«Француз»

Юрий Костин

Француз

Солдатам и офицерам, ополченцам и крестьянам, ушедшим в партизаны, военному гению и человеколюбию Михаила Илларионовича Кутузова, духовной силе личности Александра Первого, великодушию, доброте и непобедимости русского народа, остановившего нашествие европейских варваров, и преемственности поколений посвящается эта книга.

Глава первая

Пожары вспыхивали повсеместно, то здесь, то там. От сильного осеннего ветра огонь переносило на новые строения. Деревянные дома разваливались, уничтожаемые безумием огня, перегораживая переулки и улицы, и некуда было спрятаться от удушающего дыма.

Москва горела, и сидящий в Кремле завоеватель, запертый в древней крепости подобно пленнику, начинал проклинать день и час, когда честолюбие и коварные замыслы бросили его семисоттысячное войско в эту гибельную авантюру. В Москве он потерял веру в победу, увидел, в какое варварское племя способна превратиться лучшая армия Европы.

Баловень судьбы, отчаянный, коварный, сам провозгласивший себя императором Франции, Наполеон Бонапарт все чаще оставался в одиночестве, пребывая в глубокой меланхолии и тревоге.

Вступив в Москву, точнее войдя в город без триумфа, он провел первую ночь в мрачном настроении, остановившись в обывательском доме, в Дорогомиловской ямской слободе, где из местных жителей осталось лишь несколько дворников. Наполеон надеялся дождаться здесь депутации от города с «ключами» от Москвы. Но ждал тщетно. Город, покинутый большинством жителей и властями, не дал Наполеону ни малейшей возможности произвести впечатление на горожан мощью европейского оружия.

Распорядившись приготовить себе горячую ванну, чем удивил своих помощников, настойчиво советующих переместиться хотя бы в Петровский дворец, он подошел к окну.

Багровое зарево охватило весь город. К полуночи третьего сентября вокруг Кремля уже ничего нельзя было различить в дыму и всполохах пламени. Огненный ветер гулял по Москве, срывая кресты с храмов, расплавленный металл, будто лава, тек по улицам. Горели мосты и суда на реке. Ничто не могло остановить этот ужас, помешать безумству огненной стихии, беспощадно пожиравшей город.

Грозное, тяжелое зрелище, сулящее лишь недоброе, удручало императора. Еще нигде он не испытывал таких частых и убийственно долгих приступов отчаяния, как в этой стране.