«Том 8. Под крышкой гроба»

Микки Спиллейн

Под крышкой гроба

К тому времени, как я успел пропустить в баре аэропорта Кеннеди две рюмочки, толпа пассажиров, прибывших рейсом № 16 «Люфтганзы», постепенно рассосалась. Носильщики оставили мой потрепанный кожаный чемодан в отделении невостребованного багажа в конце зала. Я выудил его из-под чьего-то столь же потертого чемодана с притороченной к нему парой горных лыж. Был июнь, и лыжи выглядели несколько неуместно, но заядлый любитель найдет снег в любое время года.

У тротуара одиноко стояло такси. Водитель оторвался от своей газеты, улыбнулся и открыл мне заднюю дверь. Закинув чемодан, я протянул ему десятидолларовую бумажку через разделявшую пас плексигласовую перегородку и уселся. Он посмотрел на деньги, потом взглянул на меня:

— А это за что?

— Поезжай не торопясь. Хочу посмотреть, каким стал Нью-Йорк.

— Долго были в отъезде?

— Порядочно.

— Много сносят, много строят. И ничего хорошего. Такая же толчея.

Я назвал ему адрес и добавил:

— Выбери путь подлиннее.

Да, он был прав. Ничего, в общем, не изменилось. Как неизменна земля на ферме. Меняются посевы, меняются цвета, то колосья повыше, то корни покрупнее, по, когда все убрано, земля остается все той же.

Проезжая по мост у Триборо, водитель неопределенно махнул в сторону открывающегося городского вида с силуэтами небоскребов.

— Что-то вспомнился один бой в Африке. Так схватились из-за одной высотки! Сколько ребят полегло, а высотка как стояла, так и стоит. И на кой черт она была нужна?

— Наверное, нужна только тем, кто там живет. — Мы думали одинаково.

Когда мы прибыли по адресу, я заплатил по Счетчику и накинул еще десятку. Таксист широко улыбнулся, глядя на меня в верхнее зеркало.

— Скорость вас устроила?

— Ты прав. Ничего не изменилось, — улыбнулся я в ответ.

— Вы могли бы покататься на экскурсионном автобусе…

— Да я родился здесь. И за свою жизнь видел и перевидал много всего.

Водитель с пониманием кивнул головой и спрятал деньги. Потом, помедлив, спросил с тем странным откровенным любопытством, что отличает коренных ньюйоркцев:

— Похоже, какой-то красотке сегодня придется поработать на славу, верно, приятель?

Ухмыльнувшись, я вспомнил, что таксисты и буфетчики— самые тонкие психологи.