«Счастливый новый мир»

Несколько слов от переводчика.

"Наши дети

Будут жить счастливей нас".

Саша Чёрный

Как это ни парадоксально, но именно тогда, когда по­явились научные теории о том, как сделать жизнь прекрасной, людям вдруг пришло в голову, что будущее, может статься, вовсе и не станет таким уж радужным. Это было на рубеже XIX и ХХ веков.

Первым об этом написал великий специалист по будущему Уэллс, создав свои, как сейчас принято выражаться, анти­утопии — "Машина времени" и "Когда спящий проснется". А следом за ним и Замятин подверг сомнению социалистичес­кую аксиому о том, что всеобщее равенство приведет ко всеобщему счастью.

Но счастье — в чем оно? Как писала Маргарет Мид, "что для одного — греза, для другого — кошмар". И вот грянул гром: Олдос Хаксли, уже прославившийся насмешками над совре­менниками, нарисовал свою картину будущего — "Счастли­вый новый мир"; Хаксли изобразил мир, в котором все действительно счастливы, и первым из утопи­стов задал скептический вопрос: А что же такое счастье? Роман вышел в те годы, когда люди и на Западе, и на Востоке — по разным причинам — начинали верить, что и вправду "все идет к лучшему в этом лучшем из миров". Хаксли постарался притушить этот оптимизм — он усомнился, что равенство и изобилие суть гарантии счастья, он предупре­дил, к чему может прийти мир, развиваясь так, как он раз­вивается.

Своим романом Хаксли начал новую литературную эпоху; и, подобно тому, как Хаксли сам многое взял у Достоевско­го (например, некоторые идеи Великого Инквизитора и Шигалева, доведенные в "счастливом новом мире" до логичес­кого конца), так и авторы всех последующих антиутопий, от Орвэлла ("1984") до Бредбери ("451° по Фаренгейту"), могли бы, перефразируя Достоевского, сказать, что все они вышли из "Счастливого нового мира".

Современного читателя может поразить, сколь многое Хаксли сумел предвидеть (например, 2-ю мировую войну, телевидение и массовую обработку общественного мнения), — но дело не только (и не столько) в этом. Необыкновенная популярность романа и в наши дни объясняется и тем, что в нем мы читаем не о будущем, а о настоящем: каждому ясно, что изображенный писателем мир — с "чувствилищами", "ордами оргий", вседозволенностью и выращиванием детей в инкубаторах — сейчас гораздо ближе к нам, чем в те годы, когда роман Хаксли вышел в свет.