«Бездорожье»

Инна Шаргородская

ЦВЕТОЧНЫЙ ГОРШОК ИЗ МОНТАЛЬВАТА

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

HIC RHODUS[1]

Что-то в этом кривоватом пространстве определенно было не так.

Взять хоть горизонт.

Он приближался – вопреки законам природы. Словно эта иллюзорная грань между землей и небом была и в самом деле стыком двух плоскостей – дна и стены гигантской черной коробки, искусно расписанной кем-то под ночной пейзаж, внутри которой скакали трое крошечных всадников.

И луна приближалась – росла на глазах, точно нарисованная…

Светила она, однако, как настоящая. И в голубоватом мареве ее, в конце дороги, упиравшейся в своенравный горизонт, то и дело взблескивало что-то, весьма похожее на круглый стеклянный купол.

Памятный капитану Хиббиту до ледяной иглы в сердце. До истерического шепотка в глубине сознания: «Куда тебя несет, идиот?!»

Да куда бы ни несло…

Мысль о Клементине, светлой деве, беззащитной, ослабленной долгим нездоровьем, оказавшейся вдруг в центре средоточия темных сил, была страшнее всех существующих страхов. Заглушала подлый шепоток и жгла огнем, растапливая ледяную иглу. Требовала немедленного действия, сродни броску на амбразуру, каковой, увы, поблизости, если не считать того самого таинственного взблескивания на горизонте, пока не наблюдалось.

И, чтобы хоть как-то отвлечься от этой мысли, годилось все – в том числе бессмысленное разглядывание окружающего пространства. Где ветер бил в лицо, но почему-то не нес с собою ни единого запаха – это в поле-то, среди трав! Где сами травы, стоявшие обочь дороги стеной, казались картонной декорацией, под стать рисованной луне и фальшивому горизонту…

Добраться до которого, хоть он и приближался, трем всадникам, конечно, не удалось.

Неистовая скачка их оборвалась внезапно. Правда, не сказать, что неожиданно – ведь человеческие силы имеют свой предел, а у Идали Хиббита после расторжения договора с демоном лишь они, скорее всего, и оставались. И явно были на исходе даже и без последнего его отчаянного рывка.

Он успел еще придержать коня, поэтому упал с него не на всем скаку – свалился мешком, когда разгоряченный жеребец вскинулся на дыбы. И, когда к нему подбежали торопливо спешившиеся спутники, Идали даже был в сознании. Только слова выговорить не мог.