«Голос империи»

Виктория Самира AYENA. Эпизод 3. Голос империи

Джалан только на первый взгляд оказался большим и сложным для понимания. Стоило один раз взглянуть на карту, вовремя предоставленную Ариной, и стало понятно, что панорама города похожа на солнце, от которого «на двенадцать сторон света» расходятся лучи. И департаментов, окружающих дворец, тоже было двенадцать. А дальше еще проще: в первом круге — резиденции золотого сословия. Во втором, более широким кольцом — районы попроще. В том числе, Хеске — разноцветный богемный квартал, и Эззо, район университетов. Чем ближе к окраинам — тем беднее и серее.

Девушки быстро оценили все удобство местной логистики. Архитектор, создавший генплан города, явно понимал, что в мегаполисе понятные, прямые линии спасают сотни часов и килограммы нервов. Поэтому до телецентра, где принимались видеоматериалы конкурсантов, добрались буквально за час.

Сафира дрожащими от волнения руками сдала свою кассету, получила карточку номинанта и указание «приходить через три дня», когда вывесят списки тех, кто прошел предварительный отбор. И там же, если таки повезет пройти, выяснить, к кому из кураторов направят. А пока оставалось только ждать и нервничать.

Триединая империя, Джалан

Район Кора, квартира Арины Ярл

Арина, немного смущаясь, провела девушек в просторную квартиру, которую зачем-то назвала «скромной конурой», да еще и пообещала, что спать все будут вповалку.

— Только ремонт закончили, — объяснила она повсеместное нагромождение коробок. — Вещи перевезла, а разобрать не успела. С моей работой… в общем, у меня тут бардак.

— Понятно, — кивнула Лейла и тут же взялась деловито осматривать помещение. — Давай поможем. Красоту здесь наведем.

— Да ладно, сама справлюсь, — отмахнулась Арина.

— Ну пожалуйста, — Сафира эмоционально схватила ее за руку. — Мне и так неловко из-за того, что мы тебя тут стесняем.

Аргументов не осталось. Арина хорошо помнила, что Лейла умудрилась даже в своем вагончике навести идеальную красоту, и что Сафира могла из-за любой мелочи расстроиться и потом долго переживать. Поэтому проще было согласиться.

— Ладно, девы. Я тогда на кухню, с меня ужин. С вас — хотя бы организовать себе постель. Есть раскладной диван, но где тут постельное белье и подушки, я даже не знаю. Раскопайте сами. Я настолько мимо этой темы, что, боюсь, еще год на коробках проживу. А потом два месяца буду решать, в какой угол вазу поставить.

— Это все твои вещи? А где еще одежда? — выкрикнула Лейла, уложив и развесив в шкафу небогатый гардероб, наполовину состоящий из военной формы для разных сезонов и степеней парадности.

— Все тут, — Арина осмотрела содержимое шкафа и пришла к выводу, что ничего нигде в коробках не затерялось. — Больше ничего нет.

— Почему? — тут уже удивилась Сафира. По ее мнению, не хватало юбок, платьев и туфель. — Должен же быть у девушки минимальный набор… на выход там.

— Кому должен? Мне хватает.

— Ой, смотри. Какие красивые! — Сафира раскопала в одной из коробок шкатулку с медалями и разноцветными розетками самого экзотического вида. — Можно?

— Можно, — кивнула Арина. И девушки с интересом начали ворошить награды.

— А это кто такой? — Лейла выудила из шкатулки небольшую фотографию. На ней длинноволосая, одетая в платье Арина стояла в обнимку со статным усачом в парадной форме. — Точно. Это… ну тот мужик, который войну в Генде выиграл. Сонь, помнишь, мы про него читали? Трехфортовый герой.

— Мудак он, а не герой, — внезапно помрачнела Арина. Отобрала фотографию, сожалея о том, что сама забыла, где ее спрятала, и засунула во внутренний карман парадного кителя.

— Ого! А это профессиональная характеристика или личные заслуги? — полюбопытствовала Лейла.

— Из двух тысяч человек в моем подразделении осталось двое. И те не целиком. Короче, я не хочу об этом говорить.

— Говорить-то ты не хочешь, а фотографию хранишь, — не удержалась Лейла. Сафира с силой наступила ей на ногу.

— Давайте сменим тему.

— Ну да, тему. И занавески, — Лейла, чуть прихрамывая, пошла к окнам.

— А занавески тебе мои чем не нравятся?

— Мне тоже, — смущаясь, призналась Сафира. — Не нравятся. Мое чувство прекрасного забилось в угол и рыдает. Они ужасны. Ариш, ты замечательная, но фиолетовые шторы с зеленым горохом? Прости…

— Мне все равно, — Арина явно была расстроена своим проколом и чрезмерной догадливостью девчонок.

— Значит, решение этого вопроса я возьму на себя, — Лейла подставила табуретку и принялась снимать занавески, бормоча что-то про ужас-ужас. — И вообще, в конце коридора есть ниша, там можно построить небольшую гардеробную, а этот шкаф отсюда убрать, он только мешает. Сонь, держи!

— Чую, что вместе с гардеробной сейчас построят и нас, — заметила Сафира, принимая снятую с карниза ткань.

— Значит, я не ошибаюсь в выборе кандидатов, — усмехнулась Арина и добавила уже тише, — Командирша растет.

— Я все слышу! — засмеялась Лейла, спрыгивая с табуретки. — Новоселье отмечать будем?

— Мне завтра в казарму. Тебе в приемную комиссию.

— А мы аккуратненько и по чуть-чуть!

Под столом уже стояли три пустые бутылки. Четвертая плавно спустилась вниз, чтобы присоединиться к предыдущим.

Сафиру мучила странная история со случайно найденной фотографией. Арина, конечно, назвала человека на снимке мудаком, но фото не смяла, не выбросила, а очень аккуратно убрала. Причем, в карман парадной формы. Спрашивать было неэтично, но алкоголь предательски развязывал язык:

— Как долго длился ваш роман с этим… полковником?

— Полгода, — Арина поняла, что ляпнула. — Тьфу. Пить все-таки надо меньше. Не вышло у нас аккуратненько.

— Нам рассказывали, что его приставили к высшей награде за отвагу. Посмертно.

— Велика отвага в мясорубке? Де-юре он героически погиб. Велес вам по ящику и не такого расскажет.

— Какой Велес?

— Журнашлюха местная.

— Расскажешь, что там случилось на самом деле? — Лейла тоже решила не разводить политесов и допытаться.

Арина снова хотела отмолчаться, но поняла, что ей самой уже нужно выговориться.

— Меня после Военки отправили на спецподготовку. Сначала он был моим преподавателем. Потом командором подразделения во время конфликта в Генде. И моим любовником.

Одна за одной перед глазами Арины появлялись картины тех давних событий. Его улыбка. Его нежные руки. Концерт в полевом штабе, когда на отдаленную конфликтную точку привезли артистов, чтобы хоть как-то подбодрить солдат, полгода жарящихся в пустыне. Он официально объявил ее своей дамой. И они, счастливые донельзя, сделали ту фотографию.

А потом был первый удар в лицо. Первая его стычка со старлеем. И тот бой, в котором она стояла рядом с ним… С заломленной за спину рукой, согнувшаяся от боли и бессилия. Он держал ее в болевом захвате и требовал смотреть. Как гибнут ее люди, одним приказом брошенные на верную смерть.

Она не видела его лица в этот момент, но знала — он улыбается.

— Как это обычно бывает… Долгая служба. Горы фонят. А у мальчиков не принято жаловаться. Штатный мозгоправ, которого нам прислали, — недоучка. Проглядел момент. В общем, мужика просто сорвало. Там, в Генде, у многих чердаки сносило. Оставаться в здравом уме в тех обстоятельствах вообще проблематично. А он… ни с хрена собачьего положил несколько тысяч человек. И заставил меня на это смотреть.

— Ага. Списали это потом на противника, — голос Арины дрогнул. Она допила свой стакан, поперхнулась и надсадно закашлялась. Ее замутило, то ли от накативших воспоминаний, то ли от избытка вина. — А мы с парнями просто скинулись на снайпера. Но по документам он погиб как герой. В сражениях за три форта.

Потом была проверяющая комиссия. Мрачный менталист из охранки. И понимание в его глазах. Все трое выживших даже не отпирались — они показали ему все. И то, как умер командор, и то, почему он умер. В Генде оставалось еще одно подразделение, и был приказ из военного департамента — любым способом зачистить стратегически важную территорию.

Потом была зачистка. Возвращение домой. Наглухо запаянный гроб. И торжественные похороны «трехфортового героя», на которых капитан Ярл позволила себе плакать навзрыд.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

«Ректор, Люциус Аврелий де Зирт» — гласила новенькая табличка. Золотистая, украшенная вензелями. Альв с гордостью посмотрел на нее и толкнул тяжелую дверь в кабинет.

Сивус был торжественно водружен на письменный стол. От предыдущего хозяина не осталось ничего, кроме мебели, сделанной под размеры человека. Низкорослому альву было неудобно, и он, присев на корточки, начал подгонять высоту кресла под себя.

В дверь постучали.

— Войдите, — пригласил де Зирт и мысленно отметил, что надо завести в приемной секретаря.

— Добрый день, магистр, — поздоровался посетитель. Плотный, краснолицый, по-деревенски неуклюжий. Его образ никак не вязался со статусом аристократа.

— Лорд Страго, у меня для вас плохие новости, — начал магистр.

— Выкладывайте, — буркнул высший.

— Успеваемость вашей дочери в университете…

Страго выдал целую батарею эпитетов, которые не принято использовать в приличном обществе.

— И вы теперь ректор, — удрученно констатировал он.

— И я ректор, — подтвердил де Зирт. — Ваша дочь не просто прогуливала мои занятия в лаборатории. Она неоднократно выказывала свою открытую неприязнь к науке и заявляла, что учеба — это всего лишь формальность, необходимая для определенных должностных классов. Я не уверен, что Академия управления для нее подходящее учебное заведение. Возможно, ей стоит рассмотреть вариант альтернативной карьеры. Замужество, например.

— Подумаю, — прямолинейно пообещал Страго.

— Мой предшественник в этом кабинете, полагаю, тоже отмечал у нее отсутствие старательности в учебе, — де Зирт выразительно посмотрел на лорда. Намек был более чем прозрачен. И Страго его быстро понял.

— Да. Что я могу сделать, чтобы мотивировать ее на учебу?

— Вы? — магистр изобразил искреннюю наивность. — Разве что оказать немного влияния… на успеваемость вашей дочери. Мне будет жаль, если она не окончит университет, все-таки последний курс. Ей стоит брать пример с отца, вы сделали блистательную карьеру. Если не ошибаюсь, вы сейчас владеете крупнейшей компанией сотовой связи в империи? Простите, я так давно не был в столице, еле освоил эти все новомодные… технологии, — де Зирт вынул из кармана простенький телефон. — Вот, недавно совсем научился пользоваться. Сначала звонить, а потом узнал, что можно еще и сообщения отправлять. Надо же. Отстал от жизни немного, все приходится нагонять. Впитывать, так сказать, современную жизнь, чтобы не отставать от молодежи.

— Это полезно, — прогудел Страго.

— С молодежью общаться тоже полезно, и не только на лекциях. Знаете, не так давно познакомился с девушкой, она такая молодая и такая милая! Тоже карьеристка, мечтает выиграть «Голос Империи», стать звездой имперского балетного театра…

Страго снова понятливо кивнул. Несмотря на внешность простака, своих головокружительных высот он добился благодаря цепкому уму и способности улавливать любые намеки.

На упомянутом шоу победные баллы начислялись по результатам народного голосования: телезрители отправляли сообщения с номером понравившегося конкурсанта. Страго тут же прикинул, сколько таких сообщений будет достаточно для победы, при этом не вызовет подозрений у зорких телевизионщиков. Впрочем… с телевизионщиками тоже можно договориться. Лорд решил не упускать возможности позже поймать де Зирта на шашнях с девкой, которую он после победы в конкурсе обязательно начнет привечать (а он начнет, иначе, зачем еще она ему, старому хрену?). И с ним тоже можно будет при необходимости договориться. С предыдущим ректором проблем не возникало, и с этим не возникнет.

Лорд покинул кабинет, магистр посмотрел на часы. Сегодня еще две встречи, до ближайшей — двадцать минут. Вполне достаточно, чтобы попить кофе.

Де Зирт направился в сторону университетской кофейни. Он не чувствовал никаких угрызений совести. Хотя бы потому, что других способов работы в империи попросту не осталось. Играть приходилось по заданным правилам. Которые альв поставил целью изменить.

Триединая империя, Джалан.

Район Фирих, резиденция семьи Райвен

Гаральд появился в столовой, пытаясь не зевать хотя бы слишком сильно. Но все равно был встречен укоризненным взглядом Корнелии. Она выверенным жестом намазывала джем на тост, пока служанка разливала чай в тонкие фарфоровые чашки.

— Леди-матушка? — Гаральд почтительно склонился к руке, поданной для поцелуя.

— Вас никогда не научить хорошим манерам, лорд Райвен? — вздохнула она. — Присаживайтесь. Я могу полюбопытствовать, где моего сына носило этой ночью?

— Боюсь, что эти подробности не для ваших ушей, матушка. Слишком много… интимного, — Гаральд насмешливо глянул на служанку, которая искренне пыталась сохранить лицо. Но, едва закончив с чайной церемонией, поспешила удрать.

Лицо леди Райвен демонстрировало неудовольствие, но это было исключительно напускное. Она дождалась, когда служанка покинет столовую, убедилась, что дверь плотно закрыта, и снова повернулась к приемному сыну.

— Никак не нагуляешься?

— Не мамкай. Я в твоем возрасте уже была примерной замужней дамой.

— Недолго.

— Ну и что? Главное, что была!

— Роль безутешной вдовы тебе настолько понравилась, что ты решила сохранить ее на все последующие годы? — поддел Гаральд, совершенно не аристократично хватая со стола булку и ломтики колбасы.

— Ты мне еще поязви, — погрозила она пальцем. — Это было экономически целесообразно. Покойный лорд Райвен оставил мне достаточно богатое наследство. Повторно так не везет. И кому, как не тебе знать, что вниманием кавалеров твоя матушка никогда обижена не была. Моя карьера с этого и началась. Не соблазни я вовремя лорда, сейчас жила бы… пожалуй, что в хорошей, но не самой дорогой квартире, с мужем-клерком. Брак, если подойти к вопросу правильно, может быть отличным экономическим ресурсом.

— Так, — Гаральд отложил бутерброд. Здоровый мужской аппетит пропал. — Я правильно понимаю, что мне уже пять минут на что-то старательно намекают?

— Да, намекают. Ешь, не надо считать меня выжившей из ума старухой, которая перед смертью решила размечтаться о внуках. Но поговорить нам на эту тему пора. На, смотри.

Леди Райвен протянула сыну стопку бумаг.

— Это что?

Гаральд, продолжив жевать, вчитался в сухие строки казенных документов. Леди молча наблюдала, как стремительно меняются выражения его лица.

— Какие выводы сделает мой гениальный сын?

— Откуда это у тебя?

— Не твое дело. Что скажешь?

Гаральд разложил перед собой бумаги, еще раз внимательно перечитал.

— Скажу, что это либо какая-то бредовая авантюра, либо очень уж дерзкий план. Одно из двух. Что именно, я за пять минут не определю. Поэтому и спрашиваю, кто тебе это дал. Такой информацией в газетных киосках не торгуют. Судя по тому, что я здесь вижу, афера чистой воды.

— Я хочу слышать твое мнение, — напомнила леди.

— Если кратко. Из-за геологического сдвига исчезло одно из месторождений в Альварских горах. При нем находился перерабатывающий завод, который теперь остановлен. А вот тут, — Гаральд приподнял со стола еще один лист бумаги, — Данные свежей разведывательной экспедиции по соседней территории, которая сейчас находится в свободной продаже. Но вот… здесь написано, что якобы год назад тоже проводилась разведка, и территория формально числится пустопорожней. Поэтому продается… да за бесценок она продается, не нужна никому. Но, даже если в чистой теории мы допустим, что данные верны, и что-то поменялось из-за очередного… сдвига, то для разработки потребуются ресурсы, как минимум…

— Целого отряда обученных людей, — подсказала леди Райвен.

— Плюс договоренность по логистике и переработке. А, вот, вижу. Завод. Тоже выставлен на продажу за ненадобностью и из-за долгов. Маам?

— Что? — подняла брови леди Райвен.

— Я правильно тебя понимаю? Если совершенно условно ты завтра пойдешь в банк, возьмешь там под свое доброе имя кредит, а потом внезапно проявишь интерес к старому барахлу и бесхозной земле… То где-то через месяц-другой внезапно выяснится, что клок плоскогорья богат минеральными ресурсами настолько, что… Ну, если данные разведки не врут, это огромный ресурс.

— Возможно.

— И у тебя совершенно случайно оказываются под рукой активы переработчика. Фактически ты организуешь полный цикл, только уже без участия короны. Я бы сказал, что здесь не хватает одного звена — прямого сбыта за границу. Что при наличии еще одного подчиненного торгового предприятия на территории того же Нирата вполне осуществимо.

— Конфликта с законом не видишь?

— Пока не вижу. Но еще раз спрашиваю, откуда у тебя эта информация?

— Я же тебе уже сказала, у меня много тайных поклонников. В том числе, работающих в департаменте ресурсов.

— То есть какой-то кто-то просто придержал реальные данные георазведки и решил не делиться хорошими новостями с короной?

— Допустим.

— И этот «допустим» продал информацию тому, кто заплатит больше, чем империя начисляет жалованья простым чиновникам?

— Именно так, — подтвердила леди Райвен.

— С таким же успехом он может потом продать охранке информацию о том, кто купил у него эти данные. И за сколько.

— Мертвые не болтливы, сын.

— Я тут ни при чем! — подняла руки леди. — Достопочтенный был большим поклонником черного лотоса. А это удовольствие, знаешь ли, дороговато обходится. Ты правильно заметил, государственного жалования не хватит. Я же не виновата, что он умудрился скончаться в расцвете лет?

— Сколько еще трупов в этой истории? — осведомился Гаральд, мрачнея.

— Откуда ж мне знать? О трупах можешь спросить своего приятеля, он их каждый день считает. Мы с тобой считаем деньги.

— Мой, как ты говоришь, приятель сейчас в тюрьме. И возможно, скоро будет казнен.

— Это никак не отменяет того, что нам стоит позаботиться о своей дальнейшей жизни. Я хочу, чтобы ты обдумал наше участие в этом проекте.

— Наше? — Гаральд окончательно растерялся. — Ты всерьез думаешь, что я в это полезу? Я работаю на департамент. Одно слово — и мне грозит составить компанию лорду Коннору. Хорошо, если за решеткой, а не на эшафоте. Мам, разведку проводил не умерший чиновник. Ее проводили люди на местах. Даже если у них нет на руках копий отчетов, какие-то документы остались. Когда эта история всплывет, концы найдутся.

— Ну найдутся, — флегматично пожала плечами леди. — Дальше что? Оспорить сделку корона не сможет при всем старании. Торги официальные. А этих бумаг у меня сегодня уже не будет.

— Не сходится, — помотал головой Гаральд. — Когда они поймут, поднимут на уши всех. И, в первую очередь, разведчиков. А те скажут, что данные в департамент передавались. Только до императора не дошли.

— Императору глубоко плевать. Он не просто отошел от дел, он даже перестал принимать просителей. Говорят, что серьезно болен.

— Это тебе еще один твой кавалер донес?

— Еще один, — кивнула леди Райвен. — И не кавалер, а хороший друг. Который наблюдает за состоянием здоровья его величества. Он уверен, что Тагир не протянет больше полугода.

— И ты рассчитываешь, что Джеремиан не заинтересуется впоследствии?

— Джер — глупый мальчишка. После смерти императора пройдет, как минимум, три месяца до коронации. И ему точно будет не до выяснения, кто умудрился купить груду убыточного металлолома и бесполезный кусок земли. У него будет достаточно других забот. Через год все документы уйдут в архив, и о них даже не вспомнят. А если вспомнят, так в архиве у меня тоже есть друзья. Пойми, если мы не сделаем это сейчас, потом уже не сможем. Тагир подпишет продажу, не глядя. А Джеремиан… с его даром я связываться не рискну.

— Заманчиво. Но рискованно. Империя нам такого финта не простит. В частных руках подобных компаний еще не было.

— Тебе напомнить про инициативу друидов?

— Не надо. Сам понимаю, не мы первые. И закон не запрещает… пока не запрещает частным компаниям продавать ископаемые напрямую.

— Он и не запретит. У Кима слишком большое влияние, чтобы ему что-то там запрещали.

— А мы с ним не конкурируем по видам добываемых ресурсов? Еще я с травоядными не вступал в противоречия.

— Я проверила, не конкурируем, — Корнелия улыбнулась. Гаральд уже говорил «мы», и о проекте размышлял вслух, как о свершившемся событии. Недолго ломался, авантюрист.

— Деньги откуда? Ты всерьез думаешь, что банк даст тебе кредит на такие расходы? Или там у тебя тоже есть кавалер?

— Если бы был, я бы с тобой вообще сейчас не разговаривала, — фыркнула леди Райвен. — Сама бы решила этот вопрос, а тебя поставила бы в известность постфактум.

— Значит, я тебе нужен не только для того, чтобы оценить риск сделки, — сделал вывод Гаральд. — Кстати, не факт, что эти документы — не подделка. С твоего покойника станется спихнуть какой-нибудь излишне самонадеянной вдове бесполезный хлам.

— Я рада, что вырастила умного сына, — леди отпила чаю. — Деньги на проект даст лорд Страго.

— А ему какой резон?

— У Страго дочь, — напомнила леди Райвен и улыбнулась, глядя, как скривился Гаральд. — Да, дорогой. У нее прекрасное воспитание, богатое приданое и…

— Она глупа, как курица, и ее не трахнул только ленивый.

— Кто бы говорил! Скажи еще, что ты с ней не спал. Куда глаза прячешь? Тем более! Значит, вы уже знакомы. Не надо тратиться на все эти расшаркивания с официальными визитами друг к другу.

— Я-то ей зачем? Приемный, полукровка, и у меня скверный характер.

— Ты меня поражаешь. Такой светлый ум в экономике, и такая удивительная наивность в жизненных вопросах! — Корнелия скроила на лице гримасу неудовольствия. — Ты действительно думаешь, что высокие лорды принимают в свои семьи сирот только из сострадания или желания поддержать талантливых, но социально незащищенных? Открой глаза, детка. Аристократия — это всегда узкий круг связей и родственных отношений. Рано или поздно генетика начинает давать сбой. В браке с тобой у леди Страго есть шансы получить красивых и умных детей. Одаренных.

— У меня нет дара.

— Он есть у всех твоих друидских родственников. Генетики сказали, что у твоей крови прекрасный потенциал. Плюс ты одарен другими талантами, не мене важными, чем Искусство. У лорда Страго нет сына, которому он мог бы передать свои активы, а дочь не сможет управлять семейным бизнесом. Не с ее, как ты правильно подметил, куриными мозгами.

— Ты действительно думаешь, что я женюсь на не особо умной девке, которую отымели две сотни мужиков?

— Тебя никто не заставляет хранить ей верность. Так что, вы будете прекрасной парой. Ты встанешь во главе группы компаний Страго. Сначала на правах зятя, потом уже на правах нового хозяина, когда старый лорд уйдет на покой. Рано или поздно это случится, — леди Райвен собрала бумаги со стола. — В общем, так. И кредит, и все сделки будут оформлены на мое имя. Официальный договор с лордом Страго тоже. Тем не менее, чтобы ты знал, все это — под гарантии твоего будущего брачного контракта.

— Я уже сказал, что не одобряю эту рисковую затею. И, тем более, я не давал согласия на брак.

— А я тебе напомню, что завещание всегда можно переписать. Будешь дальше упрямиться, я заведу себе другого наследника.

— Заводи, — Гаральд встал во весь рост. — О какой свадьбе может идти речь, если капиталом семьи ты распоряжаешься единолично? При нынешнем положении дел нести ответственность за кого-то, еще кроме себя, я не имею права. Мне принадлежит только моя зарплата чиновника. На эти деньги я высокородную леди по балам возить не смогу. А зависеть от твоего настроения, судя по этому разговору, та еще авантюра. Мне не нравится мысль спрашивать у тебя разрешение на пользование семейными активами каждый раз, чтобы заказать жене платье на выход. Занятная теория избирательного взросления. Жениться на нужной девке — уже должен, а распоряжаться фамильными счетами — еще не дорос. Так что, разбирайся сама.

— Все сказал?

— Нет. Мне двадцать шесть, я состою в совете лордов, и давай уже решим окончательно. Или я съезжаю и живу на свою зарплату, или у меня будет право распоряжаться личной долей семейных активов.

— И что ты будешь с ними делать?

— У меня в планах несколько перспективных инвестиционных проектов.

— И какие же это проекты?

— То есть ты меня сейчас не услышала, — Гаральд бросил на стол салфетку и сделал шаг в сторону двери.

Леди Райвен поджала губу, сжала вилку до белесых костяшек на руках.

— Хорошо. Я передам твою часть фонда под персональное управление. Но мне нужны гарантии.

— Договор на долевое распоряжение имуществом и брачный контракт мы можем подписать в один день и у одного нотариуса. И можешь назначать день свадьбы. Например, через год.

— Не слишком ли большой срок? Зная тебя, до свадьбы я могу и не дожить.

— Зная тебя, ты всех нас еще переживешь.

— Если ты будешь постоянно меня нервировать, я долго не проживу. И перестань отираться в Хеске, тебя опять там видели. Это неподобающее для тебя общество, и оно плохо скажется на твоем будущем. Пока ты учился в академии, дружба с представителями богемы была простительна. Сейчас — сам понимаешь, это прямой путь к компромату.

— Свои дружеские связи и места отдыха я обсуждать не намерен, — Гаральд уже открыто злился. — Достаточно того, что я работаю там, где надо и как надо. Претензий нет? Отлично. А вот чем я занят после работы, где и с кем — мое личное дело.

Внутри леди Райвен все клокотало. Она понимала, что ей придется сейчас проглотить этот конфликт, не эскалируя. В конце концов, она добилась, чего хотела. А его шалости — фривольный внешний вид, посещение клубов и пьянки с не самыми респектабельными гражданами Джалана — никогда не выходили за рамки того, что даже высшим чиновникам было вполне дозволительно. Можно было перетерпеть, не завинчивая гайки до окончательного срыва резьбы.

Триединая империя, Альварские предгорья

Рабочий поселок Белый Камень

Ким торопился: его уже ждали в столице. В последнее время приходилось постоянно курсировать с места на место, и это раздражало, но ответственности за работу не отменяло. Случай с самоубийством девушки, впавшей в депрессию, был первым и самым громким в поселке. Затем были другие. Пьяные драки, стычки с местными и просто смерти по неосторожности — несколько десятков человек из числа иномирян умерли вовсе не от старости.

Поэтому территорию обнесли глухим забором, а друиды регулярно проверяли состояние дел в «подшефном» поселке: мало ли у кого еще фон Альварских гор может вызвать непредсказуемые сдвиги в сознании. Конечно, можно было поручить рутинную работу подчиненным, но за свою более чем столетнюю жизнь Ким накрепко выучил правило: если что-то нужно сделать хорошо, стой рядом. Или как можно чаще появляйся с грозным лицом, и лучше всего — неожиданно, как сейчас.

Жизнь в Белом Камне шла своим ходом. Люди полностью адаптировались, частично разъехались, но в основном обжились на месте. К тому же, иномиряне оказались на удивление устойчивы к специфическому фону: жаждущих среди них не появилось ни одного. Или пока не появилось. Все зарегистрированные случаи агрессии — обычные, свойственные малообразованным скучающим людям.

Посельчане вообще на удивление бодро держались. Обычно люди в горах очень быстро старели, эмоционально выгорали. Объяснения этому феномену не было, но человеческий метаболизм ускорялся. Медицина тщетно искала объяснение, почему большинство альвов не могло жить вдали от своих пещер и шахт, а большинство людей — слишком долго в них находиться. У этих будто поголовно имелся какой-то иммунитет — работали себе спокойно, разве что пили раз в десять больше привычного, и местные теперь наведывались в поселок только в сопровождении охраны.

Патриарх заглянул в свежевозведенное административное здание, где расположились кабинеты «начальства». Зашел к Андрею Ивановичу. Тот корпел над какими-то неведомыми чертежами, но тут же прекратил свое вдохновенное занятие, поздоровался и даже попытался оперативно что-то рапортовать. Ким остановил его жестом.

— Я все вижу в отчетах. Тем не менее, хотел бы посмотреть своими глазами, как работают ваши люди, как живут. Если, конечно, у вас найдется полчаса времени.

— Найдется, — Андрей Иванович, немного стесняясь, потянулся и захрустел позвоночником.

На Кима водрузили каску и жилет с катафотами. Судя по еле сдерживаемым смешкам, образ получился колоритнейший. Двухметровый дед в белом балахоне, оранжевой каске, салатовом жилете и с резным посохом в руке. Кто-то, похоже, украдкой умудрился щелкнуть пару кадров. Патриарх не возражал.

Обсуждение дел с главным инженером горнодобывающей компании «Белый Камень» было особым удовольствием, ради которого можно потерпеть вынужденную клоунаду.

— Меня несказанно радует ваша продуктивность, — сообщил Ким.

— Честно, я не понял, в чем была ваша проблема, — Андрей Иванович почесал лоб под каской. Кожа, казалось бы, привычная, все равно иногда зудела. — Почему альвы забросили эти шахты? Они вполне пригодные.

— Не смогли больше пользоваться своими методами.

— Магией, — уточнил инженер.

— Называйте это так.

— К слову о продуктивности. С технологическим обеспечением у вас беда, — прямо заявил Андрей Иванович. — И нам тоже скоро нужно будет менять оборудование. Я уже разведал, что мог. В империи не производят такого.

— Империя — не единственная страна в этом мире, — намекнул Ким.

— Знаю. Есть еще одна проблема. Я пытался выяснить, где можно сделать заказ.

— Нашли, кого спрашивать, — скривился патриарх. — Вы прекрасный инженер, Андрей. Даже не знаю, за что пресветлые боги наградили нашу общину таким подарком. Но в экономике этого мира вы не сильны, простите.

— Не претендую, — иномирянин все-таки обиделся.

Они неспешно обозревали логистический комплекс, где вовсю шла сортировка и погрузка «добычи». Совсем скоро сырье отправится на перерабатывающие заводы.

— Вы спрашивали у альвов, верно? — Киму всего лишь нужно было подтвердить свои догадки. Дождавшись утвердительного кивания, он продолжил. — Естественно, они вам не сказали. И правильно. Альвы многие годы были монополистами добывающего рынка империи. Но они привыкли пользоваться исключительно Искусством, не полагаясь на технологии. То, что делаете вы — для них немыслимо. Невозможно. Мы пробовали их научить, но их менталитет неспособен воспринять инженерию.

— Они столетиями рождались и росли в мире, где все основано на Искусстве. Как вы думаете?

— Головой.

— Что, простите?

— Головой я обычно думаю. Альвы, я понимаю, занервничали? Мы ведь не просто отбираем у них часть рынка. Я готов предположить, что в стране нарочно создается культ этого вашего… искусства. Вы живете за счет продажи ресурсов. Это ваш всеобщий источник дохода. И в том, что добыча невозможна технологическими методами, должны быть уверены не только альвы, но и ваши соседи, правильно? Иначе они быстро задумаются, можно ли разрабатывать эти ресурсы — уже без вас с вашими особыми способностями?

Ким остановился. За его спиной шумно тарахтела мотором какая-то страхолюдная машинерия. Друида это пугало, но он старался сохранять хотя бы внешнее спокойствие.

— Беру назад свои слова относительно вашего понимания экономики.

— Я напишу список необходимого оборудования на замену. У нас максимум год, — взгляд Андрея Ивановича стал решительным и жестким.

— Это будет сложно, — Ким запустил огромную длань в бороду и начал расчесывать ее пальцами. — Однако я не сказал, что это невыполнимо.

Закончив с Андреем, Ким посетил сам поселок. Ему было важно видеть не только как идет производственный процесс, но и как живут люди, населяющие эту странную зону.

Дежурные забегали (не ожидали, конечно), даже спрятать следы карточных развлечений и бутербродов на рабочем месте не смогли. Ким по привычке сделал вид, что ничего не заметил. Подобное вполне вписывалось в понятие «нормально работают». Друиды не любили несвободы и жестких ограничений, в том числе, дисциплинарных.

— Как обстановка? — поинтересовался патриарх у наблюдателей. — Жалобы, пожелания?

— Жалоб нет, — тут же замотал головой один из дежурных. И эта истовость насторожила. Равно как и тахикардия, которую друид тоже заметил.

Ким, не церемонясь, пошел в гости к посельчанам. Хочешь узнать, чем живет народ — пойди да спроси.

Из неспешной беседы с несколькими женщинами он выяснил, что дамы «ужасно скучают за гречкой, и селедки у вас тут нет». Это единственное, что он запомнил из бесконечной трескотни о недостающих в империи привычных продуктах. Затем гастрономическая тема была исчерпана, и началась социально-культурная. Можно было бы и клуб какой-нибудь организовать. В том, старом поселке планировали, но сделать не успели. Это патриарх тоже взял на заметку.

А вот как бороться с тотальным пьянством, он не знал. Точнее, проверенный метод был, но друиды его не жаловали — как любые насильственные меры. К тому же, распитие горячительного не особо сказывалось на продуктивности, и Андрей пояснил, что «для этого контингента — еще нормально», поэтому патриарх не вмешивался.

Напоследок выяснилось, что в особом внимании нуждается только один — некий юноша по имени Костя, который вернулся с праздника урожая «сам не свой», «лица на нем не было», и с тех пор за него тоже переживают.

«А вот это плохо», — задумался патриарх и аккуратно выяснил, где искать Костю. Оказалось, что в доме на окраине. И его, конечно же, проводят.

Юноша пребывал в том состоянии, которое принято называть тяжелой депрессией. Даже дверь не открыл, крикнул с места «войдите» и продолжил заседать на кровати, уставившись в окно.

— К вам можно? — двухметровому друиду было тесно в вагончике, построенном под человеческий рост. Пришлось изрядно пригнуться.

— Я же сказал, входите, — юноша явно не выказывал желания общаться.

— Меня зовут Ким, — патриарх без приглашения уселся на кровать. Не стоять же, согнувшись.

И тут на колени к нему, отчаянно царапая подол балахона, уверенно вскарабкался абсолютно белый котенок. Ким привык, что живность к нему прибегает общаться, поэтому самому факту не удивился. Подумаешь, ластится и мурчит. Но ни в Империи, ни в известных соседних странах кошки не рождались белыми и вот такими пушистыми, с хвостами-метелками. А этот маленький наглец уже вовсю игрался с длинной бородой.

— Ваш красавец? — поинтересовался Ким.

— Нравится? — безжизненно спросил Костя, — Дарю.

— Спасибо, — несколько растерялся патриарх. — Неожиданно. И я здесь с другой целью. Что с вами произошло на празднике?

Костя матерно выразился. Глаза старого друида засветились, котенок зашипел и отпрянул в сторону — на груди патриарха завибрировал ментальный амулет, почти такой же, какой когда-то использовал Ахасо, чтобы поговорить с иномирянами. Морщинистая ладонь легла на руку юноше Косте. Ким не был менталистом, но кто сказал, что при желании нельзя изготовить накопительный артефакт? Эфир — всего лишь энергия, которой при должном умении можно управлять. Не всегда, не безгранично. Не без последствий. Но в особых случаях — можно.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

Де Зирт застал следующего посетителя буквально на пороге кабинета. Это был высокий, жилистый мужчина с резкими, неправильными чертами лица, немного искривленным горбатым носом и крайне выразительными голубыми глазами.

— Маэстро Венсан, доброе утро.

— Доброе, коллега. Вы хотели со мной поговорить.

— Прогуляетесь со мной? Погода стоит чудесная, у нас при Академии великолепный парк.

Венсан пожал плечами и двинулся вслед за магистром.

— Вы помните Павла? — спросил де Зирт. — Мальчика, которого вы так горячо мне рекомендовали. Родители видели его балетным премьером в вашем театре, а он мечтал о карьере в трансфизике.

— Конечно.

— Вы не представляете, как я благодарю пресветлых богов за эту рекомендацию.

— Вы меня удивили, магистр. Он немного своеобразный юноша, но он так рвался к вам…

— Не пожалел ни на секунду. Он своенравный, рассеянный, упрямый. Но очень талантливый. И как это дарование оказалось у вас, в балетном классе?

— Родители спихнули, — Венсан позволил себе скупую улыбку. — Искусство в империи не считается престижным. К нам идут или сумасшедшие, или те, кому больше некуда деваться. А ваш Павел — скорее, исключение. Его матушка была певицей, как по мне, так не особенно талантливой. Подвизалась где-то в провинциальном театре, но весьма вовремя выскочила замуж. Чтобы потом годами пилить мужа за сломанную карьеру.

— Решила, что стоит реализовать свои амбиции на сыне? — догадался альв.

— Именно. У нас в тот год был недобор, парнишку быстро сломали и отправили, куда хотели. Я честно сделал все возможное, но…

— Вы сделали для него даже больше. Отправили ко мне.

— Вы бы слышали, как орала его матушка, — хохотнул Венсан. — Она до сих пор проклинает меня за то, что я сбил ее мальчика с истинного пути.

— Зато я вас поминаю добрым словом каждый день. Павел работает под моим руководством в горной лаборатории и уже пишет магистерскую работу.

— Рад слышать, что у молодого человека все хорошо.

— А я буду рад выплатить вам свой долг. Вы сами сказали, что у вас недобор талантливых и увлеченных. Даже не так, болеющих искусством. Я познакомился с одной девушкой… О, не смотрите так на меня, маэстро, я не настолько стар. На мой вкус, она превосходно танцует.

— Видите ли, магистр, — посерьезнел маэстро. — Я бесконечно уважаю вас как врача, алхимика и инженера. Вы легенда нашей империи, но вопросы истинной одаренности в танцах…

— Не моя вотчина. Знаю, — де Зирт положил руку на сердце. — Просто очень хочу, чтобы вы к ней присмотрелись.

— Набор в мой класс закончен.

— Она решила попробовать свои силы на конкурсе.

— На «Голосе Империи»? — приподнял бровь Венсан.

— Да. Ее зовут Сафира Севан, у нее необычная внешность, золотистые волосы, очень красивая фигура, она пластична, интересна, оригинальна.

— Победителей выбираю не я, это решение принимает народ империи, и вы знаете правила голосования.

— Конечно, маэстро. Но на первом этапе выбор делают кураторы конкурса. И для начала девушке требуется пройти отборочный тур.

— На что вы намекаете, магистр? — напрягся Венсан.

— Ни на что, — развел руками де Зирт. — Она из небольшого городка. Боюсь, у нее нет возможности сделать хорошую презентацию. Допускаю, что видео не сможет передать всей красоты ее танца… если не присматриваться внимательно. Кстати, если бы вы увидели ее вживую… Могу поспорить с вами на бутылку двадцатилетнего альварского коньяка, что вы придете в восторг.

— Я не особенно жалую коньяк, предпочитаю что-нибудь более изысканное.

— Чтобы у алхимика и не было изысков? — на лице старого альва заиграла многообещающая улыбка.

— Только ради такого эксклюзива я готов посмотреть на нее. Даже если она бездарна.

— Осмелюсь надеяться, что так же талантлива, как ваш бывший ученик. И как ваш… партнер. Он ведь тоже легенда империи, только по части кулинарной алхимии. Как вы смотрите на приглашение в мою скромную обитель? Допустим, после окончания конкурса? Я бы поделился со своим… коллегой парой оригинальных рецептов.

Венсан сделал неопределенный жест, который мог означать что угодно. Упомянутый «коллега», маэстро Флоран, был его любовником и хозяином ресторана «Донжон». А Венсан фактически работал на два фронта: официально — главным хореографом имперского балетного театра, негласно — одним из управляющих «Донжона».

Венсан, как и его партнер, был лангардцем, и, в отличие от большинства «культурных бездельников» Джалана, проявлял здоровую прагматичность. Это в имперской богеме считалось дурным тоном зарабатывать чем-то кроме искусства, зато поощрялось сидение на шее у богатых меценатов. А в Лангардии дармовых ресурсов не водилось, поэтому в людях ценили деловитость. И, будь ты трижды артист, ничто не мешает тебе получать неплохой доход с собственного виноградника, сдавать в аренду пару элитных квартир или договариваться о поставках эксклюзивных альварских снадобий для весьма специфической кухни «Донжона».

Де Зирт знал, что можно предложить искушенной публике в этом заведении. Где каждое блюдо таило в себе маленький алхимический секрет, поэтому стоило невероятно дорого. И он знал, что многие готовы заплатить любые деньги за десерт, после которого дама станет гораздо сговорчивее, нежели обычно. Или деловой партнер подпишет нужные документы.

«Алхимия — королева всех наук», — мысленно улыбнулся магистр, глядя, как Венсан размышляет.

— Мы с партнером примем ваше предложение, магистр. Но вы же понимаете, что я никак не могу гарантировать вашей девочке победу?

— Мне будет достаточно, если вы сделаете все возможное.

— Я, как минимум, посмотрю ее презентацию. Очень внимательно. Если она действительно талантлива, я вам сообщу.

Триединая империя, Джалан

Район Кора, квартира Арины Ярл

Сафира только вошла, как на нее буквально накинулась нетерпеливая Арина:

— Ну что? Как результаты?

— Я прошла!!!

— Что ж так орешь-то? — Арина демонстративно прочистила ухо, но тут же бросилась обниматься. — Поздравляю, умница, я даже не сомневалась в тебе!

— Мой куратор — сам маэстро Венсан, хореограф имперского театра! Боги пресветлые, я сама не верю!

— Поздравляю, — подала голос Лейла и пожалела, что вообще обратила на себя внимание. Переполненная эмоциями Сафира накинулась уже на нее, обрушив весь шквал эмоций и объятий, — Ай! Ребра сломаешь!

— Что бы я без тебя делала! Пасиб! Пасиб! Пасиб!

— Ну хорош уже, хватит! — Лейла попыталась выбраться не поломанной.

— А Лейлу на кафедру аналитики зачислили без экзаменов, — похвалилась Арина.

— Только не кидайся на меня опять!

— Девы, на кухню! Сафира, в холодильнике яблоки возьми, они мытые, порежь. Хотя нет, оставь. Ты сейчас вся на эмоциях. Еще сама порежешься.

Арина отобрала вазу с фруктами и, подмигнув, продемонстрировала виртуозное владение кухонным ножом.

— В общем, поздравляю обеих. Но, если что, Сонь, к нам тебя тоже зачислят. Даже задним числом.

— Куда? В Военную академию? — хором удивились девушки.

— А почему нет? Ты ведь и до меня занималась боевыми искусствами. То есть не с нуля учить. Пойдешь на боевое.

— Да ну, какой из меня вояка? Я же командовать не умею.

— Не умеешь. Это Лейла у нас прирожденный командир. Ну, по крайней мере, получишь приличное образование.

— Я учиться не смогу!

— Значит будешь выступать за кафедру на соревнованиях. У нас ведь только в теории равноправие, а на практике девушек, умеющих держать в руках что-то кроме сумочки и букета цветов, днем с фонарем не найти.

— Я бы лучше на сцене выступала, — Сафира резко опечалилась от мысли о возможном проигрыше. Ведь отборочный тур — еще не финал…

— Так, отставить слезы-сопли, — приказала Арина и лукаво подмигнула. — Проголосуем за тебя всей Академией. Уж это-то в моих силах.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, имперский театр, кабинет директора

Маэстро Венсан был готов голыми руками задушить этого мерзкого типа. Лысеющий, обрюзгший, весь такой… студенистый, он по капле цедил словесный яд, прожигая насквозь тонкую душу хореографа.

Директор посмотрел на маэстро так, будто мечтал, чтобы тот провалился как можно скорее. И глубже. Но Венсан решил настаивать.

— Я все же считаю, что имперскому театру стоит попробовать что-нибудь новое.

— Фильмы показывать? — выплеснул еще одну порцию токсина директор. — Это сейчас модно. Вы сколько лет здесь, пятнадцать? И еще не поняли, что в имперский театр ходят не ради вашего… балетного искусства? Это место встреч столичной элиты и повод пообщаться в приятной обстановке. Мы специально создали банкетный зал…

— И превратили театр в кабак, — в голосе Венсана появилось угрожающее рычание.

— А вам не все равно, если билеты исправно продаются? Это даже экономически нецелесообразно — менять нашу концепцию только потому, что вам так хочется. Можете свою творческую инициативу почесать каким-нибудь другим местом, — директор приподнял брови и сделал многозначительную паузу.

— Программа безбожно устарела, — Венсан старался сдержать закипающую внутри ярость. — Мне надоело третий год работать с одной и той же постановкой.

— Надоело работать? — вкрадчиво поинтересовался директор.

— Всем уже поперек горла, — Венсан, и без того прямой, казалось, превратился в несгибаемый металлический прут. — Что во время спектаклей артисты не слышат музыку за болтовней публики. А зрители даже не смотрят на сцену.

— И, тем не менее, они платят деньги. Которые идут на ваше жалование, в том числе. Если они за эти деньги приходят поболтать и даже поесть, то я не возражаю! Тема закрыта.

— Я сказал, закрыта. И да. С этими вашими… конкурсантами. Вы ведь тратите на них не свое непосредственно рабочее время? Я надеюсь. Хочу напомнить, что это ме-ро-при-ятие — только арендатор в нашем театре. И мне еще не хватало, чтобы штатные сотрудники работали на чужой конкурс.

— Я не просто работаю на конкурс. Я куратор артистов. И это не мероприятие, а постоянное сотрудничество с Академией искусств. Прекрасная возможность влить свежую кровь в труппу, найти потенциальную приму нашего театра.

— Потенциальную? — директор стукнул по столу папкой бумаг. — А тут у меня сотня резюме от готовых, слышите, готовых выпускниц! Вам нужны талантливые артисты? Разберите, наконец, эту кипу и найдите!

— Я всех этих ваших кип знаю уже много лет, — поморщился балетмейстер. — Мне их и разбирать не надо. Большинство из них не то что танцевать не могут, а им бы и ходить на публике не стоило!

— Послушайте, Венсан. Вы можете упражняться в остроумии сколько угодно. Но потом не удивляйтесь, когда будете расписываться в ведомости. Заниматься со своими… подопечными вы, конечно, можете. Репетиционный зал в вашем распоряжении. Но если результат не оправдает наших ожиданий, нам придется сделать что-то с вашими.

Венсан сжал кулаки. Он мог бы ему ответить. Сказать все, что думает о жалких попытках административного давления. Но он был слишком воспитанным человеком. Поэтому молча развернулся и ушел. В репетиционном зале его ждали артисты.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, имперский театр, репетиционный зал

Прошедших отборочный тур и попавших в команду маэстро Венсана было четверо: двое юношей и две девушки. «Равноправие в действии», — подумала Сафира, присматриваясь к конкурентам. Те разминались возле станка, косились друг на друга и не общались. Каждый понимал, что шансы победить — один к десяти. В отборочный тур прошли сорок человек. В финал выйдут четверо.

То есть… трое из четырех до заветного поступления в академию искусств не дойдут. С гарантией. Возможно, и все они окажутся «за бортом». И это нервировало.

От звука хлопнувшей двери Сафира дернулась. На пороге стоял высокий мужчина, телосложение, идеальная осанка и скупая грациозность движений выдавали в нем балетного. Но в чемпионате по злобным выражениям лица у него бы все соперники разбежались. Только после Натальи Петровны даже сказочный злодей был не страшен.

Незнакомец молча и неумолимо приближался к центру зала, остановился, окинул присутствующих хмурым взглядом и с размаху швырнул пачку бумаг в угол паркетного зала.

Сафира скосила глаза: к каждой бумажке была прикреплена фотография девушки или юноши в балетном трико.

— Я маэстро Венсан, — не здороваясь, начал хореограф. — И задача у нас непростая. Как минимум, победить. В числе финалистов должен быть хотя бы один из вас. Но лучше, конечно, все. Понятно? Времени у нас мало. Поэтому сразу к делу. Танцуйте. Буду смотреть.

Он уселся на стул и уцепился руками за балетный станок.

Сафира решила не спешить и оценить тех, в чьей компании ей придется дойти хотя бы до первого публичного выступления. Девушка ее не впечатлила, техника достаточно слабая (кстати, совершенно незнакомая), а вот юноши были на удивление хороши. Один из них исполнял что-то вроде манерной латины, вихляющейся, скользкой, но смотреть на это можно было вечно — на это перетекание, скольжение, создающее впечатление, что в теле юноши совершенно нет костей.

Второй был уверенным в себе классическим «модернистом» — и тоже хорошо подготовленным.

Засмотревшись на коллег, Сафира не сразу поняла, почему все теперь смотрят на нее.

— Просим вас, госпожа… Севан, — маэстро даже вспомнил ее фамилию.

Под пристальным, жестким взглядом этого стервятника она немного растерялась. Казалось, все заранее выученные движения напрочь вылетели из головы. Это было даже не волнение — одуряющий страх. На нее смотрит главный балетмейстер империи, и это — не провинциальная студия, а репетиционный зал Имперского театра. Ее единственный шанс.

Сердце билось под самой шеей, но деваться было уже некуда.

Сафира встала в центре зала и попросила:

— Музыку, пожалуйста. Нажмите на кнопочку.

Венсан удивленно вытаращился и сделал жест одному из юношей. Тот с легким фырканьем повиновался, нажал на воспроизведение и слегка подпрыгнул, когда из колонки внезапно загрохотал At Vance — Only Human.

Сафира прикинула размеры зала и закрыла глаза. Только так можно было перестать бояться. Представить привычный спортивный зал в поселковой школе, позволить музыке подхватить себя, стереть весь страх. Импровизировать, добавляя новые элементы в идеально заученный танец.

Венсан отцепился от станка, скрючился, подпер рукой лицо и смотрел немигающим взглядом. Он был похож на хищника — злого, внимательного, поджидающего в засаде слишком самонадеянную дичь.

Музыка закончилась. Настолько неожиданно, что Сафира несколько секунд пыталась осознать, что происходит. А в зале висела тишина. Все просто молча смотрели на нее.

— Как минимум, это любопытно, — после минутной паузы, наконец, сообщил маэстро. Он, как все артисты, прекрасно владел лицом. Поэтому никак не выдал сейчас своего волнения. Это был даже не глоток свежего воздуха — это был шторм, который за три минуты вынес, вымел из его головы все самые скорбные мысли о судьбе театра. — Теперь хотя бы понятно, с чем я буду работать. Расписание репетиций получите завтра утром у моей ассистентки. В двадцать третьем кабинете. На сегодня свободны. А вы останьтесь… госпожа Севан.

Трое «конкурентов» со злостью посмотрели на Сафиру. Знакомство с преподавателем и репетицию перед ответственным конкурсом они явно не так себе представляли. Но вслух никто высказываться не решился, от куратора зависело слишком многое.

— Что еще есть? — спросил Венсан, когда дверь закрылась.

— А что нужно?

— Откуда я знаю? Мне нужно понимать, чем вы способны меня удивить.

«Значит, еще даже не удивила», — пришла к выводу Сафира и совсем раскисла.

Судя по застывшему взгляду, хореограф переоценил ее мастерство, а судя по количеству резюме артисток, он уже размышляет, как бы вовремя сменить подопечную, прежде чем начнутся трансляции с выступлениями конкурсантов. Пока-то еще никто не видел, кого выбрали кураторы конкурса по видеопрезентациям.

От этой ужасающей мысли Сафира похолодела, запнулась и упала. Боль пронзила правую ногу так, что сдержать крик не вышло.

Венсан коршуном слетел со стула, стул грохнулся на пол, а Сафира взлетела в воздух и оказалась на руках у маэстро. Через секунду она уже сидела на стопке ковриков, а нервные жилистые пальцы снимали с нее балетки. Вывихнутая еще в лесу нога хоть и была немного подлечена, но полноценной медицинской помощи так и не получила, поэтому сейчас, видимо, дала о себе знать.

— Профессиональный инструмент артиста в таком состоянии? Преступная халатность! — жестко отругал ее балетмейстер. И тем более удивительным было то, насколько аккуратным было его прикосновение. — Травмировала недавно?

— Друиды в ваших краях не водятся?

— Водятся. Целый лес. Просто… некогда было.

— Ясно. Жди. Не смей вставать.

С этими словами хореограф исчез из зала и тут же появился, держа в руках желтую баночку и эластичный бинт.

— Давай мы с тобой договоримся, — уставшим голосом вздохнул Венсан. — Ты меня не подставляешь, хорошо? Это особый друидский бальзам, через полчаса будешь как новенькая, но это не значит, что можно лазить по деревьям, бегать по улицам и ронять себе на ноги наковальни.

— Я не буду, — пообещала Сафира.

— Ладно, раз у нас вынужденный перерыв…

Не закончив мысль, маэстро снова исчез за дверью. Отсутствовал почти десять минут и вернулся с двумя огромными кружками. От них доносился упоительный аромат шоколада. Сафире оставалось только удивленно смотреть, как балетмейстер сел прямо на пол и протянул одну из чашек. Это было какао, и на его пенной поверхности плавали смешные зефирные медвежата.

Венсан выудил медвежонка прямо пальцами.

— Никак не могу понять, почему их всегда кладут нечетное количество? Одному же обидно.

— Не то слово, — Сафира сделала большой глоток и зажмурилась. Это был даже не взрыв вкуса, это был гастрономический оргазм!

— Восстанавливает силы и душевное равновесие. Ну и это та разновидность шоколада, которую нам, балетным, можно без риска для рабочей формы.

— Спасибо огромное, очень вкусно! — Сафира прикончила содержимое чашки и почувствовала растекающееся по телу умиротворение. Она даже не заметила, как Венсан водрузил на ее ногу тонкий эластичный бинт и балетку. И когда успел…

— А теперь скажи мне, что это за музыка у тебя? На каком языке?

— Это… в общем, не отсюда, — ее смутила необходимость признаваться, что она из другого мира.

— Мне нравится, — Венсан тактично не стал допытываться до подробностей, но, судя по выражению лица, все понял, что и продемонстрировал. — Кстати, я из Лангардии. Так что, мы друг друга поймем. У тебя есть что-нибудь более откровенное?

— Мммм, — на ум пришел только Таркан.

— Нога-то как, не болит?

— Нет, вообще, — нога прекрасно себя чувствовала.

— Тогда показывай, что значит твое «ммм», — Венсан изобразил рукой замысловатый пасс. И снова уселся на стул, вцепившись в станок. Сафира смирилась с тем, что ему просто так удобно. Ну пусть висит, может, он от обезьяны недопроизошел.

Маэстро пристально наблюдал за ней, но этот немигающий взгляд больше не пугал.

— Стоп! — внезапно скомандовал он. — А что, если добавить это все к тому, что ты первым показывала?

— Это же разные стили, как их можно смешивать?

— Почему нельзя? Кто запретил?

Сафиру этот вопрос поставил в тупик. А действительно, кто и когда запрещал смешивать латину, классический балет и танец живота?

Венсан встал напротив и молча начал повторять то, что видел. Он схватывал движения на лету, как сухая губка впитывал все — жадно, азартно, страстно.

— А теперь смотри, — прервал он ее импровизацию. — На одной оригинальности мы с тобой, птичка моя, не уедем. Надо дать людям то, что они смогут запомнить и делать.

И он показал несколько па, которые оказались не сложнее тех, что приходилось часами заучивать. Сафира послушно повторяла уже за ним.

— Ну какая пластика! — воскликнул воодушевленный маэстро. — А что у нас с парными выступлениями?

— Ну, так. Не особо. Я вообще редко танцевала с партнерами.

— Ну редко — лучше, чем никогда. В соло хороша, значит, и остальное подтянем.

Маэстро включил музыку и сделал шаг ей навстречу.

— Иди сюда, — он решительным движением положил руки ей на талию и закружил по залу, растворяя в том особом удовольствии, которое могут понять только те, кто чувствует танец, слышит поэзию тела, и кому повезло с партнером.

Они снова сидели на полу. На лице Венсана читалась дивная смесь усталости и эйфории. Он говорил с ней, но так, будто просто размышлял вслух.

— Первый тур — голосование жюри в зале. Нужны всего три голоса из четырех. Там ты справишься, я за тебя спокоен. Тебе надо просто всех удивить, а уж за этим дело не встанет. Со вторым и третьим будет сложнее. Там дело решает уже народное голосование. Понимаешь?

— Не совсем, — Сафире стало жутко стыдно, что она даже не удосужилась толком прочитать условия этого чертова конкурса. Идиотизм какой. И это стыдное осознание, похоже, так живописно отразилось на ее лице, что Венсан снова все понял без лишних слов.

— Финал, — вздохнул он. — Его обычно смотрит вся страна, и все голосуют по телефону. Так понятно?

— И тут проблема, — маэстро нахмурил лоб. — Это мы с тобой понимаем тонкую суть танца. А сообщения отправляют обычные люди. И они не оценят ни идеальную технику, ни сложность рисунка. Им нужно… мясо!

— Какое? — растерялась от потока информации Сафира.

— Свежее! — Венсан хохотнул. — Выиграть хочешь?

— И я хочу. И надо, чтобы они все тоже захотели. Только не выиграть, ясное дело, а тебя. Значит, их надо соблазнить. И мужчин, и женщин, и домашних попугаев. Всю империю! Они голосуют не за самый сложный танец, а за самую горячую девушку, ясно?

— Ага, — Сафира ошеломленно кивнула.

— Что ты так смотришь? Ты не девственница ли часом? Потому что с этим я тебе точно помочь не смогу.

— С этим все в порядке, — Сафира покраснела.

— Вот и славно, — Венсан потер ладони. — Тогда работаем, птичка моя!

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

Принц Джеремиан стоял в спальне полностью обнаженный и придирчиво рассматривал себя в зеркале. Увиденное вызвало в нем приступ сурового недовольства. Во-первых, на темной коже стали появляться первые морщинки. Еще незаметные, но они уже были. Во-вторых, пробилась предательская седина. На фоне черных ухоженных волос смотрелась она безобразно, ужасно. То ли полукровка, то ли полу-дед.

Тонкое аристократичное тело, над которым неустанно трудились массажисты и личный тренер, было все еще идеально. Мышцы длинные, хорошо проработанные, но еще чуть-чуть, и над ним тоже начнет беспощадно издеваться возраст.

— А ведь я уже старею, — обратился принц к отражению. Но ответило ему не оно.

— Ты изумительно выглядишь, — откликнулся юноша, белокожий и беловолосый, с тонкой каштановой прядью, выдававшей в нем примесь человеческой крови. Он возлежал на кровати и пристально наблюдал.

— Мне почти сорок. И я все еще наследный принц, которого дед считает «недозревшим до трона». Старик, который разваливается на части, почти не покидает дворец и спит на совещаниях!

— Ты знаешь, почему он так считает, — томно вздохнул друид. — Он исповедует традиционные ценности.

— А я, значит, нетрадиционные? — взбесился Джеремиан, и в зеркало полетел серебряный кувшин. Поверхность пошла мелкими трещинами, но осколки не посыпались прямо на пол, они остались на месте, удерживаемые специальной защитной пленкой. И это вызвало у принца новый приступ ненависти.

Друид на кровати не смог удержать улыбку, вспомнив, как Тагир распорядился обновить покои принца после очередного приступа. В том числе, установить особые зеркала из композитного материала — «устойчивого к бабским истерикам». Джеремиан это заметил. Его породистое лицо исказилось, заострилось, антрацитовые глаза сверкнули ненавистью.

— И над чем мы тут смеемся? Расскажи мне, я тоже хочу повеселиться, — он неспешно приблизился к кровати и властно вцепился руками в лицо любовника. — Тебя смешит мое бессилие что-то изменить? Или то, что мой дед — упертый старик, который считает, что я ненормален, потому что мне противно прикасаться к женскому телу? По мне, все женщины ужасно воняют. Каковы ваши традиционные ценности? Спать с каждым встречным, к кому потянул инстинкт? Главное, чтобы этот встречный был противоположного пола? А почему вам позволено носить платья, а мне нет?

— Это не платье, это балахон, — едва слышно прошептал друид.

Джеремиан с силой оттянул волосы юноши назад, запрокидывая его голову. Ногтями прошелся по его щеке, оставляя кровавые полосы. Отпустил и тут же запрыгнул на кровать.

— Это. Платье. Я тоже хочу платье, — жестким и одновременно капризным тоном сообщил принц, перевернул любовника на живот, ласково провел пальцами по линии между ягодиц и, не предупреждая, вонзил палец внутрь, наслаждаясь болезненным криком.

Император сегодня принимал в гостиной, примыкающей к спальне. Одет был по-домашнему и потому совсем не походил на грозного монарха, некогда объединившего народы в великую империю. Он был обычным уставшим от жизни стариком, на коленях которого уютно устроился пушистый белый котенок.

— Любопытная животинка, я таких здесь не видел.

— Здесь таких нет, — подтвердил Ким, сделав особый акцент. — Мне подарили. Наши… гости.

— Не оставляй его мне. Не надо. Подвернется под ноги этому… Жалко будет. Я-то люблю животных, но Джеремиан… — Тагир почесал пушистые белые уши котенка. — Его уже не исправить.

— Ну вдруг? Ты никогда не терял надежды.

— Теперь потерял. Рагна сказала, что ничего не выйдет.

— Я говорил тебе это раньше, ты не слышал. Ты мог бы…

— Мог бы что? — Тагир закусил губу. — Обрушить им на голову еще одного наследника? Пусть даже еще более законного? Ты сам прекрасно понимаешь, к чему бы это привело.

— А к чему привело твое упрямство? — Ким помолчал. — Как ты видишь дальнейшее будущее империи, после тебя?

— Пока никак, — Тагир потер лицо руками. — Поэтому я еще здесь. И пока мы в заднице.

Триединая Империя, Джалан

Район Хеске, редакция журнала «Дива»

Лория Алиссандра сидела во главе длинного стола в окружении дюжины подчиненных. Перед ней были живописно разложены макеты журнальных страниц, две потенциальные обложки и несколько ярких фотографий. Поверх натюрморта валялся оригинально декорированный портсигар и усыпанный стразами телефон. Своей манере украшать все, от прически до автомобильного коврика, модная дива не изменяла.

— Обзор выставки вижу. Репортаж с показа. А что с материалом по каблукам, где он?

— Будет готов через неделю, — отозвалась девушка с дальнего конца стола.

— Через неделю в моде будут уже другие каблуки, — Лори вытащила сигарету, обернутую в золотисто-розовую бумагу, и закурила прямо за столом. — Ты вообще понимаешь, что такое актуальность информации? «Дива» — журнал, который пишет не о том, что сейчас модно. Об этом пишут все остальные. Мы говорим о том, что станет модным. Надеюсь, концепция всем понятна? — редактор окинула суровым взглядом всех сотрудников. Затем особенно пристально посмотрела на провинившуюся девушку. — Не сдашь вечером, завтра об этом напишут остальные. И работать будешь тоже с остальными. Отдел новостей, слушаю, что у вас.

— Фарадей вывел в свет какую-то шлюху…

— Это новость? — удивленно скривилась Лори. — Принц Джеремиан с утра посетил уборную. Не меньший размах сенсации.

— Девчонка — деревенская коза, но платье! Это был настоящий фурор на банкете.

Редакторские ногти с хищным скрежетом впились в стопку фотографий. На них была изображена не особо красивая, жутко накрашенная девушка. Но одетая в умопомрачительное, невозможное по имперским меркам платье. Оно было… ну очень откровенным. Мало того, что шея полностью оголенная, еще и верхняя половина груди с вызовом торчала из корсетного лифа. Но при всем вызывающем покрое платье было великолепно. Сшито со вкусом, в меру декорировано оригинальным орнаментом. И было понятно, почему оно произвело такой эффект.

— Почему я еще не знаю имени дизайнера? Кто это у нас такой смелый?

— Это не дизайнер. Это портниха из этого… ээээ… поселка иномирян. Из Белого Камня. И эта… тоже оттуда. Похоже, это их мода. Там так одеваются.

— Дааа? Тут даже не знаешь, что на первую полосу поставить, — Лори сделала знак ассистентке принести кофейник. Фотографии пошли гулять по рукам любопытных сотрудников.

— Фу, какая вульгарщина, — фыркнула одна из журналисток.

— В этом что-то есть, — пробасил фотограф.

— Ну да. Сиськи, — заметил заместитель редактора.

Все дружно заржали.

— Вот, — назидательно сообщила Лори. — Мы уже потратили полторы минуты на обсуждение этого наряда. И, судя по вашей реакции, особенно реакции наших мальчиков, не позже, чем в следующем сезоне в это «фу» будут одеты все. Так что, дорогая, берешь фотографа и едешь к этой портнихе. Выяснять, какие платья у них носят. Там.

В кабинете тут же воцарилась несвойственная журналистским планеркам тишина.

— Госпожа Маоджаджа, — очень тихо произнесла девушка, сообщившая новость. — Я в Камень не поеду. Вы слышали, что о них говорят? Они же…

— Тааак, — Лори посмотрела на сидящего слева мужчину.

— А я не могу взять сто сорок шестой материал на этой неделе.

Лори отхлебнула кофе и медленно прошлась взглядом по своим подчиненным. Все прятали глаза и вжимались в кресла.

— Понятно. Сама доеду. Сирил, задержись. Остальные свободны. И смените подгузники, деточки. От вас должно пахнуть типографской краской, а не ужасом.

Фотограф Сирил удрученно притормозил возле дверей так, чтобы вроде и остаться, но при этом иметь возможность сбежать от грозной редакторши.

— Мы едем в Камень.

— Куда угодно, только не туда, — замотал головой фотограф. — Я лучше терранусов в кружевных трусах буду снимать, чем сунусь к этим дикарям.

— Это ты, милый, дикарей еще не видел, — вздохнула Лори, наливая себе еще кофе.

— Ну я с халахинцами не сравниваю. Ой, простите! — Сирил густо покраснел, сообразив, какую чушь сморозил. Но Лори только засмеялась. Халахинцы никогда не обижались, если их называли дикарями. Пожалуй, они этим даже гордились.

— Ладно, девочка моя, сумку дай, — к Сирилу потянулась украшенная татуировками и браслетами рука.

— Какую? — растерялся фотограф.

— С камерой. Не твой же ридикюль с помадой и феромонами.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

Де Зирт специально выделил целый день на прием гостей. Это был последний на сегодня. Но не в порядке важности. В кабинет зашел улыбчивый молодой человек, похожий то ли на музыканта, то ли на художника. Одет он был вызывающе — брюки рваные, ботинки — явно из армейского арсенала; из-под черной кожаной куртки виднелась майка с низким вырезом, шею украшало только замысловатое ожерелье. Сам он был по человеческим меркам красавчиком: густые пепельные волосы, фиалковые глаза и насмешливая улыбка. В общем, колоритнейший персонаж.

Альв в очередной раз похвалил эту маскировку. Самое темное место, как известно, под фонарем. Такой яркий индивид привлекает к себе массу внимания, и ведь хрен кто его, такого, заподозрит. Магистр понимал, что сам бы как раз и выбрал неприметного человека с «безликой» внешностью, но уж точно не такого… павлина.

— Я рад, что ты нашел время для старика, — он жестом пригласил гостя присесть, но тот отмахнулся и продолжил стоять с самым независимым видом.

— Для вас у меня всегда есть время. Вы один из моих лучших клиентов.

— Начнем с того, что я вообще не твой клиент, — красные глаза альва сверкнули. — Мне нужен Джа.

— Магистр?

— Сто лет как магистр. Мы с тобой долго играли в эту игру. Я даже делал вид, что верю. Будто ты и есть Джа. Я все годы нашего заочного знакомства с уважением относился к его нежеланию общаться со мной лично. Но, мальчик мой, сейчас не та ситуация, чтобы снова тебе подыгрывать. Так что, передай ему — нам нужно встретиться. Как можно быстрее. В идеале — сегодня. Максимум завтра.

— А…. он ни с кем не встречается, — под немигающим взглядом магистра юноша растерял свой задор, и голос у него слегка дрогнул.

— Ты меня не понял, — де Зирт привстал, и в его глазах засветились бордовые огоньки. Парень едва заметно вздрогнул. — На этот раз тема нашей беседы будет слишком личной и слишком важной, чтобы я это через кого-то передавал. И вам прекрасно известно. Насколько. Я. Ценный. Клиент. Поэтому кончай ломать комедию. Он знает, где меня найти.

— Ну да, — парень криво ухмыльнулся. — Он — знает. Всего доброго, магистр.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

— Ваше высочество, — камердинер вплыл в спальню, неся перед собой поднос с золотой рюмкой. — Господин Эйдан?

Джеремиан покорно принял лекарство и сотворил на лице самую благожелательную улыбку.

— Да, ваше высочество.

Едва дверь закрылась, Джеремиан ринулся в туалет. Эйдан без стеснения зашел следом и даже заботливо придержал длинные волосы любовника.

— Ты уверен, что без… лекарств тебе не станет хуже?

— А ты уверен, что это лекарство? — принц вымыл руки и прополоскал рот. — Я вот нет.

Джеремиан посмотрел в зеркало отрешенным, злым взглядом.

Триединая империя, Альварские предгорья

Горнодобывающий поселок Белый Камень

Лори прочитала сообщение от помощника и набрала ответное: «Завтра. В двенадцать».

«Не до тебя сейчас, ценный клиент», — подумала она, выбираясь из вертолета.

Сейчас ее ждала плановая работа. И высокий глухой забор, окружающий территорию поселка.

Пройти внутрь можно было только через специальный пропускной пункт. Металлоискатель взвыл, сообщая, что девушка обвешана украшениями с ног до головы. Охранник поморщился. Снимать все эти килограммы побрякушек — можно даже не пытаться. Менталисты вообще никогда личные вещи не снимают. Зато никогда не протестуют против личного досмотра. В рамках профессиональных приличий, конечно же. Схлопотать пусть даже легкое проклятие никто не хотел.

— Проносить в поселок оружие нельзя, — словно оправдываясь, пояснил дежурный. — Вам предоставить охрану?

— Там может быть опасно.

— Я еду к портнихе. Что она сделает, затыкает меня насмерть иголкой? — Лори отметила, что корсаж, в котором дамы обычно прячут «особые ценности», охранник осматривал без малейшего субъективизма, с равнодушным профессионализмом. — Кстати, ваши правила потрясающе нелогичны.

— Почему? — нахмурился служащий.

— Боюсь, ты не поймешь, — Лори забрала сумочку и шагнула за турникет. Не объяснять же, что нелогично — соваться в опасную зону безоружной.

Впрочем, кто говорит о безоружности? «Дамские секреты» у нее были, только прятались не в корсаже, а в пышных манжетах рубашки. На подобные вылазки Лори брала с собой сухэ’сои — нож-кастет, выполненный из крепчайшей, почти не поддающейся обработке кости пустынного варана. Режущая кромка была не просто острой — доведенной до совершенства. Металлоискатели костяные поделки не фиксировали, а под многочисленными кружевными складками маленькая и тонкая костяная «игрушка» не прощупывалась.

Впрочем, это мера предосторожности оказалась лишней: добраться удалось без приключений. В самом доме кипела работа: на табуретке стояла клиентка, та самая выкрашенная по уши девица, что произвела такой эффект на приеме. Вокруг нее, точнее, вокруг подола зеленого парчового платья ползала на коленях портниха. Лори с любопытством наблюдала за происходящим. Обеим дамам было не до нее.

— Ай! Ты меня кольнула! — взвизгнула девушка-раскраска. — Откуда у тебя руки растут? Неужели не видишь?

— Прости, не вижу. Ткань тяжелая, драпируется плохо. Можешь повернуться?

— Может, ты меня обойдешь? — ядовито спросила дева. — Мне в этом всем поворачиваться неудобно!

Лори опытным взглядом оценила происходящее. В тесном пространстве обойти стоящую на табуретке клиентку было невозможно, только переползти через кровать. Но капризная фифа считала своим долгом поиздеваться.

— Здесь не жмет? — уточнила швея.

— Так, лиф мы закончили.

— Нет. Нужно больше камней. Скажу своему ювелиру, привезет тебе завтра.

— Хорошо, — поморщилась женщина.

Лори смотрела на платье. Оно было элегантным, интересным. Но капризной дуре эта лаконичность не нравилась. Провинциальная безвкусица была способна уничтожить даже такую роскошную работу.

— Я закончила, — сообщила портниха.

— Ну наконец-то! — фифа соскользнула с табуретки, выбралась из парчовых драпировок и надела повседневное платье. — И ты бы переезжала отсюда, а то каждый раз мотаться к тебе сюда опасно.

Ни с кем не прощаясь, только смерив напоследок Лори надменным взглядом, девица вышла из домика.

— Ой, — на новую гостью только сейчас обратили внимание. — Здравствуйте.

— Добрый вечер. Я Лори.

— Катерина, — представилась женщина. — Проходите, пожалуйста.

— Вы прекрасно шьете, — модному редактору было неудобно сидеть на скособоченном стуле, но это неудобство окупалось тем, что она наблюдала за работой живой иномирянки. И за тем, как ловкие пальцы ворошат зеленую, расшитую серебром парчу. Ну куда на нее еще камни. — Я хочу написать о вас. Как о зарождающейся звезде имперского подиума.

— Какая из меня звезда? Вы о чем? — Катерина изумленно воззрилась на гостью, понимая, что это не очередная заказчица из Давраха. — На жизнь хватает — и отлично. Извините, я больше говорить с вами не могу. Мне надо закончить работу.

— Она за него уже заплатила?

— Что? — Катерина застыла с булавкой в руке.

— Сколько времени еще нужно, чтобы дошить платье?

— Дней пять, — машинально ответила Катерина.

— Он бросит ее через два. И оплачивать заказ не будет.

— Простите?

Лори извлекла из сумочки визитку. Судя по изменившемуся лицу Катерины, даже в этом захолустье знали журнал «Дива». Не иначе, как эта сорока в стразах уже всем уши прожужжала.

— Заказы твоей клиентки, которая тут показывала характер, оплачивает лорд Фарадей. И ради него весь этот маскарад. Только я этого старого маразматика лет десять знаю. У него есть один забавный фетиш. Новая карманная сучка на каждую новую луну.

— Через два дня как раз новолуние. Так что, на следующий выход у него будет уже другая пассия. И твоя красотка не сможет расплатиться за свой заказ. Да и актуальность он для нее потеряет. С другой стороны, она же обещала завтра камни привезти? Вот их в счет оплаты и возьмешь.

Катерина сложила ткань, встала и посмотрела на Лори ошеломленным взглядом. На глазах у нее показались слезы. Лори вздохнула.

— Да, иномирянки у него точно еще не было. Не удивлюсь, если на следующий раут он притащит с собой самку террануса.

— Чаю? — Катерина, тяжело вздохнув, пошла к импровизированной кухне. — У меня и печенье есть. С домашним творогом.

Лори даже не пришлось вставать со стула. Учитывая тесноту, достаточно было просто повернуться в нужную сторону.

Печенье было странным, точнее, непривычным, но пахло невероятно вкусно. И кто бы знал, каких сил стоило сдержаться и не попробовать. Увы, поддерживать форму удавалось только одним способом — жесточайшими ограничениями. Любое послабление — и природная женственность моментально брала верх в борьбе с худобой на грани прозрачности. И на этот модный канон Лори повлиять не могла при всем желании: задавал тренд сам принц Джеремиан, от природы исключительно костлявый. Впрочем, все понимали, что причина гонений и попыток превратить женщин в плоскогрудое подобие мальчиков лежала в несколько иной области, нежели просто мода. Но никто не говорил об этом вслух.

Чай Лори не любила, предпочитая пить или крепкий кофе, или просто воду. Поэтому к чашке прикоснулась из чистой вежливости.

— О, бляха! — на пороге материализовался незнакомый мужик. В комнате сразу стало душно от характерного алкогольного амбре. — А мне Вовка говорит, что к нам какая-то сучка заморская пожаловала… Что за макароны у тебя на голове?

Лори распахнула глаза от удивления.

— Простите, — Катерина судорожно вскочила и попробовала выпроводить гостя. — Иди, погуляй чуть-чуть, у меня клиентка.

— Чо? Я в собственный дом зайти не могу? Клиентка, бляха! Вижу я! Чаи они тут гоняют! Пшлавон, дура!

Мужик без размаха врезал Катерине кулаком в лицо, и та рухнула, ударившись головой об пол. Затем подошел к столу, загреб со стола печенье, окинул гостью липким взглядом и, ухмыльнувшись, все-таки ушел.

Лори присела к портнихе, осмотрела и убедилась, что ничего страшного не произошло. Только из разбитой губы женщины сочилась кровь.

— Дай приложу, все пройдет, — из сумочки был извлечен флакон с желтой жидкостью и носовой платок.

— Если и пройдет, то не сейчас.

— Поспоришь? Это друидский бальзам. Проходит все, кроме любовной лихорадки. Возьми, пригодится.

— Спасибо.

Пока Катерина вытирала губы бальзамом, Лори не теряла времени даром. Она стояла возле штанги, на которой висели платья разной степени готовности. Перебирала, осматривала, оценивала покрой, декор, аккуратность швов.

— Знаешь, я не склонна давать советы незнакомым людям, но у тебя явный талант. А ты сидишь в этой дыре. Давай я поговорю с нашими, возьмем тебя под крыло издательства, переедешь в Джалан, одеваться у тебя будет все светские львицы.

— Это все хорошо, но и вы поймите, — Катерина подняла на Лори полные тоски глаза. — Мы для вас чужие. И вы для нас тоже. Что бы ваши ни говорили. А он… протрезвеет, еще и извиняться будет. Вот если будут заказы, возьму. Но никуда не поеду. Мы здесь хотя бы все свои.

Лори поджала губы. Она не любила таких женщин, покорных, готовых терпеть побои и оправдывать домашних садистов. Но перевоспитывать таких бесполезно.

— Покажешь, что у тебя заказать можно?

— Покажу, конечно. У меня целый альбом. Сошью, что угодно.

Глаза модного редактора засветились профессиональным азартом. Тираж следующего номера можно было увеличить вдвое и не бояться, что не расхватают.

Катерина все-таки уговорила взять печенье «хотя бы с собой». Лори не стала возражать. Ей было кого угостить этой экзотической едой. Одного заносчивого лорда, которому было наплевать, что в моде у столичной элиты — болезненная худоба. И свое наплевательское отношение он демонстрировал так рьяно, что можно было только позавидовать. А вот модному редактору подобных эскапад не простят.

Вспомнив о нем, Лори достала из сумочки телефон. Связь предательски не работала. Длинное ругательство на халахинском иллюстрировало всю степень негодования по этому поводу.

— Ты че там болтаешь, клиентка? — давешний мужик нарисовался в паре метров, вынырнув из-за угла какого-то строения. — За платьем она приехала, ага. Знаем мы, за какими платьями вы сюда катаетесь. Я тут одну такую имперскую мулаточку чпокал, визжала, как сучка.

— Ты, макаронный монстр, соснешь? Или сразу чпокнемся? Давай покажу, какое у меня платье есть. У ваших имперских задохликов таких поди нет.

Мужик осклабился и расстегнул ширинку, с гордостью вывалив ее содержимое. Лори обозрела предложенное к осмотру и покачала головой.

— Замерз что ли? Спрячь, погрейся.

— Точно не через плечо. Видали и побольше.

— Ах ты ж сука!

Мужик попер вперед. Лори неуловимым движением сместилась влево, костяное лезвие мелькнуло в свете уличного фонаря, и любитель эксгибиционизма завыл, зажимая располосованное плечо. Предупреждение не дошло. Он полез снова, посчитав, что просто расслабился и пропустил удар от какой-то бабы. Видел он только то, что хотел — маленькую, худющую девку, которую он сейчас…

Еще один короткий удар каблуком в болевую точку — и любитель имперских мулаток плавно осел в грязь. Где, собственно, ему и место. Два коротких замаха — и обе его руки повисли плетьми. Через секунду ладонь Лори властно зажала рот мужлана — незачем привлекать внимание. Тот замычал, задергался всем телом, но неожиданно понял, что с виду мелкая и тощая баба каким-то невероятным образом уселась сверху так, что он не мог ни двинуться, ни сбросить ее с себя.

— Сухожилия перерубила. Руки распускать больше точно не будешь. Впрочем, друиды подлатают. Если очень попросишь.

Из расстегнутой ширинки иномирянина все еще торчало то, чем он недавно грозился. Маленькие пальцы Лори сжали и скрутили плоть с такой силой, что даже с зажатым ртом мужик умудрился издать громкий визжащий звук.

— Узнаю, что хулиганишь, и твоя анатомия приобретет неожиданный характер. Отрежу тебе руку по локоть и засуну в жопу. Причем, обратной стороной. Чтобы торчала и пальцами шевелила. Или заставлю тебя сожрать собственный член. И ты у меня даже не подавишься. Мразь.

Лори отошла подальше, осмотрелась, убедилась, что никаких лишних прохожих больше нет, и начала медленно, глубоко дышать. Ей требовалось выровнять пульс и сделать еще кое-что. Она мысленно шагала спиной вперед, проходя по той же дороге, к дому Катерины. Дошла до двери и так же мысленно вернулась — одна, в тишине. Не встретив на своем пути никого. Один из амулетов на шее вздрогнул и на миллисекунду вспыхнул бирюзой. Все, формальную проверку она пройдет легко. А потом, когда разберутся, что случилось, все ее действия признают самозащитой. Но сейчас ей требовалось срочно вернуться в Джалан, а не задерживаться на хрен знает сколько — до выяснения обстоятельств драки. Тем более, она совершенно не желала демонстрировать, с помощью чего вразумила пьяного урода.

На пропускном пункте заминок не возникло: охранники встретили ее без подозрений.

— Ну что, как прогулялась?

— Нормально. Жива и довольна. Но в следующий раз возьму сопровождение. Как-то здесь все-таки жутковато.

— Не то слово… Всего вам доброго.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, спортивный зал

Гаральд стоял возле татами и в который раз набирал номер Джа. Ответа не было. В редакции скупо сообщали, что госпожа Маоджаджа на выезде, когда будет — не сказала.

— Что происходит? — строго поинтересовался тренер, дождавшись, когда телефон все-таки покинет руку лорда Райвена и переместится в сумку.

— Ничего, — Гаральд вышел в центр зала. Нужно было как-то избавиться от этого нервного напряжения.

Первый удар он пропустил уже через секунду. Второй — еще быстрее. И только благодаря многолетней тренировке и плотной конституции еще стоял на ногах, а не валялся согнутым в три погибели.

Собраться с мыслями удалось не сразу. Пару минут он продержался в приличном темпе, но затем снова получил ногой в живот.

Тренер жестом велел остановиться и недовольно процедил:

— Ринг, конечно, удобное место, чтобы сливать эмоции. Но не со мной. Мои правила ты знаешь, не на массаж пришел. Если теряешь контроль, ты или умираешь, или убиваешь.

— Продолжаем, — хмуро потребовал Гаральд.

— Нет. Собираешься и идешь домой. Хочешь подраться — набей кому-нибудь морду и успокойся. В таком состоянии ты или пропускаешь один удар за другим, или внезапно переключаешься на бездумное крушение всего подряд. И я не хочу в этом участвовать.

— Тогда вали нахрен.

— Ты не забыл, что это мой зал?

— Мне надо позвонить.

Тренер не стал напоминать, что последний звонок был минут так десять назад. Но на этот раз телефон ответил.

— Добрый день, лорд Райвен, — пропела трубка голосом очередной редакционной ассистентки. — Госпожа Маоджаджа только что была, но оставила телефон в офисе. Я сожалею.

— Да пошли вы! — в раздражении Гаральд швырнул аппарат в стену. Вернулся на татами и с силой потер глаза пальцами. — Продолжай.

— Если ты из-за каждой исчезнувшей бабы будешь пропускать удары, останешься без зубов. Ты не в том возрасте и не том статусе, чтобы так загоняться.

— Из-за одной.

— А остальные куда разбежались?

Следующий удар пропустил уже тренер.

Гаральд вышел из душа в одном полотенце и только сейчас понял, что даже не высушил волосы. Теперь вода капала с них, холодя тело и оставляя на полу мокрые пятна.

Телефон завибрировал, уведомив о новом сообщении. На треснувшем, но все еще работающем экране высветились буквы.

«Прости, милый, была занята».

Гаральд снова набрал ее номер.

— Да, — голос был таким спокойным, как будто они буквально час назад расстались после ужина в уютном кафе. А не кто-то тут пропадал хрен знает где.

— Нужно встретиться.

— Хорошо, в нашем месте. Завтра в пять.

— Ничего, что я на работе?

— Сейчас одиннадцать вечера, — рыкнул Гаральд.

— Иии? Я не высший чиновник с расписанием для лентяев. Я журналист. Рауты обычно проходят по вечерам.

— Это частное мероприятие, — теперь в ее голосе захрустел лед, — Если так неймется, можешь нанести визит с внеплановой налоговой проверкой. Если пустят. Донжон, второй этаж.

Гаральд сорвал с бедер полотенце и начал ожесточенно вытирать голову.

Триединая империя, Джалан

Ресторан «Донжон»

В сердце закрытой богемной тусовки лорда Райвена не просто пропустили, втащили, едва увидев на пороге. Флоран, хозяин заведения, встретил лично, с озорным хохотом расцеловал в обе щеки и пожурил, что его сиятельство беспардонно игнорирует приглашения.

— Я все понимаю, — манерно журчал ресторатор, — Работа, нервы. Но отдыхать же надо! Что будешь пить, красавчик?

— Покрепче.

— Смело! У меня прекрасный горный коньяк, свежайшая поставка.

— За что пьем? — уточнил Гаральд.

— За наших конкурсантов! Трое! Трое из четырех воспитанников моего Венсана уже прошли первый тур!

— Поздравляю, — с маэстро они если не дружили, то многие годы были в самых теплых отношениях.

— А ты опять все пропустил! Но я рад, что ты приехал.

Гаральд пригубил коньяк. Это было действительно нечто необычное. Флоран понимающе подал второй бокал — уже побольше, не дегустационный «наперсток». И тут же принялся щебетать что-то о больших перспективах новой звезды имперского балета.

Гаральд слушал вполуха, из вежливости и дружеского расположения. С тусовкой из богемного Хеске он всегда был в прекрасных отношениях. Пожалуй, он был единственным высшим лордом, которого искренне обожали все — от танцоров до журналистов. И Флоран, едва узнав, что Джа решила назначить незапланированную встречу в вечно переполненном Донжоне, за минуту организовал дополнительный столик — без лишних вопросов.

Поэтому сейчас, пребывая в насквозь нервном и злом настроении, лорд Райвен старался не сорваться на безобидном и душевном лангардце. Обижать творческих людей — все равно что детей малых. Травма на всю жизнь — и ни один мозгоправ не залечит.

Затем он, наконец, увидел Джа. Выглядела его уже бывшая девушка сногсшибательно. Сегодня ее длинное платье с широкими, достающими почти до пола рукавами, было ярко-голубым. Как и ее глаза.

Нарядилась она, судя по всему, для того красавчика, который обнимал ее за плечи и что-то шептал на ухо. При этом смотрел на нее так серьезно, будто обсуждал брачное предложение. А Джа благосклонно улыбалась и нежно касалась ладонью его руки. В общем, идиллическая картина, от которой лорд Райвен окончательно взбесился. Одним махом допил внушительный бокал коньяка.

Легче не стало. Наоборот, появился совсем уж неуместный вопрос: были ли у нее другие мужчины? У него самого — череда безвестных «одноразовых» женщин, о которых она прекрасно знала. Но относилась к его загулам так, как будто он решил сходить к парикмахеру или массажистке. Если у нее и были любовники, то Гаральд о них ничего не знал. И ни разу не видел ее флиртующей с кем-то еще. Даже после того, как они расстались, но периодически пересекались на светских раутах.

Впервые у жизни он понял, что способен на ревность. Причем, абсолютно безосновательную и неуместную. Она уже давно не его девушка. Но это никак не меняло его настроения.

— Я смотрю, тебе понравилось? — Флоран забрал пустой бокал.

— Не то слово, — пробурчал Гаральд и направился к Джа.

Опытному ресторатору понадобилось меньше секунды, чтобы оценить ситуацию и оказаться рядом с халахинкой раньше, чем к ней подойдет лорд Райвен.

— Девочка моя, смотри, кто пришел! — Флоран бесцеремонно вмешался в беседу своих гостей, зная, что только так сможет спасти ситуацию. И Джа незаметно сжала его ладонь, поблагодарив за своевременное предупреждение.

Сейчас она отлично видела, что на благодушном с виду лице Гаральда играют желваки. Актером он был так себе.

— Доброй ночи, милая, — лорд Райвен обнял Лори и посмотрел на ее спутника, точнее, на его реакцию. В богемных кругах подобные приветственные объятья были вполне нормальными, но в этот раз жест выглядел слишком хозяйским. И молодой человек это оценил — по-своему. Его фиалковые глаза насмешливо сверкнули.

— Я ненадолго, — сообщила Лори своему спутнику. — Подожди меня, хорошо? Флоран, пока меня нет, познакомь Драгана с Лукрецией.

— Конечно, драгоценная.

— Как у нас дела? — светски поинтересовался Гаральд, подходя к длинному балкону для курящих. Сегодня желающих подымить не было. В империи вообще не поощрялось курение, но балкон для клиентов всегда держали открытым.

— Не знаю, как у вас, а у нас все хорошо, — убедившись, что свидетелей нет, Джа попыталась выбраться из его объятий. Получилось не сразу, рука лорда слишком крепко сжала ее плечо, а места для маневров было очень мало.

Гаральд впечатал кулак в стену прямо над ее головой и навис сверху. С трудом осознавая, что почти перестал себя контролировать. И что пить коньяк на голодный желудок — не лучшая затея. Тем более, горный. Никогда не знаешь, какая у него на этот раз крепость. Этот, видимо, был особенно забористым.

— Почему ты не отвечаешь на звонки?

— Что, прости? — Лори прислонилась к прохладному камню и на несколько секунд закрыла глаза. Она очень устала.

— Не берусь предполагать, каким образом ты достигла таких высот с подобным отношением к делу.

— Вот и не берись, — Лори попыталась сфокусировать взгляд. Удавалось с трудом. Больше трех суток без сна и грандиозные потери ментальной энергии даром не проходили. Но нужно было держаться и не показывать этому хаму, насколько ей сейчас отвратительно. — Милый, ты, вообще, что сейчас изобразил? Штурмовое предупреждение?

Гаральд задержал дыхание, чтобы успокоиться. Сжал и разжал пальцы. Но, то ли запасы выдержки на сегодня кончилась, то ли «особый» коньяк имел совсем уж непривычные свойства, и лорда Райвена окончательно сорвало.

— Я весь день тебе пытался дозвониться. Я не спрашиваю, где ты была. Я хочу знать, чем ты была так занята, — посмотрел ей в глаза. — Или кем.

— А тебе-то какое дело?

— Ты прошлась по моим нервам. На каблуках. Я исполняю все твои капризы. Почему ты даже не взяла с собой телефон?

— Во-первых, почему ты требуешь от меня отчета? Ты мне кто? Во-вторых, зачем мне лишний маячок на встречах, которые я не хочу афишировать.

— Ну, во-первых, я твой заказчик…

— Ах вот оно что? Это так теперь называется?

Гаральд злился сам на себя. За то, что ведет себя совершенно неподобающе. И на нее — за то, что пропала, а теперь тискается с каким-то музыкантом вместо того, чтобы работать.

Голова была как в тумане.

— Если ты взялась за дело, то сделай его достойно. Я не спрашиваю, с кем ты трахаешься, но сейчас от тебя зависит жизнь человека. Для светских раутов и флирта время не самое подходящее. Осталось два дня.

— Все? — Джа прошла к краю балкона, вынула из сумочки тонкую трубку, украшенную замысловатым декором из перьев, бусин и ленточек, и слегка подрагивающими руками начала ее набивать.

— Нет, не все, — Гаральд одним прыжком оказался рядом и снова схватил ее за плечо.

— Можешь скинуть меня прямо отсюда. Полегчает? Уймись, — Джа снова убрала его руку. — Поговорим позже. А сейчас изобрази, как полагается, скучающего лорда, очарованного моей красотой. Еще полчаса. Потом можешь проваливать на все двенадцать сторон света. Или к любой из двенадцати своих девок. Каждая из них будет счастлива исполнять уже твои капризы и никуда не пропадать.

— И забудь это имя. Я сделаю ровно то, что обещала. А потом исчезни из моей жизни. В этот раз лучше навсегда.

Она отвернулась. Из тонкой трубки пополз голубоватый дым, остро пахнущий шалфеем.

Триединая империя, Альварские горы

Аэродром филиала Академии управления

Де Зирт не любил вертолеты, очень уж шумные, но вариантов не оставалось. Постоянно курсировать между работой в университете и лабораторией в горах можно было только одним способом — через портал. На автобусе в такую даль не накатаешься, только «авиатакси», как жители предгорья в шутку называли постоянно курсирующие туда-сюда частные вертолеты. Они приземлялись прямо на территории горного филиала Академии управления, и до лаборатории можно было дойти пешком минут за десять. Туда он и направился.

Дверь оказалась открыта, чему магистр несказанно удивился: он же лично ее закрывал!

— Ой! — пискнул тощий юноша, застигнутый корпящим над толстой книгой. Взломщик машинально попытался скрыться под столом.

— А смысл? — поинтересовался де Зирт. — Я тебя уже видел. Что ты тут делаешь?

— Это я вижу. Павел, Павел. Ну что ж ты так попадаешься-то бескультурно? Взял книгу, закрыл кабинет — пошел вон.

После прошлой истории со взломом главного зала артефактов пришлось стать осмотрительнее, и все самое ценное спрятать в таких углах, куда свехлюбопытный и не в меру талантливый юноша точно не доберется.

— Я думал, вы в Джалане, — Павел уступил место магистру и попытался исчезнуть из кабинета, но был остановлен жестом.

— Что ты делал? Думал? Ну да… Я, вообще, только что оттуда. Утром обратно. А сейчас решил проверить, как тут мой лучший студент.

— Плохо, — понурился адепт. — Что я здесь делаю?

— Наказание отбываешь. За свою выходку с переносом поселка. И скажи спасибо, что легко отделался. На судебный процесс не попал? Вот и радуйся. Сидишь себе в лаборатории — вот и сиди. Здесь тебя не достанут.

— Магистр, они меня никуда не пускают! — заныл Павел. — Здесь хуже, чем в тюрьме!

— А ты в тюрьме-то был? Чтобы сравнивать?

— Нет. Но там хоть книги есть, а мне даже в библиотеку не разрешают.

— Я на этот счет придерживаюсь старого мудрого правила. Не спрашивай — и тебе не запретят. А запрещают, потому что ты предприимчивый, даже сверх меры. Начитаешься — и пойдешь опять ставить самостоятельные эксперименты. С непредсказуемыми, замечу, последствиями. Я поэтому свои ключи от книгохранилища или с собой вожу, или прячу, — де Зирт демонстративно положил связку в компактный сейф. Убедившись, что Павел заметил, какой шифр был набран. Судя по глазам, заметил.

— Твоя обязанность — следить за чистотой лаборатории. Ежедневно писать отчет о расходах реактивов и заказывать инвентарь по необходимости. А заодно набираться ума-разума под руководством магистра Шрайбер. Понимаешь? Под руководством. А потом возвращаться в свою комнату и ложиться спать.

— Магистр!

— Сто лет как магистр. Я тебе рассказал про твои обязанности, — де Зирт побарабанил пальцами по столу, намекая, что аудиенция окончена. — Но я же не умалял твоих возможностей?

Павел закусил губу, обдумывая все сказанное. Видимо, понял, потому что через несколько секунд уже растворился за дверью. Де Зирт достал из сумки Сивуса и поместил на стол.

— Ну что, как думаешь, он же меня понял?

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, резиденция семьи Райвен

«Включи новости» — сообщил телефон.

Гаральд не любил сопровождать завтрак просмотром утренних сводок, но послушно потянулся за пультом.

«…и с вами Иммур-Кемаль Велес. Удивительным образом люди объединяются вокруг истории Виктора Коннора, бывшего прокурора департамента правоохраны и судейства. Такой сплоченности и единого порыва мы не наблюдали уже много лет. Кто бы мог подумать, что должностное преступление, тем более, убийство, может вызвать в людях столько сочувствия. Если вчера это были высказывания в кулуарах, то сейчас об этом говорит вся империя. На улицах творится настоящее безумие, весь город выступил в поддержку Коннора. Это первый суд над высшим лордом, и наш канал будет вести эксклюзивный репортаж из зала заседаний».

Камера деловито фиксировала то самое «безумие»: по всему городу ходили люди в одежде с руной «В». Знаки были нашитыми на рубашки, нарисованными на футболках краской из баллончика. Молодежь развлекалась тем, что за ночь умудрилась напечатать тысячи липких стикеров, которые теперь с разбегу клеили на спины прохожим и патрульным, на лобовые стекла машин и двери домов.

«И так — на всех домах, где поддерживают Виктора Коннора» — продолжал вещать телевизор. — «Вчера город впервые узнал о подвиге, совершенном столичным прокурором. Благодаря его самоотверженной операции был захвачен контейнер черного лотоса, который злоумышленникам удалось доставить в Джалан под видом мирного груза. Если это не теракт против наших граждан и наших детей…»

Гаральд подпер кулаком подбородок и переключил канал. Из чистого любопытства. Он уже знал, что его ждет. И теперь испытывал жгучее чувство вины. Вчера он был несдержан. Что не подобает ни лорду, ни мужчине вообще. А теперь он еще и наблюдал, чем на самом деле была занята его бывшая девушка.

Результаты ее работы звучали из каждого утюга. И он хорошо понимал, какой объем работы стоит за этим «городским безумием». Более того, каких усилий Джа стоило сохранять маскировку, продолжать трудиться в редакции, играть роль светской дивы на мероприятиях и не привлекать к себе лишнего внимания.

Очередная видеокамера вытаскивала прохожих из толпы и записывала их пламенные речи:

— Слава пресветлым богам, хоть кто-то догадался пристрелить эту тварь. Коди — убийца детей, в порту нашли полтонны наркотиков!

— Где был закон, когда эту отраву привезли в империю?

— Кто? — пискнула ведущая с микрофоном.

— Закон ваш, спрашиваю, где был? — надрывался прохожий. — А там, где не справляется закон, всегда найдется место оружию! Куда смотрела таможня, я вас спрашиваю?

— Возможно…

— Вы видели, сколько погибло людей? Почему вы не снимаете, что творится в больницах?

— То есть вы одобряете действия Виктора Коннора?

— Да, и говорю об этом открыто! Я, мы, все — Виктор Коннор!

«Когда я не отвечаю на звонки, это значит, что я работаю», — добила новым сообщением Джа.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, дворцовый парк

Джеремиан с утра пребывал в сложном настроении. Штатный менталист «совершенно секретно» разболтал, что политические позиции Тагира находятся «не в лучшем состоянии» из-за дела какого-то выскочки-прокурора. Газетчики совершенно внезапно превратили убийцу чуть ли не в народного героя. С одной стороны, это радовало — деду недолго осталось рассиживаться на троне. С другой — озадачивало: это что за шумиха?

Принц прогуливался по дворцовому парку и со злорадством ловил на себе недоуменные, даже осуждающие взгляды придворных. Для моциона он выбрал очень длинный элегантный сюртук пурпурного цвета. Вызывающе похожий на дамское платье.

— Я не понимаю, почему народ так сходит с ума по какому-то хрену из охранки. Как там его?

— Лорд Коннор, — подсказал шагающий рядом Эйдан.

— О, еще и лорд, — Джеремиан отломил от дерева веточку и сунул ее в рот. — Вся его заслуга в том, что он кого-то грохнул? Люди явно сошли с ума. На каждом шагу кричат, что он герой. Если бы у меня был дар, я бы вычислил каждого, кто поддерживает это сумасшествие. Увы, я даже о степени любви или ненависти к себе могу только догадываться.

— Почему я вынужден постоянно верить мнению штатных менталистов или эмпатов? — Джеремиан прошил взглядом одну из придворных леди, пытавшихся сохранить лицо при виде излишне нарядного принца. — Кстати, надо будет дать задание — переписать поименно, кто там орет громче всех. Потом придумаем, что с ними сделать.

— Можно сослать в горы, — предложил Эйдан. — Там вечно людей не хватает.

— Ну нет, ну это будет слишком скучно, — отмахнулся Джеремиан. — Лучше возобновить прекрасный институт пыток. Кстати, вспомнил я этого типа, мы с ним виделись пару раз. Вечно мрачный, вечно пялился так, как будто собирался убить и съесть. Брр!

— Кто? — не понял Эйдан, читать мысли он не умел.

— Да этот, Коннор. Думаешь, я запоминаю имена всех мелких сошек в охранке?

— Он лорд.

— В совет высших не входил, а помнить всех — никакой памяти не хватит. Кстати, странный парадокс. Если я кого-нибудь внезапно, скажем, пристрелю. Или зарежу. Меня тоже назовут героем? Или это привилегия только для одаренных? Почему с ним все так носятся?

— Понятия не имею, — пожал плечами друид. — Венсан вообще хотел по этой истории спектакль поставить. Благо, директор не разрешил.

— И правильно не разрешил. Спектакль! В честь какого-то трупоеда. Может, нам еще его в задницу поцеловать?

— В задницу поцеловать ты можешь меня.

— Чтооо? — принц даже притормозил от неожиданности. — Не забывай, с кем ты разговариваешь. Я твой будущий император.

— Ты был моим императором всю ночь, — подлизался друид.

— Я скоро буду не только твоим. Совсем скоро… — принц недосказал мысль, решив, что откровенностей на сегодня достаточно, — И ты со своим этим… Венсаном, да? Сможешь сделать все, что угодно. И со своим театром тоже. Все, что захочешь.

— Я бы предпочел его снести, — улыбнулся друид.

— Неплохая идея, — кивнул Джеремиан. — Мне он тоже никогда не нравился.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

— Ваше величество! — секретарь вскочил, как только Тагир вошел в приемную. — Журналисты просят ваше слово… по делу Виктора Коннора.

— Мы пока воздержимся от комментариев, — сухо сообщил монарх и, даже не оглянувшись, вошел в кабинет.

Одного такого слова императора было достаточно, чтобы вся страна приняла то или иное решение. И самое страшное, что это самое слово могли трактовать или переврать так, как нужно. Поэтому официальный дворец хранил молчание.

Джеремиан был раздосадован, нет, унижен тем, что дед прошел по коридору мимо него и даже не поздоровался. Как проходят мимо прислуги, охраны или статуи. Принц машинально проследовал за ним до кабинета, хотел что-то сказать, но внезапно остановился. Его накрыло лютое бешенство.

«Что, вообще, происходит? Почему я пытаюсь обратить на себя внимание человека, который всем своим видом сообщил: ты для меня пустое место? Я сам почти император! Еще немного, и Тагира не станет. И все эти гниды забегают….»

Джеремиан остановился на пороге приемной, не зная, как быть дальше. Зайти внутрь и наткнуться на секретаря, который с остервенением будет его «не пущать», потому что император снова занят? Или его пропустят, чтобы он снова увидел полностью равнодушное и самую чуточку разочарованное лицо деда?

— …по делу Виктора Коннора.

— Мы пока воздержимся от комментариев.

Принца словно ударило током. Опять этот Коннор!

Джеремиан скользнул в приемную.

— Мирт, папку входящих.

Секретарь на секунду замешкался. Выдавать документы постороннему, даже если это наследник империи — не положено.

Джеремиан посмотрел на него с высокомерным изумлением.

Секретарь под этим взглядом сник и робко протянул бумаги. Принц посмотрел на фамилию журналиста. «Велес И.К.»

— Иммур-Кемаль, значит, — ухмыльнулся Джеремиан. Главный политический обозреватель империи. — Позвоните и скажите, чтобы явился во дворец. Я назначаю ему аудиенцию.

— Его величество распорядился… — начал было Мирт.

— Оформи как частный визит, — принц приблизился к молодому человеку, наклонился и посмотрел в глаза. — Ты хочешь отказать мне в просьбе?

— Н-н-нет.

— Ты же понимаешь, что гибкость — прекрасное качество? Мало ли, что может сломаться. Карьера, например, — принц взял со стола карандаш. И, повертев в пальцах, с треском сломал. — Или рука.

От этого хрусткого звука Мирт вздрогнул.

Император был старым человеком. Его смерть — вопрос времени. А потом… сломаться может кто угодно. И кто займет этот кабинет? Джеремиан, который сейчас находится в статусе принца. Поэтому формально не имеет права отдавать приказы личному помощнику его величества. Пока не имеет.

Нервно сглотнув, секретарь набрал номер:

— Господин Велес? Вас ожидают в летнем императорском дворце. Сегодня в двенадцать, — положив трубку, молодой человек посмотрел на принца, сидящего прямо на столе. — Мне необходимо сообщить императору.

— Сообщить о чем? — мурлыкнул Джеремиан. — Что ты ослушался его приказа? Ну-ну, давай. Когда прибудет этот твой Велес, проводи ко мне в покои. Лично.

Мирт осторожно поскребся в покои принца — доложить, что журналист прибыл.

— Его высочество принимает ванну, — сообщил камердинер и показал, куда нужно идти. В спальне, примыкающей к ванной комнате, была выставлена резная ширма. Перед ней стоял кто-то из высших чиновников и сбивчиво отвечал на вопросы, едва доносившиеся с той стороны. — Пройдите.

Секретарь послушно проследовал, куда указано, и только на третьем шаге почувствовал, как его спину прожег чей-то взгляд. Оглянулся и увидел чиновника, на лице которого читалось недоумение и даже презрение. Мирт понял, насколько глупо он сейчас попался. Заходить в ванную, где принц находится нагишом, а не разговаривать с ним, как полагается, через ограждение, могли только люди, которые и сами не стеснялись обнажиться перед наследником. А во дворце разве совсем уж глухой не слышал о предпочтениях Джеремиана. В общем, судачить об этом будут уже через полчаса.

— Вы свободны, — сообщил принц чиновнику. — Проводите лорда Фарадея. А ты иди сюда.

— Ваше высочество… — замялся юноша, не зная, как поступить, точнее, как сбежать.

— Было бы неплохо, — Джеремиан потянулся в пенных облаках, выставляя напоказ свою точеную грудь. — Если бы никто не знал, что сегодня я встречаюсь с Велесом. Боюсь, что лорд Фарадей не удержится от пересудов. У него вообще язык за зубами не держится. Что же будет, если он всем расскажет, что здесь произошло?

— А что здесь произошло?

— Ну мало ли, что здесь могло произойти. Правда же, дорогуша? — принц встал, показываясь во всей нагой красе. И любуясь произведенным эффектом. — Передай Велесу, что я скоро приду. Аудиенция в голубой гостиной.

Джеремиан не особо интересовался политикой, поэтому самого популярного тележурналиста видел впервые. Раньше ему доводилось только слышать о нем, зато теперь он с удовольствием разглядывал живой «рупор империи».

Велес был, на его вкус, весьма странным типом. Судя по уровню известности, гонорары он получал более чем приличные, но при этом продолжал носить очки. И явно страдал от ожирения. Второй подбородок прятал под ярким синим шарфом. Интересно, почему? Недолюбливал друидов и их методы лечения? Или это принципиальный эпатаж?

И как мужчина он был некрасив. А без своих кричащих аксессуаров стал бы и вовсе неприметным. Но от него веяло такой уверенностью и харизмой… какую, пожалуй, невозможно заменить ни красотой, ни деньгами.

— Вы освещаете заседание суда, — это был даже не вопрос, а просто начало разговора.

— Наш телеканал получил эксклюзивное право…

— Я знаю, — прервал его принц. — Как вы думаете, чем кончится это дело?

— Пока неизвестно, мы же не знаем, какое решение будет принято.

— Ну почему же, вполне известно, — пожал плечами Джеремиан. — Этот трупоед отправится на эшафот.

— Это официальное заявление дворца? — насторожился Велес.

— Скажем, мое частное мнение. Надеюсь, вы не хотите оказаться в рядах тех журналистов, которые за собственные незнания расплатились карьерой? — принц прикрыл глаза и улыбнулся. — Видите ли, в этой истории главное — не черный лотос. Хотя я согласен, нам есть, над чем поработать… Но вам стоит понимать, что такие люди, как Виктор Коннор, не должны самостоятельно выносить приговор. Граждане империи не смогут чувствовать себя в безопасности, если каждый, у кого в руках оказалось оружие, будет творить самосуд. У нас, в конце концов, есть прекрасный институт карателей. Именно для этих целей. Я подумаю о том, чтобы расширить круг их полномочий.

Велес дернулся в кресле и побледнел. Джеремиан немного удивился, но решил не акцентировать внимание. Карателей в империи боялись все.

— Я вас понял, ваше высочество, — Велес изобразил неуклюжий поклон.

— Мне всегда нравились понимающие люди.

Триединая империя, Альварские горы

Покои матроны Лиманны

Лиманна, негласно называемая королевой альвов, с вызовом посмотрела на свою советницу.

— И попробуй не воспользоваться случаем.

— Я, возможно, не улавливаю связи, — осторожно сообщила придворная дама. — Причем здесь наши интересы и… казнь какого-то человека из империи?

— А ты улови, — альва поморщилась от досады. Лично для нее все было совершенно очевидно. Но приходилось разъяснять прописные истины. — Он приемный сын Норы Коннор. И, соответственно, сводный брат ее дочери.

— Я это помню, он даже жил здесь какое-то время.

— Конноры у меня уже вот где, — королева провела ладонью по горлу. — Со своими глупыми лозунгами и принципами. Но я не могу взять и, скажем… сделать так, чтобы их многочисленное семейство стало не столь… многочисленным. А то и вовсе не стало. Никакого семейства. У нас с ними слишком близкое родство, чтобы у людей не возникло вопросов или подозрений.

— Мы уже сделали все, чтобы Нора не присутствовала в совете имперских лордов. Ее слово больше ничего не значит. Она даже больше не леди.

— Что не отменяет их влияния. Тем более, этот выродок Люциус снова вылез из норы. Никак не успокоится? Они не понимают, что ставят под удар доходы альварской короны и само будущее нашей автономии. А я не понимаю, что мы все еще делаем в составе империи, и зачем нам все эти… люди.

— Только причем тут Виктор? — решилась прервать этот поток мыслей советница.

— К нему лично у меня нет никаких претензий, — вздохнула Лиманна. — Он может перестрелять хоть всех травоядных скопом. Но фамилия Коннор должна быть замазана. И желательно кровью. Тогда Нора уже не сможет рассчитывать на то, чтобы посадить свою дочь на альварский трон.

— Да, моя королева, — советница склонила голову, чтобы не продемонстрировать, как ее раздражает это вынужденное раболепное обращение. Де-факто должность была выборной и в имперских рангах приравнивалась к мэрской. Но Лиманна была на этот счет другого мнения. За оспаривание которого можно было легко остаться без головы.

— Большинство из двенадцати семей просто обязаны проголосовать за смертный приговор. Меня не интересует, как ты этого добьешься. Мне важен результат.

Придворная дама нервно сглотнула. И снова промолчала. Кивнула, подтверждая, что приказ принят, и удалилась.

Джалан, район Хеске, редакция журнала Дива

Кабинет главного редактора

Лори ковыряла вилкой свой обед безо всякого аппетита. Ее больше интересовала информационная пища, которой щедро потчевал империю Иммур-Кемаль Велес, «рупор империи».

— Тагиру нужна оппозиция, — горячился журналист, вращая водянистыми глазами, утонувшими в отечных складках кожи. — Я уверен, что и сам император так считает. Иначе бы он не допустил такой полемики вокруг убийства доктора Коди…

— Какой ты красноречивый, — Лори метко пульнула в мусорную корзину куриную косточку.

— Но Виктор Коннор — это не оппозиция, это вызов империи! После казни его сердце нужно сжечь, превратить в пепел и развеять над Альварскими горами, из которых он и пришел в столицу! В высших кругах столицы вообще не должно быть людей, выросших в дикости! Может быть, это семейное? Сестра лорда тоже неоднократно пыталась дестабилизировать обстановку в империи. Фанни Коннор — известная активистка, выступающая за реформу ресурсной политики и сохранение экологии Альварских гор. Но по факту ее тоже можно признать преступницей. Ведь пикеты ее сторонников неоднократно саботировали работу добывающих компаний, а значит, отразились на экономике нашей страны…

— Ах ты ж сукин кот, — Лори с ненавистью посмотрела на экранное лицо коллеги. — Как же ты быстро переобулся. Язык бы тебе поганый вырвать. И засунуть в жопу. Вот там ему самое место, говна ты кусок.

Телефон пискнул, напоминая, что до следующей встречи осталось сорок минут, и пора заканчивать как с едой, так и с просмотром новостей.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

Де Зирт предпочитал общаться со всеми нужными людьми на своей территории. Во-первых, чтобы не терять лишнего времени: поездки по огромной столице расходовали этот бесценный ресурс в чудовищных количествах, а дел было слишком много. Во-вторых, он лично установил в кабинете все необходимые артефакты против лишних глаз, ушей и прочих любопытных носов.

И дама, зашедшая в этот кабинет без стука и приглашения, быстро оценила масштабы интерьерной подготовки: безобидные с виду статуэтки, мозаичные панно и прочие якобы декоративные элементы. Окинула внимательным взглядом и хмыкнула. Разбиралась.

Де Зирт снова вспомнил про секретаря, которого стоило завести в приемной. Потому что гостья пришла абсолютно не вовремя. С минуты на минуту должен был явиться важный посетитель, которому не понравится, если в кабинете будут посторонние.

— Госпожа, я могу попросить вас зайти ко мне, скажем, через полчаса? — предельно вежливо попросил магистр.

— Можете. Но, когда меняете планы, предупреждайте заранее. У меня сегодня еще несколько встреч. И ни одну я не могу перенести.

Дама молча положила на стол визитку. На ней не было ни имени, ни телефона. Только надпись на халахинском «Джа». Буква. А затем она сняла капюшон и полюбовалась произведенным эффектом.

— Однако здравствуйте, — просипел де Зирт. Его давно никто так не удивлял.

Теперь он начал рассматривать гостью более внимательно, не стесняясь. И степень его удивления продолжила расти. Первым делом он оценил ее плащ, украшенный лазурной вышивкой. Это был не декоративный позумент, а самый настоящий нефритовый композит. Точно такой же был нашит с изнаночной стороны на балахоне самого магистра. Рассеивающий артефакт, буквально «отводящий глаза». Если он активирован, чаще всего для этого достаточно было поднятого капюшона, то на носителе невозможно полностью сфокусировать взгляд, запомнить или опознать. Причем, любые сканирующие амулеты будут бессильны.

Следом шли многочисленные побрякушки. И снова — редчайшие поделки старой школы, умело имитирующие обычные украшения. В особенности ему бросился в глаза ментальный накопитель солидных размеров. Если носить лет десять, не снимая, потом можно еще лет пять продержаться только на запасах остаточного эфира. Или продать полностью заряженный медальон за такие деньги, что хватит до конца жизни и еще внукам останется.

Магистр не сразу, но все же вспомнил, что это за женщина. И еще больше изумился. «Вот, значит, как вы прячетесь! На виду у всех!»

Так же, как и музыкант-связной, Джа сделала все, чтобы быть на виду. Только окружающие искренне полагали: максимум ее ментальных возможностей — предугадывание модных трендов. И профессия журналиста, или как ее там, редактора — да уж, лучшего прикрытия не придумать. Вот сучка халахинская!

— У вас курить можно? — Джа присела и, не дожидаясь ответа, достала сигарету. — Отрадно слышать, что человек вашего уровня столь интересуется новинками современной моды. Раз вы так желали меня видеть. Да еще и лично.

— Ваша мода поглотила всю столицу, — магистр придвинул к ней несколько фотографий, сделанных на улице. На снимках были люди с красными значками в виде руны «В». — Прекрасные броши. И дизайн отличный. Яркий, но лаконичный.

Они обменялись длинными взглядами.

— А с чего вы решили, что это моя работа? — спросила халахинка.

— Для чьей-то другой работы слишком стильно. И не надо сверлить меня взглядом, продырявите — штопать кто будет? Вы с таким маникюром не справитесь, — он кивнул на ее богато декорированные руки. — Но мне другое интересно. Этот заказ я вам не поручал. А люди, которые могли бы вам за него заплатить, не заинтересованы в освобождении Виктора Коннора.

— И вас это так задело? Кто-то играется с вашими пешками? Партия пошла не туда?

— Ну почему же, партия всегда идет туда. На то она и партия.

— В любом случае, я этим проектом не занимаюсь.

— Уточню, вы им больше не занимаетесь?

— Да и меньше тоже. Что вам так примерещилось?

— Я чувствую ваш след, — нахмурился де Зирт.

— Поменяю духи.

— Не стоит, от вас умопомрачительно пахнет, — альв шумно втянул воздух. — Миндаль, ваниль и… шалфей. Угадал?

— Да. Магистр, мы можем болтать до бесконечности. Чего вы хотите?

— Хочу знать мотив.

— Песни? Это не ко мне, это к Драгану, он у нас музыкант.

— Перестаньте паясничать. Я бы сказал, что вам это не идет, но совру. А врать я не люблю.

— Тогда будем считать этот мотив сугубо личным, — пожала плечами Джа. — Может же мне, скажем, нравиться большой мужчина с красивыми глазами? Импозантный, умный, с неплохим потенциалом?

Де Зирт слегка дернулся от последней ее фразы. Не многовато ли эта халахинская стерва знала?

— Поймите, мы с вами сотрудничали неоднократно, — с дикарями приходилось проявлять максимальную чуткость, зная их взрывной характер. — Я очень доволен. И ваши расценки знаю. Такие суммы не могут пройти незамеченными для меня. Лично я полностью поддерживаю вашу инициативу, лорд Коннор — действительно герой. Просто, если это внешний заказ…

— Люциус, — Джа принципиально назвала его по имени, демонстрируя степень приватности разговора. — Мы с вами сотрудничали неоднократно. И вы прекрасно знаете, что помимо финансовых интересов у меня есть и принципы. В данном случае участие как мое лично, так и моих коллег, финансами никак не мотивировано. Повторюсь, это сугубо личное. Нас, богемных, часто считают… любителями запрещенных забав. Но это неправда. Среди нас есть многие, кто категорически против. Я и мои коллеги — из их числа. И нам — не все равно. Поэтому, если вы хотите знать мое мнение, то лорд Коннор поступил исключительно правильно.

— И давно вы с ним знакомы?

— Знакомы? — Джа снисходительно улыбнулась. — Разве что заочно. Он не интересуется модой. А мне будет сложно поддержать беседу об имперских законах.

— Но вы же сами сказали, что он вам нравится…

Лори хищно улыбнулась. Де Зирт моментально прокрутил в голове ее слова и зашипел: эта сучка играла словами так, что можно было трактовать их как угодно. Журналистка хренова! Она ведь с таким же успехом она могла говорить и о Драгане. Тоже ведь немаленького роста, импозантный и с красивыми глазами. И, вполне может быть, что он не только ее связной, но и тайный супруг, например. Точно! Он же носил обручальное кольцо! А эта… у нее разномастных колец десяток, любое из них тоже может быть обручальным. Вот ведь!

Магистр снова выругал себя. Не подготовился к встрече, как надо. Но какова тварюшка, нельзя было не восхититься.

— Люциус. Еще раз повторю. Есть люди, которым Виктор Коннор дорог. И эти люди дороги мне. А еще я категорически против того, чтобы в наших кругах распространяли… всяческую отраву. Собственно, это и есть мой личный мотив. Так что, не усложняйте. Иногда одни хорошие люди помогают другим хорошим людям.

— Я хочу, чтобы вы довели этот проект до конца.

— А я-то как хочу. Но у меня есть основания полагать, что здесь вопрос не только нарушения закона. Кому-то очень важно, чтобы вашего лорда Коннора казнили. Кому-то очень влиятельному. Вы знаете мои возможности. И если даже я сталкиваюсь с трудностями, то это, как минимум, странно. Значит, сопротивление идет на самом высшем уровне.

— Сопротивление? — магистр нахмурился.

— Новости смотрите? Довелось сегодня послушать пламенную речь моего… коллеги?

— Пожалуй, я даже понимаю, о чем вы. Постараюсь помочь. Со своей стороны.

— Пожалуй, я не откажусь от вашей поддержки.

— Я с вами, Джа. Вы должны понимать, что для меня значение жизни этого молодого человека очень велико. И за ваше участие в этом проекте я готов очень дорого заплатить.

— Любопытно, — посетительница наклонила голову, размышляя. — И что вы мне предложите?

— То же самое, чего сейчас хочу от вас. Возможно, однажды вам тоже понадобится… чья-то жизнь. А для своих друзей я тоже способен сделать немало. Как вы сказали, одни хорошие люди помогают другим хорошим людям.

— Сочту за честь оказаться в числе ваших друзей, магистр.

— Взаимно, миледи. Помните. Лорд Коннор нужен мне живым и свободным. Взамен я буду должен вам.

— Условия принимаются.

— Возьмете ментальную клятву? — де Зирт протянул сухощавую ладонь.

— Незачем. Я знаю, с кем разговариваю. И чего стоит ваше слово, мне тоже известно, — Джа вытянула из пачки еще одну сигарету. — И, раз вы сами предложили помощь… Я, пожалуй, возьмусь переиграть… свои планы. Сразу скажу, риск будет огромный. Но сейчас это единственный вариант, который, по крайней мере, может сработать так, как вы желаете. И мне нужно, чтобы вы приняли самое активное участие. Раз вам так нужен живой и свободный Виктор Коннор.

— Внимательно вас слушаю.

Гостья покинула кабинет, оставив после себя только ароматный шлейф ванили и миндаля. Де Зирт поскреб ногтями столешницу, активируя Сивуса. С менталистами, тем более, с дикарями из Халахи сложно было разговаривать: обидчивые, агрессивные и неуравновешенные. Но любые сложности стоили того, на что способны адепты забытой Синей школы… Редкая птица эта Джа. Очень редкая. Повезло тому хорошему человеку, который смог ее заполучить.

Де Зирт вспомнил кое-что еще. Он был достаточно наблюдателен, чтобы увидеть на тонком запястье не только стандартные для менталистов украшения, но и браслет из конского волоса, заплетенного в косичку. На нем в такт каждому жесту Джа колыхались пять крохотных колокольчиков. Даже было любопытно узнать, кто все те невезучие и глупые люди, решившие перейти дорогу халахинской ведьме.

— Ну что, как думаешь, все получится? — спросил альв у совиного чучела.

— Угу, — подтвердил Сивус.

Триединая империя, Джалан

Летний императорский дворец

Камердинер поставил перед принцем черную лакированную шкатулку. Не дождавшись никаких указаний, удалился.

Джеремиан медленно открыл крышку. На антрацитовом бархате ложемента лежал медальон с крупным бирюзовым кристаллом. Тонкие пальцы нежно, почти любовно прикоснулись к артефакту. Ментальный накопитель. Древний, как сами Альварские горы. Редкий, как цветок белого миста, цветущий раз в семь лет, во время парада планет. Сколько таких поделок еще осталось со времен, когда люди умели не только применять Искусство, но и хранить его?

«Этого хватит на пять лет ежедневного использования. Но постарайтесь не расходовать энергию зря. Второго такого у нас нет», — сообщалось в записке, лежавшей рядом с кулоном.

Принц, стараясь унять дрожь в пальцах, взял украшение в руки. Холодный металл тут же отозвался, принимая нового хозяина.

Джеремиан знал, кто прислал этот подарок. И хищно улыбнулся, надевая драгоценную вещь на шею.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, главный концертный зал

— Это шоу «Голос империи!» — вопил со сцены ведущий. — Мы в прямом эфире, в пылающем сердце столицы, и сегодня нас ждет полуфинал! День, когда именно ваш голос может решить судьбу каждого артиста на этой сцене! И нам нужен каждый голос империи!

— Он повторяется, — Венсан, стоявший за кулисами, нервничал. Он то и дело вглядывался в огромный темный зал, где мощные прожекторы освещали только сцену — кроваво-красную, пульсирующую, действительно похожую на живое сердце. Прославленному маэстро было страшно.

— Работа у него такая, — Сафира в очередной раз поправила на своем партнере белую рубашку. Подумав, развязала шнуровку, оголив торс почти до живота. — Сам сказал, больше секса. Вот и займемся. Фух… нервы-нервы-нервы. Успокаиваемся.

— Не дрожи, — Венсан крепко сжал ее ладонь. — Сосредоточься на поддержке, хорошо? Мы с тобой все отрепетировали, твое тело помнит каждый шаг. Доверься ему. Доверься мне. Давай обниму!

— Платье! — Сафира судорожно огладила свой наряд — переливающийся перламутровой радугой, оголявший одну ногу почти полностью, струящийся. Размяла ноги, убедилась, что ничего не болит. Не подведет в ненужный момент.

— Пресветлые в помощь, птичка моя!

— Напоминаю, что свой голос вы можете отдать за любого артиста. Сообщения бесплатны для абонентов компании «Страго и партнеры», для пользователей других сетей стоимость сообщения — один медный! А сейчас встречайте новую пару! Сафира Севан и ее куратор, хореограф имперского балетного театра Венсан Тома!

Из колонок-порталов в зал осторожно поползли первые звуки композиции — Evanescence “Bring me to life”, и только что гомонившая многотысячная толпа замолкла.

Они не танцевали, они летали по сцене — Сафира взмывала в воздух, будто сила притяжения вдруг исчезала под ней, руки Венсана подхватывали — чтобы тут же бросить, оттолкнуть — подлететь, прижать к себе с неистовостью пылкого любовника. Его руки терзали ее тело, ее распущенные, мечущиеся волосы, он кружил ее, не отпуская, и она впивалась в него, как змея, обвивала ногами, прогибалась, и казалось, стонала от вспыхнувшей страсти. Но тут же отстранялась, падала в изнеможении, чтобы снова броситься в объятья и кружить до умопомрачения…

Зал стонал вместе с ними. Зал ревел многотысячной глоткой. Пылающее сердце Джалана пульсировало в ритме безумного, кровавого танца, где двое упивались друг другом до нестерпимого желания растерзать друг друга.

И, когда музыка смолкла, зал тоже замолчал — охрипший от крика, ослепший от блеска, задохнувшийся от оргазма. Артисты поклонились — и на сцену обрушился дождь золотых конфетти.

— Миллион голосов за четыре минуты! — вопил ведущий, бросаясь на сцену. — Поздравляю, вы в финале! Дорогие телезрители, оставайтесь с нами — на шоу «Голос империи»!

Сафира сидела на полу гримерки и ревела, как маленькая девочка, разбившая мамину любимую вазу. Венсан сидел рядом, прижимая ее дрожащее тело к правой половине груди, потому что левая — та, что ближе к сердцу, была занята. Там примостился Флоран, все время тихонько стоявший за кулисами. Он тоже рыдал, обнимая вычурную фляжку.

— Сволочи! — заплетающийся язык ресторатора не слушался, но высказаться очень хотелось, — Я ведь поверил! Я вам поверил!

— Слышишь? — Венсан расхохотался и ткнул Сафиру в бок. — Он поверил. Убедительно мы с тобой сработали, птичка моя. А ты не реви, — он еще крепче прижал к себе партнера. — И не ревнуй.

— Да? Так просто? — насупился мужчина и снова завел свое, — Убить тебя. И застрелиться. С горя.

— Дай сюда, — Венсан отобрал фляжку и сделал изрядный глоток. — Не забудь написать в предсмертной записке — за мою безвременную смерть можете вырвать сердце беспощадному Венсану. Потому что без тебя я все равно как без сердца.

— Охренеть у вас высокие отношения, — изумленно высказалась вторая конкурсантка из их группы и ядовито добавила. — Со мной вы так не танцевали, маэстро.

— Ну вот ты еще меня поревнуй!

И Сафира, не выдержав нервного перенапряжения, залилась истерическим смехом. Уткнулась в колени Венсана и от души обняла за ноги его пьяного любовника.

Триединая империя, Джалан

Район Аккелена, частный компаунд

Две альвы. Двое людей. Неудобный стол. Неудобные стулья. Но цель встречи не предполагала акцентов на комфорте размещения.

— У каждого есть свои слабости, — осклабился один из людей. Второй подвинул стопку толстых папок. — Достаточно просто вовремя узнать, какие именно. И до поры до времени не сообщать об этом. Просто, скажем, зафиксировать метод воздействия. На будущее.

— Чем больше люди уверены в своей безнаказанности, тем больше расслабляются, — подтвердил второй. — Совершают больше ошибок. Потом чудят, потом наглеют. Зато потом из них можно вить веревки… хотя нет, из этих — канаты.

— Нам нужно абсолютное большинство голосов, — сообщила альва.

Человек перебрал папки.

— Бетан, Морин, Фарадей, Страго, Уоллес, Кормак, Дункан, Райвен…

— Райвен — нет. Они с Коннором лучшие друзья. Друидов и де Зирта тоже вычеркиваем. Родственные связи. Я поясню еще раз. Нужно не просто большинство голосов за смертную казнь. Согласие каждого на наше ментальное воздействие. И ноль сомнений. Рука правосудия примет только то решение, которое сделано с полной уверенностью. Эти люди ни на секунду не должны сомневаться. И сопротивляться… нашей помощи.

— Тогда у нас семеро, — человек передвинул альве семь толстых папок.

— Семеро против пяти? Более чем достаточно.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент налогов и сборов

Пятый этаж здания полностью занимало отделение таможенных сборов. Кабинет лорда Фарадея расположился в самом конце коридора. Высокое начальство предпочитало тишину.

Обязательный срок государственной службы для высшей знати составлял десять лет, а затем можно было уйти в коммерческую сферу или добровольно остаться, продолжая делать карьеру чиновника.

Фарадей относился ко второму типу. Нужной «хватки» для коммерции в нем не было. Зато он был хорошим системным служакой: в меру гибким, в меру способным закрыть глаза, когда это было необходимо. И теперь его «выборочная слепота» дала оригинальное осложнение — на сердце. Которое бешено колотилось от страха.

Гости, заглянувшие к нему в кабинет, положили на стол папку. В ней лорд обнаружил несколько листков, подписанных его собственной рукой.

— Вы… вы же сами, — Фарадей начал заикаться от ужаса. До него медленно доходил весь смысл происходящего. И вся смертельная опасность ситуации. — Вы сами предложили.

— Да, — пожал плечами один из двоих гостей кабинета. — А ты мог бы отказаться. Настучать на нас. Но нет же, не побежал в охранку?

— От того, кто тебе это предложил, — вступил в разговор второй. — Грязь не перестанет быть грязью. И сама по себе от твоего кителя не отмоется. Завтра это озвучат. И ты лишишься всего. Это ведь ты подписал бумаги на тот груз. Якобы с мукой. И это твои парни из береговой охраны якобы все проверили. Допустили на территорию империи. А затем случайно не увидели, что корабль направляется несколько не в тот порт. Может, они же случайно сболтнули, кому надо, куда и когда прибудет груз? А?

Фарадей менялся в лице. Покраснел. Побледнел. Пошел сизыми пятнами. Но выдержал.

— Чего вы хотите?

— Согласие.

— А куда вы торопитесь, Морин? Полюбуйтесь сами. Подтвержденные факты, замечу. Ваш единственный сын и наследник лихо торгует наркотиками. И свидетели тоже есть. Кстати, а кто его прикрывает? Ах, Бетан-младший. Отлично. Пойдут вдвоем, за компанию, так сказать. Кстати, чтобы вы знали. Он же его и подставил. У вашего… золотого мальчика хватило дурости купить лотос у агентов охранки. Только они его не взяли. Думаете, случайность? Халатность? Нет.

— Что вам нужно? — осведомился Морин.

— Ну не скандал же раздувать из того, что золотая молодежь развлекается. Кому это неизвестно?

— Почему бы и нет? Сейчас как раз скандал будет по делу. В контексте, так сказать. Один пойдет как соучастник группировки Коди. Второй — как представитель противоборствующего лагеря.

— Повторю вопрос, — закипал Морин. — Что. Вам. Нужно.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент правоохраны и судейства

— Ну, что вы, лорд Бетан, — человек полистал бумаги в папке. — Например, вот. Дичайшее разбазаривание бюджета. И документики имеются… Полагаю, вы не очень хотите, чтобы завтра они оказались на столе у императора?

— Чего хотите вы? — мрачно поинтересовался Бетан.

— Ваше согласие.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент ресурсов

— Дункан, сколько сейчас вашей дочке?

— У меня нет детей.

— В официальном браке нет. Я имею в виду вашу друидскую любовницу. Вы, конечно, ребенка официально не признали. Но, насколько мне известно, обеспечиваете. Оплачиваете учебу. Обожаете, можно сказать, до слюней. Поздний ребенок. Единственный. Если вас снимут с должности, что с ней будет? Способностей у нее нет, друиды в общину не примут. А в Военной академии, даже если каким-то чудом ее переведут на стипендию, в чем я сильно сомневаюсь… Что с ней сделают, когда узнают, что ее отец больше не лорд? Более того, благополучно отправился на каторгу за изнасилование?

— Чего вы от меня хотите? — лорд Дункан опустил голову на руки.

— Ваше согласие.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, резиденция семьи Морин

Эд Морин давно так не орал. Чтобы в доме звенели стекла, а прислуга трусливо жалась по стенкам. Великовозрастный отпрыск стоял посреди гостиной, вжав голову в тощие плечи. Для него отцовская выволочка стала большим сюрпризом.

— О чем ты думал, я спрашиваю? — Морин охрип, закашлялся и потянулся за графином с водой.

— Я не употреблял, — начал оправдываться младший.

— А причем тут ты? Почему вам, тупым мальчишкам, кажется, что мир вообще вращается вокруг одних вас? И ответственность начинается и заканчивается тоже на вас? Какая разница, употреблял ты лично или нет? Ты продавал! Как последний портовый торгаш! Не думая о том, что зона последствий — шире, чем ты способен это измерить. И предугадать все последствия ты не можешь. А проблемы теперь у меня. Из-за того, что ты! Ты мне их устроил! Ты и твой дружок Бетан!

— Я же не думал…

— Ты вообще думать не научен, смотрю! Физически. Тебе через задние ворота ума вкатить, пока не поздно? Ты понимаешь, что это механизм воздействия на всю нашу семью до конца жизни? Сегодня они захотят одного, завтра другого. И мы никуда не денемся с этого крючка. Ни я, ни ты. И все потому, что тебе, дегенерату, захотелось поиграться во взрослого раньше времени!

— Чего тебе не хватало?! Тебе денег было мало? Тебе в задницу дули с момента рождения!

— Мне не хватало власти, — младший Морин распрямился и сверкнул глазами. — Мне двадцать четыре, а я все еще… просто младший Морин при знаменитом отце. Ты хоть раз видел глаза тех, кто готов на все ради дозы?

— Когда у нормальных людей недостаток чувства власти, они ходят по клубам пороть баб. Или шарахаются по притонам Хеске, потому что там это разрешено. И отыгрываются на тех, кто хотя бы получает от этого удовольствие. Нормальные люди вытворяют такое, что у тебя волосы дыбом встанут, но делают это в рамках закона!

— Я не ослышался? — Морин грохнул стулом об пол. — Ты решил, что можно натворить дел на пожизненную семейную каторгу, а потом просто извиниться? Когда ты поймешь, что есть вещи, которые необратимо меняют жизнь? Ты через два года должен вступить в совет лордов. А я даже не знаю, как тебя туда можно допускать, если ты думать не способен. Вообще!

— С глаз моих — долой!

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, здание городского суда

Судья удивленно воззрился на двух неприметных людей, стоявших в его кабинете.

— Как вы себе это представляете?

— Вам всего лишь требуется принять определенное решение. Точнее, согласиться с решением большинства. Ведь вы всегда так делаете.

— Мы всегда принимаем во внимание решение совета лордов. Но… Вы же понимаете, что я не контролирую этот процесс. Вы знаете протокол.

— Знаем. Но в этот раз он будет другим.

— Это невозможно.

— А что вам известно о наших возможностях?

Триединая империя, Альварские горы

Особняк семьи Коннор

Фанни Коннор сдула белую прядь с лица и обиженно уставилась в телевизор. На заседание суда ее не просто не пустили. Мать сообщила, что ей запрещено даже приближаться к Джалану.

С одной стороны, альва прекрасно понимала, почему. Чтобы своим появлением не провоцировать журналистов. Даже малейший скандал сейчас может сместить чаши весов правосудия. Но все равно было обидно.

— Вы говорите, что телевизор никто не смотрит? — орал с экрана Иммур-Кемаль Велес. — А я говорю: сейчас вы его включите, сядете и будете смотреть.

— Уже смотрю, — буркнула Фанни.

Чтобы хоть как-то скрасить паршивое состояние, она потянулась за бутылкой вишневого пива и отсалютовала появившемуся на экране лорду Райвену.

— Привет, приятель. Выпьешь со мной, когда все закончится? Ты такое тоже любишь.

Высшие лорды — представители совета двенадцати — рассаживались полукругом за судьей-друидом. Фанни сжала бутылочное горлышко так, что темное стекло захрустело. Этого еще не хватало. Судить Виктора будет друид? Они в своем уме? Теперь она, как никогда отлично понимала, почему мать наложила такой категорический запрет на ее появление в городе. Благо, никто, кроме прислуги в доме не слышал, как юная альварская леди выражается многоэтажным портовым матом.

Триединая империя, Джалан

Комплекс зданий департамента охраны и судейства, зал имперского суда

Ким был первым в ряду. Судебный прокурор поставил Руку правосудия на стол перед патриархом. Артефакт, выполненный в виде синей длани, слегка мерцал — он был активирован и ждал голосования.

Последнее решение высших лордов было тайным. Мощнейшая защита — и ментальная, и эмпатическая — закрывала сейчас их мысли и чувства. Никто не будет знать, кто проголосовал за, а кто против. Тем не менее, интуиция подсказывала друиду: шансов на решение в пользу Виктора попросту нет. Как бы ни хотелось верить в обратное.

Ким приложил ладонь к артефакту. На секунду почувствовал, как энергия кольнула кожу, обожгла морозом — и тут же отступила, считав все необходимое. Патриарх слегка встряхнул головой. Он не любил ментальное сканирование ни в каком виде.

Виктора привели в зал суда. Огромное казенное помещение словно сжалось — и сидящие в нем прилепились друг к другу. Перешептывались, переговаривались, смотрели на него.

Тридцать шагов на глазах у всех. У нацеленных на него глаз и камер. Под еле слышный шум толпы, собравшейся под окнами зала суда. Что они выкрикивали? Виктор не мог разобрать. А защита мешала почувствовать фоновые эманации. Зато он хорошо чувствовал каждого в этом зале. После вынужденного перерыва и длительного пребывания в одиночестве, в холоде и полумраке синестезия обострилась до предела. Целый оркестр чужих эмоций — он мог вычленить каждого по отдельности и с закрытыми глазами определить, кто где находится и что чувствует.

Еще пять шагов. И «загон», в котором ему предстоит стоять до конца заседания. Расположенный таким образом, что он мог видеть всех — и «зрителей», и лордов, сидевших полукругом за спиной судьи.

Не зная, чем еще заняться, он смотрел. На тех, кто взирал с нескрываемым злорадством. И на тех, кто сочувствовал. Нора держалась на удивление спокойно. Эдвард был похож на памятник суровой решительности. Гаральд побелел до синевы и, казалось, еще немного — оторвет от рукава пуговицу или воротник. Форменный китель ему сегодня мешал больше обычного.

Судья-друид — терпеливо ждет, когда все будет готово к началу.

Особенно долгий взгляд Виктор задержал на Тасите. Она села так, чтобы ее не заметили. Он бы и не разглядел, если бы не почувствовал. За общим гулом безнадежности, злорадства и скорби — ее сожаление о потерянном будущем. Оно сочилось еле уловимой струйкой. А глаза блестели от слез.

Виктор чувствовал себя скотом. Потому что, когда ему вынесут приговор, то окажется, что те пронзительно жестокие слова — последнее, что он ей сказал. И определенно, она этого не заслужила.

Протокол высшего суда был известен. Формальное мероприятие с двенадцатью сценаристами и театром одного актера. Но все тонкости необходимо было соблюсти. Решение уже принято советом лордов, и судья не посмеет открыто выступить против. Ни адвоката, ни обвинителя. Весь этот фарс — чтобы показать наивной черни: суд все еще вершат те, кому была доверена эта высокая часть.

Так что, для публики — в том числе, воющей под окнами — сейчас будет разыгран дивный спектакль, где лорду Коннору отводится роль главного злодея.

Виктор не стал сдерживать горькую улыбку. И напомнил себе, что в ту минуту, когда он взял в руку пистолет, то уже знал, чем все это кончится. Девять шансов из десяти, что сегодня ему объявят смертный приговор. А он все еще по привычке фиксирует происходящее и запоминает выражения лиц, чтобы потом… чтобы что?

— Лорд Виктор Коннор, — казенным голосом начал судья после дежурных приветствий. — Признаете ли вы, что нарушили закон о полномочиях сотрудников правоохраны?

— Да, признаю, — так же сухо сообщил Виктор.

— Признаете ли вы, что совершили убийство друида Коди из провинции Ирге?

— Сожалеете ли вы о содеянном? — зачем-то спросил судья.

— Не думаю.

— Отвечайте прямо.

Виктор задумался над ответом. За время пребывания в тюрьме, точнее, после разговора с Норой он неоднократно размышлял об этом. Правильно ли он поступил, или это была какая-то шальная дурость, не имеющая оправданий? Сейчас он окончательно сформулировал свой ответ.

— Нет, ваша честь. Я не сожалею. Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, чувство вины не относится к числу смягчающих обстоятельств.

В зале зашептались.

— И свидетелей у этого преступления нет, — судья не спросил, он это утверждал.

Капитан Брайс сидел среди «зрителей» с абсолютно бескровным лицом. Его Виктор тоже почувствовал. Но не стал даже поворачиваться, чтобы не выдать. Свидетелей по особо важным делам допрашивали менталисты. И соврать было невозможно. Они вторгались в лимбическую систему мозга и могли увидеть любую ложь. Только процедура была крайне опасной. Каждый десятый, подвергшийся этому воздействию, оказывался в палате с мягкими стенами надолго. А некоторые — и вовсе навсегда. Но, когда дела были действительно громкими, свидетелей не жалели.

— Ознакомлены ли вы с протоколом обвинения государственного департамента правоохраны и судейства?

— Да, ваша честь.

— Вы обвиняетесь в преступлениях по статье 101 части 1 Уголовного кодекса Триединой империи, Умышленное лишение жизни при исполнении должностных обязанностей, и статье 345 части 2 Уголовного кодекса Триединой империи, нарушение протокола применения ментальных ограничителей. А также вам вменяется вовлечение одного и более лиц в правонарушение вследствие превышения должностных полномочий…

Пуля была одна, решение было одно, а список обвинений, казалось, судья будет зачитывать до обеда. На славу постарался кто-то из прокуратуры.

К концу чтения у Виктора звенело в ушах. И, чтобы отвлечься, он снова начал смотреть на Таситу.

Она молилась. Сложила руки в знаке обращения к пресветлым богам и беззвучно шевелила губами. Отказываясь верить, что совсем скоро все кончится. И Виктор чувствовал себя виноватым, как никогда. Он понимал, что один эмоциональный разговор не сможет внезапно стереть даже то немногое, что между ними было. И целой жизни, которая у них могла бы быть… Только не будет ни этой жизни, ни следующего разговора.

Он чувствовал, как витающая в воздухе надежда на чудо все больше истончается, тает, растворяется в отчаянии и безнадежности.

Чувствовал, как нарастает безумный гнев. Гаральд. Готовый сию секунду сорваться и устроить здесь разгром. Его друг не был эмпатом. Но он тоже чувствовал или, скорее, своим аналитическим умом понимал: здесь все неправильно. Все не так. Он смотрел на судью и сжимал кулаки.

Отвлекшись, Виктор не сразу понял, что судья обратился к нему с вопросом.

— Лорд Коннор, вы меня слышите?

— Да, ваша честь. Повторите вопрос.

— Читали ли вы материалы допроса друида Коди из провинции Ирге по делу о незаконном применении высокотоксичных медицинских препаратов?

— Нет, ваша честь.

Только сейчас, отвечая на бесконечные вопросы, не относящиеся к делу, Виктор начал понимать: судья ведет заседание не по протоколу. Он не спрашивает про наркотики. Не уточняет деталей. Все больше и больше уводит разговор к тому, что Коди был врачом. Что его вина и причастность к произошедшему в порту не была доказана. И что у Виктора Коннора были личные мотивы для умышленного убийства.

Все больше вместо вопросов звучали оценочные утверждения.

И настал момент, когда лорд Коннор всерьез задумался: как проходили другие суды, имевшие такое же значение для империи? Насколько они были беспристрастны? Ведь вся судебная система держится на том, что судьи перед заседанием проходят ментальную проверку. Они должны быть полностью чисты от мыслей и эмоций, способных повлиять на решение по делу.

Просто раньше его это не касалось. И за свою недолгую карьеру он не успел дойти до судов такого масштаба.

— Вы потребовали от инспектора Тристана Ре снять с вас ограничители.

— Да, ваша честь, — кивнул Виктор. Снова утверждение, а не вопрос.

— Это было сделано вами с целью ухода от ответственности за последующее убийства доктора Коди.

— Нет, ваша честь.

— Вы признали свою вину, лорд Коннор. Или сейчас вы отказываетесь от собственных показаний?

— Нет, ваша честь. Мои показания в силе. Но я не планировал убийства доктора Коди.

Ощущение неправильности происходящего стало критическим.

Нору выдавали глаза. Уже не просто терракотово-красные, как у всех альвов — кроваво-алые. Она словно постарела на несколько лет за прошедшие несколько часов.

Виктор внезапно осознал, что стал знаменитостью. Всю жизнь он старался не высовываться. Не лезть в громкие дела. Не попадаться на глаза журналистам. И вот такие перемены. Впору раздавать автографы. Пока еще есть такая возможность. Судя по тому, как шел процесс, осталось ему недолго.

Триединая империя, Джалан

Район Кора, квартира Арины Ярл

— Уже через десять минут будет оглашен приговор бывшему прокурору Виктору Коннору. А мы прерываемся на рекламу, оставайтесь на нашем канале, с вами специальный прямой эфир программы «Рупор империи!»

— Тварь, — Арина сплюнула на пол, чертыхнулась и пошла за тряпкой.

Девушки увязались следом. Когда у тебя денег особо нет, смотреть рекламу неинтересно. Зато появился хороший повод налить чаю, распотрошить пачку печенья и в очередной раз пристать с тысячей вопросов.

— Как вы те три форта взяли? — прицепилась Лейла. — Ты же так и не рассказала.

— Ты опять? — Арина скривилась, но быстро поняла, что от нее не отлепятся. В конце концов, не военная тайна, а в ближайшие несколько минут заняться было нечем. — Не мы даже, один альварский чудик.

— Почему чудик.

— Вечно сам с собой разговаривал. Нам уже плевать было, хоть бы и под себя ссал. Подкрепление брать неоткуда, приказ — взять форты любой ценой. Мы уже себя мысленно похоронили, война — не курорт. А он такое придумал, что ни в одном учебнике не расскажут. Пришел к нашим саперам и начал там колдовать.

— В смысле колдовать? Он маг?

— Кто? А, нет, — Арина засмеялась и плеснула в чай молока. — Просто головастый и не боялся ни хрена. То ли ученый, то ли бывший военный. В общем, как форты взяли. В первом была брешь в стене по занижению. Этот умник из какого-то говна и веток собрал взрывчатку… Вы, кстати, знали, что если смешать красный спирт и горное топливо, то шандарахнет — мало не покажется? Вот и мы не знали. Причем, я-то на химию в школе не забивала, но, когда он там все это нахимичил, тоже удивилась. Сказал, что взорвать можно что угодно, хоть муку.

— Да ладно!

— Клянусь пресветлыми богами! Этот старый хрен потом при мне элеватор взорвал! Так и сказал — весь вопрос в детонации. Я теперь сама на полигоне в Военке первокурсникам этот фокус показываю. Короче, про форт… не то, чтобы он его взял, он его снес.

— Как? — Лейла мельком глянула, не закончился ли еще рекламный блок. Телевизор продолжал рассказывать о вкусовых прелестях нового клубничного соуса.

— Там были кофры… — продолжала Арина.

— Кофры? — уточнила Сафира, для которой кофр означал чехол для контрабаса.

— Выдвижение, из которого можно простреливать из пулеметов. Чтобы спуститься под форт и не лечь живописным штабелем, надо этих паразитов выбить. В общем, подкатили бочку со взрывчаткой и сбросили. Пулеметчики в мелкий фарш. А дальше этот наш алхимик соорудил огнемет, рассчитал мертвую зону и выжег все к собачьей бабушке. Они пулеметчиков заменили, мы еще одну бочку. В общем, как потом в газетах написали — конвейер смерти. Я думала, этого нашего деда там и положат, а они его будто не видели вообще. Я глазам не верила, он перед ними маячит, как прыщ на лбу, а они в упор не видят! И вот так двое суток кряду. Он еще и не спал, похоже.

— А взяли как?

— Штурмом! Залезли на форт, оттуда пульнули инженерными зарядами, пробили дыру и залили спиртягу вперемешку с топливом. И гранатами шлифанули. В общем, сдаваться никто не вышел.

— Офигеть! — восхитилась Лейла.

Сафира вздрогнула. Она представила себе эту мясорубку.

— А второй как брали?

— Горной машиной.

— Это что?

— Для выработки шахт. Во втором стены были покрепче, но зато рядом рудники. Я не знаю, как, но этот наш умник с шахтерами договорился. В общем, мы просто подкопали под форт, затащили туда полтонны взрывчатки и взорвали нахрен, а потом уже прорвались. Вторая рейд-группа через крышу влезла. Видимо, после первого адреналина еще хватало. Но самое страшное было в третьем форту.

— А там что?

— Там даже мне жутко стало. Этот наш дед набодяжил какую-то дрянь, которая приманивает местных кровососов. В общем, туда мы залезли даже без стрельбы, боеприпасов почти не осталось. Зато и выживших там уже почти не было. Тех, что нашлись, мы добили — из жалости.

— Охренительный старик, хочу с ним познакомиться! — восхищенно вздохнула Лейла.

— Познакомлю, — пообещала Арина. — Он в Военке факультатив ведет по алхимии.

— Это все очень жестоко, — покачала головой Сафира. — Я не понимаю, чем тут можно восхищаться.

— Война — это тоже искусство, — Арина положила надкушенное печенье и очень мрачно посмотрела на Сафиру. Та надулась и расстроилась. — Мы, деточка, там не развлекаемся. Но кто-то должен обеспечивать вашу безопасность. В том числе, твою возможность выходить на сцену. Агрессия была и будет, это неизбежно. Это в крови. Не то, чтобы весь мир состоял из концепции «не ты, так тебя», но, по сути, так и есть. Или думаешь, почему в империи огнестрел запретили? Вот из-за этого всего. У нас и так народ неспокойный, а представь, если у каждого есть возможность купить себе ствол? Или накидаться какой-нибудь дряни? А тогда вся эта дрянь, считай, была у императора под боком… А, ты же не в курсе, что в Генде было? Там, девочка моя, спорная территория. Очень удачно расположенная. И тогда там прочно засели твари, которых и людьми-то нельзя назвать. Террористы, наркоторговцы и фанатики. И жалеть этих мразей не стоит. За спиной у каждого — тысячи трупов. В Генде десять лет были склады наркотиков и нелегального оружия. Можно сказать, мировой базар там устроили. Территория фактически ничья, никем не охраняется и не контролируется. Мы просто взяли на себя эту грязную работу. Слишком много в империю текло оттуда….

— Мне эта зачистка стоила всего подразделения. И моих людей не просто никто не благодарит. Никто их не помнит. И старика того тоже. Зато все помнят великого императора Тагира, который навел порядок в Генде. И трехфортового героя, чтоб ему в гробу не лежалось. Но все в итоге считают нас трупоедами. Жестокими тупыми вояками, которым лишь бы пошмалять и в крови искупаться. Зато ты сейчас живешь в мирной стране, потому что есть люди, которые ее защищают. Чаще всего — ценой собственной жизни.

Сафира рыдала, уронив голову на руки.

— Реклама закончилась! — оповестила уже из комнаты Лейла.

Департамент правоохраны и судейства

Джалан, здание городского суда

Зал замер. Судья встал, огладил мантию и обвел глазами всех присутствующих. После чего перевел взгляд на подсудимого.

— Лорд Виктор Коннор. Вы работали в одном департаменте со мной. Вы были молодым человеком с большими перспективами, я изучил ваше личное дело и был впечатлен вашим умом и работоспособностью. Лично я стою на страже закона, и я хотел бы, чтобы вы стояли рядом со мной в этой борьбе, — друид сделал паузу. — Но вы нарушили закон. Итого, вы признаетесь виновным по всем пунктам обвинения. А именно в деяниях, предусмотренных в статье 101 части 1 и статье 345 части 1. По совокупности наказаний, определенных Уголовным кодексом Триединой империи, вы приговариваетесь к смертной казни на Дворцовой площади.

Удар молотка. И звенящая тишина, в которую врывается бешено колотящийся в ушах пульс.

Потом что-то хрустнуло. Судья строго посмотрел на ряд сидящих сзади лордов. И пропустил то, как Виктор с горькой усмешкой смотрит на него самого.

Обострившееся чутье снова включилось на полную мощность, подсказывая все, что было не так. Над друидом витало почти прозрачное облако ментального воздействия. Настолько легкое, настолько невесомое, будто кто-то прикоснулся мягким крылом к его потаенным страхам, но даже этого касания хватило, чтобы задеть, разбудить, расшевелить настоящую панику. Подсознательную, незаметную обычным эмпатам. Но как он прошел проверку?

Интуиция лорда Коннора упорно подсказывала: это не простое вмешательство. Он внимательно осмотрел сидящих за судьей лордов. И увидел семь таких же отметок.

«Это еще что такое? Вот ведь… придется умереть, так и не успев раскрыть это дело».

В зале кто-то испытал явное облегчение. Ага, Брайс и Тристан. Один мог бы выступить свидетелем и забить последние гвозди в его гроб, но стопроцентно назначили бы лимбический контроль. Второго вполне могли просто выгнать с работы и заблокировать дар. И, если бы Виктору задали хотя бы несколько действительно важных вопросов, то обоих свидетелей призвали к ответу. Но вопросы не прозвучали. И это был бы еще один повод для размышлений. Если бы размышлять уже не было поздно.

Лорд Коннор не сразу догадался повернуться к родным — попрощаться, прежде чем двое конвоиров сопроводят его в камеру смертников. Больше свиданий не положено.

За те несколько секунд, что удалось задержаться взглядом на происходящем, он увидел все, что хотел. Как Гаральд отломал железный подлокотник у кресла, на котором сидел. Как заходилась рыданиями Тасита. Как в первом ряду стояла Нора, вцепившаяся в руку бледного от боли Эдварда. В следующий раз им придется увидеться уже на площади, где лорду Коннору предстоит взойти на эшафот.

Остальные… все остальные перестали для него существовать. Впрочем, он для них тоже.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, репетиционный зал имперского театра

Венсан в который раз переслушивал одну за другой композиции с мини-диска, оставленного Сафирой. Вокруг на паркете уже валялись изрисованные набросками листы: рождалась будущая театральная постановка. Оригинальная, оглушительная, невероятная! Маэстро набрасывал рисунок танца нервно, крупными линиями, спеша успеть за летящей творческой мыслью.

В таком состоянии его и застала труппа, пришедшая на репетицию — пятнадцать артистов, которым предстояло стать командой поддержки на финальном выступлении.

— Маэстро? — удивился один из танцоров, худощавый, невысокий друид. — Вы заняты?

— Не более, чем обычно, — рассеянно ответил Венсан, ползая по полу и собирая листы. Но уже через пару секунд встал и принял привычный строгий вид. — Эйдан, не стойте здесь столбом. Госпожа Севан здесь?

— Здесь. Доброе утро, маэстро.

Венсан собрал листки и строго посмотрел на девушку.

— Хорошо. Если ты солируешь, это не значит, халтуришь! На тебя, замечу, все внимание. Что за упаднические настроения? Хороним кого-то?

Хореограф придирчиво прошелся взглядом по каждому из труппы и взял с тумбы стопку тонких папок.

— Финальное выступление конкурсантов показывает умение танцевать с командой. Времени на подготовку, можно сказать, что вовсе нет. Зато у нас есть преимущество. Все вы уже работали под моим руководством, и прошлогоднюю постановку помните. Я ее немного переработал, переложил на новую музыку, добавил соло, которое у нас исполнит госпожа Севан. Ну и новые костюмы. Об этом мы поговорим отдельно. Большая часть рисунка останется прежней, но сюжет и смысл изменятся. Попрошу внимания! Ваше либретто, господа артисты.

По команде все подошли, чтобы получить свои папки.

— Вы это серьезно? — изумленно-недоверчиво вытаращилась на Венсана одна из девушек, пройдя глазами по сюжету. Остальные вчитывались в материал, переглядывались и ждали комментариев.

— Да, — кивнул Венсан. — Бояться нам уже, в принципе, нечего. В конце концов, каждый из нас пришел в искусство, чтобы оставить свой след в истории. И сейчас у нас есть возможность наследить так, что мало не покажется никому. Все знают, что происходит. Финальный концерт идет в прямой трансляции, в зале будет вся столичная элита. И сам император. Нас никто не посмеет остановить.

— Ваши личные политические амбиции не должны накладываться на нас, — фыркнул Эйдан. — Почему мы должны рисковать собой, принимая участие в каком-то фарсе?

— Фарс, — лицо Венсана приобрело угрожающее выражение. — Это вся твоя никчемная жизнь. Мы здесь создаем искусство. А искусство не существует отдельно от жизни.

— Мы не должны вмешиваться…

— Пока я тут главный, я определяю, что должна или не должна делать моя труппа.

— Это временно, — оскалился друид. — Вы здесь ненадолго. И вы прекрасно знаете, что скоро расстановка сил поменяется.

— А ты все ждешь, когда император скончается? Чтобы из танцора без особых талантов стать руководителем театра?

— А почему бы и нет? — вскинулся юноша. — Ваши постановки примитивны, они устарели…

— А ты опять показываешь свой богатый внутренний мир? Жаль, что им можно заинтересовать только глистов.

Труппа захихикала.

— Ваше неприкрытое хамство!..

— Могу интеллигентнее. Только что хотел назвать тебя ленивым идиотом, но не буду. Будешь у нас друидом, страдающим острой интеллектуальной недостаточностью. И отсутствием мотивации к работе. С тех пор, как ты стал фаворитом принца, я вижу тебя на репетициях хорошо, если раз в неделю.

— Я должен в сотый раз повторять одно и то же?

— Можешь не повторять, я тебя в театре не держу.

— И уволить не можете, — радостно напомнил Эйдан. — Поэтому, что бы вы там ни задумали, я в этом… сумасбродстве участвовать не буду!

— Мы особо на это не рассчитывали, — ухмыльнулся Венсан. — И, если бы ты хоть иногда вытаскивал свою рожу из-под юбки принца и видел чуть дальше его кружевных панталон, а еще лучше, если бы ты читал либретто не своей царственной жопой, а глазами, ты бы знал. Что тебя. Там. Нет. Свободен.

— Ты! — друид приблизился к маэстро вплотную. — Ты понимаешь, что мир уже не будет прежним?

— После того, что мы сделаем, — улыбка на жестком лице хореографа стала еще более зловещей. — Мир точно уже не будет прежним. Но сделаем мы это без тебя.

— Сурово, — прокомментировала Сафира, как только дверь с грохотом хлопнула.

— Давно искал повод избавиться от этого выродка. Для балетных это, конечно, нормально — трахаться с монаршими особами. И от этого наглеть до изумления. Но тебе это не грозит, птичка моя. Тагир уже старик, а Джеремиана женщины не интересуют. Так что, не прохлаждаемся, не на отдыхе. К станку, господа артисты!

Джалан, департамент правоохраны и судейства, городская тюрьма

В камере было все так же, как осталось перед заседанием суда. Только, пожалуй, теперь было еще холоднее. И Виктор кутался в одеяло, чтобы успокоить озноб.

— Ты похож на огромную клетчатую гусеницу, — внезапно раздался за спиной знакомый язвительный голос.

— Магистр? — Виктор обернулся так резко, что ударился ногой о металлический стол и по привычке выругался на альварском.

— Даже я таких выражений не знаю, — завистливо похвалил де Зирт, тут же перейдя на родной язык. — Дай-ка я запишу, — он вынул из-под мантии бумагу, ручку и сделал вид, чтобы собирается законспектировать витиеватый мат. — Тьфу, здесь нельзя. Это, кажется, твое.

— Что это? — удивился Виктор, принимая бумагу.

— Подписывай. Что ты там вчитываешься? Думаешь, что я тебе подсовываю договор на посмертное извлечение органов для нужд медицины?

— На такое я бы согласился, — лорд Коннор присел на стул и застыл с ручкой в руке. — Но с вас же станется придумать для моих останков более оригинальное применение.

— Ты меня за кого принимаешь? — тут же обиделся де Зирт.

— Простите, магистр, — повинился Виктор. — Действительно, получился какой-то гнусный намек. Я же не женщина… чтобы болтать лишнее бездумно. Прошу меня простить.

Виктор повернулся и посмотрел на альва таким проницательным и хищным взглядом, что тот впервые за долгие годы действительно испугался: этот мальчишка знал. Откуда — вопрос, как говорится, тридесятый, но знал. И он все понял. Де Зирт от этой мысли вздрогнул: неужели не преувеличивали, говоря о его легендарной интуиции и способности видеть то, что неочевидно другим? И все эти внезапные карьерные достижения — вовсе не результат незримой семейной протекции? Об этом стоило подумать… потом. Сейчас были вопросы важнее.

— Будешь выделываться, заберу тебя как препарат для прозекторской и буду тренировать тупых студентов, — яростно зашипел де Зирт. — Мне и так стоило огромных усилий попасть сюда вместо твоего тупого адвоката. Который даже не знает, что ты имеешь право на апелляцию. Судья же ничего не сказал?

— Может, он не хотел говорить? — в голосе Виктора появилась несвойственная ему ехидность. — Он и вопросы-то не особо задавал. Я как раз к числу тупых студентов никогда не относился. И протокол судебного заседания знаю, и эту поправку к закону хорошо помню.

— Тогда подписывай.

— Я не уверен, что заслуживаю помилования, — Виктор перестал язвить и отодвинул бумагу на другой край стола.

— Да что ты говоришь! Половина империи регулярно готова кого-то пристрелить, как только фон словит.

— Как действует фон, я знаю. Это другое. Тут как будто… черная пелена упала.

— Или ее уронили, — тихо добавил де Зирт.

Они обменялись долгим взглядом. Озвучивать подобные вещи в тюрьме было нельзя. В блоке никого больше не было, но это не означало, что их разговор никто не прослушивает.

— Чтобы это понять, — магистр поправил капюшон. — Нужно, чтобы ты хотя бы остался жив. На вскрытии пелену не найдешь.

— Я не хочу унижаться перед императором. Он этой бумажкой задницу вытрет и будет прав.

— Посмотрите-ка, у нас открылись способности предсказателя? Императору придется признать то, что созданные им законы ни хрена не работают! И начать упомянутой тобой задницей шевелить! Империя — это не Тагир и даже не ты со своей гордыней. Вся ситуация уже вышла далеко за пределы твоих личных интересов. Теперь ты общественно значимая фигура. Не разрушай все, ради чего решил себя похоронить. Покажи им, что ты просто так не сдашься. Дойди достойно до конца.

— Обещайте, что похороните меня с почестями, как полагается.

— Твоя принципиальность уже бесит. Но таки хорошо, обещаю!

Виктор еще раз пробежался глазами по бумаге и подписал.

— Развлекайтесь, магистр. Так уж и быть, побуду для вас общественно значимым экспонатом. Это лучше, чем быть студенческим препаратом.

— Хорошо помнишь, что мои студенты вытворяют с телами в прозекторской? — хихикнул де Зирт. И, судя по тому, как на этот раз дернулся Виктор, тот очень хорошо помнил. Подобного посмертия врагу не пожелаешь, а уж себе — тем более.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд «Зеленый жемчуг»

Огромная белая машина въехала в жилой комплекс, не встретив на пути никаких препятствий. Джа давно внесла номер лорда Райвена в список тех, кого можно пропускать без лишних вопросов. А еще у нее была странная привычка не закрывать входную дверь на ключ. Впрочем, в охраняемом компаунде это было простительно. Поэтому Гаральд спокойно зашел, даже не задумываясь, что его визит может быть… несвоевременным. Ему было наплевать, кто и что подумает об этой выходке.

В гостиной царил привычный полумрак, но сегодня еще пахло сладкими благовониями, тихо лилась медленная музыка, и Джа была не одна.

Закрыв глаза и опустив голову, она восседала в позе лотоса на высокой кушетке, установленной прямо посредине зала. Из одежды на ней были только короткие шорты и пара амулетов, которые она никогда не снимала. За спиной у нее стоял худощавый друид. Коротко стриженный, что было большой редкостью в империи, и покрытый рисунками на халахинский манер. Что было совсем уж удивительно. В одной руке мужчина держал странную полированную палочку, больше похожую на игрушку для взрослых, вторая его ладонь покоилась на затылке Джа, и длинные пальцы медленно скользили от шеи вниз по позвоночнику и обратно.

— Какого хрена происходит? — любезно поинтересовался Гаральд, разваливаясь на диване.

— Сеанс медитации и массажа, — так же спокойно пояснила Джа, открывая глаза. Друид за ее спиной продолжал заниматься своей работой, не особенно напрягаясь из-за того, что в комнате появился третий персонаж. Ему не мешало.

— Не ерничай, ты прекрасно знаешь, — Гаральд уже перешел от стадии импульсивного бешенства к этапу «хладнокровно готов убить кого-нибудь». Ментальные метки на его руках предупреждающе запульсировали. Уровень агрессии приближен к критическому. Еще немного, и можно обратить на себя внимание карателей. Совершенно ненужное внимание.

— Маркус, вынуждена тебя прервать, — Джа жестом убрала руки мастера со своих плеч и свесила ноги с кушетки. — Продолжим позже. Все равно энергетика в комнате уже не та.

Гаральд напряженно наблюдал за тем, как друид нарочито неспешно собирает свои инструменты, разложенные на складной подставке возле кушетки. Скребки, фигурные деревянные палочки, шарики, яйцеподобные «подвески» на шнурках, и масло, источающее аромат миндаля и ванили. Последним в сумку отправился агрегат, напоминавший мини-дрель с черным наконечником, которым тоже можно было заменить при желании игрушку для скучающих дам. Каким образом можно использовать подобную конструкцию в медитативной практике, Гаральд не желал даже догадываться.

Джа спрыгнула с кушетки и, не одеваясь, пересела на кресло напротив своего гостя. Дождалась, когда Маркус уйдет, и только после этого поинтересовалась:

— Ты опять здесь?

— Да, — Гаральд решил не утруждать себя объяснениями, зачем.

— Кофейку или джин?

— Мне. Ничего. Не надо.

— Ну и ладно, — похоже, что ведьма была удивлена этим неожиданным визитом. Не дождавшись ответа и не желая быть просверленной тяжелым взглядом, она поднялась и пошла к бару. — Уровень твоей экспрессии заставляет меня усомниться в твоих профессиональных качествах.

Гаральд закусил губу. Разговор получался совсем не таким, каким он его видел. Джа была спокойна, как сытая змея, хотя она стопроцентно знала, чем закончился суд. И ее это вообще никак не волновало!

Она достала стаканы, джин и вазу с конфетами. При этом словно специально красовалась, приподнявшись на цыпочках и потянувшись к самой верхней полке. Шелковый халат лежал рядом на диване, но она и не подумала его надеть. Предпочла разгуливать по дому в таком виде, от которого у импульсивного лорда Райвена окончательно срывало резьбу.

— И ты тут… медитируешь? — Гаральд отобрал у нее бутылку, налил себе полный стакан, залпом выпил и засунул в рот две шоколадные конфеты, не особо ощущая ни вкуса, ни крепости выпитого. Зато стало немного легче. — Ничего не хочешь мне сказать?

— Я тебя давно не проклинала, напомни? — глаза Джа угрожающе засветились бирюзовыми сполохами, и такие же голубоватые искры появились на кончиках пальцев.

Гаральд сжал кулаки. Воспоминания были не из приятных. Он тогда «легко отделался»: обиженная халахинская ведьма одарила его всего лишь небольшой сонливостью за рулем, и как результат — поцелуем со столбом, недельной рассеянностью на работе и еще какой-то мелкой неприятностью.

Джа тоже потянулась к джину, а вот конфеты не тронула.

— Мне стоило больших усилий добиться именно того, за что ты сейчас почти собрался меня убить.

— Поясни, — потребовал Гаральд. Он злился, нервничал и с большим трудом сдерживал себя, чтобы не устроить тотальный погром — в чужом доме. Просто потому что накипело!

— Неужели манипуляции общественным мнением — это слишком сложная многоходовка для тебя? — Джа покачала ногой. — Ты же у нас один из лучших специалистов империи. Похоже, тебя сильно переоценивают.

— Тебе не надоело язвить? Мой друг…

— С твоим другом все по плану. И этот план был не в том, чтобы его оправдал суд. Ты же не думал на это надеяться? За то, что он сделал, ему грозило или двадцать пять лет каторги в горах, или…

— Смертная казнь, — едва выдавил из себя Гаральд.

— Прекрасно. Вот на это я и рассчитывала. Что ты на меня так смотришь? Мне стоило больших усилий сделать так, чтобы изначально планируемый судья вовремя слег. И процесс вел именно тот, кто мне нужен. Избранная им высшая мера смотрелась бы, скажем, оправданно. Друиды только с виду прикидываются святошами и травоядными, но они те еще интриганы и манипуляторы. Ну тебе ли не знать, милый.

— Продолжай.

— Затем пришлось немного… воздействовать на нашего решателя. Но так, чтобы этого не заметили ни штатные менталисты, ни эмпаты.

— Это ты умеешь, — согласился Гаральд, вспоминая, сколько раз Джа демонстрировала это умение за годы их знакомства. Тонкая, можно сказать, ювелирная работа.

— Они и не заметили. Приговор должен был выглядеть максимально естественно на фоне общественных волнений, которые мы… не организовали, мы просто забросили в народ хорошую идею. Но судьям наплевать, что там происходит на улицах. Наплевать на волнения в стране, их интересуют только законы. И, пожалуй, самую малость — собственная семья и целостность шкуры.

— Куда ты клонишь? — Гаральд продолжал выуживать из вазы конфеты.

— Все туда же, сладкий. Единственный человек, который боится за свою задницу, это император. Наша задача была — получить любым способом высшую меру. И заставить судью несколько понервничать.

— Зачем все это?

— Высший лорд, осужденный на смертную казнь, имеет право подать апелляцию его величеству и получить помилование. Если бы лорду Коннору впаяли каторгу, его бы отправили в горы. И там бы он провел двадцать пять лет. В каменном мешке без права даже выйти на солнце. С этим мы уже ничего не смогли сделать. А сейчас он может подать прошение Тагиру о помиловании — и получить его. Если император соизволит поставить росчерк своего пера, через неделю твой друг будет на свободе. Помилование не отменяет приговор, не оправдывает преступление, но твой Виктор будет свободен и даже не лишится статуса лорда. Законы бы читал хоть иногда, прежде чем лезть в очередную авантюру. Тем более, втравливать меня.

Гаральд изобразил аплодисменты и презрительно ухмыльнулся.

— Ты не принимала во внимание такой вариант, что император это не подпишет? Что ты тогда будешь делать?

— Радоваться, что твой друг вовремя свалил из этой страны в лучший мир. Если император окажется настолько… недальновидным, что разрешит обезглавить народного героя, боюсь, дальше даже лучшие оракулы не смогут предречь империи светлого будущего.

Джа смотрела на него свысока. Что было невозможно по определению, учитывая колоссальную разницу в росте, но у нее все равно получалось.

— Видимо, эмоции мне мешают оценивать ситуацию правильно, — Гаральд взял со стола сигаретную пачку.

— Поэтому судебная система устроена так, как есть. Но, при должном умении и аккуратности любую систему можно взломать.

— В таком случае пугает количество людей, способных это сделать.

— Да… Их уже практически не осталось, — Джа теперь просто понимала, за что именно истребляли носителей темного дара.

Она, наконец, соизволила вспомнить, что где-то на диване грустит забытый халат, и оделась. Впрочем, это было достаточно условно: накинула легкую хламиду, даже не завязав пояс.

Гаральд хотел было поразмыслить насчет того, с каких пор она стала его стесняться, но не успел. Буквально через секунду в дверь постучались. Он прекрасно знал: если охрана дома пропустила, значит, свои. Но если стучатся — значит, не настолько, чтобы входить без разрешения.

— Ваши материалы, госпожа Маоджаджа, — на пороге обозначился редакционный курьер.

— Спасибо, — Джа забрала папку, закрыла дверь и вернулась на кресло. — Так, что тут у нас. Фарадей… ну точно, как я и говорила. С новенькой. Бетан. Уоллес… Ага.

Она одну за одной укладывала на стол репортажные фотографии, сделанные в зале суда.

— Мы закончили? — Гаральд ощущал легкую досаду из-за того, что его теперь просто игнорировали.

— Да. А вот это в печать не пойдет… Кстати. А вот тебе так лучше не делать, — Джа подняла на его глаза. — Не опускай голову и не смотри исподлобья, когда тебя фотографируют.

— Почему? Это же мой фирменный взгляд.

— Он был прекрасен. Пару лет назад. И, помнится, имел должный эффект. Когда у тебя еще были острые скулы. А второй подбородок… пойми, это никого не красит.

Гаральд посмотрел на свою фотографию. Джа продолжала раскладывать свой «пасьянс».

— Модный журнал собирается публиковать репортаж из зала суда? Кто в каком наряде явился казнить Виктора?

— Редактор модного журнала, — Джа ухмыльнулась. — Все еще может иногда решать, какие фотографии появятся… или не появятся в дружественных изданиях. Которые публикуют политические заметки. Не мешай мне работать.

Гаральд послушно замолк и пошел к зеркалу. Ему было наплевать, как он выглядит с точки зрения столичной моды. Но профессиональные советы принимал с пониманием: публичный имидж для высшего лорда — вещь не последняя. Поэтому, пользуясь случаем, «примерял лицо», запоминая, какой ракурс будет смотреться максимально выгодно. Вот этот, с чуть приподнятой головой.

— Не парься, ты все равно красавчик, — Джа появилась у него за спиной совершенно неожиданно.

— Я знаю, — лорд Райвен так же неожиданно развернулся и неуловимым движением прижал халахинку к стене.

Все случившееся за сегодняшний день было слишком… сложным, чтобы хоть как-то еще контролировать свои чувства. Он уже сам не понимал, на что больше злится, на Джа с ее неуместным ехидством, или на себя за то, что опять напился и теперь хочет эту женщину до безумия.

— Милый, меня возбуждает твоя сексуальность и страсть, но не сейчас. Я занята.

— Правда? — лорд Райвен хищнически улыбнулся и нахально отправил пальцы в путешествие под шелковые шорты. Похоже, не он один сегодня был под властью алкоголя и адреналина. — Ты никогда не задумывалась, что есть вещи, которые можно легко проверить?

Джа рефлекторно вцепилась ногтями в его шею, притягивая ближе к себе. Лорд Райвен хорошо знал такие опасные моменты: еще минута, и его одежда полетит на пол. Хорошо, если целая, а не разодранная в клочья. Он победно улыбнулся, наклонился к ее уху, украшенному вычурной сережкой, и самым сладким шепотом произнес:

— Прости, что прервал… твою медитацию. Вернусь, когда ты будешь свободна. Для меня.

После чего, не прощаясь, вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Джа закрыла глаза. Ментальные метки на ее руках предупредительно полыхнули, но быстро успокоились и снова стали невидимыми.

— И что это было? — спросила она уже у пустой комнаты. Затем вернулась к столу и взяла телефон. — Маркус? Возвращайся, продолжим сеанс.

Гаральд рухнул на заднее сиденье машины, и даже мощный внедорожник со скрипом просел, когда в его нутро обрушились почти полтора центнера злющего лорда. Водитель, услышав понятное задание «по городу», поднял тонированное стекло, отделяющее передние сиденья от задних, и машина плавно тронулась.

Гаральд откинулся на сиденье и уставился в затемненное окно машины. Адреналин зашкаливал, последний стакан джина явно был лишним. Наказать эту заносчивую суку требовалось, но некстати упомянутый темперамент… что б его! — не просто давал о себе знать, настойчиво требовал разрядки. Здесь и сейчас. Можно было бы доехать до ближайшего борделя, но какая продажная девка сможет заменить халахинскую ментальную ведьму? Песок — плохая замена овсу.

Джа, конечно, знатно проходилась своим острым языком по его постельным способностям, умениям и даже размерам, но делала это по одной причине: ни одна из этих шуток не имела отношения к действительности. И это была не типичная мужская самоуверенность, основанная на типичной женской лжи. Именно Джа впервые показала Гаральду, чем отличается настоящая страсть от той, которую женщины привычно отыгрывают в постели, чтобы не обрушить мужское эго и не лишиться источника подарков или полного обеспечения.

Поэтому он так и не нашел ей замену. Она была для него большим, чем «банальная физиология». Ни с одной другой женщиной он не испытывал таких чувств. Такого удовольствия. Ни с одной другой он не позволял себе полностью терять контроль, не заботясь о последствиях.

Его женщина выросла среди дикарей — и не боялась ничего. Ни боли, ни крови, ни первобытной животной страсти, ни самой смерти. Она сама была дикой, требовательной, нежной и смертельно опасной. И мужчину хотела под стать себе.

Гаральд со злорадной ухмылкой вспомнил их встречу после двух лет молчания. На сколько хватило ее выдержки и ехидства? На полчаса! А потом она изгибалась и стонала под ним, вцепляясь в волосы, жадно ловя его поцелуи — потому что, видимо, не нашелся тот, кто смог заменить в ее постели лорда Райвена. Она полосовала его спину до мяса, прижимая к себе единственного, кто был способен утолить ее необузданную страсть. Единственного, перед кем она никогда не могла устоять. И кому позволяла даже не многое — все, чего он от нее желал. И это между ними всегда было взаимно.

В полнейшем смятении от происходящего Гаральд, не задумываясь, расстегнул брюки и закрыл глаза. Хватит на сегодня попыток сдерживаться и быть хорошим мальчиком. Водитель будет медленно кружить по городу, пока не получит указание ехать домой, а без каких-либо серьезных причин дорожная охрана не посмеет остановить белую машину высшего лорда.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

Тагир стоял спиной ко входу, вперившись взглядом в огромное окно. Он слышал, что к нему пришли посетители, но никак не отреагировал на их появление. Застыл, как каменная статуя — памятник самому себе в худшие годы жизни.

Патриарх не стал утруждать себя ожиданием отдельного приглашения и просто уселся в кресло. Де Зирт еще минуту ждал, когда его величество выйдет из прострации, но тоже последовал примеру коллеги, проворчав что-то про старые кости.

Наконец, Тагир соизволил оторваться от созерцания пейзажа, уселся напротив визитеров и забрал протянутую бумагу.

— Уже доложили? — зачем-то поинтересовался Ким. Хотя он прекрасно знал, что о решении суда император узнает первым.

Тагир кивнул. Пауза затянулась.

— Мы можем молча сидеть здесь хоть неделю, но решение все равно придется принять, — напомнил патриарх. — Ваше величество, нельзя игнорировать эту бумагу.

— Если бы они знали правду, решение было бы другим, — невпопад высказался де Зирт.

— Как много всего сложилось бы иначе, если бы тогда я не послушал вас, — император сложил документ вчетверо и положил во внутренний карман. — Теперь я должен принять одно из самых трудных решений в своей жизни. Либо пойти против законов империи, либо подписать смертный приговор собственному сыну.

— Приговор уже подписал судья, — напомнил Ким. — А вы император, имеете право помиловать.

— Да, — согласился Тагир. — Только если я это сделаю, я признаю, что закон в Империи…

— Не работает, — закончил мысль де Зирт. — Хватит притворяться. То, что мы создавали, гниет, как кусок мяса, оставленный на жаре. Виктор сделал единственное, что счел правильным. Чтобы обратить твое внимание на очевидное. Законы. Не работают.

— Ваше величество, вы же понимаете, что все несколько сложнее, чем эти категоричности? — патриарх постарался вернуть разговор в дипломатическое русло, пока эти двое все не испортили.

— Я слишком многое понимаю, — покачал головой император.

— Боишься создать прецедент для Джеремиана? — поинтересовался упрямый магистр. — Он поймет, что любое системное решение в стране можно отменить просто волей императора.

— Он это и сам сможет понять, — отмахнулся Ким.

— Вряд ли он отважится начать с этого свою карьеру, — грустно улыбнулся Тагир. — Только если это сделаю я. Тогда он сможет сказать — я следую примеру своего деда, основателя Триединой империи.

— Ты уже дал себе это право, — напомнил де Зирт.

— Но не пользовался им.

— Обстановка сейчас в стране не слишком стабильная. Из-за этих газетчиков Виктор стал внезапно популярным, можно сказать, народным героем.

— Я всегда в душе на это надеялся, — Тагир постучал пальцами по колену. — Что рано или поздно он станет… видным политическим деятелем. Что я доживу до этого момента. И смогу если не передать ему престол, то, в крайнем случае, поменять политическую систему Империи. Ну или, случись что с Джеремианом, обнародовать документы.

— Ты слишком затянул с этим решением. И слишком долго колебался, — снова заворчал де Зирт, вызвав уже неприкрытое раздражение Кима. — У вас это семейное.

— Я жалею, что поддался на ваши уговоры и позволил вам увезти его. Я похоронил одного сына, теперь потерял второго.

— Еще не все потеряно, — напомнил Ким. — Мы пришли именно за этим. Мы и тогда действовали из соображений безопасности. Пытались сохранить его жизнь, когда тебе было…

— Наплевать, — злорадно подсказал де Зирт. Ким скривился.

— Добивай, — разрешил Тагир, закрывая лицо руками.

— Все прекрасно понимают, что лишние императорские наследники — всегда помеха, — осторожно напомнил патриарх.

— Тагир, ты не удержишься. Общественное мнение слишком шумно.

— Общественное мнение всегда шумно. Людям вообще все равно, на какую тему громко кричать. Какая разница? Что изменится? Вчера они даже не знали, кто такой Виктор Коннор. Позавчера они требовали либерализации семейного права для…

— Однополых пар, — подсказал Ким.

— Я бы разрешил им все, если бы мой внук не напирал на эту тему в высшем обществе. Потому что со стороны будет выглядеть так, будто я угождаю лично ему, и подгоняю законы под интересы своей семьи.

— А чего ты боишься? — прищурился де Зирт. — Точнее, кого? Народ тебя поддержит. Высшие лорды — они как раз напуганы до мокрых штанов. Любой из них боится стать следующим. И лишиться источника доходов, к которому каждый первый приник так, что икает от жадности.

— Сам факт, за что был убит доктор Коди, уже стал прецедентом, — Ким потрепал длинную бороду. — Если дальше играть в императора-соблюдающего-законы, это будет смешно. То, что в империи цветет коррупция, и таможня легко пропускает тонны наркотиков, очевидно. Благодаря прессе об этом знают миллионы. Замять это дело не получится.

— Я бы не хотел применять сейчас крайние меры, — покачал головой Тагир. — У Джеремиана сложившийся круг политических союзников из числа молодежи. Это его управленческая элита. Новое поколение, которое выросло вместе с ним. Если сейчас я начну рубить головы главам семей, только потому что они заигрались, пользуясь моим… самоустранением от власти, Джер останется без поддержки крупных игроков на политической арене. А все эти игроки могут встать на его защиту, когда меня не станет.

— Ему нужна защита в лице продажных мразей?

— Мне иногда жаль, что та партия лотоса… не дошла до адресатов, — внезапно произнес Тагир и, увидев изумленные лица коллег, спросил. — А вы думали, эта мода среди золотой молодежи появилась сама по себе? Они подражают Джеру. Мне было бы гораздо проще вычистить ряды своих же… подчиненных, если бы они первыми осознали, как люди… их собственные дети гибнут из-за наркотиков. Из-за родительской жадности. Недальновидности. Продажности.

— А Виктор остался бы единственным наследником. И тебе бы не пришлось мучительно выбирать, — хмыкнул де Зирт. — Почему тебе, наконец, не обнародовать, что он твой сын? Если Джеремиан тебя не устраивает.

— Во-первых, устраивает. Он справится. Во-вторых, уже поздно переигрывать. Я слишком затянул со своим решением. Смерть Леи обезумила меня тогда. И, похоже, у нас это семейное — долго думать, чтобы потом совершать сумасбродные поступки. Если вы сейчас обнародуете документы, как это охарактеризует императорскую семью? Один претендент на трон способен на импульсивное убийство, а второй — на необоснованную жестокость. После моей смерти у народа прекрасный выбор между убийцей и садистом. Но Джеремиан хотя бы с детства дружит с большинством молодых лордов и леди. Он прекрасно ладит со своим кругом. Меня беспокоят только его неконтролируемые… приступы.

— Это не излечится. Ты знаешь, почему. Ты сам решил, что ему не стоит потакать… во всех желаниях.

— Да, решил! — рявкнул Тагир. — Он, в первую очередь, наследник империи. И это его долг перед государством. Я не собираюсь обсуждать свои решения. А ты не вздумай своевольничать, Люс! Если мы открыто сообщим, развяжем руки Джеремиану и его людям. Виктор просто не доживет до следующего рассвета. Какая разница, умрет он, считая себя приемным сыном четы Коннор, или зная, что он наследный принц, которого собственный отец просто отдал, даже не соизволив увидеть?

— Я уже говорил, принципиальность и жертвенность — у вас семейное качество. Но, если ты обвиняешь Виктора в импульсивности, можешь хоть ты принять взвешенное решение? Без лишней театральщины?

— Я почти лишился будущего, но не головы. У меня есть время, чтобы все обдумать. И взвесить. Свое решение.

Джалан, район Хеске, компаунд Зеленый Жемчуг

Драган был крайне зол. И расхаживал по комнате, пытаясь успокоиться.

— Почему ты звонила им сама? Меня попросить не могла?

— Некогда было. Счет шел на часы.

— Охотно верю. Ты подставилась. Звонил Андерс из «Хроники». И Мара из «Вечерних новостей». К тому, и к другому приходили очень вежливые люди. И просили пересмотреть свое отношение к Коннору. Очень подробно рассказали, почему не стоит его поддерживать.

— Ожидаемо, — пожала плечами Лори.

— Ты понимаешь, что если они два и полтора сложат, то следующий их визит будет к тебе? И вовсе не для разговора!

— Ну что ж, остается надеяться, что с математикой у них не очень. Потому что у нас не очень с вариантами.

— А если бы тебя об этом попросил кто-то другой? А не этот…

— Мы никогда не узнаем. Это мой последний проект. Сворачиваемся. Тебя ждут поклонницы. Меня — работа. Так что, не придавай столько значения рядовой проверке.

— Она не рядовая. Ты нервничаешь.

— Имею право.

— Он втянул тебя в неприятности?

— Ты так трогательно обо мне волнуешься, — Лори надела плащ.

— Все это очень плохо пахнет.

— Попрошу помощницу сменить полироль для мебели. Плохо пахнет от кресла.

— Не ерничай, — Драган остановил ее почти на выходе, преградив дорогу. — Я совершенно серьезно. Куда ты собралась?

— Тебе это точно не надо знать. Ты со мной не едешь.

— Это что за новости? — глаза Драгана гневно сверкнули.

— Там неопасно, — Джа прекрасно понимала, что это не так. — Но ты слишком приметная персона. Это не обсуждается. Дай пройти.

Драган помешкал пару секунд, но все же посторонился, грязно выругавшись на халахинском. Слишком хорошо знал, что любые споры бесполезны.

Триединая империя, Альварские горы

Частные лаборатории лорда де Зирта

Джа оценила, что к ее прибытию Люциус организовал в кабинете хороший кофе. В прошлый раз не предлагал. Времени у них было не особенно много, но по опыту оба прекрасно знали: нервы и лишняя суета эффективности не способствуют. Поэтому сейчас просто ужинали, если можно назвать ужином тарелку несладких крекеров с сыром.

— У меня к вам один вопрос, — Джа отставила пустую чашку. — Как вы догадались?

— Что вас, как минимум, двое? А парень — всего лишь ваш связной?

— Слишком долго живу на этом свете, чтобы не научиться разбираться в людях, миледи. Тех, кто обладает определенными возможностями, всегда видно. Хотя, пожалуй, на парадную роль он идеальный исполнитель. Самое темное место — под фонарем.

— Рада, что вам понятна моя логика.

— Я вообще на удивление понятливый. С возрастом часто приобретается такое полезное качество.

Джа мысленно отметила, что де Зирт на самом деле выглядит гораздо моложе своих истинных лет. В силу образования и профессии она знала историю империи. И год рождения легендарного альва. Его можно было счесть вполне симпатичным моложавым стариком. Но опять же, в силу образования и профессии, Джа знала и другое — насколько он опасен.

Де Зирт улыбнулся. На ее лице было написано достаточно, чтобы понять, о чем она думает.

— Акция завтра?

— Сколько?

— Полмиллиона.

— Я тронута вашим участием, но есть проблема. Три издания… обязали написать совсем другие материалы о Викторе Конноре.

— Не удивили, — де Зирт отмахнулся от сигаретного дыма, но замечаний делать не стал. Как все алхимики, он привык и не к таким запахам. — Я бы изумился, если бы никакой реакции не было.

Магистр посмотрел в окно. Затем — на свою гостью.

— Завтра, возможно, будет дождь. Типографская краска имеет свойство расплываться. Нужно добавить вот это… так сказать, для стойкости. Краски, — он достал с полки внушительный флакон темного стекла. — И, скажем, для нестойкости смысла.

Джа приподняла брови. Она слышала о существовании субстанций, способных менять или нейтрализовать смысл слов в текстах. Но ей никогда не приходилось иметь дело с подобными составами.

— То, о чем я думаю?

— Отлично. Разгуливать по городу с этим, — она показала на флакон. — Не просто опасно. Смертельно опасно.

Джа не решалась произнести это вслух. Она просто знала, что подобными возможностями обладают только определенные люди. Исчезнувшие. Уничтоженные на территории империи.

И теперь у нее появился еще один вопрос: кто такой этот Виктор Коннор, если ради него де Зирт решился фактически подписать себе смертный приговор. И ей заодно. Потому что теперь она знает о нем. О его истинных возможностях. За обладание которыми — и за недонесение о которых — кара всегда одна, без вариантов и права на помилование.

Обдумав все это, вслух она произнесла совсем другой вопрос:

— Ну, и как вы себе это представляете, магистр? Дом журналистики один. Пропуск в здание у меня есть. На наш этаж я пройду, а в цеха других изданий как? Притвориться невидимкой не получится даже у меня. Или все просто сделают вид, что меня нет, и это не я, а просто сквозняк?

— А это мысль! Вообще, действительно, прекрасная мысль. Да! — де Зирт потер руки. — У вас же есть накопитель.

— Есть. Но этого не хватит. Ни его, ни моих способностей. Он почти разряжен. Я уже несколько раз…

— Вопрос ваших способностей решается очень просто. Вы, полагаю, уже поняли, кто я. Можно больше не скрываться, — магистр снял с головы капюшон балахона, сдернул с мизинца перстень — и его красные глаза стали пурпурными.

Джа почувствовала, как у нее шевелятся волосы.

— Вы серьезно? В лучшем случае, за эту выходку я рассчитаюсь парой лет своей жизни и ранней сединой. В худшем…

— Я уверен, что смогу в полной мере компенсировать этот ущерб. А худшего не будет.

— Снова предложите жизнь за жизнь? Уже второй раз?

— Не много ли жизней вы будете мне должны, магистр?

— Всего две. Учитывая… вашу многочисленную семью, совсем немного. Мало ли, кому понадобится такая же… своевременная помощь.

Джа подошла к Де Зирту практически вплотную, посмотрела внимательно ему в глаза и только после этого задала вопрос:

— Кто он, этот ваш Виктор Коннор? Слишком много чести для рядового служаки из охранки.

— Дорог мне как память, — коротко пояснил де Зирт, показывая, что подробностей не будет.

А затем сделал приглашающий жест и повел халахинку вглубь длинного коридора. И уже там, в полумраке горного туннеля, внезапно оглянулся, сверкнув малиновыми радужками и белоснежными зубами.

— Хочешь знать, во что ты вляпалась? Бесстрашной ведьме впервые стало по-настоящему жутко?

Ответить не получилось, голос просто пропал.

Де Зирт злобно рассмеялся и, сцапав застывшую девушку за руку, потащил за собой.

В арканном покое было ощутимо зябко. В особенности, если стоять на каменном полу босыми ногами. Полностью обнаженной. На Джа сейчас не было даже всех привычных побрякушек, с которыми она не расставалась ни на секунду. И от этого ощущение обнаженности, точнее, беззащитности, было особенно неприятным.

Альва, одетая в белую лаборантскую униформу, деловито настраивала аппаратуру, рассыпая попутно какие-то малопонятные термины. Из всего, что она объясняла магистру про сингулярный и, возможно, плюральный характер проективной модели, Джа поняла только одно: шансов на успешный исход больше, чем на тот, о котором думать совершенно не хотелось. Но отступать уже было некуда. После того, как де Зирт показал ей свою истинную суть, она уже не сможет сбежать отсюда. Живой.

— Магистр Шрайбер, — альв прервал поток научного чириканья. — У меня все готово.

Он тоже стоял босиком. Только, в отличие от Джа, сохранил на себе часть одежды. По крайней мере, был в брюках и жилете. Ему для работы требовались только руки и голые ступни.

На черном камне пола светились нарисованные кварцевым карандашом символы. Неведомые и нечитаемые.

— Инструктаж, — напомнила дама в белом, обращаясь преимущественно к Джа. — Вы меня хорошо слышите?

— Да, — еще бы не слышать, когда в полупустом зале звук резонировал, как в храме всех богов.

— Значит, так. Действие аркана похоже на обычную подзарядку накопителей. Темная материя — вполне управляема. Мы добавим к ней физические свойства Разлома, плюс небольшое ускорение частиц… — она прервалась, ее терминология была слишком сложной для непосвященных. — Если вкратце, вы менталист синей школы. Девять шансов из десяти, что темная энергия просто накопится, и в ближайшие двенадцать часов вы будете сама себе артефакт. И один шанс, что вступит с вами в конфликт. И тогда…

— Не будем об этом, — прервал де Зирт. — Ну не доводилось мне раньше с вашим синюшным народом работать. Самому любопытно, что получится.

— Не доводилось? — Лори затрясло от ужаса. — Вы сейчас на мне эксперимент ставить будете?

— Угу. Магистр Шрайбер!

Каменный пол вспыхнул.

Лори заботливо закутали в одеяло и всучили кружку с каким-то пахучим отваром. Пить неопознанное варево? Впрочем, после всего случившегося какая разница, что пить, если оно горячее и, в принципе, не противное на вкус?

Голова кружилась. Перед глазами летали белые мушки. Волнами накатывала привычная после ментальных трансов тошнота. Но с каждым глотком варева отвратительное ощущение все больше отступало. Надо будет спросить рецепт.

— И никакого, замечу, конфликта. Скушала, как большая, — магистр хлопотал возле нее, словно заботливый дедушка. А не как тот, кто еще час назад спокойно втащил ее в арканный зал, зная, что обратно могут вынести уже бездыханный труп.

Лори злилась. На себя — за то, что вообще влезла во всю эту историю. И зачем? Просто чтобы покрасоваться перед одним… Драган был тысячу раз прав. Именно за этим и влезла. Злилась на магистра — за то, что не предупредил обо всех обстоятельствах. А на Райвена злиться не получалось. Даже за то, что опять нарисовался в ее жизни и… Потому что это снова была жизнь, а не существование скучающей гламурной курицы!

Вот не хватало сейчас воспоминаний о том, что еще затейливо привнес в ее жизнь темпераментный лорд, отлично знавший ее вкусы и предпочтения. Зато, по крайней мере, перестало знобить.

— Сигарету, — Лори требовательно высунула руку из-под одеяла. — И мне нужно понимать, как это работает. Знаете ли, не доводилось бывать ходячим артефактом.

— А тут, милочка, не курят. У меня в кабинете можно. И времени не то, чтобы много осталось.

Лори пыталась унять дрожь, но получалось плохо. Теперь, когда первый шок прошел, она хорошо ощущала чужую силу — тяжелую, липкую, холодную. Как будто все тело было покрыто свинцовым гелем. Она шла к аэродрому в сопровождении бурчащего магистра, и каждый шаг давался с большим трудом.

— Основное действие — восемь-двенадцать часов, — объяснял Люциус. — Будем ориентироваться на минимум.

— В пять утра машины забирают тиражи, мне больше и не потребуется.

— Хорошо. Еще кое-что. Остаточное действие будет ощущаться еще месяца три-четыре. Постарайся не попадаться на глаза менталистам, не влезать в сомнительные мероприятия и не попадать на проверки.

— Вы сейчас серьезно? — Лори притормозила. — Спасибо, что вообще предупредили.

Она была в бешенстве. Он ее использовал! И самое паршивое, что с любым другим человеком она бы вполне могла справиться. Но даже в самых своих кошмарных снах она не могла представить, что судьба сведет ее не просто с живой легендой. С настоящим обладателем темного дара. Самого опасного вида Искусства, существовавшего в империи.

Терять было больше нечего. Лори, не задумываясь ни на секунду о том, что она делает, вцепилась пальцами в шею магистра.

От удара вышибло весь воздух из груди, Лори полетела спиной на асфальтированную дорогу и едва успела подумать, что через секунду ее голова на полной скорости столкнется с дорожным покрытием.

Не столкнулась. За полсекунды до неизбежности ее подхватили сильные жилистые руки. Магистр мистическим образом переместился на несколько метров. Впрочем, это было неудивительно — в Альварских горах подобные перемещения считались обычным умением любого взрослого.

— Во-первых, — назидательно сообщил Люциус, возвращая гостью в вертикальное положение. — Не стоит так больше делать. Приключений на твоей заднице и без того достаточно. Еще считывать она меня будет. Лезть в мою голову — это, как минимум, опасно. Ты уже не седыми прядями отделаешься, а станешь альбиносом. Во-вторых, эту силу ты контролировать не умеешь, твои халахинские наставницы тебя такому не учили. Поэтому вообще ни к кому сейчас не лезь. Сделай ровно то, что нужно, и забудь. Побереги свое спокойствие и крепкий сон.

Лори промолчала. Не говорить же ему, что ее халахинские наставницы были хорошими учительницами. Теперь еще зеркало где-нибудь раздобыть и посмотреть на себя. После всех… приключений.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, Дом журналистики

Два сообщения от Драгана. Отвечать она не стала. Не та это информация, которую ему стоит знать. Вопрос был даже не в опасности самого этого знания и не в том, что он кому-то может рассказать. Просто, если он будет знать и не доложит, и когда-нибудь, в любой момент времени это вскроется… Не будет ни суда, ни разбирательства.

Он был ей слишком близким и любимым человеком, чтобы подобное допустить. Поэтому пусть лучше злится и считает ее глупой, самонадеянной дурой, которая полезла в пекло, чтобы что-то доказать бывшему.

Печатные цеха располагались на нижних этажах, от второго до пятого. Ей нужны были третий и четвертый. За каждым станком — два оператора.

И еще — ни в коем случае не допустить прямого контакта препарата с кожей.

Первая вылазка прошла без происшествий. Ровно так, как объяснил Люциус. Первому быстро положить руки на голову и все, как при обычном воздействии. Второго отключить на полчаса. Проснется с небольшой мигренью и решит, что прикорнул на рабочем месте.

Благо, на такие должности не берут талантливых и одаренных. Таким просто нечего делать на грязной и унылой конвейерной работе. А низовые служащие легко поддаются ментальному внушению.

В следующем цеху пришлось повозиться. Ее встретил не оператор, а откуда-то взявшийся здесь охранник. Который долго не хотел открывать и разговаривал с ней через защищенную дверь. Видимо, там сидели куда более предусмотрительные и менее беспечные люди.

Свинцовая масса, облепившая кожу, начала таять. Лори напрягала мысль, что нет никакой шкалы, показывающей уровень «заряда». А ей приходится тратить драгоценную энергию на постороннего человека.

В итоге, в третью типографию она чуть не опоздала. Тираж уже собирались грузить. Шепотом выругавшись и помянув всех богов, ведьма активировала накопитель. Самое отвратительное, что собирать остаточный эфир для подобных артефактов приходилось годами. А расходовать — за несколько минут. Но отступать было уже некуда.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, бар «Хвоя»

Лори еле шла. Ее шатало от усталости и снова мутило. Зря не взяла рецепт волшебного отвара, который снимал эту отвратительную тошноту. Но начатое требовалось героически завершить. Ее состояние будет слишком подозрительным на работе, если не обеспечить должного «алиби». К сожалению, для этого придется еще сильнее усугубить неприятные ощущения. То есть попросту надраться.

С утра от нее должно нести алкоголем так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших сомнений: гламурная кошечка гуляла всю ночь. Поэтому не выспалась, плохо себя чувствует, обнимается с унитазом и ненавидит весь мир.

Ее должны не просто увидеть, а запомнить в каком-нибудь заведении. «Хвоя» прекрасно подходила: здесь ее знали. И по ощущениям, силы еще оставались. Хватит, чтобы скорректировать воспоминания бармена о времени, когда Лория Алиссандра Маоджаджа начала злостно пьянствовать. В идеале — стоило найти себе дополнительного свидетеля в компанию, то бишь собутыльника. Но это опционально.

Предстоящий рабочий день виделся ей в самом черном свете. К превеликому сожалению, менталисты не могли позволить себе такой роскоши как стимуляторы. Им и пить-то было нельзя — чуть-чуть переберешь — и на сутки отшибало все способности.

Лори похвалила себя за предусмотрительность: материалы до конца недели были подготовлены и сданы. На всякий случай проинструктирована Лукреция, как действовать, если понадобится ее срочно заменить. Заместительница была понятливая, в подобных ситуациях не терялась. Поэтому можно было смело доводить себя хоть до коматозного состояния.

Тристан второй час методично пил. Ему было страшно. Он не просто нарушил закон. Он сделал это, не раздумывая. А теперь его мучила озвученная судьей мысль: Коннор специально заставил его снять метки. Якобы для возможности самозащиты во время рейда. На самом деле он уже планировал убийство Коди. Мало ли, по каким таким причинам.

Тристан снова гонял в мыслях события того вечера. Видел, как эти двое, Коннор и Брайс, отделились от группы, сели в машину и уехали, бросив рейд-бригаду посреди дежурства. Не сказав никому, куда направились. А затем он, словно в бреду, он подчинился приказу Брайса. Сообразив только через несколько минут, что влип по самые яйца.

Еще один стакан крепчайшей настойки провалился в луженый желудок менталиста. Тристан пошатнулся и завалился на что-то очень костлявое. Кажется, чье-то плечо.

— Я вам не помешаю? Простите, свободных мест нет, — смущенно проговорила незнакомка, усевшаяся рядом с ним за длинным общим столом.

— Дееевушка… — губы сами собой расплылись в глупейшей улыбке.

— Да уже давно не деееевушка, — очень тихо усмехнулась Лори и аккуратно придержала голову соседа по столу. Он разбрасывался мыслеобразами так, как будто хотел от них избавиться, в прямом смысле выбросить из головы. — Ну что такое, стихийное бедствие какое-то… Тише ты. Тише.

Лори смотрела и в очередной раз сделала себе мысленную пометку: никогда. Не пить. Вне защищенного дома. Тем более, в сомнительной компании. Ни один нормальный менталист в жизни не позволит себе такой глупости. Нормальные менталисты вообще не употребляют никаких веществ, способных бесконтрольно открыть сознание для посторонних. А этот… видимо, совсем допекло мужика, если настолько потерял разум. Во всех смыслах, стоит заметить.

Тем временем, пьяный незнакомец попытался самым посконным образом ее облапать.

— Дееевушка. Ну девушка…

Лори шепотом поблагодарила богов за удачу, что именно ей он слил ценнейшую информацию. С которой она пока и не знала, что делать. Убедившись, что других одаренных в баре нет, провела аккуратную, ювелирную зачистку. Полностью закрыв брешь в голове у коллеги.

Если эта информация хоть где-то всплывет, Виктора уже не спасти. Потому что это уже не спонтанное убийство наркоторговца. Это организованное преступление. Сговор. А вот записать на артефакт все увиденное — стоило. Пригодится.

— Любезный! — Лори воспользовалась случаем и обратила на себя внимание бармена. — Вызовите нам такси!

Триединая империя, Джалан

Летний императорский дворец

Иммур-Кемаль Велес, размахивая руками с экрана, вопил так, будто собирался перекричать толпу, беснующуюся возле здания городской тюрьмы:

— Люди требуют расправы! Виктор Коннор — убийца! После казни его сердце нужно сжечь, превратить в пепел и развеять над Альварскими горами, из которых он и прибыл в столицу! Действия доктора Коди, хоть и были, по сути, преступными, но все же помогли вылечить город от наркотиков. Это был единственный возможный способ остановить безумие. Заставить людей понять, что умирать они будут в мучениях. И никто не в силах это прекратить. В следующий раз каждый, кто решит попробовать наркотики, сто раз подумает. Так что, еще неясно, кого из этих двоих стоит называть народными героем. Ведь, если мы будем судить с такой стороны, то Коди тоже заслуживает оправдания — уже посмертно. До этого друидский доктор неоднократно подавал в департамент здравоохранения законопроект о летальном медицинском вмешательстве. Он был известен в определенных кругах как инициатор фармакологического умерщвления в случаях, где медицина бессильна…

Принц Джеремиан, зевнув, выключил новости. Ему надоело.

— Вылечил он, как же. Чернь лечится только плетью или палкой. Разумный человек всегда понимает, что не надо пихать в себя что ни попадя. Не можешь покупать чистый продукт — не покупай никакой.

— Чернь всегда будет подражать, — потянулся в кровати Эйдан. — Высшему захотелось побаловаться с девкой, угостил ее чем-нибудь. Ей понравилось — и понеслась.

— Ее проблемы. Значит, сдохнет.

Эйдан впервые посмотрел на принца с плохо скрытым сомнением. Друидские инстинкты даже у неодаренных никуда не девались. Да, их рано отправляли «в более подходящее общество», но постулат о том, что каждая жизнь священна, вбивали в головы накрепко. И теперь юноша испытывал к принцу те чувства, которых раньше не было. Более того, начинал догадываться, почему Тагир не хочет допускать Джера до власти. Все-таки правитель не должен относиться к людям, как к расходному материалу. И, тем более, бросаться подобными заявлениями.

Несмотря на отсутствие глубокого аналитического ума, Эйдан наконец-то понял, о чем когда-то говорил его учитель истории… Люди во главе государства встали в свое время неспроста. Друиды не способны на жесткие, но порой необходимые меры. Альвы не умеют сдерживаться. А человека формирует среда и воспитание, все решает мораль и здравый смысл… Если они, конечно, есть.

Обилие странных мыслей в голове было списано на новое курево, которым они с принцем баловались час назад.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, резиденция семьи Райвен

Завтрак остался нетронутым. Только лежавшая на столе вилка была скручена в замысловатый узел.

Гаральд уже даже не матерился. Он молча выключил телевизор, решив, что после окончания всей этой эпопеи лично разберется с говорливым журналистом. Идея с развеиванием пепла ему очень импонировала.

Появляться в таком взвинченном состоянии на работе не хотелось. Поэтому до департамента лорд Райвен пошел пешком, пусть это и противоречило всем правилам безопасности. Но полчаса прогулки сейчас помогли бы проветрить голову и успокоиться.

И это была… так себе затея. На улице было непривычно людно и шумно. Всегда спокойнейший район Фирих, место проживания высших лордов и самых богатых семей Джалана, с утра наполнился тысячами громких голосов и суетливо снующих людей.

Понять причину этого странного оживления никак не получалось.

— Возьмите! — внезапно на пути лорда образовался мальчишка, держащий в руках стопку ярко-зеленых газет. Сунув экземпляр в руки озадаченному Гаральду, он тут же побежал дальше.

— Тааак, — лорд Райвен ошарашенно смотрел на передовицу.

Вместо заголовка на ней большими буквами было написано: «Я, мы, все — Виктор Коннор!», после чего следовал портрет его друга и какая-то статья, суть которой уловить на ходу было сложно, но, если это на первой полосе — значит, не проходная новость.

Вчитываться было некогда. За опоздание на работу можно было нарваться на штраф. Поэтому газета отправилась в сумку — до более подходящего времени. Очередной мальчишка, только уже с красной газетой и точно таким же заголовком, появился на его пути буквально через пять минут.

— Возьмите! — потребовал он почти приказным тоном и всучил свой опус.

— Да что тут происходит?

— Мы требуем императорского помилования для Виктора Коннора! Мы все — Виктор Коннор!

Мальчишка побежал дальше, а Гаральд с нарастающим изумлением понял, что даже объемов его немаленькой сумки не хватит для всех газет.

Они были везде. Синие, черные, зеленые. Их раздавали мужчины в костюмах и женщины в нарядных платьях, школьники и благонравные старушки…

— Джа… — выдохнул Гаральд, лавируя между снующими и переговаривающимися людьми. — Ну ты сумасшедшая…

«Доброе утро, красавчик» — сообщил телефон.

Джалан, летний императорский дворец

Канцлер стоял перед императором, бледный и трясущийся от страха. На монаршем столе лежали две дюжины разноцветных газет и журналов с одинаковой передовицей: «Я, мы, все — Виктор Коннор!».

— Что. Это. Такое? — Тагир сидел, глядя на канцлера исподлобья.

— Это… с утра. Везде. Народ хлынул в Фирих. Вызвать охрану?

— Есть причины? — поинтересовался император. — Погромы? Давка? Убийства? Ранения?

— Нет… пока нет, ваше величество. Просто люди, их много. И они раздают вот эти газеты.

— Везде требование о помиловании. А возле городской тюрьмы — тоже… народное сборище. Только там требуют немедленной выдачи Коннора для расправы. Отдать приказ разогнать?

— За что? Они нарушают закон?

— Бунтуют?

— Кричат. Беснуются.

— Дороги перекрывают? Баррикады строят?

— Ничего не громят и никого не трогают. Я прав? — Тагир очень неласково посмотрел на канцлера, и тот еще сильнее затрясся. — То есть они просто шарахаются вокруг дворца и комплекса департаментов, одни раздают газеты, а другие слишком громко вопят?

— Да, ваше величество.

— Мешают вам спать?

— Нет, ваше величество. Но…. отменить ваш сегодняшний выезд?

— В театр? Нет, с чего бы, — Тагир почти удивленно воззрился на канцлера.

— Нет. Они просто…

— Гуляют по центру. Не в том настроении?

— Ваше величество!

— Не вижу проблемы.

— Там журналисты, это все идет в эфир. Туристы тоже видят…

— И что? Пусть видят. Народ империи есть право голоса.

— Это давление на власть! — задребезжал канцлер.

— Не давление, а попытка. Вечно вы путаете потуги с действиями. И это мне решать, как расценивать этот балаган. Пока еще власть здесь я! Охрану усилить, патрули в центр, выезд в шесть.

— Это может быть небезопасно, — еще раз осмелился высказаться канцлер.

Тагир привстал, тяжело опираясь на руки.

— Небезопасно — демонстрировать слабость! Если я буду прятаться от каждого мальчишки с листком или менять планы из-за пары оглоушенных крикунов, вот что точно будет небезопасно для империи. Не трогать их — пусть выпускают пар! Собака, которая лает, редко способна укусить. А себе закажите смену белья, если вы так впечатлительны. Жду в шесть. Свободны.

Канцлер сник и, пятясь, вышел из кабинета.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

Де Зирт любовался бирюзовыми сполохами на кончиках пальцев.

— Красота! А вот сообщать нашей дикарке, зачем я на самом деле потащил ее в арканный зал, действительно не стоило. Пусть дальше думает, что полагается. Не все же им, излишне любопытным, надо знать?

— Угу, — подтвердил Сивус.

— Нет, ну можно было, конечно, уговорами… Или даже грубой силой. Поделилась бы эфиром, от нее не убудет. Девка сильная. В конце концов, накопитель можно выпросить. А новый у меня создавать времени нет. Но она же обидится. А зачем мне обиженная ведьма? Незачем…

— Вот и я так думаю. Теперь надо разобраться с карателями. Просто вывести их на улицы можно, но это уничтожит сам их институт… Народ просто сожрет нас, и ботинок не останется. Значит, не просто вывести, а так, чтобы этот демарш вписался в их убогую картинку мира. И заставил не только обосраться от страха, но и благоговейно возрадоваться — вот где задача! Понимаешь, пернатый?

— Так-так, — де Зирт постучал пальцами по столу. — Они ведь жаждут его крови?… А мы жаждем мира во всем мире…

Сивус промолчал, демонстрируя ложное подобие интеллекта. Не со всем же соглашаться пусть и механической, но все-таки сове.

— Надо сделать моих мальчиков чуть более чувствительными к жажде крови… А что может быть страшнее чувствительного убийцы?

— В конце концов имеют же они право эволюционировать. И какая, по большому счету, разница, сами они это сделают или при помощи Создателя!?

— Молчать! Я их создал. Я их демиург, и я вполне могу решить, что моим деткам пора немного вырасти. И стать умнее.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, комплекс зданий департамента правоохраны и судейства

Де Зирт приложил руку к заблокированной двери центра управления имперскими карателями. Давным-давно, создавая институт, наводящий ужас на людей, он оставил эту лазейку. Словно предчувствуя, что однажды придется воспользоваться. Правда, пришлось потратить изрядное количество сил, чтобы провернуть композитный замок. Проект которого тоже создавал он.

Человек в униформе института карателей стоял возле металлического стола, содрогаясь от холода и паники. Он смотрел на тело, лежащее на этом столе. На свою дочь. Мертвую. Холодную.

Рядом с ней стоял еще один человек. Нет, не человек, альв. Почти полностью скрытый под балахоном. Из-под черной материи виднелись только белые волосы, похожие на паклю, и очки-гоглы.

Альв протянул руку к мертвому телу. Нежно, сладострастно провел по обнаженной груди, лаская соски. Спустился ниже, изящным движением, будто художник, провел линию по животу. А затем его пальцы ворвались внутрь, разрывая плоть, купаясь в застывшей мертвой крови. И вернулись под свет операционной лампы — липкими, мокрыми, грязными и дрожащими от возбуждения. Держащими что-то…

Альв полюбовался своей добычей, рассматривая ее так и сяк. И с аппетитом начал есть.

Де Зирт похлопал лежащего на полу человека по щекам. Тот с трудом разлепил глаза и, увидев перед собой его лицо, то самое, которое только что… там… задрожал, попятился и попытался дотянуться рукой до кнопки вызова охраны.

— Даже не думай, — ласково предупредил альв.

— Вы… ментальное воздействие? — мысли путались, во рту пересохло, а в ушах стоял такой звон, что казалось, слова проникали сквозь него с большим трудом.

Гость кивнул и оскалился по-настоящему хищно.

— Что еще ты помнишь?

— Н-ничего…

— Вот видишь, как нехорошо спать на рабочем месте! Такая ответственная должность — и такое упущение… Куда тебя теперь? Форму стирать, наверное? Хотя… через сутки ты уже не вспомнишь всего, что видел. И снова придешь на свое заслуженное место. Всегда есть выбор.

— Но… Я обязан доложить!

— Что именно? Что ты ничего не помнишь? Или что тебе снятся кошмары? И как ты представляешь жалобу на меня? Ты же понимаешь, что твоей карьере… — старик с помощью одного емкого нецензурного слова объяснил все не радужные перспективы. — Я не сделал с карателями ничего такого, что приведет к системному сбою. Мальчики будут работать, как и раньше. А ты сделаешь вид, что меня здесь не было. Я просто сквозняк.

Человек на полу понимал, что его просто казнят за измену. Разбираться никто не будет. А если сообщит… Готов ли он расплатиться за это так, как показал ему хренов старик?

Если в его силах — войти в ультразащищенное помещение департамента, в центр управления имперскими карателями, стоит ли сомневаться, что он способен просто убить… и съесть человека?

Джалан, район Фирих, департамент финансов

Гаральд дописал файл отчета и посмотрел на часы. Можно было идти обедать. Столовую департамента он не жаловал. Несмотря на то, что в финансовых структурах работало большое количество аристократов, готовить нормально в казенных заведениях так и не научились. Зато ушлые частники быстро сообразили, что возле государственных зданий всегда будут иметь успех небольшие ресторанчики, куда пускали только по «клубным картам». Но, видимо, сегодня мироздание было против любых проявлений нормальности.

На выходе из департамента Гаральд столкнулся с двумя такими же любителями «клубных обедов», которые почему-то шли сейчас в сторону столовой.

— Можешь не ходить, ресторан закрыт, — буркнул один из коллег.

— Внеурочный санитарный день?

— Там какая-то демонстрация на улице началась, — чиновник скроил недовольное лицо. — И чего с ними миндальничают? Давно бы уже вызвали охрану или карателей — и разогнать этих бездельников, работать мешают!

Гаральду стало любопытно. То, что он наблюдал с утра, можно было назвать провокацией, массовым хулиганством журналистов, но никак не поводом для того, чтобы в обеденное время закрывались рестораны Фириха. Значит, дело уже не в раздаче безобидных газет.

Он вышел на улицу ровно в тот момент, когда началось.

Сначала послышался гулкий бой барабанов и какой-то странный свистящий звук. Флейты. Затем ритмичный топот — он нарастал и окружал. Но через минуту на широком кольцевом бульваре вдруг стало очень тихо. Темно. Черно. Отовсюду бежали люди, друиды, альвы, и из каждого переулка в центр города ползла черная тьма.

Каратели. Они стекались из переулков, выходили из подземных переходов, строились ровными квадратами и шли. Молча. Сотни, а затем уже тысячи огромных фигур, с ног до головы одетых в черную униформу. Они шагали по бульварному кольцу. Только теперь черная ткань, скрывающая их лица, словно обрела очертания знакомого лица лорда Коннора. А на черных робах красной краской была нарисована руна «В».

Галдящие, барабанящие и орущие люди, решившие атаковать департамент правоохраны и судейства, разбегались в панике, бросая все. Люди на улице, не успевшие удрать подальше, падали на землю, сталкивались в панике друг с другом, закрывали руками головы и прятались, кто куда мог. Вставать на дороге у карателей желающих не было.

И там, куда наползала чернота, воцарялась абсолютная, мертвая тишина. Каратели шли к зданию департамента правоохраны. Вспарывая волну беснующихся, вопящих и жаждущих крови людей. Рассекая ее острым ножом страха. Инстинктивного ужаса.

Гаральд почувствовал, как по спине побежали мурашки. Даже у него — после всей жути военной академии.

Тьма молча шла по бульварному кольцу Фирих — молчаливая. Разбитая на идеальные черные квадраты. Готовая защищать закон. И карать тех, кто жаждет крови.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

— Ваше величество! На улицу вышли каратели! — канцлер даже не удосужился дождаться приглашения в кабинет. — Их там тысячи!

— И это повод орать? — Тагир снова стоял возле окна. Оттуда ему был прекрасно виден бульвар, некогда зеленый, а теперь поделенный на шагающие черные квадраты. — Я еще не ослеп от старости. Вижу.

— Что прикажете делать?

— Подавать обед. На дорожное кольцо выставить регулировщиков движения. Послать дежурные машины скорой помощи.

— Мы отменяем ваш визит…

— Вы. Ничего. Не отменяете. Решать буду я, — Тагир встал во весь рост и угрожающе навис над канцлером. — Зачинщики беспорядков этого и добиваются. Я не собираюсь менять свои планы.

— Но каратели…

— Тоже вышли погулять?

— Ваше величество!

— С этим разберется специальная комиссия. Если никаких чрезвычайных происшествий, выдвигаемся в шесть.

Тагир проводил канцлера напряженным взглядом и снова сел. Закрыл глаза и… улыбнулся.

Его сын в тюрьме. Никто, кроме пары самых близких людей, не знает, кого именно совет лордов приговорил к смертной казни. И то, что происходит сейчас… не только люди на улицах, но и каратели — бездушные, не умеющие чувствовать, являющиеся только на запах крови…

Император тонул в собственных чувствах. Страх. Боль. Растерянность. Если бы не его собственная принципиальность и глупое отрицание, всего этого не произошло.

Если бы на месте Виктора был кто-то другой, они бы также реагировали?

С другой стороны, происходящее было ему на руку. Еще недавно он не мог придумать решение, не привлекающее лишнего внимания. Казалось, вариантов не было! А сейчас, когда под окнами стояло несколько тысяч… очень весомых аргументов, его жест уже не вызовет никакого изумления. Ведь смерть одного прокурора, пусть и по приговору высочайшего суда, не стоит массовых беспорядков.

Он догадывался, кто мог устроить всю эту камарилью. Злился за это упрямое самоуправство. Но в глубине души, пожалуй, он был даже рад…

И для себя отметил, что после всего нужно будет обязательно поговорить с этим старым хреном. И узнать, как ему удалось вывести карателей на улицу? Собрать чрезвычайную комиссию. Она попросту неизбежна. Но это для лордов. А с Люсом потом за чашкой чая. То, что это его рук дело — ни малейших сомнений. Никто в империи больше не обладал такой силой. Вопрос лишь в том, что именно натворил старый безумец. И зачем.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент финансов

— Имперская транспортная служба. Пакет для лорда Райвена.

Гаральд неохотно повернулся. Он ненавидел, когда его отвлекали от работы. Пожалуй, он саму свою работу ненавидел чуть меньше, чем внезапные появления посторонних в кабинете.

На стол лег конверт с фирменной маркировкой журнала «Дива». Внутри оказались два приглашения на сегодняшний концерт в Имперском театре. И снова завибрировал телефон.

«Твоя задница должна быть сегодня на этом шоу».

«Должна. И будет. Сегодня там будут все высшие семьи».

Игнорировать подобный тон не стоило. В некоторых случаях безоговорочное подчинение и умение не задавать лишних вопросов было самым разумным способом остаться в живых.

Два билета. Седьмая ложа. Лучшие места. Рядом с ложей его величества.

Лорд Райвен уже научился понимать ход мыслей Лори. И, раз уж вся элита Джалана должна там быть, сомнений не было — появятся все. Как именно это произойдет — можно было только догадываться. Но, раз уж приглашение поступило в столь ультимативной форме, то из чистой вредности стоило сделать ответный ход. И Гаральд набрал номер младшей леди Страго.

Джа сама напросилась!

Розалинда Страго едва сдержалась, чтобы пропустить пару гудков. Нельзя хватать телефон, как будто только и ждешь звонка. Пусть подождет. И совсем нереальных сил ей стоило сохранить спокойный тембр голоса, когда Гаральд Райвен озвучил свое предложение на вечер.

— Ооо, я как раз хотела пойти, и уже не было билетов, — с притворным сожалением сообщила леди Страго. Радуясь тому, что ее лицо он сейчас не видит. Равно как и ее руки. Рвавшие на мелкие клочки персональное приглашение. Только что принесенное курьером имперской транспортной службы.

Джалан, главный концертный зал

До выступления оставалась пара часов. Сафира нервничала, как никогда раньше, и расхаживала по гримерке, которую можно было смело назвать небольшим залом — места было более чем достаточно для всей труппы, ну и еще оставалось — чтобы на самокате кататься.

— Перестань мельтешить, — приказал Венсан. — В глазах уже рябит.

— Страшно же.

— Я знаю. Мне тоже.

— Нам еще страшнее, — буркнула девушка из кордебалета. — Тебе-то выступление в поддержку Виктора Коннора простят в силу того, что ты иномирянка. Венсана максимум депортируют, а нас…

Девушка осеклась под взглядом балетмейстера.

— А вас я, кажется, за ноги на сцену не волок, — черты маэстро моментально заострились, а голубые глаза угрожающе сверкнули. Незачем нервировать звезду перед началом. — У вас была возможность не соглашаться и покинуть театр, как это сделал господин Эйдан. Сейчас мы все одна команда. С одной целью на всех. Если вам это непонятно, сегодняшнее выступление будет для вас прощальным.

— Простите, — девушка покраснела и сделала вид, что старательно пудрится.

Балетмейстер понимал, что зря на нее рявкнул, но вариантов не было. Солистке не стоило сейчас чрезмерно много думать. Лишняя информация порой… сбивает с ног.

Сафиру тем временем отловил гример. Венсан облегченно выдохнул и принялся придирчиво наблюдать за процессом. Глаза девушки густо накрасили черным, тени крыльями разлетались к вискам, лицо и шея — выбелены, а ярко-красные губы на этом фоне смотрелись кровавым пятном.

— Отлично. Просто великолепно!

— Нуу, — Сафира не стала комментировать финальный результат. На ее вкус, получился довольно вульгарный вурдалак. Даже по театральным меркам. — Маэстро, у меня вопрос, как так получилось, что прокурор стал… народным героем?

— Птичка моя, — хореограф уселся напротив. — Как такой же приезжий, только со стажем побольше, поясню. В империи прокурор — это наблюдатель. Его задача — следить за соблюдением закона и юридических процессов. Например, ты решила подать на меня в суд за жестокое обращение на репетициях, — Венсан строго посмотрел на одновременно захихикавших артистов. — И прокурор будет следить, чтобы твой адвокат не затягивал умышленно процесс для получения большей выгоды. А когда меня придут арестовывать и провожать в тюрьму, он может появиться, чтобы проконтролировать соблюдение моих прав.

— Что он такого сделал, что все кинулись его защищать?

— Решил, что просто наблюдать ему надоело, — уклончиво сообщил Венсан и еще раз предупредительно зыркнул на труппу. Все дружно сделали вид, что заняты подготовкой к выступлению.

Сафира зацепилась взглядом за глянцевый журнал, лежащий на туалетном столике. На обложке было изображено крупным планом лицо помянутого прокурора. Породистое, смуглое, с необычными, нечеловеческими глазами. По телевизору лорда близко не показывали, и он постоянно отворачивался от камеры. Она рассматривала его, не в силах оторваться. Человек буквально притягивал к себе взгляд.

— Какой красивый…

— Кто, Виктор красивый? — изумилась одна из танцовщиц. — Ты смеешься что ли? Даже если его уменьшить раза так в два и в отбеливателе прополоскать, все равно не поможет.

— Не надо ничего уменьшать и отбеливать, — запротестовала Сафира. И отважилась сказать то, что давно стоило. — В мире, откуда я родом, таких мужчин считают очень красивыми.

— Выиграешь конкурс — лично познакомлю, — пообещал Венсан.

— Он же в тюрьме? — подали голос сразу две девицы. — И вроде как его должны казнить.

— Ну не сегодня же, — невозмутимо напомнил маэстро. — Отработаем выступление — и можно хоть со всеми высшими лордами перезнакомиться. Во всех позициях. Что за балаган, все загримированы? Тогда одеваемся! Нам еще костюмы обрабатывать.

Магистр де Зирт самым грязным образом ругался. Причем, на себя. Меры безопасности в концертном зале были усилены до монструозного размаха, и виной тому — народные волнения, организованные, по большому счету, с его личной подачи. Так что, обложить отборным матом можно было только свою непредусмотрительность. Но задуманное требовалось осуществить.

Поэтому альв, обряженный в комбинезон технического рабочего, пробирался на сцену, воровато озираясь и волоча за собой тележку с оборудованием.

Он тоже нервничал: по зданию разгуливали эмпаты, менталисты и артефактники из охранки. На входе проверяли все, что казалось подозрительным. Благо, альв по старой доброй привычке пришел в здание сразу после совещания с карателями и затаился в рубке звукорежиссера — на самой верхотуре, за неприметнейшей дверью. Туда, как он абсолютно правильно предположил, просто поленились лезть по длинной лестнице. А теперь… любое неверное движение и даже любая неверная мысль — и будет не просто сорвана прекрасная задумка, а самому магистру придется долго и очень вдохновенно объясняться с дознавателем.

Целью альва сейчас был задник сцены, точнее, гигантское пышное дерево с двенадцатью ветвями — символ пресветлых богов. Теперь самое главное — успокоиться. Любым способом успокоиться и делать свою работу так, чтобы не выдать себя ни эмоциями, ни мыслями. Думать о чем-нибудь… о ком-нибудь… да пусть будет хотя бы такая же высокая и пышногрудая леди Уоллес. С ее роскошной копной каштановых волос, грудью размера так седьмого и поразительно тонкой талией. Притом, что задница у нее… мммм, просто грандиозная во всех смыслах! В общем, леди Уоллес была прекрасна. И главное, уже пару лет как старательно вдовела. Встреча на совещании лордов, а потом и на суде запала магистру в душу.

«А ведь я только по человеческим меркам старик», — размышлял альв, возясь с деревом. — «Срок жизни таких как мы, может достигать двухсот лет. Не считая, правда, тех, которыми пришлось пожертвовать… Но это ничего. Тагир не младше, а на старости лет и женился второй раз, и сына родил. А сколько лет леди Уоллес? Сорок? А, тридцать шесть, точно. Совсем молодая. Или, может, альву присмотреть? Тогда и детки будут… А если не получится, усыновим. А то я совсем о себе не думаю, ни супруги, ни деток».

Под аккомпанемент этих мыслей магистр закончил колдовать над деревом и перешел к фронтальному осветительному ряду. Теперь здесь пара штрихов…

Шастающие по залу проверяющие ничего не заметили. Ну подумаешь, декоратор дерево раскрашивает, гирляндами обвешивает, а потом возится с какой-то еще неведомой установкой, отверткой крутит. Делом занят. Думает о бабе и ее жопе.

Альв поморщился — даже от легкого касания голова заболела. Давно в его мозг не пенетрировали посторонние. Поотвык. И теперь, что называется, как в первый раз. Но снять часть блоков пришлось — чтобы не привлекать лишнего внимания. Зато проверили, убедились, что все там, как в обычной голове, угу… Знали бы они.

Закончив уже свою работу, альв снова погрузил инструмент в тележку и покатил прочь со сцены.

— Магистр? Мы вас уже заждались! — теперь нервничал Венсан. — До выступления час, а костюмы…

— Мы все успеем! — отрезал де Зирт. Голова все еще болела. Он успел сменить робу на привычный балахон и нахлобучил капюшон. Не хотел, чтобы лишний раз его здесь запомнили. К сожалению, на сцене, под пристальными взглядами артефактников и менталистов, в подобной одежде не побродишь. Зато здесь, в гримерках, так не шерстят. Теперь он деловито выгружал из необъятной сумки фляги. — Господа артисты, внимание! Кто уже работал со мной, руки вверх подняли! Ага, вижу. Остальным объясняю. Ничего не бояться. По полу в ужасе не кататься. Ничего с вами не случится, ясно? Сами смотрите.

Де Зирт схватил одну из фляг, щедро плеснул себе на руку и продемонстрировал смысл своей задумки. Артисты среагировали по-разному: одни вытаращились, вторые шарахнулись.

— Кто смелый? Маэстро Венсан, можно вас? — магистр налил состав на рубашку хореографа и повторил эксперимент. — Так понятно? Солистка где?

— Здесь, — откликнулась Сафира.

— Садись, — скомандовал де Зирт и тут же вцепился жесткими пальцами в волосы.

Альв показался ей смутно знакомыми, то ли голосом, то ли чертами, но вот где она могла с ним пересекаться? Не упомнишь, в предгорье таких — десятки тысяч. И все на одно лицо, одинаково чернокожие, красноглазые и беловолосые. А еще мелкие все. Говорят, из-за того, что живут в пещерах, поэтому так эволюционировали. Могут видеть в темноте и не вырастают выше полутора метров с небольшим.

— Магистр! — девушка подпрыгнула, когда ей чуть не выдрали клок волос. — Осторожнее, пожалуйста, не выдергивайте последнее, у меня там не сады.

— Сто лет как магистр. Сиди смирно, иначе совсем лысой останешься! Тебе особенно повторяю. Не бояться! Ясно? Состав для тебя абсолютно безопасен. Я алхимик, знаю, что говорю.

— Подтверждаю, — кивнул Венсан. — Мы уже сколько, лет десять с вами работаем?

— А я помню? — рыкнул де Зирт, продолжая вплетать в волосы Сафиры тонкие красные ленточки, пахнущие чем-то острым и химическим. — Вас таких… упомнишь всех. Не вертись, я сказал! Егоза какая. Вы, балетные, все такие круженые? Готово. Облачайся.

Сафира без малейших стеснений скинула с себя халат и отдалась в руки костюмера, который споро надевал на нее концертный наряд: сверкающий черный китель, украшенный красными рунами, тонкие брюки и белые перчатки. Ко всему этому добавились легчайшие композитные «доспехи», а еще цепи и «крылья», которые крепились за спиной и по одному жесту распахивались. Они выглядели так, будто были сделаны из хромированного металла, но на самом деле легко гнулись во все стороны и были практически невесомыми.

Остальные артисты облачались в форму — тоже черную, белую, зеленую и малиновую. Всех их по очереди магистр обработал из пульверизатора тем же пахучим составом и осенил знаком пресветлых богов.

Когда подготовка закончилась, и довольный собой альв отошел в сторону, Венсан жестом повелел всем замолчать:

— Господа артисты. Мы работаем с вами многие годы. Сегодня от нас зависит не только настроение зрителей. Не только победа в конкурсе. Но и судьба человека. Не буду просить вас стараться, вы это сделаете и без меня. Я хочу, чтобы вы запомнили сегодняшний вечер. Чем бы он ни закончился. И я хочу, чтобы вы знали, вы моя лучшая труппа. Я бесконечно счастлив работать с вами. А теперь на сцену!

И, уже когда труппа пошла к кулисам, балетмейстер подумал, что получилось, конечно, пафосно — но и концерт не проходной. В зале сегодня был император. Весь высший свет Джалана. И десять тысяч простых зрителей.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, главный концертный зал

Маэстро Венсан не знал языка этой песни. Он выбрал ее интуитивно. Не понимая, о чем поет женщина с красивым мелодичным голосом. Но чувствовал, что это оно. И когда попросил Сафиру перевести текст, мысленно кивнул — то, что нужно:

«Это конец всем надеждам -

Потерять ребенка и утратить веру,

Покончить с невинностью

И быть кем-то вроде меня.

Это возрождение всех надежд -

Обрести, что однажды имели.

Не получив прощения,

Эта жизнь закончится возрождением».

И в смолкшем от предвкушения концертном зале зазвучали первые аккорды: Nightwish, End Of AllHope.

Первыми на сцене оказались артисты кордебалета — двенадцать человек в белой, черной и малиновой форме. С грозными выбеленными лицами, на которых софиты освещали кровавые пятна ртов и черные провалы глаз.

Резкие, рубленые движения, которые только что казались хаотичными, сплетались в удивительно слаженный рисунок танца, где каждый из двенадцати стал частью единства.

И затем появилась тринадцатая фигура — в сверкающем черном кителе, на котором полыхали, пульсировали под прожекторами красные руны.

Зал несколько секунд ошарашенно смотрел… и завыл в десять тысяч глоток, перекрикивая музыку, вставая с кресел в едином порыве.

Двенадцать фигур на сцене нападали на одну — клевали, швыряли, рвали на куски, как стая хищных гиен. И в ритм музыки, под каждый удар на сцене вспыхивал кровавый огонь.

Зрители в первых рядах инстинктивно вжимались в кресла, краны с камерами спешно отъезжали от пламени, режиссера уже уносили от кулис двое дюжих друидов…

Император Тагир стоял в своей ложе. Опершись на перила, у самого края. Смотрел, не мигая, на тонкую фигуру в сверкающем черном кителе. На то, как девушка восходит на постамент, похожий на эшафот. Встает, раскидывая руки в стороны, за ее спиной расправляются черные крылья и…

Сначала загорелись ее красные волосы, затем пламя охватило все ее тело, крылья за спиной, вслед за этим — все двенадцать фигур, застывших внизу, и как эндшпиль — вспыхнула декорация в виде древа пресветлых богов. И вместо него на заднике сцены появилась и полыхнула красным гигантская руна В.

Высшие лорды замерли, не зная, как им быть. Все ждали реакции императора. Одним движением руки он мог прекратить представление, но он стоял, напряженный и сосредоточенный.

Никто не мог ни уйти, ни оскорбленно потребовать прекратить «этот балаган», ни устроить скандал. Император смотрел представление.

Песня закончилась. И на несколько секунд наступила по-настоящему зловещая тишина, в которой замерли артисты — и беззвучно полыхала сцена.

Тагир поднял руки. И нарочито медленно сделал три протокольных хлопка — пальцами по ладони.

Зал взорвался аплодисментами. Обезумел. Зрители неистово закричали на тысячи голосов. Ведущий завопил в микрофон, а на экране, показывающем количество голосов, отправленных жителями империи, замелькали цифры. На десятом миллионе табло остановилось — это был предел счетных возможностей.

Никогда в истории шоу «Голос Империи» не было такого количества желающих одновременно выразить свое мнение.

Магистр де Зирт извлек из-по балахона еще одну флягу и протянул стоявшему за кулисами Венсану. От содержимого снова пахнуло чем-то острым и химическим, но уже другим. Маэстро непослушными, дрожащими руками вцепился в сосуд. Но горный коньяк, изготовленный лучшим алхимиком империи, сделал свое дело. И уже второй глоток не столкнулся со стучащими от нервов зубами. Он прошелся огненной волной, выжигая страх, успокаивая и умиротворяя.

Де Зирт удовлетворенно хмыкнул, взял маэстро под руку и повел в гримерку. Где в «походные» стопки уже было разлито такое же остро пахнущее «успокоительное» — для возвращающихся со сцены артистов.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, главный концертный зал, банкетная зона

«Понравилось представление?» — Джа была в своем духе.

Лорд Райвен аккуратно обвел глазами всю немалую территорию банкетного зала. Высматривая характерное яркое пятно. Модная редакторша никогда не появлялась на публике в скромных нарядах. Но, по всей видимости, сегодня решила изменить своей привычке. Или вовсе не появиться.

Зато он увидел двух других разнаряженных представителей «Дивы». Сотрудников главного вестника имперской моды всегда можно было легко опознать по манере подражать стилю высокого начальства.

По залу пронесся, коротко поздоровавшись со всеми, Флоран. Маэстро выступал в роли распорядителя фуршета. Гаральд поймал себя на мысли, что в империи, благодаря активному влиянию лангардца, появилась прекрасная традиция — нормально кормить гостей во время длительных мероприятий. В тех же ниратских театрах, куда ему неоднократно доводилось ходить, культурная программа была намного богаче, а вот организация — однозначно хуже. Видите ли, в храмах искусства «жрать не принято». Поэтому во время антракта работал один-единственный буфет, где предлагали коньяк в пластмассовых стаканчиках редкой убогости и полностью соответствующую этому основному блюду скудную закуску. Нередко — в весьма заветренном состоянии. А, чтобы окончательно превратить представление в театр абсурда, буфет располагали рядом с туалетом. Чтобы пятьсот человек, стоящих в очереди, смогли в должной мере насладиться ароматами. Неясно, откуда появилась эта более чем сомнительная традиция, но в империи ее быстро удалось изжить.

Лангардцы о себе в шутку говорили, что они думают не только головой, но и желудком. Поэтому у них в театрах считалось хорошим тоном включать в стоимость билета фуршетный зал. Каковой стараниями Флорана теперь появился и в имперском театре.

Учитывая, что утром аппетит отбили новости, пообедать на работе не вышло, Гаральд не просто хотел есть. Ему было наплевать на все культурные традиции и правила этикета, вместе взятые и в пучок связанные. Поэтому, пользуясь тем, что все активно и громко обсуждали представление, он занял одно из кресел возле стены и уютно разместился там с огромной тарелкой закусок. На возможные косые взгляды ему тоже было плевать. Пусть хоть глаза сломают.

Теперь он спокойно ел и с интересом слушал разговоры. Банкетный зал гудел, обсуждая и саму постановку, и поведение императора — как ему удалось в таких безумных обстоятельствах сохранить столь завидное спокойствие. А мог бы и уйти. Но не ушел. Мог бы и прекратить! Но не прекратил.

«Стальные нервы у мужика», — подумал Гаральд.

И тут началось второе представление. Какая-то расфуфыренная девица подлетела к Фарадею и начала громко высказывать ему все, что думала. О его обещаниях, о том, что он посмел ее бросить, и что это за девка рядом с ним? По степени внезапности сей выпад можно было сравнить только с его неуместностью.

Лицо Фарадея изобразило перекошенную гримасу, которую моментально поймал в кадр репортажный фотограф. Лорд выругался так, что даже прошедший Военную академию капитан Райвен удивленно воззрился на всегда благостного старого паскудника.

Следующей жертвой стала леди Страго, мило чирикавшая с кем-то из таких же раззолоченных. Неопознанный пьяный юноша сбился с ритма шагов и буквально повис на леди. В кадр он попал ровно тот момент, когда крепко держал ее за плечо. Точнее, почти за пышную грудь.

Естественно, дальше последовали извинения, расшаркивания и заверения в исключительной случайности произошедшего, а также приглашения на ужин, где молодой человек будет истово замаливать свой промах. И пощечина в качестве ответа.

Гаральд отставил тарелку и подобрался: наблюдать за работой журналистских провокаторов было не менее увлекательно, чем за артистами балета. Особенно, если у тебя места в первом ряду, а не на импровизированной сцене. Но от Лори можно было ожидать чего угодно.

И рядом с ним тут же оказалась корреспондентка, высокая девица с огненными кудельками на голове и внушительным фотоаппаратом. Гаральд не вспомнил ее имени, но опознал: заместительница Лори. Она задержала на нем взгляд и сделала неуловимый жест — приподними подбородок. А затем взяла кадр, кивнула и самоустранилась. Остальные обитатели Хеске даже не приближались. Они словно игнорировали большого и заметного лорда.

Гаральд извлек из кармана телефон и отправил сообщение всего с одним словом:

А затем прилетело еще одно сообщение.

«Приятного аппетита, сладкий».

Лорд Райвен вернулся к еде. Хлеба и зрелищ этим вечером было в избытке.

— Рад, что тебе понравилось, — оценил содержимое тарелки внезапно материализовавшийся Флоран. Удивительным образом его также не касались нападки акул пера ни при каких обстоятельствах. Видимо, кормил вовремя. — О, мои солнышки идут!

Гаральд заинтересованно глянул туда, куда смотрел ресторатор. Венсан гордо шел под руку со своей новой протеже — той самой танцовщицей, которая так храбро изобразила Виктора на сегодняшнем представлении. И, похоже, направлялись они аккурат в их сторону.

Лорд Райвен встал, поприветствовал артистов и самым галантным образом поцеловал даме пальчики.

— Поздравляю с победой. Вы были обворожительны. Я потрясен вашей смелостью. И хотел бы лично поблагодарить вас за этот храбрый поступок.

Сафира моментально растерялась. За поступок? Смелый? Ей было совершенно непонятно, о чем вообще разговор. И это непонимание так ее озадачило, что она принялась рассматривать молодого человека, который уже забыл про нее и теперь рассыпался в комплиментах Венсану. Обсуждая с ним гениальность постановки, либретто и оригинальную композицию.

Лорд был очень крупным, очень красивым и неуловимо отличающимся от всех остальных. Наверное, потому что в его образе сквозило что-то такое…

Например, он носил серьги, подчеркивающие нереально яркие синие глаза. Грациозно жестикулировал, будто дирижировал оркестром. И отлично разбирался в искусстве.

От всего пережитого и от слишком крепкого алкоголя, выпитого сразу после выступления, Сафира почувствовала легкое головокружение — и не только. Ее начало мутить. Извинившись перед Венсаном, она направилась к туалетной комнате.

На полпути ее подхватила под локоть незнакомая девушка:

— Я тааак рада, что ты выиграла, дорогая!

— Что? — Сафира с большим трудом сообразила, кто это вообще.

— Боже, Райвен! О, если бы не его баба, я бы взяла его в оборот.

— Простите, вы о чем сейчас?

— О ком! Лорд Райвен, красавчик, которому ты только что глазки строила. Эй, ты меня не узнаешь? Я Аня. Или ты думаешь, что одна в столицу перебралась?

Только сейчас Сафира поняла, кто с ней разговаривает. Та самая любительница боевой раскраски, которой очень приглянулся плеер. Только теперь она была одета в какое-то умопомрачительное платье и накрашена еще более ярко.

— Тебе ничего не светит, дорогая. Я слышала, он встречается с ведьмой. И ты не поверишь, она вообще халахинка.

Последнее слово она произнесла сквозь зубы и почти зловещим шепотом — видимо, это что-то должно было значить.

— И что? — Сафира мучительно искала возможность обойти внезапную преграду и все-таки добраться до туалета.

— Ты никогда здесь не освоишься, — вздохнула девица. — Говорю, не надейся. Во-первых, он жуткий бабник, а во-вторых, у него подружка — ведьма.

— Видела я его подружку, — в ситуацию вмешалась Лейла, которая буквально подбежала «на знакомые лица». — Выглядит вполне прилично.

— Это не она, — отмахнулась Аня. — Приличная, видимо, припасена для приличного общества. Я поражаюсь, как вообще можно здесь выжить при такой способности ничего никогда не знать.

— А для меня загадка, как ты собираешь все сплетни, — парировала Лейла, оттирая Аню подальше от двери. И Сафира, пользуясь моментом, сбежала.

— Ну знаешь, хочешь жить — умей вертеться, — пожала плечами Аня. — А хочешь жить хорошо — вертись в три раза быстрее.

— Во-во, я смотрю, ты и вертишься. Волчком на каждом члене.

— Далеко не на каждом. А ты, смотрю, таки пообтесалась тут. Обнаглела даже.

— О чем болтаем, девочки? — накаляющийся конфликт остановила подошедшая Арина. — Вы же не сплетничаете тут? А то сплетни добавляют морщин.

— Ну что ты, — Лейла улыбнулась своей бывшей односельчанке так, что это больше походило на угрожающий оскал. — Нет, конечно. Так и помрем, серьезными и гладкими.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

Император Тагир проснулся среди ночи — мокрый от холодного пота. С чудовищной головной болью. Он в деталях помнил приснившийся ему сон, где отчетливо видел пышную похоронную процессию — такую устраивают только для усопших монархов. Пасмурный город в трауре. Перекрытый проспект. И длинный, бесконечный кортеж, сопровождающий колесницу с лакированным черным гробом.

Он видел себя — в этом черном гробу. Свое посеревшее, осунувшееся лицо. Выбеленные сединой волосы. Навсегда закрывшиеся глаза. Видел, как сыплются на гроб цветы и клочковатая стылая земля.

Видел Джеремиана. Стоящего посреди главного храма всех пресветлых богов, окруженного раззолоченной толпой придворных. Патриарха Кима, который водружал на его голову тяжелую, усыпанную драгоценными камнями корону. И он видел, как за спиной принца загорается герб Триединой империи — превращаясь в кроваво-красную руну. А затем — как преображается лицо Джеремиана, меняет черты, и под золотой короной оказывается хищная черная морда, капающая слюной с оскаленных клыков.

Тагир вздрогнул, тяжело спустился с кровати и пошел в ванную умыться. Такие сны следует смывать ледяной водой.

Ночевавший в спальне дежурный камердинер не мешал, не задавал лишних вопросов. Он знал, что императора часто мучают кошмары. Поэтому привычно отдал распоряжение заварить чай и, повинуясь монаршему жесту, открыл примыкающий к спальне малый рабочий кабинет. Его величество сядет писать.

Тагир всегда так делал. И на этот раз не изменил своей традиции. Засунув руки в карманы бархатного халата, проследовал в кабинет, долго смотрел на стеллаж с книгами, достал тяжеленный фолиант — свод законов империи — и только после этого уселся за стол.

Чай был подан дважды, прежде чем император закончил изучать книгу, сделал запись в дневнике, убрал его в сейф, а оттуда достал сложенную вчетверо бумагу. Расправил ее, перечитал и потянулся за пером. Монарх заверял документы только специально изготовленным артефактом, подтверждающим подлинность, добровольность и правоспособность императорской подписи.

— И ведь твоя правда, козел ты старый. Помилование не равно оправданию, — обратился Тагир неизвестно к кому, и на бумагу тяжело опустилась большая императорская печать.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент правоохраны и судейства, городская тюрьма

Виктор вздрогнул от лязга замка. Чувство времени изменило ему. Там, где нет солнечного света и возможности понять, день на дворе или ночь — не мудрено сбиться со счета часов и минут. Впрочем, какое это теперь имеет значение?

Мрачный охранник открыл дверь и отодвинулся от прохода, не говоря ни слова. Только всем своим видом показывая, что заключенный должен выйти. Виктор не стал его задерживать. Лишние минуты ничего не изменят. Единственное, с чем он немного замешкался, это теплый свитер, который в последний момент было решено снять. Незачем появляться на эшафоте в этом тряпье.

«И все-таки бардак!» — проснувшийся прокурорский дух решил напоследок побурчать, отметив, что охранник топает следом, даже не удосужившись надеть на заключенного наручники. — «Выводить смертника с таким халатным конвоем?»

Резкий свет из открытой двери в коридор ослепил, заставил зажмуриться; сильно закружилась голова, и Виктор не сразу понял, что ему только что сказали. А затем и вовсе растерялся, когда внезапно его со всей силы сжали медвежьи объятья.

— Полегче, ты, слон! — раздался знакомый женский голос. Чей? Виктор никак не мог понять, кто это говорит. — Раздавишь мне ребенка, нового сам будешь делать! Вот ведь неразлучные. Дай я хоть сама обниму.

Железная хватка, сдавившая плечи, отпустила, зато тут же чья-то властная рука дернула за косу, заставляя нагнуться, и в шею вцепились крохотные женские пальцы.

Виктор, наконец, смог открыть глаза. Нора. Впервые в жизни он видел ее плачущей. В шаге от нее Гаральд — кто ж еще может так хватать, что трещат ребра. Эдвард, все это время стоявший рядом, не вмешивался в ревностное столкновение двух самых близких людей. Впрочем, и ему тоже дали возможность пообниматься.

— Гаральд, мы в горы, — сообщил старший Коннор. — Ты с нами полетишь?

— Я бы рад, но не сейчас. Попозже приеду.

— Выходные же? — удивился альв.

— У кого выходные, а у кого еще куча незаконченных дел, — лорд Райвен снова обнял друга. — Не напивайся без меня, я скоро приеду. Может, отгул возьму на работе.

— Бери, — Виктор все еще пытался осознать, что произошло, и никак не мог. — Напьемся вместе.

Пока мужчины общались, Нора вспомнила, что в этой всей суматохе совсем забыла один важный момент, отошла в дальний конец коридора и достала из сумки телефон:

— Тасита? Доброй ночи, прошу прощения, что звоню в такое время…

— Доброй ночи, я на дежурстве, все нормально, — сообщил грустный, но совсем не сонный голос.

— У нас хорошие новости, император подписал для Виктора помилование. Мы его уже забираем…

— Поздравляю. Я очень рада за вас и вашу семью.

И связь отключилась.

Нора смотрела на погасший экран телефона со спорными чувствами. С одной стороны, она прекрасно понимала, что девушка имеет полное право даже элементарной вежливости не проявлять. А с другой, ей очень хотелось, чтобы она простила Виктора за эту грубую попытку уберечь дорогого человека от неприятностей. Ну мужчины, ну что с них возьмешь… Недаром же у альвов главенствуют женщины. Они всегда мудрее.

Триединая империя, Альварские предгорья

Аэродром филиала Академии управления

Венсан подал руку Сафире, помогая выйти из конвертоплана. Флоран не преминул на эту тему беззлобно съехидничать, хотя подопечную своего любовника он полюбил всей душой. Даже притом, что с ней маэстро проводил в два раза больше времени: «Птичка, милая, ты не представляешь, как я счастлив! Он снова горит, он пишет, а не слоняется по дому в поисках, кого бы разбить и на что наорать. Он весь в творчестве, весь в огне, и он тааакой горячий! Боги, как я его люблю! Не бросай его, хорошо? Ты на него положительно влияешь!».

Очаровательный, невероятно галантный и обходительный Флоран мог бы стать самым популярным мужчиной столицы, не будь его любовь к женщинам исключительно платонической. Впрочем, Сафиру это более чем устраивало: ей нравилось дружить с обоими лангардцами. А не отбиваться от приставаний и пошлых намеков.

Стоило об этом подумать, и организм предательски затрепетал — Сафира вспомнила, кто вызвал у нее самые… пошлые мысли. Красавчик с магическими глазами.

Имперцы все-таки удивительные. Как можно возводить в ранг канонической мужской красоты худобу на грани исчезновения, куриную бледность и почти женоподобную манерность? При этом считать, что рослый плечистый мужчина с густой шевелюрой — это «фу и бе»? Странные.

И вкусы у них тоже ненормальные. И одежда. Одно успокаивало: на волне этой моды сама Сафира была признана невероятной, просто ослепительной красавицей.

— Какой бы высоты не выстроили сцену в Империи, зрители все равно смотреть на тебя будут сверху вниз, — Венсан закончил какую-то мысль, которую она даже не услышала. Пришлось срочно кивнуть. Маэстро явно ждал одобрения и продолжил. — Печально это. Уровень этикета наивысший, а уровень культуры в стране — просто ужасающий. Отношение к художникам, которые, замечу, интеллектуально развивают общество, как к ремесленникам, которые красят заборы. Артисты балета — клоуны для жующей публики. В развитом обществе культура — это неотъемлемая часть воспитания, самой жизни людей. А в империи — позорная страница биографии.

— Ветряная мельница, — констатировала Сафира, понимая, что Венсан уже пятнадцать лет пытается побороть эту ментальность.

— Ничего, это… из нашего мира.

— Птичка моя, сначала Флорана к магистру забросим, а потом поедем в твой поселок.

Сафира кивнула. Сердце бешено колотилось. Она столько времени не видела тетю Глашу, и даже созвониться не было возможности. Просто потому что во всей этой суете у нее не было ни времени, ни денег, чтобы купить себе и тетке по мобильному телефону. От мысли, что тетя, наверное, страшно волнуется, стало очень стыдно.

По настоянию Флорана они везли с собой огромное количество еды и батарею бутылок с чем-то «исключительным», потому что «нужно же девочке отпраздновать победу со своими, тем более, от лабораторий де Зирта совсем недалеко!». Лангардцы были настоящими душками.

Триединая империя, Альварские предгорья

Горнодобывающий поселок Белый Камень

Андрей Иванович разрешил открыть для празднования столовую административного здания. Чтобы поместились все желающие встретиться с «народной артисткой».

Желающих оказалось около тридцати человек. Костя, к вящему счастью, не пришел. Зато явились бывшие «одноклассники», которые решили не уезжать дальше предгорий, и несколько почти незнакомых людей из числа сослуживцев тетки. Ну и сама ревущая от счастья тетя Глаша. Она суетилась, помогая Венсану справиться с закусками, бутылками и прочей застольной снедью. Сафиру атаковали вопросами — про столицу, про конкурс, а потом перешли на мужчин и на то, каков в постели маэстро Венсан.

— Замолвишь там за меня словечко? — дернул ее за рукав совершенно незнакомый парень. Они, кажется, даже не учились вместе. И непонятно было, где, что и перед кем нужно было «замолвить». Но лучше на всякий случай кивнуть.

— Говорят, вас всех там обхаживал какой-то лорд.

— Кто говорит? — нахмурилась Сафира.

— Сорока. На хвосте принесла.

— Сороку-то он стороной и обходил, она же не признается!

Какие-то девушки злобно захихикали. Пришлось сильно сжать кулаки, чтобы не высказаться.

Тренькнули гитарные струны — откуда-то уже появился плохо настроенный инструмент, и с правого фланга понеслось нестройное бренчание, через пару аккордов добавилось хрипло-фальшивое пение. Лабали Цоя, только с неуловимо переделанным текстом, повествующим о местных реалиях.

— Слышь, Васян! А ты правда того, педик?

Потребовалась минута, чтобы понять суть этой реплики. Сафира вытаращилась на гыгыкающих посельчан. Ей внезапно стало невыносимо противно.

После общения с другим миром, пусть и не со сливками высшего общества, но все-таки с людьми, не обделенными интеллектом, она испытывала физическую тошноту от этих лиц. От этого запаха перегара, паскудного смеха, глупых вопросов — и от разлитого в зале ощущения зависти, ненависти, детской обиды.

— Маэстро Венсан — гений. Лучший хореограф-постановщик империи. Он воспитал десятки талантливых артистов! — Сафира полыхала негодованием. — А вы даже имя его не в состоянии запомнить! Да вы… — казалось, она захлебывается в негодовании. — Вас волнует только то, кто с кем спит?

— Слышь, цыпа. Тебя-то саму как зовут? Сафари? Ты ж Дашка! Дашкой была и осталась! Хорош выпендриваться, садись, давай накатим. Никто твоего голубка не обидит, мы ж тоже тут люди культурные.

Сафира посмотрела на маэстро. Тот печально улыбался. Бесполезная попытка девочки поговорить об искусстве была такой трогательной и наивной. И как эта милая птичка могла опериться в таком месте?

Тетка, опомнившись, раздала несколько подзатыльников особо ретивым, шикнула на разнузданных гитаристов и села рядом с племянницей, обнимая и привычно защищая от мира.

— Ну что ты, ребенок. Ну такие они. Ты уехала, они остались.

— У них негативное мышление и пространство граненого стакана! — зашипела Сафира, едва сдерживая слезы. — Настоящее гетто. Только с Камчатки они перенесли его сюда. Были и остались…

— Но ты же не осталась? Ты уехала. Устроилась там? Нормально? Ну не всем же так повезло, как тебе.

Сафира вздрогнула и вырвалась из объятий. Ее больно резанули эти слова. Повезло? Это не везение, это работа!

Но высказываться она не стала. Тетя была действительно заботливой. Пусть и не самой… интеллектуально одаренной женщиной в мире.

Они еще немного посидели, и тетя Глаша пошла их провожать. Обнимая Сафиру на прощание, сказала:

— Простите их. Они такие, ничего толком и не умеют. Только языками да кулаками чесать. И меня прости. Я тоже невысокого полета птица.

— Да теть Глаш…

Словно в подтверждение этих слов где-то в углу стола уже завязалась драка. Бабы завизжали, мужики вскочили с мест разнимать, а Венсан, пользуясь случаем, схватил Сафиру за руку и потащил на выход. Тетя Глаша поспешно засеменила за ними.

— Наверное, тебе не стоит сюда больше приезжать, — вздохнула она. — Тут, говорят, горы фонят. Все злые стали… Ненароком и прирезать могут. Езжайте уже отсюда. С богом, детки. Береги ее, Васенька. Она хорошая девочка.

И Сафира вдруг поняла, что она действительно больше сюда не приедет. Никогда.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, усадьба семьи Райвен

Гаральд понимал, что после всего случившегося не позвонить Джа было бы свинством. Она не просто ввязалась в опасную авантюру лишь потому, что он ее об этом попросил. Она сдержала свое обещание, и одним богам известно, каким чудом или какой ценой.

Две недели его добровольного «рабства» были сущей мелочью по сравнению с тем, что сделала халахинская ведьма. И насколько это оказалось сложнее и опаснее, чем он предполагал. Поэтому позвонил. Несмотря на то, что она потребовала от него исчезнуть сразу после того, как все закончится.

— Тебе нужно от меня что-то еще, милый? Я закончила. Надеюсь, заказчик доволен.

— Мы с тобой пару дней не разговаривали…

— До этого мы не разговаривали пару лет. Как видишь, я жива, здорова и не нуждаюсь в утешении.

— Я хотел лично поблагодарить…

— Правда? Похвальное желание, — хмыкнула Джа. — Запиши адрес. Фиалковый переулок, дом пять. Забери мои туфли из ремонта и привези в редакцию. Они как раз записаны на твою фамилию.

— Туфли? — растерялся Гаральд.

— Да. Мои любимые. Которые ты весьма неаккуратно порвал. А они мне, знаешь ли, невероятно дороги.

— Я могу купить тебе такие же.

— И разнашивать их за меня тоже будешь ты или твоя очередная пассия? У какой из двенадцати подходящий размер, не помнишь?

— Хорошо, заберу, — Гаральд глубоко вдохнул и досчитал до десяти.

С подобным поручением легко справилась бы ее ассистентка. Отправить высшего чиновника, как простого курьера, за туфлями? Да еще и записать их на фамилию лорда? Пожалуй, Джа не могла бы придумать наказания унизительней. И была, в сущности, права.

Нажав на отбой, лорд Райвен выругался уже вслух. Мало того, что придется ехать в эту хренову мастерскую прямо во время рабочего дня, рискуя попасться, еще и придется лично показаться в ее редакции. С парой модных босоножек наперевес. Можно заранее предположить, какое представление Джа устроит из этого появления. Упускать такой момент она точно не станет.

Можно было, конечно, отказаться. Только, повинуясь какому-то особому внутреннему чутью, которое Гаральд предпочитал называть здоровым прагматизмом, он решил, что сейчас лучше не спорить. Джа знает границы допустимого хулиганства. Точнее, уже показала, что переходить их не только не будет, но и не позволит это никому другому.

Гаральд только сейчас это понял: его чиновничья карьера ни разу не спотыкалась ни о какие компрометирующие публикации. И не потому, что он пушистый белый котик, и ни в чем предосудительном не был замечен. Просто кое-кто давно заполучил эксклюзивное право решать, какие именно подробности из жизни лорда Райвена пресса будет освещать — и в какой тональности.

Так что, босоножки в зубах принести — не самая великая цена за то, ведьма все еще незримо стояла за его спиной.

Триединая империя, Альварские горы

Горный филиал академии управления

Де Зирт вымотался за прошедшую неделю. Так, что сил не осталось совершенно. Но субботних лекций это не отменяло. Разве что можно было немного… видоизменить программу и отпустить студентов чуть пораньше. А то и вовсе ограничиться выдачей самостоятельной работы и отправить всю группу в библиотеку. Идея показалась прекрасной. Осталось приступить к ее осуществлению.

— Итак, господа студенты. Вы у нас будущие чиновники класса А. Ваша задача — решать проблемы. Любые. Даже самые неординарные. Любыми средствами. Давайте-ка представим, что вы, — магистр попытался задуматься, но то ли усталость, то ли лень не позволили выдать ничего более вразумительного, — Вы некрофил.

Он даже не заметил, как аудитория синхронно выпала в осадок. Даже самое нескудное воображение студентов не способно представить такое. Но, несмотря на все безумие, задача показалась, как минимум, творчески потенциальной.

— Ваша цель — срочно добыть труп! Как вы это сделаете? — пара десятков глаз смотрели на него не мигая. — Ну! что застыли? Варианты!

Выйдя из оцепенения, студенты начали сыпать идеями, одна дурнее другой. От убийства — забавно, как в неординарной ситуации они быстро позабыли карателей — до попытки осквернить могилу (идиоты! Там же все уже несвежее совсем!).

— Вот она, демонстрация способности к неординарному мышлению. Творческая разминка мозга. Поздравляю, вы все трупы! И достанетесь мне в прозекторской, когда каратели с вами закончат. Одноклеточные вы мои. Ну и как вам страну доверять? Морскую войну как вести будете? У нас двадцать миллионов жителей и флот в сорок девять парусных судов. А вы даже один труп добыть неспособны! Так, на следующей неделе жду от каждого доклад на тему, как выиграть морское сражение на территории Изварского пролива.

— Мы собрались с кем-то воевать?

— Когда соберемся, хвататься за книжки будет поздно.

Огорошив студентов окончательно, де Зирт гордо удалился из аудитории. И, продолжая спиной ощущать растерянность и недоумение этих великовозрастных детишек, принялся бурчать вслух.

— А ведь я вас не просто так эпатирую, детки вы мои. И крыша-то у меня не поехала. Это вам, высшим чиновникам, надо решать задачи любого плана. Развивать умение системно и фантазийно мыслить. Научишься — сможешь и войну выиграть, и детский праздник организовать.

Усталость валила с ног, шатала и заставляла скрипеть кости. Слишком частые отлучки от гор. Слишком много времени проведено вне столицы. Слишком много энергии израсходовано. Даже измененный древней магией организм дал сбой.

Де Зирт мечтал об одном — бухнуться в кровать и проспать хотя бы сутки. Но нужно было еще кое-что проверить. Поэтому по дороге к себе магистр заглянул в комнату к Павлу.

Тот сосредоточенно листал старый, можно было сказать, древний гримуар. Текст в нем был написан от руки, но хотя бы не на альварском, уже хорошо, иначе это вообще невозможно было бы прочитать. Книга, точнее даже летопись описывала первые эксперименты имперцев с трансфизикой. Естественно, никто не разрешал адепту брать из хранилища эту книгу. Она относилась к закрытому фонду. Увлекшись чтивом, Павел даже не замечал, что за его спиной уже несколько минут стоит ректор академии.

— Если нельзя остановить безумие, его можно возглавить! — пошутил де Зирт и без спроса стащил со стола яблоко. Когда он последний раз ел?

Павел подскочил, как ужаленный.

— Добрый день, магистр.

— Сто лет как магистр. Запоминай. Охрана в хранилище сменяется в два тридцать ночи. Примерно полчаса у них пересменка, но могут нагрянуть раньше, совершенно внезапно. Поэтому действуешь быстро и аккуратно. Если услышал шаги — затаился и не дышишь. Сидишь внутри. Сутки. Да, не жрамши, а ты как хотел? Часы наручные надевай обязательно, чтобы время отследить, во сколько уходить.

— Магистр? — пораженно прошептал Павел.

— Фто магистр? — жуя, передразнил де Зирт. — Это фейчаф мне фсе двери открыты. А когда-то приходилось тоже подежурить. Так что, не попадайся.

— Зачем? В смысле, зачем вы мне все это…

— За надом. Учитывая твое рвение, помноженное на безрассудство, ты со своим потенциалом разнесешь все к ядреной кочерыжке. От гор пеньки останутся. И где мне тогда жить?

— Магистр, — осмелел Павел. — Я что хотел сказать. У меня тут возникла теория.

— Нда? И какая? — де Зирт снова вгрызся в яблоко.

— По поводу терранусов. Я читал…

— В общем, я читал про первые их появления. Тогда пространство же не изменялось.

— Так-так, — магистр отложил огрызок и наклонил по-птичьи голову, почуяв интересную мысль.

— У меня такое впечатление, что они… ну, первые из них, они не пытались здесь угнездиться. Как потом они стали делать. По описаниям получалось, что они вроде как растеряны? То есть они просто бродили бесцельно, пока их того.

— «Того» будешь девок на сеновале. Изъясняйся нормально.

— В общем, — Павел смутился, покраснел ушами и начал подбирать нужные слова. — У меня сложилось впечатление, что они сюда сначала случайно попали. А потом уже разобрались и начали гнездиться. Ну и менять пространство.

— Продолжай, — магистр сцепил пальцы на животе и засверкал глазами, перепугав адепта окончательно.

— В записи о препарировании говорится, что было два типа трупов терранусов. Что-то вроде обычных особей, ну эти, ящеры. И был еще один, которого в здании уже убили. Так вот, у него физиология сильно отличалась. Другое устройство мозга, другая структура тела. Я так понимаю, что это именно они изменяют материю и время.

— Ты думаешь? — почти удивленно переспросил магистр.

— Я думаю, — упрямо подтвердил Павел, — Что это контроллер. И рабочие особи подчиняются ему. Во время последующих операций они стали значительно осторожнее. И из зоны действия портала уже не выходили. Солдаты убивают только обычных звероящеров. Но они пытаются здесь закрепиться. Значит, могут здесь жить.

— Нам нужно поймать живого контроллера.

— Ты себе это как представляешь? Что кто-то сунется живьем в портал? С риском оттуда уже не выбраться?

— А выманить? — азартно предложил Павел.

— Чем, морковкой? Ну-ну.

— Я пока не знаю.

— Мы не можем рисковать. Если мы не закроем портал до того, как контроллер появится на нашей территории, искажения станут слишком сильными. Мы и так не можем использовать на территории портала ни бронетехнику, ни артиллерию. А они не сдаются живыми и создают зоны искажений в радиусе два километра. Хорошая попытка, но нет. Изучай дальше. Пока слишком сыро. Но твой ход мыслей мне нравится, — одобрил де Зирт. — Что-то в нем есть. Просмотри литературу из хранилища, стеллаж трансфизики. Про время помнишь?

— Помню. Спасибо, магистр.

— Не смей попадаться!

Де Зирт счел свой долг за неделю выполненным на сто двадцать процентов. Зашел в свою дежурную комнату, снял балахон и обувь, покосился в сторону душа, но решил, что проще с утра поменять постельное белье. С этой мыслью он, как и планировал, повалился в кровать и моментально уснул.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, редакция журнала «Дива»

Рабочий кабинет Лори отделяла от общего редакционного муравейника прозрачная стена из альварского композита. Такое решение было принято с логической целью: подчиненные всегда должны чувствовать на себе взгляд начальства. Но при этом не мешать своим вечным гулом и топотом. При необходимости уединиться всегда можно. Достаточно нажать кнопку на пульте — и композит за секунду приобретал стопроцентную непроницаемость, а происходящее в кабинете полностью скрывалось от глаз сотрудников.

Сейчас стекла были прозрачными. И Драган, сидевший в редакторском кресле, смотрел на одну из сотрудниц за перегородкой. Та, кажется, полностью позабыла, зачем вообще пришла на работу. Потому что за спиной у молодого человека стояла сама госпожа главный редактор и… разминала ему плечи.

— О как смотрит. Сейчас дыру глазами просверлит. А потом ведь будет думать, не пойми что, — заметил Драган и подмигнул незнакомой журналистке. Та в ответ вспыхнула и, прикусив губу, поспешно отвернулась.

— Если она вообще начнет думать, хотя бы о том, как затащить тебя в постель, это будет уже большой успех. По крайней мере, напишет о тебе восторженный репортаж. Организую ей аккредитацию на твой концерт.

— Чем мне нравится имперская либеральность. Хоть две жены, хоть пять мужей.

— Законопроект еще не одобрен.

— Но свобода нравов уже цветет.

— Некоторым хватает и одного партнера, — хмыкнула Лори.

— Такие хваткие — большая редкость.

— Во всех смыслах большая. Смени тему.

— Сменил. Ты как сама-то как? После всей этой… истории?

— Паршиво, — Лори положила голову на плечо Драгана. — Устала. Сдать что ли номер и на неделю свалиться?

— Когда ты последний раз валялась? — молодой человек поцеловал ее руку. — Не переживай, скоро все закончится.

— Как раз по этому поводу, мне кажется, я и переживаю. Но это все глупости. И пора выкинуть их из головы.

— Легок на помине…

По журналистскому муравейнику пробиралась крупная фигура лорда Райвена.

Драган тут же встал с кресла и философски произнес:

— Что-то кончается, что-то начинается… А я, пожалуй, пойду.

Лори выругалась и дотянулась до пульта, активирующего композит. Наблюдать за подчиненными, конечно, важно. Им только дай почувствовать слабину — и о работе забудут моментально. Но с еще большей вероятностью они окончательно впадут в забытье, если будут и дальше наблюдать за личной жизнью редактора.

— Имперская транспортная служба, — Гаральд с вызовом посмотрел на Джа. Драгана, выходящего из кабинета, он словно проигнорировал. — Не желаете примерить?

— Примерить? — Джа уселась на кресло и скинула туфли. — Почему бы и нет? Вдруг плохо отремонтировали, и придется еще раз везти в мастерскую. Не вызывать же… курьера повторно?

Карикатурно поклонившись, Гаральд встал на одно колено и на несколько секунд задержал руку на лодыжке Джа. В огромной ладони миниатюрная ножка казалась совсем крохотной. А лаковая туфелька — и вовсе кукольной.

«А потом исчезни из моей жизни. И на этот раз желательно навсегда», — снова прозвучали в его голове слова, сказанные там, на балконе Донжона.

Лорд внезапно осознал: это его последняя шутка. Он больше никогда не прикоснется к этой женщине. И от этой мысли стало невыносимо тоскливо. Он бессильно припал лбом к колену Джа, пытаясь отсрочить неизбежное.

Халахинка вздрогнула, почувствовав его тяжелое дыхание на своей коже.

Гаральд поднял на нее глаза и произнес то, что можно успеть сказать только сейчас — или больше не получить ни единого шанса.

— Я не смогу без тебя. Понимаешь?

Джа понимала. Она положила ладонь ему на щеку. А он наклонил голову, ложась на ее руку, как большой белый кот. Способный открывать ногой дверь императорской канцелярии. Принимать решения, переворачивающие жизнь целой страны. И убивать, не задумываясь.

Она смотрела на него очень долгим взглядом. И сомневалась. Потому что помнила, чем все закончилось в прошлый раз.

Но не каждый день такой мужчина стоит перед ней на коленях, даже ради примерки туфель.

Со стороны казалось, что она сомневается, только решение было принято давно. Просто даже себе признаться в этом было мучительно больно.

— Я закончу в девять.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, Дом журналистики

Венсан настоял на том, чтобы Сафира приехала на полчаса раньше — «для инструктажа». Теперь они сидели в просторном кафе на первом этаже высотки, занимаемой десятками газетных и журнальных редакций, и маэстро спешно вбивал в свою протеже необходимые знания.

— На все вопросы буду отвечать я. Надеюсь, понятно, почему? Народная любовь — дама капризная. Сегодня тебя все обожают, а завтра забыли, как звать.

— Это я хорошо понимаю, — кивнула Сафира, вспоминая некогда знаменитое шоу «За стеклом». Его героев тоже когда-то обсуждали всей страной, а потом в одночасье забыли.

— Превосходно. Рад слышать. Дальше. Я буду держать тебя за руку. Вот так, — Венсан бережно сжал ее ладонь. — Если я давлю большим пальцем, отвечаешь утвердительно. Если мизинцем — отрицательно. Давай потренируемся. Говоришь, да или нет.

— Да. Нет. Нет. Да. Да.

— Молодец. Если на вопрос нельзя ответить ни да, ни нет, берешь многозначительную паузу. Ты артистка балета, а не политик на трибуне. От тебя не ждут красивых речей. Я успею подхватить.

— Маэстро. Можно вопрос? Все со мной так возятся… как будто я какая-то ценность.

— Напрягает? — усмехнулся Венсан. — Я тоже первое время не понимал. Но это имперцы, менталитет у них такой, всех в зубах таскать. Во все влезть, везде нос сунуть. Чужие заботы важнее своих. Я, как видишь, за столько лет тоже нахватался. Странно, правда? Два гея переезжают из цивилизованной и культурной страны в дикую империю, где к таким как мы относятся, мягко говоря, с осуждением. Да и с культурой, как ты заметила, здесь не то, чтобы хорошо.

— Почему тогда вы переехали?

— По приглашению от императора. Молодые были, наивные. Флоран — уникальный кулинар, алхимик. А я хореограф. Хотели принести высокое искусство в эту дикую страну. Только у него все получилось, он звезда. А я…

— Вы же главный балетмейстер имперского театра?

— Синекура, — поморщился Венсан. — Как ни прискорбно это признавать, тот мальчишка, которого я выгнал, был прав. Когда-нибудь мы с тобой съездим хотя бы в Нират, увидишь разницу между тем, что ставят в Имперском театре, и тем, что творят там. Это… как сравнить танцы в вашем сельском кабаке и на большой балетной сцене. Мы словно застыли во времени… Так, а не пора ли нам? — встрепенулся Венсан и, взяв Сафиру под руку, повел в сторону конференц-зала.

На полпути он притормозил прямо посреди длинного коридора. Посмотрел девушке в глаза и сообщил:

— Еще кое-что. Запомни. Ни один серьезный мужчина не потерпит, чтобы его жена была танцовщицей. Тебе надо объяснять что-нибудь относительно репутации балетных?

— Отлично. Высшие — только ради баловства и денег. Ни на что больше не рассчитывай. На богемных они не женятся.

— Да не собираюсь я замуж! И вообще, никуда я от вас не уйду! — Сафира бросилась на шею Венсану.

За спиной раздался сухой щелчок. Сработала вспышка фотоаппарата. Господа артисты мысленно поздравили себя с тем, что завтра где-то обязательно появится скабрезная статья о романтических отношениях между примой и хореографом имперского театра.

— Экая ты нервная, — маэстро усмехнулся. — В конце концов, я тоже не женат. И ничего. Кстати, хорошо, что напомнила. Я ведь обещал познакомить тебя с лордом Коннором.

Гаральд ждал на парковке, стоя возле машины. Игнорируя косые взгляды сотрудников Дома журналистики. Сегодня их было особенно много — и все как сговорились выйти одновременно. Впрочем, ему было наплевать. Даже наоборот, в глубине души он хотел, чтобы эти люди его видели. И сделали нужные выводы.

Джа появилась в числе последних. Она всегда задерживалась допоздна.

Молча села в машину. Лорд Райвен так же молча поместился рядом и обнял ее за плечи. И на его ладонь легли тонкие пальцы его личной ведьмы.

Вышколенный водитель знал, куда следует ехать.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, компаунд «Зеленый жемчуг»

Гаральд лежал на кровати, прикрыв глаза — так можно было полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Джа выводила ногтем какие-то замысловатые рисунки на его груди. Она всегда так делала, когда пребывала в хорошем настроении. Жаль было портить момент, но другой возможности спросить не будет.

— Расскажешь, кто этот молодой человек, с которым ты общалась в кабинете?

— Я думала, ты уже не спросишь, — длинный ноготь продолжал путешествовать по еще разгоряченной коже.

— Ты же знаешь, я любопытный.

— А ты знаешь, что я не распространяюсь о своих отношениях с кем бы то ни было. В отличие от…

Она не договорила, но этого и не требовалось. И так было понятно, что она имела в виду.

— Прости, — Гаральд прижал свою женщину к груди. Слишком ярко представил, что она может быть с кем-то еще, кроме него. Например, с тем друидом. И ведь он не имел никакого права даже заговаривать об этом. Сам же сообщил когда-то, что у них свободные отношения. Демонстративно встречался с другими. Не испытывая никакого удовольствия от этих встреч и продолжая эту игру с единственной целью — не дать ведьме возомнить слишком много о своей роли в его жизни. Одной чрезмерно влиятельной женщины ему было более чем достаточно.

Он старательно убеждал себя, что ему все равно, есть ли у Джа другие мужчины. Давалось это легко — до недавних пор ни разу не видел ее ни с одним таким «другим». И она, в отличие от него, ничего не рассказывала о своих романах. Он не знал, с кем она была последние два года. Пожалуй, не хотел знать. Сейчас — тем более. Потому что сейчас она была с ним.

Джа зевнула и выбралась из его объятий. Надо было успеть принять душ и расплести косы перед тем, как усталость окончательно свалит с ног.

Даже у самых сильных женщин есть свои большие слабости. С красивыми синими глазами.

— Покормишь меня? — Гаральд перевернулся на живот и с любопытством рассматривал ее обнаженное тело. Как будто видел первый раз.

— С ложечки?

— Можно с вилочки.

— Дани, — Джа покачала головой. — Ты невыносим.

— Не надо меня никуда выносить. Можно я останусь до утра?

— Еду добывай сам, — на кровать полетел домашний телефон и меню ресторана компаунда. — Я хочу куриный стейк и овощное рагу. Скажешь, что это для меня. Повар знает, как делать.

Лорд Райвен проводил ее взглядом до ванной. Сейчас он был готов забыть обо всех, кто возле нее отирался. И сделать все, чтобы она забыла о них.

Потому что она снова называла его Дани. Потому что без лишних слов, идеально выверенными жестами она показала, что он снова дома. И его простили за все, что он натворил.

Джа, закутанная в махровый халат, остановилась на пороге комнаты. Чтобы с нескрываемым удивлением рассматривать идеально сервированный стол. И вазу с букетом, источающим яркий аромат. Ваниль и миндаль.

Организовать все это за тот час, что она была в ванной? Впрочем, когда для лорда Райвена существовало слово «невозможно»? И когда ему изменяло идеальное чувство вкуса. Не было такого случая.

Удивительным было только одно: откуда осенью живые цветы? Да еще и такие редкие.

— Я хотел тебя поблагодарить, — Гаральд нежно обнял Джа и поцеловал в висок. В полумраке комнаты он только сейчас рассмотрел не самую очевидную деталь: в ее черных волосах появились седые пряди. Которых на прошлой неделе точно еще не было. Или он их просто не замечал?

— Не уверена, что эту историю можно считать законченной. С твоим другом очень много непонятного.

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно переспросил лорд.

— Если бы я сама хоть что-то понимала. И, похоже, выяснять ты это будешь долго, — Джа без лишних церемоний уселась за стол. После нескончаемого рабочего дня она внезапно осознала, насколько проголодалась. — Давай только не сейчас. Я устала и хочу на ручки.

— Будут ли еще пожелания? — Гаральд церемонно разложил по тарелкам курицу.

— Еще?.. — Джа хитро прищурилась. — Да. Еще секса. И новые туфли.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ