«Не боярское дело. Часть 13»

Мне кажется, что я психически нездоров.

Тяжёлое, и какое-то нездоровое состояние заставляет меня метаться, много передвигаться и везде, в самые последние секунды сдерживать себя, чтобы не взорваться.

По прибытии в столицу я, вместе с Антоном, встретился с Императором, чтобы доложить, что у нас всё в порядке. Навестил Обдорина, чтобы узнать, что у него ничего нового ещё нет, но буквально через пару дней может появиться что-то интересное. И наконец-то завёз Анне давно уже сделанный эликсир, но даже обычного разговора долго выдержать не смог, и вскоре выскочил из её дома, помчавшись дальше.

В Академию к Шабалину не поехал. Сам не знаю почему.

Примерно так же у меня прошёл следующий день в Бережково.

Я побывал почти везде, даже с Чашами успел поработать, с трудом выдержав полный сеанс, и лишь мой котейка — гигант, смог заставить меня удержаться там на лишние минуты, вытребовав себе минимальную порцию ласки.

Пожалуй, ещё день, и я начну чесаться, ногтями раздирая себе кожу до крови. Не удивлюсь, если на лице. Чую, с ума схожу.

Что за причина?

Я пытался думать об этом.

Наверное, я просто устал. Нет, не физически. Я морально выдохся.

Или опять это нервное перенапряжение, последствиями которого Джуна когда-то пугала моих жён. Пугать-то она пугала, а само перенапряжение тогда имело место быть, как ни крути.

Нет, ну сами подумайте, не известие же о том, что дочки Липатова замуж собрались, меня так выбило из колеи…

Третий день ознаменовался тем, что я встав в пять утра, поехал на лётное поле. Сам, не дожидаясь ни машины, ни охраны.

Если что, то моим «Кречетом» вполне можно управлять и в одиночку. Однако, регламент есть регламент, и у меня это вбито в подкорку мозга.

На шум прогреваемых двигателей примчался один из моих пилотов с этого самого «Кречета». Я, признаюсь, охренел, когда увидел его около пилотского кресла рядом со мной.

Пять утра! Ему бы спать да спать, а он где-то тут на поле непонятно чего дожидается.

— Помочь на взлёте? — спросил я у него, уступая место профессионалу.

— Сам справлюсь, — уткнулся он в приборы, проверяя исправность систем.

— Летим в Камышин. Конечную точку маршрута диспетчерам не называем, — отдал я распоряжение, собираясь завалиться на диван в салоне и доспать те два часа, которые отхватил от сна.

— Про неё и так все знают. Второй день по очереди тут ночуем, — едва слышно пробормотал пилот, а мне пришлось сделать вид, что я этого не слышал, и крепко призадуматься.

Нет, ну сами подумайте, а что мне надо было сказать?

Начать расспрашивать, откуда и что они узнали?

Ну, так-то нормальный путь. Ещё пара таких эпизодов с дурацкими вопросами, и точно стану героем анекдотов. Пусть пока местных, бережковских. Тех, где спрашивают об очевидном.

Тут другое важно. Кто сообразил, что я весь на взводе и в любой момент могу в Камышин ломануться? Если Степан, то честь ему и хвала, а если кто другой, то я становлюсь слишком предсказуем и меня на этом можно поймать. Да что там можно, просто голыми руками при доле везения удастся взять.

— По чьему распоряжению дежурил на поле? — задал я правильный вопрос.

— Начальник первого отдела приказ отдал, — нехотя признался пилот.

— Как сам считаешь, он сам его отдал, или ему приказали?

— Так нам-то откуда знать… — начал было он, но услышав моё рычание, тут же поправился, — Приказали, как я думаю. Наш-то звёзд с неба не хватает.

Можно выдохнуть. Степан работает. Поговорил он со мной пару раз, буквально по чуть-чуть, что-то уловил, а результат, вот он. Выводы сделал.

Хотя нет, не так. Про предстоящую свадьбу он же мне сказал, причём так, словно бы обмолвился случайно. А потом, он же и пилотов на дежурство поставил, через своего подчинённого.

Это что же получается?

А то и выходит, что я сейчас лечу по заранее предсказанному и подготовленному пути. Насколько подготовленному, один Бог ведает. И что там в конце меня ждёт, то ли ковровая дорожка, то ли пара тонн взрывчатки под местом посадки, я тоже не знаю. Понимаю, что шиза меня только что посетила, но ничего поделать с собой не могу.

Я засомневался в Степане?

Да. Засомневался.

В конце концов он человек. И, к тому же, я никогда и ни у кого не требовал, чтобы они мои действия предсказывали.

— Разбуди меня, когда к Камышину подлетать будем. На посадку сам пойду, — распорядился я перед тем, как юркнуть под теплый плед из верблюжьей шерсти, и наконец-то провалиться в полноценный сон.

Пусть и на недолгое время перелёта.

Когда меня пилот разбудил, то я сменил его и увёл дирижабль далеко в сторону от своего обычного места посадки, а затем, отстрелив аварийные якоря, приземлился там, где никогда раньше не садился — метрах в двухстах от бывшего особняка моей тётушки, на вовсе небольшой прогалине, куда при ветре и без помощи наземной команды я бы сесть никогда не рискнул.

Могу похвастаться, что притёрся я к земле идеально. Даже крайний толчок при приземлении оказался едва заметен.

Другой вопрос, что оба аварийных якоря надо теперь менять вместе с их пороховыми выстрелами, но это небольшая цена, если хочешь свои подозрения проверить.

— Я тебе скоро людей пришлю. Встань на парковку, как положено, — бросил я офигевшему от моей посадки пилоту, перед тем, как выпрыгнуть из гондолы.

Думаю, что вставать на выстреливаемые порохом якоря пилотов учили чисто теоретически. Мало того, что сам якорь хороших денег стоит, и он одноразовый, так ещё и пиропатрон с его управлением поменяют далеко не даром.

Добежав до уже своего особняка, поскольку я его у тетушки давно выкупил, я присел на телефон, и оттуда в темпе организовал полноценную полицейскую проверку, вовсю пользуясь своим знакомством с князем Гончаровым, и в таком же энергичном темпе поднял на ноги Липатова, а заодно и его службу охраны, где у него далеко не глупый дядька главой работает.

Блин, всё чисто.

Ни людей посторонних, ни взрывчатки ими найдено не было.

Точно у меня с головой не всё в порядке. Впрочем, я это уже и сам знаю.

Думаю, Степана покоробит, когда он узнает, что я вытворил в Камышине. Если что, то любой, после недолгих размышлений, сообразит, что и как я сделал. А Степан сообразит практически сразу, что в какой-то момент я его проверил. Зато, надеюсь, он больше не будет пророчествовать, не поставив меня об этом в известность.

Согласен, что у меня сейчас все движения не совсем адекватные, может даже обидные для него, но и Степан мог бы объяснится, тем более он видел, в каком я состоянии нахожусь.

Если разобраться, то что со мной происходит? Вряд ли я это скажу. Не в том смысле, что скрывать что-то собрался, просто пока сам не понимаю.

Полный раздрай чувств и сумбурные метания.

Хотя, чего уж там…

В какой момент я завёлся?

Когда про свадьбу дочек Липатова услышал?

Но нет, не сразу же. Какое-то время держался, делая вид, что меня эта новость почти не заинтересовала и вообще не волнует. Зато и сорвался потом с дикой силой, начав чуть ли не по потолкам бегать.

Да, я собственник!

Теперь об этом можно кричать во всё горло, как об подтверждённом факте.

Для меня что-то своё отдавать, это как от себя с мясом и кровью отрывать. А уж две сестрёнки так в мою жизнь вплелись, что не будь я князем.

Эх-х-х, да не имей четырёх жён…

Знаю, что очень многие мне завидуют.

Моей карьере, статусу, богатству и тем жёнам, что у меня сейчас есть.

А мне какой уже раз снится, в тот момент, когда я засыпаю, что я никакой ни князь, а обычный купец с двумя жёнами купеческого сословия, и так мне в этот момент радостно становится, что словами не передать.

Жёны частенько говорят, что я улыбаюсь во сне. Знали бы они, кому я улыбаюсь, тут бы и придушили меня, скорее всего.

А теперь, похоже всё. Отулыбался. Мечты закончились.

Обе сестрёнки Липатовы теперь чужие невесты.

И первыми, кто после моих звонков в Камышине ко мне примчался, они обе и оказались.

Увидев моё насупленное лицо, сёстры переглянулись, и в свою очередь сделали вид, что ничего не замечают. Загремели чайниками — кофейниками, зашуршали привезёнными с собой пакетами, завалили меня местными новостями, тарахтя по очереди, и без перерыва.

Оттаял я примерно через полчаса, после второй или третьей чашки кофе и целой кучи разных сладостей, подсовываемых мне с двух сторон.

— А теперь расскажите мне, что это у вас за свадьба намечается и почему я про неё узнаю не от вас, — потребовал я, откидываясь на спинку дивана.

Тут же подскочившая Алефтина забралась ко мне на колени, и пока я соображал, как мне реагировать, взяла меня за руку и приложила её к своему животу.

— Ничего не чувствуешь? — лукаво спросила она у меня, заглядывая в глаза.

— Э-э, а что я должен почувствовать? — поинтересовался я чисто для проформы, уже догадавшись, что мне хотят дать понять.

— Мальчик у меня будет. Шустрый такой, уже иногда ножками стучит, правда, едва-едва заметно ещё. Целительница сказала, что Дар у него сильный, гораздо сильнее, чем у меня. А у Вальки девчонка. И тоже Одарённая, — добила меня Аля.

— Интересно, как бы мы могли тебе сообщить, если ты всё время в отъезде, да ещё по заграницам мотаешься, — подсела Валя с другой стороны, прижимаясь ко мне грудью.

— М-м-м, а свадьба-то тут причём? — тут же заподозрил я, что меня просто хотят сбить с толку.

— Так про неё отец и посоветовал. Мы же купчихи.

— Ерофей Константинович знает? — поморщился я, словно только что лимон попробовал.

— Так вышло. Да и Аристарх Соломонович сам предложил.

— Да, они с отцом поговорили, а он взял и придумал.

— У него лейкемия, а двоюродным родственникам он ничего не хочет оставлять.

— Они его из дома ещё мальчишкой выгнали, на обучение в Камышин спровадив.

От водопада слов, разом обрушившегося на меня с двух сторон, закружилась голова.

— Сто-о-о-п! — почти к голос заорал я, хлопнув для убедительности ладонью по столу, — А ну-ка, успокоились, сели напротив и по порядку, с толком, расстановкой мне рассказали обо всём.

Алефтина с Валентиной скорчили обиженные мордашки, но тут же превратились в примерных и послушных школьниц, усаживаясь напротив меня именно так, как в школах учат. Спинки прямые, ручки перед собой сложены, ладошки вытянуты, глазки блестят. Прямо таки образцовые первоклашки.

— Так-то лучше будет. Говорим по одной. И говорит только та из вас, на кого я укажу, — распорядился я тоном строгого учителя.

Минут через пять, дирижируя этим дуэтом, мне удалось представить всю картину.

Началось всё с того, что Валю однажды стошнило во время завтрака. Встревоженный отец тут же вызвал своего знакомого целителя, а когда выяснили причину недомогания, то он и Алефтине осмотр устроил. Запирались девчонки недолго, да, собственно Ерофей Константинович и не сомневался в том, кто его дочек Одарёнными детишками наградил.

Вечером он прилично принял на грудь вместе с приглашённым другом детства. Потом они, на пару с Аристархом Соломоновичем, обсудили новости из газет, где как раз описывались подвиги архимагов, отстоявших Нижнее Поволжье от персидского нашествия, а там и до других дел дошли. Тут-то и выяснилось, что Аристарх последние деньки доживает. Как ни боролись целители с его болезнью, но доконала она его всё-таки. Ни один из целителей больше трёх месяцев жизни старому ювелиру не пообещал. А там и вариант со свадьбой сам собой в пьяные головы пришёл, да так крепко там засел, что на следующий день друзья снова встретились, чтобы уже на трезвую голову всё обсудить.

— Ну, вот. Теперь хоть что-то понятно стало, — откинулся я на диван, и жестом позвал сестрёнок забираться ко мне.

— Видишь, как всё удачно получается. У нас дети будут в браке рождены, — промурлыкала Валя, занимая место Алефтины.

— И наследство у Аристарха Соломоновича очень приличное. Как-никак, а ювелир он знатный, — занялась Аля столом, — Да и нас он с самого детства нянчил. Как ни придёт в гости, всегда с гостинцами.

— А потом, мы же купчихи. После смерти мужа имеем право самостоятельное дело завести. Дворянки не могут, а мы в своём праве будем.

— Это как? — не дошёл до меня смысл последнего предложения.

— Очень просто. По нашим законам вдовая купчиха может сама дела вести. К примеру, те же купеческие. И делать она это будет наравне с любым купцом.

— А дворянки сами ничего не могут. Тут недавно мне рассказывали, что известная собирательница коллекций графиня Орлова вынуждена было от мужа письма разрешительного ждать, в котором он разрешал ей её же деньги на покупку какой-то коллекции потратить, — опять по очереди затарахтели сестрёнки, вываливая потоки слов и информации.

К счастью, напор и скорострельность они заметно снизили, и понимать их стало на порядок легче.

— Мы, скорее всего, магазины откроем по продаже сладостей.

— Для начала, хотя бы два.

— Ага, мы даже помещения уже присмотрели.

— А уж потом, когда детишек родим, можно будет и о расширении подумать.

— Уж как наш отец внучат ждёт.

— Он такой смешной. Недавно специально ездил в магазин, чтобы колыбельки посмотреть.

— Ругался потом. Сказал, что заказывать будет. Ничего ему не понравилось.

— А на меня Ерофей Константинович сильно сердит? — всё-таки решился я задать вовсе немаловажный вопрос.

— Чего ему сердиться, если мы правду рассказали, — потупилась Валя.

— Интересно, какую? — повернул я её к себе так, чтобы посмотреть в глаза.

— Самую настоящую. Сказали, что давно тебя любим, и никого другого нам не надо, — выдала она на выдохе, словно в холодную воду собралась прыгать.

— И деток Одарённых хотим именно от тебя, — деловито уточнила Аля, расставляя тарелки и аккуратно раскладывая около них чистые салфетки.

— А отец что ответил? — осторожно уточнил я, навострив уши.

— Кхекнул, потом нас расцеловал и к себе велел идти, а сам начал Аристарху звонить, — наморщила лоб Аля, вспоминая.

— А ещё по коробке конфет нам заказал, — напомнила ей Валентина.

Чем купеческие дочки отличаются от той же княжны, я могу видеть наглядно.

Помнится, когда Дашка ко мне приезжала, у неё с собой кроме двух сумок с одеждой и кремами разными больше ничего не было.

Зато Аля с Валей такой стол накрыли, что хоть сейчас свадьбу справляй. Какой только вкуснотищи они с собой не привезли. Как бы не лопнуть мне сегодня, пока всё пробовать буду, а у них ещё и на кухне что-то готовится.

— Вы куда так размахнулись? Нам троим столько не съесть, а мне ещё и у князя Гончарова надо бы показаться, и там тоже угощать будут, — обвёл я глазами гастрономическое великолепие, выставленное на стол.

— Ничего у тебя не выйдет. У нас болезнь какая-то по городу гуляет. Уже умершие есть. Гончаров намедни приказ издал, чтобы все сидели по домам и носа не высовывали, а уж тем более по гостям не шлялись, — сообщила Валя, накладывая мне икру двух сортов в блинчик, и добавляя туда мёд.

— Нас уже неделю дома держат. Отец строго-настрого запретил нам даже нос высовывать, — добавила Алефтина, сооружая мне тарелку с мясными деликатесами.

— Так что, скорее всего тебя в княжеском доме даже не примут. На эпидемию сошлются.

— Нет, Олега-то точно примут, можешь даже не сомневаться, но радости у хозяев маловато будет, — деловито уточнила Аля.

Чуть откинувшись, она оценивала собранную ей тарелку, соображая что бы туда ещё добавить.

— Моего карпаччо добавь, — ревниво оглядела тарелку Валентина, — Он мне в этот раз, как никогда удался.

— А ты балык моего приготовления поближе пододвинь, — не осталась Аля в долгу, — И лимоны порезанные по краю выложи.

Слушая их разговор, я лишь млел, душой и телом чувствуя, как меня отпускает.

Само по себе спадает то, что меня с ума сводило в последние дни.

И хорошо-то как, Господи…

Понятно, что раз причина уважительная в связи с эпидемией имелась, то никуда я в этот день так и не поехал, да и на следующий день тоже.

И лишь через два дня, поутру, я отправился обратно.

Спокойный, умиротворённый и благостный.

Свадьбу, которая был назначена через неделю после моего отъезда, купцу пришлось проводить у себя дома при самом минимуме гостей. Эпидемия разбушевалась не на шутку и люди попросту шарахались друг от друга, пряча глаза.

— Посланец от их Сиятельства, князя Бережкова прибыл, — громко доложил слуга, когда первые свадебные тосты только отзвучали.

Накрыть пришлось дюжину отдельных столов, расставленных по всему залу и находящихся друг от друга на расстоянии, так что обычного застолья не вышло, да ещё и говорить теперь приходилось во весь голос.

— Так зови, чего ты его за дверями держишь, — тут же отозвался купец, улыбаясь.

Минут десять назад ему уже шепнули на ухо, что княжеский дирижабль к ним на посадку заходит, но им по рации сообщили, что на нём всего лишь посланец от князя прибыл. Оттого и не стал Липатов из-за стола вставать.

— Их Сиятельство, князь Бережков просит невест, Алефтину и Валентину Липатовых, его подарки принять, — отчеканил молодой помощник алькальда, которого я скоро думаю в Камышин отправить, чтобы присмотрел там за моим хозяйством и строительством.

— Посидишь с нами за столом? — прогудел купец на весь большой зал своего особняка.

— Велено подарки вручить и тотчас обратно вылетать, — браво доложил подтянутый парень, с сожалением стрельнув глазами по накрытым столам.

— Ну, тогда хотя бы чарку отведай, за здоровье молодых, — усмехнулся Липатов, глядя как обе невесты уже несут посланцу выпивку с закуской.

Дальше случилась некоторая суета, потребовавшая вмешательства слуг.

Не так-то просто поменять местами два огромных букета и два толстых пакета, на лафитник с водкой и тарелку с закусками.

Наконец обмен завершился, водка посланцем была выпита, и он, молодцевато щёлкнув каблуками, чётко развернулся и покинул зал.

— Ну что, невесты, посмотрим, что вам князь прислал? — спросил у дочерей Липатов, с удовольствием отметив мимоходом, как вытянулись лица у приглашённых гостей от этой сцены. Ещё бы, не каждой невесте князь на своём личном дирижабле посланцев с поздравлениями и подарками отправляет.

— Да, батюшка, — ответила Алефтина, пряча зардевшееся лицо в пышный букет ароматных роз.

— Конечно — конечно, — подхватила Валя, не в силах сдержать любопытство.

Сломав сургучные печати, купец вскрыл оба пакета. Заглянув в них, он не спеша оглядел гостей, выдерживая некоторую паузу и привлекая к себе ещё больше внимания.

— Итак, первое, — торжественно провозгласил Липатов, вынимая из обоих пакетов два одинаковых с виду документа, украшенных лентами и печатями, — Дарственная на пятьдесят процентов доли в кондитерской фабрике, выписанная на Липатову Алефтину Ерофеевну. А это то же самое, но уже на Липатову Валентину Ерофеевну, — сравнил купец оба документа, — Всё подтверждено столичным нотариусом.

Обе невесты кинулись друг к другу в объятия, но так и замерли, услышав голос отца.

— Но это ещё не всё. Дарственная на особняк и дворовые постройки в комплексе «Средиземноморье» на Липатову Валентину Ерофеевну, и такая же дарственная ещё на один особняк, уже на Алефтину. Это где же у нас такое «Средиземноморье» появилось? — поинтересовался купец у дочерей.

— Там, где князь строительство заканчивает. Рядом с бывшим особняком его тетушки, — прослезилась Аля, пока объясняла.

— Он свой посёлок совсем недавно так назвал, — в свою очередь выпустила слезинку Валентина, вспомнив, как это было.

Про новое название они услышали, когда обе умаялись после первой бессонной ночи. Казалось, Олег разом хочет восполнить их долгое ожидание, неутомимо выкладываясь каждый раз с каждой из них в полную силу.

— Угу. Понятно. Но и это ещё не всё, — произнёс купец тоном Деда Мороза, пришедшего к детям с мешком подарков, — Тут ещё пара коробочек есть. Открываем?

— Конечно, — хором отозвались дочери.

— Какое-то украшение заковыристое, — поднял купец над головой витиеватый браслет довольно крупный с виду.

— Дай-ка гляну, — протянул руку Аристарх Соломонович, другой рукой начав охлопывать себя по карманам в поисках своей любимой часовой лупы, с которой он никогда не расставался уже не один десяток лет.

Впрочем, изучал браслет ювелир не слишком долго. Он почти сразу понял, что видит перед собой, так как сам когда-то по заказу князя уже делал нечто подобное, но имелись и отличия, которые бросались в глаза. К примеру, камни в браслете были чуть крупнее, да и линии энерговодов выглядели более массивно.

— Царский подарок, — вынес своё заключение ювелир во всеобщей тишине, — Артефакт на уровне Изначальных. Не готов сказать, сколько один такой может стоить, но как бы не побольше, чем все эти бумаги, — кивнул он на поднос, на котором были сложены распечатанные конверты, — Пожалуй, такой и чуму сможет одолеть за пару — тройку часов. Заряжайте их девочки, и ничего теперь не бойтесь. Для вас эпидемия закончилась.

— Аристарх Соломонович, а вам он поможет? — склонившись к уху ювелира, шепнула Валентина.

— Вылечить не вылечит, но сколько-то пожить даст, — чуть слышно отозвался ювелир.

— Мы по очереди их заряжать будем, — шепнула Аля ему в другое ухо, — Вы только живите.

Не знаю, сильно ли я погрешу против истины, если стану утверждать, что я самый работящий князь во всей Империи. Эта мысль пришла ко мне в голову после плотного трудового дня, который я провёл около Чаш.

Оттого, что я весь последнее время в делах и разъездах, кристаллов в запасниках не прибавляется. А тут с ними и вовсе такой дефицит начал наблюдаться, что пришлось мне засучив рукава, заняться отнюдь не княжеским делом. Благо, парк Чаш у меня теперь очень и очень внушительный, и сырья завались.

Нет, что ни говорите, а богатым быть хорошо!

Когда деньги имеются в достаточном количестве, то многие проблемы перестают ими быть. Короче, сырья лучшей выделки у меня теперь столько, что мне его и за месяц не переработать. Хотя, как сказать. Каждая следующая партия алмазов у меня получается всё быстрее и быстрее. И пусть счёт идёт на какие-то секунды и их десятые, но тенденция к ускорению пока имеет место быть, и это меня радует.

Есть и ещё одна новость, связанная с моим Котом.

Знаете, котейкой его уже называть язык не поворачивается. Визуальное отображение моего Родового Источника вымахало так, что когда мы с ним садимся рядом, то его морда оказывается на уровне моего плеча. И это при том, что я сижу на своём любимом раритетном табурете, на котором ещё мой Дед работал, а он на полу.

Так вот, Котяра растёт! Причём происходит это у него тогда, когда я работаю с Источником.

Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу, что полный день моей плодотворной работы ему добавил чуть ли не целый сантиметр в сидячем положении. Этак через недельку он и морду свою мне на плечо сможет положить. Вот только нет у меня столько времени свободного, чтобы неделю подряд у Чаш торчать. Ещё денёк — другой смогу урвать, а потом снова закружит меня нелёгкая доля правителя.

И это крайне обидно. Когда я делаю перерывы в работе, а Анвар с сыновьями перезаряжает Чаши, то Котофеич кладёт мне свою голову на колени и требует, чтобы я его гладил и за ухом чесал.

Вот тут-то и начинается самое интересное!

Кошак не просто млеет, а ещё и поглядывает время от времени одним глазом на то место, где у магов располагается резерв Силы, и при этом он нет-нет, да и хитро щурится, словно видит что-то такое, одному ему доступное. А потом трётся об меня и мурчит. И меня словно припекать изнутри начинает.

Сообразил я это, только когда домой вернулся. Так что сижу теперь, и думаю, а сам ли собой у меня выгоревший Источник Силы начал восстанавливаться?

Правда же, какой интересный вопрос?

Хоть и обещал мне князь Обдорин, что через пару дней меня новостями порадует, но позвонил он лишь на пятый день, пригласив меня к себе на беседу.

Понимая, что встреча в моих интересах, тянуть я не стал. Надоело ходить и оглядываться, да Щиты ставить при каждом удобном и неудобном случае. К тому же ни Степан, ни нанятые нами сыскные агентства толком раскопать ничего не смогли, разве ещё больше усилили мои подозрения, что убийство Меркулова и Второва, а заодно и покушение на меня — дело рук одной банды. Больно уж почерк похож, да взрывчатка везде одна и та же применялась.

Правда, исполнители не те были, что нам удалось схватить, но мы знаем, что в банде киллеров было несколько групп. Другое дело, что после пропажи главаря никого больше найти не удалось, ну так и они не дураки, чтобы сидеть в столице, дожидаясь, когда за ними придут и на опознание потащат. Затаились сейчас где-нибудь в сибирской глуши, а то и вовсе за границу выехали.

— Присаживайтесь, князь. Расскажу я вам занятную историю, но так как прямых доказательств у меня особых нет, то фамилии русских фигурантов даже называть не стану. Впрочем, сами догадаетесь. Итак, жил-был один знатный промышленник, — начал Обдорин, похоже желая поймать тон сказителя, чтобы лишний раз показать, что его рассказ это никак не официальная версия, а всего лишь плод его догадок, построенных на косвенных уликах, — Знаменит он был тем, что по всей стране у него фабрики ткацкие да камвольные стояли.

— Морозов, — озвучил я моментально вспыхнувшую догадку.

— Но речь даже не о нём пойдёт, а о его самом младшем брате, — никак не прореагировал князь на прозвучавшую фамилию, — В семье у него пятеро братьев было, но если за старшими ничего плохого не замечено, то младшенький на себя внимание обратил. Отправил его старший в Петербург учиться, там-то и связался младой юноша с группой студентов — вольнодумцев. Не знаю, чем уж им всем Одарённые не угодили, но решили студенты, что от магов пора избавляться, и даже теорию целую придумали. Если их опусы прочесть, то они чуть ли не освободителями себя считали, доказывая, что действуют в интересах народа и страны, а аристократию в душителей свободы определили. Путь для этого они выбрали решительный и насквозь героический. Ни много ни мало, а решили число Одарённых в стране сократить, и заодно, оставшихся запугать. Но на подготовке к первому же теракту и погорели. Химики они никудышные оказались, вот и взорвалось у них что-то однажды. В результате, полиция обнаружила два трупа и целую кучу подрывной литературы, призывающей к террору. Наш студент получил три года сибирской ссылки, как один из организаторов. Но попал он не очень удачно. В том селе ссыльнопоселенцев самых разных мастей как бы не полсотни собралось. Так что не ссылка у него получилась, а самая настоящая школа по повышению квалификации революционера — террориста. Освободился он на год раньше, по состоянию здоровья, и уехал его поправлять во Францию. Когда и как он там успел познакомиться с главой французского торгового дома Антуаном Фурье, теперь не узнаешь. Умер этот Фурье не так давно от разрыва сердца. Попал под проверку комиссии, возглавляемой сыном герцога Анжуйского, и пережил его всего на два дня, после того, как наследника отравили. Фурье тем знаменит был, что он все самые крупные армейские конкурсы выиграл на поставку сукон, материи шинельной и прочих мундирных тканей. Вот только комиссия обнаружила, что все поставки в армию совсем немного, но отличались от образцов, представленных им на конкурс. Где ткань на просвет пожиже, где ворс пониже. А когда копать стали, то выяснили, что весь свой товар Фурье в России приобрёл в треть цены от той, за которую армии перепродал, — потянулся Обдорин к бокалу с водой.

— Комиссию качество не устроило, или то, что товар российский? — не утерпел я, чтобы не задать вопрос.

— Представь себе, и то, и другое. Когда не один и не два парохода тканей подделывают под французские и голландские сукна, то тут уже система прослеживается. Самое смешное, что ткани к себе внимание герцога привлекли излишним блеском и переливами. Перестарался наш студент с шерстяными тканями для высшего командного состава. Сделали их ему лучше, чем французы умеют. Комиссия это отличие сразу же заметила, а когда разбираться начали, и всё остальное всплыло. Но там качество уже в обратную сторону сыграло.

— И что теперь?

— А теперь один Бог ведает. Анжуйского отравили, Фурье мёртв. Студент наш нигде не показывается, а как по мне, так живёт он сейчас по другим документам и внешность мог поменять. Денег, полагаю, у него в достатке после их афёры с тканями. И после приезда следователя от французов, он теперь вряд лиближайшие лет пять даже своим братьям покажется. Тем больших трудов стоило доказать, что они всего лишь выполнили то, что им французы заказывали, и ни о каком подлоге они знать не знали.

— Но если его найти, то маг — менталист сможет же установить истину? — не пожелал я упускать из рук последнюю ниточку, которая меня может привести к заказчику покушения.

— Странно, что именно вы мне такие вопросы задаёте, — усмехнулся князь, и должен заметить, вышло у него это преехидно, — Судья показания этого мага в расчёт не возьмёт, как какое-то доказательство, если оно ничем иным подкреплено не будет, в виде тех же бумаг или признаний обвиняемого, и кроме того, у ментальных магов всё не так просто. Это очень искусный маг может воспоминания посмотреть. Скажем прямо — мастер. Зато чтобы их стереть, к примеру за последний месяц, хватит и подмастерья. Причём, он и знать не будет, что стирает. Попадали мы уже на такие кунштюки. Если преступник при деньгах, и пара магов у него наготове, те же менталист с целителем, то попробуй его поймай и докажи что-то. Будет жить себе под чужими документами с изменённой внешностью, а у меня следователи с ума сходить будут, чтобы что-то найти из доказательств. Или вы, князь, полагаете, что штат у меня безразмерный? Так вот нет. Стеснён я людьми. Тех же девиц французских, коих к нам не один десяток уже прибыл, и тех под контролем держать уже не в силах, — попечалился Обдорин.

— А выслать их? — попробовал я подсказать, проникнувшись реалиями.

— Так, как бы не за что. Большинство из них, вроде, как жениха себе ищет, и должен заметить, иногда они приличнее наших невест на выданье себя ведут. Наши-то девки совсем с ума посходили. Такое порой вытворяют, особенно Одарённые, что впору под них отдельный отдел заводить, да штат нам увеличивать. Вот только кто бы ещё это мне позволил?

— На Совет Князей намекаете? — не стал я особо рассыпаться в тонкости намёков.

Как чувствовал, что чересчур активная инициатива по расследованию покушения князем Обдориным неспроста затеяна. Нужно и мне будет чем-то ответить. Зато теперь ясность полная, и цена вопроса обозначена.

— Не помешало бы, — осторожно, крайне осторожно отозвался князь.

Похоже, побаивается он меня. Я порой резковат бываю, а ему нарываться на прямой отказ — это напрочь отношения со мной испортить.

— Подготовьте вопрос к следующему заседанию, но и меня заранее известите. Я тогда князя Белозёрского предупредить вовремя смогу, и думаю, что решим мы вопрос с увеличением штата вашей службы. Она немалую пользу Империи приносит, — изобразил я на своём лице ту официальную маску, которая пристала случаю.

По сути, мы только что с Обдориным услугами обменялись. Среди аристократии это дело обычное и насквозь знакомое, но для меня в новинку.

С самолётами у меня не совсем красиво получается. Вроде уже и с кайзером договорился, а не подумал, что на магопары — теплосъёмники у нас международный патент не оформлен.

Дарить такое изобретение немцам?

Нет, не готов. Был бы там Антон правителем, тогда другое дело, да и то, ни к чему такими подарками разбрасываться.

И хотя магопары разработали сотрудники Мещерского, но получилось так, что задание на научные работы дали им мы, и не только саму работу оплатили, но и основную идею с материалами сформулировали.

Так что теперь мы ломаем голову над экспортным вариантом самолёта. С более рациональной техномагической начинкой. Такой, чтобы работала, но при этом мы никаких секретов особо не выдали.

Поскольку я уже опытный руководитель, то обозначив задачи своему окружению, я словно паук устроился в новом кабинете, который у меня появился в недавно построенном здании управления, и стал дожидаться готовеньких решений.

Хоть я сам и считаю, что скромность украшает людей, и до жён частенько пытаюсь донести эту житейскую истину, но согласитесь, кабинет князя, в который надо забираться по узкой металлической лестнице, а из его окна открывается захватывающий вид на цех сборки — это перебор.

Того же Императора или министра какого-нибудь даже встретить негде.

Пришлось мне у себя в посёлке строить здание управления, и в подземном городе в несколько помещений неплохо в отделку вкладываться.

И деваться от этих расходов некуда.

Статус, чёрт бы его побрал, обязывает.

Больше всего доработкой экспортного варианта штурмовика оказался недоволен Мендельсон.

Если Артемьев — старший только руки довольно потёр и заулыбался, услышав про новый заказ, то конструктор прямо взвился, как в одно место ужаленный.

— Нет у меня свободных людей! Ни одного! Всех, кто свободен, на ваш планер для высотного бомбардировщика загнал, а остальные истребителем заняты.

— Тс-с, потише, — остановил Артемьев своего инженера, — У стен тоже уши бывают.

В этом он прав. Даже простое, вроде бы, словосочетание, «высотный бомбардировщик», и то может заставить внимательного человека призадуматься.

Сбрасывать бомбы с высоты в семь — восемь тысяч метров — дело малоперспективное.

Мало того, что точность будет крайне низкая, если цель незначительных размеров, так ещё и фактор времени имеет значение. Тот же эсминец, при его скорости и маневренности, за сорок с лишним секунд, пока бомба падает, может курс изменить и достаточно далеко в сторону уйти.

Вот тут-то и кроется самый большой сюрприз, из-за которого, собственно, у нас возник интерес к очень специфическому самолёту.

Размышления у меня начались после разговоров с пилотами, прилетевшими на Сахалин.

Первые же их боевые вылеты мы всегда обсуждали вместе. И признаюсь, многое стало для меня откровением.

Тактика дирижаблей и самолётов различается настолько сильно, что порой никаких аналогий не существует. Про причины лучше не спрашивать. Объяснений на полдня.

Одно понятно, что высоты, от полукилометра и до четырёх, а то и до четырёх с половиной тысяч метров смертельно опасны, что для самолётов, что для дирижаблей. Это самая насыщенная зона противовоздушной обороны. Насыщенная в том смысле, что стань вы там мишенью, и стрелять в вас не будет только ленивый. Понимая, что прилетели вы отнюдь не с новогодними подарками, а с вполне себе убийственными авиабомбами, количество обленившихся расчётов зенитных орудий и установок можно считать величиной, приближенной к нулю. Любой, кто посчитает, что он своим огнём до вас дотянется, будет выпускать в вашу сторону сотни и тысячи пуль или снарядов.

Получается так, что на цель нужно выходить или на бреющем полёте, или бомбить с высоты более шести, а лучше более семи тысяч метров.

В общем, чтобы не лить воду и не тратить время попусту, расскажу всё по-честному!

Во всём виноват Степан!

Именно он, вместе со всем моим ближним окружением, выслушав мои сахалинские рассказы, дождался, когда все разойдутся.

Стоило нам остаться наедине, как он задал мне тот самый вопрос:

— Слушай, я никак понять не могу, а почему вы не хотите использовать управляемую бомбу? Зачем лезть под огонь зениток и пулемётов?

Если я скажу, что я его вопрос понял сразу, то нет. Не понял.

— Чего-о? Какую бомбу? — помнится мне, что именно так я ему тогда и ответил.

— Э-э, а ты сам-то хоть читал те книги, что мне подсунул? — довольно сварливо отозвался мой друг детства.

Ну, да. Было такое. Как-то раз одну подборку по технологиям предков, времён Великой Отечественной войны, собранную по моему заказу, я ему в руки сунул, в связи со своим скорым отъездом.

— Смотря какие, — крайне дипломатично ответил я на очень непростой вопрос, — Многое из того, что я тебе дал, нам в Академии преподавали.

— Ну, тот случай, когда немцы две управляемые по проводам авиабомбы в новенький итальянский линкор «Рома» с самолёта зафигачили.

По проводам? Похоже, я многое пропустил, не прочитав те книги… Я даже такого представить не могу.

— Напомни. Что-то забылось, — не стал я окончательно признаваться в том, что вообще ничего не понимаю.

— Да что там напоминать, если та модель маголёта, которую мы на радиоуправлении гоняли, на порядок круче всех этих кустарных поделок. Её можно прямо сейчас брать, и превращать хоть в ракету, хоть в планирующую авиабомбу, если у той скорость разгона приличная будет. Радиус радиоуправления мы без вопросов повысим километров до пятнадцати, если нам дополнительно килограмм десять в этом изделии выделят. И можно будет управляемую авиабомбу запустить с очень приличной высоты, такой, что ваши самолёты ни одна зенитка не достанет.

Ну, а я что говорил?

Теперь-то, надеюсь, всем понятно, кто виноват в том, что у меня родилась идея высотного бомбардировщика?

Я сопротивлялся, как мог, но их было больше…

Пожалуй, это самое короткое объяснение из всех, которые я могу предложить, рассказывая про прожитый день.

— Вот! А я говорила, я предупреждала! — прервал мой спуск по лестнице восторженный вопль Дашки.

А фразочка, кстати, знакомая. Сдаётся мне, что я не раз уже её слышал, и каждый раз от Дарьи. Любит она «предупреждать», а уж как смакует, когда у неё что сбывается, просто словами не передать.

Так то, проснувшись ни свет, ни заря, я в это время полусонный брёл вниз по лестнице, рассчитывая выпить чашку кофе, и только потом в темпе смыться из дома. День сегодня очень интересный и ответственный. Испытания у нас.

Продрав глаза, я ещё с лестницы оценил диспозицию.

Дрянь дело.

Все четыре жены, устроившись кто где, сидели в засаде. Точнее, в зале.

Алёнка со Светланой устроились на одном из диванов, улёгшись валетом и укрывшись одним большим пледом. Аю затихарилась в уголке, свив в одном из кресел себе гнездо из того, что ей под руку попалось. И лишь одна Дарья восседала на перевёрнутом спинкой вперёд стуле, как кавалерист перед атакой.

Вариант отступления конечно же был. Я тут же про него подумал, но…

Пожалуй, нет. Спрятаться не удастся, а значит, меня догонят и растопчут, а потом и разопнут. Пусть и не физически. Чёрт побери, ещё секунду назад я был грешно настроен и твёрд в этом убеждении, а сейчас мне надо всеми силами срочно изображать жажду прощения. Похоже, полетать сегодня не удастся.

— И куда это наша опора и защита, муж наш грозный, собрался с утра пораньше? — ласково проворковала Дашка, начав раскачиваться на стуле.

— Мебель не порти, — ответил я ей, и сам удивился, насколько неубедительно прозвучал мой голос.

Дальше, скорее всего, мой рассказ пойдёт немного сумбурно. Там на меня столько всего навалилось…

Во-первых, сиськи…

Я, конечно же понимаю, что словечко немножко не по-княжески звучит, а куда деваться, если это правда. К тому же, князем я не так давно стал, не приучен ещё к высокому стилю. Перси, вежды и ланита — эти слова мне даже в голову вряд ли когда придут, если её, голову, специально не напрягать для подобной несуразицы.

В общем, жёны грудью встали.

— Никуда ты у нас сегодня не полетишь, — первой заявила мне Дашка, прижимая меня своим шёлковым халатиком к стене зала.

Что характерно, халат у неё вовсе не преграда. Так как под ним ничего нет…

— Да-да-да, — тут же подключилась Алёнка, колыхнув налившейся не так давно грудью.

— К тому же, особых причин нет, — сделала свой вывод Светка, подперев сзади прижавшуюся ко мне Алёнку.

— Хозяин должен нас защищать, — лицемерно заключила Аю, вжавшись между Дарьей и стенкой так, что я и её почувствовал.

Самоутверждается Императрица. По сравнению с Дарьей и Алёной размер груди у неё так себе, зато она у неё твёрденькая такая, жуть. Словно палец мне под ребро воткнула.

Сами понимаете, что под таким давлением… э-э-э, превосходных и превосходящих меня сил, мысли о сопротивлении начинают съёживаться, а то и вовсе улетучиваться. Соответственно, раз голова перестаёт думать, то в дело вступают совсем иные центры. М-м, например, спинной мозг. Его нижняя оконечность мне откровенно даёт понять, что искать в собственном доме приключения явно не стоит. Да и безнадёжное это дело, раз я попал в окружение, из которого даже вырываться не хочется.

Сдался я минуты через три, пообещав, что никуда сегодня не поеду, и уж тем более, ни на чём не полечу. Поверили мне только после того, как я позвонил на лётное поле и сказал, чтобы испытания проводили сегодня без меня.

В честь свершившейся женской победы я был неоднократно обласкан, трижды поднимался наверх, в спальни жён, был дважды вкусно накормлен, а потом мне даже доверили парней на полчаса. Пришлось в темпе раскидывать диван и подтащив к нему второй, состыковать их, чтобы устроить в зале детскую площадку с бортиками. Накидал кучу пледов, изображая горы, и сам туда завалился. Нормально успел наиграться, пока пацанов на кормёжку не уволокли.

Чтоб я так всю жизнь проигрывал…

К чести всех моих жён можно сказать, что ни одна из них даже не вякнула, когда мне наконец-то позвонили с докладом о проведённых испытаниях, и я перенёс звонок в свой кабинет, где и засиделся больше, чем на полчаса.

Век управляемых авиабомб История отметила в тот самый момент, когда немцы влупили по итальянскому линкору «Рома» два своих новых изделия. Мы же, за прообраз нашего творения взяли опять же немецкую авиабомбу FX-1400, или, как её ещё называют, Fritz-X.

Нет там никаких особых премудростей, иначе не смогли бы немцы освоить массовый выпуск радиоуправляемых авиабомб в далёком — предалёком тысяча девятьсот сорок втором году. Понятное дело, что не всё в её конструкции просто и примитивно, но непреодолимых сложностей с изготовлением экспериментальных экземпляров не оказалось. Больше всего хлопот с гироскопами вышло, но мы и с ними справились. Заметьте, без какого-то моего участия дело обошлось. Мне достаточно было просто, как руководителю, обозначить соответствующее задание. Расту…

— Аппаратура отлично отработала. Мы рассчитывали на дальность в пятнадцать километров и по нашим данным так оно и вышло, — радостно докладывал Степан, когда я начал расспрашивать его о проведённых испытаниях управляемых авиабомб, запускаемых с новенького модернизированного маголёта, не так давно построенного вместо того, разбитого при нашей посадке после полёта на Каспий.

Было у меня громадное желание сегодня самому попробовать себя на месте штурмана, наводящего бомбу на цель, но именно сейчас, во время разговора со Степаном, я понял, что ни о чём не жалею. У меня на редкость счастливый день выдался, а такое мне не часто перепадает. А управляемые авиабомбы пусть испытывают те, кто ими и дальше будет управлять. Для меня эти испытания вроде развлечения получаются, а будущим штурманам надо практику нарабатывать.

А у команды Степана сегодня важный экзамен на зрелость. Всю электронную начинку они разработали и изготовили самостоятельно. Радиоуправление получилось не самое сложное. Грубо говоря, вправо — влево и вперёд — назад, но что-то не доводилось мне слышать, чтобы у кого-то нынче и такое было.

— Скорость бомбы удалось установить? — задал я немаловажный вопрос, и даже заёрзал на кресле, ожидая ответа.

— Порядка тысячи километров в час у земли, с вероятностью погрешности примерно в десять процентов, причём, как бы не в большую сторону.

— Около двухсот восьмидесяти с лишним метров в секунду, — тут же пересчитал я цифры на новеньком арифмометре «Касимо», — До скорости звука совсем немного не дотянули.

— Так у нас и сброс был с пяти с половиной тысяч метров, и это при скорости маголёта порядка четырёхсот километров в час и горизонтальном полёте. Сам же говорил, что бомбардировщик будет километров с семи — семи с половиной работать, и скорость у него будет почти в два раза выше, если он загодя разгоняться со снижением начнёт.

— То-то и оно, — почесал я в затылке, — Нам до преодоления авиабомбой звукового порога всего ничего осталось, а там звуковой барьер может появиться, и пока ещё непонятно, как управление бомбой изменится. Эх, надо было сразу стреловидное крыло делать. Хотя подкрылки у нас все плоские, не выпуклые, так что может и обойдёмся тем, что есть. Сложности с наведением были?

— Сброс должен быть достаточно точным. Судя по докладам, максимально возможная корректировка падения составляет порядка семисот метров, а то и поменьше. С семи тысяч метров можно рассчитывать на круг в километр.

— Не густо, — поморщился я, принявшись за новый расчёт, благо теперь не надо мучить себя сложными вычислениями, имея «Касимо» под рукой, — В идеальных условиях всего три секунды будет у штурмана для того, чтобы правильно сбросить наш подарок. Чуть раньше или позже, и всё, никакая коррекция от промаха не спасёт.

— Я предлагал планер вместо бомбы… — негромко проворчал Степан видимо мимо трубки, но я его услышал.

— Напомнить, что я тебе ответил? Конструкция дороже, управление на порядок сложнее, высока вероятность попадания в броневой пояс. Это бомбы палубу легко пробивают, а планирующая авиабомба может и сильно сбоку в корабль прилететь, и оттого ему в борт попасть. Мало того, что скорость у планера ниже будет, чем у падающей бомбы, так он ещё и в бортовую броню скорее всего врежется, а она у некоторых кораблей бывает в разы толще палубной. Нет уж. Нам сейчас нужно, что попроще, полегче и подешевле. Оттого мне у Артемьева лёгкие высотные бомбардировщики начали конструировать, что все аэродромы, которые около Японии, у нас практически полевые. Тяжёлую технику они принять не смогут.

Да, отсутствие нормальных аэродромов пока очень серьёзный сдерживающий фактор для развития авиации. Можно сказать, решающий.

Что толку от тяжёлого четырёхмоторного бомбардировщика, если ближайший противник находится в трёх — четырёх тысячах километров от нашего аэродрома с бетонной взлётно-посадочной полосой. И такой аэропорт на востоке страны пока всего лишь один, в Хабаровске.

Вглядываясь в историю предков, я всё больше и больше понимаю, какую злую шутку с нами сыграл недостаток населения. Вот прямо сейчас мне много чего не хватает.

Нет техники, тех же приличных тракторов, катков, самосвалов, бульдозеров.

Нет ассортимента деталей для радиоэлектроники, а простейшие радары чуть ли не поштучно изготавливает группа энтузиастов при экспериментальных мастерских одной из судостроительных государственных верфей.

В стране дефицит цветных металлов. Налицо острая нехватка инженеров, да и просто квалифицированных рабочих катастрофически недостаёт.

Как и что тут спланируешь? К примеру, прислали мне вчера сообщение, что Сахалин снегом засыпало. За три дня обильнейшего снегопада сугробы чуть ли не до метровой высоты выросли. Везде. В том числе и на построенном нами аэродроме. А как его расчистить, если вся имеющееся в городе техника сейчас этот самый город и пробует откапывать? Там жизнь остановилась. В половине домов люди двери в подъездах открыть не могут. Снега к домам намело по самый верх этих дверей. А потом, сколько там её, этой техники. Кот наплакал. Её надо в пять, а то и в десять раз больше.

В результате дней на десять остались острова без прикрытия с воздуха и без разведки, и это я ещё очень оптимистично срок определяю, скорее всего, две недели пройдёт, прежде чем первый самолёт в Южно-Сахалинске поднимется в воздух.

Особых причин для волнения вроде бы и нет. Флот сёгуната мы успели крепко проредить. Боеспособных кораблей у них не больше трети осталось, и то, в лучшем для них случае, но ведь не сдаются японские феодалы. Уже дважды десант с Хонсю пробовали на Хоккайдо высадить. Так что, времени у меня в обрез. Скоростные высотные бомбардировщики с управляемой полуторатонной авиабомбой нужны срочно. А уж цели для них штаб Алябьева в достатке найдёт. Полагаю, что это будут не только корабли. Склады, ремонтные верфи, электростанции, а то и какие-нибудь портовые сооружения. Думаю, капитанам транспортных кораблей, которые всё равно проходят на Хонсю сквозь редкое сито нашей блокады, будет крайне познавательно увидеть своими глазами разнесённые вдребезги портовые терминалы. Это лучше любой агитации и пропаганды должно сработать. Для таких целей и бомбы несколько другие потребуются. Второй вариант авиабомбы, скажем так, гораздо более фугасный, чем бронебойный Fritz-X, уже ждёт своей очереди на испытания. Но и Фриц, как уже успели прозвать на верфях бронебойный вариант авиабомбы, заточенный на борьбу с броненосными кораблями и забетонированными укрытиями, мне тоже пригодится. Жду не дождусь, когда Кланы Хоккайдо предоставят мне данные о том, где проживают и укрываются оставшиеся в живых члены сёгуната. Очень хочется мне их с Фрицем поближе познакомить.

А заодно хотя бы на второй день испытаний своими глазами посмотреть. Пусть даже с земли.

Мечтать не вредно…

Стоило мне в зал спуститься, как меня сильно обрадовали…

Родственнички к нам с визитом завтра приезжают. Ни мало, ни много, а целый князь Белозёрский пожалует, и ладно бы один, так нет же. Вместе с княгиней Вадбольской прибудет.

Правда, странно-то как? Или у меня у одного паранойя и смутные подозрения меня напрасно терзают?

Князю Белозёрскому, Главе Клана, в который входит Дашкин Род Вадбольских, я доверяю в меру.

Вроде бы, ничего предосудительного или неприятного я с его стороны не видел и не почувствовал, более того, и у него и у меня одни лишь плюсы от нашего родства и знакомства, но знаете, князь есть князь. В первую очередь он руководитель высокого ранга, для которого интересы Клана превыше всего. А интерес у возглавляемого им Клана ко мне имеется, и судя по всему, немалый. Иначе, с чего бы так князь с визитами ко мне зачастил. Я родного Дашкиного деда, Авенир Авенировича, в разы реже вижу, чем князя Белозёрского.

— Роман Михайлович, княгиня, — поприветствовал я ещё на улице прибывших сиятельных лиц.

Нынче мы скромно их встречаем. Визит практически не официальный, а этакий, доверительно родственный. Тонкость в том, что про официальный визит не по телефону сообщают, к тому же, меньше, чем за сутки. Такое только дружелюбно настроенные родственники себе могут позволить. Уведомить о приезде, получить согласие и заявиться на следующий же день.

Составчик у них, правда, необычный. Глава Клана и жена одного из князей Рода Вадбольских, но опять же, это если реального положения дел не знать.

Князь Вадбольский, Дашкин отец, личность крайне своеобразная. На дела Клана и Рода ему наплевать с высокой колокольни. Зато по всей столице вряд ли найдётся больше пяти таких же специалистов, которые вам сиюминутно расскажут о достоинствах самых перспективных молодых балеринок в любом из столичных театров. Впрочем, и среди гурманов, к чьему мнению светское общество прислушивается, он тоже немалый вес имеет. Как бы это смешно не казалось, но такие таланты в столице ценятся, и в светском обществе князь Вадбольский себя чувствует, как рыба в воде, что, к примеру, обо мне никак не скажешь.

Княгиня Вадбольская, Дашкина мама, явно другой породы. По собранным мной оговоркам, тем, которые я с миру по нитке собрал из рассказов Дарьи и некоторых тонкостей в разговоре с самим Белозёрским, а также в ходе бесед с моей тёщей, нетрудно предположить, что она при Романе Михайловиче нечто вроде агента влияния в светском обществе.

Красивая, стильная дама, из которой аристократичность прёт так, что на пятерых княгинь хватит, она абсолютно свободно чувствует себя даже в беседах с высшим эшелоном особ женской власти.

Ага, оказывается есть такая власть.

Это откровение на меня снизошло, когда я как-то раз вместе с Дарьей рассматривал её фотоальбом и внимательно выслушал рассказ про их поездку на Марциальные Воды.

После этого меня так и подмывало сравнить, что решает наш Император и Совет Князей, если многое заранее уже до них решено. Но постоянно не хватало времени и источников информации. Отчего-то тёщенька мне свои кулуарные разговоры во всей их полноте ни разу не вывалила, ограничиваясь порой еле заметными намёками.

Гостей мы пригласили в малую гостиную, где у нас был накрыт лёгкий стол с аперитивами. Время ещё не обеденное, оттого большой стол сейчас в зале накрывают, а мы в гостиной собрались, благо народа не так много и все свои.

После обычного светского трёпа, состоящего из приветствий и вопросов о самочувствии и других, им подобных, наступило время и к делу перейти.

— Дамы и господа, — постучал князь Белозёрский одним из своих перстней по краю хрустального бокала, привлекая к себе всеобщее внимание, — Хочу сообщить вам пару новостей, в определённой степени касающихся всех здесь собравшихся. Первая новость не слишком радостная. Князь Авенир Авенирович Вадбольский последнее время стал совсем плох и даже лучшие доктора и целители не берутся сказать, сколько ему осталось. Сроки называют самые разные. От месяца до трёх, но не в этом дело. Находясь в здравом уме и трезвой памяти, Авенир Авенирович решил своим словом и по имеющемуся у него праву назначить Главой Рода Вадбольских архимага Дарью Сергеевну Бережкову, в девичестве княжну Вадбольскую. Собственно, это и есть цель нашего с княгиней приезда к вам. Соответствующие документы уже оформлены и находятся в этой папке. Всё, как положено. Регистрация в Имперской канцелярии, заверенная копия записи из Бархатной Книги и нотариальные распоряжения во все банки и представительства, где ведутся дела Рода Вадбольских.

Вот это подстава! Подстава подстав!!

Прогремит теперь Дашка на всю Империю, как ведёрная кастрюля, отправленная мощным пинком по каменистому косогору.

Хорошо ещё, что я вовремя успел прийти в себя и захлопнуть отпавшую было челюсть, пока на меня никто не смотрел.

Месяц в Академии архимагов. Много это или мало?

Илона Салтыкова думала, что много. Чертовски много!

Первые две недели, когда наставники давали им послабления, позволяя втянуться в процесс подготовки и обучения, в принципе ничем особенно не отличались от тех клановых занятий, к которым она привыкла. Подумаешь, устала немного. Дело привычное. Пара простых целительских заклинаний, а там смотришь, и получаса не пройдёт, как она вновь свежа и бодра. А раз так, то и весела. Молодые не умеет грустить долго, если на то нет основательных причин.

Благодаря удачному расположению женского отделения Академии, эти полчаса, нужных для восстановления, у неё как раз приходились на дорогу до дома. Она иногда даже поспать в это время умудрялась, пригревшись на заднем сидении просторного внедорожника.

В свой фамильный особняк девушка залетала, как на крыльях. Свежая, румяная, а поскольку была полна впечатлений, то долго не могла успокоиться, рассказывая домочадцам, и особенно, двум своим младшим сестрёнкам, как она провела день и что делала. Что характерно, оба старших брата, которые поступить в Академию так и не смогли, её рассказы слушали неохотно.

Неуютно Илона себя почувствовала к середине третьей недели. Занятий добавилось, к тому же, поздняя осень вступила в свои права, каждый день откусывая по минуте — полторы от светового дня. Вскоре уже и выезжать пришлось затемно, и возвращаться уже в сумерках.

Многие из девушек на ежедневные поездки давно плюнули, а некоторые из них, те, у кого в столице не было собственных домовладений и они сразу обустроились в жилом корпусе, уже давно никуда не ездили, но Илона мужественно держалась ещё неделю, каждый вечер возвращаясь домой.

Нагрузки шли по нарастающей. Как физические, так и магические. Курсантки уже не раз и в раздевалках и за обедом обсуждали вопрос о том, что кто-то оказывается слышал разговоры преподавателей про излишек кандидаток на женском отделении и сейчас их испытывают на прочность, надеясь отсеять самых нестойких.

Сегодня для неё наступил переломный день. Выйдя на подгибающихся от усталости ногах к приехавшей за ней машине, Илона отправила её домой, а сама пошла устраиваться в одной из жилых комнат. Отнять на дорогу час от сна жутко не хотелось.

Занятия закончились в десятом часу вечера, а завтра, в семь тридцать утра она должна вместе со всеми выйти на плац для обязательной разминки. Стоит заметить, практически с голым торсом и в спортивных шортах. Как будто бы наплевать наставницам, что по утрам уже ярко выраженный минус и лужи за ночь промерзают до самого дна. Для архимагов погода значения не имеет. Всегда можно искусно окутать себя теплом, а во время утреннего марш — броска поддерживать при беге свои силы магией. Ну, а кто не умеет, тех научат. Или они сами быстренько научатся, когда жизнь курсантская заставит это сделать. Недаром у них пробежки раз в три дня стали на круг увеличиваться, а круг этот, ни много не мало, а целых восемьсот метров. И когда вместо пяти километров день начинается с пробежки в семь с лишним километров, то это вовсе не повод для радости. Единственно, что заставляет примириться с произволом наставников и наставниц — это их присутствие. Они не отсиживаются в сторонке, а бегут вместе со всеми.

— Что, Илонка, и тебя доконали? — встретила в жилом корпусе девушку староста их группы, голенастая и длинноногая Ирина Маслова, — В пятой комнате на втором этаже две койки свободны, а на третьем этаже и вовсе ещё комнаты пустуют, но душ пока только на втором есть. Заселяйся где хочешь и в темпе к душевой подтягивайся, я там на нас обеих очередь займу.

Илона лишь тяжело вздохнула, глядя, как эта жизнерадостная кенгуру лёгкой спортивной походкой понеслась по коридору, обгоняя других, еле плетущихся курсанток.

— Слышала новость? — зажмурилась от удовольствия Ирина, когда они, остывая после душа, уселись пить ароматный чай, — Говорят, что послезавтра пятерых лучших девушек на Сахалин отправят. Выбирать из огневиков и воздушников будут.

— И в чём радость? Две недели в поезде, чтобы посмотреть на снег и медведей, а потом столько же обратно тащиться, — не поняла восторга старосты Илона.

По сути, в своей группе в плане магии они самые сильные. Что Илона, с её магией Огня, что Ирка, виртуозно управляющаяся с Воздухом.

— Ну, ты сказала… Первым классом полетим. На одном из личных княжеских дирижаблей. Поездку эту, как практику всей пятёрке засчитают. А теперь слушай внимательно, что я ещё узнала, — заговорщицки прошептала Ирина, оглядываясь по сторонам и наклоняясь поближе к собеседнице, — Представляешь, там, на Сахалине, стоит пять военных кораблей и целая дюжина самолётов.

— И что? — помотала головой Илона, силясь сообразить, какое им дело до военной техники.

Пока у неё мелькнула всего лишь одна мысль. У собранной пятёрки получится передохнуть от всё увеличивающихся нагрузок, и из них-то уж точно никто под предстоящее сокращение не попадёт.

— Неужели не сообразила? — вытаращила глаза Маслова, — Это же целая куча блестящих морских офицеров и лётчиков, которые уже долгое время ни одной приличной девушки не видели! — восторженно сообщила староста с каким-то странным томным придыханием, — А какие комплекты зимней одежды на втором этаже учебного корпуса сегодня выставили, прелесть! Там и курточки тёплые с капюшоном, и жилетки, подбитые пухом, и сапожки, на которые можно специальные пластины с шипами прикрепить. И такое всё миленькое! Так и хочется в этом наряде по набережной прогуляться, то-то все рты откроют. Говорят, ректор специально для нас эту одежду у немцев заказал.

Знаете, оказывается это очень неприятно, когда сама природа выступает против тебя.

Сахалин ещё не успел оправиться от обильного снегопада, как пошла целая череда затяжных зимних штормов. Погода словно с ума сошла. И как вишенка на торте — тихоокеанский циклон. Он обрушился на остров порывами ветра, достигающими скорости больше тридцати метров в секунду, и мощными зарядами мокрого снега, временами срывающегося в обильный дождь. Ночью всё это безобразие замёрзло, и весь остров превратился в огромный ледяной айсберг.

Признаюсь, когда я это узнал, то первым моим желанием было немедленно самому вылететь на Сахалин. Но я смог сказать себе — стоп.

Хороший руководитель — это вовсе не тот человек, который первым бежит сразиться с навалившимися напастями. Куда как эффективнее будет, если грамотно подобранные исполнители окажутся снабжены всем необходимым для успешного решения возникшей проблемы.

Ситуация на острове чрезвычайная и меры придётся применять быстро и комплексно. Теперь уже одной расчисткой улиц не обойтись. Километры оборванных проводов, отрезанные обледеневшими дорогами посёлки, сотни, а то и тысячи обмороженных пациентов в больницах — это только те проблемы, которые на виду.

Собранный мной штаб начал работать бурно. Пожалуй, это самое правильное слово, которым я могу охарактеризовать всё происходящее.

Природа, напоследок исторгнувшая на Сахалин циклон, решила передохнуть. По крайней мере синоптики обещали целую неделю, а то и две, относительно спокойной погоды, с температурами, колеблющимися около нуля градусов.

Полтора десятка собранных мной людей, получив карт-бланш, оккупировали все доступные телефоны. Не пройдёт и часа — двух, как из Хабаровска и Владивостока полетят на Сахалин дирижабли с медикаментами, врачами и электриками, а из Находки уже завтра выйдет ледокол, чтобы провести на Сахалин корабли с продовольствием и техникой.

Был, правда, один момент, когда я чуть было не вмешался в работу штаба. Среди грузов, заявленных к морской перевозке мелькнула позиция на шестьсот тонн песка. Я уже было рот открыл, но подумав, тут же его захлопнул. Своего песка и на Сахалине завались, но попробуй-ка его выковырять из-под ледяной корки толщиной сантиметров в двадцать — тридцать. Так-то проблем особых нет, если по счастливой случайности рядом окажется экскаватор и хотя бы пара самосвалов. Так вот нет. На Сахалине если и есть где экскаваторы, так это в карьерах. И что характерно, спуск в эти карьеры по нынешнему времени ничем не хуже детской горки — ледянки. Другими словами, даже если технику, доставленную кораблями, выгрузят на обледеневшие причалы, то песок лишним точно не будет.

Аэродром и дорогу к нему можно очистить ото льда при помощи магии.

Под такую экспедицию я выделил один из новеньких дирижаблей, на которых по моему плану предстоит рассекать будущим боевым звёздам архимагов.

С дирижаблями, кстати, возникла небольшая проблемка. Скажем так, дирижабли есть, а пилотов к ним нет. Выручил Киякин с его курсами пилотесс. Перетасовав его выпускниц с уже имеющимися экипажами на дирижаблях моих жён, удалось полностью укомплектовать целых три новых дирижабля, готовых принять на свой борт курсанток Академии. Зато во всей красе открылась новая проблема с комплектацией мужских экипажей. Её решением занялась недавно образованная канцелярия Академии, начав рассылать письма всем участникам летней Императорской регаты. Понятное дело, что мы рассчитываем не на владельцев дирижаблей, а хоть на кого-то из пилотов их экипажей, кто в зимнее время остался не при делах.

— Константин Семёнович, мне нужна пятёрка курсантов для борьбы со льдом на Сахалине, — обратился я к Шабалину, когда разобравшись с основными вопросами у меня выдалось время на визит в нашу Академию архимагов, — Проблема в том, что из свободных дирижаблей у меня есть только те, где все пилоты девушки. Я хотел бы, чтобы они начинали понемногу знакомиться с будущими женскими боевыми звёздами, а то и вовсе проводили некоторые занятие вместе с ними. Важно, чтобы они сработались.

— Так и мы можем девушек отправить. С курсантками у нас явный перебор и наставники только рады будут, если мы снимем с них хоть какую-то часть забот. Опять же, ничего так не объединит молодых девушек, как совместное путешествие. К тому же, результаты у многих девушек даже получше будут, чем у мужской части курсантов.

— Как вы это определили?

— По еженедельным результатам и графикам развития. На каждого курсанта у нас заведена индивидуальная карта и девушки пока лидируют по многим показателям. Даже таким, как физическая подготовка. Мы уже вторую неделю даём им нагрузки больше, чем парням.

— Простите, а зачем?

— А как же иначе? У нас девушек набрано чуть больше, чем мы рассчитывали, причём, некоторые были добавлены в силу известных вам причин, — намекнул мне Шабалин про тех нескольких «блатных», принятых вне конкурса.

Да, пришлось пойти на несправедливость, иначе, не видать бы женскому отделению Академии отдельного особняка с парком, да и помощь Смольного с преподавателями и наставницами тоже была далеко не бескорыстной, собственно, как и ускоренное оформление документов по нашему учреждению. Но дальше всё по-честному предполагается. Если «блатные» начнут отставать от остальных курсанток, то с их отчислением мы долго тянуть не станем, о чём ещё на берегу мы сразу предупредили их покровителей и покровительниц.

— Так-так-так, — протянул я, выигрывая время на раздумье. Забрезжило сомнение, что мы поступаем в чём-то не совсем верно, а то и вовсе неправильно, — Помнится, мы обсуждали с вами, что ресурсы для набора курсантов у нас далеко не безграничны. Очень многие молодые люди уже обучаются где-то, а то и вовсе на службе находятся. Так?

— Было дело, — нахмурился Шабалин, ещё не понимая, к чему я веду.

— Но отчего-то девушек мы тогда никак в расчёт не брали, не правда ли? — не меняя тона задал я ректору крайне иезуитский вопрос. Этакий, с далеко идущим подходом.

— Кто же мог предположить, что они с таким энтузиазмом откликнутся на наше предложение. Я, к примеру, всегда думал, что для молодых красавиц куда как важнее идеи с удачным замужеством и созданием семьи. А наш контракт такой возможности для них не предусматривает.

— И что мы в результате видим? Конкурс среди девушек был выше, и подготовка у них прямо скажем, не хуже, чем у юношей. Но не это главное! — наконец-то уцепил я за хвост ту мысль, которая никак до этого не хотела у меня формулироваться, — Их много! Понимаете? Статистика утверждает, что среди Одарённых лиц женского пола намного больше. Чуть ли не в два с половиной раза! И, обратите внимание, они не обременены необходимостью служить Империи. А если копать глубже, то интерес и мотивация к тому, чтобы стать архимагами, у девушек куда как более значительна. И это ещё один плюс к вопросу про расширение женского отделения.

— То есть вам уже доложили, что в каждой комнате женского корпуса есть ваши фотографии? И зачастую, не в единственном экземпляре, — хохотнул Константин Семёнович.

— Ещё нет, — не смог сдержать я довольной ухмылки.

Согласитесь, мелочь, а приятно. Некрасивых девушек среди Одарённых практически нет. Оттого почувствовать себя кумиром нескольких десятков Одарённых красавиц — это дорогого стоит.

— Тогда я первый, кто вам про такую интересную подробность рассказал, — оживившись, потёр руки Шабалин, — Но про мотивацию я пока вашу мысль не понял. Понимаю, что в ней что-то есть, но суть не уловил.

— Так что тут непонятного? — удивился было я, но, спохватившись, понял, что у меня было время обдумать этот вопрос после визита князя Белозёрского, который огорошил меня известием о новой роли Дарьи, а Шабалин пока ещё не понял всей той глубины пропасти, к которой я его не спеша подвожу, — Любая девушка — архимаг по нашим законам имеет абсолютно те же права, что и любой мужчина дворянского сословия. Вижу, что вы ещё не до конца осознали, что из этого может получится. Приведу пример из личной жизни. Одна из моих жён, архимаг и княгиня Дарья Бережкова — Вадбольская на днях стала Главой Рода. Знаете, что её сейчас больше всего волнует?

— Что? — осипшим голосом поинтересовался ректор, озадаченно растирая переносицу.

— В каком наряде ей лучше всего первый раз появится на Совете Князей. Я настаиваю на костюме архимага, а она думает про шикарное вечернее платье, — произнёс я со спокойным лицом и отрешённым видом.

Похоже, это и добило Шабалина.

— Умеете вы, князь, в неприятности вляпываться, — огорчённо помотал он головой.

— Да ладно, я. Я-то как-нибудь переживу. Зато у вас скоро весёлые деньки настанут, — «порадовал» я его в свою очередь, — Сами подумайте, как только про мою жену страна узнает, что с вашей Академией случится?

— А что с ней может случится? — обеспокоенно, а то и вовсе испуганно, отозвался Шабалин.

Мда-а… Теоретик он, конечно же, неплохой, да что там, отличный просто, но администратор из наставника никудышный.

— Интересно, — уставился я в потолок, — Сколько у нас в стране девушек и женщин, которые захотят стать архимагами? Кто-то, чтобы с мужчинами в правах уравняться, а кто и для того, чтобы самой себе жениха выбрать. Согласитесь, у архимагинь такое право вполне возможно. Это сейчас женихи невест себе выбирают, а если девушка в правах не станет ущемлена, то не случится ли так, что уже она предложение руки и сердца своему избраннику будет делать?

— Думаете? — побледнел Константин Семёнович.

— Хм… Вообще-то я пошутил, — сконфузился я, понимая, что шутка не получилась, — Но то, что в ближайший месяц вам придётся крайне горячо, в этом у меня сомнений нет.

— Олег, — от волнения наставник перешёл на то неофициальное обращение, какое принято у нас во время занятий, — А тебе моя помощь в Японии случайно не нужна? Вылетели бы туда на месяц — другой, глядишь, и нагнули бы сёгунат. Если что, я и до лета там готов остаться…

Ого, как перспективы ректора пробили! Аж платок вытащил и пот со лба вытирает.

— Скажите, Константин Семёнович, а кто нам с вами мешает монетизировать этот наш момент славы? — вкрадчиво поинтересовался я у Шабалина, — Скажу попросту. Раз уж пошла такая пьянка, то почему бы на этом деньжат не срубить? Сейчас Академия за счёт казны Совета Архимагов существует, но вы сами видели, какое там болото. Это я недавно их встряхнул, а заодно проверку по старым долгам провёл. Да, поступлений на первое время нам хватит, но не более того. Боюсь, что к концу года мы жирные ноли на всех счетах увидим. Зато, если ухватим Птицу Удачи за хвост, то сможем даже крыши учебных корпусов хоть сусальным золотом покрыть. Ну, это я так, образно.

— Я понял, что вы предлагаете расширить женское отделение. Но откуда деньги? — прищурился Шабалин, и из его глаз исчезло выражение обречённости.

— Откроем платное отделение. Не просто дорогое, а очень дорогое. Чисто женское. У них же нет недостатка в помещениях?

— Помещений в избытке. Целый этаж в жилом корпусе пустует и мы ещё левое крыло особняка в запасе держим. Планировали там организовать лаборатории и дополнительные лечебные кабинеты, — постучал Константин Семёнович пальцами по столу, что-то прикидывая, — Основная проблема с преподавательским составом.

— Сманивайте, — отмахнулся я от привычного уже кадрового вопроса, — Как только первые деньги появятся, эти вложения многократно окупятся. Предлагайте оклады вдвое больше, чем в Смольном.

— Ого! Тогда такое удовольствие нам тысяч в сто в месяц выльется, если ни в сто пятьдесят. Вы же планируете вдвое увеличить женское отделение, как я понял?

— Да хоть втрое! — решительно рубанул я воздух ладонью, — Обозначим цену обучения в миллион рублей, и выкуп «протезов» за свой счёт. Причём, с учётом интереса Академии процентов в двадцать, а то и в двадцать пять. Проглотят, как миленькие. Куда денутся, — довольно цинично определил я платёжеспособность тех Кланов, которые пожелают увидеть в своих рядах магов самого высокого уровня.

— Олег Игоревич, — на этот раз уже Шабалин задал свой вопрос вкрадчиво, словно решил передразнить мой тон в начале нашей беседы, — А как вы отнесётесь к тому, что недалеко то время, когда в вашем Совете архимагов может наступить матриархат?

Что я знаю про легальный и нелегальный бизнес? В общем-то, немного.

Мне, как князю, вроде бы не пристало такими вещами интересоваться, а заниматься и тем более.

Ан нет. Надо. Иначе в ряде случаев очень трудно определить ту грань, где одно переходит в другое.

Если кто не понял, то я совещание созвал.

Стряпчих и адвокатов пригласил, чтобы они пояснили мне, не слишком продвинутому в плане изощрённого толкования законов, что есть в понимании законотворчества Империи правильно, а что нет. Вопрос у нас пока касается правил торговли.

Обычненькой такой международной торговлишки. К примеру, между Японией и Россией.

Казалось бы, а что тут непонятного? Так всё непонятно…

Во-первых статус Японии.

Наша Империя не торгует с державами, с которыми находится в состоянии войны или даже военного конфликта. С одной стороны этот конфликт уже случился, когда японцы заняли наши острова и убили при этом мирных жителей. Но с другой стороны, это были действия сёгуната, у которого я уже отхватил остров Хоккайдо и почти половину жителей этой страны.

Спрашивается, с Хоккайдо теперь мне можно торговать или нет?

Есть ещё и жирное во-вторых.

Вокруг Хоккайдо расположились острова, которые так или иначе, но принадлежат мне.

Одни, как мои земли, другие пока в аренде. И самое главное, на весь этот пышный букет островов у меня оформлены льготы.

Угу, а теперь попробуйте представить, что получится, если одну непонятку вдруг взять и умножить на другую.

Возьмём простенькую операцию. Привезли японцы морепродукты на Сахалин.

Там их сахалинцы переработали и отправили на материк.

Кому, кто и сколько должен заплатить пошлин и налогов, и есть ли здесь незаконные операции? Или ещё проще пример.

Выплавили мы сколько-то стали на Сахалине и решили её Японии продать. Той, которая теперь наша.

Это разрешено делать, или требуется какое-то особое признание нового статуса для Хоккайдо? И как его признать, если сёгунат никем не признан?

На первый взгляд, тот, который мне нравится больше всего, все сборы и налоги должны придти ко мне в казну. Но терзает меня гаденькое предчувствие, что не всё так просто и имперские чиновники найдут способ урвать себе долю, заставив меня делиться честно нажитым.

Самое противное, что собранные мной юристы разных мастей, после часа обсуждений так и не пришли к согласию и единому мнению. Попросили неделю на раздумье и проработку законов с прочими разными Положениями и Инструкциями, а также на изучение прецедентов в Сводах Международного Права.

Но это далеко не все вопросы к юристам. У меня куча других имеется.

Например, как легализовать японские производства на своих землях, и наши, на японской территории. А то и их совместные варианты.

Спрашивается, зачем мне, князю, нужно во всё это вникать? Не проще ли набрать команду управленцев, хотя бы используя уже имеющихся у меня проверенных алькальдов в качестве костяка, а самому заняться чем-то более интересным.

Скажу честно, соблазн был очень велик. Останавливало лишь одно. Как-то раз в разговоре с Алёной я услышал от неё простейшую, но крайне интересную фразу, врезавшуюся мне в память.

— Торговать для государства гораздо полезнее и выгоднее, чем воевать. Далеко не каждая военная победа, по своей значимости для будущего страны, может сравниться с успехом тех стран, которые торговали в то время, когда другие воевали, — старательно морщила лоб племянница Императора, цитируя мне кого-то из своих наставников, — Оттого и торговые стратегии должны быть продуманы не менее тщательно, чем самые серьёзные военные кампании.

Признаюсь, услышав это, я тогда лишь хмыкнул про себя.

Угу. Где война и где торгаши. Нашла с чем сравнивать. То ли дело битвы, атаки, гром артиллерии, и штурм, безжалостный и беспощадный. Такой, чтоб всё в крик, в кровь и вдребезги.

Подвела меня лишняя чашка кофе на ночь. Часа два не мог уснуть, ворочаясь и пытаясь устроиться поудобнее, но сон не шёл.

Память у меня хорошая, и в Академии, чтобы попасть в число лучших учеников, я очень много читал дополнительной литературы из тех безразмерных списков, которые нам с удовольствием рекомендовали преподаватели.

Отчего-то появилось у меня желание оспорить услышанное от жены. И это была ещё одна ошибка, не позволившая мне заснуть. Увлёкся.

Чем больше вспоминал, тем сильнее глаза таращил. Пусть не всё, но слишком уж многое совпадало с тем, что я от Алёнки услышал.

Да, правы её наставники оказались. Продумывать торговые стратегии надо не менее тщательно, чем военные операции.

А когда в них политика замешана и внешнеторговые связи, то внимательность надо утроить, и это, как минимум.

Пока я оказался к такому не готов. У меня нет узко заточенных специалистов для построения каких-то отношений между Японией и моим княжеством, протянувшим свои щупальца до Сахалина и Курил.

Это обидно. Для меня, как для начинающего князя.

Если разобраться, на чём князья живут, то в первую очередь на ум приходит довольно простая связка: аренда, налоги и подати, и продажа «услуг». То есть те приходы, о которых многие, поселившиеся на княжеских землях не то, чтобы не подозревают, а скорее всего, читая предложенные им Договора, всерьёз не берут. Дело же вполне обычное, когда тебя охраняют, за порядком следят, согласовывают все строительные проекты и оформляют разрешение на тот или иной вид деятельности. Везде такое происходит. Так что стоит ли о том переживать, что вполне обычные затраты на княжеских землях не в государственную, а в княжескую казну поступают.

А так-то я расту. Расту, как князь и как руководитель. Учусь заранее просчитывать свои действия и управлять ими.

Если разобраться, то ещё не так давно я плыл без руля и ветрил, рассчитывая лишь на удачу и свои крепкие руки, позволяющие хоть как-то маневрировать в этом безумном хаосе, который называется жизнь.

Глава Клана Тукиноэ прислал подарки на Сахалин, и мне их оттуда быстро доставили фельдъегерской почтой.

Восемь отлично выделанных медвежьих шкур и восемь искусно сделанных, сильно вытянутых в длину, шкатулок большого размера, набитых рисовой бумагой.

После осмотра шкур к шкатулкам я отнёсся с опаской. А ну, как там окажется какой-нибудь орган от добытых медведей. Но нет. Оказалось, что там лежат восемь больших уродливых корней, упакованных в нарядные пакеты и мешочки с вышивкой.

Аю, пересчитав количество подарков, довольно хмыкнула, а увидев корешки, запрыгала, хлопая в ладоши. Алёнка со Светой, привлечённые столь необычным проявлением восторга от обычно тихой Аю, изобразили интерес и подтянулись поближе к столу, пытаясь понять, в чём дело.

— Каждых подарков восемь. Это число в Японии считается особенно счастливым. Иероглиф цифры даёт понять, что вы идёте на подъём, а арабская цифра, положенная набок символизирует бесконечность, — объяснила японка тонкости своей культуры, — Кроме того, корни женьшеня, присланные господином Тукиноэ, мало того, что исключительно редкой величины, так они ещё и не выращенные, а найденные в лесу. Вы только посмотрите, как они вытянуты! Это очень ценный подарок. Достойный Императрицы.

Алёнка и Света лишь поморщились, глядя на вытащенных из мешочков красноватых человекоподобных уродцев, лежащих поверх шкатулок. Глядя на их кислые лица нетрудно было понять, что в их представлении подарки императорского уровня должны выглядеть далеко не так непритязательно.

— И что тут ценного? — подвела итог их беглого осмотра Светлана.

— Это же женьшень… — растерянно развела руками Аю, как бы давая понять, что этим всё сказано.

— Очень хорошо. Нам тоже стоит начать радоваться? — спросила Алёнка, переглянувшись со Светой и незаметно для благовейно взирающей на подарки Аю, успела скорчить забавную гримасу.

— Конечно! Это же долголетие, здоровый сон, избавление от тревоги. Корень жизни. Кроме того, он служит источником энергии, мужской силы и продлевает эрекцию, — на одном дыхании выдала Аю широкий спектр применения этих уникальных даров природы.

— Продлевает э-э-э… долголетие, — чуть запнувшись, задумчиво повторила Света.

— Служит источником, гкх-м, здорового сна, — почти в унисон ей отозвалась Алёна.

Затем, они снова переглянулись, и довольно фыркнув, потянулись к подаркам руками.

— Ух ты, здоровенный-то какой! — восхитилась Света, взвешивая выбранный ей корень на руке, и отчего-то при этом оглядывая меня с ног до головы.

— А ты на мой посмотри! У него словно три ноги, — показала Алёнка свой экземпляр человекообразного корешка.

Приглядевшись, Светка сначала ухмыльнулась, но не смогла сдержаться, и они с Алёнкой ни с того, ни с сего, вдруг обе заржали, напрочь позабыв о правилах приличия.

Эх-х, Дарьи на них нет. Она бы быстро им напомнила, что к чему. Но она уже второй день вместе с её маман столицу покоряет. Оказывается, у неё «надеть нечего». Представляете?

К тем четырём новым платьям, которые были пошиты по случаю её избрания Главой Рода, «решительно ничего не подходит».

Ага. Я дурею. Из трёх — четырёх десятков пар туфелек, и такого же количества шляпок и сумочек, которые были примерены, ничего подходящего не нашлось…

Да как так-то?

Всё мои попытки негодования и тщательно взлелеянное скептическое выражение лица разбились о холодную скалу непонимания, временами переходящего чуть ли не в открытое игнорирование, когда в зеркале обозревался очередной и далеко не окончательный этап примерки.

Из тех недовольных объяснений, которыми меня удостоили жёны в ходе этого действа, мне удалось вычленить два основных момента.

Во-первых, я ничего не понимаю в тенденциях женской моды этой осени, что в общем-то меня не удивило, и во-вторых, подаренный новой Главе Рода фамильный гарнитур из крупных изумрудов ко многому обязывает. Кстати, это уже прозвучало загадочнее.

Над размышлениями о том, какое отношение изумрудное колье может иметь к туфлям, я надолго завис.

Спрашивается, зачем столько суеты, если речь идёт всего-то навсего о том, чтобы показаться на Совете Князей?

Так-то я уже почти привык к метаниям и причитаниям жён по поводу одежды. И ладно бы речь шла о званом вечере или каком-то особо значимом светском рауте, на котором предполагается обилие дам. Там, да. Милые женщины дотошно осмотрят и оценят наряд друг друга, за секунды запомнив каждую мелочь, и влёт определят какие-нибудь недостатки или спорные моменты.

А зачем для мужиков-то наряжаться? Можно подумать, они цвет ленты на шляпке будут разглядывать, или форму носка туфельки рассматривать, которую из-под длинного платья и вовсе не углядишь.

Однако эти мудрые мысли я оставил при себе.

Как муж со стажем, у которого год за четыре идёт, могу уверенно утверждать, что во время женских примерок неодобрительные замечания с нашей стороны недопустимы. Вполне достаточно нейтральных, если вам что-то не по душе, а дальше только по нарастающей. От «Хорошо» до «Восхитительно!». И будет вам счастье.

Пока я думал, жёны успели рассмотреть остальные корешки и начали тормошить Аю по поводу срочного изготовления чудесного лекарства.

— Надо очень много сакэ, или хотя бы медицинского спирта, — услышал я ответ своей японской жены, заставивший меня совсем другими глазами взглянуть на подарки Тукиноэ.

Надо же, какой правильный мужик этот айн! Похоже, мы с ним общий язык быстро найдём. Надо будет обязательно к нему в гости заглянуть, когда в Японии всё уляжется. Посидеть вечерок, чисто в лечебных целях поправляя здоровье сакэ на женьшене, на дев айнских полюбоваться…

— Надо на водке попробовать и на генерала Алябьева тогда пару бутылочек заготовить, — посоветовал я, всё ещё пребывая в мечтах о Японии, — Что-то ему нездоровится последнее время. Только корня туда поменьше стоит положить, а сами бутылки побольше выбрать.

— Давай, ещё Антона подлечи, — тут же очень недобро среагировала Алёна, что ей совсем не свойственно, — Я всё Алиске расскажу. Она вас обоих так вылечит, что неделю с горшка слезать не будете.

— На водке, наверное, тоже можно, — не обратила Аю никакого внимания на разговоры вокруг, что-то про себя прикидывая, — Но настаиваться женьшень около месяца должен.

— О-о… — издали мы в ответ возгласы, подразумевая каждый своё.

— И пить эту настойку надо совсем-совсем понемногу. Буквально по каплям, — неожиданно разрушила Аю мою веру в целебную силу препарата.

Нет. Генералу такой подарок точно не нужен. Водку, по каплям… Да он меня проклянёт!

К зданию Совета Князей мы с Дарьей подъехали к полудню. Специально подгадали так, чтобы зайти в зал с последним ударом больших напольных часов, стоящих в холле.

Я уже знал, что князья в зал заходят заранее, а съезжаются и того раньше, обычно за час — полтора до начала.

Разбившись на группы, они разбредаются по залу и успевают обсудить вопросы предстоящего собрания, а заодно и про свои личные дела переговорить.

Я уже не раз видел, как такие разговоры у них происходят. Перед собранием вроде накоротке поговорят, потом посидят, подумают, и в перерыве уже более обстоятельно в буфете что-то да обсудят. Ничуть не удивлюсь, если кто-то мне скажет, что добрая половина не слишком значимых сделок и соглашений именно так между князьями и происходит.

— Объявите нас согласно карточкам, — протягиваю я обе наши визитки стоящему у дверей церемониймейстеру.

— Простите, Ваше Сиятельство, но с дамами не положено, — упрямо замотал представительный мужик головой в парике, даже не пытаясь взять наши карточки.

— Молодец. Говоришь правильно и по делу. Вот только она не дама. На карточку посмотри внимательно, — прикрыл я тыльной стороной руки неожиданный зевок, который не успел удержать, — Да, князь Зубов, кстати, в курсе и нас ожидает.

Наверно стоило сразу начать с упоминания про согласие Председателя Совета. Сам я с ним не разговаривал, но Белозёрский сказал, что обязательно князя Зубова поставит в курс о наших коллизиях, и вчера подтвердил это вечерним телефонным звонком. Отчего-то он ни на секунду не усомнился, что столкновение интересов и норм морали неизбежно, но предстоящий инцидент у него ничего, кроме ничем не замутнённой радости, не вызывал.

Отыгрывается Глава Дашкиного Клана за все прошедшие годы. Думаю, там по нему не одни Юсуповы с Багратионами потоптались. Про остальных я просто ещё не успел узнать. Сведения приходится осторожно собирать, а у самого Белозёрского спрашивать как-то не хочется.

Церемониймейстеру хватило мельком брошенного взгляда на наши карточки, и лишь приподнявшиеся брови и слегка выкатившиеся глаза были свидетельством того, что он удивлён до глубины души. Чётко развернувшись, он отправился выполнять свои обязанности.

Собственно, и я не особо переживаю. Законов я не нарушаю, от прописанной нам с Антоном роли Имперских Пугал не отхожу, и за жену спокоен. В зале не так много для неё соперников среди князей. Как мы с Шабалиным прикинули, лишь шесть человек для неё условно опасны.

Как-то так в Империи сложилось, что не все князья архимаги, и не все архимаги князья.

Стоит ещё уточнить, что кроме княжеского титула архимаг ещё и Главой Рода или Клана должен быть, чтобы на Совет Князей попасть. Одного титула недостаточно, если ты реальной властью не обладаешь или делами не занимаешься.

Посмотрим, кто из этих шести против моей жены что-то скажет. Теоретически, её могут попробовать вызвать на дуэль. Для вызывающего это чести не сделает, но это уже его проблемы. В качестве ответчика Дарья имеет право на выбор оружия и замену своей персоны на любого другого Защитника из своего Рода или своей Семьи.

С Защитником даже самому тупому из князей всё понятно. Вот он, Дарью в зал ведёт. Глава Совета архимагов, добившийся своего места в результате дуэли с претендентом, который считал себя сильнейшим. То бишь, я.

Я, её муж, веду архимага и княгиню, а также Главу Рода, Дарью Бережкову — Вадбольскую в зал.

Остальные князья для моей жены опасности не представляют и она сама их в блин раскатает.

— Прошу, Ваши Сиятельства, — вернувшийся церемониймейстер дал знак слугам, и они распахнули обе створки широченных дверей, ведущих в зал, больше всего похожих на ворота.

Мы с Дашкой шли не спеша.

Я её расспрашивал о проведённых с её маман днях, и беззлобно подшучивал над их страстью к нарядам, на что Дарья иногда отвечала мне ударами сложенного веера по руке, когда мои шутки оказывались особенно удачными.

Тот шум, что нас встретил при входе в зал, как-то сам по себе начал стихать. Увидев, что мы на них не обращаем внимания, князья наверно очумели, и решили взять паузу.

Зал в здании Совета Князей устроен точно так же, как и тысячи других залов.

Думаю, римские амфитеатры, на которых тысячу с лишним лет назад проводили гладиаторские бои, когда-то задали разумные стандарты для всех зрительских залов, и с тех самых пор вряд ли кто придумал что-то более разумное.

Мы с Дашкой идём вниз по свободному и весьма широкому проходу между рядами кресел, и разговариваем, как будто так оно и надо, не обращая ни на кого внимания.

Эпатаж заказывали? Как нет… Оплачено.

— Ой, амэхая! Какие люди! Ваше Сиятельство, — поднявшись с места, склонился в поклоне Левинсон Анатолий Абрамович, тот самый старый портной у которого я когда-то заказывал себе костюмы для себя, как для графа.

Правда, вскоре ему уже пришлось мне и княжеские официальные одеяния шить. Зато всё остальное, не связанное с официальной одеждой, я заказываю у его сына Эммануила.

— И вам добрый вечер, Анатолий Абрамович. Вот, решил по старой памяти к вам заглянуть. Костюмы новые заказать. Посоветоваться, и послушать умного человека, — улыбнулся я, прекрасно помня, что ни один мой визит к этому портному не начинался без маленького спектакля.

— Таки я не совсем понимаю, о ком вы говорите. Что может старый портной посоветовать столь блистательному Сиятельству. Хотя погодите… Всё ли в стране в порядке? Здоров ли государь? — на полном серьёзе спросил Левинсон, пытливо уставившись на меня поверх своих бутафорских очков с тоненькими стёклами.

— Кгхм-м, — откашлялся я от неожиданного вопроса, и успел при этом отрицательно помахать рукой, — Наш Император в полном здравии.

Вроде бы смешной вопрос мастер задал, но его тоже можно понять. Каждый раз, как только я у него появляюсь, я заказываю себе официальные костюмы и мундиры для нового, следующего титула. Оттого Анатолий Абрамович вполне обоснованно соотнёс мой визит с заказом следующего комплекта официальной одежды со здоровьем Императора.

— Отличная новость, но тогда я решительно не понимаю, о каких новых костюмах идёт речь.

— В чём-то вы, безусловно, правы. Костюмы нужны почти что Императорские, но в том-то и кроется тонкость, что почти. Знаете ли, Анатолий Абрамович, жизнь полна неожиданностей и случайностей. Со мной они тоже происходят, иногда даже гораздо чаще, чем мне бы хотелось. К примеру, не так давно меня угораздило взять в жёны японскую Императрицу. А тонкость таки в том, — не смог я отказать себе в удовольствии чуть-чуть поддразнить Левинсона, — Что я муж Императрицы, но не Император. Кроме того, костюмчики мне нужны не абы какие, а чтобы в них и русские и японские корни отчётливо прослеживались.

— Как я вас понимаю! И да, вы таки обратились по адресу. Кто, как ни старый еврей может иметь свежий и незашоренный взгляд на русские и японские особенности одежды, — возбуждённо потёр Левинсон руки, выбираясь из-за раскройного стола.

Это прозвучало настолько неоднозначно, что я чуть было не рассмеялся, но портной был абсолютно серьёзен. Более того, его мечтательный взгляд, блуждающий по потолку, выдавал нешуточное волнение и этакую творческую эйфорию. Худые, высохшие пальцы, отчаянно терзавшие лоскут ткани, лишь подчёркивали общую картину.

— Я с собой несколько фотографий и рисунков прихватил. Не желаете посмотреть, как в Японии одевались Императоры? — нарушил я затянувшееся молчание, невольно заставив Анатолия Абрамовича возвратиться на землю.

— А… Да-да, это очень важно, — захлопал глазами портной, не сразу сообразив, что я ему протягиваю.

— О-о… От оно как… — услышал я кряхтение Левинсона, который водрузив на нос уже настоящие очки чуть ли не обнюхивал снимки неплохого качества и очень подробные красочные рисунки, — Что могу сказать. Шитьё здесь несложное. Материал специфический, но это я решу. Основные проблемы с вышивкой. Больно уж тут тонкая работа шёлком по шёлку, да ещё с полутонами. Очень много времени потребуется, и цена у такой сложной вышивки нешуточная. Заказывать её отдельно придётся, и хочу сразу вас предупредить, что как бы вышивка не оказалась дороже самого костюма, — отчего-то с непередаваемой национальной грустью поведал мне Левинсон.

— Хм, значит права Аю, — пробормотал я, удивлённо вскинув голову.

— Сомневаюсь спросить, но таки вы о чём?

— Жена мне предлагала японских вышивальщиц сюда к нам перевезти, но я подумал, что их искусство особого интереса в России не вызовет и нет особого смысла тащить их за тысячи километров, если можно попросту привезти их вышивки. А вот про то, что они костюмы и платья могут расшивать, я не сообразил, — покаялся я, вспоминая один из недавних разговоров с Аю.

Поговорили мы с ней как-то раз про японскую вышивку шёлком, когда возвращались с Сахалина и уже не знали, чем себя занять во время долгого перелёта. Оказывается, женское рукоделие у них распространено гораздо шире, чем у нас, и первое время Аю сильно удивлялась, почему у нас так мало вышивок на одежде. Даже для не очень знатной японки кимоно, украшенное вышивками — это общепринятая праздничная одежда, без которой не обходится ни одно торжество.

— Вы так сожалеете, что я готов поверить в то мнение, которое читаю на вашем лице.

— А шо вы на это скажете? — в очередной раз подсел я на волну портного, засовывая руку во внутренний карман, — Как по мне, так они живые.

Я разложил на столе большой шёлковый платок с вышитой на нём картинкой. Растянув ткань растопыренными пальцами, я немного подвигал её, то чуть растягивая, то давая ей собраться плавными мелким складкам.

Левинсон смотрел на кусок шёлка, вытаращив глаза и боясь дышать. Признаюсь, я и сам, когда первый раз увидел искусно вышитый платок, не поверил, что это не фотография или ни какой-нибудь магический артефакт.

Как объяснила мне Аю, эта картина называется «Свидание», но на самом деле там изображено всего лишь две птички и три цветка на ветках неведомого мне дерева. Птички, как живые. Прямо любое пёрышко можно разглядеть. Цветы очень нежные, переливающиеся розовым перламутром и свежестью. Стоит это платок чуть подвигать, и картинка оживает. Волшебство, да и только! Сам своим глазам не поверил, увидев, как может начать жить своей жизнью великолепная вышивка, сделанная рукой мастерицы.

Отдышавшись, портной бросился к своему столу и начал стучать кулаком по никелированной кнопке звонка, отдающейся где-то в глубине служебных помещений его мастерской лихим перезвоном.

— Моню позовите! — крикнул он, не оглядываясь на звук открывшихся дверей.

Между тем, на трель рождённых старым мастером звонков, как на сигнал тревоги, начали собираться люди, а когда места в коридоре перестало хватать, то они стали заходит в зал салона, толпясь у открытых настежь дверей.

— Вот, смотрите, неумехи, что можно сделать при помощи нитки и иголки, если руки растут из нужного места! — наконец-то обратил внимание Левинсон на начавшееся столпотворение.

Он бережно поднял платок со стола, и держа его на открытых ладонях, поиграл складками и падающим светом. Судя по вздохам и возгласам восхищения, работники были впечатлены, а на шум потянулись любопытные из задних рядов. Вскоре у дверей толпилось человек тридцать — сорок, но ближе, чем на два — три шага к Анатолию Абрамовичу никто так и не подошёл.

— Папа, звал? — с трудом протолкался Эммануил через толпу работников, не вдруг его заметивших, — Извини, но я не сразу вышел из своего салона.

Салон у Эммануила открыт с другого торца этого же здания и оба Левинсона пользуются одними и теми же швейными помещениями, которые изрядно разрослись в последнее время, выдавив на волне своей популярности из особняка пару магазинчиков, торговавших всякой мелочёвкой и небольшую ювелирную лавку.

— Я тебя очень долго ждал. Ты что, не мог придти раньше, если тебя отец зовёт?

— Я вышел пораньше, но было уже поздно, — мягко заметил Моня, разглядывая платок, который Левинсон всё ещё держал в руках.

— Смотри, сын, — торжественно произнёс Анатолий Абрамович, играя платком на вытянутых руках. Тон и вид портного меня удивили. Со стороны казалось, что никакой перепалки несколько секунд назад между ними вовсе и не было, — Весь мой опыт сейчас кричит, что с такими вышивками ты повергнешь столицу к своим ногам гораздо раньше, чем я наконец-то увижу долгожданных внуков. Я таки не знаю, шо к этому ещё можно пожелать, чтобы мене потом не завидовать, — разбавил пафос своего заявления Левинсон, сбившись под конец на привычную для него речь.

— Папа, надеюсь, вы таки не предлагаете мне в жёны японку? Мама такого позора не вынесет и скажет, что снова покончит с собой, — с лёгкой, едва заметной усмешкой поинтересовался Моня.

— На те деньги, которые это нам принесёт, мы и маму достойно похороним, а я, так и быть, от позора укроюсь, купив себе усадьбу где-нибудь на Южном берегу Крыма, — тут же успокоил сына Анатолий Абрамович, передавая ему мой платок с рук на руки.

— Ваше Сиятельство, я правильно догадываюсь, что этот платок имеет самое прямое отношение к Японии? — поиграл Эммануил живой картинкой, любуюсь отсветами и полутонами.

— Абсолютно верно. Если вы с отцом считаете, что такие работы будут востребованы, то я, пожалуй, озабочусь и привезу в столицу пару — тройку десятков японских вышивальщиц, может быть даже более искусных, чем та, работу которой вы рассматриваете.

Так то платок мне вышила Аю. Сам не знаю почему, но я его постоянно ношу во внутреннем кармане своих костюмов, словно он необходимая часть моей одежды. Порой мне достаточно просто положить руку на то место, где он хранится, и настроение становится лучше. Не спрашивайте, почему. Сам не понимаю. Просто ношу его с собой, и всё.

— Боюсь, что когда к теме вышивки подключаться женские модельеры, то вышивальщиц на всех не хватит, — негромко сказал Моня, возвращая мне мою собственность, — Зато появится замечательный шанс прилично пододвинуть французскую моду. Совсем, знаете ли, обнаглели. Пожалуй, через полгода — год в светском обществе появиться не во французской одежде станет попросту неприличным. Дамы так уже все на неё чуть ли не молятся.

— Понятно, — не спеша ответил я, аккуратно складывая платок и убирая его во внутренний карман, — А там и словечки французские в обиход идут, духи, книжки, спектакли. Вроде всего понемногу, а когда это широким фронтом подано, то чуть ли не на пропаганду смахивает. Подсознательно люди привыкают к тому, что всё лучшее у нас обязательно из Парижа, а французская мода впереди планеты всей, как и всё остальное, что их Франции.

— А уж как их журналы разные поддерживают, и не передать. Особенно те, что с модой связаны. Надо, надо чем-то эту волну офранцуживания наших аристократов разбавить, пока не поздно. Если успеем её до Нового Года сбить, то второй раз французам труднее будет. Они эффект новизны потеряют.

— Тогда в столицу не пару десятков вышивальщиц надо привезти, а добрую сотню. Только найдётся ли для них столько работы? — посмотрел я по очереди на мастера с сыном.

— Вы же не завтра их доставите? — тут же отозвался Эммануил.

— В лучшем случае через полмесяца, и то, сначала скорее всего лишь меньшую часть, — согласно кивнул я головой.

— Думаю, мы успеем со многими модельерами переговорить за это время. Так что сотню — другую платьев и костюмов в японском стиле столица к Новому Году увидит, и таки да, они не останутся незамеченными, не будь я Левинсон, — довольно пафосно высказался Анатолий Абрамович, подтверждая серьёзность своих намерений прижатой к сердцу ладонью.

Ну, вот. Я опять вписался.

Спрашивается, с чего бы, и опять же, не слишком ли это мелко для князя и уже почти что Императора. Пусть и не совсем полноценного.

М-м-м, а как правильнее назвать мужа Императрицы, формально якобы управляющей пока что половиной Японии?

Бр-р-р… Самому смешно и страшно от такой нелепицы, но я с этим вопросом ещё разберусь, раз уж начал.

А вот моя ответочка французам, пусть и мелкая, но важная, без внимания не останется.

Ибо нефиг было выделять сёгунату французский кредит.

Это князь Обдорин меня вчера «порадовал», что французы его сёгунату выделили. Пусть он и не слишком велик, этот кредит, но и у меня блокада Хонсю пока тоже далеко не самая лучшая. Как бы так не вышло, что одно другим покрылось.

Не сомневаюсь, что я поднял цены для сёгуната Хонсю на доставку товаров с материка, к примеру, с того же Пуссана. Теперь же французы мне этот успех обнулили. С их кредитом сёгунат вполне нормально переживёт предстоящую зиму, доплачивая свежеполученными франками за подорожавшую перевозку и риск перевозчиков.

А мне пока и возразить особо не чем. Всё ещё только готовится.

— Жупайдия, жупайдас,

— Нам любая девка даст!

— Даст, даст, как не дать,

— Да почему бы ей не дать?

Напевая бодрую, полную логики и боевого задора солдатскую песню, которую мне удалось почерпнуть в одной старинной книжке, я бодро двигался по аллее, нельзя сказать, чтобы парка, но нечто на него похожего.

Мужской корпус нашей Академии архимагов не обременён излишествами.

Попросту говоря, он находится в близком пригороде столицы, который обычно именуют промзоной. Должен признаться, что и антураж у него далёк от того особняка, который девушкам выделен. У тех муси — пуси начинаются чуть ли не со входа и продолжаются цветниками в парке, а у мужиков тут всё сурово.

Ага, вот такое у нас как бы половое равенство.

Парни недалеко от трёх выработанных карьеров живут. Казарма у них примерно такая же, как и в гвардейском полку.

Зато «бедные и несчастные девушки» — архимагши, «прозябают» в аристократическом особняке, с собственным парком и двумя бассейнами, один из которых с минеральной водой. Да, гоняют их ничуть не хуже, чем парней, но пока как-то так, не очень выходит. По крайней мере кандидаты на отчисление из нашей Академии пока что все с мужскими фамилиями и именами, а девушки держатся.

Думаете, меня этот вопрос волнует? Да, как бы и нет.

Где я, и где руководство Академией…

Хотя нет, соврал. Волнует.

Иду Шабалину сдаваться.

Вопрос с восстановлением своего собственного Источника я затянул не то, чтобы специально, а просто вышло так.

То, что он у меня появился и начал процветать, я давно понял. Но согласитесь, понять — это одно дело, а безоговорочно и по собственной воле сдаться в жертвы науке — это совсем другой коленкор. Можно сказать — садомазохизм.

Шабалин сейчас «на волне».

Пожалуй, по всей Империи не найти более авторитетного учёного по любым вопросам, касающимся теоретической магии. Ему раньше тупо титула и поддержки не хватало, чтобы свои вопросы дальше двинуть.

Зато теперь у него их с избытком. Барон, орденоносец, ректор Академии архимагов. Ну, и для самых недогадливых — один из Глав Семей моего Рода.

А как вы хотели — баронский титул и земли, они не просто так.

С последним утверждением, кстати, можно, теоретически, поспорить. И я уже пару раз Константину Семёновичу указывал на это слабое место, предлагая варианты. Пока он лишь глазёнки свои закатывает, но толку от этого чуть.

Как по мне, так вроде взрослый уже мужик, а может быть даже уже чересчур. Пора бы и семьёй обзавестись.

Нет, я понимаю, что в кандидатурах на предстоящую женитьбу у него далеко не ангелы. Парочку кандидаток, предлагаемых его роднёй, я видел… Не к ночи они будь помянуты… Но, как мне думается, в его возрасте уже какая разница, насколько страшна или симпатична будущая супруга?

Другими словами, с Шабалиным у меня всё далеко не так просто, как кому-то кажется. И то, что я сейчас иду и напеваю бодрую солдатскую песню, так это исключительно для самоуспокоения.

Ага, эта Жупайдия… Короче, так себе отвлекалочка. Бодрюсь напоследок.

Вопрос у нас Вселенской важности. По крайней мере, мне он таким кажется.

Одно несомненно радует — это мои должности и титулы. Знаете, они вселяют надежду, что вивисектор от науки не начнёт своё изучение феномена по восстановлению Источника с расчленёнки.

— Добрый день, Константин Семёнович, — бодро приветствую я ректора Академии, заходя в кабинет. Немного льстиво получилось, так есть отчего, — У меня образовалось вдруг свободное время и я хотел бы вам рассказать об одной очень забавной штуке, связанной с моим личным резервом Силы.

— Надо же. А я всё гадаю, когда же твоё Сиятельство изволит мне сообщить про свой восстановившийся Источник, — поднимает Шабалин голову от стола, отрываясь от изучения какого-то толстенного фолианта, — А тут и года не прошло…

Жизнь и быт кочевников в степях, за Урал — рекой, наверняка может кому-то показаться крайне непривычной. Если верить непроверенным слухам, то во времена предков в том же Казахстане вовсе не в редкость было увидеть юрту в зале трёхкомнатной благоустроенной квартиры.

И тут нет ничего удивительного. Если разобраться, то юрта — это шедевр кочевой цивилизации. В Великой Степи таких жилищ тысячи. Их можно собрать и разобрать за час, а для перевозки хватает двух лошадей и одного верблюда. Для кочевника его юрта — это маленькая Вселенная. Она определяет статус владельца ничуть не хуже, чем особняки знати у нас в столице.

Юрты степняков по назначению и убранству делятся на темные трехстворчатые и четырёхстворчатые; серые пятистворчатые; белые, имеющие от шести до двадцати четырёх створок, и орду (большую юрту) из тридцать створок.

Верхнюю и нижнюю часть остова (кереге) кочевая знать украшает серебром, острие жерди, купольные отверстия и поперечные перекладины инкрустируют золотом.

Кочуя с одного места на другое, юрту ставят в таком месте, где есть свежий воздух, чистая земля, ясное небо, где поют птицы и раздаётся плеск хрустальной воды.

У отцов, дедов и прадедов так всё и шло, но в какой-то момент жизнь изменилась.

За последние четыре месяца Салават редко когда спал две ночи подряд на одном и том же месте. Если бы не старый шаман Урхем, то он и его люди выдохлись бы ещё в середине пути. Но шаман помогал. Его отвары и обряды, которые он проводил на дневной стоянке, взбадривали людей, восстанавливая им силы.

Никогда ещё в своей жизни Салават не ездил там долго и далеко, и так много не разговаривал. В степи нет ни радио, ни газет. Все вести до становищ доходят только вместе с прибывшими туда людьми. А рассказать было о чём.

В поход с персами ушло много кочевников. Каждый степной Клан и Род отправил своих воинов в этот поход.

Сегодня выросший отряд Салавата направился к дулатам. Свой Клан они называют Старший жуз и в него входят пять крупных Родов, занимающих обширные территории на южной окраине Степи.

— Наш туменой Аланай сказал мне, что персы нас погонят на урусов, как баранов. Так оно и произошло, — в какой уже раз рассказывал Салават одно и то же.

Каждый его визит в любое из становищ проходил примерно одинаково.

Долго они уже сидят в богато украшенной большой юрте. Успели про дела друг друга поговорить. Поесть сытно. А под кумыс завели неспешные беседы. Дошли и до сражения, в котором почти никто из степняков не выжил.

— Я с большим вниманием выслушал твой рассказ, — огладил окладистую седую бороду Толе-Бий, Великий бий дулатов, — Аланая я знал. Такие люди, как он, словами не разбрасываются. У каждой благой мысли есть свой источник. Какие же у тебя мысли?

— В одном я уверен точно — с персами нам не по пути, — сказал, как отрезал Салават.

— Что тебя привело к этой мысли, кроме слов Аланая? — очень спокойно спросил великий бий.

— Я говорил с персами и их начальниками. Далеко не самые великие из них никогда не допустят, чтобы кочевники разговаривали с ними на равных. Что хорошего мы от них можем увидеть, если уже в самом начале они считают нужным поставить всю Степь на колени? Пройдёт совсем немного времени и все поймут, что мы к своим собакам относимся лучше, чем персы к нам.

— Твои слова достают до самого сердца и тревожат душу. Мне было интересно услышать очень разумную и мудрую речь от столь молодого предводителя. Должен сказать, что мы, люди гораздо более старшего возраста не всегда успеваем привыкнуть к изменениям и правильно их оценить. Расскажи мне, что могло измениться в Степи так сильно, чтобы я поменял свой взгляд?

Толе-Бий цепким взглядом следил за молодым батыром, ведущим свой рассказ с полуприкрытыми глазами и безучастным лицом. Ему нравилась чёткая речь Салавата, разумные суждения и сам пересказ его истории, без дешёвого смакования мелких подробностей и выпячивания своего героизма.

— Отец мне рассказывал, что хан Кыпчак на весеннем тое только что пяткой себя в грудь не бил, хвастаясь при каждом удобном случае, что только благодаря ему в Степи появились тысячи новых винтовок.

— Было такое, и что?

— Русские нам тут же ответили. На пограничных заставах появилась бронированная техника с пушками и пулемётами. Если эти железные чудовища встретятся в степи с нашим отрядом, то единственно правильным действием будет бежать врассыпную, пока не переправишься через достаточно глубокую реку. У русских стали летать дирижабли, с которых они выслеживают наши отряды. Но даже не это самое неприятное. У них теперь есть могучие маги, про которых я только что рассказывал. Именно они разгромили армию персов и уничтожили всех наших воинов.

— Насколько верны твои слова? — сцепил бий в замок побелевшие пальцы.

— Я это видел своими глазами. Кроме того, со мной приехал Урхем. Это очень сильный шаман. Может быть, один из самых сильных шаманов Степи. Сейчас он в гостях у Верховного шамана дулатов. Его можно пригласить к нам и выслушать, но я уже не раз слышал его рассказ, и если Великий бий позволит, то могу сам пересказать некоторые его суждения о силе русских магов.

— Перескажи, а я послушаю и подумаю, надо ли мне встречаться с Урхемом, — кивнул Толе-бий, пребывая в нешуточном волнении.

— Урхем сказал, что для заклинания той Силы, которую показали русские, ему понадобится Большой Круг шаманов, ничем ему не уступающих. Но в Степях нет двенадцати шаманов, обладающих Силой Урхема. Впрочем, дело даже не в том, что такое количество шаманов никогда не собрать. Даже если бы у них всё получилось, то творили бы волшбу они вовсе не с той скоростью, которую показали русские маги. Урусы посылали свои заклинания почти без перерыва, а наши шаманы своё второе заклинание отправили бы гораздо позже того времени, за которое русские уже успели закончить сражение.

— Урхем точно уверен, что это были маги, а не какой-то магический артефакт? — прищурился бий, начав слегка раскачиваться всем телом.

— Мне в руки попали две русские газеты. Купцы, которые их привезли, говорят, что про тех магов, которые уничтожили степняков и армию персов в России целую неделю писали. Они у меня с собой, в одном из вьюков.

— Хорошо, завтра с утра почитаю, — кивнув, сказал Толе-бий, как нечто само собой разумеющееся, — Меня ещё в детстве обучили русской грамоте, — добавил он, словно нехотя, увидев, как поднялись брови у Салавата.

— Мне показалось, что упоминание о русских магах вас огорчило, — осторожно попытался прощупать почву Салават, взяв в руки пиалу с кумысом.

— Один из моих людей оказался весной свидетелем того, как русский маг прямо с дирижабля уничтожил довольно сильного шамана вместе со всей его свитой, а после этого у него ещё осталось сил на то, чтобы полнеба над Степью зажечь. Говорит, стало светло, как днём.

— И что с того? Раз у них есть сильные маги и дирижабли, то я не вижу в этом ничего удивительного.

Салават действительно пока не понимал, отчего так волнуется Великий бий.

— Два дня назад мои пастухи увидели дирижабль. Это произошло не так далеко отсюда. Всего лишь в двух дневных перегонах отары от нашего аула. Пастухи не придумали ничего более умного, чем помчаться ему навстречу и начать по дирижаблю стрелять. Русские огрызнулись из пулемётов и теперь у меня из двенадцати пастухов там осталось лишь четверо, а дирижабль полетел дальше по своим делам. Как ты думаешь, если там был маг, то стоит мне ждать их визита на обратном пути?

— Могу я узнать, в каком направлении двигался дирижабль?

— В нескольких километрах от Каспия идёт старая дорога в сторону Персии. Туда русские и летели. Прямо над дорогой.

— Думаю, что Великий бий может не волноваться за свой аул. В это лето набегов на русские земли не было и они перестали нам мстить. По крайней мере я уже давно не слышал, чтобы они в кого-то стреляли на нашем берегу Урала, — Салават попытался успокоить гостеприимного хозяина, с видимым нетерпением ожидающего его ответа.

— Как это, «на нашем берегу»? — резко мотнул бий головой и замер с крайне недовольным, и в то же время, растерянным видом, — Разве не оба берега наши?

Со стороны могло показаться, что его неожиданно ужалила сколия — большая степная оса.

— Теперь за Уралом остались пастбища и аулы только тех Родов, которые отказались воевать с урусами. Скажу больше. Они не пропускают за Урал наши вооружённые отряды и отказывают им в гостеприимстве, — с деланным огорчением покивал Салават головой, наблюдая за бием.

— Как они посмели! А куда смотрит хан? Это же прямое предательство и недопустимое нарушение вековых устоев! Сколько раз, я, как бий, своим судом наказывал хозяев, если гости оказывались недовольны тем, как их приняли. Люди степей всегда выезжали в дорогу и не брали с собой еду. В пути люди могли зайти в любой аул, в любую юрту, и хозяин обязан был молча накормить их и только после этого задавать вопросы. Меня на них нет! Ух, какой бы я суд там провёл и какое наказание я бы им придумал, а уж какой кун им и всей их родне пришлось бы заплатить, так и не передать! — срываясь на крик, высказался бий, активно жестикулируя и в порыве гнева сметая на пол не вовремя подвернувшиеся под руку кувшины и пиалы.

— Вот от этого-то многие и сбежали за Урал — реку. Причин, впрочем, больше. Не все там недовольны ханом и его дружбой с персами, — очень спокойно отнёсся Салават к всплеску эмоций бия, продолжив свой рассказ всё тем же негромким голосом, — Туда сейчас, кроме недовольных, переселяются те Роды, которые ослабли и опасаются, что их сомнут приспешники хана, или же те, кто считает себя особо хитрым и надеется быстро войти в силу. Они присягают на верность русскому князю и он берёт их под свою защиту.

— Да какая же от него защита? — вскинулся было Толе-бий, но тут же смутился, вспомнив про всего лишь один дирижабль и своё волнение, связанное с ним.

— За это лето хан и его ближайшее окружение предприняли не одну попытку, чтобы всеми правдами и неправдами восстановить ситуацию, но никакими особыми удачами это не закончилось. В тонкости я не посвящён, но слышал, что ни посланные за Урал отряды, ни дорогие подарки не склонили перебежчиков к отказу от русского подданства. При помощи русских некоторые перебежчики с налётами на них разобрались быстро, а остальные подарки назад возвратили.

— Значит подарки уже были. Видимо, не слишком щедрые, раз от них отказались, — как-то слишком на удивление быстро остыл и успокоился бий, показав немалый опыт и знание по обычно принимаемым мерам для успокоения волнений в Степях.

— Отец мне говорил, что подарки были вполне обычные для таких случаев, — уточнил Салават, мысленно отдавая должное опыту бия.

— Ты хочешь сказать, что русский князь дал больше?

— Думаю, что он вообще им ничего не дарил, — отрицательно мотнул головой Салават, вытаскивая из чаши рукой жирный кусок ещё не остывшей баранины.

— Я чего-то не знаю? — быстро, слишком быстро сообразил бий.

— Все те, кто принял его подданство и переехал за Урал, освобождены от любых податей и налогов. Кроме того, им разрешено беспрепятственно торговать за Волгой. У них всего-то забот, продовольствием выдвинутые к Урал — реке русские заставы снабжать, — поделился Салават своими сведениями, перед тем, как впиться своими молодыми зубами в аппетитную мясную мякоть. Вытерев полотенцем жир, стекающий по подбородку, он никуда не торопясь окунул в чашу с водой руки и тщательно их протёр, и лишь потом дополнил, — А их ближайшие соседи, те, что с нашей стороны Урала, к ним сейчас не воинов шлют, а торговые караваны. Говорят, очень выгодное это дело, торговля. Лучше одно лето торговать, чем два воевать. Этак, год — другой, и те, кто за Урал переехал, получше многих из нас жить будут, — мельком бросил Салават оценивающий взгляд на убранство юрты бия.

Дураком местный властитель не был и намёк оценил правильно.

— Товары, наверное, те же самые, что торговцы и купцы с их стороны везут? — презрительно сощурившись, высказал Толе-бий своё предположение, ожидая от собеседника безусловного подтверждения.

Русские товары он знал. Не было среди них ничего такого, чтобы за душу брало. Для себя, любимого, лучше французское или персидское купить, пусть и втридорога.

— Как бы те, да вот не совсем те, — усмехнулся Салават, — Кое-что из моих подарков как раз на их ярмарке куплено. Говорят, специально для торговли со степняками русские её прямо напротив Камышина построили. Оказывается, купцы к нам далеко не всё самое лучшее из России везли. Норовили купить там что подешевле, а нам продать подороже. Оттого и цены у них один к двум, а то и один к трём по сравнению с Камышинской ярмаркой, и товар был далеко не лучший. А уж по богатству и выбору товаров ни один из приезжих купцов и рядом с ярмаркой не стоял.

— И что же там такого необычного?

— Смотреть надо, — свернул в сумраке юрты белоснежными зубами Салават, расплываясь в улыбке, — Кое-что я и сам первый раз увидел.

Что будет дальше, Салават уже знал. Всё лето он ведёт такие разговоры и пока ещё никого товары от русских не оставили равнодушными. Нравятся они степнякам и заставляют крепко задуматься. Столько полезных вещей ни от персов ни от французов в Степь не везут.

Опять меня Шабалин развёл, как последнего…

Впрочем, это не важно.

Беда в том, что я его ни разу не удивил.

— Олег Игоревич, уже трое наших пилотов, да-да, тех самых, что считались с выгоревшим Источником, обнаружили у себя его возрождение. Если бы не чересчур скудное финансирование нашей Академии, — тут наставник сделал многозначительную паузу и как-то очень нехорошо посмотрел в мою сторону, — То изучение этого феномена могло бы продвинуться намного дальше и проходить значительно быстрее.

— Я вам дал разрешение на дополнительный бабс… Э-э женский платный курс, — официально отчеканил я, поневоле подстраиваясь в ногу с наставником, как этому меня научили в мою курсантскую бытность.

— Конечно, спасибо, — как-то уж чересчур язвительно отозвался Шабалин, — Но мне бы хотелось, чисто исходя из моего природного любопытства, узнать, как вы это себе представляете?

— А что не так? — задал я сакраментальный вопрос, учитывая специфику недавно открытой Академии.

— Да всё!! — в крик вызверился Шабалин, напрочь сбрасывая с себя маску приличного человека, в которую, впрочем, я уже давно не верю, — У нас двадцать пять мест, а подано триста двадцать семь заявлений!

— Зашибись, — не совсем по-княжески обрисовал я своё видение ситуации, — И что тут плохого?

— По меньшей мере половина из них из аристократических семей! — чуть взвизгнув, дал «петуха» ректор новоиспечённой Академии, — У меня впереди шикарная перспектива. Как минимум, я поссорюсь с половиной Одарённых в Империи.

— Не будем о грустном. Зачем вам с ними ссориться, если есть другие пути.

— Например, какие?

— Пусть ссорятся между собой. И им в радость, и у нас хлопот меньше, — выложил я свою точку зрения с постным выражением лица, стараясь походить при этом то ли на иезуита, то ли на католика.

Так-то, тренируюсь — тренируюсь, а ещё не все морды лица могу нормально с доскональной точностью воспроизводить и их названия помнить.

Это для приказчика в лавке хватит трёх — четырёх мордавыражений. А князю их не один десяток нужно иметь, и, обратите внимание, это только для официальной жизни. Добавьте в это уравнение моих четырёх жён, и каждый нормальный мужик уже должен проникнуться…

Не, без актёрского искусства нам никуда.

А если жёны далеко не простые, то и самодеятельность в этом вопросе не прокатит.

Страдать потом придётся жёстко, и не по разу в день. Кто мне не верит, тот сам себе злобный Буратино, а остальные пусть почаще перед зеркалом тренируются.

Особенно рекомендую отработать внимательное выражение лица, которое надо на автомате держать, когда во время разговора с женой думаешь о чём-то своём.

Ещё стоит научиться вовремя поддакивать в тех редких паузах, которую женщины иногда благосклонно допускают, чтобы услышать мнение собеседника.

— Среди гнусной отрыжки зарубежного буржуазного капитализма мне как-то раз встретился один незабываемый термин. Они его называют — тендер, — с некоторым превосходством посмотрел я на ректора, пытающегося решить непосильную для него задачу, без опоры и оглядки на опыт веков и достижений мировой экономики.

— Искренне не понимаю, как это нас спасёт, — признался наставник, полностью расписываясь в своей экономической безграмотности.

— Почти нет никакой разницы между аукционом и тендером. Разве, что отсутствует шоу, на котором можно взвинтить цены. Однако, в нашем, отдельно взятом случае, аристократы нас обязательно обвинят в торгашестве, если мы рискнём выйти на аукцион. Зато тендер нас спасёт! — доверительно донёс я до Шабалина плод своих вчерашних вечерних раздумий.

Так то я полвечера крутил, как бы с аристократии денег побольше слупить. Спасибо Алёнке, подсказала, родимая, как их правильно развести. Пусть теперь втёмную погадают, и друг с другом посоревнуются, а я, с тихой грустью, к этому подготовлюсь.

Слухи… Они вроде бы ни к чему никого не обязывают…

Подумаешь, кто-то где-нибудь в салоне ляпнет, что Вяземские за свою девицу, по слухам, двенадцать миллионов рублей на тендер ставку выставили, а теперь сомневаются, не мало ли они назначили.

Человек же ни на чём не настаивал, просто слухи пересказал. А уж их по столице каких только не бродит…

Очень скоро таких слухов по столичным салонам с дюжину поползёт. На самые разные фамилии, если что, то весьма и весьма значимые. Что характерно, цифры меньше десяти миллионов при этом ни разу не прозвучат.

Имеющий уши — да услышит!

А слышать аристократам вскоре придётся самое разное. И если в ставку на двадцать миллионов рублей от князей Гвердцители вряд ли кто поверит, как собственно я и запланировал, запустив эту новость через очень сомнительный канал, то всё остальное лишь подчеркнёт минимальные стартовые цены тендера.

Шок и трепет! Это по нашему! Дополнительный набор на женское отделение Академии архимагов наверняка запомнится многим.

Если и не своей предстоящей премьерой набора на платный курс, то уж точно своими невероятными ценами за участие в этом спектакле.

Женская дружба.

Говорят, она существует.

Многие мужчины убеждены, что это миф.

Многие женщины считают, что женская дружба крепче мужской.

Отношения между прекрасным полом образуют яркое кольцо противоречий, подтверждённых сотнями и тысячами примеров. В большей своей части они строятся на меркантильности. Подруги, на уровне подсознания, так и остаются соперницами в большинстве сфер своей жизни: более красивое платье, удачная причёска, успешные дети или замужество. Это не просто темы для многочасовых бесед старых подруг. У них дружба так выглядит, если на неё со стороны смотреть. Выставка достижений и их величина.

Другое дело, когда женщины в разговоре между собой начинают жаловаться на мужа, детей или бытовые невзгоды — пожалуй, так выглядит уже следующий уровень их отношений, гораздо более близкий и доверительный.

И уж совсем небольшой сегмент в женских отношениях приходится на подруг, готовых примчаться по первому зову, чтобы поддержать свою подружку в горе или радости. Им можно и поплакаться, уткнувшись в плечо, неважно от чего, от обиды или от радости. Они не предадут и не растрезвонят о твоих самых сокровенных тайнах. Не станут молчать и не побоятся с кем-то другим испортить отношения, когда услышат нелестный или несправедливый отзыв о тебе.

Дарья Сергеевна Бережкова — Вадбольская и Ирина Александровна Рюмина за столом президиума заняли свои места не так давно, и сейчас вовсю обменивались мнениями, глядя, как наполняется людьми огромный зал Смольного.

— Надо же, оказывается и у Огарёвых есть девочка с сильным Даром, а кто это с ней, подружку её не знаешь? — посмотрела через лорнет Ирина на пару довольно молодых девушек, обозначивших им своё приветствие довольно ловким и синхронным реверансом.

— Елена Сухомлинская, — опознала Дарья подругу девушки, одетую гораздо более скромно, — Вряд ли она в тендере участвует. Род у них богатством не отличается. Зато нисколько не удивлюсь, если на следующий год её на бесплатном курсе увижу. В этом году она лишь по молодости лет не подошла под правила приёма, а так-то это одна из лучших первокурсниц Смольного, как мне говорили. Насколько помню, она магию Воды практикует.

— Ты заметила, насколько у нас девушки самостоятельными стали? — с улыбкой сказала Ирина, складывая лорнет и оглядывая зал уже без него.

— В каком смысле? — поинтересовалась Дарья, с интересом разглядывая необычный аксессуар. Элегантная вещица. Даже с виду далеко не простая и из-за инкрустации и драгоценных камней больше на украшение похожа, а на деле ничуть не хуже театрального бинокля. К тому же, наверняка там и магия присутствует.

— А ты сама посмотри. Больше половины участниц не с кем-то из родителей пришли, а с подругами. Было бы это всего лишь пару лет назад, мы бы претенденток едва заметили на фоне их разодетых мамаш. Правильно вы сделали, что разрешили каждой претендентке всего лишь одного сопровождающего с собой брать.

— Так зал у нас в Смольном не резиновый, а участниц больше трёх сотен. Кроме того нужно было места оставить для прессы, почётных гостей и преподавательниц.

— Ой, да я вовсе не то имела ввиду. Неужели не понимаешь, что в большинстве случаев ты виновата?

— В каких это случаях? — не поняла Дарья, подозрительно поглядев по сторонам и лишь потом повернувшись к Ирине.

— Девчонки с подругами в основном приходят, а не со своими мамашами. Думаю, они этим свою независимость и самостоятельность стараются показать, и в первую очередь, перед тобой. Ты же, после твоего появления на Совете Князей, у нас теперь знамя женской самостоятельности. Вот и пытаются на тебя равняться. Кстати, пока время есть, расскажешь, как там на Совете Князей у вас всё было? А то в журналах такой сумбур, что до правды не докопаешься. Кто что пишет.

— Ирина, честно скажу, я немного что запомнила и поняла. Волновалась так, что тебе не передать. Зато Олегу хоть бы хны. Идёт себе, шуточки травит и по сторонам даже не смотрит. Потом нас Белозёрский окликнул и мы к нему подсели, да так, что я между Главой нашего Клана и мужем оказалась. Пока они меж собой о чём-то говорили, с левой стороны зала князья вставать начали, а потом вон из зала пошли. Дальше скучища одна. Все что-то говорили и за что-то голосовали. Сама понимаешь, что я делала то же самое, что и Олег. Зато как муж ругался, когда мы обратно поехали, тебе и не передать.

— Тебя ругал? — вскинула брови Ирина.

— Нет, что ты. Белозёрского с Обдориным. Как он только их не обзывал. Я даже половины таких слов раньше от него не слышала. Одни «муфлоны винторогие» чего стоят, — шёпотом, почти на ушко, пересказала она один из услышанных от мужа словесных шедевров.

— Ух ты, — восхитилась Рюмина, — А муфлон — это что такое?

— Очень хитрый баран, живущий высоко в горах, с сильно вывернутыми рогами.

— Хи-хи, — быстренько прикрылась веером Рюмина, осознав всю полноту и точность определения, — Что называется, не в бровь, а в глаз. Готова под каждым словом подписаться, но тс-с-с, я этого тебе не говорила. Кстати, а что с ними не так?

— Так Олег сказал, что всё как всегда. Мы рискуем, а эта парочка опять свои делишки за нашей спиной обстряпывает. После того, как почти все «юсуповцы» из зала ушли, то вопрос об объединении Боярской Думы и Дворянского собрания оставшиеся князья почти единогласно приняли и без всяких прений, — с долей обиды поведала Дарья.

— Молодцы, «муфлоны». Чую, и года не пройдёт, как князя Белозёрского вместо старенького Зубова в Председатели выберут. Ловок больно, тут иначе и не скажешь.

— А Обдорин?

— Этому по должности положено, — легко отмахнулась Ирина, вновь потянувшись к лорнету, — Это во что они приоделись? — прильнула она вплотную к окулярам, разглядывая зашедших в зал князя Бережкова и ректора Шабалина, — И где раньше были?

— Их ректорша Смольного со своей свитой прямо у входа поймала и куда-то за собой утащила, — пожаловалась Дарья, — А так-то Олег одет в традиционный костюм архимага.

Покачав головой, Ирина чуть отстранилась от Дарьи, оглядев её с ног до головы.

— Хорошо вместе смотреться будете, — вынесла она своё заключение, — Все журналы с ума сойдут.

Только поднявшись на возвышение и сев за стол президиума я в полной мере осознал ту глубину пропасти, которую я сам себе выкопал.

Если не считать крайне редких вкраплений мужчин в зале, и их небольшого количества в гостевой ложе, то можно сказать, что мы с Шабалиным остались одни, среди бескрайнего моря нарядных платьев, изощрённых причёсок и милых лиц прекрасной половины человечества.

Помнится, я иногда раньше шутил на темы матриархата.

Это совсем не смешно.

Мне куда уютнее находиться в обществе суровых князей и даже старых перду… архимагов, где меня не особо-то и любят, чем быть выставленным на обзор сотен восторженных девичьих глаз. Как-то так получилось, что нас усадили посередине стола, а там и дамы вокруг нас поплотнее сдвинулись, живо напомнив мне один не слишком приятный момент из уже далёкого прошлого. Ага, тот самый, когда меня однажды под конвоем в тюрьму сопровождали. И ведь даже башкой не помотаешь, чтобы отринуть наваждение, когда на тебя весь зал уставился да так, что половина девушек забыли как дышать.

Вот это я влип!

Провести несколько часов подряд под обстрелом сотен глаз, фиксирующих каждое твоё неловкое движение или случайно брошенный взгляд. К примеру, на многообещающее декольте выдающейся, в некоторых местах, девушки в первом ряду, то и дело поправляющей оборки по низу платья. Плюсом ко всему идёт надвигающаяся химическая атака.

Каждая девушка, из пришедших сегодня сотен, хороша не только своим убранством и украшениями, но и неповторимым ароматом духов. Дамы из президиума тоже не отстают от общих веяний моды. Пахнут и благоухают. Пока ещё в зале не слишком душно, но я боюсь себе представить, каково тут будет через час — другой.

Осталось совершить маленький подвиг. Чёртова ректорша Смольного озадачила нас с Шабалиным «сочинением на заданную тему». Другими словами, грамотно распределила, кто и что из нас будет говорить, чтобы не повторяться. С одной стороны — разумно, но с другой…

В принципе, речь у меня в виде тезисов была заранее подготовлена. Не по бумажке же я буду читать. Но в ходе нашей беседы вдруг выяснилось, что примерно то же самое собирается говорить и эта дама, с уникально высоко прокачанным навыком психологического давления. Судя по побледневшему Шабалину, я был не одинок в своём прозрении и его предстоящая речь вполне походила на мою домашнюю заготовку.

Буквально через пару минут беседы с инквизиторшей мы с Шабалиным были согласны с её предложением. Подозреваю, что дай ей чуть больше времени, и мы бы ещё и не на то согласились. Короче, Шабалин теперь будет повествовать о правилах тендера и текущих успехах, а я о перспективах привлечения девушек в архимаги.

Вроде, всё понятно. Но вот хоть убейте, я не знаю, о чём говорить.

А самое противное, что под обстрелом сотен глаз я даже сосредоточиться не могу.

А тут ещё эта… Из первого ряда… Платок уронила, а потянувшись за ним, ещё и бумажки какие-то с колен рассыпала… От же отрастила-то… Того и гляди вывалятся.

Но нет, на этот раз обошлось. Уф-ф…

— Ваше Сиятельство, ваша очередь, — прошипела в мою сторону субтильная дама, когда Шабалин, закончив свою речь откланялся и направился от трибуны к столу.

Задумался. Со мной это бывает.

Сначала меня громогласная ректорша чуть не усыпила. Вещала она хоть и громко, но на редкость монотонно, а у меня иммунитет выработан. При долгой и однообразной женской речи слух сам по себе отрубается.

Потом я действительно задумался над перспективами платного обучения в нашей Академии, и прозрел!

Мне есть, что сказать!

— Я рад видеть в зале всех претенденток предстоящего действа, а так же тех, кто пришёл сегодня сопереживать с ними! Меня попросили рассказать вам, как я себе вижу будущее платного отделения архимагов. Скажу честно, в основном я его вижу в двух ипостасях. Первая мысль, и самая очевидная — это социальная роль женщин — архимагов. Платное обучение освободит вас от каких-либо контрактных обязательств и те из вас, кто получит звание архимага, а я очень сильно надеюсь, что таких окажется больше половины от принятых, могут стать надёжной опорой и защитой для ваших Кланов, Родов и Семей даже в случае отсутствия мужчин. Это очень важный момент. Любому мужчине присуще чувство защитника дома. Согласитесь, если он будет уверен, что тыл надёжно защищён, то и у него появится большая свобода действий. Как вы все уже наверняка знаете, у женщин — архимагов нет каких-либо ограничений в юридических правах и вопросах статуса. За примером далеко ходить не нужно. Моя жена — Дарья Сергеевна Бережкова — Вадбольская не так давно стала Главой Рода и в этом качестве была представлена на Совете Князей, который её принял без особых возражений.

— Как это без возражений, если оттуда десятка полтора, а то и больше князей ушло? — последовал выкрик из зала.

— Простите, а в чём я ошибся? — попытался я разглядеть, кто это крикнул, но не смог. Слишком уж величавы причёски и шляпки оказались в том направлении, чтобы за ними что-то разглядеть, — Вы сейчас хоть что-то сказали, и поэтому я ваш вопрос с некоторой натяжкой могу воспринять, как возражение. А вот если бы вы после моих слов молча встали и вышли из зала, то тут, скорее всего, мне бы подумалось, что вы с утра что-то не то съели и вам вдруг резко приспичило выйти по делу, в котором вас никто заменить не может. И уж в самую последнюю очередь, может быть, я и подумал бы, что это вами такая детская форма протеста выражена. Но князья не дети, поэтому причина их ухода, скорее всего, всё-таки связана с массовым пищевым отравлением, — развёл я руками.

По залу пролетела волна смешков, и в паре мест мне даже похлопали, правда, без особого энтузиазма.

— Ваше Сиятельство, а как вы вторую сторону видите для нас? Про одну вы рассказали, а дальше? — раздался звонкий девичий голосок, на который я успел среагировать, заметив в середине зала бойкую девушку, не побоявшуюся подать голос и чуть приподнявшуюся со своего места.

— Дальше… Дальше всё гораздо важнее и в разы интереснее, — улыбнулся я ей, хотя со своего места мне толком даже лица девушки не удалось разглядеть. Я налил себе полстакана воды из стоящего на трибуне графина, и слегка обозначив салют в сторону собеседницы, с удовольствием опрокинул в себя пару глотков, затягивая театральную паузу, — Итак, для чего мы все здесь собрались? Для проведения тендера. Как я предполагаю, весьма недешёвого. Буду говорить честно и прямо, так, как я вижу это событие с финансовой точки зрения. Для многих Родов, и даже Кланов, возможность увидеть в своих рядах архимага Огня — это вопрос скорее престижа, чем экономики. Понятно, что существуют допущения, и в некоторых случаях архимаг может быть именно тем, кто отстоит в разы более дорогую собственность, чем те средства, в которые обошлось его обучение. Но не стоит забывать, что тут есть и альтернативы. За аналогичные деньги можно найти иные варианты защиты. Поэтому я хотел бы вторым вопросом обозначить другой вид магии, где альтернатив нет. И это архимаги — целители. Их влияние, значение и экономическая целесообразность оправдает любые затраты. Подчёркиваю — любые!

— Так уж и любые, — чуть слышно раздалось почти невнятное бормотание с уже знакомого мне направления, но во всеобщей тишине я это услышал.

— Даже обычный неодарённый стоматолог из маленькой дырочке в зубе способен вытянуть весьма приличные деньги, — с усмешкой адресовал я шутку в адрес невидимого мне говорливого оппонента, — При всём том, что эта дырочка ни разу не угрожает жизни пациента. Может быть я и не стал бы говорить сегодня, что возможность стать Целительницей высочайшего ранга у участниц сегодняшнего тендера есть, если бы не так давно в нашем мире не появилась первая Целительница — архимаг. Пока рано говорить о том, какое это может иметь значение не только для страны, но и для всего мира. Скажу только одно — у нас появилась возможность обуздать эпидемии.

В зале зашумели, обмениваясь мнениями, и я позволил себе ещё один небольшой перерыв на пару глотков воды.

— Ваше Сиятельство, а как вы себе это представляете? — задала мне вполне ожидаемый вопрос всё та же девушка из середины зала, правильно оценив мои жесты внимания к ней.

— Как представляю… — изобразил я лёгкую задумчивость, — Скорее всего, на первоначальном этапе, как дилетант.

На секунду в зале воцарилось недоумение, и лишь потом раздались смешки.

— Всем нам, ещё со времён борьбы с оспой, хорошо известно, что лучшее средство от эпидемий — это своевременная вакцинация, — не стал я дожидаться, когда смешки перейдут в смех и хохот, — Но что делать, если вакцины нет? — задал я вопрос залу, сопроводив его вполне понятной жестикуляцией, требуя от зала ответа, что для них стало неожиданностью и все сидящие отмолчались, как я не пытался крутить головой и шевелить пальцами повернутых к себе ладоней, — А теперь введите в это уравнение архимага — целительницу. Она способна справиться с любой болезнью на любой её стадии. Допустим, для начала она вылечит десяток — другой обычных целителей и целительниц на какой-то из ранних стадий болезни, прививая им иммунитет. Дальше то же самое уже они сделают со своими коллегами и врачами. Вскоре в зоне эпидемии появится мощный очаг сопротивления этой болезни, где врачи будут заниматься относительно лёгкими больными, а целители вытаскивать самых тяжёлых. Число целителей и врачей будет нарастать день ото дня, до той поры, пока болезнь не пойдёт на спад.

— Это откуда же вдруг столько целителей появится? — в очередной раз прозвучал изрядно мне поднадоевший голос невидимого оппонента.

— Думаю, что для многих сидящих в зале вовсе не секрет, что у нас в Президиуме находится патронесса института военных лекарей Светлейшая княгиня Ирина Александровна Рюмина, — провозгласил я, словно заправский глашатай, жестом вытянутой руки обозначив объявляемый объект внимания, — Во многом благодаря её участию в стране ежегодно появляются не только военные лекари, но и проводится перепись всех целителей по округам. Скоро, очень скоро мы сможем гасить волны эпидемий в самом их начале, не допуская многочисленных жертв среди населения. И я очень надеюсь, что среди набранного нового курса окажутся девушки с нужными Империи талантами. Да, я жду не дождусь Целительниц. Мало того, что их обучение для любого Рода и Клана будет оправдано экономически, сколько бы оно не стоило, но и прорыв в области медицины в ближайшее время стоит ждать только от них. Я даже не говорю про рак и Омоложение. Это само собой разумеется. Нет. Могу сказать про другое. Целительницы уровня архимагов — это непредсказуемо высокий уровень для людей. Если хотите, почти Божественный. Я не удивлюсь, если через пять или десять лет мы сможем прыгать на три метра в высоту, или жить вдвое дольше, не зная неизлечимых болезней и не особо опасаясь травм. Но пока это лишь мечты, и чтобы их осуществить, предлагаю начать наш сегодняшний отбор на платное отделение Академии архимагов.

Откланявшись, я вернулся на место и начал смотреть на разворачивающийся процесс проведения тендера.

На сцену, если так можно назвать то возвышение, где находится стол президиума, вынесли большую доску и четыре столика. Преподавательницы Смольного встали около этих столов и начали вскрывать первые конверты. Увидев обозначенную цифру взноса, они писали её на конвертах толстым рашкулем и относили к доске, где при помощи магнитиков конверт занимал соответствующее место, определяемое написанной цифрой.

Сбоку мне размещённые на доске конверты было видно не очень хорошо, но приглядевшись, я всё-таки смог заметить, как цифры в два — три миллиона с доски начали быстро исчезать, уверенно заменяясь гораздо более приятными.

Когда подносы с конвертами опустели наполовину, то и цифра в пять миллионов покинула доску. Теперь места внизу были заняты конвертами с цифрами шесть и семь миллионов, а на самом верху все пять мест заняли конверты выше десяти миллионов каждый.

— Поздравляю вас, Константин Семёнович. Тендер получился очень и очень удачным, — повернулся я к Шабалину, который, похоже, находился в прострации.

— Не могу поверить, что такие деньжищи можно так просто заработать, — чуть слышно ответил мне ректор.

— Это единственное, что вас удивило?

— Вовсе нет, — помотал Шабалин головой, — Я только после вашей речи сообразил, на что может оказаться способен Целитель с вашим протезом и невыгоревшим собственным резервом.

— И на что же?

— Сейчас преждевременно про это говорить. Мне нужно посоветоваться с парой моих знакомых. Скажу одно. В ваших предположениях вы оказались недалеко от истины. Но на самом деле это лишь видимая часть Дара. Остальные перспективы пусть пока и туманны, но на самом деле они настолько интересны, что жуть берёт, — передёрнул наставник плечами, и судя по мечтательному взгляду, отбыл в страну грёз.

Не спрашивайте у меня, почему вместо двадцати пяти девушек на только что открытом дополнительном женском отделении Академии архимагов у нас учится двадцать восемь курсанток.

Я на такие вопросы не отвечаю и отправляю всех любопытных к ректору.

Шабалин, с его многолетним опытом общения с Семьёй Рюминых, наверняка найдёт подход к любому аристократу и изыщет правильные слова и убедительные доводы для ответа.

На самом деле виной всему бартер и наша с Наставником мягкотелость. Не смогли мы устоять, когда перед тендером нам три видных Клана предложили вместо денег замену.

А как отказаться, если тебе в обмен за обучение внучки предлагают её бабушку.

Этакую бодрую женщину, с виду лет сорока — сорока пяти, готовую поработать в Академии преподавателем.

Этот далеко не божий одуванчик только очень пристрастный и безбашенный самоубийца рискнёт назвать старушкой. Тётка полна сил и энергии, а если учесть, что она считается одной из самых сильных Целительниц Империи, практикующей какие-то особые клановые методики, то согласитесь, выбор был очевиден. В том смысле, что «надо брать», ибо «не брать» было никак!

Да чтоб вы понимали, одна такая Целительница для рейтинга нашей Академии в глазах сообщества Одарённых — это если не Луна, то как минимум, Венера на ночном небосводе.

Под стать ей и два других преподавателя. Оба мужчины в возрасте, но такие крепкие и подтянутые, как лоси.

Не завидуя я курсантам и курсанткам. Эта парочка, отвечающая за физподготовку и владение холодным оружием, будет их обучать особым клановым техникам. Со слов Шабалина я знаю, что методы физических тренировок в Кланах таких понятий, как гуманность и человеколюбие, лишены напрочь. Отсутствие роста и лень клановые наставники у своих подопечных умеют выбивать раз и навсегда, действуя порой жёстко, но очень результативно.

Кому как, а мне одних их взглядов на меня, любимого, при знакомстве хватило, чтобы мысленно поклясться самому себе, что я прямо с завтрашнего дня увеличу продолжительность утренней зарядки, обратив особое внимание на отжимание от пола и подтягивание на турнике. Что-то запустил я себя, килограмма три — четыре точно лишних появилось.

Благодаря полученным от тендера средствам мы серьёзно увеличили количество преподавателей, приняв кроме «клановых звёзд» ещё несколько человек. Если так дело дальше пойдёт, то у нас очень скоро количество курсантов и преподавателей будет примерно равным. А что делать, если теоретическая часть обучения у нас не слишком велика, зато индивидуальной работы с курсантами выше крыши.

Радует в этом отношении только что набранный платный курс. Девушки на нём будут обучаться по облегчённой программе и никого из них не нужно обеспечивать отдельными комнатами для проживания.

Клан, заплативший за курсантку под десять миллионов рублей сам найдёт для неё и тренера по физподготовке и с местом жительства вопрос решит. Нет, если у кого появится желание пожить вместе с обычными курсантками — устроим. Заодно и физическими нагрузками обеспечим так, что продохнуть не будут успевать, но зачем они нужны девушкам с платного отделения?

В отличии от Имперских архимагов, каковыми после обучения станут обычные наши курсанты, Клановым магам вряд ли потребуются навыки, связанные с марш — бросками и прохождением полосы препятствий. «Псами войны», способными выносить армейские тяготы и с блеском выполнять армейские же нормативы, девушки с платного отделения становиться не собираются. А раз так, то «баба с воза, кобыле легче». Тем более, что таких баб больше двух десятков. И всё бы вроде прекрасно складывалось, если бы не одно но…

Время. У курсанток с платного отделения его оказалось с избытком. Плюс к этому молодость, неуёмная энергия, и нерастраченные на тренировках силы.

А ещё, дурь… Вот уж чего у молодых аристократок в достатке, так это дурных амбиций и высокомерия. Добавьте в этот букет свойственный молодости максимализм и взлелеянные женскими журналами идеи эмансипации…

В общем, случилось так, что не прошло и пары недель, как мысль о платной группе курсанток нам с Шабалиным перестала казаться удачной.

Мне-то ладно. Я и половины того не знаю, что в стенах Академии происходит, а Шабалин скоро лысеть начнёт. Каждый день его подопечные что-то да вытворяют и девушки с платного отделения — непременные участницы самых громких случаев, с каждым из которых он должен разбираться.

— Не знаю, князь, как мы обуздаем этих норовистых кобылиц, но что-то делать непременно надо и как можно скорее, пока они не разнесли всю Академию на куски или не порешили нам оставшихся в живых курсантов, — очень эмоционально встретил меня Шабалин, когда я подъехал к нему за следующей порцией упражнений по работе с параллельными Источниками Силы.

Как бы я не гордился своими накопителями и сделанными на их основе «протезами», но все архимаги, составившие под руководством наставника уже овеянную славой боевую звезду, вряд ли так быстро стали бы архимагами, не будь рядом с ними Шабалина с его знанием магии и разработанными им методиками её управления, а самое главное, виртуозно поставленного распределения потоков Силы.

Нынешний ректор — монстр.

Откуда и что он берёт в своих методиках, я до сих пор не понимаю. Если бы не его красные глаза, которые я частенько у него замечал во время его пребывания в Бережково, то я бы подумал про наитие свыше, а не про долгие ночные расчёты.

Как бы то ни было, но совмещение двух источников Силы возможно.

Собственно, из-за этой идеи Шабалин когда-то и разосрался со всем сообществом теоретиков от магической науки, забив на все свои должности и звания. Взял и ушёл в наставники подрастающего поколения Семьи Рюминых. И лишь спустя годы он триумфально вернулся, показав своим старым оппонентам, как его метод работает на практике.

Спорить можно о чём угодно, если речь идёт о научных предположениях и открытиях. Но вот спорить об Имперских наградах не принято. Ордена, полученные боевой звездой архимагов, поставили крест на происках оппонентов Шабалина «от науки».

В спорах между собой учёные многое допускают, включая нелегитимные выражения, а то и вовсе сходясь в драку, но когда речь идёт про политику, то задор у них резко падает до нулевых отметок.

Оно и понятно. Ссориться с государством, на иждивении которого находятся их кафедры, никто не хочет.

Первичный комплекс самых простых упражнений «от Шабалина» я уже освоил. Как мне и говорил наставник, это оказалось не сложнее, чем научиться одной рукой жонглировать двумя металлическими шариками. Из бесед с Константином Семёновичем я знаю, что дальше придётся сложнее. Количество шариков возрастёт и ещё одна рука добавится. По крайней мере так мне наставник попытался объяснить смысл разработанных им упражнений, найдя для них сравнение с жонглированием.

— Константин Семёнович, я конечно же понимаю, что у вас есть трудности, но давайте не будем грузить друг друга своими проблемами. Уверяю вас, что у меня их столько, что хоть ложкой черпай, — попытался я отмахнуться от рассказа ректора о шалостях великосветских девиц, отправивших за последние две недели трёх курсантов в лазарет.

— Простите, князь, а где мне ещё искать союзника, способного меня понять? Если на то пошло, то именно вы виноваты во всём происходящем, — как-то чересчур резко и неожиданно огорошил меня Шабалин.

— Э-э, барон, не соизволите ли объясниться? — выпучил я в ответ глаза, как кот, который гадит.

Выразительно так у меня получилось, судя по реакции наставника.

— А что непонятного? — резко выдохнул разъярённый ректор, и вытянув перед моим носом руку, принялся загибать пальцы, — Любую из своих жён берите, и на пьедестал перед этими дурами ставьте, как образец для подражания. Хоть Дарью Сергеевну — архимага и Главу Рода, — загнул Шабалин первый палец, — Хоть Светлану Бережкову, в девичестве Второву, которая кучей заводов управляет, хоть в племянницу Императора, а то и вовсе вашу Императрицу Японии Аюко. В какую пальцем не ткни, везде и сплошь одни нарушения традиций и порядков. Может ли кто большие возмущения в существующем порядке вызвать?

Чего мне стоило проглотить прямо таки просящийся на язык быстрый ответ, один Бог ведает.

Чуть было не ляпнул вслух, что у тётушки моей есть все шансы стать Императрицей. Случись что с нашим Императором непотребное, и после их свадьбы, а уж тем более, после рождения наследника, кто, как не Анна на престол взойдёт. Как минимум, до совершеннолетия наследника быть ей регентшей при сыне. А как максимум…

— Нам нужна графиня Браницкая! — решительно заявил я ректору, радикально меняя опасную тему разговора и пытаясь забыть свои крамольные мысли.

— Простите, князь? — ожидаемо вытаращился на меня Шабалин, ничего не поняв.

— Мы с вами убьём одним махом двух зайцев, а нет, трёх, а то и вовсе четырёх! — решительно, как любой опытный охотник, наращивал я количество трофеев и мысленно увеличивал их размер, обдумывая только что родившуюся идею. Так и хотелось развести руки в стороны, чтобы обозначить размер самого маленького зайчика, а потом вскинуть руку выше пупа, чтобы обозначить, какой высоты в холке остальные будут.

Ректор не знает, чем, кроме учёбы, занять почти три десятка девиц. Надо заметить, очень богатых и знатных, что само собой подразумевается их победой в сверхдорогом тендере, и сюда стоит добавить немаловажную деталь, что все они красивы. Скажем так, Одарённые и с пониманием своей силы магии.

Знаете ли, у девушек для покорения уровней магии имеется свой стимул. Страшненькую «семёрочку» вряд ли кто сможет увидеть, а все «восьмёрочки» и «девяточки» уже чудо, как хороши.

Каюсь, мы с Шабалиным слегка поспешили с тендером и с открытием платного отделения.

В результате слишком поздно осознали, что будущих курсанток нам не особо будет чем занять. Три часа теории и два часа магических тренировок — это тот максимум, который они выдержат в первые месяцы обучения. Большее время на эти занятия лишь во вред пойдёт. Проверено.

Если у обычных курсантов остальные часы мы занимаем физическим развитием и работой с оружием, то для платного отделения нас не раз и очень убедительно просили этих чадушек оградить от ненужных им занятий, и мы с Шабалиным не раз это прилюдно пообещали.

Были ошибки и тактического плана. В частности, с расписанием. Например, барышни иногда по полтора — два часа ничем не были заняты и дожидались начала общих теоретических занятий, при этом маясь бездельем.

Теперь расхлёбываем последствия и вырабатываем план, как решить создавшуюся проблему.

— Что вы знаете о графине Екатерине Браницкой? — всем корпусом развернулся я к Шабалину, демонстрируя своим видом полководца, принявшего эпохальное решение.

— Умна, красива. Во многих салонах считается признанной законодательницей моды. Болтают, что в настоящее время полностью завершила роман с князем Головиным и сейчас в поиске.

— Браво! — похлопал я в ладоши, — Сумели удивить. Если бы я это услышал от своей тётушки, то воспринял бы такой ответ, как нечто само собой разумеющееся, но от вас, Константин Семёнович, признаюсь, не ожидал.

— Надеюсь, вы не считали меня анахоретом или ещё кем-то более неподобающим, — слегка застенчиво произнёс наставник, — Да, есть у меня дама сердца. А поскольку беседовать с ней на темы теоретической магии — затея заведомо безнадёжная, то говорим мы в основном о том, в чём она отлично разбирается и что её действительно интересует. Впрочем, моё дело там лишь поддакивать, да изображать внимательного слушателя, но Лизу всё устраивает. Тот греческий стиль, который сейчас усиленно вытесняет французская мода, как раз нам и привнесла графиня Браницкая, — открылся мне Константин Семёнович не только знатоком общества, но и опытным семейным дипломатом.

Мда-а-а… Я словно другими глазами посмотрел на вроде бы хорошо знакомого мне человека. Как я раньше мог не заметить, что Шабалин за последнее время даже внешне прилично изменился, ума не приложу. Куда подевались его слегка устаревшие, но классические камзолы? Он сейчас одет вполне по современной моде, в светло-серый приталенный сюртук, и с определённым вкусом и претензией, чего я у него раньше никогда не замечал.

— Ну, надо же, как всё удачно складывается, — потёр я подбородок, получив только что ещё один козырь в руки, — Не иначе, как нас ангел крылом осенил, — в последний момент поменял я выражение, так как сначала хотел было про чёрта ляпнуть, который нам ворожит, — Раз уж у вас появилась столь информированная особа в близких друзьях, то может она и устроит нам встречу с графиней в самое ближайшее время? Очень уж мне хочется, чтобы наши аристократки не дурью маялись, а делом занялись. Причём таким делом, в котором их вряд ли кто сможет заменить. Как по мне, так давно пришла пора показать некоторым особо шустрым француженкам зубы.

— Вы хотите весьма всем известную вертихвостку каким-то образом связать с Академией? — вслух ужаснулся Шабалин.

— Если вы считаете, что искусство обольщения и свежие веяния моды нашим курсанткам гораздо лучше преподадут монахини из Свято-Покровской женской обители, то сразу предупреждаю, что мы разойдёмся во мнении, — серьёзно глянул я на ректора, обозначив решительное несогласие с ним насчёт альтернативного варианта.

— Ещё ей и преподавать! — в голос взвыл Шабалин, — А что я буду их родителям говорить?

— Валите всё на меня, — доброжелательно посоветовал я, — К тому же девочки у нас обучаются не совсем маленькие и очень дерзкие. Или наших парней — курсантов в лазарет отправлять им можно, а с признанной модницей и поговорить не о чем?

— И о чём же они будут «разговаривать», — скептически передразнил меня Шабалин, уцепившись за неудачно вырвавшееся слово.

— Естественно, о нарядах. А наша Академия будет ежемесячно каждой из них новое платье оплачивать. То, какое они на занятиях с графиней Браницкой сами себе сочинят. Скажем, с бюджетом до трёх тысяч рублей за штуку, — влёт прикинул я цену очень приличного вечернего платья, пусть и не самой высшей ценовой категории, как мне уже известно, не имеющей границ, — Мы от ста тысяч в месяц теперь не обеднеем, зато и обвинить в жадности Академию ни у кого язык не повернётся. Девушкам дадим понять, что они взрослые и их одежда уже вполне скоро должна будет соответствовать их необычному положению в обществе и статусу архимага. Значимому статусу, если что. И моя жена в Совете Князей тому яркий пример. Вот пусть Браницкая это движение и возглавит. Модели одежды для женщин- архимагов! Каково?

— Допустим, — смирился Шабалин с моим предложением, прикинув его полезность, — Но причём здесь француженки?

Вот, блин. Это уже я проговорился в запале. Не стоило про них…

Так-то они очень даже при чём… А для князя Обдорина, так и вовсе постоянная головная боль. Положа руку на сердце, и у меня тоже небольшой личный счётец имеется. Кто-то из этих мадмуазелей, может и искренне смысла не ведая, но передал как-то раз заказ на моё устранение, поступивший из Франции.

И казалось бы, лично я к лягушатникам напрямую никаких претензий не имею. Ну, вот нечего мне всерьёз им предъявить.

Винтовки их производства у кочевников? Французские пушки у персидской армии? Те два корабля французских верфей, один из которых я утопил, а второй подбил мой маголёт? Попытка купить самолёты Артемьева? Это всё частности, и они наверняка легко могут быть объяснимы.

Манией французоненавистничества пусть князь Обдорин болеет. У него, кстати, оно неплохо получается. По крайней мере даже при наших встречах он после моих докладов «французский след» везде находил. И это при всём том, что я говорил лишь про то, что видел своими глазами или знал наверняка.

Порой мне кажется, что я понимаю какой-то смысл в тех осколках мозаики, которые иногда вижу, но их мало, чертовски мало, чтобы сложить полновесную картину.

Могу добавить, что гораздо более тягостные впечатления у меня остались от недавно проведённой моим банком аналитики.

Французские банкноты. Типа, бумажные деньги Франции.

По какому курсу их реально покупают? Хотя, правильнее сказать, по какому курсу из уже не покупают.

Казалось бы, какая разница?

Она есть. Два — три раза в день на валютной бирже выстреливают вполне себе приличные по курсу для французских ассигнаций небольшие предложения. Уточняю, для франков приличные. Где-то чуть больше трети от стоимости из номинала в серебре.

Это мелкие всплески, или, как их уже стали называть русские биржевики, «французские высеры». Обидное название придумали, особенно с учётом того, что все они на этих попытках французов «сохранить лицо» приличные деньги поднимают каждый день. Между тем, общий курс франка по отношению к золоту и серебру, уверенно и стабильно катится вниз. До одной пятой номинала докатывается, и как сказали мои аналитики из банка, это далеко не предел.

— Мне нужно, а правильнее будет сказать, что ни мне одному нужно, чтобы к концу следующей недели французская карета превратилась в тыкву, — наконец-то сформулировал я себе квинтэссенцию из всего происходящего, попытавшись в очередной раз сложить осколки мозаики в картинку.

— При чём тут наши новенькие курсантки? — озадачился Шабалин названными мною сроками и предлагаемыми кандидатурами.

— Пока не при чём, но именно они станцуют танец на костях, — сжал я кулаки «на счастье».

Следующая глава в этой книге последняя. Больше книг бесплатно в телеграм-канале «Цокольный этаж»: . Ищущий да обрящет!

Зима в этом году выдалась аномально холодная. Уже в середине декабря всю северо-восточную часть Империи накрыло холодами и снегопадами, а затем мерзопакостное погодное безобразие покатилось всё дальше и дальше на запад, накрывая снежным саваном сёла и города.

Утром в нашем столичном особняке я проснулся от тишины. В столице редко бывает тихо. Если прислушаться, то в любое время суток что-нибудь да шумит. Басовито гудят грузовики и автобусы, тарахтят мотоциклы, с перестуком и перезвоном прогремит по улицам трамвай, перекрывая своим шумом звуки далёкой стройки. А тут — тишина…

Стоило подойти к окну, и всё стало понятно. За окном шёл снег. Да что там шёл, валил. Крупные хлопья ночными мотыльками метались в свете ещё не погашенного фонаря, дружными стаями бросаясь вдоль по улице под порывами ветра. Оценив на глаз высоту образовавшихся за ночь сугробов, я чуть было не присвистнул.

— Что ты там высматриваешь? — сонно заворочалась Светлана, проснувшись от того, что не смогла меня найти рядом с собой.

— Соображаю, как мы с тобой сегодня через весь город будем добираться после такого снегопада. Не забыла, что сегодня Съезд промышленников и предпринимателей открывается?

— Может ты всё-таки один поедешь? — на всякий случай попробовала поканючить жена, собственно, уже заранее зная ответ.

Вот уж к чему я не был готов, так это к её боязни предстать перед избранным кругом промышленников страны. Дочь Второва очень спокойно, если даже не равнодушно, посетила не одно светское мероприятие, а тут запаниковала. Чудны дела твои, Господи… Вчера она полдня успокаивала себе нервы, возясь с имитатором пресса, когда-то сделанным для её тренировок. Да, такое у неё хобби. Аю вышивает или рисует. Алёнка считает. Дарья вколачивает ножи в мишень, если негде магией заняться. А Света с металлами работает. Разносторонняя у меня семейка.

— Что мне там одному делать? Я же никого не знаю. Наверняка у твоего отца с доброй половиной промышленников были какие-то предварительные разговоры и договорённости и они подойдут ко мне за их подтверждением или опровержением, и что прикажешь говорить?

— На Съездах никогда не было женщин. Они появлялись лишь ближе к вечеру, когда мужчины наговорившись, выходили на званый ужин, — перестала ныть жена, меняя тактику.

Теперь она пытается через установившиеся традиции на меня давить. Дохлое дело, если что. В отношении старых традиций такого пофигиста, как я, ещё надо поискать в нашей Империи.

Опять же, недавний разговор с Шабалиным мне на самого себя глаза открыл.

Да, бывает такое случается. Вроде считаешь, что уж лучше чем ты сам тебя никто другой знать не может. Ан нет. Один лишь взгляд со стороны на моих жён чего стоил. Прав ректор. И его замечание про моих жён, и то, как они на окружающих действуют, меня о многом заставили подумать. Словно пелена с глаз упала.

Я для своих жён ледокол и буксир в одном лице, а ещё заодно и линкор. Три в одном!

Или нет, я садовник. Помогаю им вырасти и раскрыться. Пока на уровень цветочков. Не до ягодок нам ещё. До них расти и расти.

Короче, эпитеты для себя, любимого, надо будет как следует продумать, отшлифовать и где-нибудь ввернуть при разговоре с коллективом своих жён. Потом мне не раз это припомнят, понемногу по очереди выклюют мозг, но сказанное не забудут, признав в какой-то степени присутствующую там толику справедливости. По крайней мере это будет постоянно им напоминать, какие они у меня умные и красивые. Не спрашивайте, почему так получится. Толкователь женской логики из меня никакой. Я просто опытный пользователь.

— Слушай, мы потратили уйму времени, извели полтонны бумаг, разработали тебе новый стиль одежды, и всё это ради сегодняшнего твоего выхода на Съезд промышленников, — попытался я воззвать к чувству совести этой неуверенной особы, пытающейся соскочить с уже тронувшегося поезда в самый последний момент.

— Это же не последний Съезд в нашей жизни? Не попаду сегодня, на следующий год появлюсь.

— Так, я не понял, — пришлось сменить мне тон и развернувшись в сторону жены, отвлечься от видов за окном, — Ты дочь Второва! Быстро встала и бегом умываться и приводить себя в порядок! Что за нюни? Не стыдно? Не хочешь ехать на Съезд, отправлю домой. Месяц будешь там сидеть. Пусть Аю тебя вышивке обучает. И никаких тебе прессов! Нитки и иголки. Вместо пульта — напёрсток! И это глава сталелитейной компании… Стыдобище! Эх, увидел бы тебя сейчас отец… — прокричал я уже в спину Светке, мстительно ответившей мне резким хлопком двери в ванную.

— Волюнтарист, садист, деспот и чурбан, — донеслось до меня невнятное, еле слышное бурчание, прерванное звуками льющейся воды.

Вот так вот. Недаром в Академии нас исподволь обучали, что командир должен творчески выдумывать гадости, э-э, то есть воспитательные меры для подчинённых. Иначе на шею сядут и людей из них не сделать. Хотя, если разобраться, как можно стать человеком, не зная строевой подготовки…

Резковато я поговорил, но на то свой расчёт. Светка разборки наверняка до вечера отложит, зато в предвкушении вечерней баталии весь день сама себе будет теперь боевой настрой поддерживать.

У неё своя задача сегодня, а мне кое с кем надо отношения выяснить…

С психу, резко и гораздо энергичней, чем обычно, я затрезвонил колокольчиком, вызывая прислугу.

— Кофе мне, — сердито бросил я на звук приоткрывшейся двери, — И покрепче.

Пробки демократичны. Они не имеют социального статуса и будь ты хоть трижды князем, но если обледеневший подъём в небольшую горку собрал десяток грузовиков, половина из которых ещё и умудрилась развернуться поперёк улицы, а один из них даже снёс столб, то шансов быстро проехать нет ни у кого.

Несмотря на то, что выехали мы с приличным запасом по времени, и для поездки воспользовались внедорожниками охранного агентства, мы бы запросто опоздали. Давно столица не видела таких снегопадов.

Нас спасала пятёрка пилотов охранного агентства, кружившая над нами по маршруту следования нашего кортежа. Они выступили в роли штурманов, прокладывая нам путь в хитросплетениях столичных улочек и переулков, то и дело перекрытых непроходимостями, как нам это пилоты сверху обозначили. Порой, так и было. Проезда не существовало. Был, но не везде. Пришлось протискиваться и маневрировать… Если что, то я в любой момент подозревал возможность засады и держал Щиты над нашим внедорожником и ещё индивидуально один над женой и над собой.

Да, я ждал нападения. Степан ещё позавчера мне доложил, что вокруг меня обстановка накаляется. Казалось бы, отчего не использовать непогоду, так кстати позволяющую корректировать путь некоего князя?

Однако, и князь имеет право выбирать себе путь.

Засада всё- таки была.

Всё в этом мире суета. Реально лишь то, что меня сегодня опять хотели убить. Помешала погода, моя паранойя и мастерство службы безопасности, подкреплённое услугами двух детективных агентств.

Про это я узнал спустя полтора часа после начала кулуарного заседания старпёров, считающих себя главнюками среди приехавших в столицу промышленников.

Окольными путями, но мы добрались до здания Торгово-Промышленной палаты почти что вовремя, минут за двадцать до начала. Как выяснилось, зря торопились. Снегопад сыграл злую шутку и в центральном фойе здания было пусто. Собственно, как и на площади перед ним. От силы полторы дюжины могучих внедорожников на стоянке откровенно давали понять, что полметра снега на дорогах — это явный перебор для любой другой техники. По крайней мере сегодня утром ни на что другое рассчитывать не стоит.

Выскочившая прислуга сопроводила нас в ВИП-зал.

— Его Сиятельство князь Бережков и Председатель Совета директоров Сталелитейной компании имени Второва Светлана Николаевна Бережкова — Второва, — звучно зачитал поданные ему визитные карточки представительный слуга, видимо выполняющий здесь функции дворецкого.

— Господа, вы случаем не ошиблись заведением? Раньше пяти часов вечера мы никаких дам не ожидаем, — хихикнул в нашу сторону полный толстячок в чёрном фраке, плечи которого были усыпаны приличным слоем перхоти.

— Давно я морду никому не бил, — улыбнулся я, поворачиваясь к жене и показательно хрустнул сложенными в замок пальцами.

Светлана огляделась молча. При этом она взглядом, осанкой и едва заметны изменением выражения лица чётко дала понять, кто тут королева, а кто здесь случайно оказался, попав в явно не в свою весовую категорию.

— Эгкхм-м-м, — звучно откашлялся представительный господин, украшенный несколькими орденами, в числе которых была и Анна второй степени, — Насколько мне известно, дамы у нас среди заводчиков и промышленников по определению не значатся.

Ага. А вот и мой «заклятый друг». Савва Морозов собственной персоной. Самый видный представитель целой плеяды фабрикантов Морозовых, опутавших Империю своими ткацкими и суконными фабриками. Если что, то их Семья, если так можно назвать семью неодарённых, по своему капиталу прилично превосходит капитализацию империи Второва. Раза в полтора примерно.

— Это не тот ли Савва Тимофеевич, который мнит себя радетелем за прогресс? — поинтересовался я у жены.

— Он самый. А рядом с ним Нобель и Абамелек-Лазарев, — с лёгкостью сдала мне Светка всю троицу мужиков, стоящих несколько особняком от остальных.

— А они что, все тупенькие, или старых домостроевских догм решили придерживаться? Так-то законы Империи об Акционерных обществах не один год существуют, и этим господам пора бы уже знать, что выборные должности руководителей предусматривают равноправные отношения между мужчинами и женщинами, — намеренно звучно поинтересовался я, с деланным удивлением глядя на тройку лидеров, — А любой, кто законы Империи не признаёт, если не сразу преступник, то как минимум ретроград и беспредельщик.

Я намеренно сгустил краски, выбивая не просто почву из-под ног промышленников, не желающих признавать роль магии, а попросту разрушая основы их идеологической платформы. Согласитесь, крайне обидно, когда буржуазия себя преподносит, как новую и прогрессивную силу общества, а ей по сусалам летит обратка.

— Ну, знаете господа, в таком тоне я не готов беседовать! — подпрыгнул на месте тот толстячок, что раньше пытался острить.

— Что, правда глаза колет? Выход вон там, — жестом показал я ему нужное направление, — Как я посмотрю, обурели вы тут все. Разжирели, денег накопили и решили, что сам чёрт вам не брат. Теперь власти захотелось? А головой никто случайно не подумал, кто из вас хоть что-то сделал такого, значимого, чтобы на власть претендовать или на закон плевать? Может, кто-то из вас хотя бы лично метр границы защитил? Задаю вопрос всем присмутствующим: кому персонально нужно объяснить, что моя жена здесь находится по праву и закону? Можете в очередь построиться, а могу и сразу всех гамузом вывести на улицу и там разъяснить все тонкости, которые имперский закон подразумевает про выборные должности. Есть желающие?

— А действительно, господа, я вот тут просмотрел государственное Уложение об Акционерных Обществах, и ведь правда, нет там никаких половых ограничений, — раздалось откуда-то сбоку, и когда все повернулись на голос, то и я смог увидеть некое встрёпанное существо с тоненькой книжицей в руках.

— Это кто? — спросил я у Светы.

— Наш секретарь, — с ни с того с ни с сего ответил мне генератор перхоти, мотнув башкой и добавив ещё один белый слой на плечи своего фрака.

— То есть, вы ему верите? — обвёл я всех соколиным взором, витиевато при этом положив одну руку себе на пояс, а второй приобняв жену.

— Допустим, и что вы хотите этим сказать? — перенёс на себя акцент нашей беседы уже знакомый мне фабрикант номер один.

— Всё, что не противоречит Имперским законам — разрешено. Вы готовы это оспорить? — резко развернулся я к Морозову.

— Существуют ещё нормы этики, — гордо вскинул он голову.

— Если вы про педерастию, то я её не приемлю в любом виде и заранее прошу прощения, если вдруг тут и сейчас появятся жертвы этих психологических отклонений и потребуют к себе особого отношения, — прошёл я чуть дальше в этот их зал, заставляя своим движением уступать нам дорогу.

— Э-э, я не это имел ввиду…

— Так и говорите тогда понятно. Вроде бы взрослый человек, а выражаетесь, как пятиклассник. Я так понимаю, что в армии вы не служили?

— В нашем обществе дам никогда не было, — помотал тот головой, но путь мне заступать не решился.

— Привыкайте, теперь они будут, и как я думаю, далеко не в единичных экземплярах, — утешил я любителя догм, усаживая жену в кресло.

— Простите, конечно, — поднялся с места несколько взвинченный франт, приодетый, как театральное нечто. Взбитый кок причёски, бутоньерка в петлице, кружевное жабо и новомодные черно-белые лакированные туфли, — Но что могут понимать в заводах девгушки? — каким-то особым образом выделил он свою несообразность в речи.

— Если вы про мою жену, то она, как сталепромышленник, очень большую фору даст любому из вас, и выиграет. Открою наш небольшой семейный секрет. Она выиграет легко, так как на своём производстве дочь Второва использует техномагию, на что у многих из вас мозгов не хватает.

— Ва-аше Сиятельство, — произнёс мой титул Морозов, так, что даже я чуть было не улыбнулся. Нет, он конечно же не артист, но задатки не отнять, довольно комично у него вышло, — Как-то не принято у нас дамам присутствовать на обсуждениях. Мы тут, порой, не всегда себя в выражениях сдерживаем, к примеру.

— Рад, что никто так и не стал оспаривать само право присутствовать здесь выборному лицу крупной компании, а с остальным придётся теперь себя ограничивать.

— Здесь нет глупых людей, Ваше Сиятельство. Сомневаюсь, что если бы закон трактовал эту возможность как-то иначе, то вы стали бы блефовать. В любом случае истина открылась бы в ближайшие несколько часов, даже без помощи нашего секретаря, — мягко заметил Нобель, не оставшийся безучастным к нашему разговору, — К тому же, насколько я в курсе, вы эту комбинацию задумали достаточно давно. Значит, и со своими юристами вы этот вопрос не раз обсудили, как мне кажется.

— Вот даже как! И с чего вы решили, что это давняя задумка?

— У моих дочерних структур есть небольшие пакеты акций в некоторых ваших заводах. Так что у нас было время, чтобы удивиться происходящим там переменам, а более всего, кандидатурой выбранного вами Председателя Совета директоров. Правда, мы думали, что это всего лишь дань памяти Второву, а вы вон как всё это обыграли. Невольно приходит на ум ваше недавнее появление с одной из ваших жён на Совете Князей. Лично я изрядно повеселился, читая, как это расписывали некоторые журналы. Жаль, не сообразил тогда, что вскоре и нас та же участь постигнет, — хохотнул нефтепромышленник, отнюдь при этом не выглядевший расстроенным.

— Другими словами, лично вы ничего против присутствия женщин среди промышленников не имеете? — попробовал я закрепить завоёванные позиции.

— Не только ничего против не имею, так более того, лично я двумя руками за то, чтобы мы могли любоваться прекрасными дамами во время наших скучны сборищ. Но вот с чем я не согласен, так это с тем, что вы нас ретроградами обозвали. Здесь, невзирая на непогоду, собрались самые прогрессивные люди страны. В отличии от Одарённых, именно они определяют уровень развития Империи, не так ли? — не переставая улыбаться, высказался Нобель.

— Хм. Если что, то я Глава Совета архимагов. Как вы понимаете, пожалуй, самый яркий пример Одарённых. И скромно хочу заметить, что именно мои предприятия сейчас лидируют по многим прорывным направлениям, а не ваши. Самолёты, арифмометры «Касимо», дирижабли с реактивным двигателем, лучшие дизельные моторы в стране, а то и во всём мире и так далее.

— Простите, а «далее» — это что?

— Военная техника и технологии, о которых по вполне понятным причинам я не стану распространяться. Там мои предприятия тоже в лидерах по некоторым позициям. Надеюсь, этого достаточно, чтобы я уверенно обосновался среди тех промышленников, которые, по вашему мнению, представляют техническую элиту Империи?

— Думаю, более чем достаточно. Вы же при этом никак не упомянули вашу Сталелитейную компанию, — оглянулся Нобель по сторонам, рассчитывая на поддержку и понимание подтянувшихся к нам слушателей.

— Ваше Сиятельство, как вы считаете, справедливо ли утверждение прессы о том, что боевая звезда архимагов способна заменить собой тяжёлый артиллерийский дивизион? — поинтересовался у меня не столько промышленник, сколько инженер Николай Путилов, с которым мы как-то раз познакомились в Камышине при обсуждении его заказа на самоходные баржи.

Кстати, очень интересная личность этот Путилов. Как я понимаю, сам по себе он просто-напросто хороший инженер. Откуда у него появились судостроительные верфи и завод, один Бог ведает.

Опять же, если вспоминать, как мне некоторые «изобретения» перепадали, вкупе с последующими удачными их продажами, то некоторая аналогия проглядывается. Сдаётся мне, что схему с подставным «неучтённым и весьма активным частным лицом» не на мне первом имперцы отработали.

— Я не готов сказать, кто победит в противостоянии кита со слоном. Слишком разные возможности и задачи у архимагов и артиллерии. Судите сами. С персидской армией мы справились в разы быстрее, чем это смог бы сделать артиллерийский дивизион. Но если бы мне потребовалось осуществить прорыв через укреплённую линию обороны с бетонными ДОТами, то я бы предпочёл крупные калибры артиллерии.

— Что, у магов кишка тонка? — высунулся с вопросом генератор перхоти, заранее ухмыляясь от казалось бы удачной шутки.

— А вы знаете, да. Это выглядит примерно так же, как если бы вы наняли художника покрасить вам забор, используя его кисти и палитру. Вряд ли бы он осилил такое счастье.

Как бы то не было, а Съезд в тот день отменили, ограничившись кулуарными беседами. Приехавшие промышленники, из которых до Палаты добралась почти вся верхушка, прилично в тот день поговорили между собой, а на дверях здания уже к десяти утра появилось объявление о том, что открытие Съезда переносится ровно на неделю. На следующую субботу.

На перерыв в нашем кулуарном заседании я уходил крайне довольным. Ещё бы. Техномагическая оснастка в ход пошла и начала пользоваться спросом. Сработала наша давняя закладка, не прошло и пары лет.

После того, как стало понятно, что сегодня Съезд не состоится по причине неявки более, чем трёх четвертей участников, на дверях повесили объявление о переносе даты Съезда на неделю позже.

Завтра его продублируют в газетах. А мы, те кто несмотря ни на что добрался до ВИП-зала, развлекали себя разговорами. Разговоры, они разные бывают. К примеру мне самореклама не помешала. Признаюсь, не сразу мне заводчики поверили, что фанеру из хвойных сортов древесины можно изготовить практически без применения клеевых составов, обходясь всего лишь термопрессованием. Или, скажем, почти что непромокаемую ткань можно выделать из отшлифованных шерстяных ниток, да ещё и вид у такой ткани будет на порядок более интересный. С различными вариациями переливов и отблесков.

Но все мои успехи сегодняшнего дня наверное обнулились, когда в перерыве меня нашёл Степан.

— Знакомые штуки? — показал он мне кинжал с негатором, которые до этого были прикрыты его плащом.

— Ещё один набор убийцы архимагов? — искренне удивился я сходу увидев различие в кинжале, — А мне-то втолковывали, что это жуткий раритет.

— Так оно и есть. Тебя с этим комплектом лично сам младший братик Морозова поджидал. Ладно, что мы их засаду «на живца» поймали. Серьёзно они подготовились.

— А откуда тогда артефакты? — кивнул я на раритетный комплект из кинжала и негатора.

— Младший Морозов уже ничего не расскажет. У него ампула с ядом была во рту, и он её успел таки раскусить, но я вряд ли ошибусь, если скажу, что это было украдено у Анжуйских. Помнишь, что у них наследника не так давно отравили? Ему как раз под стать было иметь при себе такую игрушку.

— Насчёт Морозова — младшего ты точно уверен? — в темпе начал я прокачивать ситуацию.

— Он особо и внешность менять не стал. Решил видимо, что усов и грима будет достаточно, — пожал Степан плечами.

— Надо же, как всё удачно складывается, — пробормотал я вслух, замерев с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками, — Просто один к одному…