«Обещание»

Романовская Ольга

Обещание

Вместо пролога

Мир даже в самом начале был изменчивым. Ей нравилось его менять. По маленькой капле, в зависимости от настроения. Сначала можно было создать только море, потом, подумав, украсить его россыпью островов, с блестящими лентами рек, пестрым узором из лугов и лесов. Но жить в окружении неодушевленных существ было скучно, и она радовалась, что мир не создан мертворожденным.

Когда-то давным-давно, когда ещё не существовало ни стран, ни народов, когда реки не потеряли ещё серебряных голосов, на вершине самой высокой скалы стояла женщина и с улыбкой наблюдала за тем, как по небу проплывают кудряшки облаков. Она мысленно очерчивала контуры ещё не родившихся гор, переносилась взглядом через безбрежные просторы морей и океанов. Она видела и знала всё: всё, что было, всё, что есть, всё, что будет; она была моложе и старше всего, что расстилалось у нее перед глазами. Ветер был её крыльями, облака — её постелью, птицы — её глазами, реки — её голосом.

В руках у неё была книга, большая книга в тиснёном кожаном переплёте. Стоило женщине лишь подумать — она бесшумно раскрывалась, и невидимое перо выводило на страницах слова на ныне забытом языке. Их было десятки тысяч — этих слов, их было много — этих книг, но на самом деле всё было едино. Ровно девятьсот девяносто девять тысяч строк — и книга — толще всех будущих книг, но лёгкая, будто пёрышко из лебединого крыла.

«Придёт день, — выводило невидимое перо, — и всё в очередной раз поменяется, ибо нет ничего более изменчивого, чем мир. Горы дрогнут и поглотят его первоначальный облик. На обломках возникнет новый мир, он будет жить и множится, пока в свете новой зари не родится новая звезда. Не жди от неё постоянства, не жди мудрости — не в этом счастье. Оно — в чистом сердце, в умении видеть и верить».

Женщина задумалась: