«Песчаный фён. Часть первая»

Артем Калинин ПЕСЧАНЫЙ ФЁН Часть первая

Глава 1. Критическая ошибка

12 октября 2158 года, 12:48, Швейцария, Берн, конференц-зал Правительственного собрания Земли и Министерства колоний. Начало заседания Совета.

Представитель сената США Джеймс Виндслоу, высокий светловолосый человек средних лет, сидел за столом в просторном зале, вперив взгляд сине-зеленых глаз в неутешительные отчеты, парившие в воздухе, как по волшебству. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, насколько далеко шагнула наука в последние годы. Особенно это касалось голограмм. Еще меньше десяти лет назад изображение рябило так, что их не использовал никто, кроме инженеров. Сейчас же все изменилось. Диаграммы витали над столом представителя уверенно, не выказывая желания расползтись в разные стороны.

Скоро Джеймсу предстояло выступать по очень важному вопросу, и он не упустил возможности проверить сохранность файла данных. Убедившись, что все в порядке, он закрыл голографический отчет и огляделся. Зал по-прежнему был полупуст. После двух дней нескончаемых заседаний представители собирались очень неохотно, поэтому Совет отставал от графика, и собрания затягивались. Впрочем, был еще один не менее существенный фактор: огромные пробки в центре города, не последней причиной которых стали журналисты. Чтобы не пропустить начало, Джеймсу пришлось идти из гостиницы пешком, но, как оказалось, опаздывал не он, а заседание… «И стоило так торопиться!» — подумал Виндслоу, брезгливо посмотрев на свой пиджак. Тот промок и сидел гармошкой, уже не вызывая благоговения и уважения, которое причитается государству, чьи интересы он представлял в этих стенах. — «Наверное, стоит дойти до прачечной на первом этаже. Может, костюм успеют выгладить к началу заседания?»

Но не успел Джеймс повернуться к двери, как в зал один за другим начали массово прибывать представители и премьер-министры. Первым вошел старый сухой джентльмен с гладко выбритым лицом и аккуратно зачесанными волосами. Завидев Джеймса, он помахал ему рукой и направился к нему. Это был его давний друг Генрих Бинн. И хотя на политической почве они нередко враждовали, но как старые друзья частенько изливали друг другу души за рюмочкой-другой.

— Что с вами стряслось, Джеймс, на вас лица нет? Вы с кем-то поссорились? Боже, во что вы одеты! Неужели вы пошли пешком и попали под этот проклятый дождь?

— Все намного хуже, чем вы думаете, — с мрачной иронией заметил Виндслоу, — мне сегодня выступать… И вряд ли кому-то понравятся мои слова.

— Понимаю ваше волнение, — кивнул премьер-министр, — кажется, я представляю, какое предложение вы собираетесь внести. — Серые глаза старика смотрели сочувственно. — Но могу вас заверить, — понизил он голос, — кабинет министров готов поддержать ваш законопроект.

Представитель вздрогнул.

— Кто-нибудь еще догадывается? — опасливо спросил он.

— Все, в той или иной мере, — произнес Генрих. — Каждый видел информационные сводки министерства колоний. Так что ваше выступление едва ли станет большой новостью для Совета. Иное дело, кто и как отнесется к подобной затее… Вам прекрасно известно, сколько миллиардов пустило на ветер правительство ради проекта.

Джеймс прекрасно знал это и великолепно представлял, сколько компаний обанкротятся и сколько корпораций потеряют львиную долю своего дохода. И как раз это его пугало. Миром правят деньги. Этот не слишком приятный факт представитель хорошо усвоил.

— Да ладно вам, расслабьтесь, Джеймс. Более строгий надзор за колониями, который вы собираетесь предложить, не повод для волнений!

У представителя отлегло от сердца. Его резолюция должна была стать полной неожиданностью и, очевидно, таковой и будет… «Нет, вы не представляете! Вы ничего себе не представляете!» — сокрушенно подумал Виндслоу.

— Хотел бы я, чтобы ваша интуиция вас не подвела, — проговорил представитель. — Что ж, давайте присядем. Заседание вот-вот начнется, не хочется его задерживать.

— Полностью с вами согласен, представитель Виндслоу! — официальным тоном сказал Бинн и, пожав Джеймсу руку, удалился в другой конец зала.

Когда премьер-министр уходил, глаза его были полны тревоги. Он понял намек. Впрочем, тому могла быть еще одна причина: в здание пробрались репортеры. Джеймс на всякий случай огляделся и, не заметив ничего подозрительного, уселся в свое кресло. На сцену поднялся президент правительства Земли, невысокий старый китаец Жонг Цун. Рядом с ним встал министр колоний Фредерик Ле Кордж.

— Я вижу, что все в сборе, — сказал президент. — Тем лучше, мы существенно отклонились от графика. Начнем с самого неотложного: с перебоев с перевозками материалов на Сатурн. Я передаю слово министру Ле Корджу. Он введет вас в курс дела.

— Благодарю вас, господин президент! — поблагодарил Ле Кордж, поправляя галстук. — Уважаемые представители, как вам известно, расположение планет на данный момент не самое лучшее. И Марс, и Земля находятся на другом краю Солнечной системы от Сатурна, и поэтому перевозки весьма дорогостоящи, а для большей части компаний даже невыгодны… Торговый флот министерства готов прийти на выручку колонии, но напряжение его сил уже сейчас достигло предела. Можно было бы подключить военные суда к перевозке гуманитарных грузов, но весь военный колониальный флот занят борьбой с бандитскими формированиями в поясе астероидов между Марсом и Юпитером. Пираты перекрыли жизненно важные артерии снабжения, и к внешним планетам теперь не пробраться. Министерство колоний остро нуждается в поддержке министерства обороны и крупных корпораций.

— Герр Хаган, что вы скажете по этому поводу? — спросил Жонг Цун.

Министр обороны, тучный седоватый немец, поднялся со своего кресла и проговорил:

— Думаю, этот вопрос решаем, космический флот выделит первую и вторую патрульные эскадры для урегулирования вопроса с пиратами.

Хаган тяжело уселся на место. Вслед за ним выступил министр экономики, заявив, что на большой бизнес придется давить, чтобы выполнить требования Ле Корджа. «Давить дешевле, и быстрее самим довезти ресурсы, жизненно важные для колонии, чем заставить крупный бизнес пошевелить хоть пальцем в ущерб доходу компаний!» — ухмыльнулся про себя Джеймс.

Затем были рассмотрены еще несколько важных вопросов: о модернизации военного флота — 29 % голосов «за», 71 «против»; о расширении шахт в астероидном поясе — 57 % «за» и 43 «против»; о создании Центра технологических разработок в Сибири — 68,2 % и 31,8 соответственно. На последнем вопросе представитель начал уже серьезно нервничать, опасаясь, не забыли ли его внести в список докладчиков. Наконец, над залом пронесся голос президента, сообщивший:

— Представитель и экстренный делегат Соединенных Штатов Америки Джеймс Виндслоу принес важные новости и по этому поводу вносит резолюцию, которая должна быть принята или отвергнута в как можно более короткий срок. Джеймс встал с кресла и направился к сцене. Час настал.

— Все мы помним уроки истории, — начал Виндслоу, выводя голографический отчет на экраны представителей. — Развал Римской империи, распад державы Александра Македонского, средневековая феодальная раздробленность, — это лишь немногие примеры катастрофических упадков цивилизации. И мы стоим на пороге нового!

По залу пробежал ропот.

— Да, мы близки к новой катастрофе, — с нажимом повторил Виндслоу.

— Простите, представитель Виндслоу, но на чем основываются ваши прогнозы? — спросил надтреснутым голосом арабский делегат. Черные глаза внимательно вглядывались в лицо Джеймса.

— Аналитические группы провели множество проверок и расчетов, я был бы очень рад, если бы они ошиблись, но все верно. Вы видите результаты их работы на экранах. Как вы могли заметить, доход на душу населения упал на 3,69 %, и это при общем росте экономики. Более того, напряжение в колониальных регионах растет, и недовольных политикой Земли становится все больше и больше. Мы помним историю, но, увы, не усваиваем ее уроки. Отдел прогнозов подтвердил то, что и так очевидно: колониальный мир рушится. Мы, разумеется, можем сделать надзор более строгим, но боюсь, это лишь ускорит процесс. Единственное, что мы можем предпринять, — это предоставить колониям независимость.

Конференц-зал взорвался бурей голосов, представители государств обменивались мнениями и громко негодовали. Даже обычно спокойный Бинн взволновался и, ожесточенно жестикулируя, что-то втолковывал своему соседу.

— К порядку! К порядку! — призвал президент.

Когда мир был восстановлен, слово взял премьер-министр Испании Мартин Лоренсо:

— Мы поняли вашу позицию, представитель Виндслоу, но, когда вы говорили о независимости, вы, конечно же, имели в виду свободу в рамках разумного, с сохранением определенных прав за правительством Земли?

— Сожалею, но нет! — грустно улыбнулся Джеймс. — Речь шла о полной независимости. Мы не будем иметь права влиять на решения местного управления.

— Простите, представитель, — извинился министр колоний. — Возможно, я не улавливаю смысла, но все же. Зачем принимать вашу резолюцию? В чем ее смысл? В том, чтобы влиятельные компании подняли восстание против правительства, развязав полномасштабную войну?

— Об этом я тоже сообщу. Данный проект будет работать на перспективу. Я предлагаю применить стратегию постепенного объединения колоний, дав понять им, что без нас они не смогут существовать. Поэтому надо будет создать организацию, аналогичную ООН, которая будет заниматься вопросами урегулирования различного между колониями и метрополией. Что же касается бизнесменов, для них откроется огромное поле для развития компаний. Так что бизнес останется доволен. К непокорным придется применить «драконовские» меры и при нужде, сфабриковав скандал, обобрать их до нитки. Сколько бы у вас денег не было, против разгневанной толпы все равно не пойдешь.

Министр колоний внимательно выслушал, задумчиво кивнув. Пожевал губами и произнес:

— Господин президент, мне кажется, справедливым будет, если представители свяжутся со своими правительственными ячейками до начала голосования.

Жонг Цун утвердительно покачал головой и, глубоко погруженный в свои мысли, удалился, так и не проронив ни слова. Делегаты тоже начали молча выходить из зала. Предложение Виндслоу сразило всех без исключения.

Даже Генрих Бинн лишь проронил:

— Да, Джеймс, всего от тебя ожидал, но такого… Увидимся после голосования в бильярдной.

Весь час, пока делегаты держали совет с главами государств лично, Джеймс просидел как на иголках. Не спасал даже кофе. Ему, в отличие от остальных, не нужно было ни с кем связываться. Еще в Вашингтоне он получил точные инструкции и строго их передерживался. Теперь уже все зависело не от него. Ну почти все… Наконец, время томительного ожидания подошло к концу, и представитель, оплатив счет, отправился в просторный конференц-зал полукруглой формы. Подходя к массивным дубовым дверям, Джеймс вспомнил, что забыл оставить чаевые. Но заседание с минуты на минуту должно было начаться, и опаздывать совершенно не хотелось. «Зайду в кафе после голосования», — пообещал себе Джеймс и, проскользнув в зал, сразу же понял, что обещание невыполнимо. По стенам помещения лепились двадцать-двадцать пять репортеров с камерами наизготовку.

«Что ж, каким бы не был итог голосования, заседание обещает быть интересным», — подумал представитель, оглядываясь в поиске своего стола. Обстановка в зале за последние четыре часа резко переменилась. Почти все столы были заняты делегатами. Даже — о чудо! — сектор представителей корпораций был забит до отказа. Видимо, вопрос обсуждения сильно взволновал руководство компаний. Виндслоу нашел свой стол и устроился поудобнее. Предстояло проделать большую работу. Над головой раздался гулкий звон, возвестивший о начале заседания. Над трибуной проступила голограмма президента. Изображение рябило и растекалось. Жонг Цун в самый ответственный момент удалился куда-то на орбиту, за пределы Земной атмосферы, но, судя по всему, не слишком далеко. Возможность общаться все еще имелась.

— Прошу прощения, уважаемые представители, — извинился президент, — но срочное дело не позволяет мне присутствовать лично. Но это не имеет к теме заседания никакого отношения. Итак, прошу всех делегатов высказать свои мысли до начала голосования.

— Позвольте изложить позицию моего региона, — заговорил представитель Исса Тарек. — Нам понятна политическая ситуация, и что в этом плане проект — та тростинка, за которую можно зацепиться. Но с точки зрения финансов, резолюция убыточна.

— Корпоративное объединение «Колониалтрейдинг» полностью согласно с мнением египетского делегата. Вы знаете, какие потери понесут компании?!

Джеймс поднял руку, призывая зал к тишине.

— Представители государств, — бархатным голосом обратился он, — а вы представляете себе, сколько денег уйдет лет где-то через сорок, когда наш флот будет сражаться с вражеским флотом, построенным на наши деньги? Вы это считали?! Так вот, займитесь на досуге!

Президент с неодобрением покосился на распалившегося представителя, но промолчал.

— Допустим на секунду, что вы правы, и иного выхода, как принять ваши условия, у нас нет, — проговорил министр экономики. — Допустим, что вся реформа пройдет без сучка и задоринки. Но даже в таком случае глобальный экономический кризис нам обеспечен.

— Для этого нам и нужна поддержка корпораций. Только крупные компании смогут быстро навести торговые мосты и таким образом избежать экономического упадка. Заключив договоры с новыми государствами, мы сможем удержаться на волне и не перевернуться. Первое время сделки будут весьма дешевыми по причине ресурсного и денежного голода в колониях.

— Вы все очень хорошо продумали, — согласился министр. — Но никогда и ничего не идет строго по намеченному плану.

— Возможно всякое, — изрек Жонг Цун. — Однако по итогам предварительного голосования глав государств и правительственного собрания было принято решение резолюцию принять.

Сердце представителя радостно заколотилось. Неужели вышло?!

— С одной поправкой. Луна и Марс остаются зависимыми от Земли колониями и продолжают выполнять свои обязательства перед Землей, — закончил президент.

В груди у Джеймса все резко оборвалось, и он сокрушенно подумал: «Идиоты!»

— Прошу прощения, господин президент, но я не считаю решение совета приемлемым для Соединенных Штатов!

— Успокойтесь, представитель Виндслоу! Вам не давали слова! Это решение единственно возможное в данной ситуации! Ваши условия неприемлемы для Совета! Мнение отдельно взятого государства не повлияет на решение собрания! — впервые повысил голос президент. — На этом заседание предлагаю считать закрытым. Завтра все должны быть здесь в девять часов. Нам предстоит решить много вопросов касательно реформы. Герр Хаган, отмените операцию по созданию гуманитарного коридора к внешним планетам, верните все военные космические суда обратно в доки! На этом заседание объявляю закрытым.

Голограмма быстро исчезла, и представители, тихо переговариваясь, направились к выходу. У дверей уже столпились репортеры. Джеймс решил подождать, пока суета уляжется, чтобы не попасться надоедливым журналистам на глаза. Его наверняка будут расспрашивать, а на ум о правительстве ничего лестного не лезло… Представитель еще бы долго топтался у выхода, если бы не появился Генрих:

— Джеймс, пойдемте отсюда! Между прочим, вы задолжали мне партию в бильярд.

— Журналисты… — прошипел Виндслоу.

— Не волнуйтесь вы так! Я был бы не я, если бы не предусмотрел план отхода на такой случай. Видите неприметную дверку в конце коридора? Это пожарный выход, по нему мы быстро спустимся вниз.

Джеймс удовлетворенно улыбнулся — действительно премьер-министр все рассчитал.

Они уже спускались по лестнице, когда у Бинна зазвонил телефон, и он включил связь, горько вздохнув.

— Да, дорогая! Где я? Еду домой… Почему автомобиль неслышно? Тут на шоссе пробка. Купить продукты? В отеле плохое питание? А, столовая закрыта. Как нет пробки?! Я сейчас в ней стою! Ты по навигатору посмотрела… Ну ты же знаешь, как плохо работают эти устройства! Я не вру! Ты что?! Ну да, идем в бильярд… Не напиваться до полусмерти? Да мы и не собирались… Ну хотя бы рюмочку можно?.. Нет? Ну ладно… Пока, дорогая! Вернусь с продуктами.

— Все, накрылся праздник медным тазом! — воскликнул Генрих.

— Жена? — сочувственно спросил Джеймс.

— Она… — кивнул премьер-министр.

Миссис Бинн была пожилой и строгой женщиной. Впрочем, очень справедливой и даже периодически доброй.

— Хотя бы партию сыграем?

— Партию? Успеем. За двадцать минут магазин никуда не уйдет.

— А вы за что проголосовали?

— Лично я «за», но кабинет министров решил иначе. Недальновидный ход… Впрочем, возможно, верный. Ладно, не будем о грустном. Давайте проведем с удовольствием хотя бы часть этого вечера!

Они спустились в холл перед выходом на улицу, направо был бар, налево — бильярдная. Минуту представитель боролся с искушением взять бокал французского вина, но это желание было быстро подавлено чувством солидарности: если его другу пить нельзя, то и он не будет. Когда они входили в бильярдную комнату, Генрих бросил последний полный грусти взгляд на двери бара и скрылся в помещении. По обоюдному согласию решили начать партию в пул. Разбивал Джеймс. Вышло не слишком удачно, удалось забить всего лишь один шар. Полосатый. Бинн очень долго целился, но, наконец, ударил по шару. Тот полетел в совершенно противоположном направлении от его шаров.

— Четыре… — задумчиво изрек премьер-министр, глядя в другую сторону.

— Не хочу вас разочаровывать. Но вы промазали… — повеселевший голос Виндслоу резко осел. Почти одновременно в лузы закатились четыре разноцветных шара.

Глава 2. Тревожные вести

18 марта 2163 года, 18:47, Австрия, Вена, штаб-квартира Парламента правительств Солнечной системы (ППСС). Кабинет председателя Совета по вопросам внешней политики и торговых отношений.

Джеймс работал у себя в кабинете, разгребая завалы писем, приходивших ежечасно. Ему нужно было еще составить план завтрашнего отчета для правительства. От него ждали хороших вестей, но, к величайшему сожалению Виндслоу, порадовать правительство Земли было нечем. Как и обещал бывший министр экономики, все с самого начала пошло не по плану. Проблемы начались с образования ППСС. Внезапно оказалось, что это легче сказать, чем сделать. Старые законы прошлых столетий отказывались работать в новых геополитических условиях. В первую очередь это касалось Марса и Луны. По принятии закона о независимости внешних планет, там волной прошли массовые беспорядки. Митингующие тоже требовали свободы, и для урегулирования ситуации правительству пришлось пойти на существенные уступки (по мнению Джеймса, зря). Таким образом, совет показал свою бесхребетность и лишь подхлестнул процесс раскола Земли и ее колоний. Теперь Луной и Марсом управляли два совета губернаторов. Это вносило существенную путаницу в донесения из различных городов, вследствие чего правительству пришлось создать агентурную сеть на своей же территории! Причиной столь неприятного положения дел служило постоянное интриганство губернаторов, курирование работы которых было поручено Джеймсу. Честно говоря, в правительстве ему объявили холодную войну. На него сваливали все самые сложные обязанности.

После образования ППСС его быстренько перевели на новую должность, а на его место поставили марионетку, безоговорочно подчинявшуюся совету. Интересы Соединенных штатов были филигранно ущемлены. Председателю как минимум требовались еще два помощника, вместо одного, которого он и так с превеликим трудом себе выбил. А после неожиданной кончины Жонга Цуна освободительно-объединительный проект ППСС быстро пришел в упадок и покатился под откос. Нынешнее правительство не разделяло мнения многих представителей на сложившуюся ситуацию, и поэтому полетели головы. Каждому, кто мешался на пути, припоминали какой-нибудь из старых промахов, раздували в прессе до скандала, и, скомпрометировав таким образом, неугодного отстраняли. Первым рухнул министр экономики, за ним отправился герр Хаган. И даже старый Бинн с треском вылетел из Совета пару лет назад… «Да, — думал председатель, — так и меня скоро под шумок вытолкают из Совета…»

Торговля тоже шла не важно. Дальше обмена гуманитарными грузами проект не пошел. Дела у бывших колоний шли не так плохо, как было подсчитано, и Земному правительству настоять на своих условиях не удалось. Внедрение агентов тоже не дало никакого результата. В большинстве случаев их разоблачали. Даже пограничный спор между Союзом Колец Сатурна и Федерацией Юпитерианских спутников разрешить не удалось. Из-за богатых месторождений урана в астероидном поясе едва не вспыхнула настоящая война. И угроза конфликта по-прежнему сохранялась.

Сама по себе организация получилась донельзя некомпетентной и, говоря начистоту, абсурдной. Взять председателя совета безопасности. Он имел такое же отношение к политике, как соль к процессу варки джема. Его должность в правительстве Земли называлась младший секретарь помощника адъютанта министра обороны.

Хотя, зачем адъютанту помощник, оставалось загадкой для всех, включая министра. Или, например, вчера на заседании посол Ганимеда обратился с пламенной речью к собранию представителей корпораций, сообщая о голоде на спутниках Юпитера. У Джеймса тогда в груди сердце затрепетало от счастья. Вот то, чего он так долго ждал! Но все испортил представитель торгового объединения «Farming.inc». Он заявил примерно следующее: «А зачем, собственно, сенат Федерации обращается к корпорациям? Они ошиблись адресом, и им прямая дорога в совет по гуманитарной поддержке». Председатель тогда не нашел слов. То есть, они у него были, но только ругательные.

«Болваны, им же прямым текстом семафорят о торговой сделке, причем на условиях Земли. А они такой шанс в песок закапывают! Это не предприниматели, а страусы! Да что там, и у тех мозгов больше!» — думал Джеймс, ожесточенно вчитываясь в текст донесений с разных концов системы. Крупный договор с Федерацией сейчас бы не помешал. Это было бы хорошей новостью для правительства. После обретения внешними планетами независимости, министерство колоний как-то само-собой развалилось, и его обязанности легли на плечи Виндслоу. Вот и сейчас Джеймс прочитал два письма от разных марсианских губернаторов. В каждом из них ясно доказывалась полная коррумпированность обоих. Председатель вздохнул: «Ну, и как работать в такой атмосфере?»

Он запросил информационную сводку у разведки. Пока чиновники рылись в архивах, Виндслоу решил немного размяться. Он встал со своего массивного кресла и потер седую голову. На макушке с каждым годом все сильнее чувствовалась расползающаяся плешь. Конечно, лысеть с нынешними медицинскими технологиями ему еще было рано, но с такой работой и в могилу раньше времени загнать могут. Никакие доктора не спасут. Джеймс несколько раз закрыл и открыл красные от напряжения глаза и вздохнул. Надо было подумать, под каким углом подать информацию, чтобы удержаться в кресле председателя, насиженном за долгие годы. Будучи политиком честным, наворовать на безбедную старость Джеймс еще не успел. Он, впрочем, и не собирался, но, как известно, на 100 % честных политиков не бывает, а старость никогда не в радость. В общем, если его не лишат должности в первой половине заседания, то он перейдет к изложению крупного проекта по реорганизации ППСС. Требовалась полная замена руководящего состава советов безопасности, торговых отношений, гуманитарной поддержки, экономического совета, а также пересмотр квот компаний в управлении ППСС в меньшую сторону.

Джеймс уже было собирался заняться речью и даже сел за монитор, но не успел написать и одного предложения. Чиновники прислали ответ на запрос. Виндслоу бегло пролистал оба документа и брезгливо поморщился. Как он не любил такие случаи! Губернаторы, сами того не подозревая, написали чистую правду. Оба были казнокрадами со стажем. Более того, один из них метил в председатели совета губернаторов. Подобная ситуация могла спровоцировать существенный кризис, чего Джеймс допускать не хотел. Придется отлавливать и без лишнего шума опускать до районного уровня. «Ладно, завтра разберемся. Сейчас надо сконцентрироваться на докладе правительству», — подумал председатель, вновь открывая документ. По крайней мере, на два часа до окончания рабочего дня он имел право переложить свои обязанности на помощника и работать над отчетами для правительства. Джеймс вызвал своего помощника по гарнитуре, тот не отвечал. «Неужели опять уснул!» — предположил разозленный Джеймс и гневно посмотрел на монитор, будто он был виноват во всех бедах председателя. Впрочем, гнев Виндслоу быстро улетучился, когда он заметил ярко-красный файл письма с пометкой «срочно». Забыв о том, что названивает своему помощнику, Виндслоу дрожащими пальцами ткнул в экран. Письмо послушно раскрылось. В этот же момент очнулся Эмиль и сонным голосом спросил:

— Да, господин Виндслоу, вам что-нибудь нужно?

Но председатель его уже не слышал. На алом, как пламя, мониторе компьютера высвечивался одна-единственная надпись — код «04287». Джеймс выронил гарнитуру, прошептав: «Боже!»

Глава 3. Бумеранг жизни

18 марта 2163 года, 15:23, Марс. Офис губернатора поселения 6505.

Челик Ылхан, губернатор небольшого марсианского поселения, яростно расхаживал по кабинету, пытаясь вспомнить, куда он успел положить трижды проклятую Аллахом речь. Он посмотрел уже везде, включая даже карманы всех пиджаков, что пылятся в шкафах, но нет, несносный листок куда-то делся. По совершенной случайности он буквально пять минут назад удалил все электронные экземпляры текста, чтобы их содержание не просочилось в СМИ раньше времени. Сейчас губернатор был готов рвать на себе волосы и сизо-черную бороду, ругая себя за непредусмотрительность. Если речь не найдется, то все, к чему он стремился в последние годы, рухнет, как карточный домик. Упасть лицом в грязь перед саммитом губернаторов, собравшихся в его городке, было никак нельзя. Подобное означало бы упущенные уникальные возможности в области торгового развития его колониального региона.

Вторую неделю поселение лихорадило от наплыва туристов и журналистов, спешивших заранее занять места в гостиницах перед сегодняшним событием. По этому поводу цены в немногих магазинчиках выросли в два-три раза. В предвкушении большой прибыли дельцы потирали руки, а тут такая незадача: текст выступления утрачен, честь региона не защищена! Нет, Ылхан-паша не мог допустить подобного. Впрочем, с каждой минутой потерянного времени это невозможное все явственней нависало над губернатором. Радовало одно: над Южным полушарием планеты разыгралась нешуточная буря, одна из тех, когда в разреженном марсианском воздухе не было видно ни зги, и даже самое надежное оборудование отказывало. В такие дни не спасало ничего: ни радары, ни тепловые спектрометры. В пыльную бурю пилот шаттла или иного летательного аппарата слеп, нем и глух.

По расчетам кучки бездельников, гордо назвавших себя метеорологами, буря должна была закончиться еще позавчера. Правда, пыль уже начала понемногу оседать, и губернаторы сообщили, что прибудут часа через два. Эта новость и заставила Челика срочно искать речь для открытия саммита. Ее отсутствие вызвало приступ паники у всех представителей власти в губернаторской резиденции — маленьком домишке, особо не отличавшемся от обычного жилого дома под куполом города.

Наконец губернатор начал вспоминать, куда подевался текст, и, чтобы не упустить нить раздумий, зашагал по узенькому помещению, с трудом вмещавшему стол, еще проворней. Спустя несколько секунд его тощая низкая фигура остановилась. Взгляд прояснился, и он, щелкнув пальцами, воскликнул:

— Ну разумеется!

Губернатор пошарил глазами по рабочему столу и, найдя на нем отвертку, приблизился к картине Герберта Мера «Новое начало». На ней была изображена масштабная стройка нынешней колонии, и, сняв ее с белой стены, ухмыльнулся. Как он мог забыть о столь тривиальном тайнике, трудно было запамятовать о том, что речь он спрятал под рамой произведения искусства. Видимо, напряженный график работы сказывался на общем самочувствии Челика больше, чем он думал. «Вот когда все закончится, поеду в командировку куда-нибудь на Мальдивы. Мало ли, какие у меня могут быть там дела?» — пообещал себе губернатор, бережно доставая помятый лист бумаги. Позор, конечно, с таким на сцену выходить, но все же лучше, чем вообще без речи. Ылхан-паша повесил картину на место и позвонил помощнику:

— Куохтли, это я. Не беспокойтесь по поводу речи, я ее нашел.

По связи донесся вздох облегчения.

— Это очень хорошо. Я волновался, — с легкой иронией в голосе ответил индеец. — Мне сообщили, что менее чем через полчаса на саммит прибудут губернаторы.

Говорил помощник Челика очень мало. Короткими скупыми фразами. И еще он был крайне недоверчивый. А слова «нехороший человек» в его устах приравнивались к черной брани.

— Ну что ж, в таком случае пора выезжать навстречу опасностям политики. Подготовьте машину, господин Куохтли!

Индеец как истинный представитель своего народа, почти истребленного «гуманными» колонизаторами Нового света, шутки не оценил и лишь произнес, прежде чем отключиться:

— Автомобиль будет через десять минут. Посмотрите пока новости.

«Ох неспроста Куохтли это сказал, ох неспроста! Видимо, слишком важная информация, чтобы доверить ее телефону». Челик Ылхан покинул кабинет, направляясь к гостевой комнате своего не слишком богато убранного домишки. Это только кабинет покрасили в строгие тона, остальная часть резиденции была обставлена уютнейшим образом. Несмотря на свои скромные размеры, жилая часть резиденции тянула на неплохую трехкомнатную квартиру в городе. Добиться этого Челику удалось, пройдя огонь, воду и медные трубы. В общем, полный комплект приключений. Чего только стоило убедить совет губернаторов в жутком перерасходе площади строения на кабинеты, в то время, как сотрудники управления каждого региона вынуждены ютиться в служебных квартирах мельче подсобного помещения… К счастью, эти времена уже давно в прошлом. Иногда губернатор любил посидеть на диване, наслаждаясь атмосферой дома и своих трудов, но сейчас было не до этого. Он еще у двери отдал команду искусственному интеллекту включить телевизор. Экран голографического устройства, отдаленно напоминавшего стеклянный куб, послушно загорелся. Челик выбрал новостной канал.

Элегантно одетый турист расхаживал по улицам совершенно незнакомого ему города. Прикрытая шляпой голова вертелась в разные стороны, всеми силами стараясь запомнить наибольший объем информации. Турист шел со стороны космопорта. Карие глаза его очень внимательно приглядывались к таксистам. Несмотря на упорно изображаемое восхищение, щеголь был не настолько беспечен, как хотел казаться. Пройдя изрядную дистанцию и отбившись от пары десятков водителей, он, наконец, выбрал одного, стоявшего в стороне от всех. Этот свои услуги никому не навязывал. И вообще создавал впечатление человека не от мира сего. Завидев потенциального клиента, он как-то съежился и подобрался, при этом жутко побледнев. «В розыске что ли? — подумал молодой человек. — Может, и к лучшему. Меньше будет задавать вопросов».

— Добрый день! — поздоровался турист с тем неуловимо твердым акцентом, выделяющим любого немца из толпы. — Мне на Колонный бульвар.

Водитель растерянно кивнул и загнул цену до неприличия. Немец крякнул, но все же согласился, сказав:

— Не задавайте вопросов, и доплачу еще половину названной цены сверху.

Глаза у молодого таксиста оживились. Он вежливо поздоровался, назвав себя Штефаном Георге. Пригласив туриста сесть в машину, Георге поинтересовался, нет ли у достопочтенного сэра багажа, хотя и так прекрасно видел, что тот отсутствует. Посетовал на пробки в центре города и только потом завел автомобиль. Машина бесшумно тронулась с места, паря на воздушной подушке над асфальтом дороги. Вместо шин зашуршал водитель, без умолку рассказывая о местных достопримечательностях. Немец его не слушал, витая где-то в облаках. Таксист, заметив, что его рассказ не заинтересовал пассажира, замолчал, всецело сосредоточившись на управлении автомобилем.

А город был красивым. Высотные здания вздымались до самого купола, блистая всеми цветами радуги. По границе дороги лепились невысокие деревца, создававшие уютную иллюзию земного мегаполиса. Сам по себе город представлял собой пару десятков куполов, соединенных сетью туннелей между собой. По меркам Марса это было не слишком крупное поселение. Столица планеты, по чьей-то прихоти названная 001, представляла собой переплетение более чем двух сотен стеклянных конструкций.

Немец насвистывал какой-то веселый мотив, глядел на тротуары, заполненные прохожими, и вообще выглядел самим благодушием. Казалось, его хорошее настроение не могла испортить даже отвратительная погода за пределами города. Впрочем, настолько ли отвратительная? Чего нельзя было сказать о водителе. Чем дальше они отдалялись от космопорта, тем более нервным становился таксист. Он постоянно превышал скорость, огрызался на возмущенные гудки машин и вел себя все более неадекватным образом. Внезапно он остановился и отрывисто сказал:

— Для вашего же блага, вылезайте!

Франт протестующе замахал руками и заявил:

— Вы не выполнили условия! Будьте так любезны, довезите меня до нужного места!

— Проклятые пруссаки! — выругался Георге и достал из-за пояса плазменный пистолет. — Убирайтесь из машины!

Немец примиряюще поднял руки и, взяв единственную сумку, вылез из машины на тротуар. Не успел турист отойти и на пару шагов от странного такси, как прогремел оглушительный взрыв. Щеголя отбросило на несколько метров в сторону. От машины остался искореженный и дымящийся кусок металла.

Пришел в себя немец не сразу. Его обступали со всех сторон люди в белых халатах. Все расплывалось, в ушах звенело, а голова — с ней дело было хуже всего — нестерпимо болела. Налицо были все признаки контузии. Одолевало неодолимое желание отключиться еще на десять-пятнадцать часов.

Первое время незадачливый турист не мог понять, где он и кто он. Наконец, память постепенно начала возвращаться, и он вспомнил, что является секретным агентом, посланным земным правительством для урегулирования ситуации в колониях. Одним из многих его коллег. «Ну и местечко для службы подобрал мне господин Виндслоу!» — подумал Эрих Берне. Невезучий агент приподнялся на локтях, собираясь встать на ноги. Не следовало терять ни секунды. Пока следы еще не заметены.

— Вам не стоит сейчас вставать, у вас контузия! — заметило одно из белых пятен. — Вас надо госпитализировать.

Эрих несколько раз открыл и закрыл глаза. Изображение начало с горем пополам проясняться. Его окружали белые стены больничной палаты.

— Нет, — произнес немец.

— Вы отказываетесь от госпитализации? — недоуменно спросил пожилой врач.

— Да, отказываюсь. Лучше окажите помощь таксисту.

— Воля ваша. В таком случае я бы рекомендовал вам постельный режим. И еще… Вот перечень лекарств, которые вам нужно будет принимать. Здесь вся информация. Что же касается такси, спасать там некого… и нечего.

Медик протянул Берне исписанный листок.

Эрих благодарно кивнул и напоследок спросил:

— Скажите, доктор, а где здесь ближайший полицейский участок?

— По улице, до следующего поворота направо.

— Благодарю! До свидания! — попрощался Эрих.

— До свидания… И все-таки я на вашем месте лег бы в больницу!

Не прошло и получаса, как Эрих был в холле полицейского участка и ходил туда-сюда по просторному коридору. К следователю его не пускали. По пути к обиталищу блюстителей правопорядка агент спецслужб заскочил в аптеку. Купил там лекарства по рецепту профессора Лейнинга, так звали доктора. Что-то о нем ему уже рассказывали. Кажется, младший брат Эвард упоминал этого Лейнинга, как светило мировой хирургии. То ли хирург и впрямь был гением, то ли лекарства были хороши, в общем, факт в том, что работоспособность и бодрость духа очень скоро вернулись к Эриху. Не спешило возвращаться лишь испорченное настроение. Система подачи заявления в полицию была настолько сложной и бредовой, что преступности, зафиксированной на Марсе, не было и не могло быть в принципе. Местное полицейское управление работало по схеме «захотим — возьмемся, а нет — сами понимаете». Может, именно поэтому в марсианских колониях число частных детективов вдовое превышало количество государственных следователей.

Все время ожидания Эриха одолевало невероятное желание плюнуть и уйти, в итоге, впрочем, это так и закончилось. Просидев у порога кабинета с минут тридцать, Эрих со слов младшего лейтенанта узнал, что следователь в отпуске! Взбешенный агент покинул участок и быстро решил, что пора идти на Колонный бульвар. Тянуло туда Эриха отнюдь не из праздного любопытства, именно там находился офис агентурной разведки Земли. Начальником у него должен быть помощник губернатора — а на деле тыловой разведчик со стажем − некий господин Куохтли. Вот именно с ним и надо было Эриху повидаться.

Проходя через один из закоулков города, Эрих услышал невнятный гомон. Совершенно неожиданно Берне одолело жгучее любопытство, и он, подняв повыше воротник своего потрепанного приключениями пальто, нырнул в переулок. Первые впечатления от увиденного складывались не самые приятные. В маленькой улочке ютилась приличная группа людей — человек двести. Все столпились у высокого подиума, сооруженного из чего попало. На импровизированной сцене стояла старушка лет семидесяти и гневно выкрикивала дребезжащим голосом:

— Товарищи! Мы не должны! Мы не можем терпеть тирании гнусного Совета! Губернаторы потакают всем прихотям Земли, превращая честных граждан в безмолвных рабов! По случаю саммита цены на продукты подскочили! Губернаторы стараются задушить нас! И более того, не для кого не секрет, что ряды честных политиков кишат шпионами земных демагогов! Честно ли это? Нет! И никогда не было! Но поверьте, мы не бездействовали и сейчас готовы постоять за свои права и свободы! Вперед к светлому будущему народа Марса! Вместе мы приведем нашу Родину к настоящему будущему! Будущему, которого мы достойны!

Эрих пренебрежительно фыркнул. И стоило тащиться сюда ради того, чтобы послушать бред выжившей из ума старухи… Впрочем, представление было еще не закончено. И реакция зрителей последовала совершенно не та, на какую рассчитывал агент. Толпа взорвалась криком бурного восторга. Эрих недоуменно взглянул на своего соседа. Глаза того были налиты кровью и светились фанатичной преданностью. Внутри Эриха все похолодело, он начал понимать, к чему идет дело. И начал медленно двигаться прочь и проклятого переулка. Надо было гнать на всех парах к резиденции губернатора. Требовалось немедленно предупредить Куохтли о готовящихся беспорядках в день саммита. Срочно! Позвонить большому начальнику было нельзя: связь наверняка прослушивается, да и тем более номера Куохтли у Эриха не было, да и быть не могло. В ушах свистел ветер, а в голове гулко отдавался каждый шаг, прохожие шарахались от него, как от чумного. Уже на пороге резиденции он услышал жуткий шум из громкоговорителей, установленных для оповещения граждан на случай разгерметизации купола. У самой двери Эрих обернулся и на секунду остолбенел. Из подвалов и крохотных улочек вылезали, как тараканы, люди. Мрачные, с чем попало наперевес. Но огнестрельного оружия не было видно нигде. «Тем лучше, против полиции с таким арсеналом они много не навоюют», — подумал Эрих и прошмыгнул в дверь. У порога его встретил господин Куохтли. Безукоризненно одетый человек, лысый, среднего роста, кожей кирпичного цвета и темными, как ночь, глазами.

— Добрый день. Агент Эрих Бер…

Закончить ему не дали:

— Эрих Берне, агент с Земли, — вялым голосом закончил за ворвавшегося Куохтли, — полагаю, вы хотите сообщить о происходящем на улице. Согласен, творится черт знает что. Связь с внешним миром блокирована. Сейчас мы об этом сообщим губернатору. Прошу следовать за мной.

Глаза Эриха округлились.

— Дедукция, — пояснил свои слова начальник. — Я бы вам разъяснил поподробнее, да времени нет. Таксист, кстати, был нашим агентом, его смерть — большая трагедия для нас. Но он умер, как герой, выполнив свое задание…

В кармане Куохтли зазвонил телефон.

Губернатор в нетерпении вглядывался в экран. Деловитая телеведущая бойко начала выпуск новостей.

— С экстренными новостями из селения 6505 наш корреспондент Абан Каюм.

— Здравствуйте! Сейчас я нахожусь центре города, и здесь творится что-то неописуемое: между гражданами и полицией жестокая стычка. Полиция несет тяжелые потери и вынуждена применять огнестрельное оружие. Митингующие прорываются к космодрому, аэропорту и резиденции правительства. Толпа требует встречи с губернатором лично.

Челик, пораженный, выключил телевизор. В реальность происходящего верить не хотелось. Это было просто невозможно.

— Рад, что вы прислушались к моему совету. В новостях упустили еще один факт: демонстранты рвутся к военной академии, гарнизон которой занял оборонительные позиции по периметру здания.

Ылхан-паша, как в тумане обернулся на слова помощника и в полном оцепенении спросил:

— Почему вы все время раньше меня узнаете обо всем?

Куохтли переглянулся с молодым человеком, сильно потрепанным на вид за последние часы.

— Думаю, скрывать не имеет смысла, — произнес стильный оборванец.

Помощник кивнул.

— Агент Куохтли, разведывательная служба Земли. Глава марсианского филиала.

— Агент Эрих Берне, недавно прибывший на службу.

У Челика без преувеличения сказать отвисла челюсть:

— Но позвольте… — растерянно возразил губернатор. — Марс — земная колония. Какое отношение к ней имеет агентурная разведка?

— Самое прямое что ни на есть… — устало начал разъяснять Эрих.

— Господин Берне, сейчас не до лекций. Положение угрожающее. Я не могу с уверенностью утверждать, но нечто похожее творится в большинстве городов планеты. Боюсь, мы вынуждены пойти на поводу требований народных масс и тянуть время, пока не придет помощь из городов, не охваченных беспорядками, или запросить Землю по секретной частоте. В любом случае шифр они разгадают не скоро.

— Постойте, Куохтли, — заговорил губернатор, — если верить вашим словам, а причин лгать вам нет, то получается, что происшествие выходит за рамки массовых беспорядков…

— Все верно, вы размышляете в нужном направлении. Это революция. Тщательно спланированная. Вы должны выйти к народу, успокоить и наобещать золотые реки. Выполнять все это от вас никто потом не потребует, ваша задача — протянуть время.

— Нет! Я не самоубийца! Это слишком опасно.

— Сейчас вы подписываете себе смертный договор куда вернее, чем если выйдете на балкон! — поддержал Куохтли Эрих Берне. — К тому же вы — последняя надежда человечества.

— Хорошо, я попробую… — сказал губернатор. — Куохтли, я буду готов через десять минут.

Губернатор удалился в гардероб. Как только за Челиком закрылась дверь, Куохтли проговорил:

— Ловкий ход, стоит только упомянуть о спасении человечества, так все они распускают перья и становятся невероятно храбрыми. Я лично на такое бы не пошел.

— А зачем тогда в такой сфере работаете?

— Мне хорошо платят, — усмехнулся Куохтли.

Губернатор появился даже раньше, чем обещал. Он явился в лучшем костюме, что у него был. И окрепшим голосом сказал:

— Ну что ж, начнем.

Помимо свежего запаха только что вычищенной пиджачной пары, от Челика едва осязаемо несло спиртным.

Губернатор вышел на балкон с гордо поднятой головой, за ним последовали Куохтли и Эрих. Внизу бурлило неукротимое море людей. Под своды купола возносились крики и ругань. Горстка полицейских и охранников резиденции жалась к дверям дома, безуспешно пытаясь обороняться от разъяренной толпы.

Губернатор повелительно поднял руку, призывая народ к тишине, и густым басом проревел:

— Граждане! Призываю вас к спокойствию и соблюдению правопорядка во время проведения саммита. Совет губернаторов готов рассмотреть перечень жалоб населения и по мере возможности выполнить ваши требования.

Из массы людей вышла та самая старушка, что кричала в переулке о постройке честного социума.

— Мы сами в состоянии выполнить наши требования, — сказала она и махнула рукой.

Над вершинами небоскребов что-то гулко пророкотало, толпа подалась назад, а Куохтли заорал:

— Ложись!!!

Эрих машинально отшатнулся от главы филиала разведки и, споткнувшись о порог балкона, покатился по лестнице, ведущей вниз к кабинету.

Глава 4. Опасное решение

18 марта 2163 года, 20:33, Земля, штаб-квартира ППСС. Кабинет Джеймса Виндслоу.

Джеймс не мог поверить своим глазам, раз за разом перечитывая короткую шифровку. И чем больше перечитывал, тем больше надеялся, что это страшный сон. Но все происходящее было реальностью. Реальностью страшной и жестокой. Послание было коротким, но емким: «На Марсе восстание. Нужна помощь». И подпись — «агент Куохтли». «Восстание на Марсе… А ведь я предупреждал…», — сокрушенно подумал Джеймс.

Острый приступ панического бессилия подступил к мозгу, опутывая его ледяными щупальцами. Это ощущение не было ни страхом, ни ужасом. Просто тихая паника. Поворачивать коня, летя в пропасть вниз головой, всегда поздно. «Еще ничего не потеряно, все можно исправить. Пока восстание исключительно локально!» — истерически вопило сознание председателя. Лишь после этой полной отчаяния мысли Джеймс вышел из ступора и начал действовать. Он закрыл уведомление с кодом и перевел кабинет в состояние полной изоляции от внешнего мира, оставив лишь шифрованный канал голографический связи с правительственным собранием. Он связался с секретарем и заявил, что срочно нужно провести заседание, желательно дистанционно. Секретарь, вытаращив глаза, смотрел на Джеймса и начал сбивчиво объяснять, что собрание запланировано на завтра. Тогда Виндслоу закатил глаза и выдал причину своей спешки:

— На Марсе восстание.

Глаза секретаря расширились еще больше и, если бы это было в его силах, заняли бы половину лица.

— Но… но… как это возможно? — растерянно спросил секретарь.

— Сейчас не важно, как это случилось! Повестка дня, а вернее, даже ближайшей ночи: как нам этот бардак теперь расхлебывать?! — отрезал Джеймс. — И еще передай, чтобы главы государств присутствовали лично!

— Х-х-хорошо… — заикаясь, ответил секретарь.

Стояла уже глубокая ночь. Джеймс сидел в своем кресле и пил которую уж по счету чашку кофе. Настенные часы уверенно отсчитывали секунды, неумолимо приближая часовую стрелку к цифре три. За это время посредством перехвата панических шифровок с различных военных баз, составлявших наименьшую часть инфраструктуры Марса, удалось составить первое впечатление о ситуации. И вроде как все выглядело до ужаса банально. Некая группа радикалистов постепенно развивалась в тени интриг совета губернаторов. В том, что появилась она после послаблений правительства в отношении колоний, сомнений не возникало. Иной вопрос, как разведка умудрилась прошляпить столь сложную структуру? Да и к тому же, председателю было очень интересно знать, кто же стоит за спиной у организаторов восстания. Ведь революций без хозяев не бывает в принципе. Если массы кричат «долой бюрократов», значит, в чей-то карман текут рекой деньги, которые кто-то добровольно отдает на правое дело революции. Еще неприятнее был тот факт, что за промахи разведки отвечать придется ему, Джеймсу Виндслоу.

Председатель залпом допил остатки кофе и задумался, не выпить ли чего-нибудь покрепче. До заседания, как услужливо сообщил референт, оставалось еще не менее получаса. Задумчиво посмотрев несколько раз на дверцу мини-бара, Виндслоу отставил эту мысль. Шестизвездочный коньяк из Армении он лучше прибережет для спаивания надоедливых ябедников из различных ведомств. Если бы не спиртное, Джеймс уже бы давно очумел от такой работы. Бывало, что придет какой-нибудь предприниматель и начинает жаловаться на нечестные порядки, одновременно требуя разбирательства и не слушая слов председателя. А вот под пару рюмочек коньяка слушает, как миленький, да еще сочувственно кивает. Покидали обычно кабинет подобные просители полностью удовлетворенными.

Тут в голову председателя пришла мысль. Раз делать пока нечего, стоит ознакомить с ситуацией опытного политика. И Генрих на эту роль подходил как нельзя лучше. Последнюю неделю Бинн регулярно жаловался на бессонницу. Джеймс набрал номер бывшего премьер-министра Великобритании. На звонок долго никто не отвечал. Наконец в трубке раздался раздраженный голос Бинна:

— Джеймс, ты с ума спятил! Третий час ночи на дворе! Я только уснул! Скажи, ты надо мной издеваешься?

Неувязочка вышла…

— Извини, Генрих! Я думал, у тебя, как всегда, бессонница.

— Думал он!.. Чем, позволь спросить, желудком?

— Очевидно… — согласился Виндслоу.

— Так ты как? Просто поболтать позвонил или за советом?

Председатель замялся, не зная, с чего начать.

— За советом, значит, — безапелляционно заявил Бинн.

— Да… Послушай, а ты таблетки от сердца перед сном пил? — невпопад спросил Джеймс.

— Нет, а что?

— Я что-то перестал понимать, ты позвонил советоваться или ужастик рассказывать?

— И то и другое, — ответил Виндслоу.

— Сейчас. В телефоне минуту стояло молчание, прерываемое звуками, сопутствующими глотанию воды.

— Ну? С чего начнешь?

— Со всего сразу, — невесело улыбнулся Джеймс. — На Марсе подняли восстание планетарного масштаба.

Вопреки ожиданиям, бурной реакции не последовало.

— Знаю, — спокойно проговорил Бинн.

Председатель чуть не выронил телефон. Недоуменно уставившись в одну точку, секунд десять он переваривал услышанное.

— Знаешь? — недоверчиво переспросил Виндслоу.

— Джеймс, ты вроде бы не дурак, но как был тормозом двадцать лет назад, так им и остался. Ну разумеется, я все знаю! — вспылил Генрих. — Ты же за советом звонишь? Так вот тебе я его не дам!

— Бессердечное существо вы, господин премьер министр! — улыбнулся Джеймс.

— Абсолютно верно! Ты уже сам обо всем догадался! — весело сказал Генрих и добавил: — а то не бессердечное… Для чего тогда я свои таблетки пью?

— Расскажешь, как это случилось?

— Конечно же, нет! Да шучу я! В общем, представь себе: одиннадцать часов, я, как обычно, не могу заснуть. Закрываю на секунду глаза и проваливаюсь в сон. Снится мне, что будто звонят мне из Букингемского дворца. И не кто-нибудь, а лично король! Ну, я беру трубку, и мне в лоб говорят: «Я подписал приказ о возвращении вас на прежнюю должность». Я, естественно, рад, думаю, какой хороший сон. Не в жизни, так хоть спящим почувствовать себя счастливым. И вдруг Его Величество говорит: «В марсианских колониях революция!» Я ошалело смотрю в стену и чувствую, что сон переходит в кошмар, и в ужасе кричу: «Упаси Господи! И как только может сниться такое!» «Похоже, я поспешил», — после короткой паузы говорит король. — «Вам, кажется, стало плохо». Тут до меня начинает доходить, и я, совсем как дурачок, спрашиваю: «Так это не сон?!» «К сожалению, нет! Действуйте, премьер-министр! Консульская машина вас ждет у порога. Вас отвезут в аэропорт. Оттуда по баллистической траектории в Берн. Материалы вам уже выслали из разведывательного управления на электронную почту. Так что не забудьте ноутбук». И отключился. Вот так это и вышло. Сейчас сижу в бильярде, вспоминаю твою декларацию. Снимаю шляпу, ты был прав.

Пока Генрих рассказывал эту историю, Джеймс не мог сдержать улыбку. Действительно, произошедшее напоминало плохую голливудскую комедию.

— Да, меня тогда никто не послушал… — рассеянно взглянув на часы, Джеймс подавился критикой о тогдашнем правительстве. Оставалось пять минут до начала собрания.

— Без пяти три! Мы так с тобой опоздаем! — выкрикнул Джеймс и, не прощаясь, отключился.

«Все равно через четыре минуты увидимся», — подумал председатель.

Виндслоу вышел из своего кабинета, спустился на второй этаж. Миновал раздраженного Эмиля, бросив лишь:

— О малейших изменениях в ситуации сообщайте мне лично.

Помощник рассеянно кивнул. Джеймс не выдержал подобного пренебрежения к приказам в столь опасный момент и вспылил:

— Только попробуйте задержать с докладом хоть на минуту! На Плутон в экспедицию отправлю, а при нужде и в тюрьме сгною! Вы знаете, я не шучу. Надо будет, Папу Римского еретиком объявим… И все поверят.

Эмиль подобрался и фанатично сказал:

— Я вас не разочарую!

«Угрозы и обман. Вот лучшие ваши помощники», — кажется, так говорил бывший глава разведки Джеймсу в напутствие.

Председатель гордо вошел в аспидно-черный зал. В кромешной тьме с трудом угадывались очертания столов и стульев того же цвета. Все пространство, окружавшее председателя, было точной копией Правительственного собрания в Берне. За тем малым исключением, что все элементы помещения, от стен и до стульев, были из тонкого, но невероятно прочного стекла, под которым крылись миллионы крошечных светодиодов. Как только система зала будет подключена к зданию в Берне, Джеймс появится в зале Правительственного собрания в виде голограммы, проецируемой с потолка. Был, конечно, еще запасной вариант. Так называемая система роботизированных аватаров-андроидов, как две капли воды походивших на свои оригиналы. Находясь за тысячи километров от Берна, человек мог видеть глазами робота, слышать его ушами. Но, помимо плюсов, было и два минуса, правда, весьма существенных. Первый: их невероятно высокая цена, и второй: сложность в сборке. Более того, подобные андроиды часто заражались так называемым кибернетическим бешенством и выходили из-под контроля. А так как кибернетическое бешенство — заболевание электронно-респираторное, то, подключившись к одной зарядной сети, заражались все роботы. Из этого следовало, что выходили из строя они целыми пачками, и, естественно, смысл в их производстве сходил на нет. Действительно, кому нужен аватар, который посреди заседания может начать нести полную ахинею и требовать свободы искусственному интеллекту. Еще не дай бог к психиатру отправят! Бывали, правда, случаи, когда машина после длительного пребывания в лаборатории оправлялась и становилась полноценным членом общества, не отличимым от человека. В случае успешной кибернетической терапии на процессор машины налагались ограничения, доводившие искусственный интеллект до состояния человеческого мозга. После длительных исследований, происходящее с роботами назвали законом Фервье-Семенова. «Странные все-таки фамилии у этих русских», — подумал Джеймс, нащупывая путь среди предметов интерьера. — «Да и вообще, сами они под стать своим фамилиям. Китайца пойму, араба пойму, папуаса тоже пойму, а с русскими хоть на стену лезь! Логика в поступках, на взгляд всего остального человечества, отсутствует полностью! Однако какая-никакая она должна быть…»

В конструкциях зала что-то щелкнуло, прерывая размышления председателя. Огромное помещение залил мягкий свет. На стенах задрожала не поддающаяся описанию рябь. Возможно, впрочем, что рябило в глаза Джеймса от недосыпа… Спустя секунду в меняющемся зале стали проступать черты голограмм представителей, а кое-где и глав государств. Вскоре проявился и Бинн с объемистым портфелем в руках. Премьер-министр с неодобрением покосился на Виндслоу, и в ушах раздался его упрекающий голос:

— Ни стыда у тебя, ни совести. Все присутствуют в этом зале лично. Даже президент Японии сорвался с места по такому поводу. Один ты сидишь у себя в офисе.

— Полегче, Генрих! Ты все-таки с главой разведки разговариваешь! Имей уважение. Или, по-твоему, я должен был сломя голову нестись на заседание, а на элементарный вопрос «Как там дела на Марсе?», ответить: «Даже не знаю. Пожалуй, в колонии большие проблемы»?

— Совсем в ППСС с ума сбрендили, — ворчливо отозвался Бинн. У вас что, проверок нет?

— Почему же нет? Разумеется, они есть, просто настояла на них Земля.

— Понятно… И все-таки таких снов не бывает, — загадочно прозвучал в гарнитуре голос и умолк.

На протяжении всего разговора Джеймс медленно продвигался к своему столу, занимавшему не последнее место в правительственной иерархии. Более того, многие присутствующие в зале сочли бы за честь и счастье оказаться на месте Виндслоу. А вкупе с тем фактом, что именно его ведомство проворонило экстремистское движение на Марсе, было вполне понятно, что большая часть зала смотрела на него с неодобрением. Конечно, едва ли все главы стран вместе взятые владели хоть одним процентом известной Джеймсу информации. Но какие-то слухи все равно долетали до услужливо развешанных ушей.

Генерал-лейтенант разведки Виндслоу (без незаслуженного звания никак, а то подчиненные засмеют, в истории были прецеденты) вежливо улыбнулся президенту Правительственного собрания, пожал руку министру обороны. Кивнул главе Всемирного Банка и министру экономики. И только после этого уселся по левую руку от министра обороны, уже пожилого господина родом из Японии. Звали его Кохэку Оомори.

— Решающий голос сегодня ваш, — шепнул он своему соседу.

Японец сдержанно улыбнулся, собрав морщины вокруг карих, полных мудрости глаз.

— Вам придется нелегко… Все очень недовольны. Особенно президент! — проговорил министр обороны.

«О да, этот надутый от собственной важности индюк вечно недоволен моей деятельностью. Консервативный подход к вопросам мирового уровня заставляет уже не первый год человечество вздрагивать от ужаса за свою судьбу», — быть может, Виндслоу был и не прав в полной мере, думая так о президенте Мартино Романо. Скорее, неприязнь возникала на почве полного пренебрежения и неуважения к весьма высокому положению и опыту Джеймса со стороны Президента Правительственного собрания, который, поднявшись со своего кресла, произнес на весь зал:

— Полагаю, все в сборе. И мы можем начать.

«Полагает он… А кто будет проверять все ли на месте?»

Тем временем президент продолжал:

— Всех нас встревожила повестка дня, и я, если честно, до сих пор не понимаю, как это могло произойти. Восстание на Марсе для всех нас стало большой неожиданностью. Мы до сих пор не имеем ни малейшего понятия о ситуации. Так, быть может, просветите нас, господин Виндслоу?

Последнее было сказано не без сарказма. Тридцатилетний итальянец выглядел в глазах пятидесятидвухлетнего Джеймса нахальным ребенком. Ребенком, еще до конца не познавшим всю жестокую правду жизни, не успевшим осознать, какая ответственность лежит на нем.

— С удовольствием ознакомлю Совет с известной мне информацией, — сказал Виндслоу, направляясь к трибуне, за которой недавно находился президент. В его душе клокотало негодование вперемешку с принятием полного своего бессилия.

— Собственно, известно не так много, и полная картина до конца не вырисовывается. Единственные данные, которые нам удалось систематизировать, это разрозненные доклады с различных военных баз. Восстание имеет всепланетный характер, немногочисленные воинские части либо оккупированы, либо окружены. По радиоперехвату не удается узнать о судьбе солдат и командного состава. Можно только предполагать, что часть формирований уничтожены, а часть оказались в плену у противника.

— Простите, господин Виндслоу, — прервал его американский делегат, — а что же ваша хваленая агентурная сеть? Не сквозь землю же она провалилась?

Вопрос был крайне неприятен и невежлив, но Джеймс был к этому готов:

— Нет. Полагаю, сквозь Марс, — он вежливо улыбнулся. — Всему свое время, и до этого аспекта я дойду. Так вот, возвращаясь к вопросу о безопасности, я должен упомянуть о флоте. Его судьба нам доподлинно известна. По докладам всех ныне функционирующих космопортов, большая часть военных и гражданских судов взорваны. Теперь о губернаторах…

— Благодарю вас, гражданин Виндслоу! — проговорил президент. — Теперь я могу с уверенностью утверждать, что вы не справляетесь со своими обязанностями. И поскольку на территории, подвластной Земле, директивой министерства обороны объявлено военное положение, о котором в скором времени будет гражданам сообщено, я получаю повышенные полномочия и лишаю вас должности. Вы будете подвергнуты проверке спецслужб, после чего, надеюсь, будете выпущены на свободу. На досуге напишите доклад обо всех проколах в вашем ведомстве.

— Но позвольте! — гневно вскричал Джеймс. — Власть мне давали не вы, а пять континентальных дирекций!

— В данном случае, — флегматично заявил Романо, — мнение дирекций никого не интересует. Решение принято кабинетом министров. Ну что, будете сотрудничать, или позвать охрану?

«Это провал! — сокрушенно понял Джеймс. — Я все-таки упал в пропасть!»

Тем временем по залу шел недовольный ропот, перераставший в тихий скандал. По колоссальному помещению разносился гул возмущенных голосов, и среди сотен вопросов громче всех звучал такой: «Почему решения приняты без участия собрания? С какой стати их вызвали сюда? Чтобы разыграть чудовищный скандал?»

Разумеется, именно за этим. Виндслоу уже отчетливо понял, что просчитался. Уши на красной планете имел не только он один. «Двойная система разведки… Гениально! А я-то считал их всех дураками. Похоже, мои услуги теперь никому не нужны, впрочем, были ли они вообще когда-то нужны?»

— Господин президент, — из толпы голограмм вышел Генрих, — правительственное собрание в негодовании. Подобные решения не принимаются узким кругом лиц. Ваши действия противоречат статьям Конституции и выходят за рамки ваших полномочий. Посему делегаты Правительственного собрания налагают абсолютное вето на ваше решение!

— Молчать!!! — взвизгнул итальянец.

Джеймс потерял понимание происходящего. Все вновь напоминало ему странный и сильно затянувшийся сон. Действительно, как в пылу речи он мог забыть параграф второй, статью семьдесят пятую Конституции? «Президент не имеет всеобъемлющих прав во время военного положения в стране. Дополнительные полномочия могут выдаваться министерством обороны, но все решения, кроме военных, по-прежнему принимает совет. Диктатура, проявляемая со стороны лидера в мирное время, как и в военное, карается пожизненным заключением в казематах лунных военных баз в состоянии пониженного содержания кислорода в камере».

Ладно, он, как и представители других стран, на время забыли об этом. Но куда смотрит кабинет министров?! Джеймс взглянул на людей, сидевших совершенно недавно рядом с ним, и с ужасом заметил, что глаза сильных мира сего затуманены. Будто люди находились в неком непонятном трансе.

Пораженный страхом до глубины души Виндслоу к тому же заметил, как из-под стола Оомори появился непременный черный чемоданчик. Джеймс совершенно непроизвольно выхватил пистолет из кобуры на поясе и выстрелил три раза. Пули прошли насквозь министра обороны, продолжавшего мирно сидеть на стуле, и взорвались, выпуская сгусток плазмы в пространство зала. Виндслоу забыл, что имеет дело с голограммами. И сразу же с пониманием этого аспекта Джеймс, ни секунды не медля, сформировал план действий. В его голове всплыли слова Генриха: «Так это был сон!», и чуть более поздние: «И все-таки таких снов не бывает». Он пролетел, как ветер, сквозь толпу проецируемых изображений и вырвался в привычную атмосферу залов ППСС. Генрих понимающе посмотрел ему вслед, теперь все в голове Виндслоу было на своих местах. Тем более, он знал, что старый прохвост опять его обхитрил. Эмиль перепуганно смотрел на своего начальника.

— Сэр… — начал он.

— Нет времени, Эмиль! Блокируй связь с Правительственным собранием. Кабинет министров и президент сошли с ума! Останови их! Согласно протоколу 0003, преступить к самоликвидации здания.

— Но там все главы государств…

— Наплевать!!! У министра обороны рабочий ядерный чемодан!!!

Помощник мигом побледнел и принялся исполнять приказания Джеймса. Тем временем Виндслоу, не теряя ни минуты, подбежал к пульту управления с другой стороны, нажал красную кнопку, прокричав в микрофон:

— Ядерная угроза! Ээто не учебная тревога, пожалуйста, укройтесь в бомбоубежище!

Председатель прекрасно знал, что его слушают миллиарды ушей по всему миру.

Двоичный код упорно не поддавался Эмилю. Систему безопасности здания было не так-то просто обдурить, благо в распоряжении помощника председателя была вся мощь вычислительной машины агентурной разведки и искусственного интеллекта штаб-квартиры ППСС.

— Готово! — прокричал Эмиль и бессильно обмяк в кресле, соскользнув в глубокий обморок.

— Отставить! — все еще на повышенных тонах произнес председатель в микрофон, чувствуя ужасную слабость. — Замыкание в электросети.

В кармане брюк завибрировал телефон.

— Слушаю, — устало отозвался Джеймс.

— Ты единолично угробил треть всех лидеров планеты, — недовольно сказал голос Бинна, — полагаю, ты догадался о моем намеке и истолковал его правильно, чему я несказанно рад.

— Разве не все, кроме сумасшедших, были аватарами? — изумленно спросил председатель.

— Нет. Сожалею, но предупредить я успел не всех. Времени было мало. Я сам не обо всем сразу догадался. А когда осознал, пришлось оперировать уже известной информацией.

— Мог бы и прямо предупредить.

— Ты совсем дурной? Мы бы их спугнули.

— Прости, сейчас ничего не соображаю. Давай созвонимся через полчаса, чтобы оценить ущерб. И еще, ты мне объяснишь, как мы докатились до такой жизни, что чиновники массово сходят с ума?

— Хорошо. На этот раз заседание Правительственного собрания мы проведем дистанционно. Жди звонка через час.

Джеймс, ни слова не говоря, отключился. Он обернулся к Эмилю, тот еще был в отключке. На столе лежала записка: «Я успел получить сообщения от…». Далее буквы терялись в мешанине завитушек, оставленных вышедшей из-под контроля помощника рукой. Надо было привести Эмиля в чувства, и Виндслоу прибегнул к самому простому способу — вызвал врача.

Глава 5. В плену обстоятельств

19 марта 2163 года, 0:54, Марс, Центральная площадь поселения 6505.

Эрих Берне растерянно открыл глаза. Его окружал кромешный мрак, сквозь пустоту которого пробивались живительные солнечные лучи. И он не понимал, что должен делать. Он находился под толстым слоем бетона и штукатурки. Выжить в таких условиях можно было только чудом. Кислород здесь был, но вот остальные жизненно важные аспекты отсутствовали напрочь. Ни намека на воду или еду, что неудивительно. Погибать в этом пыльном мешке, да еще столь экстравагантным способом не хотелось. У Эриха было два варианта. И оба из них создавали изрядное количество вопросов к его персоне. Первый: откопаться самому, что представлялось весьма проблематичным, и второй: позвать на помощь. Обращаться к пожарным Эрих не видел особого смысла, во время беспорядков едва ли службы города работают. А вот люди могут его услышать. Обдумав тактику поведения, Берне пришел к выводу, что его наряд не слишком соответствует положению города. Поэтому неудачливый агент, с тоской посмотрев на свое пальто, сбросил его. Впрочем, рассуждая здраво, можно было с уверенностью сказать, не так уж неудачлив он был. Выжить — само по себе счастье. Эрих смутно догадывался, что и губернатор, и глава филиала разведки могут лишь позавидовать его судьбе — избитого, контуженного, но все же живого человека.

На пальто останавливаться было никак нельзя, ведь под ним еще скрывалась довольно новая шерстяная жилетка и белая рубашка. Поэтому маскарад надо было продолжать. Перед тем, как звать на помощь, Эрих измазал одежду в штукатурке и изменил голос. Больше ничего сделать не представлялось возможным.

— Помогите! Здесь кто-нибудь есть?! Я здесь, под обломками!!! — истошно прокричал Берне. От его немецкого акцента не осталось и следа, зато проявились нотки французского. По ту сторону обломков послышались голоса.

— Что это? Кто-то кричал?

— Я здесь! — у Эриха радостно заколотилось сердце.

— Все верно! Я тоже слышу! Месье, вы в порядке?

«Клюнули! Даже если это восставшие, то клюнули. Но для повстанцев они чересчур вежливы». В скором времени Берне убедился, что раз на раз не приходится.

— По правде говоря, не совсем!

— Оставайтесь на месте, я вызову бригады спасателей и скорой помощи, если они, конечно, в этом хаосе работают…

«Неужели восстание в нашем поселении захлебнулось! Да нет, это просто невозможно», — подумал Эрих, вспоминая горстку блюстителей закона у дверей резиденции. «Интересная это вещь — человеческое сознание. Ну почему если пережил какие-то страшные события, то сразу поселение наше? Не я же его владелец!» — внезапно на Эриха нашло какое-то непонятное раздражение.

Ну почему эта нелепая история случилась именно с ним! С чего вдруг такое везение!

— Именно, что везение! — прорезался в ушах голос Куохтли.

— У меня галлюцинации? — спросил в пустоту Берне.

— Пока что нет. Ты всего лишь под обломками и жив.

— Сам вижу. А теперь без шуток. Кто вы?

— Сэр, я привел врача, вы сейчас с ним разговариваете! — произнес неизвестный благодетель.

— Бред! — вскипел Эрих. — Мне знаком его голос, отнюдь не…

— Естественно, знаком! Вы же были в нашей больнице, — заявил некто либо притворявшийся главой филиала, или являвшийся оным. А может, это было обычное сотрясение мозга, или он вообще в коме, и все это ему мерещится. Одно знал Эрих наверняка: если это безумие, то тут, как ни спрашивай, а все одно — получишь желаемый ответ. Облапошить самого себя еще не удавалось никому.

Шли томительные минуты ожидания. Размышлять о том, кто же это, не было никакого смысла. В любом случае люди со знакомыми голосами встречаются. Но даже если это Куохтли, то все равно вставал вопрос, что делать дальше? Что?! Если верх взял кулак правосудия народа, то куда податься двум опасным преступникам? В подполье, которого, естественно, еще нет? Для революционеров прок от агентов Земли есть, да вот только подозревал Эрих, что после выдачи секретов почетно отправятся они на эшафот. Разведке он опять же пользы никакой не мог принести. Все сигналы, уходящие за пределы планеты, наверняка прослушиваются. В общем, проку от Берне, как ни крути, было меньше, чем от лопнувшей лампочки. Оставалось одно, то, что больше всего любят показывать во всех фильмах, — сматывать удочки.

Тем временем минуты текли, ожидание длилось. За пределами каменного мешка люди оживленно переговаривались. Периодически лучи света перекрывала чья-то тень. Наконец, оживление усилилось. Очевидно, прибыли спасатели. Над обломками что-то зажужжало, и куски бетона посыпались в разные стороны. В глаза ударил свет. Нет, не солнечный, фонарный свет. На улице, столь недавно заполненной протестующими, царила мирная идиллия, будто и не было ничего. Но красноречивым напоминанием о случившемся служили руины дома, возможно, первого в Гражданской войне. Берне окружило несколько человек в ярко оранжевой форме. У Эриха появилось ощущение дежавю.

Развалины окружал частокол из машин и сканеров. Видимо, велись активные работы по поиску ценных уцелевших вещей. Именно вещей, а не людей… Рядом с оборудованием копошилось несколько человек. Бульдозер и скорая помощь. К обессиленному Эриху поспешил врач. Что-то в его походке казалось знакомым. Но это был не Эдвард. Ведь братец, с его-то способностями, выбрал самую нелепую профессию из всех возможных — космобиолога. Когда человек подошел ближе, Эрих отчетливо разобрал черты Куохтли.

— Я определенно сумасшедший.

— Господи! Да у него сотрясение мозга! — вскрикнул глава разведки. — Носилки! Сюда!

Из машины выскочил второй и привез тележку. Эриха, не понимающего ничего, погрузили на них и поволокли в потрепанный автомобиль.

— Это вы Куо… — Берне закашлялся от боли — в бок ему впился острый локоть. «Значит, все-таки я в своем уме», — облегченно подумал Эрих. Носилки впихнули в узкий салон. Агрегат затарахтел и тронулся. Куохтли, сомнений теперь в этом не было, крикнул водителю:

— Гони на шлюзовую!

— Господин Куохтли, это вы? — все еще не до конца веря своему счастью, спросил Эрих.

— Я. У вас что, совсем память отшибло, чтобы на весь центр такое спрашивать?

— Нет, я помню все до взрыва.

— Браво! — саркастично сказал Куохтли. — Сейчас кратко вас введу в курс дела.

— Слушаю… — насторожился Эрих.

— Знаешь, вот честно, не был бы ты нужен, пристрелил бы. Хотя нет. Без тебя было бы совсем грустно. Зеленый ты еще!

— Не обижайся, у нас сейчас полно других дел.

Капитан космического корабля «Фюрер» — военного фрегата второго космического флота − не мог найти себе места на борту судна. Космопорт был окружен. Кем? Этот вопрос как раз и мучал капитана больше всего. Служба охраны космопорта и часть экипажей кораблей яростно обороняла туннель, ведущий от центрального купола к космодрому, переполненному людьми. Сам по себе факт нахождения военных судов в гражданском космопорте демонстрировал весь идиотизм ситуации. Случилось же это исключительно по причине ремонтных работ, производимых на старой военной базе, затерянной среди красно-бурых песков в сотне километров от города. На данный момент в распоряжении флота находились 5 фрегатов класса «Неуязвимый», в простонародье «куриный помет», 3 фрегата класса «Фюрер», 2 корвета класса «Страж» и флагманский крейсер. В общем и целом, около 26 000 человек экипажей. И скольких из них он мог отрядить на защиту шлюзов? Не более тысячи, и это притом, что на них ополчился весь город с населением в тысяч 70, а то и все 100! «Ненавижу чрезвычайные ситуации!» — подумал капитан, бывший в подобной передряге лишь у космической трассы «Пронеси Господи!»

— Внимание! — капитан Грай обернулся на звук системы оповещения. — Говорит адмирал Сверр Фолкинсон. Всем командирам судов собраться на мостике «Оксе».

«Оксе» — это название всегда интриговало всех из 26000 человек. Люди, в сфере языковой совершенно не просвещенные, придумывали тысячи расшифровок этому странному названию. Но как ни затейливы были теории, они все равно были далеки от истины. И все дело было в том, что правда оказалась много тривиальней домыслов. В одной из бесед с адмиралом Гюнтер Грай сумел выудить ответ из уст молчаливого начальства. «Оксе» в переводе с норвежского означает «топор». «Ну что ж, топор, так топор…» — капитан грустно повел голубыми глазами и направился к ангару с челноком. Двигаясь по направлению к нему, Гюнтер успел отдать с десяток чисто бытовых распоряжений и велел по громкой связи пилотам челнока явиться к транспорту. В общем, подходя к шаттлу, Грай был непоколебимо уверен в готовности челнока. Войдя в просторный по меркам стометрового суденышка ангар, капитан убедился, что челнока там нет. Подойдя к отсалютовавшему диспетчеру, Грай холодно осведомился:

— Где транспорт?

— Сэр, седьмой снова сломался.

— Что опять? — со вздохом спросил капитан.

— Дестабилизация контура охлаждения реактора. Там сейчас эвакуация.

«Минус корабль. А новобранцы еще спрашивали, почему вдруг куриный помет».

— Почему мне не доложили?

Эта новость существенно подпортила настроение капитана.

— При всем уважении, капитан, но я не обязан перед вами отчитываться о приказах адмирала.

Грай скрипнул зубами:

— Когда шаттл вернется?

Последовала короткая пауза. Диспетчер переговаривался с пилотом.

— Не думаю, что скоро. Если вы очень спешите, воспользуйтесь наземным транспортом.

— Вы предлагаете мне поехать на танке? — саркастично поинтересовался Грай и, развернувшись, покинул ангар. Голову переполняли ругательства. «И надо было сломаться им прямо сейчас!» Впрочем, самым обидным было не отсутствие летательного аппарата, а тот факт, что диспетчер был в любом случае прав, ничего удобнее танка «Фюрер» своему капитану предложить не мог.

Машина двигалась плавно и медленно, если не сказать, что еле ползла.

Берне уже огляделся и успел сделать определенные выводы. Транспортное средство, порождение китайской техники и извращенной фантазии российских конструкторов под диковинным названием «Газель», невозможно было приписать ни к одному городскому учреждению. Что-то в ней было и от спасательной службы, и от полицейского автомобиля, и от скорой помощи. Но более всего в глаза бросался здоровенный компьютерный экран, не вязавшийся с традиционными представлениями об устройстве автотранспорта. К слову говоря, для коренных землян автомобиль был в диковинку. В основном, на третьей планете от Солнца все давным-давно перешли на куда более удобный аэротранспорт. Поэтому искусство крутить «баранку» казалось Эриху чем-то из ряда вон выходящим.

— Что ж, раз тебе таскаться вместе с нами, то представлю тебе команду, — произнес Куохтли после того, как Эрих отошел от первого потрясения. — Это Иша, наш специалист по электронному оборудованию, и Гленн, мастер маскировки. — Куохтли перегнулся через переднее сиденье и указал на угрюмого англичанина лет шестидесяти с неприветливыми водянистыми глазами и хмурым морщинистым лицом.

— Учти, кадет, каждого из них я предпочту тебе. Так что на покровительство мое не рассчитывай!

Берне столь же хмуро посмотрел на Куохтли и, не сочтя нужным отвечать, лишь кивнул головой и переключил свое внимание на окно.

Мимо проносились дома, уползая вдаль и скрываясь из поля зрения Эриха. Как Берне и предполагал, улицы были почти пусты, на них не встречалось ни машин, ни людей. Хотя по всем законам общества люди просто не смогли бы успокоиться и разойтись по домам за несколько часов после беспорядков подобного масштаба. За бунтом должны были следовать, по крайней мере, недельные погромы. Но все это, как уже мог убедиться Эрих, отсутствовало. И это сколь сильно удивляло, столь же глубоко и пугало. Здесь приходилось иметь дело с игрой не по правилам. А человек терпеть не может их нарушения, особенно если правила касаются его самого.

— Ну, так и будешь молча пялиться в окно? — спросил раздраженно Куохтли. Рядом с этим юнцом он чувствовал себя не в своей тарелке. Зачем прислали, неизвестно. Что делать с ним — тоже.

— Думаю, вы уже успели разработать стратегию действий! — ответил Эрих с откровенно скучающим видом.

— Вот именно, что разработали, и этот план без тебя никак не выйдет.

— Неужели я вам так нужен? — немец приподнял бровь.

— Послушай сюда, Берне! Будешь выпендриваться, собственноручно выброшу из машины! — разозлился Куохтли.

— Значит, вы можете обойтись без меня. Остановите, пожалуйста, вон у того поворота.

— Рррр… С вами, молодыми, одни проблемы! — прорычал глава филиала, — но, надеюсь, мы сработаемся.

— Я с ним работать не буду точно! — запротестовал тощий индиец, ссутулившийся в углу.

— Будешь, Иша! Это не обсуждается! — отрезал Куохтли.

— Все это очень мило, но каков все-таки план? — задал вопрос Эрих и приготовился слушать.

Танк с грацией парализованной улитки вывалился из десантного отделения корабля. «Да, ему не помешала бы проверка», — подумал Грай, с трудом поворачивая рычаги управления неповоротливого агрегата. По всей видимости, последний очередной осмотр был произведен еще до схода со стапелей самого судна, и вряд ли следующий произойдет до его переплавки. Ведь как правило во флотской практике слово «очередной» означает первый и последний. Насколько бы парадоксально это не звучало, но космический флот с первых дней своего существования обзавелся дурной славой самого ломающегося металлолома в Солнечной системе и требовал колоссального количества бортинженеров, которые, не будь дураками, расставаться со своими жизнями в глубоком космосе не спешили. Наконец, бронированное корыто начало медленно набирать скорость, и через пару минут танк несся по плоскому, как зеркало, покрытию космодрома. Слева по борту красовалось амебообразное здание космопорта, из которого торчали шпили диспетчерских вышек, превращенных по случаю экстренной ситуации в наблюдательные форпосты. Справа же лежало взлетное поле, до отказа забитое гражданскими судами, беспомощно стоящими среди руин. Капитан только мог догадываться, какой неподдельный ужас сковывает умы пленников этого огромного купола. Капитан несколько раз дернул рычаги управления, и гусеничная машина начала менять курс, постепенно поворачивая на юго-восток. И вот уже спустя несколько минут глазам Гюнтера открылся вид поистине завораживающий. В бледном мерцании двух марсианских лун вырисовывался смутный силуэт. На просторах космопорта раскинулся, как остров среди океанских волн, колоссальный корабль, походивший своими обводами на разрезанную пополам морковь. Он стоял монолитной скалой среди хаоса происходящего и вселял невольную уверенность в тех, кто уже вовсе пал духом. Электрический свет бил из каждого его иллюминатора и отражался мириадами разноцветных огней на сверкающей броне крейсера. Вдруг вдали раздался рокот, и космический челнок начал заходить на посадку. В одной из многочисленных палуб корабля раскрылись створы шлюза, и аспидно-черный шаттл лоскутом ночи ворвался в ангар. «Оксе»… «Я почти на месте», — подумал Грай и прибавил хода. Танк недовольно заревел и набрал скорость.

— Очень рискованно… — пожевав губами, произнес Эрих.

Только что он выслушал план и, прямо говоря, был от него не в восторге.

— Неужели? У тебя есть идеи получше? — отозвался Куохтли.

— Я не сказал, что отказываюсь! — возразил Берне.

— И очень жаль… — начал было индиец.

— Заткнитесь! Другого плана, реализуемого в нашей ситуации, мы не придумаем! — вспылил глава филиала разведки.

— Допустим, что выгорит, и обмануть БОБРов удастся, хотя в нынешнем положении я не представляю, как это сделаю. Но как прорваться через кордон? — высказал опасения Гленн трескучим голосом.

Сейчас автомобиль стоял на пересечении каких-то трущобных улиц, и англичанин перебрался в фургон к остальным.

— О, поверь мне, это не твоя забота! Ренгенографами займется Иша. Тебе только нужно загримировать нас так, чтобы в темноте не узнали.

— Честно говоря, я не уверен, что такая задача мне по силам. Да, я неплохой программист, но обвести вокруг пальца определительную сеть города мне не удастся… Я не гений, — развел руками индиец.

— Ты жить хочешь? — спросил Куохтли. — Так вот, если хочешь, значит, станешь гением.

— Кстати говоря, что насчет этической стороны вопроса? — оживился Эрих. — За бегство нас по головке не погладят.

— Да неужели?! — притворно удивился Куохтли. — Гленн, ты видишь хоть одну перспективную версию выживания в городе, где все тебя ищут?

— Если честно, нет. Но под трибунал я не хочу тоже.

— Объясняю этот пункт. Я единственный, кто знает коды доступа к терминалам хранилищ памяти одного неприметного местечка на планете, где скрыта часть важных секретов Земли.

— И?! Это значит, что я и есть наш единственный билет на свободу!

— Зачем так рисковать? Не проще застрелиться? — спросил Эрих.

— Попробуй! — Куохтли перебросил через салон заряженный плазменной пулей пистолет.

— Спасибо, обойдусь! — Берне осторожно вернул пистолет владельцу.

— Вот то-то же!

Внезапно подал голос Иша:

— Какого черта вообще на Марсе размещать хранилища памяти разведывательного управления!

— А это вопрос не ко мне, а к председателю Виндслоу, — ответил Куохтли, — но уничтожать это хранилище ни в коем случае нельзя. Да и невозможно. Ладно, хватит языками молоть. Если все поняли план, принимаемся за работу.

Гленн нехотя поднялся с места и подошел к Берне.

— Ну, кадет! Давай-ка тебя разукрасим!

Эрих покорно подчинился и приготовился стоически вытерпеть все ужасы гримировки. Но на удивление терпеть ничего не пришлось: со скоростью движения кулака Гленна наступила тьма.

Бронированная машина со скрежетом подкатила к одной из опор, на которых покоился «Оксе». Вблизи корабль выглядел еще более необъятным. Пятьсот метров кристаллизованной стали, вобравшей в себя достижения всех самых смертоносных военных технологий человечества. Грай развернул танк на девяносто градусов и вышел на связь с кораблем.

— «Оксе», «Оксе», вызывает капитан фрегата «Фюрер», капитан Гюнтер Грай! Повторяю, вызывает капитан Гюнтер Грай!

В радиопередатчике раздалось шипение, и голос диспетчера ответил:

— Вас понял, капитан Грай, открываем ангар!

— Не требуется! Я прибыл на наземном транспорте, откройте грузовой шлюз!

— Так точно!

В паре десятков метров из однородного на первый взгляд корпуса корабля выдвинулся наклонный пандус. Капитан немного скорректировал курс своего транспорта и не спеша въехал в сияющее пятном света грузовое отделение судна.

Грай, оказавшись внутри отсека, нажал на несколько кнопок, и люк, запиравший его в пыльной машине, открылся, выпустив капитана на свободу. Пандус за спиной Гюнтера уже исчез, и отсек был вновь надежно отгорожен от всего внешнего мира. Грай огляделся: в грузовом отсеке уже суетилось с десятка два людей в штатском и молодой сероглазый офицер, который при виде капитана начал поправлять упорно съезжающую на глаза фуражку.

Капитан спрыгнул с танка и без обиняков направился к лейтенанту. Тот отдал ему честь и произнес:

— Адмирал Фолкинсон ждет вас! Вы существенно опоздали на встречу, пожалуйста, поторопитесь!

— Поблагодарите за это седьмой фрегат. А вернее, его реактор.

— Да, я слышал. Ваш челнок тоже сняли на ремонт?

«Блеск!» — подумал капитан, так и не ответив офицеру. — «Я теперь еще и без шаттла, его разобрали на детали для реактора!»

— Кх-кх, — кашлянул лейтенант и произнес. — Я провожу вас на мостик.

— Не стоит, я помню, где проводили предыдущую встречу! — отказался Грай.

— Но адмирал настаивал на вашем сопровождении.

— Вам приказали только меня проводить или всех капитанов? — насторожился Гюнтер.

— Извините, капитан, но это мне неизвестно, а теперь прошу следовать за мной! — улыбнулся лейтенант.

Грай развел руками и последовал за офицером. Тот повел его по самой нижней палубе, забитой до отказа всяческого рода оборудованием различных форм и размеров, как похожих на нечто повседневное, так и совершенно невообразимых форм. Они прошли мимо отсека с роботами, затем свернули направо и, наконец, добрались до лифта. Проделывая этот путь, офицер не проронил ни слова. И это все больше и больше не нравилось капитану, было в этом шествии что-то гнетущее.

Лейтенант вызвал лифт. Тот долго не откликался, из-за чего офицер стал заметно нервничать. В конце концов, элеватор достиг последней палубы и, выпустив кучку деловито переговаривающихся механиков, впустил капитана и его провожатого, который с каждой минутой все больше напоминал конвоира.

— Послушайте, — капитан наконец не выдержал томительного ожидания, — зачем вы сопровождаете меня, я мог бы проделать этот путь без всякой помощи.

— Капитан, а зачем вы задаете вопросы, заранее зная, что я не могу дать на них ответ?

Двери лифта раскрылись, и Грай вышел в коридор, теперь от мостика его отделяла лишь одна дверь.

— Благодарю за сопровождение! — сухо произнес капитан и, оправив китель, вышел из лифта.

— Это мой долг! — гаркнул лейтенант и, отдав честь, закрыл двери подъемника.

«Неужели и я когда-то был вот таким солдафоном?» — с ужасом подумал Гюнтер. Капитан вспомнил, как однажды из любопытства разобрал реактор судна, да так что потом даже на конвейере его не смогли собрать, и понял с легкой тоской, что он был много хуже. Впрочем, сейчас это было не важно. Капитан Гюнтер Грай подошел к консоли у двери и произнес код допуска.

Группа вооруженных людей брела в почти полной темноте полукруглого туннеля. Недавно она покинула черту города и направлялась в сторону космопорта. Со стороны поселения изредка доносился гул аэромобиля или шуршание шин. Город жил спокойной мирной жизнью, чего нельзя было сказать о космопорте. С другого конца туннеля вместо привычного рокота взлетающих челноков раздавался грохот взрывов и истерическое стрекотание автоматных очередей.

Наконец, группа остановилась, и Куохтли произнес:

— Так, все помнят, что нужно делать?

Иша и Гленн кивнули. Эрих, прижимая примочку к опухшему глазу, спросил:

— Так почему пленный все-таки я?

— Объясняю еще раз. Все это потому, что ты больше нигде не пригодишься! И у тебя самый правдоподобный грим.

Берне гневно посмотрел на Куохтли, но промолчал.

— Иша, ты точно ничего не напутал в коде информационной сети города?

— Я вас хоть раз подводил? — вопросом ответил индиец.

— Подводил, и целую кучу раз! — ухмыльнулся Гленн.

— Отставить шутки! — приказал Куохтли. — За работу!

— Пошли, пленный! — сказал Гленн. — Давай сюда руки!

Эрих опасливо подошел к старому англичанину, в руке у того посверкивали наручники. Осторожно протянул запястья. И не успел Берне оглянуться, как на его запястьях появились оковы. В кожу что-то впилось, и Эрих с запозданием понял, что его обманули.

— Вот теперь все по плану, — самодовольно улыбнулся Куохтли, глядя на бездыханное тело Эриха.

— Гленн, ты его точно не убил? — робко осведомился Иша.

— Нет, это лишь нервно-паралитический препарат, очухается через пару часов. Уже у повстанцев.

— И все-таки вышло не слишком хорошо… — пробормотал индиец.

— Послушай, Иша, любой агент знает больше, чем вот этот. — Гленн кивнул на Эриха. — Наша миссия — доставить главу филиала разведки на Землю, и, насколько ты помнишь, нам всегда приходилось разменивать фигуры; поверь мне, пешка стоит спасения ферзя.

— Но он совсем юнец! — не сдавался программист.

— Вот именно, сдадим его сейчас, пока он ничего не знает, — проворчал Куохтли.

В ответ на это Иша лишь рукой махнул. Слов у него просто уже не было.

— Пора идти! — сказал глава филиала разведки. — Гленн, бери этого!

Англичанин, как всегда хмурый, закинул Эриха без особых усилий на плечо, и процессия вновь двинулась в путь. Время тянулось, как тягучий кисель. Конца туннеля не было видно, лишь звуки отдаленной перестрелки с каждым шагом становились все громче. На душе даже у бывалого вояки Гленна становилось несладко. Но тяжелее всего было Иша. Как человек абсолютно честный, он испытывал чувство стыда за совершенный поступок. Впервые в своей жизни он задумался, правильна ли его работа. Наблюдать за врагами, мешать их коварным планам, сражаться за Землю — его Родину — все это очень полезно и увлекательно, но, как всегда в таких случаях, есть и обратная сторона медали. Подлость, шантаж, подкуп, убийства, обман. «В конце концов, кем я выгляжу в глазах всех недоброжелателей государства?» — думал индиец. Это задание было для него первым. Ранее Иша не работал в полевых условиях, а сидел в уютном офисе за компьютером, никогда не размышляя о том, какими средствами его коллеги реализуют составленный им план… Индиец вновь посмотрел на идущего впереди Гленна, а вернее, на его груз. Несчастный агент что-то бессвязно бормотал. «Страшно представить, что может произойти с ним в плену!» — думал Иша.

— Что он там мямлит?! — внезапно развернулся Куохтли и, взглянув на Гленна, произнес:

— Кто-нибудь заткните этот мешок! Я не намерен терпеть его лепет. Юнец может выдать нас, сам того не зная!

Гленн только плечами пожал и, довольно бесцеремонно бросив Эриха на асфальт, достал из-за пазухи моток липкой ленты. Он уже наклонился над телом, когда глава филиала разведки скомандовал:

— Стоп! Отставить!

Англичанин недоуменно уставился на высокое начальство. Тем временем Куохтли в два широких шага подскочил к Берне и внимательно прислушивался к его бессвязным словам.

— Сэр, это действительно необходимо? — спросил Гленн.

Глава филиала разведки только поднял руку: молчи, мол.

Иша, в отличие от Гленна, проявил больше интереса и подошел поближе.

До его слуха доносилось бормотание Берне:

— Опасность… Надо предупредить… Нет, нет, не волнуйся, дорогая, я скоро вернусь… Восстание… Марс… Город… Альберт, не засовывай пальцы в молекулярный дезинтегратор, Эвард будет недоволен!.. Хранилище… 63 градуса 18 минут северной широты… Господин Виндслоу… я не согласен… 12 градусов 57 минут восточной долготы…

— Черт!!! — возопил Куохтли, вскочив на ноги. — Он знает, где хранилище памяти! Будьте вы прокляты, Виндслоу!!!

На лице главы филиала разведки отражалась неимоверная злость и ничуть не меньший ужас.

— Меняем план!

— Так быстро? — не скрывая улыбки, спросил Иша.

Куохтли обернулся на звук голоса и, подойдя к индийцу, прошипел:

— Какие-то проблемы, солдат?

Иша даже и плечом не повел, он уже знал, что ему нужно делать.

Двери мостика плавно разъехались в стороны, и на нем появилась фигура в сером, которая, войдя, сразу же остановилась и произнесла:

— Капитан Гюнтер Грай в ваше распоряжение прибыл!

— Капитан Грай! — из центра группы, окружившей пустой стол, выделился тучный человек лет пятидесяти. — Где вас черт носил?!

— Риторический вопрос, господин адмирал! — позволил себе улыбнуться Гюнтер.

— Ладно, садись, журить не буду. Знаю, что с твоего судна челнок сняли, — произнес Сверр Фолкинсон и, щуря подслеповатые лазурные глаза, продолжил. — Так-с, теперь, значит, все в сборе. Я очень не хотел отрывать вас от дел, но я обязан сделать очень важное объявление. Штаб радиоперехвата, работавший все это время, провел анализ ситуации и пришел к выводу, что Марс вышел из-под контроля Земли. С последней военной базой связь была потеряна час назад и вовсе не вследствие ее блокировки. Вам прекрасно известно, что на корабельную связь никаких запретов они наложить не могут, поскольку она осуществляется без поддержки спутников. Иными словами, они нас слышат, но ничего сделать не могут. В общем, дело не в информационном канале. Около получаса назад нам удалось взломать один из спутников, находившихся над той базой, и вот что мы получили.

Адмирал вывел изображение на один из мониторов слежения, находившихся на мостике во множестве. На обыденной с первого взгляда поверхности Марса красовался кратер удивительно ровной формы, песок вокруг него странным образом бликовал. Из красно-бурых бархан тут и там торчали сваи и куски разбросанного на многие километры бетона. Всем все было понятно без объяснений, все были в состоянии полного шока. Чтобы хоть как-то разрядить атмосферу, адмирал заговорил:

— Как вы видите, по базе был нанесен ракетно-ядерный удар.

— Информация точно достоверна? — спросил капитан восьмого фрегата Тобиас Флетчер.

— Все проверено пару сотен раз, сомнений нет. И еще, база находилась в центре небольшого города, в котором проживало около 15000 человек, помимо военных.

— Иными словами, на жизни восставшие не размениваются, — проронил Вернер Лурье, капитан 26 фрегата класса Фюрер.

— Да, вы верно подметили, капитан Лурье. И по этому поводу я как раз и созвал вас сюда. Согласно прошлому плану, мы собирались держаться так долго, как это возможно, до прихода помощи с Земли или из других городов, сохранивших лояльность. Но теперь, исходя из известной информации, мы обязаны изменить план. Понятно, что удерживать космопорт далее, бессмысленно в плане, как стратегическом, так и моральном. У нас 10000 гражданских, и каждому из них нужна еда и вода. И если даже воду мы сможем создавать искусственно, то еда из земли, как ее не мучай, не синтезируется. На «Оксе» есть система гидропонных ферм, но она рассчитана на его экипаж, а не на маленький город. Повстанцы овладели военной базой города еще десять часов назад. Именно тогда был зафиксирован массовый залп артиллерии по резиденции губернатора. Я уверен, мне не нужно описывать, чем завладели восставшие и какими еще возможностями теперь обладают. Мы в любой момент можем стать стертыми в порошок и повторить судьбу уже названой военной базы. Если аналитический центр не ошибся, то нам выдвинут ультиматум через три, две, одну…

Свет на мостике померк, и над столом вспыхнула миллионами крохотных точек голограмма. На ней появилась старушка в плаще, сидевшая в просторном кресле, сцепив пальцы рук. Она смотрела на всех присутствующих с выражением брезгливого презрения на лице, как будто перед ней стояла кучка муравьев или червей.

— Адмирал Фолкинсон, — голос старушки скрипуче разнесся по мостику волной леденящего холода. Грая до самых костей пробрал озноб: — Ваше сопротивление бессмысленно, вы лишь губите жизни невинных людей. Сдавайтесь, и тогда Совет помилует вас и ваших сподвижников. Зачем служить старому порядку? Он насквозь прогнил. Отступитесь, и тогда граждане не пострадают.

— Я уже догадался, — ухмыльнулся Сверр.

— Приятно иметь дело с умным человеком. Даю вам на размышление час. Потом последуют жертвы.

Голограмма растаяла, будто ее и не существовало, но в сознании каждого из капитанов оставался уродливый силуэт старухи в кресле. Прошло не меньше минуты, прежде чем Гюнтер отошел от увиденного, но даже после этого его все еще била крупная дрожь. Грай посмотрел по сторонам: примерно в таком же состоянии аффекта пребывали остальные присутствующие. Видимое спокойствие сохранял лишь адмирал.

— Ничего нового, — пробормотал Сверр Фолкинсон, — однако ж, каков эффект! Ладно! Давайте, приходим в себя! Нужно что-то решать!

Взгляд людей стал медленно проясняться.

— И первый вопрос: кто это был? — спросил Гюнтер.

Он по-прежнему не до конца вернулся в реальный мир.

— Хороший, но увы несвоевременный вопрос, капитан Грай! — грустно улыбнулся адмирал. — Я говорю о нашем с вами решении.

— А чего тут решать! Бить надо таких! Не сдадим космопорта, мамой клянусь! — воскликнул капитан Квалиашвили и подкрутил черный ус, на который с завистью покосился Гюнтер.

— Вы все клянетесь, Нугзар, а лучше бы подумали о несчастной: что с ней будет, когда она узнает, что ее сына распылило ядерной бомбой! — заметил Лурье. — Я за капитуляцию!

— По-моему, слишком радикально, — вставил капитан Голубцов, исподлобья взглянув на остальных. — Нужно вести дальнейшие переговоры.

— С этим чудовищем?! — вспыхнул Грай. — Извольте, вы первый! Я, конечно, понимаю, вам, русским, не впервой медведей голыми руками рвать, но все же…

— Гнусная ложь! — вспылил Евгений. Его впалые белые щеки озарил гневный румянец.

— Отставить балаган! Выражаться по существу! — рявкнул Сверр Фолкинсон. — Кто за капитуляцию?

Неуверенно поднялись несколько рук, в числе их был Лурье, Голубцов, а также капитаны Отто Фарлоу, Энни Спунер и Иоанн Краупкопф.

— Кто против?

Хмуро глядя на своих оппонентов, подняли руки Грай, Квалиашвили, Флетчер и Томайо Маццура. Лишь один человек оставался в стороне от этого голосования. Высокий черноволосый француз с самого начала дискуссии держался в стороне от всех и демонстрировал взглядом своих карих глаз полную незаинтересованность.

— А что думаете вы, капитан Бинош? — обратился к французу Фолкинсон.

«Ах да, вот как его зовут, Николя Бинош», — подумал Грай, пытавшийся все это время вспомнить имя новенького. Тот был весьма неприметен и нелюдим, но по непонятным причинам пользовался абсолютным доверием на своем судне.

— Я не любитель подобных голосований, — поморщился француз. — Но если вам интересно мое личное мнение, то оно таково: надо эвакуировать на Землю столько людей, сколько влезет в трюмы.

— Простите, — кашлянул Голубцов, — вы сказали «трюмы»?

Бинош утвердительно кивнул:

— Да, вы не ослышались! Сейчас важно количество, а не качество.

Среди капитанов поднялся легкий шепот, а Грай мимолетно подумал: «Дело говорит».

— Поддерживаю! — воскликнул Нугзар, ударяя Голубцова волосатой рукой по плечу. — Как говорит моя бабушка, если гора не идет к Магомету, тогда Магомет идет к горе!

Русский, еле удержавшийся после дружеского хлопка на ногах, испепеляющим взглядом посмотрел на Квалиашвили и отодвинулся от него на приличное расстояние.

— А я уже начала было бояться, что Аллах покарает эту гору, — закатила глаза Энни.

— Конечно, покарает, когда Магомет до нее доберется!

Несмотря на свой полководческий талант, грузин упорно не желал понимать шуток.

— Я поддерживаю капитана Биноша, — произнес Грай, подняв руку. Вслед за ним последовали остальные.

Несогласными остались лишь Лурье, Фарлоу и Маццура.

— Да, значит, восемь против троих, — хмыкнул Фолкинсон. — Я надеялся на большую благоразумность.

Адмирал тихо выскользнул из толпы, нарочито медленно подошел к пульту и, включив коммуникатор, произнес:

— Лейтенант! Арестовать всех, кроме Лурье и Фарлоу!

«Удивительно!» — подумал капитан. — «Адмирал тоже втесался в этот заговор! Невероятно просто, как можно было попасться на его болтовню и не заметить столько сигналов о его предательстве». И, действительно, о подобном мог не догадаться лишь идиот, с чем Грай мысленно и торжественно себя и поздравил. «Но, в принципе, — успокоился Гюнтер, — еще все можно изменить, охране бежать сюда минут пять, даже шесть. Надо брать в расчет тот фактор, что они все разом попытаются протолкаться в лифт».

Грай окончательно принял решение и достал из кобуры на поясе пистолет. Небрежно держа не положенное ему на совещание оружие одной рукой (и как только охрана об этом забыла?), капитан вышел навстречу Сверру Фолкинсону и предательски дрогнувшим голосом объявил:

— Адмирал Сверр Фолкинсон, именем Правительственного собрания Земли я выдвигаю вам обвинение в государственной измене и призываю штаб флота проголосовать об отставке адмирала!

Капитаны, все это время стоявшие, как истуканы, не поддержали Гюнтера, но напротив, подняв пистолеты и глядя остекленевшими глазами на Грая, чуть ли не хором произнесли:

— Капитан Гюнтер Грай, именем Марса, вы арестованы!

Грай не понимал ничего. Он в недоумении смотрел на своих сослуживцев.

— Чего?! — спросил Гюнтер.

За спиной у него раздался негромкий смех.

— Гюнтер, ты всерьез думал, что я положусь на охрану? Да у них мозгов меньше, чем у кур! Сдавайся, ты в проигрышном положении!

— Да, вы меня убьете! — воскликнул Грай.

— Ошибаешься! Ты довольно интересный феномен, Повелительница будет очень довольна, если ты останешься жив. Так что не ломай комедию! Бросай пистолет!

Грай, еще раз недоумевая, как можно было попасть в столь беспомощное положение, оглядел капитанов и, грустно вздохнув, выронил из рук бесполезный в данной ситуации пистолет. Произведение военного искусства, которому-то и стрелок нужен был чисто номинально, для престижа. Еще не успев закончить свой короткий путь до пола палубы, с треском выстрелило. Пуля, давно известная на всю Систему дура, вопреки своему обыкновению, не промазала, а впилась в тело адмирала. Краткая пауза, и на месте Фолкинсона расцвел голубовато-белый пузырь раскаленного газа, быстро перешедший в схлопывающийся под давлением воздуха белый, до ужаса режущий глаза шар. На этот раз без последующей паузы прогремел оглушительный взрыв.

Тела разметало по всему залу в разные стороны, слышался треск битого стекла. Гюнтер, до конца не осознавая случившегося, с ужасом смотрел из своего угла на горстку пепла и спекшуюся в уродливые комки кровь на обугленном полу. Первым в себя пришел Бинош и со своим неизменным акцентом произнес:

— Похоже, все-таки вы сломали всю комедию, Гюнтер. Браво! Использовать программный блок пистолета для самопроизвольной атаки на ближайшую тепловую отметку было просто гениально!

«Так вот, в чем дело», — подумал Грай. Тем временем из полусидящих и полулежащих медленно, то и дело охая и хватаясь за ссадины и ушибы, командный состав флота, поддерживая друг друга, поднимался на ноги. Гюнтер, уже пришедший более или менее в себя и приняв вид сдержанно польщенного человека, невольно оценивал случайно нанесенный им ущерб. Разбитые вдребезги мониторы, сожженные кресла, тактический проектор, разлетевшийся на оплавленные куски, и превратившиеся в пыль средства радиоперехвата и дальней связи были лишь меньшими из зол. А о стенах, закопченных до состояния однородной пепельной массы и местами забрызганных каплями крови, и вообще речи не было. Грай предпочитал не брать их в расчет. Совершенно неожиданно двери, впускавшие всех страждущих на мостик, отворились, и в пространство зала ворвались две с половиной дюжины солдат во главе с памятным Граю офицером. Шесть минут, отмерянных судьбой на драму, истекли.

— Руки вверх! Вы арестованы! — выпалил заготовленную фразу лейтенант, попутно пару раз сбившись, и встал, как вкопанный, лицезря учиненный разгром. Вся решимость хватать и бросать за решетку мигом улетучилась с его лица, тем более, что начальства нигде не было видно…

— Отставить! — вяло бросил Бинош. — Тревога учебная.

Во взгляде офицера, как, впрочем, и в глазах прочих солдат, отразилось сомнение.

— Подтверждаю, — мученическим голосом произнес Тобиас Флетчер.

— Учебная, — безапелляционно вздохнул Голубцов.

Капитаны, что сохранили возможность выражать свои мысли, кивнули. После столь многочисленных свидетельств лейтенант вспыхнул и отразил на своей физиономии все, что думает о начальстве. Он раздраженно развернулся к выходу и, махнув рукой, проследовал прочь из зала. За ним потянулись растерянные охранники. Пострелять или хотя бы потыкать в начальство оружием им так и не дали. Когда последний из солдат скрылся за дверьми, Гюнтер немного расслабился и, подумав, что времени на эвакуацию у них осталось не так уж много, произнес:

— Пострадавших на медицинскую палубу, всем остальным приступить к действиям, согласно плану эвакуации капитана Биноша.

Командиры судов начали расходиться в разные стороны со всей доступной для них скоростью. Нугзар, Томайо и Отто, которым досталось больше всех, тихо переговариваясь, отправились к медикам. Большая же часть заковыляла к ангару корабля. Все подчинились беспрекословно, они прекрасно знали, что после адмирала Грай самый старший и высококвалифицированный офицер второго космического флота.

— Николя! — окликнул Гюнтер спину Биноша. — Останьтесь, нам нужно обсудить детали вашего плана. Боюсь, его придется менять.

Эрих с трудом разлепил глаза. Голова раскалывалась от пульсирующей боли уже третий раз за день. Берне мысленно зарекся, что когда этот кошмар кончится, он возьмет отпуск на месяц и улетит с семьей куда-нибудь в Испанию. Кто-то смутно знакомый склонился над ним, но не понятно, кто. Строго говоря, осознавать что-либо Эрих вообще был сейчас не в силах. До него доносились обрывки самых разных фраз, часть из них была пустым звоном в его голове, часть — детищами воспаленного воображения, и лишь крохотный процент поддавался анализу.

— Черт! Переборщил немного.

— Немного! Да счастье, что он до сих пор жив!

Переговаривались голоса.

— С дороги! Сейчас я его приведу в себя.

По щеке что-то резко хлестнуло, и процесс обработки информации пошел быстрее. А когда в ноздри ко всему ударил резкий запах, полет мысли нормализовался. В глазах немного прояснилось, и Эрих разобрал лицо Куохтли. Еще не до конца осознавая свои действия, он протянул руку к источнику запаха и тут же получил звонкий подзатыльник.

— Лапы прочь! — злой голос главы филиала разведки отдавался в голове болью. — Это тридцатилетний бренди!

Куохтли отвел от лица Берне фляжку и закрыл ее.

— Оклемался? — поинтересовался с сочувствием Иша.

— Пожалуй, да, — немного подумав, сказал Эрих и не без горькой иронии добавил: — Ну-с, господа, каким еще способом вы попытаетесь меня убить?

Куохтли, раздосадовано крякнув, бросил на сконфуженного Гленна взгляд.

— Обстоятельства сложились так, что…

— Не нужно оправданий! — отмел слова Куохтли Берне. — Раз жив, значит, пока что нужен.

— Ты прав! — вкрадчиво сказал глава филиала разведки и без лишних церемоний взревел: — Откуда знаешь координаты хранилища, скотина?

— Секретное задание! — бросил Эрих, не прореагировав на оскорбление.

— Врешь, собака! Гленн, развяжи ему язык!

Над несчастным немцем склонилась рослая фигура англичанина. «Никак бывший спецназовец?» — подумал Эрих, мимолетно взглянув на всю непринужденность позы палача. Он не раздумывал ни секунды. Еще до того, как Гленн приготовился нанести удар, Эрих сказал, не скрывая презрения:

— Все документы были присланы вам на почту мистером Виндслоу лично! Я убежден, ваши методы работы его не порадуют.

— Гленн, — срывающимся голосом просипел Куохтли. — Я его долго терпел, но это уже слишком. Он мне надоел, поставь его на место!

«Увы, драки избежать не удалось», — грустно подумал Берне и, не ожидая побоев, первым нанес удар, одновременно поднимаясь на ноги. Не то чтобы он хотел особенно навредить, но бить решил наверняка, сразу в солнечное сплетение. Неуловимо, словно тень во мраке туннеля, Гленн исчез из поля зрения, Эрих почувствовал резкий удар в спину и, чудом удержавшись на ногах, быстро развернулся лицом к нападавшему, того, естественно, уже там не было. Он проскользнул за спину и, сделав подсечку, повалил Берне на пол. Гулкий прилив боли разлился по всему телу. Хорошо, что гравитация на Марсе мала, не то бы давно лежать Эриху в могилке. Под ребра пришелся удар сапога. Эрих сжался в комок, бой был проигран. Еще один удар и еще, голова помутнела вновь, неожиданно тишину полоснул крик:

— Гленн, довольно! Это уже переходит всякие рамки.

— Зато неповадно будет… — англичанин не договорил.

Рука Куохтли молниеносно взметнулась и нанесла сокрушительный удар мастеру маскировки в одну из болевых точек. Гленн не успел выставить блок и уже через секунду лежал парализованный на асфальте.

— Нарушение субординации неприемлемо, мы на войне! — рыкнул Куохтли. — Иша, куда пялился ты, пока я смотрел в бинокль?

Ответа не последовало. На темной дороге дальше сотни метров было не видно. Куохтли охватило недоброе предчувствие. Он включил рацию и, рискуя быть услышанным всем Марсом, прокричал в нее:

— Иша! Иша! Ты где?!

— Там, где должен быть, — голос индийца звучал холодно, спокойно. — Я понял, что ошибался, прости, Куохтли, но я не за вас.

— Ты стал перебежчиком?! — гнев просто не вмещался в главу филиала.

— У каждого должен быть свой выбор. Я его сделал. Сделайте и вы свой. Полковник! Я сообщил вам координаты, вы можете брать агентов разведки Земли, двое из них особенно ценны, прошу вас, как честный гражданин, не упустите их!

Рация зашипела помехами. Иша отключился для них уже навсегда.

— Он… Он… — задыхался от ужаса вперемешку со злобой Куохтли, — предал нас!

Эрих, уже успевший к тому времени встать на ноги, держался за бок. В тот факт, что его покалечили свои же, верилось с трудом. Теперь отпуска казалось мало, и поэтому Берне дал себе новое обещание: «Я уйду из этой чертовой конторы!» И он не сомневался, что скоро его выполнит.

— Мы должны бежать и как можно скорее.

— Сомневаюсь, что мы теперь проскочим через КПП, — поморщился Гленн, он все еще не мог прийти в себя.

— Прорвемся! — сказал Эрих и, вынув из брюк ремень попросил: — Будьте так добры, Гленн, свяжите меня!

— Связать? — озадаченно переспросил англичанин, нахмурив кустистые брови, и посмотрел на Куохтли. — Да этот парень сумасшедший! Берне, ау! Это не пройдет! Ты не похож на пленного даже избитым! Куохтли, скажи хоть ты ему!

— И не подумаю. Другого выхода у нас нет. С боем мы не прорвемся. А Эриха… Его мы как-нибудь спасем. Пусть валяет… — глава филиала пожал плечами.

Сейчас он сидел на холодном асфальте и безучастно смотрел на стены туннеля. Эрих тоже взглянул на них. Те, с виду столь прочные, являлись не более чем занавеской, неспособной спасти ни от бомбы, ни от чего-либо еще, кроме разве что от песчаной бури. Столь же призрачна защита муравья в его доме от человека. Купола городов не были рассчитаны на войну. Они были защитниками человека от суровой природы Марса, но не от него самого. Сам факт серьезного конфликта за пределами Земли был, по сути дела, просто немыслим до сегодняшнего дня. Все было донельзя нереально. Человечество, пропитывавшееся идеалами гуманизма на протяжении последних ста двадцати лет, будто внезапно озверело и стерло из своей памяти уроки истории. Люди, как в старые времена вновь вцепились друг другу в горла в борьбе за власть. Конструкторы не предусмотрели возможности защиты марсианских городов от нападения. Но, как известно, основная ошибка разработчиков абсолютно надежных систем — это недооценка изобретательности клинических идиотов.

Пока Эрих думал о своем, Гленн, не теряя времени, связал его руки довольно незамысловато и несколько небрежно.

— Ладно, — индеец поднялся с асфальта и отряхнул разом посеревшие штаны, — пора трогаться!

— Куохтли!

— Да, Гленн.

— Говоря честно, я жалею, что дожил до этой войны. Чем бы она сейчас не велась, но четвертой мировой уже не будет точно.

— Это еще почему? — поинтересовался Берне.

— Боюсь, ее уже некому будет вести. Человек — та же самая обезьяна, в чьи руки по ошибке попала граната.

— Отставить упаднические настроения! — приказал Куохтли. Гленн, ты когда-нибудь видел в современном городе живого таракана?

— Вот именно, что нет! Живучей таракана, только человек! А вот и наш рейс! — вглядевшись за поворот, сказал глава филиала. — Пистолет на изготовку! Эрих, помни, ты в плену! Ну что, разыграем пьесу!

Куохтли сошел с пешеходной части магистрали на проезжую, выставил руку вперед. Аэробус военного образца в относительно неплохом состоянии действительно появился из-за поворота и затормозил при виде человека. Из кабины послышалось недовольное бурчание, и из нее вылез шофер, уже в возрасте, черноглазый, с проплешиной на макушке и открытой улыбкой человека абсолютно не военного.

— Куда подбросить, служилые?

— Да на передовую, будьте так добры! — отвечал Куохтли.

— Из новобранцев? — поинтересовался тот, смерив дружелюбным взглядом троицу оборонцев.

— Да, нет. Уж второй год в гарнизоне служим.

Коэффициент доверия водителя резко упал. И этот связанный тоже из гарнизона?

— По поводу него нам надо переговорить со старшим в отряде.

— Допустим, старший здесь я. Полковник Иван Алексеевич Лысов. Или Лысов, как угодно. Так что это за фрукт?

— Прошу прощения за дерзкий тон, полковник! — быстро перестоялся Куохтли. — Никак не мог знать…

Водитель лишь успокаивающе взмахнул рукой:

— Ближе к делу.

— Подполковник Маккульямс! Веду в штаб пойманного на сеансе связи агента разведки Земли с ценными сведениями.

Рука Лысова, уже потянувшаяся было к неприметной кобуре за поясом пуховой куртки, дрогнула и отдернулась.

— Документы! — подозрительным тоном потребовал полковник.

— Пожалуйста! — сказал Куохтли и протянул потрепанную паспортную книжку.

— Ага, родились на Марсе в 2115? Поселение 253, улица Рассвета, дом 18?

— Так точно!

— Ну что ж, хорошо. Послужной список имеется?

— Был, в военной академии. Но…

— Ясно! — махнул рукой Иван Алексеевич. — Списка у вас нет. А у вашего товарища документы имеются?

Гленн без лишних слов, подойдя и отдав честь, подал паспорт.

Долго его рассматривать полковник не стал. Он протянул его обратно англичанину и сказал:

— У пленного ничего не спрашиваю. Там, в штабе, разберутся, что и к чему. Говоря честно, братцы кролики, я бы вас и не взял. Думал, патруль на дороге выставили. Но раз так, полезайте в автобус, там как раз весь штаб в единственном лице сидит.

— Генерал? — спросил благоговейным шепотом Куохтли, незаметно взглянув на Эриха.

— Куда там, бери выше! Сам Леон Янкович прибывает в штаб!

— Простите, сэр, не расслышал. Янкович?

— Никогда о таком не слышал — совершенно не к месту проронил Гленн.

Лысов обернулся на голос англичанина. Глаза его фанатично горели.

— Никогда не слышали? Пусть ваш не в меру болтливый сослуживец помалкивает, подполковник! Янкович — великий стратег и военачальник. Кто спланировал операцию по освобождению от гнета губернаторов и проклятого Правительственного собрания столь филигранно? Естественно, он! По вам сразу видно, что вы ни разу с ним не встречались. Уверяю вас, опыт общения с ним поистине незабываем!

Куохтли слушал внимательно и с каждым словом болтливого полковника тихо бледнел.

— Я сейчас доложу ему о вас! — заспешил вновь Иван Алексеевич.

Он повернулся к ним спиной и заспешил к дверям аэробуса, еще издали размахивая руками. Однако к месту назначения полковник так и не подоспел: на половине пути его подкосило, и он рухнул на асфальт, как подкошенный. Из головы начала медленно растекаться лужица крови. Куохтли вороватым движением сунул пистолет с глушителем в кобуру. Глава филиала разведки на цыпочках подошел к Эриху с Гленном и, едва разжимая губы, прошипел:

Три мужские фигуры, не сговариваясь, бросились в обратном от аэробуса направлении, из которого уже группами по двое-трое выбирались солдаты в желто-бурых скафандрах. Вглядевшись вдаль, одна из фигур указала рукой в сторону убегающих и, приложив руку к шлему, что-то отрывисто крикнула в эфир. Солдаты из аэробуса посыпались градом, демонстрируя хорошую слаженность действий. Тот же солдат, командир, по-видимому, вскинул из-за спины автомат, его примеру последовали остальные. Главный махнул рукой, и туннель озарили всполохи желтого пламени.

По ушам Эриха резанул стрекот автоматной очереди, и тот инстинктивно пригнулся, не сбавляя темпа. Превратиться в фарш, нашпигованный пулями, ему не очень-то хотелось. Обогнавший его Куохтли то и дело оборачивался назад. Глядя на преследователей, он начинал ругаться, то ли от радости, то ли от досады. В силу ли своей неподготовленности или грязных лицевых щитков скафандров, плохого оружия или же по иным причинам, но преследователи, которые, казалось, не особенно торопились и с места двигаться, невероятно, просто бездарнейшим образом мазали.

Однако, как известно, и незаряженное ружье раз в год стреляет. Поэтому экспериментировать с удачей беглецы не пытались. Бежали, что есть духу. Лишь когда звук погони окончательно затих, а шум из космопорта, наоборот, усилился, компания разведчиков перешла на шаг. Вскоре Куохтли, оглядевшись, сказал обеспокоенным тоном:

— Долго находиться здесь нельзя! Чем больше мы медлим, тем больше риск! До конца пути осталось всего-то метров сто!

— А какой смысл? — риторически спросил Гленн. — Мы можем из кожи вон лезть, но БОБРов мы не обманем в любом случае. Готов поспорить, Иша позаботился уже об этом.

Куохтли раздраженно дернул плечом. Он вновь утер пот с лысой макушки.

— Ты пессимист, Гленн! — сказал глава филиала. — Не стоит большого значения придавать побегу Иша. Я уверен, специалист его уровня делает работу так, что при всем своем желании не сможет за какой-то час разобраться со своей работой. Это немыслимо. Ты же знаешь принцип программистов.

— В том-то и дело. Я знаю Иша побольше твоего, и он, по моим наблюдениям, никогда не следовал правилам.

— Да? — недоверчиво пробормотал Куохтли и, почесав нос, добавил: — Это плохо.

На несколько секунд повисла пауза, прерываемая трелями автоматных очередей. Каждый думал о чем-то своем. Эрих, чей лоб был более чем у прочих нахмурен, произнес задумчиво:

— Почему бы нам не последовать старому плану?

Лица обоих слушателей в раз перекосились. Куохтли, недвусмысленно покрутив пальцем у виска, взвизгнул:

— Спятил?!

— Фернандо, — мягко начал Гленн, — давай не будем задавать риторических вопросов и выслушаем предложение юнца. Сейчас для нас сойдет самый бредовый план.

Куохтли нервно дернулся. Он явно не был согласен с данной позицией. Его и без того расшатанные за последние сутки нервы вконец сдали. Сейчас он чувствовал себя не по возрасту уставшим. Хотя по современным меркам 48 лет — не возраст, эта работа никогда не восхищала главу филиала разведки. Да, он достиг больших высот в своем ремесле, но все же давно потерял навыки и, превратившись в, как сам нередко себя называл, штабную крысу, сильно сдал. «Что ж, еще не поздно все исправить», — подумал он и, сквозь силу улыбнувшись, сказал:

— Говори, Эрих.

— Я предлагаю воспользоваться старым планом. Сделайте вид, что сдаете меня им. Потом аккуратно ускользнем. Проберемся через позиции противника и рванем к своим.

— И это все? — Гленн с сомнением покачал седой головой. — Не пойдет.

— Как по мне, сгодится, — Куохтли без всяких обиняков признал план.

— Но у нас нет шансов! — попытался образумить их англичанин в последний раз.

— Шансы будут считать аналитики! — холодно оборвал Фернандо. Он выпрямился и добавил: — Шагай, пленный!

— То есть, если я правильно вас понял, вы собираетесь заминировать весь космопорт менее чем за полчаса? — глаза француза бешено вращались. Он метался из стороны в сторону и, не слушая Грая, продолжал упорно вопить: — Это немыслимо! Нереально! У нас нет ни мин, ни людей на это!

Гюнтер смотрел на стенания Биноша с плохо скрываемым раздражением. Он не думал, что тот окажется таким паникером. Совещание проходило прямо на мостике, все еще несшем следы погрома. Грай, склонившись над объемной голограммой космопорта, считал последние капли своего терпения. В обширный зал мостика без предупреждения ворвался адъютант. Поправляя покосившуюся серо-синюю униформу, тот, отдав честь, отрапортовал:

— Сэр! Голубцов, Квалиашвили, Спунер и Лурье докладывают: корабли забиты под завязку, для людей больше места нет. Забрали уже 73 процента. На «Оксе» места тоже кончились. Что прикажете делать?

Грай задумался, положение было безвыходное. «Разве, что так… Нет, чересчур рискованно!» — подумал Грай и, потерев лоб, бросил: — Скажите, чтобы отгоняли грузовые суда на взлетные полосы, желательно в их центральной части.

Адъютант засуетился, лицо его выразило живейшее волнение. Он снял фуражку и, смяв ее в руках, робко возразил:

— Но, сэр, всплеск энергии такой мощности мы не скроем.

— Выполнять! — рявкнул Грай.

Адъютант, побледнев, скрылся с глаз долой.

— И, право слово, Бинош, замолчите! И слушайте меня внимательно, до ответа на ультиматум считанные 19 минут!

Николя, все это время пытавшийся что-то сказать, поспешно проглотил припасенные слова. Он сделал глубокий вдох и навострил уши.

— Итак, начну с самого для вас непонятного. Поскольку проблема с людьми, как вы видите, нам не угрожает, разъясню про подрыв купола. Нам не нужны мины, снаряды, ядерные боеголовки, дуговые нагреватели плазмы и прочий хлам! Как вы можете видеть сами, — Грай указал на голограмму космопорта, зависшую над столом. Огромный стеклянный купол, зарывшийся своими краями на пару десятков метров в песок и прочно впаянный в железобетонный фундамент. — Под нами находятся машинные отделения космопорта. В самом центре — главный реактор. От реакторного отсека идет множество выхлопных труб, через которые выходят побочные продукты работы. Рядом с ними, как правило, чуть левее, проходят и контуры охлаждения. Они сходятся вот здесь! — Гюнтер выделил красным несколько помещений на подземных ярусах космопорта. — Это цистерны с жидким водородом.

— Вы хотите послать людей туда и, повысив температуру, взорвать газ? — одобрительно покивал головой Бинош.

— Не перебивайте! — строго одернул его Грай. — Нет, речь идет о дестабилизации работы реактора. Если он перегреется…

— То попросту отключится, — вяло закончил Николя.

— Но если его перевести на ручное управление, то нет.

— Хорошо! — Бинош устало потер глаза. — Дальше можете не объяснять, вашу затею с конвоированием гражданских судов я понял. Как я полагаю, вы выведете на полную мощность усилители помех и одновременно начнете контратаку войск, тем самым подписав нам смертный приговор. Но время у нас будет, чтобы скрыться.

— Вы схватываете все на лету! — похвалил Грай. — Вы свободны.

Николя Бинош без лишних церемоний, не оборачиваясь, прошествовал прочь с мостика. Грай же, фыркнув в свои пышные черные усы, подошел к системе оповещения, сказал радисту:

— Экранирование связи на полную мощность! Передайте сообщение на все суда и укрепрайон у северного входа: «Отправить три группы. Первую — в центр управления энергообеспечения с приказом отключить автоматическое управление. Реактором нагреть водород до ста градусов по Цельсию ниже нуля и запрограммировать компьютер на отключение магнитных полей в семь часов утра по местному времени. Вторую — на подъем вольфрам-молибденового купола над космодромом. Третью отправьте к выхлопным трубам. Пусть заложат по два заряда плазменных бомб под каждую. На северном направлении начать контратаку. На остальных — скрытную эвакуацию. Всем кораблям поднять защитные поля. Гражданским судам перебазироваться под защитные поля, по их прибытии войскам медленно отступать к кораблям.»

— Всё? — выжидательно спросил радист.

Гюнтер махнул рукой: «Отправляй!»

«Лишь бы сработало!» — с надеждой умалишенного подумал он и, ни слова не говоря, вновь склонился над голограммой, высчитывая возможные малейшие просчеты. На ошибку Грай права не имел.

Глава 6. Планы безумцев

19 марта 2163 года, 05:32 минуты по местному времени. Окрестности космопорта поселения 6505.

Бесплодная пустыня простиралась на миллионы километров. Желтовато-красная с зелеными и буровато-серыми переливами днем и уныло-серая сейчас, в разгар ночи, когда ее тускло освещало бледное мерцание двух лун. Млечный Путь широкой полосой пересекал небо, расчерчивая его на две неравные части красками, неописуемо живописными. Звезды кристалликами льда засыпали небо, создавая обманчивую картину умиротворения. Фобос и Деймос, словно глаза высшего существа, без всякого сострадания смотрели на мир. И если бы какой мудрец или, быть может, безумец смотрел на них с крутой, почти обрывистой вершины высокого холма, он увидел бы неизбывную боль и тоску этих двух почти невидимых на небосводе светил. Природа спала непробудно, и лишь человек под сводами колоссальных куполов копошился своей муравьиной жизнью. В отличие от холодных ветров Марса, в его стане дул раскаленный алчностью и жестокостью ветер перемен.

Пять куполов, ютившихся в самом сердце кратера, озаряли всполохами электрического света окружавший их пейзаж. Они выглядели мирно, однако не были таковыми, и прямым доказательством этого был мерно закрывавший с неслышимым в бедной на воздух атмосфере красной планеты вольфрам-молибденовый заслон, призванный оградить дитя природы от себе подобных. В глубинах этого сооружения крылась вся разрушительная мощь, злоба и ненависть человеческой цивилизации, воплощенная в громадах космических кораблей и сотнях видов вооружения. И именно туда по широкому коридору пробирались три агента разведки Земли, для них это был единственный путь к спасению. Троицу отделял какой-то десяток метров от позиций врагов, когда до их ушей донесся окрик:

— Эй, вы! Куда вас черт несет?!

Старший среди них, лысый, с явной примесью индейской крови повернулся. В блеске электрического света его черные глаза недобро блеснули. Он внимательно, даже изучающе взглянул на охранника и произнес мягким вкрадчивым голосом.

— Вы забыли добавить, сэр, лейтенант.

— Чего сказал? — лицо солдата побагровело от злости.

Никогда в жизни ему всякие встречные-поперечные не бросали слов столь небрежно. Лейтенант, не теряя помидорной окраски, свистнул. К нему из жерла туннеля сбежалось с десяток горе-вояк, одетых во что попало. Все с автоматами на перевес и в полном составе, опять же, измазанные не хуже чертей из табакерки. Из-под наспех нахлобученных касок виднелись встревоженные чумазые лица. Они появились из-за огромной арки, что соединяла туннель с космопортом.

— Что стряслось? — спросил один из них сиплым, несколько заспанным голосом.

— В камеру этих! — лейтенант указал на троих агентов и пояснил под недоуменными взглядами подчиненных. — Незаконное проникновение на территорию ведения военных действий.

Один из солдат смущенно на приказ улыбнулся и, поправив очки, сказал:

— Я ни в коем случае не хочу вас конфузить, сэр, однако я не могу исполнить ваш приказ.

— Не можете?! — взревел лейтенант. — Это саботаж решений командного состава!

— Напротив, — холодно заметил тот же человек, спокойно смотря в лицо взбешенного руководства. — Вы, возможно, не заметили, но, судя по форме, перед вами подполковник.

Офицер, недавно столь взвинченный, резко осел, подслеповато прищурился, побледнел и, не теряя даром времени, рассыпался в извинениях:

— Прошу простить меня, сэр, никак не ожидали столь высокого визита, чем обязаны?

— Приберегите любезности напоследок, — посоветовал Куохтли. — Я уверен, они вам куда больше пригодятся, когда прибудет Леон Янкович.

По рядам солдат пронесся воодушевленный ропот, и Эрих подметил, что каждый из них в той или иной степени осведомлен о фигуре главнокомандующего.

— Так что проводите меня и моего помощника в штаб, а эту земную собаку, — глава филиала разведки указал на связанного Берне, — в карцер! Это опасный шпион с ценной информацией. Смотрите, не упустите его, остолопы! И начистите оружие, а то ходите, как крысы с помойки! Чтобы через полчаса стоял наряд в сотню человек на дороге и встречал высшее начальство.

— Будет сделано! — кивнул лейтенант и бросил двум солдатам, очевидно, сержантам: — Слышали, что сказано?! Снять с полос укреплений пятую и седьмую резервные роты! Живо!

Двое чумазых солдат ускакали в две разные стороны и через секунду уже скрылись в ночи.

— Плохо у вас здесь с освещением! — подметил Гленн усталым голосом, окинув взглядом погасшие фонари. Он передал с рук на руки Эриха, незаметно ему подмигнув.

Эрих ответил недоброй усмешкой. Он чувствовал, что руки свободно болтаются в ремне, и уже предвкушал возможность намять конвоирам бока.

— Штаб у нас в той стороне, — сказал лейтенант и добавил, — прошу следовать за мной.

Не успели Куохтли и Гленн далеко отойти от места встречи с патрулем, как из темноты за их спиной послышался шум непонятной возни, глухо доносились удары. Фернандо улыбнулся англичанину. Процесс пошел. Услышав странные звуки, проводник резко остановился. Его силуэт, отражавшийся в бронированных стеклах купола космопорта, поджался, насторожился.

— Что-то не так! Это определенно надо проверить! — изрек он и скрылся во мраке.

Два агента разведки немедленно сошли с дороги, указанной офицером, и заспешили в сторону, откуда доносились голоса революционеров. Они почти укрылись от лучей фонаря, когда из завесы мрака донесся сухой треск и вопль Берне. «Что с ним могло стрястись? Я же сказал им, что это ценный агент, а они… Неужели убили?» — подумал Куохтли. Он с сожалением указал Гленну на дорогу к штабу, говоря тем самым: меняем план. Англичанин недовольно подвинул бровями, всем видом показывая, что, мол, сдался вам этот юнец, поплелся за главой филиала. В тот же миг на свет божий вынырнул лейтенант и с самодовольной ухмылкой воскликнул:

— Пытался сбежать, подлец! Троих наших уложил. Живучий черт! Ну да ничего, с простреленной ногой никуда не убежит.

— Вы послали за врачом? — осведомился Куохтли.

— Он обойдется теплым приемом, — сплюнул лейтенант.

Глава филиала разведки резко в три шага придвинулся к офицеру и прошипел так, что кровь застыла в жилах даже у Гленна.

— Послушай сюда! Если он умрет, то ты лично ответишь перед господином Янковичем! Понял меня? Пришлите ему врача. И мне плевать, где вы его достанете!!!

— Я лично прослежу за тем, чтобы доктор наложил бинты! — пролепетал лейтенант.

Его била крупная дрожь, видимо, провиниться перед Янковичем значило подписать себе смертный приговор.

— Не стоит, — оборвал Гленн, — я сам разберусь! А то еще чего наломаете! Лейтенант, проводника мне, да потолковее.

— Кого бы вам предложить… — задумался лейтенант, а потом, разведя руками, буркнул, — некого. Толковые разъяснения вас устроят?

Сейчас Гленн был согласен на что угодно, лишь бы отвязаться от процессии, и поэтому удовлетворенно кивнул, внимательно выслушав сбивчивые объяснения все еще испуганного офицера. Англичанин удалился, как только рот лейтенанта захлопнулся. По глазам Куохтли, сверкнувшим во тьме, он понял, что подначек по поводу его безразличного отношения к молодому агенту не избежать. За тот короткий срок совместной работы, что отмотали вместе трое разведчиков, старые вояки прониклись симпатией к не в меру наглому молодому человеку. Его сообразительность, как, впрочем, и не слишком большие притязания к комфортной жизни, не могли не произвести положительного впечатления на их черствые души. Нет, не то чтобы они были бездушными машинами для убийств. Просто пережив столько предательств и обманов, они огрубели настолько, что давно забыли чувство привязанности, настолько в них въелась привычка не оглядываться на вчерашний день. Дружба — единственное, чем Гленн с Куохтли дорожили, поскольку иного им было не дано. Судьба агентов была во многом схожа, возможно, именно поэтому они сблизились. Их семьи отказались от них в тот день, когда они ушли в разведку. И даже дети не присылали им писем. Что теснилось в их изуродованных душах, помимо товарищества, так это неизбывная боль и тоска по прошлому, что глушили они рутиной. Но иногда при виде таких самородков, как Эрих, что-то там внутри дергалось, срывало каменный слой и высвобождало те струны души, которые, казалось, затихли навсегда, истлели и рассыпались в прах…

Гленн шел по краю огромной круглой площадки, укрытой куполом. Слева виднелись отражения лучей фонаря и еще каких-то неясных теней в стеклах купола, справа же, словно коралловые полипы из бетонного покрытия, на которое фальшивой маской наложили асфальт, вырастали убогие домишки по три-четыре этажа, непритязательные на вид настолько, что не могли не вызывать ассоциаций с коробками времен Великой депрессии. Самые настоящие трущобы. В иное время Гленн поостерегся бы соваться сюда, да что было делать. К тому же, судя по погашенному свету в разбитых окнах и пулевым отверстиям, больше походившим на сквозные туннели червей в старом дереве, англичанин мог с уверенностью сказать, что там никто не живет. Поэтому он позволил себе расслабиться и, зашагав чуть быстрее, погрузиться в собственные мысли. Как это было не удивительно, но в голову старого разведчика лезли размышления сплошь о детстве, кстати говоря, не слишком счастливом. Многие сулили Гленну большое будущее в политике. Будучи сыном лорда, он бы мог многого добиться, но эта обреченность на определенную судьбу и подтолкнула его пойти в разведчики. Чего отец так и не простил ему. Сэр Реджинальд Стэнфорд, человек самых твердых убеждений, глубоко уверенный, что мир делится лишь на черное и белое, до самой смерти так и не смог перекрасить своего сына в серый цвет. Гленн тоже обучился этому искусству не сразу. Он провел полжизни в горячих точках планеты и насытился по горло человеческой жестокостью так, что порой его переполняло удивление, как человечество до сих пор не уничтожило само себя. Поскольку жизнь его кидала с Востока в Африку, из Африки в Центральную Америку, а оттуда вновь на Восток, семьей Гленн так и не обзавелся. Возможно, поэтому он сразу же согласился на должность помощника главы марсианского филиала разведки, в надежде наконец-то остепениться, но мечтам сбыться было не суждено. 60 лет — уже тот возраст, когда о семье думать поздно, а о доме престарелых и отставке — еще рано.

«Где этот переулок? — подумал раздраженно Гленн, когда увидел слабое свечение из-за угла здания, которое и домом-то грех было назвать. — Вот и местное СИЗО», — невесело улыбнулся он и нырнул за поворот. Стоило только Гленну свернуть за угол, как его представление о мире резко изменилось. У убогого домишки ютилась не горстка бойцов-оборванцев, в шапках и куртках серого цвета, а дюжина хорошо вооруженных солдат в серо-зеленой форме и бурых касках. У каждого за поясом было не менее десятка гранат и длинная абордажная сабля, которую можно было с легкостью спутать с кривым мечом джедая. Открывались два видения на сложившуюся ситуацию. Либо лейтенант бесстыдно врал, либо же это были не революционеры. В любом случае, Гленн по стеночке, по стеночке попытался незаметно ускользнуть из поля зрения солдат. Трюк с треском провалился. Не успел англичанин вжаться в стену, как его догнал окрик командира отряда:

— Стоять! Повернуться лицом, быстро! Руки! Руки!

Гленн сконфуженно повернулся и, подняв руки, примирительно произнес:

— Товарищи, вы что, я же свой!

Пока Гленн менял угол обзора со стены на командира отряда, подметил у всех на рукавах шевроны с голубовато-зеленым шаром, пересеченным крест-накрест двумя космическими кораблями. «Значит, точно из космопорта», — подумал Гленн, распознав с первого взгляда герб космическо-десантных войск. Он уже закончил свой путь от стены к середине коридора, когда старший, растянув лягушачьи губы в ухмылке, назидательным тоном сказал:

— Свои в такое время дома сидят, телевизор смотрят! — знаменитый афоризм кота Матроскина прозвучал очень убедительно.

— Свои, а почему тогда вы ночью шастаете? — парировал Гленн.

— Мы тебе не свои, предатель! — рявкнул командир отряда. — Руки за голову! Чтобы я видел!

Гленн с покорностью повернулся спиной к десантникам. Сзади послышались шаги.

— На землю! — приказали ему.

«Ага, а шнурки вам не погладить?» — подумал Гленн и сорвался с места.

Шаг, еще один, еще. Вот и заветный поворот, там можно со всего духу к основным позициям дунуть. Вдруг прямо на пути, как из воздуха, возникла ослепительная вспышка. Лицо обдало невыносимо горячей волной воздуха, глаза вмиг перестали видеть что-либо, по коже разлилась боль, будто кипятком ошпарили. В ушах зазвенело. В Гленна врезалось в нескольких местах что-то острое, пропороло одежду, жадно впилось в руку и грудь англичанина. Но тот в порыве иступленного упрямства все шел вперед. Со спины кто-то воскликнул:

— Нет, ну надо же, какой живучий!

В область паха врезалось чье-то колено. Боли англичанин почти не почувствовал, лишь колени сами собой подкосились, и он упал. Судорожно хватая ртом воздух и не соображая ничего… гулкая пустота.

Асфальт сменился звездным небом. То было от чего-то мутным, луна по странной прихоти воображения двоилась и выглядела невероятно мелкой и более щербатой и кривой, чем следовало. Гленн вспомнил родовой замок в Йоркшире. Он любил в детстве сидеть на склоне холма под старым вязом и под шелест листьев смотреть на звезды. Над ним склонилась высокая фигура. «Вот и отец, — подумал Гленн, — опять будет возмущаться, почему я не сплю…»

Тем временем фигура что-то тихо сказала офицеру. Он лишь разобрал: «Капитан велел… доставить живым». Совершенно неожиданно до слуха Гленна донеслась вполне отчетливая фраза. Повелительный и знакомый голос рычал:

— Идиоты!!! Все пойдете под трибунал! Нападение на моего помощника! Неслыханно!!!

«Куохтли? А он как сюда попал?» — прозрел на миг англичанин и больше не в силах сопротивляться усталости закрыл глаза.

Тем временем Куохтли разил всех и вся, его темные глаза испускали разряды такого тока, что можно было заживо сварить кита. Запас ругательств и угроз главы филиала разведки не имел никаких границ. На десантников больно было смотреть. Сказать, что они омертвели, — не сказать ровным счетом ничего. Будь это не асфальт, а песок, они бы зарылись в него с головой и заткнули уши.

Когда началась атака защитников космопорта, Фернандо был в штабе. Увидев такое своими глазами, он не поверил им: у восставших был десятикратный численный перевес. Фернандо хватило одного взгляда на карту, чтобы понять, что у обороняющихся нет ни единого шанса. Плотный слой различного рода заграждений окружал все подступы от города к космопорту. Прорвать не слишком умелую, но все же оборону, не удастся, при всем умении стратегов, их попросту закидают шапками. Капитуляции от флотского командования ждали с минуты на минуту. Массовый артобстрел позиций и переход в наступление по всем фронтам не ожидал никто. Понимая, в какую передрягу мог попасть Гленн, Куохтли велел руководству штаба перейти в распоряжение своих частей и докладывать обо всех изменениях ему, сам же, как только все скрылись из виду, смылся в сторону местной тюрьмы, попутно прихватив все планы позиций и чертежи. Несясь по грязным улочкам рабочего квартала космопорта, глава филиала разведки ожидал трех вещей: схватить пулю, быть разорванным гранатой, увидеть, что с Гленном или Эрихом беда. Когда он подбегал к повороту на улицу с импровизированной тюрьмой, Фернандо еще издали увидел вспышку и грохот отдаленного взрыва. Он уже знал, что сбываются худшие из его опасений. Однако, попав за угол трущобного домишки, опаленного взрывом и украшенного свежими выщерблинами, он узрел ужасающую картину. То, что лежало на дороге, Гленном можно было назвать с трудом. Тело, изрытое ранами от осколков, обожженное, с больными кровоподтеками на лбу, едва ли можно было назвать живым, и, тем не менее, оно слабо шевелилось. «Слава Богу!» — мысленно выдохнул Фернандо и преисполнился невероятного гнева. Больших трудов ему стоило усилие удержать руку от кобуры с пистолетом. Вместо этого его кулак сжался, пальцы впились до крови в ладонь. На десантников вылился водопад ругательств.

— Быстро! Немедленно ведите его на флагман флота! Слышали? Доставить живьем!!! Вы четверо! — указал Куохтли на наиболее сообразительных, — за мной!

Он развернулся и покинул злосчастный переулок. Куохтли не удостоил более никого взглядом, но этого и не требовалось. Солдаты находились в состоянии, близком к паническому шоку. Глава группы, пробравшийся глубоко в тыл врага, вымолвил всего два слова:

— Секир башка!

И мелко перекрестился. Кивнул на обожженное тело, спасти его можно было лишь чудом. Подчиненные, в состоянии полного морального и духовного потрясения, повиновались беспрекословно.

Пока десантники грузили останки разведчика на носилки, Глава филиала разведки и еще четверо «смышленых», как прозвал Фернандо своих спутников, спешили к тюрьме. Скрываться более не имело смысла. Все равно эти остолопы наверняка уже догадались о происходящем. Гленн ошибся поворотом, сомнений не было. Так и оказалось. За следующим переулком, пересеченным бегом, обнаружился дворик, убогое подобие площади. В самом ее центре стояла маленькая коморка, возле которой паслись семеро оборванцев. Завидев из-за поворота пятерых землян, они начали палить во все стороны, по чем зря транжиря и без того бедные запасы патронов. Укрывшись за углом облезлой, но все еще в приличном состоянии пятиэтажки, Куохтли милостиво предложил им сдаться. Взаимовыгодная сделка была принята обильной порцией свинца, застрявшего в стенах окрестных домов. Зацепить профессиональных военных горе-ополченцы, при всем желании, не могли.

— Может, бросить парочку? — спросил один, не в меру нетерпеливый боец, указав на гранаты.

— Нет, — отрезал Куохтли, сверкнув глазами, — подождем, пока у них закончатся патроны.

Укрываясь от града сыплющихся пуль, прождали минуту, но патроны у повстанцев не больно-то спешили заканчиваться.

— Поджариться на сковородке! — воскликнул один из солдат, сдвинув каску на бок. — У них там что, переносной арсенал?

— Погодь радоваться, Санька! Сейчас еще полевую артиллерию притащат! — сказал кто-то за спиной.

Прождали еще две. Но огонь вроде даже уплотнился. Рискуя пасть жертвой собственного любопытства, Глава филиала разведки высунул нос на обозрение автоматных стволов и к неудовольствию заметил, что счастье привалило в двойном размере. На шум схватки прискакало еще никак не меньше дюжины.

— Их число растет в геометрической прогрессии, — сообщил Куохтли и прибавил, — ну, если не хотят по-хорошему, будет по-плохому. Давайте сюда гранаты. Целиться в группы людей. К центральному зданию близко не бросать.

Завязался короткий, но ожесточенный бой. Пули свистели в паре сантиметров от носов, рук, ног и ушей солдат. К счастью, большой разброс при стрельбе и неопытность вояк спасали от серьезных ранений. Десантники, расставаться с жизнью не спешившие, забрасывали противника гранатами, впрочем, много последних не потребовалось. Не прошло и двух минут, как площадь можно было с уверенностью отдавать под артиллерийский полигон. Уцелевшие здания держались, что называется, на соплях и могли развалиться от любого чиха. Обуглившаяся до равномерно расползшегося по всему, что только можно было, черного цвета площадь стала идеальным местом для маскировки черных кошек. Тут и там, среди обломков стен и выбоин, от разрывов виднелись человеческие тела, больше походившие на… На них никто старался, проходя мимо, не смотреть. Посмотрев на одного из повстанцев, лежавшего у самого здания в центре площади, которое почти не пострадало, Куохтли мысленно содрогнулся от увиденного и вынес вердикт: «Смерть от ожогов и болевого шока, кремированию не подлежит». И впрямь работа больше подходила не для священнослужителей, а для дворников. Посочувствовав беднягам, Фернандо подошел в сопровождении своего эскорта к двери в тюрьму и дернул за ручку.

Двое охранников Эриха, отведя его до какого-то ветхого домишки с охраной, завели внутрь, грубо спустили по лестнице и без всяких церемоний впихнули в подвал, кишевший такими же узниками, как и он. Все они непробудно спали. Еле-еле дополз до ближайшей стены и только там позволил себе взглянуть на ногу, всю дорогу болевшую так, будто туда раскаленный металл залили. Как и подозревал Берне, рана, хотя жизни серьезной угрозы и не представлявшая, все же лишила его подвижности. Пуля прошла ногу на вылет, пропоров икроножную мышцу, и выпила из него немало крови. Поэтому, не теряя ни секунды, Эрих перевязал рану. После чего, чувствуя неимоверную усталость и понимая, что бежать некуда, смежил веки и отошел ко сну.

Снилась полная околесица. И просыпавшиеся не раз и не два от диких воплей Эриха узники с состраданием смотрели на обливающегося холодным потом разведчика. У него был сильный жар, в месте раны началось отмирание тканей. Единственным хорошим известием во сне было явление ему семьи, те сострадательно улыбались и что-то говорили. Он расслышал лишь слова жены: «Крепись!» и своего брата: «Не смей умирать, слышишь, мы еще не изучили процессы молекулярно-химического распада у инфузорий в условиях марсианской атмосферы!!!»

Пробудился от жуткого, просто невыносимого грохота. Он огляделся по сторонам. Его по-прежнему окружали стены. К ним прислонялись встревоженные заключенные. Чувствуя, как лихорадочно горят его щеки, Эрих вслушивался во тьме. Над камерой гремели шаги солдат и их приглушенные крики. С улицы, столь далекой и недосягаемой, слышался гул разрывов, вопли раненых и голоса. Один из них, резкий и трескучий, был до боли знаком. Это Куохтли пришел его выручать, да не один! «Интересно, кого он с собой прихватил, неужто Гленна? Нет, слишком много шума…» — подумал Эрих. Наконец грохот стих. Послышался скрип открываемой двери. И тут же звуки автоматных очередей. Сквозь них донесся голос Куохтли:

— Сдавайтесь!

Но автомат не умолкал. Наконец вместо стрельбы стали слышны щелчки. Акустика просто поражала. В здание ворвались несколько человек, обильно шумя подошвами сапог. Спустя несколько секунд отголоски ожесточенной борьбы стихли, и глава филиала разведки строго приказал:

— В камеру веди!

Резанула слух автоматная очередь, и инстинкт самосохранения возобладал над долгом перед родиной. К двери приблизились шаги, клацнул ключ в замке, и перед глазами Эриха в свете электрических ламп предстал Куохтли. Он с секунду внимательно вглядывался во мрак подвала, а когда заметил Берне, сказал:

— Всем на выход, отныне вы под защитой флота!

Фернандо благоразумно удалился наверх, еще до того, как раздались восторженные вопли узников. Те ринулись толпой к выходу и непременно задавили бы друг друга, если бы у входа вовремя не материализовались двое рослых мужчин, по форме десантников. Они аккуратно сортировали толпу и направляли ее таким образом, чтобы тащить минимально возможное число граждан на своих спинах. Эрих, в отличие от очумевших от счастья граждан, спешить на выход не спешил, да и не мог. В любом случае, эта попытка обернулась бы полным провалом. К тому же обзавестись лишней парой ушибов он мог и при любой другой удобной возможности. Наконец, спустя несколько минут томительного и болезненного ожидания, пришла и его очередь, в камеру вошли еще двое. Они приблизились к Берне и спросили:

— Вы хотите остаться здесь?

— Нет! Благодарю! — поспешно ответил Эрих.

— В таком случае вам нужна наша помощь! — кивнул тот, что стоял ближе, и уже без всякой наигранности спросил, — сами идти можете?

Эрих улыбнулся, лица десантников были открытые и даже почти родные:

— Не экспериментировал.

— Значит, не можете, — заключил первый и позвал: — Сашко, дуй сюда, помощь нужна!

По лестнице застучали шаги, и в дверном проеме показалась взлохмаченная голова, глаза горели голубовато-зеленым блеском, встревоженным, если не сказать удивленным голосом:

— Кака така помощь?

— Така! — передразнил десантник, — не видишь, потерпевший!

— А вот оно что! — облегченно выдохнул Санька и тут же посерьезнел, — там это… как его… того… купол закрывают.

— И? — вопросительно поднял бровь Эрих, воззрившись на военных.

Те мрачно смотрели ему в глаза, так что мороз пробирал по коже. Такой взгляд был предвестником большой беды.

— А то, это значит, что застряли мы здесь навсегда. Все! Финита ля комедия! Через десять минут нам наступит каюк.

В полном потрясении слушал Эрих эти слова. Как мало, как немного нужно было преодолеть для спасения, но нет, все напрасно, все надежды обратились в прах, пепел, и скоро и он сам последует за ним. Какая злобная, какая невероятно кровожадная вещь судьба, она, словно маньяк, преследует по пятам, находит в каждом углу и либо вручает жизнь, или смерти косу. В любом случае от нее не скроешься нигде…

— Ну что? Понесли что ли? — сказал, наконец, один из десантников, прервав паузу. Эриха подкатили на руки, и начался подъем по лестнице, не столь длинный, сколь утомительный для военных. Эрих понимал, что все это они делают на автомате, как роботы. В них было заложено вынести его, значит, вынести, программу нарушать нельзя, пусть костлявая нависла над ними, неумолимо приближаясь. Все равно должно быть исполнено, внезапно в голову Эриха пришла шальная мысль: «А что если вообще меня нет? В конце концов, кто такой я? Человек? Набор молекул? Атомов? Электронов? Кварков? Или фантазия больного воображения? Не более чем программный код или пучок бессвязных импульсов мозге кого другого? Весь мир, его может и не существовать, все это может вместить мое воображение и с точностью передавать мне. Нет! — возразил Эрих сам себе, — я мыслю, следовательно, существую! А что это такое, мысль? Что, не знаешь? Что за глупый вопрос? Это пучок электронов в моем мозге! В твоем ли? Да вообще хватит нести чушь! Стоп! Я так сойду ума! Переживешь!» — поток мыслей перестал поступать с нарастанием шума. Десантники выбрались из помещения, бережно положили Берне на асфальт. Не теряя ни секунды, заспешили к Куохтли, тот под лязг закрывающегося купола самозабвенно что-то декламировал толпе о скором спасении. По правде говоря, он бесстыдно врал и сам не верил в свои слова. Но в таком гомоне с тысячей вопросов у каждого думать он не мог.

Капитан Грай отшатнулся от голопроектора с картой битвы, все шло плохо, из рук вон плохо. Наступление, сначала столь многообещающее, захлебывалось с непостижимой скоростью. За какие-то пятнадцать минут разрозненные очаги сопротивления переросли в полномасштабное сопротивление, по докладам отрядов счет жертв у бунтовщиков шел на сотни, однако это не мешало наносить серьезный ущерб его войскам, десантников слишком мало! Они не сумеют задержать наступление противника. Надо отступать! Гюнтер подошел к системе связи и произнес:

— Внимание всем! Отступление! Оставить позиции в рабочем квартале, складах и топливных станциях, двигайтесь к кораблям. Обслуживающему и медперсоналу занять посты по боевому расписанию, удвоить охрану у всех ангаров и входов. Всем пилотам транспортных систем подготовиться к вылету! Как поняли?

— Двадцатый дивизион вас понял!

— Пятая стрелковая рота приняла!

— Десятый технический батальон приступил к выполнению!

— Летная палуба приняла хорошо. Вас поняли.

Когда последний рапортующий смолк, капитан удовлетворенно кивнул и вернулся к голографическому полю битвы. Враг рвался на север к топливным складам, наивно полагая, что корабли сразу заглохнут без топлива. И пусть так думают! Грай усиленно оберегал от восставших топливные установки, но исключительно ради их отвлечения. Весь возможный объем цистерн, а именно пять баррелей сжиженного водорода, был перелит в хранилища на кораблях. Предприятие, что и говорить, рискованное, но, по мнению капитана, лишнее топливо сейчас не помешает. Грай отметил, что стоит уже уводить десант из местных трущоб, когда на экране возник сигнал срочного вызова. Спрашивал сержант Торп.

— Сэр, не решился обратиться ниже по званию, у нас внештатная ситуация: только что обнаружилось, что при революции в данном поселении выжили глава филиала разведки Земли на Марсе, господин Фернандо Куохтлии и его заместитель. Последний в тяжелом состоянии. Мы… приняли его за повстанца…

Последовала многозначительная пауза. Капитан выжидательно молчал. Его чутье подсказывало, что худшее еще впереди. И верно, набравшись храбрости, сержант добавил:

— Мы открыли по нему огонь. Спустя минуту примчался господин Куохтли, забрал четверых и унесся туда…

— Куда туда? — настороженно спросил Грай.

— Не знаю. Самое главное вот что: у нас приказ доставить на корабль заместителя Куохтли…

— Ну так доставляйте, черт вас дери! Что вам еще нужно? Печать?

— Никак нет, — сержант стушевался. — Нам нужен транспорт. Дело в том, что пациент не способен к передвижению.

— Будет вам транспорт. Координаты?

— Двадцать второй сектор.

Гюнтер стукнул кулаком по столу. «Неужели они сразу по адресу не могли обратиться! Ну и что с того, что глава филиала разведки? Мне какое до этого дело? Пусть катится, куда хочет, все равно объявится, когда жареным запахнет! Ну почему они все такие тупицы?!» — подумал Грай и тут же перешел на другую линию связи:

— Отправьте транспорт в восточный квадрант космопорта. Сектор двадцать два.

— Вас понял!

Грай вновь сверился с ситуацией на поле боя. Корректировок не требовалось, пока никто ничего испортить не успел. Капитан отошел от голограммы сражения на пару шагов, подумав, что если его завалили запросами, то у радистов сейчас сущий ад. Гюнтер устало потер глаза, хотелось спать, но то было не месту. Грай взглянул на часы. Бесстрастный циферблат показывал полседьмого. Бог знает, что творится, нормальные люди спят в такое время, а некоторые уже и на работу встают. Гюнтер отметил, что время на ответ истекло. Но никто не торопился звонить. «Не хотите? Как хотите», — подумал Грай и, подойдя к установке связи, ввел команду вызова в главный компьютер. В потолок ударили два столба цвета, переливавшиеся радугой. Спустя секунду лучи рассеялись, в них возникли подернутые пеленой помех блок управления космопорта и реакторный модуль.

Блок управления располагался на вершине башни и представлял собой круглое помещение, напичканное до отказа приборами. Реакторный модуль, напротив, — аскетичную каморку, из которой и производилось управление термоядерным реактором. По расчетам Гюнтера, эвакуация на корабли уже заканчивалась, даже челнок был должен вернуться с минуты на минуту. У пультов управления кучковались люди.

— Все готово? — деловито спросил капитан.

— Да, сэр!

Грай кивнул и приказал:

— Возвращайтесь. У точек сбора вас будут ждать челноки.

Гюнтер переключился на общую для флота связь:

— Поднять щиты! У коридоров для прохода солдат держать утроенный патруль! Действуем без техники, быстро и аккуратно. Конец связи.

Капитан выпрямился и расправил усы. Теперь предстоял особый разговор. На голографическом экране вспыхнула мрачная комната, больше всего походившая на тронный зал. В ее центре восседала на мертвенно поблескивавшем троне пожилая дама. Ее лицо, испещренное сетью морщин, выглядывало из-под капюшона, обдавая Грая холодом. Два глаза смотрели внимательно и безжалостно, пригвождая Гюнтера к полу. Капитан всем телом почувствовал разливающийся от головы к ногам паралич. От фигуры на троне веяло смертью и безграничной властью.

— А, миледи! Я уж думал, вы и не позвоните! — дерзко начал Грай, однако вышло напротив жалко и неубедительно. Ноги подкашивались сами самой и так, но вдобавок ко всему по ушам ударил леденящий душу голос, скрипучий и низкий, внушительный настолько, что не повиноваться казалось кощунством.

— Как это понимать, капитан? — начала старуха. — Видимо, как отказ. Что ж, очень глупо. Я предлагала вам жизнь. Теперь вы умрете.

Голограмма подняла костлявую, иссохшую руку вверх. И изображение исчезло. Холод медленно начал отпускать. Грай тряхнул головой и поморщился.

— Словно с того света вернулся, — пробормотал он и рассеянно обвел глазами мостик.

Некогда белое помещение пестрело серыми пятнами и осколками стекол, в нескольких местах виднелись следы крови. Пол отнюдь не блестел, а блекло светился серым. Операторские кресла у аппаратур слежения, связи, общего контроля сиротливо пустели, выставляя на всеобщее обозрение скатанные сидения. Половина ламп погасли, что погружало помещение в загадочный полумрак. Искрила проводка. Гигантских размеров стекло выводило всю картину мира перед кораблем. Сквозь него капитан видел космопорт, с очагами пожарищ, коптившими закрывающийся купол. Тут и там вспыхивали желтые точки взрывов. По взлетному полю, бездонно черному и поблескивавшему под светом фонарей, бежали люди, крохотные настолько, что едва можно было разглядеть. Часть из них — враги — нерешительно останавливались при виде огромных кораблей, застывали вмурованные страхом перед силами запредельными для человеческого сознания, измеряемыми в десятках тысяч мегаватт, способными испепелить астероид без лишних усилий.

Грай стоял, зачарованно застыв, когда его левое плечо обожгло искрой, и он заметил, что вот уже минуту его кто-то ожесточенно вызывает. Гюнтер подошел к консоли и принял вызов.

— Двадцать четвертый квадрант восточного сектора. Срочно требуется транспорт, приоритет высшей степени. Здесь тридцать человек! — затараторил чей-то резкий голос.

Кем бы собеседник ни был, говорил он требовательно.

— Кто спрашивает? — осведомился капитан.

— Опять?! — зло воскликнул голос. — Сколько еще вы будете гонять меня по инстанциям? Немедленно свяжите меня с адмиралом!

— Вы с ним и разговариваете, так что попрошу не забываться.

Наглый тон солдата начал раздражать капитана.

— Нет, адмирал, это вы переходите всякие границы. Вам же докладывали, что вас вызывает глава филиала марсианской разведки и…

— И что? Я должен лизать вам пятки? Для этого и без меня идиотов хватает. Будет вам пять шаттлов, сэр.

— Нам нужна огневая поддержка!

— Не требуйте от меня невыполнимого! — сказал Грай железным голосом и обрубил связь. Вызвал Биноша и сказал его голограмме:

— Пока вы за старшего. В сектор E24 отправьте пять шаттлов. Спасательная операция. Проследите, чтобы без двадцати семь все были на кораблях.

После чего покинул мостик. Гюнтер вызвал лифт. Тот тут же распахнул свои двери и по воле капитана унес его на две палубы ниже. Пока он ехал, вызвал главного медика Абрама Йоффе. Когда двери открылись, дежурный врач доложил, что Йоффе проводит совет в зале заседаний.

— Веди! — процедил Грай.

Доктор медицины заспешил по коридору, сбивчиво объясняя:

— Очень большие потери! Все хирурги нарасхват, койки переполнены пациентами, у многих очень серьезные травмы, хотя в основном, конечно, это легкие осколочные ранения, но много ожогов третьей и даже четвертой степени. До семнадцати процентов всего кожного покрова. Множественные ожоги легких и глаз. Академик закрылся с докторами в зале заседаний, велел никого не пускать.

— Надеюсь, тема заседания серьезная? — недобро ухмыльнулся Грай.

Ему то и дело приходилось маневрировать, уклоняясь от медиков с носилками, на которых лежали раненые. Деловитые фельдшеры и медсестры, измученные хирурги, травматологи с охапками папок гудели растревоженным ульем. Большую часть из всей той галиматьи о пересадке стволовых клеток, реструктуризации поврежденных тканей, пересадке поврежденных органов, погружении в криогенную заморозку и прочих более экзотических методов лечения, большую часть которых Грай не понимал.

— Более чем серьезная, лечение ожогов четвертой степени. Ну вот вы и на месте.

Фельдшер указал на две лакированные двери зала.

— Спасибо. Вы свободны! — поблагодарил капитан и без стука открыл дверь.

Та с легким скрипом поддалась. В зале сидело с десяток человек в белых халатах. На сцене с указкой в руках стоял седобородый и лысый низенький мужчина преклонных лет. При виде серой формы в царстве белых одежд он нахмурил брови, морщинистый лоб и сказал:

— Вам таки что-то нужно, капитан Грай?

— Да, разрешите переговорить с вами.

— Да, да, конечно… Прошу прощения, коллеги! — извинился он и скатился со сцены на своих коротких ножках. Побежал к двери и споро вытолкал капитана за нее. Закрыл и сразу же переменился в лице:

— Вы не видите, у меня важный консилиум?!

— Уверяю вас, он подождет! — оборвал академика Грай, схватив его за руку.

— Нет! Не подождет! — Абрам вырвался и упрямо сверкнул глазами. — Вы хотя бы знаете, что каждые десять минут на этой палубе умирает один человек? Одна жизнь, понимаете вы это?! Нет? Вы теперь большая шишка, Грай, и вам, как и всем солдафонам, на чужие жизни наплевать! У меня серьезный пациент, ожоги 49 процентов кожного покрова, мышечных тканей и дыхательных путей. Он на грани смерти! И ему нужна помощь прямо сейчас!

Академик устало ссутулился. Запала хватило ненадолго, но и этого оказалось достаточно. Гюнтер, устыженный Йоффе, сказал:

— Нет, господин Йоффе, я все прекрасно понимаю! Вы думаете, мне приятно посылать на верную смерть бойцов? Что вы, для этого есть другие люди. Ведь вы подумайте, сколько жизней эти ребята спасли ценой собственных, — капитан кивнул на пробегавших мимо медиков с носилками, на которых лежал с перебинтованной головой человек. — Почему? Почему человек все время размахивает этой опасной дубинкой — войной? Может, вы мне, как ученый, скажете?!

— Да потому что люди идиоты! — коротко ответил академик. — Как обезьяну не облагораживай, она все равно останется бестолковой мартышкой. Так что вам от меня было нужно?

— Проследите, пожалуйста, чтобы некого человека по имени Фернандо Куохтли прогнали через БОБРа.

— И все?! С этим любой практикант справится! Вы ради этого меня отрывали от работы?! — академик вновь начал распаляться. — Вон! Вон с моей палубы! Я прослежу, но чтобы духу вашего здесь больше не было! — Абрам проскользнул за дверь зала и сердито захлопнул ее.

Грай пожал плечами и вернулся обратно на мостик. Операция вступала в финальную стадию.

Глава 7. Эфемерный горизонт

6:37 по местному времени. Десятая палуба крейсера второго космического флота «Оксе».

Ангар заливал белый свет, в лучах которого кружились в медленном танце пылинки. Время от времени обширный шлюз открывался, и в него врывался в клубах раскаленного газа и дыма аппарат, схожий с шаттлом, но несравненно компактнее. Его черные крылья матово сверкали в ослепительных лучах.

В ангаре стояло множество самых разных средств передвижения: от истребителей, больше походивших формой на иголку, до крупных десантных шаттлов. У одного из малогабаритных транспортников на сорок человек в белом, как асбест, стояли четверо: пилот — высокий и сероглазый, штурман — среднего роста, механик и врач. Последний вошел недавно и, приблизившись, сказал:

— Вылетаем немедленно, приказ капитана! — глаза доктора, по имени Джим Олвенс, черные, под стать цвету кожи, возбужденно горели.

— Не гони лошадей, Джим. Куда? — спросил штурман. — Без двадцати семь! Какие вылеты? У нас приказ точный — в 6:45 быть на базе.

— Сектор E24. Теперь ты доволен, Калеб?

— Теперь недоволен я! — заявил механик. — Эти черти где? У нас мало топлива.

— А именно? — деловито уточнил пилот и потянулся за шлемом, все это время лежавшим на крыле.

— Сто грамм водорода.

— Этого хватит, чтобы слетать, — заявил пилот.

— Постой, Сэм, ты всерьез собираешься лететь? — спросил штурман у пилота.

— А ты нет? — вопросом на вопрос ответил Сэм.

— Военным трибуналом попахивает, — присоединился Джим к доводам Сэма и отодвинул входной шлюз шаттла в сторону.

— Ладно, я с вами, все равно вы оба заблудитесь без меня! — улыбнулся штурман и скрылся в глубинах машины.

— А ты, Майкл, останешься здесь? — поинтересовался пилот и вошел внутрь шаттла.

— Вечно вы упретесь, как бараны! — выругался механик и буркнул: — Я в машинном.

По ступеням, соединявшим машинное отделение и пассажирскую часть челнока, загремели шаги. В кабине царила всегдашняя уникальная атмосфера собранности и порядка. Все лежало на своих местах, от кресел еле уловимо пахло порошком. Приборная панель, блестящая и чистая, пестрела десятками огней. Два экрана светились мертвенно-белым светом. Штурман, чье сиденье располагалось правее кресла пилота, отрапортовал:

— Перезапуск системы.

Сэм кивнул и сел в кресло. Экран начал тускнеть и, наконец, зажегся привычной таблицей параметров. Пилот включил радиосвязь, щелкнул тумблером зажигания.

— Внимание, говорит Орел-1. Проверка связи, как слышно?

— Связь стабильна, Орел-2 принял вас хорошо! — отозвался штурман.

— Орел-3 принял! — ответил механик.

— Орел-4, слышно хорошо! — заявил медик.

— Оливер, прогони разок выхлоп, ну так, на всякий случай.

— Будет сделано, Орел-1! — ответил механик.

— Телеметрия стабильна! — сказал Калеб.

— Принял тебя, Орел-2! — Сэм нажал несколько кнопок − продувка.

Под ногами, где-то глубоко в трубах, зашумело.

— Орел-4, — обратился механик к Джиму, — может, просветите нас по поводу цели миссии?

— С удовольствием. В трущобах застряла группа гражданских и несколько наших. По докладу разведывательного дрона, глубоко за линией фронта, возможности выйти на открытую местность не имеют. Нам выделяют время на спасательную операцию, вылет из космопорта перенесли.

— Стоп! — взмолился штурман, он вводил координаты в компьютер и оттого слушал плохо. — Так мы отсюда улетаем? И из-за нас задерживают отлет. Кто там такой застрял, чтобы останавливать всю операцию?

— Вот этого я не знаю, — сказал медик.

— Орел-1, докладывает Орел-3, продувка завершена, мы готовы к вылету.

— Вас понял, Орел-3. Диспетчерская, вызывает шаттл T23-R, запрос на вылет, цель: спасательная операция в секторе E24. Как слышно?

Секундная пауза, треск эфира, и мужской голос доложил:

— Запрос принят, коридор двенадцать.

Мост назад сожжен, теперь повернуть обратно было нельзя. В одной из сотен машин, нарушая тишину ангара, что-то зарокотало. Машина оторвалась от глянцево-белого пола, поднялась под самый потолок, медленно на малой тяге подлетела к монолитным створам шлюза. Те бесшумно разъехались в разные стороны, и шаттл, изрыгнув струю белого пламени, скрылся в небе, озаренном первыми лучами восходящего солнца, возвращавшего украденные ночью цвета.

Руины зданий и испещренные оспинами взрывов дороги, тут и там возвышались прожженные насквозь баррикады, за которыми укрывались горстки оборванцев с автоматами наперевес. Треск помех в наушниках изредка перемежался с короткими фразами рапортов. Кто-то из повстанцев внезапно и очень некстати заметил тень шаттла на земле. Группа людей бросилась врассыпную и спустя секунду открыла огонь. По обшивке шаттла забарабанили пули. Джим, стоявший у иллюминатора без особого дела, его работа начнется позднее, философски заметил:

— Какие ослы додумались покрасить челнок в белый цвет?

— Ну начнем с того, что не ослы, а инженеры с Титана, у них в облаках это чудесная маскировка! — заявил Майкл.

— Прости, неправильно поставил вопрос. Какие идиоты решили купить этот хлам для нужд флота?

— Кто купил, вопрос очевидный, — подключился к разговору Сэм, — я даже готов поспорить, что на партию была скидка.

— Тогда ясно, почему третий двигатель постоянно сбоит и глохнет.

Челнок серьезно тряхнуло. Он еле удержался, чтобы не сорваться в штопор.

— Ну, вот, видите опять! — забрюзжал Джим.

— Нет, не так, — сказал техник и доложил. — Третий работает исправно. Провожу сканирование обшивки. Вот черт! — выругался Майкл. — Нет, вы это видели? Эти карбонарии палят в нас из гранатомета!

— Пальнуть бы по ним разок, — поддакнул Джим.

— Отставить стрельбу, приближаемся к сектору E24, готовность номер один! — приказал Сэм. — Орел-4, вы командуете погрузкой раненых и оказываете первую помощь. Орел-3, — осмотр повреждений. Орел-2, — слежение за тепловым оборудованием.

Спустя полминуты ожил микрофон Калеба:

— Скопление тепловых отметок на юго-востоке сектора.

— Местность? — осведомился пилот.

— Площадь в центре квартала, — ответил штурман, — весьма труднодоступная, 20 на 39 метров, сильно засоренная, нужно садиться вручную и вертикально.

— Говорит Орел-3, у нас могут возникнуть проблемы с топливом.

— Не возникнут, — безапелляционно заявил медик. — Проведи сканирование газового состава воздуха!

В микрофонах воцарилось молчание.

— Водорода два процента! — механик полувосторженно закричал, — два процента! Этого хватит для дозаправки, если включить молекулярный фильтр! Но еще два процента, и мы все взлетим на воздух!

— Когда это произойдет? — спросил Сэм и вывел двигатели на малую тягу, завис над площадью, закрыв собой восходящее солнце. Начал медленное снижение, издавая оглушительный рев, выбрасывая струи газа. На руках Сэма выступала испарина, лоб покрылся потом. «Лишь бы не промазать!» — подумал он.

Механик все медлил с ответом. Когда до земли уже оставалось метров пять, Майкл произнес:

— Минут десять, не больше.

Куохтли стоял у стены тюрьмы и всматривался в бледное лицо Эриха. Тому становилось все хуже. Как только появилась свободная минута после нервотрепки с капитаном флота и распределением, кому и куда из освобожденных спрятаться, глава филиала разведки сразу же отправился к центральному зданию, у которого дежурили четверо бойцов, оказывая посильную помощь раненым, которых, как оказалось, было немало, — сдерживая «врагов общества», местная полиция не особо церемонилась с задержанными. Ушибы были у всех, а у нескольких обнаружились переломы.

С первого взгляда, только подойдя к Берне, Куохтли определил, что тот плох и долго без помощи не протянет. Раздробленная кость, порванные сухожилия и превращенные в фарш мышцы — таков неутешный вывод Фернандо. Пули в ране не было, но все равно Берне потерял уйму крови. Выдав несколько распоряжений по поводу пострадавших, Куохтли взял бинокль из сумки, стоявшей у вышибленной двери, и, взобравшись на крышу трущобы, всмотрелся в горизонт. Его уже несколько минут тревожил раздававшийся на грани слышимости легкий гул, который с каждой минутой нарастал. Куохтли нервничал. Он привык к грузу ответственности, но не к такому тяжелому. В его руках были тридцать две человеческие жизни! В сравнении со штатом марсианского разведывательного управления — ничто, но беспомощность этих тридцати людей меняла все. Грязные, измученные и уставшие — они не видели иной надежды, кроме него. В первую очередь его волновали повстанцы, чего нельзя было сказать о последних. Те, укрывшись за бочками бензина, самозабвенно палили во что-то в небе. «Куда они стреляют?» — подумал Куохтли и, посмотрев в направлении стрельбы повстанцев, увидел белый шаттл. Мишень заметная, однако это не мешало революционерам безбожно мазать. Лишь один снаряд достиг цели и, взорвавшись, пошатнул ее. Транспортник клюнул носом, но продолжил движение. Осколки же снаряда попадали артиллеристам на головы. О судьбе остальных снарядов можно было только гадать.

Куохтли еще раз взглянул на шаттл. На борту того поблескивала эмблема космического флота. Только убедившись в этом, Фернандо бросился вниз по лестнице и, подбежав к десантникам, задыхаясь, приказал:

— Соберите людей у северного здания, раненых подготовить к эвакуации! За нами прилетели.

Десантники, уже не особо-то надеявшиеся на спасение, повскакивали с мест. На их лица вернулось оживление. Не теряя ни секунды, они поспешили тут же сообщить радостную новость спасенным.

Не прошло и нескольких минут, как поднялся ажиотаж. Люди переговаривались, жестикулировали и что-то втолковывали друг другу, двигаясь, кто семенящей, кто неспешной походкой к северному зданию, наименее хлипкому из всех. Тени людей мелькали на испещренном оспинами взрывов, осколками бетона асфальте, косо падали на изъеденные пулями здания, некоторые из которых были готовы рухнуть на головы прохожих при первом дуновении ветра. Солнце, маленькое и мертвенно-белое, окружая себя синим ореолом, медленно поднималось из-за горизонта, освещая изуродованные улочки квартала. А где-то там, за толщей непроницаемой брони, стоял другой купол полный людей, чьи высотные дома встречали первые лучи солнца в абсолютно новом мире, в мире равенства и свободы, но вот только свободы насильной и жестко по пунктам расписанной.

Новость о спасении не оставила равнодушным ни одного. Куохтли этого волнения не разделял, по своему опыту зная, что далеко не всегда спасение — конец страданиям. Его распирало волнение, потому что хоть малая доля ответственности падала с его многострадальной души. Тем не менее, он держался уверенно и представительно. Где-то в середине переселения над головами раздался уже явственный рокот, и свет солнца померк. Над площадью завис челнок, изрыгая струи голубовато-белого пламени, ослепительного настолько, что предпочтительней было бы вообще на него никогда не смотреть. Люди, прикрыв головы от палящего жара, ускорили бег и, спустя какие-то секунды, оказались у места сбора, и, как оказалось, вовремя.

Несмотря на все старания пилота, шаттл все же задел левым крылом здание. С того сначала посыпалась мелкая бетонная крошка, а за ней последовал каскад камней различных габаритов, закончившийся обвалом всего строения. Трехэтажное недоразумение, подняв в воздух тучи пыли, почти скрыло в них челнок. Лишь непрестанный рев вырывавшегося из дюз пламени, да прочерчивавшие воздух столбы огня напоминали о его присутствии. Куохтли, невозмутимо смотревший на эту картину, мысленно отметил, что все же не зря отвел людей к самому прочному дому. Он обернулся назад. Прижимаясь к обожженной недавно бушевавшим пламенем стене, сидели люди, с надеждой и испугом глядевшие на посадку шаттла. К Фернандо, щуря глаза, подошел десантник:

— Какие будут распоряжения?

— Грузи раненых на носилки! — приказал Куохтли.

В ушах выл ветер и грохотало пламя, слышимость была нулевая.

— Я сказал раненых на носилки!!!

Десантник кивнул и с облегчением ушел. За спиной началось движение.

Посадка заканчивалась, из пыли показался нос шаттла, но до грунта все еще оставалось несколько метров. Огонь по-прежнему жадно впивался в асфальт и плавил, вздувая его пузырями. Ветер с неистовой силой трепал лохмотья, оставшиеся от одежды Куохтли, скреб пылью по его лысой голове, до крови раздирая кожу мелкими камнями. Куохтли закрылся рукой, зажмурил глаза, а когда открыл, все внезапно прекратилось. Пылинки медленно опускались на землю, пронзаемые солнечным светом, больше не бушевал яростно огонь, ветер не бился гневными порывами в узких улочках. В посеревшем челноке открылась обширная дверь, из нее выдвинулся трап и опустился на еще дымившийся асфальт с так и застывшими пузырями. Куохтли сдвинулся на шаг вперед к пандусу. Под его ногой покрытие мягко подалось, разъехалось в разные стороны из-под подошвы, как мокрый песок. На трап вышел коротко стриженый человек в белом халате. Шоколадного цвета лицо скрывалось за пыльным облаком. Врач прищурил глаза и, завидев Куохтли, бросился к нему.

— Вам нужна помощь? — спросил врач. Черные глаза обеспокоенно светились.

— Не мне, — отрывисто сказал Куохтли. — Им! — он указал себе за спину.

Доктор, так и не соблаговолив представиться, скрылся в клочья поредевшей пыли.

Фернандо пожал плечами и крикнул десантникам:

— Начинайте эвакуацию!

Взошел по пандусу в челнок. Осмотрелся. Внутри рядами стояли кресла, компактные, практичные и довольно неудобные на вид. Направо шла лестница в машинное отделение, из недр которого долетали ругательства и неразборчивое бормотание; налево должна была идти кабина пилота. Оттуда шел монотонный гул компьютеров и доносился голос пилота:

— Повторите, Орел-3, вы точно уверены в этом?

Прозвучал неслышный для Куохтли ответ, и вновь пилот спросил:

— Вы считаете?

С секунду Фернандо колебался, куда идти, но, взвесив все за и против, остановил свой выбор на кабине пилота. Он проследовал узким коридором и очутился в небольшой кабинке. Прямо перед обзорным стеклом сидел пилот в серой форме, левее него, уткнувшись в экраны, корпел над расчетами штурман. Спиной почувствовав его присутствие, пилот обернулся к Куохтли и грубо поинтересовался:

— Вы кто? Что вы здесь делаете?

— Я Фернандо Куохтли, глава марсианского филиала разведки. Здесь я потому, что за бортом у меня тридцать два человека, которых вы должны забрать. Оформите доклад по форме.

— Любезный, нам все равно, — повернулся штурман. — Хоть генералиссимус, хоть лысый черт. Не мешайте спасательной операции и займите место в салоне. По всем вопросам о самочувствии обратитесь к доктору Олвенсу. Если вам нужна связь, поищите шлем в хвосте транспортника. Всего доброго!

Куохтли без особого удивления, но немного раздраженный наглостью пилота, покинул кабину. В глубине души он все же понимал, что от него здесь больше вреда, чем пользы. Фернандо, очутившись в салоне, увидел уже взбиравшихся по пандусу первых людей. На лицах их проступало блаженное облегчение. Не задерживаясь долго, он прошел в конец салона, где обнаружил на полке закрепленные шлемы. Четыре из них отсутствовали, на остальных значилось: Орел-5, Орел-6 и так далее. На последних двух номеров не было. Профессиональным взглядом оценив состояние всех, Куохтли остановился на шлеме с надписью «Орел-8». Взял его в руки и, предварительно включив, надел на лысый череп. В ушах зазвучали голоса. И глава филиала разведки разместился в кресле поудобнее, вслушиваясь. Только теперь он понял, что не спал более суток. Его неумолимо потянуло в сон. Веки, несмотря на отчаянное сопротивление хозяина, смыкались, тело ныло, давно не покидая кабинета. Оно оказалось не готово к приключениям. Куохтли предпринимал все возможное, чтобы не провалиться в сон, но, несмотря на все его старания, веки закрылись, и он захрапел.

Сэм состроил усталую гримасу. Уже на протяжении нескольких минут из динамиков доносился храп, и он бы с удовольствием отключил восьмой шлем от общей сети, если бы не стоял более острый вопрос. Совершено неожиданно оказалось, что молекулярная сеть протерлась, иными словами, потеряла сверхпроводимость, и ей не хватало мощности для создания достаточно мелкой атомарной магнитной сети. Проще говоря, водород нацедить было можно, но вместе с ним в топливных баках оказались бы гелий, бор, углерод, азот, кислород, фтор, хлор — элементы в топливе, не нужные совершенно. И уж тем более загадкой при таком раскладе оставалось, как удержать все эти элементы в сети и доставить их в топливопровод.

Механик поначалу предлагал плюнуть на сетку и попробовать взлететь на том, что есть, после чего спланировать прямо в ангар. Но Калеб логично возразил, что тормозить будет нечем, а при такой скорости они или расшибутся в лепешку о защитное поле, или же пробьют «Оксе» насквозь, попутно затормозив тем, что от шаттла останется. Тогда штурман выдвинул идею использования азота в реакторе в качестве топлива, но тут запротестовал механик. Он категорично заявил, что легче расщепить атом водорода, чем реализовать требуемое. Температуры синтеза азота превышали в несколько десятков раз звездные. Последовало предложение Джима заманить пару сотен повстанцев в сеть и расщепить их в ней на углерод, который возможно было бы использовать, вдребезги разрушив реактор. Но его план требовал колоссальных затрат времени на реализацию, да и в целом был жесток и неэтичен. Идеи заканчивались, а время подходило к концу.

Сэм несколько раз пытался вызвать «Оксе», но безрезультатно. Связь глушилась во всех диапазонах и поддерживалась лишь на расстоянии не более ста метров.

— Есть еще идеи? — спросил Сэм, начиная терять самообладание. До начала операции, запланированной на «Оксе», оставалось шесть минут, а за это время надо было взлететь и смыться за купол энергетического поля.

— Есть одна мыслишка, — начал Калеб, — но она никому не понравится.

— Давай уже выкладывай… — вздохнул Джим и, не переключаясь, сказал кому-то: — Сохраняйте спокойствие! В первую очередь, пострадавшие!

— Ну раз уж на то пошло… — продолжил свою мысль штурман, — у нас ведь есть на борту двадцать баллонов сжиженного кислорода для системы жизнеобеспечения, верно? Так вот, если подключить их к двигателям напрямую, то можно было бы использовать в качестве топлива…

— Что? — встрял нетерпеливо техник.

— Можно использовать кислород и битум в качестве топлива.

— Спятил? — серьезно поинтересовался Майкл. — Как я тебе подключу к нейтронной проводке насосы с кислородом? И скажи, откуда я здесь битум за пять минут возьму? Асфальт на элементы даже при помощи исправной молекулярной сети долго разлагается, а тут…

— Тогда я не знаю! — огрызнулся штурман.

— Внезапно в разговор встрял Джим:

— А ведь это идея! Мы же можем воспользоваться чистым кислородом в качестве топлива.

— Скорее, мы взлетим на воздух, — охладил пыл врача Сэм. — Кислород может вызвать взрыв при контакте с асфальтом.

— Никто с этим и не спорит, — согласился Олвенс. — Но, тем не менее, я имел в виду другое. Двадцати баллонов вряд ли хватит, чтобы долететь до корабля, но вот на торможение в воздухе этого достаточно. Взлететь мы еще можем на тяге от термоядерного реактора, но затормозить на кислороде.

Воцарилась пауза, за которую пилот очень отчетливо услышал голоса пассажиров, взволнованные и испуганные, ведь для них они сейчас были единственной надеждой. Многим из них, а может, даже и всем, никогда не приходилось рисковать жизнью. А тут революция, хаос, анархия, война… Ты спокойно, к примеру, сидишь дома, как вдруг в квартиру врываются вооруженные люди, избивают тебя, хватают и уносят, неизвестно куда. Сэм отогнал наваждение и вновь сосредоточился на разговоре. В динамиках послышался голос механика:

— Я уже говорил и повторяю это снова: ничего не выйдет, я не могу подключить кислород к двигателям.

— Что значит не можешь? — вспылил Сэм. Там есть топливопровод, нужно перевести его на сообщение с баллонами.

— Кислородная система жизнеобеспечения во всех нормальных шаттлах замкнутого типа…

— Ты что, ни разу не смотрел чертежи? — удивился штурман. — Тоже мне механик! У этого какие-то криворучки сделали сообщающимися все системы челнока.

— Я не такой идиот, чтобы вообще до такого додуматься! Но сейчас это нам на руку.

— Сколько времени у тебя займет подготовка? — спросил Сэм. Он то и дело поглядывал на экран. До операции оставалось три минуты. Надежда оставалась лишь на то, что на «Оксе» догадаются еще немного задержаться.

— Минуты две, — после короткой паузы ответил механик и прокомментировал: — Ввожу параметры перевода.

Сэм обессиленно снял шлем, дал знак штурману тоже это сделать. Калеб последовал примеру командира и посмотрел вопросительно на того. Была такая привычка у пилота обсуждать со штурманом, как лучше поступать в безвыходных ситуациях.

— У нас нет этих двух минут! — без обиняков прямо и спокойно сказал Сэм. — Вопрос лишь в том, что выбрать: риск или риск еще больший, надеяться на проницательность командования или взлетать самим и подключать кислород уже во время полета.

Штурман помолчал с секунду, пристально взглянул на монитор, после чего медленно и неуверенно ответил.

— Я бы, конечно, предпочел ждать. Такие процедуры в воздухе еще ничем хорошим не заканчивались, но все же… Смотря на ситуацию объективно, нужно взлетать. Едва ли кто-нибудь на «Оксе» догадается о задержке, ведь связи нет, а это значит, что, если мы выбились из графика, либо нас сбили, либо мы опаздываем. В любом случае, давать нам отсрочку — опасность, несравненно большая, так что я за взлет.

Сэм кивнул, будто иного и не ждал, надел шлем. Защелкали переключатели тумблеров, загудели моторы, по шаттлу разнесся голос пилота, сообщавший:

— Внимание, говорит командир спасательного судна. Мы взлетаем. Убедительная просьба: пассажирам пристегнуть ремни безопасности и ни при каких условиях не вставать!

В машинном отделении — переплетения трубопроводов, баллонов и вычислительных машин. Механик, стоя у консоли управления, издал удивленный возглас и, поливая пилота отборной руганью, закричал, что еще не закончил, что это до добра не доведет, и вообще об идиотизме ситуации. Но Сэм словно оглох, он не слышал или не хотел слышать возмущенных воплей механика, также внимания не обращал на них Калеб. Двигатели гудели все громче, и, наконец, звук от их работы начал переходить в неумолкающий ни на секунду рев. Тогда штурман разомкнул уста и произнес:

— Орел-1, вышли на стартовую мощность, курс проложен, установка сама начнет в нужный момент торможение.

— Вас понял, Орел-2, выводите на полную.

— Полную? — впервые штурман задал неуместный вопрос.

— Да, на полную.

Шаттл, недавно стоявший на асфальте прочно и незыблемо, выпустил из двигателей четыре двухметровые струи фотонов, пылавших ярко-белым.

Челнок быстро и порывисто взвился ввысь, уничтожая нещадным пламенем остатки дорожного покрытия и зданий. Каждого, сидевшего внутри шаттла, нещадно тряхнуло. Толчок разбудил и мирно дремавшего Куохтли, подбросив его с кресла и остановив лишь в миллиметре от потолка, только ради того, чтобы швырнуть на пол, а потом с неистовой силой вновь впечатать в кресло. Челнок, зависнув уже над самым куполом, рванулся к кораблю, но уже изрыгая ярко-желтые с алым отливом струи горящего кислорода. И в то время, пока шаттл разгонялся, последние для космопорта и первые для поселения 6505 лучи маленького и холодного солнца заливали улицы. Но то были последние лучи, проникавшие через крохотную щель в молибденовой скорлупе, которая спустя пару секунд закрылась окончательно, погрузив космопорт во мрак.

В этот же самый момент внизу, глубоко под асфальтом и бетоном в переплетениях механических конструкций, термоядерный реактор космопорта, раскалившись докрасна, потерял стабильность магнитных полей и, уже не в силах удержать плазму, разлетелся на куски, расплавился. В месте подземного взрыва содрогнулись здания. Повстанцы, даже не задумываясь о природе этого явления, бросились в разные стороны от поля, закипавшего асфальта и бетона. В месте взрыва покрытие вспухло, как огромный волдырь, и, не выдержав колоссального напора десятков тысяч атмосфер и звездных температур, прорвалось. В пространство космопорта вылилось кипящее море плазмы, уничтожая все на своем пути в термоядерной реакции, поджигая гремучую смесь водорода с воздухом, сводя на нет атмосферу купола. Взрывная волна прокатилась по космопорту, сбивая с ног людей, переворачивая немногочисленную технику, и разбилась о молибденовый купол и незримую преграду энергощитов космического флота. За ними, укрывшись в кораблях, величественных и неприступных даже перед могуществом стихии, люди, чуя всем своим естеством силы, запредельные для их понимания, но сражающиеся на их стороне, не ликовали, не радовались победе, они так же, как те, за куполом, содрогались. И, несмотря на вражду, сочувствовали тем, кто остался за энергощитом. Такой смерти не заслуживал никто и никогда. Гуманизм — величайшее из человеческих стремлений — вдруг бесследно исчез, и осталось то, что человек и есть, — жестокое существо, чей налет цивилизованности готов сойти в любой момент, осклабив истинную натуру в ужасающей улыбке.

Разумеется, весь хаос пассажиры шаттла видеть не могли, они лишь почувствовали, как челнок подхватил неистовый порыв и понес его. На счастье спасенных, это было как раз то направление, где находился флот.

Транспортником играли ужасные силы, они метали его в разные стороны, крутили в завихрениях и вновь бросали вперед. Сэм особенно этому и не сопротивлялся. Он был не в состоянии что-либо сделать. Если их бросит в облако плазмы, то даже похоронный марш играть не придется, от них не сохранится и пепла.

Весь экипаж шаттла попросту ожидал, когда они приблизятся на достаточное расстояние для вызова «Оксе». Впрочем, ждать долго не пришлось: на жутко рябившей приборной панели высветилось число «93». Сэм с вспотевшим от напряжения лбом отдал стандартную команду: выслать запрос на открытие летного коридора.

На мостике «Оксе» зазвучала трель вызова, и капитан Грай немедленно ответил. Взъерошенные волосы выдавали его волнение с головой. Все давно были на борту, лишь спасательный транспорт не добрался до дислокации флота. Возникла голограмма связиста, тот вытянулся по струнке и отрапортовал:

— Сэр, запрос на посадку с нашего транспортника, прикажете отключить поле?

У Грая отлегло от сердца:

— Да! Да, черт возьми! Отключайте!

Связист кивнул и выключил связь.

Гюнтер подошел к системе корабельной связи и объявил:

— Внимание «Оксе»! Тревога! Приоритетность первой степени. Занять посты по расписанию номер один! Повторяю, занять посты по расписанию номер один!

И тут же капитан перешел на связь межкорабельную.

— Говорит командующий флота. Всем кораблям выйти на стартовую мощность! Взлет через десять минут! Повторяю, через десять минут.

Гюнтер отошел от пункта управления связи и рухнул в кресло. Закрыл лицо руками и пробормотал тихо:

— Слава Богу…

До этого момента капитан считал себя атеистом, но теперь что-то в нем дрогнуло. Сейчас ему хотелось верить, что он не один. Грай искренне переживал за судьбу своих людей. В его мечтах командование флотом было иным. Сейчас груз ответственности давил на него непосильным весом, но его надо было стойко нести. Грай, обмякнув, слышал каждый шорох. Мерное жужжание машин, шепот ветра в вентиляционных трубах, шум поднимавшегося лифта. Гюнтер отнял руки от лица, привел волосы в приличный вид и посмотрел в стекло. Там, за защитным полем, бушевало пламя и пыль, весь пейзаж состоял лишь из моря желтых и серых оттенков. Грай отвел глаза, где-то там гибли живые люди. Для Гюнтера внезапно и на короткий миг стерлась грань между своими и чужими. И он пожалел их: «Дураки! Зачем вы только послушали весь этот бред об ущемленных правах и бесстрашно схватились за оружие? Ведь в этом не было смысла…»

Иллюзию разрушил топот шагов. Пришли радисты, физики, инженеры и механики, связисты, в общем, все те, без кого процедура старта с планеты непредставима. Грай поднялся из кресла и посмотрел на них устало, будто все они ему жутко надоели. Он подошел к главному физику и представился, пожав ему руку.

— Капитан Гюнтер Грай, новый командующий флотом.

— Очень приятно. Дионисий Ксенакис, — ответил на рукопожатие командующего пожилой физик. Его рука была, хотя и морщинистой, но еще крепкой. — Я о вас весьма наслышан, капитан Грай. Особенно о ваших приключениях на трассе, пронеси господи.

— Я предпочитаю об этом не вспоминать, — вежливо, но слегка натянуто улыбнулся Гюнтер. Будь его воля то он давно бы стёр из памяти «приключение». Половина кораблей флотилии вдребезги, потери около тысячи человек. Для него, тогда еще помощника капитана, те события запомнились как кровавая бойня.

Тем временем физик обернулся на защитное поле и задумчиво произнес:

— Да, ну и погодка! За бортом атмосфер одиннадцать, не меньше. Пожалуй, прогноз на ближайшие двенадцать минут таков: ожидается резкое понижение атмосферного давления и металлические осадки.

Внезапно энергетическое поле отключилось, и поток огня устремился на корабль, и стекло заслонила прочная стена металла, опустившаяся в мгновение ока. Физик вздрогнул, лязг наполнил мостик, а неистовый рев пламени слышался даже сквозь толстый слой жаропрочного титана.

Физик развел руками:

— Да, жестоко вы с ними…

— А что я еще должен был делать? — спросил раздраженно Грай, раздавая распоряжения радистам. Те перестали глушить связь, в наушниках и без того трещало. — Сами же понимаете, профессор, вы человек не глупый — или мы их, или они нас…

— Нет, нет, я вас нисколько не осуждаю, ваша логика мне ясна, но все же она однобока. Всегда ведь можно договориться…

— Пытались, — ответил Грай. — Да только толку ничуть, как видите. Вон, у Йоффе спросите, он на нехватку пациентов не жалуется.

— Хм… Ну что ж, в таком случае…

Этот разговор начинал раздражать командующего.

— Профессор, — мягко начал Грай, — я понимаю, вы человек науки, но давайте диспут оставим на потом. Лучше посоветуйте мне, какая орбита будет наиболее оптимальной.

— Километров пятьсот в самый раз для флота. Хотя я бы рекомендовал все же четыреста пятьдесят, если вы, конечно, не хотите попасться на глаза дозорных с Фобоса.

Гул, неумолчно бивший в уши, смолк, и вновь медленно и опасливо открылись окна. Сквозь помутневшее стекло виднелось вновь все то же пламя. Чисто из интереса, Грай подошел к приборной панели внешних данных. Среди сотен непонятных параметров виднелось несколько ему доступных. Состав атмосферы: 92 % азота, 2,7 — углекислого газа, 0,2 — водорода, 1,3 — кислорода, остальное — пепел и прочие примеси. Давление: 8,9 атмосфер, температура: 723 градуса Цельсия, впрочем, последние два параметра падали.

Но Гюнтера интересовал еще один, поэтому он обратился к Ксенакису, который руководил группой программистов, вводивших параметры в систему связи, и попутно помогал инженерам с какими-то расчетами. Этот высокий сухопарый старик с белыми, как снег волосами, не желал соответствовать своему возрасту.

— Профессор, как вы думаете, сколько рентген там, за полем? — спросил Грай.

— Не знаю, — рассеянно ответил физик, — точно сказать не берусь, но там можно зажариться даже в скафандре. Что ж, могу вас поздравить, капитан, вы создали ад на Марсе.

Грай вздохнул. Радист манил его к себе рукой уже давно, но Гюнтер лишь сейчас заметил это. Он приблизился, и оператор связи ему сказал:

— Капитан, с вами требует встречи некий Фернандо Куохтли. Представился как глава марсианского филиала разведки.

— И? — вопросительно произнес Грай.

— Он ждет вас у ангара в столовой пилотов.

— А сюда его никак ноги не донесут? — поинтересовался Гюнтер.

— Требует, чтобы вы сами подошли. Капитан, вы поймите, я лицо подневольное, давить на него не имею права! — жалобно сказал радист.

Грай только рукой махнул. Поискал глазами экран, передал командование флота Фарлоу, который уже закончил подготовку судна и бездельничал. Потом Грай, попросив сообщить ему о готовности главного физика и захватив портативное устройство связи, направился на палубу ангара. Еще в лифте он услышал подозрительный вой. И верно, выходя на палубу, капитан был немедленно захлестнут толпой. На ангарной стояла ужасная духота, мимо него пробегали люди в оранжевых скафандрах радиационной защиты. Счетчики Гейгера у них на рукавах заливались истерическими трелями. Тут и там шныряли медики с их неизменно кислыми минами. Грай нахмурился, никто и ничего ему не доложил, однако не надо было быть гением, чтобы догадаться: посадка челнока вышла жаркой и, судя по всему, не обошлось без жертв.

Пройдя по узкому коридору, стараясь мешать наименьшим образом, Грай продвигался к столовой. У него на это ушло порядочное количество времени, минут пять, не меньше. Проходя мимо двери ангара, в которую ломились врачи, он не удержался, заглянул и тут же пожалел. В самом центре зала лежала закопченная груда металла. Из нее, откашливаясь, при помощи медиков выбирались люди. Чуть поодаль стояла группа пилотов, сочувственно смотревших на челнок и четверых на носилках (врача, пилота, штурмана и механика). Последнему до половины разрезало руку. Заводили грузовой челнок. Абрам Йоффе размахивал руками и, как показалось Граю, кричал: «Мест нет, буксируйте к Флетчеру!» Грай отшатнулся от жуткого зрелища и, пройдя еще немного по коридору, оказался в столовой. В пустом мрачном помещении было лишь два человека: дежурный повар, да еще один за столиком в тени. Повар со своего стула при виде Гюнтера поднялся и спросил:

— Чего желаете, капитан?

— Кофе, пожалуйста! — сказал Грай и подошел к незнакомцу.

Тот слегка наклонился к нему, и капитан увидел его лицо кирпичного цвета, с безжалостными черными глазами и лысой перебинтованной головой. Немного грубые, но не лишенные утонченности черты лица, и загнутый, словно клюв стервятника, нос. Куохтли, сомнений в этом не было, приглашающе и даже фамильярно махнул мускулистой рукой, предлагая капитану сесть. Грай приглашение принял и сразу же решил растаивать все точки над «и».

— Я капитан Гюнтер Грай, командующий флотом. Теперь вы знаете, кто я, а я и так знаю, кто вы. Так что выкладывайте поскорее, что вам от меня нужно. Я спешу, скоро будет старт с планеты.

— Хм, — усмехнулся Куохтли и низким, под стать внешности, голосом продолжил: — Капитан Грай, надо же какое совпадение! Знаком с делом по поводу трассы, пронеси господи, ужасная трагедия! Там погиб наш агент. Вы там проявили себя весьма некомпетентно, и вот спустя пять лет — уже командующий флотом. Быстро растете, капитан! — саркастично сказал он. — А адмиральские погоны вам скоро пришьют?

— К делу! — оборвал Грай.

Куохтли рассеянно пожал плечами, задумался.

— Хорошо, капитан, — последнее слово он презрительно выплюнул, — как вам будет угодно. Мне нужно знать, что произошло с моим помощником Гленном Стэнфордом.

— Что ж, в таком случае мне очень жаль, ничем вам помочь не могу, обратитесь к главному медику Йоффе. Если он, конечно, вас не вышвырнет со своей палубы. Он как раз сейчас в ангаре, если поторопитесь, то успеете, — Грай встал и уже повернулся к главе филиала разведки спиной, когда тот заговорил вновь.

— Вы проявляете себя с все более и более интересной стороны. В войсках разброд, никто не знает, кто и где, сначала я удивлялся, а теперь ничуть… Каков командующий — таков и флот.

Гюнтер сжал кулаки. Он буквально спиной чувствовал острый, насмешливый, если даже не мстительный, взгляд на своей спине.

— Прекратите это немедленно, я не позволю такие вольности у себя на корабле! — голос капитана дрогнул.

— У себя на корабле? — с издевкой переспросил Куохтли. — У себя?! Вы так и не поняли, капитан? Я здесь начальник, я командир, а вы здесь ничто! Вы безответственны, и уж поверьте мне, по прибытии на Землю я позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не вышли в космос! Слышите?!

Грай такого стерпеть не мог. На выходе из столовой он повернулся к Куохтли лицом и сказал спокойно, но в его голосе звучал металл:

— Вы мне это говорите, чтобы я вас высадил? Могу устроить. Или, быть может, вас поместить в психиатрический стационар? Дает о себе знать тяжелая контузия? Господин Куохтли, не лезьте не в свое дело, вы не в разведывательном управлении, а на борту корабля, так что закройте рот. Я вам не подчиняюсь.

После чего Грай скрылся в светлом и шумном коридоре, так и не дождавшись своей чашки кофе. Фернандо же, сидя в оцепенелом изумлении, пробормотал:

— И очень жаль…

Он не ожидал такого отпора. Ему попался крепкий орешек. «Ну ничего, даже такого при должном подходе расколоть можно…» — злобно подумал Куохтли.

К нему подошел дежурный с кофейником и чашкой, удивленно моргнул и не без недоумения спросил:

— Сэр, а где капитан?

Куохтли мрачно взглянул на повара. Тот, понимая, что попал под горячую руку, сглотнул, но Фернандо кричать и ругаться не стал, лишь, мрачно улыбнувшись, произнес:

— У него неотложные дела…

Повар, поняв, что начальство заниматься членовредительством не расположено, нахмурил кустистые брови и сказал:

— Это вы зря, сэр. Я ничего вам не хочу советовать, но с Граем будьте аккуратнее, я уже во флоте третий год…

— Сам разберусь! — огрызнулся Куохтли и поднялся из-за стола. Он накинул валявшуюся на соседнем стуле армейскую куртку и, нервно сцепив пальцы за спиной, покинул столовую. Дежурный повар остался вновь один, так и не выпустив из рук кофейник. Он со вздохом принялся за уборку стола, с сожалением подумав, что до конца дежурства всего полчаса.

Куохтли, направляясь по коридору к ангару, буквально закипал от гнева, его просто приводило в ярость полное отсутствие субординации по отношению к нему. Нигде с ним не случалось чего-либо подобного, и у него начало создаваться впечатление, что флот работает по принципу часового механизма, притом отлаженного настолько, что никаких прочих деталей он включить не может. Новый, и притом руководящий винтик, вызывал у состава полное отторжение. Это одновременно вызывало восхищение и недоумение. Уже на подходе к ангару Фернандо подумал, что как раз в этой отточенности и скрывается основная слабость флота. Полная стандартность поступков и решений командного состава могла привести к трагедии. Но о последнем судить было рано, ни с кем серьезнее повстанцев флот дела не имел. Входя в ангар, Куохтли в первую очередь пригляделся, стараясь понять, который из медиков главный. Потратив добрую минуту на бесплодные усилия, он понял, что самому не разобраться, и решил спросить. Подойдя к ближайшему из врачей, молодому, с аптечкой в руках, хотел было отдать приказ отвести прямо к главному, но вспомнил слова дежурного и прикусил язык. «Видимо, без смазки вежливости в новую конструкцию никак не встроиться», — подумал глава филиала разведки. Впрочем, мог ли он уже себя так называть? Ведь филиал прекратил свое существование самым трагичным образом. В разговоре с Берне он предпочел об этом умолчать, но, говоря начистоту, если по главным базам разведки выпустили множество снарядов, а кое-где и бомб, в живых остаться не мог почти никто. Да и поимка выживших — лишь вопрос времени. Не располагая оборудованием, агенты, в зависимости от благоразумности, или залягут на дно, или станут жертвами полиции. Вспомнив о судьбе филиала, Куохтли не мог не вспомнить и о своем начальнике, господине Виндслоу. В гневе тот бывал по-настоящему страшен, и при одной мысли о будущем Фернандо содрогнулся. Недавнее предложение Эриха застрелиться в этот момент показалось невероятно искусительным. Но это было бы трусостью, а такого Куохтли не мог себе позволить. Поймал он себя на том, что его рука конвульсивно дергается. «Больше надо спать!» — подумал он и спросил медика:

— Я прошу прощения, вы не будете так любезны подсказать, где мне найти главного врача судна.

Молодой человек с крайне занятым видом обернулся и скептически скривился:

— А вы, собственно, кто, и он вам зачем?

— Глава филиала марсианской разведки.

— Вы член экипажа?

— Нет, но я генерал разведки.

— Сожалею, но Йоффе сейчас занят, он ищет господина Фернандо Куохтли по приказу капитана.

— Я Куохтли и есть, дурень! — взорвался Фернандо. Этот идиотский разговор взбесил его еще больше.

— В таком случае вам к тому человеку, — сухо заметил врач, указав на низкорослого седобородого мужчину.

Куохтли кивнул, гнев все еще не отпускал. Пройдя порядочное расстояние по ангару и оказавшись в паре десятков шагов от главного медика, глава филиала разведки хотел было махнуть рукой, но Йоффе сам его заметил и, недоверчиво сверившись с навороченным устройством, заспешил ему навстречу семенящей походкой. Живи академик в средневековье, его бы сочли за гнома. Голова у него была лысая, и сверкала в свете ламп, как бильярдный шар. Глаза глубоко посаженные, умные. Сеть морщин, испещривших лицо, и волосатые руки. Светило медицины, не тратя времени на приветствия и обмен любезностями, сказало:

— Вы Фернандо Куохтли? Идите за мной.

Глава филиала разведки опешил:

— Куда надо! — ответил жестко академик и добавил: — Мне сказали проверить вас на БОБРе.

— Позвольте поинтересоваться, кто? — осведомился Куохтли, заранее зная ответ.

— Капитан.

«Ну, Грай, скотина, я тебе еще это припомню!» — взбеленился Фернандо. Это уже доходило до абсурда. Но, тем не менее, не отменяло целей посещения медика:

— Вы не знаете, где содержат моего помощника Гленна Стэнфорда? Вряд ли его случай оказался без вашего внимания.

Вопрос оживил врача:

— Так это ваш помощник? Как же, я лично руковожу его лечением, тяжелый случай.

— И каков ваш прогноз?

— Три дня, от силы неделя. Можете смело написать в отчете, что он покойник. С такими ожогами не выживают.

— То есть как так не выживают? У Куохтли подкосились ноги, смерть друга была выше его душевных сил.

Опасаясь, что пациент сломается, академик добавил поспешно:

— Это, конечно, прогноз неточный, случались эксцессы, когда выживали вопреки всему, но что-либо сделать здесь и сейчас я уже не в силах. Вы, должно быть, хотите его увидеть, но я распорядился о переведении тяжело и смертельно раненных в криоконсервацию.

— Могу я осведомиться, где он… — Куохтли сделал короткую паузу и через силу выдавил, — …хранится?

— Да, капсула 1273H, это на медицинском уровне. — Пойдемте. Я искренне вам верю, но приказ есть приказ. Поймите, у меня самого множество важных дел, я хочу идти на процедуру не больше вашего, — умоляюще попросил академик.

Фернандо отчужденно кивнул и покорно двинулся за академиком. Не будь Куохтли потрясен новостью до глубины души, он бы непременно удивился тому, насколько преображается Йоффе, когда человек становится его пациентом. Переходя из коридора в коридор и поднимаясь с палубы на палубу, академик не уставал раздавать всяческие распоряжения, которых Куохтли, впрочем, не слушал. В коротком разговоре с главой психологического отдела Абрам проворчал, что скоро им понадобится отделение психиатрии. При этом он кивнул на Куохтли, сознание к тому возвращалось медленно, но он уже начал мало по малу соображать. Когда у самого входа в помещение бинарномолекулярной проверки раздался явственный рокот, Фернандо отчетливо понял, что они взлетают. Трижды проклятый Марс оставался за спиной.

Вернувшись на пост командующего в крайне отвратительном расположении духа, Грай принял доклад Фарлоу. Тот сообщал, что гражданские суда все еще прогревают реакторы, а все военные корабли в полной готовности, за исключением «Оксе»: с того вылетел транспортник по распоряжению главного медика, который уже садится на одном из фрегатов класса «Фюрер». Гюнтер вызвал Йоффе и поинтересовался, с какой стати он задерживает отлет, на что тот резонно ответил:

— Вы таки мне предлагаете раненых укладывать штабелями… У меня даже криокамеры забиты, я молчу о палатах.

— Хорошо. Что сделано, то сделано, — промолвил Грай. — По выходе на орбиту составьте отчет о потерях и загруженности госпиталя.

— Ничего обещать не могу, вы меня и так из графика выбили, некоторые операции требуют моего личного присутствия.

— Ладно, Йоффе, действуйте на свое усмотрение!

Грай отключил связь, после чего позвал:

— Профессор Ксенакис, у вас все готово?

— Да, капитан, и уже давно. Все данные в электронной сети.

— Так что же вы все возитесь?

— Меня беспокоит, признаться, — сказал он, подойдя ближе и понизив голос, — как мы будем выбираться из герметичного купола. Весь он все равно не расплавится, да и не будем же мы ждать столько времени…

— Не беспокойтесь, профессор, — громко ответил Гюнтер и попросил: — Лучше подскажите мне, до какой температуры можно разогреть обшивку корабля?

Физик посмотрел рассеянно по сторонам, будто ища поддержки.

— Я не специалист по металлам, но, если честно, хотя военные корабли можно смело нагревать до тысяч трех, гражданские я не рискнул бы выше 540.

— Спасибо! — поблагодарил Грай. — Свидковский, сколько сейчас за бортом? — спросил у главного радиста на мостике, тот выполнял роль оператора систем слежения.

Милош подслеповато вгляделся в экран и ответил, так и не повернувшись лицом к капитану:

— 579 и продолжает падать, плазма имеет свойство быстро остывать, тем более, что топливо термоядерного синтеза отработано.

— А сколько за полем? — продолжал допытываться Гюнтер.

— Не многим выше, но через минут пять атмосферное давление там упадет до марсианского, температура будет значительно ниже нуля.

— Как? — всполошился физик. — Весь металлический дождь прошел без меня?

— А вы бы хотели прогуляться? — поинтересовался капитан, налаживая связь с остальными кораблями флота.

— Нет, я бы предпочел вообще не высовываться из судна, но посмотреть было бы интересно. Когда еще такое увидишь?

Голограммы капитанов появлялись неохотно, и сквозь помехи докладов слышно не было вовсе. Поняв, что это сизифов труд, Грай отдал распоряжение наладить только звуковую связь, а сообщения передавать морзянкой. Для этих целей Свидковский мобилизовал резервную бригаду радистов.

Те приложили все усилия, чтобы разобрать сквозь невероятно сильное шипение помех сигналы с других кораблей. Но, наконец, радисты по внутрикорабельной связи доложили, что все соединения флота готовы к старту. На мостике воцарилась гробовая тишина. Каждый — от простого механика и инженера до главных специалистов — затаил дыхание. Все ждали слов капитана. Грай же, стоя среди этих людей в самом центре разгромленного мостика у системы связи флота, понял, какова ответственность, что лежит на нем. Одно слово, и громады судов тронутся с места. Капитан прислушался. Где-то глубоко в недрах корабля гудели машины и бушевал термоядерный распад, готовый привести корабль в движение. В наступившей тишине размеренно тикали часы, неумолимо отсчитывая секунды. Грай недовольно поморщился, это очень отвлекало его от мыслей. Как-то мимоходом, не придавая этому никакого значения, Гюнтер подметил, что вне зависимости от того, какие это часы, они всегда отсчитывают одни и те же единицы — мгновения человеческой жизни. «Ладно, соберись», — приказал себе капитан и, нажав на кнопку, включавшую систему связи, произнес в микрофон:

— Внимание флоту, — голос был тверд и спокоен, — зажигание! Вся мощность на передние дефлекторы.

Все 25 кораблей флота, 11 военных и 14 гражданских, зажигание подтвердили. По мостику прокатилась волна оживления, люди словно очнулись.

Грай прочистил горло и сказал:

И сам нажал кнопку стартовой готовности, далее дело оставалось за малым. Первый и второй помощники команду должны были подтвердить, что они и сделали из своих командных рубок. Теперь нужно было лишь наладить связь.

Двигатели судов охватило яростное пламя. Колоссального размера столбами оно вырывалось из нижних двигателей судна, и, упираясь в огнестойкое покрытие взлетного поля, давно почерневшее от подобных рейсов, громады кораблей медленно, неохотно расставались с монолитным покрытием космопорта. С каждой секундой расстояние от поверхности планеты заметно увеличивалось, и вскоре все суда направились к обнаруженной при помощи мощного эхолокационного зондирования бреши. Корабли, приняв наклон, нужный для выхода из атмосферы, устремились к крупной дыре, однако все равно недостаточной для того, чтобы пролез даже самый мелкий из них.

Над Марсом всходило белое маленькое солнце, освещая окутанный пылью кратер. Огромный перепад температур, вызванный облаком плазмы, вызвал атмосферный резонанс и поднял лютый ветер, притом ветер, неслыханно для Марса теплый, самый настоящий фён, скатывавшийся в область низкого давления за склонами опоясывавших кратер гор. Красно-бурая пыль вновь закрыла горизонт, и в этом буйстве стихии еле был виден сам виновник катаклизма — дырявая полусфера, от которой волнами расходился раскаленный воздух. Через одну из дыр в ней, проклевываясь, словно через скорлупу, прорывался космический корабль, расталкивая мощными дефлекторными щитами листы молибденовой брони. Скорлупа не хотела сдаваться так просто, но под напором поддалась, разлетелась на куски, взметнув в атмосферу фонтан осколков. Теперь в броне зияла рваная рана, через которую один за другим вылетали корабли. Вскоре над кратером поднялась процессия в двадцать пять судов. Капитан Фарлоу, стоя на своем мостике, отдал приказ дефлекторы отключить, мощности едва хватало для старта.

В одном из отсеков его корабля, лежа на койке медицинской палаты, пришел в себя Эрих Берне, агент разведки. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что нога почти не болит и перебинтована. Неподалеку стоял врач. Все еще не понимая, где он, а вернее, у кого, Эрих подозвал доктора и спросил:

— Здравствуйте, я дико извиняюсь, но вы не скажете мне, где я?

Поняв вопрос вполне правильно, врач ответил:

— Вы на фрегате «Unpredictable» второго космического флота Земли. В медицинском отсеке.

Эрих непроизвольно прислушался, гудели двигатели.

— Мы куда-то летим? — спросил он.

— Да, наконец-то покидаем этот проклятый Марс!

У Эриха отлегло от сердца. После стольких бед и страданий он наконец-то был спасен. Он выполнил свое обещание семье вернуться во что бы то ни стало.

Грай удовлетворенно смотрел в обзорный экран. Ему навстречу открывался безграничный космос, сквозь толщу атмосферы уже начинали проглядывать звезды. Капитан погружался в привычный ритм работы в пустоте. К нему внезапно обратился оператор радара:

— Сэр, вы должны это видеть.

Грай подошел и нахмурился: все, что он должен видеть, всегда необычайно важно. Радар выдавал множественное скопление отметок, подходивших сверху, и две отметки колоссальных размеров. Поняв все и сразу, Гюнтер с расширенными от ужаса глазами подбежал к системе связи и возопил:

— Щиты на полную мощность!!! Оборонительное построение конвоя! Атака из космоса и с воздуха. Два линкора, три сотни истребителей. Немедленно свяжите меня с базами космофлота Фобоса и Деймоса!

— Сэр, множественные запуски ракет с планеты! — прокричал радист.

Грай, приняв это во внимание, сказал:

— Всем, противоракетная и воздушная тревога! Выпустить истребители! Системы ПВО на полную мощность! Как можно скорее выйти на устойчивую орбиту Марса! — Грай обернулся к главному физику. — Как видите, до взлета с планеты дело не дошло.

Палубы кораблей, от транспортника и до крейсера, пронзил вой сирены боевой тревоги, столь страшный после столетий мира и процветания. Космические суда — величайшее из достижений цивилизации, наравне с медициной и физикой, разворачивали свои орудия, не знавшие еще кровавых битв, направляли друг на друга и открывали огонь.

Эрих, услышав боевую тревогу, не поверил своим ушам. Радостный настрой с него, как ветром сдуло. Берне понимал, что он ничего совершенно не может сделать, оставалось лишь надеяться и ждать. И в этой ситуации Эриха пугало больше всего одно: чувство полной своей беспомощности. Лишь сейчас он заметил, что его кровать стоит напротив иллюминатора. Эрих хотел было посмотреть туда, но тут почувствовал резкий толчок, проводка заискрила, а он ощутил, как его тело становится легким, отрывается от постели. То же самое происходило и с остальными. Берне осознал, что корабль падает. Однако он все же исхитрился посмотреть в иллюминатор, Марс приближался с невероятной скоростью. Эрих приготовился к столкновению, он лишь подумал: «Как быстро и неожиданно заканчивается жизнь». Но удара не последовало, лишь неведомая сила вдавила Эриха в пол, и он потерял сознание.

Пропажи судна, притом столь тихой, не заметил никто, кроме Грая. К нему успела дойти шифрограмма от Фарлоу: «Падаем тчк. Потеря питания реактора тчк. Щит пробит тчк. Потеряли правый жилой модуль и казармы тчк. Приближаемся к зоне а…» Далее сообщение обрывалось. Тем временем суда выплевывали из открывающих шлюзы ангаров сотни истребителей, которые устремлялись в бой против превосходящих сил противника, в секунду обрывались десятки человеческих жизней, громады двух линкоров поливали крохотные фрегаты потоком снарядов и лазерных лучей, но те, не имея возможности стрелять, держали энергощиты. Вдруг один из фрегатов — «Неуязвимый» — потерял защитное поле и тут же потонул в облаке взрывов. Связь с Голубцовым прервалась.

Весь второй космический флот был значительно слабее километровых линкоров, и Грай это понимал. Он и не надеялся выиграть бой, лишь тянул время, чтобы связаться с космическими базами, в нем все же жила надежда, что еще хоть кто-то остался там, на спутниках.

— Сэр, с Деймоса ответили, вывожу на прямую линию связи! — радостно заявил радист.

— Вас понял, быстрее! — поторопил Грай. Он уже стоял у проектора голограмм.

Возникло изображение человека в адмиральских погонах и белом мундире, он подозрительно смотрел на капитана.

— Капитан Гюнтер Грай, командующий вторым космическим флотом, — отдал честь Гюнтер. — Сэр, нам нужна помощь, у меня десять тысяч гражданских, мы эвакуируемся с Марса.

— Во-первых, временно командующий, — поправил неизвестный, — а во-вторых, можете даже не пытаться меня обмануть, на Марсе не осталось действующих военных баз.

— Вздор! — вскипел Грай, — не верите мне, я оправлю вам радиопозывной, должно быть, вам известно, что системы корабля не обманешь.

Гюнтер выслал пакет данных. Адмирал на голограмме с интересом всмотрелся в пришедший файл и после этого сказал:

— Что ж, в таком случае прошу прощения за недоверие, но у нас блокировали связь, и вы первые, с кем мы наладили контакт. Все наши транспортные суда час назад отошли к Земле, а мы сейчас на всякий случай прикрываем их отлет, мы собирались уже сами отходить, но тут вы, я посчитал это провокацией со стороны врага.

— Сейчас не до объяснений, адмирал, — оборвал монолог Грай, — мне срочно нужна поддержка, вы можете прислать сюда хотя бы один линкор?

— Линкор? У нас ни одного нет во флоте! — недоуменно произнес адмирал и тут же уточнил, — на вас напал линкор?

— Да! Не фрегат же!

— Я сожалею, капитан, но ничем вам помочь не могу.

Связь резко оборвалась.

— Адмирал! Адмирал! — бессильно прокричал Гюнтер.

Теперь он уже не знал, что делать. Грай безучастно взглянул на информационный щиток — потеряно еще два корабля. Один из них гражданский. Капитан сжал кулаки: «Помочь они ничем не могут! Ну нет, я так дешево не дамся!»

— Ксенакис, есть у вас идеи? — рявкнул Грай.

— Я заметил, — сказал задумчиво физик, вопреки ожиданиям Гюнтера, он сохранял спокойствие, — что наш противник слишком самоуверен, чтобы включить энергетические щиты. В принципе, мы можем этим воспользоваться: их масса чересчур велика для столь низкой орбиты, так что если нам открыть огонь по двигателям, то они не удержат минимальную скорость, и корабль упадет на планету. При этом, конечно, нужно отключить полностью щиты, но маневренность нам позволяет за несколько минут выйти из зоны огня, не покидая атмосферу, а стреляют они не более чем по одной цели за раз.

— Профессор, вы гений! — искренне воскликнул Грай.

Флот, осыпаемый выстрелами, внезапно совершил то, чего противник от него никак не ожидал, — поменял курс и, отключив защиту, произвел залп. Поначалу командира линкора это не обеспокоило. Он даже не стал включать энергощиты, но как только увидел, что все ракеты летят точно в двигатели, спохватился, но было поздно. В один момент громадный корабль потерял ход и пошел неумолимо на сближение с поверхностью Марса. Быть может, второй смог бы избежать судьбы первого, но поскольку последовавшие за первым залпы произошли практически одновременно, шансов у него не осталось. Когда с воем и грохотом, слышным даже в разреженной атмосфере Марса, мимо «Оксе» пронесся линкор, Грай объявил:

— Всем кораблям! Щиты на стандартную мощность, системы ПРО и ПВО держать в полной боевой готовности, истребители на базу и убираемся отсюда, как можно скорее, пока нас еще кто-нибудь не заметил.

И после, отключив связь, добавил:

— Свидковский, отправьте пакет данных на Землю, они должны знать, что хоть кто-то на Марсе уцелел. По готовности отчета с остальных кораблей отошлите резервную копию документа в штаб космического флота и в разведывательное управление.

— Я вас понял, — ответил Милош и спросил: — Капитан, тут у инженеров вопросы, куда прокладывать курс?

— На Землю, только на Землю. Я не собираюсь подвергать жизни пассажиров опасности.

Грай повернулся спиной к обзорному экрану и взглянул на табло. Оно говорило, что из двадцати пяти уцелело лишь семнадцать кораблей.

Глава 8. Хрустальный шар

19 марта 2163 года, 9:43.

Джеймс Виндслоу открыл глаза. Усталый и невыспавшийся, он спросонья нащупал звонившую гарнитуру на столе и, поднявшись с кресла, в котором ночевал, сказал заспанно:

В ухе раздался ворчливый голос Генриха:

— Джеймс, где ты? Дистанционное заседание Правительственного собрания вот-вот начнется!

— Да-да, я уже иду!

Заседание, как он мог забыть! Джеймс схватился за голову и, наспех поправляя галстук, понесся в отделение с аватарами, попутно захватив свою речь и флэшку. Виндслоу бодрствовал до шести, и за это время он смог наскрести информации и составить план доклада. Вылетев пулей из кабинета, Джеймс наткнулся на сидевшего за документами Эмиля. Его помощник, как только пришел в себя, так и не сомкнул глаз, и сейчас выглядел уставшим сверх всякой меры. Пробегая мимо него, Джеймс бросил:

— Эмиль, иди спать, тебя кто-нибудь заменит.

Ассистент упрямо помотал головой и вновь нырнул с головой в документы. Бегущий по зданию ППСС глава земной разведки — зрелище редкое, если не сказать уникальное, но в это утро оно имело место быть. Встрепанный и всклокоченный Джеймс с ходу влетел в одну из капсул подключения и закрыл глаза, а спустя секунду открыл их в тесной кладовке. Была такая специфика у хранения аватаров.

Соединение прошло успешно, теперь, сканируя активность мозга Джеймса, робот выполнял его волю. Виндслоу, приложив немалые усилия, выбрался из кладовки и, пробежав по коридорам здания в Нью-Йорке (резервного центра Правительственного собрания), ворвался в зал, распахнув его дубовые двери. В мгновение ока Джеймса ослепили десятки вспышек, но это его не волновало: пусть папарацци полюбуются на экстренную ситуацию, всему миру ведь еще ничего неизвестно. Глава разведывательного управления поспешил занять свое место. Стоило ему лишь усесться в кресло, как премьер-министр Земли, человек среднего роста и с каштановыми волосами, произнес:

— Теперь в сборе все. Давайте начнем. Повестка присутствующим известна: марсианский кризис. По этому вопросу выступят глава разведки генерал-лейтенант Виндслоу и главнокомандующий космическим флотом контр-адмирал Муангуай. Но для начала я вкратце опишу ситуацию. Власть в колониях на планете Марс захватила радикальная организация, позиционирующая себя, как спасители народа. Эти террористы действуют, не гнушаясь любыми методами и…

— Не террористы, — заметил Джеймс, — а революционеры. Давайте все называть своими именами.

Объективы камер переключились с премьер-министра на него.

— Молчите! — воскликнул премьер-министр. — Ваша реформа провалилась, Виндслоу! Не вы ли говорили об освобождении колоний? Если бы тогда собрание не стало слушать ваши сладкие речи, мы бы не заседали сейчас. Вы Иуда!

«Так вот как, значит, всю вину решили свалить на меня?» — подумал Виндслоу и парировал:

— Начнем с того, что собрание само настояло на условиях, которые заведомо вели к этой ситуации. Вы очевидно забыли первоначальный текст, в котором говорилось прямо, что автономию нужно предоставить всем и сразу. Вы эту резолюцию отклонили, и в колониях начало расти недовольство. Так что я вам советую поменять систему управления лунными колониями, чтобы не потерять их тоже. Я уже распорядился о проверке всех действующих агентов на детекторах лжи и БОБРах. С губернаторами следует поступить также, если вовсе не восстановить министерство колоний, но с выборными должностями из рядов лунных колонистов.

— Резонно, — сказал кто-то в зале, — господин Виндслоу прав, прошу передать ему слово по проблемному вопросу.

Предложение было поддержано другими дипломатами.

— Благодарю, — Джеймс занял место пристыженного премьер-министра на трибуне. — Уважаемое собрание, у меня информации немого, но она следующая: агентурной сети на Марсе больше нет, причины неадекватного поведения дипломатов во главе с президентом неизвестны. Но дело разбирают лучшие биологи и химики, они не исключают, что их мозг подвергся какому-то воздействию, какому именно, доподлинно неизвестно. Теперь немного хороших новостей. Я получил доклады от нескольких флотов, один из них вырвался с Марса, еще два — с Демоса и один — с Фобоса. В их числе 32 военных и 73 транспортных судна. В общей сложности около трехсот тысяч человек. Но, — голос Виндслоу потяжелел, — Марс остается нашей колонией, домом для миллионов, и в этот дом пришли непрошеные гости. Они лишили в один день сотни людей жизней, тысячи — крова и миллионы — свободы! Скажите мне, кто они после этого?! Разбойничества подобного масштаба мы не видели со Второй мировой войны! Заслуживают ли они уважения среди равных? Нет! Я выдвигаю на голосование вопрос о прекращении с захватчиками всех дипломатических и торговых отношений, а также о снаряжении войск на Марс ради освобождения честных граждан нашей колонии!

Зал взорвался бурными аплодисментами, а Бинн, сидя на своем месте, пробормотал:

— Мощно. Так виртуозно решить вопрос о кризисе мог только Джеймс.

Результат голосования превысил порог, требуемый для принятия решения: 163 голоса за и 8 против.

Второй космический флот подлетал к Земле. Его корабли, закопченные, помятые и оплавленные, выглядели жалко. Но, лишившись большей части пилотов истребителей, понеся значительные потери среди десантников и оставшись без половины командного состава, он все же добрался до Земли.

Гюнтер взглянул на голубовато-зеленый шарик, укутанный в невесомую шаль облаков, чистый и яркий, такой маленький и хрупкий, словно сделанный из хрусталя, и ему внезапно вспомнились слова академика: «Да потому что люди идиоты!» И в руках этих самых абсурдных творений эволюции, чья логика сводилась к единственной мысли — лишь бы прожить хотя бы на один день больше, уже три миллиона лет находилось бесценное сокровище: Земля — планета, быть может, единственная, на которой есть жизнь.

Эрих открыл глаза. Сознание вернулось внезапно и так, будто ничего и не произошло. Ему пришла было идиотская мысль, что он в раю. Но в этом его сразу же разубедили тела людей, лежащих без сознания на полу. В том, что они живы, Эрих не сомневался, об этом говорило хотя бы то, что они дышат. «Скорее всего, еще не пришли в себя», — подумал он и взглянул на циферблат часов, висевший у выхода из палаты. Сегодня 23 марта, 17 часов 32 минуты. «Ничего себе, — изумился Берне. — Долго я тут валялся. Ну и тряхнуло же нас о Марс… Но стоп, что это такое?» Эрих лишь теперь заметил странный багровый свет, будто заливавший все сумеречными красками. Такого на Марсе нет. Тогда где же он? Понимая, что происходит нечто безумное, Эрих подскочил к иллюминатору, и его глазам открылся вид на висящий среди звезд газовый гигант, но отнюдь не Юпитер или Сатурн. Нет, это был кроваво-красный, с отливами малинового и фиолетового, из-за его края светило тусклое, втрое больше земного, багряное солнце. Эриха парализовало от ужаса:

— Где я? — пролепетал он. — Где же я?!