«Последний рубеж»

Когда за дверью бродит война, время перестает делиться на дни и недели. Оно превращается в часы страха и минуты затишья, настолько похожие друг на друга, что уже и не отличишь. Исчезают понедельники, среды и воскресенья, будто календарь подчистую стирает их имена. Меняются лишь времена года, безразличные ко всему кроме зова природы. Именно они напоминают о том, что жизнь все еще продолжается.

Но в мрачных сводах подземного Петербурга не было даже этого. В то время как наверху город стряхивал с себя позолоченную листву да обливался холодными осенними дождями, здесь можно было наблюдать лишь равнодушную голограмму фальшивого неба. Изо дня в день проекция выдавала одинаковые облака, которые плыли по идентичному маршруту, принимая одни и те же формы. Ночью голограмму выключали, а утром из темного режима она за полчаса перетекала в светлый. Не было ни рассветов, ни закатов, ни безоблачности, ни хмурых туч.

И тем не менее выжившие видели в этой проекции какую-то необъяснимую надежду. Искусственное небо напоминало им о прошлом, которое осталось умирать на поверхности. Оно было своего рода сувениром, которое удалось унести и сохранить в черном брюхе бездушного подземелья. Люди радовались хотя бы тому, что их дети все еще могут поднять голову и увидеть осколок своей прежней жизни.

С последней вылазки, в которой погибли Кирилл Матвеевич, Тимур, а так же несколько ученых, прошло три недели. Наверх больше никто не поднимался, прекрасно помня, чем закончилось посещение Адмиралтейства. Попытка Дмитрия Лескова с треском провалилась. Вместо долгожданной телепортационной арки подземный Петербург потерял еще несколько человек — и не просто кого-нибудь, а Ермакова-старшего, Константина Морозова и других ключевых фигур Спасской.

Для местных эта новость стала ударом. Впервые после падения Адмиралтейской было решено провести отпевание, и люди стекались на главную площадь, чтобы послушать священника. Многие плакали. В город пришла скорбь. Тяжелая. Безысходная. Пронизывающая до костей. Очередная попытка оказать сопротивление «процветающим» увенчалась крахом, а цена за нее оказалась велика даже по меркам войны. Солдаты слишком любили своего командира, чтобы спокойно воспринимать его гибель. И тяжелее всего эту утрату переживал Алексей.