«К вопросу о спасении котиков»

Ольга Викторовна Онойко

К вопросу о спасении котиков

А началось всё с того, что этот убогий залил моей прабабушке свежий ремонт.

Прабабушка — орденоносная ведьма, женщина из легированной стали. В войну была снайпером. Терпеть не может разговоров о возрасте и болезнях. Если намекнуть ей, что она всё-таки год от года сдаёт и ей нужна помощь, можно и по башке получить. Порчу наводить на родственников она, конечно, не станет, но клюкой дерётся больно.

Тогда же, в войну, она изготовила себе амулет, вбухав в него столько сил, сколько у меня никогда не было (и, подозреваю, не одну фашистскую жизнь в придачу). Амулет позволяет ей два часа в сутки чувствовать себя на тридцать лет моложе, чем она есть. Поэтому она уверена, что может сама со всем справиться. Но тридцать лет назад ей было уже за семьдесят… В общем, бабушка позвонила мне по Скайпу, я выслушал всё, что она думает о соседе сверху, оценил испакощенные обои, насколько это позволяла веб-камера, и морально приготовился решать вопрос.

Нет, конечно, не брать всё на себя, вы же понимаете. Просто проконтролировать.

Заехать в тот же день я не мог — был срочный заказ. Я пообещал бабушке, что приеду завтра, но так вышло, что обещания не сдержал. Она не обиделась. Я отзвонился, предупредил и пообещал, теперь уже накрепко, историю с приключениями. Мои рассказы о работе она больше всего любит.

Дело было с одним «новым русским», расстрелянным ещё в девяносто пятом. Двадцать лет тот лежал в гробу спокойно, а потом его подельник, его когда-то и заказавший, купил себе яхту. Почему-то именно яхта возмутила покойника до такой степени, что он встал и пошёл на разборку. Успокаивать его пришлось с автоматами. Вскоре мы поняли, что с выбором оружия промахнулись, и промахнулись нешуточно. Из автомата этого парня убили. Дважды расстрелянный, он взбесился и впал в окончательное буйство. Мне довелось вспомнить, как обращаться с огнемётом. Потом шеф вспомнил номерок знакомого из Конторы… Я вернулся домой заполночь, оглохший от залпов и вымазанный кладбищенской землёй, бросил грязную одежду на пол в прихожей и завалился спать. Проснулся уже к вечеру, слазал в душ, перекусил и поехал к бабушке.

Приезжаю, а там этот несчастный обои клеит. Без слёз не взглянешь. Всё перекошено, потолок угваздан, на бабушкиной антикварной мебели — грязь белёсая.

— Здрасьте! — слышу.