«Мое почтение, красотка»

Сан Антонио

Мое почтение, красотка

- Она это очень плохо восприняла. - Все равно передай ей мое почтение. Либо вы человек галантный, либо нет. Это вопрос воспитания. Лично я человек галантный.

Глава 1

Погода такая, что и судебного исполнителя не выгонишь на улицу. Дождь, опять дождь, все время дождь с порывами ветра, облепляющими вас кучей мокрых опавших листьев... Я начинаю жалеть о Лазурном береге, откуда недавно вернулся. Не то чтобы я был мимозой, но ноябрь в Париже считаю совершенно несъедобным. Парень, занимающийся на небесах водой, расходует ее не скупясь! Мой плащ прилипает к моей шкуре. Начался насморк, что является плохим знаком. Борясь против гриппа, я бросаю в бой мое секретное осеннее оружие номер один - ром. С самого утра я постоянно заливаю его себе в желудок. Чистый, в виде грога, белый, темный... Моя самая последняя находка - смесь рома с апельсиновым сиропом: на ладонь рома, на один палец сиропа... Попробуйте, отличная штука! Смотрю на свой хронометр, констатирую, что до визита к большому боссу осталось убить больше часа, и решаю завалиться в киношку. Захожу в холл, залитый неоном, и покупаю на десять колов эмоций. Едва опустившись в кресло, понимаю, что попал на супербредятину сезона. На экране, на первом плане, гладя плюшевого мишку, воет смазливая идиотка. Лично мне воющие девки действуют на нервы. К счастью, в зале тепло. Я кладу свою шляпу на соседнее кресло и начинаю дремать. Время от времени я поднимаю шторы посмотреть, как идут слезоточивые занятия киски. Просто невероятно, каким дебильным кажется кино, когда смотришь его урывками. Смешнее всего звуки, если сидишь с закрытыми глазами. Слышатся хлопки дверей, потом негритянская музыка, потом вздох угорелой кошки... Каша невероятная. А ведь есть продюсеры, выставляющие такое дерьмо на венецианский фестиваль. Есть и идиоты, дающие Оскаров этой слащавой тягомотине! Оскаров! Я решаю в один из ближайших дней основать премию Жюль или Эжен, которую вручу какому-нибудь документальному фильму о енотах-полоскунах или о грыжевом бандаже... Я дохожу в своих философских размышлениях до этого места; когда какой-то мужик плюхается своей задницей в кресло, на которое я положил сушиться мою шляпу. Конечно, я начинаю награждать его словами, не вошедшими в наш знаменитый словарь Ларусс. Он возмущается и объясняет, что если шляпа начала свою карьеру на моей голове, то окончание оной под его задницей ничего не изменило в ее судьбе, а если я буду продолжать возникать, то он заставит меня сожрать остатки этой самой шляпы. Не знаю, известно ли вам о моих предыдущих подвигах, но очень мало двуногих могут похвастаться, что разговаривали с Сан-Антонио в таком стиле. Те, кто это дел