жива. Все, как хотел господин регент.

— В камине… — ответил хозяин дома и поморщился, намекая на невежливость гостя.

Наследник Тиасов обернулся к огню. Там, обласканная языками пламени, как горячим любовником, лежала главная ценность дочери Щура Дормета. Плагос сжал кулаки. Захотелось снести башку старому пакостнику. Только вряд ли это бы изменило хоть что-то. Как теперь показаться на глаза Коне, даже представить было невозможно.

Протянул руки к камину и вытащил остатки книги. Помахал в воздухе, остужая и избавляясь от огня. Внимательно посмотрел на то, что удалось спасти. Только обложка! Покачал головой и прикусил губу: Кона осталась без сосуда для чародейских умений. Участь бескнижных магов была незавидна: будущее не обещало им ничего, кроме сложностей с памятью и постепенно, но довольно быстро накатывающего сумасшествия. Если ничего не сделать, то большую часть жизни дочь Щура Дормета проведет в недоступных здоровым людям далеких мирах.

Плагос невесело усмехнулся: вот вам и месть изощреннее некуда. Жаль только не Щуру. Вряд ли у Коны получится создать еще одну книгу. С первой молодым человеческим магам всегда помогали сторонние силы: все детство чародей подпитывал окружающие сущности, и в нужный момент те отдавали долги. Магу бывалому эта роскошь оказывалась недоступна. Бывалый пользовался магией постоянно, на подпитку других у него просто-напросто не оставалось сил. Ждать помощи было неоткуда.

Плагос поднял глаза на Баллигоса.

— Где остальные вещи?

Старик указал взглядом на стоящий неподалеку стол. Там валялась раскрытая торба Коны. Наследник Тиасов подошел, сгреб обгоревшую обложку и выпавшую мелочевку обратно в сумку и застегнул на пуговицу. Вздохнул, сдерживая желание ударить родственничка. Ехидно улыбнулся и подытожил:

— Передайте совету, что вы получили плату за всех, как председатель.

Довольно ухмыльнулся. Пусть Баллигос держит удар от своих. В совете было много желающих пообщаться с Коной и вряд ли ему простят спешку. Плагос обратился к камням, перемещаясь в кабинет к дяде. Утешить девочку совершенно нечем, но он хотя бы обнимет. А там вместе подумают, что делать дальше.

Кона сидела, обхватив колени, на кресле в углу кабинета. Судя по тому, что дядя спокойно писал за столом, разговор у них с гостьей не завязался. Заметив Плагоса, Кролос усмехнулся и направился к выходу.

— Пойду отдам распоряжения насчет ужина, — кинул, закрывая за собой дверь.

Плагос подошел к Коне и положил руку ей на плечо. Чародейка дернулась так, будто он болен смертельной передающейся прикосновениями хворью.

— Не трогай меня! — холодно приказала Кона. — Не желаю даже дышать с тобой одним воздухом.

Наследник Тиасов вздохнул и протянул ей сумку.

— Возьми, там все на месте…

— Кроме книги, — усмехнулась Кона, но сумку взяла.

— Кроме книги, — Плагос проглотил застрявший в горле ком. — Прости.

Чародейка скривилась в гримасе, то ли злой, то ли презрительной.

— И что, твое извинение вернет мне разум? Или уменьшит мучения, когда меня начнет покидать магия? — она подскочила с кресла и отошла на три шага от собеседника. В глазах ее застыли слезы. — Я отлично помню, что происходило с отцом… Мерзкие, мерзкие твари!

А потом в два прыжка оказалась рядом с Плагосом и, схватив его за плечи, посмотрела в глаза.

— Ты ведь все знал, да? Знал, когда притворялся другом, когда приставал с задушевными беседами… Когда имел меня, в конце концов! Ты знал, что так будет… Что я тебе сделала?

Плагосу стало не по себе. Захотелось схватить ее в охапку, прижать к себе и еще раз просить прощения.

— Надо поужинать, сварить новое зелье, видел, у тебя остались цветы воскрешения, а потом подумаем, как можно тебе помочь, — произнес он, стараясь казаться спокойным.

— Никак, — Кона отошла и скрестила руки на груди. Смерила таким взглядом, что наследник Тиасов вспомнил защитное заклинание. Еле сдержался, чтобы не применить, пусть даже самое простое. — Книгу восстановить нельзя. А создать новую невозможно.

— Есть же записи, — возразил Плагос.

— Целых три, — подытожила чародейка. — В одной из них говорится, что маг расплатился за книгу десятком лет жизни, а двое других просто умерли в процессе создания. Это невероятно обнадеживает.

— Пойдем к столу, — поспешил закрыть неудобную тему Плагос. Не знал, что можно сказать. И чем утешить тоже.

— Не хочу есть, — покачала головой Кона. — Пойду погуляю по городу, — залезла в сумку и достала остатки цветов воскрешения. — Рецепт, думаю, знаешь. Сгодятся, пока не завяли окончательно. Не собираюсь тратить остатки магии на очередного козла. Это вам обещали что-то за отвар, вы и суетитесь.

— Дождись меня, — попросил Плагос и сам удивился тому, как хрипло звучал его голос. — Погуляем вместе. Пожалуйста…

Отчего-то охватило дурацкое предчувствие, что Кона уйдет в любом случае. Чародейка покачала головой:

— Мне нужна новая рубашка, тут мужское присутствие ни к чему.

Развернулась и тоже исчезла за дверью. Плагос не стал останавливать: из дворца ее не выпустит заклинание, Кона поплутает, успокоится и вернется. А он, может быть, к тому времени найдет слова извинения. Если, конечно, их вообще можно найти.

Отправился в столовую сказать дяде, что вместо ужина займется отваром. Кролос выслушал его объяснения и нахмурился. С советом всегда были разногласия, но сейчас, похоже, он обещал выйти из-под контроля. Ничего хорошего это не сулило. Вот-вот будет подходящий для посвящения момент, а в умах знати нет единства. Плагос только рукой махнул: слова Коны занимали все мысли и ни о чем другом думать просто не мог.

Вернулся в комнату для зельеварения. Сполоснул котел, развел огонь и закипятил воду. Добавлял травы, помешивал, пел нужные слова. А к концу перелил готовое варево в специальную флягу. Посмотрел в окно и понял, что стемнело. Закрыл глаза, обращаясь к изумрудному камню поиска. Сейчас найдет Кону и заставит-таки эту несносную девчонку поесть. Камень, однако, покружив над ладонью будто в хороводе, никакого ответа не дал. Плагос выругался и второй раз за день помчался к коменданту. Если Кона каким-то чудесным образом ушла из дворца, тот должен знать, хотя бы куда она направилась.

Глава восьмая

Кона подгоняла нруселя по засыпающему городу: по пустеющим улочкам с редкими фонарями и затихающей торговлей, мимо торопливых припозднившихся прохожих. Полутьма была на руку, никто не различал во всаднице человека. Кона радовалась как ребенок: ей удалось просочиться из дворца вместе с каким-то лавочником. Комендант открыл для него проход и отвлекся. Не будь этого визитера, так бы и плутала в гостях у Плагоса до скончания века. Хорошо, что получилось остаться одной. Никого не хотелось видеть, нужно было освежить голову и подумать, как жить дальше.

Примерно помнила направление, осталось только выехать из города, выбрать дорогу поглуше и постараться добраться живой до границы. Понятия не имела, как воплотить план, но сейчас нырнуть в неизвестность казалось правильнее, чем брать в компанию Плагоса. Произошедшее еще рисовалось страшным сном, который вот-вот закончится, а присутствие наследника Тиасов только разрушало иллюзию.

Пахло влажной травой и остывающим камнем. Темнело, и душу тоже заполняла чернота. Кона отгоняла мысли о предстоящем сумасшествии, но отлично помнила: между пропажей книги отца и его окончательной потерей разума прошла пара месяцев, не больше. Абсолютно безумным Щур Дормет, конечно, не стал, случались проблески, но с каждым днем они делались все короче. Она слабее отца, значит, должно накрыть где-то через месяц. Месяц, за который Кона либо соберет силы на новую книгу, либо должна будет смириться с погружением в бездну небытия.

Вспомнился отец. В один из тех волшебных вечеров, когда он недолго был прежним собой: великим магом, жестам которого покорялись даже горы. Они с сестрами сидели у костра, жарили картофель на палочках, и, глядя на родителя, Кона осторожно спросила:

— Там, вдалеке от нас, чем ты обычно занимаешься?

Отец улыбнулся знакомой улыбкой хозяина мира, потрепал ее по плечу и подмигнул.

— Прогуливаюсь с твоей матерью по горным долинам. Обходим дозором остатки сокровищ ее народа.

Кона обрадованно кивнула. Нравилась мысль, что в дни, когда его взгляд направлен в пустоту, отец не одинок.

Улыбнулась воспоминанию и поторопила нруселя. Вдохнула прохладный воздух. Интересно, родители прихватят старшую дочь бродить вместе с ними, или ей придется путешествовать по своему безумству одной? Третий вроде как лишний… Шмыгнула носом и тут же одернула себя: плакать бесполезно. Надо искать решение, а не разнюниваться.

Гнала нруселя почти до рассвета: звезды светили ярко и животное отлично разбирало дорогу. Тишина вокруг завораживала, и неясно отчего вспоминалось пение птички, той самой, что жила в комнате Плагоса. Казалось, это ночное отсутствие звуков — идеальное обрамление для того чистого голоса. Ночь, запах травяной прохлады и нежное сладкое пение. Не хватало только объятий наследника Тиасов для полного набора. Тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нельзя вспоминать этого предателя!

На рассвете отыскала укромное местечко недалеко от дороги и устроилась там поспать. Нрусель свернулся рядом теплой кучкой.

Проснулась от навалившейся знакомой тяжести. Воздух давил, будто сжимал сильной рукой великана. Усмехнулась мысли, что Плагос, должно быть, недорабатывал последние дни, уж больно скоро почувствовалась защита мармалльских земель. А потом ножом полоснула догадка: магия покидает ее чародейское тело и оттого воздействие местных сил ощущается лучше. С бьющимся сердцем разбудила нруселя и двинулась дальше. Страх подгонял лучше самой хлесткой плети.

К вечеру живот стало подводить от голода, даже трава вокруг запахла так вкусно, что рот наполнялся слюной. Кона поняла вдруг, что за суетой совсем забыла о еде: нруселя-то явно накормили во дворце, а ей не мешало бы перекусить. Сутки без пищи было слишком даже для чародейки, у которой нет времени на остановки.

Кона свернула у первой встретившейся деревушки. Без труда отыскала лавочку. Неказистая пристройка с прилавком, прилегающая к стене небольшого жилого дома. Хозяйка уже закрывала, но за дополнительную монетку согласилась повременить. Чародейка купила кусок вяленой говядины, пахучий сыр и хлеб, не очень свежий, зато с хрустящей корочкой.

Как раз пыталась запихнуть покупки в торбу, когда из-за угла вырулили двое здоровых мармаллов. Судя по форме, то ли вояки, то ли сборщики податей. Ничего необычного: перстни с увесистыми разноцветными камнями, выдающие небедное, но простое происхождение, рядом с кошельками на поясе сумочки для магических кристаллов. Обычные работяги от магии. В других обстоятельствах Кона бы решила, что они славные ребята. Но сейчас предпочла убраться с глаз долой. Мало ли что незнакомцам взбредет в голову.

Не успела. Мужчины заметили ее. Один из них ловко преградил ей дорогу к нруселю.

— Куда спешишь, человеческая мышка? — произнес он добродушно, и Кона тяжело проглотила застрявший в горле ком. Мармалл был довольно крупным, по сравнению с ним она и впрямь сошла бы за мелкое животное. От незнакомца попахивало брагой, и это пугало куда больше его размеров. К счастью, пьяным он не выглядел, скорее пропустили с приятелем пару стаканчиков после ужина. Был шанс поболтать немного и разойтись.

— На свидание, — выпалила она первое, что пришло в голову. — Возлюбленный ждет меня в рощице неподалеку отсюда.

Второй невозмутимо взял нруселя под уздцы и подмигнул.

— Давай проводим, красавица. Темнеет. Передадим сокровище из рук в руки…

Кона нахмурилась. Этого только не хватало! Ясное дело, у нее есть зелье от всех врагов, но тратить его на двух подвыпивших товарищей было несолидно.

— Ага! — хохотнул второй, хватая Кону под локоть. — Если что, и кавалера заменим. Ты ведь не просто так к нему идешь, а потому что надо?

— Если что, мы даже не возьмем с тебя денег, — отозвался тот, с нруселем.

Коне захотелось застонать. И ходить тяжело, и на душе тошно, так еще и эти двое! Да что же за невезуха!

— Решайся, мышка, — подбодрил тот, что держал за локоть, сжимая руку словно клещами. — Можем помочь тебе вдвоем одновременно. Говорят, так еще слаще…

— Да пошли вы! — нахмурилась Кона и, ловко ухватив бутылку с зельем свободной рукой, жахнула ее оземь.

В нос ударил едкий дым, и пространство, вздрогнув, будто накренилось, и тут же встало на место. Запахло серой. А потом дым рассеялся и Кона поняла, что с зельем что-то не так. Те двое так и стояли на своих местах. Оглушенные, но, судя по всему, живые.

Выругалась и рванула к нруселю, без него все одно не убежать. Схватилась за седло, подтянулась на руках. Упрямец фыркнул. Дернулся, не давая запрыгнуть быстро. Кона выругалась и повторила попытку. Поздно! Очнулся тот, что держал его под узцы.

— Мы не обидим, мышка, — мягко проворковал незнакомец, отводя животное в сторону.

Кона нахмурилась. Они шутить, что ли, вздумали? Идиоты…

— Прекратите сейчас же! — строго приказала она и потянулась к нруселю. — Меня и впрямь ждут.

— Подождут, — прошипел мармалл, оторвался от животного и рывком привлек чародейку к себе. — Ваши сколько наших женщин попортили? И нам немного можно…

Кона попыталась вырваться, но куда там. Сильные руки сжимали так, что было трудно дышать. По спине пробежал противный холодок: здесь даже кричать бесполезно, никто не станет ей помогать. Краем уха уловила шаги и покашливание. Очнулся второй.

— Меня ждут, — зацепилась за последнюю соломинку Кона. Может, мармаллы уймутся, если они будут знать, что ее имеет кто-то другой?

Тот, что сжимал, ослабил клещи и отстранился. Потянулся к вырезу рубахи Коны и дернул вниз. Послышался треск рвущейся ткани. Чародейка зажмурилась и мысленно собралась в комок, умоляя пространство заступиться.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она еле слышно, когда второй мармалл схватил ее за плечи со спины. — Я не хочу.

— Тебя никто не спрашивает, — пробурчал незнакомец, дорывая скрывающую грудь одежду.

Коне захотелось плакать. Хорошо, если ее просто поимеют, но, похоже, у ребят на нее далеко идущие планы, могут и покалечить. А потом промелькнуло: может, лучше так, чем постепенно накатывающее безумие?

Мармалл покончил с одеждой, бесцеремонно схватил Кону за грудь и сжал. Сильно, будто сок собрался выжать. Дыхание перехватило от боли. На глазах выступили слезы, и чародейка подумала вдруг, что если ее убьют, пусть сделают это хотя бы быстро.

Вдох-выдох, выдох-вдох, и боль отступила. В груди будто застряла огненная точка. Нет, не там, где лапал мармалл, а там, где висел подаренный отцом амулет. Тот самый, что должен был защитить от хвостатых в случае чего.

Кона поймала взгляд незнакомца. Он успел отступить на шаг. В его глазах читались смятение и страх. А потом обзор загородило невесть откуда взявшееся пламя: синее, ледяное, пробирающее до самых костей. Будто дыхание разгневанного горного монстра. Мужчина завизжал — как-то истошно, слишком по-женски. Хватка второго ослабла, и пламя тут же пропало. Зато в вечерних сумерках Кона четко отличила догорающую фигуру. Сработал отцовский подарок! Обернулась ко второму незнакомцу поинтересоваться, не хочет ли он горячего мышиного тела, но тот уже огибал ближайший дом, улепетывая. «Не хочет», — с каким-то странным удовлетворением отметила Кона и запахнула порванную рубаху. Направилась к нруселю. Бедняга, конечно, испугался, но кусок сахара должен вернуть его в реальность. А там и до возможности продолжить путь рукой подать. Надо спешить, не ровен час беглец приведет помощь. Да и торговка, скорее всего, видела происходящее.

Нрусель никак не хотел двигаться. В ход пошел уже третий кусок сахара, а животное только трясло головой, фыркало, хрустело вкусняшкой и не собиралось никуда идти. Кону снова охватывал страх. Бросить нруселя нельзя, без него путешествие займет слишком много времени, но и медлить тоже опасно. Ясно как день, тут ей не рады и терпеть долго не станут. Кона погладила товарища за ухом и почти взмолилась.

— Ну же, мальчик! Очень надо ехать.

Нрусель задорно фыркнул и потянулся к ее сумке, давая понять, что не откажется от еще одного сладкого кусочка. Чародейка покачала головой, но нырнула рукой за сахаром. Протянула животному:

— Это последний.

Нрусель только дернул мордой в ответ, будто говоря: «Это мы еще посмотрим». Коне захотелось выть от бессилия. Плагосу эти ушастые хитрецы покорялись с радостным повизгиванием, а из нее вечно вили веревки. Уткнулась нруселю в бок и постучала об него головой.

— С ними надо строже, — откуда-то из-за спины раздался знакомый голос. — Они должны понимать, кто из вас хозяин.

Вздохнула с облегчением. Да, предатель и обманщик, но с ним хотя бы безопасно. Или кажется, что безопасно. Зажглись магические огни, и Кона увидела Плагоса верхом на нруселе.

— Тебе и впрямь нужна новая рубаха, — подытожил приятель, спешиваясь. — Хотя мне страшно нравятся открывающиеся виды. Узнаю много интересного о природе бесхвостых.

— Вот только не говори, что тебе тоже хочется поиметь человеческую мышку, — тяжело вздохнула Кона. Теперь, когда пришел Плагос и страх утих, воздух вокруг навалился с удвоенной тяжестью.

— Безумно хочется, — сознался наследник Тиасов и вымученно улыбнулся. — Но я пришел не за этим. Думал защитить тебя, но вижу, что это мой народ нуждается в защите. Дочь Щура Дормета справилась сама.

А потом приблизился и заключил чародейку в объятия. Не стала вырываться. Злилась и не доверяла, но Плагос был единственной знакомой частицей на чужой земле, и Кона цеплялась за него как за последнюю возможность попасть домой.

— Прости меня, — прошептал он, — пожалуйста. Я и впрямь хотел отдать тебя им на растерзание, но передумал, когда увидел твою книгу. Просто предупредить не успел. Не знаю как, но мы все исправим.

— Возьмешь меня к себе домашней зверюшкой, когда я окончательно свихнусь? — горько усмехнулась Кона. Разумом отчего-то завладели тоска и безысходность.

— Прекрати! — оборвал чародейку Плагос. — Несешь несусветную чушь.

Собралась было возразить, но не успела. Из-за угла дома высыпало с десяток мармаллов. В свете магических кристаллов Кона отлично различила их искаженные злобой лица.

— Вот она! — показал пальцем беглец, — бесхвостая ведьма сожгла Нумоса!

Из толпы выступил пожилой мармалл и, окинув Плагоса покровительственным взглядом, приказал:

— Отойди, парень, не мешай. А то и тебе достанется.

Кона застонала. Плагос без всего: камней, перстней, опознавательных знаков. Даже если он раскроет себя, им наверняка не поверят…

— Насколько я помню, у нас не принято брать женщин силой, — невозмутимо начал наследник Тиасов, не отпуская от себя Кону. — Даже бесхвостых. Если бы Нумос не был так настойчив, ничего бы не случилось. Полагаю, не стоит досаждать девушке.

— Отойди! — приказал пожилой и потянулся к оружию на поясе.

Кона высвободилась из объятий Плагоса. Если сейчас нужно будет сопротивляться, то лучше бы друг другу не мешать. Из толпы вышли двое и направились на помощь пожилому мармаллу. Странное дело! Чародейка точно знала, что все местные мужчины владеют магией, но держались они отнюдь не за мешочки с камнями, а за мечи.

Плагос взирал на незнакомцев со странным спокойствием. Кона застыла в ожидании.

— Отдай ведьму нам, — снова проворчал пожилой.

— Нет, — покачал головой Плагос и добавил еще один магический огонек. Казалось, у подошедших близко мармаллов можно было рассмотреть каждую складку на лицах, каждое пятнышко и даже каждую мысль.

Кона поморщилась. Сейчас они отчего-то все меньше походили на людей. Носы приплюснулись, губы вытянулись вперед, пропали ресницы. В воздух взлетели разноцветные камни. Те мармаллы, что остались поодаль, призвали магию. Плагос не предпринимал ничего. Чародейке стало страшно: вдруг его «нет» — это только ширма, а на деле он отдаст ее без сожаления?

— Не хочу к ним, — прошептала она, но спутник будто не услышал.

Над головой защебетало потревоженными мелкими птичками: камни, ускоряясь, бились друг о друга, изображая звук пернатого беспокойства. Коне захотелось спрятаться. Отчего-то почувствовала себя добычей, мышью, которую вот-вот ухватят хищные птицы. В воздухе щелкнуло и, провернувшись вокруг себя, трое ближайших мармаллов обратились. У чародейки перехватило дыхание. Перед ней возникли три больших, каждый с хорошего быка, серых ящера. С острыми зубами и могучими когтистыми лапами. «Вот только не это!» — пронеслось в голове, когда один из них махнул хвостом и зашагал, приближаясь.

Камни в небе собрались в беспокойный рой. Он давил неподъемным грузом, страшным облаком, и Кона решилась спрятаться за Плагосом. Не в состоянии отвести глаз от разноцветных кристаллов над головой, она протянула руку, чтобы, нащупав приятеля, спрятаться у него за спиной. Уткнулась во что-то шершавое, сухое и теплое. Сердце, кажется, остановилось на мгновение. Страх помог оторваться от неба. Обернулась и не увидела наследника Тиасов. Точнее, не увидела его в человеческом обличии. Стоящий рядом огромный ящер мало отличался от остальных, разве что у него Кона угадывала серебряные полоски на спине.

Плагос шагнул к собратьям и неловко, будто молодой козлик, дернул головой. Чародейка подавила желание сбежать. Да, они явно проиграют, но он влип из-за нее, и оставлять его сейчас просто подло. Встала сразу за ящером и приготовилась хоть как-то ему помочь.

Напрасно! Плагос поднял морду к небу и почти запел. Хрипло, протяжно, так что пробирало до самых костей. Обдало холодным ветерком, на мгновение стало нечем дышать. А потом с неба повалились потускневшие магические кристаллы, будто из них душу вынули. Кона поежилась, а ящеры снова вернулись в двуногую ипостась и удивленно уставились на Плагоса. Он закончил выть и как был, ящером, смерил звериным взглядом толпу.

— Повелеваю вам расходиться, — сказал совершенно буднично, — и помните, мармаллы не берут женщин силой: ни хвостатых, ни бесхвостых.

Мужчины возмущенно зашумели, но покорились. Ящер повертелся словно собака, подготавливающая ко сну, и снова стал Плагосом.

— Поехали отсюда, — констатировал он, улыбаясь. — До ближайшего города недалеко. Переночуем там.

Подошел к нруселям, внимательно посмотрел на каждого и недовольно покачал головой. Потрепал животное Коны по шее.

— Этот не повезет. Слишком напуган. Но следом пойдет, заклинания хватит. Придется нам опять ехать в одном седле.

Чародейка только вздохнула, ей вдруг стало так тяжело, что даже удивление не придавало сил. Воздух сжимал сильнее давилки для получения масла. Плагос заметил состояние чародейки и поспешил обнять. Погасил все магические огни, кроме одного, и по-хозяйски огладил ее бедра.

— Сейчас мы приедем, и я весь твой, — прошептал он.

— Не хочу тебя, — ответила Кона ему в тон. Отчего-то обида разгорелась в голове с новой силой. Захотелось разреветься. — Ты поступил хуже Козьюаля, там хоть сразу было понятно, что ничего не выйдет. Это я, дура, себя обманывала. А ты притворялся другом, чтобы так низко поступить. Злости нет, но и желания быть с тобой тоже, — вздохнула, отгоняя подступающие слезы: — Ты же не будешь брать меня силой?

— Не буду, — Плагос поморщился. Убрал руки от ее бедер и отстранился. Потер подбородок и, будто что-то сообразив, улыбнулся. Распустил шнуровку рубахи, снял с шеи один из амулетов и навесил на Кону. — Сейчас станет легче.

— Что это? — нахмурилась она, разглядывая мутный, будто необработанный зеленый кристалл с перепелиное яйцо.

— Прыгай в седло, расскажу.

Плагос забрался на нруселя и подхватил чародейку, устраивая ее перед собой. Обернулся и сказал несколько слов. Перед вторым животным замаячили светящиеся камни, и оно покорно потопало куда-то вперед.

— Это кристалл моей самки, — пояснил наследник Тиасов, когда они тронулись. — Мы зачинаем потомство тяжело, не за один раз, а кристалл помогает легче напитаться моей магией и быстрее забеременеть. Подозреваю, что он действует чуть хуже постели. Не мог дать тебе его сразу, потому что связь между нами не была устойчивой.

— А сейчас? — поинтересовалась Кона. Ей совершенно не нравился этот символ мармалльского материнства.

— А сейчас нет другого выхода, — выдохнул Плагос. — Или так, или постель, или моя земля убьет тебя. Но если надумаешь… — тут он осторожно обнял ее одной рукой, и Кона порадовалась, что спутник не видит ее лица. Обида никуда не делась, но тепло его казалось надежным и приятным. — Если надумаешь, я охотно вернусь к постели. Только скажи.

— Вряд ли когда-нибудь захочу этого, если есть другой способ.

— Хорошо, — вздохнул Плагос, и Кона пожалела, что не видит его глаз. Показалось, приятель обиделся.

— А что ты сделал? — поинтересовалась она, надеясь немного исправить ситуацию. Не понимала, что с ней творится. Хотелось ругаться с ним, обижаться, даже побить, но не хотелось задевать его. — С этими мармаллами.

— Я — тиор наших земель, — с гордостью напомнил наследник Тиасов. — Поддерживаю равновесие. Управляю магией. Я просто вернул их силы природе. Они восстановятся дня через три, ничего страшного. Зато не понадобились лишние слова.

— Это хорошо, — улыбнулась Кона, прикрывая глаза. Хотела спросить еще кое-что, но передумала. Воздух вокруг становился легче и начало клонить в сон. Прямо как после отлично проведенной ночи.

Глава девятая

Кона никак не могла понять, спит или бодрствует. Странное состояние, когда разум, будто покинув тело, путешествовал вслед за призраками прошлого, но все вокруг казалось так реально, что перехватывало дыхание. Неуверенно ежилась: везде были только холод, страх и одиночество.

Чародейка шла вслед за матерью по узкой тропе в трещине древней фиолетовой скалы. Родительница держала на вытянутой руке горящий факел и бодро топала вперед, не оглядываясь на спутницу и не обращая внимания на ее страх. Пытаясь успокоиться, Кона время от времени поднимала голову посмотреть на небо, но пугалась еще больше. Там, наверху, виднелась только узкая синяя полоска, окруженная шершавым камнем. С каждым шагом тропинка сужалась и вокруг становилось все меньше воздуха.

— Мама! — окликнула Кона проводницу. Женщина остановилась и обернулась к спутнице.

Полегчало. Родительница выглядела обычно: прямые, черные с синевой волосы, золотые глаза и строгие, немного острые черты лица. Разве что свет от факела придавал ее бледной коже какой-то болезненный оттенок.

— Пойдем, Кона, — подбодрила она знакомым голосом. — Осталось немного.

Чародейка поморщилась. К духоте примешалась едва заметная нотка аромата полыни — знак, что они ступили во владения горных драконов. Мать всегда говорила: человеку и даже полукровке туда хода нет, горы не выпустят обратно.

— Зачем мне к вам? — поинтересовалась осторожно.

— Хочу показать кое-что, — мать мягко улыбнулась. — Ну же, милая, не робей!

Кона снова посмотрела наверх. Полоска неба превратилась в нить, и скалы показались чудовищем, что накрыло своей огромной каменной ладонью. Чародейка поняла: еще шаг, и она уже никогда не найдет выхода. Посмотрела на мать и содрогнулась: родные, до боли знакомые черты исказились, размазались и стали прозрачными. Кона вскрикнула и попыталась отступить на шаг. Пространство глухо захохотало, а скалы вокруг пришли в движение, путая дорогу и отнимая всякую надежду на спасение. Снова закричала, но, похоже, только бесполезно сорвала голос. Духота стала невыносимой, в нос, ветхой тряпкой заполняя рот и глотку, вторгся приторный запах полынной горечи.

А потом Кона услышала пение птицы. Той самой красной красавицы из комнаты Плагоса. Чародейка собрала последние силы и пошла на звук, отчего-то казалось: птаха знает, где выход.

Очнулась, сидя на кровати в знакомой спальне. Вздохнула и потерла лицо. Кажется, посетило видение — первый признак наступающего безумия. Со временем такие вещи участятся и выбраться будет все сложнее. Упала головой на подушку, подавляя желание разреветься: противный страх вдруг захватил все существо. А потом он уступил место бессильной ярости, и Коне захотелось что-нибудь сломать. Почувствовать под кулаком хруст навсегда теряющего форму предмета. Все коту под хвост! Мечты, будущие годы, обучение, да вся жизнь, в конце концов! За что? Что она сделала этим мармалльским выродкам? Шмыгнула носом и тяжело сглотнула. Ничего, последние разумные силы она непременно потратит на проклятье. И не для кого-то одного, к чему мелочиться, для всех! Никто не уйдет обиженным!

Встала с кровати и как была, в рубахе, распахнула окно. Насколько помнила, эта комната смотрела в сад. Они с Плагосом приехали в дом его дяди Кролоса накануне вечером. Решили отдохнуть здесь немного перед человеческими землями. Нруселям требовался хотя бы день в покое, а Кону даже с кристаллом утомляла дорога. Плагос утверждал, что совместная постель помогла бы лучше, но последнее, чего хотелось Коне, — спать с мармаллом. Злость и обида оказывались сильнее других аргументов. Впрочем, от Плагоса ее состояние не укрылось, и он не настаивал. Был тише воды и ниже травы. Старался вести себя как обычно: много шутил, развлекал разговорами и красотами мармалльской земли. Всячески пытался сделать вид, что ничего не произошло. Собственно, все было верно: для него и впрямь ничего не случилось. Что до других, то у наследника Тиасов, похоже, и своих забот хватало, а на бесхвостую девку было просто плевать.

Посмотрела на солнце. Судя по всему, она пробыла в забытье до обеда. Вздохнула, пытаясь хоть немного успокоиться. Дальше будет только хуже, со временем разум перестанет работать и между видениями, и нет смысла тратить его остатки на злость, надо искать выход.

Знакомо запела птичка. Кона повернулась на звук и увидела Плагоса с клеткой на одной из скамеек сада. В руках у наследника Тиасов был напоминающий деревянную флейту инструмент. Когда пташка замолкала, Плагос играл, заполняя тишину нежными живыми звуками. Чародейка улыбнулась. Злость немного отпустила. Закрыла глаза, вслушиваясь в сладкоголосые переливы. Если бы не знала, что спутник тоже играет, точно бы списала всю красоту на птичку.

Не взялась бы сказать, как долго простояла у окна, но вскоре пташка устала и мелодия прекратилась. Плагос подошел ближе и встал под самым окном.

— Я уж не надеялся, что проснешься до вечера, — с улыбкой сообщил он. — Мы так старались, а ты пропустила большую часть.

— Не спала, — покачала головой Кона. Хотелось хоть с кем-то поделиться своей бедой, отпустить страх, а кроме Плагоса, вокруг никого не было. — У меня было видение. Первое и, полагаю, не последнее.

Веселье наследника Тиасов как рукой сняло. Нахмурился, прикусил губу и покачал головой.

— Я сейчас к тебе поднимусь, — произнес он не терпящим возражений тоном.

Кона только руками развела. Зачем? Все равно ничем не поможет. Поискала глазами платок, чтобы накинуть на плечи. Плагосу, конечно, нет до нее дела, но дразнить его не стоит.

Не успела. Ворвался в комнату, словно вихрь. Кона прищурилась, припоминая, запиралась ли вчера, но наследник Тиасов прижал ее к себе и мысли куда-то разбежались. Захотелось пореветь, уткнувшись в знакомую грудь.

— Мне страшно, — прошептала, вдыхая привычный запах листвы после дождя. — Не хочу во тьму.

— Ты туда не попадешь, — заверил ее Плагос. Погладил по голове и посмотрел в глаза. — Клянусь!

Кона тяжело сглотнула и отвела взгляд. К чему клятвы, которые невозможно выполнить? Мальчишеская бравада, и только.

— Не надо слов, — выдохнула она, снова утыкаясь ему в грудь, прячась в его объятьях от грустных мыслей. — Они ничем не помогут.

Плагос промолчал, только прижал сильнее. Закопался пальцами в ее шевелюре и нежно помассировал голову. Кона облизнулась. Стук его сердца успокаивал и навевал совершенно ненужные воспоминания о ласках наследника Тиасов. О его жадных поцелуях, бесстыдных руках и хриплом шепоте. А еще о полном тепла взгляде. Аль никогда не смотрел так. Он всегда взирал будто свысока и, даже целуя, словно делал одолжение. «Просто Аль не притворялся другом, — услужливо подсказал разум, — не было необходимости. Ты и так принадлежала ему с потрохами».

Вздохнула, пытаясь унять подступающий гнев. Если ты наивная дура, то никакое благословение матери не поможет! Высвободилась из объятий — отчего-то рядом с Плагосом стало холодно — и отступила на шаг.

— Уходи! Хочу побыть одна.

— Нет, — он покачал головой, возвращая Кону в объятья. Продолжил так же твердо, как и до этого обещал прийти: — Сейчас ты оденешься, мы перекусим и выйдем погулять в саду. Не позволю тебе сидеть взаперти. Пока ты жива, вполне разумна и незачем хоронить себя раньше времени.

— А если я не захочу? — нахмурилась Кона. Злость опять отступила, но настроение лучше не стало.

— Значит, я одену тебя сам и мы пойдем гулять без завтрака.

— Не буду есть…

— Хорошо, жду тебя за дверью.

Плагос вышел из комнаты, а Кона потянулась к одежде. Как знать, может, он прав и не стоит сидеть в четырех стенах и ждать, когда разум окончательно потеряет связь с телом.

Сад вокруг особняка Кролоса отлично подходил для пеших прогулок: большой, ухоженный, засаженный деревьями с ароматными цветами, он успокаивал и настраивал на философские изыскания. Должно быть, здесь следовало размышлять о звездах или природе магии, но Плагос и Кона просто бродили, держась за руки. К чародейке снова вернулось спокойствие, и прикосновения спутника не раздражали, напротив, обнадеживали и внушали мысли, что все будет хорошо. Пригревало летнее солнце, но деревья одаряли тенью, и ходить по аллеям оказалось жутко приятно. Наследник Тиасов развлекал беседой, а чародейка плыла по течению. Ей требовалось выговориться, и он любезно предоставил эту возможность.

— Твоя мать, — поинтересовался Плагос, выслушав рассказ Коны о видении, — она была королевой горных драконов?

— Нет, — чародейка покачала головой. — Она была просто последней из них. Единственный хранитель горных сокровищ… Поэтому ей досталась вся магия ее народа. Когда родители встретились, маме было почти триста лет. Почтенный возраст даже для дракона. Она очень любила отца и щедро одаривала его силой.

— Но ведь он и сам был достойным магом… — осторожно заметил Плагос, не давая Коне отнять руку.

— Да, — грустно улыбнулась чародейка. — Был.

Плагос, видимо, сообразив, что разговор ушел не туда, поспешил сменить тему.

— А ты видела маму в истинном, драконьем обличье?

— Пару раз, — Кона все-таки высвободила ладонь и подошла к дереву с уже знакомыми пахнущими яблоками цветами-свечками. — Она старалась не пугать нас, но магию могла творить только так.

Погладила рукой шершавый ствол и прикрыла глаза, наслаждаясь ароматом. Отчего-то вспомнились семейные посиделки: голос и улыбка матери, довольный смех отца и визги сестер. Вздохнула и посмотрела на спутника.

— Жаль, что ни я, ни сестры не можем воспользоваться силой драконов. Полукровки, что с нас взять. Испорченная порода…

Плагос улыбнулся и подмигнул:

— Замечательная порода. Ты настоящая красавица.

Приблизился и накрыл руку Коны своей. Она зажмурилась: шершавое дерево приятно волновало ладонь, а прикосновение наследника Тиасов и вовсе отнимало разум. Плагос стоял, едва прислоняясь грудью к ее спине, а чародейка боялась пошевелиться. Момент казался волшебным: не хотелось думать ни об обидах, ни о мрачном будущем, только о щемящей душу теплой нежности. Откинула голову, опираясь на его плечо, спиной ощущая, как мармалльское сердце забилось быстрее.

— Льстец… — облизнула пересохшие губы. Все-таки странно было стоять с ним рядом просто так, без малейшего намека на продолжение. На мгновение даже стало обидно за его хладнокровие.

— Нет, просто вежливый, — бодро возразил Плагос и обнял ее свободной рукой, прижимаясь не только грудью, но и бедрами. — Тиор все-таки правитель. Чему-то нас учат…

— По-моему, — усмехнулась Кона, с удовлетворением отмечая, что ошиблась насчет хладнокровия, — вас учат чему-то, не имеющему отношения к власти.

— Не стану спорить, — промурлыкал Плагос, наклонился и пробежался губами по ее шее.

Кона вздохнула. Сопротивляться не было сил. Соскучилась по его теплу и нежности. Подумала вдруг, что когда разум оставит ее, все станет неважным, так отчего не насладиться сейчас? Выпить до дна предложенную судьбой чашу…

Плагос развернул чародейку к себе лицом и, удерживая в объятьях, посмотрел в глаза.

— Завтра у меня не будет даже повода прикоснуться к тебе, — прошептал он, наклоняясь. — Но сегодня ты от меня не уйдешь. Хочу вытеснить из твоей головы все мрачные мысли.

Кона грустно улыбнулась и собралась было отпустить колкость, но Плагос не дал. Уверенно и нежно он накрыл ее рот поцелуем. Ответила, твердо решив оставить на потом все разногласия. Его жадные губы и проворный язык превращали кровь в тягучую патоку, а умелые руки заставляли тело изгибаться привычной дугой предвкушения. Мрачных мыслей и впрямь не осталось, их вытеснили нетерпеливые ласки и наслаждение обладания желанным и сладким мужчиной.

Уже после, когда они, лежа на кровати в комнате Плагоса, слушали вновь запевшую птичку, Кона сообразила, что не сняла кристалл самки наследника Тиасов, и ей опять стало не по себе. Закрыла глаза и покачала головой. Только возможной беременности ей не хватало для полной радости бытия!

— Что случилось? — томно поинтересовался он, когда чародейка попыталась выбраться из объятий. — Ты отдохнула и готова продолжить?

— Я забыла снять кристалл, — выпалила Кона, понимая, что сейчас, наконец, расплачется.

Плагос протянул руки и снова уложил рядом с собой. Погладил по голове и бегло поцеловал в нос.

— Не волнуйся. Одного раза недостаточно. Вот если бы я тебя запер на пару недель в спальне и выпускал оттуда только поесть, тогда уже можно было бы волноваться. А сейчас ничего страшного не произошло. Снимешь перед продолжением.

Кона закрыла глаза. В его руках совершенно не хотелось думать. Только лежать, наслаждаться теплом и слушать мелодичное чириканье красноперой птахи.

— Верь мне, — прошептал Плагос, покрывая поцелуями ее плечи. — Пожалуйста…

— Рада бы, но…

— Ничего не желаю слушать, — наследник Тиасов сел на кровати и усадил Кону рядом, обнимая со спины. — Мне кажется, я даже придумал, как тебе помочь. Только надо уточнить кое-что. Кое-какие мелочи.

— Поделишься? — чародейка высвободилась из объятий и обернулась к Плагосу лицом.

— Если ты пообещаешь себя хорошо вести…

— Клянусь, — усмехнулась Кона. — Выполню любую твою прихоть!

Плагос рассмеялся. Тепло и добродушно. Обнял ее, поцеловал в висок и закопался носом в шевелюре.

— Мармаллы тоже потомки драконов, — зашептал он куда-то в макушку. — Есть подозрение, что ты сможешь пользоваться нашей магией. Надо попробовать. Если да, то я как тиор добуду тебе столько силы, сколько нужно.

— Откуда добудешь? — нахмурилась чародейка. Воспоминание о потухших магических камнях было слишком свежим. Не хотелось бы, чтобы Плагос лишил кого-то жизни, помогая ей.

— За зелье для Козьюаля нам обещали слезы богов. Вот из них и возьму. Я думаю, справлюсь, если нигде не ошибиться, они почти бесконечный источник.

Кона почувствовала, как кровь приливает к лицу, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Вам обещали слезы богов за этого козла? — удивилась она. Вдохнула поглубже и продолжила: — Козьюаль седьмой четверть армии положил, чтобы их добыть, а Козьюаль восьмой решил все отдать, чтобы спрятать козлиную сущность сыночка? О боги… Как хорошо, что отец не знает.

Покачала головой. Никогда не интересовалась политикой, но эта новость была как гром среди ясного неба. Да, люди убедились, что не могут использовать эти камни, но отдавать их вот так запросто…

— Нам обещали только одну, — поспешил успокоить ее Плагос. — Для книги ее будет достаточно.

— Но мы оба можем погибнуть… — Кона облизнула губы. — Если ошибемся.

— Можем, — наследник Тиасов сжал ее в объятиях. — Но я так хочу все исправить, что готов рискнуть.

Наклонился к шее и ласково прикусил. Кона прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением, со странным предвкушением отмечая разгорающееся вновь желание. Еще цепляясь за остатки холодной рассудительности, хрипло поинтересовалась последним невыясненным обстоятельством.

— А как ты передашь силу мне?

— Через кристалл на твоей шее, — промурлыкал Плагос между поцелуями. — Главное — не снимать его подольше.

— Но… — попыталась возразить Кона.

— Верь мне, — повторил он и по-хозяйски захватил в плен ее грудь.

Чародейка облизнулась и закрыла глаза. Ребенок, пусть даже от мармалла, куда меньшее зло, чем накатывающее без магии безумие. Тем более четырнадцати дней в постели с перерывом только на еду им с Плагосом точно не перепадет. Через трое суток они будут в столице Красольских равнин.

Глава десятая

К замку Козьюаля подъехали ближе к ужину. Три дня в пути и бессонные ночи давали знать о себе: путники подустали. Солнце уже перестало припекать, и ветер приносил приятную прохладу. Самое то для славной вечерней прогулки. Плагос остановил нруселя перед перекинутым через ров мостом и вгляделся в замок. Дело сделано, осталось получить плату. Улыбнулся: что-то подсказывало, что Козьюаль восьмой ради сыночка не только слезы богов отдаст, но и что-нибудь поважнее. Жену, например, или правую руку. Слишком сильно любит своего отпрыска, и когда-нибудь эта любовь выйдет боком. Правителю лучше бы не иметь подобных привязанностей.

Плагос помог Коне спешиться и собрался было поцеловать ее, но вовремя вспомнил, что здесь уже стоит соблюдать приличия. Как-никак Дракона — чужая невеста. Вздохнул и покачал головой, стараясь унять закипающую злость. За время путешествия успел привыкнуть к мысли, что чародейка принадлежит только ему, и сейчас не хотел признавать очевидную истину. Он лишь проводник. Поход закончен и Плагос Тиас больше не нужен. Усмехнулся, припоминая мысли про Козьюаля. Похоже, у тиора Мармалльских земель тоже появляются ненужные и губительные привязанности.

Кона улыбнулась и осторожно погладила его по щеке. Плагос закрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением. Больше всего на свете хотел заключить свою чародейку в объятия и не отпускать до конца времен. Даже обладание слезами богов меркло без маленького дополнения — дочери Щура Дормета. Облизнул пересохшие губы. Зачем сегодня утром он позволил Коне выпрыгнуть из постели? Зачем они вообще вернулись к людям, когда можно было остаться у дяди Кролоса на месяц до посвящения?

— Пойдем быстрее, — подбодрила она. — Потом его величество сядет ужинать и нам придется ожидать конца трапезы.

— Ничего, прервется, — отмахнулся Плагос, стараясь отогнать мысли о Коне и заставить себя думать холодно и здраво. — У нас важное дело!

Чародейка взяла нруселя под уздцы и направилась к входу, наследник Тиасов последовал за ней. Сразу за воротами их встретил Одит. По тому, с каким довольным видом он наглаживал свои черные с проседью усы, Плагос заключил, что их уже давно ждали. Чародей внимательно осмотрел обоих молодых людей и приказал не терпящим возражений тоном:

— Кона, отправляйся навестить Козьюаля-младшего, я поговорю с тобой сразу после господина Плагоса. Нруселей оставьте здесь.

Чародейка поклонилась, уходя, а Одит продолжил:

— Пойдемте, господин, его величество ждет вас.

Наследник Тиасов кивнул, провожая взглядом свернувшую в другую сторону спутницу, а Одит, будто уловив его мысли, поспешил заверить:

— После аудиенции мы отправимся расколдовывать принца. Кона будет там. Сможете попрощаться.

Плагос посмотрел на него сверху вниз и прищурился. Отчего-то казалось, этот чародей знает куда больше, чем говорит. Надо будет непременно расспросить о нем дядю Кролоса.

— Сначала хочу получить слезу, — наследник Тиасов напомнил Одиту договоренность. — Вашу награду за содействие вручу вам завтра, когда смогу убедиться, что нам достался настоящий кристалл.

— Все в силе, — подтвердил чародей. — Король ждет.

Плагос кивнул. Он охотнее побыл бы с Коной, но обязанности никто не отменял. В конце концов, разве можно пренебрегать делами из-за женщины? Ничего, сейчас он добудет слезу и займется своей чародейкой.

Монаршая чета ожидала в зале для приемов. Здесь было светло, прохладно и отчего-то пахло лавандой. Король, крупный немолодой мужчина, восседал на троне, королева, красивая зрелая женщина, стояла рядом. Слуг вокруг не было, и из-за этого зал казался пустым. Наследник Тиасов остановился, как велел этикет, в пяти шагах от трона и поклонился. Ничего не выдавало его титула, и следовало вести себя скромнее.

— Где отвар? — вместо приветствия поинтересовался король. — Девчонка приготовила его правильно?

— Уверяю, ваше величество, — проблеял Одит, — Кона знает, что делать с травами. Я ручаюсь за нее, как за самого себя.

Плагос залез в сумку на поясе и извлек бутыль с отваром.

— Сначала слеза, — твердо повторил он. Обычно люди не обманывали в таких серьезных вещах, но уж больно Козьюаль восьмой походил на разбойника с большой дороги.

— Всенепременно, — криво улыбнулся король и кивнул жене. Та сняла с шеи цепочку с кристаллом и подошла к Плагосу. Его величество прищурился, наблюдая, как гость разглядывает дар, и продолжил: — Господину регенту следует сменить посла, вы уж больно ретивы.

— Прошу прощения, если был недостаточно любезен, это все от волнения, — наследник Тиасов повесил кристалл на шею и подобострастно поклонился, с удовлетворением ощущая силу амулета. Разбойник оказался честен! Что ж, теперь очередь мармаллов исполнить обещание. — Попросите слуг сопроводить меня к Козьюалю.

— Я сделаю это сам, — довольно прогремел король, поднялся с трона и направился к одной из дверей. — Следуйте за мной.

Королевской скорости позавидовал бы любой скороход: два незаметно пролетевших поворота в полутемном коридоре, спуск по небольшой лестнице, и вся процессия оказалась во внутреннем дворе. Прямо рядом с загончиком, где держали козла-Козьюаля и симпатичную козочку-Розочку, любимицу королевы. Кона как раз гладила рогатую девочку. Завидев короля, чародейка поклонилась и отошла в сторону. Плагос откупорил бутыль и налил из нее в миску. Король погладил серого невзрачного козла с длинными рогами и поднес отвар к его морде.

— Пей, сынок, — подбодрил он, и козел послушно окунул морду в жидкость. Довольно зачмокал.

Кона приблизилась к Плагосу и заговорщически зашептала:

— По-моему, он все-таки обрюхатил Розочку. Так что скоро у нашего короля будут внучата… Истинные наследники великого рода.

— Отойдем в сторонку, — Плагос взял ее за локоть и повел подальше от загона. — Я никогда не видел, как действует этот отвар.

Кона хихикнула, а наследник Тиасов осторожно погладил ее руку. Страшно, до покалывания на губах и боли в груди, захотелось поцеловать чародейку.

— Козел по природе своей, — невозмутимо продолжила Кона, — животное бесполезное. С него ни шерсти, ни мяса толком, ни молока. Но Козьюаль, — здесь она снова улыбнулась, — нашел, чем заняться.

Плагос сжал ее теплую руку и заглянул в глаза. Облизнул пересохшие губы и собрался было пригласить свою чародейку сегодня на ужин в гостевой дом мармаллов, но не успел. Со стороны загончика громыхнуло, зашипело и задымилось. Защипало глаза и едко запахло серой. А потом дым рассеялся и рядом с козочкой-Розочкой возник принц Козьюаль. Приятный молодой мужчина с густой шевелюрой цвета соломы, правильными чертами лица и тяжеловатым подбородком с глубокой ямочкой посередине. Он смерил держащего Кону за руку Плагоса орлиным взглядом темных глаз и открыл было рот сказать что-то, но король ловко перепрыгнул через ограждение загона и заключил сына в объятия.

— Как хорошо, что с тобой все в порядке, Аль! — с чувством произнес он.

Принц обнял родителя в ответ.

— Рад видеть тебя в добром здравии, отец!

— Сбежим отсюда? — едва слышно поинтересовался наследник Тиасов. Прекрасно понимал, что здесь Кона не может просто так взять и уйти, но отчего-то надеялся, что с ним она пойдет непременно. Хотелось, чтобы она предпочла его общество, а не ожидание в очереди из шумных желающих обнять Козьюаля.

К ним приблизился Одит. Чародей красноречиво посмотрел на соединенные руки молодых людей, и Кона послушно отняла ладонь.

— Тебе есть поручение, — сообщил он помощнице, а потом наградил наследника Тиасов таким взглядом, будто собирался пронзить его насквозь. — А вам, господин Плагос, лучше уйти. Я навещу гостевой дом мармаллов завтра.

Плагос прищурился, но возражать не стал: незачем было лишний раз терзать репутацию Коны. И так было понятно, что они любовники, а хитрец Одит лишь пытался не дать Козьюалю явной причины для недовольства. Наследник Тиасов улыбнулся Коне, отвесил поклон на прощание и поспешил в гостевой дом, дел было хоть отбавляй.

Чародейка проводила его взглядом и посмотрела на наставника. Предстоял тяжелый разговор, и она не знала, с чего начать. Лгать не получится: обязанности у помощницы довольно хлопотные и магии без книги надолго не хватит. Одит будто уловил ее настроение и по-отечески ласково взял ее руку.

— Что случилось? — озабоченно поинтересовался он, позволяя говорить первой. Вероятно, решил, что его дело может подождать, все равно монаршая семья не обращает на чародеев внимания.

— Они сожгли мою книгу, — выпалила Кона, подавляя подступающие слезы. Пока рядом был Плагос, плакать казалось неприличным, а сейчас она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой очень нужна защита старших.

— Плохо, — наставник пригладил усы и нахмурился. — Я наивно полагал, тиор проникнется к тебе хотя бы нежностью и не даст своим в обиду.

— Тиор? — переспросила Кона, пытаясь понять, откуда Одит знает правду о Плагосе. С перепугу даже слезы куда-то пропали.

— Я сначала волновался, но когда понял, кого тебе подсунули в провожатые, немного успокоился. Сама знаешь, надо быть совсем никчемным чародеем, чтобы не почувствовать такую силу, — усмехнулся наставник, а потом сообразил кое-что и с сомнением уставился на ученицу. — Ты не распознала этого мага?

Кона покачала головой.

— Позор моим сединам, — Одит весело ухмыльнулся и снова пригладил усы. — Кого я учу? — а потом вдруг стал серьезным: — Приходи завтра к обеду, покопаемся в книгах, посмотрим, чем можно помочь. Вроде где-то видел какие-то легенды. А сейчас ступай домой. Отдохни.

— Ты же хотел дать поручение? — осторожно поинтересовалась Кона.

— Уже нет, — покачал головой Одит. — Заставлять тебя сейчас заниматься магией — все равно что приближать твою смерть, Щур мне этого не простит. Где бы он сейчас ни блуждал.

— Спасибо! — Кона обняла наставника. Он не любил подобных вольностей, но в этот раз благодушно постучал ее по спине и прошептал:

— Мы что-нибудь придумаем, девочка. Обязательно придумаем.

Чародейка кивнула и собралась уйти прочь, но это оказалось не так легко.

— Кона! Постой! — Аль вырвался из отцовских лап и тоже вознамерился что-то выяснить. — Нам надо поговорить.

Он наконец-то перешагнул через забор загона и подошел к ней. Чародейка только вздохнула: неужели жених решит обсуждать случившееся при посторонних? Мало позора с изменой и мармаллом в ее постели, так еще и это… Хотя для него король и королева — семья. Мать выгнала его к отцу в тринадцать лет и больше о нем не вспоминала, так что неясно, кто ему роднее, она или мачеха.

— Я собиралась домой, — пожала плечами Кона, давая понять, что не готова задержаться надолго. — Устала с дороги.

— Я провожу, — он подхватил ее за локоть и повел к выходу из замка.

Молчали. Кону терзали тысячи мыслей, и ни одной не хотелось делиться с Алем. Сейчас он казался таким далеким, что даже звезды и те красовались ближе. В воздухе висел дурманящий запах трав и влажной земли. Начинало темнеть, и чародейка ускорила шаг. Прекрасно знала, что тут не случается ничего плохого, но жених отчего-то не казался ей надежной защитой. Он и женихом-то воспринимался с трудом. Если бы не клятва на священном алтаре, Кона дала бы ему от ворот поворот прямо сейчас. Мысленно обругала себя за нерешительность. Да, другого супруга не одобрят боги и новый союз или окажется несчастливым, или она и вовсе навсегда останется в одиночестве, но и брак с шалопаем Алем тоже не обещает ничего хорошего. Махнула рукой: если не разберется с книгой, будет все равно.

Жених остановился около поворота в безлюдную узкую улочку, и, обняв, уставился чародейке в глаза. В слабом свете городских фонарей Кона различила в его взгляде какую-то странную мрачную решительность. По спине пробежал холодок и запершило в горле. На мгновение чародейке стало страшно.

— Что тебе нужно, Аль? — выдохнула она, не желая томиться в ожидании. Лучше выяснить все сразу, чем волноваться из-за надуманных причин.

— Мне нужна ты, — жених прижался крепче и решительно пробежался ладонями по ее спине к талии. — Хочу, чтобы мы поженились, как только станет понятно, что ты не беременна.

Кона вздохнула. Как хорошо, что, даже будучи козлом, он все понимал, и благодаря неизвестному доброжелателю сейчас они избавлены хотя бы от части объяснений. Попыталась отстраниться, но тщетно. Аль держал ее так крепко, словно она и впрямь была ему дорога. От жениха пахло серой, его близость казалась больше опасной, чем соблазнительной. Он был чужим. Не помнила ни его запаха, ни его тепла, ни его ласк, ни своих к нему чувств. Только обиду и злость. Всякий раз, когда чародейка думала о свадьбе, перед глазами появлялась рыжая девица: она мерно покачивалась верхом на принце и, щурясь, повторяла: ты прав, здесь и смотреть не на что…. А потом закатывала глаза и стонала так томно, что Коне становилось тошно.

— Я не буду твоей женой, — спокойно сообщила чародейка. Давно все решила, так к чему ходить вокруг да около?

— А как же пророчество? Клятва? — в тусклом свете фонарей Кона увидела, как Аль нахмурился то ли зло, то ли озадаченно.

— Никак, — покачала головой и тяжело сглотнула, подбирая слова. — В благословении сказано, что если мой супруг будет правителем, его народ обретет благоденствие и процветание, не узнает войн и будет почитать его почти как бога. Про радости для меня там ни слова. Что до клятвы, так лучше одной, чем с тобой. Ты даже козу не пропустил…

— Нет, — жених отпрянул, но тут же снова поймал в тесные объятья: — Коза — это не по моей части…

— Зато рыжие шлюхи по твоей, — отрезала Кона и вырвалась из его рук. — Только я в этом балагане участвовать не желаю. Пойдем, отведешь меня домой.

Быстро зашагала вперед. Находится наедине с бывшим было неуютно. А если вспомнить про характер принца, то и вовсе опасно.

— Это все из-за него, да? — Аль нагнал ее и грубо схватил за плечи. Развернул к себе. Кона почувствовала на губах его прерывистое дыхание. — Думаешь, я хуже? — прошептал он совсем близко. — Думаешь, попробовала другого и можно плюнуть на обещания? Вот уж не предполагал, что моя Кона падка на подобные удовольствия.

Он скользнул ладонью по боку чародейки, а потом осторожно сжал ее грудь. Кона размахнулась и влепила бывшему звонкую пощечину.

— Оставь меня в покое, — прошипела, вырываясь из его рук. — Провожать тоже не надо.

Аль ничего не ответил, похоже, пощечина убедила его в разрыве окончательно. Чародейка почти бегом направилась к людной улице, терпеть выходки королевского бастарда в ее планы больше не входило. Не хотелось ни разговаривать с ним, ни целоваться. Даже смотреть и то не было никакого желания.

До дома шла настолько быстро, насколько позволяли приличия. Не замечала ни наступившую тьму, ни выглянувшие звезды. Родные стены защищены охранными заклинаниями и здесь никто не побеспокоит ее без разрешения. От волнения еле нащупала в сумке ключ, открыла, привычно подсвечивая себе магическим огоньком, и зашла внутрь. Тут же поняла, что огонь зажигала зря. Мелкое удобство обошлось слишком дорого. Невнятные знакомые тени темного дома поплыли, медленно превращаясь в скалы, к запаху сушеных трав добавилась полынная нотка, а вместо потолка над головой повисла жалкая нитка неба, такого голубого, что на глаза наворачивались слезы от невозможности разглядеть его лучше.

— Почему ты не веришь мне? — вкрадчиво поинтересовались голосом матери, и Кона почувствовала себя пойманной в паутину мухой. — Разве я обманывала тебя хоть раз?

Усилием воли чародейка попыталась прогнать видение, но ничего не вышло: горы обступали плотнее, а глядя вверх, хотелось рыдать. Кона ущипнула себя за руку, но и это не помогло. Последнее, что успела сделать, погружаясь в очередную иллюзию, — осторожно усесться на пол. Сохранит ли контроль над телом — неизвестно, а с пола и падать некуда.

Плагос страшно злился на Одита и в то же время был ему благодарен. Не прогони его чародей, наследник Тиасов так бы и не добрался до дел, остался бы рядом с Коной. Общение с дочерью Щура Дормета привлекало куда больше всех прочих занятий. С другой стороны — скоро ему придется уехать домой и урвать немного лишней ласки до отъезда было бы неплохо. Кто знает, найдется ли дома такая же сладкая любовница… Махнул рукой: дела прежде всего. Наскоро поужинал и отправился готовиться к завтрашнему дню.

Помимо золота Одит попросил создать амулет, помогающий зачать потомство бесплодной женщине. Знакомые с бедой не понаслышке мармаллы преуспели в подобных делах куда больше людей, и Плагос понимал, почему амулет попросили именно у них. Но он никак не мог объяснить себе, к чему побрякушка королевскому чародею. Одит немолод, неженат и вроде доволен жизнью. Решил обзавестись сыном-внуком? Или помочь обделенной судьбой родственнице? Все это выглядело странно, но ни Плагос, ни его дядя, как ни старались, не нашли в этом маленьком одолжении никакой угрозы для мармаллов. Поэтому наследник Тиасов заперся в приспособленной для магии комнатке и принялся за дело.

Закрыл глаза, вслушиваясь в окружающее пространство. Наслаждаясь вечерней прохладой и тягучей тишиной. Сухой тканью впитывая чернильную темноту неба. Здешние земли делились неохотно, но тиор он на то и тиор, чтобы взять нужное, даже если не хотят отдавать. Вздохнул, развел руки в стороны и запел заклинание, забирая, сколько требуется на амулет.

Мир вокруг засуетился, будто пузырьки в закипающей чистой воде. Попытался спрятаться. А потом понял тщетность своих усилий и сдался. Со стоном, скрипом и неохотой стал делиться внутренней магией. Плагос довольно улыбнулся и сменил заклинание: пришла пора формировать амулет.

Хватив с каждой окружающей частицы каплю жизненной силы, он мысленно слепил из добытого тучу. Закружил ее вихрем, ускоряя с каждым новым вздохом. Заставляя капли сходиться в одну воображаемую точку. А затем, будто сетью, накрыл их своей магией, примешал к ним частичку себя. Подсек, как удачливый рыбак добычу, и довольно посмотрел перед собой. В воздухе повис изумрудный кристалл, крупный, с перепелиное яйцо, яркий, чистый. Плагос протянул руку и взял его. Зажег магический огонь и посмотрел работу на свет. Удовлетворенно улыбнулся. Женщина получит своего ребенка. Надо только подумать над оправой амулета.

Послышался шум. Кажется, кто-то пытался прорваться в дом, но слуги не пускали его. Плагос нахмурился, гадая, отчего те просто не применили защитную магию, она враз охладила бы пыл случайных визитеров. Потер подбородок, добавил магических огней и отправился посмотреть, в чем там дело.

Глава одиннадцатая

В зале для посетителей стоял принц Козьюаль и удерживал одного из слуг за грудки. Второй слуга осторожно пытался напомнить визитеру о приличиях. Вероятно, оба мармалла знали гостя в лицо и опасались серьезного конфликта.

— Где он? — рычал Козьюаль, сильнее сжимая ткань рубашки жертвы. — Плевать, что поздно, я хочу поговорить!

— Приходите завтра с утра, — спокойно повторил слуга, пытаясь достучаться до разума принца. — Господин Плагос уже не принимает…

— Даже меня? — прищурился Козьюаль, нависая над собеседником.

Плагос понял: соотечественников пора спасать.

— Я слушаю вас, — строго и громко возвестил он.

Козьюаль бросил слугу и направился к сопернику. Наследник Тиасов прищурился и приказал уже тише:

— Оставьте нас.

Мармаллы послушно испарились.

Некоторое время Плагос и Козьюаль буравили друг друга взглядами. Хозяин дома не боялся драки, но распускать руки не хотелось. Он надеялся: жених Коны понимает, что перед ним маг, и не будет задирать его понапрасну.

— Что вы хотели? — спокойно поинтересовался он, когда тишина стала тяготить. Постепенно пришло осознание: раз Козьюаль здесь, значит, Кона не пустила его в свою постель. Радостно забилось сердце: его чародейка не хочет никого другого, — и Плагос улыбнулся. Неважно, что сейчас скажет визитер, главное и так понятно.

— Держитесь подальше от моей невесты, — не терпящим возражений тоном приказал Козьюаль. — Вы свое дело сделали, избавьте ее от вашего назойливого внимания.

Плагос улыбнулся еще шире. Непременно избавит Кону от всего, причем прямо этой ночью и, может быть, даже не один раз. Смерил соперника довольным взглядом.

— У меня и в мыслях не было преследовать Дракону. Наше общение не подразумевает продолжения. Разве что она еще раз превратит вас в козла и опять понадобится отвар…

Козьюаль стиснул зубы и сжал кулаки. Похоже, сообразил, что над ним насмехаются.

— Увижу рядом с Коной, даже магия не спасет, — прошипел он зловеще. — Это мое последнее слово.

— Не смею больше вас задерживать, — почтительно поклонился Плагос.

Визитер зло фыркнул и направился к выходу. Формально возразить хозяину дома было нечего.

Наследник Тиасов закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. Сейчас он создаст специальные кристаллы, чтобы Кона могла опробовать магию мармаллов, а потом направится в гости. Даже если сегодня между ними ничего не случится, он хотя бы побудет рядом. Ему хватит. Вроде и расстались недавно, а соскучился так сильно, словно не видел свою чародейку целую вечность.

Для себя каждый мармалл мог создать камни сам. Кристаллы не хранили силу или заклинания, они помогали забирать нужное для чародейства из окружающей природы. Не каждая сущность делилась охотно, некоторых приходилось уговаривать, и камни служили недостающим звеном между мармаллом и источником силы. Чем могущественнее был маг, тем меньше несговорчивых сущностей проживало вокруг.

Магия бесхвостых работала по-другому, заклинания забирали силу самого чародея, и если тот не имел многого, то и не мог сделать ничего стоящего. А книга заклинаний помогала упорядочить доступ к силе, добраться до всех ее хранилищ, даже тех, о которых не знал сам маг. Нет книги — нет доступа, сила скапливается внутри и воздействует на разум и душу.

С Коной все было просто. Если, используя мармалльские камни, дочь Щура Дормета сумеет элементарное, значит, Плагос даст ей столько силы, сколько требуется. Тиору не сможет отказать ни одна сущность, поделятся все. Главное, чтобы книга приняла такую помощь, смешение человеческой и мармалльской магий, иначе им обоим, и Коне, и Плагосу, будет несдобровать.

Наследник Тиасов вздохнул и принялся за работу. Трех кристаллов для проверки должно хватить.

Камни без заклинаний создавались проще, с ними почти не было возни, и уже через четверть часа Плагос вышел из гостевого дома мармаллов и направился к жилищу Коны. Даже если она спит, он просто посидит рядом. Днем будет полно забот, но ночь принадлежит только ему, и упускать эту возможность наследник Тиасов не собирался.

Не стал стучать в дверь. Если Кона в спальне на втором этаже, она не услышит. Обошел вокруг дома в поисках открытого окна. Зажег магический огонек. В свете звезд без него невозможно было разобраться, что где, разве только по запаху: ночь нежно благоухала сладковатыми цветами, а из дома чародейки должно было пахнуть сушеными травами. Отыскал не закрытое ставнями окно, толкнул раму и порадовался, что та поддалась. Подтянулся и ввалился внутрь. Ухмыльнулся, ощущая воздействие защитной магии дома. Никакое заклинание не может помешать мармаллу добраться до самки с его кристаллом на груди!

Снова зажег погасший огонек и огляделся. Рядом слева была дверь в другое помещение, судя по запаху, в кухню. Узкая лестница на второй этаж красовалась в трех шагах. А вокруг все напоминало лабораторию чародея. Везде висели сушеные травы, на полках стояли горшки и бутыли для зелий, валялись давилки, прессы, ступы, песты и даже топор и молоток. Плагос усмехнулся, раздумывая, какой именно ингредиент Кона добывает этим тяжелым предметом, но потом услышал слабый стон и веселье как рукой сняло. Сердце задрожало трусливым зверьком в грозу, а потом сжалось и ухнуло куда-то к пяткам.

Около самого входа, опершись на тумбу с чародейской утварью, полулежала Кона. Плагос зажег еще фонарик, уселся на корточки рядом и посмотрел на нее внимательнее. Глаза чародейки были открыты, зрачок сузился почти до точки, губы покраснели и высохли, а руки до белых костяшек сжали торбу. Душа дочери Щура Дормета гуляла где-то далеко. На мгновение показалось, чародейка чем-то испугана и пытается кричать, но из горла вырывается только стон.

Плагос вздохнул, раздумывая, как поступить. Вытаскивать ее разум из отлучки было опасно, считалось, что видения должны прекращаться сами собой. Но и тут скрывался подвох: каждый следующий приступ длился дольше предыдущего и затягивать с пробуждением тоже не следовало. Оставалось только понять, как долго Кона была в забытьи первый раз. Стоит ли пытаться выцарапать ее из лап безумия сейчас или надо подождать немного? Он осторожно приподнял чародейку за подбородок, ровно так, чтобы смотреть ей в глаза, и негромко позвал:

— Дракона… — потянулся к ней и осторожно погладил ее щеку. Коснулся губами губ.

Кожа чародейки казалась обжигающе горячей. Плагос нахмурился: уж не заболела ли его самка, — но поспешно отогнал эти мысли. Сейчас Кона очнется, и все вернется на круги своя. Вот только как вытащить ее из забытья так, чтобы не навредить?

— Кона, — позвал он снова, но чародейка промычала что-то нечленораздельное и сильнее сжала торбу.

Плагос покачал головой и потянулся к шнуровке ее рубахи. Привычными пальцами развязал вплетенную вместо шнурка ленту и дернул края воротника, обнажая яремную впадину и ключицы. Нащупал знакомую тесьму и, слегка пробежав по ней пальцами, нашел кристалл. Кажется, через него можно чуть помочь самке с жизненными силами, если, конечно, их с самцом связь стала достаточно прочной.

Сжал кристалл в кулаке и открылся пространству, собирая частицы силы. Сколько дойдет до Коны, неясно, но, возможно, ей и надо чуть-чуть. Закрыл глаза, вызывая самое радостное воспоминание.

Они с Коной случайно угодили на праздник в деревушке Када. Женился старший сын главного зельевара, и пришлых незнакомцев тоже пригласили к столу. Поесть, правда, толком не дали, уже начались танцы, зато получилось поучаствовать в общем веселье. Играли на дудках и волынках, так задорно, что усидеть на месте казалось невозможным. Плагос танцевал привычные с детства танцы, кружась и вышагивая в нужную сторону, переставляя с места на место то Кону, то другую попавшуюся по ходу партнершу, а чародейка смотрела на него горящими глазами и улыбалась так тепло, что сердце сжималось от нежности. Больше всего тогда хотелось сгрести ее в охапку и унести подальше от всех, спрятать, как самый дорогой камень в коллекции жадного ювелира.

— Страшно хочу пить, — прошептала Кона еле слышно, и Плагос посмотрел ей в глаза. Очнулась! Усмехнулся и протянул ей свою флягу, мысленно радуясь, что так и не сменил походный наряд на городскую одежду.

Она жадно сделала несколько глотков, вернула флягу и встала на ноги. Наследник Тиасов поднялся следом. Заключил свою чародейку в объятия. Вдохнул знакомый запах ее волос. Кона уткнулась носом в его грудь и довольно хмыкнула.

— Не хочу, чтобы ты уезжал, — с какой-то странной интонацией, будто констатируя неизбежное, сообщила она. — Понимаю, мое желание ничего не значит, но не хочу расставаться.

Плагос прикрыл глаза. В первый раз она заговорила о будущем. Не о книге и грядущем сумасшествии, а о нем, своем хвостатом проводнике. Сказала словами то, что давно было понятно по каждому ее жесту. Пусть не прямо, но большего и не требовалось. Наследник Тиасов тяжело сглотнул, подавляя желание позвать ее с собой. Нельзя болтать, может плохо закончиться. Да и к чему мармалльскому правителю дочь Щура Дормета? Подбить знать устроить переворот? Общее спокойствие и благоденствие важнее глупых желаний. Пусть она трижды талисман, мармаллы не примут ее ни под каким соусом. По крайней мере живой.

— Я принес кристаллы, — как можно непринужденнее сообщил он. — Если получится сдвинуть с места хотя бы один, попробуем использовать мармалльские силы для книги.

— Сейчас посмотрим, — понимающе улыбнулась чародейка, и Плагос вдруг почувствовал себя скотиной. Так ретиво тащит ее в постель, но даже не пытается создать иллюзию какой-то привязанности. Честно? Возможно. Только по-свински.

— Знаешь, — хрипло заметил он, не давая Коне высвободиться из объятий. — Та пташка, в доме Кролоса, она никогда не пела так много. Ей хотелось петь только рядом с тобой.

— Меня любят хвостатые-пернатые, — чародейка все-таки отстранилась и сняла с плеча торбу. Положила ее на тумбу. Вздохнула и добавила задумчиво: — а еще меня любят копытные и рогатые, — криво усмехнулась и смерила Плагоса взглядом: — Но у каждого свой путь и свои камни и рытвины на дорогах. Давай кристаллы и объясняй, что делать.

«Вот и поговорили», — мысленно подытожил наследник Тиасов, достал из сумки на поясе три прохладных твердых камня и протянул Коне.

Чародейка взяла их и сжала в кулаке. Плагос подавил желание схватить ее за руку и снова привлечь к себе. Не понимал, что с ним творится, и не хотел пугать Кону непоследовательностью. Улыбнулся и начал рассказ:

— Раскрой ладонь и мысленно дай им свободу. А потом попробуй обратиться к силе не внутри себя, а вовне. Украсть немного у меня или у воздуха за окном.

Кона нахмурилась и шумно выдохнула.

— Легко сказать…

— Надо пытаться, — подбодрил Плагос. До боли в мышцах хотелось, чтобы у Коны все получилось. Восстановят книгу, и можно будет прихватить у Козьюаля слезы богов и отчалить домой с чистой совестью. Оставить дочь Щура Дормета идти своей дорогой с рытвинами и камнями.

Кона закрыла глаза и зашептала. Наследник Тиасов не разобрал слов, но посыл понял отлично: она предлагала нечто вроде обмена внешних сил на внутренние. Выбрала самую частую из мармалльских тактик — договор. Знала о ней или сделала это интуитивно — не столь важно, Плагос задержал дыхание, ожидая результата.

На лбу Коны пролегла морщинка, над губой выступили бисеринки пота, голос стал хриплым, ладонь начала подрагивать от напряжения, но камни отказывались двигаться. Наследник Тиасов закрыл глаза, размышляя, сколько попыток нужно предпринять, прежде чем признать поражение. «Кона раньше снова провалится в безумие», — услужливо подсказал внутренний голос, и Плагос сжал кулаки. У его чародейки будет книга, чего бы это ни стоило!

Сосредоточился и обратился к висящему на шее Коны кристаллу. Налаженная связь обещала огромные возможности, но никому из родственников или подданных не удавалось использовать хотя бы малую часть из описанного в легендах. Само по себе налаживание связи с самкой стало столь трудоемким, что было не до дополнительных радостей. Все силы направлялись на малыша. Но Коне кристалл перепал для других целей, а Плагос был тиором, магом, хранящим равновесие сил на подвластных ему землях, и считал себя вправе хотя бы попытаться.

Кристалл ответил не сразу, Кона была слишком занята заклинанием. Плагос почувствовал ее напряжение, ее усталость, а еще увидел, что не хватает совсем чуть-чуть. Камни в ее ладони почти накопили нужное и готовы были подчиниться ее воле. Главное, чтобы силы чародейки не закончились раньше. Усмехнулся и взялся чуть-чуть помочь, прикинуться готовой делиться сущностью. Глубоко вдохнул и открылся пространству, позволяя окружению взять столько, сколько нужно.

Не понадобилось! Кона прохрипела что-то невнятное, и один из камней лениво приподнялся над ладонью, сделал неспешный круг и вернулся к собратьям. Чародейка охнула и осела на пол. Плагос кинулся ей на помощь, но застыл, не в силах пошевелиться. Тело будто окаменело, каждое движение давалось с трудом и отзывалось тупой, но мучительной болью. Что-то было не так! Но что?

Вдохнул поглубже, приводя себя в чувство. Не мешало бы до отъезда разобраться, что к чему. Сил на книгу понадобится куда больше, и если что-то пойдет не так, то ни ему, ни Коне уже не понадобится разум. Тряхнул головой, проверяя по-прежнему ли болезненны движения. Кажется, отпустило. Рванулся к чародейке и тут же пожалел, боль, конечно, ослабла, но не пропала совсем.

Почти дополз до Коны. Схватил за плечи и вгляделся в ее лицо. Вздохнул с облегчением: она была здесь, в таком же шоке от боли, но зато не в мире грез. Чародейка слабо улыбнулась, а он уселся рядом на пол.

— Кажется, что-то не так с кристаллом, — облизнулся Плагос, с какой-то легкой грустью понимая, что говорит правду. — Я создавал его много лет назад, может, чего-то не учел.

— Почему ты так думаешь? Вдруг все дело в том, что мне не поддается ваша магия.

— Поддается, не очень хорошо, но все-таки, — успокоил свою сладкую. — Стало плохо, когда вмешался я. Значит, где-то что-то не так в кристалле. Ну, или связь между нами налажена неправильно…

Кона усмехнулась, будто спрашивая, где там можно ошибиться.

— И что теперь? Ты создашь новый?

Наследник Тиасов покачал головой.

— Такой кристалл — почти ваших полкниги. Его невозможно создать быстро, — Посмотрел на Кону и подмигнул: — Но можно попробовать улучшить связь. Это как раз тот случай, когда чем больше, тем лучше.

— Не сейчас, — отрезала чародейка. — Мне так больно, что я даже полежать за себя не в состоянии….

— Можно смело отложить на вечер. Когда приду помогать с книгой.

— Думаешь, все-таки стоит попытаться? — как-то звеняще, почти с опаской поинтересовалась Кона. — Не боишься?

Плагос вдруг поймал себя на мысли, что без нее, без ощущения, что у Драконы все хорошо, ему в любом случае станет безразлично все вокруг, но он отмахнулся от дурацких терзаний. Улыбнулся и покачал головой.

— Вряд ли мы умрем. Помучаемся, останемся калеками, или, может, сойдем с ума. Но не умрем. Или умрем, но не сразу.

— Это, конечно, обнадеживает, — подытожила Кона.

Плагос молча обнял ее и уложил головой к себе на грудь. Закопался ладонью в ее шевелюре. Не хотелось говорить, хотелось просто быть рядом. Наслаждаться теплом, вдыхать знакомый аромат и слушать убаюкивающий стук сердца.

Очнулся, оттого что затекла рука. Кажется, за окном занималась заря. Он осторожно высвободился из-под спящей на его груди Коны, поднялся на ноги и наклонился подхватить чародейку. Пусть доспит в постели! Хозяйка дома на мгновение открыла глаза на лестнице:

— Я все еще не могу даже полежать, — пробормотала она, но Плагос только усмехнулся.

— Вечером приду. Будем разбираться, что не так.

Уложил ее на кровать в ближайшей комнате, снял ботинки и поцеловал на прощание, жалея, что не может остаться со своей самкой. Это Коне позволено немного отдохнуть, а у него с самого утра полно дел.

Глава двенадцатая

К гостевому дому мармаллов наследник Тиасов подоспел почти вовремя: Одит как раз приблизился к воротам сада. Королевский чародей погладил усы, понимающе улыбнулся и поклонился хозяину дома. Плагос открыл кованую дверцу, вернул улыбку и благосклонно пропустил гостя вперед. С наслаждением вдохнул садовый воздух. Утро пахло свежими, только что политыми цветами. Точь-в-точь как в тот день, когда они с Коной встретили первый свой совместный рассвет. Наследник Тиасов довольно усмехнулся, позволяя воспоминаниям ненадолго захватить разум. Наслаждаясь накатившей волной нежного тепла. Провел Одита через сад, пригласил в дом и поманил за собой в кабинет. Предпочел бы сначала позавтракать, но дела есть дела, следовало прежде закончить с ними.

Из старого шкафа, стоящего в самом углу просторного светлого кабинета, достал заранее подготовленный кошель с золотом и созданный вчера амулет. Протянул чародею.

— Будет действовать недолго, — торопливо раскрыл самое существенное свойство кристалла. Вряд ли дядя Кролос забыл предупредить Одита, но напомнить было нелишним.

Чародей прищурился:

— До осени?

— Или чуть дольше, — закивал Плагос. — Я довольно сильный маг, но такие вещицы быстро теряют свойства без создателя рядом.

Одит поклонился, как-то криво улыбаясь. В его темных глазах забегали искорки: будто слова «довольно сильный маг» вызвали у него сомнения. Наследник Тиасов скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на королевского чародея. Наверняка знает, кто перед ним, тогда отчего такой скепсис?

— Чем раньше женщина начнет носить амулет и предпринимать попытки забеременеть, тем лучше будет эффект, — пояснил Плагос еще раз. На всякий случай. Вдруг Одит решит приберечь подарок до лучших времен?

— Я понял, — кивнул визитер. А потом помялся в странной нерешительности и, поймав взгляд хозяина дома, продолжил: — Знаете, мой дар немного напоминает ваш. Я тоже чувствую колебания силы. Использовать не могу, но вспышки или потери ощущаю почти что кожей.

— И? — поднял бровь Плагос. Не понимал, куда клонит королевский чародей, и решил как-то побудить его перейти к делу. Страшно хотелось есть и долгие вступления начинали раздражать.

— Знаю, вы пытались помочь Коне. Вероятно, надеялись поделиться своей силой, чтобы она могла создать книгу заново. Полагаю, получилось не очень, — тут Одит снова погладил усы. — Мне есть что посоветовать вам.

Наследник Тиасов тяжело сглотнул. Нет, в том, что чародей знает о его попытках, не было ничего страшного, но желание дать совет оказалось неожиданностью. Чем может помочь пусть очень сильный и опытный, но человеческий маг? Скорее всего, только отнимет время. Однако общение с подданными давно приучило к забавной истине: среди сонма слов иногда находятся крупицы полезного.

— Я вас внимательно слушаю… — выдохнул Плагос, желая поскорей разрешить сомнения.

— Горные драконы живут, по нашим меркам, почти вечность, — издалека начал Одит, будто рассказывая детишкам легенду. — Читал в книгах, что если бы не мармаллы, которые когда-то давно украли у драконов слезы богов, драконий род так бы и не пошел на убыль.

— Какое это имеет отношение к делу? — наследник Тиасов взял быка за рога. Выслушивание слезливых сказок вряд ли могло быть полезным.

Чародей покачал головой, будто констатируя: «нетерпение юности», и степенно продолжил.

— Мне повезло. Я видел последнего живого дракона. Не в истинном обличье, иначе бы, подозреваю, сошел с ума, в человеческом. И был рядом, когда мать Коны творила магию.

Плагос весь обратился в слух и даже позабыл о завтраке. Возможно, Одит и впрямь расскажет что-то полезное.

— Магия драконов, — тут чародей поморщился, будто подбирая слова, — чище мармалльской. Драконы тоже берут силу извне, но, похоже, не у всего подряд. Я не понял, откуда именно. К сожалению.

Наследник Тиасов дежурно кивнул. В голове зароилось столько мыслей, что захотелось побыстрее спровадить гостя. Все равно добавить Одиту, похоже, было нечего.

— То, что вы рассказали, очень ценно и важно, — улыбнулся собеседнику. — Я чем-то могу отблагодарить за любезность?

— Можете, — ухмыльнулся Одит. — Хочу знать заклинание для амулета, который вы мне дали.

— Вряд ли вы сможете использовать его…

— И тем не менее…

— Хорошо, — усмехнулся хозяин дома, сдаваясь, — к вечеру пришлю слугу с запиской.

Одит поклонился и развернулся к выходу. Плагос позвонил и распорядился насчет завтрака. Уселся в кресло за столом. Наконец-то улегся ураган в голове и, кажется, пришла здравая мысль. Потянулся к кристаллу для связи: не мешало бы для начала обсудить ее с дядей.

Кона проснулась в отличном расположении духа: наконец-то ей удалось нормально отдохнуть ночью. Нет, и ночи, и усталость были приятными, но желания спать они не утоляли. Похоже, у Плагоса тоже закончились силы, и ему пришлось вести себя примерно. Немного расстраивал неудавшийся эксперимент с передачей магии, но Кона утешилась тем, что сила как таковая все-таки передается. А сопутствующую боль и потерпеть можно. В конце концов, она не каждый раз создает заново книгу!

Принесла воды, привела себя в порядок и надела привычное платье, а не дорожную рубаху и шаровары. Огорчилась, не найдя дома даже остатков крупы. Вздохнула. Не хочется, но надо идти на рыночную площадь, пока торговцы не разбежались обедать. Не ходить же голодной, в самом деле!

Открыла дверь дома и через два шага наткнулась на Козьюаля. Бывший держал в руках букетик васильков и глупо улыбался.

Кона кивнула и собралась было обойти горе-женишка, но тот не дал. Поймал за плечо и развернул к себе. Чародейка скривилась: еще не хватало не успеть на рынок из-за этого идиота. Отступила на шаг и вздохнула.

— Козы такие цветы не едят, — заметила ехидно. Попыталась вырвать руку: Аль знакомо пах сандалом, и сейчас этот аромат только раздражал.

Бывший нахмурился:

— Прекрати! Для неумелых острот у отца в замке уже есть шут. Еще один нам не нужен.

Кона поймала его взгляд и усмехнулась:

— Я к вам и не стремлюсь. Уступлю свое место Розочке. У нее родословная лучше, — еще раз дернула руку, но высвободиться из захвата не вышло. — Пусти, мне надо на рынок. После обеда у меня урок с Одитом, а перед этим не мешало бы поесть хоть что-то.

— Урока не будет, — отрезал Аль. — Я приказал, — и, поймав вопросительный взгляд Коны, продолжил: — Отец на двухдневной охоте, а пока я за главного и намерен провести с тобой целый день.

— Вот еще! — Кона все-таки освободила руку, но бывший ловко поймал ее снова.

— Не дури… — как-то неожиданно серьезно предупредил он. — Мы дали клятву. Нет смысла идти против воли богов, они такого не прощают. То, что происходит с нами сегодня, — тут Аль замялся и тяжело сглотнул: — пена, шелуха. Все пройдет, но останемся мы с тобой и наш союз. Одобренный богами, между прочим. Я люблю тебя.

Кона прикусила губу. Слова о любви не впечатлили, смутило другое. Не хотелось признавать этого, но горе-женишок, похоже, был прав. Они призвали в свидетели своей клятвы богов, а те жестоки и не любят, когда нарушают их волю. Как и что будет с другими — неизвестно, а с Алем хоть какие-то шансы на семью. Снова посмотрела на бывшего и скривилась. Воротило от одной мысли о совместной постели! А уж доверять ему в будничных делах и вовсе казалось невозможным. Зачем такой муж? Просто чтобы был? Сомнительное удовольствие! Нет уж, лучше она проведет свои дни в одиночестве. Если не сойдет с ума, конечно.

— Дай мне отдышаться, Аль, — мягко улыбнулась она. — Поговорим о свадьбе через неделю…

Бывший кивнул и приблизился. Так тесно, что Кона испугалась, как бы не полез целоваться.

— Говорить я больше не намерен: подожду неделю и буду действовать, — прошептал он, а потом ехидно добавил: — мармаллу ты все одно без надобности.

Разжал захват. Чародейка снова отступила и вздохнула с облегчением. Пусть подтрунивает сколько угодно. Не распускает руки, уже хорошо.

— Я свободна?

Козьюаль усмехнулся и демонстративно отошел в сторону. Кона поспешила на рыночную площадь.

Естественно, торговцы успели разбежаться. Ей удалось только купить у неторопливого бородатого толстяка хлеба, а у перехваченной на лету старушки — последний кусок сыра. Чародейка помянула нехорошим словом бывшего и махнула рукой. На дальнем рынке торговля шла до вечера, но тащиться туда не хотелось. До завтра хватит того, что есть.

Запихнула покупки в специально прихваченную торбу и отправилась в королевский замок. Следовало найти Одита, сообщить ему, что принц оставил их в покое и можно заняться книгой. Вдруг сегодня вместе они раскопают что-то дельное? Время, конечно, еще есть, но и тянуть тоже не стоит. Надо использовать все возможные пути.

Порыскав по привычным для наставника в дневное время местам, Кона расстроено констатировала, что сегодня ничего не выйдет. Похоже, Одит тоже воспользовался отсутствием короля и неожиданно перепавшей свободой от ученицы и направился развлекать королеву во время ее очередной прогулки по саду. Чародейка вздохнула и пошла к фонтану со львами. Скамейка около него была любимым местом встреч наставника и королевы, и Кона хотела убедиться в правдивости своих догадок. Может быть, ей повезет и Одит просто вышел из замка за покупками.

Чародейка прекрасно знала место, откуда можно было посмотреть на фонтан и остаться незамеченной. Иногда, если ветер дул в нужную сторону, удавалось даже послушать собеседников. Но поскольку Одит и ее величество не переходили грань приличий, разговоры их оказывались жутко скучны. А вот взгляды, улыбки и смех выдавали обоих с головой. Будь Кона Козьюалем восьмым, давно бы повесила своего мага за кражу сердца королевы.

Чародейка миновала засаженные разноцветными розами лужайки, чинно прошла вдоль аллеи деревьев с ядовито-желтыми листьями и кроваво-красными цветами. Подмигнула затаившимся между растениями статуям. Когда Кона только пришла работать к Одиту, она жутко боялась их. Особенно в сумерках. К вечеру царивший здесь сладкий запах усиливался и дурманил голову, и отчего-то казалось, что мраморные мужчины, женщины и звери оживают, стоит только солнцу ослабить бдительность. Сейчас скульптуры были скорее добрыми старыми друзьями. Еще месяц назад Кона думала, что станет болтать с ними, ожидая мужа с очередной важной встречи, а теперь и помечтать было не о чем. Аль нарушил все планы, осталась одна нескончаемая тоска и обида.

Подошла к своему укрытию и затаила дыхание. Так и есть! На скамейке около украшенного тремя бронзовыми львами фонтана сидела королева, а над ней коршуном навис стоящий рядом Одит. Они явно рассматривали какую-то побрякушку.

Ветер дул в нужную сторону, и Кона вся обратилась в слух. В кои-то веки разговор этих двоих обещал быть занимательным.

— А точно поможет? — с каким-то несвойственным ей торопливым нетерпением поинтересовалась ее величество.

— Не волнуйтесь, госпожа, — мягко успокоил ее Одит, и Коне показалось, что он хочет, но не решается погладить жену повелителя по голове, — лучше мармаллов таких вещичек не делает никто. Главное — носить не снимая.

Королева покорно надела побрякушку на шею, спрятала камень под платье и улыбнулась чародею.

— Будет вместо слез богов.

— А что с ними? — нахмурился Одит и озадаченно пошевелил усами.

— Супруг забрал камни обратно в хранилище, считает, что там они в безопасности. Ему не нравится тот мармалл, что сопровождал Дракону. Говорит, в его присутствии чувствует себя странно.

«Еще бы!» — хмыкнула Кона и тут же затаилась снова. Не хватало еще выдать себя! Но к счастью, эти двое были слишком заняты друг другом.

Королева поднялась на ноги, посмотрела на чародея сверху вниз — женщина была на полголовы выше — и заговорила вполголоса.

— А сегодня этот амулет действует? — поинтересовалась она.

— Скорее всего, да, — поклонился Одит.

Коне показалось, что близость королевы смущает его. Вероятно, чародею страшно хотелось дотронуться, поцеловать возлюбленную, но та не позволяла переступать грань, и он послушно держал себя в руках.

— Мой супруг вернется послезавтра, — улыбнулась ее величество, — и я непременно воспользуюсь амулетом и с ним, но такую вещь никак нельзя оставить без испытаний. Вдруг мармаллы задумали недоброе, и она вредна для мужской силы, например. Могу я попросить об одолжении своего чародея?

Она произнесла «своего чародея» так, что у Коны сердце забилось быстрее от радости за наставника. Много лет он любил эту женщину, но несмотря на ответную нежность и неверного мужа, королева держала мага в стороне. А теперь ее голос отдает хрипотцой предвкушения. Неужели мармалльский амулет прибавил королеве решительности? Надо бы расспросить Плагоса насчет этого кристалла.

— Все что угодно для моей королевы, — выдохнул Одит и уставился возлюбленной в глаза.

— Только попрошу сохранить наши испытания в тайне.

— Любой ваш каприз, — чародей еще раз поклонился, а потом взмахнул рукой и они оба, Одит и королева, исчезли.

Кона прищурилась, стараясь понять: перенес ли наставник себя и возлюбленную, или просто спрятал, но так и не разобралась. На всякий случай уходила очень осторожно, изо всех сил стараясь остаться незамеченной. Вряд ли чародей променяет поручение королевы на помощь ученице, и попадаться ему на глаза не стоит.

Вернулась в лабораторию Одита. Наскоро перекусила и принялась копаться в шкафах с книгами. Времени до визита Плагоса более чем достаточно, как знать, может, отыщется что-то дельное.

Плагос шел к Коне с тяжелым сердцем. Беспокойство за чародейку крысой грызло разум, но что делать, наследник Тиасов не знал. Совет тридцати определился с датой посвящения и, чтобы не опоздать, следовало отбыть домой не позднее завтрашнего вечера. Отказаться или потянуть время было невозможно. Неявку на собственную коронацию ему не простят. А учитывая брожение среди знати, само по себе отсутствие тиора дома уже обещало сложности. Позвать Кону с собой не позволяли не только приличия, но и проклятие, а оставлять чародейку в одиночестве без книги не хотелось. Сегодняшняя попытка решала все! Ничего другого они просто не успеют придумать. Между тем, уверенности в ней не было никакой.

После разговора с Одитом Плагос посоветовался с дядей и создал очередной кристалл. Тот очищал поступающую от тиора силу, позволяя передавать лишь взятую из слезы богов. Плагос точно знал: там достаточно, чтобы создать книгу, но отчего-то сомневался в затее. Казалось, они с Коной и Кролосом упускают важную деталь, но что именно, он даже угадать не пытался. Наследник Тиасов отгонял неуверенность, но разум ехидно нашептывал, что интуиция еще никогда не обманывала. И это угнетало больше всего. Ничего хуже, чем оставить Кону тихо сходить с ума в одиночестве, Плагос и представить себе не мог.

Увидел чародейку издалека. Она стояла у входа в дом и смотрела в небольшой лист бумаги, а рядом кружили два вороненка. Плагос не отличал, но предполагал, что это Каркун и Летун. Кона давно ждала их домой. Временами птички пропадали из поля зрения, но обычно возвращались довольно скоро, а в этот раз отсутствие затянулось. Наследник Тиасов считал: пернатые просто чувствуют себя виноватыми, но Кона боялась, что они отправились к отцу поведать новости. Вряд ли Щур Дормет одобрил бы ее визит на мармалльские земли и разрыв с Алем тоже. Про заклинание, которого не было в книге, и говорить нечего…

Плагос неспешно приблизился, предвкушая приветственный поцелуй, но посмотрел на Кону внимательно и насторожился. Сейчас она точь-в-точь походила на себя там, в камере во дворце мармаллов: сжатые губы, потемневшие глаза и тонкие, но четкие морщины на лбу.

— Что случилось? — поинтересовался Плагос вместо приветствия.

— Ничего хор-р-рошего, — влез в разговор Летун, но наследник Тиасов только отмахнулся. Хотелось услышать подробности от чародейки. Кона, похоже, говорить не собиралась. Она до белых костяшек сжимала бумажку и с ненавистью смотрела в пустоту.

Глава тринадцатая

— Кона… — Плагос осторожно тронул ее за плечо. Хотелось убедиться, что она здесь, а не бродит с матерью в горах. — Поделись, может, смогу помочь.

Чародейка покачала головой и натужно улыбнулась.

— Вряд ли… — вздохнула она. Свернула листок, спрятала его в кошелек на поясе и поспешила пояснить. — У нас разногласия с соседями насчет земли. Все давно решено, у отца есть документы, но сосед недоволен. Его старший сын и несколько его друзей забрались в наш огород и разорили грядки. Не украли посадки, а просто испортили. Похоже, заметили, что Щур Дормет совсем плох, вот и творят, что хотят. Сестра стала на них ругаться, но кто-то из парней ударил ее. Сработал защитный амулет, я делала каждому из своих перед отъездом, и обидчику сильно обожгло руку. Парни испугались и сбежали, а сосед теперь обзывает сестер ведьмами и настраивает против них остальных жителей. Сестра пишет, последний раз они пришли к дому и долго орали под окнами: «Убирайтесь к себе в горы!». Стучали по ставням, ломились внутрь жилища, — она облизнулась и тяжело сглотнула: — Душа уходит в пятки, стоит представить сестер среди этих людей. Старшей всего четырнадцать… Если бы отец был в себе, никто бы такого не позволил…

Кона сжала кулаки и в сердцах ударила по двери дома. А потом еще и еще.

— И от меня тоже скоро совсем не будет толку! — выпалила, прежде чем ударить еще.

Сильно, зло, будто эти удары могли что-то изменить. А следом вздохнула, оперлась лбом о каменную стену и беззвучно заплакала. Плагос недолго наблюдал в нерешительности, а потом обнял чародейку за плечи и развернул к себе. Кона уткнулась ему в грудь и зарыдала в голос. Наследник Тиасов погладил ее по голове. Хотел успокоить, пообещать, что что-нибудь придумает, но он не стал. Пока от него не было никакой пользы, только слова. А от пустого сотрясения воздуха никому никогда легче не становилось.

— Не плачь, — осторожно заметил Плагос, когда всхлипывания стали тише. — Пойдем займемся книгой. Одит подкинул идею, и я сделал еще один кристалл, думаю, в этот раз должно сработать.

Вместо ответа Кона потерлась о его грудь носом, и у наследника Тиасов все внутри сжалось от нежности. Больше всего на свете хотел, чтобы у этой славной девчушки все наладилось, чтобы у нее не было повода ни для волнений, ни для страха, ни для злости. Обнял крепче и прикрыл глаза. Закопался лицом в ее шевелюре, наслаждаясь знакомым запахом мятного мыла с легкой сладковатой ноткой, обещая своей чародейке защиту и заботу хотя бы ненадолго. Вздохнул. Будь его воля, простоял бы так вечность. Как каменное изваяние.

— Хочу, чтобы ты поцеловал меня, — прошептала Кона еле слышно, но Плагос руку готов был дать на отсечение, что разобрал слова правильно. Она подняла на него взгляд и продолжила — Знаю, что больше не надо и пора бы прекратить, но отчего-то без тебя так одиноко… Не иначе как действие кристалла. А еще с тобой не так страшно. Кажется, скалы отступают ненадолго.

— Радость моя, — выдохнул Плагос, даже не пытаясь унять разбушевавшееся от охватившего счастья сердце. — Сладкая, нежная девочка…

Собрался было продолжить, но вспомнил о проклятье, и слова застряли в горле. Мгновенно пересохло во рту. Как много хотелось сказать ей! Но вместо этого он наклонился и осторожно коснулся губами ее губ. Надеялся, чародейка поймет все и так. Мечтал об этом, как зеленый, не умеющий внятно изъясняться мальчишка. Кона ответила на поцелуй горячо и ласково, обнимая и прижимаясь так доверчиво, что перехватывало дыхание. Разум окончательно покинул Плагоса. Лишь где-то на задворках сознания гигантским молотком застучала мысль о сдержанности: наследнику Тиасов неумение молчать могло обойтись слишком дорого.

До книги добрались ближе к рассвету, неодетые, уставшие, но сосредоточенные и серьезные. Захватывая ладони Коны в свои, чтобы легче передавалась сила, Плагос подумал вдруг, что если заклинание пойдет не так и они умрут, то дяде Кролосу будет немножко стыдно за вид подопечного. Одеваться меж тем не спешил: слишком хорошо было стоять вплотную к своей чародейке и касаться ее кожи без лишних преград и тканей. Без оговорок и недомолвок наслаждаться ее теплом и доверием.

Кона шумно вздохнула и запела заклинание, Плагос обнял ее крепче и потянулся разумом к висящей на шее слезе. Если понадобится, отдаст все что есть, и даже немного больше.

Чародейка мысленно свернулась в тугой комок, ожидая возвращения вчерашней боли, но сегодня сила действовала иначе. Обволакивая разум, заполняя каждую частичку тела, она будто проходила насквозь, не оставляя следа: без боли, но и без пользы.

— Что-то не так? — поинтересовался Плагос, когда Кона прекратила попытки и отпустила заклинание.

— Да, — нахмурилась чародейка и поежилась. Магия отнимала много сил, и без одежды становилось холодно. — Я будто ухватиться за нее не могу. Поток есть, рядом, но что-то не дает туда попасть.

Плагос покачал головой и осторожно поцеловал любовницу в плечо. Кона улыбнулась: страшно нравились его прикосновения, нежные, но в то же время очень собственнические. Радовали его попытки заботиться. Пусть получалось не всегда, но желание помочь читалось в каждом взгляде. Будто наследник Тиасов и впрямь серьезно относился к связи с ней, считал, что они вдвоем навсегда и ничего не помешает быть вместе.

— Может, это оттого, что у меня не все слезы? — Плагос выпустил ее из объятий, взял в руки один из висящих на шее кристаллов и потер его.

— Не знаю, — Кона снова поежилась. В голове опять забродили невеселые мысли о тщетности попыток, и стало совсем неуютно.

— Сейчас принесу одежду, — улыбнулся наследник Тиасов и подмигнул, — облачимся, пока снова не понадобилось наладить связь.

Кона усмехнулась и покачала головой. Налаживание связи, конечно, занятие приятное, но для восстановления книги, похоже, бесполезное. Проводила Плагоса взглядом до лестницы и в раздумьях осмотрела привычную комнату. Вздохнула. Знать бы, что они делают неправильно… Наверняка дело в какой-нибудь ерунде, малости. Достала из сумки остатки старой книги и с нежностью пробежала по ней пальцами. Кожа переплета казалась теплой, почти живой. Будто там, за тонкой перепонкой обложки, билось сердце настоящего дракона. Огромного, страшного, но спокойного и справедливого. Чародейка подняла глаза и ахнула: вокруг снова наступали шершавые и холодные горы.

Откуда-то шел снег. Кона не понимала откуда, потому что там, наверху, совсем не просматривалось небо. Только камни. Снежинки падали на ее волосы, голые плечи, грудь, руки и не таяли. Чародейка сама себе напомнила сделанную из воска куклу: неживую, глупую и холодную. Слева хрустнула порода, и Кона испуганно оглянулась на звук. По узкой тропинке серо-коричневой змеей к ней спускался дракон. Небольшой, с запряженную лошадьми телегу.

Горные драконы были куда меньше, чем привыкли рассказывать о них в легендах, но зато намного опаснее. Редким смельчакам удалось выбраться из их владений. Издали хозяева гор напоминали надвигающийся кусок скалы, но, приближаясь, теряли свои истинные очертания, преображаясь в то, что больше всего боялся увидеть встреченный путник. Превращались, заставляя незадачливого визитера трепетать от страха, погружая его в беспросветное безумие и тотчас выпивая почти до дна жизнь жертвы. Много лет умение поглощать чужой ужас позволяло драконам не только отпугивать незадачливых охотников за сокровищами гор, но и продлевать собственную жизнь. Убивая других, рептилии набирались сил. И если бы люди боялись их меньше и навещали чаще, драконы бы существовали вечно. Не будь Кона полукровкой, к ней бы тоже уже приближалась огромная птица с ледяными когтями и перьями цвета запекшейся крови.

Но чародейка была почти своей, и спускающийся к ней дракон остался драконом и когда подошел вплотную. Он казался старым. На правой передней лапе у него не было пальца, левое крыло давно порвали в одном из боев, через всю морду проходил много лет назад заживший шрам. Кона подумала вдруг, что этот ящер и летает с трудом. Когда дракон делал шаг, с него сыпались чешуйки и, касаясь земли, будто капли едкой кислоты, исчезали с шипением.

— Пойдем, Кона, — выдохнул он голосом матери, и чародейка тяжело сглотнула. Когда она видела родительницу в детстве, та выглядела помоложе.

— Не хочу…

Мать осклабилась, обнажая острые зубы, сверкнула золотыми глазами и легонько подтолкнула ее мордой. А потом прошептала, шершаво, пугающе, повелительно:

— Нам пора! Сокровища ждут…

Кона хотела возразить, но тело отказалось подчиниться. Оно послушно последовало за неспешно вышагивающей рептилией. Тропинка обжигала холодом, колола мелкими камешками, ветер страшно раздражал кожу, и чародейка тысячу раз пожалела о своей наготе. Пригодился бы даже самый плохонький плащик. Мать не замечала ее неприятностей. Она лишь обволакивала своей волей и заставляла идти в нужном направлении.

Остановились около входа в пещеру, слишком маленького, чтобы дракон мог попасть туда в своей крылатой ипостаси. Родительница пропустила Кону вперед, пошипела для порядка и обратилась. Чародейка вздохнула с облегчением: человеком мать не пугала, напротив, казалась родной и близкой. В пещере было темно, тепло, пахло сыростью и полынной горечью.

— Куда мы идем? — поинтересовалась Кона, все еще надеясь, что сейчас мать больше походит на себя прежнюю и непременно ответит.

— За главным нашим сокровищем, — невозмутимо пояснила родительница, обгоняя в широкой части прохода.

Чародейка хотела спросить еще что-то, но слова застыли в горле. Впереди показалось призрачное сияние, и сердце сжалось от страха. Куда ее привели? Зачем? Неужели так и придется бродить босиком по этим узким темным норам всю оставшуюся жизнь? Хотела повернуть обратно. Оглянулась и не различила за спиной ничего: только густую непроглядную тьму. Мать хмыкнула и зажгла невесть откуда взявшийся факел. Кона охнула и торопливо пошла в сторону призрачного света. Стены вокруг, будто духи темноты, наступали медленно и протягивали к чародейке свои цепкие каменные руки. Казалось, коснись они ее, и чародейка тоже навсегда станет частью скалы.

— Ну же, милая, не робей! — подбодрила мать, пропуская ее в наполненную призрачным светом пещеру. Кона зажмурилась и переступила порог.

Очутилась не в тупике, как ожидала, а скорее на перекрестке нескольких подземных туннелей. Наверное, много лет назад здесь вели оживленную торговлю, а сейчас лишь завывал невесть откуда взявшийся ветер. Пахло древесным дымом, неровные стены вокруг светились бледно-зеленым. Чародейка подняла голову и поежилась: свод был таким низким, что казалось, камни вот-вот рухнут на незадачливых визитеров.

Посреди этой маленькой площади стоял невысокий, по пояс, черный постамент с тремя разноцветными кристаллами. Они походили на обрубки изящных пальцев, смущал разве что цвет. Один кристалл был оранжевым, другой — изумрудным, а третий — фиолетовым. В бледном свете стен камни выглядели мутными, но Кона точно знала — это не так. Они прозрачны и чисты.

— Это слезы богов, — пояснила вошедшая следом мать, и чародейка нахмурилась. Что-то настораживало в происходящем, картина не складывалась.

— Но ведь одна слеза у Плагоса, а две других в сокровищнице Козьюаля…

Родительница обняла ее за плечи и понимающе улыбнулась.

— Где бы они ни находились, они принадлежат нам, — прошептала она, будто опасаясь, что ее услышат. — Мы лишились возможности прикоснуться, получить благословение, но не использовать их силу. Понимаешь, о чем я?

— Не очень, — Кона опять поежилась: все-таки ветерок тут гулял прохладный и нагота только создавала неудобства.

— Тебе не нужен посредник, Дракона, — пояснила мать строго. Убрала руки и продолжила. — Он только помешает. Главное, чтобы слезы были вместе, и ты сможешь достучаться до них. Выпить сколько тебе нужно.

Сердце забилось чаще. Неужели иллюзия подсказала решение? Чародейка вгляделась в камни и уточнила:

— Значит, я могу с их помощью воссоздать книгу?

— Попытайся, — ответила родительница, и Кона вздрогнула от ее голоса: вроде и говорила та знакомо, но интонации казались чужими. — Если хватит умения, то ты получишь новую книгу.

Чародейка испуганно оглянулась, но не увидела никого рядом. Лишь бледно-зеленые стены, изрезанные ранами входов в черные туннели небытия. Закричала так громко, что сама испугалась. Камень над головой пошел трещинами и огромными кусками начал валиться вниз. Кона устремилась к выходу, но над головой что-то хрустнуло, а потом затылок полоснуло болью, и сознание провалилось в непроглядную тьму.

Плагос вошел в спальню и, с трудом отыскав разбросанную одежду и обувь, поспешил вниз. Улыбнулся мысли, что не отдаст своей чародейке ни шаровар, ни бельишка, ни туфель, пока не получит парочку поцелуев. Пока она не обнимет и не подарит своему дракончику немного нежности. Потом они облачатся и еще раз попытаются восстановить книгу.

Вздохнул. Только бы получилось! Оставлять Кону тут одну без магии совсем не хотелось. С книгой тоже, но так хотя бы была надежда, что чародейку Дракону Дормет никто не обидит. Даже если она откажется выйти замуж за принца Козьюаля, а тиор мармалльских земель Плагос Тиас так и не сделает предложения. Усмехнулся промелькнувшей мысли. Да, он не может позвать ее с собой, но что было бы, если бы мог? Позвал бы? Улыбнулся охватившей сердце нежности. Просто не дал бы уйти! Всегда была бы рядом. Каждый день, каждый миг, каждый вздох…

— Кона, — позвал он, сходя с лестницы, и задорно сообщил, — я захватил твою одежду в плен. Надо заплатить выкуп, если хочешь увидеть ее живой!

Оглядел комнату и нахмурился. Кона сидела в кресле и пустым взглядом смотрела в пространство перед собой. Плагос выругался и потер лицо. Застыл, раздумывая, выуживать ее из мира грез сейчас или подождать немного. Каждый следующий приступ обычно длился дольше предыдущего, и даже с помощью магии прерывать его слишком быстро было опасно. Но и тянуть тоже не стоило. Наследник Тиасов прикинул, сколько Кона могла находиться в подвешенном состоянии, и решил: сейчас он добудет две оставшиеся слезы, порадует дядю Кролоса, а после займется своей самкой. Нечего долго бродить незнамо где.

Облачился, поднялся в спальню и, прихватив одеяло, вернулся вниз. Укутал добычей замерзшую Кону. Устроился около стола и прикрыл глаза, вспоминая заклинание. Слезы богов давно следовало вернуть мармаллам!

Вероятно, из-за различий в природе сил человеческие заклинания в его руках работали чуть хуже родных. Но Плагос ни мгновения не сомневался в том, что делает: он мог ошибаться как правитель, но как маг — никогда. Раз слова поддались ему там, в родном дворце, то подчинятся и здесь, в доме его чародейки. Он знал слова наизусть и, обращаясь к силе вокруг, тут же посылал ее на поиск и перемещение слез. Где-то заверещали особо чувствительные птицы, но Плагос не обратил на них внимания. Он пел заклинание, заряжая жизнью каждое слово, каждый звук. Заставлял пространство измениться и подчиниться господину. Высасывая силы из окружающего, он направлял их на исполнение своего желания.

Наконец слова закончились и, чуть не сорвав голос визге в последней фразе, Плагос тяжело выдохнул. Оперся на спинку кресла, пытаясь отдышаться. Раскрыл ладонь и улыбнулся. В руке было две слезы: изумрудная и фиолетовая. Кажется, с поручением от дяди Кролоса все закончено. Остались две загвоздки: следовало убраться с людских земель, пока пропажу слез не обнаружили, и надо было непременно помочь Коне.

Наследник Тиасов посмотрел на чародейку, и сердце сжалось от страха: судя по ее лицу, там, в мире иллюзий, происходило нечто ужасное.

Глава четырнадцатая

Кона блуждала по темному извилистому туннелю. Огни не горели, она то и дело натыкалась на каменную стену и на ощупь разбиралась, куда нужно повернуть. Воздуха не хватало. То влажное месиво, что попадало в нос и рот, больше напоминало дух от зловещего бульона, будто где-то внизу подгорные обитатели творили страшное варево и пар от него сквозь щели просачивался в узкую каменную нору. Шершавый пол морозил ноги, но, к счастью, хотя бы не ранил их. Чародейка шла, не понимая, куда именно движется, но ей казалось: остановись она сейчас, потолок снова обрушится на голову. Снова окунет в черную бездну небытия. А там было куда страшнее, чем здесь, в туннеле.

Держалась рукой за стену, считала шаги, но никак не могла сориентироваться. Негромко звала мать, но та не откликалась. Прекрасно понимала, что помощи ждать неоткуда, и сжимала кулаки в бессильной злобе. Плакала, желая разрушить все до основания и досадуя на недостаточное могущество. Но вскоре слезы гнева уходили и на тело накатывала слабость. Кона с ужасом отмечала: после каждого приступа ярости у нее все меньше сил, а значит, и возможности выбраться на свет. Отчаянно, до спазма в груди нуждалась хоть в каком-то ориентире, но горная тьма отказывала и в нем. Вокруг были только чернота, одиночество и доводящая до исступления обозленная беспомощность.

Потеряла счет времени. Замерзла и перестала чувствовать ноги. Но страх гнал куда-то вперед, и Кона продолжала идти, из последних сил отбиваясь от мысли, что, вполне возможно, из этой ловушки и вовсе нет выхода, что она, дочь Щура Дормета, так и останется блуждать во тьме навсегда.

А потом к окружающей густой тишине прибавился едва слышный знакомый шепот. По спине Коны пробежал холодок и она поспешила разрешить сомнения.

— Отец? — позвала осторожно, еще не понимая, друга слышит или врага.

Шепот стал отчетливее, но все равно чародейка не разбирала ни слова. Вздохнула и пошла на звук. Не смогла бы поручиться, что идет в правильном направлении, но других вариантов все равно не было.

Плечи погладил легкий ветерок, и Кона ускорилась. Если есть движение, значит, где-то близко выход. Шепот стал громче, и чародейка поняла вдруг, что слышит не отца, а Плагоса. Приятель то ли читал какое-то заклинание, то ли пел незнакомую песню. Сердце забилось чаще. Если отец мог позвать в любую сторону: или жизни, или безумия, то наследник Тиасов был способен указать только одно направление.

Перешла на легкий бег. Как же хотелось выбраться отсюда! Необязательно в теплые объятия Плагоса, устроило бы и просто на свет. Пол туннеля стал колючим, будто кто-то специально рассыпал мелкие камешки, стены приблизились друг к другу, а воздух потяжелел настолько, что его и вдыхать лишний раз было жутковато. Кона бежала. Она наконец-то начала разбирать слова. Плагос привычно делился светлой силой. Ускорилась еще и со всей прыти налетела на стену. Тупик? Чуть не завыла с досады. В сердцах ударила кулаком по шершавой поверхности и вскрикнула от боли. Камень отреагировал мгновенно и предсказуемо: сверху послышался треск и на нее опять повалилось что-то тяжелое и твердое.

Кона зажмурилась и прикрыла голову руками. В воздухе свистнуло, хрустнуло, и ее потянуло куда-то влево так быстро, что она и охнуть не успела.

Открыла глаза и хватила ртом воздух. Напротив на коленях стоял Плагос и встревоженно всматривался в ее лицо. Держал за руку. Выглядел измученным, похоже, вытащить ее из подземелья стоило больших трудов. Кона вздохнула с облегчением: на сегодня все закончилось… Улыбнулась любовнику. Он вернул улыбку и поспешил бегло поцеловать свою самку в нос.

— Все хорошо? — поинтересовался, разгребая шевелюру чародейки обеими руками. — Я волновался…

— Теперь да, — Кона осторожно чмокнула его в губы. Все-таки прикасаться к Плагосу было страшно приятно. — Я, кажется, видела мать. Не уверена, что это была именно она, а не какой-нибудь подземный дух. Но так или иначе, это существо дало мне совет. Не знаю, правильный или нет, но хочу попробовать. Только мне нужны все слезы богов. Вместе.

— Конечно, — Плагос вернул поцелуй. — Я как раз добыл две оставшиеся из сокровищницы Козьюаля.

— Отличные новости, — Кона поднялась на ноги и скинула с себя одеяло. Потянулась за лежащей рядом одеждой. — А еще тебе надо не вмешиваться.

— Это будет сложно, — вздохнул наследник Тиасов, — но я попробую. Только дай мне слово, что если что-то пойдет не так, ты прекратишь попытки.

— Хорошо, — улыбнулась Кона, облачаясь. Страшно нравилось, что он волнуется. — Обещаю остановиться, если что-то пойдет не так. Клади сюда слезы.

Указала на стол с травами. Плагос послушно положил туда все три кристалла. Чародейка еще раз поцеловала его и с решительностью человека, прыгающего в пропасть, отвернулась к слезам. Зажмурилась, глубоко вдохнула и начала действо. Как и учил Плагос, она раскрыла ладони и обратилась к силе кристаллов. Нет, она не просила их о помощи, но приказывала, как хозяйка, владелица, как ребенок, уверенный в том, что его каприз непременно исполнят. И слезы ответили: отозвались теплом в руках и едва заметным покалыванием на кончиках пальцев. От радости Кона чуть не упустила заклинание, но быстро взяла себя в руки и занялась книгой. Большие усилия не могли длиться долго, и тянуть не следовало.

Собирая силу в сгустки, чародейка выстраивала едва уловимые очертания предмета, представляла себе страницы внутри, форзацы, буквы. Тело ныло, по спине ползли противные капельки пота, но остановиться было невозможно, другой попытки, скорее всего, не случится. В голове вертелась мысль, что слезы не захотят служить полукровке больше одного раза.

Боль стала невыносимой, запахло паленой кожей, но Кона продолжила собирать сгустки. Если не набрать достаточно, книги может не выйти. Права на ошибку тут просто не было. Как в страшном сне, побеждая собственное тело, напрягая голос и безжалостным насосом втягивая силу слез, чародейка создавала своего магического помощника. Мощного, несокрушимого и непобедимого.

Очнулась, лишь когда поняла, что силы на исходе. Отпустила заклинание и безвольной куклой упала в объятия стоящего рядом Плагоса. Он удержал ее и нежно поцеловал в висок.

— Поздравляю, Дракона, у тебя получилось, — подбодрил наследник Тиасов каким-то несвойственным ему шепотом.

Кона тяжело вздохнула и уткнулась ему в грудь. Открывать глаза было страшно.

Вздохнула еще раз, приводя себя в чувство. Не верилось, что все позади. Что больше не надо ни искать источники силы, ни раздумывать, как сохранить разум. В ближайшие дни она заполнит книгу заклинаниями, и все снова станет как прежде. Можно будет забыть о походе в мармалльские земли, как о страшном сне.

Плагос осторожно скользнул по ее спине ладонями, перехватил, меняя объятия с дружеских на менее целомудренные, и сильнее прижал к себе. Кона облизнулась. Забыть о походе, конечно, можно, но вот надо ли? Усмехнулась и тяжело проглотила застрявший в горле ком: придется. Плагос все равно не отвечает взаимностью. Заставила себя открыть глаза. В объятиях наследника Тиасов было сладко до безумия, но будничной суеты никто не отменял.

Взглянула на книгу и охнула. Стал понятен и странный тон приятеля, и его сдержанность в поздравлениях. Кроваво-красный том сам по себе производил жуткое впечатление, но тиснение и рисунок на обложке и вовсе заставляли поежиться. Издалека изображение напоминало отпечаток лап и челюстей хищника, выгрызающего себе путь наружу из неведомого плена. Но стоило присмотреться, и рисунок изменялся, превращаясь в толпу испуганных людей. По ушам ударял монотонный хриплый крик о помощи, а разум охватывало тревожное бессилие. Приходило неприятное ощущение, что, как ни бейся, никому не сможешь помочь.

— Какая странная в этот раз у меня получилась книга, — прошептала еле слышно, прижимаясь к Плагосу крепче. Не хотелось отпускать его даже на миг. Кольнуло догадкой, что том мог заставить наследника Тиасов сомневаться в ее добрых намерениях, но Кона отмахнулась от глупых мыслей. Как бы ни выглядела ее книга, Дракона Дормет остается собой, зеленой девчонкой, которая и мухи-то обидеть толком не способна.

— Следовало ожидать, что так будет, — задумчиво протянул Плагос, поглаживая ее по голове. — Но это неважно. Главное, что книга у тебя есть и можно не опасаться за твое будущее.

Кона встревожилась: показалось, любовник хочет бросить ее сейчас. Будто все, что держало его рядом, — это необходимость исправить ошибку соотечественников. А теперь ее не стало и причин продолжать связь нет. Посмотрела Плагосу в глаза и, с трудом отрывая язык от пересохшего от волнения неба, повторила свое признание:

— Не хочу, чтобы ты уезжал… Сойду с ума от тоски… И книга не поможет…

Плагос нахмурился, будто услышал что-то неприятное.

— Говорил же, отбуду вечером. Я должен, — он облизнул губы и прикрыл глаза. Сильнее сжал объятия. — У моего положения обязательств куда больше, чем привилегий. Я не вправе пренебрегать долгом перед народом. Прости.

Кона еле сдержала слезы. По всему получалось, что ее догадки верны, и от них хотелось лезть на стену. Она и раньше подозревала Плагоса в равнодушии, но сейчас картина прорисовалась с ослепительной точностью. Это только она прикипела душой к мармалльскому проводнику, а тот был далек от ответных чувств. Просто выполнял договоренность. Глупая наивная девчонка! Слишком глупая и непозволительно наивная… Высвободилась из объятий, сгребла со стола слезы богов и протянула гостю.

— Возьми и убирайся! Не хочу мучиться до вечера, да и тебе, подозреваю, надо собраться. Все равно ничего не изменить.

Плагос поклонился и взял кристаллы. Деловито навесил два новых на тот же шнурок, где была оранжевая слеза, и нацепил его на шею. Кона, сообразив, что у нее на шее тоже кое-что есть, сняла с себя кристалл самки. Протянула его наследнику Тиасов, но тот только покачал головой.

— Пусть будет у тебя. Если вдруг когда-нибудь понадобится помощь, ты сможешь прийти на мои земли, и я сделаю для тебя все возможное, — слабо улыбнулся и вздохнул: — и невозможное тоже попытаюсь. Кристалл поможет перемещаться в гостях у мармаллов без спутника. Главное — не снимай, без магической подпитки он быстро потеряет силу.

Кона усмехнулась и вернула кристалл на шею. Вряд ли когда-нибудь воспользуется предложением Плагоса, но снять «украшение самки» всегда успеет. Наследник Тиасов приблизился и снова захватил чародейку в объятья.

— Точно не хочешь, чтобы я остался до вечера? — хрипло поинтересовался он.

Кона разозлилась окончательно. Плагос что, издеваться над ней вздумал? Одной рукой отпихивает, как надоедливую шавку, а другой манит вкусным лакомством. Зачем? Только оттого, что она дочь Щура Дормета, и ее надо поставить на место?

— Не хочу! — отстранилась от любовника и направилась к двери. — Уходи! И я со спокойной совестью займусь книгой.

— Как скажешь, — наследник Тиасов выдавил улыбку, приблизился, бегло коснулся губ чародейки и вышел наружу. Кона прикрыла за ним дверь и опустила засов.

Подошла к столу, взяла книгу и нежно погладила кожаную обложку. Отыскала в своих запасах грифель и раскрыла том на первой странице. Застыла, раздумывая, какое из заклинаний стоит записать раньше других. В голову ничего не шло. На глаза наворачивались слезы, и обида застилала разум. В глубине души Кона всегда знала, что Плагос с ней по обязанности, но убеждаться в своей правоте оказалось больно. Шмыгнула носом и захлопнула книгу. Еще не хватало закапать слезами листы! Вернула том на стол и разразилась рыданиями. Давило мерзкое ощущение упущенной возможности — из тех, что выпадают только раз в жизни.

Плагос вернулся в гостевой дом мармаллов в отвратительном расположении духа. Привычная тишина отчего-то показалась раздражающей, а возникший тут же предупредительный слуга и вовсе пробудил мысли об убийстве. Наследник Тиасов приказал подать обед, но сразу после понял, что совсем не хочет есть. Мысленно обругал себя переменчивой девицей и занялся сборами.

Вещи не отняли много времени, с собой были магические кристаллы и одежды раз-два и обчелся. В конце концов, приезжал к людям не гостить, а украсть слезы богов, в таких делах лишняя поклажа ни к чему. Разве мог даже предположить, что наступит момент, когда больше всего на свете захочется остаться?

Плагос с силой затягивал шнурок на торбе и злился еще больше: на себя, на прошлое, на обстоятельства. Злился, что не может поговорить с Коной по душам, объяснить все и позвать с собой. Никогда раньше проклятье Щура Дормета не мешало Плагосу Тиасу общаться с женщинами, видимо, пряталось, чтобы нанести удар побольнее. Или, может, другие любовницы были недостаточно важны, и Плагос не задумывался о последствиях сказанных слов? Усмехнулся: просто за теми словами не стояло ничего настоящего, а с Коной все иначе. С Коной сердце ускорялось, стоило только подумать об объятиях… О ее улыбке, нежном шепоте и руках, держащихся за его плечи с такой силой, будто он, Плагос Тиас, был единственной надеждой на спасение для утопающей Драконы Дормет. Вздохнул, прекрасно понимая, что это не так. Пройдет время, и для чародейки найдется другой, более словоохотливый спаситель. Злость снова накатила волной. Отдавать Кону никому не хотелось.

Отложил собранную сумку и отыскал глазами кристалл для связи. Уселся за стол и нежно погладил гладкую темно-синюю поверхность. Прошептал нужные слова и приготовился ждать. В это время дядя, скорее всего, занят общением с советом, но, как знать, может быть, подготовка к посвящению заставила его изменить расписание.

Кролос ответил почти сразу. Камень зашипел и повис в пространстве тысячами капель, как мозаика собирающих изображение собеседника. Судя по его воинственно настроенному виду, совещание только что закончилось.

— Верю, у тебя хорошие новости, — дядя вымучил улыбку и тряхнул головой, отгоняя усталость. Плагос усмехнулся: члены совета тридцати кому угодно хвост оторвут, не только господину регенту.

— Слезы у меня, если ты об этом, — усмехнулся он. Прикусил губу, решаясь. Поймал взгляд Кролоса и продолжил: — Я хочу, чтобы через три дня в твой особняк на границе доставили книгу Щура Дормета. И предупреди гонца, чтобы дождался меня. Я сделаю пометки, и он отвезет книгу хозяину.

— С ума сошел? — Кролос нахмурился, пробегаясь пальцами по змеиной коже щек. — Члены совета живьем тебя съедят…

— Подавятся, — выдохнул Плагос.

— Все равно не понимаю, — господин регент постучал когтями по столу. — Да, даже получив обратно книгу, Щур не вернет былого могущества, но к чему жалеть этого безхвостого? Особенно перед твои посвящением… Знаешь же: утихомирить совет будет практически невозможно. Да, ты тиор, но желающих на место правителя пруд пруди.

— Так пусть придут и возьмут, — наследник Тиасов тоже постучал когтями по прохладной деревянной поверхности. — Или хотя бы попробуют…

— Прекрати! — рассердился Кролос. — Не хватало нам еще распрей из-за бесхвостых!

— Распри у нас вовсе не из-за людей, — спокойно пояснил Плагос, — распри из-за того, что Баллигос хочет посадить править своего зятя и всячески баламутит совет. Выведем из игры Баллигоса, парочку его последователей, и воцарятся у нас покой и благоденствие.

— Половину совета придется выводить…

Наследник Тиасов махнул рукой: ему масштабы бедствия по версии Кролоса всегда казались преувеличенными.

— Не говори им ничего до моего возвращения, а там со всем разберусь сам. Я привезу слезы, я законный наследник, я тиор и не так глуп, как верит Баллигос. Или ты хочешь, чтобы я возвратил книгу Щуру Дормету лично?

— Нет, — господин регент опустил глаза, раздумывая. — Исполню твою просьбу. Хочу думать, что это просьба, а не приказ.

— Не имею права тебе приказывать…

— Имеешь, — Кролос вздохнул, и Плагос поймал себя на мысли, что сейчас собеседнику не легче, чем на переговорах с советом. Дядя фыркнул, покачал головой и продолжил: — Сейчас речь не об этом. Скажи, зачем тебе возвращать книгу? Не думаю, что ты простил Щура Дормета…

Наследник Тиасов тяжело сглотнул. Нет, не боялся сказать правду, просто странно было обсуждать подобное с дядей, а не с Коной.

— Хочу, чтобы Дракона, — он облизнул губы и неловко, как-то по-мальчишески улыбнулся, — не волновалась за своих здесь и могла приехать ко мне.

— Мне следовало догадаться, — Кролос опять покачал головой и застучал когтями по столу. — У тебя было полно других, неужели она лучше? И сколько еще будет, только помани. И пробуй, пока не надоест… Если ты из-за ее будущей удачи, то это всего лишь благословение, может, и не выйдет ничего.

— Не хочу больше пробовать, — подытожил Плагос и порадовался, что дядя не слышит, как громко колотится его сердце. — Я уже выбрал.

— Мне не нравится твой выбор, но я клялся сестре поддерживать тебя во всем. Пожелаю тебе и дочурке Щура удачи, она вам очень понадобится.

— Благодарю, — кивнул наследник Тиасов и разорвал связь.

Устало закрыл глаза и тяжело вздохнул. Все-таки кристалл отнимал прорву сил. Что до Коны, то без удачи точно не обойтись. А еще не мешало бы набраться терпения. Щур такую кашу заварил, что неизвестно, удастся ли его дочери ее разгрести. А ему, Плагосу Тиасу, страшно хочется, чтобы все получилось.

Поднялся из-за стола и направился в столовую. Перекусит и поедет домой приводить дела в порядок. Время пришло, он уже достаточно взрослый мальчик.

Глава пятнадцатая

Кону разбудил громкий стук в дверь. Сначала она не могла понять, откуда шум, но потом сообразила, что в гости пожаловал кто-то очень настойчивый, и, наскоро натянув поверх рубахи платье, спустилась открыть. Глаза разлипались плохо, в голове шумело, как после попойки, и страшно хотелось есть. Чародейка остановилась возле двери и сдавила виски. Плохо помнила вчерашние вечер и ночь. Она, кажется, то плакала, то записывала заклинания в книгу, но в конце концов плюнула и отправилась спать. А надо было еще и перекусить… Страдания страданиями, а забывать о еде не следовало. Поужинала бы как люди, и с утра хотя бы не сосало под ложечкой.

В дверь снова постучали. Да так громко, что Коне показалось, еще чуть-чуть, и дерево треснет под напором гостей.

— Сейчас, — проворчала она, проверяя все ли в порядке с одеждой. Не хотелось спросонья сделать достоянием общественности свои ноги или еще чего хуже.

Открыла засов и распахнула дверь. На пороге стоял улыбающийся Аль с букетом и корзинкой. Дернула рукой в попытке захлопнуть дверь, но бывший не дал. По-хозяйски шагнул внутрь и радостно сообщил.

— Одит велел накормить тебя завтраком и привести к нему.

Кона нахмурилась. Вряд ли Аль послушался бы чародея, даже если бы тот осмелился ему приказать. Вероятно, все Козьюали побаивались Одита, но маг отлично знал свое место и управлять членами монаршего семейства даже не пытался. Скорее всего, горе-женишок просто искал благовидный предлог для встречи.

— И чем меня велел накормить Одит? — поинтересовалась она, закрывая за гостем дверь. Не понимала, как вести себя с Алем: как с бывшим женихом или как с признанным бастардом Козьюаля восьмого? Пока принц, похоже, пытался договориться, но что будет, реши он приказывать, Кона не понимала.

— Пирожками с капустой и яблоками, — бодро отрапортовал Аль, пристраивая корзинку на столе.

Чародейка поспешила отодвинуть новую книгу подальше от гостя. Еще не хватало, чтобы опять что-то случилось! Вряд ли горе-женишок представлял опасность, без магии том было не испортить, но проверять это отчего-то не хотелось.

Аль вручил ей букет: ярко-желтые полевые колокольчики с дурманящим сладким запахом. «Глаза дракона», — усмехнулась Кона. Странно было осознавать, что цветы не имеют ничего общего с тем, в честь чего названы. Понюхала, кивнула с благодарностью и отложила в сторону. Люди шептались: хочешь уговорить девицу на необдуманный поступок, принеси ей глаза дракона. Похоже, бывший решил воспользоваться народной мудростью. Осталось только выслушать его просьбу.

Кона уселась за стол и запустила руку в корзинку. Достала пирожок наугад и откусила. Прикрыла глаза от удовольствия, правду говорят, голод — лучшая приправа. Аль неловко улыбнулся, похоже, его смущала походная обстановка, не нравилось соседство еды и трав на столе. Чародейка только усмехнулась: раньше они большую часть времени проводили у него в гостях, кажется, теперь бывшему выпал шанс узнать «свою Кону» получше. Вот только вряд ли это узнавание его обрадует.

— Очень вкусно, — улыбнулась она. — Спасибо за угощение.

Аль тоже достал пирожок из корзинки. Посмотрел на него, как на давнего приятеля, и добродушно усмехнулся. Положил обратно.

— Знаю, ты такие любишь, — как-то совсем просто, по-свойски подытожил он.

Кона насторожилась. Бывший решил сменить тактику? Где бы найти сил все выдержать. И так тошно: из-за него, из-за Плагоса, из-за отца… Сколько всего произошло в последнее время! Не до песен о счастливом браке…

— Вчера было много суеты, и я забыла поесть, — буднично пожала плечами Кона. С ней и раньше частенько случалось подобное. В детстве даже доставалось от отца. В те дни, когда он был в себе, конечно.

— Тогда тебя и жареные жуки устроят, — хохотнул Аль, потом задумался. Поймал ее взгляд и несмело улыбнулся. — Я не лгал, когда говорил о любви к тебе, Кона, — поведал он вкрадчивым шепотом. — Просто я молодой нетерпеливый глупец. Не хотел ждать, хотел иметь все и сразу.

— Ну так ты ни в чем себе не отказывал, — ухмыльнулась чародейка. — Имел всех и сразу…

— Да, нет же, — покачал головой бывший. — Один раз случилось. Подарок отца, как было отказать?

Коне захотелось разреветься от обиды. Мало того что ей наставили рога, так еще и за дуру держат! Запихнула остатки пирожка в рот. А чего она ожидала? Позволяла себя обманывать, не хотела видеть очевидного, вот и отношение соответствующее. К тому же яблоко от яблони недалеко падает, Козьюаль-отец всю жизнь изменял жене под предлогом ее бесплодия, и вряд ли Козьюаль-сын чем-то отличается. Разве что оправданиями…

— Допустим, — проговорила она, когда с пирожком было покончено и рука сама собой полезла за еще одним. — Не думаю, что это что-то меняет.

— Меняет, — с какой-то незнакомой раньше твердостью произнес Козьюаль. — Я смогу стать верным мужем. Хочу стать. Хочу сделать тебя счастливой. Хочу детей и теплый дом. Мы же об этом мечтали? Так это не твоя мечта была. Наша, общая.

У Коны комок застрял в горле. Мечта и впрямь была, и не так давно.

— Что ты предлагаешь? — выдавила чародейка еле слышно.

— Дай мне шанс. Не гони. Не прошу прощения, прошу возможности загладить вину и снова завоевать твое доверие. Не представляю свое завтра с другой. В мечтах только ты.

Предательски защипало глаза и защемило сердце. К чему сейчас все заверения? Разве можно что-то изменить? То счастье давно утонуло в оборотном отваре. Кона тяжело сглотнула и пожевала губу.

— Мне нужно сейчас отправиться к отцу и сестрам, — сказала она как можно спокойнее, но голос выдал волнение. — Хотела просить Одита отпустить меня. Попробуй быть мне верным хотя бы в мое отсутствие. Если после моего возвращения твои мечты не изменятся, получишь свой шанс. Что скажешь?

Аль протянул руку и с привычной нежностью коснулся ее щеки.

— Спасибо! — произнес с благодарностью и приблизился. — Я бы только хотел узнать, какая ты… Чтобы было о чем вспоминать, пока храню верность.

Ловко нырнул ладонью в шевелюру чародейки и, притянув ее голову, коснулся губ поцелуем.

Кона испуганно охнула, но отодвинуться не смогла. Аль держал железной хваткой. Не отвечала ему, но бывшего это ничуть не смущало. Гладил губами губы, покусывал и ласкал языком. Чародейке стало не по себе. Привычная нежность будила в душе только тоску. Плагос как-то обмолвился, что никогда не гонялся за количеством любовниц, всегда предпочитал глубину отношений, — и сейчас отчетливо ощущалась разница. После поцелуев наследника Тиасов страшно хотелось продолжения, а Козьюалю душа просила дать по рогатой морде. Кона раскрыла губы, якобы желая ответить на поцелуй, и больно укусила бывшего за наглый язык. Аль испуганно отпрянул.

— Сумасшедшая! — выпалил он, хмурясь.

— Есть немного, — неловко улыбнулась Кона. — Но сейчас в постели нас будет четверо, а я предпочитаю более узкий круг.

— Четверо?

— Я, ты, Плагос и та рыжая девица, — пожала плечами чародейка и откусила очередной пирожок. Прожевала, с радостью отмечая, что первый голод ушел и теперь радует вкус начинки, а не факт того, что запихнула в рот съестное. Вздохнула и продолжила: — Дождись моего возвращения. Если выполнишь договоренности, получишь вознаграждение. Клянусь!

Бывший помотал головой.

— Как скажешь, но, полагаю, ты много теряешь. Я неплох, особенно если со мной рядом подходящая женщина.

«Навести Розочку, козел, — подумала Кона, — самую подходящую тебе женщину. А то ты и с ней умудрился поступить мерзко». Улыбнулась и встала с места.

— Дадим чувствам настояться, чтобы пьянили лучше всякого вина, — философски изрекла чушь из какой-то дурацкой легенды, и сама за себя испугалась. Может, Аль прав, и у нее с головой и впрямь творится что-то неладное? Подошла к двери и открыла, приглашая бывшего уйти. — Сейчас хочу остаться одна, прости.

Аль скорчил мину, покачал головой, но покорился. Остановился в дверях и кинул через плечо.

— Я приду за наградой, даже не сомневайся.

— Если выполнишь условия, — парировала Кона, закрывая за ним дверь сразу, как горе-женишок отошел от порога.

Щелкнула засовом и вернулась к пирожкам. Итог любовных похождений последних недель оказался так себе: Аля ей не хотелось, а Плагос ее отверг. Зато теперь есть новая книга и хоть какая-то надежда на завтра. Осталось навести порядок в родном городишке, и можно будет двигаться дальше. Неясно только куда. Махнула рукой. Подумает об этом потом, сейчас полно других забот.

Поела, привела себя в порядок, облачилась и направилась к Одиту. Если уехать без разрешения, можно остаться без места, а работать на чародея Коне нравилось. Не мешало бы еще отыскать Каркуна и Летуна, втроем в дороге будет веселее. Но приятелями займется после разговора с наставником. Птички наверняка обижаются из-за Плагоса, и следует подумать, чем их можно задобрить.

Наставник был в лаборатории. Неразборчиво, но довольно пел заклинание, добавляя в варево резко пахнущие цветы лесной трапунции: редкой остроперой травы, цветущей раз в десять лет. Судя по запаху, Одит готовил что-то незнакомое ученице. Помешивал мутную жидкость в небольшом котле и улыбался.

— Я нашел тебе книги, — не отвлекаясь от отвара, сообщил он вместо приветствия. — В одной про воссоздание тома, что-то неясное, но лучше чем ничего, а в другой рецепт отвара, чтобы немного отступило безумие. У нас есть все ингредиенты, так что можешь начинать прямо сейчас. Если что, я доделаю.

Кона огляделась и на столе рядом с наставником нашла два инкрустированных странными камнями фолианта. Книги казались старыми и безжизненными. Кристаллы, вправленные в рисунки их обложек, напоминали мертвецов, даже трогать было боязно. Тусклые, невзрачные: из них будто всю силу выпили. Чародейка поежилась и слабо улыбнулась.

— Я сделала новую книгу. Плагос немного помог.

Одит смерил ученицу беглым взглядом. Ехидно улыбнулся, но Коне показалось, что в его глазах промелькнуло нечто похожее на уважение. Истинно чародейское признание чужих умений.

— В его помощи я не сомневался, — проговорил он назидательным тоном. — Когда мужчина так смотрит на любовницу, он находит и способы помочь, и время.

Кона нахмурилась, решительно не понимала интонации наставника.

— Мне надо к отцу. У сестер неприятности, им нужна защита. Отпустишь меня?

— К отцу? — Одит мгновенно стал серьезным, даже от варева отвлекся. — Отпущу. И место тебе придержу. Только если вдруг ты решишь не возвращаться, дай мне знать.

— С чего бы? — усмехнулась Кона. — Объясню, кто в доме хозяин, и вернусь.

— Как знать, — пожал плечами наставник. — Может, ты замуж там соберешься, — снова усмехнулся: — Судя по томным взглядам на мармалла, для семейной жизни ты вполне созрела. А если есть желание, за кандидатом дело не станет.

— Я клялась стать женой Алю, — вздохнула чародейка. — Чувствую себя торговцем, заключившим крайне невыгодный контракт. И расторгнуть нельзя, неустойка разорит.

— Не разорит, — Одит уже отвернулся к вареву и стал добавлять туда сушеные цветки жасмина. Желтоватые, сморщенные, но радующие ароматом. — Строго говоря, вашу клятву на алтаре нужно было скрепить девственной кровью. Сейчас этого не делают, но обычай требует. Так что ты свободна как ветер. Вряд ли Аль станет тебя удерживать. У него с Розочкой скоро малыш родится.

В тоне наставника Кона уловила насмешку. Улыбнулась тоже. Не одна она заметила положение сладкой Розочки. Козьюаль просто обязан жениться на обесчещенной мохнатой подруге! А Дракона Дормет может считать себя свободной. Потом будто обухом ударила мысль и захотелось разреветься. К чему свобода, если Плагосу она, один хвост, не нужна.

Вздохнула и снова посмотрела на книги.

— Скажи, а тот отвар, который отгоняет безумие, подойдет отцу?

— Нет, — Одит покачал головой. — Щуру вряд ли что-то сможет помочь, — снова отвлекся от варева и внимательно оглядел помощницу: — Беги собирайся. И помни, я тебя жду.

— Благодарю тебя! — поклонилась Кона и поспешила на выход. Заглянет погладит Розочку, забежит на рынок купить вяленого мяса и договориться насчет нруселя, и можно будет собирать вещички. Одит прав, нечего тянуть, если дома нужна поддержка.

В загоне Розочки ждал сюрприз. Рядом с милой белоснежной козочкой расхаживал такой же белоснежный козел. Крупное и явно породистое животное. Кона тяжело проглотила слюну, судорожно припоминая, могла ли превратить в рогатого кого-то еще, но потом отбросила эту мысль. В безумии магия не подчиняется, а в другом состоянии она провалами памяти не страдает.

Белоснежный гость явно проявлял к хозяйке загона интерес: обнюхивал и гладил ее бока мордой. Розочка делала вид, что они не знакомы. Кона наклонилась к ней и погладила за ушком.

— Красавица, цветочек наш, Розочка, — прошептала ласково, перемещая руку к нижней челюсти козы и почесывая бородку. — Какой у тебя кавалер… Получше того серого, что торчал тут недавно.

За спиной хихикнули, и Кона оглянулась на звук. На нее с усмешкой смотрела служанка Ами, девчушка лет пятнадцати. Рыжая, веснушчатая, с раскрасневшимися щеками. Чародейка вернула ей улыбку и подпустила к загону. Ами всегда нравилась ей: неунывающая трудяга-сирота, добрячка и хохотушка. Она напоминала Коне сестру Элану. Может, поэтому Кона частенько сплетничала с Ами, когда перепадали мгновения отдыха. Девчушка положила в кормушку свежей травы, но к животным не пошла.

— Этот белый не чета нашему принцу, — пожала она плечами на вопросительный взгляд Коны. — Злой и кусачий. Но Розочке нравится больше.

Чародейка повела бровью. Воображение тут же нарисовало настоящий козлиный бой и Розочку, бегущую к белому с нежным блеянием.

— Ты что-то знаешь об этом? — поинтересовалась вполголоса.

— Да, — хихикнула Ами. — Но не думаю, что эти россказни для ваших чародейских ушей.

— А если я сделаю так, что посторонние нас не услышат? — заговорщически прошептала Кона. При мысли о любовных похождениях Аля в козлином обличье на душе становилось страшно весело.

— Делайте! — скомандовала служанка и Кона поспешила обратиться к прячущему разговор заклинанию. В королевском замке нужнее магии просто не было.

— Говори, — подмигнула чародейка, — я — могила.

Ами снова хихикнула, и на ее веснушчатых щеках обозначились тонкие морщинки. Похоже, ей давно хотелось позубоскалить на козлиный счет.

— Когда у Розочки охота началась, принц Козьюаль с ней в загоне был. Он-то, может, и не хотел ничего плохого, но природа взяла свое, — тут девчушка раскраснелась окончательно, — Розочка его подпустила и только. Уж не знаю, получилось ли там чего, но он не выглядел браво. В козлиной любви свой особый опыт нужен, настойчивость и прыть.

Кона еле сдержала смешок и кивнула девчушке. Ами как ни в чем не бывало продолжила:

— Зато тем же вечером этого белоснежного красавца привели. Розочка и блеяла, и хвостиком махала, и мордой об него терлась. Понравился, видать. Принц наш попытался отогнать гостя, но куда там, у белоснежного рога помощнее будут. В общем, и этому козочка наша все позволила. Должна сказать, белоснежный посноровистее действовал, сразу видно, опытный козел. Взрослый.

Чародейка ущипнула себя за ладонь, чтобы не расхохотаться. Пожалуй, этой подробностью жизненного пути королевского бастарда можно шантажировать монарха. Узнает кто, позора не оберешься.

— А откуда вообще этот снежный взялся? — поинтересовалась она, больше чтобы успокоиться, чем действительно интересуясь.

— Вы же помните, что королеве предсказали наследника сразу после того, как у нее в доме родится белоснежный козленок? — прищурилась девчушка, будто проверяя Кону на знание замковых сплетен.

— Помню, — улыбнулась чародейка. Ай да королева! Со всех сторон поддержкой заручилась! В Красольских равнинах не водились белые козы, Розочку подарили как редкий прекрасный экземпляр. А тут кто-то и самца подходящего нашел.

— У портнихи сын ездил за тканями за горы и там купил его за большие деньги. И теперь каждый раз, когда с ее величества снимают мерки, белоснежный гостит у Розочки.

Кона понимающе кивнула. Похоже, королева с радостью бы выкупила животное, но портнихе постоянные заказы оказались дороже сиюминутной выгоды. Ухмыльнулась и покачала головой. Видимо, Козьюаль-старший задумал что-то нехорошее, раз его супруга с таким рвением взялась за наследника. Ссориться с женой королю было не с руки, за той стояли влиятельные и богатые кланы, а вот избавиться от нее он вполне мог. Двадцать лет в бездетном браке, чем не повод для расставания? А заодно и отстранения от власти некоторых богатеев…

— Ну спасибо, милая, — улыбнулась она и потрепала Ами по щеке. — Повеселила.

— Не за что, — пожала плечами девчушка. — Я же понимаю, вы волнуетесь за жениха, но, поверьте, тут повода для беспокойства нет.

— Верю, — задумчиво выдохнула Кона, снимая звуковой барьер. — Охотно верю.

Ами опять рассмеялась и, сославшись на поручения старшего повара, побежала на кухню. А чародейка поспешила на рынок: надо было купить мяса и наконец-то задобрить обиженных воронят!

Глава шестнадцатая

— Нужно найти ночлег, Др-р-ракона! — Каркун тяжело приземлился хозяйке на плечо. Кона поморщилась. Его когти царапали даже через ткань. — Нр-р-русель устал.

— Не выдумывай, — отрезала чародейка, оглядываясь. Никого!

Поежилась и получше закуталась в плащ. Вечерело. Ветер остыл и пробирал до костей. Около Драконьих гор всегда было так: каким бы жарким ни был день, с уходом солнца резко холодало. Сказывалась древняя магия давно почивших существ. Кона вздохнула и посмотрела на темнеющее небо. До отцовского дома осталось полдня пути, и терять время на ночлег не хотелось. С другой стороны, она добралась до гор за шесть дней, выиграла двое суток, не меньше, и может позволить себе отдых в человеческих условиях. Махнула рукой. Все равно не будет толку, всю ночь проворочается, так и не заснув из-за дурных мыслей. Лучше быстрее доехать и избавиться хотя бы от беспокойства за родных. Зажгла магический огонек и дернула поводья. Пусть нрусель поторопится! Скоро доберутся до постоялого двора, перекусят и продолжат путь.

Вся неделя после создания книги прошла в жуткой суете. Повседневных забот никто не отменял, а новый фолиант требовал внимания. Коне было что туда записать, но все равно непреодолимое желание засесть за заклинания мучило не хуже внезапно накатывающего безумия. Разве что после книги чародейка чувствовала приток сил, а не звенящую безысходность. В голове постоянно роились мысли: старые, еще не записанные заклинания, новые, которые раньше казались недоступными, но теперь отпечатались в мозгу с предельной четкостью, и какие-то магические слова, вовсе не известные раньше. Временами Кона не сразу понимала, для чего они нужны. А разобравшись, пугалась. В этих заклинаниях оказывалось слишком много категоричной злобы, словно их творил умирающий от тяжелой болезни чародей, жаждущий прихватить с собой в темноту весь остальной мир. Вздыхала, убеждала себя, что это влияние слез богов и драконьей магии, и всячески избегала даже дотрагиваться до книги, когда разумом владели злые мысли.

Помогала дорога. В сторону гор путь был безопаснее, чем к границе с мармаллами, но приходилось быть настороже. Столкнуться с лихими людьми можно было и в окрестностях небольших городов. Когда вокруг шумели незнакомцы или кричали голодные животные, мысли притихали, уступая место обычным заботам: где поесть, согреться или как избежать неприятностей. Иногда среди этого беспокойного сонма раздумий возникали воспоминания о Плагосе, скребли душу ледяной противной тоской. Но и их Кона гнала прочь. Наследник Тиасов вполне мог позвать ее с собой, если бы захотел. А на «нет» и ответить было нечего, разве что поплакать от обиды, пока никто не видит.

По земле пополз туман. Обычное явление для предгорья, но Коне стало не по себе. Показалось, проворными корнями он оплетает лапы нруселя, того и гляди животное начнет спотыкаться. А следом и она, Кона, навсегда исчезнет в этой вязкой субстанции. Задохнется под белым плотным ковром. Покачала головой и зажгла еще один огонек: магия драконов не станет причинять вреда своей полукровке. Когда-то ящеры наложили заклятья, чтобы люди не проникли в горную сокровищницу, но Кона тоже дракон, пусть лишь по матери, и не покусится на пустые побрякушки.

— Мы только поужинаем, — предупредила она Каркуна, когда вдали показались огни.

— Упр-р-рямая ведьма, — проворчал вороненок, но покорно полез в карман торбы, где уже дремал Летун.

— А ты глупый ворчун, — зло огрызнулась Кона. После примирения воронята стали просто невыносимыми и это раздражало. Чародейка уже тысячу раз пожалела, что позвала их с собой. Ревновали бы к Плагосу и дальше, зато не выклевывали разум по капле. Набралась смелости и прошипела угрожающе: — Продолжишь в том же духе, сварю из тебя бульон. Говорят, воронятина по вкусу даже нежнее курятины.

Летун каркнул какое-то птичье ругательство и скрылся в глубине сумки. Чародейка только усмехнулась. Всегда думала, что пташки — ее друзья, а на деле воронята все больше походили на старых тетушек, которые боялись потерять власть над племянницей, потому что кроме нее никому не нужны.

Кона въехала в ворота постоялого двора, спешилась, перепоручила нруселя работнику и поторопилась внутрь. Там тоже оказалось темно, но хотя бы не было тумана. Сообщила хозяину, что нужен только ужин, и уселась на первое попавшееся свободное место. Неровная скамья жалобно скрипела от каждого движения, зато чародейка перестала мерзнуть. В плохо освещенном зале пахло тушеной капустой и жаренной на костре свининой. Гостей было немного, человек пятнадцать. Кроме компашки разбойников-выпивох в углу и парочки быков-головорезов за соседним столом, все трапезничали по одному. На нее никто не обратил внимания. Кона вздохнула с облегчением: все вокруг обещало спокойный ужин.

Принесли еду: свинину, тушеную капусту и кувшин кваса. Кона довольно потерла руки и схватилась было за вилку, но застыла на полпути. Прищурилась, пытаясь понять, не мерещится ли. Напротив, прямо за ее столиком, сидел один из головорезов и довольно улыбался. Чародейка тяжело сглотнула. Не заметила, когда незнакомец успел пересесть, и это настораживало.

— Кто вы? И что вам нужно? — как можно строже поинтересовалась она.

— Как случилось, что такой хрупкий цветочек путешествует в одиночестве? — прищурился мужчина, и Кона вздохнула с облегчением: в голосе незнакомца не было явной угрозы. По крайней мере пока.

Внимательно оглядела собеседника: длинные светлые волосы, шрам над бровью и трехдневная щетина, добротная, но не новая одежда, — явно обычный проходимец и авантюрист. Здоровяк, из тех, что готовы удавить за кошель с золотыми. У нее, к счастью, почти нет денег, и врагов, готовых заплатить за ее голову, тоже.

— Хрупкий цветочек вовсе не та, кем кажется, — усмехнулась Кона и все-таки взяла в руки вилку. В конце концов, она никого не звала и не собирается терять время из-за чересчур назойливых кавалеров.

— Вот как? — головорез тряхнул головой, прогоняя с глаз непослушную челку, и подмигнул. — Сдается мне, ты местный маг и ищешь выгодное занятие. А у нас с другом есть что тебе предложить. Ты можешь хорошо заработать, если, конечно, не испугаешься.

— И что же за предложение? — Кона уставилась незнакомцу в глаза. Отчего-то захотелось, чтобы это здоровяк испугался ее. — Я вся внимание.

Прикусила губу, стараясь не сболтнуть лишнего. Всегда знала, что в этом месте можно разжиться нечестными деньгами, но никогда не думала, что работу предложат ей. Головорез наклонился ближе и зашептал.

— В городке неподалеку живет полоумный старик. Он когда-то был женат на драконице, и люди сведущие поговаривают, что старик знает, как попасть в сокровищницу ящеров. Одна беда — он безумен и даже пытать его бесполезно. Так вот, мы с приятелем раздобыли заклинание. Развязать ему язык. Неприятное, но не смертельное. Хорошо заплатим, если ты сможешь записать нужные слова в свою книгу.

Кона до белых костяшек сжала вилку. Захотелось воткнуть ее собеседнику в глаз. Без всяких заклинаний!

— Но ведь он наверняка живет не один, — нахмурилась чародейка, пытаясь унять закипающий гнев. — Его семья не одобрит издевательств.

— Там всей семьи три зеленых девки, — незнакомец сально улыбнулся и потер подбородок. — Их мы возьмем на себя. Никто не будет тебя отвлекать. Ну как, согласна?

— Покажи заклинание, — хрипло потребовала Кона. Сердце стучало как заведенное, потели ладони и страшно хотелось задушить собеседника. Вздохнула, чтобы прийти в чувство. Никогда раньше гнев так быстро не одолевал разум. Всегда гордилась способностью сдержать ненужное проявление ярости.

Головорез кивнул, извлек из кармана сложенный вчетверо листок и протянул ей. Кона поспешно развернула бумажку. Пробежалась глазами. Показалось на мгновение, что лист жжется, будто его только из костра вытащили. Посмотрела на собеседника, прикидывая, как тот будет выглядеть, если хорошенько приложить его небритой мордой об стол. Снова вздохнула. Не знала написанного на листке заклинания, но отлично понимала, для чего оно. Отнюдь не развязать язык, скорее чтобы собеседник замолчал навсегда.

— Это немного не те слова, о которых ты говорил, — заметила она. — У этого заклинания плохая цель. Черная. Оставите трех девок сиротами.

— Мы щедро заплатим, — мужчина снова тряхнул головой, отгоняя челку со лба, и добродушно улыбнулся. Совсем не так, как должен улыбаться такой человек. — Старик все одно никчемный, а девки не пропадут, — он глухо хохотнул, — девкам легко находится применение.

Кону затрясло мелкой дрожью. Даже если драконьи сокровища действительно существовали, отец вряд ли знал о них. Мать никогда ничего не рассказывала, верила: так будет лучше. К тому же у чародейки было серьезное подозрение, что главная ценность добычи была бы в магии, а не в чистоте и качестве камней. Да и попасть во владения ящеров почти невозможно. Убивать Щура Дормета из-за призрачной вероятности заполучить непонятные камни просто бессмысленно. И нечестно. Возможно, в прошлом отец и был достойным соперником, но сейчас он — почти немощный старик. Сестры и вовсе еще дети! А потом в голове щелкнула догадка: что, если сокровище — лишь предлог? Просто кому-то нужна смерть Щура Дормета. Кровь закипела расплавленным оловом, в груди возник обжигающий ком, и на ум пришло заклинание. Не записанное в книге, но жаждущее выбраться на свет.

Не стала противиться. Впервые знала наверняка, что навредит, но повторяла слова с предельной четкостью, искренне радуясь податливости заклинания. Казалось, каждый звук обжигал горло, но Коне хотелось хохотать от охватившей эйфории. Вдруг пришло понимание, отчего ее оборонные зелья срабатывали через раз: не было решимости идти до конца. Сейчас все прояснилось, и душа была готова воспринять чужие мучения. Пусть даже те обещали длиться вечность.

Закончила с заклинанием и посмотрела на головореза. Тот был жив, но пошевелиться не мог. Кона хмыкнула: кажется, новым знакомым удастся испытать на себе заклинание для развязывания языка. Строго посмотрела вокруг. Посетители привычно попрятали глаза: кому какое дело до ссор вздорной чародейки и головорезов… Тяжело сглотнула и состряпала улыбку. Посмотрела на незнакомца напротив.

— Значит, так, приятель, — сказала как можно спокойнее. — Я сейчас ужинаю, а ты вспоминаешь, кто надоумил тебя издеваться над стариком. Успеешь вспомнить до того, как мне понадобится уйти, — сниму заклинание, не успеешь — пеняй на себя. Приятель твой в таком же положении, так что помощи тебе ждать неоткуда.

Кона хмыкнула и, подхватив на вилку кусок мяса, отправила его в рот. На душе было противнее некуда, но иного пути защитить семью она не видела. Раз другие посчитали, что могут распоряжаться жизнью Щура и его дочерей, то отчего она должна стесняться вмешиваться в чужие планы?

Головорез молча взирал на ее трапезу. Решил проверить, у кого больше выдержки? Глупец! Кона заколдовала его словами, не записанными в ее книге, и вернуть ему подвижность не могла бы при всем желании. Кажется, заклинание обещало три дня спокойного созерцания? Вот их-то молодчики и проведут здесь, даже если Кона даст слабину и захочет выпустить мужчин на свободу. Чародейка злорадно улыбнулась и довольно покачала головой: все-таки во внезапных приступах неизвестных заклинаний есть определенные прелести. Например, невозможность отступить от цели.

Уже принялась за квас, когда подал голос головорез за соседним столиком, плохо расчесанный брюнет с короткой бородой. Кона подошла к нему и, как могла, подвинула его ближе к приятелю. Надеялась, что, услышав признания друг друга, они станут сговорчивее. Прошептала заклинание, пряча разговор от посторонних ушей. Устало плюхнулась на свое место, неторопливо налила еще кваса и отсалютовала мужчинам, давая понять, что готова слушать.

— Поклянись, что расколдуешь нас, как только мы все расскажем, — пробасил бородатый.

— Клянусь, — улыбнулась чародейка. — Как только смогу.

Блондин нахмурился, вероятно, почувствовав подвох, но бородатый уже настроился на разговор.

— Нас нанял Воктур Торет. Сказал, что если старик выболтает, где сокровище, возьмет нас в долю. Сказал, девок можно забрать как приятное дополнение к деньгам. Они, конечно, мелкие, но вокруг полно господ, готовых заплатить именно за таких.

Кона поморщилась, пытаясь сложить кусочки картины. То, что эти двое — дело рук соседа, сомневаться не приходилось, слишком давно тот хотел заполучить лишний кусок земли, но головорезы не могли не знать, что убьют старика. А Воктур не мог не знать, что у Щура четыре дочери, а не три. Претендент на землю все равно бы нашелся. На что рассчитывал сосед? Радовало одно: сам действовать он боялся, а чужие руки все-таки стоили дорого.

— Вы же явно знали, что заклинание смертельное, — чародейка пристально посмотрела на собеседников. — Старик бы просто не успел ничего рассказать…

— Торет обещал, что Щур выдаст все тайны, прежде чем умереть, — нехотя присоединился к разговору блондин.

— Денег обещал много, — вздохнул бородатый, — но мне заклинание не покорилось. Оказалось слишком сложным. И мы решили искать помощи на стороне, — с упреком посмотрел на белобрысого: — Неудачно.

Кона залпом допила квас. Страдания горе-мага ее интересовали меньше всего.

— Очень даже удачно, — осклабилась как можно неприятнее. Сняла заклинание тишины. Встала из-за стола и направилась к выходу. Там как раз появился хозяин заведения.

— Эй, а освободить нас? — кинул вслед бородатый.

— Сейчас не могу, — пожала плечами чародейка, — только через три дня.

Белобрысый выругался так сочно, что Кона покраснела. Да что говорить, даже видавший виды хозяин постоялого двора и тот немного смутился. Чародейка нырнула рукой в кошель и отсыпала мужчине монет: за ужин и неудобства, клятвенно заверила, что эти двое не отбросят копыта, и отправилась на улицу. Ехать осталось недолго, и у нее было о чем поразмыслить в дороге. Хотелось оградить семейство от всех угроз, но как это сделать, Кона даже предположить не бралась.

Сквозь крепостные ворота Драконьей пасти, городка, где прошло ее детство, Кона проехала уже на рассвете. Сна не было ни в одном глазу. Сердце ухало кузнечным молотом, а руки до немоты сжимали поводья нруселя. Воронята предусмотрительно притаились в сумке у хозяйки за спиной. Раздумья ничем не помогли: с сожалением констатировав, что почти бессильна, чародейка пришла в состояние едва сдерживаемой ярости, и даже знакомые с детства виды не утихомиривали кровь. Хотелось справедливости. Не взрослой и размеренной, а той самой, из черно-белой юности «зуб за зуб», и Кона никак не могла привести себя в чувство. Смотрела вокруг: на почти безлюдные улочки и тихие дворы, раскинувшийся на центральной площади сонный рынок, на горы, прикрывающие городок заботливой тенью, но ярость не проходила. Чародейка вздохнула и решила еще немного покататься: в таком состоянии не стоило показываться сестрам.

Строго говоря, Драконья пасть скорее напоминала большую деревню, чем город, но жители предпочитали этого не замечать. Есть каменные крепостные стены и рыночная площадь, даже ратуша есть, чего еще нужно? Опять же, торговля оживленнее некуда, здесь был первый базар, который встречали купцы из-за гор. Но Кону было не обмануть. Она повернула нруселя прочь от центральных улиц и неторопливо поехала между низкими заборчиками дворов. Туда, где привычный дух места ощущался особенно остро.

Солнце прогнало ночной страх, и жители потихоньку выползали из своих домов, чтобы накормить скотину и птиц. Кто-то двигался еле-еле, будто запамятовал, что драконов давно нет, и боялся не только ночных ящеров, но и их дневных собратьев. Кто-то, напротив, маскировал опасения перед остатками тьмы залихватским видом, изображал бурную деятельность и напевал бравурные гимны. Но всех объединяло одно: радость от спокойно прошедшей ночи. Здесь словно еще помнили времена, когда драконы начинали охоту с первыми сумерками.

Кона всегда удивлялась человеческой памяти. Ее мать была последним драконом почти двести лет и никогда не нападала на людей. Более того, никто из тех, кого она знала, пока не осталась одна, не нападал на человеческие деревни. А страх жил в городке так, будто все происходило вчера. Проникал туманом в каждую щель жилища и выгрызал душу жуком-короедом.

Уже на подъезде к родному дому Кона заметила, что сосед тоже вышел заняться хозяйством. Она еще вздохнула для порядка, пытаясь унять охватившее неприятное чувство, а потом спешилась и направилась к Воктуру. Тот, завидев гостью, изменился в лице, будто увидел покойника, но остался на месте. Чародейка издевательски улыбнулась: бежать ему не было смысла, да и раннее утро — самое время для серьезного разговора.

Глава семнадцатая

— Говорят, твой старший был завидным женихом… — вместо приветствия подытожила Кона, когда до соседа оставалось пара шагов. Ухмыльнулась и добавила, тщательно выговаривая каждое слово: — До того как ты задумал убить моего отца и избавиться от сестер.

— Не мели чушь, — отмахнулся Воктур. — Старший дома, здоров и вполне доволен жизнью.

Кона молча смерила соседа взглядом. Еще не старый крепкий и высокий мужчина с проседью на висках, бровях и бороде. При других обстоятельствах он, вероятно, напоминал бы силача, что приехал в город вместе с бродячим цирком, но сейчас чародейка видела в нем лишь угрозу. Этот человек хотел извести Щура Дормета и его дочерей. Вряд ли он заслуживает снисхождения.

— Поверь, — выдохнула почти устало, — поводы для волнения у твоего старшего появятся позже. А чем наградить остальных, я еще подумаю. Последнее время я на редкость щедра на подарки.

— Ведьма! — сосед приблизился и посмотрел на нее сверху вниз. Навис разъяренным медведем.

— Она самая… — усмехнулась Кона, умоляя сердце стучать потише. От соседа пахло потом и страхом, и ей совсем не пристало показывать, что она тоже напугана, пусть и немного. Сглотнула и облизнула пересохшие от волнения губы. — Если ты, редкостная тварь, еще раз позволишь себе даже вздохнуть в сторону моей семьи, я от тебя мокрого места не оставлю.

— Так и поверил! — Воктур, кажется, наконец-то взял себя в руки, и в его голосе появилось сомнение. Видимо, вспомнил, что перед ним девчонка, которую знает с младенчества.

— Поверишь, когда наступит время, — фыркнула Кона, собираясь продемонстрировать часть умений сразу.

Закатила глаза и открыла рот обратиться к заклинанию.

— Ты чего шумишь, дочка? — окликнул ее знакомый голос, и Кона вздрогнула. Сама себе не поверила. Отец не узнавал их уже года полтора. Злость как рукой сняло, и чародейке на мгновение стало стыдно за свое поведение.

Одарила соседа взглядом, полным презрения. Воктур весь будто сжался в комок: Щура Дормета в своем уме ему, похоже, видеть не хотелось. Кона поспешила к родителю, увести его домой, пока проблеск разума не померк.

Отец стоял около калитки соседского забора и держал нруселя под уздцы. Кажется, он успел выпустить из ее сумки обоих воронят. Чародейка обняла родителя и тут же вздохнула с тоской. Он окликнул ее случайно, в глазах некогда великого мага не было ни капли разума. Кона взяла его под руку и повела в родной двор. Как только сестры упустили из виду, что он ушел? Усадила отца на скамейку у входа, привязала нруселя и огляделась в поисках девчат.

Элану, старшую из сестер, заметила не сразу, та что-то делала в курятнике, а Кона не сообразила заглянуть в приоткрытую дверь. Зато когда сестра вышла наружу, радости не было предела. Громко взвизгнув: «Кона!», она помчалась в объятья старшей дочери Щура Дормета.

— Где остальные? Как у вас дела? — поинтересовалась чародейка, когда поцелуи и объятия закончились.

— Сестры на дальнем лугу, — улыбнулась Элана, — собирают траву для кроликов.

Кона понимающе закивала. Хозяйство у дочерей Щура было невелико: куры и кролики, с большим девчушки не справлялись, но и об этой животинке приходилось заботиться. А на дальнем лугу у семейства имелся свой участок, и мелкие частенько наведывались туда, чтобы накормить питомцев.

— Как ты выросла! — старшая всплеснула руками, отмечая про себя, что на сестре хоть и слегка перешитое, но ее, Коны, платье. Не виделись всего полгода, а Элана стала совсем невестой. — И какая красавица!

— Хорошо, что ты жива… — вздохнула сестра, то ли не желая говорить о своей внешности, то ли высказывая давние опасения. Облизнулась и пожевала губу. — Когда Каркун и Летун рассказали, что Козьюаль отправил тебя к мармаллам, я не знала, что и думать. Так волновалась.

— Ну что ты, — Кона снова заключила ее в объятия, и в этот раз Элана показалась какой-то маленькой и хрупкой, как воробышек. — Я нигде не пропаду. В конце концов, я чародейка с великим будущим! — добавила серьезно, и почти сразу сестры хором расхохотались. Семейство Щура всегда веселили разговоры о благословениях и предсказаниях.

— Пошли в дом, — позвала Элана. — Сейчас придут мелкие, надо похлопотать над завтраком.

— А отец? — осторожно поинтересовалась Кона. — Может, не стоит оставлять его одного?

— Каркун и Летун присмотрят, вижу, кружат над нами, сорванцы.

— Что сорванцы — это точно, — усмехнулась чародейка и послушно пошла за сестрой.

Внутри все было как всегда. В окружающем порядке едва ощутимо пахло мятой, и Кона с наслаждением вдыхала аромат. Как же хорошо быть дома! Окунуться в привычный неспешный распорядок и размеренный ход вещей. Едва слышно прошагать по знакомым коридорам и улыбнуться видавшим виды занавескам. Пробежать по ведущей к спальням лестнице и распахнуть выходящее в сад окно на втором этаже. Жаль, что правильная Элана не дала насладиться моментом, утащила Кону на кухню и вручила тяжелую сковороду.

— Хотела спросить тебя кой о чем, — начала она осторожно, когда чародейка развела огонь и пристроила туда кусок чугуна с ручкой.

— Слушаю, — промяукала Кона, выхватывая у сестры из-под ножа тонкий ломтик бекона.

— Помнишь ту портниху, Клоду? — Элана перестала резать свинину и уставилась на сестру. — Она снова ищет ученицу. Я бы очень хотела…

Кона кивнула, взяла порезанный бекон и уложила его на сковороду.

— Если тебя волнуют деньги, то я за пару лет все верну, — торопливо добавила Элана. — Должна. Клода разрешает брать свои личные заказы.

Чародейка покачала головой. Нет, деньги не беспокоили. Хоть гарантийный взнос в мастерскую и был внушительнее некуда, но сестра хотела учиться на портного не первый год, и Кона давно скопила необходимое. Да и в отцовском тайнике лежало достаточно. На широкую ногу жить не выйдет, но от голода никто не умрет. Подвох крылся в другом.

— Думаешь, мелкие справятся с отцом? — поинтересовалась она тем, что волновало куда больше денег. Вроде сама уехала в столицу, когда Элане едва исполнилось двенадцать, но тогда Щур Дормет еще узнавал дочерей.

— Займись яйцами, — бодро скомандовала Элана, направляясь в коридор, — а я сейчас тебе кое-что покажу.

Кона покачала головой — любит же сестра покомандовать — и потянулась к знакомой с детства корзинке.

На сковороде уже вовсю скворчала яичница, когда Элана приволокла старую отцовскую торбу. Местами потертую, выцветшую, с дырой почти с палец в одном из краев. Кона прищурилась, разглядывая эту тряпичную рухлядь, уже успела забыть, когда видела ее в последний раз. Сестра молча вручила ей тканевое безобразие и отошла снять сковороду с огня. Кона удовлетворенно кивнула. Самое время: яичница и не подгорит, и останется теплой к приходу мелких.

— Ну что же ты, — подбодрила сестра, — заглядывай!

Чародейка усмехнулась: вечно у Эланы секреты. Уселась на скамью, дернула тесьму, запустила руки внутрь торбы и достала оттуда книгу. Ахнула и потерла глаза. Осторожно погладила знакомый кожаный переплет с тиснением в виде ладоней и хрипло поинтересовалась.

— Где и когда вы ее нашли?

— Вчера в полдень ее привез мармалльский гонец, — грустно усмехнулась Элана, и на ее девичьем личике застыло такое скорбно взрослое выражение, что Коне захотелось обнять сестренку. Младшая тяжело сглотнула и продолжила: — Мы думали, отец потерял ее, когда провожал маму в горы, а получается, все эти годы книга была у них… Я, признаться, испугалась, что хвостатые вернули фолиант, чтобы загладить вину за твою смерть. Страшно обрадовалась, когда увидела тебя живой.

Кона еще раз погладила кожу переплета и тут же одернула руку. На мгновение показалось, что ладони на обложке теплые, будто человеческие. Несмело улыбнулась, похоже, сработала защитная магия тома. Еще слабая, но уже ощутимая. Подмигнула Элане.

— Это хорошо, что они вернули книгу. Былого могущества у отца уже не будет, но, надеюсь, он хотя бы вспомнит, как нас зовут, — моргнула, чтобы унять подступающие слезы, и прошептала: — Я бы очень этого хотела.

Сестра скорее угадала ее слова, чем услышала. Уселась рядом и положила голову Коне на плечо.

— Я тоже бы этого хотела. Помнишь, каким он был? Веселым, сильным, полным жизни, а сейчас и смотреть больно. Полоумный старик, и только.

— Не говори так, — обняла Элану и погладила по голове. — Есть шанс, что скоро все наладится. Если, конечно, уже не слишком поздно.

— Я верю, что не поздно, — выдохнула младшая и поднялась со скамьи. — Где бегают эти несносные девчонки? Завтрак остынет! — кинула через плечо: — Я сейчас! — и потопала во двор.

Кона глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Даже прикидывать не хотела, сколько Плагосу стоило вернуть Щуру Дормету книгу. Как много думал он сам, прежде чем отказаться от мести, сколько крови выпили ему подданные. Усмехнулась: видимо, наследнику Тиасов понравилась ее постель, раз отблагодарил так щедро. Жаль, не позвал с собой и сам не остался рядом. Впрочем, если выбирать между мужчиной и отцовским разумом, то жаловаться ей не на что, она бы в любом случае предпочла здорового отца.

Снова погладила переплет и открыла книгу. Всегда мечтала заглянуть в самые недра отцовского могущества. И сейчас любопытство перестало казаться чем-то постыдным, как в детстве. Между обложкой и первой страницей прятался конверт: небольшой, с пол-ладони, из толстой желтоватой бумаги. «Коне» — гласила размашистая надпись. Сердце мгновенно разогналось до сумасшедшей скорости, а ладони покрылись липким потом волнения.

Трясущимися руками чародейка разорвала бумагу. Заглянула вглубь конверта. Достала оттуда три кроваво-красных пушистых пера и записку. «Ей совсем не поется без тебя», — было выведено там тем же почерком, что и на конверте. Кона нахмурилась, силясь понять, что именно хотел сказать Плагос. А потом ей вспомнились его поцелуи, нежные и горячие одновременно, и предательское сердце сжалось до боли, а следом заухало с удвоенной силой. На глаза навернулись слезы, и противная черная тоска обняла за плечи. Как же хотелось к нему хотя бы на денек! Просто взглянуть со стороны, не позволяя ничего лишнего. Шмыгнула носом и закрыла книгу. Не стоит дразнить судьбу, она и так подарила достаточно.

В доме зашумели сестры, похоже, мелкие наконец-то вернулись с луга. Кона потрогала сковороду и, с удовлетворением отметив, что та еще горячая, отправилась обнимать Лайзу и Кату.

Мелкие если и выросли, то совсем немного. Повисли на Коне, радуясь не только ее приезду, но и предстоящему походу за гостинцами. Чародейка вечно забывала привезти что-нибудь из столицы, но зато не скупилась на местном рынке. Целовались, смеялись, обнимались, пока не услышали шаги отца.

— Хватит лобызаться, марш завтракать, — как-то добродушно и чересчур разумно проворчал он, и вздрогнувшая было Кона поспешила успокоиться. Даст небо, скоро такие интонации будут слышаться постоянно.

Кона проснулась еще до рассвета. Вчерашний день прошел в суете: успели и подписать контракт с портнихой, и на рынок за сладостями, но, несмотря на предыдущую бессонную ночь, как следует выспаться не получилось. Где-то за окном мерещилось знакомое пение красной пташки, и Коне казалось, проснись она сейчас, непременно застанет Плагоса рядом. Жаль, только казалось! Никого не было, одна непроглядная предрассветная тьма.

Над головой послышались шаги, и Кона зажгла магический огонек, торопливо накинула первый попавший платок и, как была босиком, вышла из спальни. Поспешила по узкой лесенке на крышу. Еще когда отец был здоров, он смастерил там нечто напоминающее балкон со скамьей, чтобы встречать рассвет. В детстве Кона часто забиралась туда и представляла себя дозорным, высматривающим врагов. Наверху открывался превосходный вид на горы. Но сейчас шум на крыше скорее пугал: вдруг кто-то из девочек сорвется в темноте?

Зажгла еще один огонек и толкнула дверь. Пригляделась и вздохнула с облегчением. На скамье сидел отец и задумчиво смотрел на еще темные горы. Оглянулся, поймал ее взгляд и подвинулся, приглашая сесть. Кона выбралась из прохода и осторожно устроилась рядом с родителем. Он молча наклонился, вытащил из-под скамьи свернутый плед, удостоверился, что тот сухой, и укрыл им дочь. Снова уставился в темноту.

Где-то вдали за темными каменными гигантами проснулось солнце и, подсветив кровавой нитью света основание ложа, лениво поползло вверх. Кона улыбнулась: еще немного, и солнце окрасит желтым шершавые горные бока, ненадолго делая их похожими на славных больших зверюг.

— Ты обращалась к магии драконов? — как ни в чем не бывало поинтересовался отец. Даже не повернулся, все так же продолжал смотреть на горы.

Кона поежилась. Как странно было слышать от него осознанный вопрос.

— Да, — получше завернулась в пахнущий сыростью плед и подтянула под себя голые ноги. — Мармаллы сожгли книгу, и мне пришлось использовать слезы богов, чтобы создать новую.

— Каркун говорил про мармаллов, — отец шумно вздохнул, и Кона насторожилась: продолжит разговор или снова спрячется в мире иллюзий? Родитель продолжил: — Магия драконов губительна для полукровок, в ней слишком много древних сил. Давно не осталось ни любви к миру, ни снисхождения, ни жалости. Тебе надо следить за собой, не давать злости побеждать разум.

— Как долго? — нахмурилась Кона. Ей ее помешательство казалось временным, но отец явно думал иначе.

— Не знаю, — пожал плечами родитель. — Может, год, может, десять… Ясное дело, у тебя не было выхода, но, думаю, они повлияли и на новую книгу. С одной стороны, ты станешь решительнее, а с другой — в тебе останется меньше человеческого. Безнаказанно слезы могут использовать только драконы, ну и мармаллы еще…

Чародейка проглотила застрявший в горле ком. Получается, она зря поверила видениям?

— И что делать? — едва слышно прошептала она.

— Жить, — отец отвлекся от гор и посмотрел на нее. — Просто знать, что ты — немного не ты. Когда-то мы верили, что слезы богов принесут нам небывалое могущество и благоденствие, чуть ли не вечную жизнь, но кроме лишних смертей мы ничего от них не получили.

Вздохнул и снова отвернулся к горам. Кона осторожно тронула его за плечо, но отец не обратил на ее прикосновение внимания. Из-за каменных гигантов величественно и неспешно выползал бледно-желтый солнечный диск.

Плагос зашел в кабинет и устало бухнулся в кресло. Общение с советом тридцати и до посвящения изматывало невыносимо, а сейчас, когда он стал полноправным правителем, эти мужчины и вовсе раздражали. Совершенно не желали ни слышать друг друга, ни понимать, ни договариваться. Каждый тянул одеяло на себя. Временами Плагос сам себе казался не правителем, а отцом выводка малолетних детишек, которые не могут поделить игрушку.

С почтительным уважением посмотрел на сидящего в кресле напротив дядю: в большинстве случаев тот после общения с советом выглядел бодрячком. И даже за бумаги садился сразу. А ему, Плагосу, требовалось хотя бы немного отдышаться.

— Со временем привыкнешь, — усмехнулся Кролос. Он уже много раз порывался оставить племянника одного, но тот не отпускал бывшего опекуна надолго. Боялся по неопытности наломать дров. Вроде и готовился целую вечность, а все равно многое оказалось впервые. Дядя подмигнул: — Пойдем ужинать, специально дожидался тебя.

Плагос покачал головой. Откинулся на спинку и глубоко вдохнул. Отчего-то показалось, что в кабинете пахнет мятным мылом.

— Есть новости с границы? — поинтересовался торопливо.

— Хочешь узнать, пересекала ли ее дочь Щура Дормета? — Кролос покачал головой и сложил когтистые лапы в замок. — Нет. И к лучшему. Если книгу Щура тебе простили из-за слез, то дочь Щура загладить будет нечем.

— Не собираюсь ее заглаживать, — Плагос почувствовал, как кровь приливает к лицу. — Хочу быть с Коной. Нигде не оговорено, какой должна быть самка тиора. Тут совету тридцати останется только поворчать. И удовольствоваться теми компромиссами, на которые соглашусь.

— Они не так бессильны, как кажутся, — осторожно напомнил Кролос, поднимаясь с кресла, — и очень легко договариваются против кого-то…

— Знаю, — Плагос опустил глаза и покачал головой. — Но куда больше их бунта боюсь, что она не приедет. Решит, что я недостаточно настойчив.

— Не забивай голову ерундой! — проворчал дядя. — Пойдем ужинать.

Тиор кивнул и послушно поплелся в столовую. Кролос неправ, его опасения не ерунда. Кто знает, что решила Кона, когда он уехал вопреки ее просьбе. Да и о любви он не говорил. Не то что бы не хотел, просто не мог. Опять же, не стоит забывать про Козьюаля, которому брак с дочерью Щура Дормета очень выгоден. Там, скорее всего, ничего серьезного, но что-то же связывало этих двоих столько времени! Вдруг Кона дрогнет и простит изменника? Поверит словам больше, чем делам? Кровь закипела от ярости, и Плагос сжал ладони: свою самку какому-то козлу он не отдаст. Если Кона не явится в ближайший месяц, он отправится мелькать у нее перед глазами снова. Осталось только придумать, как объяснить новый отъезд совету. Но вот это как раз сущая ерунда!

Глава восемнадцатая

— Ух, уморили, — вздохнула Кона и вытерла воображаемый пот со лба.

Посмотрела на мелких. Сестры довольно улыбались. Раскрасневшиеся и запыхавшиеся от подушечной битвы, они хитро переглядывались, и если бы отец не позвал чародейку, ей бы опять досталось от всей девчачьей души.

Кона вернула сестрам улыбку и поспешила на кухню. Все две недели, что чародейка гостила дома, Элана пропадала у портнихи: уходила с рассветом, возвращалась, когда мелкие уже ложились спать, — и старшей дочери Щура Дормета волей-неволей приходилось хозяйничать. Но завтра Кона собиралась обратно в столицу, и отец взялся приготовить рыбу. Впервые после долгого перерыва.

Близость книги благоприятно сказалось на главе семейства. Он уже почти перестал впадать в привычное забытье, мог вспомнить многое из прошлого и даже применил парочку простеньких заклинаний. Поменял прическу: беспорядочные лохмы уступили место кокетливому седому хвостику, а борода — гладко выбритому подбородку. Но перед возвращением мага «на хозяйство» все, кажется, немного волновались. И он сам, и Кона, которая постаралась не уходить далеко, и даже мелкие. Лайза и Ката даром что еще не разменяли второго десятка, все равно понимали достаточно.

— Помоги накрыть на стол, — скомандовал отец, как только Кона вошла в кухню. Поставил перед ней блюдо с пятью жареными рыбинами и стопку пустых тарелок. — А я займусь овощами, пока сковорода еще горячая.

Чародейка кивнула и принялась хлопотать: разложила рыбу, достала вилки, пропела сохраняющее тепло заклинание над порцией Эланы. Принюхалась к блюду и прикрыла глаза от предвкушения: кажется, отец использовал приправу с розмарином и тимьяном. В детстве ей страшно нравился этот аромат.

— Оставь эту мне, — родитель забрал у нее тарелку. Он уже снял овощи со сковороды и выложил их на общее блюдо. И тут же поспешил оправдаться: — Эта рыбина немного подгорела.

Протянул другую тарелку и застыл, с интересом сощурив брови. Кона испугалась сперва, что он снова ушел в мир грез, но потом ее посетила догадка. Посмотрела на свою грудь и почувствовала, что краснеет. Поверх платья красовался подаренный Плагосом кристалл, камень его самки. Чародейка поспешила спрятать его под одежду. Даже предположить не могла, как отец отреагирует на украшение. Много раз обдумывала признание родителю, но снимать кристалл не хотела: все надеялась, что поведению Плагоса найдется хоть какое-то объяснение и она с чистой совестью отправится к нему в гости. Страшно хотелось обнять своего мармалла. Коснуться нежных губ. Утонуть в привычном запахе листвы после дождя и забыть обо всем.

— Ты знаешь, что на тебе за украшение? — строгий голос отца отвлек от мечтаний.

— Да, — едва слышно ответила Кона. Совсем не так представляла разговор с родителем о расставании с женихом, потерянной невинности и своем желании делить жизнь с мармаллом.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — он уселся за стол, всем своим видом показывая, что готов слушать.

Щеки Коны запылали. Она успела покраснеть и до этого, но сейчас ей казалось, что лицо горит огнем.

— Я застала моего жениха, Аля, — начала она обстоятельно и осторожно, тщательно взвешивая каждое слово. Не очень понимала, что именно помнит отец, и старалась не сболтнуть лишнего, — с другой и от досады превратила его в козла заклинанием, которого нет в моей книге. Плагос сопровождал меня в походе за цветами воскрешения. А на обратном пути дал мне это, чтобы было легче путешествовать по мармалльским землям.

Отец скривился в ухмылке и покачал головой.

— Раз ты не снимаешь эту вещицу, значит, не против вашей связи.

— Не против, — согласилась Кона и сама удивилась легкости своего признания.

— И что намерена делать дальше? Выйти за этого Плагоса замуж?

Чародейка пожала плечами:

— Жить как раньше. Разве что к Алю точно не вернусь.

— Не поедешь к мармаллам?

— Мне никто не предлагал, — Коне вдруг стало жутко стыдно, вроде она признавалась отцу, что оказалась недостаточно хороша для мужчины. — Плагос не звал с собой, о замужестве тоже речи не шло. Он просто сопроводил меня и все.

Глава семейства покачал головой и хохотнул.

— Скажешь тоже! — потер подбородок и улыбнулся. — Ты бы отдала книгу случайному человеку? Так на тебе вещица примерно такой же значимости.

— Плагос — тиор, — поспешила оправдаться чародейка. Не понимала реакции родителя и не знала, нужны ли подробности. — Возможно, он легко создаст другой кристалл.

Отец вдруг стал серьезным. Прикусил губу, будто раздумывая, готова ли дочь услышать подробности, а потом тяжело вдохнул. Поднялся с места, налил воды в огромную кружку и залпом опустошил ее. Поймал взгляд Коны и пустился в объяснения.

— Он не может тебя позвать и признаться в чувствах не может. Скажи он лишнее, ты умрешь, — хрипло сообщил он. Облизнул пересохшие губы и продолжил: — Мало что помню из тех дней. Но то, что я его проклял, знаю наверняка.

— А как снять проклятье? — Коне показалось вдруг, что сердце вот-вот выскочит из груди. Проклясть сильного мага без оговорок было невозможно, и Плагос вряд ли бы стал исключением.

— Не помню, — виновато улыбнулся отец. — Пока не помню, но, может, со временем…

Кона понимающе кивнула и снова занялась тарелками. Родитель, похоже, расстроился из-за сложностей с воспоминаниями и хранил молчание. Чародейка не стала мучить его расспросами, хватало собственных мыслей. Еще не до конца ясных и оттого требующих тишины. Чуть позже прибежали мелкие, и все четверо уселись за стол. А ближе к концу трапезы вернулась Элана, и за столом снова зашумели множеством голосов, рассказывая друг другу, как прошел день. Коне было не до этого. В голове постоянно звучало настойчивое, но очень приятное чириканье красной пташки и до боли, до невозможности вдохнуть хотелось обнять Плагоса.

Засыпала плохо. Ворочалась, вслушиваясь в ночную тишину, и никак не могла отделаться от навязчивых мыслей о наследнике Тиасов. Страшно хотелось быть с ним, и разум искал хоть какое-то приличное объяснение визита в мармалльские земли. Вглядываясь в темный потолок, Кона рассуждала, пыталась сложить цельную картину из обрывков сведений. Если Плагос не может сказать ей о любви, то что мешает ей это сделать? Получит ответ сразу. Он либо прогонит ее, либо нет. Страшно и, возможно, окажется больно, зато она раз и навсегда разберется, что к чему. Что до проклятия… Плагос сказал, что это ребус не для мимолетной девицы, но и она не такая. Разгадает со временем.

Провалилась в черноту забытья перед самым рассветом, но поспать долго не удалось. Забежала попрощаться Элана. Поцеловала, обняла и полетела к своей портнихе. Кона вздохнула и нехотя поднялась с постели: надо было завтракать и отправляться в путь. Осталось только понять куда.

Мелкие еще валялись в кроватях, а отец уже сидел за столом и из большой глиняной чашки пил кисель, закусывая булками, которые Элана принесла накануне. Увидев Кону, он улыбнулся и принялся хлопотать. Налил старшей киселя и вручил ароматный румяный рогалик.

— Едешь? — как-то слишком осторожно поинтересовался он.

Чародейка вгляделась в его лицо, гадая, что именно хочет узнать родитель. Но его серые глаза ничего не выражали. Будто он снова скрылся в мире грез. Кона неловко улыбнулась и пожала плечами:

— Если пора, то конечно, — отец уселся рядом и отпил киселя.

— Не понимаю, — ринулась в наступление Кона, — ты не хочешь, чтобы я уезжала?

— Я все думаю про ту штуку, что у тебя на шее, — не остался в долгу родитель. — Мне кажется, ты можешь попасть в неприятности. И я хотел бы тебя защитить.

— Как? — прищурилась чародейка. Чем больше говорил отец, тем меньше она понимала, что именно он хочет сказать.

— У меня в книге есть заклинание, чтобы мармаллы принимали за своего. Очень помогает путешествовать по их землям. Думаю, тебе по силам записать эти слова к себе.

— Это же мармаллы, отец! — Кона подскочила с места и покачала головой. Никак не могла понять, отчего вообще родитель так спокоен. Или что-то успел вспомнить за ночь? Уселась обратно за стол и припечатала самым, по ее мнению, убийственным доводом: — И Плагос тоже мармалл!

Отец одарил ее покровительственным взглядом, сохранившимся еще с тех времен, когда ему подчинялось так много людей, что и подумать страшно.

— Драконы тоже никогда не ладили с людьми. Нам с твоей матерью это не помешало, — прищурился, будто пытаясь припомнить что-то важное. — У нас с родителями мальца были серьезные разногласия. Пока не могу понять какие, но скоро, думаю, все прояснится. Так я отомстил сполна. И мальчишке досталось. Куда уж больше? Можно и остановиться. Все равно ничего не переиграешь. Для слез богов люди оказались слабы, а мармаллы живут и здравствуют и без них. Все напрасно.

Кона тяжело проглотила застрявший в горле ком, хорошо, отец еще не знает о том, что Козьюаль восьмой отдал слезы обратно. Щур Дормет и так-то недолюбливал сына своего господина Козьюаля седьмого, а после этой выходки и вовсе перестал бы его уважать.

— Сейчас поем и пойдем посмотрим твои заклинания, — подытожила она, принимаясь за пахнущий ванилью рогалик. — Только я пока не знаю, поеду ли к хвостатым.

— Это твое дело, — усмехнулся отец. — Я дам тебе инструмент, а строить что-то с его помощью или нет, решать тебе.

Кона кивнула и прикрыла глаза, чувствуя, как нежная выпечка растворяется во рту. На душе отчего-то стало удивительно спокойно.

Столица мармалльских земель город Торлуд встретил дождем и привычной суетой. Но это никак не омрачило радости от прибытия. Две недели в дороге утомили и всадницу, и нруселя. Жаловаться не приходилось: благодаря отцовскому заклинанию добрались без неприятностей, но, дергая поводья, чтобы поторопить животное, чародейка испытывала нечто похожее на угрызения совести. «Ничего, мальчик, скоро отдохнем в любом случае», — прошептала она и потрепала нруселя за ухом. Сильнее натянула капюшон плаща и посмотрела вокруг.

С лета здесь ничего не изменилось. Разве что дома из разноцветного кирпича потемнели от падающей с неба влаги и деревья с огромными фиолетовыми цветами перестали походить на ярких модниц. Цветы на них еще не облетели, но сильно поблекли, будто дождь смыл с них лишнюю краску.

Кона поежилась. Не от холода, скорее от волнения. Не видела Плагоса почти полтора месяца и жутко боялась, что он ее не ждет. Столько передумала, пока ехала сюда! Что, если ей все показалось и он вовсе не был заинтересован в продолжении? Что, если вся его нежность была лишь в воспаленном воображении неопытной девицы, которая хотела оправдать для себя радость от постели чужого мужчины? Столько «если»! Вздохнула и снова натянула поводья. Ничего, еще чуть-чуть, и она все узнает наверняка. Главное, чтобы пустили во дворец, а дальше объяснение закончится стремительнее некуда.

Спешилась у подножия дворцового холма. Ходьба немного успокаивала нервную дрожь и бешено скачущее сердце. Коне казалось, она и не слышит ничего, кроме этого бесконечного «бум-бум» в висках. Щеки горели. Чародейка вдыхала запах сырой земли и прикидывала, насколько привлекательно выглядит. Мокрый плащ и пусть немного, но испачканная грязью обувь, растрепавшаяся прическа и алый нездоровый румянец на щеках. Только что тело чистое, удалось по-человечески искупаться на последнем постоялом дворе. Больше никаких достоинств. И впрямь надо быть жутко влюбленным, чтобы не выгнать прочь такую раскрасавицу сразу.

Вздохнула около открытых кованых ворот дворцового сада и решительно шагнула внутрь. В прошлый раз была тут с Плагосом и плохо помнила, как именно попасть во дворец. Подоспевший слуга осведомился о целях и имени посетительницы, принял у нее нруселя и велел дожидаться в одной из беседок или согласия на аудиенцию, или отказа в ней.

Кона уселась на скамью под большой крышей и прикрыла глаза. Сейчас она увидит его! Страшно хотелось, чтобы Плагос тоже скучал все это время! Чтобы порадовался гостье и одарил нежностью. Заставил забыть о сомнениях и хлопотах пути.

Пришел разодетый слуга, не тот, что оставил Кону в беседке, другой, и позвал ее за собой. Чародейка насторожилась, но молча покорилась. Даже не пыталась запомнить коридоры, по которым ее вели, волнение заполнило все существо. Кровь еще сильнее прилила к лицу, спину кололо противным холодком и настойчиво сосало под ложечкой. Все коридоры слились в один бесконечный украшенный лепниной и картинами проход. Наконец слуга распахнул перед ней обе створки огромной двери и громко возвестил:

— Дракона Дормет!

Кона сняла капюшон, шагнула через порог и ахнула. Посреди светлого зала с огромными окнами стоял круглый стол, за ним сидело навскидку тридцать — сорок прилично одетых мармаллов, и все они как один повернулись в ее сторону, когда она вошла. Плагос сидел поодаль на небольшом постаменте, на стуле, отдаленно напоминающем трон. Рядом с ним стоял Кролос. Увидев ее, наследник Тиасов поднялся с места, слегка поклонился и лучезарно улыбнулся.

— Чем обязан столь приятному визиту?

Кона нахмурилась, и волнение уступило место дурному предчувствию. Отчего он хочет говорить при посторонних?

— Я бы охотнее обсудила свои цели наедине, — осторожно заметила она, отвечая приличным ситуации кивком.

— У меня нет секретов от верных подданных.

Коне отчего-то показалось, что в зале стало нечем дышать. Захотелось открыть хотя бы одно из этих гигантских окон. Набрала в грудь побольше воздуха. Сколько смогла. Все равно уже пришла, вряд ли вежливость спасет репутацию. А там можно еще поверить, что это часть какого-то странного ритуала.

— Я соскучилась по тебе, — облизнула пересохшие губы и поспешила уточнить. — По вам.

Застыла, прислушиваясь, показалось, в зале все затаили дыхание. Сцепила руки в замок и продолжила.

— Люблю вас и хочу стать вашей супругой.

Оглянулась в поисках опоры, ноги отказывались держать свою безрассудную хозяйку. Посмотрела на Плагоса, тот казался чужим и равнодушным. Наследник Тиасов поймал ее взгляд, прищурился и одарил покровительственной улыбкой. Сердце чародейки замерло в ожидании ответа.

— Сожалею, Дракона, — подытожил Плагос как-то чересчур торжественно. — Мне нечем ответить на ваши притязания, хоть ваши слова и очень приятны, — многозначительно помолчал и продолжил: — Прошу вас до заката покинуть город.

Кона прикрыла глаза. Вот и все. Теперь наконец-то все понятно. Захотелось разрыдаться, но она запретила себе это делать. Надо хотя бы выйти из зала.

— Всенепременно, повелитель, — ответила согласно этикету, отвесила поклон и не помня себя помчалась к выходу. Только бы хватило сил сдержать слезы! Остальное уже как-нибудь потом.

У знакомой беседки слуга вручил ей нруселя, судя по довольной морде, животному перепало немного еды. Кона поблагодарила мужчину, уселась верхом и дернула поводья. Сейчас покинет дворец и наревется вдоволь. Благо идет дождь и никто не заметит ее слез.

Глава девятнадцатая

Не различала, что впереди. Не разбирала дороги, положилась на чутье нруселя. Кажется, пребывала на границе с миром грез: сделай шаг, и снова обступят драконьи горы. Не было ни мыслей, ни злости, только боль, слезы и мерное пыхтение терпеливого животного. Дождь усилился, плащ промок насквозь и крупные холодные капли медленно вытравливали тепло из тела. Кона не пряталась и не сворачивала к жилью, ничего не хотелось. Только ехать куда глядят глаза, пока ни света, ни сил не останется. Не остановилась и когда стемнело, лишь зажгла магический огонек, чтобы нрусель видел дорогу. Но тот, похоже, слишком устал и, когда понял, что придется продолжить путь и ночью, взбунтовался. Замер на месте как вкопанный.

Кона спешилась. Вздохнула и покачала головой. Погладила шею зверя. Нрусель тоже промок насквозь и, кажется, замерз. Чародейка достала из сумки подмокший кусочек сахара и скормила упрямцу.

— Пойдем поищем ночлег. Отдохнем.

Животное недовольно фыркнуло, но покорилось. Кона взяла его под уздцы и повела к ближайшим к дороге огням. Дождь прекратился, но подул ветер, и холод пробирал до костяшек. К тому моменту, когда они с нруселем добрались до огней, у Коны зуб на зуб не попадал.

Чутье не обманывало, ближайшим к ним оказался большой постоялый двор. Кона передала нруселя работнику, а сама вошла внутрь договориться о ночлеге.

— Комнат нет, — с порога заявил дородный мармалл с двумя небольшими перстнями на правой руке.

Чародейка прищурилась, прикидывая, можно ли решить дело увеличением суммы. Хозяин заведения погладил чешуйчатые щеки и смерил ее внимательным взглядом, будто прикидывая, на что она способна, чтобы заполучить ночлег.

— Две цены? — осторожно предложила Кона.

— За полторы могу пустить поспать на скамье в общем зале, — осклабился он, а потом, сообразив, что плащ на гостье мокрее некуда, бодро добавил: — У камина! Все лучше, чем на улице. Скоро снова польет.

Чародейка кивнула: этот малый говорил дело. Собралась было ударить по рукам, когда в дом вошел еще один посетитель. Высокий стройный мармалл с прямым носом, тонкими, будто поджатыми губами и пронзительным взглядом. Кона посмотрела на его руки и нахмурилась. Она могла забыть лицо, но такие впечатляющие перстни она видела только у одного мармалла. Хозяин вмиг забыл о ее существовании, сначала вытянулся будто по струнке, потом поклонился и подобострастно проблеял.

— Господин регент, прошу прощения, советник Кролос, ваш визит — большая честь для моего скромного заведения.

— Мне нужен ночлег, — то ли попросил, то ли приказал дядя Плагоса, наградив хозяина кратким кивком. Потом смерил Кону взглядом и продолжил тем же тоном. — И вы тоже пойдете со мной.

— Но я не хочу, — попыталась возмутиться чародейка, но ее не услышали. Или сделали вид, что не услышали.

Хозяин постоялого двора засуетился, отдал несколько приказов работникам и вскоре Кону и Кролоса проводили в каменную пристройку к основному зданию. Похоже, здесь принимали особо почетных гостей. Внизу была гостиная с камином, большим столом и креслами, а на втором этаже располагались три спальни. Чародейка вздохнула с облегчением: жизнь готова была поставить, что Кролосу она не интересна, но ночевать с ним в одной комнате не хотелось.

— Вы догнали меня, потому что Плагос передумал? — поинтересовалась Кона, когда принесли ужин и они вдвоем устроились за столом.

Плащ и ботинки чародейки мирно сушились около камина, и ей не терпелось сбросить остальную мокрую одежду. Но скажи сейчас Кролос, что Плагос хочет видеть ее, Кона бы рванула обратно, как была, в мокром и, может быть, даже босиком.

— Повелитель желает, чтобы я проводил вас до границы, — спокойно пояснил советник, приступая к трапезе. — Нужно забрать у вас кристалл.

— Так вот в чем дело, — улыбнулась Кона и тоже уткнулась в тарелку.

Осознание, что все действительно кончено, придавило тяжелым камнем. Опять стало нечем дышать и захотелось разреветься. Шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки. Сейчас поест и отправится спать. А завтра наступит новый день и она подумает, что делать дальше. В конце концов, ничего смертельного не произошло. Просто одна глупая девица оказалась не ко двору. Случается. Лишнее предупреждение, что следует держать себя в узде и не забивать голову ненужными мечтами.

Справилась с безвкусным картофелем и пересоленной тушеной говядиной и собралась пойти наверх, но Кролос остановил ее. Из кармана своего плаща достал небольшой пузырек, откупорил, протянул Коне и приказал:

— Выпейте!

Чародейка нахмурилась, с детства знала, что все подряд пить нельзя.

Родственник Плагоса удивленно вскинул брови и покачал головой.

— Это от простуды. Вы промокли и можете заболеть.

Кона облизнулась. Причин не доверять Кролосу не было, но кто знает, вдруг, кристалл снимается только с мертвой самки? Дернула головой, отгоняя дурные мысли: убить ее могли и во дворце. Протянула руку, взяла пузырек и сделала несколько глотков. Рот защекотало терпкой кисло-сладкой жидкостью, и по телу почти мгновенно растеклось приятное тепло. Улыбнулась: примерно так же действовало одно из самых злых дурманящих зелий. Вернула бутылек владельцу и поспешила в спальню. Страшно хотелось скинуть мокрый походный наряд.

Разделась и бухнулась в постель. Завернулась в одеяло, пытаясь согреться. Собралась было пореветь, но разум будто погрузили в вязкое болото: не могла ни думать, ни чувствовать, ни переживать. Последней промелькнувшей мыслью были сомнения в пользе выпитого отвара, а после Кона рухнула в черную бездну забытья.

Очнулась от непонятного шума внизу. Мужчины то ли спорили, то ли ругались, а Кона спросонья не сразу поняла, кто участвует в диалоге. Уселась на кровати и поморгала, пытаясь проснуться. В голове будто ураган прошел: не было ни одной мысли. Вздохнула. Все-таки надо поинтересоваться, чем именно Кролос угостил ее вчера. Кажется, в бутыли было зелье не от простуды, скорее жидкость успокаивала и притупляла волнение. Кона усмехнулась: дожила! Дядя несостоявшегося кавалера отпаивает зельем от душевной боли. А потом до нее дошло, наконец, чей голос она услышала внизу, и чародейка поспешила выйти из комнаты. Как была, в рубахе и босиком. Не стала тратить время на поиск одежды: слишком боялась, что визитер успеет сбежать, пока она одевается.

Тихо вышла, затворила дверь и застыла на середине лестницы. Там, внизу, напротив Кролоса стоял Плагос и, похоже, уговаривал дядю пустить его к спальням. Ее предосторожности были излишни, мужчины были заняты друг другом и не заметили бы, даже если бы рядом промчалось стадо голодных нруселей.

— Покажи кристалл, — усмехнулся Кролос, — хочу видеть изменения. Девчонка все равно еще спит. Я вчера угостил ее «материнской заботой».

Кона мысленно присвистнула, «материнской заботой» называлось одно из зелий забвения. Обычно они притупляли чувства и помогали быстрее оправиться от горя. Получается, Кролос хотел, чтобы она меньше страдала.

Плагос покачал головой и начал расстегивать пуговицы на рубахе.

— Зачем было поить Кону этой гадостью? — воинственно поинтересовался он и с упреком посмотрел на дядю. Запустил руку в вырез рубахи и, повозившись, снял с шеи фиолетовый, похожий на леденцового петушка кристалл.

— Вчера мне хотелось ее защитить, — ухмыльнулся Кролос, рассматривая кристалл на свет. Вглядываясь в играющие в гранях искры. — Она так расстроилась, когда я сказал, что должен забрать твой кристалл. Еле сдержался, чтобы не объяснить все. Не сказать, что должна быть иллюзия окончательного расставания. Ты не мог, но про меня-то нигде не сказано.

Удовлетворенно кивнул:

— И впрямь стал прозрачным. Значит, с точки зрения магии твой дом — это только столица, а не все мармалльские земли.

— С точки зрения проклятия, — поправил Плагос и самодовольно улыбнулся. — А магия покоряется мне везде. Все-таки пойду разбужу. Больше нет сил ждать…

Развернулся к лестнице и увидел ее. Кона поймала его взгляд и затаила дыхание. Наследник Тиасов приехал к ней, и, кажется, настоящий разговор состоялся не вчера в зале, а будет именно сейчас. Слова застряли в горле. Чародейка смотрела на своего мармалла и утопала в знакомом взгляде. Сердце сжалось от нежности. Плагос в три прыжка оказался рядом и проворно сгреб ее в крепкие объятья.

— Повтори свое предложение, — прошептал он не терпящим возражения тоном, глядя в глаза и поддразнивая дыханием.

— Какое? — не поняла Кона. Его близость дурманила и без того ленивые мысли. Не хотелось разговаривать, душа просила сразу приступить к делу. Совсем не было злости, только радость от его присутствия. Чародейка осторожно погладила Плагоса по щеке, и он довольно прикрыл глаза. Прошептал едва слышно:

— Стать моей женой…

Кона рассмеялась. А Плагос только сильнее прижал ее к себе. В другой раз в его объятиях было бы сложно дышать, но сейчас казалось, чем ближе, тем лучше. Чародейка вдохнула такой манящий запах листвы после дождя и прошептала.

— Хочу, чтобы ты стал моим мужем. Что скажешь?

— Миллион раз «да», — улыбнулся он и бегло поцеловал ее в губы. — Я твой. Навечно. С нашей первой ночи до моего последнего вздоха.

— Люблю тебя, — Кона запустила ладонь в его шевелюру и притянула к себе.

— И я тебя, — прошептал Плагос, прежде чем она впилась в его губы жадным поцелуем.

Будто сквозь сон услышала голос Кролоса.

— Церемония назначена на завтрашнее утро. У вас есть время позавтракать, и надо отправляться в столицу.

А потом хлопнула входная дверь.

Наследник Тиасов на мгновение оторвался от губ своей чародейки и заглянул ей в глаза.

— Ты голодна? Идем завтракать?

— Нет, — усмехнулась Кона, высвобождаясь из его объятий и увлекая за собой в спальню, — Проведем это время с большей пользой.

— Чувствую, дочь Щура Дормета окончательно изведет мармалльских тиоров, — деланно вздохнул Плагос, покорно следуя за ней.

— То, что не довел до конца отец, дочь приведет в исполнение с изощренной жестокой фантазией, — серьезным тоном продекламировала Кона, а наследник Тиасов с улыбкой покачал головой, и, подхватив невесту на руки, с необъяснимой для будущей жертвы человеческой жестокости прытью потащил чародейку к месту пыток.

До завтрака добрались ближе к обеду, когда, восседая на одном нруселе, ехали в Торлуд. Смеялись, болтали и по очереди откусывали от пирожка. Кролос отбыл в столицу раньше, но оставил для них целую корзинку выпечки. Вероятно, не верил, что молодые проведут время с пользой, и решил побыть для них здравым смыслом. Ехали медленно: привязанный позади нрусель Коны пребывал в философском созерцании окрестностей и не торопился. Остальные участники процессии тоже никуда не спешили. К чему, когда и так вполне доволен жизнью?

— Так боялся, что ты не простишь меня, — Плагос бегло чмокнул Кону в ухо и снова уставился на дорогу. — Но не мог иначе. Чтобы снять проклятье, надо было отказать любимой при свидетелях и не догонять, пока она не уйдет за пределы твоего дома.

Кона потерлась затылком о его грудь, и Плагос ненадолго замолчал, но потом стойко продолжил.

— Мы только не знали, что считать моим домом. Дворец, столицу или все наши земли. Я все-таки тиор. Но тогда Кролос придумал кристалл, показывающий, действует ли еще проклятье. Помчался к тебе, как только стало понятно, что мои слова безопасны.

Чародейка повернулась и поцеловала его в шею. Хотелось дать понять, что не стоит волноваться, все позади и теперь их ждет только бесконечное счастье. Плагос выпустил поводья и обнял ее со спины, пробуждая в душе очередную волну нежного тепла. Кона вдохнула поглубже и решилась спросить о том, что волновало последнее время.

— А ты не знаешь, что произошло между твоими родителями и моим отцом? В чем причина такой ненависти.

Почувствовала, как Плагос напрягся каждой мышцей, и поспешила поцеловать его еще раз.

— Просто он сказал, дело прошлое. Я не ожидала, что он так легко примет нашу связь.

— Нашу любовь, — поправил наследник Тиасов таким тоном, что Коне стало стыдно. Будто она чем-то оскорбила жениха.

— Нашу любовь, — повторила она, желая сгладить обиду, и опять поцеловала его в шею.

— Мы не доедем, — прошептал он на ухо, и тут же продолжил уже серьезнее.

— Щур Дормет во времена молодости был очень могущественен. Много где бывал. Свое легендарное заклинание, то, что позволяло людям свободно перемещаться по землям мармаллов, он придумал вовсе не для войны. А для свиданий с моей теткой по отцу.

Кона только усмехнулась. Отец сошелся с матерью, уже будучи взрослым состоявшимся мужчиной, но ей и в голову не приходило, что у Щура Дормета были женщины и до его драконицы.

— Связь их длилась несколько месяцев, но закончилась очень неожиданно. Тетка забеременела. Сама знаешь, это почти невозможно. Бесхвостая женщина может зачать от мармалла, а наоборот — нет. Случай с моей теткой — единственный известный.

— Похоже, отец — специалист по необычным женщинам, — ухмыльнулась Кона.

— Да. Большой специалист, надо сказать. Щур сделал предложение, но отец ему отказал. Деда давно не было в живых, и тетка не могла противиться воле старшего брата. А потом отец решил избавить ее от ребенка с помощью магии. Считал бесхвостого малыша позором для правящего мармалльского семейства. Закончилось все плачевно. Тетка умерла. Долгое время Щур ничего не знал о ее судьбе, он мог преодолеть наши границы, но защиту дворца — нет, а слухи мы пресекали.

Коне стало не по себе. Отчего-то захотелось остановить Плагоса. Может, ей и не стоит знать всей этой истории? Но жених, похоже, уже решился на откровенности и не собирался останавливаться.

— Потом, мне кажется, вмешались слезы богов. Похоже, им перестало хватать злобы от вымирающих драконов, и они стравили два народа. Иначе как объяснить болезненное желание Козьюаля седьмого заполучить их? Знаю, что Щур не сразу согласился возглавить наступление. Но Козьюаль нашел ему свидетелей, которые поведали о судьбе возлюбленной, и великий маг сказал «Да». Что было дальше, знают все.

Плагос вздохнул и почти невесомо коснулся губами макушки Коны, будто спрашивая, не сердится ли она. Готова ли принять и отпустить чужое прошлое. Чародейка снова поцеловала его шею.

— Клянусь, у нас все будет иначе, — горячо заверил наследник Тиасов. — Наших детей никто не обидит. Они будут править мармаллами.

— Я знаю, — усмехнулась Кона. — Тебе же досталась моя девственность…

— Мой первый мужчина, если он правитель, будет получать одобрение подданных, даже если его решение противоречит всем прежним устоям. По крайней мере, так говорится в благословении.

— Вот там и проверим, — тепло рассмеялся Плагос.

Кона откусила очередной пирожок и откинула голову жениху на плечо. Он прав, будут решать сложности по мере их поступления. Если, конечно, эти самые сложности будут.

Самой главной сложностью следующего дня оказалась свадьба. Даже не сама она, а парадное платье. Расшитое множеством камней разной формы и размера, оно весило так много, что Коне даже стоять было тяжко, а про танцы и прогулки по залу и говорить нечего. Еле дождалась, пока служанки закончили с облачением и прической. Сейчас за ней придет Плагос, они отстоят церемонию, а потом она сядет на диванчик в парадном зале и будет сидеть до конца праздника.

Зевнула — почти не спали ночью и сейчас немного клонило в сон — и посмотрела на себя в зеркало. Платье ей определенно шло. И сшито оказалось отменно. Служанки собрали ее непослушные волосы наверх и сразу стали заметны тонкая изящная шея, плавная линия плеч и большие ясные глаза. Плагосу должно понравиться! Главное — не рухнуть под тяжестью наряда в самый неподходящий момент. Вот смеху будет, если не сможет сама подняться на ноги!

В комнату вошел Плагос, элегантный и родной до умопомрачения. Отвесил шутливый поклон и показал диадему с крупными изумрудами.

— Принес своей невесте еще одну тяжелую вещицу, — радостно сообщил он. — Стой на месте, и я водружу это тебе на голову.

— И я окончательно паду под напором мармалльских традиций.

— Надо дожить только до церемонии, — Плагос примерился и надел на нее диадему. Потом осторожно, чтобы не испортить наведенную красоту, поцеловал в щеку. — Пойдем. После церемонии камни станут легче.

— Потому что ты дашь клятву служить нашему народу, а они с ним заодно.

Кона усмехнулась и взяла жениха под руку. Заодно так заодно.

Обряд прошел как во сне. Сперва Кона испугалась торжественности и народа в зале, но потом церемониймейстер начал заклинание и она перестала замечать кого-то, кроме своего Плагоса. Она произносила клятвы, а видела его горящие страстью глаза. Соглашалась на что-то и чувствовала тепло его нежных рук. Позволяла чужой магии проникать в разум и утопала в безграничной любви своего тиора.

А потом поток силы окутал ее окончательно, и Кона растворилась в нем, позволяя себе думать только о хорошем. Наслаждаясь предвкушением множества ожидающих ее радостных дней. Плагос держал ее за руки, церемониймейстер нараспев произносил заклинания, а сердце сжималось от нежности и счастья.

Первое, что почувствовала, когда все закончилось, — это необычайную легкость наряда. Посмотрела на супруга. Тот улыбнулся и подмигнул.

— Потанцуете со мной, повелитель? — поинтересовалась она.

— С превеликим удовольствием, — согласился Плагос. — Каждый мой вздох принадлежит вам, а уж танцы тем более все ваши.

— Лучший дар мармалльской земли для скромной полукровки.

— Для моей полукровки, — уточнил Плагос и впился в ее губы жадным и собственническим поцелуем.

Зал отозвался вздохом умиления и восторга, а затем гости по одному потекли поздравить молодых. Своего тиора и его нежную супругу.

Сквозь сон Кона услышала знакомое пение красноперой птахи и улыбнулась. Надо просыпаться… Открыла глаза и уткнулась носом в подушку. Жаль, Плагос не рядом! Но ничего, еще чуть-чуть и они снова будут вместе.

Связь с отцом и сестрами Кона поддерживала постоянно, но погостить к родственникам муж отпустил ее только ближе к лету, когда стало понятно, что чародейка понесла. Кона даже не пыталась понять, чем он руководствовался в таком решении. Предполагала, что раньше не отпускал из ревности, а потом просто не смог отказать беременной, но сколько ни интересовалась прямо, Плагос постоянно увиливал от ответа. Так или иначе, она уже третью неделю жила у отца и жутко соскучилась по мужу. Судя по терзавшему ее по утрам пению, он тоже скучал, пташка в ее мыслях появлялась именно в такие моменты. Со дня на день Кона ждала сопровождение, двух-трех мармаллов, в компании которых она поедет домой. Плагос даже слышать не хотел о ее путешествии в одиночку.

Кона поднялась с кровати и принялась облачаться. Живот еще только наметился и почти не мешал носить привычные платья, чародейка погладила его и мысленно пожелала доброго утра. Пусть малыш себя еще никак не обозначил, но она-то точно знает, что он есть, и очень этому рада.

Привела себя в порядок и спустилась на кухню. Отец как раз только накормил мелких, отправил их за травой на луг и уселся завтракать сам. Кона поздоровалась, наложила себе каши. Устроилась напротив. За год родитель снова стал почти собой и общаться с ним было одно удовольствие.

— Зачем поднялся так рано? — поинтересовалась Кона, намекая, что сегодня ее очередь готовить завтрак.

— Пришло письмо от Одита, — довольно произнес отец. — Разбудили…

Чародейка улыбнулась: родитель написал старому другу незадолго до ее приезда и уже получил ответ, значит, не ржавеет старая дружба, не портится. Зря переживал и не решался! Одит рад общению.

— И что пишет? — спросила Кона. На самом деле ее интересовали только два вопроса, но ответы на них вряд ли можно было получить из письма наставника.

— Аль женится в начале осени на дочери какого-то толстосума. Без особого энтузиазма, но Козьюаль решил, что его бастарду пора расстаться со свободой. У королевской четы родился мальчик, о нем Одит пишет как-то чересчур тепло и подробно, — тут отец состроил гримасу, — как про родного. Похоже, сказываются возраст и давняя работа на короля.

Чародейка улыбнулась и понимающе кивнула:

— Скорее всего…

— Из королевской сокровищницы пропали слезы богов, — невозмутимо продолжил отец, он, похоже, тоже заподозрил неладное насчет ребенка Одита, но виду подавать не стал. — Никто не верит, что воришек отыщут. Слезы, сама понимаешь, камни специфические. Вряд ли кто-то смог взять их, если бы они сами того не желали. Пожалуй, все.

Потом будто что-то вспомнил и полез в карман штанов, достал испещренный мелким почерком листок и прочитал.

— Для Коны: Я всегда знал, что этот чешуйчатый — более подходящий для тебя правитель. Розочка родила козленка, белого как снег.

Спрятал письмо обратно в карман и поймал ее взгляд.

— Про чешуйчатого понял, а что с козленком?

Кона покачала головой и улыбнулась.

— Мы думали, что когда Аль был козлом, четвероногим, а не собой обычным, он обрюхатил Розочку, но судя по окрасу козленка, это сделал его соперник.

— То есть козла на трон посадить не удастся? — вернул улыбку отец.

— Не удастся, — хихикнула Кона. — А было бы забавно…

— Да, — кивнул родитель и снова полез в карман. Достал оттуда серебряную цепочку с небольшим кулоном, кажется, из горного хрусталя. Поднялся из-за стола и подошел к Коне. — Хочу, чтобы ты носила. На тебе полно всяких побрякушек, — тут он выразительно посмотрел на перстни на руках дочери, — и эту наденешь.

Кона покорно подставила голову, позволяя отцу надеть очередной амулет. После свадьбы с Плагосом отношение к камням поменялось, и они очень быстро вошли в привычку. Так что отец был прав, вполне можно надеть и еще один.

— Что это за вещица? — полюбопытствовала чародейка.

— Амулет, помогающий беременным сохранять душевное равновесие. Сам сделал. Вчера. Вижу, ты уже справляешься с приступами ярости, да и книга у тебя, кажется, стала выглядеть безобиднее, но, как я понял, у меня намечаются внуки, и хочу немного помочь.

Кона опустила глаза. Вот тебе и незаметный живот! Похоже, у отца глаз острее, чем у нее.

— Как ты догадался?

— Это просто, — махнул рукой родитель. — У мармаллов строжайше запрещено трогать самку в начале беременности. Твой муж держал тебя при себе почти год, а тут отпустил. Мне кажется, он просто облегчил себе жизнь. Нет тебя рядом, нет искушения. Потом я присмотрелся и убедился в своей правоте. Ешь, а то каша остынет.

Кона усмехнулась и уткнулась в тарелку. Не мешало бы взять у отца пару уроков по мармалльским обычаям. Ему явно есть что рассказать.

Как раз убирались после трапезы, когда кто-то зашел в дом. Кона насторожилась, но отец поспешил ее успокоить. Он давно уже восстановил все защитные заклинания, с дурными намерениями не зайти даже во двор. Предусмотрел даже особенную защиту от соседей. К ним заклинание обещало быть особо безжалостным. Вышли в коридор встретить незваных гостей. На пороге стоял Плагос и нерешительно переминался с ноги на ногу.

Собралась было кинуться в его объятия, но остановилась. Муж и отец так внимательно рассматривали друг друга, что Кона сама себе показалась лишней. Прикрыла глаза, мысленно умоляя всех богов добавить здравого смысла обоим мужчинам.

— Рад видеть вас в силе и разуме, — Плагос отвесил хозяину дома приветственный поклон. — Хотел лично поблагодарить вас за дочь и попросить прощения за все. И за всех.

Хозяин дома смерил гостя взглядом и усмехнулся:

— Ты так вымахал с последней нашей встречи, парень, — улыбнулся он скорее ехидно, чем весело. — Прощаю. Дело прошлое. И ты не серчай… Проходи. А я пойду посмотрю, где мелкие.

— Плагос, — Кона с облегчением нырнула в его объятья, когда за отцом закрылась дверь. — Не стоило.

— Это позволь решать мне, — муж погладил ее по голове и поцеловал в губы. Заглянул в глаза. — Поедем домой после обеда? Соскучился жутко, решил оставить ненадолго подданных. Правда, сюда добирался с помощью магии. Но с тобой придется ехать старым добрым способом, на нруселях.

— Хорошо, — Кона потерлась носом о его грудь. — После обеда.

— Можем и воронят твоих взять, если они тут больше не нужны…

— О нет, — покачала головой чародейка, припоминая, как Каркун и Летун ворчали вчера. — Они с каждым днем все вреднее и разговаривают мало. Выросли. Пусть остаются с отцом. Его они хотя бы побаиваются.

— Как скажешь, любимая, — согласился Плагос и чмокнул ее в нос. — Пойдем прогуляемся.

— Пойдем, — усмехнулась Кона, в очередной раз вспоминая об отцовской прозорливости.

Даже сейчас Щур Дормет не потерял хватки и, кажется, оказался прав. Даст небо и она окажется достойной дочерью своего отца.

Улыбнулась Плагосу. Муж взял ее за руку и потянул прочь из дома. Кона погладила его ладонь большим пальцем. Сердце привычно сжалось от охватившей нежности и счастья.

В саду под окнами спальни тиора дурманяще пахло шиповником. Кона только закончила заниматься с сыновьями-погодками магией — они оба оказались годны и к человеческому, и к мармалльскому подходу использования силы — и перепоручила их более приземленному учителю. Пусть немного поучатся геометрии. Не помешает. А сама уселась отдохнуть на солнышке. Вчера был очень суетный день, десятилетие посвящения Плагоса, и сегодня хотелось только покоя.

На конце дорожки показался муж, он нес клетку с той самой кроваво-красной маленькой птичкой. Или очень на нее похожей. А еще у Плагоса в руке была уже знакомая деревянная флейта. Кона улыбнулась. Раньше этот замечательный дуэт играл для нее только в гостях у Кролоса, птаха оказалась чуть ли не единственной в своем роде, а сейчас, похоже, Плагос все-таки уговорил дядю отдать птицу.

— С чего это вдруг такая щедрость? — поинтересовалась Кона шутливо, когда муж подошел ближе.

— Я выиграл спор! — усмехнулся Плагос. — Кролос сказал, что создал кристалл для супруги, чтобы та забеременела мальчиком. А я ему еще тогда сказал, что камень девчачий. Мы поспорили. И сегодня он прислал птицу и известие, что у них родилась девочка.

Кона улыбнулась и покачала головой. Со слезами богов самки мармаллов вернули себе возможность оборота, но беременели лучше с кристаллами. Вот и приходилось изгаляться.

— Я поздравляю вас обоих. И тебя, и Кролоса. И себя заодно. Люблю эту птичку. Играй!

— Подожди… — Плагос поставил клетку на скамейку и чмокнул Кону в висок. — Я кое-что принес.

— Так… — насторожилась чародейка. Обычно мужнино «я что-то принес» означала какую-нибудь авантюру.

— Вот! — супруг извлек из кармана кристалл, уж больно походящий на кристалл самки тиора.

Кона прищурилась. Зачем? Она уже много лет не снимает такой же. Просто она не мармалльская самка, и со временем он стал хуже накапливать силы. Вот и не выходит больше детишек.

— Девчачий! — победно уточнил супруг. — Что скажешь?

Кона покачала головой. О том, что кристаллы для мальчиков и девочек различаются, она узнала только в прошлом году, после свадьбы Кролоса, и не могла точно сказать есть ли ей разница, какого пола будет очередной малыш. Но если Плагос считает, что им нужна еще и девчонка, она не станет спорить. Поднялась со скамьи и обняла мужа со спины. Поцеловала в шею.

— Играй! Когда ты играешь, я готова на все.

Плагос развернулся и очень нежно коснулся ее губ.

— Люблю тебя.

— И я люблю тебя, — чародейка вернула поцелуй и снова уселась на скамью.

Плагос Тиас приложил к губам флейту. Пташка привычно подхватила его порыв. Пространство вокруг заполнили волшебные звуки сказочного дуэта.

Кона подняла глаза к небу и представила себя ветром, заблудившимся между листьев шиповника. Ошалевшим от радости и невозможности найти выход. Сладкий плен жизненной круговерти. И бежать никуда не хочется. Да и надо ли? Все равно от судьбы не убежишь…