«Людоеды»

Виктор Мясников

Людоеды

Вовец открыл глаза и ничего не увидел – темнота, ни зги. Во рту "эскадронная конюшня", как говаривал покойный дед. Голова трещит так, словно в виски по гвоздю-сотке заколотили, а по затылку кувалдой шандарахнули. Желудок схватили такие спазмы, что Вовца скорчило. Ни охнуть, ни вздохнуть. Словно какой-то невидимый во мраке садист засунул ему в глотку свою волосатую лапу по самый локоть и теперь тискает желудок огромной ладонью. Нет, так пить нельзя… Чтоб ещё хоть каплю? Лучше сразу застрелиться…

Он совершенно не помнил как добрался домой. Видимо, на "автопилоте". Спине жестко и холодно, значит, прямо на полу отключился. Давненько так не набирался, года полтора по крайней мере…

Его замутило. Попробовал подняться и вдруг сорвался куда-то вниз, упал! Ничего не понимая, пощупал вокруг себя, поводил ладонями – холодный шершавый бетон. Вовца пот прошиб – вот где оказался, в милиции. Видно, что-то натворил спьяна, заперли в камеру. Теперь пятнадцать суток влупят за хулиганку и весь отпуск накроется. А деньги?

Вовец сунул руку во внутренний карман. Только что жарко было, а тут сразу похолодел – пусто в кармане. Зарплата за два месяца и отпускные – как не бывало. И так ни хрена не платят на заводе – заказов нет, голый тариф, так даже и этого не уберег. А, может, менты изъяли под опись, штраф вычтут и вернут?

Но тут же приуныл Вовец: как же, вернут они, держи карман шире. Вернут, а потом ещё навернут…

Резкий вопль разнесся под низкими сводами, раскатился эхом, загулял от стены к стене. Кто-то кричал беспрерывно, истошно и безнадежно. Вовец заткнул уши. И так голова разламывается, да ещё эта сволочь орет.

Вспыхнул свет, такой яркий и резкий после сплошной темноты, что Вовец зажмурился. Когда открыл глаза, увидел яркий прямоугольник света, должно быть, дверной проем, забранный решеткой. Значит, действительно милицейская камера. Лучше бы не просыпался…