«Умеют ли чудовища любить?»

Жажда доверия Умеют ли чудовища любить? Аника Вишес

Дизайнер обложки Алёна Мунирова

© Аника Вишес, 2018

© Алёна Мунирова, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4474-6889-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кипельно-белый Шевроле Круз пронесся на красный свет через перекресток. Город еще не спал. Визг тормозов прорезал ночь и парализовал нескольких поздних пешеходов. Телефон, выброшенный из окна машины, заскакал по брусчатке тротуара. Стекло разбилось от ударов об асфальт, корпус весь покрылся царапинами и треснул. Экран судорожно мерцал, и только динамик все еще продолжал работать. Из него раздалось дребезжащее:

– Кристина, не делай этого! Подожди! Послушай, не смей так поступать! Ты не понимаешь! Вернись, Кристина…

Экран погас окончательно и больше не загорался. Белый Круз все дальше уносился в белую июньскую ночь, пересекая перекрестки вопреки светофорам.

Она открыла тяжелую дверь и вошла из морозного питерского вечера в полумрак ночного клуба. Стильное местечко давно полюбилось ей своей андеграундной обстановкой. А еще кормили здесь совсем недорого и вкусно.

Кристина всегда считала, что вечер пятницы, хорошая компания и еда, которую приготовил кто-то другой за тебя – одни из лучших вещей в мире, но теперь не ощущала особой радости.

«Нет, этот вечер не будет таким, как нужно».

Высокая девушка в бесформенном пальто и объемистом шарфе стряхнула с волос снег. Русые с явным медным оттенком, они слегка вились и спускались ниже плеч. Посетительница прошла мимо барной стойки, ища знакомые лица.

– Мы здесь! Кристина! – позвал ее громкий голос.

Девушка заметила лучшую подругу, машущую ей рукой, и направилась в ее сторону. Подходя к столу, Кристина поняла, что больше ждать некого. Все уже собрались.

– Ну, ты как? Выглядишь скверно, если честно, – Ника была прямолинейна, как всегда. Только теперь она села обратно на свое место.

– Да ничего. Никто ведь не умер, в конце концов!

Улыбка получилась кривой и неискренней, и Кристина быстро стерла ее с лица.

– Если хочешь знать мое мнение, то он просто скотина, животное, не человек. И уж тем более, не мужчина, – подала голос еще одна давняя приятельница девушки, Вера.

К столику подошла официантка.

– Что будете заказывать?

Девушки быстро надиктовали щедрый список блюд и еще более внушительный перечень спиртных напитков. Официантка кивнула и отошла. Над столиком повисло неловкое молчание. Откладывать дальше Кристине показалось бессмысленным, и она выложила подругам то, ради чего они собрались – свою историю. Типичную, в сущности, но такую, которой каждая хочет избежать в своей жизни. Его задержки на работе, странные ночные смс с неизвестных номеров, глупые придирки и упреки, хотя «все же было нормально». И, наконец, кульминация: она раньше времени приезжает от родителей и застает его с другой в их съемной квартире в центре.

В этот раз Артем не кричал на нее. Он просто отстранился от своей партнерши, побелел лицом и начал сбивчиво что-то объяснять.

Пока длился их роман, Кристине казалось, что Артем – вся ее жизнь. Что стоит ей лишиться его, она тут же упадет замертво. Но вопреки этому она стояла в проеме спальни с каменным лицом. Сердце бешено гнало кровь, до шума в ушах. Но она стояла, ровно и спокойно, глядя на эту сцену, будто вырезанную из дешевой мелодрамы и вклеенную в ее жизнь. Затем медленно, на не своих ногах, прошла в комнату и заметила на полу возле своей прикроватной тумбочки чужие кружевные трусы. Все было больше похоже на сон, чем на реальность. Тишина повисла такая, что Кристине показалось, будто кровь, прихлынувшая теперь к голове, пойдет у нее из ушей, если не раздастся хоть звук.

Она подняла глаза на незнакомку в своей постели:

– Он хороший, да?

Девушка в кровати прикрывалась ее одеялом и не говорила ни слова.

– Знаешь, вот и забирай его себе! – резко развернувшись, Кристина бросилась прочь из комнаты.

Она понеслась по квартире точно шаровая молния. Искала свою кошку, Бриду, наугад собирала какие-то вещи. Рабочая папка, ноутбук, зубная щетка и паста (купит себе новую, не разорится), фен, флакончики со средствами для укладки, косметичка. Голова готова была дымить от напряжения, но соображала на удивление хорошо.

Когда девушка вбежала на кухню за кошачьим кормом, Артем неожиданно возник у нее за спиной. Голый, со слегка влажной кожей, придерживающий на поясе покрывало:

– Послушай, зай, не надо делать поспешных выводов! Это вообще не то, что ты думаешь. Когда я тебе все объясню, ты еще смеяться будешь!

Его голос взволнованно дрожал. Кристина продолжала бросать в спортивную сумку какие-то вещи, не отвечая ни слова. Тогда Артем предпринял еще одну попытку.

– Кристина, ну, хватит! Ну, посмотри ты на меня хотя бы! – он взял ее за плечи сзади, собираясь развернуть лицом к себе.

И тут что-то внутри нее щелкнуло, будто сломалось, треснуло от напряжения. Или это разбилось ее сердце, или кто-то спустил курок у нее в груди. Девушка схватила нож, забытый кем-то на столе и вырвалась из рук парня. Резко обернувшись к нему лицом, Кристина процедила сквозь зубы:

– Не подходи! Не смей! Больше никогда не смей ко мне приближаться! Ты понял?! Никогда!!!

– Кристин… Ну что ты?! Ты подумай, что творишь! – он ошарашено отступил на шаг назад, зачем-то подняв ладони вверх, будто ему грозили пистолетом.

– А ну отойди с дороги, – она понизила голос почти до шепота, также не выпуская из рук нож, – если не хочешь, чтобы я, и правда, натворила что-нибудь!

Артем испуганно отступил. Девушка, которую он, как ему казалось, хорошо знал, теперь была сама на себя не похожа. Серо-зеленые глаза горели ненавистью. Рыжеватые волосы, намагниченные шарфом и морозом, растрепались и придавали ей вид совершенно безумный и яростный. Не выпуская ножа из рук, Кристина проскочила мимо него в прихожую, схватила кошку и ее переноску, а затем выскочила в подъезд.

Громко хлопнула дверь.

«Поехавшая», – донесся следом женский голос.

Только внизу в подъезде она немного пришла в себя. Свалила вещи на пол, принялась застегивать сумку, пальто и один расстегнутый наполовину сапог, совать лысую питомицу в переноску. Из глаз по горячим от волнения щекам катились слезы. Они ей мешали, и девушка путалась в пуговицах и молниях. На улице на парковке долго не могла найти в сумочке ключи от машины. Наконец, погрузив скромный багаж в свой белый Шевроле Круз, она завела автомобиль. Но тронуться не сумела. Громкие рыдания против воли согнули ее пополам. Она уронила голову на руль и заревела, уже не сдерживаясь. Из магнитолы доносилась какая-то жизнерадостная мелодия, кошка в переноске начинала волноваться и утробно мяукала, а Кристина плакала и не могла остановиться.

Наконец, через несколько минут, ей удалось взять себя в руки. Вытерев от влаги глаза, девушка заметила на пальцах черные разводы от туши. Нос распух из-за слез и дышал с мерзким шумом и шмыганьем. Все это отвлекало от мыслей о главном. Куда теперь ей податься?

Первой идеей было поехать к Нике, но потом Кристина сообразила, что та и так уже делит квартиру с несколькими жильцами: Верой – их общей знакомой, и мистером Дарси, огромным персидским котом, найденным подругой пару лет назад на улице. И если Вера может оказаться не против компании, то кот на своей территории кошку Кристины не потерпит уж точно.

Быстро найти другую квартиру ей бы не удалось, да и нужную суммы у нее не было. Оставался один вариант – родители. Конечно, они очень расстроятся из-за случившимся. Все ведь ожидали, что она вот-вот выйдет замуж. Пусть в двадцать один еще некуда спешить с этим делом, но раз молодые счастливы вместе и любят друг друга, то почему нет? Ее старики уже копили деньги на торжество и строили планы. Кристине стало их жаль, и слезы чуть было не полились из глаз с новой силой.

Чтобы совсем не раскиснуть, она щелкнула поворотник и отъехала от тротуара. Потом просто не останавливалась – езда отвлекала, заставляла следить за дорогой. Так девушка добралась до родительского дома в пригороде.

Только Кристина поставила машину на площадке у дверей гаража, как на пороге показалась ее мать:

– Кристина? Ты откуда вдруг? И без звонка. Ты в гости или так, по пути заскочила?

Присмотревшись, женщина заметила красные глаза и припухший нос дочери. Как была, в домашних тапочках, она пошла ей навстречу по заснеженной дорожке.

– Милая… Девочка моя… Ну что такое? Кристиночка, дочка! – мать забирала у нее из рук увесистую кошку в переноске, одновременно успевая и провести теплой рукой по еще влажной щеке, и поправить растрепавшиеся волосы, и вести ее под локоть к дому. Кристине почему-то подумалось, что у матерей на все всегда хватает рук.

– Так ты теперь у родителей живешь? – Ника отхлебнула темного пива из высокого бокала.

– Пока да, но надо съезжать. Места там много, только вот я совершенно отвыкла жить с родителями и младшим братом. Они же все время меня утешают! Всю эту неделю. Каждый день! Я так никогда не смогу это пережить.

– Будешь искать квартиру? – спросила Вера, до того хранившая молчание на протяжении всего рассказа.

– Нет, я… – она замялась на мгновение, – я вернусь на старую. Артем написал мне смс, что съезжает вечером в воскресенье. Что оплатил квартиру на два месяца вперед, что просит прощенья и не хочет причинять мне неудобства. Поэтому оставляет мне почти все вещи и переезжает в другое место.

– Наверняка, к своей новой пассии. Вот практичный подонок! С квартиркой, видимо, нашел, – расходилась Ника. – И теперь в эту квартирку съезжает. Но смотри-ка, мосты не спешит сжигать – за тебя вперед жилье оплатил, хотя никто его об этом не просил. А я всегда говорила, что риелторы – люди ушлые, и верить им нельзя никогда! Ты только не вздумай простить его, поняла? А то посмотришь, он к твоему приходу еще цветов охапку тебе принесет, на колени встанет. Ты не вздумай там уши развесить!

Кристина неспешно пила пиво и вполуха слушала, как подруга с воодушевлением поносила ее бывшего парня. Она думала о том, любила ли Артема все эти два года или просто хотела любить и быть любимой. Нуждалась в ком-то, в надежном мужчине, а может, в ком-то большем. В том, кто был бы ей ближе всех на свете, понимал бы ее, стал ей не только любовником, но и другом. Может быть, она по ошибке приняла его за другого. Ведь он, тот самый, ее человек, не мог бы так с ней поступить. Значит, она просто сама себе выдумала их идеальные отношения. И теперь эта ложь рухнула и погребла ее под обломками.

Погруженная глубоко в свои печальные мысли, Кристина не сразу заметила, что тема разговора переменилась. Никто уже не ругал никого, никто никого не жалел, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Взгляды подруг были прикованы к чему-то или кому-то у входа в клуб. Невольно она обернулась. По залу мимо барной стойки шли два хорошо одетых молодых человека. Они явно искали свободный стол. Оба высокого роста, чем-то неуловимо схожие и в то же время разные. Каштановые волосы того, что шел чуть впереди, доходили до плеч. Он двигался по-кошачьи мягко. Властный взгляд непроницаемо темных глаз обводил собравшихся в клубе людей. Его спутник чуть ниже ростом, но тоже высокий и статный. Черные волосы короче подстрижены, бледно-серые глаза, равнодушно скользящие по лицам незнакомых людей, ни на ком не задерживались. На вид эти двое выглядели старше девушек, правда, не на много.

Кристина отвернулась, едва увидев, на что уставились ее спутницы. Она доела остатки салата, отпила пива и снова погрузилась в свои мысли, на этот раз совершенно о другом.

Ее подруги за столом приняли кокетливо-воодушевленный вид и о чем-то негромко переговаривались.

Вдруг Ника легким толчком локтя вывела Кристину из ее задумчивого состояния:

– Слушай, может, хватит грустить? Твой Артем того не стоит. Вокруг полно других, более достойных кандидатур, – она кивком головы указала на тех двоих парней. – Кстати, они сидят всего в паре столов от нас и даже один раз посмотрели в нашу сторону.

Вера воодушевленно поддержала:

– Что если как-то с ними познакомиться? Люди же для этого ходят в такие места? Ну, в том числе…

Кристина, не поворачиваясь больше в сторону пришедших, ответила:

– Не похоже, чтобы они страдали от недостатка женского внимания.

Как бы в подтверждение ее слов официантка застыла столбом напротив столика новых посетителей. Она опомнилась только после того, как парень с короткими черными волосами что-то ей сказал. Девушки не расслышали, что именно, из-за расстояния и громкой музыки. Однако официантка смутилась и расторопно помчалась на кухню.

В пришедших, действительно, было что-то на редкость притягательное. Невозмутимость и беспристрастность дополнялись гладкостью и правильностью лиц. Они притягивали к себе все взгляды, ничего особенного при этом не делая. Так звезды заставляют нас задирать головы и смотреть вверх.

– Вот это я понимаю! Вот из-за таких стоило бы убиваться, – неприкрыто восторгалась Ника. – Можно, кстати, написать их столику записку и передать через официантку. Но лучше это сделать, когда они немножечко выпьют.

– Я ничего писать не стану, – спасовала Вера. То ли от духоты клуба и спиртного, то ли от смущения у нее на щеках обозначился легкий румянец.

– Так всю жизнь и просидишь, – подытожила Ника.

Вера толкнула ее в ответ локтем и протянула обиженное «нуууууу!».

– А что если… – Кристина подала голос, выйдя из своего задумчивого оцепенения, – что если я их позову?

– Брось, они не пойдут! – Ника еще раз посмотрела на незнакомцев. – Я же просто шутила. Хотя мне нравится ход твоих мыслей. Пора уже отвлечься на кого-то стоящего, только вот не думаю, что это – хороший выбор. Они же никого не видят вокруг. Не удивлюсь, если эти двое вообще геи. К тому же больно вид у них холеный, хоть сейчас на красную ковровую дорожку. Вообще не понимаю, что они тут делают. Местечко-то далеко не «лакшери».

– Спорим, через пять минут они сядут за наш столик? – внезапно отозвалась Кристина.

Мысль показалась подругам сумасшедшей.

– Пффффф!!! Скорее ад замерзнет. Но если все же, то я сегодня оплачиваю счет! – Ника приняла спор.

Кристина быстро встала и выпрямилась. Спокойно и уверенно она подошла к столу, за которым сидели так приглянувшиеся ее подругам парни. Не спрашивая разрешения, села. Со стороны это выглядело весьма навязчиво. Однако ее поведение не вызвало никакого протеста. Лица всех троих были не видны, и потому невозможно было понять, что именно происходило, и к чему шло дело. Но не прошло и пары минут, как вся компания пришла в движение. Тот, что с каштановыми волосами, подал Кристине руку, и троица неспешно пошла в сторону затаивших дыхание подруг. Подойдя к столу, Кристина сказала:

– Знакомьтесь, Герман и Алекс, мои друзья детства.

Тот факт, что они знакомы с детства, был преувеличен. Тогда Кристина уже не считала себя ребенком, ей было шестнадцать. Наверное, именно поэтому она не боялась иметь и высказывать собственное мнение, пусть даже порой это стоило хороших отношений с окружающими.

Вот и в тот раз, на занятиях в школьном кружке рисования после уроков она сделала все по-своему, и это вызвало очень бурную реакцию.

Темой задали осенний натюрморт. Красные бутафорские яблоки и огромная тыква выглядели на тканой драпировке очень неуместно в это время года. Первый снег ранней зимы уже укрыл улицы маленького поселка своим пушистым пледом.

Ссора в классе вспыхнула внезапно, а причиной послужило то, как Кристина смешивала краски. Она где-то читала, что, чтобы красный цвет был более ярким, нужно оттенить его другим, контрастным цветом. Это подчеркнет его и позволит лучше «звучать». Желая поэкспериментировать, Кристина добавила немного синего на свой рисунок. И этот факт не остался без внимания.

Лида, девушка из одиннадцатого, выпускного класса, которая всегда была центром внимания сверстников и эталоном подражания сверстниц, прицепилась к Кристине и ее рисунку, как клещ. Стоило учительнице ненадолго отлучиться из кабинета, как она натравливала других ребят из кружка на Кристину и ее рисунок.

– Какой идиотизм! Яблоки не бывают синими! Или ты дальтоник? Не видишь, куда тычешь кистью, в какую краску? – Лида и ее группа поддержки разразились смехом. – Знаешь, дальтоникам здесь не место! Никто не любит уродцев, уж прости.

Кто-то опрокинул стаканчик с водой прямо на ее палитру, кто-то бросил ей в затылок ластик, а когда она обернулась, чтобы ответить, с ее стола полетели на пол сброшенные кем-то краски.

Обида и ярость переполняли Кристину. Никто ни слова не говорил в ее поддержку, никто не мешал им издеваться над ней. Подростки, не принимавшие участия в происходящем, просто молчали и делали вид, что ничего не замечают, и продолжали рисовать. Кристина стала молча собирать краски с пола:

– Что молчишь, рыжуля? Неприятно, наверное, быть таким страшилищем? – сыпались все новые оскорбления.

Нескладная девочка, похожая на длинноногого кузнечика, не поднимая глаз, собирала с пола свои вещи. Отливающие рыжиной непослушные волосы слегка вились, выправлялись из-за ушей и падали на лицо. Кристина понимала, что выглядит смешно и жалко в глазах других ребят. Кто-то вырвал тетрадный лист, скомкал и бросил ей в голову под свист и улюлюканье. Лида смеялась и праздновала победу.

– Что молчишь, уродина? Не нравится?

– Нет, не нравится, – вдруг встала и выпрямилась с красками в руках Кристина.

В классе повисла тишина.

– Мне не нравится, когда старший задирает младшего, когда толпой кидаются на одного, и когда тупицы вроде тебя считают себя самыми умными.

Послышался чей-то сдавленный смешок. Лида изменилась в лице от возмущения.

– Ведь любой дурак знает, – продолжала Кристина, чувствуя, что завладевает все большим вниманием других учеников, – что дальтонизмом страдают только мужчины. В другой раз, когда с трудом выучишь новое умное слово, не поленись прочесть о нем чуть больше первой строчки в Википедии.

Все взгляды теперь были обращены на нее, но Кристина просто села на свое место и продолжила рисовать, хотя руки ее чуть дрожали от возбуждения и страха.

Лида несколько мгновений простояла ошарашенная, с трудом подбирая ответ, но не нашла ничего лучше, чем схватить с чьего-то стола увесистый металлический пенал и броситься на Кристину с криком:

– Ах ты, мелкая дрянь!

Неизвестно, чем бы все кончилось, но тут раздался громкий окрик учительницы, вернувшейся в класс. Она всех рассадила по местам и пригрозила отправить Лиду к директору, если снова услышит или увидит что-то подобное. Затем женщина подошла к Кристине и из-за ее плеча молча оценила работу, одобрительно кивнув головой. Это была победа. Полная и безоговорочная.

Однако все оказалось так просто. В тот день Кристина поняла, что глупые люди с большим самомнением бывают очень опасны. Еще на занятии Лида написала сообщение своему парню – очень неприятному типу. Он давно окончил школу, никуда потом не поступил и теперь бесцельно болтался по их маленькому городку в компании таких же, как он сам, отморозков. Эти парни считали себя крутыми и гордо назывались бандой. Кристина их считала попросту кучкой дегенератов. И эта кучка поджидала ее возле школы после занятий.

Девушке не удалось сначала даже понять, что происходит. Кто-то схватил ее сзади за куртку и, кажется, отволок за угол, подальше от чужих глаз. Шапка съехала на глаза, а когда Кристина сдвинула ее вверх, перед собой она увидела пятерых взрослых парней и ухмыляющуюся за их спинами Лиду.

– Ну что, рыжая сучка?! Уже не такая умная, да?! Что ты там сказала про меня в классе?! А ну-ка повтори, ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?!

– Чо ты там сказала, малявка?! – басил Лидин ухажер. Его безобразное небритое лицо с неравномерно росшей щетиной было сплошь усыпано крупными гнойными прыщами. – Совсем страх потеряла, да?! Крутая, да?! Ты чо здесь, самая умная?! Ты никто, поняла?! ПОНЯЛА?!

Он наотмашь хлестнул ее тыльной стороной ладони по щеке. Лицо обожгло, кожа будто вспыхнула изнутри. Почему так больно? Вдруг на его руке что-то блеснуло, и Кристина сумела разглядеть крупное кольцо-печатку в форме скорпиона. И без того безвкусное украшение сейчас казалось ей особенно гадким.

Из мерзкой пасти Лидиного ухажера воняло. Он был пьян и при крике брызгал на лицо Кристины кислой слюной. Остальные парни кто скалился издевательской улыбкой, кто сплевывал в чистый рыхлый снег, кто смотрел на нее исподлобья тупым взглядом, полным угрозы.

Кристина молчала и пыталась не поддаваться страху, хотя ноги стали ватными, лицо горело, а в горле пересохло. Язык, в один миг ставший толстым и неуклюжим, казалось, примерз к нёбу и не слушался. Она тряслась, как загнанный кролик и не могла выдавить из себя ни звука.

Вдруг тот, что улыбался шире всех, сдернул сумку с ее плеча:

– Поглядим, что тут у нас, – под одобрительные возгласы он открыл и перевернул сумку так, что из нее все посыпалось прямо в снег.

– Отдай! – дернулась было девушка, чтобы выхватить свою вещь, но прыщавый схватил ее за плечи и больно приложил об стену спиной.

Затылок наполнился болью, и голова загудела, как колокол. Лида подняла из снега краски, нашла там красную и подскочила к Кристине:

– Видишь, какой это цвет? Это красный! Красный, как яблоки и как твоя уродская рожа! – Лида обмазала ей лицо краской и стряхнула остатки в снег, будто обагрив его кровью. Кристина пыталась вырваться, но сильные руки надежно притиснули ее к стене. Она даже почти не доставала ногами землю.

Хулиганы смеялись, видя, как она беспомощна. Кто-то топтал ее краски, окрашивая снег в разные цвета, как бумагу.

– Не добавить ли нам синего? Чтобы краски лучше звучали! – хохотала, передразнивая Кристину, Лида. Она подобрала синюю краску и теперь подступала ближе. Кристина пыталась вырваться, но лишь беспомощно болталась, надежно удерживаемая у стенки. И тут она последним отчаянным движением ударила державшего ее парня ногой в живот, отпихнув его от себя. Лида опешила на мгновение, и Кристина яростно бросилась на нее. Она била обидчицу неумелыми руками по лицу, хватала за волосы. В голове пульсировала всего одна мысль: «Я не дамся вам так просто! Не дамся так просто!»

Кто-то уже схватил ее сзади и оттаскивал от визжащей Лиды, бил по рукам, чтобы она отпустила волосы. Дальше ее шарахнули об стенку, она упала. Ее били ногами. Жертва сжалась в комок, уже ничего не соображая, но прежде, чем зажмурится, увидела прямо у лица синий снег. Синий.

И вдруг что-то произошло. Кто-то из пинавших ее спросил: «Чо надо?!» Ответа не последовала, а затем она услышала звук удара. Как будто стукнули во что-то мягкое, как подушка. Так бьют в живот. Да, теперь она не спутает. Она сама только что слышала, как от такого же удара из ее рта с чужим сипящим звуком выходил воздух, покидая легкие против воли.

Над ней происходила какая-то возня, но она ничего не видела, лежа на снегу и зажмурившись. Все случилось очень быстро, а затем чей-то голос произнес:

– Вставай и пошли!

Кристина открыла глаза. Перед лицом все еще был синий снег, но почему-то с капельками крови. Над ней стоял высокий парень с волосами до плеч. Больше она ничего не смогла разглядеть в наступающих сумерках. Девушка неуклюже стала подниматься. Маленькие красные капли падали на синий снег.

Ее обидчики валялись порознь тут и там, держась, кто за живот, кто за голову. Им явно досталось как следует. Это зрелище заставило Кристину торжествующе улыбнуться, но улыбка причинила ей боль. Губа. Должно быть, рассекли, когда лупили ее ногами.

Незнакомец быстро подбирал и бросал в ее сумку то немногое, что уцелело. Краски были растоптаны, кисти сломаны. Закончив с этим, он встал и выпрямился.

Высокий, выше самой Кристины (уступающей в росте только одной девушке в классе) на полголовы или даже чуть больше, он повернулся к ней:

– Пошли. Нечего здесь стоять.

Она все еще не двигалась с места, пребывая в шоке от произошедшего. Тогда нежданный спаситель набросил ее сумку на плечо и, грубо схватив Кристину за руку, потащил быстрым шагом прочь, к выходу с территории школы.

Девушка не поспевала за ним и шла вприпрыжку. Отойдя немного от ворот школы, Кристина высвободилась:

– Я сама могу идти!

– Неужели? И идти, и даже говорить? Какая сильная и независимая, вы посмотрите! – съязвил парень.

Теперь она чуть лучше его рассмотрела. Высокий, крепкого сложения. Каштановые волосы чуть спускались на плечи и блестели в свете только что зажегшихся фонарей на отложном воротнике расстегнутого серого пальто. Темно-карие глаза с насмешкой смотрели на нее. Яркие, красиво очерченные губы были слегка подернуты надменной усмешкой. Он был не только выше, но и старше ее. И раньше она его никогда не видела в их маленьком городе. Уж она бы его запомнила.

Теперь девушка просто смотрела на незнакомца и не знала, что сказать. Он только что отбил ее у хулиганов и зачем же? Чтобы самому поиздеваться? Ничего не понимая, Кристина молчала, сбитая с толку. Его взгляд смягчился, улыбка стала широкой и искренней:

– Ну, ладно. Не принимай близко к сердцу. Ты как? Всё цело?

– Кажется, да, – пробубнила она в ответ.

– Только кажется. Губа разбита. Вот, – он достал из кармана и протянул ей носовой платок, – возьми.

– Спасибо.

Она взяла платок и промокнула им то горящее место на губе, где была по ее ощущениям ранка. Платок был весь в крови или… в краске! У нее же все лицо перемазано!

Кристина стала лихорадочно оттирать щеки и лоб. Руки не слушались. К глазам подступали слезы жгучей обиды на тех, кто только что так жестоко с ней обошелся. Но еще больше девушка злилась на себя за то, что она сама оказалась такой легкой добычей.

– Дай-ка я, – теперь его голос звучал мягче. Он подвел Кристину под свет фонаря и, пристально осмотрев ее лицо, стал аккуратно оттирать краску. Спасенная девушка, как могла, душила слезы, чтобы не разрыдаться под взглядом этих темных глаз. Стараясь не смотреть в лицо своего спасителя и не плакать, она вздернула подбородок повыше, делая вид, что подставляет лицо свету, чтобы парню было лучше видно. Кристина смотрела поверх его головы в темнеющее сумеречное небо, расчерченное голыми ветвями деревьев. Выше, еще выше, на первую звезду, чтобы слезы закатились обратно, а не ползли предательски по щекам.

– Ты плачь, не стесняйся. Так краска лучше оттирается.

Она резко взглянула на него – темные глаза смеялись. Но без тени издевки, так искренне, что она чуть улыбнулась ему в ответ.

– Спасибо, что помог мне. Без тебя я… они бы… – Кристина не знала, как продолжить.

– Это ерунда. Даже забавно, если честно.

– Они остались лежать там в снегу побитые и потрепанные, и ты считаешь это забавным? – аккуратно уточнила она. С благородным и возвышенным образом спасителя эти слова явно не клеились.

– Если для кого-то забавно издеваться над тем, кто слаб и в меньшинстве, то почему для меня не может быть забавно причинить боль таким людям?

Брови девушки от удавления сами собой поползли вверх.

– Ой, брось! – широко улыбнулся он. – Неужели тебе не было приятно видеть, что кто-то заставил их страдать так же, как они тебя?

– Меня учили, что радоваться таким вещам нехорошо.

– Я смотрю, тебя вообще учили разным глупостям, а главное сказать забыли – следить за тем, кому и что ты говоришь.

– Вот еще! С чего ты это взял?! – возмутилась она.

– С того, что просто так отморозки никого не хватают и не тащат за угол на расправу. Только за неосторожные слова или поступки.

– Это не правда! Если хочешь знать, я не сказала ничего такого! И была права! Я все сделала, как в книге! – щеки Кристины залились румянцем от возмущения.

– А книга называлась случайно не «Как нажить себе врагов и умереть во цвете лет»? – парень вопросительно приподнял одну бровь. – Знаешь, некоторые не читают книг и не приемлют правды, кроме той, что вписывается в узкие рамки их маленького и ограниченного мозга. И на будущее. Кстати, как тебя зовут?

– Кристина, – она ответила нехотя.

– Так вот, Кристина, на будущее: или учись держать язык за зубами, или всегда будь готова отстаивать свою точку зрения и найди для этого подходящие средства или развей подходящие навыки.

Она вспомнила кое о чем, когда он упомянул о средствах, и нащупала это в кармане. Маленький перочинный нож. Когда-то она выпросила его у отца. Он сказал, что Кристина будет ходить с ним осенью за грибами. Но у нее был секрет. Она ходила с ним всегда. На всякий случай.

– К твоему сведению, для таких, как они, у меня припасен подарок, – она достала ножичек, и маленькое острое лезвие блеснуло в свете фонаря.

Незнакомец усмехнулся, рассматривая вещь:

– Ты серьезно? Не забудь позвать меня, когда вздумаешь им воспользоваться. Хочу это видеть.

– Ты отбил меня у них, чтобы самому поиздеваться?!

– Нет. Я это сделал потому, – его голос с наставительного переменился на мягкий и полный участия, – что ты странная, а я люблю все необычное. Ты же настоящая чудачка!

Он провел ее до самого дома, и всю дорогу они говорили. Оказалось, незнакомца зовут Герман, ему 21 год. Где-то поблизости от поселка в лесу у его отца построен загородный дом для уединенного отдыха. Пожив пару дней вместе с родителем вдали от цивилизации, Герман выбрался сюда в магазин за едой, надеясь немного развеяться. Попутно решил пройтись и осмотреть окрестности. И очень кстати набрел на Кристину и ее мучителей.

Уже когда они подходили к ее дому, у Германа зазвонил мобильный. Из разговора Кристина поняла, что планы поменялись и утром вся его семья уезжает.

– А куда? – не удержавшись, спросила девушка.

– В Питер.

– Так ты там живешь? Далеко…

– Близко. На машине 4 часа езды. Ну а живем мы, где хотим. Сейчас да, в Питере.

– Понятно, – печально проговорила она.

За то время, что они болтали, ей стало так легко с ним, как никогда и ни с кем. Друзей у нее не было. Именно потому, что никто никогда не был ей по-настоящему интересен. Ее занимали другие вещи, она читала другие книги, слушала другую музыку и ни с кем не могла найти общего языка, а с этим парнем вдруг смогла, пусть и не сразу. Конечно, поначалу он показался ей жестоким. Эта его манера шутить так, что становится почти обидно, очень раздражала. Он задавал странные и неожиданные вопросы, например, что ей снится, и верит ли она в вещие сны. Как она относится к людям, но не к тем, кого знает лично, а к человечеству в целом. Бывает ли у нее такое чувство, что часть ее находится не здесь, а в другом месте.

Герман показался ей странным. Таким же странным, как и она сама. И теперь он уезжал и покидал ее навсегда, едва появившись в ее жизни.

– Часто твой отец приезжает сюда? – Кристина все же питала слабую надежду, что они еще увидятся.

– Он нет, а я мог бы наведываться время от времени. Надиктуешь мне свой номер? – Герман достал из кармана телефон. Тот почти сразу зазвонил, и парень ответил на звонок чуть раздраженно:

– Уже еду!

Затем, наконец, записал контакты Кристины и убрал смартфон назад в карман пальто.

– Пока! – Кристина улыбнулась ему на прощанье, но улыбка вышла немного печальная.

– До встречи! – Герман коротко кивнул ей на прощанье, повернулся и пошел прочь в темноту.

Вечер в ночном клубе вышел на новый виток. С приходом в компанию девушек пары молодых людей на столе быстро появились несколько бутылок вина, бутылка виски и кола. Среди напитков громоздились одна на другую тарелки с закусками и горячим. Смех звучал все громче, грозясь заглушить музыку. Алекс оказался не таким хмурым и нелюдимым, каким выглядел со стороны. Он непрерывно рассказывал какие-то забавные истории из жизни, много шутил. Действие большинства случаев почему-то происходило за рубежом:

– Я не понимаю, он откуда вообще? – тихонько спросила Кристину Ника, явно покоренная новым знакомым.

– Он родился здесь, но родители почти сразу после его появления переехали в США. Там он и вырос. Поэтому всем представляется Алексом, хотя его полное имя Александр. Просто ему так привычнее.

Тем временем Алекс завел очередной рассказ, в котором речь шла о какой-то студенческой вечеринке, где, по его словам, ему об голову во время ссоры была разбита гитара с автографами группы Скорпионс:

– Только щепки посыпались! На мне ни царапины. Этот дебил стоит с грифом в руках, смотрит на меня, потом на осколки. И тут входит хозяин гитары!…

История была, по мнению Кристины, скорее печальная, чем веселая, но подруги смеялись. С ними вместе смеялся своим мягким бархатистым смехом и сам Алекс.

– Ты же понимаешь, что он все врет, да? – Герман наклонился к самому ее уху, – Я готов поспорить, что все это выдумка от первого и до последнего слова.

Девушка удивленно перевела на него взгляд. Герман поднес ко рту бокал виски, чтобы скрыть лукавую улыбку.

За весь вечер он не произнес почти ничего. Он то молча пил, пристально глядя на игру света в бокале, то подолгу смотрел на Кристину, чего она старалась попросту не замечать.

– Почему ты вдруг снова в Питере?

Последний раз, когда до Кристины доходили новости о Германе, он был где-то в Германии по делам отцовского бизнеса и возвращаться не собирался.

– Странный вопрос, – отозвался Герман, – после того, что произошло.

– Не поняла. Ты о чем?

Она подсела к нему чуть ближе, чтобы никто не услышал случайно чего-нибудь из их беседы, но это было излишне. Все взгляды притягивал к себе Алекс. Он старался развлечь подруг Кристины, но казалось, что им тайком любовались все посетительницы клуба.

Выждав, когда смех вокруг чуть стих, Герман вновь наклонился к самому ее лицу. Голос парня звучал мягко, словно прокрадываясь по ушному проходу вглубь черепной коробки.

– Я узнал, что ты осталась совсем одна, и подумал: вдруг ты скучала по мне?

– И откуда только ты все знаешь?

Девушка посмотрела на него с нескрываемым подозрением. Но ее вопрос остался без ответа, так как Герман одним глотком осушил свой стакан и потянулся за бутылкой, чтобы вновь наполнить его. Только после этого он продолжил:

– Я, если честно, не ожидал подобного приема. Мне казалось, все должно быть иначе. Неужели ты все еще сердишься на меня за то…

Ему не дали закончить. Ника тронула Кристину за руку и пригласила выйти на улицу, чтобы немного подышать.

Морозный петербуржский вечер хорошо сгонял хмель, помогая собраться с мыслями. Девушки отошли подальше от входа, где было людно и накурено.

– Ты как будто не рада, что встретила старых друзей! Я, конечно, понимаю, ты еще «в трауре», но мне кажется, Герман…

– Не будем о нем, ладно? – Кристина не дала подруге закончить, – Он не такой милашка, каким кажется.

– Между вами не все так просто, да?

Молчание. Ника оживилась.

– Что-то произошло, да?

Кристина немного помялась, но после ответила:

– Между нами много чего произошло. У нашей дружбы, если это можно так назвать, очень давняя история.

Глаза подруги засияли догадкой.

– Он тебя бросил, да?

– Нет. Он меня никогда не бросал. В этом и вся сложность. Я как-нибудь расскажу тебе, потом.

– Знаешь, по-моему, он… – Ника замолкла, увидев, как из бара вышел Герман. От яркого света уличного фонаря он сощурил глаза и чуть опустил лицо. В руках у него было пальто.

– Уже уходишь?

Герман обернулся на голос Кристины и подошел. Там, где стояли девушки, света почти не было, и он облегченно поднял глаза на нее.

– Нет. Еще нет. Я вышел спросить: ты не мерзнешь тут?

– Нет, спасибо. Я в порядке.

– Ладно, – он неловко помолчал пару секунд. – Вижу, я вам помешал.

– Нет-нет, ну что ты, – Ника засмеялась. – Я как раз спрашивала ее о т… – Кристина пихнула ее локтем в ребро, – о том, когда же мы пойдем обратно. Да, подруга?

Вместо ответа Кристина взяла девушку под руку. Герман распахнул перед ними дверь и вошел следом. Проходя мимо туалетов, Ника заставила приятельницу задержаться и, пропустив Германа вперед, зашептала:

– Я хотела сказать, что, по-моему, он ничего. Ты мне не рассказывала, какие у тебя есть друзья детства.

– Ты его не знаешь. Он не такой, каким кажется. На самом деле Герман – суицидально настроенный психопат с манерами Чеширского кота и кучей странностей. Таких людей лучше вообще избегать. Он как тайфун, который проносится через твою жизнь, не оставив после себя и камня на камне.

Ника собиралась что-то сказать, но Кристина прервала ее:

– Идем. Я потом тебе все объясню.

Компания за их столиком продолжала веселиться. Обаяние Алекса, казалось, не иссякало. Он пил чистый виски и не пьянел, словно преобразуя алкоголь в радость окружающих.

Помолчав немного, Герман попытался украдкой продолжить начатый ранее разговор:

– Разрешишь мне немного тебе посочувствовать в свете последних событий?

– Прости, но не разрешу. За последние дни я получила от окружающих такую дозу сочувствия, что мне его хватит на всю оставшуюся жизнь. Все так сочувствуют, будто мне ноги оторвало!

Герман вздохнул.

– Тогда, может, расскажешь, как твои дела?

Кристина чувствовала, что это совсем не то, и все же начала рассказывать о своих успехах на архитектурном факультете, о том, что на нынешнем третьем курсе уже нашла подработку в проектной компании и даже купила в кредит машину. Сама. Герман в ответ слегка улыбался, посматривая на игру бликов в своем бокале. Казалось, он совсем не слушает ее, только ее голос.

– Как же ты изменилась за это время, девочка с красками! Совсем большая стала, даже не верится.

Она вопросительно взглянула на своего собеседника.

– Мне кажется, ты теперь другая, не такая, как раньше, и это печально.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, просто… Я помню тебя такой… легкой, такой свободной, отважной.

– И глупой, – вставила Кристина.

– Не правда! Глупости ты стала делать потом, когда… – он поправил сбившийся рукав узкой рубашки. – В основном, конечно, когда познакомилась с ним.

– Не продолжай, а то мы поссоримся.

– Да мы и не мирились. Поэтому разреши мне закончить. Все могло бы быть совершенно иначе, если бы ты тогда не испугалась. И потом этот Артем… Извини, но он совершенно тебя запутал. И зачем он только тебе сдался?

– Прекрати! Мне кажется, мы давно уже обсудили это! Он…

– Что? До сих пор весь в белом? – злая усмешка тронула его губы. – Послушай, этот парень – всего лишь один из тех, кто самоутверждаются количеством покрытых самок. Видимо, он просто обделен другими талантами. Как ты вообще могла повестись на такое?!

– Слушай, а что ты лезешь вообще в мою жизнь? – терпение Кристины было на исходе.

– Потому что твоя жизнь была частью моей жизни. Пока ты…

– Все, с меня хватит! – она не дала ему договорить, взяла свое пальто и решительно пошла к выходу.

Девушка старалась идти как можно быстрее, на ходу цепляя плечами других посетителей. Ее машина стояла возле самого входа. Ключ в замок, и белый Шевроле завелся. Секунду она медлила, раздумывая, стоит ли после бокала пива ехать за рулем. В зеркале заднего вида тем временем показался выбежавший из бара Герман. Следом за ним выскочил Алекс, и Кристина нажала на газ.

Авто быстро разгонялось, а фигуры смотрящих ей вслед двоих мужчин стремительно уменьшались. Отъехав подальше, Кристина бросила последний взгляд в зеркало заднего вида. Черный силуэт Германа все еще высился вдалеке, как маяк. Он одиноко стоял на том же месте в ярком свете фонаря и смотрел, как она уезжает. Черный маяк, от которого она бежала прочь.

Она летела по ночному городу, с трудом заставляя себя останавливаться на красный. Чем быстрее кружились мысли в голове, тем сильнее ее нога вдавливала в пол педаль газа. Кристина хотела домой. В свою тихую комнату с теплым спокойным светом ночника. Хотела побыстрее принять горячий душ и лечь в мягкую постель, укрыться одеялом с головой. Так нужно сделать, чтобы стать недоступной для своих мыслей и воспоминаний о прошлом, как для ночных монстров, которые не могут тебя достать, пока ты укрыт одеялом.

Вот она свернула в сторону коттеджного поселка, где жили ее родители. Хорошо знакомая дорога шла через небольшой пролесок и казалась пустынной в это позднее время. Свет фар выхватывал из темноты силуэты огромных елей. Антрацитово-черные в темноте, они будто тянули свои ветви-лапы к обочине. И вдруг из гущи деревьев прямо на дорогу выскочило большое животное. Размером крупнее собаки, с темной шерстью, оно бросилось вперед и застыло прямо посередине дорожной полосы, преграждая Кристине путь. В ярком свете фар сомнений быть не могло: на дороге стоял огромный волк. Удар по тормозам. Сумка Кристины слетела на пол, рассыпав все содержимое. Белый Шевроле занесло, он боком заскользил по обледенелому асфальту. Руки до боли вцепились в руль. Сердце замерло, глаза распахнулись в ожидании чего-то страшного. Но машина просто остановилась.

Немного придя в себя, Кристина огляделась. Она была цела, но за пределами машины все тонуло в кромешной тьме.

«Сбила или не сбила? Удара, кажется, не было. Или был?»

Сердце все еще бешено стучало, но девушка открыла дверь машины и вышла. На неверных ногах она зашла в темноту позади машины. Красный свет задних фонарей освещал дорогу, сбитого животного нигде не оказалось. Позади нее загорелись огни чьих-то фар, кто-то ехал. Дорога осветилась полностью. Без сомнений, она была пуста.

Той зимой, после своего чудесного спасения и знакомства с Германом, Кристина порхала, как на крыльях. Всю свою жизнь она чувствовала гнетущее одиночество и не находила себе места среди сверстников. Между ней и другими людьми словно был выстроен невидимый барьер. Девушка много раз пыталась завести друзей, но ничего не складывалось. Она не умела молчать, когда происходит что-то несправедливое, не умела врать и изворачиваться. Поэтому постоянно влипала в какие-то истории. Общаться с ней было попросту опасно. Слишком много народу среди других учеников школы ее не любило. К ней хорошо относились только преподаватели, за что она сразу была возведена другими учащимися в ранг любимчиков и удостаивалась еще большего презрения.

Кристина уже и не надеялась, что ее дела изменятся к лучшему. Она научилась быть одна, обходиться без дружеской поддержки, находя утешение в книгах и выдуманном мире своего воображения. И вдруг совершенно незнакомый парень спасает ее из большой беды, говорит, что она чудачка, а значит, особенная! И сам он такой же странный. Может быть, поэтому с ним так легко и интересно?

И самое главное, то, что сделало походку Кристины такой летящей, и заставило улыбку не сходить с лица – он сказал, что ЛЮБИТ все необычное!

Неужели она ему понравилась? Или дело тут просто в жалости к нелепой девочке, перепачканной краской и с разбитой губой? Но он ведь спас ее. Или так поступил бы каждый?

Где-то в глубине души копошились сомнения, что это просто правильный поступок с его стороны и ничего больше, что будь на ее месте другая, он помог бы и ей. Но ведь нет другой такой! Это только с ней все так случается. Всегда. Или нет?

В любом случае даже если это просто жест порядочности, Кристина и этому радовалась. Ведь до сих пор она думала, что одна в целом мире, и никто никогда не вступится за нее.

Теперь она поняла обратное и улыбалась, несмотря на разбитую и еще не зажившую губу.

Единственное, что ее тревожило – это предстоящее занятие в кружке рисования. Будет ли Лида снова доставать ее, как раньше, или теперь ее ненависть выйдет на новый уровень? Что если она осмелится притащить своих тупоголовых дружков прямо в школу? Все это вызывало определенные опасения.

С другой стороны пока ничего не случилось, хотя с момента стычки за углом прошло уже несколько дней. Парень Лиды и его банда не объявлялись. Никто не ждал Кристину после школы, хотя теперь было бы самое время, ведь спасать ее больше некому.

Девушка даже думала в этот раз пропустить занятие в кружке, но потом отвергла эту идею. Кристина решила, что это будет выглядеть, как проявление трусости, а показывать спину неприятелю – последнее дело.

И вот мокрой от волнения ладонью она открыла дверь в класс и вошла. Лида уже была здесь. Во рту у Кристины вдруг пересохло, но она не подала вида, громко поздоровалась со всеми и спокойно прошла на свое обычное место.

На протяжении первой части занятия она боялась, что учительница покинет кабинет, и разборка между ней и Лидой продолжится. Но все шло гладко. Бывшая обидчица сидела за своим столом тихо, как мышка, и рисовала, почти не поднимая глаз. Иногда она искоса поглядывала в сторону Кристины, но было не ясно, что означал этот взгляд.

Спустя почти час с момента начала педагог объявила десятиминутный перерыв. Звонки уже не давали, так как все уроки давно закончились, и теперь шли только дополнительные занятия, продленки и кружки.

Кристина решила выйти из класса и побродить по полупустой школе. Ей нравились такие прогулки. Когда кончались уроки, и большинство детей и учителей уходили домой, сама школа менялась. Атмосфера в ней становилась какой-то особенной. Сильнее всего это ощущалось с наступлением темноты. Сейчас, зимой, темнело все раньше, и в коридоры с улицы уже начали вливаться вечерние сумерки.

Одинокая девушка неспеша шла, разглядывая рисунки учеников, которые она уже знала до мельчайших подробностей. Вдруг ей показалось, что кто-то идет следом. Она быстро повернулась и увидела Лиду. В первое мгновение Кристина подумала, что девушка пошла за ней, чтобы отомстить за недавнее поражение, но потом поняла, что ошиблась.

Лида остановилась и стояла теперь неуверенно, не глядя Кристине в глаза. Вся ее фигура предательски источала стыд и смущение.

Где-то этажом выше послышался детский смех, крики мальчишек. Наверное, закончилась продленка. Топот ног эхом отдавался в пустых коридорах и на лестнице.

Лида нервно кашлянула и первой нарушила молчание:

– Ты красиво рисуешь.

– Спасибо, – Кристина ничего не понимала. Идти за ней, чтобы сказать, что она красиво рисует? И кто из них после этого странный?

– Я хотела сказать тебе… – Лида осеклась и смолкла.

Повисло неловкое молчание.

– Извини за тот раз. Я сказала парням, чтобы больше они тебя не трогали.

Лида мельком посмотрела в лицо Кристине, но затем отвела глаза:

– Я вообще не просила их ни о чем таком. Мой парень просто взбесился из-за того, что ты про меня сказала. Наверное, кто-то с кружка ему рассказал, может, позвонил или написал смс… Эти парни, они совсем не дружат с головой, если дело касается их подружек, да? – Лида неуверенно улыбнулась и снова посмотрела Кристине в глаза.

– Наверное, – отозвалась девушка, не веря ни единому слову. Ссадины, оставшиеся от разборки за школой были еще свежими и зудели, но Кристину учили прощать. Если не от чистого сердца, то хотя бы сделать вид. Именно так поступают хорошие люди.

– Я тут подумала… Короче… – неожиданно Лида протянула вперед что-то, что до этого прятала за спиной, – нехорошо вышло с твоими красками. Поэтому вот.

Кристина осторожно подошла и взглянула на сверток.

– Что это такое?

– Новые краски.

Видя, как девушка отшатнулась, не желая ничего принимать от своей бывшей обидчицы, Лида быстрым движением сунула коробку ей прямо в руки.

– Просто возьми. И рисуй, как хочешь. Хоть все рисуй синим! – в последнем возгласе послышался едва уловимый страх.

Спорить, похоже, было бессмысленно. Очевидно, что Лиде все это стоило больших усилий. Поэтому Кристина просто поблагодарила ее за неожиданный подарок. Судя по размеру свертка, в нем был большой и недешевый набор.

«Вряд ли денег на него ей дали родители. Они вообще, скорее всего, не знают, с какой компанией водится их дочь и что позволяет себе в школе по отношению к другим детям и учителям. Хорошо, если она купила краски, отложив со своих карманных денег. Сэкономила на пиве и сигаретах? Как угодно, лишь бы она не отняла их утром и младшеклассников!» Спрашивать напрямую было как-то невежливо. Поэтому девушки молча пошли по полутемному коридору назад в класс. Уже на подходе Лида неожиданно спросила:

– А тот парень, который тогда… он кто тебе? Твой типа бойфренд или, может, родственник? Двоюродный брат какой-нибудь?

Лицо Лиды было таким испуганным, когда она говорила о «том парне», что Кристина невольно улыбнулась:

– Да так. Просто друг.

День шел за днем, а Герман так и не звонил.

Кристина сначала не придавала этому значения. Она слишком была занята мыслями о своих недоброжелателях, которые вдруг так легко оставили ее в покое.

К тому же девушка понимала, что сразу он и не позвонит. В таких делах полагалось выждать паузу. Опыт у нее самой был небольшой, но она уже успела наслушаться об этом выше крыши от своих одноклассниц и девиц постарше. Девушки сразу не дают ответ, парни сразу не перезванивают, девушки не звонят и не подходят первыми, парни приглашают на дискотеку доступных, а не тех, кто нравится. Весь этот бред происходил вокруг нее постоянно, она знала все правила игры. Но ей самой играть с Германом не хотелось.

Они провели вместе от силы час, а казалось, что были знакомы целую вечность. Странное чувство не покидало девушку. Герман выглядел ершистым и жестким, но она ощущала необыкновенную легкость при общении с ним. Так кофеманы с наслаждением пьют горький крепкий кофе.

Но звонка от Германа так и не было.

«Может, он хочет играть по всем правилам? Думает, что надо помариновать меня, чтобы я заволновалась, стала постоянно думать о нем? Или, может, он боится показаться навязчивым? Думает, что не понравился мне?»

От этих мыслей у нее уже голова шла кругом. Кристина даже согласна была бы сама ему позвонить! Она презирала все эти глупости про то, что девушка не должна звонить парню первой. Вот только у нее не было его номера.

«А, может, он специально сам попросил мой телефон, а свой не оставил? Может, я все сама себе придумала? И вовсе не понравилась ему, он просто пожалел меня, и все это сделал из жалости?»

Кристина поймала себя на том, что слишком много думала об случившемся, но отвлечься не получалось. Книги казались скучными, сюжет ускользал от понимания. Она просто листала страницы, но не смогла бы даже ответить, о чем только что читала.

Девушка так измучалась догадками, что стала плохо спать.

Ей начали сниться тревожные сны. Будто она шла по дороге из школы, по которой провожал ее Герман. Дорога была ярко освещена фонарями, но вдруг фонари позади нее начинали гаснуть. Сначала вдалеке, потом все ближе. Будто кто-то задувал их, как свечи. И в темноте, там, позади нее, кто-то был. Она слышала громкое, рычаще-булькающее дыхание, видела огромный черный силуэт, но невозможно было понять, что это за существо. Фонари гасли, жуткое создание приближалось. Кристина пускалась бежать изо всех сил к своему дому, но тьма позади нее наступала, нагоняла ее, становилась все ближе.

Бедняжка просыпалась с криком в холодном поту. Однажды она даже случайно разбудила младшего брата, который спал в соседней комнате. Сонный, он пришел к ней и спросил, в чем дело. Услышав, что это просто ночной кошмар, он по-взрослому заметил, потирая глаза ото сна, что ей надо чаще гулять на воздухе, а то от сидения за книжками у нее испортился цвет лица. И эти сны тоже от недостатка движения и кислорода.

После таких слов Кристине стало ясно, что изменения в ее поведении были замечены родителями. Те, видимо, их обсуждали, а брат просто был невольным свидетелем. Иначе где он мог нахвататься таких выражений?

Может, они все и правы. Надо просто больше гулять.

На улице рано темнело, но от снега было светло. Особенно в ясные ночи. В их городке маршрутов для прогулок было не много. И как-то вечером, обойдя все окрестности вдоль и поперек, Кристина вышла на дорогу, ведущую к школе.

Она старалась избегать этого места в позднее время. Все из-за проклятых кошмаров, которые не оставляли и тревожили ее.

Но теперь, при ярком свете луны, отраженном снегом, здесь все казалось безопасным и открытым, совсем не таким, как в ее снах. Она шла мимо частных домиков с уютными живыми изгородями и деревянными заборчиками и любовалась гирляндами на окнах. Близился Новый год, и люди уже начали готовиться к празднику. Завтра учеба кончится, и учащихся отпустят на новогодние каникулы. И скоро будет месяц, как Герман не звонит ей.

Слишком долго, чтобы это было игрой или соблюдением правил приличия. Она вздохнула и поникла. Внезапно печальные мысли Кристины прервал какой-то шум в живой изгороди, она вздрогнула и застыла на месте. Но это оказалась всего лишь кошка, продиравшаяся сквозь кусты с огромной мясной костью в зубах.

Она умчалась прочь, быстро перебежав через дорогу, а во дворе за изгородью хлопнула дверь. Послышались тяжелые шаркающие шаги. Затем открылась калитка, и в свете фонаря показалась пожилая женщина в халате:

– Опять унесли! – она всплеснула руками. – Совсем так с голоду помрет!

Заметив девушку, застывшую и смотрящую на нее, женщина сказала:

– Пес мой совсем обленился, стал старый. Вечером не ест. Ставлю миску у конуры, а он не выходит. Только скулит. Может, заболел? Я уже и кость купила ему, большую с мясом. Думала, выйдет. Нет.

«Зачем она все это мне рассказывает? Ох уж эти старики…»

Девушка из вежливости слушала, а женщина продолжала говорить и говорить:

– Вечерами не выманить его оттуда никак. Забивается в самый дальний угол и не идет. Сначала он все лаял по ночам на кого-то. Может, на кошек этих? Недели три назад. Нет, вру! Четыре! Месяц назад начал. Лаял каждую ночь, а потом однажды затих. И с тех пор боится вечерами выходить. Не знаю, может, в дом забрать его с улицы. Или нет?

Услышав это, Кристина вдруг почувствовала приступ беспричинного страха. Она через силу ответила что-то хозяйке пса, а затем повернулась и быстро зашагала по направлению к дому.

Этой ночью ее снова мучили кошмары. Фонари гасли за спиной. Громадная тварь шла за девушкой и вела с собой тьму. Кристина бежала, что было сил, но ужасный преследователь был все ближе. Она видела, как мерцают его клыки и жуткие, черные с красным отблеском, глаза.

Проснувшись с колотящимся сердцем, девушка до утра не могла заснуть.

Весь день в школе она клевала носом. Когда ее вызвали к доске по биологии, она так путалась в словах, что учительница поинтересовалась ее самочувствием и предложила пойти в медпункт или даже домой.

К счастью, это был последний учебный день. Придя из школы, Кристина легла на диван и уснула до вечера.

Шли последние дни года, а нужно было еще успеть переделать кучу дел: купить всем подарки, нарядить елку с младшим братом Мишкой, помочь маме с закупкой продуктов к праздничному столу.

Кристина уже почти не грустила, что Герман исчез также внезапно, как появился. Как можно винить кого-то в том, что ты ему не нужен? Она старалась не печалиться и не сердиться по этому поводу. По правде сказать, она почти отпустила ситуацию. Теперь только страшные сны напоминали об их вечерней прогулке.

И вот наступил праздничный вечер.

Кристина так забегалась, помогая матери с готовкой к столу, что чуть не забыла переодеться в праздничное темно-синее платье. Ее любимое. Девушка надевала его уже много раз, но оно ей не надоедало. Глубокий, но яркий синий оттенял ее русые волосы, акцентируя на их рыжеватом оттенке, как бы выделяя его.

– Все как в книжке. Ох уж эти чудеса колористики! Я похожа на яблоко, – Кристина улыбнулась самой себе, бросая последний, контрольный взгляд в зеркало прежде, чем идти к праздничному столу.

– С чего ты взяла, милая, что ты похожа на яблоко? У тебя отличная фигура. Ты похожа на банан, – отец зашел в ее комнату и шутливо потрепал Кристину за щеку.

Он был стройным и высоким, и дочь уродилась вся в него.

– Нет, пап, по цвету, – она улыбалась и смотрела, как красиво они нарядные выглядят в зеркальном отражении.

– Синие яблоки? Никогда не слышал о таких. Странная мысль. Пошли?

– Ничего странного! Я же у вас чудачка, – уходя вслед за отцом, она показала своему отражению язык, затем подмигнула и выключила свет в комнате.

Уже много лет семья Кристины праздновала Новый год в тесном кругу, не ходя ни к кому в гости и никого не зовя к себе. Так просто и хорошо, вчетвером, они сидели за праздничным столом и говорили. Еле слышно работал телевизор. По мнению Кристины, он только мешал, но без него никак было бы не узнать, когда же, в какую точно минуту надо уже загадывать желание, а потом быстро бежать к окну смотреть фейерверк.

Герман полностью покинул мысли Кристины. Она снова была собой. Одинокой и счастливой, несмотря ни на что. Жизнь продолжалась. Страшные сны уйдут сами по себе, и все будет, как прежде.

На часах в экране телевизора стрелки замерли на полуночи. Все встали, чокаясь бокалами. Кристине было шестнадцать, и родители налили ей немного шампанского, а Мишке нет. Он сначала досадовал и обижался на это, но теперь его лицо было открытым, счастливым и восторженным.

Кристина пила ледяной терпкий напиток зажмурясь, часы отмеряли 12 ударов, она хотела загадать желание: окончить год без троек, а лучше на все пятерки, но вместо этого громко произнесла про себя: «Пусть Герман позвонит мне!», и выпила последний глоток.

Ночью первого января девушка спала особенно беспокойно. Напряжение в ее кошмаре достигло пика. Она бежала от надвигавшейся тьмы, а монстр подступал все ближе. Вот уже совсем рядом ее дом, но зловещая тварь дышит почти в самую спину. Кажется, Кристина чувствует его дыхание у себя между лопаток. Но дом так близко. Из последних сил она кидается к нему, и вдруг фонарь на крыльце погас, и она упала в черные, как сама ночь, объятья жуткого зверя. Ее руки утонули в угольного цвета шерсти, клыкастая пасть почти касалась лица, а ужасные темные глаза смотрели на нее в упор не мигая. Глаза волка или… человека?

Огромные лапы стиснули девушку так, что она не могла даже пошевелиться. Кристина закричала и вдруг сквозь сон услышала звонок.

Спасительный будильник!

Ах, нет, это зазвонил мобильный. Не глядя на номер, спросонок она взяла трубку и почти шепотом сказала:

– С Новым годом, Кристина! Ты еще не забыла меня? Это я, Герман.

Все воскресное утро прошло в ожидании неприятного звонка. Сумка с вещами уже была собрана и стояла в прихожей. Наконец, мобильный Кристины зазвонил. Номер высветился, и несколько мгновений девушка собиралась с духом, чтобы ответить:

– Привет. Как ты? – спросил голос. Такой знакомый, что внутри что-то болезненно сжалось.

– Отлично, а ты? – Кристина не подавала виду и держалась холодно.

– Никак не привыкну, что тебя нет… – голос молчал, явно ожидая реакции, но ее не последовало.

Тогда он продолжил:

– Квартира свободна. Ты можешь приезжать. Я подожду тебя, чтобы отдать свои ключи.

– Оставь их соседке, я буду не скоро, – соврала она и положила трубку.

За рулем всю дорогу Кристина думала о том, что с самого детства одиночество ее буквально преследовало. В школе у нее не было друзей, а едва обретя кого-то близкого, она его теряла. Жизнь будто разводила ее с людьми, то ли приберегая для чего-то лучшего, то ли просто желая поиздеваться. Конечно, с ней всегда оставались родители, но это все равно не то. Мама у папы, папа у мамы, а у нее ведь должен быть кто-то свой. И не потому, что все девушки отчаянно хотят выйти замуж, вовсе не за этим. Просто потому, что должен быть кто-то самый близкий, с кем в горе и в радости, в болезни и здравии. Тот, кто никогда не предаст и никогда не бросит.

Артем ее, конечно, бросать не хотел. Однако предал, не задумываясь. И пусть хоть все мужчины мира до хрипоты твердят, что секс – это только секс, Кристину это убедить не могло.

Подъехав к дому, где совсем недавно девушка счастливо жила в статусе невесты, она остановила машину. Прежде, чем выходить, посидела немного, собираясь с духом. Затем взяла сумку с вещами и направилась к подъезду.

Кристина не успела пройти и пару шагов, как ее окликнули по имени. Она, не оборачиваясь, пошла быстрее. У самой двери в подъезд ее нагнал Артем, которого она уже мысленно окрестила своим «бывшим»:

– Стой! Да постой же ты! Нам нужно поговорить!

«Должно быть, он сидел на парковке в своей машине. Надо было переждать и приехать позже!»

Артем протягивал ей огромный букет белоснежных роз. Он хотел взять свободной рукой ее сумку, чтобы помочь донести, но Кристина отстранилась. Тогда парень просто открыл ей тяжелую металлическую дверь в подъезд своим ключом от домофона.

– Значит, ключи у соседки, да? Какие еще «сюрпризы» ты мне приготовил? Надеюсь, это не очередная голая девушка в моей кровати… – она старалась говорить как можно спокойнее, но в голосе слышались презрение и злость.

– Кристина, ну зачем ты так со мной? – молодой мужчина понуро шел следом вверх по лестнице. – Ты убегаешь, не берешь трубку, не хочешь даже просто меня выслушать.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, а насмотрелась я достаточно.

– Ты не понимаешь, малыш! Во-первых, ничего не было. Ну, то есть, ты видела нас голыми, но вообще я не планировал. Просто так получилось. Я уже хотел остановить ее и все уладить, когда ты пришла. Сам не знаю, как все так далеко могло зайти.

– Зато я, кажется, догадываюсь, как…

Он продолжил, не дав ей договорить:

– Ну а во-вторых, ты же не позволишь этому недоразумению перечеркнуть все, что между нами было? – его голос звучал проникновенно и искренне. – Я понимаю, что возлагать на тебя такой огромный груз ответственности просто бессовестно… Поэтому поступлю, как мужчина и скажу. Кристина, Я НЕ ПОЗВОЛЮ. Не могу позволить, чтобы из-за какого-то глупого недопонимания все пошло прахом. Ну, малыш! Ну, я же уже даже кольца купил… Мы же собирались пожениться.

Тем временем они поднялись к двери нужной квартиры. Кристине не хватало рук, чтобы достать свои ключи и открыть:

– Подержи, – она деловито отдала ему сумку, а сама стала возиться с замком, говоря: – Недоразумение, говоришь? А не это ли недоразумение писало тебе по ночам смс-ки? А? Не из-за этого ли недоразумения ты стал работать чуть ли не до полуночи? – дверь открылась, и девушка перевела свой серьезный и внимательный взгляд с замка на мужчину с букетом. – Ты изменил мне, Артем. За три месяца до свадьбы. И я, с твоего позволения, возьму ответственность на себя. Ответственность признать тот факт, что я очень ошиблась на твой счет, что я – наивная дура. Ответственность за то, что я разрываю эти отношения и отменяю свадебные приготовления.

– Нет-нет! Поздно, я уже позвонила почти всем, вчера, отменила и ресторан, и фотографа. А ты, как мужчина, можешь катиться к своему этому недоразумению и присунуть ей хорошенько. Ой, прости, или так делают кобели?

Ошалевший от такой реплики, Артем застыл на месте.

– Отдай ключи! – Кристина требовательно вытянула вперед раскрытую ладонь.

– А как же букет? – он растерянно мял в руках охапку белых роз.

– Черт с тобой, давай и его сюда.

Пока парень не успел опомниться, Кристина выхватила у него букет и связку ключей, после чего просто захлопнула дверь.

Оказавшись в прихожей одна, она устало сползла по стенке и села на сумку со своими вещами. Хотелось заплакать. От огромной собачьей тоски и жалости к себе. От того, что что бы она не сказала сейчас Артему, этого будет мало. Никакие слова и упреки, никакие оскорбления не причинят ему боли и обиды, равносильной тем, что испытывала она сама.

Вдруг тишину пустой квартиры нарушил настойчивый и громкий стук, а затем голос:

– Ты не можешь так поступить, Кристина! Открой дверь! Давай поговорим, как взрослые люди!

– Иди к черту! – ответила она, но вышло не так громко и уверенно, как хотелось. Предательские слезы уже начали щекотать нос. Девушка сдавила пальцами переносице, затем запрокинула голову и шмыгнула носом.

«Кажется, отступило».

Тогда она принялась снимать пальто и разматывать шарф. В переноске уже заволновалась ее лысая кошка, которую надо было поскорее выпустить.

– Кристина, я ведь не уйду так просто! Нам нужно поговорить. Давай спокойно сядем и все обсудим.

Она даже через дверь слышала, как эхо его голоса гуляет по пролетам этажей.

«Надо спровадить его как-то. А то ведь он так и будет там голосить, пока всех соседей на уши не поставит».

Выпущенная кошка ускакала вглубь квартиры, а Кристина так и осталась стоять в прихожей в одном сапоге, раздумывая, как поступить. Артем начал настойчиво звонить в дверь.

– Ты меня слышишь? Эй, я ведь все равно не уйду! Что ты будешь делать одна?! Хочешь мне отомстить, наказать? Хорошо, я усвоил урок! Я испугался, я все понял, хватит. Ты о себе-то подумай! Кому ты нужна?! Слышишь?

Мысль в ее голову пришла неожиданно.

– Как оказалось, нужна некоторым и даже очень! – голос Кристины гулко разносился по пустой квартире.

Артем помолчал немного, затем из-за двери послышалось:

– Меня на подружек променяла? Ну-ну! Замуж тебя тоже подружки брать будут? – он засмеялся.

– А ты постой там подольше, и узнаешь! – отозвалась девушка.

– Неужели уже нашла себе кого-то? Что, времени зря не теряла, да?!

– Дурное дело не хитрое! Не тебе одному удается! Так что катись, ты мне больше не нужен!

Какое-то время за дверью было тихо, затем Артем выругался, и послышались его удаляющиеся шаги. На парковке он сел в свою машину, но уезжать не спешил. Кристина в окно видела, как он сидит за рулем, ожидая чего-то.

«Меня караулит, – догадалась она. – Проверяет, выйду ли я, и кто будет заходить в подъезд. Ну и на здоровье!»

Она поправила штору и пошла разбираться с вещами. В прихожей на сумке лежал огромный букет, принесенный Артемом. Девушка колебалась, не зная, как поступить с ним. Выбросить в окно? Пусть он увидит? Нет, это как-то театрально и излишне драматично.

Кристине очень хотелось выместить на белоснежных цветах всю свою злость. Она уже представила, с каким наслаждением станет ломать по одному сочные стебли крупных роз, комкать в ладонях пышные бутоны… но затем вспомнила, что цветы не виноваты в том, что случилось.

Решительным шагом она направилась на кухню. Пока обрезала кончики стеблей и располагала цветы в прозрачной стеклянной вазе, до крови укололась о шип.

«Даже не потрудился попросить в магазине, чтобы обрезали колючки. О чем после этого можно вообще говорить?! Не человек, а одна декорация. С виду все прекрасно, а на деле…» – она посасывала пораненный палец.

Вазе с букетом нашлось место на комоде в спальне.

«Буду засыпать и просыпаться с мыслями о мужском коварстве, – подумала Кристина и бросила последний взгляд на розы перед тем, как идти заниматься разбором остальных вещей. – И все же красивые цветы, даже несмотря на шипы. А может, благодаря им?»

Всю ночь девушке снились тревожные сны. Она снова и снова возвращалась в тот вечер в баре.

Кристина выбегает на улицу, чтобы уехать подальше от сочувствия подруг и Германа, который заставляет ее чувствовать себя виноватой во всем. Она садится в машину и стремительно набирает скорость, но его силуэт не отдаляется. Мужчина укоризненно смотрит ей вслед. Она давит на газ изо всех сил. Мир за окнами машины уже начинает терять свои очертания, от скорости превращаясь в сплошной туннель черно-серых теней. Она снова смотрит в зеркало заднего вида в надежде, что оторвалась, сбежала от этого взгляда, но черная тень не отстает. Он стоит там, позади нее, как черный маяк, указывающий на опасную близость скалистого берега и манящий пристать к нему.

Девушка изо всех сил хочет сбежать туда, где будет в безопасности. Она на полной скорости несется в родительский дом, в то место, где ее всегда ждали покой и уют, спасение ото всех страхов. Она продирается сквозь лес, но, искаженный кошмаром, он тянется бесконечно. Кристина прибавляет газу, но машина больше не разгоняется. Деревья становятся все выше и темнее, дорога сужается, свет фар тускнеет, и паника усиливается. Сейчас она погрузится во тьму, так и не доехав до своей маленькой комнаты с мягким светом ночника. От ужаса сердце колотится так, что, кажется, готово проломить грудную клетку.

Из последних сил Кристина жмет на педаль, пытаясь пробиться сквозь лес, но внезапно меркнущие фары ее автомобиля выхватывают из темноты очертания человека, стоящего посреди дороги и смотрящего прямо на нее. Девушка пытается затормозить, но не может. Машина сбивает его, и Кристина видит, как тело подбрасывает от удара высоко вверх. Она, наконец, останавливается и почти в полной темноте бежит к распростертому на земле мужчине, чтобы помочь, но, еще не добежав, понимает, что он мертв. Руки и ноги изогнуты под неестественными углами, по асфальту растекается кровь. В ужасе несчастная отступает назад, к догорающему свету фар, но он гаснет, оставляя ее в полной темноте.

Внезапно Кристину кто-то нежно обнимает сзади за плечи. Развернувшись, она видит Германа. Его лицо спокойно и, кажется, излучает холодный слабый свет. Или это луна, показавшаяся из-за туч? Герман осторожно привлекает ее к себе и говорит, так тихо и спокойно, что все страхи отступают перед этим голосом:

– Я помогу тебе. Все будет хорошо. Все можно исправить. Все можно вернуть. Только верь мне. Только… люби меня.

Его лицо так близко, чувственные губы слегка приоткрыты. Она смотрит на них и не может отвести глаз. Он целует ее. Его поцелуй долгий и глубокий. Кристина растворяется в нем, тает, как мороженое в горячем черном кофе и внезапно, обняв его за шею, она чувствует резкую боль. Отдернув руки, девушка недоуменно смотрит на них. Из маленьких ранок, которыми сплошь покрыты ее ладони, сочится кровь. Она поднимает глаза на Германа и понимает, что он весь покрыт шипами. Его грудь и плечи словно усыпаны большими черными иглами.

– Я знала. Я всегда знала, что ты роза.

Кристина провалилась в темноту и очнулась в своей постели среди скомканных простыни и одеяла. Сердце колотилось, тело стало липким от пота. Будильник, светясь в темноте, показывал 5:17 утра. Оставаться в кровати не имело смысла – девушка была уверена, что больше не заснет. Тогда она зажгла ночник на прикроватной тумбе. В тусклом свете на комоде девственной белизной сияли розы.

«К черту их! Выброшу! Все равно от них никакой радости, только кошмарные сны».

С этими мыслями она принялась неспешно собираться на учебу в университет. Подольше понежилась под душем, смывая остатки тяжелого сна, плотно и без спешки позавтракала, покопалась в шкафу, придирчиво выбирая, что надеть, даже успела поиграть с кошкой.

Уже перед самым уходом Кристина вспомнила о злосчастном букете, перенесла его в вазе на кухню, открыла дверцу под мойкой, где стояло мусорное ведро, и обнаружила, что оно забито с горкой.

«Еще один прощальный подарок от Артема».

С трудом завязав слишком полный мусорный пакет, девушка поняла, что на цветы у нее просто не хватит рук, а ходить два раза к мусоропроводу и назад времени уже не осталось.

«Да чтоб вас!»

Оставив букет на кухонном столе и прихватив мусор, она заспешила по своим делам.

На занятиях Кристина никак не могла сосредоточиться, постоянно мыслями возвращаясь к своему сну. То вспоминала жуткое давящее чувство от подступающей тьмы, то мягкие горячие губы своего мнимого спасителя. Обычно даже самые яркие ночные грезы меркнут с наступлением утра, но эпизод с поцелуем, казалось, при свете дня стал только реалистичнее. Стоило ей чуть отвлечься от лекции, на минуту прекратить писать, как она снова чувствовала легкое дыхание Германа на своем лице, а затем его обжигающе-горячий язык у себя во рту. Сердце начинало биться чаще и по всему тело разливалось приятное чувство томления. Большого труда стоило прогонять прочь эти мысли и снова писать про зарождение стиля ампир, его развитие и затем вытеснение эклектикой.

В сумке завибрировал мобильный. Кристина украдкой достала его и посмотрела на дисплей. Всего лишь сообщение от Ники: «Куда ты пропала? Надо встретиться».

«В 14:30 на нашем месте?» – она быстро набрала ответ и отослала. Этот день явно не был создан для учебы.

Маленькая пиццерия располагалась неподалеку. Подруги встречались в ней днем после занятий не первый год и называли просто «нашим местом». Когда Кристина открыла дверь, Ника уже сидела за столиком и грела руки о чашку чая.

Девушка только успела подойти, как услышала:

– Ты должна мне все рассказать! – подруга смотрела на нее в упор, не мигая.

– Вот это поворот! А где же «привет, дорогуша, как там твое разбитое сердечко»? – Кристина вопросительно приподняла бровь и улыбнулась.

– Я с радостью поговорю про твое разбитое сердце, но с условием, что потом ты расскажешь мне все о тех двоих из бара. И особенно об Алексе!

«Вот оно что. Значит, Алекс! Ну, кто бы сомневался».

– С Алексом у меня напряженные отношения, и уже давно. Если хочешь знать мое мнение, он не тот человек, с которым стоит сближаться.

– С чего это ты взяла? Если кто-то не нравится тебе, это еще не значит, что он никому не понравится. К тому же все мы знаем, какой у тебя неуживчивый характер. С тобой легче не поладить, чем поладить.

– Легче не поладить, чем поладить. Легче схватит за грудки, чем разбираться, что к чему… – задумчиво протянула Кристина.

– Ты о чем? – заинтересовалась Ника. – Между вами что-то подобное произошло?

– Да дело-то прошлое, – вздохнула девушка. – К тому же, мы обе понимаем, что всему виной «мой неуживчивый характер»!

– Ой, все! Перестань!

Ника театрально закатила глаза.

– А есть какая-то существенная причина, чтобы мне не подкатывать к нему? Говори сейчас или умолкни навеки!

– Пожалуй, есть одна деталь. Он очень неразборчив и беспорядочен в связях, как я слышала, – Кристина выдала свой главный козырь.

Когда-то давно Герман пару раз оговаривался на эту тему, и она запомнила. По мелким деталям, обрывкам разговоров она поняла, что Алекс «порхает с цветка на цветок», ни на ком не планируя останавливать свой выбор. По крайней мере, надолго.

– Неразборчив и беспорядочен, говоришь?… Пожалуй, мне это только на руку, – Ника хитро улыбнулась. – Значит, допуск к телу получить будет несложно, а там уже, как пойдет. Возможно, мне самой не захочется продолжать. Знаешь ведь, как бывает…

Настала очередь Кристины закатывать глаза:

– Ой, не знаю и знать не хочу. Похоже, решение уже принято, и мне тебя не разубедить.

– Пожалуй, что так.

– Тогда просто расскажи мне, как продолжился вечер после моего ухода. Что же там такого произошло, что я, не успев сесть, уже слышу «Алекс, Алекс, Алекс»?

В это время подоспела официантка. Кристина сделала заказ, после чего приготовилась слушать.

– Честно говоря, мы не долго сидели после того, как ты уехала, – сказала Ника. – И кстати, с чего это вдруг ты так сорвалась?

– Не хотела, чтобы мне читали нотации и сыпали обвинениями.

– Это насчет Артема? Что-то плохое, да? Но тогда Герман прав.

– Умеешь ты подбодрить, – криво усмехнулась девушка. – Знаешь, иногда от того, что кто-то прав, легче не становится.

Ника только пожала плечами.

– Ему тоже, судя по всему, от твоего ухода стало паршиво. Откровенно говоря, подруга, ты неслабо нам подгадила своим внезапным бегством.

– Это еще почему?

– Когда ты ушла, Герман к нам за стол больше не вернулся. Он сначала молча пил на баре, а потом, довольно быстро, и вовсе собрался уходить.

– А, ясно. И обожаемого Алекса забрал с собой, да? – Кристина ехидно улыбнулась, кажется, догадываясь о своей «вине» перед подругой.

Но ответ был неожиданным и совершенно сбил ее с толку.

– Нет. Алекс вообще-то уехал сразу за тобой. Помнишь, когда ты сорвалась, как ненормальная, и помчалась к выходу, они оба ведь рванули следом. Вернее, сначала Герман, а уже за ним Алекс. Кстати, они не любовники часом?

– Нет, они братья. Дальше, – Кристина слушала внимательно каждое слово и смотрела на рассказчицу, не отрываясь.

– Расскажи до конца.

– Да, так вот. Назад в бар вернулся только Герман. Один. Погрустил немного, взял твой номер телефона и ушел, – Ника тоскливо взглянула в окно и отпила из своей кружки.

– И ты дала ему мой номер?! – от возмущения Кристина даже слегка подалась вперед.

Однако, подруга была спокойна и невозмутима:

– Да, а что, не надо было? Странные у тебя друзья детства, которым нельзя давать твой телефон. Ты им денег должна?

– Конечно, нет. Просто не стоило так делать, – Кристина взяла себя в руки.

– Чтобы прошлое осталось в прошлом.

– Ты любила его? – Ника взглянула ей в глаза так прямо и открыто, что врать было бессмысленно.

– Сложно сказать теперь точно. Я… не знаю.

– А он тебя?

– Да. Должно быть. Но это было давно.

– Это не было давно. Я думаю, это длится до сих пор, – лицо подруги было предельно серьезным.

– Невозможно. Он просто приехал меня подбодрить. Или обвинить в том, что было, и устроить мне сцену. От него всего можно ожидать.

– Вы ведь не были вместе, так? Ты сама сказала, что вы не расставались. Из этого следует, что вы и не встречались, как парень и девушка. Но он хотел, так? – Ника буравила Кристину взглядом, похожим на рентген.

– Сложно сказать, чего конкретно он хотел. Мы всего раз говорили об этом. Слово «встречаться» там не фигурировало.

– Ладно, не хочешь говорить – не говори. Но мысль такова. Кто-то очень неглупый однажды сказал, что дольше всего живет непрожитая любовь. Чувство, которому не дали развиться и перегореть.

– На что это ты намекаешь?

– Я намекаю на то, что ничего в нем к тебе не изменилось сильно с тех пор, как вы по неясной мне причине расстались. И я не могла не дать ему твой номер. Ты уж сама разбирайся теперь. Это ты что-то такое о нем знаешь, из-за чего считаешь его не тем человеком. Тебе и решать, как быть. Но я не могла взять это на себя, видя, как он смотрит на тебя, как затем молча пьет у барной стойки. К тому же, кто ищет, тот всегда найдет. Не через меня, так через кого-то еще он все равно вышел бы на тебя. Ведь, как я поняла, он не знал наверняка, где ты будешь тем вечером. И все же…

– И все же он меня отыскал… Ты права. Кто ищет, тот всегда найдет.

Кристине захотелось побыть одной и хорошенько все обдумать. Но Ника незамедлительно кое о чем ей напомнила:

– А теперь перейдем к приятной части. Расскажи мне все об Алексе. Говоришь, они братья?

Они действительно были братьями. Кристина силилась припомнить: двоюродными или троюродными? Алекс родился в России и звался попросту Сашей, а потом его семья переехала в Штаты. Когда ему было лет двенадцать-тринадцать, он остался сиротой. Отец и мать погибли при пожаре в собственном доме. Эксперты установили, что возгорание возникло из-за непотухших углей в камине. Алекс в этот момент был в гостях у семьи Германа. Мальчики с детства хорошо ладили, Александр младше всего на год. После трагедии отец Германа оформил опеку над ним, и дальше дети росли в одной семье. Несмотря на то, что семейный бизнес в дальнейшем должен был возглавить Герман, Алекс ни в чем не нуждался. Он быстро избрал позицию верного младшего помощника и правой руки Германа, не пытаясь конкурировать с властным и харизматичным братом.

– Он предан интересам своей семьи, как пес. Один свисток, и он бежит со всех ног исполнять поручение. Это и семья, и работа, я так понимаю, – подытожила Кристина.

– Повернутый, но положительный. Ай лайк ит!

– Не обольщайся. У него дурной и вспыльчивый характер. Если хочешь знать мое мнение, ему не повредили бы курсы по управлению гневом.

– О, боже, какой мужчина!

– У него было ОЧЕНЬ много девушек, но по-настоящему он остается верен только семье и брату, – в ход шло все, но итог был прежним.

– Нет, не переубедила, – Ника широко и хитро улыбалась.

– Ну, как знаешь, дело твое. Потом не плачься мне.

– Если б было, на что. Когда Герман тебе позвонит…

– Не «когда», а «если», – поправила Кристина подругу, но та даже глазом не моргнула и ответила:

– Не смеши. Он позвонит. Так вот, когда это случится, не забудь свою бедную Нику и попроси номер Алекса для меня. Ладно?

Спорить было бессмысленно. Если Нике кто-то нравился, она шла до конца и была решительна. Ничьи советы не могли ее сбить с намеченного курса. Может, поэтому пока ни одни ее чувства не жили дольше полугода? Потому что они все были прожиты ею до конца, чего бы это ни стоило?

Но в этот раз Кристина не даст ей наступить на старые грабли. Только зайдет она с другого конца. Да, уж лучше бы Герман позвонил. У Кристины была к нему важная просьба.

За разговором время пролетело быстро. Пора было бежать на работу.

Девушке стало немного легче после этой беседы с Никой. Тягостное ощущение от сна развеялось, стоило поделиться частью своих воспоминаний. А может быть, ей просто польстила догадка Ники о том, что ее любят. Приятно было сознавать, что кто-то несет это чувство сквозь годы, не забывая и не предавая. И значит, у нашего мира еще был шанс, и он еще не насквозь прогнил.

Кстати, сколько прошло с того момента, как они с Германом прекратили общаться? Чуть больше четырех лет, а кажется, что вечность. Он будто пришел из ее прошлой жизни. Невероятной, закончившейся. Жизни, для которой Кристина умерла. А он выжил. Или воскрес?

Весь остаток дня, проведенный в архитектурном бюро, Кристина не могла отделаться от мыслей о Германе и воспоминаний. Сидя над планами этажей, выполняя мелкую и довольно нудную работу, она то и дело замирала, погружаясь глубоко в себя. То вновь в свой сон, где она в его объятьях покорно льнет губами к его манящим губам, то в последние годы учебы в школе, когда он стал ей ближе и дороже всех в целом мире.

Но потом она вспоминала, как все кончилось. Судьба развела их, казалось, навсегда, и Кристина, поплакав немного, восприняла этот порядок вещей, как верный и справедливый. А Герман?

Очнувшись от раздумий, Кристина посмотрела на время. Еще пятнадцать минут, и можно ехать домой. Глубоко погруженная в свои мысли и воспоминания, за эти несколько рабочих часов она почти ничего не успела сделать. Идеальный студент и работник не должен иметь сердца.

Потолкавшись в вечерних пробках чуть дольше обычного, она подъехала к дому. Парадная встретила ее привычным гулким эхом. Порывшись в сумке, Кристина нашла ключи, но замерла с ними в руке, увидев у своей двери кое-что необычное. Большая корзина бледно-розовых тюльпанов дышала свежестью.

Среди хрупких соцветий виднелась записка. Девушка развернула ее, ожидая прочесть очередную мольбу Артема о прощении, но вместо этого обнаружила чужой, ровный и размашистый почерк:

«Прости меня за то, что ты ушла»

Улыбка сама расползлась по лицу. Ей стоило извиниться за свой побег из бара. Или воспользоваться этим шансом и «простить» Германа? Какая разница?! Хорошо бы, чтобы он просто позвонил.

Сидя за ноутбуком, Кристина то и дело посматривала на телефон. Вся квартира благоухала цветочными ароматами. Никогда еще у нее не было дома столько цветов.

«Надо же! Оказывается, стоит остаться одной, как тебе начинают дарить букеты. Всегда думала, что наличие мужчины означает наличие цветов, а не наоборот».

Розы она так и оставила на кухне, а вот место в спальне на комоде досталось тюльпанам. Девушка надеялась, что такие нежные цветы не принесут с собой дурных сновидений, как это сделали их колючие предшественники.

Брида тоже оценила всю прелесть новых цветов со свежими хрупкими листьями и сразу же попыталась их обжевать.

– Брысь! Не смей! Даже и не думай. Иди на кухню и ешь эти чертовы розы!

В тишине квартиры раздался телефонный звонок. Кристина с надеждой посмотрела на экран мобильного.

– А, это ты…

Она вздохнула и отбила звонок Артема. Он позвонил еще раз, но она снова нажала на сброс. Затем квартира вновь погрузилась в тишину.

«Сегодня ждать бесполезно, наверное».

Девушка уже собиралась выключить телефон, но в этот момент он снова зазвонил. Номер был незнакомым.

– Привет. Так ты простишь меня?

Она сразу узнала голос.

– За то, что я ушла?

Даже не видя его лица, Кристина почувствовала, как его губы растянулись в улыбке.

«Не думай о его губах. Это просто сон. Ничего больше».

– Еще я могу извиниться за всю ту правду о твоем бывшем парне, которую сказал и ту, которую не успел сказать.

– Да ты просто мастер извинений! Только почему извиняешься ты, а стыдно мне?

– Наверное, потому, что это Я ужасно виноват, – он тихо засмеялся мягким бархатистым смехом.

– Прекрати играть со мной в эту игру, – она сдерживала мягкую улыбку.

– Я играю с тобой только в те игры, которые тебе нравятся, помнишь?

Кристина молчала. Конечно, она помнила. Он всегда во всем ей потакал, прямо как маленькой. Раньше…

– Итак, – его мягкий, тягучий голос прервал тишину.

– Итак…? – ожидающе повторила она.

– Я хочу пригласить тебя поужинать куда-нибудь. Только ты, я и больше никого с нами. У меня к тебе есть важный разговор.

– У меня к тебе тоже есть разговор, кстати. И дело довольно срочное.

– Слушаю тебя, – участливо отозвался Герман.

– Скажи Алексу, чтобы не приближался ни к кому из моих подруг.

– А почему ты сама ему об этом не сказала?

Повисла пауза, затем девушка ответила:

– Да как-то… возможность не представилась.

– Ну, конечно, – послышался короткий смешок. – Хорошо, я передам ему. Так как насчет ужина?

– Ужина двух старых друзей? – она задумалась лишь на мгновение. – Хорошо. Когда?

– Друзей… – эхом повторил он.

Затем девушка вновь услышала тихий смех на другом конце. В голове пронеслось:

«Обожаю, когда он смеется. Его смех похож на коньяк. Обжигающе обидный и терпкий, но оставляющий после себя приятное чувство теплоты. Он опьяняет. И того, кто его слышит, и, похоже, его самого. Должно быть, когда он смеется, то даже чувствует во рту коньячный вкус».

– У тебя во рту нет привкуса коньяка сейчас?

Герман помедлил, затем ответил:

– Нет. Если честно, есть привкус кое-чего другого. Тоже крепкого, но это не коньяк. И тебе лучше не знать о том, что это такое. Так мы поужинаем завтра?

– Завтра я не могу. Буду занята на работе. Катастрофически не успеваю сдать чертежи в срок.

– Это, правда, так важно?

– Звучит, как вопрос с подвохом.

– Ответь с подвохом, – спокойно предложил Герман.

Кристина чувствовала, что он против воли вовлекает ее в очередную «игру в слова», которую раньше они оба очень любили.

– Так, прекрати свои шутки. Я сказала, завтра не смогу. И не настаивай, пожалуйста, – «и не снись мне больше».

– Не могу. Это не в моей власти.

– Настаивать – это не в твоей власти?!

Он промолчал, затем спросил:

– Так значит, послезавтра? В среду?

– Хорошо. В среду там же в восемь вечера. Устроит?

– А не хочешь сходить в какой-нибудь ресторан? Мне говорили, там недалеко открылось очень приличное место.

– Нет, не хочу. Так мы договорились? – спросила Кристина.

Негромкий вздох.

– Договорились. Приятных снов.

Она сразу же услышала гудки. Казалось, он положил трубку, даже не дослушав. Ника явно ошибалась на его счет. Герман вовсе не казался несчастным влюбленным, изнывающим от разлуки и немилости. Насмешливый, уверенный в себе, он, видимо, просто хотел снова увидеть ее, ну, может быть, чуть-чуть отомстить, уколов пару раз обидными подначками. Наверное, Кристина это даже заслужила.

«И что же теперь? Не идти? – задумалась она. – Ай, к черту! Пусть делает, что хочет, говорит, что вздумается! Конечно, время меняет людей, но если оно изменило его, то и меня тоже. Я уже не школьница, чтобы заливаться слезами из-за чьих-то издевок. Пусть куражится, а я просто позволю себе хорошенько поужинать за чужой счет. И будем в расчете».

Подумав так, она, наконец, выключила телефон и уже собиралась идти спать, но вспомнила кое о чем. Кристина встала, взяла с комода вазу с тюльпанами и вынесла ее на кухню. Поближе к ненавистным розам и подальше от себя.

Летние каникулы не задались с самого начала. Солнечных дней выдалось мало. Все чаще небо хмурилось, и стояла ужасная духота, как перед грозой. Но гроза никак не приходила, и ожидание ее казалось невыносимым. Конец июля, когда хорошо было бы понежиться на солнышке у озера, выдался каким-то муторным, безветренным, гнетущим.

Кристина ждала грозы. Почти так же, как встречи с Германом.

С того первого звонка на новогодних каникулах ее новый друг стал звонить регулярно. Они подолгу вечерами болтали о всякой ерунде, но виделись нечасто. Вернее всего однажды с момента «героического спасения» девушки от шайки разбушевавшихся подонков.

Это было в конце апреля, в ее день рождения. Кристина хотела провести праздник одна, но родители предпочли, чтобы она пригласила кого-нибудь и повеселилась в «кругу друзей». Очень нелегко это сделать, если друзей у тебя особо нет, а тот единственный человек, который тебе дорог и которому ты не безразлична, находится далеко-далеко и вечно чем-то занят.

Мама настояла на том, чтобы ее гостями были две тихих скромных девочки-близняшки из параллельного класса – дочери маминой знакомой – и три одноклассницы, время от времени заходившие к ним в гости, чтобы попросить у Кристины помощи с домашним заданием.

Родители обо всем позаботились, украсили дом, накрыли стол, даже заказали большой торт в пекарне. Его должны были привезти ближе к концу праздника, чтобы именинница торжественно задула семнадцать свечей. Уже семнадцать! Эта мысль никак не укладывалась в голове. Странное чувство – когда становишься на год старше – радостное и печальное одновременно.

В тот день гости уже собрались, а родители, прихватив младшего брата Кристины Мишку, уехали к родственникам и должны были провести там все майские праздники. Дом с приходом приглашенных девушек наполнился суетой, шутками и гомоном. Но казалось, что к виновнице торжества все это не имело ни малейшего отношения. Она чувствовала себя ненужной на собственном празднике. Девушки за столом то и дело весело смеялись, обсуждая школьные дела, предстоящие экзамены в конце года и, конечно же, мальчиков.

Кристина кивала, слушая их краем уха, и лениво ковыряла вилкой салат у себя на тарелке, как вдруг в дверь позвонили.

– Я открою.

Никто не обратил внимания на ее слова, и она с радостью покинула гостей, которым и так было весело.

В дверной глазок никого не было видно.

– Кто там?

Тишина. Или она не услышала из-за музыки, играющей в большой комнате?

«Что за шутки?» – Кристина устало вздохнула и открыла защелку.

На пороге ее дома стоял Герман.

Пару секунд девушка смотрела на него, широко распахнув глаза, а затем зажала ладонями рот, чтобы не закричать от радости. Высокий, с блестящими на солнце густыми каштановыми волосами и в темных очках, он казался просто прекрасным видением.

– Пригласишь меня в дом? – парень вкрадчиво улыбнулся уголками губ.

– Ой, да-да, конечно, проходи, – Кристина еще не оправилась от шока при виде нежданного, но самого желанного гостя. – Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем, и… хочешь есть?

Счастливая, растерянная и такая глупая, она просто не знала, что сказать. Девушка сотни раз представляла их встречу, готовилась, подбирала слова, но теперь все будто выветрилось у нее из головы.

– Нет, ничего не нужно. Я буквально на пару минут. Просто хотел поздравить тебя лично и подарить… – он достал из-за спины черный квадратный футляр с серебристым бантом и протянул ей, – вот это.

Пока она открывала свой подарок, Герман снял очки и неловко крутил их в руках.

«Неужели он волнуется, что мне может не понравиться то, что он выбрал для меня?» – эта мысль казалась Кристине забавной. Он уже сделал ей лучший подарок из всех возможных – приехал сам.

В футляре на молочно-белой атласной подкладке лежала серебряная цепочка и подвеска в форме змеи, кусающей собственный хвост. Зеленые камни, вставленные вместо глаз, мерцали от солнечного света, падавшего из окон и открытого проема двери. Поначалу именинница даже не нашла слов, чтобы выразить свой восторг, и просто восхищенно молчала.

– Нравится?

– Герман… это… так красиво! Большое спасибо, но не стоило так тратиться, – она все еще была растеряна. – А что это за знак?

– Один из символов вечности. И я не тратился. Это фамильная реликвия нашей семьи и очень дорогая мне вещь, но я хочу, чтобы она стала твоей.

– Фамильная драгоценность? – Кристина округлила глаза, а затем протянула подарок обратно. – Ну что ты?! Я не могу это принять!

Он улыбнулся.

– Отказ не принимается. Я уже все решил.

Девушка не знала, что ответить, поэтому снова пригласила его к столу, но он опять отказался:

– Не могу, мне уже пора ехать.

Кристина опешила.

– Я думала, ты немного побудешь со мной. Хотя бы часик, – она умоляюще посмотрела ему в глаза, надеясь, что это его разжалобит.

– Прости. Я хотел бы, но не могу, правда. Обещаю, что в следующий раз я приеду хотя бы на день, идет?

Она молча смотрела на него с плохо скрываемой грустью. Из комнаты гостей донесся звук лопающихся воздушных шаров и громкий смех. Кристина сделала «страшное», умоляющее лицо и прошептала:

– Не оставляй меня с ними одну.

Получилось, как в дешевом фильме ужасов, и Герман тихо засмеялся.

– Дай-ка мне это, – он взял футляр из ее опущенной руки и достал оттуда украшение. – Перед уходом хочу посмотреть на тебя в нем.

Кристина совсем не готовилась к нежеланному празднику и потому не нарядилась во что-то подобающее. Не было и праздничной прически и макияжа. Просторные джинсы, футболка и клетчатая рубашка, копна неубранных, слегка вьющихся рыжих волос. На фоне Германа она выглядела почти бродяжкой.

Девушка покорно подняла вверх волосы и подставила шею. Друг осторожно надел ей подвеску, не коснувшись ее кожи ни рукой, ни даже дыханием.

– Тебе идет, – заметил Герман, удовлетворенно глядя на Кристину.

Она отошла к зеркалу в угол прихожей, чтобы тоже посмотреть на себя. Свет здесь был неярким, и девушка щелкнула выключателем. Вспыхнула яркая верхняя люстра, Герман вдруг громко охнул, опустил лицо и быстро надел солнцезащитные очки.

– Что? Что такое? – испугалась Кристина.

Герман убрал руку от лица и натянуто улыбнулся.

– Ничего. Просто чувствительные глаза. Не обращай на это внимания, но, пожалуйста, больше не делай так… без предупреждения.

– Это от люстры? – она все еще не очень понимала.

– Да. И, знаешь, мне уже, правда, пора, – парень быстро вышел на улицу.

Кристина заспешила к двери, чтобы попрощаться, но Герман, не останавливаясь, шел по дорожке от дома к большому черному БМВ, припаркованному на обочине.

– Постой! Прости меня и спасибо за подарок! – крикнула она ему вслед.

Он обернулся, махнул ей рукой, затем сел в машину и уехал. Девушка пару минут постояла в дверях.

«Фамильное украшение. Это же БМВ Х 6 сейчас отъехал? Господи, да кто ты такой?!»

С тех пор молодые люди так больше и не виделись. Кристине не давала покоя мысль, что причиной этому было ее поведение при их последней встрече. Она была неуклюжей, неряшливо одетой, навязчиво канючила, чтобы он остался, да потом еще включила этот чертов свет! Желая все исправить, девушка извинилась при первом же удобном случае – как только Герман снова позвонил ей. Желая показаться не такой черствой, она осторожно поинтересовалась его открывшейся слабостью.

– Наверное, тебя дразнили за это в школе? Прямо как меня за волосы и все такое.

Ответ ее удивил: Герман никогда не ходил в школу. Он, как оказалось, всегда был на домашнем, а позже на дистанционном обучении. Педагоги и тренеры, индивидуальные занятия, включающие в себя знания сверх программы, сдачи экстерном и вебинары. За всю жизнь юноша никогда не находился в коллективе, не учился в компании сверстников. «Еще одно странное открытие», – подумала девушка.

Он всегда звонил сам. Ее таинственный друг настаивал на том, что такое положение вещей лучше и удобнее, что в другое время он может быть занят и все равно не возьмет трубку. Кристина не возражала, хотя иногда ей хотелось бы чаще созваниваться.

И теперь, в это душное предгрозовое июльское утро она снова мыслями была не здесь, а где-то далеко, вместе со своим таинственным другом. То проигрывала в голове их последнюю встречу, снова и снова представляя, как НАДО БЫЛО себя вести, то думала о том, скрытничает ли Герман, или это просто она все время говорит о себе и совершенно не умеет слушать.

«У него чувствительные глаза, он никогда не ходил в школу. И я не знаю такой книги, которую Герман бы не прочел. Этот парень как будто из другого мира!»

Ей мучительно хотелось с этим миром соприкоснуться, чтобы лучше понять своего приятеля. Но это было не возможно – Герман не звонил. Уже две недели. Две бесконечно долгих недели.

Тревожная духота и безветрие, молчащий телефон. Кристина старалась отвлечь себя чем-то. Выходило паршиво. Рисовать не получалось, книги опротивели. С ребятами из класса они собирались поехать в поход на одно из многочисленных лесных озер в окрестностях, но все отменили, так как на одном таком озере пропала компания подростков. Пропала очень странно. Не нашли ни машину, ни вещи, ни тела. Никаких следов. Уехали на озеро и исчезли, будто их и не существовало. Было даже не ясно, где это случилось. Никто точно не знал, в какое место они направлялись. От этого становилось страшно выбираться на любое затерянное озерцо. Вдруг это именно то самое?

К стыду своему Кристина не огорчилась особо, узнав о таинственном исчезновении. Ведь пропали-то парни, которые зимой глумились над ней за углом школы.

«Поделом. В такие моменты особенно начинаешь верить в карму и в то, что все зло возвращается».

Жестокие мысли. Кристине сначала было стыдно даже думать так, но потом она вспомнила, как Герман однажды сказал ей: «Нет ничего плохого в том, чтобы ненавидеть тех, кто достоин ненависти. Мы же любим тех, кто заслуживает любви? Потому я не вижу зла в мести. Это просто награда за другое зло. То, что было причинено мне раньше. Все честно. Так сохраняется баланс».

С детства Кристину учили, что так нельзя, но слова Германа заставили ее задуматься. Честно ли прощать того, кто причинил тебе боль? Или честнее желать ему такой же боли и даже, возможно, причинить ему ее?

У девушки скопилась масса вопросов и мыслей. Хорошо бы поделиться ими и обсудить с кем-то близким. Только вот Герман все не звонил.

Кристина сидела у открытого окна в своей комнате на втором этаже и с тоской думала о том, что ей предстоит еще один невыносимый, душный день, лишенный всяких событий и положительных переживаний. Вдруг к дому подъехал уже знакомый черный БМВ. Поначалу Кристина даже глазам своим не поверила. Водительская дверь открылась и из роскошного авто вышел Герман. Он сразу заметил ее в окне, легкой походкой подошел к дому и, улыбаясь ей снизу вверх, громко произнес:

– Привет. Вот и я, как обещал, на целый день или, возможно, даже больше. Прости, что не позвонил и не предупредил. Ну что, ты рада?

– Я счастлива! – Кристина свесилась из окна своего второго этажа и чуть не упала вниз, в клумбы.

– Герман! Я уже начала думать, что ты больше никогда не приедешь. Нет, правда. Мне показалось, что ты обиделся или что-то в этом роде. Ты просто так долго не звонил, – она тараторила, как сорока.

– Ну, прости меня, ладно? Я был ужасно занят. Спускайся, пошли пройдемся.

Счастливая улыбка никак не хотела сползать с лица девушки.

– Ладно, сейчас. Только отгони машину, – она махнула рукой, показывая ему отъехать дальше по улице. Герман явно был в замешательстве.

– Мама болеет, ей плохо от жары. Не хочу, чтобы родители тебя видели. Они не знают, что мы дружим. И сейчас неподходящий момент для знакомства, – пояснила Кристина.

Он понимающе кивнул. Через несколько мгновений черного Икс 6 уже не было видно. Девушка наспех переоделась из домашней одежды в более приличную и, сказав дома, что направляется погулять, выскочила на улицу.

Герман ждал ее в одном квартале от дома, у парка. Кристина порадовалась, что на улице не было ни души – должно быть, всех доконала эта духота.

– Ну, привет! Почему ты не позвонил, что едешь? Мог предупредить хотя бы. Просто коротенький звоночек или смс-ка, – она ругала его, но слова все равно звучали радостно.

– Решил устроить сюрприз, – парень, все так же улыбаясь, склонил голову чуть набок и пристально смотрел на нее в упор своими темными, смеющимися глазами. Солнца видно не было, и поэтому привычные темные очки не закрывали половину его лица. От прямого взгляда Германа по спине девушки пробежали приятные мурашки.

– Поздравляю! Твой сюрприз удался.

– Это еще не все. Я хочу пригласить тебя поехать со мной. Здесь недалеко на глухом лесном озере у нас есть дом. Там тихо, спокойно и очень красиво. Ты могла бы взять с собой карандаши, кисти… порисовать. А я бы немного отдохнул от работы и города. Согласна?

Кристина задумалась. Меньше всего сейчас ее манили лесные озера. Да и родители не отпустят ее с незнакомым парнем неизвестно куда, в глухомань. Конечно, если будут знать, куда и с кем она поехала.

– Ты что, боишься? – Герман, кажется, почувствовал ее неуверенность. – Я же с тобой. Что может случиться? К тому же бояться надо людей, а их там вообще нет. Но на всякий случай в доме хранится охотничье ружье. Ну, Кристина… или ты не доверяешь мне?

– Конечно же, доверяю. Просто… – она замялась. Герман молчал и выжидающе смотрел на нее. – Недавно на озерах пропала компания ребят и…

– …и я немного опасаюсь. Никто пока так и не узнал, где и как они исчезли.

– Ну и что теперь, не ездить никуда и умереть здесь от жары и скуки? А может, они вовсе и не исчезали. Может, они просто уехали из этой богом забытой местности в большой город на заработки или на поиски приключений. Вещи и машину ведь не нашли?

– А откуда ты знаешь? – Кристина искренне изумилась его осведомленности.

– Да так… у отца есть знакомые среди местных. Кто-то позвонил, рассказал новости. А он отправил меня проверить, все ли в порядке здесь. Но я не думаю, что приехав, обнаружу у нашего крыльца чей-то растерзанный труп, – он снова улыбнулся ей.

«Как можно так легко говорить о таких жутких вещах?»

– Поехали. Твоей маме скоро полегчает. Ведь будет гроза.

– Откуда знаешь? Прогноз смотрел?

– Нет, просто мне так кажется. Так ты едешь?

Герман, видимо, был настроен решительно. Да и отец поручил ему проверить порядки в их лесном владении. Он уедет сейчас, с ней или без нее. А значит, выбор был очевиден.

– Ладно. Подожди меня здесь, я мигом. Соберу кое-что и поедем. Только не попадайся никому на глаза.

Дома Кристина наспех скидала в пляжную сумку кое-какие принадлежности для рисования, захватила полотенце, купальник и спрей от комаров, наплела родителям что-то насчет поездки к однокласснице на дачу и окрыленная поспешила назад.

Едва завидев девушку, Герман завел машину, затем вышел и открыл ей переднюю пассажирскую дверь.

– Я сяду сзади. Вернее, лягу. Не хочу, чтобы кто-то увидел, как я уезжаю с тобой.

Герман усмехнулся:

– Родители, наверняка, думают, что ты уехала к подружке?

– Ты проницателен, друг мой, как никто другой, – она лежала спиной на прохладной кожаной обивке в салоне его шикарной машины, и глупо улыбалась. Майка задралась, когда она наспех бухнулась на сиденье, и теперь Кристина лежа ерзала, поправляя ее. Герман скосил глаза на ее голый загорелый живот и ноги и спросил:

– Удобно устроилась? Может, пересядешь вперед, когда отъедем подальше?

Девушка согласилась. Они ехали не меньше получаса. Сначала быстро, затем осторожно пробираясь по чистому, прозрачному сосновому лесу. Ее сердце подскакивало на кочках от радости. Голова наполнялась приятной невесомостью при каждом беглом взгляде на парня за рулем.

«Он приехал! Все-таки приехал ко мне! Значит, не обиделся или простил».

От этих мыслей внутри разливалось такое радостное чувство, что тяжело было усидеть на месте. Вот в конце колоннады деревьев блеснуло небольшое озерцо. На самом берегу стоял огромный дом из бревна. Большая терраса с видом на воду и балкон на мансардном этаже. В таком доме можно жить круглый год, только места глухие.

Машину они поставили рядом. Герман немного повозился с замком, и тяжелая деревянная дверь распахнулась. Внутри дома было прохладно и сумеречно из-за задернутых штор на окнах. Огромная гостиная занимала пространство до самой крыши, с толстых балок перекрытия свешивалась на цепи большая старая люстра. Камин, обложенный натуральным камнем, немного запыленные диваны и кресло с резными ручками, широкие доски пола с затейливым рисунком древесных волокон. Кристина никогда не видела подобных домов живьем, только в кино. Где-нибудь в лесной глуши всегда находился такой нарочито состаренный, но шикарный домина. Герман понял ее взгляд:

– Красиво, да? Отец любит старые вещи. Он говорит, что некоторые из них живут дольше людей. Среди друзей нашей семьи есть антиквары и дизайнеры. Над этим местом славно потрудились. Надеюсь, тебе здесь нравится?

– Дом просто шикарный! – Кристина не скрывала восторга. – Надолго мы здесь?

– Я планировал задержаться хотя бы до завтрашнего утра.

«Звучит отлично!»

При одном только взгляде на Германа у Кристины в животе будто открывалась дверь, за которой было небо. Пронзительно-голубое, полное воздуха небо из восторга и свободы.

Из-за бесконечной пелены облаков вдруг показалось солнце. Озеро подернулось серебром, и краски ожили. Герман поспешно надел темные очки. Они принесли из багажника пакеты с продуктами, оставили ненужные вещи и пошли к озеру. Кристина захватила краски и бумагу.

Тропинка до берега была залита солнцем, ласкающим голые ноги и плечи. Герман шел рядом, держась в ажурной тени от сосновых ветвей. Кристина обратила внимание, что он обходит пятна света, там и тут падающие на бархатный ковер сухой хвои. Когда он неслышно обогнул по краю очередное, бесшумно ступая босыми стопами, она не выдержала и спросила:

– Что ты делаешь?

Он улыбнулся:

– Это такая игра. В детстве, когда я сильно переживал из-за чувствительности глаз к свету, отец придумал ее для меня, и мы подолгу играли, гуляя в лесу.

– У вас поэтому загородный дом здесь, а не где-то на открытом месте?

– Да, поэтому. Чтобы я мог отдохнуть от толпы и яркого солнца. Свет здесь мягкий, разряженный. Я могу даже сделать так, – сказав это, он снял темные очки. – Нужно только не смотреть вверх.

– Можно с тобой? – Кристина сошла с залитой солнцем дорожки.

Герман протянул ей руку:

– Конечно. Главное правило – не выходить на свет.

Держась за руки, они дошли до песчаного берега озера. Герман остался в прозрачной тени высоких сосен, где без сил растянулся на покрывале. Кристина же расположилась на солнце, над водой, на гладких и теплых мостках из досок, и принялась рисовать кувшинки. Они с Германом еле слышно переговаривались. Его голос, тихий и бархатистый, убаюкивал, как шелест небольших волн, набегавших на песчаный берег.

– Я давно хотел приехать к тебе. Прости, что появился только сейчас.

Герман лежал на боку и смотрел то на воду, то на нее. Она старалась не сутулиться и не сжимать губы, что обычно делала, сосредотачиваясь на чем-то, как сейчас на рисунке.

– Понятно. Ты, наверное, был занят чем-то очень важным? – ее обида за долгое отсутствие растаяла без следа, и Кристина была по-детски счастлива. Она не отрывала глаз от листа, но внимательно слушала, ожидая ответа. Несколько мгновений до нее доносился только плеск воды, затем:

– Не знаю, можно ли это назвать чем-то важным. Просто отец добавил мне обязанностей в своем бизнесе. Это не то, чтобы очень сложно, но требует моего присутствия. Все несколько переменилось с тех пор, как я нашел тебя.

– Находят клады, – усмехнулась девушка, – а мы просто встретились.

– То есть ты услышала только это и даже мне не посочувствуешь из-за отца? – он слегка вскинул брови. – И не поправляй меня, пожалуйста, если я что-то сказал. Обычно я оказываюсь прав.

Кристина улыбнулась одними уголками губ.

– Жаль, что так совпало. Наше знакомство и твоя работа с отцом.

– Это не совпадение. Мне повезло меньше твоего, и мои родители знают о нашем… общении.

В сердце Кристины закрался неприятный холодок:

– Они что, против? Но ты же мне просто иногда звонишь, и мы видимся совсем изредка.

«Что в этом такого?! Мы же не… Конечно, они решили, что мы встречаемся! Но мы же не пара. Или? Ведь у него нет девушки?»

Герман прервал череду вопросов внутри ее головы.

– Они не против этого. Но отец хочет познакомиться с тобой лично. А я не предоставляю ему этой возможности. Вот и все, – Герман говорил очень буднично и как-то даже небрежно, будто это все было совершенно не важно. Он надел свои темные очки и, откинувшись на спину, наблюдал, как на фоне неба колышутся сосны.

«Они не против. Фух, пронесло!»

– Стесняешься меня, да? – шутя, спросила она.

– Нет. Просто всему свое время. Представлю тебя чуть позже.

Кристина присвистнула, а затем проговорила:

– Вот это поворот!

«Выходит, он так серьезно воспринимает нашу дружбу…»

Стараясь скрыть радость, девушка продолжала рисовать и вести неспешную беседу. Солнце припекало, а где-то за кромкой деревьев, вдалеке послышались раскаты грома.

– А вот и твоя гроза, Герман. Ты лотерейные билеты не пробовал покупать? Вдруг бы тоже угадал, а?

Ответа не последовало. Герман все так же лежал на покрывале в кружевной тени сосен. Его грудь размеренно и медленно вздымалась. Он спал.

«Ах, да! Он же жаловался на усталость от дел и вообще приехал отдыхать. Ну, а у меня будет отдых поинтереснее».

Кристина поднялась с нагретых солнцем досок и, тихо прокравшись мимо спящего приятеля, вприпрыжку побежала к дому, чтобы переодеться в купальник. Возвращаясь назад с полотенцем в руке, она на миг замерла возле него, зачарованно скользя взглядом по его волосам, лицу, сильным плечам. Он выглядел нереально красивым и таким беспомощным.

«Спит и даже не подозревает, что скоро начнется гроза и хлынет ливень».

От мысли о том, что его футболка намокнет и прилипнет к телу, очерчивая сильный торс, Кристине стало еще жарче, и она поспешила к воде. Маленькие волны легко накатывали на песчаный берег и тут же отступали. Вода была приятно-прохладной и чистой настолько, что зайдя в нее по грудь, можно было увидеть свои ноги, стоящие на чистом песчаном дне. Кристина оттолкнулась и поплыла.

Озеро было небольшим, и она быстро достигла середины. Плавать девушка любила с детства. Это занятие ее успокаивало и помогало очистить голову от ненужных мыслей. К тому же она не боялась глубины, могла сдержать в узде свое воображение, рисующее русалок, потерянные сети, способные обвить ноги, и гигантских сомов-убийц.

Развернувшись, чтобы плыть к берегу, Кристина заметила, что Герман уже не спит. Солнце скрылось за набежавшей предгрозовой тучей. Парень напряженно ходил вдоль берега и неотрывно смотрел в ее сторону. Кристина быстро плавала и вскоре достигла деревянных мостков. Держась за них одной рукой и еще не касаясь дна ногами, она переводила дыхание:

– Не хочешь присоединиться?

– Нет, и тебе советую выйти на берег, – он снял очки, и в наступающей предгрозовой тени его лицо выглядело каким-то сумрачным.

– Почему это? – смутилась Кристины.

– Потому что это опасно – заплывать так далеко. Ты не думала, чем подпитывается это озеро? Откуда в нем вода, если в него не впадает ни ручей, ни река? Оно питается холодными ключами. Ледяной водой из-под земли, а еще самонадеянными девушками, которые тайком отплывают далеко от берега.

Герман выглядел рассерженным. Гром прогремел уже совсем близко.

– Да ладно тебе! Со мной ведь ничего не случилось.

– Выходи на берег, – костяшки его руки, в которой он сжимал полотенце Кристины, побелели от напряжения.

Она покраснела от досады, но отпустила доски мостков и сильными гребками поплыла к берегу. Скоро ноги начали доставать до дна. Обида горячила голову, и девушка еле сдерживалась, чтобы не нагрубить Герману в ответ. Он словно почувствовал это и смягчился, набросил большое пляжное полотенце ей на плечи, как плащ.

– Извини. Я просто испугался. В первый момент, когда я проснулся и понял, что тебя нет рядом… И потом я не сразу разглядел твою глупую рыжую голову над водой.

– Мог бы окликнуть меня тогда, – она говорила обиженно себе под нос. – Крикнуть, чтобы я плыла обратно.

– Чтобы ты испугалась, заторопилась, случайно хлебнула воды и начала тонуть? Нет уж. Кто угодно пусть лежит на дне этого озера, но только не ты, – он так посмотрел в глаза Кристине, что ее гнев вмиг улетучился, и стало даже немного стыдно.

Герман тем временем принялся сворачивать покрывало, собираясь укрыться от грозы в доме.

– А что, много народу там, на дне? – Кристина шутя об этом спрашивала так как не верила, что кроме рыб там действительно что-то такое может быть.

– Достаточно. И я не думаю, что эта компания тебе бы понравилась, – закончив с покрывалом, Герман пошел в сторону дома.

От полных дождя, сине-черных грозовых туч лес наполнился полумраком, будто был уже глубокий вечер. Девушка оделась и теперь ополаскивала стопы ног от песка, чтобы надеть балетки, как вдруг что-то слабо блеснуло у самых ее ног. Кристина опустила руку в воду и достала серебристое кольцо-печатку. Скорпион. Оно показалось ей смутно знакомым, но откуда, никак нельзя было вспомнить. Это было не кольцо Германа, иначе Кристина бы его заметила сегодня на нем. Но тогда чье оно? Яркая вспышка озарила небо.

– Герман! – крикнула она. – Здесь кольцо!

Последние ее слова утонули в раскатах грома, и с неба сорвалась вода.

К ужину «двух старых друзей» Кристина готовилась тщательно, удивляясь самой себе: уложила непослушные волосы крупными локонами, старательно накрасилась и надела трикотажное платье, бесстыдно облегающее все неровности фигуры. Последним штрихом стали сапоги на высоченной шпильке, которые она в шутку звала «покорителями сердец». Ее собственное сердце они покорили с первого взгляда, вот только кошелек от этого сильно пострадал.

Еще от входа девушка заметила знакомый силуэт в полумраке бара. Необычно-строгий в черном узком пиджаке, он сидел спиной ко входу.

Кристина, внутренне готовая к новым нападкам и упрекам, подошла к столику и с деланным безразличием бросила:

Герман поднял взгляд от своего бокала, его темные глаза смотрели печально и устало. На улице шел снег, и растаявшие снежинки мерцали в каштановых волосах, источавших мягкий блеск. Кристина села напротив, чувствуя, как былой запал покидает ее. Герман тихо произнес:

– До последнего боялся, что ты не придешь.

– У меня была такая мысль, но потом я решила, что это бесполезно. Ты всегда добиваешься своего. Так или иначе.

– Не в этот раз, – возразил он. – Я не стал бы гоняться за тобой по городу. Хотел, чтобы ты сама решила…

Герман выглядел хмурым и серьезным.

– И я рад, что ты здесь.

С этими словами он взял с соседнего стула букет, который до того лежал незамеченным, и протянул Кристине. Цветы были подобраны безукоризненно. Девушка осторожно взяла их в руки, залюбовавшись.

– Спасибо, но… не стоило. Если только ты не хотел в очередной раз похвастаться своим безупречным вкусом. Так что там за важный разговор у тебя ко мне?

Герман слегка поморщился, как от внезапного приступа мигрени:

– Не так сразу, если можно. Давай для начала просто посидим, поговорим о каких-нибудь незначительных вещах, о всякой ерунде, – он устало откинулся на спинку дивана. – Поедим, на худой конец.

В это время как раз подошла официантка.

– Мясо с кровью и виски со льдом. Моей спутнице…

Официантка перебила его:

– Мы не подаем мясо с кровью. Могу предложить…

– Не нужно, – Герман даже не повернул головы в ее сторону. – Просто передайте на кухню, чтобы мясо не прожаривали. В этом нет ничего сложного.

Его холодный и резкий тон не терпел возражений.

«Кто-то, похоже, не в духе сегодня», – подумала Кристина и, чтобы разрядить обстановку, мило улыбнулась официантке, делая свой заказ. Когда та удалилась к другим посетителям, девушка спросила:

– У тебя что-то случилось?

– Нет, просто немного волнуюсь, – он нехотя улыбнулся, но улыбка вышла неискренней, и Герман, почувствовав это, отвел взгляд в сторону.

Кристина в душе радовалась, что собеседник не смотрит на нее. Она могла, не таясь, разглядывать его, подмечая, как он изменился за прошедшие годы. Повзрослевший, Герман казался теперь чертовски пленительным молодым мужчиной. Он стал явно шире в плечах, но фигура при этом не утратила стройности.

Чувственные губы были теперь напряженно сомкнуты, непроницаемо-темные глаза подернуты лихорадочным блеском. Похожий взгляд бывает у людей, которые не спали всю ночь. Густые, чуть сведенные брови выдавали тяжелые мысли.

Они сидели молча на протяжении нескольких минут. Затем официантка принесла напитки, и Герман, словно очнувшись от дремы, заговорил:

– Ты, кстати, прекрасно выглядишь. Просто убийственно. А вот я не на высоте – заработался.

– И ночью не спал, по всей видимости.

– М-да, – он усмехнулся. – Ну, выпьем за встречу? После двух и еще двух долгих лет разлуки мы снова увиделись. Я очень ждал этого момента.

Слегка наклонившись друг к другу через маленький столик, они глухо звякнули стаканами. Кристина немного пригубила свой виски с колой. Герман же сразу отпил половину. В его движениях теперь не было привычной вальяжности. Он казался взволнованным и каким-то дерганным. Девушка вдруг спросила:

– Если ты хотел встретиться все это время, почему не объявился раньше? Только не так, как в тот раз, а нормально, по-человечески. Мог бы просто найти меня в соцсетях, написать.

Ей не хотелось признаваться, но время от времени она вспоминала Германа, долгие беседы с ним по телефону, редкие встречи, все, что было тогда. И иногда даже набиралась наглости и думала о том, чего не было: что скрывала его футболка на берегу лесного озера душным летним днем, как напряглись бы мышцы на его руках и плечах, обними он ее, прижми к себе изо всех сил. Кристина стыдилась этих мыслей, но не могла от них отделаться и носила в себе годами, как вросший в плоть осколок снаряда.

– Я не мог появиться раньше, – негромко ответил Герман. – Ты начала новую жизнь, без меня. Что я должен был предложить тебе?

– Ну… – девушка не знала, что ответить.

– А ты? Что ты сама могла предложить мне?

Он помолчал немного. Кристине вспомнилась ее съемная квартира в центре и Артем, как они иногда проводили в кровати все воскресенье, вставая, только чтобы открыть дверь разносчику пиццы. Герман задумчиво проговорил:

– Смотреть на двух счастливых влюбленных, живущих тихой, размеренной жизнью, – он невесело усмехнулся. – Боюсь, мне пришлось бы снова… Но я же обещал. Значит, отъезд был бы единственным выходом. И все получилось бы точно так же, как теперь.

Разговор явно не клеился, и Кристина чувствовала себя неловко. Ей хотелось говорить с Германом, слушать его голос, как раньше, часы напролет, но было очевидно, что все с тех пор сильно изменилось. Повисло напряженное молчание. Вокруг слышался смех, звон пивных бокалов, лязг столовых приборов и оживленный гомон.

Герман опрокинул в себя остатки виски и чуть поморщился. Перед Кристиной стояли нетронутые закуски, которые она предусмотрительно заказала, зная, что основное блюдо придется подождать.

– Угощайся, – она придвинула тарелку ближе к нему.

– Спасибо, нет.

– Отец всегда учил меня, что нельзя пить на голодный желудок, даже если очень хочется, – она улыбнулась Герману впервые за вечер.

– Разумно, но ты же знаешь, на меня это почти не действует.

– Умные вещи не действуют? – Кристина усмехнулась.

– Да. Умные вещи… и алкоголь.

Официантка подошла за пустым стаканом, и Герман заказал еще виски.

– Я всегда думала, что ты лукавишь на этот счет. Шутишь или рисуешься.

– С тобой я никогда не шучу, – он внимательно посмотрел ей прямо в глаза. – Поэтому стоит дважды подумать прежде, чем спрашивать меня о чем-то. О! А вот и еда.

К столику подошла официантка и стала расставлять тарелки.

Когда она удалилась, Герман вдруг предложил:

– А давай напьемся сегодня?

– Неожиданный поворот! – Кристина не сдержалась от смеха. – Вообще я всегда думала, что о таком заранее не договариваются.

– Я серьезно. Возьмем много виски, много колы, много льда. Будем шутить, сыпать колкостями… Сделаем вид, что не было всех этих лет! И не будет никаких серьезных разговоров.

– Вообще-то мне завтра рано вставать, – хотя предложение казалось ей заманчивым. Она все бы отдала, чтобы спало это напряжение, чтобы они могли снова просто и легко говорить, и не было между ними этого… чего?

Мельком ее взгляд скользнул куда-то вглубь зала и переменился. Она взяла свой стакан и залпом осушила, задохнувшись в конце.

– Как крепко! Зачем так много виски?

Герман быстро обернулся в сторону входа, но не нашел глазами никого, кто мог бы быть объяснением.

– Не смотри. Он зашел в туалет.

– А я уж было решил, что мое предложение принято. Кто «он»?

– Никто. Черт! Давай уйдем отсюда?

– Ну, нет. Вечер только начал становиться интереснее, и мне только принесли мое мясо, а ты предлагаешь уйти? На тебя не похоже.

– Видишь ли, – въедливо ответила Кристина, – я тут недавно пережила большую личную драму!

На самом деле она не столько чувствовала боль при виде человека, которого считала близким буквально вчера, сколько просто не хотела возвращаться мыслями к прошлому. Воспоминания были свежи и ранили, как опасная бритва.

«Единственный способ не думать об этом – не видеть его».

– Отомстить.

– Что, прости? – Кристина слушала в пол-уха и, как ни старалась, не могла отвести глаз от двери мужского туалета.

– Я говорю, что месть – лучшее средство. Заглушает душевные муки, – Герман хитро улыбнулся и отрезал себе кусок стейка. – Представь, как он взбесится, когда увидит тебя со мной. Да не смотри ты туда! Смотри на меня.

Кристина отвела глаза. Герман был прав.

– Успокойся, я подыграю тебе, – ее спутник «оживал» на глазах. Или это просто алкоголь горячил его?

Кристина колебалась, не зная, стоит ли принимать предложение и устраивать провокацию. Ее взгляд снова устремился к входу, где в полумраке Артем помогал снимать пальто какой-то крашеной блондинке. Затем он поцеловал ее в губы жадно и почти неприлично.

Вечер был испорчен. Кристина прикрыла глаза рукой, не желая видеть эту картину, затем заказала себе еще выпить.

– Не стоит налегать на спиртное, – мягко вставил Герман.

– Понимаешь ли, ЭТО ДАЖЕ НЕ ТА ДЕВУШКА! Он говорил мне… мы собирались… Ай! – она разозлено махнула рукой.

Герман не мог больше сдерживаться и засмеялся, прикрыв рот салфеткой.

«Зачем я ему это говорю? Он ненавидит Артема, а моя реакция его просто веселит. Конечно, ведь это действительно смешно. Господи, какая глупость!»

Она выдохнула и немного успокоилась. Ее спутник отсмеялся и участливо предложил:

– Хочешь, поменяемся? Сядешь на мое место и не будешь их видеть. Или уйдем, если ты на самом так решила.

– Нет, это глупо. Мы останемся. Тем более, они оба идут сюда.

«Привет», – улыбаясь сказал Артем, проходя мимо. Пара удалилась за столик у танцпола.

– Согласна отомстить? – голос Германа звучал вкрадчиво, чуть слышно.

– Согласна.

Кристина отпила из своего стакана и задумалась:

– Но что можно сделать?

– Не торопись. Поешь пока, а то остынет. Все должно выглядеть непринужденно и натурально, – он усмехнулся, – как твоя злость минуту назад, – и продолжил неспешно резать мясо, выглядевшее на срезах совершенно сырым.

Кристина тоже принялась за еду. Кухня в заведении была отменная, и от одного только запаха у девушки уже подводило живот.

Она не торопясь жевала, изредка поглядывая на Германа и думая о своем, когда зазвучала знакомая мелодия, тягучая и чувственная до дрожи. Сладкие сны Мэрлина Мэнсона затопили ночной клуб.

– Подходящий момент. Пошли, – мужчина легко поднялся из-за столика и, взяв ее за локоть, уверенно увлек за собой.

Пока они шли к центру полупустого танцпола, Кристина смутно вспоминала, как когда-то давно единственный раз танцевала с Германом. Дождливой осенью они однажды провели целые выходные в его огромной полупустой квартире где-то в центре. Медленная музыка, дождь, стучащий по стеклу, и они вдвоем, сплетя пальцы рук, медленно качающиеся в такт музыке. Его глаза, смотрящие, казалось, ей в самое сердце. Такими глазами Серый Волк смотрел на Красную Шапочку. Их босые ноги, оставляющие следы на пыльном полу. По телу пробежала волна мурашек. Как тогда.

– Герман… Это плохая идея. Я не хочу.

– Разве? – он обернулся и посмотрел на нее. – Тебе просто нужно расслабиться. Доверься мне.

Он вывел ее ровно на середину, мягко обнял и прижал к себе вплотную. Кристина забыла смотреть в сторону того, ради кого было устроено это представление. Она подняла взгляд к лицу своего партнера. На нее снова смотрел Серый Волк. Темные глаза, не мигая, изучали ее зрачки и, кажется, губы. Последнее украдкой, но она все же заметила.

– Друзья так не прижимаются, – прошептала Кристина.

Музыка играла громко, но, к ее удивлению, он ее услышал и ответил.

– А мы и не друзья.

– Сейчас, к сожалению, да, но раньше…

– Мы и раньше не были друзьями.

Он не сводил со своей партнерши жадных глаз, и, казалось, она поддавалась их гипнотизму. Ее руки нежно обвили шею Германа, и их объятия стали обоюдными. Он был совсем близко. Ближе, чем когда-либо. От этого, а может, от алкоголя и тяжелого, пропитанного алкогольными парами и дыханием нескольких десятков человек, густого воздуха, у Кристины закружилась голова. В самом финале песни она чуть прикрыла глаза и почти коснулась своими губами губ Германа. Внезапно трек сменился новым, динамичным, и иллюзия близости растворилась. Ее щеки вспыхнули румянцем. Она замерла в растерянности.

– Пошли, – пальцы Германа скользнули по ее ладони, пройдя путь от запястья до кончиков пальцев, но он не осмелился взять ее за руку и просто двинулся к их столу.

Смущенная и разозленная, Кристина провожала его взглядом, понимая, что теперь не сможет спокойно спать минимум неделю. Опомнившись, она пошла следом.

Сев на свое место, Герман заметил:

– Он все еще смотрит на тебя.

В глазах девушки на мгновение зажглись недобрые огоньки, но ее собеседник этого не заметил.

– Пусть смотрит, – ответила Кристина и опустилась на диван прямо рядом с Германом. – Подыграешь мне еще немного?

Герман удивленно приподнял одну бровь. Кристина ловко высвободила ноги из своих сапожек на высокой шпильке и промурлыкала:

– Пожалуйста, сделай вид, что тебе все нравится.

Сказав это, она легко опустила ступни ему на колени.

– Так? – мужчина сглотнул, и его рука осторожно коснулась ее лодыжки.

– Да, именно, – девушка не была уверена, что подобным проникновением в личное пространство сыграет с Германом такую же злую шутку, как он с ней, но попробовать стоило.

Она спрятала довольную улыбку, отпивая свой виски с колой. Ее спутник устроился поудобнее и мягкими движениями начал массировать ее ступни.

– Знаешь, это так мило.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я понимаю, что все это просто алкоголь, желание кому-то что-то доказать или вообще глупая шутка, но… Я ведь очень скучал по тебе все эти годы. И много думал о том, что произошло, – было видно, что Герман с трудом подбирал слова, собираясь сказать что-то по-настоящему важное, – и я осознал, что тогда был не прав. Я…

В это время Кристина заметила, как из глубины зала к ним движется до боли знакомый мужской силуэт. Артем, ее бывший парень, явно направлялся в их сторону.

«Желание кому-то что-то доказать. И алкоголь,» – пронеслось в ее слегка захмелевшей голове.

Кристина придвинулась совсем близко к Герману и приложила палец к его губам, чтобы он замолчал. Мгновение замешательства. Девушка посмотрела ему прямо в глаза и беззвучно, одними губами прошептала:

Она поцеловала его. То, что планировалось, как поцелуй для вида, для скандала, для того, чтобы расставить все точки над «I», вдруг оказалось на вкус совсем иным. Губы Германа оказались мягкими и податливыми, он сразу ответил Кристина, раскрыв их. Горячий, влажный рот с привкусом неразбавленного виски, его сильный язык, танцующий у нее во рту. Девушка хотела бы, чтобы этот миг никогда не заканчивался, но опомнилась и медленно отстранилась. Возле них никого не было. Клуб гудел.

Конечно, она не видела, как рассерженный молодой мужчина подошел к их столику, глупо потоптался рядом с жадно целующейся парочкой и ушел, еще более злым и рассерженным. Теперь это казалось ей не важным. В голове образовалась приятная туманность. Только сидящий возле нее мужчина, который целуется лучше всех в мире, был мрачен, как тень:

– Зря ты это сделала. Вот теперь… точно…

Последнее слово Кристина не расслышала. Это было то ли «конец», то ли «пи@дец». Тем временем Герман быстро поднялся, потянулся к стоящей рядом вешалке и стал шарить по карманам своего пальто.

– Что ты сказал? Я не расслышала, – осторожно уточнила девушка.

– Не важно, забудь, – он наконец нашел зажигалку.

– Эй, ты чего?

– Я выйду покурить, – он не смотрел на нее, пряча глаза.

– Постой! Обязательно именно сейчас? – Кристина ничего не понимала, и ее тон становился чуточку возмущенным.

– Нет. Мне просто… нужно на воздух.

Герман, не оглядываясь, пошел к выходу.

В торговом центре было шумно и многолюдно. Ранним вечером буднего дня люди спешили за продуктами, как всегда. Хотя и отделы косметики и одежды тоже не пустовали.

Приходя в подобные места, Кристина всегда задавалась одними и теми же вопросами:

«Работают ли все эти люди? Когда ни приди, в любом торговом центре парковка всегда забита, и внутри полно покупателей. Чем они все занимаются, что у них полно времени, и деньги никогда не заканчиваются?»

Студентка первого курса из обычной семьи с весьма средним достатком, в гипермаркетах она всегда чувствовала себя, как на чужом празднике без приглашения. Однако сегодня ее настроение совсем не было грустно-задумчивым, напротив, девушка вся светилась изнутри. Это теплое свечение образовалось в ней чуть больше недели назад.

Тогда, как это часто бывает, после ранней весенней оттепели грянули заморозки, и улицы превратились в каток. Каталась Кристина плохо, зато падала на скользком просто шикарно.

Вот и в тот раз она проехала по льду метра полтора, едва не сев на шпагат. Затем уже почти поймала равновесие и догнала свои ноги, как вдруг они предательски выскользнули вперед обе разом. Через мгновение девушка, звонко грохнув затылком об лед, созерцала вечереющее небо.

Не успела она в полной мере насладиться своим падением, как кто-то уже начал помогать ей вновь принять вертикальное положение. Кристина сбивчиво благодарила, путаясь в распущенных волосах и ремешке сумки и совершенно не глядя на своего благодетеля. Но как только волосы были поправлены, а вещи приведены в порядок, она посмотрела на него и уже не отводила глаз.

Он понравился ей сразу. Высокий, с весенними, будто бы уже влюбленными глазами, с улыбкой, достойной рекламы зубной пасты. Под мышкой он держал букет цветов. Перехватив ее взгляд, парень тут же достал его и, поправив, протянул ей.

– Мне? Я, наверное, не могу его взять, – от неожиданности отказ звучал сбивчиво и неуверенно.

– Когда ты падала, я загадал желание. Говорят, желание исполнится, если загадать его на падающую звезду. Знаешь, что я загадал?

– Если сказать, не сбудется, – Кристина улыбалась, понимая, что он все равно скажет, и это будет уже второй комплимент.

– Я загадал, чтобы этот букет достался самой красивой девушке.

Кристине было приятно, но она ответила:

– Тогда подарите его той, для кого вы его купили. А мне ни к чему чужой букет.

– Хочешь сказать «чужой букет и чужой парень»? – он сразу перешел на «ты» и улыбнулся еще шире, в глазах играли огоньки – отражение то ли света фонарей, то ли первых звезд. – Все совсем не так. Просто день рожденья у друга, а цветы для его матери. У нее же тоже праздник.

– Тогда я тем более не могу их принять.

– Бери-бери, я еще успею другие купить.

Он так и держал букет протянутым ей. Кристине ничего не оставалось, кроме как принять озябшие цветы. Потом он провел ее до машины.

Ее первая машина! Чудовище отечественного автопрома, которое Кристине подарил отец, как только она сдала на права. Девушка ужасно стеснялась своего транспорта. Однако молодой человек не выразил и тени смущения или иронии.

– Какое ретро! Стильная машина у стильной девушки.

Его мобильный разрывался от звонков.

– Это друзья. Ничего, начнут без меня, – сказав так, он отключил телефон.

На улице уже порядком стемнело, а они все говорили, стоя у ее машины. Только звонок родителей вернул Кристине ощущение времени. Она заторопилась домой.

Прощаясь, молодые люди обменялись номерами телефонов.

И вот теперь, спустя несколько звонков и переписок в соцсетях, Кристина спешила к фудкорду в большом торговом центре, где молодые люди условились встретиться и попить кофе. Для более значительной встречи – похода в кино или в кафе – времени пока не находилось.

«Возможно, на выходных. Я очень хотел бы отвести тебя в пару отличных мест, но пока не выходит».

Для Кристины это было не так важно. Недолгое общение с новым знакомым произвело на нее очень приятное впечатление, затронуло давно дремавшие струнки в душе. Поэтому девушка радовалась возможности просто снова встретиться лично.

– Какой он? Ну, знаешь, такой внимательный, добрый, открытый. Светлый такой!

– О-о-о! Кто-то, кажется, уже влюбился!

– Об этом рано пока судить, – Кристина прятала смущение за улыбкой. В глубине души она чувствовала, что Артем – так звали молодого человека – уже не просто новый знакомый.

Теперь девушка шла по ярким переходам между отделами на встречу с ним, не замечая никого и ничего, как вдруг ее окликнул знакомый голос:

– Кристина!

Она сначала не поверила и решила, что ей послышалось, но чуть замедлила шаг. Зов повторился ближе:

– Кристина!

Ее сердце сжалось. Сомнений быть не могло. Девушка замерла и обернулась.

Он стоял прямо перед ней, как призрак из давно забытого прошлого. Со стороны можно было подумать, что девушка увидела мертвеца, так широко распахнулись ее глаза, и побледнело лицо.

– Нам нужно поговорить, – сказал Герман, как ни в чем не бывало.

Кристина с трудом нашлась и ответила:

– Нет, не нужно. Поздно нам говорить!

Она много раз рисовала себе эту встречу. Сначала представляла, как будет просить прощения за ту боль, которую причинила ему. Потом, как скажет, что готова сделать то, о чем он просит, только бы они не расставались. Но Герман пропал бесследно. Его телефон не отвечал, все время был недоступен. Она какое-то время надеялась, но он не приезжал, внезапный, как раньше и такой же долгожданный.

Наконец, в своих фантазиях о встрече с былым другом она однажды залепила ему звонкую пощечину. Кристина кричала, обвиняла во всем воображаемого Германа и гнала его прочь, чтобы он больше никогда не появлялся в ее жизни.

И вот теперь, спустя столько времени, он стоял прямо перед ней с такой же болью на лице, которую она запомнила при их последней встрече, в больнице. Она хотела бы, но не могла ударить его. Поэтому Кристина просто выдавила из себя тихое «уходи», но Герман, казалось, не слышал и продолжал настаивать:

– Я хочу поговорить с тобой. Ты должна мне поверить, это очень важно.

– Я не хочу с тобой говорить и не хочу тебя видеть, – невысказанные обида и злость поднимались в груди девушки, словно волны в прилив, и грозили прорваться наружу. – Иди к черту.

Он помолчал мгновение, обдумывая что-то, затем коротко сказал «прости» и, быстро подступив к ней вплотную, прямым взглядом пригвоздил ее к месту, как удав кролика. Ей стало дурно от этого пронзающего взгляда, краски вокруг смешались, поплыв, звуки слились в неясный гул. Голова пошла кругом. Она словно смотрела в два колодца, ведущих в самый центр земли, а, может быть, прямиком в ад – в его глаза.

Он провел раскрытой ладонью перед самым ее лицом, и она упала, сорвавшись вниз в обе пропасти разом и мгновенно потеряв сознание.

Люди вокруг спешили по своим делам. Никто не обратил внимания на красивую молодую пару, собравшуюся выяснить отношения, и на то, как девушка внезапно упала без чувств, как молодой мужчина ловко подхватил ее и на руках, легко, как ребенка, унес прочь.

Когда Кристина открыла глаза, вокруг была незнакомая комната. Через плотно задернутые шторы слабо пробивался свет, а рядом с кроватью, где она лежала, горел тусклый ночник. Вокруг было тихо, так что девушка решила, что одна. Но стоило ей так подумать, как из дальнего, неосвещенного угла комнаты послышался знакомый бархатистый голос:

– Я совсем не так представлял себе нашу встречу, моя радость.

Кристина привстала и осмотрелась. Герман сидел в большом кресле за границей света и неотрывно следил за ней.

– Что со мной было? Где я?

Девушка никак не могла обрести чувство реальности, и ей становилось жутко.

– Ты со мной. Тебе нечего бояться.

От кресла отделилась высокая, черная тень и медленно подошла к кровати, зайдя в желтый ореол ночника.

Печальный, весь в черном, словно только что с похорон, и с таким же траурным лицом, Герман присел на край кровати.

– Что со мной случилось? Я… кажется… я что, потеряла сознание? Ничего не понимаю, – она нервно потерла лоб, пытаясь припомнить хоть какие-то подробности, но без толку.

– Это старый трюк. Если хочешь, могу научить тебя ему как-нибудь. Со временем у тебя может получиться ничуть не хуже.

Повисла пауза, длившаяся, казалось, вечность. Кристина уставилась на него прямым взглядом.

– Так это ты сделал?! – на смену шоку пришла злость, но уже не такая сильная, как раньше. И все же девушка подалась вперед, к Герману, и почти прошипела:

– Ты что такое себе позволяешь?! Долбанный ты Коперфилд!

Он только молча смотрел на нее. Кристина окинула взглядом себя, свою одежду. Все выглядело, как было, но она уже ни в чем не чувствовала уверенности. Герман продолжал молчать, и от этого его молчания атмосфера только накалялась.

– Что ты сделал?

Он, казалось, не слышал ее.

– Что ты сделал?! – она почти кричала, пылая от ярости. Еще секунда, и она сможет не то, что влепить ему пощечину. Нет, ее решимости хватит, чтобы придушить его здесь и сейчас.

– Ничего! – его голос прозвенел, как выстрел, в пустой сумрачной комнате. Герман, вышел из своего задумчивого созерцания и ответил так, что Кристина мигом пришла в себя. – Я НИЧЕГО не сделал. Я просто хочу поговорить с тобой.

Она все еще была зла, но теперь говорила уже спокойнее:

– И о чем же?

– Ну, о нас, как я вижу, говорить не приходится. Что ж… – он глубоко вздохнул, – об этом в другой раз. Надеюсь, еще наступит подходящий момент. Сейчас о другом.

– Я тебя внимательно слушаю, – ее тон был холодным и враждебным.

– Я хочу поговорить о нем. О парне, по дороге к которому я тебя перехватил. Тебе не нужно встречаться с ним.

Кристина негодовала:

– Ты… Да какое ты имеешь право решать?! Ты вообще нормальный?! Я не видела тебя сколько? Два года? Больше? Ты исчез! Сбежал! Будто и не было! И вдруг заявляешься и говоришь мне, что можно, а что нельзя?!

– Я не мог тогда остаться. Мы собирались уехать, ты знаешь это. И к тому же после всего… Мне было так… – он осекся и устало махнул рукой. – Ладно. Сейчас речь не об этом. Речь идет о тебе и об этом твоем увлечении.

Картина в сознании Кристины начала вырисовываться. Ее глаза сузились, превратившись в узкие щелочки.

– Так ты следил за мной?! И узнал, что у меня появился кто-то. И теперь ты хочешь такими выпадами все испортить? Герман, ты явно не в себе! И вообще это низко и отвратительно.

– Если бы ты знала то, что знаю я, ты бы так не говорила.

– И что же это за тайное знание? Открой мне секрет, будь любезен.

– Для этого пока еще слишком рано, но скажу одно – этот парень форменное дерьмо.

– Откуда…?! – Кристина даже не смогла сразу найти нужные слова, так сильно была возмущена его последними словами. – Черт! Как ты можешь вообще вот так ворваться в мою жизнь и бросаться обвинениями в того, кого совсем не знаешь?!

– Я хорошо знаю людей, и этот тип мне ясен с первого взгляда.

– Да что ты можешь знать?! Он-то не похищал меня при помощи каких-то фокусов, не увозил незнамо куда и не следил за мной! Он добрый, хороший, НОРМАЛЬНЫЙ парень!

Последние слова будто подхлестнули Германа, и он взвился, задетый ими:

– Вот это интересно! Нормальный… С каких это пор у тебя так поменялись ориентиры, чудачка с красками?

– С тех пор, как кое-кто меня похитил. В последнее время я очень ценю людей, которые не заставляют страдать всех вокруг, включая себя. Ты к ним не относишься.

Герман бездумно одернул рукав, скрывающий шрам, который и так был едва заметен.

– Знаешь, в чем наше с тобой самое главное отличие? Ты не знаешь, что такое долг. Ты никогда не сталкивалась с чем-то, что сильнее тебя, с некой силой, неким предназначением, которое скручивает тебя в узел, если ты вольно или невольно от него отклоняешься.

Кристина почувствовала, что он имеет в виду что-то такое, о чем до того они не говорили. Но она не хотела удаляться от темы и давать себя запутать.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что все не то, чем кажется, пока не увидишь картинку целиком.

– Выходит, я слепая? Это то, что ты хотел до меня донести?

– Нет. Я просто хотел предостеречь тебя от проблем в будущем, связанных с этим парнем, – его голос вдруг стал мягким и печальным.

– А по-моему, ты просто эгоист. И ты явился, чтобы все мне испортить. Возможно, из мести, возможно, почему-то еще.

– Мне нравится думать, что это не так.

– Ну а мне бы понравилось сейчас вернуться туда, где меня, возможно, еще ждут.

Кристина достала мобильный и взглянула на время. Она опоздала почти на полтора часа:

– На какой адрес мне вызвать такси? Я хочу уехать.

Девушка уверенно направилась к двери.

– Не нужно такси. Я сам отвезу тебя, если ты не против.

Место, где они говорили, оказалось номером небольшой гостиницы всего в паре кварталов от торгового центра. У подъезда ждал деловой черный седан. Герман, как всегда, галантно распахнул перед Кристиной пассажирскую дверь.

– Сменил машину? – спросила она просто потому, что молчание ее раздражало.

– Это служебная. После отъезда мы здесь почти ничего личного не оставили.

– Как давно ты вернулся?

– Я не возвращался. Так, прилетел по рабочим делам на пару дней. Через четыре часа самолет обратно.

Девушка замерла от этих слов. Забытые чувства и переживания всплыли в ее душе, как только она увидела Германа снова, стоящего перед ней в магазине. Кристина ненавидела этого парня, но новость о том, что он вот-вот опять уедет, почему-то наполнила ее сердце невыразимой тоской. И страхом.

«Что, если сейчас все повторится? Что я отвечу? Конечно, сейчас, после этой выходки, после того, как он увез меня силой! Как ему такое могло вообще придти в голову! Псих ненормальный! И почему он сбежал тогда?! Нет, не уехал и бла-бла-бла. Он сбежал! Это было неправильно. Поэтому я и сейчас сказала бы то же самое. И он, наверняка, это знает. Поэтому он не позовет меня снова».

Кристина тряхнула головой, гоня прочь эти мысли. В молчании они проехали всю оставшуюся дорогу. Герман мягко остановил машину у главного входа и внезапно произнес:

– Прости меня, моя радость. Я опять все делаю не так.

Кристина старалась не смотреть на него:

– Давай просто забудем и сделаем вид, что ничего не было.

– Есть вещи, которые сильнее нас… но я постараюсь.

Она вышла из машины, закрывая дверь, коротко сказала: «Прощай».

– Прощай, – эхом повторил он, дверь захлопнулась. – Или все же до свидания.

Девушка уже не слышала этих последних слов потому, что бежала к эскалатору, желая проверить дикое предположение, в которое сама почти не верила:

«Вдруг он ждет? – на телефоне были пропущенные Артема, но Кристина не слышала звонков. – Видимо, он звонил до того, как я пришла в себя. Как же гадко это все!»

Народу внутри заметно поубавилось. Время близилось к закрытию, но нужно было проверить.

«Наверняка, он ушел. Конечно, он не дождался. Да и кто будет ждать так долго?! Браво, Герман, молодец! Добился, чего хотел!»

Почти бегом Кристина завернула за угол и вышла, наконец, к фудкорду с множеством отделов по периметру. За многочисленными столиками уже почти никого не было. Кристина безо всякой надежды обводила взглядом последних посетителей.

Он сидел в стороне, уткнувшись в смартфон. На столике рядом поникший букет и стаканчики из-под кофе.

Кристина позвала его по имени и, широко улыбаясь, пошла навстречу, лавируя между столов и придумывая на ходу правдоподобные извинения. Но стоило ей начать говорить, как Артем мягко ее перебил:

– Это все мелочи, ты же пришла. Я уже думал собираться. Садись. Будешь что-нибудь?

Она облегченно выдохнула.

– Да, спасибо. Я проголодалась, если честно. Ты извини меня, пожалуйста. Мне так неловко. Я торопилась, как могла, а телефон…

– Ладно, котенок, пицца или бургер? Или что-то посерьезнее?

Он ушел за едой. Кристина чувствовала себя по-настоящему счастливой. Только где-то на границе сознания все еще клубились печальные мысли, как черные грозовые тучи. Но это можно было пережить.

Наконец, Артем вернулся и поставил на столик поднос с едой.

– Пока ждал тебя, о многом успел подумать. Например, о том, как мы могли бы провести выходные.

Он рассказал ей о том, что идет в кино и о каком-то новом квесте. Кристина только слушала и молча улыбалась. Пицца стояла нетронутой.

– Так что ты скажешь, радость моя?

Ее глаза потемнели, но только на секунду.

– Я скажу, что согласна идти, куда угодно, если только ты не станешь называть меня «моя радость».

«Да что за фигня здесь творится?! Или я так плохо целуюсь? – Кристина рассерженно надевала сапоги, путаясь под столом в собственных волосах и не видя толком застежки. – Значит, танцевать со мной, прижимать меня к себе и делать разные намеки можно, и ничего, что меня это так… Черт! – Кристина справилась с сапогами и хотела было разогнуться, но волосы попали в молнию, и она одновременно вырвала у себя прядь и стукнулась затылком об столешницу. – Ай, зараза! А мне нельзя выкинуть что-то подобное! Всего один поцелуй! (Лучший в моей жизни.) Подумаешь! А вот такие разговорчики и взгляды, которые всю душу внутри переворачивают – это уже не шутки!»

Кристина была сбита с толку и думала, как быть дальше. Герман вышел и, стало быть, вернется. Хотя не факт. Он оставил пальто, но оно для него не потеря. Купит новое или заедет и заберет при случае. Что-то явно пошло не по плану. И возможно, он уже прогревает свой автомобиль, чтобы просто уехать и оставить ее вместе с ее дурацкими шутками, бывшим парнем и неоплаченным счетом. Ведь все самое интересное этим вечером уже произошло.

«Ооо, как это на тебя похоже!» – с твердым намерением догнать Германа Кристина неслась мимо барной стойки к выходу, на ходу надевая свое пальто. Она выскочила на улицу, ожидая увидеть, как его машина с визгом уносится в морозную ночь, но вместо этого:

– Вернись за столик, на улице холодно. Я сейчас докурю и подойду.

Она успокоила дыхание и попыталась придать своему голосу невозмутимое выражение:

– Вышла составить тебе компанию. Все еще куришь? Я думала, ты бросил.

– И не думал. Просто я делаю это эпизодически, очень редко.

– Когда нервничаешь? – она подошла ближе и теперь различала, что пальцы его иногда чуть вздрагивают. Хотя, возможно, это от холода.

– Не только. Еще когда хочу расслабиться и подумать.

Он выпустил в сторону струйку дыма, но до Кристины донесся запах, который она хорошо помнила. Тягучий, пряный и сладкий. Вдохнув его, сразу же получаешь привкус во рту и легкую туманность в голове.

– Все те же. Не табак. Откроешь тайну, что это за состав такой?

– Возможно, когда-нибудь, но не теперь.

– Тогда расскажи, о чем ты думаешь? С самого начала вечера.

– О том, как мне быть дальше.

– В смысле?

– Ты же умная девочка и всегда ею была. Неужели не ясно, что я до сих пор люблю тебя? – он посмотрел ей прямо в глаза, и этот взгляд пригвоздил ее к месту. – Я думал, это настолько очевидно, что глупо даже говорить вслух. Конечно, я пытался как-то отвертеться, просто не думать об этом, забыть. Глупость и сущий кошмар. Если бы все было так просто… Мне следовало сразу вернуться, извиниться перед тобой и попробовать снова. Но я не мог. Сначала дела, отцовский бизнес. Ты же понимаешь, мы уехали не из прихоти. Потом я просто опоздал, – он кивнул на вход в клуб, где сейчас ее бывший развлекался со своей новой пассией. – И я стал ждать. Ожидание давалось мне тяжело, но я был уверен, что оно не навсегда.

– И откуда такая уверенность?

– Ты и сама знаешь. Просто интуиция. Если что-то должно произойти, это произойдет. Я с самого начала предчувствовал, что твои отношения с этим парнем рухнут, как карточный домик.

Кристина ехидно усмехнулась:

– Мог бы и предупредить по старой дружбе.

– А я и предупреждал! Ты вспомни. Кто бросил все и прилетел сюда, чтобы поговорить с тобой? Помнишь, в торговом центре? Но ты меня не послышала. Ты была влюблена в него по уши, – он горько усмехнулся.

Кристина молчала. Герман продолжил:

– Все в итоге вышло, как я и предполагал: болезненное расставание. Я сразу прилетел, как только узнал. Хотел предложить тебе… или просить, не знаю… Да хоть на коленях умолять тебя! …быть со мной. Дать мне шанс. Я понимаю, что сейчас слишком рано. Ты только что рассталась с этим, как его там, – он брезгливо поморщился. – Я много думал и понял, что теперь просто не могу отступить. Это сложно понять, но без тебя моя жизнь не полна, и я сам как бы только часть чего-то. Ты нужна мне. Если хочешь, я могу дать тебе время, чтобы подумать. Столько, сколько будет нужно. Но в случае отказа ты должна мне кое-что вернуть.

Она вздохнула.

– Я знала, что ты попросишь назад тот кулон, который подарил мне. Сама хотела его вернуть, но не успела – ты пропал.

– Нет, украшение можешь оставить. Это подарок, и оно теперь твое, что бы ни случилось. Мне нужно, чтобы ты отказалась от кое-чего другого – от моего слова. Когда-то я дал тебе обещание, которое теперь передумал выполнять.

Девушка задумалась, силясь вспомнить, о чем речь. Потом, наконец, спросила:

– Ты о том разговоре в больнице? Но это же глупо. Это просто слова, а не что-то материальное.

– Ты ошибаешься. Это очень серьезно, особенно для таких, как я. У меня был план: если ты откажешься, снова уехать. В такие места, где ничто и никто не напомнит мне обо всем этом, но теперь… – он нервно улыбнулся. – Словом, я передумал. Поэтому хочу, чтобы ты освободила меня от этой глупой клятвы.

– Ты сам себя слышишь сейчас? – Кристина недовольно сложила руки на груди. – Ты же понимаешь, что это шантаж.

– Это НЕ шантаж. Я уеду свободным и не обремененным данным тебе когда-то обязательством и смогу поступать так, как сочту нужным. Может быть, снова передумаю, а может, и нет. Это уже мое дело и моя жизнь.

– Что?! Разве это не справедливо?! Зачем тебе нужно, чтобы я соблюдал эту дурацкую договоренность? Для очистки совести?! Ты же знаешь, я не верю в подобные вещи. Это только попытка казаться лучше, чем ты есть на самом деле.

– Ты и в ад не веришь? – тихо спросила она.

– Кристина, ад – это здесь и сейчас. Когда-нибудь я тебе это докажу.

Его слова и то, о чем в них шла речь, пугали ее. Она замерла на мгновение, но потом снова набралась уверенности и сказала:

– Я отказываюсь снова возвращаться к тому разговору и что-то менять.

Ее взгляд упал на Германа. Он наклонил лицо, и легшая на него тень сделала стоящего перед ней человека совершенно чужим.

– Не играй со мной сейчас! Я попросил тебя по-хорошему только раз. Второго не будет.

Она снова молчала, держа паузу и глубоко задумавшись, затем вдруг ответила:

– Хорошо. Я согласна.

С неба крупными хлопьями начал опускаться снег. Мимо шли люди, спешащие по своим делам, проезжали машины. Мир жил и двигался, но между ними время, казалось, замерло.

– Согласна освободить меня? – голос Германа звучал тихо и немного хрипловато. – От моей клятвы?

– Нет. Я согласна дать тебе тот шанс, о котором ты просил в начале разговора. Или ты уже не хочешь?

До Германа будто бы не сразу дошел смысл ее слов.

– Конечно, хочу, – наконец, ответил он. – Просто, мне показалось… Почему ты вдруг так решила?

– Это лучший из двух путей, которые ты предложил. И к тому же ты ведь… – она осеклась.

«…мне очень дорог, я не готова потерять тебя снова».

– Ты ведь… – «МНЕ ОЧЕНЬ ДОРОГ!» – все равно не отвяжешься от меня так просто. Ни живой, ни мертвый.

Кристина выдавила из себя притворную усмешку. Пора было завязывать с этой душещипательной темой. Она хотела бы признаться, что до сих пор благодарна Герману всей душой за то, что когда-то он спас ее, что когда-то был ей самым близким человеком, что в ее сердце всегда занимал особое место, но момент, по ее мнению, был не подходящим. Как-нибудь потом.

– Надеюсь, ты доволен, – девушка зябко обхватила себя руками. – Получил, что хотел, а сам даже не потрудился сказать все, как полагается. Сплошной завуалированный шантаж и угрозы. Ты невозможен!

Его глаза сияли, голос был тихим, как снег, который ложился им обоим на плечи:

– Ты права. Итак… Кристина, я хочу просить тебя дать мне, самому невозможному мужчине из всех, шанс быть с тобой. Что скажешь?

Она обежала взглядом его фигуру, лицо, снова смягчившееся и ставшее таким знакомым. Его темные глаза неподвижно застыли, чувственные губы были напряженно сомкнуты в ожидании ее ответа.

– Я уже сказала, – она тепло улыбнулась.

Герман выдохнул и протянул ей руку.

– Тогда пошли, отметим это, пока ты не передумала, – он вздрогнул от холода, – И пока мы не превратились в два сугроба.

По пути к столику он заказал официантке еще выпить, ответив на вопросительный взгляд Кристины:

– Я перенервничал. Мне нужно немного расслабиться.

– Прямо вот так волновался? Зная тебя, не поверю, – ее глаза задорно смеялись.

Вместо ответа Герман взял ее руку в свою. Она почувствовала холод и, действительно, мелкую дрожь, прошедшую по его кисти, точно волна.

– Да ты же совершенно замерз!

Он убрал руку и мягко улыбнулся.

– Может, и так.

Им принесли заказанную выпивку. Кристина пила, не торопясь, и последней порции ей хватило на весь оставшийся вечер. Герман напротив ни в чем себе не отказывал. Казалось, хмель не брал его, только глаза заблестели все ярче, и былое напряжение спадало с каждым выпитым бокалом. Теперь девушка чувствовала себя почти также, как раньше, когда они могли говорить подолгу и обо всем на свете. Будто уловив ее мысли, Герман придвинулся к ней вплотную и тихо сказал:

– Все будет хорошо. Только верь мне.

С ним она совершенно потеряла чувство времени и реальности. Уже за полночь, опомнившись, заторопилась домой.

– Ты на машине?

– Я же выпила. Какая машина?! Оставила ее у работы. Завтра заберу. Вернее, уже сегодня. Теперь только такси.

– Я отвезу тебя.

– Не стоит. Ты тоже пил и вообще, наверное, устал. Уже ведь так поздно.

Герман расправил плечи и пристально посмотрел на нее.

– По мне заметно, что я нетрезвый или валюсь с ног?

Кристина окинула его взглядом. Такой же, как и в начале вечера, будто их попойки и вовсе не было. Удивившись про себя, она просунула руки в рукава поданного ей пальто.

– Я в полном порядке, так что и закрытыми глазами могу довезти тебя в любую точку города.

Спорить не было сил, жутко хотелось спать. Герман подал ей сумочку и оделся сам.

Выйдя на улицу, Кристина пробежала глазами по припаркованным рядом машинам, ища черный БМВ. Но его видно не было.

Герман взял ее под локоть и подвел к никогда раньше не виданному автомобилю. Высокий черный внедорожник со стремительным и агрессивным дизайном.

– Это новая? Красивая.

– Правда, нравится?

– Да. Чем-то похожа на акулу. Шикарная, – Кристина, в целом, была равнодушна к такого рода вещам, но эта машина выглядела, как произведение искусства.

– Меня тоже радует. Итак, Кристина, познакомься, это мой Ламборджини. Ламбо, это Кристина, – он распахнул для девушки пассажирскую дверь.

Сев, она честно призналась:

– Я таких раньше не видела.

– Не удивительно. Их еще не запустили в серийное производство. Это концепт, но, как по мне, довольно удачный. Пока их нет в продаже, и даже не спрашивай меня, чего мне стоило заполучить этот.

– Неужели, он настолько тебе понравился, что нельзя было дождаться выпуска?

– Не в этом дело, – Герман завел двигатель, и тот ровно и глубоко замурлыкал, как огромный кот. – Ждать я умею. У меня вообще со временем особые отношения, но ничто не доставляет такое удовольствие, как возможность купить будущее.

В салоне автомобиля стало тепло и уютно. Они отъехали от ночного клуба. Кристина молча смотрела в окно на медленно падающий снег и пустынные улицы центральной части города. Усталость слегка отступила, оставив после себя боль в висках.

В голове крутились обрывки услышанных фраз: «…без тебя моя жизнь не полна, и я сам как бы только часть чего-то…»

Действительно ли он ощущал это или просто сказал так, чтобы зацепить ее? Сама Кристина только сейчас почувствовала странный покой, накатывавший на нее и раньше, когда они с Германом виделись. Как будто притянулись два магнита или встретились два давным-давно разлученных в детстве близнеца. Теперь она списывала это на специфическое очарование своего спутника. Ей казалось, что он просто источает удивительно сильную энергию, которой все стремятся покориться.

Герман молчал. Его лицо казалось расслабленным и собранным одновременно. Только зрачки двигались, следя за дорогой. Кристина тайком наблюдала за ним, пытаясь распознать, о чем он думает, но это было бесполезно. Он сказал этой ночью слишком много и теперь как будто закрылся. Так складывает свои крылья бабочка. Только что перед тобой разворачивался причудливый рисунок, манящий лабиринт красок, и вдруг все схлопнулось, исчезло без следа.

Внезапно раздался звонок мобильного. Герман взял трубку:

– Да, Алекс. Нет, не сплю. Нет. Я не дома. Не могу. Я сказал, не сейчас. О, господи! В Пекине сейчас сколько? Часов 6 утра?! Ах, они ждут. Это меняет дело! – его голос отдавал сарказмом. – И не найдешь. Потому, что эти данные есть только у меня. Ладно. Через пятнадцать минут жди у себя на почте. Доброй ночи.

Герман отложил телефон и резко развернул машину на перекрестке.

– Прости. На минуту придется заскочить ко мне. Срочно нужно сообщить нашим партнерам кое-какие цифры.

– Ладно. Алекс в такое время все еще работает?

– Ночь – лучшее время для работы. Как и для многих других вещей. И все же я ненавижу, когда кто-то меняет мои планы.

Он придавил педаль газа, и машина стремительно понеслась сквозь ночь.

Вскоре они остановились напротив старинного здания, кажется, совсем недавно прошедшего полную реставрацию, и Кристина узнала место. Она уже была в этом доме раньше. Значит, он не продал свою старую квартиру, где почти не было мебели, и только эхо гуляло по комнатам.

– У тебя дома все так же?

– Нет. Совсем недавно закончили ремонт. Хочешь взглянуть, чтобы не сидеть одной в машине?

Это была та самая квартира, где они когда-то провели вместе целую пару дней. Тогда в ней неспешно шли работы, и большая часть стен была ободрана, а пол застелен пленкой и усыпан строительной пылью.

Кристине было любопытно, и она решила подняться. Вместе они миновали просторный холл со стойкой для консьержа и направились к лестнице. Кованые перила с массивными деревянными поручнями и лепнина, высокие потолки и мягкий свет, на площадках огромные окна, в которых стояла глубокая ночь. Они поднимались на верхний, третий этаж. Здание было 4-этажным, но дальше лестница не вела.

– Так вот что называется «величественная старина»! Я и забыла, как здесь все устроено.

– Ты не забыла, просто здесь все поменялось. Мы не так давно выкупили и отреставрировали здание.

– Выкупили целый дом?

– Да. Почему нет?

– А другие квартиры?

– Они тоже приведены в порядок и теперь продаются. Но это только половина здания, а два верхних этажа, третий и четвертый, принадлежат мне.

– Раньше было меньше.

– Раньше и я был младше. К тому же Алекс иногда живет у меня. Его квартира неподалеку, но она еще не готова.

Ключ лязгнул массивным замком, Герман распахнул дверь, и Кристина ахнула. Неяркие лампы освещали большую прихожую с огромными зеркалами в массивных деревянных рамах, украшенных искусной резьбой, а за ней гостиную. Огромное пространство, объединявшее оба этажа с лестницей наверх, переходящей в галерею.

Кристина никогда не видела живьем ничего подобного. Только в журналах по интерьеру, строительству и дизайну или на фото в интернете.

– Ничего себе! Сколько же здесь комнат?

– Осмотрись пока. Мне нужно несколько минут.

Герман легко взбежал по лестнице и скрылся за одной из дверей наверху.

«Кабинет или его спальня», – сделала вывод Кристина и, сняв пальто и обувь, прошла.

Гостиная поражала своим размером и высотой потолка, уходящего под самую крышу. В центре стоял светлый диван, а напротив него камин, строгий и современный. У другой стены стеллаж с книгами, уходящий в потолок. Кристина приблизилась, чтобы рассмотреть. Большинство названий оказались написаны на английском, немецком и других языках, которых она не знала. Некоторые книги выглядели очень старыми.

«Коллекция», – догадалась девушка. Проведя кончиками пальцев по корешкам и, так и не решившись взять какую-либо книгу в руки, она отошла от стеллажа.

Во рту пересохло, и Кристина решила наведаться на кухню. Не найдя крана с питьевой водой, она открыла холодильник в поисках минералки, сока или чего-то еще. Внутри бессистемно громоздились продукты, большей частью испортившиеся. Брезгливо раздвигая их, девушка углубилась в дебри, как вдруг за ее спиной раздался окрик:

– Кристина!

Она подскочила в испуге.

– Черт, Герман! Ты напугал меня!

– Что ты ищешь?

Его строгий тон заставил девушку смутиться.

– Ничего. Просто… просто я хотела пить и…

Он мягко закрыл дверцу холодильника и, взяв стакан, набрал воды прямо из-под крана.

– А я искала питьевой краник, – она улыбнулась, чтобы скрыть неловкость.

– Здесь вся вода очищена, даже в ванной. Фильтры. А там, – он кивнул на холодильник, – давно надо навести порядок. Не хочу, чтобы ты там копалась и решила, что я безнадежен.

– Я бы так не подумала, – Кристина отпила из стакана. – А лед есть?

– Нет! – Герман быстрым движением встал между ней и холодильником. – Льда нет. Извини.

Помолчав несколько мгновений, он произнес:

– Кстати, я все отправил. Так что мы можем ехать.

В прихожей Герман подал Кристине пальто. Она была рассеянна от усталости и обилия впечатлений. Неловко взятая сумка выпала из рук. Они наклонились за ней одновременно, их взгляды встретились. Его лицо оказалось так близко, что Кристина ощутила на своей щеке легкое дыхание Германа. Он смотрел ей в глаза, не мигая. Его рука слегка коснулась ее пальцев на сумке. Кристина снова почувствовала дрожь, но уже не такую, как в ночном клубе, а скорее не физическую, мягкую пульсацию, словно слабый импульс к действия.

Не успев подумать о том, верно ли она поступает, Кристина приблизилась и осторожно поцеловала Германа в губы.

Мгновенно в нем сработал некий спусковой механизм, как будто кто-то нажал на невидимый курок. Герман подхватил ее с пола и, усадив на старинный деревянный комод, жадно приник своими губами к ее губам. Его рот оказался обжигающе горячим. Она обхватила ладонями лицо мужчины, и через мгновение их языки сплелись, лаская друг друга. Ее руки скользнули вниз по его сильной шее к плечам, под одежду.

Ладони Германа блуждали по бедрам девушки, ее талии и спине. Он гладил ее волосы, очерчивал пальцами скулы, словно изучал ее тело, торопливо и жадно.

Кристина почувствовала, что теряет контроль над собой. Еще никогда она не хотела никого так сильно. Его губы обещали океан наслаждений такой глубины, что все ее прошлые сны и фантазии о нем просто меркли.

Все эти годы в ней нагнеталось это напряжение, это желание. И теперь оно распустилось огромным алым цветком внизу живота.

Он целовал ее скулы, рукой отводя волосы от ее шеи. Сейчас он поцелует ее туда, затем дальше и ниже. От этой мысли сладкая дрожь пробежала по всему ее телу.

«Я хочу тебя, Герман!»

Мужчина вдруг замер, едва коснувшись ее голой шеи губами. Затем шумно выдохнул и отстранился, словно опомнившись. Кристина недоуменно взглянула ему в глаза. Темные и бездонные, они были словно подернуты дымкой. Возбуждение пьянило его, он с трудом произнес:

– Не стоит торопиться с этим. Все происходит слишком быстро. Утром ты возненавидишь меня за это.

Она взяла его лицо в свои ладони и прошептала:

– Нет, Герман. Это ты будешь ненавидеть меня утром, а я возненавижу тебя прямо сейчас, если ты не прекратишь эти разговоры.

Она приникла к его рту, чтобы утолить свою жажду. Еще мгновение, и он поддался ей. Кристина чувствовала, что он хочет этого не меньше, чем она сама. Желание изводило ее, она не могла больше этого выносить.

Пуговицы на его рубашке, казалось, расстегивались сами, едва она их касалась. Скользя ладонями по его обнаженной груди, Кристина почувствовала, как сильно бьется его сердце. Ее губы последовали тем же путем. Для этого девушка легко соскользнула с комода. Она целовала его сильную грудь. Шелковистая кожа слегка пахла парфюмом.

– Хочу ласкать тебя всего, – Кристина нежно прикусила его сосок.

Герман застонал и слегка пошатнулся. Казалось, еще немного, и он потеряет равновесие. Такой сильный всегда, теперь он выглядел совершенно безоружным перед своими собственными ощущениями и желаниями.

Шаг назад, еще и еще. Пока спиной он не коснулся стены.

Губы Кристины опускались все дальше вниз. Руками она скользила по его животу и бокам, подтянутым и рельефным. Немного задержавшись на ремне, ладонь Кристины опустилась ниже и легла на ширинку. Ткань брюк в этом месте из-за эрекции оказалась натянутой. Девушка осторожно расстегнула молнию и полностью освободила бедра Германа от одежды.

Открывшаяся картина заставила ее сладко затрепетать. Кристине было, с чем сравнить, но никто не выдержал бы этого сравнения.

Она нежно оголила губами головку его члена и поцеловала ее. Герман застонал от наслаждения, и Кристина услышала, как он бессильно откинул голову, тихо стукнув затылком о стену. Она ласкала его возбужденную плоть губами и руками, то целуя и гладя, то нежно вбирая в себя на всю доступную ей глубину. От наслаждения Герман царапал пальцами стену. Он нетвердо стоял на ногах, и только стена позади не давала ему упасть.

Лицо запрокинулось вверх. Неяркий желтый свет бросал блики на четко очерченные, островатые скулы и сильную шею. Его грудь часто вздымалась. Горячее дыхание сушило губы.

Все это безмерно возбуждало Кристину. Она готова была буквально выпрыгнуть из платья, чтобы прижаться к Герману целиком.

Словно подслушав эти мысли, мужчина коснулся ее подбородка, приглашая подняться с колен. Она подчинилась этому мягкому жесту и была вознаграждена. Герман обрушился на нее, как лавина. Он жадно поцеловал ее и прижал к стене, в секунду оставшись без рубашки и выпутавшись из брюк. Также легко и быстро он расправился с платьем Кристины, и оно соскользнуло на пол.

Герман поднял ее на руки и отнес на диван в гостиной. Девушка почти дрожала от желания, но ее партнер, казалось, не торопился и хотел насладиться ею полностью, вернув потраченную на него нежность. Его жаркие поцелуи согревали ей шею и плечи. Не снимая с нее бюстгальтера, Герман сквозь кружево слегка прикусил ее грудь, и Кристина не сдержала стон от сладкой боли. Его пальцы скользнули к ней в трусики, которые к тому моменту уже успели стать влажными, и нежно затанцевали по ее трепещущей плоти вверх и вниз, то легко, то с нажимом. Приятное томление сменилось экстазом, и Кристина почти готова была лишиться чувств. Затем он запустил пальцы ей внутрь, в тесную и влажную глубину. Тело девушки изогнулось, как сухой лист в осеннем костре, также готовое вспыхнуть и сгореть дотла.

– Да! – выдохнула она, не помня себя от удовольствия.

Герман прервался лишь на пару мгновений, снимая с Кристины кружевные трусики. Все ее тело мелко вздрагивало от возбуждения. Герман припал губами к ее приоткрытому рту и одновременно вошел в нее. Двухголосый стон слабым эхом отразился от высокого потолка. Герман двигался сильными, глубокими толчками, ускоряя ритм, чуть прикрыв глаза от удовольствия.

Кристину будто качало на волнах неведомого, бурного океана. И близился девятый вал.

Она впивалась ногтями в большую, сильную спину своего партнера. Их сплетенные тела покрывали мельчайшие капли пота, похожие на брызгами прибоя. От прикосновений к коже на губах оставался приятный соленый вкус.

Ее бедра танцевали, ловя ритм Германа и следуя ему. Еще никогда и ни с кем Кристине не было так хорошо. Ее словно уносило прочь из этого мира, этой прекрасной гостиной, этого города. Прочь, прямо в звездное небо.

Она полностью растворилась в этих ощущениях, она могла бы провести так целую вечность, как вдруг ощутила нечто, похожее на смесь падения и восторга. Ее тело изогнулось и затрепетало, с губ сорвалось:

– Никогда…

Герман уткнулся лицом в ее волосы, негромко охнул и задрожал, кончая.

Прошло не меньше минуты прежде, чем он, придя в себя, хрипло спросил:

– Что «никогда»?

Кристина словно очнулась от транса при звуке его голоса. Она слышала слова, но не сразу поняла их значение.

– Что «никогда»? Ты о чем?

– Ты сейчас в самый… пиковый момент вскрикнула «никогда». Мне интересно, к чему это относилось.

Кристина смешалась. Она не отдавала себе отчета и в порыве выболтала свой большой секрет. Это был первый ее оргазм с мужчиной. Ни с кем из предыдущих партнеров она никогда не испытывала ничего подобного. Эта-то мысль и мелькнула в ее голове и случайно была выброшена на поверхность тем потрясением, которое она испытала. Девушка до сих пор еще не верила в реальность произошедшего. Подобное до сих пор происходило только в редких эротических снах и, как бы она ни старалась, не повторялось в реальности. И вдруг, с Германом, так легко и просто…

– А я кричала? Надо же! Я и не заметила…

– Ну, не громко, но все же это был вскрик. Такое громкое восклицание.

Посвящать его в подробности о своих ощущениях Кристина не собиралась. Уж точно не теперь. Нужно было как-то сменить тему:

– Удивительно, – она выдохнула и зевнула, не сумев сдержаться. – Удивительный вечер.

– Глубокая ночь, если быть точным, – Герман взял плед с дальнего конца дивана и укрыл их обоих.

Тягучая усталость и слабость накрыли девушку. Головная боль прошла, но пространство внутри черепной коробки словно наполнилось мягкой белой ватой. Кристина лежала в этой вате и не могла встать и, кажется, даже пошевелиться. Последнее, что она увидела, засыпая – лицо Германа, спокойно и умиротворенно смотрящего на нее:

– Спи. Утром я отвезу тебя на занятия. Сладких снов, моя радость.

Кристина провалилась в сон.

Близился Новый год, а это значило, что скоро ровно год, как Кристина встретила Германа – героя, отбившего ее у хулиганов за углом школы.

За это время их отношения существенно не продвинулись в романтическом плане.

Летняя поездка на лесное озеро получилась короткой. Сначала грянула гроза, и ливень загнал их в дом. Только они разожгли камин и устроились: Кристина в кресле у огня, поближе к теплу, Герман, лежа на диване. Только он настроил гитару и начал негромко перебирать струны, играя какую-то затейливую мелодию, чтобы развлечь себя и свою гостью, как на пороге, мокрый до нитки, возник незнакомый парень. Как позже узнала Кристина, им оказался младший брат Германа.

Он был зол, с одежды и черных волос капала вода. Его машина увязла в грязи в лесу, не доехав до дома. Он явился за Германом. Чтобы сообщить ему что-то важное и вернуть его к отцу и делам в Петербург. Герман отвез Кристину домой, извинился, и больше они не виделись до самого конца лета.

В августе он заскочил всего на пару часов, и они гуляли в липовой роще вдали от поселка. Среди высоких, старых деревьев и больших камней, образующих причудливые группы, за неспешной беседой время пролетело, будто его и не было.

Потом, в конце октября, когда у Кристины были осенние каникулы, они снова виделись. И тогда провели вместе целых пару дней. Девушке удалось уболтать родителей отпустить ее в Санкт-Петербург, в культурно-образовательную поездку по музеям, якобы с одноклассницей. Поездка вышла культурная, но сопровождала Кристину в Эрмитаже вовсе не девочка из ее класса, а Герман. Все прошло идеально, и обман не был раскрыт.

Ночевала они в его квартире где-то в центре, в одной из множества пустых комнат, где стены и пол покрывала пленка, а на окнах не было штор. Строительные леса, банки с краской и лестницы.

В этом интерьере молодые люди ужинали при свечах на полу, сидя на подушках. Свечи были не атрибутом романтического вечера, просто разводку электрики в квартире переделывали полностью так, что света временно не было, и свечи служили единственным его источником.

Герман выделил Кристине более или менее обустроенную комнату с кроватью, а сам ушел спать в другую, прихватив с собой подушку и несколько толстых пледов.

На этом отсчет их встреч пока заканчивался.

Таинственный друг звонил ей теперь регулярно. Раз или два в неделю Кристина запиралась в своей комнате, и они говорили по несколько часов. За время их длинных телефонных бесед она успела узнать о Германе очень многое. Да и о себе рассказала, наверное, почти все.

За прошедший год они очень сблизились. Герман понимал ее, как никто другой. По одному ее «привет» в начале разговора он мог точно определить ее настроение и даже угадать, чем оно вызвано. Никто так не чувствовал Кристину, как он. Только Герману она могла довериться полностью, больше, чем родителям или кому-то из знакомых девушек. Но он не играл роль личного дневника или шкатулки для секретов, скорее сам при всей видимой открытости был сложнейшей из загадок.

Герман, казалось, знал миллион вещей обо всем на свете. С легкостью цитировал классиков русской и зарубежной литературы. Понимал, как устроены вещи и явления, сыпал терминами и охотно их пояснял, если Кристина не понимала. Впервые у нее появился друг, бывший умнее нее самой.

– Не знать не стыдно. Стыдно не хотеть узнать, – эти его слова навсегда врезались ей в память.

Их общение часто носило скорее интеллектуальный, чем чувственный характер, но несмотря на это Кристина все больше и больше отдалялась от сверстников. В школе ее всегда считали странной. Слишком способной, слишком умной, слишком рыжей и вообще слишком слишком. И до этого одноклассники отгораживались от нее. Теперь же и Кристина стала старательно избегать общения с ними. Она не боялась их или что-то вроде этого. Просто другие люди стали ей абсолютно не интересны. С Германом, напротив, ей всегда было, о чем поговорить или даже просто помолчать.

Теперь Кристина ждала наступления Нового года и каникул, как никогда раньше. Друзья уже договорились, что на несколько дней уедут в лес, в тот дом на озере, и отлично проведут там время. И никто, никакие дела не прервут их уединенный отдых.

Кристина уже придумала, что скажет родителям. Единственное, что она до сих пор не решила, это стоит ли дарить Герману подарок в честь годовщины их знакомства. С одной стороны она была счастлива, что этот таинственный всезнайка возник в ее жизни, и ей хотелось чем-то его порадовать. Дать ему что-то взамен всего того счастья, которое он давал ей. С другой стороны Кристина боялась показаться ему навязчивой, незрелой, слишком сентиментальной. К тому же было неясно, помнит ли Герман об этой дате и признает ли ее важность. А вдруг она своим подарком поставить его в неловкое положение?

Ей не хотелось все сейчас испортить. Когда она об этом долго думала, голова начинала пухнуть. К тому же она еще не знала, что подарить Герману на Новый год. Хотя по этому поводу вопросов и сомнений было меньше.

День шел за днем в тяжких думах и приготовлениях. Наконец настал вечер тридцать первого декабря. Праздничный стол был накрыт, елка сияла разноцветными огнями.

Прямо перед боем курантов Кристине пришло смс: «Загадай самое заветное свое желание и, обещаю, я исполню его в новом году. Герман».

Кристина загадала больше времени проводить с ним, чаще видеться. Редкие встречи раздражали ее весь год, и это желание шло из самого сердца.

Утром первого января девушка долго не вставала и делала вид, что спит. Не открывая глаз, она прислушивалась к тому, как ее родители и братик-Мишка собираются в гости к бабушке.

На семейном совете было решено освободить Кристину от обязанности ехать вместе со всеми. Родители решили, что она достаточно взрослая, чтобы остаться дома, пойти на вечеринку к однокласснице или просто погулять допоздна в компании ребят из школы по украшенным к празднику улицам. Это было намного интересней, чем встречаться с толпой разновозрастной родни и слушать семейные сплетни.

Мишка настаивал, что он тоже достаточно вырос, чтобы его можно было ставить дома, предоставленного самому себе, но родители были непреклонны.

Кристина накануне вечером вручила ему свой подарок для бабули, похлопала по плечу и шутливо шепнула: «Держись».

Мальчик надувал губы, но мужественно кивал.

И вот теперь дружная компания шумела внизу, собираясь на выход. Последние приготовления. Вот мама в сапогах на каблуках торопливо оббегает комнаты, проверяя, не забыла ли она выключить утюг или плиту. Нет, все в порядке. Хлопнула входная дверь. Минута, и их машина отъехала от дома.

– Наконец-то, – Кристина с готовностью открыла глаза и откинула одеяло. Начались ее несколько дней свободы.

«Лишь бы родственников съехалось побольше. Тогда моих дольше не будет, и я смогу…»

Даже про себя, в мыслях, Кристина не закончила фразу. Смысл ее был так хорош, что по спине побежали мурашки.

Совсем скоро должен был приехать Герман. Они заранее обо всем условились и все продумали. Кристина уже не удивлялась тому, как ловко у них выходили эти тайные отлучки. Придумав что-то вместе, они могли одурачить, казалось, весь мир.

Времени было в обрез, а дел куча. Собрать сумку, привести себя в порядок и одеться. Достаточно удобно, но и достаточно красиво. Кристине почему-то было особенно важно произвести на Германа впечатление. Он-то всегда заставлял ее сердце замирать. Такой элегантный в узком черном пальто, доходившем почти до колен, осенью в Питере он был неотразим. Ей казалось, что рядом с ним она выглядит бродяжкой. Нельзя было допустить, чтобы фиаско повторилось. Она должна блистать. В толстом свитере и джинсах, теплых ботинках и пуховике эта задача была не из легких. Кристина в сомнениях стояла перед зеркалом, но времени переиграть уже не оставалось. В дверь позвонили.

На пороге стоял Герман. Широкая улыбка и большая коробка с бантом.

– С Новым годом, моя радость!

– С Новым годом, Герман! Ты точно, минута в минуту. Я так рада тебя видеть! – Кристина едва сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Желаю больших творческих успехов в наступившем году, – с этими словами он протянул ей коробку.

– Какая большая! Спасибо! Что здесь?

– Потом увидишь. Поехали. Где твоя сумка?

Уже когда они шли к его машине, Кристина заметила.

– А где твои очки от солнца?

– Сегодня пасмурно, они мне не нужны.

Действительно, на улице было хмуро. Солнце белесым пятном светило сквозь серовато-бледную пелену облаков. Холодный ветер трепал края одежды и волосы.

В машине оказалось тепло. За черту поселка Кристина выехала, по привычке лежа на заднем сиденье. Когда закончились последние дома, Герман остановился, чтобы она пересела вперед.

– Как хорошо, что сейчас я еду с тобой, а не с родителями на одно из этих жутких семейных собраний!

– Жизнь меняется к лучшему, ты не находишь?

– Это уж точно! – Кристина засмеялась.

Радость встречи переполняла ее.

– Ты надолго ко мне?

– Очень надолго.

– А конкретнее? Нам надо все просчитать, чтобы мое отсутствие дома осталось незамеченным.

Герман словно пропустил ее слова мимо ушей и спросил невпопад, словно думая о своем:

– Кристина, что ты загадала на Новый год?

Она удивленно вскинула брови:

– Вот так вопросик? Почему ты спрашиваешь?

– Ну как? Я же обещал исполнить твое желание.

– Это слишком сложно. Я не могу так просто взять и рассказать тебе.

– Но я мог бы его выполнить? Если бы знал?

На мгновение она задумалась, затем ответила:

– Да, думаю, да. Кстати, а что ты загадал? Конечно, рассказывать нельзя, и я не думаю, что могла бы выполнить что-то существенное…

– Ты могла бы.

– К чему ты клонишь? – она улыбнулась, чтобы скрыть непонимание, но вышло по-дурацки.

– Есть кое-что, что ты можешь сделать для меня.

Лицо парня за рулем было серьезным и непроницаемым.

– Герман, ты так говоришь, будто это архи-важно, будто сейчас чья-то судьба решается, – попыталась отшутиться Кристина.

– Может так оно и есть.

– Что ты имеешь в виду?

Он помолчал немного, будто собираясь с духом. Затем выдал:

– Кристина, я уезжаю.

– Но… Но ты только приехал…

– Да, не сразу. Через несколько дней. Я, отец и брат уедем. Из Питера и из России.

– Но куда и насколько? Надолго? Отдых или деловая поездка, да? – ей очень хотелось сохранять оптимизм.

– Нет. Мы переезжаем. Насколько, тяжело пока сказать. Возможно, что навсегда.

Сердце Кристины сжалось в страшном предчувствии. Герман продолжал:

– Я приехал чтобы… – он замялся.

«Чтобы попрощаться», – громко раздалось в воображении девушки. В кино она видела такое множество раз.

– Я понимаю, это непросто…

– Останови машину.

Герман послушно затормозил. Черный Икс 6 остановился посреди заснеженного поля. У горизонта сизой дымкой тянулся лес. Солнце еле светило, заволакиваемое все новыми облаками.

Кристина вышла из машины и пошла по полю в сторону от дороги. Ноги вязли в снегу, но она не чувствовала. Ей нужно было больше воздуха. И она шагала и шагала. Холодный ветер леденил лицо, вмиг раскалившееся от подступивших слез. Он забирался под одежду, распахивая расстегнутые полы пуховика.

– Кристина, стой! Я не договорил! – Герман нагонял ее.

– Да ладно, не нужно. Я все понимаю, – она полной грудью вдыхала ледяной ветер, чтобы только не расплакаться.

– Да что ты понимаешь? Все не так, подожди, – Герман догнал ее и встал перед ней, заслоняя от ветра. – Ты, наверное, решила, что я приехал попрощаться, а я приехал, чтобы остаться с тобой. Навсегда.

Кристина не верила ушам. Она внимательно всматривалась в его лицо, не понимая, как такое возможно. Только что он сказал, что уезжает, и вдруг… остаться навсегда?

– Я приехал за тобой.

– То есть как?

– Я хочу, чтобы ты поехала вместе со мной и моей семьей. Мы все обдумаем за эти несколько дней на озере. Я придумаю, как объяснить все твоим родителям так, чтобы они не волновались, а были рады за тебя. Мы едем в Европу. Ты увидишь новые страны, узнаешь массу интересного и… – он неловко осекся, – ты будешь все время рядом со мной.

Герман говорил это с таким воодушевлением, что его лицо светилось. Улыбка не сходила с губ, обнажая ровные белые зубы, притягивая взгляд к чуть удлиненным, острым клыкам. Когда-то он сказал, что это наследственная аномалия, переходящая от отца к сыну. А теперь этот полный тайн и странностей человек излучал свет ярче солнца и звал ее поехать с ним в новый неизвестный мир. Все это казалось прекрасным сном, но если вдуматься…

– Я не могу.

Повисла тишина. Казалось, что даже ветер утих.

– Что? – совсем тихо спросил он.

– Герман я не могу… Я не могу вот так бросить родителей, семью, школу. И что я им всем скажу?! Как объясню?!

– Я что-нибудь придумаю, и поверь, я умею быть убедительным.

– Но я даже языков не знаю! Куда я поеду?! В какую Европу?! Это сумасшествие! Ты просто спятил!

– Послушай меня. Я постоянно буду с тобой. Это решит все проблемы! – он старался успокоить ее и вселить уверенность, которой лучился сам.

Однако Кристина смотрела на него совершенно чужими глазами.

– Это не решает всех проблем! Герман, я не могу. Это невозможно.

Он молчал не в силах произнести ни слова. Его взгляд соскользнул с лица девушки мимо ее растрепанных ветром волос и впился в безразличную снежную гладь. Герман выглядел ошарашенным и разбитым.

Кристина несколько минут молча смотрела на него, неподвижно стоящего и вглядывающегося вдаль, затем окликнула по имени. Он взглянул на нее, отвернулся и, отойдя в сторону, закурил. Тягучий и сладкий аромат донесся до Кристины с ветром. Запах был незнакомым, не табачным.

– Что это такое?

Он не повернулся и не ответил, только слабо махнул рукой, будто говорят, что это неважно. Это и впрямь было неважно. Только что, сейчас, все рухнуло, и какая теперь была разница, что за сигареты он курит?! Кристина побрела назад к машине. Из окна она долго смотрела, как Герман медленно курит, глядя на заснеженные поля и думая о чем-то своем. Наконец, он вернулся в машину. Заведя мотор, тихо сказал:

– Я отвезу тебя домой.

Больше они не сказали друг другу ни слова.

На неверных ногах Кристина зашла в дом. Поставила коробку с подарком Германа на пол, скинула с плеча сумку и разревелась. Она плакала горько, навзрыд: слезы душили, сжимая горло, а грудь рвалась на части от щемящей боли внутри. Кристина бессильно опустилась на пол, обхватила себя руками и тихонько скулила от горя, переполнявшего ее.

– Почему-ууу?! Ну, почему-у! – повторяла она, то поднимая лицо к потолку, чтобы слезы затекли обратно, то, сдавшись, давая им волю.

Сколько прошло времени, она не знала, но ручейки соленой воды иссякли, оставив тяжесть где-то под ребрами. Кристина с трудом поднялась, сняла пальто, сходила умыть лицо. Взяв вещи, она пошла к себе, чтобы разобрать сумку, которая так и не пригодилась.

Первым, что попалось ей в руки, была увесистая книга в подарочной упаковке. «Мастер и Маргарита» Булгакова в шикарном оформлении. Это был ее подарок Герману на Новый год. Он читал эту книгу и очень любил, но говорил, что ее нет в домашней библиотеке.

Лицо Кристины исказилось, будто она коснулась говорящего полена. Девушка отложила книгу и зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы снова не заплакать.

Она даже ничего ему не подарила на прощанье, хотя подарок приготовила. Да что там, они даже не попрощались.

Все это было так ужасно и неправильно!

Затуманенный поступающими слезами взгляд Кристины упал на большую коробку, которую Герман вручил ей, когда только приехал. Непослушными руками она порвала упаковочную бумагу и увидела дорогущий набор для живописи маслом. В нём было всё, о чём она только могла мечтать. Как-то раз Кристина смотрела похожие в интернете, но цена была просто заоблачной. Теперь этот набор лежал у нее на коленях.

Она прижала коробку груди и снова тихонечко заскулила, по щекам поползли горячие капли. Девушка сжимала неодушевленный предмет так сильно, словно он был частью дарителя.

Обессиленная, с коробкой в обнимку, она легла на кровать. Слезы сначала продолжали течь, затем иссякли, но Кристина беспокойно всхлипывала, пока не заснула.

Где-то далеко Герман на полной скорости летел в Петербург. Она видела его во сне, тихого и печального, за рулём стремительный черной машины, похожей на пулю. Его руки с проступившими от напряжения костяшками сжимали руль, и пейзаж за окном превращался в сплошной смазанный туннель.

Кристина проснулась только вечером – ее разбудил звонок мобильного.

– Ты не звонила весь день. Наверное, хорошо провела время? – голос матери искрился радостью, на заднем фоне шумел многоголосый хор родственников, слышался громкий смех.

– Да, нормально. Прости, забыла позвонить, – рассеянно проговорила она.

– Ничего! Главное, чтобы тебе было весело. Только не гуляй очень долго – уже поздно.

– Я уже дома, ложусь спать.

– Умница! Папа передает привет. Я люблю тебя, моя девочка.

– И я вас люблю. Спокойной ночи, мам. Отдыхайте.

– Пока-пока.

Пошли гудки.

Едва ли Кристина смогла бы сейчас уснуть и потому решила пойти проветриться, оделась и вышла на улицу. Пока она спала, тучи разогнало. Ночь была праздничная, морозная, полная звезд. Снег хрустел под ногами. Повсюду гуляли люди. Их лица светились счастьем, как бывает только в Новый год. Слышался смех и взрывы петард.

Кристина пошла на окраину поселка и по наезженной дороге свернула в поле. Ей хотелось побыть одной и подумать. Мыслей в голове роилось множество. Начиная с того, почему Герман позвал ее с собой, и заканчивая тем, правильно ли она сделала, что отказалась ехать.

«Да, мы прекрасно ладили, даже очень, но вот так просто приехать, чтобы забрать меня… Как вещь… И как я могла согласиться? Это просто невозможно! У меня здесь все – учеба, семья! А как же поступление в институт?! Что, всё зря? Все мои старания?! Почему именно сейчас?»

Где-то в глубине души она понимала, что у Германа, возможно, не было выбора. Возможно, от его решения здесь вообще ничего не зависело, и все же…

«Ну вот как я могла бросит все?! Что я сказала бы родителям? Они ведь даже не знают про Германа!»

Чем больше она думала об этом, тем страшнее выглядела картина и та перспектива, которую она, не задумываясь, отсекла. Кристина понимала, что она просто струсила. Испугалась объяснений с родителями, отъезда с незнакомыми ей родственниками Германа, да и самого Германа с его внезапным и серьезным решением она, кажется, тоже просто испугалась.

Поняв это, девушка ощутила приступ жгучего стыда. Щеки зарделись, будто их растерли острым перцем. Она испугалась приблизиться к Герману и между ним и прочей жизнью сделать выбор в его пользу.

«А вот он не испугался, – послышался предательский голосок, словно шепчущий на ухо. – Он был готов к переменам. И вместо всего, что оставлял здесь, хотел взять с собой только тебя. Ты была ему дороже всех!»

– Господи, какая же я дура!

Погруженная в свои мысли, Кристина сама не заметила, как дошла до липовой рощи, где они с Германом гуляли в конце лета. Она оперлась спиной на один из массивных стволов, отбрасывающих синюю тень на снег. Подняв лицо к небу, сквозь голые сучья она смотрела на звезды.

«Я была ему дороже всех! И так ответить… Конечно, я растерялась, но все равно поступила очень жестоко».

Вдруг ее осенило:

«Но можно все исправить. Да, я не готова уехать, но я могу хотя бы поговорить с ним еще раз, нормально! Попрощаться… Я могу подарить ему этот чертов подарок и сказать „спасибо“ за все. Нужно это сделать! И возможно, все как-нибудь наладится».

Ее мысли прервал негромкий, тоскливый звук. Это был вой. Очень похожий на волчий, как в кино, он был далеко, где-то у незримой на фоне черного неба лесной гряды. Кристина начала глазами искать его источник и с трудом рассмотрела вдали черные точки. Волки. Едва различимые, они выходили из леса на заснеженную белую гладь.

Расстояние было огромным и, скорее всего, звери ее не видели. Кристина понимала это, но в спину все равно дохнуло холодом. Быстрым шагом, то и дело переходящим в бег, она заспешила обратно, к огням поселка. Где-то на середине пути, когда почувствовала, что в безопасности, она подумала:

«Я позвоню ему утром и скажу, что он тоже очень мне дорог. Обязательно позвоню».

От этой мысли ей стало спокойно на душе.

Кристина проснулась очень рано и с трудом досидела до восьми утра. Она ходила по дому с мобильным, силясь найти себе занятие, чтобы протянуть время и не звонить спозаранку. Ровно в восемь ее терпение иссякло, и она набрала номер:

– Алло, Герман? Мне нужно поговорить с тобой. Можно я приеду совсем ненадолго? Это очень важно.

– Герман не может сейчас подойти к телефону, Кристина, – голос на том конце был мужским и смутно знакомым.

– А кто это?

– Не узнала? Это Алекс, брат Германа.

– А-а, привет! С Новым годом тебя. Передай трубку Герману, пожалуйста.

– Герман не может и, я думаю, не хочет с тобой говорить, – в голосе сквозила плохо скрываемая злоба.

– С чего это вдруг? Может, он сам решит…

– Он сейчас не в том состоянии, чтобы что-то решать. Он в больнице.

Девушку будто громом поразило. В первые секунды она даже не могла ничего сказать, затем выпалила:

– Как? Где?

– Это не твоего ума дело. Ты сделала, что могла. Прощай.

Раздались гудки.

Кристина, словно метеор, носилась по дому, скидывая в сумочку все необходимое. Ключи, паспорт, кошелек, телефон. Совсем скоро отходил автобус до ближайшего крупного города, оттуда также на автобусе можно часа за четыре добраться до Питера. Только бы хватило денег. Она прихватила все свои карманные. Бездумно сунула в сумку сверток с подарочным изданием Булгакова.

Автобус уже собирался отходить, когда Кристина вскочила в салон. Пустых кресел в такой ранний час оказалось больше половины. Она плюхнулась на одно из них и уткнулась в смартфон, просчитывая свой дальнейший маршрут. О том, что Кристина станет делать, доехав до цели, она задумалась, только пересев в автобус на Петербург.

«Алекс сказал, что Герман в больнице, но что произошло?»

От этой мысли спина Кристины холодела и покрывалась мурашками.

«Неужели он разбился?» – она вспоминала свой сон. Герман сильнее и сильнее давит на газ, превращая окружающий пейзаж за окном в бессвязную мазню.

Только вот раньше ей никогда не снились вещие сны. Что бы ни случилось, главное, что Герман жив. Но как сильно он пострадал? Алекс ведь ничего не сказал, кроме того, что она сделала, что могла. Значит, в случившемся он винит Кристину.

Но она ничего не сделала! Она никогда не желала Герману зла!

От неопределенности Кристине было не по себе. К страху за Германа примешивалась жгучая обида на его брата. Но страх был сильнее. Кристина снова позвонила, надеясь вызнать хоть что-то, но ее звонок сбросили.

«Конечно, это Алекс. Интересно, знает ли Герман, у кого сейчас его телефон? Знает ли, что я звоню? В сознании ли он вообще?»

В носу защипало от вновь подступающих слез. Кристина закусила губу и собралась, твердо решив, что она больше не будет плакать.

«Нужно найти Германа, а не реветь белугой».

Но как? Этот вопрос казался неразрешимым. В какой больнице искать? Похоже, придется просто обзванивать все, спрашивая, не поступал ли к ним Герман Мареш, двадцать два года.

Доехав до Питера, Кристина успела обзвонить не все больницы. Но теперь она собиралась съездить домой к Герману.

«В больнице – понятие растяжимое. Можно в реанимации на искусственной вентиляции легких лежать, а можно сидеть в очереди в травмпункт с вывихом или глубоким порезом. И то, и другое можно назвать „в больнице“. Может быть, когда я приеду, Герман будет уже дома. Или, если нет, кто-то из его соседей может знать, что случилось».

Выйдя из автобуса и спускаясь в метро, она готова была обзвонить все квартиры в подъезде дома Германа и найти какую-нибудь зацепку. Ей очень хотелось, чтобы все действительно было несерьезно, чтобы Герман был дома и сам открыл ей дверь, но сильно она на это не рассчитывала.

Метро и быстрые ноги скоро доставили Кристину к цели. Переводя дыхание после бега по главным улицам, девушка всматривалась в окна, пытаясь понять, есть ли где-то хозяева. Вдруг в окне квартиры Германа мелькнула чья-то фигура. Не помня себя, Кристина вскочила в подъезд вместе с какой-то женщиной, пролетела по ступеням вверх до квартиры и позвонила в дверь. Затем еще и еще.

Послышались шаги, и дверь открылась. На пороге стоял незнакомый мужчина лет сорока в строгом костюме.

– А, это вы! Добрый день. Проходите.

Кристина опешила, но прошла.

«Откуда он меня знает? И кто он вообще такой?»

Мужчина собирал в прихожей какие-то вещи Германа в большую дорожную сумку.

– Меня зовут Сергей. Я работаю на семью Марешей. Александр Мареш-Смит поручил мне собрать кое-какие вещи и привезти в клинику. Вы, конечно, уже в курсе, что Герман Мареш в больнице. Вы ведь его близкая знакомая.

– Да, но откуда вы знаете это?

– Трудно было не догадаться, – Сергей указал рукой в одну из комнат.

Кристина тихонько заглянула туда и увидела себя. Ее смеющееся, счастливое лицо занимало полстены и явно было срисовано с одной из фотографий ее аккаунта в соцсети. Край картины оказался испачкан чем-то бурым. Такие же разводы вели к двери в ванную. Кристина подалась вперед и сделала пару шагов, чтобы лучше рассмотреть, но Сергей остановил ее:

– Не стоит вам это видеть.

– Почему? – ужасная догадка уже копошилась в голове и тянула свои холодные лапки, желая сжать ее сердце.

– Там не убрано. Очень много крови. Я потом вызову кого-нибудь, чтобы все привели в порядок. Только картина, боюсь, испорчена.

– Хоть вы скажите, что здесь случилось? Алекс ничего мне толком не рассказал.

Мужчина задумался ненадолго, затем ответил:

– Пожалуйста, поймите меня правильно. Если Александр не счел нужным рассказать, значит, это не в моей компетенции, – он внимательно посмотрел на девушку и, увидев ее растерянность, вдруг предложил: – Хотите поехать со мной?

– Конечно! Пожалуйста.

На большом представительском седане Сергей отвез Кристину дорогую частную клинику. Он провел ее мимо дежурной медсестры, указав, куда идти дальше, а сам задержался, диктуя данные для журнала посещений. Кристина поднялась в лифте на указанный этаж и стала искать нужную палату. Вдруг кто-то сзади схватил ее за плечи и круто развернув, приложил спиной о стену.

– Я же сказал, ты сделала что могла! Что тебе здесь нужно?!

Алекс навис над ней, и, казалось, собирался свернуть ей шею. Он сверлил ее глазами, и в этом взгляде явственно читалась ненависть.

– Алекс, я… я… – от испуга и неожиданности она с трудом подбирала слова для объяснения. – Ничего я не делала. Я ничего такого не хотела, понимаешь?

Парень смотрел на нее все также, но отступил на шаг, отпуская.

– Не хотела, – он горько усмехнулся.

– Да, не хотела, – уверенность возвращалась к девушке. – Может, ты объяснишь мне, наконец, в чем дело?

– Ты уже могла бы и сама догадаться. Тебя ведь привез Сергей?

– Нужно будет урезать ему зарплату. Вроде давно работает, а так прокололся.

– Он НЕ прокололся! – Кристина начинала выходить из себя от нападок Алекса. – Он посчитал меня близким человеком Германа и не ошибся!

Алекс в ответ бросил:

– Близким человеком, из-за которого сейчас мы мило беседуем в больничном коридоре. Если ошибся не Сергей, значит, ошибся Герман.

Он резко повернулся и направился прочь, к лифту.

Кристина сжала губы и кулаки, но через мгновение опомнилась и оглядела двери, выходящие в коридор. Заветная палата оказалось совсем рядом. Девушка несмело подошла к ней и открыла дверь. То, что она увидела, заставило ее застыть на месте. Герман лежал весь утыканный какими-то трубками и окруженный мигающими приборами, белый как полотно. Только бурые подтёки на бинтах, закрывающих руки от запястий почти до самых локтей, выделялись и резали глаз. И еще, пожалуй, сероватые губы. Веки были прикрыты, грудь слабо вздымалась.

Кристина надеялась, что он просто спит. Она робко подошла и села на стул у постели больного. Осторожно взяла его за руку, оказавшуюся неестественно холодной. Герман вдохнул глубже и открыл глаза.

– Привет, – Кристина выдавила из себя слабую улыбку.

– Кристина… – его голос звучал хрипло и слабо.

– Да, это я. Как ты? – девушка старалась придать голосу бодрость. – Выглядишь… нормально.

– Ты совсем не умеешь врать, – уголки его губ чуть дрогнули в улыбке. – Зачем ты приехала?

– Ну, вот, – она достала из сумки том Булгакова. – Начать стоит, наверное, с этого. Твой подарок, который я не успела…

– Книга. Ясно, – он прервал ее, не дослушав. – Что-нибудь еще?

Кристина сделала вид, что не смутилась от такого ответа, и продолжила:

– Мы как-то нехорошо расстались. Я много думала и хочу сказать…

– Не нужно ничего говорить. Я не люблю долгих прощаний.

Девушка молчала, не зная, как продолжить. Герман оказался закрыт, заперт, словно ворота города, держащего оборону от врага.

«Но я же не враг!»

– Ты уже знаешь, что случилось, не так ли?

Она молчала. Сложно было не догадаться. Он вскрыл вены. Доехал до дома целым и невредимым, затем набрал ванну воды и порезал руки от локтевых сгибов до запястий.

– Да, и знаешь, не могу точно сказать, зачем я это сделал. Должно быть, последней каплей была картина в моей спальне. Нужно было просто ее выбросить.

– Выбросить меня? – нескладно переспросила Кристина.

– Да, и тебя. Просто уехать, как и собирался. Далеко отсюда. Но… что-то пошло не так.

В глазах девушки заблестели слезы. Она тихонько проскулила, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться:

– Прости меня, пожалуйста, мне так жаль…

– Не нужно меня жалеть – жалость унижает, – голос Германа казался чужим и далеким. – И не плачь. Плачут по мертвым, а мне до них еще далеко.

Она сцепила ладони, крепко сжала пальцы и проглотила плач, комом стоявший в горле.

– Обещай мне, что поправишься и больше так не сделаешь.

– Ты об этом? – он показал глазами на бинты. – Моя радость, это – мое право. Никто не мешал тебе делать выбор, когда я звал тебя уехать со мной. Значит, и ты теперь не мешай мне самому решать свои проблемы.

– Но это не решает ничего! – воскликнула Кристина.

– Ох, Кристина! То не решает, это не решает! Я буду рядом? Не решает. Меня нет? Снова плохо. Я начинаю разочаровываться в себе и своих методах.

Она выпрямилась и расправила плечи, уязвленная его словами.

– По-моему, ты переусердствовал.

Герман улыбнулся, глядя в ее рассерженное лицо.

– Я не пытался задеть тебя за живое. Просто хотел, чтобы мне полегчало.

– И как, получилось?

– По моим физическим ощущениям – не слишком. Но в душе мне стало значительно лучше. Надеюсь, эффект продержится какое-то время.

Кристина тяжело вздохнула и посмотрела на него прямо, не мигая.

– Герман, обещай мне, что ты больше так не сделаешь.

– Не заставляй меня давать подобных обещаний.

– Просто пообещай. Я не выдержу, если ты…

Она не решилась сказать вслух, чего именно не выдержит. Герман посмотрел на ее покрасневшие глаза, и его лицо немного смягчилось. Он выдохнул:

– Ладно. Я признаю, что это было глупо. И я обещаю тебе, что больше никогда не стану делать с собой ничего подобного.

Кристина заглянула ему в глаза:

– Я клянусь тебе. Довольна?

Она кивнула и крепко сжала его ладонь.

– Ну, все. Теперь уходи. Я не люблю долгих прощаний и красных глаз.

Девушка послушно поднялась, и Герман добавил:

– Увидишь Алекса, отошли его домой отдохнуть. Он здорово потрудился.

– Этот трудяга чуть не прибил меня в коридоре, когда я шла сюда.

– Его можно понять. Это же он нашел меня. Вышиб дверь в ванную и привез сюда, не дожидаясь приезда врачей. Если бы не он… – Герман на мгновение задумался, – словом, все было бы по-моему.

Кристина понимающе кивнула:

– Ну, пока. Я ещё завтра навещу тебя.

– Это лишнее. Все уже сказано и решено.

– Я просто хочу убедиться, что у тебя все в порядке.

– Не волнуйся обо мне. Я буду в порядке. Как и ты. Все будет хорошо.

Ночь Кристина провела у знакомой, чьи родители пару лет назад перебрались в Питер из их небольшого городка. Только с ней она и приятельствовала в школе. Узнав, что Кристина едет в Петербург, та с готовностью предложила встретиться и даже переночевать у нее дома.

Рано утром девушка снова поехала в клинику, но на ресепшене ее не пропустили и сказали, что такого пациента у них нет. Да был. Нет, не умер, конечно же. Выписан домой в удовлетворительном состоянии.

Как такое возможно, она не понимала. Вчера человек лежал чуть живой и выглядел, почти как покойник, а сегодня он выписан. Недолго думая, Кристина поехала к Герману домой, но на этот раз дверь ей никто не открыл. Она стучала и звонила, но в квартире стояла глухая тишина.

– Да они съехали, – этажом ниже открылась дверь, и в лестничном пролете показалась голова пожилого мужчины. – Девушка, там нет никого. Вчера поздно вечером вещи все погрузили и уехали.

«Ну, вот и все».

Кристина побрела вниз по лестнице, чувствуя, что очень важная глава ее жизни завершилась, хотела она того или нет.

Девушка открыла глаза и поняла, что еще слишком рано. Герман лежал рядом и крепко спал. Его дыхание едва слышалось, глубокое и мерное. Кристина решила не будить его сразу, а для начала привести себя в порядок. Она осторожно поднялась и отправилась на поиски ванной вглубь квартиры.

Часть планировки здесь осталась нетронутой в ходе реконструкции, и гостья без труда нашла комнату на первом этаже, которую когда-то занимал Герман. Теперь тут была гостевая спальня, где, как она поняла, частенько обретался Алекс. После ремонта интерьер изменился до неузнаваемости. Только вот картина по-прежнему висела все там же, и рыжая девушка на ней все так же радостно смеялась. Бурое пятно в углу полотна тоже осталось на месте.

Рядом с запачканным краем картины располагалась дверь в уборную. Кристина открыла ее, но не вошла. Кое-что остановило и заставило замереть на полушаге. Большая белая ванна на изогнутых ножках была до краев заполнена густой, бордовой жидкостью. При виде такого количества крови девушку сковали ужас и омерзение, она замерла и не могла сдвинуться с места. Вдруг кровь начала подниматься, пребывая. Густыми упругими струями она перелилась через края на пол и поползла во все стороны, стремительно покрывая кафель.

Кристина в страхе отшатнулась и захлопнула дверь, от подступившей дурноты привалилась к ней спиной. Не успела она перевести дух, как ее босых пяток коснулось что-то теплое. Девушка вздрогнула и стала отступать от двери, из-под которой быстро разливалась тёмно-красная лужа. Испачканные ступни оставляли следы на полу. Пятясь дальше и дальше, она уперлась в противоположную стенку. Больше отступать было некуда, и Кристина, широко распахнув глаза, смотрела, как следы ее ног исчезают один за другим под ползущей, как живой организм, бордовой мантией. Осталось три следа, два, один… ни одного. Девушка перестала дышать от страха. Время замерло. Кровь медленно достигла кончиков пальцев ее ног, и Кристина завопила, что было сил.

В этот момент дверь ванной не выдержала и распахнулась, обрушив на комнату кровавый цунами.

Ее сбило с ног и вынесло прочь из спальни вместе с теплым густым потоком. Вынырнув и отерев лицо, она в ужасе смотрела на гостиную, заполненную кровью, как огромный бассейн. Вдруг девушка осознала, что где-то здесь должен быть хозяин квартиры. Она позвала его – ответа не последовало. Чудовищный потоп продолжался.

– Герман! Герман!!! – она закашлялась от крови, заливавшейся ей в рот и ноздри. Зовя снова и снова, Кристина с трудом пробиралась вперед по багровому озеру, которое плескалось уже на уровне ее плеч. И вдруг она увидела его.

Герман спокойно лежал, качаясь на поверхности, и смотрел вверх. Кровь не пятнала его. Он был чист и прекрасен, словно лежащий на красном шелке дорогих простыней. Он был далек от Кристины, которая звала его, крича изо всех сил, надрывая легкие. Она шла к нему, спотыкаясь и падая, захлебываясь. Кровь покрывала лицо, заволакивала глаза. Кристина вся была в крови, и во рту стоял солено-железистый вкус.

Вдруг Герман повернул к ней лицо, и его спокойный, тихий голос зазвучал в самых ушах Кристины:

– Ничего не бойся. Иди ко мне.

– Я не могу! Я тону! Помоги мне! – темно-красные волны доходили ей теперь до самого подбородка.

– Ты не утонешь, если будешь, как я. Плыви.

– Я не могу, Герман! Помоги! – паника нарастала. Девушка не могла плыть по этой густой жиже. Ее засасывало вниз, словно в болото. Кровь поглощала все ее потуги и усилия, связывая по рукам и ногам.

Герман будто не слышал ужаса в ее голосе. Он излучал спокойствие, похожий на статую из белоснежного мрамора. Его глаза были устремлены вверх, и он тихо говорил:

– Успокойся, посмотри на них. Они спокойны и вечны.

Кристина не поняла, о ком он говорит, и подняла глаза. Потолка в гостиной не было. Вместо него ее взгляду открылось черное небо, усыпанное мириадами ярких звезд.

– Я не понимаю! – из последних сил крикнула девушка, силясь добраться до Германа, который все также спокойно лежал на волнах.

– Успокойся и плыви. Я помогу тебе. Мы будем вместе вечно. Это море и звезды, ты и я.

Кристина пыталась плыть к нему, но не могла. Кровь попала ей в нос, и она закашлялась. Ноги не чувствовали опоры.

– Герман! Гер… – она тянула к нему руки. Он был так близко. Но кровь не держала ее, как его, и несчастная шла ко дну. Она почти смогла. Герман подал ей руку, но кончики ее перепачканных пальцев только скользнули по его чистой коже, оставив красные разводы, не сумев уцепиться.

Ее тащило вниз. Глаза заволокла багровая мгла. Она закричала. Легкие взорвались болью, и Кристина проснулась.

Сердце колотилось, как сумасшедшее. В висках стучало. Девушка с трудом переводила дыхание, осознавая, что это был только сон.

Будильник на ее телефоне еще не звонил. Стояло раннее утро. Герман безмятежно спал рядом, обняв ее за талию.

Кристина почувствовала, что вся вспотела от страха. Нужно было принять душ, успокоиться.

Она легко соскользнула с дивана и пошла искать ванную комнату. Как и во сне, девушка без труда нашла гостевую спальню. Картина с ее изображением, пятно в углу, дверь.

Она помедлила всего секунду, затем уверенным движением распахнула ее.

Ничего. Пустая белая ванна на изогнутых золоченых ножках. Раковина с зеркалом в старинной раме и орхидея на подоконнике.

Кристина подошла к крану и открыла холодную воду. Она долго и старательно мыла лицо, стараясь смыть остатки ужасного сна. Ей полегчало. Это был просто ночной кошмар.

Удовлетворенная, девушка закрыла кран и стала вытираться. Затем повесила полотенце на место и посмотрела в зеркало. Прямо позади нее, за спиной, стоял Герман. Все его тело и нижняя часть лица были в крови. Концы длинных волос слиплись и висели плетьми. Густые капли стекали с подбородка. Он смотрел на нее и улыбался, обнажая белые клыки. Затем поднес палец к губам.

– Чшшшш… – звук напоминал змеиное шипение.

Кристина закричала и проснулась.

Она лежала на диване рядом с Германом. Он крепко спал и обнимал ее одной рукой за талию.

Девушка осторожно встала и попятилась прочь от дивана. Несколько раз она ущипнула себя, проверяя, что не спит.

«Теперь уж точно никаких ванных, никаких умываний. Прочь отсюда».

Она быстро и бесшумно оделась и на цыпочках прошла в прихожую. Краем глаза заметила приоткрытую дверь в гостевую спальню. На стене висела огромная картина с ее изображением. Пятна в углу не было.

«К черту все. Катитесь все к черту».

Она накинула пальто и выскочила на лестницу, бесшумно закрыв за собой дверь.

– Картина с твоим лицом? А насколько она большая? Метр на метр или даже больше?

– Тебя во всей этой ситуации больше всего заботит картина? И почему я не удивлена?

Субботнее утро в пиццерии было шумным и многолюдным. Кристина и Ника договорились встретиться, чтобы пройтись по магазинам, но сначала завернули сюда позавтракать.

– И все же, какая она?

– Ну, не знаю. Примерно метр с чем-то на метр с чем-то, может, полтора на полтора. Очень яркая, по-моему, немного безвкусная, но вообще похоже. Рыжая я с дурацкой улыбкой до ушей и нереально зелеными глазами.

– И она с тех пор так и висит в его квартире.

– Но не в его спальне.

– Но отреставрирована.

– Все это очень странно, но знаешь, что еще более странно?

– И что же?

– А то, что ты сбежала, испугавшись дурацких снов. Кристина, ну кто так поступает?! – Ника смотрела на нее укоризненно и немного разочарованно.

– Ты не понимаешь. В моем сне все было так реально. Я чуть не умерла от страха! Не удивлюсь, если найду у себя седой волос после всего этого.

– А может, ты смылась потому, что он оказался очень плох? – Ника хитро заулыбалась, но увидев выражение лица подруги, снова посерьезнела.

– Неужели так хорош? Тогда ты просто идиотина. А как же «разбудить его поцелуем слаще меда, приготовить вкуснейший завтрак», все эти романтичности, описывающиеся в дамских романах и все такое? Он теперь тебе не позвонит.

– Уже звонил, – понуро выдохнула Кристина.

– И что сказал?

– Не знаю, мы не говорили.

– Ты не взяла трубку??? – Ника высоко вскинула брови и выпучила глаза. – Как так-то?!

– Вот так, не взяла. Одиннадцать раз.

– Ты сумасшедшая. И он сумасшедший, что так запал на тебя. Вы оба просто психи.

– Я не знаю, что ему сказать. Кажется, я наломала дров с этим обещанием дать ему шанс и со всем последующим тоже. Да и еще кое с чем.

– И с чем же?

– А ты не догадываешься? Мы же не… Ну, сама понимаешь. Никто не ожидал и не был готов. И до ванной потом я так и не дошла.

– Сегодня суббота. Дорогая моя, ты когда опомнилась?

– Да вот тогда… не сразу. Черт, мне кажется или я в дерьме по уши? – девушка с надеждой взглянула на подругу, ожидая вердикта.

– Ну, не так чтобы очень, но у тебя большая проблема.

Шоппинг не задался. По торговому центру Кристина ходила, как замороженная. На вопросы Ники, стоит ли внимания та или другая вещь, отвечала невпопад или вообще молчала, глядя в пространство перед собой.

Наконец, терпение подруги иссякло. В очередной раз не услышав внятного ответа, она взяла Кристину за руку и уверенно потащила вперед.

– Ты что? Куда? – завозмущалась Кристина, будто очнувшись ото сна.

– Куда надо. Стой здесь. Жди меня, – отдав эти чёткие указания, Ника завернула в отдел. Кристина осмотрела витрину.

– Поздно пить Боржоми!

Но Ника только шикнула на нее и замахала руками. Она уже стоял в очереди. Минут через пять подруга вернулась и подала ей блистер с одной-единственной таблеткой. В руках она вертела инструкцию:

– Конечно, момент не самый подходящий. Раньше надо было думать. Но! Хуже не будет. Пей, – и протянула ей бутылку воды.

– Ты уверена? Я читала, что это жутко вредно и бывают побочные эффекты.

– В нашей жизни все вредно, а особенно заниматься незащищенным сексом. Ну, раз уж ты делаешь такие вещи, тебе ли бояться таблетки? А за твоим состоянием сегодня я послежу, не переживай, – Ника хитро подмигнула Кристине, но та все еще в нерешительности смотрела на таблетку в серебристой упаковке.

– Ты сама-то хоть пробовала?

– Пффффффф, – Ника многозначительно закатила глаза.

– Ладно, не продолжай. Если ты скажешь, что делала это сто раз, я начну про тебя плохо думать.

– Ну, предположим, не сто, но как говорится, всякое бывало. Пей давай. Потом еще спасибо скажешь.

Кристина выдохнула, открыла блистер и проглотила таблетку, запив водой.

– Вот и умница. А теперь по магазинам. Купим тебе что-нибудь крутое, чтобы было, в чем идти в клуб сегодня вечером. Эй, ты куда?

– Куплю тест на беременность. Надо же как-то проверить, – девушка скрылась в отделе.

– Наконец-то здравая мысль, – крикнула Ника ей вслед. – И презервативы еще купи, на всякий случай!

Вечером в их любимом клубе давала концерт какая-то незнакомая группа из Дании. Слащавые с виду парни в узких джинсах выдавали вовсе не сопливый панк-рок, приводя публику в восторг.

Обычно Кристина избегала подобных мелких концертов. Нечеткий громкий звук и толкотня потных тел не вызывали в ней особого восторга. Но сегодня ей хотелось расслабиться. Новенькие джинсы, которые они с подругой купили, сидели превосходно. До концерта она позволила себе выпить бокал хорошего светлого пива и теперь, наслаждаясь приятной раскованностью, скакала у края сцены в гуще толпы.

Более динамичная песня сменилась печальной лирической композицией. Несколько пар отошли чуть в сторону, чтобы, обнявшись, танцевать медленный танец. Кристина, как и многие другие, подняла руки и, покачиваясь в такт, думала о том, что со сцены все они, наверное, напоминают море. Внезапно кто-то нащупал ее ладонь наверху и, крепко сжав, потащил прочь от сцены. Пробираясь сквозь толпу, Кристина не могла разглядеть своего поводыря. Но вот народ вокруг них поредел и…

– Алекс? Ты здесь откуда?

Стоящий перед ней молодой мужчина выглядел слегка взволнованным.

– Искал тебя.

– Хочу, чтобы ты поехала со мной. Это насчет Германа.

Она насторожилась. При одной из их последних встреч четыре года назад, когда дело касалось Германа, они не очень-то поладили.

– Почему я должна ехать с тобой? Да и что опять могло случиться?!

– Ты не должна, но я прошу тебя, поехали.

В его светло-серых глазах на миг появилось неясное выражение, похожее на мольбу, но оно почти сразу исчезло. Из толпы позади девушки вынырнула разгоряченная танцами Ника:

– О, Алекс, привет! – она обернулась к Кристине. —Так вот, куда ты подевалась! А я-то думаю, куда она пропала… Алекс, ты любишь панк-рок? Пошли с нами, – Ника явно чуть погорячилась с пивом и теперь выглядела через чур активной.

Парень сделал вид, что не видит ее в упор, и продолжил:

– Пожалуйста, Кристина, поедем со мной. Сам я ничего не могу сделать. Мог бы, не приехал бы.

– А Ника? Я же не могу ее бросить здесь одну.

– Да, ребята, а как же я? Зачем вообще уходить? Вечер только начался!

Кристина медлила, не зная, какое решение принять. Алекс нервозно взглянул на свои наручные часы.

– Ну же! Можем взять ее с собой. Поехали?

Она закусила губы, прикинула что-то в уме и, наконец, ответила:

– Ладно, – затем подалась ближе к подруге. – Поедешь с нами? Обещаю, это ненадолго. Потом вернемся сюда, или я отвезу тебя домой.

– Ты шутишь? Конечно, я поеду. Это же мой шанс! – горячо зашептала Ника, показывая глазами на Алекса.

– Значит, решено. Едем.

– Ты можешь хоть намекнуть мне, в чём дело? – спросила Кристина у Алекса, воспользовавшись тем, что ее подруга немного отстала от них на лестнице.

– Сейчас сама все увидишь, – он искал ключи, стоя у входной двери в квартиру Германа.

– Это что, старинная лепнина? А это мрамор? Обалдеть! Не подъезд, а музей! – голос Ники отдавался эхом в стенах парадной. Она нагнала их.

– Пожалуйста, не гомони так, – попросила Кристина, опасаясь соседей.

Входная дверь открылась, и Алекс сделал жест рукой, приглашая их пройти. То, что гостьи увидели, привело их в замешательство. Внутри царил жуткий бардак. Квартиру было не узнать. Вещи разбросаны, мебель не на своих местах, некоторая и вовсе опрокинута.

– Здесь бы пригодилась уборщица, а не я.

Алекс кивнул в сторону комнаты Германа на втором этаже.

– Вас что, ограбили? – Ника недоуменно обводил взглядом прихожую, осторожно ступая, боясь встать на что-нибудь ценное, разбросанное по полу.

– Не хочешь выпить кофе? У нас есть отличный кофе и нескольких сортов, – не дожидаясь положительного ответа, Алекс крепко ухватил Нику за локоть и буквально втолкнул в кухню. Закрывая за собой дверь, он одними губами беззвучно сказал «иди» и снова указал глазами наверх.

Кристина осталась в прихожей одна. В нерешительности она обвела взглядом гостиную, где совсем недавно на большом диване лежала вся взмокшая сначала от наслаждения, затем от ужаса, сковавшего ее в кошмарном сне. Теперь диван был сдвинут, его подушки валялись в разных углах комнаты. Пол усыпан книгами, старинными изданиями, к которым девушка в свой прошлый визит не осмелилась даже прикоснуться. Некоторые из них были в буквальном смысле растерзаны, и их страницы устилали пол.

Вдруг Кристина услышала тихую музыку. Кто-то с надрывом пел по-английски что-то печальное о том, что то, что не убьет, оставит шрам. Звук шел из комнаты наверху. Дверь была приоткрыта и выпускала наружу полосу тусклого света. Девушка несмело стал ступать по захламленному полу.

– Ой! – под рассыпанными страницами хрустнули осколки битой посуды.

Так, шаг за шагом, она пересекла гостиную, на цыпочках поднялась по лестнице, и теперь оставалось только открыть дверь. Кристина слегка толкнула ее и сделала шаг вперед, как вдруг ее буквально оглушил чей-то крик:

– Я сказал тебе убраться и оставить меня в покое!

Прямо перед девушкой об стену разбилась бутылка, осыпав Кристину осколками: она едва успела закрыться и потому не пострадала. Обомлевшая гостья медленно опустила руки и перевела взгляд с испорченных обоев на того, кто совершил бросок.

– Герман! Что ты здесь устроил?!

Она хотела приблизиться к нему, но под ногами захрустело стекло, и девушка остановилась, ошалело глядя на хозяина квартиры.

Он сидел на полу у кровати в окружении пустых и полупустых бутылок. В комнате было дымно, и от знакомого тяжело-сладкого запаха кружилась голова. В неярком свете и дыму Кристине все же удалось различить лицо Германа, в миг переменившее свое выражение с рассерженного на удивленное. За секунду он вскочил и пересек комнату.

– Кристина? Это, и правда, ты?

Он легко провел рукой по ее плечу, и на пол со звоном упало несколько кусочков разбитой бутылки.

На него больно было смотреть: всклокоченные волосы, щетина, которая хоть и шла ему, но в купе с тонким растянутым пуловером в пятнах от спиртного производила отталкивающее впечатление. Взгляд был слегка затуманен и выдавал большое количество выпитого, как и бутылки, всюду расставленные по комнате. В голове не укладывалось, как один человек мог опустошить их.

– Это-то я, а вот ты больше похож на бомжа, пробравшегося в чужой дом.

Начавшая зарождаться в глазах мужчины радость померкла. Он медленно отошел и сел на кровать. Вертя в руках недопитый бокал, спросил:

– Откуда ты здесь?

– Алекс меня привез.

– Тебе не следует сейчас здесь быть, чтобы не видеть меня таким, – его взгляд из-под густых каштановых бровей был похож на взгляд загнанного зверя.

– Хочешь поиграть со мной в красавицу и чудовище? Бель! Тебе нельзя заходить в эту часть замка! Кхе-кхе! – она закашлялась и пошла в сторону окна, чтобы открыть его. – Уходи, Бель! Прочь отсюда!

В комнату ворвался ночной морозный ветер, распахнув окно настежь и разметав шторы. Кристина с наслаждением вдохнула полной грудью и продолжила:

– Так что здесь происходит?

– Я и сам хотел бы это узнать. Может быть, ты ответишь мне, Бель, что происходит? Почему ты не берешь трубку и не отвечаешь на звонки? Что случилось такого, что ты вдруг стала меня игнорировать?

Она смешалась.

– Я не игнорировала, просто… Я…я была занята.

– Занята?! – он встал и нетвердым шагом приблизился к ней вплотную. – И чем же, позволь узнать, ты была так занята?

– Просто учеба, работа, – наспех соврала Кристина и вдруг услышала смех.

Герман хрипло смеялся, затем пристально посмотрел ей прямо в глаза. Его лицо пылало от гнева. Он сжал в руке бокал так, что тот лопнул.

– Никогда больше так не делай! – прорычал он сквозь зубы.

Кристина, как завороженная, смотрела на его сжатый кулак, сквозь пальцы которого густыми каплями начала сочиться кровь. Она протянула к мужчине руку, но он резко отстранился, затем двинулся в ванную. С минуту ошарашенная девушка стояла и смотрела, как загипнотизированная, на открытый дверной проем, полный света, откуда слышался шум воды. За спиной ветер хлопал шторами, как раненая птица бьет крыльями, силясь взлететь. Мерцающие в свете фонарей снежинки залетали в комнату и ложились на ковер, образуя созвездия.

Вода перестала шуметь, и это вывело Кристину из задумчивого оцепенения.

Она закрыла окно. Комната уже достаточно проветрилась. Помедлив немного, двинулась на свет, в ванную. Герман стоял у раковины и наспех заматывал ладонь носовым платком. Завязать узел не получалось.

– Дай я, – Кристина осторожно коснулась его пораненной руки, завязала платок. – А бинта у тебя нет?

– Нет. Не держу подобного здесь.

– А стоило бы.

– Стоило бы брать трубку, когда тебе звонят…

– Пффффффф… – Кристина тяжело выпустила воздух сквозь губы, собираясь с мыслями, и, наконец, сказала, не глядя на него:

– Знаешь, ты прав. И нам надо поговорить.

Герман проскользнул мимо нее в полутемную спальню. Оттуда послышалось позвякивание бутылок, затем его голос:

– Предчувствую, что разговор будет долгим.

– Да. Это была большая ошибка.

– О! И нелегким! – он снова прошел мимо нее, держа в одной руке полупустую бутылку с чем-то явно крепким. Второй рукой опустил сиденье унитаза и сделал Кристине приглашающий жест.

– Что? – не поняла она.

– Как мужчина, я предлагаю даме сесть.

Сам он встал в проеме, опираясь плечом о дверной косяк. Поставив бутылку на край раковины, достал из заднего кармана джинсов мятую пачку сигарет и собирался закурить, но Кристина остановила его.

– Давай без этого. Я только что проверила.

Он пожал плечами и убрал сигарету обратно. Гостья села.

– Итак? – выжидающе спросил он.

– Итак, – по привычке повторила она.

– Что было большой ошибкой, и почему я не мог до тебя дозвониться? Что-то мне подсказывает, что у этих двух вопросов один ответ.

– Пффффф, – она не знала, с чего начать.

– Не торопись, я подожду, пока ты достаточно сдуешься.

Она не сдержал улыбку.

– Умеешь ты разрядить обстановку.

Он улыбнулся в ответ, но ничего не произнес, желая, чтобы она заполнила начавшую скапливаться тишину своим ответом.

– Знаешь, мне кажется, все идет не так, как должно. Еще с момента, где я застукала кое-кого в постели с другой.

– Тут уж я точно не причем.

– Да, конечно. Но потом вдруг появляешься ты, и мой мир совсем слетает с катушек.

– Мне всегда казалось, что это скорее хорошо, чем плохо.

– Но все происходит так быстро…

– А я говорил тогда в прихожей, что ты возненавидишь меня на утро, но ты не послушала.

– Да не в этом дело. Все, понимаешь, все происходит как-то быстро. Слишком быстро.

Герман ненадолго задумался, затем произнес:

– Время – это очень относительная штука. Того, что для тебя молниеносно, я ждал долгие годы. Для меня это происходило годами. В моей голове. Раз за разом, день за днем. Проигрывалось. Понимаешь? Но не это главное.

– А что же тогда? Как это понять? Что главное?

– Главное, быть с тем, кому доверяешь. И доверять тому, с кем себя связываешь. Я когда-нибудь тебя подводил? Кроме случаев, когда я грубо врывался в твою жизнь и самовольно менял твои планы. Но я никогда не обещал тебе, что не буду так делать, ты этого не требовала. Если отбросить подобные вещи в сторону, я когда-нибудь обманывал твое доверие? – он внимательно посмотрел на неё.

Девушка вспомнила, как они познакомились, как в первый же вечер, когда он провожал ее домой, она ощутила удивительное родство с этим странным незнакомцем. То чувство, которого ей так недоставало все годы ее детства и юности. И потом, как это чувство крепло в ней, поддерживало и питало ее изнутри, пока они не расстались, отчего сама земля ушла у нее из-под ног.

– Нет… Не обманывал, но… Мне кажется, я не люблю тебя, – она жалобно подняла глаза на него, ожидая чего угодно в ответ на эту жестокую правду.

Герман только тихо вздохнул.

– И не нужно. Сейчас нет. Именно для любви и необходимо время. Кому-то много, кому-то совсем чуть-чуть. В любом случае, я дам его тебе. Ты же обещала взамен дать мне шанс. Пожалуйста, сдержи свое слово. И впредь оговаривай со мной все, что тебя беспокоит, вместо того, чтобы тупо не отвечать на звонки, ладно?

– Это все, или есть еще что-то?

– Всё, – соврала Кристина, утаивая свое большое беспокойство и надеясь, что выпитая днём таблетка подействует.

– Отлично, – он удовлетворенно кивнул и сделал большой глоток из бутылки. При этом потерял равновесие и чуть не упал.

– Может, тебе уже хватит?

Мужчина снова обрел равновесие и, опершись плечом о стену, заметил:

– Мои физические данные позволяют мне намного больше. Заметь, соображаю я по-прежнему хорошо, – с этим Кристина не могла поспорить. – Вот и скажи мне, почему тогда я должен останавливаться?

Не успела девушка придумать ответ, как его лицо переменилось, и он коротко сказал:

– Встань и выйди.

– Я сказал, выйди.

Она все еще не понимала. Герман метнулся к ней, едва успевшей встать. Он быстро откинул крышку унитаза, и его вырвало.

– О, боже! Ты… Как ты?

Он опустился на колени, опираясь на края унитаза, и, отплевываясь, снова произнес:

– Кажется, теперь мы оба знаем ответ на вопрос, почему ты должен был остановиться и не пить больше, не так ли? – ее голос звучал слегка насмешливо и наставительно.

– Пожалуйста, уйди, – глухо послышалось из глубин унитаза.

– О, нет-нет! Как человек, заслуживающий наивысшей степени доверия, я подержу твои волосы.

Кристине было искренне жаль его. В то же время она не могла упустить возможность насладиться своей правотой, слегка подтрунивая над Германом.

– Сегодня я буду твоей лучшей подругой на вечеринке.

– Хуэээээ… – он сплюнул и, отдышавшись, опять попросил: – Пожалей мою гордость, уходи.

Кристина заботливо собрала его волосы рукой и зажала на затылке, чтобы не запачкались.

– Можешь не стесняться. Но я надолго это запомню. Прости.

Он обреченно вздохнул и сдался. Германа полоскало еще минут десять. Затем Кристина помогла ему, совсем ослабевшему, дойти до раковины и умыться.

– Тебе бы в душ сходить.

– Думаю, да, – он попытался снять свитер, но руки его не слушались от усталости. – Ооооо, я без сил.

– Давай помогу, – она стала стаскивать с него одежду. Дойдя до нижнего белья, остановилась. – Дальше сам.

Герман понуро взглянул на свое отражение в зеркале. Бледное лицо с зеленоватым оттенком, спутанные волосы.

– Так низко я еще не падал. Это позор…

– Это мелочи жизни, – она улыбнулась и вышла, закрыв за собой дверь ванной.

Послышался шум воды. Удовлетворенная тем, что все вроде как успокоилось, Кристина пошла вниз.

В гостиной Алекс и Ника подбирали с пола книги и расставляли их по полкам.

– Кажется, в порядке. Как книги?

– Эти, похоже, уже не спасти, – он указал рукой на журнальный столик, где лежала кипа листов и пара обложек. – Для других я найду подходящего мастера. К счастью, ничего ценного не пострадало. Простой беспорядок.

– Как и наверху. Простой беспорядок. Его лучше уложить спать здесь, – она указала на комнату с большой картиной, спальню Алекса.

Он пожал плечами:

– Как скажешь. Лягу на диване.

Гостиная была приведена в порядок почти полностью, когда вода наверху прекратила шуметь, и из дверей своей спальни вышел Герман в полотенце, обернутом вокруг пояса.

– Спускайся. Ляжешь внизу. Алекс уступит тебе свою спальню, а твою надо прибрать, но это утром.

Герман кивнул и покорно пошел вниз, придерживая рукой полотенце. Он был слаб и изнурен, но все же, побрившись и приведя себя в порядок, выглядел великолепно. Ника не сдержала восхищенного возгласа:

– Вау! Привет, загадочный друг моей подруги.

Герман даже не взглянул в ее сторону.

– Алекс, в моем доме посторонние.

– Прости. Она уже уезжает.

Девушка явно оскорбилась, но Кристина потрепала ее по плечу:

– Сейчас вместе поедем. Дай мне минутку.

Она вошла в спальню вслед за Германом и закрыла за собой дверь.

– Ну, вот, наверное, и все на сегодня. Извини меня, что я заставила тебя волноваться. И… я рада, что мы все прояснили, так что… Спокойной ночи?

Он забрался под большое одеяло, и немного повозившись, достал и небрежно бросил на пол полотенце, в котором пришел.

– Уже уезжаешь?

Герман печально и устало вздохнул.

– Не пойми меня неправильно, но я многое бы сейчас отдал, чтобы ты осталась, – его голос звучал тихо и чуть хрипловато. – Просто лежала бы рядом, а твое спокойное дыхание успокаивало бы меня. Как тогда, на диване в гостиной.

– Не могу. Ника обидится. Я обещала не бросать её.

– Это обнадеживает. То, как ты выполняешь свои обещания.

Кристина только улыбнулась в ответ.

– Увидимся завтра? – с надеждой спросил он.

– Возможно. Позвони мне, и решим.

– Только ты возьми трубку.

– Ладно. Спокойной ночи, Герман.

– Спокойной ночи, моя радость.

Кристина уже собиралась уходить, когда ее взгляд упал на картину. Рыжеволосая девушка радостно улыбалась, и ее зеленые глаза лучились счастьем.

«Часть меня, как будто, всегда оставалась здесь».

Сладкий сон воскресного утра был нарушен навязчивым треньканьем мобильного телефона. Еще не проснувшись до конца, Кристина нажала «ответить» и невнятно пробормотала:

– Алло-о-о-о…

– Доброе утро, соня. Еще в постели? – голос Германа излучал бодрость.

– Который час? – девушка с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусировать взгляд на дисплее смартфона, ища точное время.

– Уже почти девять утра.

– Только девять?! Сегодня же выходной! Оооооо! – она бессильно бухнулась в подушки и прижала к себе кошку, дремлющую рядом: «Мммммм, тепленькая…». В сознании смутно всплыли ночные события.

– Кстати, как ты? Голова не болит?

– Кстати нет. Такие вещи на меня мало действуют. Я же говорил. Кстати.

– Кстати, я помню, – передразнила она.

– Раз у тебя такая хорошая память, то ты должна помнить, что обещала мне сегодня встречу. Готова?

Перспектива вот прямо сейчас встать и идти куда-то казалась чудовищной. Кристина уткнулась лицом в подушку и промычала:

– Я наврала-а-а-а…

– Прости, что? Я не расслышал.

– Говорю, когда? Когда ты хочешь встретиться?

– Могу заехать за тобой через час. Успеешь?

– Давай через полтора.

– Давай. Подъеду, позвоню.

– Угу, – она нажала отбой.

Стоя в ванной у зеркала Кристина вертела в руках тест на беременность. Она раздумывала, стоит провести проверку сразу или еще немного подождать для надежности. Через пять минут мук и раздумий тест был убран в шкафчик до следующего утра.

Стоило немалых трудов быть готовой к назначенному времени. Она долго рылась в шкафу, прикидывая, что бы такого надеть. Программу встречи ей не огласили, и было неясно, то ли должно быть удобно, то ли красиво, а то ли неважно, так как и пальто снимать не придется.

В итоге выбор пал на плотные шерстяные лосины, прекрасно стройнящие ноги, и длинный просторный пуловер, доходящий почти до середины бедра.

Опять буду как бродяжка», – стуча невысокими каблуками рассуждала она, идя вниз по лестнице, но страхи не оправдались.

Джинсы, свитер, темные очки и распахнутое пальто.

«Красота в простоте», – подумала Кристина, глядя, как блестят на зимнем солнце его волосы цвета горького шоколада.

– Куда едем? – спросила она уже в машине.

– Гулять. В такую погоду только гулять. А это тебе, – он достал с заднего сиденья блестящую черную коробку и положил ей на колени.

– Что это?

– Открывай. Хочу увидеть твое лицо. Это маленькое извинение за то, что тебе пришлось вчера пережить. Мне очень стыдно. Честно.

Под крышкой и слоем упаковочной бумаги лежало нечто из струящейся зеленой ткани. Кристина осторожно приподняла вещь над коробкой, чтобы рассмотреть. Это было шикарное платье, безукоризненное и манящее на ощупь.

Непроизвольно она издала вздох восхищения. Никогда прежде ей не доводилось держать в руках вещь такого высокого класса. Герман удовлетворенно кивнул:

– Это именно та реакция, которой я ждал.

– «Но» не принимаются. Вещь куплена и подарена. Деньги заплачены. Ты в восторге. Я в восторге. Что еще?

Его притворная строгость заставила Кристину улыбаться. Все это было чрезвычайно приятно, вот только…

– Знаешь, давай договоримся.

– Слушаю тебя.

– Ты же помнишь, что мы… Ну, как бы так сказать… только попробуем. Поэтому я бы не хотела, чтобы ты осыпал меня подарками.

– Тебе не нравится эта вещь?

– Нет, платье великолепное. Но давай условимся, что ты не будешь меня задаривать.

– Раньше тебя не смущали мои подарки.

– А сейчас я будто чувствую себя обязанной. Вдруг у нас не выйдет? И мы обманем ожидания друг друга? Ты же успеешь истратить на меня целое состояние! Я так не могу.

Лицо Германа стало серьезным, он внимательно посмотрел на свою спутницу.

– А как иначе? Ты же не думаешь, что будет такой момент, когда у тебя над ухом прозвенит маленький колокольчик, и ты скажешь: да, это оно, дари мне подарки, носи на руках, делай что хочешь? Извини, но это далеко от реальности. И опять же, я так хочу. А если я чего-то хочу, я это делаю. Так что не отказывай мне в удовольствии делать что-то для тебя.

– И как же мне быть в таком случае?

– Тебе? – он усмехнулся. – Не чувствовать себя обязанной. Наслаждаться, если тебе хорошо, и не забивать голову дурацкими правилами.

– Твои правила очень отличаются от моих, ты знаешь?

– Так было с самого начала.

Утренний город в выходной выглядел пустым. В парке, куда Герман их отвез, оказалось безлюдно. Солнце светило, отражаясь от снега и слепя глаза. Кристина достала из сумочки автомобильные темные очки и надела их.

– Теперь ты в точности, как я, – Герман улыбнулся ей широкой, довольной улыбкой, и солнце заиграло на его белоснежных зубах, подчеркивая чуть выступающие клыки.

Было морозно и зябко. Изо рта вместе со словами выходил пар. Они не спеша шли среди голых деревьев по заснеженной дорожке и беседовали. Кристина потуже завязала пояс пальто, чтобы оно плотнее прилегало, и было теплее. Ее спутник, казалось, вовсе не ощущал мороза. Распахнутое пальто, и руки без перчаток. Вдруг Кристина обратила внимание на то, что ни на одной из ладоней у него не было повязки из носового платка.

– Как твоя рука?

Он сначала не понял, к чему относится этот вопрос, но почти сразу нашелся:

– Ах, это! Она уже не болит.

– Вчера там были сильные порезы, как мне показалось. И кровь текла ручьем.

– Не преувеличивай. Там была только царапина.

– Но ты так сильно сжал стекло…

– Нет, просто царапина. За ночь она затянулась. Главное – вовремя промыть и не тревожить. Ты же наложила мне повязку. Так что теперь все в порядке, – Герман излучал безмятежность и спокойствие, но девушка все же сомневалась.

– Что? – он засмеялся. – Шутишь? Говорю же, со мной все в полном порядке.

– Я никогда не видела, чтобы порез так быстро зажил. Дай посмотреть.

Герман вдруг посерьезнел:

– Нет. И знаешь, давай постараемся не говорить о вещах, связанных с событиями этой ночи. Это неприятная для меня тема.

Кристина смутилась и ответила:

– Ну, ладно, но ты не думай, я не хочу стыдить тебя или что-то типа того…

Герман мягко улыбнулся.

– Я и не думаю. Давай забудем. Лучше расскажи мне об этой своей подруге.

Девушку удивил подобный вопрос.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно, кто был вчера у меня в гостях, и перед кем я появился чуть ли не голым.

От воспоминаний об его обнаженном торсе и полотенце, которое не падало только потому, что он придерживал его рукой, у Кристины внутри разлилось приятное томление. Чтобы отвлечься, она начала рассказывать вкратце историю своего знакомства и дружбы с Никой. Герман слушал внимательно, смеялся в моменты, когда звучало что-то забавное и не перебивал. Затем беседа перешла незаметно к другой теме, затем еще и еще.

Кристина чувствовала себя легко и непринужденно. Они медленно шли мимо скамеек, деревьев и оград и говорили обо всем на свете. В какой-то момент девушка ощутила себя так же легко, как тогда, в первый год их знакомства во время долгих телефонных разговоров.

Улицы постепенно наполнялись людьми и машинами. От долгой прогулки Кристина немного замерзла, и молодые люди решили зайти в кафе.

Кружка горячего какао грела замерзшие пальцы. Она заказала себе кусок шоколадного торта, который венчала темная, почти черная черешня. Глядя в глаза своего спутника, девушка невольно отмечала их сходство со спелой ягодой. Тайком любуясь сидящим напротив нее мужчиной, она старалась гнать из головы непристойные мысли о той ночи, которую они провели вместе, и о возможности повторить ее в ближайшее время.

Герман задумчиво смотрел на то, как она крутит чашку в руках. Себе он ничего не заказал, сказав, что не голоден.

Теперь была его очередь рассказывать. Пока Кристина управлялась с аппетитным куском торта, он говорил о том, что интересного произошло в его жизни за годы их разлуки. В его рассказе ни разу не прозвучали женское имя или даже намек на какие-нибудь, пусть недолгие, отношения.

После кафе прогулка продолжилась. Они шли по одной из центральных улиц, когда Герман вдруг спросил, глядя на витрину одного из многочисленных дорогих бутиков:

– У тебя есть туфли к твоему новому платью?

– Не знаю. Надо пересмотреть мою обувь. А что?

Он кивнул в сторону витрины, где среди прочих вещей стояли красивые туфли на шпильке. В ценнике было много нулей, и хоть туфли и подошли бы к платью идеально, они были слишком дорогими.

– Ну, нет. У меня в шкафу найдутся какие-нибудь подходящее.

– Да брось! Просто примерь, – он уже открыл перед ней дверь магазина.

Девушка-консультант в строгом платье-футляре с идеально зачесанными в хвост волосами принесла Кристине пару нужного размера. Туфли сели идеально. Глядя на себя в большое зеркало, она вдруг услышала за спиной голос Германа:

– Мы берем.

Уже на улице Кристина в шутку, но довольно сильно ткнула его кулаком в плечо.

– Ау! За что?

– Сам знаешь. Я же просила – не задаривать.

Она с трудом старалась придать своему лицу рассерженное выражение, но предательская улыбка счастья сама растягивала уголки губ. Туфли были великолепны. И он нес их в пакете к машине, оплаченные и упакованные.

– Это всего лишь туфли. Просто туфли к новому платью. Я же вижу, они тебе нравятся.

По дороге к дому Кристины они еще пару раз останавливались. При хорошей, ясной погоде город был необыкновенно красив. Улицы манили. Молодые люди оставляли машину и шли вперед. Больше девушка не позволяла своему спутнику завлекать себя в магазины. Несколько раз он нарочно застывал у витрины, словно провоцируя ее. Он смеялся ее громким протестам, и Кристина смеялась вместе с ним.

Когда они, наконец, заехали во двор ее дома, небо над крышами уже окрасилось в закатный алый. Герман остановил машину напротив подъезда, снял очки и посмотрел на девушку.

– Ну, вот и все. Пойдешь?

В его глазах, еще улыбающихся, появилась едва заметная грусть. Она мерцала на самом дне, бледная, почти неуловимая, как первые звезды, уже обозначившиеся на другой стороне неба.

– Пойду, – вздохнула Кристина. – Спасибо за все. Это был прекрасный день.

Ей хотелось его поцеловать, но она сдержалась, опасаясь, что Герман может не так ее понять.

Девушка сама вышла из машины, не дожидаясь, пока ей откроют дверь, и взяла с заднего сиденья пакеты. Один из них выскользнул и упал в снег.

– Давай я помогу тебе донести их.

Она слишком устала, чтобы спорить.

Молодые люди поднялись на ее этаж, и девушка открыла дверь. Герман занес пакеты и положил в прихожей. Уже собирались прощаться, как вдруг ее спутник заметил что-то в глубине квартиры.

– Что это?

Он вытер ботинки о коврик и, не разуваясь, прошел на кухню. Там на столе стоял букет белых роз, подаренный бывшим женихом. Герман встал напротив и внимательно посмотрел на цветы, думая о чем-то своем, затем спросил подошедшую Кристину:

– Они тебе нравятся?

– Совсем нет. Это цветы от человека, который мне неприятен.

– Я так и думал.

Быстрым движением он вынул букет из вазы, открыл окно и вышвырнул цветы так, что они разлетелись чуть ли не на полдвора. Она хотела было возразить, возмутиться, но от неожиданности просто не смогла найти нужных слов.

– Иди сюда, – мужчина поманил ее к окну. – Смотри, как красиво. Такие белые на белом снегу в лучах закатного солнца. Прелесть!

Она посмотрела вниз. Зрелище оказалось весьма необычным и каким-то наигранно трагическим, как кадр из мелодрамы.

– Тюльпаны смотрелись бы лучше, – с улыбкой съязвила девушка.

– Даааа, – протянул он задумчиво. – Попробуем?

Ваза с его собственным букетом за секунду оказалась у него в руках. Глаза Германа искрились мальчишеским озорством.

– Ну уж нет!

Кристина быстро забрала у него цветы, и они оба рассмеялись.

– Прости. Все я ухожу. От меня один хаос, – он помог девушке закрыть окно.

– Ты псих! – сама не зная, почему, Кристина продолжала смеяться его неожиданной выходке. – Ну, зачем ты их выкинул?

Герман пожал плечами и направился в прихожую. Она нагнала его уже у самой двери и, удержав за рукав, заглянула в глаза.

– Ненормальный, – восторженно выдохнула девушка.

Мужчина смотрел на нее, не мигая, и тихая нежность разливалась в его взгляде.

– Сумасшедший…

Сама не понимая, что делает, она поднялась на носочки и поцеловала его в самый уголок губ. Затем в другой. Заглянула ему в глаза. Он смотрел на нее, как завороженный и уже не улыбался.

Кристина снова приблизила свое лицо к его лицу и увидела, как темные ресницы Германа опускаются. Его губы медленно разомкнулись навстречу ее поцелую.

Едва успев подумать, что это неправильно, она поцеловала его, вытянувшись вверх, как цветок к солнцу. Мужчина быстро разулся и стал чуть ниже. Их губы вновь соединились.

От его волос все еще пахло морозом, и губы были прохладными. Но его обжигающе-горячий язык распалял и заводил Кристину так, что она не могла остановиться и прервать поцелуй. Герман сжал ее в объятиях, и она совсем потеряла контроль над собой.

Его пальто оказалась на полу. Только на несколько мгновений их губы разомкнулись, девушка подвела гостя к кровати. Догорающее солнце бросало последние лучи в расшторенное окно, делая предметы и стены спальни алыми.

Это напомнило Кристине ее недавний ночной кошмар, отрезвило. Она замерла. Мысли заскакали в голове словно блохи: правильно ли то, что она делает, да еще этот сон, и Герман, желающий ее и не желающий сдаваться даже после того, как она сказала, что не любит.

Внезапно он легко коснулся ее плеча, выводя из раздумий. Затем приблизился и нежно обнял сзади. Прикосновение его большого сильного тела прекратило ее внутренний диалог. Мужчина наклонился к самому ее уху и тихо прошептал:

– Я слышу, как мечутся твои мысли.

Она только вздохнула в ответ. Тогда он взял ее за плечи и развернул к себе лицом. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Его глаза, и вправду, походили на две спелых черных ягоды черешни. Зрачок в них не был виден, как в плотной мякоти не видна белая косточка. В сознании Кристины из всех мыслей осталась всего одна – мысль о том, как же сильно она хочет этого мужчину.

Легкое дыхание Германа коснулось ее лица. Прикрыв глаза, он уперся лбом в её лоб и тихо сказал:

– Если хочешь, просто сделай это, – и он положил обе ее ладони себе на плечи.

– Ты все понимаешь или только делаешь вид?

Она закрыла глаза, не дожидаясь ответа. Их губы встретились снова. Кристина жадно целовала Германа, стараясь утолить свою странную жажду. Он возбуждал ее весь, целиком и полностью. Волосы, щекочущие её лицо, влажный горячий рот, тихий шепот, проникающий, казалось, в самые глубины ее мозга, дыхание, прерывистое от возбуждения, все нараставшего в нём.

Кристина гладила его шею, плечи, грудь. От ее ладоней его разгоряченное тело отделял только тонкий вязаный пуловер.

Герман снял его быстрым и сильным движением.

«Боже, он выглядит, как все эти парни с рекламных плакатов дорогой туалетной воды. Как это говорится? Если из рекламы парфюма вырезать две последних секунды, то мы никогда не узнаем, что это реклама парфюма. В точку. Так рекламируют страсть. И одна из моделей, кажется, по ошибке забрела ко мне в спальню».

Она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на него. Герман начал медленно раздевать Кристину. Его мягкие руки едва касались кожи, и оттого эти прикосновения будоражили еще больше. Он раздевал ее и смотрел. Закатное солнце окрашивало обнаженную кожу в красный. Когда девушка осталась абсолютно голой, он отстранился и сел на кровать, позволив красным лучам осветить ее всю. Он сидел, откинувшись на руки, и его взгляд бесстыдно скользил по ее телу.

– В прошлый раз я совсем не успел толком тебя рассмотреть. Помню, что ты прекрасна, но не достает подробностей. Как сон, от которого осталось приятное чувство на утро, но что снилось, вспомнить не можешь, – он пожирал ее взглядом.

Кристина не чувствовала стеснения и удивлялась сама себе. Ее пьянило то, какое действие имела её нагота. Она мягко переступила с ноги на ногу, плавно качнув бёдрами. Взгляд девушки скользнул по голому торсу Германа, затем, глядя ниже, она заметила, как натянуты его джинсы в области паха. Она медленно подступила к нему вплотную, коснувшись ногой внутренней стороны его бедра, наклонилась к самому его уху и, положив ладонь между его ног, прошептала:

– Не тесно? Хочешь, я помогу?

Он горячо задышал в предвкушении и окунул лицо в ее волосы. Кристина расстегнула на Германе джинсы, он помог ей раздеть себя. Девушка осторожно села ему на колени, лицом к лицу, чувствуя между своих ног его эрекцию.

Их губы снова встретились. Поцелуй, долгий, неторопливый и глубокий, заполнил теплом и вожделением все ее тело.

Герман целовал ее лицо, шею и голые плечи, ласкал грудь горячим влажным ртом. Ее соски затвердели от легкой прохлады комнаты и его непрекращающихся ласк. Горячий член приятно давил ей между ног, и Кристина сделала неуверенное движение бедрами, чувствуя, как отзывается ее тело. Герман тихо застонал, положил руки ей на ягодицы и смело толкнул ее бедрами вперед, затем назад.

Кристина ощутила, как он массирует ее внизу этими движениями. С ее губ непроизвольно сорвался тихий стон.

– Вижу, тебе нравится, – его голос ласкал не хуже рук или языка. Мужчина с нажимом двигал ее бедрами вперед и назад, распаляя их обоих всё больше.

Девушка почувствовала, как внизу ее живота снова большим цветком с влажными лепестками разворачивается желание. Волна возбуждения накрыла ее, и она в порыве страсти прикусила Германа за шею. Он застонал, прижав ее голову плотнее и запрокинув лицо.

– Мммммммм! Мы слишком похожи… И это сводит меня с ума…

Затем он чуть приподнял ее бедра и вошел.

Она ощутила, как он заполняет всю ее целиком, входя все глубже. От восторга и возбуждение у нее закружилась голова, но Герман вовремя обнял ее, не позволив потерять равновесие.

Кристина плавно двигала бедрами в то время, как мужчина зарылся лицом в ее волосы, и его дыхание согревало ей шею.

Они двигались все быстрее. В один миг он вошел в Кристину так глубоко, что она ощутила боль, но одновременно с этим приятную сладость и томление. Ее пальцы впились в плечи Германа, а спина выгнулась. Она чуть приподнялась, прекращая эти ощущения, дразня его, а затем с силой опустилась вновь. Наплыв сладкой боли повторился, и одновременно оба издали громкий стон. Кристина запрокинула голову, полностью отдавшись во власть своих ощущений. Вдруг она почувствовала, как Герман довольно сильно прикусил ее плечо.

– А! Чшшш… Не надо так, – она запустила пальцы в его растрепавшиеся волосы, мягко отстраняя его голову.

– Прости, я увлекся, – глаза Германа были затуманены, лоб чуть блестел от пота.

– Хочу, чтобы ты лег.

Он послушно опустился, опершись на локти.

– Нет, не так. Дальше на подушки.

Герман покорно сдвинулся дальше на кровать, придерживая рукой ее бёдра на себе.

– Да, вот так, – бедра Кристины пришли в движение, и она ощутила своего партнера внутри себя еще ярче.

Он тихо постанывал в такт. Ее длинные волосы, как волны, ласкали ей спину, грудь покачивалась. Тело слегка вспотело, и кожа поблескивала в свете включившегося уличного фонаря. Герман хотел коснуться ее груди, но девушка нежно остановила его.

– Ты сказал, я могу сделать это, если хочу. Теперь просто не мешай мне.

Он смотрел на нее своими темными глазами, подернутыми пеленой наслаждения.

«Черные, бездонные, как две пропасти. Две кроличьи норы, куда я падаю и не могу остановиться».

Кристина наклонилась вперед и закрыла глаза Германа ладонью. Его губы чуть дрогнули в улыбке. Она поднялась так, что он почти вышел, и затем вновь опустила бедра до конца.

– Мммммм! – мужчина схватился руками за изголовье кровати, чтобы только не нарушить условие своей партнерши и не коснуться ее.

– Ты прекрасен, как бог! – выдохнула девушка. – Как Прометей, прикованный к скале…

– Прометей… был… титаном, – хватая воздух при каждом движении ее бедер, ответил Герман.

– Заткнись, – тихо пискнула Кристина и задвигалась быстрее и быстрее, выбиваясь из сил, достигнув наивысшей точки возбуждения.

Герман стонал в такт ее движениям, впиваясь пальцами в изголовье кровати, и его голос звучал все громче. Девушка почувствовала, что еще мгновение, еще чуть-чуть, и они оба достигнут оргазма. Ее бедра затанцевали на нём, как бешеные, и через мгновение двое одновременно кончили, задохнувшись от восторга.

Они лежали, укрывшись пледом. Комнату освещал тусклый свет фонаря. Герман обнимал Кристину сзади. Внезапно ей стало страшно. Она вспомнила о тесте, лежащем в ванной, и о том, что в ее сумочке валялась упаковка презервативов, о которой она совершенно позабыла в нужный момент. К страху за себя примешивалось легкое чувство досады от того, что не одна она не позаботилась «о защите».

Ее голос первым нарушил тишину замершей квартиры.

– Знаешь, я хотела тебя спросить.

– Слу… Кхм, – он слегка прокашлялся, так как голос еще был ему неверен. – Слушаю тебя.

– Ты не думал о том, что нам стоит предохраняться?

Герман сладко потянулся.

– Если честно, я никогда не прибегал ни к чему подобному.

– Ах, вот как?! Понятно, – она резко встала с кровати. Возможно, чуть резче, чем следовало.

– В чём дело, моя радость?

– Ни в чём. Просто, видишь ли, в моей ванной с некоторых пор лежит тест на беременность, и меня это тревожит.

– Ну, так выброси его, – мужчина перекатился на бок и теперь безмятежно смотрел на нее, опершись на локоть.

– А… – Кристина не нашла, что ответить. Меньше всего она ожидала подобной реакции. Воспользовавшись ее ступором, Герман продолжил:

– Просто выброси этот тест и не бери в голову. Ты не беременна.

– Почему ты так в этом уверен?

– Ты не можешь быть беременна от меня, – будничным тоном ответил мужчина.

– Почему? Ты бесплоден?

– Нет, – он смущенно улыбнулся. – Я НЕ бесплоден.

– Тогда я не понимаю.

– Видишь ли, это не так-то просто объяснить. Если вкратце, чтобы ты забеременела, я должен подготовиться: сесть на спецдиету…

Застывшая в проеме девушка смотрела на него очень внимательно и не произносила ни слова. Герман смутился.

– Черт, я не был готов к этому разговорю, но раз уж ты спросила… Забеременеть от меня вполне реально, но не так, не случайно.

– Не залететь, – коротко сказала Кристина.

– Да. Не залететь. Просто… – он отвел взгляд в сторону и выпустил воздух через губы, – прими, как данность. Надеюсь, эта информация тебя порадовала.

Кристина внимательно смотрела на Германа, пытаясь осмыслить услышанное. Затем просто сказала: – Я в душ, – и развернулась, собираясь выйти из комнаты.

Голос Германа остановил ее.

– Один вопрос. Ты поэтому тогда не брала трубку?

Девушка немного поколебалась, потом ответила:

– Возможно.

Мужчина откинулся на спину и засмеялся, закрыв лицо рукой.

– Господи, какая глупость! Ну почему нельзя было просто взять трубку?! Сколько нервов было бы сэкономлено.

Кристине нечего было возразить на это, и она просто повторила:

– Я в душ.

Той осенью, после поездки к Герману на каникулах, Кристина часто спала беспокойно и видела много странного в своих снах. Иногда ей снились лес и озеро с домом на берегу. В доме горел свет, но она не могла туда попасть. Липкий страх наваливался на нее. От озера поднимался странный туман. В нем девушке мерещились силуэты людей и слышались неясные голоса.

Иногда она видела огромного зверя, похожего на черного волка. Она бежала от него. Впереди ей виделся Герман, но когда Кристина почти достигала его, он растворялся в воздухе, и девушка со всего ходу влетала в кусты, состоящие из острых шипов. Она ранила руки, ноги, лицо и просыпалась от боли.

Но больше всего ей запомнился совсем другой сон, страшный своей реалистичностью. Ей снилась красивая женщина за рулем автомобиля. Каштановые волосы были распущены и свободно спадали с плеч. Тонкие черты лица и ухоженные руки на руле. Внезапно машина потеряла управление, и ее начало бешено вращать по дороге. Женщина кричала, машину заносило, затем она слетела в кювет и, кувыркаясь, покатилась вниз по высокому склону. Замерла только внизу.

Кристина видела все так, как будто сама находилась в салоне искореженного авто.

Хозяйка машины пришла в себя, ее лицо было перепачкано в крови – лоб рассекла глубокая царапина. С трудом ориентируясь, наконец, женщина нашла ручку двери и принялась дергать ее, пытаясь выбраться, но дверь не поддавалась.

Затем сквозь растрескавшееся стекло она заметила людей и начала кричать им, звать на помощь. Незнакомцы бежали к машине. В руках они несли канистры с какой-то жидкостью. Когда они приблизились так, что можно стало различить их лица, женщина вдруг прекратила звать на помощь. Вместо этого она разразилась проклятиями на неизвестном Кристине языке.

Девушка, видящая сон, пыталась понять, в чем же дело, когда люди начали поливать машину жидкостью из канистр. Салон наполнился сильным запахом бензина. Кристину охватила паника.

Женщина в машине истошно завопила и забилась, пытаясь разбить стекло, но ей не удавалось как следует ударить в него. Машина сильно помялась при падении, и несчастную зажало в ней со всех сторон.

А потом вспыхнуло пламя. Едкий дым начал заполнять салон. Женщина кричала изо всех сил, пока не начала задыхаться.

Поджегшие ее люди отошли в сторону от автомобиля, превратившегося в огромный костер. Кристина сквозь пламя видела их спокойные, полные торжества лица и женщину, угасавшую в густом черном дыму, уронившую голову без чувств на стекло окна.

Прозвучал взрыв. От машины не осталось ничего, только пламя на обломках. Но на этом сон не заканчивался. Он только начал меняться, перенося девушку в другое место.

Какая-то комната со слабым светом, в котором терялись очертания предметов, и ничего невозможно было разобрать. Но главное не то, что девушка увидела, а то, что она услышала. Это был голос Германа. Сначала далекий, затем ближе и ближе, все более громкий, наконец, перешедший на крик. Герман кричал и бился внутри темной комнаты, как тигр в клетке. Он крушил все на своем пути, обезумевший от ярости. Когда его крик иссяк, он упал на колени и заплакал. Непрекращающийся, какой-то неземной плач, казалось, множеством голосов, как множеством струй, наполнял комнату до краев, порождая в углах бесконечное эхо. Лицо Германа растворилось, стертое его слезами, и девушке осталась только тьма, воющая сотней волчьих голосов.

Кристина проснулась с колотящимся сердцем вся мокрая от пота. Часы показывали раннее утро, но девушка чувствовала, что больше не заснет. Смутная тревога говорила ей позвонить Герману. Не потому, что она поверила в реальность увиденного, но чтобы просто развеять остатки сна, услышав голос друга. Девушка набрала номер.

«Аппарат абонента выключен».

Возможно, еще было слишком рано. Кристина легла в постель и попыталась успокоиться и заснуть, но сон не шел. Перед глазами стояли люди с канистрами и женщина с волосами цвета горького шоколада, бьющаяся, словно пойманная птица в своей пылающей клетке. А если не она, то Кристине виделся Герман. Его крик эхом звучал в ушах. Всё это наводило на девушку беспокойство. Она бесконечно ворочалась с одного бока на другой, понимая всю тщетность затеи поспать еще хотя бы полчаса.

Сдавшись, Кристина снова взяла в руки телефон.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Она с досадой посмотрела на часы. Еще бы. Мало что могло измениться за каких-нибудь двадцать минут.

Позднее ничего не изменилось и за два часа, а потом и за два дня. Кристина начала не на шутку волноваться. Обычно молодые люди созванивались почти каждый день по вечерам. Сама она редко звонила Герману первой, но когда такое случалось, его телефон всегда был включен, а сам он отвечал или перезванивал. Но теперь все шло не так.

Девушка успела передумать кучу всего, и предположения были одно хуже другого. К тому же недавний ночной кошмар никак не шел из головы, внося в ситуацию еще большую сумятицу.

Она начала жалеть о том, что не знает номера кого-нибудь из близких Германа. Разговор с Алексом сейчас все мог бы легко прояснить, но его номера у Кристины не было, и теперь она казнила себя за непредусмотрительность.

В соцсети ей не удалось найти никого из двоих братьев. Выход оставался всего один – бросить все и поехать к Герману, чтобы убедиться, что все в порядке.

«Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и терзаться попусту!»

Но она все же сомневалась. А вдруг это просто недоразумение? Ошибка сети, например. Или телефон неисправен, а Герман этого еще не понял. Такое ведь бывает.

Подобные мысли не давали ей принять окончательного решения, и она ждала. Сама не понимая, чего именно.

Ее желание поговорить с Германом стало прямо-таки навязчивой идеей. В школе она никак не могла сосредоточиться, украдкой посматривая на дисплей телефона. День шел за днем, ничего не происходило.

В пятницу Кристина решила просто не брать мобильник на занятия, чтобы, наконец, перестать сходить с ума. Теперь она не смотрела на телефон, но собраться в кучу тоже не выходило. Девушка изо всех сил старалась слушать учителя, но чувствовала себя, как героиновый наркоман во время ломки. Ей казалось, что именно сейчас Герман позвонит ей, что надо было все же взять мобильный.

– Нет, не надо, – тихо пробурчала Кристина самой себе, тщательно выводя буквы формулы.

– Какие-то вопросы по теме?

Учительница отвернулась от доски и осмотрела класс. Взгляды учеников обратились к Кристине. Та замялась:

– Аммм… Нет… Нет! Я просто хотела… Извините, можно выйти?

– Да, конечно. Класс, продолжим!

Физичка снова повернулась к доске и начала что-то писать, девушка уже не смотрела, что именно. Она быстрым шагом направилась в туалет, собираясь умыться.

Уборная была совсем рядом. Пройдя к раковине, Кристина уловила движение у окна.

Девушка из параллели второпях пыталась выгнать руками табачный дым в форточку. Завидев Кристину, она улыбнулась.

– А я думала, это кто-то из учителей.

– Нет, это только я. Так что ты можешь делать, что делала. И я ничего не видела.

Повисла неловкая пауза. Девушки были мало знакомы и до этого почти не разговаривали друг с другом. Кристина решила заняться тем, ради чего пришла и, включив холодную воду, стала ополаскивать лицо. От окна послышалось:

– Чего это ты там?

– В глаз как будто что-то попало. Пыль или типа того. Слезится теперь.

Девушка у окна понимающе кивнула и достала новую сигарету.

– Выходит, пострадала из-за науки.

Кристина выключила кран.

– Да, типа того.

Школьница с сигаретой окинула ее заинтересованным взглядом. Затем вдруг спросила:

– Куришь? – и протянула Кристине пачку сигарет, угощая.

– Нет, спасибо.

– И правильно. А я вот иногда. Когда сильно достанут. Все собираюсь бросить, но пока…

– Один мой знакомый говорит, что если что-то приносит тебе удовольствие, это нужно делать во что бы то ни стало.

– Тогда точно надо бросать.

Кристина непонимающе посмотрела на неё.

– Бросать, потому что мне это не приносит никакой радости, – девушка выкинула окурок в унитаз и продолжила. – А ты, вроде, ничего такая. Как-то я раньше не замечала.

– Спасибо, ты тоже.

– Так, значит, я тебя приглашаю. Сегодня вечером у меня небольшая гулянка. Родителей не будет. Из моего класса народ подтянется, и еще всякие там знакомые… И ты приходи.

Кристина замялась, не зная, что ответить. Не очень-то она любила подобные развлечения, хотя ее и приглашали редко, не считая особо компанейской и интересной.

– Спасибо, конечно, но я не уверена, что смогу.

– Не-не, ничего такого! – новая знакомая кивнула в сторону окна, где только что курила. – Кино посмотрим, пообщаемся. Конечно, будет кое-что из выпивки, но это не самоцель. Я вообще больше за общение. Придешь?

«Хороший вариант, чтобы отвлечься от всех этих мыслей и тика постоянно смотреть на телефон в ожидании звонка. Наверняка, все напьются, и меня будет тошнить от этого, но зато время убью…»

– Так ты придешь?

– Ну, раз такое дело… Пожалуй, да.

Девушки обменялись номерами телефонов и разошлись кто куда, на занятия.

Дома Кристину ждал телефон без пропущенных звонков и новых сообщений. От досады она бросила его в угол кровати и сверху заложила подушкой.

После ужина девушка сразу стала собираться в гости. Уже почти уходя, рассерженно вернулась и отыскала мобильный.

«Домой позвонить или такси вызвать, когда какая-нибудь пьянь начнет меня лапать», – соврала она себе.

Вечеринка выдалась не такой унылой, как Кристина предполагала. Прошло уже часа два, а никто еще не блевал в туалете или не заперся с кем-то в хозяйской спальне.

Развлекались тем, что играли в настольные игры. Она никак не могла запомнить правила, поэтому играть ей предложили вместе с парнем по имени, кажется, Вадим.

Игра шла весело. Они с Вадимом имели даже шансы на победу. Кристина пару раз удачно пошутила и потому, казалось, не выглядела для других унылой рохлей.

Пару раз Вадим подливал ей вина. Незаметно для себя она слегка захмелела. Поняв это, девушка отставила бокал и поспешила выйти на воздух. Из кухни был выход на маленький балкон. Кристина отправилась туда и прикрыла за собой дверь.

За перилами балкона начиналась непроглядная и сырая осенняя ночь. Редкие фонари освещали улицу, но сюда их свет не доходил. Кристина достала мобильный, чтобы посмотреть время, и ее брови непроизвольно поползли вверх. На дисплее высветилось два пропущенных звонка от Германа. Перезванивать в двенадцатом часу ночи было уже поздновато, но только она так подумала, как телефон завибрировал. От неожиданности девушка чуть не выронила его. Звонил Герман.

– Ты почему трубку не берешь? – голос на том конце звучал очень устало.

– Ну, для начала добрый вечер! – Кристина испытала одновременно и злость, и облегчение.

– Да, прости. Добрый вечер. Не мог до тебя дозвониться. Я уже начал волноваться. Не спишь еще?

– Нет, не сплю. Уснешь тут! Это я не могла до тебя дозвониться! Я звонила тебе миллион раз! Что случилось?! Почему ты вдруг пропал?

– Звонила мне? Правда? – он затих на несколько мгновений. – Приятно слышать.

– Я тебе вопрос задала вообще-то.

Кристина услышала щелчок зажигалки.

– Ты что, куришь?

Она внимательно вслушалась в его голос, усталый, надломленный и хрипловатый.

– Ты пил, – скорее утверждение, чем вопрос.

– Да. Как и ты, кстати.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она и вся собралась, стараясь согнать хмель усилием мысли.

– Чувствуется. Только не вычитывай меня, ладно? Я же тебе ничего не говорю.

В этот момент дверь на балкон открылась.

– Кристина, вот ты где! Идем играть, а то Вадик без тебя все продует.

Девушка прикрыла мобильный ладонью.

– Сейчас. Я поговорю еще пять минут и приду. Играйте пока без меня, я скоро.

– Это родители твои? Нормально все? Ты скажи, мы здесь ничего, просто отдыхаем. И домой тебя проводим, если надо. Вон, Вадик и проводит.

– Это не родители. Идите уже. Я скоро.

На самом деле она не была уверена, что пяти минут ей хватит. У нее были вопросы к Герману.

– Почему ты трубку не брал? Что-то случилось?

– Пожалуй, случилось. Долго рассказывать… – уклончиво начал Герман.

– Не темни, выкладывай, а то обижусь. Из-за чего я не могла так долго дозвониться до тебя?

– Хорошо, – он вздохнул. – Ты не могла до меня дозвониться потому, что мой телефон разбился. Вернее, я его разбил.

– Случайно.

– А другой купить? Не поверю, что у тебя не нашлось на это денег.

– У меня не было на это времени. И я был… – он замялся, подбирая слова, – …не в том состоянии. Я до сих пор, как ты верно подметила, немного не в том состоянии.

Она услышала, как он затянулся.

– То есть, ты все это время пил?

«А я-то, дура, ехать к тебе собиралась».

Герман продолжил:

– Ну, не только. И не все время. Но только сейчас более или менее начал в себя приходить. Прости, если я жалуюсь, – снова затянулся. – Мне очень хотелось поговорить с тобой. Кроме тебя, мне некому больше особо довериться. Даже тебе я не могу сказать всего.

Терпение Кристины было на исходе:

– Герман, объясни мне все-таки, что у тебя произошло?

Он молчал. Она ждала. Наконец:

– Мама… Кхм, – он прокашлялся, чтобы голос стал тверже. – Моя мать погибла.

Кристина прикрыла рот ладонью. Она ожидала чего-то подобного, когда строила разные предположения, но по правде не была готова.

– Господи! Как это произошло?

– Автокатастрофа. Ее машина слетела с дороги и загорелась.

Девушка ухватилась за перила балкона, так как после этих слов ее коленки сами собой начали подламываться.

– Не может быть!

Герман молчал. Было слышно, как он курит.

– Это так странно…

– Скорее страшно, чем странно, – поправил голос на том конце.

Кристина опомнилась и поняла, что говорит не то.

– Герман, мне очень жаль. Что я могу сделать для тебя? Может, приехать?

– Нет, не нужно беспокоиться. Все уже позади. Похороны были сегодня.

– Ясно. Мне, правда, очень, очень жаль. Я так и думала, что ты неспроста не отвечаешь на звонки, но надеялась, что все же ничего страшного не произошло. Выходит, ошиблась. Как ты? – вся ее досада на него мигом прошла, уступив место жалости и состраданию.

– Уже лучше. Я звоню сказать, что, возможно, снова пропаду на пару дней или, может, недель. Но на этот раз тебе не стоит волноваться. Я сам тебе позвоню, когда вернусь. Хорошо?

– Ну… Ладно, но куда ты собираешься пропасть?

– Потом. Все потом расскажу. Просто сейчас эти разговоры… В двух словах – нужно время. Но когда-нибудь я все тебе объясню. Обещаю.

– Хорошо. Но я все равно за тебя переживаю.

Он усмехнулся:

– Я уже не повод для беспокойства. Переживать стоит кое-кому другому, – его голос стал злым и холодным. – Хотя переживания вряд ли теперь помогут.

– О чем ты?

– Так, ни о чём. Просто мысли вслух. Все потом. А сейчас иди к друзьям развлекайся. Постарайся не налегать на спиртное и не слишком обнадеживать этого Вадима. И возьми такси, когда соберешься домой.

Она и не планировала никого обнадеживать. Окончив телефонный разговор, Кристина засобиралась домой, ко всеобщему огорчению.

Ей нужно было много о чем подумать.

С момента прогулки в парке успело пройти несколько недель. Зима уже подходила к концу и начинала сдавать свои позиции. Солнечных дней становилось все больше, с крыш капало.

Кристина была с головой завалена работой и учебой так, что времени на встречи с Германом у нее почти не оставалось. Они либо созванивались, либо иногда вместе пили кофе в кафе рядом с офисом Кристины. И в тайне девушка была этому даже рада.

Герман притягивал ее к себе, все в нем завораживало: голос, взгляд, движения, жесты, даже запах. Тонкий букет из едва уловимых ноток парфюма, сигарет, которые он курит, и самого нежного и слабого запаха – запаха его кожи и его самого. Ощущая все это вместе, Кристина теряла контроль над собой, и это пугало ее.

Он теперь ни на чем не настаивал. Вместо этого ее странный новый парень начал присылать ей цветы раз в несколько дней к дверям квартиры или на работу. Иногда к букету прилагалась коробка дорогих конфет или пирожных. И эта его деликатность, умение держаться на расстоянии, но создавать чувство незримого присутствия еще больше покоряли Кристину и одновременно с тем вызывали раздражение.

– Не могу этого понять. Чувство, будто здесь, – она ткнула себе пальцем в грудь, – у меня засел рыболовный крючок, и Герман просто сматывает леску, подтягивая меня к себе чуть ли не против воли.

– Это не он, рыбка моя. Это Амур – бог любви, – Ника только улыбалась всем ее рассказам. Как бы Кристина не силилась объяснить, чего-то ее подруга все же не понимала. – Как можно винить мужчину в том, что он любящий, внимательный, щедрый, деликатный?! Идеальный…

– Никто и не винит его. Но раньше все было иначе. Он, как будто, был мне ближе. Хотя, честно признаться, были некоторые странности, которые меня еще тогда настораживали.

– Например?

– Ну… например… хотя ладно, с этим я сама решу. Короче, я не до конца разобралась в себе и в ситуации.

– Ну да, ну да. А хочешь знать мое мнение? Раньше все было иначе потому, что ты была маленькой девочкой и потому честно дружила с ним, а не выпрыгивала из штанов, как сейчас. Но дружба была в одни ворота, он-то иначе все воспринимал, глубже, серьезнее. А теперь вы на равных. И это другой уровень ответственности. И он требует от тебя бОльшего. Вот ты и маешься.

Обычно в букетах от Германа не приходило никаких открыток или записок. Но этот букет был особенным. В него был аккуратно вложен белый листок, развернув который Кристина прочла:

«Ничего не планируй на эти выходные и будь готова обновить платье. Нас ждет ужин в кругу семьи».

– Знакомство с родителями? Ты серьезно?

– Да, вполне. Хочу представить тебя отцу.

– А где живет твой отец?

– Да тут, недалеко.

«Недалеким» оказалось уединенное место под Москвой. Перелет на небольшом частном самолете оказался для девушки сюрпризом. Затем молодых людей ожидала долгая поездка из аэропорта на машине.

Наконец, дорогие коттеджи за окном сменились чистым, прозрачным лесом. Затем впереди показались большие кованые ворота и особняк, размерами больше напоминающий замок.

Проезжая по длинной дорожке к парадному крыльцу, справа от дома Кристина заметила небольшое озеро, еще покрытое льдом и снегом.

– Удивительно, что никто не выстроил дом по соседству, среди всей этой красоты.

– Отец позаботился об этом. Он скупил или взял в аренду все окрестные земли.

– Это, наверное, жутко дорого ему обошлось, – задумчиво протянула она.

– Он ценит уединение и готов за него платить любые деньги. Так или иначе, мы все вынуждены платить за то, что любим.

Вопреки ожиданиям Кристины, дом оказался пустым. Внутри их встретил только Алекс и несколько человек, готовящих комнаты к мероприятию. В богато обставленных помещениях все блестело от чистоты и лоска. Пара женщин в черных платьях и белых фартуках расставляла повсюду вазы со свежими, источающими приятный аромат, букетами цветов.

Стол в просторной столовой еще не был накрыт, но вокруг него девушка насчитала всего четыре стула.

– Герман, а кто вообще будет присутствовать?

– Только мы, Алекс и отец. Это ужин в узком кругу. Ты волнуешься?

– Да, немного. Когда ты представишь меня ему?

– Думаю, что ближе к вечеру. Алекс?

Молодой человек энергично ходил по дому, отдавая какие-то указания и параллельно говоря по телефону, очевидно, о меню ужина. Он явно не слышал, как брат назвал его имя.

– Алекс! – Герман позвал громче.

Тот прекратил переговоры и быстро подошел.

– Где хозяин дома?

– У себя, – тот кивнул в сторону лестницы на второй этаж. – Отдыхает. Просил его не беспокоить. Сказал, что спустится к ужину, на закате. А ваши вещи уже наверху. Вам отведена большая спальня в правом крыле.

– С видом на озеро?

– Да, господин. Все для дамы, – Алекс учтиво поклонился Кристине. – Вы можете пока отдохнуть с дороги. Здесь я справлюсь сам.

Герман удовлетворенно кивнул и, предложив Кристине взять его под руку, повел ее наверх по широкой мраморной лестнице.

– Почему он назвал тебя господином? Это так странно звучит.

– Просто шутка, не больше.

– В каждой шутке есть доля правды, как считаешь? – она слегка сощурила глаза, игриво изображая подозрительность.

Герман улыбнулся:

– Ну, ладно. Проведу тебе маленький экскурс в фамильную историю.

Они поднялись по лестнице и теперь неспешно шли по широкому коридору. Звук шагов гасила толстая ковровая дорожка, застилавшая деревянный паркет, начищенный до зеркального блеска.

– Итак, история нашей семьи очень древняя. Корнями наш род уходит вглубь веков, к князьям Восточной Европы. Наше фамильное древо велико, но самым главным и значительным человеком сейчас является именно мой отец. А я, как ты понимаешь – прямой потомок главной ветви, его сын и единственный наследник. Алекс, мой сводный брат, усыновленный после трагедии, случившейся с его родителями. Но уважение к главе рода ему привито с детства. Потому он иногда и употребляет слово «господин» в отношении меня или отца. Я воспринимаю это все не слишком серьезно. Ведь уже не те времена, и мы – не те князья. Так что просто не обращай внимания. У нашей семьи много странностей.

Кристина, слушая его, внимательно смотрела по сторонам, изучая огромный дом-дворец. И чем больше она смотрела, тем больше понимала Алекса.

«Поневоле начинаешь чувствовать себя маленьким и незначительным простачком среди всей этой роскоши. Мареш-старший живет с царским размахом».

Они подошли к двустворчатой деревянной двери, ведущей в их спальню. Герман распахнул ее, и перед глазами Кристины предстала просторная комната с высокими потолками и большими окнами, сквозь которые лился по-весеннему яркий солнечный свет. Ее спутник отвернул лицо.

– Прикрой окно, пожалуйста.

Девушка послушно задернула шторы на одном из окон напротив кровати. Герман скользнул в тень и блаженно растянулся на покрывале.

– Дом, милый дом!

Она огляделась и обнаружила, что в их спальне тоже стоит несколько ваз с цветочными композициями.

– На ваших семейных ужинах всегда столько цветов?

– Нет. Все дело в том, что это не обычный ужин. Сегодня день рождения моей матери. Она обожала цветы и любила, чтобы дом украшали свежие букеты. Хотя бы иногда.

– Оу… Ты не говорил мне…

– Это довольно печальный и личный повод. Я решил, что ты можешь не захотеть ехать сюда сегодня. В такой день.

– Сумасшедшее предположение, – оскорбилась девушка. – Я не отказала бы тебе в этом.

Кристина, любуясь видом из окна на лес и замерзшее озеро, на миг перевела взгляд на Германа. Он неотрывно следил за ней из бархатной тени портьер.

– Значит, ты и подвеску взяла? Ту, которую я подарил. Помнишь, я просил тебя.

– Конечно, взяла, – она на секунду испугалась, что забыла ее, но затем вспомнила, как клала футляр с драгоценностью в дорожную сумку.

– Пожалуйста, надень ее вечером.

Сказав это, Герман поднялся и, под предлогом помощи брату, вышел, оставив Кристину наедине с ее мыслями.

Закатное солнце заливало малиновым светом все доступные ему комнаты в доме, когда Герман и Кристина, парадно одетые к ужину, спустились вниз.

Алекс уже ждал их в гостиной, сидя в одном из кресел и читая что-то в своем планшете. Потрескивая поленьями, горел камин.

«И все же это замок», – подумалось девушке.

Ее внимание привлекло большое фото в раме над камином. Подойдя ближе, она узнала на нем женщину из своего давнего сна. Как сейчас вспомнились горящая машина, запах бензина и дым, заполняющий легкие. По спине пробежал неприятный холодок.

– Это твоя мама? – от волнения голос Кристины зазвучал неестественно напряжено.

– Да, это она, – Герман задумчиво смотрел на женщину, улыбающуюся с фотографии.

– Ты очень похож на нее.

Он только коротко кивнул, по-прежнему не сводя глаз с фото. Кристина тоже продолжила рассматривать трагическую незнакомку: распущенные, густые волосы, смеющиеся глаза, гордая осанка и знакомая подвеска. Непроизвольно девушка коснулась рукой украшения на своей шее.

– Все верно. Это одна и та же вещь.

Неожиданно раздавшийся прямо за спиной голос заставил гостью вздрогнуть.

– Не пугайтесь. Это все ковры. Хотел сберечь паркет, а в итоге не берегу нервы дорогих посетителей.

Обернувшись, она увидела высокого, строго одетого мужчину средних лет с густыми черными волосами, убранными в хвост. Его глаза блестели, и все лицо излучало дружелюбие. Он с интересом рассматривал стоящую перед ним девушку.

– Кристина, разреши представить. Владислав Владиславович Мареш.

– Не нужно этих церемоний. Можно просто Владислав. Я еще не настолько стар, – он засмеялся, и Кристина заметила, что у него тоже слегка выступают клыки, небольшие, но островатые.

«Фамильное сходство», – подметила она про себя.

Владислав говорил правду о своем возрасте. Кристина не могла на глаз определить, сколько ему, но он выглядел весьма свежо и на порядок младше ее собственных родителей. Ни следа первых морщин, ни седины в волосах.

Стол был накрыт, и пара официантов в ожидании замерла поодаль. Герман усадил гостью так, что она оказалась лицом к лицу с хозяином дома. Сам он сел от отца по правую руку.

Поначалу Кристина изрядно волновалась под пристальным взглядом властного хозяина дома. В нем чувствовался большой интерес к девушке, однако вопросы к ней Владислав перемежал разговорами с сыновьями.

Ничего особенного у нее не спрашивали. Все, как обычно, в подобных ситуациях:

– Кто ваши родители и чем они занимаются?

– Где вы учитесь, и как вам нравится учеба?

– Чем занимаете свое свободное время?

Кристина ловко отвечала заранее подготовленными фразами, обдуманными в дороге, и была благодарна за то, что беседа за ужином не превращалась в допрос. У нее было время послушать и поесть. Тем более, что еда была изумительной. Нежный суп-пюре с грибами и сливками, пряное мясо с травами и, конечно, десерт.

Официанты работали безукоризненно, едва заметные, словно тени. Вино в бокалах прибывало будто само собой. Но Кристина внимательно следила за количеством выпитого, чтобы, не дай бог, не переборщить и не испортить впечатление.

Наконец, с трапезой было покончено, и Владислав пригласил всех пройти снова в гостиную, посидеть немного перед отходом ко сну.

Камин догорел, и теперь только угли мерцали в зале красноватыми огоньками. Отец Германа сам снова зажег его, сказав, что вся прислуга на ночь покидает дом.

– Люблю побыть в тишине. Даже охраны в доме нет, только по периметру.

– Вы не боитесь оставаться здесь в одиночестве?

Владислав тепло улыбнулся Кристине.

– Дитя, мне некого бояться здесь. Кроме, разве что, себя самого, – он встал от разгоревшихся поленьев и, бросив взгляд на фото жены над камином, сказал будто бы сам себе: – Одна из самых главных способностей нашего мозга – способность забывать. Бесценный дар, если подумать. Память бывает жестока.

Владислав помолчал немного, глядя, как разгораются поленья в очаге, затем будто бы очнулся.

– Ну, а пока я не один, вы позволите мне ненадолго забрать у вас моего старшего сына? Нам нужно кое-что обсудить с ним лично. Я не хотел в такой день говорить о работе, но бизнес есть бизнес.

Кристина понимающе кивнула. Уходя, Герман нежно погладил ее по руке и шепнул на ухо:

– Не скучай. И… ты прекрасно справляешься.

Гостиная опустела. Только Алекс теперь остался с ней. Он снова молча что-то читал, сидя в уютном кресле. Звучала тихая музыка. Камин потрескивал поленьями.

Кристина снова подошла к очагу, чтобы получше рассмотреть фото женщины.

Все было в точности, как в ее сне. Сомнений не оставалось – это один и тот же человек.

Затем внимание девушки привлекли стоящие на каминной полке под фото три странных одинаковых вазы с крышками.

– Алекс, извини, что отрываю, но что это такое?

– Где? – он поднялся из кресла и подошел к ней. – Ах, это! Урны с прахом.

– В одной из них и ее прах, да?

– Нет. Она похоронена далеко отсюда, в нашем фамильном склепе. А это… просто кое-кто из ее родни.

– Надо же. А их почему не хоронят в том же склепе?

– Думаю, она не хотела бы покоиться рядом с ними.

На мгновение Кристина уловила в его глазах странное выражение, которое она не успела разгадать, так быстро оно исчезло. Алекс сменил тему разговора:

– Ну, и как тебе?

– Очень понравился! То есть, произвел сильное впечатление. В нем сразу чувствуется какая-то, знаешь, властность характера, но и тактичность тоже. Приятный человек, – Кристина говорила от души, но в то же время старалась не сказать лишнего о хозяине дома.

От ее слов лицо Алекса приняло скучающее выражение.

– Вообще-то я имел в виду ужин, – он выглядел разочарованным. – Просто это я все организовал, и мне было интересно, как получилось.

– Ой, прости! Все было чудесно, – спохватилась девушка. – И цветы, и еда! Выше всех похвал. Правда.

– Да-да, – он отстраненно кивнул, видимо, уже не слушая. – А ты хорошо выглядишь, кстати.

Кристина вздохнула и постаралась сказать как можно мягче:

– Не нужно этих дежурных комплиментов. Про ужин я сказала честно.

Алекс с интересом посмотрел на нее, уже без тени равнодушия.

– Я тоже сказал честно. Может, немного без настроения, но… Тебе очень идет это платье.

– Спасибо. Это подарок Германа.

– Ооо, понятно! Он умеет красиво ухаживать, да? И производить приятное впечатление. Это у них с Владом, похоже, семейное. Умение производить приятное впечатление, – он усмехнулся.

– Ты считаешь, это плохо?

– Нет. Возможно, я просто завидую, так как у меня нет подобного таланта.

– Зато есть фамильные клыки.

– А, ты об этом, – он блеснул белозубой улыбкой. – Да, это есть. Кстати, ты ведь тоже умеешь подать себя, как и Герман. Ты понравилась отцу.

– Хорошо, если так, но мне кажется, местами я говорила, как робот или заводная кукла.

– Ты о своих заготовках для ответов?

– Было так заметно? – Кристина ужаснулась.

– Совсем немного, но это не страшно. Влад любит, когда перед встречей с ним люди переживают, волнуются. И очень ценит тщательную подготовку и внимание к мелочам.

– Правда? Герман ничего мне об этом не сказал.

– И еще много о чем, – загадочно добавил Алекс, не глядя девушке в глаза. – Но тебе не стоит сердиться на него за это. Он не хотел тебя пугать, только и всего.

– Значит, мне есть, чего бояться?

– Тебе – нет. Самые строгие требования у отца к нам с Германом.

– Но это же хорошо в каком-то смысле? Должно быть, это с детства прививает огромное чувство ответственности?

Алекс задумался, вспоминая что-то.

– Пару лет назад при подготовке такого же ужина я забыл заказать лилии. А она их любила, – Алекс кивнул на фото над камином. – И Влад об этом помнил, а я забыл.

– И что же было дальше?

– Он разбил одну из ваз об мою голову, а вечер и ночь затем я провел в подвале.

– Ничего себе! – удивилась гостья. – Ну и порядки у вас.

– Вот и скажи мне, что это больше развивает: чувство ответственности или какие-то другие умения.

– Похоже, мне стоит быть осторожнее с ним.

– Нет, тебе нет. К нам с Германом он очень требователен, как и к себе. А вот к женщинам здесь отношение более свободное. Красота и ум – вот все, что нужно, чтобы ему нравиться.

– С этим у меня не все гладко, – Кристина выглядела озадаченной.

– Не стоит так себя недооценивать, – он осторожно поправил локон ее рыжих волос, выбившийся из прически.

Девушка не ожидала этого жеста и немного смутилась. Чтобы скрыть это, спросила:

– Интересно, когда Герман вернется? Владислав сказал, что заберет его ненадолго.

– У Мареша-старшего свои понятия о времени. Так что, боюсь, не скоро мы их увидим.

Камин бросал причудливые блики на стены слабо освещенной комнаты. Они, казалось, колыхались в такт музыке, звучащей в гостиной.

– М-м-м-м, – Кристина тихонько подпела, – я знаю этот вальс. Мы танцевали под него при выпуске из школы.

– Правда? Тогда я придумал, чем тебя развлечь.

Он протянул ей руку.

– Ты приглашаешь меня? – удивилась девушка.

– А почему нет? У нас еще масса времени, и мне поручено сделать так, чтобы ты не скучала.

Кристина все еще колебалась.

– Не думаю, что это хорошая идея. Я забыла, как это делается.

– Не бойся. Никто не увидит, как ты отдавишь мне ноги.

Помедлив еще мгновение, Кристина все же вложила свою ладонь в его и ощутила, какая у Алекса прохладная кожа.

Рука партнера легла на ее талию легко и невесомо, почти не касаясь платья. Он вел осторожно и плавно, так, что Кристина даже почти сразу смогла подстроиться.

– У тебя получается.

Она еще смотрела на свои ноги, чтобы не запутаться и не сбиться.

– Я вижу, спасибо.

Раз-два-три. Раз-два-три. Уже спокойнее и увереннее. Раз-два-три. Раз-два-три. Кристина подняла глаза и поняла, что Алекс неотрывно смотрит на нее.

– Что-то не так? – она рассеянно улыбнулась.

– Нет. Все так. Просто я хочу извиниться. Думаю, лучшего момента не будет.

– Это за что? – не поняла она.

– За тот случай в больнице. Несколько лет назад. Думаю, ты помнишь. Я повел себя с тобой очень грубо. Мне жаль.

– Ну, что ты! Это было так давно. Я уже и забыла, – его слова тронули Кристину до глубины души. – Я сама… как бы так сказать… Поучаствовала в этой ситуации. Естественно, что ты злился на меня.

– Не на тебя, а на себя… Ты же многого не знаешь. Я тогда искал виноватого, чтобы мне стало легче.

– Я не совсем понимаю. А ты здесь при чем?

– Я виноват не меньше твоего, – его лицо было серьезным.

Кристина молчала, ожидая, что он продолжит. И он, немного помедлив, заговорил снова:

– Ты же не знаешь до конца, что случилось. Когда Герман приехал после той встречи с тобой, он был сам не свой. И вот тогда он захотел выбросить картину.

– Ту, где я нарисована?

– Да. Но я ему не дал. Мы сильно поссорились. Я наговорил ему тогда много всего, чего не следовало, и ушел. А он… Ну, ты в курсе. Видимо, наш с ним разговор был последней каплей.

Вальс подошел к концу и стих. Зазвучала следующая мелодия. Алекс осторожно убрал руку с ее талии и посмотрел Кристине в глаза.

– Так что, как видишь, я виноват. И я не имел права тогда набрасываться на тебя. Прости.

Глаза девушки слегка увлажнились и трогательно заблестели в полумраке гостиной.

– Я прощаю, и давай забудем.

Ей хотелось в порыве чувств сделать что-то: обнять его или хотя бы пожать руку, но она сдержалась. Алекс и без того выглядел вполне довольным.

– Мне это было важно. Я рад, что мы поговорили.

– Только я одного не понимаю, почему ты не дал ему выбросить эту несчастную картину?

– Потому что она моя.

Кристина не поняла и, должно быть, это было заметно.

– Это я ее написал, – пояснил Алекс.

– Ты? – девушка даже переспросила от неожиданности.

– Да, я. Хотел сделать ему приятное и написал эту картину. Но он не имел права так с ней обходиться: выбросить или изрезать. Ведь это моя работа.

– Жаль, что она все-таки пострадала в тот день, – ей вспомнилась кровь в углу холста.

– Пустяки. Я легко ее восстановил. Она цела, вы с Германом снова вместе, и все, вроде бы, хорошо, – он улыбнулся, чтобы смягчить серьезность момента.

Время шло, а в гостиной молодые люди были, по-прежнему, одни. Алекс старательно занимал Кристину беседой. Они удобно устроились вблизи камина в уютных креслах друг напротив друга. От ужина в столовой осталась почти полная бутылка элитного французского вина, которую Алекс предложил распить. Он принес пару бокалов и наполнил их. В свете камина вино казалось темно-бордовым, почти черным.

Кристину уже клонило в сон. Неспешная беседа и слабый алкоголь расслабляли. В тишине и полумраке дом казался нереальным и пугающе-прекрасным. Она слушала голос Алекса и впитывала окутывающую ее атмосферу, которая пьянила не хуже вина. Девушка хотела оставить в памяти все детали этого необычного вечера в особняке у озера.

Ее взгляд задумчиво скользил по комнате, обходя все предметы и, наконец, упал на ее собеседника. Она обратила внимание на его руки. Тонкие пальцы без единого кольца неспешно крутили ножку бокала.

– Можно задать неожиданный вопрос?

Алекс молча кивнул.

– Ты носишь украшения на руках?

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Просто. Герман иногда носит очень интересные кольца. Красиво. И у тебя красивые руки.

– Это от фортепиано. Я немного играю. Отсюда и привычка ничего лишнего не надевать. Я чувствую скованность от кольца, даже самого тонкого.

– А твое кольцо-скорпион, наверное, было особенное?

– Какое мое кольцо? – не понял он.

– Ну, то, которое я нашла летом в озере, когда Герман привез меня к вам в лесной дом. Ты тогда еще приехал к нам, попал под ливень.

Рассказывая это, Кристина внимательно смотрела Алексу в лицо, ожидая увидеть, что он вспомнит, но тот только сосредоточенно слушал, не перебивая.

– Так вот. Я нашла кольцо, и Герман сказал, что это твое. Наверное, ты потерял, когда был там в последний раз. И еще Герман сказал, что вернул его тебе.

Алекс задумался, затем воскликнул:

– Ааааа, это кольцо! Кольцо со скорпионом. Точно! Да, это было мое. Герман отдал его мне, но я снова его потерял.

– Жаль. Симпатичная была вещь, – соврала девушка.

– Да, но что поделать? Хотя, честно сказать, я все равно не люблю обременять себя ненужными вещами. Если бы оно не потерялось, я бы его подарил или выбросил. Зачем копить хлам?

Кристина погрузилась в свои мысли, глядя в огонь, и совсем тихо ответила:

– Да, конечно, незачем…

От раздумий ее отвлек звук голосов, приближающихся к гостиной.

Мареш-старший заглянул только на минуту, чтобы пожелать спокойной ночи, затем сразу удалился. Молодые люди остались в комнате втроем. Герман принес себе бокал и разлил остатки вина на троих.

– Ну что, за прекрасный вечер?

– За прекрасный вечер, – нестройно поддержали Алекс и Кристина.

Отпив немного из бокала, Герман присел к камину, и, подкладывая поленья в огонь, спросил:

– Чем вы тут занимались без меня?

– Да ничем особенным. Просто говорили. Алекс выдавал мне маленькие семейные тайны, про тебя и всех-всех-всех, – Кристина улыбнулась. – Было забавно. А еще мы вальс танцевали.

– Вальс? Кто бы мог подумать! Я и не знал, что ты умеешь, – Герман с насмешкой посмотрел на брата.

– Ну, надо было чем-то… – тот явно был смущен.

Кристине не понравилось это его смущение. Выглядело так, будто бы в отсутствие Германа они делали что-то постыдное и теперь сознавались в этом. Она покосилась на Германа, ожидая его реакции, но ее спутник выглядел все таким же спокойным. Закончив с камином, он вальяжно сел на широкий подлокотник кресла Кристины и завел разговор на какую-то совершенно отвлеченную тему.

Совсем скоро девушку начало клонить в сон. Она хотела извиниться и пойти спать, оставив братьев, но Герман сказал, что тоже устал и собирается отправиться наверх вместе с ней.

Когда они добрели до спальни, Кристина уже едва стояла на ногах. Казалось, вся усталость прошедшего дня до этого момента копилась где-то за углом и ждала своего часа, а теперь навалилась на нее всей своей грузной массой. Плотный ужин и вино, расслабляющее тепло камина после перелета и долгой дороги сделали свое дело.

Герман молча взял свою спутницу на руки и отнес на кровать.

– Не надо, я сама могу, – она пыталась возразить, но чувствовала, что у нее нет сил на это.

– Конечно, можешь, но ты гостья, и я просто хочу немного за тобой поухаживать.

После этих слов он аккуратно расстегнул молнию на ее платье, помог раздеться и надеть ночную рубашку, а затем просто уложил ее под одеяло и лег рядом.

– Спокойной ночи, моя радость, – подарив ей легкий поцелуй в плечо, Герман отодвинулся на другой край кровати.

Раньше, чем успела ответить ему, Кристина провалилась в сон.

Проснулась она также внезапно, от холода среди ночи. Во сне девушка сбросила с себя одеяло и жутко замерзла. Кристина укрылась и хотела было подкатиться поближе к Герману, но обнаружила, что его нет в постели. Его половина была холодной, и в ванной, куда вела дверь прямо из спальни, свет не горел.

Она плотнее закуталась в одеяло и уже почти заснула, пригревшись, когда раздался тихий щелчок. Кто-то снаружи открыл дверь в спальню. Кристина замерла, но в силуэте вошедшего почти сразу узнала Германа.

Он бесшумно прошел по комнате и начал раздеваться, стоя спиной к кровати. Стягивая свитер, вдруг замер и, не поворачиваясь, шепнул:

– Ты почему не спишь?

– Одеяло соскользнуло, и я замерзла. А ты?

– А я просто не смог уснуть. Кажется, целую вечность тут не был. Решил пойти подышать воздухом, подумать.

– Понятно. А как ты узнал, что я не сплю?

В комнате никого кроме них не было, но двое продолжали переговариваться шепотом.

– По дыханию. К тому же я спиной почувствовал, что кто-то на меня смотрит.

– Ну, простите!

– Ничего, можешь не сдерживаться.

Герман усмехнулся и скользнул под одеяло, слегка коснувшись Кристины.

– Ты холодный, как снеговик!

– Прости. Ужасно замерз. Можно? – он слегка подвинулся к ней, обняв рукой за талию.

– Мой бедный Герман. Измученный бессонницей и замерзший. Обожаю, – Кристина прижалась к нему, помогая согреться, и почувствовала, как дрожь волной прошла по его телу. – У тебя волосы дымом пахнут. Что горело?

– Это от камина, наверное. Алекс просил подложить дров, – он прижал ее к себе вплотную, впитывая ее тепло.

– Рассказывай. Другой мальчик камин топил, а я просто рядом стоял, – Кристина тихо хихикнула. – Что, он все еще сидит внизу?

– Да. Читает. Ему тоже не спится, – губы Германа почти касались ее уха, и его шепот ласкал слух, возбуждая спавшие до этого момента желания.

– У тебя странная семья, но хорошая.

– Не то, что я, да? – в шутку спросил он.

– Не говори ерунды, ты очень славный, – она погладила его рукой по волосам. – Местами.

Сейчас он почему-то вызывал в ней особенно сильные чувства. Наверное, поэтому она не сдержалась и первой поцеловала его в губы. За глубоким поцелуем последовали объятия. Их тела сплелись, затем он тихо прошептал:

– Местами, возможно. И все же не такой славный, как ты думаешь.

– Что… что ты имеешь в виду? – Кристина буквально таяла от прикосновений его рук и с трудом удерживала нить разговора.

– Иногда я делаю ужасные вещи.

– Те, о которых никак не хочешь мне говорить?

– Мгм, – он запустил пару ее пальцев себе в рот и провел по ним губами и горячим языком, отчего по телу девушки прокатилась волна наслаждения, и она шумно выдохнула.

– Ну, мне сложно судить – я даже не знаю, о чем речь… Расскажи, и, может быть, я смогу что-то сделать, как-то тебе помочь.

Обняв ее, он перекатился на спину так, что Кристина оказалась лежащей на нем сверху.

– Кое-что ты и сейчас могла бы для меня сделать… – его рука скользнула вниз по ее спине, затем ниже и ниже, между ног, нежно массируя и заставляя ее трусики понемногу становиться влажными. От удовольствия девушка прикрыла глаза и уронила голову на плечо партнеру, с трудом проговорив:

– Как пошло звучит. И что же это?

Она провела кончиком языка по его ушной раковине и слегка прикусила мочку.

– Накажи меня…

– Что? – Кристина приподнялась на руках и удивленно заглянула ему в лицо.

Герман не шутил, спокойный, без тени улыбки. Слегка затуманенный взгляд, то и дело соскальзывающий с ее глаз к губам. Затем мужчина подался к ней и, припав щекой к ее щеке, горячо зашептал ей на ухо:

– Я хочу, чтобы ты наказала меня. Стань моей совестью. Всего на несколько минут. Уверен, тебе понравится эта игра.

Он начал осыпать ее шею горячими, лихорадочными поцелуями, мешая ей соображать, как поступить. Кристина млела, но все еще сомневалась.

– Меня раньше никто о таком не просил.

– Кто-то должен быть первым. Приятно, что это я.

– Но у меня может не получиться…

Герман снова посмотрел ей в глаза. В этом взгляде читались азарт и возбуждение.

– Не смеши. Девушка, которая с детства всегда носит с собой нож.

Она на секунду представила себе, как все могло бы быть, если бы она согласилась.

– А ты… ты точно этого хочешь?

– Ты даже представить не можешь, насколько сильно.

В подтверждение этого он взял ее ладонь и направил вниз. Под тонкой тканью рукой она ощутила всю силу его желания. Это было последней каплей, и чаша вожделения перевесила чашу сомнений.

– Хорошо. Но предупреждаю, мы только попробуем.

– Где-то я это от тебя уже слышал.

Его глаза влажно блестели в темноте. Он попытался поцеловать Кристину снова, но она уперлась ладонью ему в грудь и с силой толкнула его на подушки. Герман удовлетворенно улыбнулся, поняв, что игра началась.

Девушка села на него и, медленно склонившись к его лицу, стала неторопливо, томительно целовать, оставляя за собой следы горячих губ один за другим: над бровью, висок, скула, уголок рта. Герман чуть повернулся, чтобы их губы соприкоснулись, но Кристина взяла парня за подбородок и грубо отвернула его голову щекой к подушке от себя. Затем коснулась губами шеи.

Он шумно выдохнул, и по его телу от возбуждения пробежала дрожь.

Кристина неспешно перешла от шеи к ключице, затем ниже, к груди. Обведя языком ореол его соска, она взяла его в рот и слегка прикусила.

– М-м-м! Продолжай и ты меня не разочаруешь, – рукой он мягко коснулся ее волос, пропуская рыжие локоны сквозь пальцы.

Она перехватила его запястье и прижала его руку к подушке, мешая двигаться.

– А если я слегка превзойду твои ожидания? – она снова чуть укусила его, на этот раз за плечо возле шеи.

– А! А-а-а… – он сладостно застонал, прикрыв глаза, затем ответил, – на это я и рассчитываю.

В темноте на полу она нашарила рукой джинсы Германа и выдернула из них ремень. Кровать очень удачно имела затейливое кованое изголовье.

– Не смотри, – она жадно поцеловала его в губы и, отвернув его лицо в сторону от себя, стала привязывать руку мужчины к изящной ковке. Для второй руки подошел один из чулок Кристины.

Затягивая узлы, краем глаза она наблюдала за своим партнером. Герман лежал спокойно, неподвижно, и только часто вздымающаяся грудь выдавала его волнение и возбуждение.

Когда он был привязан, Кристина села ему на живот и медленно сняла с себя через голову ночную рубашку.

Герман пожирал ее глазами. Девушка видела, как нарастает его возбуждение. Ее саму безумно пьянила смена ролей. Такой уверенный в себе, Герман теперь был весь в ее власти, распростертый на мягких подушках. Руки крепко привязаны к металлическим завиткам. И только взглядом он бесстыдно касался ее, лаская и дразня. Ее соски затвердели, казалось, от этих его бестелесных прикосновений.

Кристина прогнулась вперед, как кошка, и провела своим твердым соском по губам Германа. Он приоткрыл рот, желая захватить его для ласк, но девушка отстранилась.

– Оф-ф-ф… – от легкой досады он запрокинул голову.

– Разве не об этом ты меня просил?

Кристина проделала этот трюк еще раз и снова уклонилась от его губ. В третий раз Герман сделал чуть заметное движение, и ее грудь оказалась в плену его горячего рта. Он ласкал ее, слегка посасывая и прикусывая. От наслаждения девушка запустила руку в его длинные, густые волосы и плотнее прижалась к нему, желая продлить мгновение.

Когда Герман отпустил ее, она жадно припала к его рту губами и затем стала опускаться все ниже и ниже, оставляя за собой дорожку из страстных поцелуев. Он прерывисто дышал и лежал неподвижно, иногда с усилием двигая запястьями, пробуя на прочность узлы.

Кристина дошла губами до его трусов и без колебаний сняла их. Его член оказался твердым, как камень, и обжигающе горячим. Она обхватила его рукой и слегка сдвинула кожу вверх и вниз. Герман застонал в ответ, прикрыв глаза.

– Хочешь меня? – тихим шепотом спросила Кристина, хотя сама прекрасно знала ответ.

– Безумно…

Она не сомневалась в том, что он говорит правду, но просто дать ему то, чего он желает, было бы слишком просто. Герман со всей его искушенностью, по ее мнению, явно был достоин чего-то большего. Кристина набросила ему на лицо свою ночнушку и принялась неторопливо ласкать ртом его возбужденную плоть.

Глубже и глубже, то посасывая головку, то, чуть прикусив, вращая языком, она стремилась распалить привязанного к кровати мужчину до предела. Он же, стойкий в начале, теперь стонал и извивался, мучимый ее ласками, впиваясь пальцами в холодный металл изголовья.

– Кристина… Я хочу тебя…

Она сделала вид, что не слышит, и продолжила ласкать его, все быстрее и быстрее водя губами вверх и вниз.

– Я хочу тебя всю, слышишь? Кристина-а-а… – его голос сорвался на стон, когда она взяла его в рот почти полностью, немного не дойдя до лобка.

«Сумасшедший. Весь дом будет в курсе…»

Ее ночнушка съехала с лица Германа, и Кристина могла видеть, как он страдальчески закусывает нижнюю губу, сгорая от желания. Она и сама хотела его безумно. Трусики на ней промокли насквозь, и она сняла их. Но вместо того, чтобы бросить на пол, склонилась над Германом, комкая их в кулаке. Больно надавив пальцами на его щеки, она раскрыла ему рот и вложила туда влажное кружево.

– Если ты еще раз так завопишь, я заставлю тебя их съесть.

Он молча кивнул, и Кристина нежно поцеловала его в уголок рта. Затем она медленно села на Германа, чувствуя, как он входит в нее глубже и глубже. От восторга у нее закружилась голова, и по коже прокатилась волна жара. Несмотря на то, что Герман почти не ласкал ее, девушка была возбуждена, как, пожалуй, никогда прежде. Чувство полной власти над партнером и вид его беспомощности затрагивали некие потаенные струнки в ее душе.

Она двигалась, сама выбирая темп, то замирая, то делая резкий рывок, не стесняясь ничего. Герман практически не смотрел на нее, закрыв глаза от удовольствия и поощряя в ней все большую раскованность. Он тихо стонал, закусывал губы и вновь стонал, пока Кристина, одурманенная происходящим, без устали скакала на нем.

Она ускорила темп и почувствовала, что вот-вот кончит. В какой-то момент Герман сделал несколько движений бедрами ей навстречу, и внутри у Кристины грянул настоящий китайский фейерверк. Вся дрожа, она повалилась Герману на грудь и, вне себя от удовольствия, впилась ногтями в его тело.

Еще движение и ее партнер кончил следом за ней. Он, не имея сил больше сдерживаться, вскрикнул, выгнув спину, словно пропуская через себя разряд электрического тока.

Кристина открыла глаза, когда немного перевела дыхание и когда грудь Германа под ней прекратила так бешено вздыматься. Она приподнялась и оглядела мужчину под собой. Рот чуть приоткрыт, под опущенными ресницами в полутьме мерцает влага.

– Ты что, плачешь? – она склонилась к нему и достала у него изо рта импровизированный кляп.

Он открыл глаза, сначала ошеломленные, а затем снова максимально уверенные в себе и слегка насмешливые.

– Я? Нет, конечно. Это просто от… даже не могу сказать, от чего. Развяжи меня, – он дернул руку, перехваченную чулком, но узел был завязан на совесть, – пожалуйста.

Девушка ослабила повязку, и дальше Герман высвободился сам. Даже в темноте на его боках угадывались царапины от ногтей.

– Прости за это, – ей стало немного неловко.

– Не бери в голову, – он обнял ее и прижал к себе, целуя в шею и плечо. – Это все такие мелочи. Мне было очень хорошо с тобой.

Кристина провела кончиками пальцев по его лицу и ощутила влагу, только в одном месте, под самыми ресницами. Он взял ее руку в свои ладони и поцеловал пальцы, один за другим, добавив:

– Как никогда и ни с кем прежде…

Утром Кристина проснулась первой и по привычке расшторила окно.

– М-м-м. Убери… Закрой! – сквозь сон промычал Герман, пряча лицо под одеялом от яркого света.

– Ой! Прости, – она снова задернула шторы и с вещами перебралась в ванную, чтобы одеться, не тревожа ничей сон.

Затем, когда привела себя в порядок, девушка прокралась через спальню к двери и направилась вниз. Дом казался необитаемым.

«Должно быть, все еще спят».

На большой кухне она без труда нашла чай и сахар и скромно позавтракала в одиночестве. После чего решила немного побродить по дому. Благо, в нем было полно интересных вещей, достойных внимания.

Проходя мимо гостиной, где до завтрака еще никого не было, девушка различила голоса. Она пошла на звук. Густой ворс ковра заглушал ее тихие шаги.

– Герман без труда нашел его, – этот голос она сразу узнала, он принадлежал Алексу.

– Так ты говоришь, он страдал перед смертью? – второго человека из-за кресла не было видно, но по манере речи легко угадывался хозяин дома, Владислав Мареш.

– Да, отец. Хотя никакие муки не сравнятся с тем, что она пережила.

Подслушивать дольше было недопустимо, и девушка кашлянула, чтобы обозначить свое присутствие.

– А-а-а! Вот и наша гостья! – Влад встал и жестом пригласил Кристину присесть к ним, нимало не смутившись. Алекс с готовностью придвинул для нее еще одно кресло.

– А мы тут обсуждаем семейные новости. Вы уже позавтракали, дорогая моя?

Кристина улыбнулась, чтобы скрыть неловкость от своего появления.

– Да, я выпила чая, спасибо.

– Чай – это несерьезно. Александр готовит отличный омлет с грибами. Саша, ты же не откажешь?

– Нет, конечно. Пойдем.

Мареш-старший не торопился идти следом.

– Я позже присоединюсь к вам. Хочу еще немного побыть здесь, подумать кое о чем.

Уже в дверях Кристина обернулась, чтобы взглянуть на фото той, кого так любил владелец дома. Владислав неподвижно сидел в кресле напротив камина. Женщина на фото по-прежнему лучезарно улыбалась. Ее взгляд будто бы падал на каминную полку и на четыре стоящих там погребальных урны.

Она никак не могла перестать думать об этом. Три или четыре? – этот вопрос лихорадочно кружил у Кристины в голове с момента их приезда из дома отца Германа. Ей казалось, что вечером, перед ужином, она видела три погребальных урны на каминной полке, в то время, как утром совершенно точно насчитала четыре. Или их и было четыре уже вечером?

– Так сколько их там?

Герман непонимающе посмотрел на нее и ответил вопросом на вопрос:

– Какое это имеет значение?

– Мне просто интересно.

– Я думал, что молодые девушки интересуются несколько иными вещами, – отшутился он, но Кристина пропустила шутку ушей.

– Понимаешь, когда мы приехали, мне кажется, я видела три урны. А на утро их стало уже четыре.

– Значит, их и было четыре.

Герман примирительно накрыл ее ладонь своей. Кристина высвободила руку.

– Нет, подожди-ка. Что еще за «значит»? Ты что, не знаешь, сколько сожженных родственников обитает в гостиной твоего отца?

– Честно признаться, я за этим не слежу. То и дело кто-то умирает. Кто-то хочет на каминную полку, кто-то нет. Почему меня это должно волновать?

– Но ты же сын и наследник главы семьи. Я думала, ты в курсе таких событий, как похороны, свадьбы, все такое…

– А я и в курсе. И поэтому могу тебя заверить, что урн было четыре.

– Тогда почему вечером я видела только три?

– Да что ты так зациклилась на этих дурацких вазах с пеплом?! – Герман явно терял терпение. – Возможно, прислуга взяла одну почистить и забыла вернуть на место, или просто свет падал так, что ты не рассмотрела их все с самого начала. А возможно, что ты просто смотрела невнимательно.

Кристина собиралась было возразить, но передумала, видя, что Герман досадует на нее как раз таки за излишнюю внимательность.

– Ладно. Не стоит нам из-за этого ссориться. Просто я такого никогда раньше не встречала, вот мне и стало любопытно. И я, действительно, смотрела больше на сами вазы, а не на их точное количество. Наверное, я просто ошиблась.

Она решила, что больше не станет поднимать подобных тем. По крайней мере, пока.

Однако новые обстоятельства, открывшиеся Кристине, никак не шли из головы и не давали ей покой.

Во-первых, кольцо, якобы принадлежавшее Алексу, в чем сейчас у нее появились большие сомнения. Алекс будто бы впервые слышал о нем из ее собственного рассказа. Конечно, потом он вспомнил и украшение и историю в доме у озера, но у Кристины было стойкое ощущение, что он «припоминал» все на ходу буквально с ее слов.

Еще более странным ей казалось то, что она помнила, у кого точно было такое же кольцо. Вряд ли кто-то легко смог бы забыть урода, угрожающего тебе расправой и трясущего кулачищем прямо перед носом. Спустя несколько месяцев после того неприятного инцидента за углом школы этот парень и вся компания его друзей пропали на лесных озерах. Их ведь так и не нашли. Ни следа. Это само по себе было жутко, но еще более жуткой выглядела мысль, что найденное ею кольцо принадлежало тому парню, а вовсе не Алексу. Стоило допустить правдоподобность этой идеи, и волосы на голове начинали шевелиться от страха.

Но на этом странности не заканчивались. Оставались еще эти злосчастные погребальные урны, а точнее их количество. Почему оно изменилось? Кристина не сомневалась, что вечером и утром их число было разным. Знал ли Герман об этом или, действительно, не обратил внимания? А если знал, почему не захотел объяснить ей?

Было и третье обстоятельство, но здесь уже девушка начинала думать, что просто сама себя накручивает. Герман всегда вел себя жутко эксцентрично. Его странные исчезновения, привычки и перепады настроения, манера всегда сохранять некий налет таинственности, не говоря всего: если поначалу эта черта в нем нравилась Кристине до дрожи, то сейчас начинала уже порядком бесить.

– Эти вещи никак не дают мне покоя. Я стараюсь не думать о них, но у меня не выходит. Кажется, я схожу с ума.

– Не понимаю, из-за чего столько шума? У всех нас есть свои секреты и странности. Что в этом такого? – Ника пила горячий чай из большой кружки, сидя на кухне у Кристины и излучая безмятежность.

По правде сказать, хозяйка квартиры не была уверена, что подруга внимательно ее слушала. Особенно после той части повествования, в которой Герман дарит ей платье и туфли. Услышав об этом, Ника мечтательно протянула: «Вот так повезло!» – и потом, кажется, больше была погружена в какие-то свои мечты, чем в рассказ подруги.

– Понимаешь, раньше, в то время, когда мы только познакомились, мне казалось, что я лучше его знаю. Все было как-то проще. А теперь…

– Я, кажется, догадываюсь, что происходит. Сейчас ты подошла к нему вплотную. И, как обычно и бывает, при ближайшем рассмотрении рыцарь в сияющих доспехах оказался простым смертным, не лишенным недостатков. Банальное несоответствие действительности желаемому.

Кристина вздохнула.

– Главное, чтобы рыцарь не оказался драконом. В действительности.

– Ой, вот только не надо драматизировать!

– Да я и не драматизирую. Просто эти мысли и в придачу мои сны… Я постоянно в напряжении. Наверное, мне стоило подольше побыть одной и привести нервы в порядок прежде, чем затевать этот эксперимент с новыми отношениями.

Ника вдруг стала серьезной.

– Тебе по-прежнему снятся кошмары?

– Да, бывает, – Кристина отвечала сдержанно, не желая никого пугать понапрасну. – Вообще я склонна к живым и ярким сновидениям, но чтобы к таким неприятным… Хотя, такое уже случалось.

– Когда это?

– Ну-у, в школе, когда мы с Германом только познакомились. Иногда у меня такое дурацкое ощущение, что он приносит эти сны вместе с собой! – Кристина с досадой поставила свою кружку на стол так, что чай выплеснулся за края. – Ой! Хотя, конечно, глупо так думать.

– То немногое, что я знаю о твоем детстве, говорит мне, что оно было нелегким. Многих людей изводили в школе. Это всегда тяжело, это стресс и давление. Не удивительно, что тебе тогда начали сниться кошмары. Я думаю, это простое совпадение. Герман помог тебе отделаться от тех хулиганов, но осадок, судя по всему, остался. Осадок и затаенный страх. И это нашло выход в твоих снах.

– Мне не было страшно, – возразила Кристина, вытирая тряпкой со стола разлитый чай.

– Правда? – Ника улыбнулась и чуть сощурила глаза.

– Да, правда. Я всегда старалась быть выше всех этих подростковых разборок.

– Стараться и быть – это разные вещи. Можно сколько угодно храбриться и не подавать виду, но невозможно побороть животный страх перед теми, кто решил применить к тебе грубую силу.

Кристина подумала немного и ответила:

– Ну, допустим, что ты права. Мои сны могут быть следствием большого стресса тогда и теперь. Но что касается самого Германа, то он все же бывает невыносим. Бесконечные намеки, фразочки типа «когда-нибудь я все тебе расскажу». Мне кажется, если я еще раз услышу подобное, то придушу его. Я согласилась попробовать встречаться с ним вовсе не ради этого!

– А ради чего?

– Ну… – Кристина замялась, затем сказала: – Я хочу доверять кому-то, чтобы мы были по-настоящему близкими людьми.

Ника сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

– Знаешь, подруга, ты меня извини, но тут уж все в твоих руках. Хочешь доверять – доверяй! Я не слышала от тебя никогда ничего, что заставило бы меня усомниться в Германе. Так что тут не в нем проблема. А что касается того, что он не отвечает на все твои вопросы, то почему бы тебе не позволить ему из сказочного героя превратиться в обычного человека. У каждого могут быть свои скелеты в шкафу, и я не вижу в этом ничего плохого. Ты же хочешь, чтобы он был перед тобой, как открытая книга. Чтобы взял и по твоему щелчку пальцами раскрылся на сто процентов в то время, как сама ты ему не доверяешь и на половину даже.

– Но он же сказал, что любит меня! И при этом я все время чувствую… как бы сказать… Чувствую, что он не пускает меня в свою жизнь дальше прихожей. Понимаешь?

Ника задумалась. Без сомнения, она понимала, о чем говорит ей подруга. Но, судя по ее доводам, к Герману она тоже относилась с пониманием. Поэтому теперь молчала, размышляя. Затем все же сказала:

– А ты не хочешь обсудить это все с самим Германом?

– Минуточку. Ты моя лучшая подруга.

– Да, но я не смогу утолить эту твою жажду доверия. У тебя претензии не ко мне. И поэтому я считаю, что тебе нужно поговорить об этом с ним самим.

– Я боюсь, он не поймет. Мне кажется, он просто так устроен, для него такие вещи не важны. Что если…

Кристина не успела договорить потому, что Ника ее перебила.

– Ты сейчас решаешь за него. А что он на самом деле думает, ты не знаешь.

Девушка тяжело вздохнула, понимая, что подруга права.

– Ума не приложу, когда это ты успела стать таким специалистом. У тебя даже отношений ни с кем нет.

– Раньше не было, а теперь, может, и есть, – гостья таинственно заулыбалась.

– Тааааак, а почему тогда мы обсуждаем только меня? Кто он? Как давно вы встречаетесь?

– Всему свое время, дорогуша. Когда-нибудь я все тебе расскажу, но не теперь.

– Кажется, список людей, которых я хочу придушить за эту фразу, начинает расти…

– Итак, Герман, я давно хочу с тобой поговорить.

Спустя несколько дней тяжких раздумий и внутренней борьбы Кристина быстро шла по направлению к дому Германа. Она знала, что он там и не ждет ее. Накануне вечером девушка собиралась, как проснется, созвониться с ним и условиться о встрече. Но сейчас, утром, стоило ей открыть глаза, она пулей собралась и без предупреждения поехала к нему.

Машину пришлось поставить в отдалении, так как поблизости все места были заняты. Кристина шла пешком к знакомому дому, на ходу проговаривала то, с чего планировала начать разговор:

– Привет, нам нужно серьезно поговорить. Или нет, не так прямо. Знаешь, я давно хотела спросить тебя кое о чем, и для меня важно, чтобы ты ответил. Некоторые вещи кажутся мне странными и очень меня беспокоят. Что именно?

Объяснение Ники про ночные кошмары еще вчера казалось убедительным. Кристина, держа его в голове, даже немного подуспокоилась. И напрасно.

По грезам ее прошедшей ночи можно было написать рассказ в духе Стивена Кинга. Многие сны забываются, стоит только оторвать голову от подушки, но не этот. Ни одна подробность не поблекла за время пути сюда.

Вот она снова находилась в гостях у Марешей в их огромном особняке. Одна в гостиной, она стояла напротив камина и рассматривала урны, стоящие под большой фотографией матери Германа. Ваз было четыре, это точно. Она пересчитывала снова и вдруг заметила едва уловимое движение чуть выше, на фото. Кристина подняла глаза. Женщина на фотографии смотрела на вазы, а затем перевела взгляд на девушку. Ее живые, темные глаза неотрывно следили за ней. Грудь Кристины сдавил ледяной ужас, и она не в силах была ни шелохнуться, ни крикнуть, как это бывает только в страшных снах.

Женщина на фото улыбнулась, обнажив острые, чуть заметные клыки, такие же, как у ее сына и мужа.

«Их не может быть у нее… Не должно… от отца к сыну… фамильная черта… КАК??? Она… ЧУДОВИЩЕ!»

Будто в подтверждение этой мысли зубы женщины начали расти и заостряться, превращая ее улыбающийся рот в оскаленную звериную пасть. Собрав все силы, Кристина преодолела оцепенение и закричала, затем попыталась бежать, но женщина протянула к ней свои руки. Ставшие необыкновенно длинными, они оплели Кристину и потащили на каминную полку к своей хозяйке, которая скалилась, сверкая острыми клыками. Девушка рвалась прочь, но не могла высвободиться. Руки чудища казались будто вырезанными из камня, и после непродолжительной схватки Кристина исчезла где-то за поверхностью фото.

Затем она снова увидела гостиную в доме Марешей. Снова горел камин. На фото над ним опять была женщина. Или…?

С фотографии теперь улыбалась молодая девушка с волосами, отливающими медью. Кристина узнала в ней себя, закричала и проснулась, вся взмокшая от пота в смятой постели.

Давненько ей не было так страшно. На этот раз, очнувшись от кошмара, девушка не испытала облегчения и не почувствовала себя спокойнее, попав в реальность. Она просто разревелась, давая выход пережитому напряжению и страху.

Брида, ласковая голенькая кошка, мурлыча, тыкалась ей носом в ухо, пытаясь добраться до лица. Кристина обняла ее и проплакала еще какое-то время. Затем, собравшись с мыслями, решила немедленно поехать к Герману. Конечно, к ее кошмарам он отношения не имел, зато мог прояснить другие вопросы. Девушка нуждалась в его ответах, чтобы почувствовать себя чуточку лучше.

Наспех одевшись, не позавтракав, Кристина выскочила из квартиры. Через город к Герману она летела, как ненормальная, обгоняя и подрезая другие машины.

Дверь в подъезд оказалась обесточенной. И теперь, поднимаясь по ступенькам к его квартире, она продолжала внутренне проигрывать предстоящий разговор:

– Что же меня беспокоит? Есть пара вещей. Например, кольцо, которое я нашла в озере. И еще те вазы, о которых ты и слышать не хочешь.

Осталась последняя ступенька.

– И еще… мои сны.

Кристина протянула руку к звонку и нажала на кнопку.

– Мои чертовы сны!

Поначалу в квартире было тихо. Девушка выждала немного и позвонила снова, затем еще раз.

«Давай же, Герман, я знаю, что ты там!»

Она прислушалась. Так и есть. Кажется, кто-то шел. Щелкнул замок, дверь распахнулась. Тот, кто стоял за ней, видимо, только проснулся. Кроме домашних брюк из мягкой ткани на нем не было совершенно ничего.

– А, это ты. Я думал, Алекс ключи забыл. Почему не позвонила, не сказала, что приедешь? Что-то случилось?

Он впустил ее и помог снять куртку. Его босые ноги бесшумно ступали по дереву полов.

– Нет, ничего. Или почти ничего. Так ты один?

– Да. Кстати, скоро буду совсем один.

– Алекс съезжает? – она не готова была сразу начать говорить о том, ради чего приехала, и уцепилась за случайную тему, чтобы потянуть время.

– Мгм. У него ремонт почти закончен. Кофе будешь?

– Да, спасибо.

– Подожди меня на кухне. Я схожу, накину что-нибудь.

Кристина кивнула и прошла вглубь квартиры. Хозяин дома не заставил себя долго ждать. Когда кофе был сварен и разлит по чашкам, Герман задал самый главный вопрос:

– Так что же произошло, что ты вдруг без предупреждения приехала ко мне? Приятно было бы услышать, что ты просто соскучилась, но я предпочту правду.

Всю дорогу девушка подбирала слова и готовила почти обвинительную, пылкую речь, но теперь все это будто испарилось куда-то, и Кристина уже не чувствовала былой уверенности и обиды. Остались только страх и беспомощность перед самой собой. Она не знала, как начать, потому сказала, просто и тихо:

– Мне снятся кошмары. Я не знаю, что мне делать.

Герман молчал. Его лицо не выражало ни насмешки, ни удивления. Кристина продолжила:

– Раньше я не говорила тебе. Да я и никому почти не говорила, но с самого момента нашего знакомства мне постоянно снятся страшные сны. И сегодня я видела самый страшный из всех.

«Я надеюсь, что он был самым страшным…»

Мужчина изучающе смотрел на нее. Было не ясно, о чем он думает, так как его лицо ничего не выражало. Он молча переводил взгляд с одного ее зрачка на другой. Потом, наконец, произнес:

– А я есть в этих снах?

Ей стоило немалых усилий говорить под этим испытующе-пристальным взглядом.

– Да. Мне неприятно говорить это тебе, но мои сны… Они всегда связаны с тобой или твоей семьей. Мы давно знакомы, и я довольно хорошо тебя знаю… Но во сне все иначе. Там я как будто вижу все в кривом зеркале. Меня окружают какие-то чудовища из сказок! И эти сны снятся мне постоянно, когда ты рядом. Я скоро спать буду бояться ложиться. Наверное, я с ума схожу. Понимаю, как это все глупо. Мне к психиатру надо было ехать, а не к тебе. Прости. Я сама не своя сегодня. Лучше, в другой раз заеду. Извини.

Она встала из-за стола и собиралась уйти, но Герман остановил ее.

– Сядь. Я вовсе не считаю, что ты сходишь с ума. Раз уж ты приехала с этим именно ко мне, то давай поговорим.

Неуверенно, но Кристина все же снова села напротив него.

– Я не знаю, о чем тут еще говорить. Я рассказала тебе все. Мне снятся кошмары. И от этого мне не по себе.

– Почему ты раньше не говорила мне об этом?

– Думала, что все само собой прекратится, и к тому же мне казалось, что это просто смешно обсуждать.

– Я не смеюсь.

– И это странно, – Кристина нервно усмехнулась.

– Кому как. Просто мне тоже часто снятся кошмары.

Это был неожиданный поворот в их беседе. Меньше всего Кристина ожидала, что у них могут быть похожие проблемы.

– Надеюсь, они не обо мне?

Герман улыбнулся.

– Нет. Конечно, нет. У меня свои демоны.

– И как же ты справляешься со своими демонами?

Он встал из-за стола.

– Есть кое-что. Пожалуй, я сделаю тебе еще один подарок, – с этими словами он направился куда-то вглубь квартиры.

Кристина подумала о сигаретах, в которых вместо табака были какие-то неизвестные ей травы. От их дыма голова будто наполнялась мягкой ватой. Поэтому когда Герман вернулся, держа что-то в руке за спиной, она первым делом сказала:

– Предупреждаю сразу: я не курю и начинать не собираюсь. Даже ради того, чтобы избавиться от кошмаров.

– Ну, ты почти угадала.

Он поставил на стол большую свечу, внутри которой, запечатанные в воске, угадывались какие-то растения.

– Это ароматическая свеча ручной работы по особому рецепту. Ничего вредного или запрещенного. Обладает хорошим расслабляющим и успокаивающим эффектом.

– Просто свеча?

Девушка скептически повела бровью. Она ожидала чего-то большего.

– Но это ведь просто сны, так? – он зажег фитиль, и по кухне заструился тонкий сладкий аромат. – Все же лучше, чем идти сдаваться докторам, а потом пить таблетки. Ты же не хочешь еще кому-то рассказывать, что тебя пугают собственные сны? Так что просто зажигай ее по вечерам ненадолго. Должно помочь.

Он подумал немного и добавил:

– Я хотел бы сам оберегать твой сон. Вдруг так тебе было бы спокойнее?

Кристина поняла его намек и несколько смутилась.

– Ну, мне кажется, еще рановато для таких… шагов.

– Да, конечно. Поэтому я и не предлагаю. К тому же момент сейчас совсем неподходящий – я временно живу не один.

Повисло неловкое молчание. Чтобы не длить его, Кристина засобиралась.

– Спасибо, что выслушал. Я, пожалуй, поеду. Вечером попробую эту штуку. Будет здорово, если она поможет.

– Ну, если ты больше ни о чем не хочешь поговорить… Рад был оказаться полезным тебе.

Девушка замерла на полшаге. Поколебавшись мгновение, она сказала, с сомнением, тщательно подбирая слова:

– По правде, есть еще кое-что. Это может показаться мелочью, но для меня очень важно. Я заметила, что время от времени ты уходишь от ответов на некоторые вопросы и чего-то недоговариваешь. Это повторяется все чаще и чаще. Помнится, в этой самой квартире совсем недавно ты сказал, что не любовь определяет близость. Или не только она. Ты упомянул о доверии. Но как я могу доверять тебе? Я никогда не ловила тебя на вранье, но ты все время будто держишь меня на расстоянии. Не пускаешь дальше прихожей, – заметив непонимающий взгляд Германа, она добавила: – Это метафора.

– Я пустил тебя в спальню. Это тоже метафора, как ты понимаешь. Но если серьезно, то ты и так довольно давно и довольно хорошо меня знаешь.

– И все равно постоянно узнаю что-то новое. Например, сейчас вдруг выяснилось, что ты, как и я, страдаешь кошмарами. Но раньше ты мне об этом не рассказывал.

Герман пожал плечами и убрал со стола кружку гостьи из-под кофе, поставив ее в мойку.

– Ты не спрашивала.

– По-твоему выходит, что дело только в постановке вопроса?

– Можно и так сказать, – он усмехнулся, но в нем угадывалось некоторое внутреннее напряжение.

Кристина не отступала.

– И о чем же еще я не спрашивала, и что мне только предстоит узнать о тебе нового?

– Осторожно. Твой вопрос звучит, как обвинение.

Она не выдержала его «опасного» замечания.

– А это оно и есть! Ты постоянно темнишь! Твои намеки и недомолвки любого способны свести с ума. И еще. Твои объяснения. Из них ничего невозможно понять.

Герман сел обратно за стол и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на широкой груди.

– Кристина. Что. Ты. От меня. Хочешь.

Девушка села напротив.

– Это прозвучит смешно, но… правду.

Он действительно усмехнулся и ответил:

– Правду… А что будет, если я скажу тебе, что есть вещи, которых лучше не знать? И спокойствие в неведенье. Если к твоим снам прибавятся новые тревоги, лучше от этого никому не станет, поверь мне.

– Герман, мы давно знакомы, и было время, когда мне казалось, что ближе тебя у меня никого нет. Возможно, это было не взаимно…

– Взаимно, – возразил он.

– Если так, то и сейчас ты мог бы мне довериться. Это вопрос доверия, важного для меня. Если мы вместе, то почему нет?

– Потому что ты ошибаешься. И не только в доверии дело. Бывают моменты, когда даже самый близкий и понимающий человек просто не готов узнать всю правду.

– Кристина, пожалуйста!

Его тон с твердого и непоколебимого сменился на мягкий и доверительный:

– Я прошу тебя… Слышишь? – он наклонился к ней через стол и осторожно взял ее руку в свои. – Пожалуйста. Давай отложим. Я не упорствую. Я не спорю с тобой, хотя мог бы. Я услышал тебя и понимаю, что переполнил некую чашу терпения. Мне жаль, искренне жаль. Я знал, что этот момент наступит, но не думал, что это будет так скоро.

– Значит, ты ничего мне не объяснишь и не расскажешь?

– Расскажу. Конечно, расскажу, моя радость, но не сейчас. А пока давай сделаем вид, что этого разговора не было. От таких ситуаций всегда тяжелый осадок…

– И ты, наверное, сейчас попросишь оставить все, как есть, да? Как в лучших мыльных операх.

Герман продолжал держать ее ладонь в своей.

– Попрошу. Попрошу доверять мне, не подозревая ни в чем. Попрошу не бояться, не делать скоропалительных выводов и, конечно, не обижаться на меня за мое нежелание отвечать тебе сейчас.

Девушка выглядела обиженной, но сделала над собой усилие и ответила как можно спокойнее:

– Ты просишь слишком многого. Но что я получу взамен?

– Взамен я постараюсь больше не говорить загадками, чтобы не тревожить тебя лишний раз. Никаких туманных ответов. Я буду просто молчать. Пока это будет нужно.

Она не хотела ссориться с Германом и потому сделала вид, что они договорились. Но спускаясь к своей машине, твердо решила найти ответы на интересующие ее вопросы. Просто искать теперь собиралась в другом месте.

Долго думать над тем, кто должен знать правду, девушке не пришлось. Алекс, брат Германа и его ближайший друг, наверняка был прекрасно осведомлен и посвящен во все тайны. Вот, кто мог бы пролить свет на ситуацию.

В том, что его удалось бы разговорить, Кристина не сомневалась ни минуты. При их последней встрече было видно, как сильно он благоволит избраннице старшего брата. Признание вины за прошлые обиды и душевные разговоры у камина, рассказы о тонкостях взаимоотношений в их семейном кругу. Не похоже было, что он просто хотел занять ее время, так был поглощен общением. Алекс говорил прямо и без утайки, казалось, обо всем. Конечно, кроме одного.

Кристина все еще сомневалась, стоит ли верить тому, что молодые Мареши рассказали ей о кольце, найденном в озере. И если Герман несколько лет назад говорил убедительно, то Алекс, по мнению девушки, скорее всего, врал, и притом неумело. В остальном он был с ней, кажется, предельно откровенен.

Казалось, половина дела сделана: у Кристины был план, кого ей следует разговорить. Но другая половина выглядела куда более сложной и невыполнимой на данный момент. Ведь у девушки до сих пор не было ни номера телефона, ни каких-то других контактов Алекса. Все, что она знала, это очень примерное местонахождение его новой квартиры, в которой он даже пока еще не жил. И больше ничего.

Что-то вызнать у самого Германа, пусть даже под благовидным предлогом, казалось полностью провальной идеей. После ее внезапного появления у него на пороге с расспросами, он сразу почует неладное. Зная старшего из братьев Марешей, Кристина догадывалась, что последствия этого могли быть самыми неожиданными.

Тем более что они уже договорились оставить на время эту тему в покое. И хотя она не хотела нарушать договор, но планировала не сидеть, сложа руки, а действовать, пусть и осторожно, делая все так, чтобы Герман об этом никогда не узнал.

В том, что Алекс сохранит ее секрет, девушка практически не сомневалась. Она знала, что младший брат бережет старшего, особенно после их ссоры из-за картины. И потому он не станет понапрасну волновать Германа и не доложит ему об обходном маневре его любимой девушки, чтобы снова все не испортить.

Оставалось подгадать момент и поговорить с самим Алексом. И в этом заключалась самая большая загвоздка. Случай никак не предоставлялся. А искусственно создать его Кристина не могла: как бы она ни старалась, ничего подходящего не приходило в голову. Ей оставалось только понадеяться на случай.

Случай не заставил себя долго ждать. Сначала заболела Ника.

Весеннее солнце – обманчивая штука. Пригреет ненадолго, заставит расстегнуть куртку ради пяти минут долгожданного тепла, а подхваченную простуду лечи потом неделю. Ника попалась на эту удочку и слегла. Высокая температура и кашель не отпускали ее второй день. Когда подруги говорили по скайпу, на нее было больно смотреть. Кристина, недолго думая, собралась навестить подругу, заскочив по дороге в ближайший магазин за фруктами. По пути заехала на работу и прихватила с собой кое-какие материалы, чтобы заняться ими дома.

Открывшая ей девушка была больше похожа на улитку, чем на человека. Только место раковины занимала громоздкая оболочка из одеяла и пледов. Едва Кристина вошла, Ника с трудом «поползла» назад к постели. В ее комнате повсюду валялись использованные носовые платки. У дивана на столике горкой громоздились всевозможные порошки, таблетки и спреи для носа и горла.

– О, да у тебя тут целый арсенал! А окно давно открывала?

В ответе Кристина не нуждалась. Помещение наполнял теплый и густой воздух, похожий на старое ватное одеяло.

– Здесь срочно нужно проветрить.

Пока свежий воздух наполнял комнату, слегка паруся шторами, Кристина озаботилась чаем. С лимоном и медом, он напоминал о детстве, когда главным врачом считалась мама, то и дело прикладывающая ко лбу приятно-прохладную ладонь.

Ника подняла подушку и неуклюже села. В своих одеялах и пледах она казалась по-особому и хрупкой, словно куколка экзотической бабочки.

– Да, вот только я не слышала, чтобыони окукливались соплями. Ой, мамочки! – от горячего чая нос подруги снова раскис, и она потянулась к пачке бумажных платков. – Я разорюсь на них. Последняя пачка пошла.

Ника громко высморкалась, извинившись.

– Может, купить тебе еще?

– Нет, не надо. Мне завезут.

Кристина почти и забыла уже, что ее подруга живет не одна и жильцов в квартире двое.

– Как дела у Веры? Сто лет ее не видела.

– Хорошо. Работает. К тому же ею, кажется, заинтересовался новый коллега из ее фирмы. Может, позовет ее вечером куда-нибудь. Да и нечего ей тут делать. Только бациллами моими дышать.

Стараясь скрыть любопытство, Кристина переменила тему разговора:

– А что там твой таинственный ухажер? Навестит тебя, бедняжечку?

– Обещал. Хотя он вечно занят, – Ника махнула бледной рукой.

– Когда ты, наконец, нас с ним познакомишь?

Ника скосила глаза и пробурчала:

– Если вообще надо знакомить…

– Что, все так плохо с ним? Не клеится?

– Да нет, не в том дело. Давай как-нибудь потом к этому вернемся, ладно?

Подруга пожала плечами.

– Ну, как скажешь. У всех есть право иметь свои маленькие тайны.

Ника усмехнулась в ответ и проговорила в заложенный нос:

– У всех, кроме Германа, как я помню.

– А-а-а, ты об этом… Его тайны не такие уж и маленькие, занимают половину его личной жизни, как мне кажется.

– Ты так и не говорила с ним об этом? – Ника говорила из-за насморка так гнусаво, что с непривычки делалось смешно, но Кристина не подавала виду.

– Я пыталась завести этот разговор.

– И! Или я плохо пыталась, или… Короче, ничего я не узнала. Нужно побеседовать с кем-то более разговорчивым.

– Это с кем же? – Ника поднесла ко рту парящую горячим чаем кружку.

Кристине не хотелось упоминать об Алексе в разговоре с подругой. Она помнила о ее внезапной, сильной симпатии к высокому брюнету с холодной улыбкой.

– Чем забивать тебе голову всем этим, давай лучше фильм посмотрим.

На улице уже стемнело, когда Кристина вышла от подруги. Воздух весенними морозными вечерами пахнет по-особому. Девушка обожала этот запах, ей всегда было мало его. Чтобы продлить удовольствие, она приоткрыла окно в машине, впустив в салон ночной ветер. Фонари горели по обе стороны, проносясь мимо на высокой скорости, как кометы. Город еще не спал, хотя машин было не много. Ей хотелось ехать как можно дольше: дома ждала недоделанная работа, до поздней ночи придется просидеть за ноутбуком.

Кристина покосилась на сиденье возле себя.

– Черт! Ноут забыла!

Она помнила, как дома у Ники клала его обратно в сумку, но не помнила, как выносила из комнаты.

Поспешно развернувшись на светофоре, девушка через несколько минут снова заехала в тот же двор. Она уже собиралась отстегнуть ремень, как вдруг ее внимание привлек знакомый силуэт. Высокий, худощавый, с мягкой походкой, парень вышел из подъезда, где жила Ника, и направился к одной из припаркованных напротив машин. Ошибиться Кристина не могла, это точно был Алекс. Теперь все встало на свои места.

Выждав немного, девушка направилась за своим ноутбуком. Ника открыла ей почти сразу. Слегка удивленная, она рассеянно стала обходить квартиру в поисках забытой вещи. Кристина молчала, раздумывая. Когда ноут, наконец, оказался у нее в руках, девушка обратила внимание, что у подруги красные и припухшие глаза. Набравшись смелости, она спросила:

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Повисла тишина. Затем Ника подала голос:

– Ты встретила его на лестнице?

– Нет. Видела выходящим из подъезда.

Ника снова молчала, казалось, внутренне готовясь к чему-то. Наконец, собралась с силами и сказала:

– Конечно, ты на меня сейчас можешь сердиться. Я понимаю. Мне не стоило так долго молчать об этом. Но как я могла рассказать, когда ты с самого начала была против?! Я собиралась. Честно. Но так и не собралась.

– Ну, да. У меня у самой так было недавно, – Кристина грустно усмехнулась, вспоминая свою попытку поговорить с Германом. – И как у вас все продвигается?

Было очевидно, что перед самым ее приходом Ника плакала. Она или поссорилась с Алексом, или он чем-то ее сильно задел.

– Это не то, что ты думаешь. То есть… все, конечно, плохо, но не очень.

– Ясно, – коротко ответила Кристина.

– Ой, ну прекрати! Прости меня! Ну, правда! Все вышло по-идиотски. И я такая дура. Только ты теперь меня не терзай!

Послышался тяжелый вздох.

– Ладно, проехали. Забудем и сделаем вид, что ничего не было. Ты от меня ничего не скрывала, я не обиделась. Окей?

Ника слабо улыбнулась.

– Было бы отлично. Вот только скажи мне одну вещь.

Ее лицо приняло жалобное выражение, и было видно, что к глазам девушки снова подступают слезы.

– Что со мной не так? Или дело в нем самом? Я уже ничего не понимаю, – у Ники предательски задрожала губа.

– Ну, что ты! Все с тобой так. А с ним, видимо, тоже какая-то ерунда, как и с Германом. Надеюсь, я скоро узнаю, в чем тут дело.

– Как это?

– У тебя же есть номер телефона Алекса?

– Да. Только не говори ему, что это я…, – она потерла глаза, прогоняя нависшие слезы. – А вообще все равно. Говори, что хочешь. Мне наплевать.

Ника сходила в свою комнату за мобильным и надиктовала Кристине номер.

Обида обидой, но то, что ее подруга по уши влюбилась, было ясно, как божий день. Кристина не винила ее за это. Красивый, уверенный в себе, из обеспеченной семьи, в глазах любой девушки Алекс выглядел чуть ли не принцем. Впрочем, Ника тоже походила отнюдь не на бродяжку, и в целом они могли бы составить красивую пару. Только вот надолго ли?

Но эти мысли отходили на второй план. Теперь у нее был заветный номер телефона – та ниточка, с помощью которой она надеялась распутать весь клубок.

Уже следующим утром Кристина улучила минутку между занятиями и позвонила Алексу, назначив встречу. Прощаясь, добавила:

– Я сразу хочу попросить тебя об одолжении.

– Что угодно, – ответил он, не задумываясь.

– Этот разговор и наша встреча должны остаться только между нами. Это важно для меня.

После пары секунд молчания на том конце раздалось:

– Хорошо. Будет, как ты хочешь.

Они договорились встретиться этим же вечером. Весь день Кристина так была занята работой и учебой, что времени на обдумывание предстоящего разговора практически не нашлось. Поэтому, заходя в кафе, она чувствовала себя студентом, не подготовившимся к экзамену, и полагалась только на удачу.

Алекс уже ждал ее за столиком. Элегантно одетый и, как всегда, что-то читающий. Едва она вошла, он поднял глаза от своего планшета и приветливо улыбнулся ей.

– Ты улыбаешься мне прямо как старому другу.

Кристина, путаясь, снимала с себя объемистый шарф-хомут. Алекс поднялся из-за стола, чтобы помочь ей с пальто и ответил:

– Я очень надеюсь когда-нибудь стать им для тебя.

– Для этого придется перестать доводить до слез мою лучшую подругу, – буднично бросила девушка, но мужчина проигнорировал это замечание.

Едва они сели, подошла официантка, чтобы принять заказ. Когда она удалилась, Алекс сказал:

– Ты же не ради этого меня позвала, правда? Можешь уже переходить к делу, я слушаю.

Кристина слегка растерялась от такой прямоты.

– Почему ты думаешь, что речь пойдет не о Нике? Она ведь моя лучшая подруга.

– Да, но ты не из тех девушек, которые будут раздувать скандал из-за любовного фиаско подруги. Ты слишком взрослая для этого, как мне кажется. Так что лучше сразу спроси меня о том, о чем собиралась.

– С чего ты взял, что я непременно буду тебя о чем-то спрашивать?

– У меня просто нет других предположений. Вариант с разборками из-за подруги я отметаю сразу. Еще один: просто сблизиться со мной, чтобы наладить отношения, когда-то начавшиеся весьма неудачно. Это я тоже отметаю, ведь я извинился, и видел, что ты простила меня вполне искренне. Между нами больше нет холодной войны. Ну, и самое дикое предположение – я тебе нравлюсь.

– П-ф-ф! – фыркнула она.

– Это бред, согласен. И ты теперь знаешь, что в меня влюблена твоя лучшая подруга и никогда не ранишь так ее чувства. Кроме того на фоне Германа я просто никто, его бледная тень.

– Это не так, – возразила девушка. – Ты его правая рука. Он во всем полагается на тебя и нуждается в тебе больше, чем в ком-либо. Мы оба это знаем. К тому же ты тоже чертовски обаятелен. Официантка до сих пор ест тебя глазами.

Алекс улыбнулся.

– Спасибо за эту похвалу, но не пытайся меня отвлечь. Скажи, я прав или нет?

Она сдалась, понимая, что юлить нет смысла.

– Ты очень проницателен.

– Мы все здесь не дураки. И о чем же ты хотела меня расспросить?

– О Германе. Мне не хотелось бы посвящать тебя в подробности наших отношений, но…

– Но я и так в курсе всего практически с самого начала.

Увидев, как изменилось ее лицо, Алекс поспешно добавил:

– Не переживай. Он никогда ничего личного мне не рассказывает. Просто многие вещи не могут проходить незамеченными, когда ты знаешь кого-то много лет.

– Ну, раз уж ты так хорошо осведомлен, значит, я обратилась по адресу.

Алекс промолчал, не подтверждая и не опровергая ее слова. К столику снова подошла официантка и, не сводя глаз с мужчины, поставила на столик заказ. Когда она удалилась, Кристина продолжила:

– Наши отношения, конечно, никогда не были легкими, но сейчас некоторые моменты, на мой взгляд, особенно их осложнили.

– С Германом всегда тяжело.

Меньше всего Кристина ожидала услышать что-то подобное. Тем более, что эти слова принадлежали человеку, ближе и преданнее которого у Германа, казалось, никого нет. Алекс продолжил:

– Если он кого-то любит, то тяжесть от общения с ним не так велика. А вот если он кого-то НЕ любит, то становится местами просто невыносим.

– Не самый лестный отзыв, который брат может дать о брате.

– В мои намерения не входило льстить. Я просто сказал правду. Ты жалуешься на какие-то сложности, но это не сложности вовсе. Он может своим поведением доводить до бешенства, до отчаянья, до сумасшествия и даже до могилы. Но ты особенная. Он любит тебя больше жизни и бережет.

– От самого себя?

Алекс не нашелся, что ответить и Кристина, воспользовавшись этим, взяла слово.

– Раз уж ты сегодня такой честный и сыплешь откровениями, может, облегчишь мне жизнь и расскажешь, от чего так бережет меня наш обожаемый Герман? Что он так тщательно скрывает?

Парень в раздумьях поводил вилкой по тарелке, вороша гарнир из цветной капусты.

– А если я скажу, что не знаю?

Кристина ответила, не задумываясь, прямым взглядом глядя на собеседника:

– Я не поверю в это ни на секунду.

– Ну, конечно… И будешь права.

– Ты верно подметил в начале разговора. Мы все не дураки. Так ты расскажешь мне?

Он сказал это жестко, но затем добавил, смягчившись, прямо как его старший брат:

– Пойми, я просто не могу. Ведь это не мои секреты. Я не имею на это права. О чем бы ни шла речь, если Герман сам не рассказал тебе все прямо, то и я не могу. Прости.

– Ты еще скажи, что у него на все есть веские причины, что я еще не готова и прочее!

Алекс снисходительно улыбнулся.

– Я очень рад, что ты уже сама это знаешь. Значит, с Германом ты пробовала говорить, но попытка успехом не увенчалась?

– Я тебе не скажу. Раз уж вы оба разыгрываете из себя секретность, мне тоже пора включиться в эту игру.

Кристина жутко досадовала, и видя это, ее собеседник постарался как-то исправить положение, сказав:

– Я хотел бы быть тебе полезным, честно. Хотел бы все рассказать, объяснить. Но бывают моменты, когда еще не время.

– Ты сейчас говоришь точно как он! Я жалею, что завела этот разговор и пришла сюда. Только зря трачу здесь с тобой время. И с Германом, возможно, тоже!

Так и не притронувшись к еде, она начала собираться.

– Постой, не уходи. Я, конечно, не оправдаю твоих надежд и не расскажу ничего, но я мог бы поговорить с Германом. Возможно, мне удалось бы его убедить переменить решение.

– Не нужно. Я сама способна справиться со своими проблемами.

– Так мне молчать?

– Конечно, молчать, – она смерила его колючим взглядом. – Ты хороший парень и верный друг, ни слова мне не сказал о том, ради чего я пришла. Так что давай считать, что этого разговора просто не было. Тем более, что у тебя хорошо получается хранить секреты.

– Как скажешь.

Алекс пожал плечами и помог ей надеть пальто. Когда она уже уходила, добавил:

– Знаешь, будь я на его месте, не стал бы так с тобой поступать и давно уже рассказал бы все. Так всем было бы проще жить.

– Вот только ты не на его месте, – отрезала девушка.

– Да, это так.

Алекс вздохнул и, проводив Кристину взглядом до дверей, приступил к еде.

Досадное чувство поражения после разговора с братом Германа никак не проходило. Кристина не знала, на кого она сердится больше: на Алекса за его принципиальность или на себя за глупую самонадеянность. Она сто раз в воображении возвращалась к их встрече и приходила к мысли, что повела себя, как полная дура.

Но еще больше ее бесило то, что, не добившись желаемого результата, она все-таки нарушила обещание, данное Герману. Девушка дала слово оставить все, как есть, на время. Но вместо этого, не задумываясь, пошла на обман.

Алекс, конечно, сказал, что будет молчать, но где гарантии?

Дни слились в монотонное ожидание скандала или, как минимум, неприятной беседы. Кристина ходила, вся как на иголках. Однако время шло, а ничего не происходило. Алекса она больше не видела, а с Германом все было по-прежнему. Установленная ею раньше дистанция сохранялась: ежедневные звонки и цветы, но никаких встреч, навязанных ей помимо ее желания. Герман ни словом, ни делом не обнаруживал, что ему что-то известно о произошедшем разговоре, и девушка мало-помалу отпустила ситуацию.

Она как-то поймала себя на мысли, что стала спокойнее все воспринимать. Возможно, это оттого, что Кристина уже испробовала все имеющиеся у нее средства. Или просто из-за отсутствия плохих снов в последнее время.

Каждый вечер она зажигала подаренную Германом большую ароматическую свечу и ставила ее у кровати на полчаса. Сладкий запах пчелиного воска, меда и душистых трав заполнял все пространство комнаты. Вдыхая его, Кристина ощущала умиротворение и покой, мысли в голове замедляли свой бег, а после, задув свечку, она спала до утра безмятежным сном младенца.

– Если бы также легко решались все проблемы… Зажег свечку и пуф! Нет ни снов, ни недопонимания, ни арендной платы за квартиру, например.

– Больше не говорила с Германом? – Ника все еще слегка гнусавила из-за насморка.

– Нет. Мы же вроде как договорились, что эта тема откладывается на время. На неопределенное и, подозреваю, о-о-очень долгое время.

– А от Алекса тоже ничего не удалось узнать?

– Ни слова, ни намека. Ничего, – Кристина издала тяжкий вздох.

– Жаль. Я надеялась помочь тебе, когда давала его номер.

– Он нем, как рыба. Идеал, если задуматься. До конца хранит верность своим принципам и тем, к кому привязан, – с усмешкой отметила она.

Щеки подруги покрыл легкий румянец, будто комплимент звучал в адрес нее самой, а не ее бойфренда. Теперь, когда Кристине была известна правда о личности ее таинственного нового парня, Ника, не скрывая, светилась счастьем. Казалось, эти отношения стали основной темой в ее жизни. Подруга то и дело любой разговор сводила к Алексу. Это слегка раздражало, но в душе Кристина была искренне рада за нее и желала ей добра.

– Кстати, я тебе, наверное, не говорила. Алекс уже на будущей неделе переедет в свою новую квартиру. Ты видела ее?

– Нет, не приходилось.

– А мне он показывал как-то. Она огромная и просто шикарная! Тоже со спортзалом, гостевыми комнатами, с кухней размером во всю эту квартиру, если не больше, – Ника обвела рукой их с Верой съемное жилище. – Жду не дождусь, когда он переедет. Мы сможем больше времени проводить вместе, наедине.

Так как Ника снимала квартиру на двоих с подругой, был понятен ее энтузиазм. Ее соседка хоть и была девушкой тихой и аккуратной, с графиком работы таким, что редко сидела дома, но все же давала о себе знать. Жить с хорошим человеком – это не то же самое, что жить одному. Соседство всегда накладывает определенные ограничения. Поэтому Ника очень радовалась, что теперь будет место, где она с Алексом сможет чувствовать себя свободно ото всех.

– Ему осталось выделить свободный от работы день и забрать кое-какие вещи из своей спальни в квартире Германа.

– Насколько я помню, там почти ничего нет. С трудом наберется пара коробок.

– Тем лучше для нас обоих. Я ведь предложила помочь ему с переездом.

На обратном пути от подруги домой Кристину застал звонок. Она ответила по громкой связи, ведя машину по залитым весенним солнцем улицам:

– Да, слушаю.

– Привет, моя радость.

– А, это ты! Привет, Герман. Я ждала твоего звонка только вечером, как обычно.

– Разочарована?

– Пока нет.

Он едва слышно усмехнулся ее шпильке.

– Не отвлекаю?

– Нет, – Кристине посигналили, хотя она ничего плохого не делала, она посигналила в ответ и выругалась. – Вот ты козел! Извини, это я не тебе. Что делаешь?

– Обдумываю, чем буду заниматься, если ты сейчас откажешься приехать ко мне.

– И какие есть варианты? – она намеренно пропустила мимо ушей завуалированное приглашение и улыбалась, ожидая реакции.

– Их не много. Можно, например, взять гитару и бутылку хорошего виски, закрыться в спальне и просидеть так до поздней ночи или даже до утра.

– Зачем же так сразу? Браться за тяжелую артиллерию.

– Ты права, я погорячился. Гитару можно и не брать.

Кристина не сдержала смех. Когда Герман говорил с ней так, она не могла на него злиться и изводить себя подозрениями. Он продолжал в том же духе:

– Но в остальном, согласись, мой план безупречен.

– И все же это слишком радикально.

– Просто я ненавижу одинокие субботы. Особенно вечера.

– Ну, у тебя есть еще время найти себе компанию. Солнце пока высоко, – ей нравилось вот так играть с ним и делать вид, что она не замечает намеков.

– Да. И поэтому я повторяю свое приглашение, – не отступал Герман.

Кристина поняла, что он будет настаивать до последнего, и задумалась. Никаких особых планов у нее не было. Эти выходные она собиралась провести дома одна, смотря сериалы и время от времени загружая вещи в стиральную машинку, создавая иллюзию работы по дому.

К тому же с момента их последней близости ее не покидали мысли о Германе. Как бы она ни старалась концентрироваться на чем-то другом, на всем том, что ее настораживало, в голове все время всплывал образ обнаженного мужчины, страстно желающего ее. Эти воспоминания будоражили и рождали в груди чувство тревожной невесомости и блаженного трепета. Она мысленно снова скользила руками по его горячей, вздымающейся груди, сильным плечам, касалась его волос, и сердце замирало от восторга.

Она никак пока не могла приблизиться к тайнам и загадкам его души, но приблизиться к нему самому ей ничто не мешало. И порой этого ей хотелось не меньше, чем его ответов на вопросы. Поэтому на следующем светофоре Кристина развернула машину.

– Что ж, приглашение принято. Гитару далеко не убирай, а вот виски можешь задвинуть. Я скоро буду.

Как всегда, поблизости с домом, где жил Герман, совершенно негде было припарковаться. Хотя в этот раз Кристине было приятно пройтись несколько сотен метров, щурясь и млея на ласковом солнце. Почти весь снег уже сошел, и повсюду стояли лужи, которые бесконечно приходилось обходить. У подъезда девушке и вовсе пришлось чуть ли не порхать по воздуху. Все оказалось перекопано, гудела техника, и сновали рабочие. Не ясно было, где и как вообще можно просочиться, чтобы никому не помешать и не запачкаться. Пробравшись на крыльцо, Кристина обнаружила, что домофон заменили. Набранный номер квартиры Германа не отвечал, но рядом с клавишами цифр горела еще одна кнопка. Девушка нажала на нее и услышала незнакомый голос.

– Извините, мне нужно в квартиру…, – она назвала номер. – Но тут какая-то новая система. Я, кажется, ошиблась…

– Все в порядке, проходите.

Дверь открылась. Холл выглядел теперь более обжитым. Кристине бросились в глаза большие вазоны с цветами, которых раньше не было. Также не было раньше и пожилого мужчины в костюме за стойкой, который теперь улыбался ей.

– Добрый день, Кристина Сергеевна. Герман Владиславович ждет вас. Извините за временные неудобства, – он кивнул в направлении входа в подъезд.

– А вы теперь тут работаете?

– Да, совсем недавно взяли.

– Надо же… И цветы поставили. Тут теперь только хрустальной люстры не хватает и фонтана, – в шутку сказала девушка.

Консьерж заулыбался ей еще шире и ответил не без гордости в голосе:

– Про фонтан мне ничего не известно, но новые люстры уже заказаны.

Герман открыл дверь, едва Кристина поднялась по лестнице.

– Ну, как тебе?

– О, блестяще! Пытаешься догнать отца по уровню роскоши?

Хотя его внешний вид подсказывал обратное. Потертые джинсы и тончайший, потянутый пуловер, широким вырезом обнажающий ключицы, говорили, что их хозяин прост и непритязателен.

– Отца мне не догнать никогда. А это все, по большей части, не для меня, а для жильцов других квартир.

– Кто-то заезжает?

– Одни заезжают, другие выезжают, – он кивнул на коробки, заклеенные скотчем, стоящие в прихожей.

– Это и все вещи Алекса? Аскетичненько.

– Не все. Еще его картина.

Кристина слегка удивилась.

– Он хочет забрать с собой мой портрет?

– Да. Это же его работа, а мне она, помнится, дорогого стоила. И к тому же, теперь я вижу тебя чаще. Она мне попросту не нужна. Так что я не против, пусть забирает. Кстати, он просил узнать твое мнение. Так что если ты возражаешь, то просто скажи.

– Нет-нет, вовсе нет. Его вещь, пусть делает с ней, что хочет. И если честно, я не стану по ней скучать.

Кристина считала картину слишком яркой и к тому же несущей тяжелую память. Потому была даже рада, что эта вещь вскоре покинет дом.

Она повесила свое пальто в прихожей и прошла. На столике в гостиной стояла бутылка виски.

– А это что здесь делает? Герман, я предупреждала. Выбирай, или я, или она, – девушка напустила на себя притворную стервозность, но ее глаза смеялись, выдавая озорство.

– Ну, выбор здесь очевиден. Алкоголь меня почти не пьянит, а вот ты, – он вдруг обнял ее сзади, и остаток фразы влажным шепотом потек ей в ухо. – Ты всегда достаешь во мне до живого.

По спине Кристина побежали мурашки, пробираясь сладкой дрожью к самому позвоночнику. До этого момента она сама себе боялась признаваться в том, как сильно скучала по Герману. Когда он вот так касался ее, все их сложности отходили на второй план. Этот мужчина был великолепен и поглощал ее целиком, как черный бархат поглощает свет. Только он один мог доставить ей максимальное удовольствие, не прикладывая к этому, казалось, особых усилий. Словно они двое просто были заточены друг под друга, совпадали, как две ладони, сплетенные вместе.

Кристина повернулась к нему лицом и поцеловала его в мягкие губы. Ее руки обвили сильную шею мужчины. Он прижал девушку к себе и провел ладонью вдоль ее спины.

– Скажи, ты скучала по мне? Видела меня в своих снах?

– Мне больше не снятся кошмары. И я не скучаю по ним, – она заворожено смотрела на его чувственный рот.

– О, как грубо, – он растянулся в довольной улыбке, и стали чуть видны два островатых клыка. – Я тоже думал о тебе, не переставая.

– Давно хочу спросить. Ты не думал скорректировать их форму? Чтобы не бросались так в глаза. Не обижайся, выглядит хорошо и даже броско, но отвлекает на себя внимание.

– А я все ждал, когда же ты это скажешь, – Герман вздохнул. – Думал, конечно, но врач сказал, от такой коррекции они станут чувствительными, будут болеть и, возможно, я совсем их потеряю. Хочешь, чтобы я страдал и мучился?

Не дожидаясь ответа, он стал целовать шею Кристины так нежно, что она ощутила слабость в коленях и ответила с трудом:

– Помнится, тебе это нравится иногда, – его густые волосы струились между ее пальцев.

– Я тоже не могу забыть. Каждый раз, как вижу тот ремень, которым ты меня привязала, я просто становлюсь не способным думать о чем-то другом. Кстати, он и сейчас на мне.

– Если он тебя так отвлекает, просто надень другой, а этот убери в шкаф подальше. Или, хочешь, я его выброшу? – она млела под его поцелуями, и голос становился чуть хрипловатым.

– Ни за что, – он на секунду отвлекся от ее шеи и посмотрел на нее в упор. – Не хочу лишать себя этого напоминания, – он снова перешел на шепот, склонившись к ее уху. – И я намерен повторить. Сейчас.

По всему телу Кристины от этих слов пробежала волна сладкой дрожи, а в груди появилось чувство полета, словно она спрыгивает с качелей в детстве.

– Ты за этим меня позвал, да? А вовсе не потому, что не любишь одинокие субботы.

– Не спрашивай. Просто пойдем со мной.

Он взял ее за руку и повел наверх, в свою спальню.

После ночи в особняке отца Германа Кристина долго переваривала и обдумывала свои впечатления. Он попросил ее «наказать его». Для девушки это был первый подобный эксперимент, но ей показалось, что она справилась со своей задачей. И чем больше она думала о той ночи, тем больше ей нравилась идея подобной игры. В ней разгорался нешуточный азарт, который даже слегка пугал ее, но одновременно с этим она хотела бы пережить нечто подобное снова. И потому сейчас она молча поднималась за Германом по ступеням.

Он открыл перед ней дверь. Шторы задернуты. На его огромной кровати лежит скрученная в кольцо толстая черная веревка. На прикроватной тумбочке девушка заметила плеть. Кристина на мгновение остановилась в дверях.

– Испугалась?

– Нет, – тихо ответила она, но по правде ее смутила такая подготовленность и наличие подобной атрибутики. Кристина предполагала, что все снова будет спонтанно и непринужденно. Поэтому теперь она медлила, будучи сбита с толку подобным развитием событий.

– Вижу, ты все продумал и неплохо подготовился. Но, по-моему, это слегка чересчур.

– Я знаю, чего хочу. Вопрос только в том, со мной ты или нет.

Она нервно улыбнулась.

– Честно сказать, я даже не знаю, что ответить…

– Ну, ты можешь снова сказать нет, как несколько лет назад, и бросить меня одного на произвол моих безумных страстей. Тебе не впервой.

Он говорил с улыбкой, будто шутя, но девушке обидна была такая параллель. Она сильнее всего в жизни жалела о том своем выборе и о его последствиях. Эти слова ее задевали так, что в первую секунду она хотела развернуться и уйти, но что-то помешало ей. Кристина осталась стоять на входе, поджала губы и спросила:

– Герман, а ты уверен, что хочешь именно этого?

– Не смущай меня своими вопросами. Я и так слегка смущен. Просто мне казалось, ты сердишься на меня за что-то. Мы оба знаем, за что, и знаем, что ты имеешь на это полное право. Так используй эту возможность, как способ выпустить пар. Тем более, что я и сам очень хочу этого.

– Но почему вдруг? Это довольно странное желание.

– Ты вынуждаешь меня объясняться, но этого нельзя понять, пока не поживешь в моей шкуре.

Он подошел к кровати, взял в руки веревку и, развязывая узел на ней, продолжил:

– Иногда я совершаю ужасные поступки. Иногда по собственной воле, а иногда нет. Бывает, что я и сам себе становлюсь противен из-за этого. Пусть мои слова прозвучат пафосно, но это тяжело – быть сильным мира сего. И однажды я подумал: каково было бы ощутить себя по ту сторону? Когда не ты держишь кого-то в своей власти, а кто-то держит тебя. Это была опасная мысль. От нее теперь никак нельзя отделаться. Это как жажда… ммм, как бы это сказать…

– Искупления?

Герман щелкнул пальцами.

– Да, именно! – затем протянул ей веревку.

Она взяла ее, но все еще с некоторым сомнением.

– Если ты чувствуешь, что не прав, и делаешь то, что тебе противно, то почему просто не остановиться?

– Потому что я не могу. Мой мир так устроен. Но, возможно, ты сможешь, – он игриво улыбнулся ей. – Так и будешь стоять? Давай, попробуй. Останови меня. Или накажи. Это такая же игра, как и тогда.

– А если я не захочу?

– Я не поверю тебе. Я тоже был тогда в спальне, если ты не заметила. Твой главный зритель. И я видел твое лицо. Тебе понравилось, – он взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза, – ощущать, что я в твоей полной власти. Тебе всегда это нравилось.

Герман говорил чистую правду. В те минуты ее действительно пленило странное чувство вседозволенности и триумфа. И сейчас она ненавидела его за то, что он так точно прочел тогда ее настроение. Герман же от души наслаждался ее смущением. Он видел, что слова достигли цели и торжествующе улыбался, смакуя победу.

– Ты ведь не против ударить меня сейчас, не так ли?

– Знаешь, ты подлый манипулятор.

Он так ловко угадывал ее настрой, что, казалось, сам направлял ее чувства туда, куда хотел. И его ничем нельзя было сбить с толку. Кристину это буквально выводило из себя.

– Так это да или нет?

– Совсем чуть-чуть. Но ты же сам напрашиваешься. Ты специально меня дразнишь!

– Отлично. Продолжай.

Повинуясь минутному порыву, Кристина, как и в первый раз, толкнула его в грудь. Герман упал на кровать, не сопротивляясь. Внезапное желание видеть его беспомощного, привязанного к постели, крутило суставы, как гриппозная лихорадка.

– Уверен, ты сумеешь воспользоваться ей, как следует, – он кивнул на веревку в ее руках.

– Сегодня ты особенно несносен. Так что лучше закрой рот. Ты меня смущаешь.

– Хорошо – это тоже слово.

Герман тихо засмеялся, откинув голову, но ничего больше не сказал.

Кристина начала уверенными движениями привязывать его руки к кровати. Изголовье было цельным, и пришлось привязать концы веревок к ножкам. Она молча это сделала. Веревки было в избытке, и девушка перешла к его ногам. Достав свой ножичек из кармана джинсов, она отрезала кусок нужной длины. Тишину комнаты нарушало только их дыхание и шорох веревок и простыней. Кристина почти закончила, когда Герман не выдержал и сказал:

– Не молчи. Ты кажешься очень далекой, когда молчишь. Расскажи мне что-нибудь.

– Между нами чуть больше, чем полкровати. Это не так уж далеко. Что ты хочешь услышать?

– Ну, не знаю. Например, похожи ли твои чувства ко мне на любовь? Или о чем ты сейчас думаешь?

Она молчала. Тогда Герман продолжил:

– Или, может быть, что двигало тобой, когда ты пыталась выспросить у Алекса то, что мы с тобой договорились пока не трогать?

От этих последних слов маленький перочинный нож сам собой выпал у Кристины из рук. За секунду кровь прилила к лицу, и стало жарко.

– О чем ты?

Она надеялась, что ей послышалось, хотя понимала, что такое невозможно. И следующие слова Германа это подтвердили.

– Я спросил, каково это – нарушать свои обещания?

Волна жгучего стыда накрыла ее, ладони стали влажными, и сердце забилось. Не глядя на Германа, девушка тихо спросила:

– Это он тебе рассказал?

– Алекс ничего мне не говорил, но нужно обладать особым талантом, чтобы иметь секреты от меня.

До этой последней фразы Кристина почти готова была просить прощенья, объясняя, почему она так поступила, но надменный тон Германа вывел ее из себя, и она резко спросила:

– Это только твое право, да? Иметь секреты. Так ты думаешь?

На смену стыду за то, что ее поймали за руку, внезапно пришли обида и злость.

– Значит, ты позвал меня именно за этим, да? Не для того, чтобы баловаться связываниями, а чтобы совестить меня, глядя, как я сгораю от стыда.

– По правде сказать, да. Быть виноватой у тебя выходит намного лучше, чем наказывать.

– О чем ты говоришь?

Он улыбнулся ей с наигранным сочувствием.

– Милая моя девочка, думаешь, я не заметил? Из тебя палач никакой. Даже в игре. Мне показалось, или у тебя руки дрожат? Ты сегодня так боишься причинить мне вред, как будто ты это можешь, но, по секрету говоря, ты же сделаешь только то, что я захочу. В тебе нет ни капли той жестокости, которая способна сделать вечер по-настоящему интересным.

– Какое ты вообще имеешь право так со мной говорить?! И так себя вести?! – от нахлынувшей злости она сжала ладони в кулаки так, что ногти больно впились в кожу. – Ты считаешь, что тебе все позволено?! Спешу тебя огорчить. Сейчас ты не в том положении.

Он подергал кисти рук, пробуя свои путы, но лицо его по-прежнему было спокойным, как будто ее злость была направлена не на него.

– Мне, действительно, многое позволено. И ты ошибаешься, моя радость. Из нас двоих ты не в том положении. Потому что именно ты ищешь правду, но сама еще не знаешь, на что нарываешься.

– А ты сейчас нарываешься на то, чтобы я вовсе разорвала эти отношения. И тогда, имей в виду, никакая игра в отверженного влюбленного тебя не спасет! И никакой Алекс тебе не поможет и не уговорит меня еще раз связаться с тобой. Ты… ты невыносимый! Закрытый, весь состоящий из своих дурацких секретов, подколов и игр с чувствами других людей! Ты не такой, как раньше. И как я могу после этого быть с тобой, доверять тебе, любить тебя?!

Ее глаза горели, а грудь высоко вздымалась. Нервы Кристины были накалены, и слова сами летели, как искры, норовя прожечь кожу. Только Герман словно не чувствовал угрозы и продолжал давить на самые звонкие клавиши.

– Я с самого начала, с момента нашего знакомства мечтал совсем не иметь секретов от тебя, ничего не скрывать, но ты же меня таким не полюбишь никогда. Я знаю. Ты испугаешься и сбежишь! Снова.

– Не льсти себе. Я мало чего боюсь, и тебе это известно, – она сверлила его взглядом.

– Мне известно, что ты просто храбрящаяся девочка, которая задирает подбородок вверх, чтобы слезы не ползли по щекам, пока я вытираю с них кровь и гуашь. Слишком слабая для той правды, которую хочет узнать! Ты только рыжий котенок, пытающийся казаться тигром, но ты не умеешь выпускать когти.

От этих, последних слов Кристина вскинулась, сама не своя. Она подхватила с пола оброненный перочинный нож и вплотную приблизилась к мужчине, распростертому на кровати.

– Ах, вот как?! – прошипела она сквозь зубы. – Тогда смотри внимательно.

Сама не понимая, что на нее нашло, одним взмахом она распорола пуловер на Германе от шеи и до самых джинсов, кое-где зацепив его кожу, оставив глубокую царапину, тут же заалевшую маленькими капельками. Парень не издал ни звука и продолжал смотреть на нее с выражением нескрываемого превосходства.

Кристина обнажила его торс, разметав в стороны мягкую порезанную ткань, и, не собираясь останавливаться на этом, схватила с тумбочки плеть.

– Ты извинишься и возьмешь свои слова назад. Слышишь?

Он молчал. Девушка замахнулась и хлестнула его. Уже перед самым ударом что-то дрогнуло внутри, и Кристина замедлила руку, смягчая удар. Плеть, похоже, была настоящей, в отличие от тех игрушек с простыми полосками мягкой кожи. На груди Германа проступила розовая полоса, но он не проронил ни звука, только прикрыл глаза. Кристина, испугавшись того, что сделала, попыталась сдать назад и дать ему последний шанс.

– Нравятся тебе такие котята? Лучше не зли меня и извинись. Иначе ты рискуешь получить то, о чем просил.

Герман тихо засмеялся и ответил:

– Не надо этих пустых угроз, ты не умеешь бить. И никогда не научишься.

Кристина прикрыла глаза, будто ей в лицо бросили комок грязи, и где-то на границе сознания сделала шаг, переступив через саму себя и свою жалость. Она замахнулась и, что было сил, хлестнула его. Свист, щелчок, яркая розовая полоса. Герман снова не издал ни звука, но зажмурился сильнее. Его лицо дрогнуло, и губы болезненно изогнулись.

Не помня себя от ярости, она била снова и снова. Полосы от ударов на его торсе вспухали. Кое-где проступала под кожей темно-красная рябь.

Герман по-прежнему не разжимал губ, но сквозь них стали слышны его сдавленные стоны. Свист, щелчок, глухой стон.

– Ты извинишься!

Снова свист и щелчок.

– Ты будешь просить прощенья!

Снова удар, и снова розово-красная полоса.

– Я не слабая!

– А-м-м… – он коротко взвыл, не в силах больше глотать свои стоны.

– Я тебе не котенок!

Свист, удар, его вскрик.

– Я не боюсь!!!

Она хлестала его изо всех сил. Слезы душили ее. В груди горело. Герман вскрикнул от нового удара:

– Ааа! Хватит!

– Не боюсь!

Свист, щелчок. Его вскрик громче и снова «хватит», которое она уже не слышала, не понимала.

– Я не боюсь, слышишь?!

Слезы ручьями катились по ее щекам. Она занесла руку для нового удара, но вдруг Герман быстрым движением вывернул из веревок одну кисть и перехватил плеть.

– Я сказал, хватит.

Чувства переполняли Кристину, и она, плача, выбежала из спальни, но пережитое потрясение не дало ей уйти далеко. Тяжесть всех нанесенных ударов легла на хрупкие плечи, и девушка бессильно осела на ступени, рыдая.

Злость и обида сгорели внутри так же быстро, как и зажглись. Осталось только осознание того, что случилось. Мысль о том, что она сделала нечто ужасное, порождала внутри омерзение к самой себе. Ей хотелось провалиться сквозь эти ступени, пойти в душ и стереть, смылить себя всю до костей, до пустого места. Девушка не могла поверить в реальность того, что только что произошло: она причинила вред другому человеку, и не просто кому-то, а Герману!

При мыслях о нем у нее сжался желудок. Следы плети стояли перед глазами, пересекающие порез на животе. Где-то в спальне он все еще лежит привязанный. Или нет? Она же его привязала, но как тогда он смог остановить ее последний удар?

Хотя сейчас это казалось неважным. Произошедшее, без сомнений, означало конец.

Вдруг позади нее послышались тихие шаги. Герман опустился возле Кристины на ступеньки. Порезанный пуловер болтался на нем балахоном, ничего не прикрывая. Грудь и живот были покрыты следами от ударов плеткой.

– Ну, и что ты плачешь, моя радость? Ведь игра удалась.

Она не ответила, будучи все еще не в силах остановить слезы.

– Я обидел тебя? Ладно, не отвечай. Я знаю, что обидел. Прости меня за это. Но я просто хотел помочь тебе, подтолкнуть. Если это было больно, извини, хотя я тоже пострадал, – он взглянул на свои исполосованные грудь и живот. – Но знаешь, скажу честно, мне понравилось. Ты такая красивая, когда сердишься.

Кристина с трудом выдавила сквозь слезы:

– Герман, прости меня. Я не понимаю, зачем я это сделала…

– Не вздумай извиняться! Ведь я сам этого хотел. И я сам тебя спровоцировал. К тому же раны быстро заживут. Это смешная цена за подобное развлечение.

Девушка ошалело посмотрела на него.

– Как ты можешь так это воспринимать?!

Он протянул ей ее нож и улыбнулся, как будто это не его только что отходили плетью.

– Просто я, как и ты, любитель острых ощущений. И я все тебе объяснил уже. Это просто разрядка. Теперь мне значительно лучше.

Он обнял ее и хотел поцеловать в плечо, но девушка отстранилась.

– Зря я приехала. Мне лучше уйти.

Не успел он возразить, как Кристина уже встала и направилась к двери. Быстро обувшись и набросив пальто, она стала открывать входную дверь, но Герман, до этого молча наблюдавший за ней, перехватил ее руку у запястья и спросил:

– Ты ведь не сердишься? Я увижу тебя снова?

– Я не знаю. Мне нужно подумать.

– Посмотри мне в глаза, Кристина. Пожалуйста.

Он отпустил ее руку, и она подняла взгляд на него. Герман смотрел на девушку с нежностью и грустью.

– Очень скоро ты все поймешь. И не только обо мне, но и о себе тоже. Я обещаю, что все тебе объясню, но сейчас еще слишком рано. Понимаешь?

– Я пойду. Пока, – она опустила лицо, пряча его за волосами то ли от Германа, то ли от той себя, с которой только что встретилась.

– Пока. Я позвоню.

Она уже бежала вниз по лестнице, не слыша его ответа. Герман закрыл дверь.

– Ладно, беги. От себя все равно не сбежать.

Кристина не находила себе места. Даже руки у нее немного дрожали, и она беспрестанно ходила по квартире из угла в угол. То, что произошло в спальне Германа между ними, никак не выходило у девушки из головы. Она не понимала, что на нее нашла, как она осмелилась сделать то, что сделала. Мысли беспрестанно метались внутри черепной коробки, заставляя чувствовать то стыд, то страх, то жгучую ненависть.

Так она промаялась весь остаток дня и вечер. Ужинать не хотелось, наоборот, от нервного перенапряжения начало слегка подташнивать. Не придумав ничего лучше, Кристина просто легла в постель раньше обычного, но заснуть не получалось. Где-то в прихожей, в завалах ее сумки, звонил телефон. Она решила не подходить и только зажала ухо одеялом. Через пару минут все стихло, но веки все равно раскрывались, будто сами собой.

Постель стала горячей, подушка твердой и неудобной, одеяло вязко опутывало ноги, и это жутко бесило. Ощущения казались все гаже, а сон так и не приходил. Внезапно в дверь позвонили. Кристина вздрогнула от неожиданности, но выяснять, кто бы это мог быть, не торопилась.

«Если немного подождать, меня оставят в покое. Будем считать, что дома никого нет».

Но звонок повторился, затем, немного погодя, еще один.

«Может быть, что-то случилось? Не-е-ет, позвонили бы на мобильный. Хотя… ведь звонили».

На всякий случай девушка встала, включила ночник и направилась к двери посмотреть. В глазок она увидела Германа. Он вслушивался в тишину ее квартиры.

Кристина не готова была сейчас с ним говорить и уже собиралась на цыпочках вернуться в кровать, как вдруг услышала на лестнице звенящий голос Германа, нараспев зовущего ее по имени:

– Кристи-и-на-а… Откро-ой. Я же слышу, что ты там.

Она медлила.

– Открой мне-е. Ну же! Смелей. Не зря же я тащился сюда!

– Уходи. Я сплю.

– Ты не спишь. Лежать в кровати и спать – это разные вещи, – он послушал тишину без ответа и снова стал нараспев звать ее. – Кристи-и-и-на-а!

Щелкнул замок входной двери. В узкой щели показалось ее злое лицо.

– Что тебе нужно?

Он примирительно улыбнулся.

– Ну, ты хоть впусти меня.

– Зачем? Чего еще ты от меня хочешь?! Я думала, что сегодня отыграла в твоем персональном театре программу максимум, – но дверь раскрылась чуть шире.

– Я приехал, чтобы серьезно поговорить с тобой.

– Впусти меня и узнаешь.

Нехотя она распахнула дверь перед незванным гостем.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты все равно не спала, и я не разбудил тебя, – Герман скорее утверждал, чем спрашивал, проходя внутрь ее квартиры.

– Как же, уснешь тут, когда то по телефону трезвонят, то в дверь ломятся.

Он только пожал плечами.

– Я не звонил.

Девушка порылась в сумке и, найдя телефон, посмотрела пропущенные. Герман заглянул ей через плечо и спросил:

– И что это за таинственный «не бери трубку»?

Кристина обозвала так своего бывшего ухажера после их болезненного разрыва, но желания отчитываться в этом перед Германом у нее не было и в помине.

– Прости, но это тебя не касается, – она поспешно убрала телефон.

Гость только улыбнулся в ответ.

– Как скажешь. Кстати, я обычно называю таких людей в своем телефоне «пропущенный». Пропущенный вызов, пропущенный мимо человек. По-моему, забавно.

– И много у тебя таких пропущенных?

Кристине это не было интересно, скорее просто хотелось сорвать злость на ком-то, и Герман подходил идеально. Тем более, своим настроением она была обязана именно ему.

– Может, это потому, что ты местами заходишь слишком далеко?

– Если ты о том, что было сегодня, то нет, не поэтому.

– Странно. Выходит, до меня всем все нравилось.

– До тебя я ни с кем такого и не делал, – он уже не улыбался. – Это, как мы уже говорили, вопрос доверия. И еще, конечно, эстетики и личных предпочтений. Проще говоря, я так близок только с тобой. И еще ты очень красивая, когда сердишься. Ты похожа на розу. У тебя есть шипы, и это нравилось мне с самого начала.

Кристина вдруг вспомнила один из своих снов. Шипы на плечах Германа и ее голос, когда она уже почти провалилась в темноту, полную страха и боли: «Я всегда знала, что ты роза». Но девушка быстро вернулась от воспоминаний к действительности.

– Ты же совсем недавно говорил другое. Что я не умею бить и никогда не научусь.

– Я шутил. Или врал. Называй, как хочешь.

Она шумно вздохнула в ответ, обхватив себя руками. Мысли путались в голове. Кристина и сердилась на него за жестокие слова, и знала, что он на самом деле так не считает. Она это знала и без его признаний. Сейчас девушка отчетливо понимала, что он просто разыграл ее, пусть и очень жестоко. Но у нее дрожали руки от одного воспоминания об его покрытом красными полосами торсе. Одновременно с тем где-то глубоко в душе ее восхищала мрачная красота видения.

– Зачем ты приехал?

– Я же уже сказал. Просто хочу поговорить.

– О чем захочешь.

Но она только смотрела на него, не говоря ни слова. Он не выдержал этого взгляда.

– Ладно. Давай поговорим о том, почему ты ушла, почему у тебя до сих пор подрагивают пальцы на руках. Ведь ты не сделала ничего такого…

– Я ударила тебя! Несколько раз! Если для тебя это «ничего такого», то я даже не знаю, что сказать, правда.

– Ну, начнем с того, что я сам этого хотел и все для этого сделал.

Слова, которые должны были успокоить девушку, только еще больше ее разозлили.

– Да уж, ты все для этого сделал. И очень натурально! Ты добился своего. Вот только это все… так … – она с трудом подбирала слова, силясь выразить свои беспорядочные мысли и ощущения. – Я была не в себе… и… Эти жуткие следы! Это ужасно… За такое вообще можно наказать по закону, я уверена. Вот только это ты все так обернул, сама бы я никогда такого не сделала! Это слишком жестоко!

– Но я сам этого хотел! По собственной воле. Причины обсуждать не будем, я уже достаточно о них рассказал. Аспекты законности тоже опустим. Между нами они ни к чему. А про жестокость… Что скажешь с точки зрения морали? Жестоко ли дать кому-то то, чего он просит? Или даже то, в чем он нуждается?

Не говоря ничего, Кристина смотрела мимо Германа, размышляя обо всем этом и не приходя к единому ответу. Она была в тупике. Мужчина взял ее за плечи и, поймав ее взгляд, произнес:

– Ты так переживаешь из-за всего этого, что у меня душа болит смотреть на тебя. Я уже жалею о том, что так все повернул. Но послушай меня, ты же не человека убила, в конце концов! Это просто пара ссадин, только и всего. И извини меня за то…

Кристина перебила его, не дослушав очередное извинение:

– Пара ссадин, говоришь?

Вспоминая тяжесть плетки в своей руке и ту багровую пелену, которая стояла у нее перед глазами, Кристина чувствовала отвращение к себе, и ей становилось тошно. Внезапно она сказала:

– Раздевайся.

Герман опешил. Он не переспросил, но и не сдвинулся с места. Тогда Кристина повторила:

– Раздевайся ты. Ну же! – она стала стаскивать с него пальто. – Давай-ка посмотрим на эту пару ссадин, о которых ты говоришь!

Ее голос звучал громко и пронзительно, но немного дрожал, выдавая волнение и нервное напряжение, готовое вот-вот перерасти в истерику. Герман будто понял это и повиновался.

– Хорошо, хорошо, – он высвободился из ее подрагивающих рук. – Только давай я сам, ладно?

Кристина отошла в другой конец прихожей. Что-то не давало ей смотреть на него, и она отвела глаза. Герман повесил пальто на вешалку возле себя и стянул через голову пуловер. Тонкий, похожий на тот, который был на нем днем, когда все произошло. Под пуловером оказалась майка. Кристина посмотрела на парня мельком и снова отвела глаза в сторону. Герман чуть помедлил, но затем стал снимать и ее. Осторожно, чуть выгнув спину и подобрав под себя живот, чтобы ткань, не скользила по коже, он невесомо снял и ее и выпрямился. Девушка неуверенно повернула голову. Ее память и воображение рисовали куда более жуткую картину. Хотя полосы все же были. Яркие, припухшие, кое-где с мелкими пятнышками синячков. И все же, как будто меньше, чем ей казалось.

Герман прервал повисшую тишину:

– Не похоже на кровавое месиво, из-за которого стоит переживать, да?

Она медленно приблизилась к нему, протянула руку к его груди, но не коснулась, отдернув назад.

– Ты не понимаешь. Я не этого испугалась тогда, когда ушла. Я испугалась себя и того, что сделала.

Он ничего не ответил. Кристина бросила последний взгляд на его исполосованный торс, затем отвернулась и ушла в комнату.

У кровати по-прежнему горел ночник. Девушка погасила его и подошла к окну. Двор освещали тусклые фонари. Мягкое свечение города не давало увидеть звезды на ясном небе. Герман прошел следом за ней привычно тихо, встал сзади, не рискуя прикасаться. Нужные слова пришли не сразу, но немного подумав, он тихо произнес:

– Это просто такая взрослая игра, немного жестокая, как и все азартные игры. Но я сам так хотел, мне это было нужно, чтобы почувствовать себя живым.

– Зато я теперь чувствую себя чудовищем. Не знаю, как жить с этим. Мне так стыдно.

– Но я-то тебя прощаю и не виню. И я люблю тебя все больше. Хотя думал, что больше уже невозможно.

Кристина все еще никак не могла отойти от произошедшего. Ей вспомнилось, как она полосовала на нем одежду своим перочинным ножом. Хотя могла бы вместо этого просто уйти.

– Меня не за что любить. Я ужасная. Несдержанная, сомневающаяся, подлая.

Герман положил руки ей на плечи и придвинулся.

– Ты – все лучшее, что есть у меня. Посмотри, – он указал на отражение в стекле.

Там маячило ее бледное, усталое лицо.

– Ты – моя светлая, добрая девочка. Это я, по-видимому, темный персонаж.

Он действительно стоял в тени портьеры и потому у нее за спиной в отражении читался только черный силуэт.

– Мы с тобой прямо как инь и янь. Темное и светлое. И тебе не за что винить себя. Это я все придумал и тебя спровоцировал. И это, если говорить честно, не худший мой поступок. Прости меня и не прогоняй, и я объясню тебе, как жить с этим, прощать себя.

Кристина печально вздохнула и ответила его отражению:

– Объясни мне хотя бы, как заснуть после всего.

Герман осторожно развернул ее лицом к себе и нежно поцеловал в губы. Стоять у окна босиком на голом полу в одной ночной рубашке было зябко. От губ мужчины исходило приятное тепло, как и от него самого. Девушка устало поддалась этому теплу и ответила на поцелуй, кладя свои руки ему на плечи.

Он осторожно взял Кристину на руки и отнес в постель. Как только можно, она старалась не прижиматься, чтобы не тревожить свежие ссадины на его теле. Накрыв девушку одеялом, Герман лег рядом. Теплая ладонь, гладящая ее спутанные волосы, успокаивала и расслабляла. Струна, которая была натянута до предела где-то внутри, теперь слабела и таяла, оставляя после себя только усталость.

Его теплые губы снова коснулись ее кожи. У глаз, прикрытых утомленными веками, затем у виска. Он несмело целовал Кристину, так осторожно и нежно, будто это она была покрыта свежими ссадинами, и любое неловкое прикосновение способно было причинить ей боль.

Девушка сама не заметила, как стала отвечать на эти мягкие поцелуи, скользя ладонями по лицу, шее и груди лежащего рядом мужчины. Он осторожно пробрался под одеяло, начав ласкать ее тело руками. Сначала мягко, через фланель ночной рубашки, двигаясь по спине, ягодицам и бедрам. Когда его ладонь легла на ее грудь и сквозь ткань слегка сжала теплый холмик, Кристина издала тихий, полный томления стон. Она перекатилась на спину, увлекая Германа за собой. Его движения были чуть скованными и давали понять, что отметины, оставленные днем, еще свежи и причиняют боль. Кристина тихо прошептала:

– Я боюсь касаться тебя. Боюсь сделать тебе больно.

Он взял ее руку в свою и поцеловал ладонь.

– Не бойся, моя радость, – Герман провел ее рукой по своей груди, чуть дрогнув губами. – Больно только в начале.

Она осторожно вела ладонью по всему его телу вниз, ощущая горячие припухшие борозды и глядя, как вздрагивают его прикрытые веки, чуть сходятся брови, но лицо остается спокойным. Внизу живота, у самого края джинсов, ссадин почти не было. Ладонь Кристины опустилась еще ниже и с мягким нажимом легла на ширинку. Герман шумно выдохнул и уронил голову ей на плечо, горячо задышав в рыжие локоны. Мышцы под рукой девушки напряглись, упрямая пульсация будила его мужское начало. Сильные бедра легли ей на ладонь, поддаваясь ласкам и прося их. Герман начал целовать ее шею, расстегивая по одной пуговицы на рубашке Кристины. Затем он опустился ниже, покрывая поцелуями ее грудь, чуть посасывая нежно-розовые вершины, мгновенно затвердевшие от возбуждения. Его рука легла ей на трусики, коленом он раздвинул ее ноги и скользнул по кружевной ткани вниз, мягко нажимая и массируя.

Девушка не сдержала слабый стон и запрокинула голову, дыша все чаще. Герман опускался губами от ее груди к животу, рукой сдвигая ее трусики вниз по бедрам. Она помогла ему снять их с себя, нетерпеливо перебирая ногами. Затем он опустил свое лицо между ее бедер, целуя и лаская горячим языком ее в самом нежном из мест. Его движения становились все сильнее, погружая Кристину глубже и глубже в бездну удовольствия, пока она вдруг, неожиданно для себя, не кончила. Череда сладких сокращений в самом низу сжала ее и затем медленно отпустила.

Кристина едва успела перевести дух, как Герман жадно прильнул ртом к ее губам. Слабый привкус ее сока делал поцелуй особенно возбуждающим для них обоих. Девушка не сдержалась и слегка прикусила губу своего любовника, что, казалось, завело его еще больше. Парень, не раздумывая, расстегнул и приспустил джинсы и с сильным толчком вошел в нее. Не давая девушке опомниться, он двигался быстрее и быстрее, обжигая ее лицо жарким дыханием.

Кровать под ними издавала жалобный скрип, постукивая изголовьем о стенку, но стоны Кристины заглушали эти звуки. Она изнемогала от желания впиться ногтями в крепкие спину и ягодицы своего партнера, но помнила, что нанесла на его тело уже достаточно красных полос. Чтобы не дать волю рукам, девушка взялась ими за изголовье кровати. Герман наложил ладонь на ее запястья и, слегка сжав их, на выдохе прошептал:

– Не представляешь, как ты прекрасна сейчас!

Он входил в нее все глубже и глубже, сильнее сжимая ее руки, не давая освободиться, пока, наконец, не кончил. Кристина почувствовала, как он излился в нее горячим потоком, сделав еще несколько движений, а затем и по всему ее телу прошли волны сладкой дрожи, то делая мышцы каменными, то снова расслабляя их.

Герман перекатился и лег рядом с Кристиной на спину, дыша влажно и порывисто. Ее грудь тоже вздымалась часто и высоко, сердце громко стучало, но понемногу успокаивалось. Усталость возвращалась к ней, казалось, с утроенной силой, наполняя руки и ноги ленивым свинцом, правда на этот раз без щемящего чувства вины. Девушка расслабилась и, притихнув, молча слушала, как дышит рядом ее любовник.

Отдышавшись, Герман чуть приподнял бедра, одевая и застегивая джинсы. Затем погладил Кристину по волосам и, пройдя губами от ее плеча по груди к животу, накрыл одеялом, сказав:

– Я пойду, а ты отдыхай. И не думай глупостей на свой счет. То, что между нами происходит, прекрасно. Все, без исключения.

– Стой, не уходи. Побудь еще немного со мной.

Она удержала его за руку. В тайне Кристина боялась, что если он уйдет, и она перестанет слышать его успокаивающий голос, на нее снова нахлынут муки совести, и ее внутренние демоны будут терзать ее до утра. Но Герман ответил:

– Нет, не стоит. Тебе нужно поспать, чтобы не провести завтра половину выходного в кровати, отсыпаясь. Да и мне самому не мешает прилечь.

Кристина нашарила рукой под одеялом свои трусики и, одевая их, предложила:

– Ты можешь остаться переночевать у меня.

– Я не усну. Не потому, что… ну, ты понимаешь. Я просто никогда не могу уснуть на новом месте. Лучше поеду домой. Так всем будет спокойнее.

– Мне не будет, – она тяжело вздохнула. – Я боюсь, что, когда ты уйдешь, все начнется по новой. В голову полезут всякие мысли…

– И голос совести пересилит голос разума? – Герман усмехнулся. – Тогда у меня предложение. Переезжай ко мне.

Кристина опешила. После всех событий этого дня подобного предложения она ожидала меньше всего. Чтобы потянуть время, она спросила:

– А как же Алекс?

– Алекс вывез свои вещи как раз перед моим отъездом к тебе. Если позвоню ему, он сможет помочь мне перевезти твои хоть сейчас. Звонить?

Он сделал движение, собираясь подняться и, по-видимому, пойти за своим мобильным. Кристина затормозила его.

– Нет, погоди. Я не могу так сразу. Мне надо подумать.

– Ну, что ж, – Герман лег возле нее, опершись на локоть. Его лицо имело странно-снисходительное выражение. – Я понимаю. Только думай побыстрее, пожалуйста. Ведь, по правде сказать, я уже там на стены лезу от звериной тоски по тебе. Да-да. Я помню, тебе нужно было время, но все эти цветы и подарки, звонки раз в день, эта дистанция… Она далась мне не так легко, как ты думаешь. Возможно, поэтому сегодня все так получилось.

От его неожиданного признания Кристина испытала сладкое чувство удовлетворения. Одновременно с этим у нее в голове зародилась мысль, кажущаяся на данный момент гениальной.

– Знаешь, я соглашусь переехать к тебе, но при одном условии.

Герман с готовностью кивнул.

– Согласен. Проси, что хочешь.

– Чтобы сократить дистанцию между нами, которая тебя так угнетает… Короче. Ты расскажешь мне о том, что ты так тщательно скрываешь от меня. Сейчас. Сразу.

– О-о-о! Опять! – Герман закатил глаза и откинулся на подушки возле нее. – Не начинай! Не хочу даже касаться сейчас этой темы! Я же говорил, еще слишком рано.

Кристина только пожала плечами.

– Ну, значит и для переезда пока рановато.

Герман закрыл лицо руками и издал звук, похожий на раздосадованный рык, приглушенный его ладонями, затем сказал, все так же, в ладони:

– Ты не отстанешь теперь от меня с этим, да? Мы все время будем к этому возвращаться?

– Но ты хоть понимаешь, что то, что я скажу, может тебе не понравиться? Даже напугать.

– Мне все равно.

– Твой мир изменится. И назад я свои слова уже не заберу.

– Плевать.

Он убрал ладони от лица.

– Я буду казаться тебе другим, не таким, каким ты меня знаешь. Намного хуже.

– Не будешь, не переживай.

Кристина чувствовала, что стоит на пороге величайшей тайны ее жизни и потому говорила уверенно и упрямо, желая дойти до конца.

Герман как будто почувствовал эту ее уверенность. Он выдохнул и тихо произнес, глядя в потолок:

– Ладно. Ты победила. Но помни, ты сказала, что все будет по-прежнему.

Он помолчал немного, собираясь с духом. Кристина затаила дыхание. Наконец Герман тихо произнес:

– Нелегальный бизнес.

– Нелегальный бизнес, моя радость. Ну, или полулегальный. Хотя кого я обманываю?! Мы оба взрослые люди и понимаем что что-то либо законно, либо нет. Третьего не дано. Так вот я замешан в таких делах, которые вне закона.

Глаза Кристины распахивались все шире.

– Твой отец знает?

– Еще бы он не знал. Ведь это его дело.

– Но… но что это за дело?

Герман повернулся к ней и посмотрел прямо в лицо.

– А вот об этом лучше не спрашивай. Чем меньше ты знаешь, тем спокойнее нам обоим, уж поверь мне.

В салоне белого Шевроле Круз играла спокойная музыка. Брида, голая кошка Кристины, поначалу громко мяукала, но потом поддалась на уговоры хозяйки, а, может быть, просто устала и притихла. Когда машина встала на светофоре, девушка на секунду отвлеклась от дороги и обернулась. Любимица, одетая в свой домашний свитер, клевала носом в переноске.

Кроме контейнера с кошкой на заднем сиденье авто лежала небольшая спортивная сумка, в которую Кристина сложила самые необходимые свои вещи. За всем остальным через день-два приедет машина. В случае нужды Герман обещал обеспечить ее всем необходимым, так что об этом она не переживала.

Она вообще не переживала почти ни о чем, и в этом сама себе казалась странной. То, что сказал ей Герман этой ночью, способно было заставить волноваться кого угодно. Так откуда же в ней это спокойствие и решимость?

Кристина приняла предложение Германа о переезде, не сомневаясь. Ее ничуть не обрадовало его откровение и, конечно, она испытала сильный внутренний протест, как бывало всякий раз, когда она сталкивалась с чем-то неправильным, бесчестным, жестоким. Но что-то все же заставило ее, встав рано утром, начать без промедления собираться.

Возможно, то, что она обещала ему переехать, если он скажет правду о себе. Возможно, она даже предполагала в душе, что услышит нечто подобное, и потому не была в действительности так сильно удивлена и даже оказалась готова к такому повороту. Ведь чего только она не передумала за это время! Каких только гипотез не строила, и одна выходила ужаснее другой. Так что теперь, когда Герман открыл ей, что замешан в неком незаконном бизнесе, ей в чем-то стало легче.

– Он доверился мне. А уж что там у него за дела, по сути, не так важно. Любое дело можно прекратить.

Так она говорила себе, пока ехала по хорошо изученному маршруту к дому Германа. Уже на подъезде она стала подыскивать себе свободное местечко, чтобы запарковаться, но, как обычно, все оказалось занято.

У самого подъезда Кристина заметила что-то новенькое. Рабочих больше не было, машин и инструментов тоже, а на месте, где еще вчера они шумно трудились, красовался новый карман с парковочными местами. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что одно из них подписано номером ее машины. Она перечитала несколько раз, чтобы не ошибиться, но все было точно. Девушка улыбнулась и повернула руль, занимая парковку.

«Герман-Герман, умеешь ты подсластить пилюлю».

В холле девушку встретил уже знакомый пожилой консьерж.

– Доброе утро, Кристина Сергеевна. Германа Владиславовича еще нет. Он просил, если задержится, чтобы я передал вам вот это, – консьерж протянул ей ключи. – Это комплект всех ключей от его квартиры.

– Он оставил мне свои ключи?

– Нет, Кристина Сергеевна. Он сказал, что это ваши ключи. Как хозяйки.

Кристина приподняла одну бровь.

– Понятно. Спасибо, – она приняла связку, успевшую потеплеть в морщинистых руках старика. – Герман еще что-нибудь передавал? Не сказал, когда вернется?

– Нет, простите. Таких сведений он мне не оставил. Я ведь просто консьерж. Помочь вам вещи донести? Сумки-то, видно, тяжелые.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Вы не просто консьерж, вы золото! С вещами я сама справлюсь. Но спасибо, что предложили.

Брида молча зыркала по сторонам из своей клетки, когда они с хозяйкой поднимались по лестнице. Окончив подъем, девушка без труда открыла дверь своими новыми ключами и прошла внутрь. Свежий сладковатый запах наполнял квартиру.

«Цветы», – подумала она и, осмотревшись, подтвердила свою догадку. На каждом столе, столике или тумбе стояла ваза с пышным букетом. В гостиной, в кухне, в прихожей и даже в ванной комнате. Под одной из ваз Кристина обнаружила записку, где знакомым размашистым почерком значилось:

«Прости, что не успел вернуться. Готовлю еще один сюрприз, который, я надеюсь, не разочарует тебя. А пока располагайся. Можешь занять спальню Алекса. P.S.: В холодильнике полно еды, если ты голодна.

Люблю тебя, навеки твой Герман»

Она вздохнула с облегчением. Ее просьба выполнена – у нее будет отдельная комната и своя кровать.

Поздно вечером, когда Герман, уходя, снова заговорил о переезде, Кристина с большой неловкостью в голосе призналась, что нуждается в этом. Какой бы не была ее привязанность к человеку, спать рядом с кем-то для нее было страшнейшей из пыток. Она просыпалась от каждого чужого движения, от каждого громкого вздоха. Ей было то жарко, то холодно, то тесно.

В ту ночь, когда Герман и Кристина ночевали в одной постели в особняке Мареша-старшего, она спала хорошо, но это был единственный такой раз на всей ее памяти, и девушка списывала все на усталость. Поэтому очень просила Германа учесть это обстоятельство, и он, к огромной радости, понял ее.

Кристина отложила записку и пошла осматривать свою новую комнату. Бывшая спальня Алекса располагалась на первом этаже. Пустая, полностью освобожденная от его вещей и какая-то осиротевшая, но вся уставленная цветами. Кровать была застелена свежим бельем, наглаженным, без единой складочки. Девушка с кошкой на руках села на край и покачалась, пробуя матрас.

«Удобная».

Взгляд ее упал на голую стену, потерявшись на ней, не узнавая. Только когда Кристина заметила торчащий из стены одинокий гвоздь, ей стало ясно, в чем дело – Алекс забрал картину, ее портрет.

Хоть девушка и не любила эту вещь, но без нее комната казалась особенно пустой и безликой. Чтобы как-то ее оживить, Кристина принялась раскладывать свои вещи. Она не дошла еще и до половины, когда из прихожей донесся звук открываемого замка.

Девушка оставила ненадолго свою неразобранную сумку и вышла в прихожую, где застала хозяина квартиры. Герман заносил в дом пакеты с продуктами и здоровенный квадратный сверток, очертаниями напоминающий огромные учебные подрамники, на которых ей доводилось чертить в Университете. При виде Кристины мужчина просиял.

– А-а, ты уже здесь! Все-таки приехала. Я не верил до конца, что ты это сделаешь.

– А как же цветы и записка? И ключи? Мне кажется, ты даже не сомневался.

Он поставил сверток на пол, прислонив к обувнице.

– На самом деле, нет. Я просто надеялся на лучшее.

Герман подошел и крепко обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы и замерев так на мгновение, затем спросил:

– Давно ты здесь?

– Нет, примерно с полчаса, – она одернула пуловер и про себя удивилась, что он так крепко прижал ее и, казалось, не ощутил боли после вчерашнего.

– Уже устроилась?

– Наполовину. Помочь тебе с этим? – девушка кивнула на огромные пакеты с едой.

– Не нужно. С ними я справлюсь сам, а для тебя есть кое-что получше, – он пробежал кончиками пальцев по краю большого свертка.

Кристина расплылась в теплой улыбке.

– Картина?

– Да. Я не узнал комнату после того, как Алекс уехал. Нужно чем-то занять освободившееся место.

Приятные неожиданности следовали одна за другой, и от этого девушке становилось немного не по себе. Контраст вчерашнего нервного напряжения и сегодняшней заботы порождал легкую внутреннюю дрожь, как если бы она сначала побывала на жгучем холоде, а затем зашла в тепло. Было видно, что Герман прилагал все усилия для того, чтобы ей было хорошо, но все равно она не могла отделаться от ощущения, что ее подкупают, отвлекая таким образом от возможных сомнений и тревог. Она даже хотела отказаться от очередного презента, но Герман, казалось, ожидал этого и с готовностью возразил, не принимая отказа.

Устав с ним препираться, Кристина сдалась.

– Ладно. Картина, так картина. Ты победил. А что на ней, кстати?

– Увидишь. Пошли, примерим ее на стену.

Он легко поднял сверток и понес его в новую спальню девушки. Там, положив полотно на кровать, мужчина начал осторожно снимать с него простую оберточную бумагу. Из-под нее что-то сверкнуло ослепительной синевой. Последний кусок обертки был снят, и Кристине открылись в своей холодной красоте огромные синие розы, сверкающие замерзшими каплями, лежащие на девственно-белом снегу.

– Синие розы, – она зачарованно смотрела на них, чуть отступая назад, чтобы лучше воспринять объемную работу неизвестного художника. – Разве бывают синие розы? Они просто… – девушка продолжала изучать полотно. – У них какая-то нереальная красота! Почему именно эта картина?

Герман взял полотно и, повесив на стену, отошел к Кристине, чтобы полюбоваться покупкой.

– А ты помнишь, как мы познакомились? Снег был залит синей гуашью. Очень похоже на цветы. На синие розы.

Ей вспомнился тот день и разбитая губа, пара капель крови на белом. Печальное воспоминание. Она напомнила:

– Там был еще и красный.

– Был. Но я видел только синий. И рыжий, – он нежно коснулся пряди ее волос. – Ну, что ж, не буду тебя отвлекать. Обживайся. Я позову тебя к обеду.

Кристина осталась в комнате одна, наедине со своими мыслями, картиной и неразобранной сумкой. Она продолжила заниматься вещами, то и дело поглядывая на необыкновенные синие цветы. Картина, без сомнения, была хороша и нравилась ей и своими красками, и манерой письма. Еще больше девушку цепляло то, почему Герман выбрал именно это полотно. Хотя она легко могла допустить, что его объяснение было приукрашено. В любом случае находчивость она оценила, да и вкус к предметам искусства тоже.

Почти все вещи лежали на своих новых местах, когда в комнату донесся приятный запах съестного. Девушка решила, что стоит все же помочь, и пошла на кухню.

Герман стоял у плиты и заливал шкварчащие в сковороде спагетти каким-то соусом. Едва она зашла, он сказал, не оборачиваясь:

– Паста карбонара. Надеюсь, ты оценишь.

– Пахнет отлично. Нужны свободные руки?

– Почти все готово, но если хочешь, помой и порежь пару помидоров.

Кристина кивнула и пошла к холодильнику. Внутри было полно еды, как и говорилось в записке. Помимо прочих продуктов стояла полная миска овощного салата и что-то запеченное в фольге. Помидоры тоже были. Девушка взяла их и не удержалась от вопроса:

– А что это за остатки былой роскоши здесь?

– А-а, это? – он мельком обернулся через плечо. – Это вчерашний прощальный ужин. Нетронутый. Можем тоже попробовать или оставить на потом.

– С кем прощался?

– С Алексом. Ну, не то, чтобы прощался, – он выключил плиту и накрыл спагетти крышкой, оставив томиться. – Я хотел как-то поздравить его с переездом и прочее.

– И что же? Он не был голоден или вы поссорились? – она помыла спелые томаты и положила на стол. – Где у тебя разделочная доска и ножи?

Он подал ей то и другое.

– Мы как раз с ним не ссорились, но он был не один и быстро ушел.

Кристина насторожилась.

– Что-то плохое произошло между ними? – она делила помидор на части.

– Смотря как посмотреть. Ты же хотела, чтобы они не были вместе.

Девушка, слушая его, нечаянно полоснула себя ножом по пальцу.

– Ой! Вот черт!

Пара капель крови упала на разделочную доску, расплываясь в помидорном соке.

– Ну-ка, дай посмотреть, – он подошел и взял ее руку в свои, чуть подул, а затем осторожно поцеловал порез, собрав губами капли крови. – Ты первый раз что ли? – он лукаво улыбнулся.

– Нет, я до этого уже резала себе пальцы, – пошутила она, чтобы скрыть неловкость. – Просто я задумалась, и еще у меня дома обычно все ножи тупые.

– Теперь твой дом здесь. Так что привыкай к острому, – он выпустил ее руку. Кровь не сочилась больше. – Пластырь дать?

– Нет, не надо. Как будто и не больно уже.

– Тогда прошу к столу.

Герман сам дорезал помидоры и разложил по тарелкам исходящие ароматным паром спагетти. Салат из холодильника тоже отправился на стол. Кристина порядком проголодалась и поэтому попробовала и то, и другое. Еда была отменной.

– Салат тоже ты готовил? И то, что у тебя там в фольге?

– Стейк лосося. Да, я. Люблю иногда сделать все сам.

– А в остальное время? – она старалась не говорить с набитым ртом, но вкус блюд только разжигал аппетит. Герман почти не ел, медленно водя вилкой по тарелке и выбирая только самые лакомые кусочки.

– В остальное время приходит домработница.

– М-м, вот оно что, – это было неожиданно.

– Не волнуйся, ты быстро привыкнешь. Она порядочная женщина в возрасте, которая бывает здесь редко, ведет себя тихо, работает быстро и не лезет не в свои дела.

– Не считая возраста, ты описал идеальную женщину. Не думал жениться на ней?

– Честно признаться, в этой роли я вижу всего одну кандидатку, но она еще не готова к браку. Даже помидор не может порезать, не покалечившись.

От неожиданности Кристина подавилась и шумно закашлялась. Общение «с перчинкой» было у них в ходу с самого момента знакомства, но одно упоминание о женитьбе застало девушку врасплох. Она продолжала кашлять, освобождая рот от пищи и моргая начавшими слезиться глазами. Герман спокойно встал и, подойдя к ней, похлопал ее между лопаток, помогая.

– Не переживай так. Я просто пошутил.

Она перевела дух и просипела:

– Насчет чего? Про брак или про помидоры?

Герман убрал со стола свою тарелку с остатками еды и, уходя, бросил:

– Я еще и сам не решил.

Кристина осталась в кухне наедине с недоеденными спагетти, салатом и своими мыслями.

Весь остаток дня она была предоставлена сама себе. Герман полностью познакомил ее с квартирой и уехал по делам, сказав, чтобы она его не дожидалась и ложилась спать, если он задержится. Это было для нее удивительно. Девушка ожидала, что совместное проживание повлечет за собой более тесные отношения, однако Герман предоставлял ей полную свободу.

– В моем доме общение не является обязанностью, как и секс. Я не для этого тебя сюда позвал. Приходи или зови меня, только когда сама этого захочешь. И не думай лишнего. Я терпеть не могу, чтобы вокруг меня кто-то суетился, пытаясь облагородить мой быт.

– Выходит, я сама по себе? А как же твои… желания?

– Моим главным желанием было, чтобы ты просто находилась рядом. Ощущение твоего присутствия. Теперь ты здесь. Остальное вторично.

И он ушел, слегка коснувшись губами ее щеки, подарив ей еще одну загадку.

– Все чудесатее и чудесатее, – пробормотала Кристина. – Чем дальше, тем меньше я понимаю. Хорошо бы обсудить это кое с кем. Заодно узнать, что там за история произошла у них с Алексом.

Кристина нашла Нику в своем смартфоне и набрала ей новое сообщение в соц. сети:

«Для прочтения данного текста рекомендуется сесть или прислониться к стене, чтобы не допустить падения и травм. Ты не поверишь, но я переехала к Герману. Вот так внезапно для всех и самой себя. Хотя этому предшествовали шокирующие события, описание которых я предпочту опустить, так как сама еще во всем не разобралась и хочу воздержаться от чужих оценок. На новом месте обитания я обнаружила полный холодильник еды, приготовленной для прощального ужина с Алексом и нетронутой. Тебе известно что-нибудь об этом? Герман говорит, что Алекс был не один. Ты тоже была тут? Что случилось? Мне никто ничего не рассказывает, одни намеки. Предлагаю бартер, обмен новостями. Что скажешь?»

Однако ответа не последовало. Девушка не придала этому большого значения, благо дел перед началом рабочей недели было предостаточно.

Она села повторять лекции перед учебой и доделывать разные мелочи по работе, то и дело косясь на телефон. Постепенно день перетек в вечер. Герман не появлялся. Кристина поужинала в одиночестве и стала готовиться ко сну.

На новом месте, на ароматно пахнущих свежих простынях она спала, как убитая. Брида свернулась калачиком под одеялом у живота хозяйки, будто они и не переезжали. Сквозь сон девушка даже не услышала, как и когда вернулся Герман.

Когда Кристина уходила утром, парень крепко спал. Она мельком заглянула к нему в спальню. Каштановые волосы в беспорядке рассыпались по подушке, лицо спокойное и неподвижное, как у мраморной статуи, и только грудь мерно вздымалась. На мгновение ей захотелось коснуться его, пройти пальцами по гладкому и сильному плечу, но она не решилась, боясь потревожить его сон.

В Университете все шло, как всегда, за исключением одного. Телефон молчал, и от Ники не было никаких новостей. Обычно их ежедневная переписка насчитывала миллион сообщений обо всем на свете, а сейчас ничего, ни слова. Кристина написала подруге снова: «Але, ты куда пропала? У тебя все хорошо? Сегодня после учебы я должна заскочить на работу, а потом свободна. Может, пиццы поедим?»

Занятия подходили к концу, но Ника так ничего и не ответила. Сообщения болтались непрочитанными, и было видно, что в он-лайн подруга не выходила. Так что, закончив с делами, девушка поехала домой.

Было очень непривычно возвращаться на новое место. Кристина сто раз ездила по этим улицам, но сейчас чувство было особенное. Парковка с номером ее машины, консьерж, здоровающийся с ней по имени-отчеству, квартира, в которой теперь ей была отведена своя спальня и мужчина на диване в гостиной, гладящий ее кошку.

– Привет! Чем занимаешься?

– Да вот, – Герман сделал обводящий жест рукой. – Ужинаю и фильм смотрю. Присоединяйся к нам, если хочешь.

Под «нами» он понимал себя и кошку Кристины, которая явно ему благоволила, что странно, а под ужином – стакан виски со льдом и плитку горького шоколада, поломанную на квадратики. Кристине такой ужин явно не подходил, и она разогрела себе кое-что из вчерашнего. Затем устроилась возле Германа с тарелкой наперевес.

Брида не покидала его колен ни ради того, чтобы поклянчить еду, ни чтобы просто перейти к хозяйке. Обычно кошка не любила и даже боялась чужих, но теперь сидела, словно приклеенная.

– Кс-кс-кс, – позвала ее Кристина. – Привет, девочка!

Кошка только благостно посмотрела на нее, урча от прикосновений Германа, но с места не стронулась.

«Предательница!»

Только когда мужчина сам пересадил кошку, она направилась к хозяйке, но Герман раньше занял колени девушки, положив на них голову.

В полумраке гостиной они смотрели «Заводной апельсин» Стенли Кубрика. Кристина, не задумываясь, положила ладонь на грудь Германа, но вспомнив о ссадинах у него на торсе, сразу убрала. Он взял ее руку в свою и поцеловал кончики пальцев, затем сплел их кисти в замок. Потихоньку они переговаривались. Герман предложил не затягивать с перевозкой ее вещей:

– Если хочешь, оставь мне ключи завтра, и я сам этим займусь.

Это предложение было привлекательным. Не отпрашиваться с учебы, не ехать на старую квартиру, не паковать коробки… Кристина согласилась.

Уже перед сном она заглянула в социальную сеть, желая проверить, нет ли новостей на страничке Ники. Страница подруги была удалена.

– То есть как это «вроде, нормально», когда она трубку не берет?

Кристина, наконец, дозвонилась до Веры, соседки Ники по квартире. Все утро она звонила самой Нике в перерывах между парами, но та упорно скидывала, и с этим надо было что-то делать. Вера была другого мнения:

– Ну, она ходила один день, как в воду опущенная, а потом нормально, расходилась. Я ее спрашивала, но она ничего такого не сказала. Поссорились и поссорились. Без подробностей.

– И ты не знаешь, что там случилось, помирились они или нет?

– Нет. Говорю же, она ничего мне не сказала.

– А что за тема со страницей?

– Удалила, вроде.

– Это я и сама вижу, – Кристина уже теряла терпение. – Из-за чего удалила-то?

– Ну, наверное, чтобы он ее не доставал. Не знаю, зачем еще.

– А он что, доставал ее? Пытался помириться?

Тут уже Вера не выдержала:

– Кристин! Ну не знаю я! Не пытай ты меня! Это все у нее надо спрашивать.

– Я бы рада, но она на телефон не отвечает и вообще.

– Ладно, я поняла. Мне тут идти надо, работать. Я передам ей, что ты звонила.

– Стой! Скажи еще, я вечером заеду.

– Хорошо. Давай, пока! Правда, надо идти.

Поздно вечером Кристина отъехала от офиса. Дел накопилось столько, что она бы могла и до полуночи просидеть за рабочим столом в груде распечатанных чертежей, но своих ключей от главной двери у нее не было, а последние сотрудники собрались уходить. Несмотря на время, девушка решила заехать к подруге, как и обещала, но на половине пути Ника позвонила ей сама.

– Алло, привет.

Ответа не было, только легкое шипение.

«Чертова громкая связь! Вечно запаздывает».

– Алло, привет! – Кристина повысила голос.

– Привет, – Ника, наконец, отозвалась. – Едешь куда-то что ли? Плохо слышно.

– Здрасьте, едешь! Конечно, еду. К тебе. Вера разве не сказала?

– Сказала. Слушай, – Ника замялась, но затем продолжила. – Ты, знаешь, не приезжай.

– Ты не одна там? – попыталась угадать Кристина.

– Нет. Не в этом дело. Просто не хочу.

Только теперь Кристина заметила, что голос подруги звучит как-то холодно.

– Ну, я просто не могла с тобой связаться, вот и все. И начала немного волноваться…

– Да, я знаю. Давай потом. Но сегодня не приезжай.

– Ника, а что происходит? Я просто не понимаю, – Кристина включила поворотник и остановила машину у тротуара, чтобы спокойно поговорить.

– Ничего не происходит. Просто сейчас я не хочу говорить об этом. Давай потом.

– Когда? – девушку порядком раздражал этот странный разговор немого с глухим, как и вся ситуация в целом, отчего ее голос стал не по-хорошему напористым.

– Что «когда»?

– Когда ты мне расскажешь, что за дела творятся? Что за выключенные телефоны и удаленные страницы. А то у моего окружения что-то вошло в привычку ничего мне не объяснять.

– А ты у Алекса спроси. Уверена, ему есть, что тебе сказать!

Звонок оборвался. Кристина выругалась и снова набрала номер. Отбой. Еще раз. Выключено.

– Да чтоб тебя! Дура! Дура, дура, идиотина!!!

Белый Круз отъехал от тротуара и, круто развернувшись на светофоре, направился обратно, туда, где сейчас было чуть меньше неясного.

В новом доме ее ждали коробки с вещами, которые Герман привез с ее старой съемной квартиры, еще теплая картофельная запеканка в духовке и записка в прихожей:

«Ужинай без меня. Буду поздно».

Наспех поев, девушка села за учебу, то и дело возвращаясь мыслями к подруге и ее непонятной выходке. Весь вечер в сознании Кристины не утихал внутренний монолог, адресованный Нике. Она хотела бы сказать все это лично, но как это сделать, если та ушла в глухую оборону из «ничего не происходит»?!

Было полвторого ночи, когда Кристина собралась идти в постель. Герман так и не появился, а жаль. Иногда лучший способ спустить пар – выговориться. Раньше он умел слушать и всегда был внимателен к событиям ее жизни. Может, и теперь это еще есть в нем?

В огромной квартире она сейчас ощущала себя особенно одинокой. По углам мерещились тени, в голову лезли мрачные мысли: воспоминания о том дне, когда Кристина сорвалась в Питер из далекого родительского дома, зная, что с Германом случилась беда. Она вспомнила кровь в углу картины и дверь в ванную. Теперь эта ванная была отведена ей. Кристина зажгла в ней свет и внимательно осмотрелась.

«Наверное, он лежал здесь, и вода была красной».

Она так живо представила эту картину, что по спине пробежали мурашки. Подойдя вплотную, девушка присмотрелась к белоснежной поверхности. Идеальная белизна. Только ее волосок прилип к стенке. Она включила душ и смыла его. Затем разделась и ополоснулась сама.

Пора было ложиться спать. Кристина достала из сумки в прихожей свой телефон, чтобы установить будильник на завтра. На экране высветилось уведомление о новом сообщении:

«В субботу в 11:00 в пиццерии».

Она встала с постели с мыслью о предстоящей встрече. Герман еще спал, зарывшись лицом в подушки. Кристина собрала свои вещи в полумраке его спальни, куда из-за плотных штор почти не проникал свет, и направилась к себе собираться.

Все предыдущие дни она не находила себе места и ждала приближения выходных. Ника восстановила свой аккаунт, но ничего не писала подруге, и вообще было похоже, что они чужие друг другу, незнакомые люди. Хотя незнакомцы иногда ставят лайки под твоими фото или записями, а тут совсем ничего. Никаких признаков жизни. Или дружбы. Это выглядело странно и как-то пугающе.

Волнение перед встречей, от которой Кристина ждала, наконец, объяснений происходящему, оказалось до противного большим и заметным. Накануне вечером, когда девушка заглянула к Герману, он прямо сказал ей об этом:

– Ты какая-то нервная в последние дни. Может, расскажешь мне, что там у тебя происходит? Хотя я и сам догадываюсь.

– Правда? – она усмехнулась, но немного неуверенно. – Если честно, я сама себе удивляюсь. Почему меня это все так бесит и волнует… Детский сад какой-то!

– Такое бывает, если ты привязан к кому-то.

Говоря это, он улыбнулся, и его глаза мягко засветились, споря с тусклым светом ночника.

– Иди сюда.

Герман отложил ноутбук, за которым работал, лежа на кровати, и указал ей на место рядом с собой. Кристина устроилась у него под боком. От мужчины исходил тонкий букет пьянящих запахов: рассеянный парфюм, пряный запах дыма от его сигарет и слабая нотка его собственного аромата, запаха блестящих каштановых волос и кожи. Он обнял девушку, окутывая своим теплом, и тихо произнес ставшее привычным:

– Итак… – отозвалась Кристина и тяжко вздохнула, – на самом деле это все просто девчачьи глупости. У меня есть подруга.

– Да, Ника. Правда, теперь уже не ясно, есть или была. И почему так получилось, мне тоже не понятно.

– И это тебя беспокоит, – закончил он за нее и погладил рукой ее мягкие волосы.

– Беспокоит – не то слово. Меня это бесит. Выводит из себя!

– Что именно? То, что ты, возможно, лишилась подруги, или то, что ты не знаешь причину?

– И то, и другое. Но больше второе. Я не понимаю!

При последних словах она повысила голос до возмущенно-громкого, и Герман чуть зажмурился и мягко приложил палец к ее губам. Кристина продолжила тише:

– Я не понимаю, что случилось. Ты был здесь. Ты что-то видел? Они поссорились с Алексом, так? Но при чем здесь я? Может, еще что-то произошло? Я не хотела у тебя выспрашивать, чтобы не втягивать в эти глупости, но сама никак не могу понять.

Герман тихо засмеялся.

– Не удивительно. Это так глупо, что догадаться было бы сложно.

– Ну и в чем там дело? Объясни хотя бы ты, – она посмотрела ему в глаза с видом немного беспомощным.

Герман продолжал улыбаться, словно сытый кот.

– Дело в картине.

– В моем портрете?

– Да. По-моему, это очень забавная история. Ты же разрешила его забрать, и Алекс был этому рад. Он быстро вынес вещи и принялся запаковывать картину, но Нике это не понравилось.

– Господи, да это же просто картина! Неуклюжая мазня, которую он сам нарисовал и поэтому жутко ей дорожит!

– Ну, не стоит умалять таланты моего брата. Портрет хороший. Сходство очевидное, а стилистика – дело вкуса.

– Да, но это просто картина! – не унималась она.

Герман посмотрел на нее снисходительно, как на ребенка, и добавил:

– Картина с твоим изображением, моя радость.

Кристина внимательно посмотрела в его смеющиеся глаза.

– Ты хочешь сказать…

– Что Ника…

Девушка, наконец, все поняла и, не сдержавшись, выпалила:

– Вот дура! Надо же было до такого додуматься! Чокнутая ревнивая идиотина! – опомнившись, она посмотрела на Германа и извинилась за ругань, но сердиться не прекратила.

Тот продолжал довольно улыбаться.

– Не извиняйся. Я люблю, когда ты злишься. Это так возбуждает.

Он смотрел на нее спокойно и мягко, так, что нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно.

– Ну, Ника дала, конечно! Я всю голову сломала, не могла понять, в чем дело! Надо позвонить ей и объяснить. Где?…

Кристина полезла в карман, достала телефон и стала искать номер Ники. Внезапно Герман накрыл ее сверху своим телом, мягко взял у нее телефон, а затем прильнул губами к ее губам.

– Не сейчас.

Он отложил ее мобильный на тумбочку у кровати и принялся жадно ее целовать. Через несколько мгновений Кристина поймала себя на том, что ее гнев сменился жутким возбуждением. Она ответила Герману, чуть прикусывая его губы. Половину ночи они провели, занимаясь любовью снова и снова, то с ожесточенной страстью, то с тихой нежностью.

Теперь, помимо приятных воспоминаний об этой ночи, Кристина испытывала еще и некоторую благодарность за то, что Герман так и не дал ей позвонить, переключив ее мысли совсем на другое. Ничего хорошего из такого звонка точно не вышло бы. Зато сейчас, когда она все знает, и первая волна злости рассеялась, возможно, ей удастся найти нужные слова и как-то все решить.

Вчера вечером она не завела будильник и потому немного проспала. Времени на сборы оставалось в обрез. Кристина наспех накрасилась и собрала волосы в тугой хвост. Это всегда помогало ей сосредоточиться, да и времени на укладку особо не было. Простые джинсы и мягкий пуловер закончили сборы, и девушка, накормив кошку и не поев сама, выскочила из квартиры.

Без двух минут одиннадцать она была на месте. От ароматов пиццы и прочего съестного у нее заурчало в животе. Кристина решила, что для начала что-нибудь поест или выпьет, иначе она просто разорвет Нику на кусочки.

Опальная подруга уже была здесь. Она сидела за дальним столиком, и перед ней только что поставили большую пиццу.

– Надеюсь, ты не для себя одной это заказала? Умираю с голоду, – Кристина старалась мило улыбаться и быть доброжелательной.

– Угощайся, – Ника говорила холодно, не глядя на подругу.

Кристина сделала вид, что не замечает этого, спокойно разделась и, сев напротив, переложила на отдельную тарелку самый большой кусок.

– Поехали! – в шутку скомандовала она, но, поняв, что смеяться никто не собирается, пояснила: – Я просто сегодня без завтрака. Проспала. Даже чая попить не успела.

Она принялась с аппетитом уминать пиццу, старательно изображая беззаботность, что давалось тяжело, так как девушка напротив нее не отвечала на ее слова и даже ни разу не взглянула ей в лицо.

Первый кусок пиццы был доеден, а молчание продолжалось. Кристина еще не придумала, с чего начать, потому невозмутимо снова потянулась к большой тарелке. Ника внезапно выпалила:

– Так и будешь тупо есть?

Кристина пожала плечами.

– Я просто не тороплю тебя с рассказом. Но если это тебя напрягает, то давай начнем. Расскажи же мне, наконец, что у тебя случилось такого, что ты вдруг пропала?

– Честно говоря, я пришла сюда не за тем, чтобы тебе что-то объяснять, – ее лицо ожесточилось, губы вытянулись в две напряженные струнки. Кристина никогда раньше не видела ее такой. – Я хочу, чтобы ты мне рассказала кое-что.

– Отлично. И что же?

– То, что скрыла от меня в самом начале. Настоящую историю. Полностью. То, что у тебя что-то было с Алексом!

Поначалу Кристина чуть не подавилась пиццей, а затем рассмеялась:

– Что-о-о??? Что это ты такое придумала?! Кто тебе сказал эту глупость?

Но Ника отнюдь не шутила. Ее лицо было все таким же непроницаемым, когда она продолжила:

– Мне не нужно, чтобы кто-то мне что-то говорил, когда все и так видно.

– Да ты у нас, оказывается, ясновидящая, Ванга. Тебе надо на телевиденье. Там про таких сейчас любят всякие шоу по сто сезонов снимать!

– Прекрати паясничать!

– Ну ладно, ладно, я просто немного не ожидала.

– А я не ожидала от тебя, подруга! Могла бы просто рассказать мне с самого начала, а не выдумывать какие-то доводы, чтобы отбить у меня интерес. Могла бы честно сказать, что хочешь оставить при себе их обоих. Но нет, ты ничего мне не объяснила. Так-то ты ценишь нашу дружбу, да?

Кристина перестала улыбаться и отложила вилку.

– Я ценю нашу дружбу. Возможно даже больше, чем нужно. Потому что ты сейчас говоришь мне гадости, которых я не заслуживаю. Обоих! Ф-ф! – Кристина презрительно фыркнула. – Ничего у меня с Александром Марешем никогда не было, если не считать одной эмоциональной сцены в больнице несколько лет назад. Только вот он не признавался мне в любви, а орал, брызгая слюной. Я не знаю, что ты там себе напридумывала, но это точно что-то далекое от реальности. Не понятно, что на тебя вдруг нашло. Может, ты головой ударилась?

– Алекс бросил меня, вот, что нашло.

– Мне очень жаль! Причем тут я?! – отрезала она в ответ.

– Он бросил меня из-за тебя! – произнеся, Ника, кажется, сама испугалась своих слов, затем добавила: – Конечно, не в прямом смысле, но… блин…

Кристина жутко злилась и потому продолжала напирать:

– Как это может быть – «не в прямом смысле»? Если я причина, то хочу знать, что сделала.

– Да не ты. Картина. Твой портрет. Понимаешь?

Ника опустила глаза. Было видно, что девушка уже почти готова заплакать. Она по-прежнему смотрела себе в тарелку, не глядя на Кристину, но теперь уже как-то по-другому. Вдруг слова сами полились из нее рекой:

– Короче, я помогала Алексу с переездом. Мы выносили вещи, и в конце осталась только картина. И я сказала, что лучше ее не брать. Сначала в шутку. Но он так болезненно это воспринял, что мне даже стало обидно. И я сказала, что мне эта вещь и его отношение неприятны. И я сказала, что не хочу видеть ее в его квартире. Тогда он сказал, что я и не увижу. Потому что не переступлю больше порог его дома.

– И вы поссорились?

Ника молча кивнула, глядя на стол у себя под носом, на который упала маленькая прозрачная капля.

– И не помирились пока?

– Это, конечно, очень печально, но причем тут я?

– Ну, а кто??? – Ника подняла лицо, глядя в глаза Кристины почти с мольбой, по ее щекам бежали слезы. – Почему твой портрет ему важнее меня? Я пыталась поговорить с ним, но он не отвечает на звонки и сообщения. Ничего! Тишина, как будто меня нет!

– О-о-о, мне это знакомо, – съязвила девушка.

– Ну, не начинай! Я, может, и не права, но в чем тогда дело?!

– Знаешь, ты только успокойся…

– Да ну тебя!

Ника махнула на нее рукой и отвернулась в сторону, но слезы сами катились у нее из глаз помимо ее воли. Она выглядела такой несчастной, что весь гнев Кристины испарился, будто его и не было. Ей захотелось обнять подругу, такую глупую и такую разбитую, но она сдержалась и вместо этого просто сказала:

– Послушай, я знаю Алекса не слишком хорошо, но, во всяком случае, дольше твоего. И то, что ты насочиняла тут на его счет, неправдоподобно. Ничего у нас с ним никогда не было и быть не могло. Уж прости, но он меня просто не интересует.

– А ты его, похоже, еще как интересуешь!

– Бред! Будь это правдой, я бы уж точно знала.

«Не говоря о Германе. Он бы открутил ему голову и поставил ее на каминную полку в доме отца, не меньше».

– Но как тогда объяснить…? – Ника не закончила фразу, слезы мешали ей.

– Как? Да просто. Это простое упрямство и неумение учиться на своих ошибках. Он уже попадал в историю из-за этой несчастной картины, но, видимо, не вынес из этого полезный урок, что вещи – это вещи, а люди – это люди.

Ника понемногу начала успокаиваться, но голос у нее был севший:

– Видимо, я ему не дороже вещей.

– Не говори ерунды. Может, и дороже, но вещи не указывают ему, что делать и как жить. Я думаю, дело вовсе не в картине, и эта история могла случиться из-за чего угодно, хоть из-за пары носков. Вы вместе совсем недавно, и вдруг ты начинаешь решать за него.

– Да не решала я! – почти выкрикнула Ника.

– Но ему так не показалось! – повысила в ответ голос Кристина.

Затем повисла пауза, заполненная людским гомоном субботнего утра. Ника молчала, потупившись. Подруга продолжила как можно более деликатно:

– Знаешь, я не думаю, что ты права. Я бы тоже хотела, чтобы подобных вещей не было поблизости с моим мужчиной. И картину эту я ненавижу. Если хочешь знать, я потому и разрешила забрать ее, чтоб только не видеть. Так что… Ты просто выбрала неудачный момент.

– Откуда я могла знать, что Алекс так взбесится?

– Зато теперь ты знаешь.

Ника только тяжело вздохнула.

– Теперь он не хочет меня видеть. Не берет трубку, не отвечает на сообщения, не открывает дверь.

– Ты что, даже ездила к нему?!

Заплаканная девушка молча кивнула. Кристина задумалась, затем предложила:

– Если ты хочешь, я могла бы поговорить с ним. Это, конечно, детский сад, но я могу просто передать, что ты извиняешься. Конечно, если ты хочешь. А дальше пусть сам решает.

– Хочу, – Ника подняла бледное, заплаканное лицо, с горящими на нем глазами. – Я на все согласна, только бы он меня простил.

Давать обещания всегда проще, чем исполнять их. Кристина помирилась с Никой в обмен на то, что поможет подруге наладить личную жизнь. Прошла уже пара недель, но сдвигов не наметилось. И в этом девушка винила себя. Дело казалось элементарным, но сначала ей никак не предоставлялся удобный случай. Просто позвонить Алексу и поговорить с ним об этом Кристина не решалась: это выглядело бы слишком бесцеремонно и нагло.

Просить замолвить словечко Германа она тем более не хотела и рассчитывала сделать все сама. Но перейти от слов к делу не выходило. Каждый день Кристина откладывала это на потом. Даже когда у нее была возможность, а она ей как-то все же представилась.

Однажды в выходной девушка собралась проехаться по магазинам, но этому не суждено было сбыться. Начался сильный весенний ливень, и на одной из улиц вода поднялась выше порогов машины. Нежный белый Круз не выдержал натиска стихии и встал посреди дороги. Электроника сошла с ума. Лампочки на приборной панели, мигая, то гасли, то загорались снова все разом, а машина не заводилась.

Кристина вышла из автомобиля, залив дождевой водой салон и насквозь промочив ноги, утопив сапоги. Кто-то из прохожих помог ей оттолкать машину на более сухое место, чтобы не мешать движению. С неба по-прежнему лило. Девушка укрылась от дождя в своем мокром авто и уже оттуда позвонила Герману, но он не брал трубку. Затем от него пришло сообщение:

«У меня деловая встреча. Говорить не могу. Пиши, если что-то срочное».

«Я утопила машину в луже». Отправить.

Меньше, чем через минуту ей позвонил Алекс, а вскоре он же подъехал, чтобы забрать ее. Он усадил девушку на заднее сиденье своей машины и дал ей плед, хранившийся в багажнике на всякий случай.

– Сапоги снимай. И вообще все, что промокло. Завернись и жди меня.

– А ты куда?

– Встречать эвакуатор, – он оставил ее одну, захлопнув дверцу машины.

В салоне было тепло. Кристина сняла сапоги и с тоской осмотрела их. Вид у обуви был отвратный. Впрочем, как и у ее ног, мокрых почти до колен и грязных.

«Хорошо, что надела платье», – подумала она, отлепляя от ног, покрытых гусиной кожей, грязные сырые колготки.

Обернувшись пледом, Кристина смотрела, как на эвакуатор грузят ее машину. Когда погрузка закончилась, Алекс что-то сказал водителю и вернулся к ней.

– Я отвезу тебя домой.

– А что с моей машиной?

– Об этом можешь не волноваться, ее отремонтируют.

– Наверное, дорого встанет. Глупо вышло.

– Бывает с каждым. О деньгах не беспокойся. Этот вопрос я улажу.

– А эвакуатор?

Алекс улыбнулся ей в зеркало заднего вида.

– Я же уже сказал, не беспокойся. Лучше расскажи мне, куда это ты ехала.

Они говорили обо всякой всячине, о погоде, довольно гадкой для весны, об автомобилях, но Кристина так и не решилась завести разговор о самом главном – о его размолвке с Никой.

Когда машина подъехала к дому, девушка стала запихивать непослушную, замерзшую ногу в сапог.

– Не надевала бы ты их. Простудишься.

– Тогда мне придется идти босиком.

– Не придется. Я тебе помогу.

Алекс невозмутимо забрал сапоги, а ее саму легко поднял на руки. Кристина, смущаясь, сначала запротестовала, но потом просто обняла его за шею. Их взгляды встретились, и только теперь она обратила внимание на его глаза: ясные, пронзительно серые, со свинцовой кромкой радужки. Такие светлые на фоне его черных волос.

Кристине стало неловко, и она отвела взгляд, а на ступеньках у входа в подъезд сказала:

– Не надо дальше. Я сама.

– Но мне не трудно.

– Нет, поставь меня, – это прозвучало чуть резче, чем следовало, и она добавила, – поставь, пожалуйста.

Алекс бережно опустил ее. Гранит холодил и без того ледяные ступни. Кристина стянула с себя плед и вернула его хозяину, оставшись стоять босой в платье с забрызганным подолом.

– Так и пойдешь?

– Да. Вряд ли я кого-то встречу по пути. Тогда чего стесняться? – она бегло улыбнулась, все еще чувствуя неловкость от ситуации.

– А консьерж?

– Он обращается ко мне по имени-отчеству и, думаю, ему не важно, как я выгляжу.

Алекс пожал плечами и ответил:

– Ну, тогда пока? По машине я все решу и отзвонюсь Герману.

– Пока, – она уже открыла дверь в подъезд и собиралась уходить, но обернулась и добавила: – Да! Чуть не забыла. Спасибо, что выручил.

Он только улыбнулся в ответ. Дверь за ней захлопнулась.

Шлепки босых ног гулко отдавались на лестнице. Мокрые сапоги весили, как полведра воды. Она встряхнула волосами, как всегда делала, гоня глупые мысли, но в голове все равно засело то неясное выражение, с которым Алекс смотрел на нее.

Поразмыслив над этим, как следует, она все же пришла к выводу, что ничего особенного здесь быть не может. Ей показалось. Только вот ее случай выполнить данное подруге обещание оказался безвозвратно упущен.

Чтобы не заболеть, замерзшая девушка набрала ванну горячей воды и влезла в нее погреться. Закоченевшие ноги ломило до боли, но девушка находила в этом что-то приятное. Закончив с водными процедурами, она укуталась в теплый, пушистый халат и прилегла у себя в спальне. Приятная усталость и слабость смежали ей веки. Кристина взяла в руки книжку и начала неспешно читать, но вскоре ее глаза закрылись, и книга выпала из рук. Девушка провалилась в сон.

Она проснулась глубокой ночью. Все тело ломило, на лбу лежало что-то холодное. Перед глазами в тусклом свете торшера расплывался Герман.

– Ты вся горишь, – сказал он и уплыл куда-то влево. На месте остались только его чувственные губы и кромочка белых зубов с пиками клыков, чуть заметных тому, кто знает, куда смотреть.

– Ты слышишь меня? Кристина, – его губы, висящие в воздухе, звали его.

– Ты, как Чеширский Кот. А я Алиса, – ее рот едва открывался, издавая тихий шелестящий шепот.

– Да, и тебе нужно выпить это, чтобы поправиться.

Он приподнял ее и приложил к ее губам стакан с мутной жидкостью, кисловатой на вкус. Она послушно пила, медленно делая глотки один за другим, пока совсем не ослабела.

– А я вырасту или уменьшусь? – спросила Кристина, видя, что рот Германа уплывает прочь мимо нее.

– Ни то, ни другое. Ты будешь спать.

Она провалилась в горячую тьму, где ей по-прежнему было жарко и муторно, суставы крутил озноб, и пот лил градом. Она никак не могла выбраться из этой тьмы, пока та не отступила сама, и Кристина оказалась в саду, полном синих роз и заваленном снегом. Тропинки петляли между кустов, склонившихся под тяжестью снеговых шапок, образуя лабиринты. Девушка бродила там в поисках кого-то, но никак не могла найти его. Затем она проснулась. Он спал рядом. Его не нужно было искать. Наступило утро.

Кристина была сильно простужена и не пошла на учебу. С работы тоже пришлось отпроситься. Герман приготовил ей легкий завтрак, но есть она совсем не хотела, только пить. В ход шло все: клюквенный морс, апельсиновый сок и чай с мятой.

– Не удивительно. Ты здорово пропотела. Я уже начал волноваться.

Герман сидел напротив нее за столом. Он подавил зевок и устало подпер голову рукой.

– Ты ухаживал за мной, да?

– Половину ночи. Я поздно вернулся. Был занят по работе. Нашел тебя всю мокрую в бреду.

Она припоминала его плывущий силуэт и зимний сад с синими розами. Теперь ей было намного лучше, но все равно как-то муторно и скверно.

– Я смутно помню, что было.

– Жаль. Ты говорила забавные вещи. Неплохая вышла бы завязка для ролевой игры, – он усмехнулся, но под ее взглядом смешался. – Извини. На самом деле, это не смешно.

– Тебе никуда не пора идти? Рабочий день все-таки.

– Не-а, – он снова подавил зевок. – Может быть, вечером.

Сейчас Кристина была в тайне рада, что не останется одна в таком состоянии. Но она все равно спросила:

– Почему только вечером?

– Имеешь в виду, почему не днем? Во-первых, мне так удобно. Во-вторых, из-за разницы часовых поясов. Моя работа – ведение международного бизнеса.

– Того, про который ты не хочешь мне говорить?

– Нет, это другое. Тут все законно.

Он устало поднялся из-за стола.

– Пойдем поспим? Тебе надо отдыхать, и я ужасно не выспался.

Она кивнула и пошла за ним. Гостиную наполняло весеннее яркое солнце. Герман сощурился и, осторожно обступая пятно света на полу, проскользнул в ее темную спальню. Там они провели весь день до вечера, то засыпая, то просыпаясь, читая вслух или тихо беседуя. Вечером он померил ей температуру и, поцеловав в лоб, уехал.

Бредовые сны ее больше не мучили, но она просыпалась несколько раз от жажды. Сначала девушка ходила на кухню и пила воду из-под крана, а потом, снова проснувшись, обнаружила у кровати стеклянный кувшин со свежим апельсиновым соком и стакан. На другой стороне ее кровати поверх одеяла в одежде спал Герман. Близилось утро.

Кристина проснулась около одиннадцати с ясной головой и легким чувством голода. Силы понемногу возвращались к ней. Герман спал. Она решила не будить его и пошла на кухню. Позавтракав, девушка уселась на диван в гостиной. Телевизор включать она не рискнула, чтобы не шуметь. Поэтому просто взяла с полки одну из книг, по виду не очень старую, и стала читать. Чтение было одним из ее любимых занятий, да и Шекспир ей всегда нравился. «Ромео и Джульетту» они проходили еще в школе, но ей до сих пор будоражила трагическая история этих героев. Их ранняя любовь и смерть. Так что можно было и перечитать.

Пьеса подавалась легко. В тишине квартиры воображение явственно рисовало Верону, балкон, залитый лунным светом и двух юных влюбленных.

Вдруг картину рассеял скрипучий кошачий голос. Не отрываясь от книги, Кристина позвала кошку:

– Брида, кс-кс-кс.

Любимица не пришла, а в доме снова стало тихо. Кристина продолжила чтение, но вдруг мяуканье раздалось снова.

– Брида! Кс-кс-кс! Иди сюда!

Звук шел со второго этажа. Девушка нехотя отложила книгу и пошла посмотреть, что случилось. Поднимаясь по лестнице, она звала кошку, но та не выходила и лишь изредка подавала голос. По звуку Кристина нашла ее.

В спальне Германа на окне Брида сидела, вытянувшись, подобрав передние лапы, и смотрела вверх, где в угол стекла шумно билась большая муха. Кошка то мяукала, то издавала клекочущие звуки, но достать муху не могла. Девушка приоткрыла окно и выпустила крылатую пленницу, к кошачьему неудовольствию, затем осмотрелась.

За все время своего пребывания здесь, в комнате Германа она бывала не часто, а при ярком дневном свете и вовсе ни разу. Обычно плотные шторы были закрыты, но теперь помещение обрело совсем другой вид и заиграло красками. Большая кровать с тумбами по бокам. Комод и зеркало в старинной раме, притягивающее к себе внимание своей вычурностью, стеллаж с книгами. Кристина приблизилась, чтобы рассмотреть их. Это были современные издания в отличие от тех, что стояли в гостиной.

На полках и многочисленных томах скопилась пыль, говорящая о том, что их хозяин давно к ним не прикасался. Кристина припомнила, что Герман не разрешает никому убирать в его комнате и всегда делает это сам. И видимо, не часто.

Только в одном месте пыли было меньше. Несколько книг, стоящих подряд, словно вынимали совсем недавно. Кристина вытащила одну из них и осмотрела. Энтони Берджесс «Заводной апельсин».

– Фильм по ней так себе.

Она собиралась вернуть книгу на место, но заметила, что в глубине полки что-то блестит. Достав еще пару соседних книг, девушка различила край маленькой дверцы. Тогда она достала все книги, на которых было меньше пыли. За ними находилось сенсорное табло.

«Сейф, – поняла Кристина. – Ну, конечно! Где-то же он хранит самые важные документы».

Она осторожно составила книги назад на полку, стараясь не нарушать изначального порядка и боясь, что Герман, проснувшись, застукает ее. Затем забрала кошку и вышла, закрыв за собой дверь.

За время ее болезни больше не происходило ничего примечательного. Будучи постоянно дома, Кристина заметила, что образ жизни Германа весьма свободен. Вечерами он иногда пропадал, ссылаясь на рабочие дела. Приходил, когда она спала. Сам же мог провести в постели полдня и встать только после обеда. Иногда он занимался в спортзале в дальнем конце квартиры, но редко. И он постоянно что-то читал.

В один из дней Кристина, наконец, застала домработницу, бесшумную, как тень. Женщина здоровалась и говорила так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы услышать с первого раза.

Простуда отступала, и вскоре Кристина снова собиралась на занятия и на работу.

– Рад, что ты быстро поправляешься. Я уж было собрался все отменить.

– Отменить что? – не поняла Кристина.

– Как что? Твой день рождения скоро.

– Мой день рождения отменить нельзя. Он все равно наступит, хоть я болею, хоть нет.

– Да, но праздник пришлось бы отложить. Вечеринку в твою честь.

Девушка округлила глаза, но быстро сообразила, что это в традициях Германа – никого не предупреждать о своих намерениях заранее.

– Внезапно. Но я почти догадывалась, – она напустила на себя отстраненный вид.

– О главном ты ни за что не догадаешься.

Заветный праздник неотступно приближался. В свои планы относительно его празднования Герман именинницу не посвящал, но это ее мало заботило. Девушка только попросила, чтобы он пригласил Нику, как ее лучшую подругу. В остальном она полностью полагалась на вкус Германа.

Не то, чтобы ей было не интересно, что за сюрприз для нее готовится, но было кое-что более манящее. И оно находилось под самым ее носом, всегда доступное. Ну, или почти.

За пару дней до своего двадцати двухлетия, когда Германа не было дома, Кристина снова аккуратно сняла книги с полки в его спальне. Она долго в задумчивости смотрела на сейф, словно пытаясь открыть его силой мысли. Затем осторожно коснулась сенсорного табло, нажав наугад несколько цифр. Ничего не произошло. Рядом была кнопка «Ввод». Кристина коснулась ее. Конечно, код не подошел, и сейф был все также заперт.

«Нехорошо лезть в чужие дела», – подумала она, снова набирая цифры наугад.

Во второй раз итог был тот же.

«Интересно, после третьего промаха сработает сигнализация или типа того? Приедет полиция, сейф захлопнется намертво и сожжет свое содержимое или что-то подобное произойдет? Лучший способ узнать это – проверить».

Она снова нажала случайную последовательность цифр, но снова ничего не произошло. Кристина спокойно сложила книги на место, зная, чем она будет заниматься в свое свободное время.

Герман говорил, что для ее же безопасности ей лучше не знать, чем он занимается. Но она сама так не считала, свято веря, что даже страшная правда лучше неведения. Тем более, что Герман больше не пугал ее своими странностями. Он был сумасбродным и эксцентричным местами, но очень знакомым и понятным ей. Таким, как раньше. Хотя и был связан с чем-то опасным, что тревожило ее, и имел занятные жестокие склонности. О них, кстати, они больше всерьез не говорили, чему девушка была рада. Ей намного больше хотелось поговорить о его работе, но как-то не получалось. Поэтому она снова возвращалась к сейфу при любой возможности, но тот никак не поддавался.

И вот, наконец, наступил заветный день, очень удачно совпавший с субботой. Начиная с раннего утра, Кристине сыпались сообщения и звонки с поздравлениями, и от этого настроение было на высоте. Родители и брат, подруги и знакомые желали золотые горы, океаны любви и теплоты и счастья такого, какое только можно представить. Звонила Ника. Она намеренно ничего не планировала на вечер, оповещенная о готовящемся торжестве.

– А время? Или где это будет? – Ника пыталась выяснить хоть что-то.

– Не знаю. Сюрприз есть сюрприз, сама понимаешь. Подождем. Я позвоню. Не будет же это известно в последнюю минуту.

– Ну, ладно. Я еще вот, что хотела… – девушка явно собиралась напомнить о чем-то деликатном, и Кристина уже знала, о чем. – Ты так и не говорила с Алексом?

– Нет. Да мы и не виделись особо, – соврала она. – Но я поговорю. А ты сама не пробовала больше?

– Да пробовала, но что толку?! Полный игнор. Даже не верится, что так может быть. Сначала хорошо, а потом БАЦ! И будто ничего не было. Я совсем его не понимаю. Столько времени прошло… Знаешь, ты скажи ему, что, если это не серьезно было, то пусть он сам скажет мне об этом. Мне нужно знать, понимаешь? Хотя, я сама скажу. Просто пусть он выслушает меня.

– Хорошо. Я поговорю, обещаю.

Ближе к обеду поднялся из постели Герман. Он заказал на дом роллы, которые Кристина любила, и они устроили поздний завтрак.

– Так и не спросишь меня ни о чем?

Она лукаво улыбнулась в ответ.

– Не доставлю тебе такой радости. Сюрприз есть сюрприз. У меня хватит выдержки.

– Неужели? – он чуть приподнял одну бровь. – А мне вот в последнее время кажется, что ты не любишь быть в неведенье.

Кристина вспомнила о сейфе, и у нее внутри все упало.

Между тем Герман продолжал:

– Хотя мне нравится, как ты сейчас держишь паузу. Отдаю тебе должное. Я-то ожидал, что ты возьмешься меня пытать, не меньше.

Она облегченно выдохнула:

– Если хочешь поиграть в допрос с пристрастием, просто дай знать. Только давай не будем ссориться, как тогда. Не нужно этих перегибов.

Его ссадины быстро зажили, но впечатления Кристины были еще достаточно свежи.

– Я заигрался, знаю. Ты не сердишься на меня за это?

– Уже нет.

Герман обнял ее и положил ей на плечо свою тяжелую голову.

– Я рад. С днем рождения еще раз. Подарок будет в последний момент. Я отъеду ненадолго, чтобы кое-что проверить, ладно? Доедай и отдыхай, именинница.

Едва за Германом закрылась дверь, Кристина припустила вверх по лестнице к заветному сейфу. У нее появилась пара идей относительно кода, и ей не терпелось их проверить.

«Сегодня мне должно повезти».

Но сейф так не считал. Ни одна из подобранных ею комбинаций не подходила. Его день рождения, ее день рождения, его матери, день ее смерти. Ничего. Дверца была заперта.

Кристина сидела на полу и размышляла, что же это может быть. Когда ей приходила в голову какая-то мысль, она пробовала ее, но после неудачи снова садилась рядом, погружаясь в раздумья.

Она не знала, сколько прошло времени, когда внизу щелкнул замок, и кто-то вошел. Девушка вскочила и судорожно затолкала на полку книги, затем вышла на галерею, готовясь объяснять Герману, что она делала в его спальне. Однако внизу в гостиной увидела Алекса. Он тоже сразу ее заметил.

– С днем рождения! Извини, если напугал.

– Ничего. У тебя, значит, есть ключи?

– Да, на всякий случай. Я заехал завезти кое-что. Герман просил. Боялся, что сам может не успеть.

На столике перед ним стояла большая коробка, а сверху еще одна плоская, поменьше. В руках Алекс держал букет белых роз.

– А это тебе от меня. Я решил, что не вежливо будет отделаться одними пожеланиями. С днем рождения тебя, Кристина.

С этими словами он протянул ей цветы. Девушка приняла их.

– Спасибо, но можно было и без этого. Я все равно была бы рада. Хотя они очень красивые, – она хотела поцеловать его в щеку, как принято, но он отстранился.

– Ну, я поеду. Есть еще дела. Если Герман не успеет, я заберу тебя и отвезу. Он попросил.

Кристина набралась, наконец, смелости и ответила:

– Не надо, я могу доехать сама. Просто скажи, куда. Но ты мог бы оказать мне неоценимую услугу и заехать за Никой. Она обязательно должна присутствовать на моем празднике, я говорила Герману.

Алекс нахмурился.

– Он не сказал мне об этом. Ну, что ж, за ней я могу послать машину, – он достал записную книжку в кожаном переплете и дорогую ручку и пометил себе что-то. – Не беспокойся. Я все сделаю.

Кристина заметила, что эта тема ему явно была неприятно, но девушка сделала над собой усилие и продолжила:

– Прости, но я не для того тебя попросила. Понимаешь, это не мое дело, конечно, но мне нужно сказать тебе. Поговори с ней, пожалуйста. Я не знаю, что там между вами, но Ника моя подруга. И она очень подавлена. Если бы ты ее выслушал…

– Хорошо, – он прервал ее. – Я понял. Будем считать это моим подарком тебе. Я заберу ее и решу этот вопрос. Что-нибудь еще?

– Нет, это все. Извини меня, если я лезу, куда не следует.

– Проехали. Ну, пока. До вечера.

И он ушел. До вечера оставалось совсем немного времени, поэтому возвращаться к сейфу не было смысла. Почти сразу после ухода Алекса раздался телефонный звонок от Германа.

– Еще не открыла?

– Нет. А должна была?

– Неужели совсем не интересно? Ладно, я уже освободился и скоро буду. Откроем вместе, хорошо?

Герман не заставил себя долго ждать. Он тоже был с букетом роз, только ярко-алых.

– Так много роз мне еще не дарили.

– Это только начало, поверь мне. Ну, что ж. Открывай, – Герман предвкушал нечто и почти светился от этого радостного возбуждения.

– Большую или маленькую? – она указала на коробки, стоящие нетронутыми на столике в гостиной.

Маленькая была сверху и потому Кристина открыла ее первой. Внутри находился бархатный футляр, а в нем на черном атласе колье, кольцо и серьги с кроваво-красными камнями в оправе из белого металла. Кристина ахнула. Из глубины камней исходил мерцающий блеск, гуляющий по граням. Они были прекрасны. Девушка не находила слов, чтобы описать свой восторг. Герман шепнул ей на ухо сзади, через плечо глядя на украшения:

– Они как кровь на снегу. Видишь, я ничего не забыл. Но я хочу, чтобы это воспоминание тебя не печалило, а радовало.

– О, Герман! – Кристина отставила футляр и обняла его, чувствуя, что сейчас заплачет.

Но настала очередь второй коробки. Девушка потерла глаза, прогоняя подступившие слезы.

– Извини. Итак, что же здесь? Я боюсь представить.

Сняв обертку и открыв крышку, она достала оттуда короткое, полупрозрачное и весьма откровенное белое платье, подходившее к ее новым украшениям.

– Оу, а это точно не туника? Герман, я буду почти голая в нем.

– И будешь выглядеть великолепно.

На дне коробки еще осталось что-то, похожее на тонкий пояс. Достав, Кристина поняла, что это поводок, прикрепленный к тонкому ошейнику.

– Я это не надену!

– Наденешь. На меня.

Он развернул в ее руках ошейник. Сбоку помещалась изящная металлическая вставка с гравировкой.

– Навеки твой, – прочла девушка вслух. – Ты серьезно?

– Да. Ведь я люблю тебя. Мне приятно думать, что это навсегда.

– Я сейчас не об этом, – ей было немного совестно, что она не отвечает что-то вроде «и я тебя люблю, я тоже тебя люблю», но, как ей казалось, она не была пока готова произносить такие слова, а врать не хотела, потому продолжила свою мысль, – ты серьезно хочешь, чтобы я надела это на тебя? И ты так пойдешь?

– Да. Почему нет?

– Герман, ты сумасброд. Мы будем выглядеть весьма странно. Полуголая девушка с молодым мужчиной на поводке. Я-то привыкла к косым взглядам, но ты…

– Я, в силу моего положения, могу позволить себе делать все, что захочу. Даже быть привязанным. А насчет того, что это будет выглядеть странно: тут я все предусмотрел. И надеюсь, тебе понравится. Собирайся.

Когда машина Германа подъехала ко входу, ночной клуб уже вовсю сверкал огнями и грохотал музыкой. Кристина неловко поерзала, одергивая короткое платье, состоящее из полупрозрачной ткани и тяжелой бахромы и прикрывающее только самые интимные места.

– Я здесь была как-то. До того, как это место стало таким популярным.

– Раньше это была богом забытая помойка, а теперь лучший клуб в городе. Но мне у них всегда нравилось. Пошли?

– Я чувствую себя голой.

Герман помог ей выйти.

– Будь ты голой, ты бы затмила всех. Хотя так тоже весьма неплохо. Но кое-чего все же не хватает.

Он протянул ей конец поводка. Другой крепился серебряным карабином к ошейнику, видневшемуся через расстегнутый ворот черной рубашки. Она взяла его, и Герман улыбнулся ей той самодовольно-соблазнительной улыбкой, которой улыбался так часто в последнее время.

На входе стояла толпа желающих войти внутрь. Большинство из них были одеты в черное, как, кстати, и сам Герман. Кристина одна приехала в белом платье и теперь явно выделялась на общем фоне.

«Ни одного знакомого лица», – подумала девушка, осматривая людей.

– Все твои гости уже внутри.

– Что, прости? Я просто задумалась.

– Я сказал, что все твои приглашенные уже там.

– А, ясно. Ты, как обычно, угадываешь мои мысли.

– Я стараюсь. Были разосланы приглашения. На твой факультет и на работу, друзьям, знакомым. На твоем празднике будут все.

Герман подвел ее к цепочке. Охранник с квадратным лицом спросил фамилии, глядя в список приглашенных.

– Герман Мареш и королева бала.

– Герман как? – пробасил тот в ответ, водя пальцем по листу.

Ее спутник положил руку ему на плечо и, глянув в глаза, коротко сказал:

– Открывай.

Лицо охранника ничего не выражало, но он тут же открыл цепочку заграждения.

В холле к ним подошел какой-то мужчина и за руку поздоровался с Германом.

– Вот и ты! А это, должно быть, наша королева бала? Вы вовремя – скоро начинаем, – он перевел взгляд на Кристину. – Мы ждем ваших слов, а пока вас двоих проводят на места.

Затем мужчина подозвал одного из сотрудников, дежурящих здесь же и помогающих рассаживать приглашенных.

– Проводи наших специальных гостей. Туда, туда, за главный стол.

Пока они шли, Герман шепнул ей:

– Это хозяин. Тебе нужно будет объявить мероприятие открытым.

– Ты не говорил мне, что это будет бал. Звучало слово «вечеринка».

– Весенний бал ведьм – это просто название для тематической вечеринки. Ты же родилась в такой особенный момент, в Вальпургиеву ночь. Я не мог оставить это без внимания. Дирекция клуба была в восторге от этой идеи, разработала тематическое оформление. Короче, сейчас сама все увидишь.

Они шли за парнем, ведущим их к столику для почетных гостей, и Кристина глазела по сторонам. Весь клуб был украшен синими розами. Точно такими же, как на картине в ее спальне. Они стояли повсюду в прозрачных стеклянных вазах. Весенней свежести добавляла газонная трава, обрамляющая края лестниц, зала и сцены. Гости были все в черном, что указывало на заранее заявленный дресс-код. Кристина заметила и весьма откровенные наряды из латекса, бархата и атласа. Ей это напомнило Хэллоуин, но одновременно с этим и нет: обилие цветов и зелени никак не походило на празднование дня всех святых.

Их провели вверх по лестнице и усадили за стол высоко на балконе, богато убранном все теми же розами. Отсюда было видно весь зал. Официант сразу же подал на стол бутылку красного вина, фрукты и закуски. Затем принес на белой атласной подушечке венок из синих роз и пояснил:

– Королеве полагается корона. Вам ее наденут, когда сюда направят свет. И Вы объявите, что весенний бал ведьм открыт. Я еще предупрежу дополнительно, а пока наслаждайтесь вечером.

Герман отпустил официанта и сам разлил вино по бокалам. Он склонился к Кристине и спросил:

– Тебе здесь нравится?

– Очень необычно и красиво. Почему снова синие розы? Все из-за той краски на снегу?

– И это тоже. Очень символично, – он тронул колье у нее на шее. – Все, как тогда, но не так печально. А еще ты знала, что синяя роза – символ недостижимого совершенства, сверхидеала? Это много значит для меня. Тут я тоже усматриваю особый символизм.

– Ты так любишь говорить загадками, – она слегка потянула поводок, приближая Германа к себе. – Но учти, когда-нибудь я все их разгадаю.

– Когда-нибудь я сам тебе все расскажу.

Он нежно поцеловал ее в губы.

Они были на балконе совсем одни. Внезапно Кристина вспомнила:

– А где Ника? И Алекс? Я так поняла, они будут здесь с нами?

– Да, они приглашены. И я, если честно, не понимаю, где их носит. Давно должны быть здесь. Позвоню Алексу.

Он уже было хотел достать телефон, но Кристина его остановила.

– Не надо. Пусть они там сами разбираются. Мне хорошо и вдвоем с тобой.

Внизу в зале ведущий уже вовсю разогревал публику. В центре, среди столов, Кристина заметила площадку, покрытую газонной травой. Прозвучало пояснение, что в программе вечера будут танцы на траве.

– Чувственные танцы босиком под живое музыкальное сопровождение, обнажающие самые затаенные желания и рождающие настоящую магию. Это магия весны! – звонко крикнул в микрофон приятный молодой человек в синей бабочке, и зал взорвался аплодисментами и одобрительным улюлюканьем.

За столами Кристина увидела своих коллег и ребят из Университета. Они тоже ее заметили, махали ей и выкрикивали хором и поодиночке: «С днем Рожденья!» Она улыбалась и махала им в ответ.

– Мы можем спуститься к ним потом, – шепнул ей Герман.

– Хорошо, – улыбнулась она, чувствуя, как ее постепенно наполняет радость. Кристина ощущала, что это действительно ее праздник. Она обернулась к Герману и поцеловала его в щеку. – Спасибо тебе! Никто и никогда не делал для меня… такого!

В этот момент подошел официант и предупредил, что вот-вот королева должна объявить открытие.

– Подойдут две девушки, они наденут вам корону. Вот микрофон. Вот так включается.

Не успел парень отойти от них, как Кристину ослепил яркий свет софитов. Она поняла, что момент настал. Встав и стараясь не щуриться, она выпрямилась и улыбнулась. Белое платье, казалось, светилось само, переливаясь атласной бахромой в лучах прожекторов.

– Поприветствуем Кристину, нашу именинницу и хозяйку сегодняшнего вечера! – зал зааплодировал. – Сейчас состоится церемония коронации, которую мы все так ждали! По традиции на голову королевы возложат корону из редчайших цветов, синих роз!

Ведущий затих, ожидая. Кристина огляделась. Обещанных девушек видно не было. Только внизу, в толпе гостей кто-то, кажется, пробивался к лестнице. Пока она соображала, как же выкрутиться, из темноты выступил Герман с синим венком в руках и с торжественной грацией возложил его ей на голову, шепнув:

– Моя королева.

Затем он взял микрофон:

– Приветствуйте вашу королеву!

Под аплодисменты ведущий продолжал ее чествовать:

– Приветствуйте королеву бала, королеву весны, королеву цветов, нашу королеву Кристину! Теперь по традиции новоиспеченной коронованной особе полагается открыть наш бал, наш весенний шабаш.

Кристина приняла из рук Германа микрофон и громко сказала:

– Ваша королева объявляет весенний бал ведьм открытым!

С потолка под фанфары сорвался дождь из лепестков и блесток. Герман взял ее за свободную руку и поднял их сомкнутые ладони вверх, отчего публика пришла в еще больший восторг.

– Люди любят шоу.

Затем ореол света вокруг них погас, и праздник начался. Герман улыбался и хлопал своей спутнице.

– Ты была хороша. Из тебя бы получилась настоящая правительница.

Позади мялись две опоздавшие девушки.

– Ты всех спас. Наверное, надо снять его? – она указала на венок.

– Зачем? Он твой. Ты королева, это знак твоей власти. И он очень тебе идет. Так что, если не мешает, останься в нем.

– Ладно, – Кристина смущенно улыбалась, садясь на место. – Просто это все так неожиданно и непривычно.

Когда балкон опустел, и они остались вдвоем, Герман сел рядом и обнял ее. Они наблюдали за тем, что происходило внизу. Несмотря на крики, шум и громкую музыку, внутри у Кристины царили покой и радость. Она поймала себя на том, что не может перестать улыбаться. Герман положил подбородок ей на плечо, обнимая ее сзади. Он говорил тихо и спокойно, прямо ей на ухо:

– Странное чувство, да? Сидеть вот так, наблюдая за всеми со стороны, свысока. Тебе оно нравится?

– Конечно, нравится. Здесь все прекрасно, – она теребила в руках конец его поводка.

– И тебе не скучно здесь со мной? Может быть, ты хочешь спуститься вниз, поздороваться, пообщаться?

– Потом спущусь. Вместе спустимся. Просто нужно это сделать, чтобы на меня никто не обиделся. На самом деле, я бы могла просидеть здесь с тобой весь вечер, – она откинулась спиной в его объятия.

– А всю жизнь?

– Если нам сюда будут приносить еду, то почему бы и нет, – шутливо ответила она.

– А вечность?

Она хотела было ответить утвердительно, но позади них раздался какой-то шум. Кто-то упал. Молодые люди обернулись ко входу на балкон. Там в полумраке поднималась с колен и поправляла платье какая-то девушка. Короткие черные волосы были взъерошены, от падения на колене порвались колготки. Но это ее, похоже, мало волновало. Шатающейся походкой она направлялась в их сторону.

Герман встал из-за стола и вышел ей навстречу. Девушка расплылась в хищной улыбке.

– Мой дорогой! Вот и ты. Сколько времени мы не виделись?! Куда ты пропал?

Герман преградил ей путь. Кристина не слышала, что он отвечал, зато незнакомка гомонила на всю:

– Что значит «уходи»?! Я только пришла! Как только увидела тебя, сразу решила подойти поздороваться. Эй, привет, дорогуша!

Она попыталась пройти вперед, махая Кристине рукой, но Герман оттеснил ее плечом, на что нетрезвая незнакомка возмутилась и толкнула его в грудь, но он даже не шелохнулся. Тогда девушка снова начала улыбаться и что-то ему говорить, но уже тише.

Кристина понимала, что не хочет смотреть, но глаз отвести не могла. Рука пьяной брюнетки легла на грудь Германа, а затем поползла вниз и остановилась где-то на его промежности, в то время, как девушка что-то шептала ему на ухо. Мужчина в ответ грубо схватил ее за руку и оттолкнул назад к лестнице, где в полутьме уже стоял Алекс, которого Кристина сразу и не заметила. Следом за ним вверх поднималась Ника.

– Уведи ее! – рявкнул Герман брату. – На лестницу охрану!

Алекс сгреб пьяную девушку в охапку и, игнорируя ее протесты, поволок вниз. Герман вернулся к столу. Следом подошла Ника.

– Извини меня за это вторжение. Ужасно, что ты это видела, – Герману явно было неловко и, судя по виду, он был жутко зол.

– Надеюсь, самое ужасное это, а не то, чего я не видела.

– Да, конечно. Конечно. Я потом все объясню тебе, но, в двух словах, это не имеет значения. К тому же было очень давно.

Кристина чувствовала жуткую неловкость и, чтобы как-то переключиться, обратилась к Нике, которая мялась в стороне.

– Садись же, что ты стоишь? Красивое платье!

Длинное черное платье в пол оставляло открытыми плечи и очень шло подруге.

– Спасибо. Я старалась соответствовать. С днем Рожденья! – Ника протянула Кристине небольшую коробочку с бантом и, чмокнув ее в щеку, села за стол.

Появился официант и выставил еще приборы для новоприбывших. Немного погодя подали горячее. К этому моменту Алекс снова поднялся к ним. Он сел рядом с Никой и наполнил их бокалы.

– Извините, что мы опоздали.

– Ничего страшного. Хотя вы пропустили коронацию, – Кристина старалась завести непринужденную беседу.

– О, судя по всему, мы пропустили много интересного.

– Алекс, не начинай, – Герман посмотрел на брата таким взглядом, от которого мог бы застыть извергающийся вулкан, и тот перестал улыбаться.

Затем он наполнил свой бокал и бокал Кристины и произнес тост:

– Моменты радости бывают очень хрупкими. И они так же ценны, как и те, кто дарит нам их. Я хочу выпить за то, чтобы ты имела силу удержать эти моменты в своем сердце. Держи их, как можно крепче, и никогда не отпускай.

Одной рукой он поднял бокал, а второй вложил и зажал в ее ладони свой поводок. Кристина выпила. Внешне она оставалась спокойной и улыбалась, но теперь думала совсем не о празднике: ее мысли занимала незнакомка, пробравшаяся к ним на балкон. Долгие годы Герман был далеко. Чем он там занимался и с кем, кто знает? Теперь он с Кристиной, а прошлое должно остаться в прошлом, если она ему доверяет. А она ему доверяет?

Именинница тряхнула головой, гоня мысли прочь, и завела какой-то пустой разговор, чтобы разрядить обстановку. Герман внимательно следил за ней и вскоре перестал быть таким напряженным. Алекс и Ника активно участвовали в беседе, смеялись шуткам, но друг с другом и парой слов не перемолвились.

«Пусть побудут вдвоем», – решила Кристина и позвала Германа составить ей компанию внизу, с гостями. Пока они спускались, ведущий объявил, что танцы на траве начинаются, и представил публике инструментальный ансамбль, сопровождающий эту часть вечера. Не известная Кристине группа с заковыристым названием была многочисленна и имела в своем арсенале гитару, скрипки, виолончель, барабаны и бубны и даже волынку, а сами музыканты выглядели очень экзотично, одетые в сине-черные шотландские килты, гармонирующие с убранством зала. Когда они заиграли, по телу Кристины пробежала дрожь, и она поняла, что берут публику они отнюдь не клетчатыми юбками. Она даже замерла на мгновение, жадно слушая живую, энергичную, дикую музыку, затем обернулась к своему спутнику:

– Где ты нашел их?

– Нравятся?

– Нереально крутые! У меня даже мурашки по спине пробежали!

– Хочешь, пойдем потанцуем потом?

– Я стесняюсь, – она неловко улыбнулась.

– Брось. В толпе всем будет плевать на нас, а толпа вот-вот соберется, это я гарантирую.

Конечно, ей хотелось танцевать. Босиком, в гуще народа под эту веселую и заводную мелодию. Но сначала надо было обойти столы. Девушка шла от компании к компании, от столика к столику, принимая поздравления от друзей и знакомых. Герман то шел рядом, то чуть отставал, тоже здороваясь с людьми в зале.

За одним из столов сидели незнакомые Кристине девушки. У каждой из них в волосах была синяя роза. Поздоровавшись, «королева» слегка растерялась, не понимая, кто перед ней. Но незнакомки горячо поздравляли ее и друг друга. Как оказалось, у них у всех тоже сегодня день Рожденья, и они специальные гостьи вечера, фрейлины королевы. Каждая говорила Кристине теплые слова, а в конце официант подал им поднос с шампанским, и они выпили за здоровье друг друга.

Все это было так забавно и мило, что, отойдя, именинница даже чуть всплакнула, так ее тронули искренние пожелания счастья от незнакомых людей. Казалось, здесь и сегодня все любили ее. Еще никогда в жизни она не ощущала себя так хорошо и странно одновременно.

Опомнившись, Кристина не обнаружила рядом своего спутника – в суматохе они потерялись. Девушка отправилась его искать, но навстречу ей попались только Алекс и Ника.

– Не видели Германа? Мы разминулись с ним.

Алекс сделал жест рукой.

– Кажется, он там.

Кристина поблагодарила его и начала проталкиваться в указанном направлении. Вечеринка не была закрытой, и потому народ продолжал прибывать. Герман, кажется, промелькнул впереди, и она ускорилась, но когда вышла из толпы, замерла на месте.

Он стоял у выхода из зала, склонив голову к губам той девушки, которая поднималась к ним на балкон. Он слушал ее, а она обнимала его за талию и что-то горячо ему шептала. Затем он взял ее под руку, и они вместе куда-то направились.

Кристина стояла, словно примерзшая к полу, не зная, что делать. Кто-то тронул ее за плечо. Она оглянулась. Алекс стоял рядом и тоже смотрел вслед уходящей парочке. Затем взял ее за руку.

– Пошли. Это не то, чем кажется.

Она не двигалась с места, все еще отказываясь верить увиденному.

– Ну же, пошли. Говорю, здесь не о чем переживать. Пойдем.

Он повел ее назад вглубь зала. После пары неуверенных шагов Кристина остановилась. Алекс обернулся к ней.

– Ну, в чем дело?

– Кто она такая и что все это значит?

– Давай ты задашь эти вопросы моему брату чуть позже. Он сам тебе все объяснит.

Но Кристина не думала отступать.

– Я сыта по горло этими отсрочками, – она вырвала у Алекса свою руку. – Или ты сейчас же мне говоришь, что знаешь, или мне это объяснит Герман, но не потом, а сейчас, сразу же! Это что, его бывшая девушка? У них были отношения до… до меня?

Алекс шумно выдохнул и сдался. Он отвел ее в сторону, где было не так людно и, глядя, как на неразумного ребенка, спросил:

– А ты вообще всех, с кем спала, называешь своими бывшими? И со всеми, с кем у тебя был секс, у тебя были отношения?

– У меня не такой большой послужной список, – фыркнула она в ответ.

– И в этом вы с моим братом очень разные, – прозвучало грубовато, и Алекс это понял. Он понизил голос и пояснил, стараясь говорить как можно спокойнее. – Когда мы уехали, Герман тяжело отходил от всей той истории. Местами его так заносило, что я начинал опасаться за него.

– И он с ней встречался?

– Да ни с кем он не встречался! Больше одного раза. И даже не оставался на ночь. Знаешь, каждый борется со своими внутренними демонами, как умеет.

– И как же он боролся со своими?

– Я не должен тебе про это рассказывать. Скажу только, что тот период в его жизни, когда вы были порознь, богат на события и весьма противоречив. Но тебе не стоит волноваться. Герман разберется с этим. Пойдем.

Кристина пошла с ним, переваривая услышанное и думая, как к этому отнестись. Алекс продолжал:

– Я не хочу портить твое мнение о Германе, но сказать честно, подобных сегодняшнему инцидентов может быть еще не один. И если ты все время будешь так реагировать, то рискуешь сойти с ума от беспочвенной ревности.

– Что же мне прикажешь думать, когда я вижу, как он уходит с какой-то… – она потерялась, выбирая не из самых приличных слов.

– Просто верить ему. И развлекаться дальше, предоставив ему самому решать свои проблемы. Пошли танцевать.

Сквозь толпу они прошли к покрытому травой танцполу. Ведущий змейкой водил вереницу смеющихся босых людей. Громко играла музыка. Процессия на бегу задевала стоящие рядом стулья, но все были в восторге.

В стороне от веселья стояла Ника. Алекс подвел к ней Кристину.

– Пошли, потанцуем, – обратился он к ним обеим.

Она видела, что подруга чем-то подавлена.

– Идите без меня. Я не хочу, – Ника улыбнулась, но улыбка получилась натянутой и печальной.

Кристина наклонилась к самому ее уху.

– Вот только ты не начинай! В чем дело?

– Да все в порядке. Правда. Идите.

– Мне идти с Алексом без тебя? А как же ваше примирение? Опять потом будешь мне предъявлять, да?

Ника посмотрела ей в глаза.

– Не буду. Я ошибалась. Иди. Я лучше просто посмотрю и заодно посторожу твои туфли. Идите оба.

Кристине оставалось смириться и махнуть на подругу с ее причудами рукой. По правилам участники танцевали босиком. Ника осталась позади с обувью, а Алекс и Кристина присоединились к танцующим.

Они встали в большой хоровод и закружились вместе со всеми. Пели волынки, гремел барабан, виолончель глубоким звучанием рождала приятную вибрацию внизу живота. Это не было похоже на то, подо что обычно танцуют в клубах. Живая, настоящая музыка, взывающая к самому глубокому и первобытному, что есть в душе.

Алекс наклонился к ее уху.

– Не думай ни о чем. Развлекайся. Это же твой праздник. Не позволяй кому-то его испортить. Веселись всем назло.

– Мне все равно до этих всех.

– Тогда веселись назло ему. Пусть он видит, какая ты красивая, и думает в другой раз, стоит ли покидать тебя так надолго, – Алекс сжал ее руку крепче и лукаво ей подмигнул.

Кристина в ответ тряхнула рыжими кудрями. Она отпустила ладонь Алекса и бегом повела за собой вереницу людей, делая новый круг, более быстрый. Из толпы вокруг она выхватывала посетителей, приглашая присоединиться тех, кто в стеснении только наблюдал. Большой и стремительный хоровод кружился вовсю. Мелькали улыбающиеся лица, разгоряченные танцем и выпивкой. Музыка достигла пика, прогремела, заставляя сердце смеяться, и стихла. Хоровод остановился и рассыпался на счастливых, аплодирующих друг другу людей.

Пока музыканты переводили дух, к Кристине подскочила девушка, бывшая ее фрейлиной, с двумя бокалами, один из которых протянула ей.

– Можно сфоткаться с королевой?

Она согласилась и приобняла ее свободной рукой, пока их фотографировали.

– Спасибо. Чин-чин? – девушка подняла свой бокал.

– Чин-чин! – Кристина подняла свой, и они обе осушили их.

Заиграла медленная мелодия, кавер на что-то очень знакомое. Подошел Алекс и, взяв у нее опустевший бокал, отставил его.

– Разреши пригласить тебя.

Сначала Кристина хотела согласиться, но потом спросила:

– Как думаешь, Герман не рассердится?

Алекс улыбнулся.

– Думаю, может.

– Тогда пошли.

Они выступили в центр травяного круга и встали среди других танцующих пар. Алекс невесомо коснулся ее талии, держа благородную дистанцию. Кристина напротив обвила руками его шею и устало уронила голову ему на плечо, прижавшись, возможно, слишком близко.

– Эй, ты чего? Тебе плохо? – его бархатистый, участливый голос коснулся ее уха.

– Да, мне плохо. Я грущу. И устала.

Своими босыми ступнями она чуть касалась его стоп. Ноги приятно тонули в траве. Закрыв глаза, она на миг представила, что находится не здесь, а где-то далеко, в лесу, на средневековом шабаше, в волшебной стране, где все просто и понятно.

Когда мелодия закончилась, Кристина разомкнула объятия и тихо сказала:

– Спасибо.

Она развернулась, собираясь уйти, но натолкнулась на кого-то. Это был Герман. Поняв, что Алекс и Кристина смотрят на него, он широко улыбнулся, но глаза его были холодными.

– Я вижу, вы не слишком без меня скучали.

Он смотрел на них так, что Кристине стало неловко, но она быстро нашлась, вспомнив, что совсем недавно видела в холле.

– Пропусти. Я иду искать Нику.

Герман не отошел с дороги, но протянул ей ее туфли.

– Ники нет. Она уехала только что на такси.

– Как уехала?

– Возможно, она просто устала, а возможно, увидела что-то, что ее огорчило.

Терпению Кристины пришел конец. Она выхватила у него туфли.

– Ой, да брось! Тогда и мне следует уехать тоже! Я тебя видела, – она наклонилась, обуваясь, а когда снова выпрямилась и откинула со лба волосы, добавила: – Мы просто решили отомстить и немного позлить тебя. В шутку. И всего лишь.

Кристина заметила, что Герман смотрит мимо нее. Все с той же улыбкой он ответил:

– У вас получилось. Я в ярости.

Он говорил спокойно, но глаза его выглядели недобрыми. Девушка обернулась, чтобы понять, куда он смотрит. Позади нее стоял Алекс, бледный, как полотно. Герман продолжал, обращаясь к нему:

– Я же просил тебя, братец, избавиться от нее, чтобы она не портила наш праздник.

– Герман, это не так-то легко. Я же вывел ее из…

Но тот не дослушал и сказал:

– Пошли-ка со мной, я расскажу тебе, насколько это было легко.

Кристина и глазом моргнуть не успела, как осталась одна. Она вернулась на балкон и оттуда смотрела, как внизу продолжается праздник. На столе замигал экраном ее мобильный. Это от Ники пришло сообщение:

«Я дома. Извини, что уехала. К Алексу это не имеет никакого отношения. Похоже, с ним ничего и не было по-настоящему. Я уже не думаю, что ты ему нравишься. Я думаю, что он вообще не способен любить кого-то. От всего этого у меня разболелась голова, и я уехала, чтобы не портить вечер. Пиши потом, как все прошло. Спокойной ночи и с днем Рожденья еще раз».

Герман и Алекс поднялись на балкон. Первый выглядел умиротворенным. Он наполнил бокалы и, подсев к Кристине, спросил:

– Ты не сердишься на меня?

– Я не знаю.

– Ну, не сердись, – он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев, заглядывая ей в глаза. – Когда ты услышишь, в чем было дело, то поймешь, что я ни в чем не виноват. Но все равно прости меня. Пожалуйста.

Он снова вложил в ее ладонь поводок, прикрепленный к ошейнику на его шее, а сам лег, положив голову ей на колени.

Алекс выглядел подавленным и растерянным. Он осмотрел с балкона зал, а затем спросил:

– Так Ника уехала?

– Да, она написала мне, что добралась.

– Пожалуй, я тоже поеду. Удачно вам провести вечер. С днем Рожденья, Кристина.

Они остались вдвоем. Герман продолжал нежно целовать ее пальцы.

– Мне жаль, что так вышло. Я иначе все планировал.

– Да, я тоже не этого ожидала, – повисло молчание, но потом она продолжила. – Ну, раз теперь мы одни, я готова послушать предысторию.

Герман запрокинул голову, заглянув ей в лицо снизу вверх, будто прикидывая что-то, затем сказал:

– Что ж, ладно. Слушай.

Он устроился поудобнее у нее на коленях и, продолжая поигрывать пальцами ее руки, рассказал много интересного о том времени, когда они были вдали друг от друга.

– Ну, что, долго вчера сидели?

– Да не особо. Кстати, почему ты уехала? Вся такая внезапная, вы посмотрите на нее! Я огорчилась, если честно.

Проснувшись на утро после праздника, первым делом Кристина позвонила подруге. Герман еще спал у себя наверху. Девушка хорошо изучила его привычки и понимала, что половину выходного дня будет развлекать себя сама. И вот теперь она, прижав к уху телефон, медленно обходила первый этаж квартиры.

– Ну, прости меня. У тебя был праздник, а у меня все шло под откос. Я не хотела грузить тебя своими проблемами и портить вечер. Так чем вы занимались? Танцевали? Что еще было?

Кристина неспешно зашла к себе в спальню и, лениво повалившись на кровать, включила телевизор, убавив звук до минимума.

– Да ничего особо не было. Танцевала я только с Алексом, за что прошу у тебя прощенья, но ты сама так захотела.

– Забудь. Это теперь не имеет значения.

– Потом мы просто говорили. С Германом.

Кристина не торопясь щелкала пультом, перебирая каналы.

– О чем говорили?

– Да так. О том, что происходило в его жизни во время нашей, скажем так, размолвки. Мне вдруг стало любопытно.

Ника усмехнулась:

– А! Это из-за этой? Ты не брала бы в голову. Призраки прошлого, только и всего. Ну, так что он рассказал?

Кристина налистала какой-то приличный фильм и, отложив пульт, ответила:

– Да ничего особенного. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Ничего такого, о чем я не могла бы догадаться сама, задумайся я об этом хоть раз. Кстати, – она переменила тему на ту, что ее по-настоящему интересовала, – расскажи-ка лучше мне, что же у вас произошло с Алексом? То вы сидите вместе, но будто бойкот друг другу объявили, то… Он же уехал! Алекс. Скажи, что он поехал к тебе. Он поднялся к нашему столику, весь такой из себя хмурый, рыцарь печального образа, спросил о тебе и уехал. Он не звонил, не приезжал?

Ника понизила голос и заговорщически ответила:

– Он и сейчас у меня. Спит в моей комнате.

Кристина засмеялась.

– Ах, вот оно что! Ну, поздравляю! Значит, примирение все же произошло? И не так все плохо? Ты расскажи мне, что было-то, а то я не очень понимаю.

– Ну, не мудрено. Все было очень запутано. Сначала, когда он заехал за мной, между нами произошел очень неприятный разговор. Неприятный потому, что это был и не разговор вовсе, а монолог. В моем исполнении. Я распиналась всю дорогу, а он просто вел машину, будто меня нет.

– И поэтому ты была такая сникшая на вечере. Ясно. Дальше?

Кристина краем глаза смотрела телевизор, большей частью поглощенная рассказом подруги.

– Слушай дальше. Естественно, мне было плевать, с кем он танцует и вообще. У меня все внутри рухнуло. Перегорело, понимаешь? И мне стало не больно, не противно, просто все равно. Веришь?

– Верю. Но я надеюсь, ты сейчас не думаешь по-другому и не ревнуешь меня снова?

– С ревностью покончено! Он только мой, и это уже на сто процентов ясно! – радостно ответила Ника.

Про себя Кристина облегченно выдохнула и продолжила слушать, изредка поглядывая на большой экран на стене. Фильм закончился, и начались местные новости. Девушка уже потянулась за пультом, чтобы переключить, как вдруг на экране мелькнуло лицо незнакомки, вторгшейся вчера в ее жизнь и чуть не испортившей праздник. По телевизору показали ее фотографию, а затем какую-то свалку в поле.

Ника продолжала рассказывать:

– Алекс разбудил меня. Он стучал в дверь, звонил. Хорошо, что Веры не было дома, она в ночь работала, не вернулась еще. Это было часов в шесть утра. Я, конечно, ему открыла…

– Подожди-ка, – Кристина прибавила звук.

«… обнаружил местный сторож. Он обратил внимание на скопление бездомных собак, которые и извлекли тело из-под мусора, очевидно, чтобы поживиться. К сожалению, мужчина сумел разогнать животных далеко не сразу, что впоследствии затруднило опознание. Однако следствие сообщает, что родственники безошибочно подтвердили личность убитой. Ей оказалась некая Ксения Дубцова, дочь заместителя генерального директора…»

На экране появились кадры съемки с места происшествия. Истерзанное тело в черном платье, которое Кристина сразу узнала.

– О, Господи! Включи телевизор, срочно! Второй канал, бегом!

– Да что там такое? Война?!

– Новости Санкт-Петербурга. Бегом!

«По предварительной версии следствия, смерть могла наступить от передозировки алкоголя или реакции организма на спиртное, смешанное с каким-либо лекарственным препаратом».

– Ты смотришь?

– Да, сейчас, погоди.

«Известно, что погибшая проходила курс лечения. Никаких следов насилия следствием не обнаружено. С репортажем с места происшествия Карина Кириенко и Станислав Петров. Специально для „Вести-Петербург“. Далее в программе новости спорта и прогноз погоды».

Кристина выключила телевизор, все еще не веря до конца в то, что она только что видела.

– Ты успела?

– Только самый конец. Я так поняла, что кто-то погиб.

– Та девушка с праздника. Ее нашли мертвой на свалке. Тело рвали на части бездомные собаки.

– Вот так номер! Ты уверена, что это она?

– Да. Ее показали. Там сложно было что-то понять, но я узнала платье, и еще было фото.

– Жесть! Свалка. Собаки… Просто трэш! С другой стороны, я не удивлена. С такими дамочками вечно что-то случается. Герман же ее выпроводил? Неизвестно, с кем и куда она подалась на поиски новых приключений.

– Да, это точно.

Кристина сидела на кровати с ощущением странной растерянности и смотрела на черный прямоугольник экрана на стене. Затем она рассеянно спросила:

– Так что было дальше? Алекс приехал и…

– Так вот. Представь. Раннее утро. Я сплю и вижу десятый сон и вдруг на пороге он, с таким лицом, будто на его плечи вся мировая скорбь обрушилась. Ой, я потом перезвоню. Он проснулся, когда я телек включала, видимо. Все, давай, целую. Напишу.

Пошли гудки. Кристина еще долго крутила в руках телефон, не понимая, что ей следует делать дальше. Затем, так ничего и не придумав, направилась на кухню, чтобы сделать себе чай.

Наверху зазвонил телефон. Девушка отвлеченно подумала, что Герман не возьмет трубку – слишком «насыщенная» выдалась ночь, он ушел из ее спальни к себе только под утро.

Приятные воспоминания заняли Кристину буквально на долю секунды, но им на смену почти сразу вернулась тревожная настороженность и неприятные мысли. Девушка прислушалась и явно уловила в тишине квартиры голос Германа. Значит, он проснулся и ответил на звонок.

Чтобы занять себя чем-то, пока хозяин квартиры не спустился вниз, она достала из сушилки его кружку и сделала вторую порцию чая.

Вскоре на лестнице послышались тихие, но торопливые шаги.

– Доброе утро! Чай будешь?

Герман только мельком заглянул в кухню.

– Доброе утро, моя радость. Нет, извини, не буду. Мне позвонили с работы – срочно нужно ехать. Но я вернусь быстро. Не скучай тут без меня, ладно? Пока. Я люблю тебя!

Хлопнула входная дверь. В ее спальне пиликнул телефон, сообщая, что Кристине написали. Это была Ника.

«Я же говорю, от таких девиц вечно одни неприятности. Даже после смерти. Алекс слышал часть репортажа и сразу куда-то сорвался. Сказал, что хочет поговорить кое с кем насчет того, чтобы в этой истории нигде не мелькало название заведения или их фамилия. Хотя не думаю, что что-то такое будет. Умерла она намного позже отъезда из клуба. Я тут порылась в интернете. Вот, читай».

К сообщению крепилась ссылка на коротенькую статью, где было сказано, что смерть девушки наступила между тремя и пятью часами ночи, возможно, от передозировки наркотических веществ неизвестного происхождения.

– С днем Рожденья меня…

Кристина неспешно допивала свой чай, снова и снова перечитывая статью. Неуютное чувство тревоги ее не покидало, будто она соприкоснулась с чем-то, с чем не должна была. В голове беспрестанно роились неприятные мысли. Наконец, она не выдержала и позвонила Герману.

– Да? – он ответил почти сразу. – У тебя что-то случилось?

– Ничего особо. Но ты так быстро уехал, а я хотела тебе кое-что сказать. Я тут смотрела телевизор и видела репортаж… Та девушка, Ксения как-то там. Она погибла. Ее нашли этим утром.

– Так, и? – он ответил спокойно, будто она рассказывала о своем походе по магазинам.

– Ну, не знаю. Это странно. И жутко.

– Кристина, люди умирают каждый день. Это естественное течение жизни. К тому же, если говорить об этой конкретной девушке, то это и вовсе не потеря для человечества.

– Почему ты так говоришь? Тебя это что, совсем не беспокоит? – удивилась она.

– А ты бы хотела, чтобы беспокоило? Очень сомневаюсь. А говорю я так потому, что это правда. Но если тебе от этого станет легче, я могу послать ей похоронный венок на могилу. Хотя меня сейчас беспокоит другое. Я не хочу, чтобы в связи с этим делом потревожили нас.

– Ты думаешь, мы можем попасть под подозрение? – внутри у девушки словно зашевелилось что-то холодное. – Ты поэтому уехал?

– Да нет, не поэтому. Я уехал потому, что один рабочий момент требует моего личного присутствия. А теперь извини, я не могу дольше говорить. Дождись меня дома. Пока.

– Пока, – теперь она совсем была сбита с толку.

Поразмыслив над ситуацией еще немного, Кристина решила переключиться пока на другое и направилась в комнату Германа. Она сняла с полки книги, уже точно помня их порядок, и нахмурилась.

– Итак. Что я пропустила?

Девушка перебрала в голове те памятные даты, которые уже пробовала.

«А может, это вообще случайные цифры».

Она принялась наугад вводить комбинации, но все было тщетно.

– Нет. Нет. Нет. Снова нет. Так можно вечность провозиться. Я не подберу ее, если только не узнаю.

Девушка пробежала глазами полки, стены, все мелкие детали, ища подсказку. Она заглянула в ящики, тумбочки и вазочки, надеясь найти хоть что-то.

«Книги. Закладки».

Кристина перебрала вынутые книги, надеясь вытрясти хоть из одной заветный листочек с кодом. Затем перешла к остальным. Ничего. Тогда она решила осмотреть обложки, поля, любые места, где можно что-то написать. В одном месте были цифры, похожие на цену. Девушка ввела их, но сейф не открылся. С досады она ударила по неприступной дверце.

– Ну что это? Что?! – в отчаянье она сползла на ковер. – Ты не записываешь или я плохо ищу? Или все же не записываешь, а держишь в голове? Помнишь… Видимо, я плохо тебя изучила. Что ты такого помнишь, чего я не знаю или не помню?

«Или хочу забыть? Неприятный день, дурацкий случай. Ты сказал: я все помню, Кристина. Синий и красный на снегу! Когда же это было?»

Она взволнованно поднялась и встала к сейфу, силясь вспомнить точную дату. Не сразу, но ей это удалось.

«Ну же! – она нажала на ввод, стиснув зубы и затаив дыхание. – Пожалуйста!»

Сейф издал тихий щелчок, и дверца слегка отошла вперед, открываясь.

– Есть! – Кристина просияла. – Теперь посмотрим, что ты там прячешь.

Внутри лежало несколько папок. Она достала верхнюю и, открыв, начала читать.

Документы были на нескольких языках. Девушка принялась изучать русскоязычные.

«Почки, сердце, глаза… Договор о поставках. Продукт. Донорские органы. Операции по изъятию. Согласия. Суммы».

– Так вот, что это за бизнес. Продажа донорских органов!

Девушка закрыла папку и достала другую, открыла, начала читать.

– А это у нас что-то про кровь. Донорские центры. Данные о заборе крови. И продажа сети частных клиник. И… частным лицам? Что за черт?!

Она еще немного полистала бумаги, но скоро поняла, что без специалиста тут не обойтись, а сама она до конца не понимает, что держит в руках. Девушка потянулась к третьей папке, но вдруг раздался звонок. Заиграл ее мобильный. От испуга сердце подскочило чуть ли не до горла, а на лбу выступил пот. Переведя дыхание, Кристина взяла трубку.

– Привет. Чем занимаешься? – голос Германа звучал легко и приветливо.

– Да так. Ничем особо. Жду тебя.

– Отлично. Потому, что я уже подъезжаю. Не хочешь пойти пройтись вечером?

– Можно. А ты скоро будешь?

– Уже паркую машину.

Глаза Кристины лихорадочно забегали. Книги на полу, открытые тумбочки, бумаги.

– Слушай, а ты не мог бы заскочить и купить торт? С самого утра так хочется…

– Хочешь продолжить праздник? – он тихо засмеялся.

– Да, почему нет? Только свежий. Самый свежий и лучше с шоколадом. Я люблю шоколадные торты.

– Но тогда я задержусь.

– Ничего, торт этого стоит. Я подожду. Пожа-а-алуйста!

Едва они попрощались, девушка бросилась заметать следы своих поисков. Она постаралась ничего не перепутать и все вернуть, как было. Особое внимание, как обычно, уделила книгам. Когда все было закончено, Кристина перевела дух, вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Опершись на перила галереи и глядя сверху на пустую гостиную, ожидающую возвращения хозяина дома, она думала только об одном:

«Ох, Герман! Мой милый, непростой Герман, как же ты в это ввязался?…»

Прошло уже несколько дней с момента, как Кристина приоткрыла завесу страшной тайны. Владелец сейфа, кажется, ни о чем не догадался, и все как-то улеглось и успокоилось. Внешне. Внутренне же девушка была напряжена и встревожена. Поначалу она собиралась хранить обнаруженные ею сведения в секрете ото всех, но тайна назойливо скреблась внутри, не давая ей покоя. Кристина много думала и, наконец, настал момент, когда она поняла, что если не поделится с кем-то своими мыслями, то просто сойдет с ума.

В условленный день после занятий Ника ожидала подругу в парке. Хоть до него и далеко было добираться, Кристина выбрала именно это место. Деревья уже успели одеться в молодую листву, и новая зелень еще не покрылась городской пылью. Девушки ушли вглубь парка, подальше от шума города, и сели на скамейку. Парочка влюбленных миловалась неподалеку, но им, кажется, не было дела до чужих разговоров.

– Ну-с, и что случилось такого, о чем нельзя было ни написать, ни рассказать по телефону?

Кристина огляделась по сторонам еще раз и негромко сказала:

– Ты помнишь, я говорила с тобой насчет того, что Герман что-то от меня скрывает и все время темнит?

– Да уж, конечно. Только я думала, ты уже успокоилась с этой своей манией и больше ни в чем его не подозреваешь. Ты же переехала жить к нему!

– Я бы не переехала, если бы он кое-чего мне не рассказал, – девушка замолчала, думая, как продолжить.

– Эй, я слушаю.

– Да. Так вот. Что бы ты сказала, если бы узнала, что бизнес, которым он занимается, не очень честный?

– Ну-у-у, – протянула задумчиво Ника, – я бы сказала, что такие слухи ходят обо всех без исключения людях, сумевших заработать большие деньги. Но ты все же поясни мне, что же это за такой не очень честный заработок.

– Сначала обещай, что Алексу ты ничего не скажешь. Ничего из того, что сейчас услышишь!

– Пф-ф-ф! Ты случайно хочешь рассказать не про ту дрянь с твоего вечера, труп которой обглодали помойные собаки?

– Нет, не про нее. Хотя там тоже много вопросов. Но сейчас не об этом. Так ты обещаешь молчать?

– Ну-у-у, – снова протянула Ника.

– Обещай! – Кристина наклонилась к ней ближе. – Пойми ты, это не игрушки. Возможно, я зря тебя позвала сюда, но, если я сейчас с кем-то не поговорю обо всем, что думаю, моя голова просто разорвется на части. А вот если ты кому-то расскажешь, у тебя и меня будут неприятности.

Несмотря на предупреждение, Ника держалась невозмутимо.

– Всегда, когда разглашаешь чужие секреты, можно ожидать неприятностей. Что там у тебя? А то ты меня уже пугаешь…

– Короче, перед тем, как я переехала к Герману, он рассказал мне, что замешан кое в чем. Он занимается чем-то незаконным!

Ника на секунду отвела глаза от лица подруги, словно прикидывая что-то в уме, затем коротко спросила:

Кристина плотно сцепила в замок пальцы, вдруг ставшие очень холодными.

– Герман мне не сказал. И я сама не уверена точно… Я нашла кое-какие документы, но не успела в них толком разобраться. Одно скажу – это все очень серьезно.

Подруга задумалась ненадолго. Кристина смотрела на нее выжидающе, не в силах понять по ее лицу, поверила она ей или нет. Наконец, Ника произнесла:

– Ты сказала, что Герман рассказал тебе об этом до того, как ты к нему переехала, так?

Кристина кивнула.

– Почему тогда ты все не отменила?

– Я ему обещала. Я сказала, что перееду, если он расскажет мне правду, объяснит, откуда вся эта секретность, его отлучки и разные странности.

– Да, но теперь, когда ты что-то там нашла, как ты планируешь поступить? Будешь и дальше жить с ним?

Девушка замялась, пожала плечами.

– Наверное.

Подруга выглядела теперь встревоженной.

– Слушай, скажи мне честно, Герман угрожал тебе или что-то подобное?

– Нет! – ответила Кристина, возможно, чуть громче, чем следовало. – Что ты, конечно, нет! Он ведь даже не знает, что я что-то раскопала сама. По правде сказать, я не планировала ему говорить. Ты знаешь, случай с этой девушкой, которую нашли на свалке, не дает мне покоя.

– Не думаешь же ты, что это Герман убил ее?!

– Не он, но вполне возможно, что ее смерть и его работа как-то связаны.

Ника снова задумалась, затем вдруг сказала:

– Тебе надо съезжать от него, если это что-то серьезное. Если, конечно, ты не ошиблась и ничего не перепутала.

– Нет, – твердо ответила девушка. – Я останусь. Он обещал со временем рассказать мне всю правду. Мне кажется, сейчас я уже на пороге того, чтобы все понять. Разгадать самую большую загадку Германа. Он все мне расскажет, и тогда я смогу понять, могу ли доверять ему. Могу ли я… любить его.

Он сидел у ее ног на коленях, обнаженный по пояс. Плотно задернутые полностью скрывали спальню от света уличных фонарей. Кристина зажигала свечи, медленно обходя комнату. Черный шелковый халат был легко подпоясан, отчего его полы расходились в стороны, представляя глазам Германа нежную бледную кожу, затянутую в черное кружевное белье. Он следил неотступно за плавным ходом девушки и непременно коснулся бы ее, если бы не связанные за спиной руки. Такими были условия игры, которые он предложил сам.

Возбужденное дыхание сушило губы. Герман украдкой провел по ним языком.

– Так ты уже не боишься?

– Нет. Я пересмотрела свое отношение.

Кристина зажгла последнюю свечу и потушила спичку.

– Почему вдруг?

Она взяла в руки плеть.

– Ради тебя.

Девушка повернулась к нему лицом. Герман смотрел на нее с нескрываемым торжеством, пожирал взглядом и улыбался.

– Ты замечал, что наши игры в госпожу и раба неправильные? – вдруг спросила девушка.

– И чем же?

Он скользил по ней глазами, ловя каждое движение ее тела, каждое волнение черного шелка, спадающего с ее бедер.

– У тебя несломленный и непокорный вид.

Он оскалился самой довольной из всех своих улыбок.

– Я ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня. Тебе не нравится? Ты бы предпочла, чтобы я пресмыкался?

– Нет, – она щелкнула плетью в воздухе, пробуя ее. – Но тяжело бить того, кто прямо смотрит тебе в лицо с видом победителя.

Кристина отбросила плеть на покрывало кровати и подошла к Герману, утопая босыми ступнями в мягком ворсе ковра. Она развязала пояс. Его ширины должно было хватить. Темные глаза Германа скрыл черный шелк. Мужчина рванул голову в сторону.

– Эй, я не просил об этом!

Звонкая пощечина зажгла румянец на его щеке.

– Сиди смирно. Иначе будешь играть один.

Кристина завязала ему глаза поясом, и Герман этому не противился. Затем она приподняла за подбородок лицо своего пленника и нежно коснулась губами его губ.

– Все это для тебя.

Герман криво улыбнулся в ответ.

– Ты быстро учишься.

Девушка встала у него за спиной. Она положила руки ему на плечи, массируя их. Затем ее ладони поднялись выше, и она запустила свои мягкие пальцы в густую гриву его каштановых волос.

– Тебе не нравится?

Он запрокинул голову навстречу ее ладоням.

– Именно это мне и нравится.

Герман провел немного времени, нежась под прикосновениями ее рук, затем сказал:

– Итак, – привычно отозвалась девушка.

– Обязательно. Но сначала… не хочешь сыграть в мою игру?

Герман явно был заинтригован.

– Что за игра?

– Называется «ты мне – я тебе».

Он поморщился и ответил.

– Звучит скучно и знакомо.

Кристина вздохнула.

– Очень жаль. Ведь я уже сделала первый ход. Я пошла тебе навстречу в твоих желаниях. И вот ты сидишь, полуголый и связанный, у моих ног, – она снова взяла в руки плеть, обвила ею шею Германа, чуть сдавив, и наклонилась к самому его уху, шепча: – Я надеялась на взаимность.

Его шепот звучал хрипловато и сдавленно:

– И чего ты хочешь?

Она ослабила петлю из плети, позволяя ему свободно дышать.

– Ты говорил, что эта игра – искупление. За твои поступки. Что тебе так легче. Я хочу знать, какие грехи буду отпускать тебе сегодня.

– А если я не скажу?

– Мы все равно продолжим, ведь я обещала.

Кристина понимала, что шантажировать Германа глупо: игрок и победитель по натуре, он все равно найдет, чем ответить, и все будет так, как он захочет. Теперь она избрала другой подход и в ожидании ответа, кажется, перестала дышать. Наконец в тишине комнаты раздался его голос:

– Тогда, пожалуй, я не стану рассказывать.

Девушка с досадой стиснула в ладонях плеть, стоя у него за спиной, но удержалась, чтобы не сдавить ей шею Германа снова.

– Во-первых, обстановка не подходящая. Я все испорчу. Расскажи я тебе, ты не захочешь продолжать. А во-вторых, речь пошла бы не о сделанном, а о том, что мне еще только предстоит сделать. Так что… прости. Нет.

– Мерзавец, – с улыбкой протянула она в ответ у самого его уха.

– Я знаю, – он мягко улыбнулся, откинув голову, рассчитывая коснуться Кристины, но она быстро выпрямилась и отступила на шаг назад, оставив его одного.

– Итак, начнем.

Она размахнулась, и длинная плеть, тихо пропев в воздухе, хлестнула Германа по плечу. Огоньки свечей вздрогнули, заплясав. От неожиданности парень охнул и дернулся, но быстро совладал с собой и спокойно сел, сцепив связанные руки и опустив лицо.

Кристина обрушивала на него удары снова и снова, покрывая его спину и плечи вспухающими розовыми полосами. Пламя свечей плясало, и в такт им плясал лихорадочный блеск в глазах Кристины. Герман упрямо хранил молчание, было слышно только, как плеть слабо свистит, рассекая теплый от пламени свечей воздух. Спустя время девушка уже почти выбилась из сил, но добилась от него сдавленных стонов сквозь зубы. Испарина золотила ее зардевшееся лицо в свете живого огня. С плеча Германа и по его спине капельками стекал холодный пот боли и напряжения.

Она отступила назад и, оглядев связанного мужчину, удовлетворенно отбросила плеть в сторону. Затем развязала ему руки. Герман несмело принялся растирать затекшие запястья. Кристина обошла его и, встав спереди, взяла в свои ладони его лицо, поднимая и обращая к себе. Она сдвинула с его глаз повязку и небрежно уронила ему на колени. Герман смотрел ей в лицо затуманенным, влажным взором.

– Это все? – тихо сорвалось с его губ.

– Я надеялась, что нет.

Нежно поцеловав его сухие прохладные губы, Кристина распрямилась и сбросила с плеч черный халат. Мягкий шелк неслышно соскользнул на густой ворс ковра, и девушка опустилась вслед за ним. Она начала нежно целовать плечо, а затем шею Германа. Его кожа была почти ледяной, как часто бывает от страха или боли, и на ее губах оставался соленый привкус. Девушка нежно гладила его плечи, руки и грудь, желая вернуть им тепло. Затем ее ладонь заскользила вниз по его животу и, пройдя под тканью свободных штанов, легла промеж ног.

Герман тихо застонал и слегка развел колени в стороны, предоставив ей бОльшую свободу действий. Он осторожно обнял ее и запустил руку в ее распущенные по спине чуть вьющиеся волосы.

Недавний пленник теперь целовал ее плечи, а она массировала рукой его мужскую плоть, пока та не затвердела, прося продолжения.

– Скажи мне, да или нет? – тихо шепнула ему на ухо Кристина.

Он задумался только на мгновение, затем искоса посмотрел на нее и неуверенно ответил:

– Пусть будет да.

Девушка уперлась ему ладонью в грудь и с силой толкнула мужчину назад. Герман опрокинулся израненной спиной на ковер и застонал от боли:

– А-а-а-а, за что-о?!

Улыбнувшись в ответ, Кристина уселась на него верхом.

Ее бедра с нажимом начали двигаться внизу его живота, дразня и распаляя.

– М-м-м, это самая лучшая пытка из всех, – сладко простонал он, прикрыв глаза.

Кристине тоже нравилось. Она чувствовала, как внизу живота у нее точно разливается горячая лава, как девушка начинает медленно плавиться от ее жара, истекая влагой. Герман потянулся руками к ее кружевным трусикам, но она остановила его:

– Нет. Сегодня ты будешь только смотреть.

Он покорно отвел ладони, позволяя ей приподняться. Она старалась двигаться медленно, чтобы не выдать своего нетерпения и не испортить зрелища своему партнеру. Девушка чувствовала на себе взгляд Германа, почти как легкое прикосновение, сравнимое с дуновением теплого ветра.

Раздевшись сама, она сняла с мужчины, распростертого на полу, его немногочисленную одежду, оставив лежать перед ней нагим, израненным, но возбужденным и накаленным до предела. Глядя Герману прямо в глаза, Кристина взяла в руку его твердый член и помогла войти, а затем сильным движением села на него. Их горячие бедра соприкоснулись. По телам прокатилась волна приятного жара, и двое одновременно застонали.

Неспешно Кристина стала двигаться, будто танцуя. От удовольствия она запрокинула голову, прикрыв глаза. Даже сквозь веки она видела, что Герман неотрывно наблюдает за ней, ловя каждый ее жест. Она положила руки себе на грудь и принялась ласкать себя. Массируя всеми ладонями или сжимая пальцами соски, она отдавалась этому целиком и ликовала, слыша, как Герман стонет все громче от сладкой муки и желания прикоснуться к ней и сделать все самому. Тогда она, чтобы совсем свести его с ума, скользнула одной рукой вниз и начала ласкать себя там.

Кристина услышала его стон и на миг открыла глаза. Картина ее не разочаровала. Герман, запрокинувший голову и закусивший губу, с мольбой на лице. Его руки были заведены за голову и сцеплены в замок. Ладонь одной руки сжимала запястье другой так сильно, что даже ногти впивались в кожу.

Увиденное подвело девушку к пику возбуждения, и она несколькими мощными толчками бедер вызвала лавину удовольствия, обрушившуюся разом на обоих любовников. Когда же приятные сокращения внизу живота закончились, Кристина без сил повалилась на пушистый ковер рядом с Германом. В тишине она слушала его дыхание и стук своего сердца, постепенно замедляющийся, приходящий в норму. Иногда чуть потрескивала одна из свечей. Их мягкое тепло успело наполнить комнату и грело обнаженные тела теперь, когда страсть в них затухала, уступая место нежности и… боли.

От слабого движения Герман поморщился и сел.

– Извини, мне больно лежать. Принести тебе чего-нибудь? Может, воды?

– Нет, – она лениво растянулась на ковре возле него. – Просто посиди со мной еще немного.

– Сколько захочешь, – ответил он и мягко и медленно провел рукой по ее бедру.

В комнате воцарилась тишина. Кристина прикрыла глаза, наслаждаясь последними мгновениями их близости. Герман обводил взглядом спальню и остановился на стеллаже с книгами. Внезапно он нарушил молчание:

– Ты заходила сюда без меня, да?

Этот вопрос кольнул Кристину морозом куда-то в живот, но она собрала все силы, чтобы не подать виду. Не открывая глаз и стараясь не дрогнуть голосом, она буднично ответила:

– Да, заходила.

– Ты что-то искала?

– Ага. Один раз кошку, – она томно перевернулась на живот, – и один раз книжку, чтобы почитать.

– Выбрала что-нибудь?

– Но они, кажется, все на месте.

Внутренне Кристина вся съежилась, но ответила все тем же расслабленно-игривым тоном.

– Я не стала брать без спроса. Это как-то некрасиво.

Герман одарил ее умиленной улыбкой.

– Брось! Это ерунда. Могла бы взять. Так что ты выбрала?

– Правда, можно было? Тогда сейчас.

Мысли в ее голове заметались. Кристина рывком поднялась с пола и, подойдя к полкам, стала водить по ним пальцем, ища.

– Сейчас покажу. Где-то здесь. Нет. Нет. Сейчас. Вот!

Она достала с полки книгу и подала подошедшему Герману.

– Брэм Стокер «Дракула». Странный выбор. Мне ее отец подарил, когда я был подростком и интересовался подобными вещами. Меня занимала всякого рода мистика. Но ты… – он усмехнулся, – взрослая девочка будет читать про вампиров?

Кристина набросила халат и подобрала с пола свое белье, не выпуская книгу из рук.

– Это ты читал в ней про вампиров. А я буду читать про любовь. Спокойной ночи?

Герман задумчиво смотрел ей вслед.

– Спокойной ночи, моя радость. Приятных снов.

Но спокойно спать Кристине не пришлось. То ли книга, которую девушка действительно начала читать, так на нее подействовала, то ли в насмешку пожеланиям Германа, но среди ночи она проснулась в холодном поту.

Ей снова приснилось, что она находится в особняке Мареша-старшего. Вот она заходит в гостиную и видит над камином фотопортрет молодой женщины. Эта женщина смотрит на Кристину и улыбается ей, обнажая небольшие, но острые клыки, она тянет к девушке руки, почему-то окровавленные. Густая темная кровь капает на пол с пальцев, и звук глухо отдается в тишине мертвого дома. Девушка смотрит на портрет не в силах закричать или убежать, и с ужасом узнает на нем себя. Это ее волосы с рыжеватым отливом, забрызганные кровью. И ее серо-зелеными глазами смотрит Кристина с портрета на испуганную Кристину внизу. Но улыбается чужой, смертоносной улыбкой.

Когда девушка проснулась, обнаружив себя лежащей в постели, сердце стучало, как бешеное. Она долго еще лежала, боясь пошевелиться и не веря, что это был только кошмар. Челюсти ныли. Должно быть, от страха во сне она их так стиснула, что боль ощущалась до сих пор.

Наконец, Кристина немного успокоилась и тихо позвала кошку. Теплое мурчащее тельце, спящее под боком, могло бы сейчас вернуть ей мужество, чтобы снова закрыть глаза, но кошка не отзывалась.

«Предательница. Спит где-нибудь одна в уютном уголке. А все потому, что я сама сплю беспокойно и ворочаюсь во сне».

Девушка вздохнула и встала, чтобы зажечь свечу. Одну из тех, которые в избытке нашлись в доме Германа. Он рассказал, что и сам страдает кошмарами и потому перед сном регулярно зажигает их. «Сонные свечи» – так Кристина называла их про себя. Одна такая всегда теперь была и в ее спальне.

Кристина чиркнула спичкой, и на тумбочке у кровати заплясал маленький огонек, просвечивая верхушку толстого воскового столбика, внутри которого угадывались настоящие цветы и травы, названий и свойств которых девушка не знала.

Засыпать с огнем было бы неразумно, и потому стоило дать свече время, чтобы наполнить комнату своим приятным ароматом, а потом погасить пламя. Чтобы занять себя, Кристина поправила сбившуюся простынь, встряхнула подушки. Затем направилась в ванную, сполоснуть лицо и руки и смыть остатки дурного сна. Во рту все еще болело. Девушка наклонилась к зеркалу и пальцем приподняла верхнюю губу. Под ней она обнаружила вспухшую и слегка красную десну.

«Что-то воспалилось. Утром надо зайти в аптеку, взять какой-нибудь ополаскиватель».

Когда она вернулась, в комнате начало пахнуть сладким воском и цветами. Девушка решила выждать еще немного и подошла к окну. На улице была еще глубокая ночь, но светлая, по-питерски белесая. Несмотря на отсутствие под окнами зелени, май угадывался во всем. Фонари горели, но небо было таким призрачно-прозрачным, что звезды едва светились на нем. Она обожала подобное время.

Кристина залюбовалась этим небом и пустынным городом под ним. Ни машин, ни людей. Только одинокий прохожий неспешно идет по тротуару под окнами. Глядя на него, на миг девушке показалось, что она еще спит. В человеке на улице она узнала Германа. С расстояния и с высоты она, конечно, могла бы ошибиться, но все же сходство было невероятным. Внезапно мужчина на улице поднял лицо вверх и посмотрел прямо на нее. Не понимая, почему, Кристина испугалась и, задернув штору, отпрянула. Она прошла по комнате, прикидывая, не показалось ли ей. Затем, набравшись храбрости, снова вернулась к окну и отодвинула штору, но улица оказалась пустой. Никого не было видно.

«Это не мог быть он. Я помню, что он ложился спать у себя наверху. Я чутко сплю, и если бы кто-то выходил из квартиры, я бы точно услышала».

Все это казалось девушке слишком похожим на странный, пугающий своей реалистичностью сон. Кристина задула свечу и пошла наверх. Тихо, на цыпочках она прокралась к двери в спальню Германа и прислушалась. Там было тихо.

«Либо он спит, либо его нет там, а под окнами, действительно, был он. Но что Герман делает на улице в такое время?»

Вдруг Кристина припомнила их разговор вечером, когда она просила его рассказать, в чем он виноват на этот раз. Он ответил, что еще пока не сделал ничего, но ему предстоит что-то сделать. Нечто, за что он в тайне хочет быть наказанным.

В следующее мгновение она открыла дверь и вошла. Под одеялом явно угадывалось спящее тело. Темные волосы, как обычно, разметаны по подушке. В комнате было свежо, будто Герман спит с открытым окном. Девушке показалось слишком прохладно, и она решила закрыть окно, но, подойдя и отодвинув штору, увидела, что оно закрыто.

«Показалось. Я, наверное, схожу с ума».

Она тихонько подошла к кровати и забралась под одеяло к Герману. Ей хотелось ощутить сейчас возле себя живое человеческие тепло, но, прижавшись к телу лежащего рядом мужчины, она ощутила прохладу. Герман глубоко вздохнул и проснулся. Он повернул к ней заспанное лицо и сонно проговорил:

– Это ты? Что ты здесь делаешь? Пришла еще меня помучить?

– Нет, – прошептала она. – Просто плохой сон.

– Хорошо. Потому что я сейчас ни на что не способен, кроме как спать. Иди ко мне.

Он обнял ее, и она снова почувствовала, что его кожа прохладная, будто он только с улицы, из-под этого прозрачного, прохладного неба.

– Почему ты такой холодный?

– Я замерз. А у тебя ноги ледяные. Подай мне плед, он возле тебя.

Кристина дотянулась до большого шерстяного пледа, и они вместе расправили его, уложив поверх одеяла. Герман осторожно лег, укрываясь, оберегая должно быть саднящую спину.

– Ну вот, теперь будет тепло. Иди ко мне, и плохие сны тебя больше не потревожат.

Он прижал ее к себе, обнимая, приближая лицо для нежного поцелуя. От его волос пахло майской ночью и свежим соленым ветром с залива. Кристина не успела полностью осознать эту мысль, когда Герман посмотрел ей прямо в глаза и тихо, но уверенно сказал: «Спи». Она провалилась в глубокий сон без сновидений.

Наутро Кристина лежала одна в своей постели в спальне на первом этаже. Не было свечи на тумбочке и ее запаха. Рядом спала кошка, сладко жмурясь. В комнату заглянул Герман.

– Вставай, а то опоздаешь на занятия. Доброе утро, кстати.

– Доброе. А ты что в такую рань на ногах?

– Долг зовет. Я же говорил тебе вчера. Скучная и утомительная работа, требующая иногда сложных и жестоких решений. Кофе будешь?

Герман уже собирался закрыть дверь, но она его остановила:

– Погоди. Я ночью не приходила к тебе? Просто я видела очень странный сон.

– Нет. Ты спала у себя.

– Да? Ладно. Значит, показалось.

Он тепло улыбнулся ей:

– Вставай. Выпьешь кофе и придешь в себя. Жду на кухне.

Дверь за ним закрылась. Кристина села в кровати, откидывая одеяло.

«Значит, все же приснилось».

Нестерпимо болели челюсти.

В доме царила жуткая суматоха. Глядя со стороны, с трудом верилось, что два человека способны создать столько шума и суеты.

– Герман! Герман!!! А, вот ты. Какое надеть: это или это?

Кристина с влажными волосами и вешалками наперевес поймала его в гостиной и застала врасплох.

– О, боги! Ну… – его лицо исказилось тяжким раздумьем. – Пусть это.

Девушка огорченно опустила руки, и платья своей нижней половиной оказались на полу.

– К нему нет подходящих туфель. Ну, то есть, есть, но они так себе, не особо.

– Тогда пусть будет другое! – Герман в спешке уже заканчивал сборы и явно досадовал.

– Другое не подходит к твоему пиджаку, – она еще раз осмотрела платье, затем перевела взгляд на своего спутника. – Совсем не подходит.

– Тогда я пойду без пиджака. Надень хоть что-нибудь, и поехали скорее.

– Не надо меня торопить. Ты сам виноват, – послышался ее голос из спальни, где она одевалась в неподходящее по ее мнению платье. – О таких вещах нужно предупреждать заранее.

Герман и сам это прекрасно понимал. Он уже был готов к выходу и теперь устало опустился на диван, ожидая Кристину.

– Я до последнего был уверен, что не поеду. Мне это не доставляет никакой радости. Открытие нового филиала, пусть и крупного, это дикая скука. Но отец ясно сказал, что присутствием Алекса в качестве моего заместителя я не отделаюсь. «Ты – наследник целой империи. Я хочу передать в твои руки не одну, а несколько крупных компаний. Почти все мои дела. Как ты сохранишь это с таким отношением?!» Дальше следовала тридцатиминутная тирада о безответственности и нерадивых сыновьях. О том, как рушатся империи… – Герман устало потер пальцами переносицу.

– Я его понимаю. Вот только от меня там какой толк? Я ничего в этом не смыслю и вообще долго собираюсь, – накручивая волосы на термобигуди, она наспех красилась.

– Без тебя я там совсем сойду с ума, – он откинул голову на низкую спинку дивана и на мгновение прикрыл глаза. – Долго еще?

– Уже почти все. Кстати, ты не замечал, что я похудела?

– Нет. По-моему, ты в отличной форме.

– Согласна. Просто странно. Я думала, мне кажется, но теперь уверена. Вот, смотри, – она появилась в проеме. – Раньше это платье так не сидело. Было плотнее, едва-едва, а теперь… Как раз. И здесь как-то подтянулось все, – она задумчиво провела рукой по бедрам и ягодицам. – Как от спортзала. Не понимаю.

Герман устало смотрел на нее.

– Я тоже не понимаю. Не понимаю, что тебя не устраивает.

Кристина на миг закатила глаза, затем собралась и ответила:

– Так, понятно. Я сейчас. Можешь идти обуваться.

Он был полностью готов и смотрел на часы, когда Кристина торопливо процокала через гостиную в прихожую. Герман окинул ее взглядом с ног до головы и подытожил:

– Прекрасна. Как всегда. И с фигурой у тебя все в порядке.

– Забудь о фигуре. Смотри. Это кошмар, – она подвела его к большому зеркалу в старинной раме и встала рядом сама. – Мы, как две ложки из разных наборов.

Он посмотрел в зеркало, где отражалась красивая молодая пара и произнес:

– Две вилки.

– Что? – не поняла девушка.

– Две вилки. У вилок есть зубцы.

Кристина снова закатила глаза, чувствуя, что ее основная мысль опять была не понята. Герман среагировал мгновенно:

– Впрочем, как хочешь. Ложки, так ложки.

Девушка обреченно направилась к выходу.

– Постой-ка. Тебе никто не говорил, что этот бант ужасен?

– Герман, я сейчас никуда не поеду.

– Иди сюда.

Когда она подошла, он встал на одно колено и наклонился к небольшому банту, венчающему разрез на бедре, а затем попробовал аккуратно его оторвать. Нитки поддались не сразу, и Герман помог им зубами, согрев своим дыханием ее ногу. Клочок ткани упал ему прямо в ладонь. Он расправил его и, аккуратно сложив, вложил в верхний карман пиджака, оставив торчать уголок. Затем сам подвел ее к зеркалу, показывая результат.

– ХитрО, – подытожила девушка.

– Я старался. Теперь пошли.

Машина с водителем уже давно ждала их внизу. Яркое майское солнце било в глаза. Герман зажмурился, прикрываясь рукой.

– Черт! Я забыл очки. Надо вернуться.

Кристина удержала его.

– Погоди, я захватила их. Вот, возьми.

Когда они уже сидели в машине и мчались по городу, она не сдержала улыбки:

– Торопил меня, торопил, а сам… Так всегда бывает с теми, кто думает, что все предусмотрел.

– А ты хорошо знаешь меня, да? – он взял ее за руку и сплел их пальцы замком.

– Не так, как хотелось бы.

Она по-прежнему улыбалась ему, но уже немного печально.

– Ты знаешь, о чем я.

– Почему это тебе так важно? – спросил он. – Неужели ты мало знаешь обо мне плохого?

– Я хочу знать все, – Кристина задумчиво смотрела на их сцепленные руки. – Иначе мы как будто не вместе до конца.

Он убрал свою ладонь, и девушка почувствовала, что некая незримая ниточка лопнула. Тоненький мостик доверия был сломан.

– То, что я мог бы тебе рассказать, довольно пугающе.

– Но ты же как-то живешь с этим? Знаешь и живешь.

– Так уж я устроен.

Какое-то время они провели в молчании. За стеклом автомобиля проносились дома и люди, витрины магазинов и летние кафе, уже открывшие свои уличные террасы для нового сезона. От водителя их отделяла звуконепроницаемая перегородка, так что они могли говорить, не боясь лишних ушей. Герман задумчиво смотрел в окно, потом вдруг произнес:

– Я и сам хотел бы.

– Чего? – не сразу поняла Кристина.

Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.

– Чтобы ты все знала. Но это не просто. И я немного боюсь.

Кристина с надеждой взяла его за руку.

– Я и не знала, что тебе бывает страшно. Ты кажешься таким смелым. Помнишь, как мы познакомились?

Герман молча кивнул. Она продолжала:

– Я ведь тебя не пугаю.

Он тихонько засмеялся.

– Ничуть. А должна?

– Почему нет? Помнишь, какие у меня были проблемы в школе? Меня задирали потому, что не понимали. А все непонятное пугает. Я знаю, я странная. Мама говорит, творческая, папа – что слишком умная для некоторых, но я назвала бы это проще: странная. Но тебя же это не беспокоит.

– Мне это в тебе особенно нравится, если честно.

– Тогда почему ты думаешь, что я не смогу понять и, может быть, как-то помочь тебе?

– Проблема в том, что мне не нужна помощь. Только понимание. И принятие меня таким, какой я есть.

У нее появилась еле уловимая надежда. Кристина почувствовала, что еще одно небольшое усилие, и Герман откроется ей. Никогда прежде он не был с ней таким честным и откровенным.

– Но я же старалась все это время. Ты же видишь. То, что сначала меня пугало, сейчас даже нравится. Я очень хочу знать, правда. Обещаю быть смелой, как ты.

Она замолчала, выжидая. Герман помедлил, затем сильнее сжал ее руку, словно одобряя.

– Возможно, действительно пора. Алекс говорит, что я и так слишком долго тяну с этим разговором.

Он еще немного помолчал, собираясь с мыслями, потом уже привычно сказал:

– Итак… То, что я тебе скажу, не предназначено для лишних ушей. Это, скажем так, большой секрет очень ограниченного круга лиц. И если об этом не знать и не думать, то живется намного спокойнее. Но если тебе так будет лучше…

Внезапно машина остановилась. Водитель по внутренней связи сказал, что они прибыли. Герман поджал губы, затем улыбнулся, прогоняя напряжение с лица, и сказал:

– Значит, не в этот раз. Давай потом?

Кристина изо всех сил постаралась скрыть досаду и ответила:

– Ладно. Но только точно.

– Точно. Я уже решил.

Он вышел из автомобиля и помог выйти ей. Девушка старательно маскировала свое разочарование и одновременно с тем любопытство.

Выйдя из машины, Кристина распустилась вежливой улыбкой и улыбалась всем и каждому. Их высадили напротив входа в новое, помпезное здание, облицованное стеклом и металлом, на котором теперь красовалась вывеска с до боли знакомым логотипом.

«И это тоже принадлежит им? Маловато я знаю об империи Марешей. Уж на этот счет могла бы хоть в интернете почитать».

Вход в здание был украшен и застелен красной ковровой дорожкой. Открытие уже подошло к концу. Приветственное слово было сказано, лента перерезана. Теперь люди входили в здание, где их ожидала торжественная часть, доклады об успехах и планах и прочее, прочее, прочее. Затем в программе был заявлен банкет для членов компании, партнеров и гостей.

Из толпы к ним подошел Алекс. Он тоже был в темных очках.

– Ну, наконец-то, вот и вы, – он кивнул Кристине в знак приветствия. – Я уж думал, мне одному здесь разгребать.

– Как сам? Злится, что меня нет? – Герман пожал руку брату, и вся троица неспешно направилась ко входу в здание.

– Ты должен был говорить, ты в курсе?

– Теперь, выходит, помолчу.

Герман непринужденно улыбался и кивал некоторым людям в толпе, все еще пряча глаза за дымчатыми линзами очков.

– Нет. Он сказал, ты толкнешь речь перед банкетом. Что-то воодушевляющее и не напряженное. Как ты умеешь.

Подойдя к дверям, Алекс пропустил вперед Кристину. Она вошла, осматривая богатый, но респектабельный холл, краем уха слушая разговор братьев.

– Как я умею? Я даже не готовился.

В людском потоке они неспешно зашли в огромный конференц-зал. Свободных мест уже оставалось не много. Герман повел их к задним рядам, наверх. Алекс посмотрел на лист, в котором, очевидно, была полностью расписана программа мероприятия.

– У тебя будет время подготовиться. Здесь тьма выступлений, отчеты. Состоятельные мужи с умными лицами будут бесконечно занимать трибуну и рассказывать нам, что мы властелины мира. Поверь, времени у тебя в избытке. Здесь? – Алекс указал на три свободных места.

– Да, сядем здесь. Организуй-ка мне пару чистых листов и ручку.

– И пару подушек, – отозвался тот, удаляясь.

Герман пропустил Кристину вперед и сам прошел следом. Алекс спускался вниз, чтобы выполнить поручение. Напоследок он оглянулся и с улыбкой посмотрел на Кристину.

Спутник обратился к ней, когда они сели:

– Надеюсь, ты не будешь скучать. Ну, хотя бы не слишком.

Она погладила его руку.

– Не волнуйся. В универе я и не такое выдерживала. И все это, заметь, с энтузиазмом на лице.

– Ты идеальная компаньонка, – он склонился к ее щеке, но целовать не стал, видя, что вокруг слишком много глаз.

Вскоре вернулся Алекс с бумагой и ручкой. Он занял свое место одним из последних. Зал был почти заполнен. В первом ряду пустовала всего пара кресел. Едва Герман наклонился над листами, раздалась вступительная музыка, возвещающая начало. Свет немного приглушили, сделав мягче и оставив ярко освещенной только сцену, на которую тут же под аплодисменты вышел Владислав Мареш. В вычурном темно-синем костюме, со сверкающими запонками и кольцами, с густыми волосами в хвост. Своим видом и властной манерой держаться он был больше похож на средневекового вельможу или правителя, но никак не на делового человека из современности. Едва повернувшись к залу, он безошибочно нашел глазами всю троицу в задних рядах.

– Надо было сесть спереди, – прошептал Алекс.

– Молчи, – сквозь зубы ответил Герман, улыбаясь и кивая отцу.

Кристина тоже чуть склонила голову в знак приветствия и уважения. И Мареш-старший широко улыбнулся им, а затем и всем присутствующим. Он подошел к трибуне и начал мероприятие.

– Не паникуй, – спокойно сказал Герман брату. – Главное, что мы здесь, – и углубился в обдумывание своей речи.

Кристина, чтобы не мешать ему, стала слушать. Владислав Мареш умел говорить. Не затянуто, энергично, он завладел вниманием всего зала, и за ним приятно было наблюдать. Но он быстро уступил трибуну другим участникам, заняв место в первом ряду.

Дальше потянулась череда партнеров с благодарственными словами, обещаниями делать для компании еще больше, если, конечно, им будут оказывать должное внимание. Подводились итоги сотрудничества, цифры других филиалов и прогнозы, которые необходимо было реализовать на новом месте. От всего этого, и правда, клонило в сон.

– А сейчас со своим обращением выступит генеральный директор нашего нового отделенная Сергей Томский.

– Хо-хо! – услышав это, Алекс расплылся в ехидной улыбке. – Вот это новость.

Герман поднял лицо, оторвавшись от своей речи.

– Ну-ка, ну-ка, – он небрежно смерил взглядом сияющего молодого человека, расточающего самодовольные улыбки. – И ты, Брут?

– Кто это? – не понимая, спросила Кристина, наклонившись к Герману.

– Да так, никто.

Посмотрев на довольного собой блондина на сцене еще пару секунд, он снова принялся писать. Кристина беспокойно поерзала, но поняв, что пояснений не дождется, продолжила слушать.

Когда в зале воцарилась тишина, молодой человек в светло-сером костюме произнес:

– Я искренне рад приветствовать в этом зале всех собравшихся, моих новоиспеченных коллег, партнеров, подчиненных и, конечно, руководство компании. Хочу поблагодарить вас всех за теплый прием и эти аплодисменты. В особенности мне хотелось бы выразить благодарность многоуважаемому Владиславу Владиславовичу Марешу за правильный и достойный выбор кандидатуры на должность генерального директора нового отделения компании и за мое назначение. Несмотря на наши прошлые разногласия я всегда знал, что господин Мареш, как поистине выдающаяся личность в сфере бизнеса, сможет по достоинству оценить мои заслуги в качестве управленца, лидера и новатора. И расставаясь с ним в прошлый раз, заметьте, расставаясь мирно и полюбовно, я был уверен, что мы встретимся вновь для плодотворной совместной работы на благо нашего общего процветания…

Самовлюбленный вид и интонации «лидера» и «новатора» нагоняли на Кристину тоску. Она тихо шепнула Герману:

– Можно я отойду? Мне нужно в уборную.

Тот кивнул, не отрываясь от листа, на котором продолжал что-то строчить и чиркать.

– Конечно, иди. Алекс, проводи ее, пожалуйста.

Под цветистое самовосхваление нового генерального Алекс вывел Кристину из зала и проводил к туалетам. Когда она вышла из уборной, он перед зеркалом поправлял волосы, аккуратно уложенные глянцевыми черными волнами.

– Отлично выглядишь, кстати, – сказала ему девушка, подойдя сзади.

– Спасибо, ты тоже.

– Ну, пошли? – ей не слишком хотелось возвращаться в зал, но бросить там Германа одного было совестно.

– Я бы особо не торопился. Господин Томский уже заканчивает, а дальше по программе банкет. Поэтому предлагаю дождаться Германа здесь.

Он жестом предложил ей взять себя под руку, и они неспешно пошли по большому холлу, прогуливаясь.

– Кто такой этот Томский?

– О-о-о, это очень интересный персонаж. Пару лет назад в Москве ему доверили возглавлять новое направление. Уж не знаю, как так вышло. Он не многим старше меня, но намного более самоуверенный. Должно быть, за него замолвили слово солидные родственники, кто-то дал лестную рекомендацию, и он получил эту должность. Получил и, прости за грубость, все дело нам обосрал. Компания понесла убытки. И на одной из встреч, на которую Мареш-старший отправил вместо себя Германа, чтобы тот привыкал к нелегкому бремени правления, Герман взял и уволил его. Причем, не стесняясь в выражениях.

– Но, выходит, это было обоснованно.

– Без сомнения, но очень зрелищно и жестко, как умеет только Герман. Представь себе картину: «Здравствуйте, Я – Герман Мареш, а вы, молодой человек, катитесь к черту, чтоб я вас здесь не видел больше». Томский возразил, что по условиям его трудового договора уволить его Герман не имеет права, и что в случае увольнения ему полагаются весьма неплохие выплаты. Он даже достал свои бумаги. На что Герман, взяв принесенный с собой экземпляр нашей стороны, сказал, что знаком не понаслышке с содержанием этого документа. Затем он складывает оба оригинала вместе и рвет их в клочья, посыпая ими голову обалдевшего Томского. Тот рассвирепел, но Герман осадил его одним взглядом и снова указал на дверь.

– И он ушел? – изумилась Кристина.

– Ушел. А что ему оставалось?! Герман умеет настоять на своем. Конечно, этим дело не кончилось. Сергей Томский попытался в судебном порядке добиться выполнения условий договора, за что на него был подан встречный иск с обвинениями в растрате, халатности и чем-то еще. Дело мы выиграли. А Сергей угодил в газеты, где его позорное увольнение наделало много шума.

– Да, интересная история, ничего не скажешь. После такого их отношения должны быть более, чем прохладными.

– Подожди, это еще не конец. За это увольнение отец был жутко зол на Германа. В наказание за подобное самоуправство он потребовал, чтобы тот занял место Томского и сам лично привел дела в порядок. И Герман привел. Все наладилось и даже пошло в гору. Притом в кратчайшие сроки. Стоит ли говорить, что Сережа Томский узнал об этом и возненавидел Германа еще больше.

– Погоди-ка. Почему после всего этого Владислав назначает здесь генеральным именно его?

Алекс пожал плечами.

– Не знаю. Может, оказывает кому-то услугу. Может, лучше никого не нашлось. Ведь Томский, действительно, кое-что умеет. Он не абсолютная бездарность. Просто слишком себя переоценивает.

В этот момент двери конференц-зала распахнулись, и все участники дружной толпой повалили в банкетный зал. В толчее стоило немалых трудов найти Германа. Кристина взяла его за локоть, чтобы снова не потерять.

– Ты дописал свою речь?

– И где она?

Герман кивнул на урну, стоящую позади них, у выхода из конференц-зала.

– Там, где ей самое место.

Он невозмутимо повел ее по направлению к банкетному залу.

– Но почему? Неужели не смог написать ничего хорошего?

Парень слегка покривился.

– Меня уже мутит сегодня от хорошего. От всех этих слов благодарности и пожеланий. И я уверен, не меня одного, – он окинул взглядом людей вокруг. – Пусть уже спокойно поедят и выпьют. Ведь многие пришли сюда именно за этим.

Алекс подвел их к столу, где стояли фужеры с искрящимся ледяным шампанским, и, протянув по бокалу, спросил:

– Как там Томский? Что мы пропустили?

– О-о! Поистине самую эпическую часть. Обещания!

– Если он пообещает все не испортить, как в прошлый раз, этого уже будет достаточно, – усмехнулся Алекс.

– Нет, ну что ты, он так не мелочился. Нам были обещаны золотые горы и такие головокружительные перспективы, что у нас неминуемо возникнет желание отлить ему памятник.

В этот момент ко всей троице из людской гущи вышел улыбающийся Владислав Мареш.

– Что обсуждаете?

– Будущее компании. Здравствуй, отец, – Герман почтительно кивнул.

– Приятно слышать, что оно вас заботит, – он перевел глаза на Кристину, и его взгляд и тон смягчились. – Здравствуйте, моя дорогая. Очень рад видеть вас здесь.

– Здравствуйте. Спасибо. Я тоже рада видеть вас.

Кристина держалась спокойно, но чувствовала, что немного робеет в присутствии Мареша-старшего. Особенно теперь, когда она не в уютной семейной обстановке его дома.

– Как Вам мое новое назначение – Сергей Томский? – он обратился только к девушке.

– Владислав Владиславович, я ничего в этом не понимаю. Поэтому мне тяжело судить, но, – Кристина помедлила, думая, стоит ли продолжать, затем, поборов сомнения, все же произнесла: – Но мне лично он показался излишне самоуверенным. Извините.

– Вот видишь, отец. Даже стороннему человеку это очевидно, – вставил Герман.

– Вы проницательны, моя милая. Не стесняйтесь этого и никогда не извиняйтесь за ваш ум и смелость говорить то, что думаете.

Кристина опустила глаза и почувствовала, что ее щеки согрел румянец.

– А ты, – обратился отец к сыну, – лучше пойди и скажи что-нибудь гостям. Все давно ждут.

Герман покорно пошел через зал к ярко-освещенному подесту, выполняющему роль сцены. Легко заскочив на него и развернувшись на каблуках, он произнес в микрофон:

– Добрый вечер, уважаемые дамы и господа. Не опускайте ваши бокалы. Я не отниму у вас много времени. Кто-то из вас узнал меня, – Герман с улыбкой обвел взглядом зал. – Кто-то, возможно, видит впервые. Не буду создавать интригу. Я – Герман Мареш. Еще один винтик в огромной машине, которая нашими общими усилиями движется в счастливое завтра. И я не буду много говорить об этом. Хочу лишь пожелать нам всем счастливого пути. И приятного вечера!

Он поднял бокал и пригубил шампанского под одобрительные возгласы и аплодисменты, после чего сразу сошел со сцены. Мареш-старший проводил его взглядом.

– Что ж, допустимо.

– Неплохо, – отозвался Алекс. – Сегодня уже достаточно сказано. Разве нет?

– Возможно.

Алекс, осматривая гостей, очевидно, увидел кого-то, извинился и отошел, пропав в толпе. Кристина осталась наедине с самым значительным человеком в этом зале. Она не знала, что сказать, но Владислав Мареш сам пришел ей на помощь, заведя разговор.

– Как вам наше скромное торжество?

– Не так уж и скромно. Я не была на первой части, но все, что застала, произвело на меня хорошее впечатление.

– Приятно, когда то, что ты делаешь, находит благодарный отклик. А мой сын? Я имею в виду, конечно, Германа. Как протекают ваши с ним отношения?

– Они… развиваются.

– Знаю, он – сложный тип. Как он вам?

Кристина смешалась.

– Он? Я… мы очень близки с ним.

– Я рад это слышать, – Владислав внимательно посмотрел на нее своими слегка смеющимися, как у сына, темными глазами. – Но достаточно ли он с вами откровенен?

Девушка молчала. Вопрос застал ее врасплох. Между тем мужчина продолжал:

– Он бывает очень закрытым, но мне кажется, вы именно та…

– Прошу прощенья, Владислав Владиславович, – прервал его неожиданно подошедший, уже знакомый Кристине молодой человек. Он перевел надменный взгляд на Кристину. – Нас не представили. Сергей Аркадьевич Томский, – он протянул ей руку, продолжая, – генеральный директор нового отделения…

– Кристина, – девушка пожала ему руку прежде, чем он успел договорить, – просто Кристина.

Томский явно не ожидал такого, зато старший Мареш с довольной улыбкой приобнял девушку за плечо.

– Эта скромная юная барышня – близкий друг нашей семьи. Так что не обижайте ее.

– И не думал, – молодой генеральный явно был обескуражен, но продолжил. – Вообще я хотел обсудить…

– Давайте отойдем, чтобы не надоедать Кристине нашими проблемами. Извините нас, дорогая моя.

И Владислав Мареш, взяв под локоть своего нового подчиненного, удалился.

Кристина облегченно выдохнула и, допив шампанское, потянулась за небольшой тартинкой. Кто-то взял блюдо и поднес к самой ее руке.

– Оп! Угощайся.

Это был Герман. Он снабдил ее новым бокалом шампанского и одним своим присутствием разрядил возникшее внутри напряжение. Теперь они, не расставаясь, бродили среди приглашенных. Иногда к Герману подходил кто-то из его знакомых, и он тут же представлял Кристину, наделяя самыми лестными эпитетами. Это было очень приятно, но втайне девушка надеялась улучить момент и найти место потише, чтобы вернуться к их прошлому разговору в машине, не законченному по дороге сюда. К несчастью, у нее никак не получалось это сделать.

Вечер был в разгаре, когда молодые люди вышли на большой балкон, подальше от шума. Вид на город, уже зажегший огни, завораживал. Но весенние сумерки были еще очень свежими и дышали прохладой.

– Я принесу тебе свой пиджак. Или, если хочешь, пойдем вместе.

– Нет, я лучше воздухом подышу. Иди.

Герман ушел в галдящий зал, и Кристина осталась на балконе совсем одна. Она любовалась вечерними огнями, как вдруг услышала позади себя громкий голос.

– О! Просто Кристина! А я тебя везде искал!

Девушка обернулась. Нетвердым шагом к ней направлялся Сергей Томский. Он был очень пьян, и его качало из стороны в сторону.

– Такая скромная просто Кристина! Это как просто Мария, только Кристина, да? И кто же ты такая, близкий друг семьи, а? Чья-то подстилка?!

Он подошел к ней вплотную, и девушка почувствовала его крепкое, неприятное дыхание.

– Отойдите, – она отступила на шаг и прижалась спиной к перилам, за которыми на много метров вниз ничего не было.

– Куда пошла? – громко рыкнул новоиспеченный директор и схватил ее за руку. – Я спросил, кто ты такая! Ты знаешь, кто я такой? Кто ты, чтобы перебивать меня?! Ты! Просто Кристина! Я здесь теперь главный! Я хозяин, поняла?! Ты! Сука рыжая!

Он навалился на нее, и Кристина уже хотела закричать, зовя на помощь, но не успела. Кто-то резко сдернул с нее пьяное тело, швырнув его на пол. Это был Герман.

– Хозяин? – негромко проговорил он, отводя девушку в сторону, подальше от Томского. – Я предчувствую, что это ненадолго.

Поднимаясь с пола, Сергей сфокусировал свой маслянистый взгляд на новой фигуре и прорычал:

– Узнал меня, Сереженька? Вспомнил? А теперь скажи-ка еще раз, кто ты здесь?

– Ах, ты, сукин сын! Да я тебя прикончу прямо здесь! – глаза Томского налились кровью, и он ринулся в сторону Германа.

Тот выступил ему навстречу.

– Ну, попробуй, – он встал перед ним прямо и спокойно, однако вся его фигура излучала опасность. Глаза улыбались, но в них таилась явная угроза.

– Не надо! – Кристина схватила Германа за руку, чтобы увести, но ей показалось, что ее пальцы коснулись камня. Герман стоял, словно скала, не замечая ее и не шевелясь.

Шедший на него мужчина вдруг тоже остановился, замер, а затем отступил, не сводя глаз с лица того, кому только что грозил смертью. В этот момент на балкон из зала вышли несколько мужчин, видимо, заметивших конфликт, и под руки увели качающегося генерального прочь. Они снова остались на балконе вдвоем. Первым тишину нарушил Герман:

– Опять неудача. Мне даже жаль его. Честно.

– Я же ничего ему не говорила. Ничем не обидела… Правда…

К глазам Кристины внезапно подступили слезы. Сама не понимая, почему, она заплакала. Герман набросил ей на плечи пиджак и прижал к себе.

– Ну-ну, тише. Я верю. Ты ничего не говорила. В то время, как остальные пели ему дифирамбы, ты оставалась равнодушной к его заслугам и ничего ему не говорила. Не плачь.

Но слезы никак не хотели останавливаться.

– Я… Понимаешь, я же не знала, что он так воспримет…

– И никто не знал. Потому что никогда не знаешь, чего ожидать от такого дегенерата. Как там он тебя назвал? Рыжей сукой?

– Я н-не… помню, – всхлипнула она в ответ.

– Зато я ему этого не забуду. Знаешь, ведь убивают и за меньшее.

Кристина вмиг перестала плакать и внимательно взглянула своему спутнику в лицо, пытаясь понять, не всерьез ли он это говорит. Герман только мягко улыбнулся ей.

– Ну, вот. Ты уже в порядке. Пойдем внутрь? Холодно.

В дальнем углу, недалеко от выхода из зала они нашли пару кресел и устроились там, беседуя о разных вещах. Праздник шел своим чередом. Громко играла музыка. Кто-то танцевал, кто-то пил. Слышался смех и громкие возгласы. Какая-то полная женщина нестройно, но воодушевленно пела в караоке.

– Извини меня, – вдруг сказал Герман.

– Меня вечно нет рядом в нужный момент.

Кристина не сдержала улыбки.

– Ты как раз всегда появляешься в нужный момент. У тебя что, чутье на такие вещи?

– Возможно. И оно мне подсказывает, что не мешало бы нанять тебе охрану, – отшутился он.

Внезапно послышались свист и скрежет микрофона, а затем уже хорошо знакомый Кристине развязный голос:

– Я хочу сказать. Нет, дайте сказать! Вот мы все празднуем… Послушайте меня. Все минутку внимания! В то время, как мы все празднуем, среди нас находятся те, кто не уважает никаких авторитетов, не чтит заслуг, не понимает… груза… этой… ответственности… Позволяет себе оскорблять честь…

Снова послышался шум. Оратора угомонили и убрали со сцены, забрав микрофон.

Герман, слыша все это, задумался о чем-то своем, затем вдруг щелкнул пальцами и произнес:

– Да. Прости меня, я отойду ненадолго.

И он направился к выходу из зала. Девушка осталась сидеть в одиночестве, со стороны наблюдая за весельем. Градус праздника стремительно крепчал, лица собравшихся уже стали неестественно румяными, голоса слышались громче. Кристина подумала, что когда Герман вернется, нужно предложить ему убираться отсюда, пока еще чего-нибудь не случилось.

В это мгновение из людской гущи навстречу ей вывалился Томский. Рубашка на нем была расстегнута почти наполовину и в пятнах. Он осматривался по сторонам, как бык на корриде, будто ища глазами свою жертву. Кристина вжалась в кресло в надежде, что он не заметит ее. Она даже, кажется, перестала дышать, на миг став похожей на неодушевленный предмет. Должно быть, поэтому Томский, не обратив на нее внимания, побрел мимо и вышел из зала. Девушка облегченно выдохнула и пригубила из бокала, но тут же опомнилась: где-то там был Герман!

Она сообразила, что ее парень, должно быть, отошел в уборную. Туда же мог направиться и Томский. Девушка мигом вскочила и торопливо поцокала следом, боясь опоздать и дать случиться очередной стычке.

В холле было пусто, и царил полумрак. Легкой тенью Кристина пересекла его глянцевый пол. Приглушенно слышалась музыка, гремящая в главном банкетном зале, и голоса. Две двери в туалет оказались закрыты, и только внизу под ними лежали полосы желтого света. Она прошла мимо женской уборной и встала у соседней двери, прислушиваясь.

«Только бы не опоздать. Только бы этот урод не причинил вреда Герману…»

За дверью было тихо. Или Кристина не могла ничего разобрать из-за шума в зале?

«Сюда бы Алекса».

Она с надеждой осмотрелась, но холл оставался безлюдным. Неуверенно девушка открыла дверь и вошла. Яркий свет на миг ее ослепил. Затем она увидела в дальнем конце уборной две сплетенные фигуры. Светловолосый мужчина, поднявший глаза в потолку и бессильно хватающий ртом воздух, и Герман, плотно прижавший его к кафельной стене. Сначала ей показалось, что он душит обидчика, но спустя мгновение Герман поднял лицо от шеи Томского и посмотрел на нее. По его губам и подбородку текла кровь.

Она обнаружила себя на заднем сиденье машины, мчащейся по ночному городу. Кристина не помнила, как выскочила из здания на проезжую часть прямо под колеса движущихся автомобилей. Она запрыгнула в такси, водитель которого остановился, чтобы накричать на нее, и, как безумная, повторяла: «Поехали, поехали, быстрее, пожалуйста! Быстрее!!!» Таксист смерил взглядом странную пассажирку и подчинился. Единственный свой вопрос он задал, когда они уже проехали пару кварталов:

– Так куда едем?

Судорожно соображая, девушка назвала адрес, где жили ее родители. Такси быстро ехало по полупустому городу, в салоне играло радио, а Кристина пыталась припомнить, что же именно с ней произошло.

Вот она прошла через затемненный холл и открыла дверь в мужской туалет. Она готовилась к худшему, но то, что увидела, превзошло самые страшные ее кошмары. Герман прижимал к стене Сергея Томского, хватающего воздух ртом, как вынутая из воды рыба, и хрипящего. Глаза его тоже напоминали рыбьи. Светлые, водянисто-голубые, теперь они были распахнуты так, что казались круглыми. Круглыми и бессмысленными.

Услышав, что кто-то вошел, Герман поднял лицо от шеи несчастного, и это лицо Кристина будет помнить вечно. Вся нижняя часть его была в крови. Из приоткрытого рта виднелись клыки, но не те, маленькие и аккуратные, а значительно бОльшие, по-звериному выступающие. С них тоже капала кровь, как и с губ. Темно-красные капли разбивались о светлый, нарядный кафель и превращались в алые пятнышки.

Герман смотрел на нее и тяжело дышал. Эти мгновения в тишине, заполненной только его дыханием и хрипами умирающего мужчины в его руках, казалось, длились вечность. Затем он отступил от своей жертвы, позволив ей безвольно сползти на пол, и произнес ее имя.

«Этого не может быть», – стучало у нее в висках.

– Кристина, – он сделал в ее сторону осторожное движение, позвав снова.

Все то, что с первого момента сжалось внутри нее, теперь будто лопнуло, как трос, не выдержавший, груза.

– Не-е-ет! – от ужаса она завопила так, что у нее самой заложило уши. Видя, что Герман идет в ее сторону, она попятилась к выходу, вышибла спиной дверь и упала назад себя на скользкий пол. Затем вскочила и понеслась через холл вниз к выходу из здания.

Теперь она ехала в такси с сердцем, выпрыгивающим из груди, и вся дрожала. В голове крутилась всего одна мысль: «Надо уехать. Сбежать и спрятаться. Спасаться!»

Она ехала в дом своих родителей. Плевать на то, который час, и что ее не ждут там, на то, как она выглядит. Зато она цела и невредима. Пусть пропадут пропадом все ее вещи и драгоценности, дорогие подарки. Вот только…

– Что вы говорите? – таксист не понял ее и чуть приглушил музыку. – Не расслышал.

– Я говорю, поворачивайте!

Водитель сначала возмутился, услышав новый адрес, но Кристина заверила его, что все оплатит. К счастью, сумочка с деньгами и телефоном была при ней.

«Моя кошка. Что он сделает с ней?! Только бы ничего. Только бы ничего, пожалуйста! Только бы она была цела, одна в его пустой квартире. Я заберу ее и убегу. Надо сделать все быстро, пока он не… Но кто он? Что я видела, и кто или что он такое?»

В голове реальность мешалась со страшными сказками и кошмарными снами. Кристина судорожно старалась сообразить, очевидцем чего она стала, и не могла поверить тому, что подсказывал ей ее разум.

«Должно быть, я сошла с ума. Или… Он – вампир? Но ведь их не существует! Он выходит на солнце, ест обычную пищу, не спит в гробу. Он, должно быть, обычный человек. Или все же не вполне обычный. Маньяк. Психопат, считающий себя вампиром, паранормальным существом. Именно поэтому он почти всегда носит темные очки, остерегаясь солнца, и спит днем. Все сходится. Он хочет, чтобы его считали вампиром и сам себя им считает! Вот только… – Кристина явственно вспомнила большие звериные клыки у него во рту в момент, когда она зашла в уборную, и затем как они менялись на глазах, приходя в обычное состояние, – Не может быть!»

– О, господи! – она зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса, вселяемого этой мыслью.

– Что? – снова переспросил водитель, уже раздраженно.

– Быстрее! Едьте быстрее!

– Еду, как могу. Здесь нельзя быстрее, – проворчал он в ответ.

Кристина обхватила себя руками и стала ждать. Они уже почти приехали.

Когда такси припарковалось у подъезда, девушка рассчиталась и сказала:

– Не уезжайте, пожалуйста. Дождитесь меня, ладно?

– Куда дальше поедем?

– Никуда. Просто дождитесь меня здесь. Я оплачу. Это быстро.

Таксист недовольно произнес:

– Тогда платите вперед. А то не придете потом, а я буду стоять тут, как дурак, рабочее время терять.

– Хорошо-хорошо. Вот, – она протянула ему несколько купюр, – хватит?

Мужчина хмуро кивнул. Кристина вышла из машины, осмотрелась. Ее белый Круз стоял на месте. Значит, она уедет без проблем. Девушка уже направилась было к ступенькам, но вдруг вернулась к такси и сказала водителю:

– Если меня не будет через десять минут, вызывайте полицию.

Водитель только фыркнул в ответ, смерив ее недоверчивым взглядом.

– Вызывайте, вам ясно? Десять минут!

Сказав это, она твердо пошла вперед к подъезду. В это позднее время консьержа уже не было, и Кристина пожалела, что он работает не круглые сутки. Она опасливо поднималась наверх, стараясь идти быстро и не шуметь.

Сердце билось, как ненормальное, язык примерзал к нёбу, но Кристина продолжала идти вперед. Дойдя до заветной двери, она осторожно попробовала ручку. Дверь была заперта.

Порывшись в сумочке, Кристина нашла ключи и неверной рукой отперла дверь. Зайдя в дом, она прислушалась. Кругом было тихо.

«Надо спешить», – пронеслось у нее в голове.

Кошачья переноска нашлась в прихожей в шкафу. Рядом лежала ее сумка на длинном ремне, где всегда наготове были паспорт, водительское удостоверение и прочие нужные мелочи. Ключи от Круза были в кармане тонкой кожаной куртки вместе с ее перочинным ножом. Кристина только сейчас поняла, что замерзла. Она надела куртку и набросила сумку на плечо. С переноской в руках девушка отправилась на поиски кошки.

– Брида, кс-кс-кс, – ее негромкий голос далеко разносился в тишине квартиры, но никто не отвечал ей.

«Она может спать в моей спальне».

Кристина прокралась туда и, действительно, обнаружила свою любимицу. Ничего не подозревающее животное сладко спало на своем любимом месте. Девушка легко затолкала сонную кошку в переноску и, застегнув молнию, собиралась уходить, но обернувшись, застыла на месте. Дверной проем ее спальни заслонял черный силуэт.

– Прости, но ты забыла запереть дверь.

Герман вышел из тени, сделав шаг в ее сторону.

– Не подходи ко мне, – неверным голосом произнесла она, прижимая к себе переноску.

– Кристина, успокойся и послушай меня. Я не трону тебя. Просто дай мне сказать.

– Отпусти меня, – пролепетала она. – Дай мне уйти, пожалуйста.

– Нет, – он подошел к ней еще на шаг. – Ты же хотела знать правду. Сама бесконечно меня спрашивала. Даже сказала, что не боишься. А теперь хочешь уйти и снова бросить меня? Нет, я не отпущу тебя. Я не могу так поступить.

Девушка попятилась к окну.

«Десять минут, наверное, еще не прошли. Только бы таксист вызвал полицию. Надо протянуть время».

– Герман, зачем я тебе? – она старалась говорить с ним, старалась мыслить здраво, чтобы не терять самообладание, но по телу шла крупная дрожь от нестерпимого ужаса.

– Как зачем? Я уже миллион раз говорил. Я люблю тебя. И мы должны быть вместе, – его твердый, уверенный голос отдавался эхом в ночной тишине.

– Но ты же… ты… – она не решалась сказать, и дыхание от страха замирало у нее в груди.

– Да. Люди дали таким, как я, много имен. Одно из них – вампир. Но это только верхушка айсберга, одна грань из многих, составляющих великую древнюю силу, всегда жившую рядом с человеком.

– Если ты… такой… то зачем тебе я?

– А ты думаешь, ты другая? – он засмеялся. – Уже нет. И никогда на самом деле ею не была. Я сразу это понял, когда увидел тебя. В тебе есть некая искра, частица этого дара.

– Но я не такая, как ты. Я человек, – она все еще дрожала, но голос звучал увереннее.

– Уже нет.

Он дал ей несколько мгновений, чтобы эта фраза укоренилась в ее голове, затем продолжил.

– Ты меняешься, Кристина. И ты сама это знаешь. Не все это могут, но ты… Я уже сказал, в тебе что-то есть. Ты заметила, что твое тело начало меняться, подтянулось, стало сильнее. Твои челюсти начали болеть.

– Это был сон! – почти крикнула она. – Откуда ты знаешь?

– Это не был сон. Ты меняешься. И твои сны не случайны. Они – еще одно доказательство того, что ты не просто человек. Ты чувствовала, что что-то происходит, что рядом что-то новое, пока неизвестное тебе. Никто не способен так чувствовать нас, как нам подобные. Мы хищники, делящие территорию и добычу, мы подаем друг другу сигналы, предостережения, а порой и угрозы. И ты их уловила. Твое подсознание сообщало тебе об этом через сны, предостерегало в то время, как, если бы ты была обычным человеком, этого бы не происходило. Люди не чувствуют исходящую от нас опасность, если мы сами этого не захотим. И теперь ты уже больше на моей стороне, чем на их. Так что скоро, если не мешать, ты станешь одной из нас, и все встанет на свои места.

Герман говорил очень убедительно, легко сводя нити ее загадок в одну точку. На миг Кристине показалось, что, проведя языком по кромке зубов у себя во рту, она почувствовала там клыки. Ее накрыла волна паники.

– Но как ты это сделал? Ты укусил меня? Почему я не помню?

Он улыбнулся.

– Потому, что это все бред. Это сказки, которые выдумали люди. От одного укуса не становятся вампирами. Это сложный процесс, через который может пройти далеко не каждый. Кто-то изначально рожден таким, как я, например. Что же касается тебя, то ты, можно сказать, заразилась. Через кровь, слюну, другие биологические жидкости. Живя и постоянно соприкасаясь со мной. Опять же, не будь у тебя предрасположенности, этого бы не произошло. А так ты будто просто начала просыпаться.

Кристина не хотела верить тому, что слышала. Она замотала головой, вконец теряя самообладание от ужаса и омерзения.

– Нет. Нет! Этого не может быть!

– Может. Это должно было случиться. Ты нужна мне. А я нужен тебе. Процесс не завершится сам собой. Я, действительно, должен буду тебя укусить. Я или кто-то из высших. И тогда все встанет на свои места, – он сделал к ней еще шаг. – Иди сюда. Успокойся. Я не причиню тебе вреда.

Кристина быстро глянула в окно.

– Никто не приедет, – внезапно сказал Герман. – Нам никто и не нужен. Ну же, иди ко мне, моя радость.

Он подступил к ней почти вплотную, загоняя в угол. Вдруг в руке у девушки что-то блеснуло, и она, сделав выпад вперед, к Герману, бросилась бежать. Торопливые шаги раздались у него за спиной. Распахнутая настежь входная дверь громыхнула о стену.

Герман остался стоять один в комнате, чуть согнувшись. Он посмотрел вниз, на свой живот, из которого торчало что-то блестящее. Осторожно он извлек из себя окровавленный маленький нож.

– Ох, Кристина, – протянул он, садясь на край кровати, зажав рану ладонью.

Когда девушка с кошкой вылетела из подъезда, ни таксиста, ни полиции видно не было.

– Вот черт! – выругалась она и бросилась к своей машине. С визгом вырулив на дорогу, она понеслась вперед, изо всех сил давя на газ.

Неожиданно салон машины огласил пищащий звук. Ей кто-то звонил по громкой связи. Вместо того, чтобы отбить звонок, Кристина случайно нажала «ответить». Раздался голос Германа:

– Кристина! Кристина, ты меня слышишь? Не уезжай. Не смей этого делать. Ты не понимаешь!

– Отпусти меня! Оставь меня в покое! – она летела вперед, не глядя на светофоры.

– Я не могу. Поверь мне… Не моя вина, что я так болен тобой! Пожалуйста…

– Нет! – она схватила свой мобильный и, открыв окно, выбросила его вон.

То ли телефон разбился, то ли расстояние быстро стало слишком большим для соединения, но связь оборвалась.

Кристина летела сквозь прозрачную, белесую ночь, все дальше и дальше уезжая от Германа и всего того, что было с ним связано. Страх мало-помалу проходил, но на смену ему пришла щемящая боль в груди.

«Я ведь, действительно, полюбила его. Я полюбила чудовище!»

Он стоял возле стеклянной стены и наблюдал, как в прозрачных поздних сумерках маневрируют самолеты. Его лицо было непроницаемым, и нельзя было понять, о чем он думает. За спиной раздался голос:

– Может, присядешь?

– Нет, спасибо, – молодой мужчина встряхнул головой, откидывая назад пряди каштановых волос, и тяжело вздохнул. – Не беспокойся обо мне.

– Я не понимаю, – Алекс встал рядом с братом и посмотрел на летное поле. – Почему мы не полетели на своем самолете? Зачем все это?!

– Вот за этим, – Герман задумчиво смотрел за стекло, не удостаивая собеседника даже коротким взглядом. – Хочу попрощаться.

– Если тебе это так тяжело дается, не улетай. Давай просто останемся.

– Это бессмысленно. От моего дальнейшего присутствия здесь уже ничего не зависит, – он помолчал немного, затем добавил: – Так ты все устроил?

– Еще нет. Это нелегко без участия второй стороны, – затем под строгим взглядом брата проговорил. – Но я все сделаю. Не знаю только, воспользуется ли она таким подарком.

– Это уже не твоя забота. Просто мой маленький прощальный подарок.

Алекс презрительно хмыкнул в ответ:

– Жаль только, что она тебе на прощанье подарила удар ножом в живот.

– Я не виню ее. Сам напросился. Ты был прав, когда говорил, что мне нужно рассказать ей все. Я не послушал и получил, что заслужил. К тому же рана была небольшая и затянулась к утру. Так что мне ее не в чем упрекнуть.

Двое мужчин какое-то время молчали. Металлический женский голос объявлял о посадках на рейсы. За окном мерцали огнями самолеты, машины и взлетные полосы. Первым разговор продолжил Алекс:

– Что мы будем делать, когда прилетим?

– О, поверь, дело я нам всегда найду. Отец уже высказал некоторые пожелания. Когда решим все вопросы, можем просто отдохнуть, – Герман вдруг оторвал взгляд от того, что было за окном, и устало потер переносицу, словно пытаясь ослабить внутреннее напряжение. – Если честно, мне нужен этот отдых. Хочу немного развеяться.

С осторожностью в голосе, Алекс спросил:

– Хочешь подыскать ей замену?

В ответ Герман тихо засмеялся.

– Нет. Конечно, нет. Это просто невозможно.

– Но ведь все кончено. Она не приняла тебя таким, какой ты есть. Так зачем тогда хранить эту глупую верность?! Я не понимаю тебя.

– И не поймешь, пока нечто подобное не случится с тобой самим. Только тогда ты, возможно, осознаешь:

любовь бессмертного бессмертна.

И с этим ничего нельзя сделать ни мне, ни тебе. Такова природа. Такие правила игры.

– Но она считает тебя монстром! Она не успела сказать тебе этого, но я-то знаю. Она не любит тебя.

– Алекс-Алекс, для бессмертного ты слишком любишь подводить итоги сегодняшним днем. Тебе дана вечность. Научись ждать хоть чуть-чуть, – в этот момент металлический голос сделал новое объявление, Герман прослушал его и продолжил: – Как видишь, иногда можно чего-то дождаться. Например, посадки на свой рейс. Пошли?

Две фигуры отошли от окна и двинулись к своему выходу, быстро растворившись в людском потоке.

Конец первой книги. Продолжение следует.