Ирина Оганова #Иллюзия счастья и любви
"она сидела на самом краешке его сердца…"
© ООО Издательство «Питер», 2018
Читая литературу современных молодых авторов, всякий раз не перестаю удивляться живости языка и интересным образам. Перечитываю с удовольствием и с таким же удовольствием рекомендую это произведение своим близким!
Я попала в дом к автору этой книжки в свои 20 лет. И мгновенно она покорила мое сердце своей мудростью, абсолютной женственностью, чувством стиля, красотой, добрым и честным отношением к окружающим и миру в целом, и своей неиссякаемой надеждой и уверенностью в том, что волшебство любви творит настоящие чудеса в жизни человека. Вот, наверное, для меня эта книга как раз об этом. Прочитайте эту книгу, и вам будет жаль, что она закончилась.
Приехав в Петербург на съемки новой экранизации романа «Война и мир» BBC, я познакомился с удивительной женщиной, настоящий легендой Санкт-Петербурга, без которой невозможно представить этот город. Теперь на создание ювелирных коллекций меня вдохновляет не только фундаментальный роман Л. Н. Толстого «Война и Мир», но и живая, близкая для меня книга «Иллюзия счастья и любви».
Валька рос счастливым и улыбчивым. Одно его огорчало – прочерк в графе «отец», это казалось ему величайшей несправедливостью. Но мать упорно твердила: отец – подводник, так бывает… Позднее всё понял: никакой он не подводник, а просто козёл.
Алевтина, женщина простая, маленькая и пышная, воспитывала сына в строгости. Знала: один он у неё, опора в старости. Валька рос вполне послушным, спортом увлекался, а вот учился трудно, ленился, да и способностей особых не наблюдалось, хоть и смышлёный был.
Валя совсем был не похож на мать: высокий, статный, пальцы длинные, как у пианиста, кудри русые. Видно, в породу отца пошёл. Поговаривали, был он командировочным. Диву давались, что нашёл красивый мужик в конопатой почтальонше? Покраше девки были!
Жили они тогда в Свердловской области. Вальке было тесно в маленьком провинциальном городке, даже Свердловск казался центром вселенной. Мечтал о Питере, в Москву ехать боялся: большая, раздавит… Мать настояла: сначала армия, потом и работать пойти можно, главное – мужиком стать. Валентин материнской воли не сопротивлялся, армия так армия…
Служилось на редкость легко. Офицеры любили его за выполнение устава и весёлый нрав, старшие пацаны не задирали: крепкий парень, держался с достоинством. Там Валя мужиком стал – в полном понимании этого слова. Девок любил страстно, но боялся. В кино сходит, погуляет, натискается, а как до главного – бежать сломя голову… Думал, вдруг осечка какая, позору не оберёшься…
Ольга, врачиха медсанчасти, была другая – пылкая, жаркая, взрослая.
Солдатики смеялись по-доброму:
– Кто-то остался, кто Ольгу не пробовал?!
Врач она была хороший, опытный, но в остальном – слабая, не могла свой неуёмный темперамент сдерживать, видно, всё от некрасивости: не хотела шанс упускать. А на Вальке сердце дрогнуло, полюбила она его всей душой, хоть и в сыновья годился.
Валя поначалу боялся её люто, потом привык и к ласкам, и к словам нежным, порой симпатичной казалась – видно, от любви своей расцветала. Валька знал: рано или поздно встретит свою настоящую любовь, правда, много требований у него было: красивая должна быть и не глупая, и чтобы из благородной семьи, и чтобы отец был, и гордиться мог…
Там же, в армии, друга нашёл себе, близкого, надёжного. Семён, щуплый очкарик из ленинградской интеллигентной семьи, покорил сердце Валентина. В нём было то, что так не хватало самому Вальке и к чему он неосознанно стремился. Они стали необходимы друг другу.
Валя как коршун защищал друга-ботаника от нападок дерзких дембелей, хотя тот и сам мог договориться с самим чёртом.
Семён попал в армию по твёрдому убеждению отца, уважаемого профессора, доктора исторических наук. Сёмка любил жизнь красивую. А на достойную жизнь нужны были бабки, и он знал, как их заработать – фарцевал, да и валютой не брезговал.
Отец не понимал, за что такое наказание? Но сильно не ругал, называл «позором семьи» и регулярно отмазывал в милиции, связи имелись…
Валентин слушал байки друга затаив дыхание: и про девочек, на которых Сёма денег не жалел, заваливал подарками, и про застолья с икрой и шампанским.
Да и в армии он не терялся, всегда находил возможность свалить до утра, приплатив дежурному офицеру, или купить увольнительную у командира роты за деньги или продукты с сигаретами – деньги всегда водились, друзья грели…
Семён дембельнулся первым. Слегка приобнял Валю на прощание и похлопал по плечу:
– Давай, брат, отслужишь – жду… Такие дела закрутим! Видишь, как в стране всё меняется, только успевай…
Валентин до кончиков пальцев понимал, что Сёма – его лотерейный билет, вход в новую жизнь.
Домой вернулся другим.
Алевтина поняла: перечить сыну не с руки, всё равно уедет…
– А как же я, сынок?!
– Как-как, молча… На ноги встану, к себе перетащу, не сомневайся.
Она знала: как сказал, так и сделает, и поутру с дальним родственником укатила в Свердловск на поиски гражданского, ничего не сказав Вальке – против будет… Страну уже наводняли модные заграничные шмотки, а может и не модные вовсе, и шились за углом, но народ брал, устал в отечественном ходить… Алевтина давно откладывала, думала, Вальке на свадьбу, а тут такое дело – сын в Питер едет, снарядить надо, да и проводы устроить достойные, народу-то много, всех звать придётся, не городские…
Валька с дружками гулял, портвейн дешёвый пили за встречу, домой пришёл – мать счастливая встречает, а перед ней чудо-стопка вещей невиданных: и джинсы, и костюм спортивный, и футболки заморские…
– Мам, ты что??? А у самого слёзы в глазах, то ли от счастья, то ли от обиды за мать: всю жизнь вкалывала, себе во всём отказывала, давно на женщину перестала быть похожа от бабской безысходности…
– Ничего, ты ещё так заживёшь у меня, как королева… Только срок дай! – лепетал Валя от смущения, расчувствовался больно… – Дело делать надо, а не сопли распускать…
Семён встречал друга лично, приехал на какой-то развалюхе, правда, Валька аж присвистнул от удовольствия: встретил, да ещё и на колёсах!
– Сём, а жить-то мне где? Ума не приложу… Может, угол какой снять? Мать денег подбросила, а там, может, и работу найду…
– Какой угол, Валёк! Ко мне жить поедешь, я уже и своим сказал… Только ты на них не обращай внимания, пережитки прошлого они у меня, но не вредные – тоже хлебнули по самое не могу по своей еврейской линии…
Валька знал, что Семён еврей, но что это значит, до конца не понимал.
Все его знания сводились к тому, что если еврей, то обязательно хитрый, и все беды от них, правда, про Семёна такого не сказал бы, хитрый, конечно, зараза, так это, видно, от ума, а не от злого умысла.
Приняли его хорошо, похоже, Сёма какую-то жалостливую историю наплёл, уж больно внимательны были – и сына единственного любили, и всё, что с ним связано. «Вот тебе и евреи!» – думал Валентин.
Всё устройство их дома и жизни удивляло Валю, начиная с накрытого на завтрак стола и до вечерних ужинов с бесконечными спорами о политике, искусстве и других житейских делах. Валька многого не понимал, но интерес имел огромный, особенно когда Генрих Давыдович рассказывал всякие исторические байки, в которых шарил не по-детски, профессор всё-таки!
Мама Семёна играла на скрипке в каком-то оркестре, Валька толком не знал, в каком, но видно, что не в простом, раз часто уезжала на гастроли за границу.
В доме всегда суетилась немолодая женщина Елизавета. Они называли её помощницей, а не прислугой, что вызывало у Валентина чувство уважения к этой почтенной паре.
Генрих Давыдович был человеком обстоятельным, спорить бесполезно:
– Погуляйте немного и в институт со следующего года.
– Семёну что? Башка еврейская, умная, а я-то куда? Смогу ли?! – сомневался Валька.
– Сможешь, – убедил Генрих Давыдович. – Поможем, на подготовительные пойдёшь, я устрою.
Нравился ему Валентин, и за сына спокойно было: прикроет, если что, времена сложные.
Валю решено было в Финансово-экономический засунуть, а Семён в Университет на юридический пойдёт, сам пожелал.
– Должен знать законы и знать, как их обходить, – смеялся, дальновидный был.
Сёма быстро освоился после армии, стал думу думать, деньги нужны… Страна трещала по швам, бурлила как встревоженный вулкан, доживала по старым правилам. Дружки надёжные тему подкинули: «матрёшечный бизнес»…
В СССР продукция народных промыслов: палехские шкатулки, гжельский фарфор, жостовские подносы, хохлома, павловопосадские платки – всё строго шло в валютные магазины «Берёзка», на прилавки попадала лишь маленькая часть. Вот эта маленькая часть и доставалась «матрёшечникам» через своих людей из торга, за долю малую – иностранцы всё скупали, спрос был огромный.
Учёба Вальке давалась нелегко, особенно в первый год. Чужим он себя чувствовал, трудно приживался, но упорно и с надеждой, а деньги «матрёшечные» радовали, и матери исправно посылал – скучал по ней невыносимо.
Алевтина гордилась и местным рассказывала, как сын её в люди выбился, учится в институте и работает, только не свидеться пока, может, к лету приедет.
А летом закрутило друзей: ленинградское лето особенное, ночи белые, девчонки в коротких юбках бегают.
– Вальк, надо квартиру снять, будешь жить как человек… И я, если что, остаться смогу, и тёлки… Сам понимаешь!
Валька мягче был, не мог девчонок так называть, хоть и непостоянный был, до всех охочий, но к женскому полу уважителен, даже если на раз. Девушки думали: ну всё, влюбился, на крючке, а его и след простыл…
Сёма баб презирал, дешёвками продажными называл, а они к нему липли, чувствовали, что при деньгах, щедрый и толк из него будет. Семён понимал время, чуял наживу, фартовый был, всем занимался: спиртное, компьютеры – деньги рекой потекли.
– Валь, в Германию поедем, тачки приличные купим, подержанные, сами пригоним…
– Ты что, Сём, двинулся? Посмотри, на каких ребята рассекают, и ехать никуда не надо, сюда пригоняют.
– Валь, знаю я этих ребят, морды бандитские, дармоеды с барсетками. Пусть на ворованных ездят, крутых ослов изображают за три копейки, я за эти деньги скромнее возьму, зато честную. Вот посмотришь, скоро будут свои тачки тёмные с перебитыми номерами от ментов прятать.
Как в воду глядел. Не любил он братков, терпел.
Первый раз поднаехали:
– С кем работаешь, что такой борзый, порядков не знаешь?!
– С Валькой, – не растерялся Сёмка. – С Валькой Уральским.
Валька быстро нашёл общий язык с пацанами, да и свердловские промышляли в Питере, приняли его – правильный парень, глаза не бегают.
– Валя Уральский! Ничего я тебе кличку придумал! – давился от смеха Семён.
Вальку к себе звали многие, ни к кому не захотел, но на бокс пошёл – пригодится.
Алевтина уже несколько раз наведывалась в Ленинград, таща всякую снедь любимому сыну. Валька мать тоже баловал, по бутикам таскал.
– Да куда мне всё это? Да и не шьют такое на коров!
Валька силком запихивал её в кашемировый светлый кардиган.
– Валь, ну маркий же!
В ресторанах Алевтина шёпотом спрашивала:
– А сколько это стоит?
Если узнавала, то до утра на чём свет поносила хозяев, называла их гадами и кровососами. Валька мать огорчать не хотел, врал порой, отходил рассчитаться и молчал тупо, глаза отводил, если она со стола подбирала, что не доела, в салфетки трепетно заворачивала – понимал мать…
– Женишься-то когда? Внуков хочу, что так долго выбираешь…
Одной зимой решили на Сейшельские острова смотаться – экзотика!
– Валь, отель возьмём на уровне и бизнес-классом полетим, надо к хорошей жизни привыкать. Только я не один полечу… С тёлкой одной, с Маргаритой.
Маргарита – высоченная и тонкая – полностью соответствовала вкусам времени. На Вальку впечатления не произвела, любил ладненьких, да и раздражала его, мешала отдыхать – прилипчивая…
Семён ходил гордый, Маргарита была его находкой. Выкопал её в каком-то спальном районе, в тьме тараканьей, голосовала на дороге. Приодел, отмыл от краски дешёвой, и вот – модель да и только.
– Сём, а ничего, что она двух слов связать не может?
– Ничего, брат, это её главное достоинство.
Семён всерьез увлёкся преображением Маргариты. Он наряжал её как новогоднюю ёлку и получал нестерпимое удовольствие, когда выводил своё детище в свет, наблюдая, как мужики сворачивают головы. Нужно отдать должное – Маргарита дешёвкой не была, по сторонам не пялилась. Генрих Давыдович выбор сына не одобрял, был вежлив, но угрюм, когда сын в очередной раз тащил её в гости на семейный ужин, не понимал он такой красоты на одну извилину.
Семен был мозг, Валька – при нём. Всё пополам, всё на двоих. Транспортную компанию открыли, к недвижке стали приглядываться.
– Сейчас надо брать, потом всё поделят, самое время суетиться, Валёк, – говорил Сёма. – Отдыхать на пенсии будем, на своём острове с мулатками!
Любил он баб красивых, и чтобы непременно длинная, как в журналах…
Купили квартиры элитные на одной лестничной клетке на Васильевском острове. Евроремонт забахали достойный. Маргарита к Сёме переехала со всеми платьями да сумками, что подарил. Семёна всё устраивало: молчит, глупые вопросы не задаёт – где ты? с кем ты? – хоть на сутки пропади, хоть на неделю… И замуж не тянет, понятливая! Знала: если и бросит, то без содержания не оставит, пока другого кормильца не найдёт.
Валька обожал ездить к Сёмке на дачу, душевно, по-домашнему. На рынок ездил сам, выбор мяса на пельмени не доверял никому, и фарш сам делал, и пельмешки крутил – ровненькие, один к одному, благо мать научила. Генрих Давыдович с супругой были чрезвычайно благодарны, где еще таких настоящих отведаешь? А то всё шашлыки да шашлыки…
Марго не брали – молча, без объяснений. В городе с ней куда ни шло, а на даче – святая святых, что старикам кровь пить? Не принимали они её…
Одним летом чуть ли не каждые выходные мотались в Репино. Лето стояло знойное, совсем не питерское, курортное.
– Поехали на Щучку, поплаваем, залив цветёт, не залезть, – предложил Сёма. – На великах сгоняем, пока окрошку настругают.
На озере народу – не пропихнуться. Решили искать место поукромней, хоть и пол-озера объехать пришлось. Нашли песчаный островок и вход в воду приличный, народу совсем немного…
– Валька! – из-за кустов выскочила смешная девка в бикини. – Сто лет тебя не видела!
Казалось, она лопнет от счастья и удачи. Валя силился из последних сил, но не смог вспомнить ни имени, ни кто она ему будет.
– Дааа, привет-привет!.. Семён, друг мой.
– Лиза… А я с подружкой, она к выпускным готовится, приехали поплавать, поваляться… А вы что?..
Валя посмотрел на то место, откуда выскочила Елизавета. На большом цветном полотенце лежало стройное, кукольное создание оливкового цвета. Он неосознанно подошёл к ней, девушка не отрывалась от чтения, но хмурила нос, давая всем видом понять, что ни на какой контакт не пойдёт.
– Моя подруга Саша, – сказала Лиза. – Валь, она с таким гонором, не трогай её!
Валька уже ничего не слышал.
– Александра, разрешите познакомиться, Валентин…
Он утонул в её янтарных глазах.
– И что вы такая сердитая?.. Пошли купаться, хватит зубрить…
Семён сразу понял – заторчал Валька как-то по-особому, со смущением. «Ну да, смазливая, – отметил про себя, – только мелкая какая-то, как подросток…»
– Девушки, а давайте к нам на окрошку, приглашаем!
Лиза опустилась на корточки и стала шептать, уговаривать:
– Саш, ну что тебе стоит? Не съедят тебя, а мне знаешь, как надо… Думала, и не встречу его уже никогда… Они ребята не простые, при делах больших… Если что, я и на второго согласна… Не пойдёшь – обижусь!
– Лиз, бери сразу двоих, мне не надо! У меня экзамен завтра, вечно приключения ищешь!
– Саш, это ты у нас из обеспеченной семьи, а мне кормиться как-то надо и тряпок новых хочу…
– Ладно, уговорила… Учти, Лиза, на пару часов! – пробубнила Сашка, аккуратно укладывая книжки в большую холщовую сумку.
Генрих Давыдович ничуть не удивился, что ребята вернулись с озера с двумя симпатичными девочками, сам не промах был в молодости, да и не в молодости тоже особой сдержанностью к женскому полу не отличался. Сашенька особенно понравилась: хорошенькая, чувствуется, из семьи не простой, с манерами.
– Вот бы моему мерзавцу такую, слова бы не услышал!
Сидели долго, болтали, и Александра оказалась вовсе не гордячка, и разговор поддерживала и смеялась над шутками Генриха Давыдовича, и о себе охотно рассказывала.
Саша была полукровка: мать русская, отец обрусевший грузин, с маленького возраста рос в Ленинграде, закончил Высшее мореходное училище имени Макарова, плавал загранку, позже занялся бизнесом и прилично преуспел.
Сёмка с интересом разглядывал смуглое чудо, в ней чувствовалась какая-то уверенность, достоинство, и внешность необычная, видно, что не русская, а кто – непонятно.
– Она Моя! – прошептал Валька. – Слышишь, моя, и не пялься!
– Валя, да она и не в моём вкусе, зверёк экзотический. – Семён для убедительности скривил морду.
Валька влюбился, сильно, по-настоящему, не мог дождаться утра, спал плохо, грезил Сашенькой. Всю неделю по вечерам бегал на свиданки, непременно с букетом, с любовью выбирал ей подарки, хотелось бесконечно радовать. Всё было впервые: и то, что испытывал к ней, и как тосковал, не успев расстаться, и в койку не тянул, полюбил слишком. Никого не замечал вокруг.
Валентин каждый вечер подвозил любимую домой, адрес знал и ровно через неделю, в субботний вечер, поднялся на 4 этаж и позвонил в дверь. Открыла интересная женщина с Сашкиной улыбкой.
– Простите! Я бы хотел поговорить с отцом Александры. Я Валентин.
Женщина с удивлением смотрела на него.
– Да, Саша говорила о Вас.
В коридоре показался отец и сама Александра. Валька еле стоял, ему казалось, земля уходит из-под ног, он медленно протянул коробочку. Саша открыла, там лежало красивое кольцо с бриллиантом.
– Простите, я прошу руки вашей дочери!
Он был абсолютно уверен, что именно так надо сделать предложение и сейчас, сразу, тянуть нельзя, он не может её потерять.
– Молодой человек, пройдите в мой кабинет, поговорим…
Александра молча ушла в свою комнату и закрыла дверь. Она не понимала, что происходит, всё казалось нереальным, киношным, долго лежала на кровати, раскинув руки, смотрела в потолок… Только прошла боль! Только начала привыкать к жизни без Адама… На тебе!
Адам был её первым осознанным мужчиной, с ним она превращалась в гуттаперчевую куклу: делай что хочешь, не больно! Ушла сама, устав от измен и равнодушия, дав себе слово: «Пусть любят меня, безумно любят – любить мужчину неблагодарное занятие!»
Она не слышала, как ушёл Валентин. Поплакала и заснула.
Утром отец сказал:
– Сашка, мне понравился этот парень. Он действительно тебя любит, и, я уверен, у него есть будущее. Да и тебе пора замуж… Я дал согласие, и тебе отказывать не стоит. Послушай отца – этот мужчина способен оценить тебя, а это самое важное!
Со свадьбой решено было не тянуть – две недели на всё.
– Женюсь, – сказал Валя между прочим Семёну.
– Как на ком?.. На Саше…
Валька скрывал, что встречается с Александрой почти каждый день.
– Ты не торопишься? К чему такая спешка? – в голосе друга слышалась горечь.
«Завидует!» – решил Валентин.
Лизу чуть не хватил удар.
– Подлая ты, Сашка, увела парня! И что они в тебе находят?.. Не любишь ведь его…
– А мне и не нужна любовь! Мне семья надёжная нужна. Хватит, любила уже, пусть меня любят!
Свадебное платье не выбирали, не было ни времени, ни желания. Купили первое мало-мальски подходящее.
Сашка отдавала себя на заклание едва знакомому человеку, сулившему ей счастливую жизнь.
– Саш, ну что ты делаешь? Ещё не поздно, давай всё отменим!
– Мам, а как ты себе это представляешь?! Поздно!
Перед самым выходом в ЗАГС позвонил Адам.
– Я не могу без тебя… Давай всё забудем, я реально тебя люблю…
– Я выхожу замуж, прямо сейчас. Всё кончено, Адам.
Алевтина приехала день в день к свадьбе, раньше не смогла, билетов не было. Увидев Сашу, стесняться не стала – прямая была – и сокрушённо сказала вслух:
– Не пара она тебе, не твоего поля ягода… Больно интеллигентная! Намаешься, сынок…
Свадьба была весёлой. Народу пригласили немерено, широко гуляли. Невеста сидела с красными от слёз глазами, все думали – волнуется. Сёма демонстративно припёрся с Марго. Вырядил её на все сто, многие потом обсуждали подругу свидетеля:
– Хороша, чертовка!
Лизка не слезала с Сашки:
– Смотри, не будь сукой! Сама пристроилась, и меня не забудь!
Валентина всегда удивляло, что у них общего? Да кто поймёт, можно подумать, они с Семёном братья-близнецы!
После свадьбы молодые прямиком к Вальке, Алевтину радушно приютили на ночь родители невесты. Отец Саши был человеком воспитанным и мудрым. Мама поначалу делала лица, но потом вспомнила, что взял её Серго из нищеты кромешной – за красоту и лёгкий нрав, и смирилась: устроится всё как-нибудь…
Александра тихо прошла в спальню и, как была в фате, села на кровать. Всё было чужим, и голова кружилась от выпитого. Валя присел рядом, нежно притянул к себе.
– Ты только ничего не бойся. Я сделаю тебя счастливой… Тебе понравится, я уверен.
Слёзы катились по Сашкиным оливковым щекам, она то и дело смахивала их и улыбалась.
– Правда?.. Ведь всё будет хорошо?
– Я обещаю. Ты – самое главное, что случилось в моей жизни… Давай я раздену тебя, уложу, дам чаю, буду жалеть, пока ты не заснёшь…
И Сашка сдалась. Она тонула в его нежности.
Алевтина прогостила неделю и уехала недовольная. Попросила невестку звать её матерью, принято так, а та заартачилась, мол, мать у неё одна. Хоть и вежливо, но всё равно обидно, думала Алевтина. «Будто навек к ним приехала, не могла потерпеть!.. И Валька хорош, сторону Сашки взял. Не дело это!»
Домой вернулась, говорила только хорошее: и что жена у Валентина красавица, и умная очень. В общем, расчудесная со всех сторон, хоть и не русская. Фотографиями молодых весь дом уставила – пусть все видят, завидуют.
Александра, как могла, привыкала к новой жизни. Времени свободного много, на работу – только в сентябре, хоть Валя и против, что, зря пять лет училась? С утра убегала по магазинам, квартиру на свой лад устраивала. У Валентина со вкусом проблемы были, всё на кричащее тянуло – хотел, чтоб за версту деньгами пахло, золота побольше и шторы дворцовые.
– Саш, ну ты делай, как тебе хочется, – говорил ей Валька, – хоть всё сломай и старое выброси… И домработницу срочно в агентстве подыщи, ты же у меня принцесса.
Пока один жил, всё сам делал, благо Алевтина приучила.
Саша ходила каждый день в агентство, как назло, никто не нравился, а тут ещё Валька сообщил, что пригласил своих нежданных друзей детства на обед.
– Сашенька, их двое, Сёма с Марго и мы… Ты список напиши водителю, он купит всё. Ну, придумаешь что-нибудь, а я пацанам Питер покажу и к трём на обед.
– Люблю тебя нечеловечески! – кричал уже с лестницы.
Придумаешь!
Что придумаешь? Сроду у плиты не стояла и тяги к этому не испытывала. Хоть бы спросил, «Саш, а ты умеешь готовить?!»
Достала поваренную книгу – семейную, пятьдесят пятого года – спасибо, мать подсунула. Полистав, решила, что уж щи какие-нибудь сварит и мясо пожарит. Александра стояла над грудой продуктов, пытаясь вникнуть в процесс готовки.
Всё вроде как в книжке, попробует – вкуса нет в супе, хоть и два часа варится, чуть не плачет: наверное, мясо не то? Вспомнила, Марго напротив живёт: «К ней сходить, что ли?..»
С Маргаритой у Сашки дружбы не получалось. Так, молчаливо терпели друг друга, а после свадьбы та и здороваться перестала.
Подошла к соседней двери, позвонила. Неужели нет никого?!
Дверь открылась, на пороге появился заспанный Семён.
– А, Саш, это ты… – удивился он. – А я уже орать собрался, думал, Марго ключи забыла. Что стряслось? Война началась, или твой дома не ночевал?.. Так выходной, положено…
Она чуть не плакала и точно так же хмурила нос, как в тот день, когда он увидел её впервые. «Зараза, глаза бы её не видели!!!» В ней жили две Сашки: одна вполне взрослая, а вторая – ребёнок. Скажи ей, что к нему сегодня ночью приходил дух Ленина, и она, не подумав, удивлённо выпучит глаза и скажет: «Дааааа???»
– Сёма, беда! Я щи варила, а они на щи совсем не похожи!
– Да успокойся, пошли, покажешь свой шедевр.
– Да, Саш… Это, конечно, не щи! Будем из них харчо делать.
– Какое харчо! Это были щи, – у Сашки кривились по-детски губы.
– Хочешь, будем плакать вместе? – он поймал себя на мысли, что она – другая, не такая, как все, слишком нежная.
– Подожди!.. – он принёс из дома какую-то томатную пасту и кучу специй. – Пробуй, моя вариация на тему харчо.
– Сёма, я не знаю, как это называется, но есть можно… Давай ещё петрушки сверху.
– Саш, это всё? У нас на обед только харчо-щи? Тогда хлеба режь, не жалей.
– Ещё мясо… Но с ним тоже беда!
– Здесь недалёко шикарная кулинария есть, никто не поймёт. Маргарита не скажет, сама целый год оттуда кормила.
Менялись правители, рушилось Великое Государство, устанавливались новые порядки, принципы, устои, мораль, города возвращали свои прежние имена, люди оставались прежними. Вальке и Семёну однозначно пёрло – за что ни брались, всё срасталось! Переехали с Васильевского острова в самый центр, на Мойку, купили дома в Репино, охраной обложились на джипах.
– Сёмка, что ты такой понтовый, машины меняешь – одна круче другой, с девками светишься звёздными!.. Не понимаешь, братве это как серпом, – машины да бабы! Доиграешься!
– Валька, я лучше с ментами дружбу водить буду, хоть и не при делах они сейчас.
Как в воду глядел Валентин. Начались проблемы.
– Валь, ты-то пацан правильный, – подкатывала братва, – а эту морду еврейскую пора на место ставить… Сливай его, Валёк, надоел он всем, борзый больно!
Валентин пошёл к авторитету – знал одного, уважали друг друга.
– Ну что, Валь, так тоже не дело… Киньте что-нибудь в общак, не обеднеете!
– Нет! – упёрся Валентин, – ты же знаешь, один раз кинешь – всю жизнь платить будешь. Лучше сдохнуть!
– Ладно, Валёк, иди… Настырный ты. Живите, прикрою, пока сам живой. Вот ты Уральский, бесстрашный! Повезло твоему еврею!
– Брат он мне! Слышишь? Брат!
Генрих Давыдович – откуда что берётся? – связи имел серьёзные и вывел на правильных людей при власти. Ребята лучшие места для застройки получали, компанию организовали строительную, крупную. Семён работал много, азартен был, но и удержу в веселье не знал, тёрся ночами по дискотекам да казино, бухать начал и другим не брезговал.
– Жизнь у тебя поганая, Сём, – говорил Валентин. – Вроде и Маргарита у тебя в доме, а семьи нет… Любви тебе надо, настоящей!
Сёма и сам знал, что любви надо. Только знал бы Валя, что нужна ему Сашка… Сёмка не понимал, как такое могло случиться, что только она в башке сидит. Ненавидел себя. Напьётся, зла Вальке желает, на Марго срывается. Стыдно потом становилось, невыносимо!
Валя хотел детей, даже не детей, – он мечтал о маленькой Сашеньке. К ним на дачу по выходным часто приезжала Лизка, и не одна, а с крошечным, трогательным человечком. Валька с упоением таскал его на руках по всему участку, заботливо придерживая головку – Лизавета научила. Из неё на удивление получилась хорошая мать, хотя рожала сына с дальним прицелом, подцепив перезрелого чиновника, естественно, женатого. Тот спорить не стал, за место и жену держался, и на все Лизкины условия пошёл: квартиру купил, содержание определил, да и в душе гордился, что ещё на что-то способен, сына породил… Лиза была в шоколаде, подобрела от жизни спокойной и сытой.
Сёмка втайне радовался, но не злорадствовал, что у Вальки с ребёнком не заладилось.
Он чувствовал всей душой, что нравится Сашке. Видел, как та глаза отводит порой, как радуется его приходу, как болтает с интересом!
Зимой большим составом на Сейшелы поехали, давно собирались. Больше всех радовался Семён: Александра-то совсем рядом!
Валька далеко плавать не любил, глубины боялся. А Саша пускалась в заплывы дальние, аж на час, и Сёма с ней – вроде за компанию. Болтали обо всём, читал он много, память хорошая, Саше нравилось, и шутки его любила, тонкие… Однажды на скутере катал её – летел над волнами бирюзовыми, Сашка сзади, едва касаясь руками, держалась за него. Он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, до кома в горле.
На обед садились большой дружной компанией. Заказывали рыбу дикую, лобстеров и лангустов, прохладное розовое вино разливали. Маргарита чувствовала себя неважно, голова кружилась, тошнило всё время, была вялая и раздражительная…
– Что с тобой? Никогда такой не видел!..
– Смена климата, пройдёт…
А дома сообщила, что беременная, и срок уже три месяца. Двойня будет.
– Да, знала, молчала…, – угроза была, думала, выкину, а в больницу на сохранение не легла.
Сёма смотрел на Марго и понимал: будут дети, он станет отцом… Позвонил Вальке.
– Встретиться надо! Пошли, посидим где-нибудь.
– Ко мне дуй! Сашка пирог какой-то делает, вся кухня в муке… Старается!
– Нет, Валь… Не хочу к тебе, разговор есть, совет нужен.
Да какой там совет!.. Просто поделиться надо!
– Сём, что с лицом? – удивился Валька. – Что случилось?..
Не так давно вроде расстались, всё в порядке было.
– Валь, у меня дети…
– Какие дети?.. Ты что, спятил?.. Откуда?.. Когда успел?..
– Маргарита беременная, двойня у нас…
– Ну так здорово! А что такой трагизм в голосе?.. Теперь как порядочный человек ты должен жениться!
– Как она ухитрилась? Я и спал-то с ней раз в полгода, надоело всё к чёрту, я и сказать уже хотел, понятно – не обидел бы… А теперь что? Всё равно не женюсь!.. Дети детьми, а это совсем другое дело!
– Слушай, ты уже столько с ней живёшь! Она всё терпит, слова не сказала. Нашляешься – и к ней… Тебя не каждая баба стерпит. Она тебя любит, дети будут…Что ещё надо?
Валька обожал жену, знал, он-то – любит, а любит ли его Саша?.. Ни разу ему не отказала, но и не горела никогда, только глаза откроет свои большие и вопьётся в него взглядом, как будто что-то понять для себя хочет. Ещё он знал: ни одна нормальная женщина не сможет отказаться от такой любви, какой он любил Сашеньку. Она должна быть полной дурой, Сашка была не такая…
Семён ждал близнецов, и, казалось, сам проходил все круги ада. Марго ходила тяжело, и он чувствовал свою ответственность, гулянки свёл до минимума. С Александрой при встрече не общался – она вдруг закрылась, научилась скрывать свою симпатию и была нарочито холодна, видно, от бессилия.
Близнецы появились в конце лета, и Валька на правах друга рвался забирать Маргариту из роддома. Семён не захотел и даже родителям отказал, правда, понимания у них не нашёл.
Заехал за цветами – вроде положено – купил шикарные. Он толком и не знал, какие Марго любит, сам не спрашивал, она не говорила. Однажды подарил на какой-то праздник, молча взяла – и в вазу, пищала бы от восторга, может, чаще дарил… А вот деньги брала с удовольствием, да он ей и не отказывал ни в чём, сколько скажет, столько и даст, а на что – ему было не интересно.
Маргарита вышла, прижимая голубой конверт. Рядом медсестра – с другим. Семён растерялся, такое волнение его охватило.
– Ну что, папаша, поздравляем… Держите своих богатырей! Мы тут на них всем роддомом любуемся, чисто ангелы…
Сёмка чуть не расплакался, как школьник…
– Спасибо тебе, Маргош… Надо же, какие маленькие!
Марго гордо, с видом победителя, села в машину. Сзади уже сидела нянька, поджидая детей, охранники суетились вокруг.
После выписки – напрямик в загородный дом. Мама Семёна всем руководила, детскую подготовила, и всё, что надо для внуков, купила с избытком.
– Дорогая, один точно Александром будет. Второму пусть мама имя даст, а то обид не оберёшься… Ты не против?
– Твои сыновья, ты имена и давай!.. А что вдруг Саша?! Я думала, Валькой в честь друга назовёшь, – ехидно подколола Маргарита, видно, догоняла что-то, но слово «дорогая» смутило, впервые сказал…
– Я реально счастлив, пока не могу осознать всего! Проси, что хочешь, за рождение пацанов!
Маргарита, не задумываясь, как будто давно на уме было:
– Квартиру на меня перепиши. И еще пару небольших подари, чтобы сдавать могла… Или, может, бизнес какой открою… Салон косметический хочу. Устала я от неопределённости, а так хоть знать буду – не пропаду с детьми.
Сёма посмотрел с удивлением.
«Вот тебе и молчаливая Маргоша!» – такая она ему явно нравилась больше.
– Я согласен, завтра юристам всё скажу, – и засмеялся.
Через месяц после появления в доме малышей решено было большой праздник организовать, да так, чтобы всю жизнь помнить. Народу позвали разного, близких и просто важных.
– Маргош, может, мать свою позовёшь? Ведь ни разу её никто и не видел, а отец вроде бросил вас давно…
– Сём, какая мать!.. Хочешь, чтобы напилась и всем праздник испортила?
Маргарита мать любила, жалела сильно, но презирала за слабость и жизнь никчёмную. Отец бросил их, когда Маргошке было лет пять. Она ничего не помнила, по старым фотографиям понимала, что жили они правильной жизнью, может не богато, но достойно, и с карточек на неё смотрела счастливая и красивая мама.
Марго помогала ей, спившейся, потерявшей всё, что можно потерять женщине. Сколько ни дай, всё пропьёт с дружками случайными! Помнила, как ей хотелось бежать из дома, куда глаза глядят, хоть с самим чёртом, хорошо, Сёма подобрал…, но она твёрдо знала, что к спиртному не притронется и жизнь матери не повторит.
Устройством праздника Семён занимался лично, Марго не дёргал – хоть и при няньках была, забот хватало… Всё по высшему разряду заказал: и шатры на случай дождя, и сцену для артистов, даже салют убедительный.
Алевтина долго артачилась.
– Что на чужой праздник ехать, когда своя невестка родить не может?.. Не своя, холодная, даже на колкости молчит, слова не вымолвит! Вроде ничего плохого о ней сказать не могла, а душа не принимает Сашку.
«Не любит она Вальку моего, ох, чувствую, не любит», – причитала она про себя.
Сколько раз Валентин уговаривал мать к ним переехать, да всё напрасно. Да как она сможет всё это видеть? За сына и так сердце не на месте, а он, глупый, ничего не видит, души в ней не чает!
Гости собирались ко времени, с погодой повезло – ни облачка. Все охали и ахали, как роскошно и со вкусом всё устроено. Довольная Маргарита суетилась между гостей. Выглядела она безупречно, даже расцвела. Лизка с завистью поглядывала на неё.
«Только родила, а уже худая, зараза!» – и прикидывала, неужели Семён на ней женится?
Генрих Давыдович гордился сыном и внукам был несказанно рад, ещё и Марком назвали – уважили, в честь старшего брата. Другой – Александр, тоже имя достойное. Он и к Маргарите потеплел, расцеловал при встрече, искренне. Кругом стоял гомон, все о чём-то болтали, дети всех возрастов бегали по участку.
Александра стояла в стороне, наблюдала, как отец о чём-то оживлённо спорит с Семёном, и Валька был рядом. Валя всегда больше слушал, и не оттого, что неумный, просто человек такой. Сто раз за день скажет «люблю» и всё, – Сашке хотелось большего. На слова был скуп, да и ласков только по ночам.
Александра чувствовала: Сёма другой, все свои чувства по нотам разложит, если полюбит. Сашка испытывала странное смущение от его взгляда, и это было больше, чем симпатия, больше, чем влечение. В его взгляде была страсть. Вот и сейчас она понимала, что он смотрит на неё, словно ждёт ответа.
Нянька с Маргаритой вынесли детей на смотрины. Сашка подошла последней.
– Какие славные! – сказала она, понимала, дети – это неотъемлемая часть жизни, они просто должны быть, и всё.
Валька про детей не торопил, не напоминал, боялся обидеть. Сашка по врачам бегала, те только руками разводили, пока не предложили Вальке обследование пройти. Врач была близкой подругой матери, позвонила, попросила срочно заехать.
Проблема была в нём. Шансов мало.
Александра молча выслушала. Уходя, попросила никогда и никому об этом не рассказывать, анализы порвать, знала, Валентин не переживёт этого, руки на себя не наложит, конечно, но прежним не станет.
Семён не мог стоять на месте, банковское дело, начавшаяся приватизация – только успевай! Валька диву давался, откуда в его башке столько, понимал, что без Сёмки прозябал бы в Свердловской области до скончания века, хотя тот убеждал в обратном:
– Нет, Валёк, ты парень непростой, со стержнем, и без меня бы дорогу нашёл. – Правильный ты человек, надёжный, и в первые не метишь. Редкое качество, поверь!.. Знаешь, как бывает? Сначала вместе, а потом битва начинается, кто главней, и всё рушится, расходятся люди… А ты меня ценишь, и зависти в тебе нет.
Сёмка был блестящий аналитик, чувствовал, на кого опереться, с кем можно дело иметь. Они были уже не просто «крепкие ребята», они имели и вес, и влияние в смутное время, и власть имущих держались – в этом Семён был непреклонен.
– Увидишь, Валёк, – закончатся лихие времена, а мы в правильном месте, с правильными людьми и чистые. А если что и делали, так законы такие в стране были, грех не воспользоваться! Зато сколько рабочих мест по всей стране даём!
Вальке часто стыдно было за богатство своё чрезмерное. Он по-тихому помогал детским домам, на родине больницу отгрохал, да много чего сделал…
Сёма мотался между Москвой и Питером, потом плюнул и переехал в столицу. Иногда по выходным прилетал. Маргариту с собой не брал, жили каждый своей жизнью, только дети объединяли, хотя считал её родным человеком – честная она была и благодарная, и родители к ней привязались за отношение к внукам безупречное.
Марго понимала, рано она его встретила – глупая была, озлобленная жизнью, замкнутая, Семён кроме длинных ног и эффектной внешности ничего и не видел. Как аксессуар красивый рядом ползала, гордость мешала любви просить. Просить поздно теперь, и дети ничего в таком деле не решают, вот и живут они с Семёном как родственники. Мужики так устроены: если охладел, так раз и навсегда, если не полюбил, так и не полюбит… Маргоша мечтала о любви страстной – так, чтобы душу выворачивало, со слезами, чтобы за руку по улице и на мостах целоваться до одури.
Мужики за ней бегали толпами, но второй Семён, видно, не родился. А от других тошнота к горлу подступала.
Валька держался, не хотел переезжать в Москву – ну, если только на пару дней, по делам, даже за границей ему спокойней было, да и Александра слышать о переезде не хотела. Валя по-прежнему обожал Сашеньку, но в душе обидно было, когда смотрел на Сёмкиных карапузов, один прямо копия Семёна, до смешного…
Валька и погуливать стал, Москва кого хочешь совратит, девки со всей России на охоту слетались как вороны голодные. Но Валька себя не осуждал, дело обычное… Всегда мужику новизны охота, вот и у него такой момент настал. Увлечённости не испытывал – так, для удовольствия, как правило, на один раз.
Сёма, наоборот, в каждой точке своего пребывания имел по постоянной подруге и по надобности вызванивал – без особых кабаков и выгулов, правда, щедрый был, и все его ждали с нетерпением. Сашку не забывал, но видел её редко и обычно на общих праздниках, в гости к ним давно не захаживал – ноги не шли…
Лизка ждала второго ребёнка и тоже в Москву подалась, паровозом вместе с чиновником – тот резко в гору пошёл. Чинуша так и жил с женой, а к Елизавете наведывался с пухлым конвертом в просторную московскую квартиру, грозился дом в Каннах купить – на рождение второго и за поведение достойное, не шлялась особо, и за молодость загубленную, и жену законную не терроризировала, что ох как водилось в этих кругах!
Лизка родила девочку.
– Сашка, я мать героиня! – кричала в трубку Елизавета. – Ты не представляешь, как здорово, что девка! А третьего можно опять мужика!
– Ты не боишься, сумасшедшая?! Он же никогда не женится на тебе, хоть пятерых ему рожай!
– Саш, вот ты откуда знаешь?.. Ладно, не суть… Крёстной будешь, через сорок дней крестить будем, как положено… Мой совсем головой тронулся, верующим стал, козёл старый!.. Чем богаче, тем ближе к Богу, представляешь!!!
Александра Москву любила, но жить там не могла: суетливый город, падкий до чужой славы и денег. Ей хотелось быть собой, а там надо соответствовать – уже не свобода.
Сашка понимала, Вальке в Москву надо, из-за неё торчит в Питере, хотя в последнее время чаще стал ездить и её звать совсем перестал…
«Доиграюсь!» – Валентин видел, как их жизнь тихо начала разваливаться.
Внезапно срывался, уезжал, а потом не знал, как загладить свою вину. Любил он Сашку, но что-то пропало, уходила надежда. Дом становился пустым и безмолвным, стало неуютно, многое теряло смысл.
Да ещё эта девица из Ростова, несколько раз притащил её в отель, и на тебе! – «жду ребёнка», «рожать буду», «грех на душу не возьму»…
Валентин сходил с ума, одно дело – погуливать по-тихому, другое дело – ребёнка на стороне завести, хоть и долгожданного, но от недостойной женщины. От Сашки хотел, только от неё! А здесь на тебе.
Девка рыдала днями… Жизнь стала невыносимой. Валентин понимал: ребенка придётся на себя записать, помнил, как сам рос без отца – нагулянный, незаконный…
Надо решиться и рассказать Саше, она мудрая, поймёт, а если нет, то в ногах будет валяться, но не даст ей уйти! От одной мысли, что Александры больше нет в его жизни, становилось дурно. Хотелось стать крошечным, а потом и вовсе раствориться.
Семёну рассказал. Тот только у виска покрутил.
– Дурак ты, Валька! Пошли её куда подальше, скажи, что ни копейки не дашь. Посмотришь, как она запоёт! Вот моду взяли, шкуры! И не будь идиотом, молчи, Сашке ни слова – потеряешь её, не простит!
Валька был раздавлен, он не жил и ни на что решиться не мог, домой придёт, в глаза Сашеньки смотреть сил нет, душа на части рвётся! Жить с ложью не умел.
Александра не понимала, что с Валькой. Ласковый стал, проходу ей не даёт, а глаза на мокром месте, как у обиженного ребёнка. А то и голос повысит без повода, словно ищет, к чему бы придраться, главное – взгляд отводит…
– Валь, что с тобой, что происходит?..
Не выдержал, всё рассказал на одном выдохе, не пожалел ни себя, ни Сашку.
Она смотрела на него, ломала пальцы, а потом просто сказала, без зла и иронии:
– Это не твой ребёнок, Валя… У тебя не может быть детей. Не веришь, сходи к врачу, – и тихо ушла спать в гостевую.
Полночи не спала, но ни слёз, ни упреков не было, Вальку жалела и ненавидела. «Сама виновата, – думала она. – Нечего было в благородство играть, сносить упрёки Алевтины, может быть, и другое какое решение нашли, безвыходных ситуаций не бывает! А теперь что?.. Никогда, наверно, не забуду…»
Вся Сашкина жизнь держалась на огромном уважении к мужу. Теперь он казался слабым и обычным, непонятно, как жить дальше.
– Как-нибудь справлюсь, – сказала вслух и почему-то вспомнила Лизку, её сожителя и супругу, которой было гораздо трудней, чем ей.
Сашка проснулась рано, на душе как с похмелья. Ей долго не хотелось выходить из комнаты.
Вальки уже не было. На столе оставил записку.
«Если тебе трудно меня видеть, могу переехать на дачу. Саш, я совершенно запутался. Наверно, мы оба в чём-то виноваты, хотя, скорей всего, виноват я один. Я очень люблю тебя! Не оставляй меня. Я не прошу простить, наверно, это невозможно… Я сам себе противен. Ничего не хочу объяснять, ты сама всё понимаешь».
Александра всегда была абсолютно уверена в Вальке, знала, что любит. И не просто любит – обожает!
Почему же она считала это совершенно естественным? Да, она ценила, но отвечала ли на его чувства? Нет!.. Узнав, что у Вальки не может быть детей, правильно ли поступила? Может быть, надо было сказать и вместе решить, что делать дальше… Она хоть раз усомнилась в правильности диагноза?.. А если произошла ошибка? Скорее всего, для неё так было удобней, главное – не её вина!
Тысяча мыслей крутилась в маленькой головке. Помощи ждать не от кого, родителям не скажешь, одна близкая подруга – Лиза, да и та далеко… Кто счастливый, так это Валька, у него много друзей и приятелей, один Сёмка чего стоит!.. Семён!.. Она могла его легко представить, закрыв глаза. Она хорошо помнила его тонкие пальцы, мальчишескую худобу, длинную чёлку цвета горького шоколада, которая всё время падала на глаза. Знала этот красивый жест рукой, когда поправлял волосы… Ей даже показалось, что очень нравится ему. Или она всё придумала, очень захотелось в это верить?.. Она не видела его сто лет, Семён явно избегал встречи… Значит, не показалось. «Господи, мне надо думать, как жить дальше, и что сделать для этого, – пронеслось у неё в голове, – а я вдруг «в самый подходящий момент» начала думать о Сёмке…»
Девицу ростовскую Валька послал… Послал, куда советовал Сёмка, правда, денег дал – пусть делает, что хочет. И не просто дал, а встретился и посмотрел на всё совсем другими глазами, даже неприятно стало. Врачам не поверил, будет время – разберётся! Беспокоила Александра и её молчание. Что она думает? Чего ждать?.. Валя надеялся: пройдёт время, и всё уляжется, цветы каждый день слал с водителем, чтобы знала: виноват и раскаивается.
Сашка бродила несколько дней по пустой квартире.
Позвонил Валентин.
– Саш, тут дело такое! Мама прилетает, как чувствует! – затараторил он, пытаясь скрыть волнение. – Давай оградим её от наших проблем… Близко всё к сердцу принимает, а сердце у неё ни к чёрту!
Алевтина рвалась к сыну. Душа непривычно болела, неспокойно. Приехала, а у Вальки вроде всё путём, может, зря волновалась, только Сашка была чересчур любезной, обед на даче закатила и даже своих родителей пригласила. «Такой тёплый день получился! Зря на невестку наговаривала». Правда, когда уезжала, для порядка спросила, всё ли у них по-человечески? Если что и бывает, так дело житейское, женщина должна уметь прощать и мудрее быть…
– Ты береги его, Сашенька, – говорила Алевтина, прощаясь. – У него же нет никого, ты да я и родня дальняя. А я ведь не вечно буду, дурная стала, устаю быстро…
Как в воду глядела! Вернулась домой, пожила недельку и не перенесла инфаркта. Видно, много обиды за жизнь свою одинокую накопила, не выдержало сердце.
Стояла золотая осень, необычно тёплая. Бабье лето. Не случайно, наверно. Валька корил себя, не заставил мать в клинику лечь: «Не уберёг!» Знал про её больное сердце, должен был за руку взять, насильно увезти и рядом быть! А то на её отказ лишь плечами пожимал. Не думал, что так серьёзно всё.
В церкви пахло ладаном, свечи торжественно переливались в полумраке. Сашка боялась смерти, а Алевтину не испугалась – лицо у неё доброе было, добрее, чем в жизни, и только слышался голос, как бы издалека, тихий:
– Нет у него никого, только ты да я!
Похоронили Алевтину рядом с матерью, которую она и не помнила вовсе, в ту пору пятый год ей шёл, сестра старшая вырастила, тоже рядом лежала, одинокая была. А где отец Алевтины, Сашка не знала, да и спрашивать было неудобно. Вот так и вернулся Валька в родные места – впервые с тех пор, как из армии в Питер укатил!
По обычаю собрались на девять дней. Выпили, помянули Алевтину. Глава администрации приехал Вальке руку жать за всё, что для народа делает.
– А с домом-то что?.. Может, приезжать когда будете?.. Лично прослежу и за могилкой, – суетился мэр. – Нам вот площадка нужна спортивная, поле бы футбольное… Может, подумаете? Молодёжь спивается, заняться-то нечем… А из нашей глухомани только вы, Валентин, и выбились в люди.
– Дом отдайте нуждающимся, а с остальным подумаем.
Взял только фотографии семейные да мамину кофту любимую, на память.
Назад летели, хотел повиниться, объяснить, прощения вымолить, но Сашка не дала:
– Валь, давай вычеркнем всё лишнее из памяти… Никогда не напомню, не упрекну! Не было ничего, и точка! Так легче жить и тебе, и мне, а время и не такое стирает.
Валька расчувствовался, хоть реви. Ранимый какой-то стал, столько сил ушло! Да ещё и мама до кучи… В себя надо приходить – совсем дела забросил, Сёмка один всё тянет, и не упрекнул ведь, слова не сказал. Настоящий, понимает, ждёт, пока в себя приду, и от Сашки таких слов не ожидал, видно порода есть, благородная.
Сашка обиды не держала, хоть горечь и осталась, раз не ушла, надо отношения строить… Или всё отпустить… Как-нибудь всё равно устроится.
Александра всегда на судьбу полагалась, что суждено, то и будет, а наломать дров не в её правилах было, тяжелее разгребать.
Зима пробежала непривычно быстро. Валька мотался по всей России, домой приезжал редко. Сашку с собой звал, но вместе как-то не получалось. Правда, Новый год вдвоём встретили – вдали от дома, в заснеженной Лапландии. Встречали по всем правилам – с ёлкой и оливье, – а потом гуляли по заснеженному лесу, по лунным дорожкам, мечтали оленя северного встретить.
Вальке Финляндия нравилась – спокойно, домовито, люди хорошие, семейные, пятеро детей в семье не редкость. Александра видела, как Валька смотрит на детвору белобрысую, сердце щемило.
– Валя, давай в Америку поедем… Разберёмся, в чём причина…
– Да, Саш, разгребусь немного с делами, и поедем… Пора что-то делать, а то Сёмкины растут, не догнать будет, а хочется, чтобы дружили, росли вместе…
Семён Новый год в Питере решил справлять. Маргарита ушам не поверила: «А ведь планировал на острова лететь с тварью очередной!»
Планировал, да передумал: захотелось со своими побыть, детей натискать, быстро растут, всё пропустишь, не отложится. Не хватало заумных бесед с отцом, мать-то каждый день звонила, всё один и тот же вопрос задавала:
– Что нового, Сёмочка?..
А что нового за один день случиться может?.. Любила очень, единственный…
Марго радовалась: по-людски Новый год встретят. А то уж очень редко Семён дома бывать стал. Правда, фотографии мальчишек просил присылать почаще и по телефону пытался разобрать их первые слова.
Дом в Каннах снял на лето. Чаще бывать будет, наиграется с детьми, и ей немного счастья перепадёт. Маргарита и любовника завела, влюблённого и внимательного. Звал её в поездки разные – отказывалась. Так, приедет к нему на пару часов и домой спешит к детям. Через полгода не выдержал, предложил жить вместе, замуж звал. Марго отказала.
– У меня семья. Другой не хочу!
– Так не живёте вы вместе!.. Весь город об этом знает! Неужели не хочется нормальной семьи? О детях твоих заботиться буду… Сколько можно по углам прятаться?.. В приличный ресторан не сходить, всего пугаешься, даже в машине едешь, под торпеду прячешься!.. Приди в себя, ведь хорошо тебе со мной! За что держишься?! Никто тебе спасибо не скажет, ни он, ни дети, вот увидишь, поймёшь!
– Не хочу! – упрямо твердила Маргоша.
Летом все встретились в просторном доме у Семёна в Каннах. Саше ехать не хотелось, хоть и не виделись давно. Волновал он её, неспокойно становилось, не свободно, взгляды ловил, изучал, рассматривал, как будто видел впервые. Как неделю выдержит, не понимала, хорошо, родители будут – всё народу больше, не так заметно, затеряется. А Валька был рад как ребёнок, словно семья родная собирается.
Дом впечатлял своими размерами: роскошный тропический сад, затейливый бассейн искрился всеми оттенками бирюзы. Валентин пожалел, что послушал Сашку, и не снял виллу на лето, приезжал бы на выходные, да и Лизка вроде рядом всё лето жить в Каннах собиралась, не дала бы скучать Сашеньке… Расстроился от всей этой красоты и покоя!
Сёмка выскочил из дома загорелый, подтянутый. «Красивый, – мелькнуло в голове у Александры. – Уверенный, знает, что неотразим!»
И удивилась – откуда у неё эта злость?
– Ну здорово, хорошо, что приехали, – обнимал Вальку, хлопал по плечу, Сашку два раза чмокнул в щёку.
И только для неё:
– Ну что, Саш, приготовим харчо?!
Маргарита была, как всегда, хороша. Материнство придало ей достоинства, а любовь Сёмкиных родителей – уверенность: «Как собака буду рядом! Ни одного шанса не дам вычеркнуть себя из его жизни. Я – член семьи! Я его семья!..»
От приезда Сашки восторга у неё не было, не любила её, неосознанно. Беду от неё чувствовала, понять не могла, за что Сашка мужикам нравилась: видно, слово волшебное знает…
Александра успокоилась, освоилась, дурь из головы выкинула. «Может, и было что у Семёна, да ходу не дал, – решила Сашка. – Ну и отлично! А то кто знает, куда бы всё это завело!.. Поигрался бы да выкинул, ещё и над Валькой посмеялся бы в душе, циничный, без слабостей».
Сидели, ужинали под тропическими соснами. Ночь знойная, душная. Вино белое, прохладное.
– Ребята, пошли плавать… Ночью сплошная благодать! – предложил Сёма.
– Я пас!.. На лежанке полежу, воздух послушаю!.. – отказался Валька. – А ты, Саш, иди…
Все отказались, кроме Сашки и Сёмы.
– Хочешь, место своё любимое покажу? Минут 40 ехать… Или здесь поплаваем?
– Поехали!
Беседы не получилось. Всю дорогу каждый думал о своём. И музыка, как на зло, душу рвёт!
Ночь волшебная, луна полная, таинственная. Воздух звенел от напряжения, Александра знала – никто не решится на первый шаг, так и будут изнывать, молча.
Сёмка любил баб ярких, эффектных, вульгарных. Что нашёл он в этом грачонке? Маленькая, смуглая, глаза вопросительные на пол-лица, вечно одета как мальчишка и сигарета между пальцев. Он ненавидел запах табака, но Сашке всё прощал и любил смотреть, как она курит, – хоть и редко это было, но он помнил каждое движение…
«Надо начать разговор», – подумала Сашка, нахмурив нос.
Сёмка улыбнулся, ему нравилось, когда она так делала – вроде пустяк, а цепляет… Ему ничего не лезло в голову: любая обыденность, банальная фраза всё испортит.
Тихо играла музыка, машина медленно скользила по шоссе, луна предательски улыбалась в небе, отражаясь в синеве ночного моря. Он тихо сказал, она едва расслышала:
– Мне нравится, что ты рядом…
Саша не поняла, может, послышалось… Переспрашивать не стала, пыталась вести себя непринуждённо, что удавалось с трудом, и он явно понимал это. Она поглядывала на часы, к счастью, время летело на удивление быстро. Они подъехали к морю.
– Пошли… Ещё минут десять пешком, и мы на месте.
Стояла летняя южная ночь, как тогда, много лет назад.
Ей было 18, и она отдыхала с родителями в Ялте, где познакомилась с местным пареньком. Сашка была для него ленинградской принцессой, и он не мог поверить, что такая классная девчонка ответит взаимностью. Его звали Олег. Он оборвал весь сад, заваливая Сашку цветами, за что мать, не стесняясь, орала матом на весь двор.
Олежка называл Александру Ангелом, и они часами целовались на берегу моря. Когда он приехал в Ленинград, Александра его не узнала. Он совершенно не вписывался в её жизнь. Там, под южными звёздами, всё было серьёзно и навсегда, и простой провинциальный мальчишка казался необыкновенным, не таким, как все. Это был первый урок, который Саша усвоила на всю жизнь.
Сёмка скинул шорты с футболкой.
– Сашка, давай, дуй в воду… Парное молоко!.. Обожаю купаться ночью!
Он нырял, надолго оставался под водой, потом неожиданно появлялся совсем рядом, улыбаясь. Иногда ей становилось страшно.
– Не пугай меня, Сём… Ну что ты как ребёнок!
Потом они сидели на берегу. Сашка курила, завернувшись в полотенце, мокрые волосы падали ей на плечи.
«Хорошенькая! Почему мне всегда нравились длинные? Не красавица совсем, но какая-то другая…» – Семёну захотелось дотронуться до неё.
– Всё, поехали! По-моему, нас потеряли, будут выговаривать!
Маргарита была явно не в духе: «Вот стерва! Явно положила глаз на Сёму… Глазища свои бесстыжие отводит!»
Она с трудом сдерживалась, чтобы не подколоть Сашку при всех: «Валька!.. Чистый идиот! Взял бы и всыпал ей, чтобы неповадно было…»
Оставшиеся дни прошли незаметно и относительно спокойно. Маргарита справилась со своими страстями, хотя показное равнодушие настораживало. «Скорее бы свалила! Одна нервотрёпка!.. Нет, не пойдёт Семён на такое, какие бы Сашка кульбиты не исполняла! Баб что ли мало!.. – Господи, ну как она меня раздражает, ни рожи, ни кожи, только выпендрёж один!»
Генрих Давыдович просёк сразу – нравится Семёну Александра и не просто, а очень и много: «Надо поговорить с сыном, что себе удумал!» Один Валька ничего не видел и был абсолютно счастлив в кругу самых близких людей.
Саша с Сёмой, не договариваясь, демонстрировали холод, что со стороны выглядело несколько комично, правда, понимали это только они и Лизка. Та заваливалась каждый день со всем своим выводком, шумная и большая.
Из худенькой девчонки она давно уже превратилась в пышную даму, но ничуть не комплексовала – её сожитель любил округлые формы и грозился потерять интерес, коли похудеет… Свои излишние килограммы Елизавета компенсировала дорогими кричащими нарядами, которыми она всячески пыталась обозначить принадлежность к миру богатых. Обросла кучей знакомств на побережье, как правило, среди провинциальных «новых русских» или таких же, как она, женщин, сосланных на юг Франции, куда подальше от основной семьи, чтобы глаза не мозолили и детей на солнце растили. Хотя, случалось, старшая жена жила через виллу и ни о чём не догадывалась – в лучшем случае…
– А что с Семёном? Что не поделили?.. Колись давай, тихушница, чую, что-то здесь не так!
Саша молчала, что делало Лизкины наблюдения небезосновательными: «Значит, что-то происходит!»
Сёма поехал провожать в аэропорт. Выбрал секунду, тихо сказал куда-то в сторону, будто и не ей вовсе:
– Саш, приезжай в Москву, хоть на два часа, в любое время. Я буду ждать!..
Семен стоял, пока все не скрылись за паспортным контролем. Сашка хотела обернуться, но не смогла, не хватило духу. Валька махал рукой, пытался показать, как здорово всё с отдыхом получилось… Семён изображал что-то похожее на улыбку: «Какая я тварь!..»
Но совесть не мучила, он всё уже решил для себя, да и за Александру. Друга не жалел – сочувствовал, не чужой…
Сашка не понимала, что делать. Забыть было практически невозможно, пыталась… Он стоял перед глазами наглый и красивый, и от этого становилось тревожно, противно и безнадёжно. Валька реально раздражал, раньше такого не случалось. Она вздрагивала от его прикосновений, старалась быть мягче, зажмуривала глаза и представляла другого.
Семён больше не звонил и не звал, он просто ждал, так было честнее по отношению ко всем. Не любил себе отказывать, получал от жизни всё, а вот с Сашкой труднее: не будет её добиваться, должна решиться сама. Он чётко понимал: это не по правилам, но кто знает, в чём правда и кто их устанавливает, эти правила, и, если тебе не нравятся правила, – придумай свои!
Осень стояла унылая, до боли невыносимая, и Александра решилась. Валька был в очередной командировке, она взяла билет на «Красную стрелу», туда и обратно: «Один день в Москве будет достаточно, разберусь во всём… А если его нет в городе?.. Значит, не судьба! Если что, к Лизке съезжу, крестников навещу, давно зовёт, а сейчас особенно…»
– Ну приезжай хоть на пару дней!.. Мне так одиноко, Сань! Мой старый козёл какую-то новую пассию завёл, вся Москва обсуждает! Раньше, прикинь, меня ненавидели, а теперь я – жертва, все жалеют! Суки, радуются, что с довольства скоро снимут, будет подачки давать, чтобы с голоду не сдохла!.. Жалеют, а за глаза радуются!.. – почти кричала в трубку подвыпившая Елизавета. – Больше всего боюсь, что детей отберёт, мерзкий ублюдок!.. Ты же знаешь, как у них всё просто, подкинет порошок, скажет – наркоманка! Саш, так ходят слухи, жена его, старуха эта, готова даже детей принять и воспитать как своих! Какая подлость! Да?.. Так ведь и управы нет на них никакой… В Европу бы махнула, так на границе детей не пропустят без его согласия, и деньги нужны!
– Раньше думать надо было, Лиза, я предупреждала тебя… За всё надо платить, за всё…
И подумала про себя: «А чем я буду платить за мысли свои, за то, что нарушу просьбу Алевтины, что Вальку предам?.. И не просто, а с лучшим другом…»
Сашка всю ночь прокурила в тамбуре, поглядывая на стоп-кран. Надо было сразу понять, что Сёмка – её любовь… Да ничего и не вышло бы тогда, не сразу приметил он её, и в голове такого не было… «Ну почему же всё через муки и страдания?!» – Александра не находила ответа.
Поезд остановился на Ленинградском вокзале. Она шла среди спешащих счастливых людей, не понимая, зачем она здесь. Набрала номер, долго соединялось.
– Я приехала, я на вокзале… Я сделала огромную глупость, но я здесь… Ты в Цюрихе?! – Саша готова была расплакаться.
– Езжай в «Националь», я срочно забронирую на твоё имя номер… Я вылечу первым рейсом… Прошу тебя, не делай никаких глупостей, дождись меня, ты не понимаешь, как это важно для меня, для нас… Жди меня!
Сашка взяла такси, решила – сначала поедет к Елизавете, на полпути передумала, хотелось просто молчать, а лучше – спать. Она взяла ключ у портье и подошла к лифту. В сумке заиграл рингтон телефона, звонил Валька.
– Сашуль, ты где? Третий раз звоню… Скучаю дико! Что с голосом, ты чем-то расстроена?
– Валь, да хорошо всё, голова болит, давай завтра…
Врать Сашка не умела, с детства учили говорить правду, самую горькую. Ей хотелось выскочить из отеля, прыгнуть в такси и оказаться на вокзале, ехать в плацкарте, стоя, идти пешком, хоть всю ночь, только бы подальше от Москвы, от Семёна, от её непреодолимого желания. Она подошла к окну и закурила, медленно вдыхая табачный дым. Потом, как была, легла на кровать, закрыла глаза и заснула.
По расписанию самолёт из Цюриха вылетал только вечером, на утренний Сёмка не успел, лететь через две страны не было сил! Он связался с секретарём, чтобы срочно заказали борт Цюрих–Москва.
– Что-то случилось, Семён Генрихович?..
– Какое твоё дело!!!
Он впервые сорвался – знал: плачет, нельзя брать на работу баб, с которыми спишь, послал сообщение с извинениями. Он не понимал, почему его так трясёт… Нет! Он не заболел, это азарт, возбуждение. Он никогда не испытывал подобного, знал – это новое, настоящее.
Сёмка через отель заказал корзину ландышей, она как-то говорила об этом Вальке в первый день. Тот спросил, чем удивить. «Хочу ландышей, – сказала Сашка, – как в сказке «Двенадцать месяцев», только не подснежников, а ландышей». Валька пропустил мимо ушей и прислал 501 розу.
Семён взял ключ, вошёл в номер. Сашка спала, уткнувшись в подушку.
«Сколько же она спит?.. – он бережно снял её крошечные ботинки. – Интересно, она что, покупает их в детском отделе?..»
Потом тихо лёг рядом, разглядывал: она даже во сне смешно хмурила нос. Стало невыносимо легко и просто, хотелось спать, просто спать рядом…
Она проснулась среди ночи, не понимая, где и который час. Рядом спал Сёмка, он явно замёрз, но под одеяло не залез, боялся разбудить. Она ничуть не удивилась. На столике напротив стояла корзинка с ландышами. Под мягким светом настольной лампы весенние цветы казались неправдоподобными – даже потрогала, сомневаясь в их реальности. «Живые, и пахнут! Так пахли мамины любимые духи «Диор», – она помнила их с детства, жаль, что мода на них ушла, их больше не купить. А Семён нашёл бы, из-под земли достал, в этом Александра не сомневалась. О Семёне ходили легенды. Он был не просто завидным женихом, он был сокровищем, правда, продержаться долго не удавалось никому, кроме Маргариты (и то на правах матери его детей), да он и не давал никаких гарантий никому. А вот радовать и баловать любил. Делал он это преимущественно для себя, нравилось быть незабываемым, хотя и женская благодарность трогала. Мог снять красотку и на следующий день улететь с ней в Париж, показать все прелести жизни. У девок сносило крышу, они ждали продолжения, которого, как правило, не случалось. Бабы страдали, расценивая встречу с Сёмкой как потерянный шанс в жизни.
Приятели и партнёры шутили:
– При твоей внешности и положении и так любая даст, зачем бабки палить?..
Но в душе завидовали.
Семён, не стесняясь, называл их лохами чилийскими и ржал при этом. Почему чилийскими – сам не знал, где-то услышал, понравилось!
Сашка – другая, её этими понтами не удивишь, легко как-то она ко всему относилась. Валька богател, она не менялась, породистая, гордая. Семён всегда удивлялся: ходит вечно в джинсиках, ботиночки, как у школьницы – странно при таких деньгах! Однажды увидел на тусовке одной – в платье, цацках, на каблуках, чуть язык не проглотил, красивая была, но не Саша!
Александра тихо подошла к спящему Семёну. Он проснулся, пытаясь открыть глаза, улыбался и тянул к ней руки…
– Привет, Сашаааааа! – она никогда не замечала, он чуть-чуть не выговаривал звук Ш.
Сашка не сопротивлялась, он гладил её по голове, как маленькую, едва касаясь губами её волос.
– Хочешь, закажу завтрак, а потом ещё поспим? Скажи, милая, что ты хочешь?..
Никто и никогда не называл её «милая», она не понимала, хорошо это или плохо, но очень понравилось.
Она повторила вслух:
– Милая!.. Да, давай закажем завтрак!
Сашкины глаза загорелись. Это не просто завтрак посреди ночи, это действо, когда два спятивших друг от друга совершают некий обряд, таинство…
Александра схватила заморский персик.
– Сань, а тебе никто не говорил, что ты чавкаешь?..
– Ну, это когда я ем что-то сочное… Это нормально, мне так нравится, – она ничуть не смутилась.
Ему стало смешно, как она любит всё обосновывать, он давно это приметил.
– Ещё ты сопишь во сне!.. – не унимался Сёмка.
Они сидели напротив маленького складного столика в белых махровых халатах, она хмурила нос, он смеялся на весь номер… Потом просто заснули. Он попросил её отвернуться, обнял сзади, уткнулся в мягкие волосы. Им было непривычно находиться так близко друг от друга, никто не желал торопиться, то, что происходило сейчас между ними, было важнее всего и хотелось продлить это как можно дольше.
Разбудил ранний звонок, звонил Валька.
– Сём, тут возникли кое-какие проблемы с руководством края, срочно вылетаю в Москву, надо решать… Буду к обеду, жди!
Часы показывали девять утра…
«Пусть ещё немного поспит, даже звонок не разбудил! Скажу, как проснётся, вроде есть дневной поезд…»
Знал, уговаривать бесполезно, уедет, а не сказать невозможно, впереди у них сплошные трудности, но он их не боялся.
Они подъехали к Ленинградскому вокзалу.
– Посиди, я куплю тебе билет…
Семёну пришлось отстоять приличную очередь. Он совсем не вписывался в толпу, его разглядывали и мужчины, и женщины, кто-то узнавал: «Так это же тот богатей, что скупил пол-России!..»
– Поезд через сорок минут… Тебя проводить?
Он знал – она откажется. Сашка вышла из машины, прикурила сигарету, сделала несколько затяжек. Сёмка хотел обнять, она отстранилась и молча пошла прочь.
Сел в машину, завёлся, потом выскочил и побежал за ней.
Она медленно шла по перрону.
– Сашаааа!
Александра обернулась. Семён подбежал, обхватил руками её мокрое от слёз лицо. Он целовал и не мог остановиться.
– Саш, ты только скажи, и я всё брошу и приеду в Питер, к тебе, хоть на один день… Я что-нибудь придумаю… Я не хочу выносить тебе мозг, просто будь, прошу тебя! Милая Сашенька!.. Я старался, боролся с собой, у меня ничего не вышло, ты мне необходима!.. Ну скажи хоть что-нибудь!
Она горько ревела от жалости к себе, к Вальке, к нему… Она не понимала, почему всё так несправедливо и есть ли действительно счастливые люди, у которых всё так, как надо.
Александра ехала домой, в Петербург, Сёмка – переодеться и в офис. Телефон разрывался от звонков, около дома дежурил начальник службы безопасности.
– Семён Генрихович, ну так не делается, что за ребячество, мы с ног сбились, думали, случилось что! Хотели уже секретаря вашего пытать – молчит, как язык проглотила!.. Вы уж не мешайте нам свою работу делать, не первый год вместе!
Валька вернулся через два дня, довольный, видно, решили все проблемы.
– Саш, не нравишься ты мне последнее время, не узнать тебя. В Америку поедем через месяц. Я и Сёмке сказал, чтобы на меня не рассчитывал, пока результата не добьёмся – не вернусь… Там уже вовсю детей в пробирках делают, искусственное оплодотворение называется, а какое нам дело, как делают, главное, чтобы были!.. Правда, Сашунь?.. Да что ты такая бледная?.. Что с тобой?.. Давай, может, на море поедешь на пару недель?
Александра не находила себе места, сама с собой разговаривать начала. Забудется, бубнит, Семёну пытается объяснить, сказать, как нелегко ей. Она знала, не позвонит сам, будет ждать от неё первого шага. Или забыл уже? Не могла она поверить ему: «Почему именно я? Да и какая разница, верит или не верит, всё равно никогда не скажет Вальке, не решится! Надо уехать, прав Валя! И дурь всю эту из головы выкинуть, потом всю жизнь не отмыться будет…»
Валентин заботливо поправлял воротник на её курточке, пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу.
– Здесь жарко, Валь!..
Он прижал её к груди.
– Саш, ты не жди, пока позвоню, звони сама, пожалуйста… Ты же знаешь, как жду… И береги себя!.. Скоро посадка… Надо было Лизку с собой взять, веселее, всё не одна!
– Не может она сейчас… Герой-любовник застукал свою новую с тренером, к Лизке вернулся, вроде жениться грозился… Она теперь бдит, глаз с него не спускает, да и детей на нянек не оставит, мать-наседка! А так неплохо бы было, правда, неспокойная она, устаю от неё быстро… Мне хорошо одной, не волнуйся ты так, словно на всю жизнь улетаю!
В самолёте стало легче, она убегала от всех проблем и решений, а главное – от Семёна.
Заказала бокал вина.
– Покурить бы еще, и я в раю!
Семён не находил себе места. Как в воду канула! Ждал звонка, на всех срывался, хотелось позвонить, сказать ей что-нибудь обидное, еле сдерживался… Надо в Питер сорваться: и Сашку увидит, и по детям соскучился!
– Валя, приеду на выходные, ждём с Сашей, предки будут, шашлыки, картишки…
– Здорово! Конечно, приеду!.. Я же бобыль теперь, Сашка на Маврикий укатила погреться… Я бы и сам с радостью, так ты разве отпустишь, кровосос!
«Ведь виделись совсем недавно, ничего не сказала, что на острова собирается! Бежит от себя, от меня… Глупая!» – Семёну захотелось взять её за плечи и трясти, пока не придёт в себя, жаль не рядом!
Маргарита бегала по дому счастливая, раздавая поручения прислуге. Семён едет! Она знала, что он любит на завтрак и на обед, она знала о нём всё!.. Накануне приехал Сёмкин отец с супругой. Дом оживал в ожидании хозяина.
– А как вы поженились, Генрих Давыдович?..
– Ой, Маргоша, давно это было! Мы же с Софочкой вместе учились – хоть и пятая графа. Она усердная была, поступила в университет, а мне отец помог… Влюблён был сильно, вопреки воли родителей женился.
Софа, хоть и еврейка, расположения в его семье не нашла, воспитывалась бабушкой – жили они бедно, в коммунальной квартире, в маленькой комнатке и с кухней на десять столов.
Генрих переехал к Софе. Свадьбу сыграли скромную. На платье денег не было, а фату справили – кусок тюля, да бабушка из атласной ленты розы сделала. Столько выстрадал Генрих, стоя в очереди в ванную, но твёрдо знал – всё сделает для Софочки, жить достойно будет!
– Господи, как же без платья белого, свадебного… У каждой женщины должно быть в жизни это волшебное платье, и у меня будет, – Марго была в этом уверена, с детства о нём мечтала!
Семён любил Питер, но жить в нём уже не мог, не хватало бешеного московского ритма, да и все деньги России стекались в Москву. Петербург гордо сносил вечный дефицит бюджета, старинные здания разрушались, дороги уродовали машины и обувь.
Городская квартира пустовала – Марго с детьми жила в загородном доме, – и он прямиком мчался по Приморскому шоссе в сосновый рай. Из Москвы было трудно выбраться – встреча за встречей, но Семён всё отложил, невыносимо хотел видеть Сашку, а она уехала! Что-то менять неудобно, старики ждут и мальчишки соскучились.
Марго заставила весь дом фотографиями Семёна, надеялась, что так дети будут жить, ощущая присутствие отца, станут ближе, психолог посоветовал. Сёма называл психолога шарлатаном и аферистом, Маргоша слушала, не перечила, но все советы врача выполняла. Одна знакомая рекомендовала к бабке пойти, Семёна приворожить – на это Марго пойти не могла. Желание было, но, хоть не сильно верующая, Бога боялась. «Ничего, нашляется, поймёт и терпение оценит!»
Семён пробыл выходные и укатил в Первопрестольную – отдохнувший и разочарованный. Сашу не увидел, ещё, как назло, Валька всю дорогу о своей предстоящей поездке в Америку рассказывал, как помешался! «Неужели ревную?» – удивлялся себе.
Он знал есть три решения у этой головоломки.
Первое – забыть Сашку, второе – просто стать любовниками. Ни одно, ни другое было невозможно. Забыть не мог, на лёгкие отношения Саша бы не пошла – не такая, да и он делить её не мог, хоть и с законным мужем. А над третьим решением он мучительно думал. Препятствием была Валькина преданность в дружбе и Сашкина порядочность. Не сможет она за чашкой чая сказать: «Ухожу к другому, прости, забудь», – и не просто к другому, а к лучшему другу!
Александра обретала покой. Океан шёл на пользу, она практически перестала разговаривать сама с собой, подолгу плавала, читала книжки, записалась на уроки рисования к местному художнику. Он научил наносить особые яркие краски на белоснежный холст, на котором появлялись причудливые обитатели океана. Восторженно хвалил, работа у него, видно, такая – хвалить, но процесс Сашку увлёк.
Она практически не выходила в люди, заказывала еду на виллу, валялась на золотом песке, любовалась пунцовыми закатами. Уже прошла целая неделя, ей показалось – вечность. Она просила не задёргивать шторы – легче просыпаться под первыми лучами солнца.
Саша вышла к берегу с чашкой кофе и сигаретой – обычный утренний ритуал. Потом скинула халат и погрузилась в бирюзовую гладь. Кругом ни души, лишь редкие люди брели вдоль берега на завтрак. Она медленно плыла всё дальше и дальше и вдруг заметила человека, он был далеко, но Сашка недовольно поменяла направление – уже целую неделю в это раннее время океан принадлежал только ей.
Это был мужчина.
Сашка то и дело оборачивалась, прибавляя скорость, но он был быстрее, и расстояние сокращалось. Главное, не давать повода заговорить! Ей показалось, она слышит его дыхание – он был совсем рядом.
Александра резко повернулась. Она растерянно крутила головой: вода переливалась на солнце – и ни души!.. Ей стало реально страшно, до берега далеко…
Вдруг прямо перед ней всплыл улыбающийся Сёмка.
– Привет, милая, вам не нужен инструктор по плаванию?..
Сашке хотелось вцепиться в его длинные волосы.
– Ты чистый дурак! Я чуть с ума не сошла от страха!
Он смотрел на её возмущённую оливковую морду в солнечных веснушках и понимал: она реально рада его видеть.
Сашка весело засмеялась и нырнула, ей казалось, она лопнет от счастья! Сёмка нырнул за ней и нежно обнял под водой, они всплыли вместе, он целовал и не мог остановиться.
«Я люблю её, точно люблю, обожаю, с ума схожу!» – он был абсолютно уверен, все сомнения ушли, на душе стало легче, понятней.
– А как ты узнал, что я плаваю так рано? С ночи караулишь?
– Я прилетел в шесть утра… Как ты понимаешь, я уже знал, в какой вилле ты живёшь… Это не составило труда: я расспросил батлера, что за соседи живут неподалёку, люблю, мол, тишину, вдруг неспокойные попадутся, буду просить переселить… Меня заверили, что рядом живёт русская мадам, ведёт уединённый образ жизни, встаёт рано и плавает подолгу… Я же умный, Саш, и находчивый!
– Хитрый и коварный… – добавила Сашка, поправляя его непослушную длинную чёлку.
«И безумно красивый», – подумала про себя.
Они долго валялись на песке под пальмой, Сёмка даже заснул, рядом была Сашка – солёная и нежная.
– Пошли лопать лангустов, хочу холодного розового, – заказывать на виллу в Сёмкины планы не входило.
Ресторанчик находился прямо на берегу под белыми парусами натянутых тентов, столы незатейливо сервированы бирюзовым стеклом и орхидеями в прозрачной вазе. Принесли тёплый домашний хлеб, превосходное прохладное вино. Народу было много.
«Откуда они все повылезали? – удивлялся Семён. – По виллам, наверно, прятались, или на общем пляже валялись…»
Напротив сидели русские дивы – подкрашенные, в прозрачных туниках, на каблуках.
– Как они передвигаются по песку, несчастные?.. Саш, а что у них сиськи почти на уровне плеч начинаются?.. Это что, особая порода?
– Сём, это они такие лифчики носят, и грудь явно не своя!
– А зачем? Странно смотрится!
– Ну не включай дурака! Можно подумать, ты такого никогда не видел, сплошь и рядом! – возмущалась Сашка. – Наверно, кому-то нравится!.. Иди и сам у них спроси, они только рады будут!
Сёмка засмеялся.
– Ревнуешь?.. Ну скажи!.. Мне бы было приятно…
Сашка насупила нос. Он подскочил и вцепился в её щеки.
– Я сейчас тебя съем! Ты вредная и, скорее всего, невкусная!..
Девушки напротив тоже не отставали, вовсю обсуждали странную пару.
– Надо же! Такой красавчик, сто пудов при лаве, а с такой простенькой тёлкой: ни сисек, ни антуража, подростка изображает, хоть бы губы с ресницами подкрасила, волосы причесала, лахудра!
Они решили: надо мужика спасать. Кидали на него многозначительные взгляды, томно открывали рты как рыбы, выброшенные на берег… Мужик не вёлся.
– Странный какой-то! У него, наверно, проблемы по главной части, – решили подружки, – но до чего хорош, гад!
– Саш, вечером я приглашаю тебя на ужин! – торжественно заявил Сёма.
– Да у меня и нет ничего, кроме шорт и футболок!..
– Пошли!..
Он взял её за руку и потянул в сторону ресепшн, где располагался небольшой бутик, набитый сомнительными вещами. Выбор был большой, но бестолковый. Александра грустно поглядывала на вешалки. Сёмка велел сесть и не маячить перед глазами. Он ходил деловито, с видом знатока, потом нарыл две длинные туники, расшитые золотом.
Сашка выпучила глаза:
– Не надену я такое никогда! Ты что!
– Иди, мерь, сегодня ты моя наложница!
Сашке игра понравилась. Когда она вышла из раздевалки, туника была явно не по росту…
– Ты похожа на худенькую арабскую девочку, которая примерила мамин хиджаб, – он не мог отвести глаз. – Волшебная ты, Сашка!.. Ну что, вполне прилично, надо ещё пояс или платок на талию, а то запутаешься в подоле. Туфель, конечно, тоже нет?..
И, не дождавшись ответа, многозначительно сказал:
– Будешь босиком! Всё, пошли плавать!
Они скинули одежду неподалёку и наперегонки побежали в воду. Сашка тонула от наслаждения в шёлковой воде и от его близости. Сёмка то подплывал, обхватывая её сзади за плечи, то, дразня, уплывал на приличное расстояние.
Она перевернулась на спину, раскинула руки и растворилась в голубом небе. Совсем не хотелось думать о том, что ждёт впереди, она забыла всё и всех – существовали только эти два дня, где были он и она.
Валька, как назло, звонил и звонил…
Она отходила подальше от Сёмки, старалась казаться прежней, он всё понимал. «Как же быстро я научилась лгать!» – но вины не чувствовала, знала: осознание придёт позже, по возвращении…
«Вроде счастливая, правильно, что настоял на поездке, – уговаривал себя Валька, хоть на душе было не очень, и Семён куда-то пропал, вторые сутки не выходит на связь. – Набить бы ему морду за такие штучки!»
Александра и Семён шли вдоль берега, солнце медленно скрывалось за горизонт.
– Милая, ты отдохни немного, и встретимся в ресторане, – Сёмка нежно провёл пальцами по её лицу, как будто хотел подольше сохранить его в памяти.
«Она ещё рядом, а я уже скучаю!.. Хочу её навсегда, чтобы со мной и только моя!.. – от этого становилось немного грустно, он не узнавал себя. – Вот угораздило!»
Александра готовилась к ужину, отдыхать не получалось. Долго стояла под душем, подставляя лицо прохладной воде, её штормило: «Надо успокоиться!..»
Зализала волосы, на восточный манер подвела глаза, вспомнила длинные серьги, которые видела в бутике: «Вызову багги, не попрусь же я в таком виде пешком, заодно куплю серьги». Она курила уже вторую сигарету подряд и не могла накуриться.
Александра опоздала на пятнадцать минут. Семён терпеливо ждал за столиком в белоснежной рубашке и голубых джинсах. С трудом поборола смущение – ей очень хотелось ему нравиться, руки предательски тряслись. Она медленно подошла к столику, босиком. Мужчины в ресторане провожали её взглядом.
– Саш, ты сокровище!.. И как я теперь оставлю тебя здесь одну, ты производишь впечатление!.. Видишь, я был прав, босиком – то, что надо!
Совсем не хотелось есть. Она пила ледяное шампанское маленькими глотками, стараясь не сутулиться, – вспомнились слова мамы, что вечно сидит как вопросительный знак…
Семён засмеялся:
– Ну расслабься, Саш!.. Что ты как кол проглотила!
Они сидели и сидели, вспоминали детство, смешные истории студенческой жизни, ту первую встречу, когда они увидели друг друга.
– Я же совсем не понравилась тебе тогда? Да, Сём?
– Я не думал об этом, но что-то было, не помню, что… Я тогда был другим, наверно…
Он взял её руку.
– Мои пальчики!
Потом они молчали.
– Я заказал лодку на целый день, поплаваем, рыбу половим, посмотрим водопады… Я провожу тебя, или заедем ко мне на кофе?..
Она не ответила.
В гостиной горел мягкий ночной свет, кругом мерцали свечи, на столе стоял огромный букет цветов.
– Это тебе…
Саша поняла: он попросил батлера приготовить всё заранее.
Она хмурила нос, щурила глаза и улыбалась. Он обнял её.
– Я слышу, как бьется твоё сердце, милая… Не бойся, тебе понравится!..
– Я знаю, – неслышно прошептала Александра в ответ.
Они проспали всё на свете.
– Ну её к чёрту, эту лодку, пошли обедать!.. – Сёмка соскочил с кровати. – Вставай, несчастная!..
Сашка не могла открыть глаза.
– Пошли, холодный душ – и ты проснёшься!
Ей хотелось подчиняться, он имел особую власть над ней. Эти два дня показались бесконечными, их нельзя повторить, пережить заново.
Семён улетал рано утром, она не пошла проводить до машины, не было сил. Простились почти сухо… Пытался обнять, прижать до боли, она отстранилась, ей всё напоминало банальную сцену расставания в дешёвой мелодраме.
Сашка стояла в его белой рубашке, стараясь казаться равнодушной, ничего не получалось.
Сёмка уехал. Через час ей позвонили в номер – забыл на вилле браслет. Он любил носить всякую мишуру, этот браслет был любимым.
– Это мой оберег, я никогда не снимаю его…
Александра позвонила, он ожидал посадку.
– Ты забыл браслет…
– Оставь его себе, мне будет приятно.
– Спасибо… – Саша не могла говорить, она ничего не могла. Он забирал всё, оставляя одну.
Застегнула браслет на запястье. Он был великоват. «Что-нибудь придумаю», – для неё это было важно.
Через неделю вернулась в Питер, город заносило снегом. Валька встречал в аэропорту, охранник держал наготове пуховик. Она не боялась встречи и дерзко посмотрела ему в глаза, и удивилась сама себе: ей не было жалко ни Вальку, ни себя.
– Сашка, ты отлично выглядишь!.. Еле вырвался из Москвы, думал, этот упырь не отпустит!.. Отпустил без второго слова, даже не выговаривал, как обычно! Сашуль, как я рад, ты не понимаешь!
Валентин всю дорогу пересказывал все новости.
– Ещё пару недель, и нас только видели! Да, Саш?.. Отличную резиденцию снял в Нью-Йорке! Я на месяц как минимум, а ты – как пойдёт…
Он томительно скучал, ждал, влюблялся по-новому… Она была другая, с трудом узнавал… Валентин испытывал нестерпимое желание, в ней явно что-то изменилось, он не понимал, что…
Александра сослалась на усталость. Он уехал в офис, а на следующий день и вовсе не узнал Сашку.
Она отказывалась от еды, молча сидела в углу кровати, обхватив колени, уставившись в одну точку, умоляюще, только глазами прося отставить в покое. Валька думал, она разыгрывает его, это был какой-то сюр! Всё было гораздо серьёзней…
– Она пережила стресс… Что произошло?.. – спрашивал врач.
– Да ровным счётом ничего!.. – возмущался Валя. – Она отдыхала две недели на Маврикии! Ничего не случилось! Она была в полном порядке!
– В любом случае, лучше госпитализировать. Её надо изолировать от внешнего мира. Слабая психика, скорее всего, наследственность!.. Да не волнуйтесь, молодой человек, поставим на ноги, случай вполне типичный…
Валентину пришлось сообщить Сашкиным родным. Серго хотел поговорить, расспросить дочь, она прятала лицо, закрывая уши руками. Он вспомнил, как однажды пережил подобное…
Ему было восемь, брату – тринадцать, они отдыхали в Крыму… Море совсем рядом от дома. Георгий прекрасно держался на воде, Серго с трудом поспевал за ним.
Волнение было приличным, но Георгия это не остановило, он заплыл совсем далеко от берега. Что потом произошло, Серго помнил с трудом… Видел: брат тонет, беспомощно борется с волнами, но расстояние между ним и берегом не уменьшалось. Спас случай: по дикому берегу прогуливался молодой парнишка с девушкой. Он, не задумываясь, побежал к морю, на ходу скидывая одежду… Волны отбрасывали назад, но парень был крепкий и бесстрашный, Георгий был спасён! Было решено ничего не говорить маме.
Маме не сказали, а Серго таял на глазах. Он просыпался ночью и кричал от ужаса: брат умирал и умирал на его глазах. Сергея показали всем врачам, пока не дошло дело до психиатра. Лечили долго, успешно, но врач предупредил о возможных рецидивах.
Георгий имел божественный голос, он так и остался звонким, как у подростка, отрицая все законы возрастной ломки. Переехали в Ленинград. Привыкать было трудно, но ради таланта брата все готовы были сносить любые неудобства.
Георгий ушёл внезапно, на восемнадцатом году жизни: банальный аппендицит, потом перитонит, и его не стало. Серго хоронил его в своих жутких снах сотню раз, похоронить реально было уже не так больно. Сергей не смог родителям заменить старшего брата. Георгий был талант, он – с задатками купи-продай, родители не смогли этого оценить, и скорбь стала смыслом их жизни.
Серго смотрел на единственную дочь, не понимая, что же такое могло приключиться в её жизни, отчего так болеет её душа!
Валентин позвонил Семёну.
– Не жди меня… Саша в больнице, какой-то невроз, стресс… Хрен знает что!!! Америка тоже накрылась!.. Сём, не понимаю, что могло произойти, молчит, почти не ест, страшно смотреть на неё!
Александре действительно было страшно, особенно когда накрывали панические атаки. Сначала сильно болело в груди, начинался спазм, становилось трудно дышать, ей казалось, она умирает…
Её пичкали таблетками, ставили капельницы, но приступы накатывали один за другим, давая ей совсем немного времени на передышку.
Сёмка страдал от собственного бессилия. Если бы он только знал, как всё обернётся! Он опять ждал от неё первого шага, от трусости перекладывая ответственность за своё предательство на неё. Он ненавидел себя и тупо не знал, что делать! Он мучительно стремился в Питер, но там Валька по праву не отходит от неё ни на шаг!
Семён позвонил отцу.
– Мне надо попросить тебя… Отец, это очень важно! Очень!.. Я напишу письмо Саше, ты передашь ей. Она в больнице, в тяжёлом состоянии…
– Семён, ты в своём уме?! Это же дурно! Я так и знал, что между вами что-то происходит!
Генрих Давыдович любил сына бесконечно, покрывал его с детства. Выгоняли из школы в девятом классе – он бил кулаком по столу в кабинете директора, называя того фашистом!.. Он готов был кинуть партбилет во имя спасения своего отпрыска… Слава Богу, армия пошла на пользу – Семён стал большим человеком, его гордостью!.. Но сейчас было совсем другое, здесь надо было жертвовать честью и достоинством.
– Скажи, ты так сильно любишь её?
– Пап… Больше чем сильно! Я просто не живу! Понимаешь?! Нет меня!.. – Сёмка срывался на крик, и отцу стало страшно за сына.
– Пиши, я передам…
Первую неделю врач категорически запретил навещать Александру. Валентин приезжал по несколько раз в день, бесшумно бродил по коридору и каждый раз просил разрешения взглянуть на Сашеньку, хоть в маленькую щёлочку.
– Ну что мучаете себя, займитесь своими делами, сейчас ей не нужен никто, только вызовете внутреннее неприятие!.. – уговаривал лечащий врач, мужик, видно, свой, но строгий, не терпящий возражений.
– Мне так легче! – упорно твердил Валька. – Ничего не могу делать, засыпаю с трудом, может, снотворное какое пропишете?..
– Пропишу, пропишу… А хотите, в моём кабинете поспите пару часов, всё равно обход у меня, да и летучка потом минут на тридцать…
– Не откажусь, здесь точно засну, рядом с ней…
– Да успокойтесь вы, молодой человек! Сильная она у вас, из таких, как говорится, гвозди делать, одна беда – ни одного слова не добиться, а это, знаете ли, в нашем деле вещь важная!
Валька полез в карман, отблагодарить хотел, тот замахал руками.
– Вы в своём уме, милый человек? Спрячьте, пожалуйста! Вы и так тут столько денег оставляете, и за палату люкс, и за лечение… У меня зарплата приличная, хватает!
«Хороший доктор – точно вылечит, не хапуга, а ведь знает, озолотил бы».
Через неделю разрешил посещения – сначала Вальке, а потом и родственникам. Вальку было не выгнать из палаты, ухаживал как нянька-сиделка – подушечку взобьёт, одеяло поправит, за руку подержит…
«Какой знакомый браслет!.. – подумал он. – Ведь видел где-то, а не вспомнить!.. У Саши точно такого не было, на отдыхе, наверно, купила!»
Иногда чувствовал: надоел, раздражает, да и приступов боялся, – бежал в коридор и кричал сестру что есть мочи…
– Ну не кричите вы так!.. Всех распугаете, не умирают от этого!
Потом пришёл Генрих Давыдович с Софой. С болью смотрел на Сашку, а сам шутил, бодрился.
– Ничего, милочка, скоро поправитесь! Вот сейчас Софочка чайку попросит у сестры…
Как только за супругой закрылась дверь, он протянул конверт, глаза отвёл: «Старый идиот, что же я делаю!..»
Саша схватила письмо и спрятала под одеяло.
Потом они пили чай – ей не хотелось, ждала, когда уйдут. Она устала и думала только о письме.
Это было длинное, честное письмо. Семён писал, что испугался сам себя и своих чувств, не мог сдержать влечение к ней, не понимал, что происходит. Винил себя, что впутал Сашку в историю, у которой нет решения, но обещал найти. Он говорил, что, скорее всего, любит – ничего подобного раньше не испытывал. Признавался, что мог ещё остаться с ней хотя бы на пару дней, дела позволяли, что мучительно хотел вернуться, с трудом шёл к самолету и, если бы она сказала «не уезжай», остался… Ему было хорошо рядом с ней, ни одна женщина не вызывала столько нежности. Писал, что глубоко сожалеет о том, что, скорее всего, именно он стал причиной её болезни, а сам и приехать не может из-за Валентина.
Александра перечитывала письмо, она знала, с какой бы интонацией он всё это сказал в жизни. Она видела, как он то и дело поправляет волосы, и слышала это мягкое «ША-А», когда он произносит её имя…
Вошёл Валентин.
– Прости, милая, – она вздрогнула и повторила про себя по слогам: «Ми-ла-я»…
– Что с тобой? Ты, наверно, устала, и я сегодня задержался на совещании… Ну скажи, что тебе сделать приятного?.. Саш, ну не молчи!
Она молча смотрела ему прямо в глаза, с грустью и благодарностью…
«Ну кому нужна эта любовь! И что это вообще такое, одна боль! Любовь, которая однажды перерастёт в уважение и привязанность! Зачем нужна такая любовь? Живут же люди без любви, а называют свою нелюбовь уважением, и ничего!»
Александра пролежала в больнице почти три недели.
Она не могла понять, что же такое с ней произошло, почему потеряла интерес к жизни, замкнулась в себе. И ещё эти приступы, которые, к счастью, случались всё реже… Сашка научилась с ними справляться – надо просто перестать их бояться, лечь и расслабиться, глубоко дышать и ждать, пока пройдут.
Доктор наказал регулярно пить таблетки, вести активный образ жизни, избегать стрессовых ситуаций и приходить на приём раз в две недели.
– Вы должны мне рассказать свою историю! – уговаривал он. – Мне необходимо понимать, меняется ли ваше отношение к проблеме, как действуют препараты!.. Давайте работать вместе, не загоняйте себя в тупик!
Валька настоял на поездке в маленький городок под Цюрихом, где в живописном местечке, известном своими термальными водами, располагался милый отель с хорошей репутацией.
– Саш, тебе надо отдохнуть от этого кошмара!.. Набраться сил… Смотри, как похудела, одни глаза остались!
Она не сопротивлялась, понимала – прав… Решили, что первую неделю проведёт с Валей, на вторую приедут родители, ей было страшно оставаться одной.
На следующий день после выписки приехала Лизка, шумная и яркая.
– Ну, ты и выглядишь, подруга!.. Ты что, в реале головой тронулась? Мне-то хоть скажи, что произошло? Обычно в таких ситуациях замешан мужик!.. Колись, Сашка, симпатичный хоть?
– Ты лучше расскажи, как у тебя?
– Точно мужик, раз ведёшься!.. Да хорошо вроде… Мой от жены уходит, добро поделить не могут!.. Хитрая, оттяпать прилично хочет!
– Так заслужила ведь, Лиз… Наверно, и женился на ней по какой-никакой любви, и гроша за душой не было… Это ты хитрая, на всё готовое!
– А кто не хочет на всё готовое?.. Ты вот тоже, между прочим, не за нищего Вальку выходила, неплохо пристроилась! Я своему детей нарожала, а ты только кровь пьёшь! Лучше хитрой быть, чем такой дурой! Ты, Сашка, сама не знаешь, что хочешь!
– Знаю! – выпалила Александра. – Как никогда знаю!
Она долго не решалась позвонить Семёну, вдруг захотелось, да так, что было всё равно, как отреагирует… Он то появлялся, то исчезал из её жизни, не отвечая ни на один вопрос. Правда, она и не просила и ни разу не сказала о том, как теряет голову от одной мысли о нём.
Сёма сразу взял трубку, как будто жил в вечном ожидании её звонка.
– Сашаааааа!.. Я так ждал, очень ждал!.. Как я рад слышать тебя! Милая!.. Если бы ты только знала!
– Мы улетаем в Швейцарию…
– Я всё знаю, Саш… Я приеду, сразу приеду, когда ты останешься одна.
– Я не останусь одна, Сём… Приедут родители…
– Саш, я всё равно приеду, хоть на одну ночь… Мне надо сказать тебе что-то очень важное! Я не знаю, как ты отнесёшься к тому, что я предложу тебе… Скорее всего, сочтёшь меня сумасшедшим и будешь права! Я не хочу тебя потерять, ты просто нужна мне, необходима… Ты должна мне поверить!.. Саша, почему ты молчишь?.. Сашаааа!
Она повесила трубку, накатывал страх: «Только бы не началось!..»
У Семёна было два блестящих качества: интуиция и умение ждать. Не существовало слова нет, всегда добивался своего, это было некой игрой, а играл Сёмка блестяще! Почему его так тянуло к Сашке?.. Запретная любовь?.. Он просто был без ума от неё, ему было всё равно, потеряй она завтра ногу, руку, будет прикована к инвалидному креслу… Семён не знал, как называется это чувство, он даже не хотел давать ему определение, пытаясь разложить ситуацию на тысячу доводов за и против. Он боролся со своей навязчивой страстью как мог, вызванивал баб из своего огромного арсенала – становилось не легче, становилось невыносимо.
Сашка улетела в Швейцарию.
Валя хотел сделать её счастливой, он не ждал благодарности или уважения, этого было мало, – он хотел взаимности. Он любил её намного больше, чем раньше, обожал, совсем не понимал, но это ничего не меняло…
Они подолгу гуляли, Сашка улыбалась, всё время пребывала в своём мире, куда он никак не мог попасть. Она засыпала первой, он подолгу разглядывал её: Саша становилась глубже, чувственней, но молчала, как и прежде.
Валька улетал трудно: «Ещё бы один день! Она никогда не была ближе, чем сейчас! Вечно куда-то мчусь, решаю миллион проблем, а здесь бессилен!»
Сашка прижалась к нему, уцепилась руками, как будто искала защиты. Машина тронулась, она провожала её взглядом. «Не уезжай!.. Прошу, не уезжай!» – стучало в висках.
Серго не узнал дочь – она была прежней, только глаза стали больше, от худобы, наверное… Александра всегда была особенным ребёнком, родителей беспокоила её чрезмерная скрытность: она никого не пускала в свой мир, боролась в одиночку со своими «демонами»…
Однажды они гуляли по набережной, и Сашка увидела мёртвую чайку.
– Папа, что с ней?.. Она умерла?.. Что с ней случилось?.. – Сашка сидела на корточках и с ужасом разглядывала птицу.
– Не знаю, Саша… Несчастье, наверно…
Александра несколько дней подолгу сидела у окна, хмурила нос, с тревогой всматриваясь в небо.
– Сашенька! Что с тобой, и что у тебя такие испуганные глазки?.. Ну-ка, рассказывай!..
Она обхватила отца маленькими ручками и тихо прошептала на ухо:
– Я боюсь!
– Чего ты боишься, глупенькая?
– Несчастья!..
Серго долго объяснял: бояться нельзя, с хорошими людьми ничего плохого не произойдёт, у всех есть ангел-хранитель, и он никогда не допустит никакого несчастья. Не мог же он открыть всю правду жизни маленькой девочке!
Семён звонил по несколько раз в день, Саша не брала трубку, мучилась, кусала до боли губы, но не брала… Он должен поговорить с ней, они должны обсудить его план. Да, это невообразимая авантюра, но только так возможно всё спасти, особенно Сашку!
Он давно понял – она не такая, как все, может, с ней и было что-то не так, его это не пугало. Она жила какой-то своей жизнью, отдельной от всего происходящего.
Сёмка прилетел в Цюрих вечером, в аэропорту ждала машина, ещё каких-то пару часов, и он будет рядом с ней. Он забронировал номер в отеле по соседству и написал, что будет ждать, как только она останется одна. К телефону не подходит, но сообщение прочитает, он был уверен!
Местечко было живописное, вид с балкона на предгорье Швейцарских Альп, хотелось прогуляться, но боялся столкнуться с Сашкиными родителями. Решил поплавать в бассейне, сходить на массаж. Он чувствовал себя превосходно, был уверен – Саша придёт. Все сомнения покинули его, он принял правильное решение и ничего не сможет помешать убедить Сашку во всём, что задумал…
Первые пару дней Сашке пришлось привыкать к постоянному обществу родителей, которые явно не хотели видеть в ней здорового человека, её раздражали чрезмерная забота и внимание.
Сколько помнила себя, отец всегда был занят – работа на первом месте, потом мама, папа её очень любил… Сашке было обидно – детей должны любить больше, но, видно, у отца на всех нежности не хватало… Он мечтал о сыне Александре, родилась девочка – назвали Сашенька… Сашка появлялась на свет долго и мучительно, двое суток, потом что-то пошло не так, и у мамы больше не могло быть детей. Наверное, он ждал большего от единственной дочери, каких-то особых талантов, яркости… Ей пришлось отдуваться за нерождённого брата и за папины утраченные надежды.
Они ужинали в ресторане отеля, народу было немного. Серго пытался шутить, ему хотелось создать атмосферу семейного единства, это удавалось с трудом. Сашка задумчиво уставилась в окно, опять где-то витала в облаках, мама внимательно слушала, улыбалась, нахваливая местную кухню. Сашке становилось невыносимо скучно. Пришло сообщение, она растерянно вчитывалась в каждое слово, родители о чём-то спорили – никто не обращал на неё внимания… Саша уже не просто знала, что пойдёт – она уже была там, с Семёном.
– Я устала!.. Пойду к себе, хочу почитать. А вы закажите десерт… И не будите рано, надоело вставать каждый день в 8 утра! Должен же быть хоть один выходной от всех этих процедур!
Она медленно вышла из ресторана, оглянулась – отец спорил с мамой. Как была, в лёгком пуловере и туфельках, выскочила на улицу. Пришлось бежать, было ветрено и прохладно. Семён стоял у стойки бара в фойе, о чём-то беседовал с барменом. Александра рассматривала его, всё нравилось – фигура, мимика лица, манера одеваться… Он рос вместе со своим состоянием и был практически безупречен. А Валька оставался таким же уральским парнем, это удивляло, она не понимала, как можно быть таким устойчивым к переменам жизни!
Он заметил Сашу, но не двинулся с места, просто смотрел на неё. Как же он скучал без неё!
– И ты хотела так просто сбежать от меня! Ты же знала, что я приеду?.. Ну, скажи, знала? Пошли ко мне, умираю, хочу обнимать тебя, и ещё я голодный, но мы не будем на это тратить время!.. – ему ничего не надо было придумывать: пара слов, жестов, его коронных гримас, и она понимала – только он может делать её такой невесомой.
– Чуть не расстались! – засмеялась Сашка и протянула руку.
Они терялись во времени и пространстве. В окне застыл молодой месяц.
– Сашка! Милая!.. Ну скажи что-нибудь! Почему ты не можешь сказать, что любишь меня?! Ты же знаешь это, Сашаааа!
– Люблю, я очень люблю тебя! – они повторяли эти слова снова и снова, пытаясь вникнуть в их смысл, убедить себя, переступив все сомнения…
– Ты хотел мне сказать что-то важное?.. – она накручивала его волосы на палец.
Семён никому не позволял дотрагиваться до волос – ей было позволено всё!
– Я завёл будильник на семь, мы успеем позавтракать и поговорить. Мне так хорошо, что ты рядом, родная!.. Давай спать, скоро рассвет…
Он не выпускал её руку, иногда просыпался, нежно целовал и опять проваливался.
Она так и не смогла заснуть, предчувствуя, что утренний разговор с Семёном поставит её перед выбором. Стало страшно, захотелось бежать, спрятаться!
Будильник противно запищал. Семён проснулся и удивлённо посмотрел на Сашу.
– Ты совсем не спала!.. Я закажу завтрак… – он не знал, с чего начать.
Услышит ли она, поймёт, наконец, что так жить больше невозможно? Он устал изо дня в день предавать лучшего друга. Уж если предавать, то один раз и по-настоящему!
– Саш!.. – он пристально посмотрел на неё. – Сейчас ты должна принять непростое решение. Ты можешь отказаться, но ты должна понимать, что мы начинаем банально уставать!.. Я, во всяком случае, точно!.. Где-то через месяц мы встретимся в Цюрихе, я всё заранее подготовлю. Там я перепишу значительную денежную часть на твоё имя, чтобы у тебя были все гарантии, и главное – доверие ко мне… В этом конверте документы, которые ты должна будешь подготовить.
Сашка застыла, не в силах вымолвить ни слова. Она открыла конверт, быстрым взглядом окинула список, ровным счётом ничего не понимая.
– А зачем свидетельство о браке?..
– Саша, я оформлю твой развод, потом фиктивный брак, у тебя будет другая фамилия и новый паспорт с другим гражданством. Через месяц после встречи в Цюрихе я всему дам ход… На всё уйдёт не более трёх месяцев. Ты вылетишь из страны по своим делам, я встречу тебя и по новому паспорту отвезу на острова. Да, тебе придётся какое-то время прожить там, но я буду часто прилетать, и потом ты сможешь спокойно жить в любой стране. Я всегда буду рядом.
– Ты хочешь сказать, я должна буду бросить всех и всё? Уехать непонятно куда?..
– Да, именно так!
– Они же начнут искать меня, неужели ты не понимаешь?! И как меня разведут без Вальки?
– Я всё сделаю, он не узнает… Узнает, конечно, но не сразу! Ты напишешь ему письмо, родителям…
Она ещё не знала его таким. Он был спокоен и хладнокровно описывал все детали её исчезновения. Александра вскочила.
– Мне пора!
– Ты должна принять решение!
– Я должна подумать!
Она быстро одевалась, завтрак так и стоял нетронутым. Он больно схватил её за плечи.
– Ты должна принять решение, слышишь? У тебя три часа времени! Я жду звонка!.. У тебя есть другой план? Ты готова сказать Вальке, что уходишь ко мне? Ты понимаешь, что начнётся между нами?.. Саша, тебе решать! Я сделаю всё, сделай и ты! Я знаю, тебе чертовски трудно, но придётся на что-то решиться!
Он отвернулся.
– А теперь уходи!.. Я тебе всё сказал. И я жду звонка. Я прошу: в любом случае найди в себе силы позвонить и сказать мне «нет»!
– Что же я буду делать на этих островах?.. – уже в дверях проронила Александра.
– Будешь рисовать рыб с человеческими лицами, как на Маврикии. Кстати, у тебя неплохо получается!.. – он даже не улыбнулся, смотрел на Сашку с лёгким раздражением.
Если она скажет «нет», Сёмка навсегда уйдёт из её жизни, он явно не шутил…
Александра вошла в свой отель через чёрный ход, поднялась по служебному лифту. Навалилась страшная усталость, не хотелось думать – лишь спать или забыться во сне, она не понимала… Его предложение было чудовищным по своей сути, но, наверное, единственным, на которое она могла пойти. Всего три часа – и надо дать согласие разрушить всю свою прежнюю жизнь, уничтожить Вальку, причинить боль отцу, матери, пойти против всех условностей и правил жизни! Она представила, что Семёна больше в её жизни нет и никогда не будет!.. Никогда! Казалось, сердце остановится, оно больно сжималось в груди: «Я сама во всём виновата, только я!..»
Она засыпала, просыпалась… Вот ещё один час прошёл, ещё полчаса! Валька стоял перед глазами: «Мог бы он так поступить?.. Никогда!..» Ему бы не приснилось такое, даже в самом кошмарном сне!
«А если однажды Семён поступит так со мной?..» – Сашка вспомнила, как ей стало страшно, когда он уехал с острова и больше не позвонил, как она летела в пропасть, теряя рассудок от невозможности прикоснуться к нему…
Оставалось 15 минут, стало трудно дышать, она набрала номер.
Семён молчал в трубку, ждал.
– Я согласна!
Ей почему-то сразу стало легче.
– Милая! Только ничего не бойся!.. Тебе придётся немного подождать, совсем немного! Ты мне очень нужна! Ты никогда не пожалеешь!.. Я обещаю!.. Ты просто должна мне поверить!.. – он явно волновался.
Сашка перестала бояться, будто кто-то повернул выключатель. Она полностью доверилась Семёну, не потому, что не было другого выхода, а потому, что очень любила…
Сашка с родителями летела домой, в родной Питер. В аэропорту ждал улыбающийся Валька с охапкой цветов.
– Сашка! Ну, наконец-то!.. Ты не понимаешь, как мне не хватало тебя! – он прижимал её к себе. – Ты такая тёплая!.. Сашка, а давай рванём на Конюшенную, лопать пышки!..
Серго наблюдал за ними. «Всё-таки я не ошибся в нём, хороший парень, любит… Кто бы стал терпеть её бесконечные выкрутасы? Сложная, непонятная!.. Что в голове?..»
Александра с удивлением смотрела на Вальку. Сделав страшный выбор, она стала терпимее, почувствовала особое тепло, увидела его другими глазами… Он был огромным препятствием в любви к Семёну, она многое не замечала в нём, не ценила – скорее всего, просто не хотела…
– Давай покатаемся по городу!.. И пышки с бочковым кофе!.. А пошли в зоопарк?.. – предложил Валька, и Сашке нестерпимо захотелось всего, что было так дорого в этом городе с детства…
Валя не уставал придумывать. Он видел, как Сашку радуют его затеи.
– Махнём в Петродворец!
– Так не сезон же, и закрыто всё…
– Ну, всё, да не всё!.. Помнишь, ты рассказывала, как сбегала с подружкой с уроков и на электричке – в Петергоф?
Сашка с радостью натягивала спортивный костюм.
– Саш, а хочешь, термос возьмём и бутерброды, ну их, эти рестораны!..
Сёмка звонил редко и только в те моменты, когда был уверен – Вальки нет дома:
– Люблю тебя!.. Саш, невыносимо люблю тебя!.. Я приеду на днях в Питер, скучаю по тебе, по городу, мальчишек давно не видел…
Через неделю после приезда был назначен приём у лечащего врача.
– Валь, я одна поеду… Ладно? Мне так спокойней… Не могу, когда ты сидишь за дверью.
– Конечно, Саш!.. Я буду сидеть в машине… – он не мог оставить её одну, прилип…
Александра решила всё рассказать доктору, он внушал доверие. Ей надо было с кем-то поделиться, даже не спросить совета, всё уже решено, а просто рассказать… Он долго, внимательно слушал, порой не как врач, а как обычный человек с приличным багажом жизненного опыта.
– Я не знаю Семёна лично, но человек он известный, скажу только одно: такие люди, как он, если и полюбят, то один раз в своей жизни!.. Вы, Сашенька, любовь всей его жизни!.. Вопрос в вас… Вы ведь не любите никого, вы и себя толком не любите и не знаете! Вы измучаете и его, и себя, и между вами всегда незримо будет стоять Валентин, хотите вы этого или нет… Крепко подумайте!.. И не волнуйтесь, я умею хранить тайны, столько судеб проходит мимо меня!.. A таблетки пейте, дозу пока уменьшать не будем и сон наладим.
Сашка вышла, спустилась по лестнице. Валька ждал у машины.
– Ну что ты нахохлилась как воробей, что не так? А не плакать ли ты у меня надумала?
– Нет, просто место не люблю это!.. Сразу вспоминаю, как плохо было… Валь, пошли, пошляемся! Может, по Невскому, от Маяковки и до Дворцовой… Сто лет не ходила… Ты прости, возишься со мной, как с маленькой!..
– Поехали! Знаешь, как мне здорово! А то со студенческих лет так не таскался по Питеру!
Охранники переглянулись: опять бродить по городу часа три, не меньше!
На выходные приехал Семён, и по традиции все собирались у него на даче.
– Валь, может, дома останусь… Неважно чувствую себя, голова с утра болит, – Сашка смотрела с надеждой. – Ей трудно было видеть всех сразу в одном месте, особенно не хотелось сталкиваться с Генрихом Давыдовичем. Точно будет приглядываться и гадать, что у них с Сёмой!
– Ну Сашунь!.. Неудобно!.. И родители твои будут… Какая голова?.. Таблетку прими…
Они опоздали, все уже расселись, оживлённо переговаривались, звенели бокалами. Маргарита восседала во главе стола, рядом мальчики – они изрядно подросли, и Александр стал ещё больше похож на Семёна.
Марго, ухоженная и уложенная, посмотрела на неё недовольным взглядом, едва кивнув, – не могла забыть их затянувшегося плавания на Юге Франции. Семён вскочил, радостно засуетился… Саша облегчённо вздохнула, радуясь, что сидеть будет не напротив – и так с трудом давалось побороть волнение.
После обеда все разбрелись по дому: Генрих Давыдович, как всегда, перекинуться в картишки с Валькой, Марго величественно на высоченных шпильках ходила следом за Сёмой и рассказывала о пацанах, используя редкую возможность поиграть в семью. Сашка накинула куртку и вышла покурить в сад.
– Милая!.. – он стоял совсем близко. Незаметно протянул ей что-то, зажатое в кулаке, и быстро пошёл в дом. Сашка боялась взглянуть. На ладошке высвечивал золотой кулон на цепочке – дельфин с добрым лицом и сапфировыми глазами цвета океана.
К вечеру все засобирались домой.
– Саш, может, у себя на даче останемся? Ты совсем там не бываешь, неужели в городе лучше? Встали бы завтра, в лес пошли, и с Сёмой мне поболтать надо!
– Хочешь – оставайся, Валь, я в город хочу.
Валентин видел, уговаривать бесполезно – упёртая, опять не в настроении, с другой стороны, понимал – если бы дети были, конечно, на даче удобней, а так – одной по огромному дому скитаться, сам-то вечно в разъездах! – «Вот решим эту задачу, и всё по-человечески будет!..»
Валька тепло прощался с Генрихом Давыдовичем и Софочкой. Он уважал и любил их, помнил, как приютили деревенского, неотёсанного парня…
Семён с Сашкой стояли рядом, и он тихо сказал:
– Буду ждать завтра в три часа в «Европейской»!.. Номер пришлю сообщением.
Она хотела возразить, но было поздно, его и след простыл. Заметила пристальный взгляд Сёмкиного отца, отвернулась и пошла к машине. «Даже не попрощалась, неудобно!.. Ладно, взрослый человек, умный, всё поймёт, что растерялась… – уговаривала себя Александра. – А Марго!.. Схватила Макса на руки, всем видом хочет показать своё преимущество! Да Бог с ней!.. Вот знала: не надо было ехать, только душу рвать!..»
Александра не знала, что придумать. Валька в Питере, да ещё и выходной! Она всё утро ломала голову, а оказалось – проще простого, у Валентина случились неожиданные встречи, которые отменить он не мог. Она бы ничуть не удивилась, если важные встречи ему организовал Сёма.
– Саш, полдня буду занят!.. Ты не скучай, закончу – придумаем что-нибудь…
Она не могла дождаться, когда за Валькой закроется дверь, выдохнула и начала быстро собираться.
В «Европейской» было непривычно безлюдно. Она поднялась на третий этаж, искать долго не пришлось. Дверь в роскошный люкс была приоткрыта, он ждал её у самого порога… Семён обнимал её худенькие плечи, целовал в глаза, губы, не в силах остановиться.
– Милая!.. Что ты со мной делаешь!..
«Почему так быстро летит время, когда он рядом!» – с тоской думала Саша. Ей хотелось сказать, что она больше не хочет уходить, потом вспоминала Вальку, и тоска перерастала в боль. Она отключила звук и спрятала телефон далеко в сумку. Прошло уже два часа, и, скорее всего, Валя звонил, и не раз…
Она медленно одевалась. Семён молча разглядывал её.
– Сашаааа!.. Я не успокоюсь, пока не передам все документы и всё не закрутится!.. Мне невыносимо осознавать, что ты живёшь в постоянной тревоге!.. Я ведь всё понимаю!.. Да, пришли документы из банка, тебе надо подписать кое-какие бумаги, остальные формальности в Цюрихе.
Александру охватывал ужас, когда она вспоминала о том, что скоро всё начнётся, в душе жили сомнения, но от Семёна отказаться невозможно, это она тоже понимала!..
– И мы идём сегодня в ресторан… Я пригласил Валю. Не волнуйся, я буду с Маргаритой.
– Час от часу не легче!.. – Сашка закатила глаза, – особенно с Марго я точно перестану волноваться!..
Вальке она наплела про какую-то неожиданную встречу с однокурсницей и посиделки в «Европейской», в кафе на втором этаже, и про то, как забыла телефон в машине. Спокойно выслушала милое недовольство и об ужине с Семёном.
– Переодеваться не заеду, встретимся прямо в ресторане, не опаздывай, – пробурчал обиженно Валя.
Сашка оделась нарочито скромно, как учительница средней школы, только дельфин красовался в вырезе блузки, сверкая сапфировыми глазами. Увидев её, Марго сделала надменное лицо. Дурой она не была и знала, в чей огород камешки, правда, считала её сумасшедшей, и это слегка успокаивало…
Марго подозрительно посмотрела на дельфина. «Странный выбор, хотя что можно ожидать от женщины, которая не дружит с головой!» Ей не хотелось тратить свои силы на Сашку, Сёмочка рядом, он сам её пригласил и даже не иронизировал по поводу её откровенного наряда и высоченных шпилек.
На следующий день Сёма улетел, Валентин – через пять дней, надолго…
Александра стала собирать документы по списку. Долго искала свидетельство о браке, как сквозь землю провалилось, потом нашла и разревелась…
Семён звонил часто, в любую свободную минуту.
– Сашаааааа… Ну хочешь, прилечу?.. Ну хоть на ночь! Хочешь?.. Много дел, дня не хватает, но я приеду, милая, только скажи!
Он назначил день встречи в Цюрихе. Было решено: Сашка полетит через Милан – лететь в Цюрих было бы странно, – а там несколько часов на машине или вертолёте, совсем быстро получится. Она решила, что приедет на день раньше, по Милану побродит. Валька против поездки не возражал, только очень переживал, что не сможет ей составить компанию.
– Сашенька, родная! Ты береги себя, знаешь же, как волнуюсь!.. Я что-то места себе не нахожу, тревога замучила… Может, устал просто?.. Достало всё!
Сашке было трудно. «Не прав доктор!.. Люблю одного, привязана к другому! Да что он понимает!..» – ей хотелось сорваться, вылить на кого-нибудь всю свою боль и злость.
Оставалось три дня. Сашка нервничала: «Так это всего лишь начало!.. Ещё надо будет прожить несколько месяцев в ожидании… Вот где будет нелегко!..»
Вылет в Милан был ранним, Сашка с трудом встала, всю ночь было не сомкнуть глаз, таблетки брали с трудом: «В самолёте высплюсь!..»
Для этого времени года в Милане стояла на редкость приятная погода. Сашке стало легче, она ненадолго оставила все мысли. Что толку истязать себя!
Кинула вещи в отеле и пошла гулять. Дошла до кафедрального собора Duomo di Milano, села на ступеньки. Народ толпился на площади, усыпанной городскими голубями. Она не испытывала к ним особой любви, да и вообще ко всем птицам в целом…
Саше было десять, когда через форточку влетел жирный голубь, покружил по комнате и с диким треском ударился в окно. Мама озабоченно собрала осколки, завернула голубя, куда-то унесла и весь день сокрушалась:
– Серго, примета-то какая плохая!..
На следующий день позвонили из Тбилиси, умер дедушка.
– Вот и не верь потом в приметы!.. – твердила мама, чем создавала особый драматизм в Сашкиной душе.
– Несчастье! Пап, а что, у птиц нет ангела-хранителя?..
Серго не знал, что ответить. Он и сам до конца не понимал, есть ли ангел-хранитель у людей, а что уж там у птиц!
– Не знаю, Саш…
Семён позвонил к полудню.
– Милая, ну как ты там? Так хочу скорее к тебе! Думаю, к обеду буду в Цюрихе… Я заказал тебе вертолёт на три… Сашаааааа! Уже совсем скоро!..
Она была на удивление спокойной, от его мягкого «ША-А» внутри всё на мгновение замирало, разливаясь теплом. Проснулась рано, побежала в бассейн, завтрак заменила ранним обедом. Часы показывали 13.30, когда раздался телефонный звонок. Саша знала: это Сёмка, Валька только что звонил.
Она выскочила из душа.
– Милая! Тут такое дело!.. Позвонила мать, отца срочно госпитализировали с острой болью! Не понимают, то ли аппендицит, может, что серьёзней! Я срочно вылетаю в Питер, разберусь… Мне придётся переночевать, но утром обязательно вылечу в Москву и к тебе. Я уверен, ничего серьёзного!.. Мама любит устроить панику! Милая, ну прошу тебя, не молчи! Я буду завтра… Люблю тебя очень! Ты слышишь меня?.. Сашаааа!
Маргарита встречала Сёму в аэропорту, она явно нервничала, Генрих Давыдович хорошо относился к ней, она платила тем же, порой так хотелось назвать его отцом, но она знала: Семён не одобрит. Почему он не понимает, как она любит, как готова ради него на всё! Она мечтала о настоящих отношениях.
Марго подбежала, Семён слегка обнял её – даже такая мелочь делала её счастливой. Они ехали в машине, Сёма был за рулём, охрана следом – любил водить, особенно когда нервничал, ему это помогало успокоиться. Маргарита тараторила без остановки!
К вечеру он сообщил Сашеньке, что всё не так печально: у отца банально пошли камни, мучительно, но не смертельно!..
– Сейчас поедем на дачу, Марго не отстанет… Детей проведаю!.. Завтра утром к отцу в больницу и к тебе! Сашааа, я так волновался, вдруг что-то серьёзное! Ты там, отец здесь!.. Ты ведь понимаешь меня, милая!..
Сашка однозначно отвечала, вскоре одумалась: «Как я не права!.. – ей стало мучительно стыдно. – Я вечно хочу, чтобы было всё по-моему!.. Есть же обстоятельства! Нет чтобы спросить, как Генрих Давыдович, так ещё и губу закусила! Какая я глупая дура!»
Сёмка летел по Приморскому шоссе, осчастливленная Марго рядом. Она уже позвонила и дала все распоряжения, чтобы и блины, и творожная запеканка, и рыба в томате – Сёмочка обожает домашнюю еду, мать приучила, – и чтобы детей причесали и одели празднично.
В машине громко играла музыка, телефонный звонок был едва слышен, Сёмка о чём-то напряжённо думал…
Марго бросила взгляд на телефон, он валялся между сиденьями на подлокотнике, высветился адресат «Милая» и номер телефона!.. Она мгновенно узнала этот номер – выучила наизусть, когда Сашка лежала в больнице с нервным срывом, и мучилась, не позвонить ли ей… Помнит, как набирала несколько раз и сбрасывала этот чёртов номер, решив, что много чести! Марго схватила телефон. Сейчас она всё ей скажет, подлая дрянь!..
Семён всё понял. Одной рукой он держался за руль, другой пытался вырвать телефон из рук разъярённой женщины, которая лишилась разума и с трудом отдавала отчёт своим действиям.
Всё произошло слишком быстро. Машину сначала повело, потом на полном ходу она потеряла свою траекторию и врезалась во встречную «Газель», перевернулась несколько раз и с оставшейся силой влетела в раскидистую сосну… Машины выстраивались на обочине, мгновенно приехало несколько милицейских машин, телевидение…
– Видно, кто-то непростой! Им же закон не писан! Видать, скорость была немалая, может, датые были! На ровном месте!.. Жаль, если дети остались… Говорят, молодые – муж с женой, вроде!..
Позвонили Вальке, мялись, не знали, с чего начать.
– Что случилось?.. – он почти кричал. – Что-то с Александрой?..
Он понимал, это полный бред, звонил ей совсем недавно.
– Нет!.. Семён Генрихович погиб вместе со своей супругой…
Почему-то они все считали Марго женой, или им хотелось так – приветливая, всегда проверит, чтобы накормили досыта, красавица…
Валентину стали доносить подробности аварии.
– Ещё ничего не понятно, совсем недавно случилось… Машина потеряла управление. Наши пацаны ничего не поняли.
– Может, подстроено всё?.. Ведь сколько покушений на убийство было! А тут на тебе!.. Странная история!
Вальку охватила паника. «А что я теперь делать буду без Сёмки?.. – он машинально хватался за голову. – Господи! Такая несправедливость!» У него было два самых важных человека в жизни – Сёмка и Сашка, Сёмы больше нет! Ему стало страшно за Сашу.
«Ну, с ней-то точно ничего не случится! Не допущу этого!..» – Валя мчался в аэропорт.
Отцу решено было сообщить о случившемся завтра, он выписывался из больницы, благополучно потеряв свои камни в почках и единственного сына впридачу.
Валя сразу поехал к Софочке. Софа молчала минут пять, потом стала быстро причитать:
– Да что вы такое говорите?.. Этого не может быть! Ну что вы, право!.. Это же бред! Сёмочка, что же это такое!.. Ну как же так!.. Этого не может быть!.. – её невозможно было остановить, она повторяла и повторяла одно и то же.
Валя решил, что она сошла с ума от горя, на неё смотреть было невыносимо.
– Софа, у вас же дети на руках остались! Им-то что делать?.. Семёна не вернуть!.. Может, у нас поживут? Саша вернётся сегодня, правда, я ей ещё не звонил…
– Да что вы такое говорите! Нет, я соберусь! Я внуков никому не отдам! Странно, да, Валь?.. Слёз нет, не могу плакать… Боль дикая, а не плачу!
Сашка позвонила Семёну ещё пару раз, она ничего не почувствовала, просто не до неё, наверно.
Валька набрал лишь к вечеру.
– У нас несчастье, Саша, большое несчастье!
Она услышала это неприятное слово и поняла – случилась беда. Но с кем? Александра боялась спросить и, затаив дыхание, ждала.
– Сашенька! Саша!.. Семёна больше нет!.. И Марго!.. Они погибли несколько часов назад!
Она не смогла больше говорить, нажала отбой, тихо села в угол, который ей показался самым безопасным, обхватила коленки и закрыла глаза. Она ждала приступа, тягостного удушья, страха, но ничего не произошло, голова была пустая, не способная ни думать, ни вспоминать. Она набрала Валю.
– Прости, что-то со связью… Надо вылетать, Валь, прямо сейчас! – она спокойно собрала вещи, заказала машину.
Пока ехала в аэропорт, Валя решил с самолётом.
Сашка не могла понять, что с ней происходит, почему такая ясность и собранность, и как ей удалось отключить голову! Если начнёт вспоминать Семёна – не выживет, и Сашкин мозг включил все защитные функции. Вдруг она поймала себя на мысли, что поправляет волосы, как он…
– Больше никогда!.. – сказала тихо вслух.
Она не могла осознать понятие «бесконечность», это страшило и удивляло, но «больше никогда» оказалось куда страшнее, оно было чудовищным!
Валентин с Софой приехали забирать Генриха Давыдовича. Тот бодро вышагивал по коридору, Софу не узнал – понял сразу, случилась беда, в сердце кольнуло: «Это Семён!..»
Он долго молчал, искал опоры, повис на Валькином плече.
– Соф, надо оповестить всех родных, мы должны достойно проводить нашего мальчика…
Откуда у него столько силы? Валька боялся даже представить, что он сейчас чувствует и как будет с этим жить!..
Семёна хоронили по еврейскому обычаю в закрытом гробу, правда, на третий день – Марго была православная, раввин пошёл на уступки, сочтя случай исключительным.
Маргариту отпевали здесь же, в маленькой часовне Серафимовского кладбища. Она уходила красивой, в белом свадебном платье – Генрих Давыдович настоял.
– Она всегда мечтала о нём!.. Что мне думать, что подумают люди!..
Мать Маргариты так никто и не увидел, видно, всю ночь пила горькую с собутыльниками.
– Софочка, позвони домой, пусть все зеркала занавесят, свечи зажгут…
Александра тихо стояла в стороне. Люди плакали, мальчиков ни в церковь, ни на погребение не пустили, и они бегали друг за другом по кладбищу. Няня пыталась их успокоить, они на миг затихали, делая серьёзные лица, как у всех взрослых вокруг. Валька видел, что Александра ушла в себя, опять стала чужой и молчаливой, глаза у нее были сухие и колючие! «Смерти испугалась!» – подумал он.
– Саша, мне в Москву надо… Совет директоров… Я же теперь один… Может, со мной поедешь? На тебе лица нет!
Александра наотрез отказалась. Валька позвонил Лизке, та приехала на похороны.
– Лиз, прошу тебя, поживи у нас с Сашкой. Не нравится она мне! Вроде спокойная, но от её спокойствия мурашки бегают! Я врачу позвонил, тот говорит – не волнуйтесь, не трогайте, сама отойдёт…
Лиза переехала к Сашке.
– Валь, да езжай ты спокойно, разберёмся как-нибудь без тебя!
Лизка давно чуяла: было у неё что-то с Семёном. Знала она Александру, с глубокой молодости вместе. Раз не плачет, значит, что-то серьёзное было. И расспрашивать бесполезно – сдохнет, не расскажет!
В Москве Валентина встретили с тревогой: осилит ли такую махину? Семён был голова, а Валентин так, при нём!.. Удивлялись, как Семён всё с ним делит, ведь один по сути всё решает! Валентин, конечно, мужик сильный и не дурак вовсе, но до Семёна Генриховича как до луны!
Валька не пошёл к себе, сразу в кабинет друга. Всё было как при нём, словно только что вышел. На столе стояла большая фотография, на ней Семён смеялся, обнимая своих сыновей. Валька обратил внимание на браслет. Так вот где он видел его! Как же он мог забыть! Сразу вспомнилось, как Сёмка что-то рассказывал, вроде дорог ему как оберег. У Сашки-то откуда? Может, такой же купила или другой, просто не разглядел толком… На душе нарастало липкое беспокойство.
Машинально открыл верхний ящик письменного стола, в глаза бросился загранпаспорт. Валька открыл: полно выездов, въездов. Вот в Париж летали вместе, в Мюнхен… Он пробегал глазами по страницам. Маврикий! Он посмотрел даты. Там же была Сашка, как раз в это время! В груди медленно холодело… Цюрих! Он ничего не говорил, был практически сутки! Саша была в это время недалеко, он уехал, приехали её родители… Валька ничего не понимал.
В столе лежала папка с какими-то документами. Открыл и не поверил своим глазам. Это были подготовленные банковские документы на английском языке, везде стояла Сашина фамилия и подпись. Александра Валькину фамилию не взяла, осталась на своей, не захотела. Валька не возражал.
Он до боли сжимал зубы, ему казалось, ещё чуть-чуть, и они не выдержат такой силы… Страшно заболела голова, он не думал о друге, заранее всё прощая – его уже нет, не спросишь!
Валентину хотелось всё бросить и умчаться в Питер, схватить Сашку за плечи и трясти, трясти как грушу, пока не даст ему внятного объяснения!
В кабинет постучались, вошла секретарша Катерина в узкой юбке и откровенной блузке. Семён называл её «Спасатель Малибу».
– Простите, но все уже собрались…
– Пусть ждут!.. Вызовите начальника службы безопасности!..
Екатерина выскочила из кабинета. Она всегда считала Валентина мягче и что работать с ним будет одно удовольствие…
– Деревенщина!.. – процедила сквозь зубы, прикрывая дверь в кабинет.
– Мне нужна распечатка всех телефонных звонков Александры за последний месяц. Сколько тебе понадобится времени?..
– Пять минут… У нас всё готово… – начальник службы безопасности мялся на месте, стараясь не смотреть Вальке в глаза.
– Так вы всё знали?..
Принесли распечатку. У Валентина тряслись руки.
– Ничего себе!.. Да он звонил ей больше, чем я!.. Один из последних исходящих практически совпадал с трагедией… И что вы по этому поводу думаете?..
– Объяснение только одно: звонок вашей супруги спровоцировал, скорее всего, неадекватное поведение Маргариты… Ну, не сердечный же приступ случился с Семёном Генриховичем! Молодой, на здоровье не жаловался… С машиной всё чисто, эксперты подтвердили, и ни одной улики на покушение…
– И как долго это длилось?..
Валентин понял, он больше ничего не хочет слышать, всё и так ясно…
– Ладно, иди!..
Валентин понимал, что в таком состоянии в Питер возвращаться нельзя, убьёт Сашку к чёртовой матери!.. Он ходил по кабинету, едва сдерживаясь…
– Сука, тварь, дешёвая девка!
Становилось немного легче…
Пришлось отменить совет директоров, вести его в таком состоянии было невозможно. Валя поехал в «Метрополь» – пользовать Сёмкину роскошную квартиру как раньше он больше не мог! А вдруг она бывала там? Он был уверен…
Самое необъяснимое для Валентина было то, что он всё ещё любил Сашку и хотел с большей силой… Ненавидел и хотел! На телефоне висело несколько пропущенных звонков от неё и Лизки…
Валентин ощутил страшную усталость, всё тело ломило… Он проспал несколько часов, очухался почти в двенадцать ночи, принял душ, накатил пару рюмок водки и спустился в бар. На удивление, было полно разнопёрого народа. Он присел у стойки. Недалеко за столиком приютились девочки лёгкого поведения, которые высоко ценили свои услуги, дешёвок сюда не пускали… Девки вели какие-то птичьи разговоры, поглядывая по сторонам. Валька явно вызывал интерес.
За отдельным столиком сидела ещё одна проститутка, на вид ей можно было дать лет 16, боевой раскрас на лице ещё больше подчёркивал молодость, поведение выдавало новобранца на пути порока. Валя уже прилично поднабрался, девица забавляла его, и он поманил её пальцем… Она заулыбалась и вопросительно взглянула на Вальку. Он кивнул, она была очень смешная, и он улыбнулся ей в ответ. Матёрые хищницы смотрели недовольно.
– Шалава малолетняя! – прошипела одна вслед.
– Паспорт есть?.. – засмеялся пьяный Валентин. – Восемнадцать стукнуло?.. Хотя бы сегодня…
Она не растерялась, полезла в сумочку.
– Ладно, садись… Что пить будешь?.. Светлана… Светка, значит!.. Ну вот скажи мне, Светлана, и как ты докатилась до такой жизни?
Она явно не ожидала вопроса, смущенно ёрзала на стуле.
– И во сколько ты себя оцениваешь?.. – не унимался Валька.
– Пятьсот зелёных…
– А что так мало? Те, скорее всего, по куску просят… – Валька ржал на весь бар. – Вот вопрос у всех один, а денег все по-разному просят!.. Моя жена так целое состояние запросила… А ты, кстати, не хуже! – он дружелюбно похлопал её по плечу.
Света, хоть и малолетка, сразу поняла, что к чему. Видно жёнку свою застукал! Вот они дуры зажратые – от таких мужиков гуляют!..
– Ну что, пошли, Светлана? Не знаю, как вас по отчеству…
– Да ладно тебе… можно просто – Света!.. – она сделала серьёзное лицо.
– Кстати, Валентин, – Вальке было безудержно весело.
Света вошла в номер, огляделась.
– Ничего себе… Живут же люди… Я в таких хоромах сроду не была!..
– Так и не будешь, Свет, если собачью свою работу не бросишь… Кому ты нужна такая!
Светка обиженно поджала губы.
– Сытый голодного не поймёт!.. – с выражением промолвила пигалица.
– Ну мы это слышали, и не раз! Что пить будешь, боец невидимого фронта?
– Да не люблю я алкашку, вообще! У меня отец до смерти спился, всех на произвол судьбы бросил! Нас же пятеро в семье… Я старшая… Из-под Екатеринбурга мы, посёлок Богдановичи…
Валька аж присвистнул.
– Да ты что!.. Мы же земляки почти с тобой! Неее, по этому поводу выпить полагается…
Светка заулыбалась.
– Ну ладно, чё там, раз такое дело будет!
Она рассказывала о своём детстве, как в Москву дёрнула по совету подруги… Вальке вдруг захотелось всё выложить как на духу этой простой заблудившейся девочке – о себе, о Сашке, будь она неладна, о друге Сёмке.
Светка слушала, выпучив глаза, потом взяла и горько разревелась. Она плакала настолько искренне, что Вальке стало её жалко.
– Иди, смой ты эту краску с морды, посмотри, всё потекло! Ну что ты голосишь, как бабка старая!
– Мне Сёму жалко с этой, Марго!
– Мне тоже жалко, очень жалко! А Сашку не жалко?
– Не-а, тебя жалко!.. А ты оставь меня у себя, знаешь, как любить тебя буду!
– А я как же? Ведь не люблю я тебя, Светлана… – Валька с улыбкой посмотрел на смешную девчонку.
– Ну так полюбишь потом…
– Я тоже так думал!..
Он был очень благодарен этому существу. Она, не зная сама, вытащила его из этой бездны зла и отчаянья.
– Поздно очень, мне вставать рано… – Валька полез в карман пиджака, вытащил увесистую банковскую упаковку и протянул Светке. Она с ужасом посмотрела на столь щедрый подарок.
– Много же! За что?
– Да за просто так!.. Я дам тебе телефон своего сотрудника, звони первого числа каждого месяца, он деньги выдавать тебе будет на жизнь, и семье помогать будешь… Пообещай бросить всю эту хрень, пропадёшь! Иди, там внизу тебя встретят, отвезут, куда скажешь… Светка встала и тихо пошла к выходу, потом круто повернулась и сказала:
– Ты ведь эту Сашку свою любишь, да? Всё равно любишь?
– Люблю!.. Иди уже, удачи тебе, Светлана…
Он долго не мог уснуть, не понимая, что делать и как жить дальше. Послать Сашку куда подальше? Начать жизнь сначала?.. Сможет ли?
Утром он проснулся с тяжелой головой и полным убеждением, что ничего ей не скажет, ни одного упрёка, но простить не сможет. Жизнь длинная, как-нибудь да устроится, разойтись всегда можно, разлюбить сначала надо.
В офисе стоял переполох, приехала Валькина команда из Питера, московские поняли – лафа закончилась, не успев начаться. Он вызвал Екатерину.
– Я вылетаю с супругой на следующей неделе в Америку, в Бостон… Снимите приличный дом на год для начала… Оповестите клинику, вы получите сегодня все контакты… Меня не будет какое-то время, но это ничего не значит, я вам тут расслабляться не дам! Все собрались?.. Через 10 минут начнём совет директоров… Да, и ещё… Одевайтесь скромнее!..
Катя поджала губы и гордо вышла из кабинета.
– Ну, что там? Злой как собака?.. Говорят, грядут какие-то кадровые перестановки… Чего это с ним?
– Что-что… Я слышала, жена рога ему наставляла с Семёном, вот он и бесится! Эка невидаль!
Валька в Петербург не поехал. Работы много, да и не готов увидеть Сашку, заглянуть ей в глаза. Боялся, что сорвётся, не выдержит. Он отправил ей на почту письмо, где сообщил о предстоящей поездке в Америку. Письмо было написано в сухой, деловой манере, и Александре предоставлялось право выбора. В конце письма он убедительно просил избавить его от объяснений и покаяния.
«Интересно, любила ли она Семёна?.. Он её точно любил, сука!..» – от таких мыслей у Вальки холод внутри до озноба, но на Семёна обиды так и не появилось, слишком дорог был.
Иногда страшное и паскудное лезло в голову: «И хорошо, что Семён погиб, а то как бы всё это разрулили? Точно, добром бы не кончилось!.. А вдруг Саша захочет уйти?..»
– Не отпущу!.. – упрямо твердил Валька. – Мне жизнь испоганила, на весь свет опозорила, пусть теперь терпит!..
Только что терпеть?.. Так хотелось за волосы оттаскать, как девку последнюю, знал – не посмеет, не поднимется рука, и совсем не от слабости.
Лизка была сметливая, сразу поняла, что к чему.
– Ну что!.. Доигралась! Валька узнал всё!.. – охала Лизавета. – А тебе всё равно, словно… Что молчишь? Что делать-то будешь?.. Мне домой пора, дети… Хочешь, ко мне поехали, мой не против будет… Прибьёт тебя Валька!..
Александра ничего уже не боялась, и гораздо легче стало, когда Валька всё узнал. Она жалела лишь об одном: судьба не дала ей в последний раз встретиться с Семёном.
Сашка ездила каждый день на кладбище, садилась на скамейку и пыталась осознать это странное «больше никогда!», убеждая себя, Семён просто ушёл, ушёл куда-то далеко, откуда не возвращаются… Странно, но за все дни она так и не увидела его во сне, а в эту ночь, после Валькиного письма, приснился!
Они плыли в Индийском океане, песчаный берег остался далеко позади. Семён был необыкновенно красив, солнце отражалось в его карих глазах. Он загадочно улыбался и манил её за собой. Сашка старалась доплыть, нестерпимо хотелось дотронуться, услышать его дыхание, но расстояние между ними не уменьшалось.
Вдруг она увидела вокруг себя больших рыб с человеческими лицами, они с тревогой и печалью смотрели на неё, пытаясь предостеречь. Семён плыл, иногда оборачивался и становился всё дальше и дальше. Она плыла за ним, выбиваясь из последних сил, но он исчез за горизонтом. Поняла: до берега ей не дотянуть, суждено погибнуть, и перестала бороться. Ей стало страшно – утешала мысль, что скоро всё закончится. Рыбы с человеческими лицами медленно кружили вокруг, совершая неведомый ритуальный танец. Вдруг почувствовала чьи-то сильные руки, они крепко держали её, не давая уйти на дно… Валя! Увидела его пронзительно синие глаза, их цвет казался неземным… Она проснулась вся мокрая, с твёрдым убеждением, что сделает всё, как скажет Валька, пойдёт на любые условия, иначе погибнет…
Александра собирала вещи, ей было всё равно – куда, зачем, на сколько… Она приехала в Москву ранним утром, на Ленинградском вокзале ждал водитель, и они прямиком помчали в аэропорт. Валька сидел в зале ожидания, она села напротив. Валентин едва кивнул.
Он стал другим, совсем другим…
Ей стало трудно дышать. Надо было о чём-то заговорить, молчание становилось невыносимым!
Сашка вспомнила слова отца: «Если ты хочешь в полной мере понять страдания человека и степень обиды, которую ты нанёс, поменяйся с ним местами…»
Она всё понимала, но ни о чём не сожалела. Александра верила в судьбу, и в ней жила невероятная уверенность: всё, что происходит в жизни, – полная необходимость, и должно было случиться именно так, а не иначе… И совсем не хотелось думать, что ждёт впереди, как-нибудь да будет… К счастью, пришёл капитан самолёта.
– Если вы готовы к вылету, можно идти на посадку.
Самолёт медленно отрывался от земли. Сашка прощалась с родным городом, сдерживала слезы, по привычке хмурила нос. Валька невольно посмотрел на неё, сердце ломилось в груди, хотелось прижать её, беспомощную и растерянную, и поверить, что ничего не было, просто не могло быть, она не способна на такое!..
Валентин вспомнил эти злосчастные документы, подписанные Сашкой, и отвернулся. Ненависть опять подступила к горлу, душила, лишая разума: «Господи, зачем я всё это делаю! Какие дети, я же никогда не смогу простить!»
Валька простил бы ей всё – нелюбовь, равнодушие, даже измену, но он не мог простить Семёна: «Мало мужиков!.. Выбрать лучшего друга! Переступить через всё и вся! Да нет такой любви, которая может это оправдать! Я никогда не знал её!..»
В Америке они поселились в большом доме в пригороде Бостона. В клинике их обнадёжили – всё пройдёт успешно и никаких сложностей с искусственным оплодотворением они не видят, и в случае Валентина это единственный вариант.
«Всё-таки вся проблема из-за меня!» – Вальке пришлось поверить, и он замучил врачей расспросами. Его пугало выражение «дети из пробирки», он перечитал всё, что мог найти по этой теме.
Они соблюдали полный нейтралитет, какое-то негласное соглашение о мирном сосуществовании, завтракали, ездили в клинику, гуляли в парках, Валька много работал. Порой даже болтали о совсем безобидных вещах и расходились спать по разным спальням. Александра не могла переступить через свою гордость, боясь быть отвергнутой, не понимала его, ждёт ли он от неё того единственного, первого шага… Он был нужен ей, как никогда раньше… Валентин несколько раз, просыпаясь ночью, вскакивал с кровати, шёл по коридору, останавливался у её двери и понимал, что не может переступить через свои принципы, очень хочет, но не в силах!..
Через месяц всё свершилось, Александре сделали подсадку, и чудесным образом всё получилось с первого раза, хотя врачи предупреждали, что может понадобиться и год, а может, и больше, они не волшебники… Сашка по несколько раз в день делала тест на беременность с какой-то упрямой убеждённостью.
– Хватит уже скупать все тестеры в аптеке! Доктор же сказал: не раньше, чем через десять дней!
Она была очень трогательна в своём ожидании и упорстве. На десятый день Сашка с диким топотом влетела в гостиную, протягивая Вальке тестер.
– Валь, ну посмотри!.. Это что, правда? Мне не показалась? Я ещё раз проверю, да?.. – на ходу крикнула Александра.
Валька не мог поверить: он станет отцом! Не выдержал и побежал вслед за Сашкой, на ходу сгрёб её в охапку, потом отпустил, отвернулся, руки повисли, как плети, он был бессилен, не мог перебороть себя…
В клинике сказали: будет двойня, пол пока определить сложно, теперь надо ждать, первые три месяца обычно критические, но они сделают всё, что могут и умеют. Валентин тонул в счастье, панически боялся сглазить удачу, решил ничего не планировать, просто жить надеждой… Находиться рядом с Сашей становилось труднее. Он ничего не понимал, боролся с собой, пытался простить, уговаривал себя – ничего не получалось, и он просто уехал…
Она не просила остаться, молча приняла его решение, знала – справится.
Валька совсем запутался. Он бросил Сашку в чужой стране, в положении – это тяготило, оставаться рядом было совсем невозможно, надоело метаться между любовью и отвращением, приходилось отключать память, а если что-то вдруг всплывало в его воспалённом мозгу, хотелось под воду, хоть головой в раковину, и смывать, смывать всю эту грязь!
Сашкиных родителей в Америку отправить не удалось. Серго прямо и откровенно рассказал в американском консульстве, что едут к дочери, выложил все обстоятельства и получил отказ, так как, скорее всего, захочет остаться в Америке, тем более дочь уже там и беременна. Серго сразу возненавидел Америку и всё, что с ней связано.
Странным образом Вальке показалось, что вдали от Александры ему спокойней. Он создал ей все условия – в доме прислуга, водитель, постоянно был на связи с врачом. Сашке звонил редко, она ему не звонила никогда, это злило и раздражало: «Да пошла она! Ещё и жертву из себя изображает!..»
Работой загрузился по самое не могу. Он удивлялся, откуда что взялось – оказывается, мог быть резким, научился говорить «нет» и не страдать надуманной добротой и пониманием. В офисе все ходили, как испуганные мыши, но порядок он навёл: «Боятся – значит уважают!»
Перемены, происходящие с ним, Валька относил лишь к возросшей ответственности перед Семёном и его сыновьями, а не из-за отношений с Сашкой… Во всём, что произошло, винил только Александру, друга не понимал, сам бы никогда на такое не пошёл: «Значит, дала повод!.. Господи, когда я перестану всё это перетирать в своей башке!»
Работал до позднего вечера – встречи, командировки, переговоры… Иногда мучило одиночество, хотел вызвонить Светку, поболтать – забавная, но руки не доходили…
В одни выходные решился съездить в Питер – скучал, да и Генриха Давыдовича с Софочкой надо навестить. Он ехал по Невскому, было немного грустно, столько воспоминаний, никогда не привыкнет к Москве. Сквозь облака нежно проглядывало солнце.
– Сверни здесь, проедем по Конюшенной, пышек хочу, умираю!.. – Валька помнил эту пышечную ещё со студенческих лет, и с Сашкой здесь бывали не раз.
Очередь стояла немалая, но он терпеливо ждал, когда нальют бочкового кофе, и он попросит целых 15 пышек, да чтобы сахарной пудры побольше.
Валя пристроился за одним из столиков, пышки есть стоя – самое то, больше влезет… Он обратил внимание на элегантно одетую женщину. Трудно было сказать, сколько ей лет, скорее всего, она была старше Вальки, но явно не на много. На тарелке большой горкой красовались пышки. «Неужели всё съест?..» – он беззастенчиво разглядывал незнакомку. Она была высокой блондинкой, Валька не любил таких, но в этой явно что-то было…
«Натуральная блондинка с душой брюнетки, – подумал Валентин. – Безупречный стиль! Это надо так любить пышки!»
Женщина удивлённо и с долей иронии посмотрела на Вальку.
«И что ты уставился?..» – прочитал Валя в её взгляде.
Он, недолго думая, схватил свою тарелку пышек.
– Вы не против, если я вам составлю компанию? Меня зовут Валентин.
– По-моему, вы уже вторглись на мою территорию и, кстати, со своими вещами… – она взглядом показала на Валькины пышки.
Он засмеялся – она была что надо, с классом и чувством юмора.
Ольга была другая, он не встречал подобных женщин. Она знала, чего хочет, без излишней суетливости и нарочитого желания понравиться. Пережив развод, приходила в себя, правда, личное прятала глубоко и надёжно, не любила жалость, сострадание и особенно злопыхателей!
Оля работала юристом в крупной строительной компании, курсировала между Питером и Москвой, свободное время посвящая сыну – способному малому шестнадцати лет от роду, не смирившемуся с разводом родителей. Андрей был достаточно большим, чтобы понять: у отца вторая семья. Ольга принять такое положение вещей не захотела. Без упрёков и скандалов попросила оставить и позволить идти своей дорогой. Друзья удивлялись её силе и выдержке, но только она одна знала, через что пришлось пройти.
Оля жила правильной жизнью. Встретила будущего мужа ещё на первом курсе юрфака и была уверена в нём, как в себе, слишком много связывало – всё начинали вместе, вызывая зависть окружающих.
Заводить новые отношения совсем не входило в её планы. В свои 42 года она имела стойкое убеждение, что мужикам доверять нельзя, и не потому, что они вынашивают вероломный план на протяжении всех лет совместной жизни, а от природной слабости – не могут противиться соблазнам.
Ольга сразу узнала Валентина, помнила, как её совсем недавно поразила трагедия на Приморском шоссе, в которой погиб известный предприниматель, партнёр любителя пышек. «Какая удивительная штука жизнь! Один лежит в земле, другой уплетает пышки и ещё успевает клеить баб!.. Надо будет порыться в интернете, сто процентов – женат, и не удивлюсь, с кучей отпрысков!»
Она строго посмотрела Вальке прямо в глаза: «Какое мне дело до его жены и детей! Я никому ничего не должна, это его проблемы!»
На следующий день они ужинали в «Академии» на Васильевском. Валентин не думал о Сашке, решил быть галантным и по дороге в ресторан заехал в цветочную лавку. Страшно захотелось сделать какой-нибудь безрассудный поступок, поразить Ольгу… Он остановился у ювелирного – видел в кино, как эффектно ввалиться в ресторан с коробочкой от Cartier. «А вдруг сочтёт это неуместным?.. Она всего лишь женщина!.. Мне так хочется… Тем более, она сама может многое позволить, это видно. Тогда цветы – лишнее, перебор какой-то!.. С ума сойти! О чём я только думаю!..»
С Олей было легко и непринуждённо, она умела слушать. «Редкое качество!..» – отметил Валька.
Он чувствовал себя настоящим мужиком. Она была эффектной, и Валентин явно получал удовольствие от её присутствия. Когда принесли десерт, он извинился и вышел – подарок оставался в машине.
Ольга долго разглядывала красную коробочку, потом молча открыла и растерялась. «Она что, плакать будет или швырнёт в морду?.. – Вальке стало смешно. – Подари такой браслет любой, кого знавал раньше, визг стоял бы на весь ресторан!.. Ну не мог же не понравиться?!»
– Оль, это просто знак внимания, не более! Я что, зря это сделал?
– Да нет, Валентин, это очень мило с вашей стороны!.. И что, я теперь должна, по крайней мере, на эшафот взойти с вами за такой знак внимания?..
Ольга была несколько шокирована, браслет был очень дорогим, она знала толк в ювелирке. «Почему меня должно что-то смущать? Богатый самодур решил себя порадовать, ну и меня заодно! Надеюсь, он не рассчитывает на продолжение банкета?!»
Ольге Валентин явно нравился, она чувствовала его силу и неискушенность одновременно… Они прощались минут пятнадцать, понимая, что хотят остаться вдвоём.
– Ладно, беги!.. Береги себя… Позвоню завтра… Ты не против?..
– Нет, конечно! Браслет надо отрабатывать!.. Пойдём в Эрмитаж?..
Валька сел в машину. На душе было спокойно, совесть не беспокоила. «Надо позвонить Александре… Завтра… Не хочу сейчас!..»
Он так и не понял, как ему удалось хоть на время вычеркнуть Сашу из своей жизни. В душе царила пустота: ни любви, ни ненависти – штиль…
Александре нравилось одиночество, день был монотонно однообразен, но она не замечала этого. Жизнь приобрела загадочный смысл, и она бережно вынашивала своё спасение. Сашка не жалела себя – иногда просыпалась ночью, медленно с тревогой подходила к окну и всматривалась в густое, бездонное небо, пытаясь вспомнить тот страшный сон, который с каждым днём таял, теряясь в её сознании. Образ Семёна становился почти прозрачным, она гнала его из своей памяти – так было легче.
Валентин звонил редко, да и говорить было не о чем, она чувствовала его отчуждение и – порой – полное равнодушие. Врач рекомендовал вести обычный образ жизни, всё идёт своим чередом.
– Вам пока сложно осознать своё положение, но пройдёт пара месяцев, вы почувствуете первое шевеление малышей, и жизнь приобретёт другой смысл, полное понимание происходящего, поверьте мне! Ходите в театры, музеи, займитесь чем-нибудь… Я понимаю, вы совсем здесь одна… Почему бы не завести друзей?
Она любила просто болтаться по городу, заходила в большие универмаги, шла в детский отдел, с удивлением и улыбкой рассматривала крошечные одёжки на новорождённых, но из суеверного страха боялась купить. Только однажды не выдержала и взяла маленькие пинетки, долго выбирала между голубыми и розовыми, остановилась на розовых.
Ей нестерпимо захотелось писать картины, правда, толком не понимала – как и что… Сашка стала ходить на всевозможные выставки молодых и уже именитых современных художников. Она вглядывалась в их полотна, пытаясь уловить потаённый смысл в полном хаосе красок, и, придя домой, размашистыми движениями рисовала эскизы на огромных листах бумаги.
На одной из выставок Саша познакомилась с художником, он явно был известен в широких кругах любителей живописи. Александра долго стояла у одной из картин, на ней едва был различим силуэт немощного старика, он смотрел вдаль безбрежного океана. Картина была написана в какой-то необыкновенной технике, крупными мазками, подтёками… В этом полотне было столько боли, печали, безысходности и полного бессилия… Сашке было не оторваться, она то отходила, то возвращалась вновь. К ней тихо подошел художник.
– Вам нравится?..
– Да, – сказала Саша, даже не обернувшись.
Они стали настоящими друзьями.
Гарретт, ирландец по происхождению, познакомил Сашу со своим другом Полом. Они уже 5 лет были вместе и жили душа в душу, наплевав на все условности Старого Света. Гарретт принял живейшее участие в Сашкином стремлении стать художником или хотя бы попробовать. Он пересмотрел все её наброски, накупил холсты и краски…
– Твори, старушка! Ты такая же чокнутая, может, что-нибудь и получится!..
Сашка в задумчивости стояла перед своим первым холстом, в полной растерянности, потом вспомнила рыб с человеческими лицами, отрывки воспоминаний сыпались на неё, больно отдаваясь в груди, и она, не отрываясь, наносила один мазок за другим…
– Да ты сама не понимаешь, какой ты молодец!.. – присвистнул Пол, многозначительно посмотрев на Гарретта.
– Хорошо, что ты нигде не училась этому ремеслу… Ты видишь мир своими глазами, и он завораживает. Тебе надо работать и всё-таки немного поучиться… Ты явно преуспеешь, Александра!
Сашка, вся перепачканная красками, хлопала глазами: неужели ей удастся сделать что-то стоящее? И откуда что взялось!.. Ей вдруг очень захотелось позвонить Вальке, поделиться с ним своей радостью, просто услышать его голос, такой, каким он был прежде, но прежнего Вали нет и никогда не будет… «Никогда!..» – она ненавидела это слово.
В «Европейской» на крыше все столики были заняты, но метрдотель сделал невозможное – вынесли дополнительный, такой гость всегда в почёте. Ольга прибежала, чуть опоздав. Он увидел её издалека – в чёрном облегающем платье и простых лодочках на высоких каблуках.
Он обнял её.
– Я с самолёта, прости, не успел переодеться… Садись, ты с работы?.. Голодная?..
Ольга не могла скрыть волнения, едва справляясь с дыханием. Он так стремительно вошёл в её жизнь, не оставив и тени сомнения в своей необходимости. Она реально втюрилась, наверное, впервые в своей жизни, и ей казалось, это написано у неё на лбу.
– Ты надолго?.. Хочешь, я возьму билеты в театр? В БДТ дают какую-то премьеру… Валь, что с тобой? Ты чернее тучи… Что-то случилось?..
Он взял её за руку, не понимая, с чего начать… Валентину было хорошо с ней, до простого хорошо, она была создана для него и не была случайностью. Чем больше Валька врастал в неё, тем тяжелее становилось на душе – Сашка неотступно следовала за ним. Они были разные, как день и ночь. Ольга страстная, отдающая себя полностью и без остатка, сильная, роскошная. И Сашка – замкнутая, вечно пребывающая на своей планете, непонятная, но именно её хотелось защитить, уберечь, гладить по голове, таскать на руках…
Валентин выложил всё, он ничего не мог утаить, она должна знать правду. Конечно, надо было сказать сразу, но Валя не видел повода, не понимал, куда зайдут их отношения, ему нужна была разрядка, а получились отношения.
Ольга молча слушала, отодвинув тарелку. Еда вызывала нестерпимое отвращение, во рту пересохло, вода не спасала… «Хорошая ерунда!.. Он просто ставит меня перед фактом!.. Почему не сказал сразу, почему не дал право выбора?.. – ей захотелось грубо послать его и уйти раз и навсегда. – Да он всё ещё любит её, несмотря ни на что!.. Она его боль!.. И она беременна!..»
Это невыносимо оскорбляло, он убивал, разбивал сердце, но сил встать не было. Вечер был окончательно испорчен. Валентин не хотел, чтобы Ольга уходила, он просто не даст ей такой возможности, она нужна ему, именно она и сейчас.
Он махнул метрдотелю и попросил соединить с ресепшн, его все знали, и с номером не было проблем.
– Оль, я просто не отпущу тебя… Прости, я не хотел тебя обидеть!.. Это просто жизнь, такая, какая есть… Прости!..
Она любила как в последний раз, пытаясь вырвать его из этой пагубной зависимости. Он был особенно нежен с ней сегодня, казалось, она сможет стать единственной, у неё хватит сил и терпения, но она даст ему право выбора и не будет пользоваться его привязанностью и страстью. Ей хотелось быть честной перед ним, и в первую очередь – перед собой.
Ольга всё пережила однажды, но тогда это была не любовь, она теперь точно понимала. Это была привязанность, уважение, целесообразность – всё что угодно, только не любовь. Она чётко осознавала, через что придётся пройти, если Валя оставит её. При всей своей гордости она никогда не сможет уйти первой, и готова быть с ним в любом качестве – главное, чтобы он хотел этого.
Они не спали почти всю ночь. Валька временами вырубался, она тормошила его, гладила по лицу, волосам, ей было мало… Валя прижимал её совсем близко к себе, не давая возможности пошевелиться.
– Милая, прошу тебя, давай немного поспим!..
Она боролась со сном, потом притихла и заснула. Он был рядом, только её, и на душе стало спокойней.
Они с трудом проснулись к полудню.
– Сама не спала и мне не давала! – смеялся Валька. – Буду тебя привязывать! Неспокойная ты у меня!.. Ну, вставай, соня… Поехали куда-нибудь, я голодный!
– Валь, давай в номер, сил нет, ну ещё чуть-чуть!..
– Нет уж, дорогая!.. Хочу движения!.. И я же сегодня уезжаю…
– Как уезжаешь?.. Так быстро?.. – Ольга мгновенно проснулась. – Мне переодеться надо… Куда я пойду!!! Скажут, где-то с тобой ночевала, как девка последняя!
– Ну, на девку ты уже не тянешь! Не обольщайся!.. Вставай и марш в ванную!.. Даю тебе 30 минут… Видишь вон тот ремень!.. Ну, ты понимаешь!.. – Валя сделал строгое лицо, с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться от смеха.
Он не мог представить, что такая серьезная дама может быть так по-детски доверчива.
– Милая, ты отлично выглядишь!.. Собирайся, я спущусь в бутик, куплю себе рубашку, я же прямо с самолёта к тебе и ничего, жив!
Валентин предложил поехать в «Гранд Палас» – на первом этаже неплохое бистро, кормят вкусно и народ приличный.
– Смотри, у них даже пельмени есть! Давай?.. И по рюмке водки… Оль, я же отличные пельмени кручу, маленькие, ровные… Хочешь, приготовлю как-нибудь, с ума сойдёшь, не хуже пышек будет!
Пельмени! А где готовить?! К себе не может привести, не имеет права, у неё сын… Однажды Валя зашёл на кофе – Андрей закрылся в комнате, так и не вышел. Может, ей квартиру купить или снять что-нибудь приличное?
– Оль, мне ещё к отцу Семёна надо заехать, хоть ненадолго… А знаешь, поехали вместе. Скажу, что ты мой главный юрист, неудобно в машине оставлять. Они же на даче живут, это вполне даже прилично, – сказал и не поверил своим ушам, но было уже поздно.
– Валя!.. В таком виде?..
– Так мы тебе подберём что-нибудь… Здесь же в отеле магазин роскошный!..
В бутике никого не было, две молодые продавщицы выбежали навстречу.
– Здравствуйте, проходите… Как же вы вовремя!.. Мы как раз товар новый получили и на вас, и на супругу вашу… – молодая девчонка задорно улыбалась.
Вторая сделала лицо и процедила:
– Дура, что ли!.. Это не его жена… Его жена такая зануда, всё ей не то, не так, то ярко, то кричаще! Больная! Он мужик широкий, клёвый… А это, видно, любовница… Хоть бабу приличную нашёл, правда, ещё немного и на пенсию провожать, зря только деньги засадит… Видно, ещё та акула! И где они клеят этих мужиков, непонятно!
Ольга выбрала строгий костюм нежно-голубого цвета, бежевые лодочки и направилась к кассе.
Валька вскочил.
– Ты брось эти штучки!.. Ты же не одна, а со мной пришла!
Девчонки наблюдали сцену и давались диву, даже тошно стало, и на душе кошки заскребли от зависти и жалости к себе.
На даче все ждали приезда Вальки, он предупредил, что будет не один, с юристом. Генрих Давыдович сразу всё понял, стало жалко Сашку – юрист был роскошный, что говорить! После смерти Семёна он часто вспоминал Александру, скорее всего, оттого, что знал – сын сильно любил её, любил по-настоящему… Значит, и он должен к ней по-хорошему, с пониманием…
Мальчишки облепили Валентина – а как его не любить, он со всей душой к ним, словно отец… Ольга смотрела с грустью, жалея, что Андрей такой упёртый баран, не пошёл на контакт. 16 лет уже, понимать должен!
– Хочешь, по заливу пройдёмся?.. Люблю я эти места, иногда думаю, может, перепутали, здесь я родился!..
– Какие чудесные люди, Валь!.. Такое горе пережили, единственного сына потеряли, и ничего, держатся ради внуков…
– Да, мне Генриха судьба заместо отца послала, хороший он человек, добрый, главное… И Софочка чудо!.. Она ведь даже не поняла, кто ты, а Генрих всё просёк, только виду не подал.
Они медленно шли вдоль берега, поддавая ногой ракушки, перешагивая через мелкие ручьи, тихо смеркалось.
– Ты проводишь меня?.. Не волнуйся, машину твою сегодня перегонят к дому… Оль! Хочешь, рванём на выходных, куда скажешь… Хочешь в Париж? Скажи, куда ты хочешь?
Ольга крепко держала его за руку, ей не хотелось отпускать. И позови он с собой – всё бросит и помчится.
«Ну нельзя!.. Нельзя показывать все свои чувства! Нельзя выворачивать душу наизнанку!.. – она знала это, но управу на свои эмоции не находила. – Потом я буду очень сожалеть, что неправильно повела себя, слишком всё быстро, слишком была доступна! Я глупая, безвольная баба! Скоро его жена получит статус жертвы и только потому, что я отказываюсь от борьбы за своё счастье…»
Она вышла из машины. В здание аэропорта не пошла. Валька прижал её к себе, стояли долго, молчали.
– Береги себя, скоро увидимся…
Оля смотрела ему вслед, он так и не обернулся. Может, не хотел видеть, как она огорчена, может, уже был не с ней, а в своих проблемах и заботах, может, ещё что…
Он летел в Москву, думал, что происходит, почему не найдёт покоя, в чём правда?! Ольга любила его, он понимал и мечтал именно о таких отношениях. «Надо позвонить Саше!» – ему захотелось услышать её голос, просто услышать и понять, осталось хоть что-то от её власти над ним, или он полностью излечился…
Дети – это дети, он никогда не оставит их. Сашка не будет чинить препятствий и лишать возможности проводить с ними время, если вдруг они окончательно разойдутся, он был уверен.
Разойдутся?.. От этого слова стало нехорошо, мерзко и даже бросило в жар. Он знал, что, выйдя из самолёта, не позвонит Александре. И завтра не позвонит – от страха и сомнений.
Шасси самолёта мягко коснулись земли.
– Я приземлился. Оль, прошу, прилетай завтра, хоть на одну ночь!.. Ты мне нужна!.. Мне дико трудно!.. – опять неукротимая волна злости захлестнула Вальку.
Сашка сделала его моральным уродом, калекой, слабой, ничтожной тряпкой, не способным принять решение. Он понимал, что рано или поздно надо всё расставить по своим местам, навести порядок в голове, жизни, сломать старое, чтобы выстраивать новое.
«Саша, Саша! Что же ты наделала! В чём моя вина?»
Доктор был прав. Саша вдруг осознала: в животе живут и шебуршатся крошечные человечки, и в один день бросила курить – напугал плакат, где младенец в животе курил вместе с мамой; было трудно, но появилась ответственность за их жизнь. Она с первого дня ждала токсикоз, о котором твердила по телефону мама, но он не приходил, что очень радовало.
Она много времени проводила с новыми друзьями. Пол из солидарности бросил курить или делал вид – она улавливала знакомый запах табака, улыбалась и щурила свои оливковые глаза. Они опекали её, давали советы, вытаскивали на прогулки в парк, спорили о пользе грудного вскармливания… Сашка хмурила нос и посылала их куда подальше, правда, на русском.
Гарретт не брал в голову, он где-то вычитал, что во время беременности прилично портится характер, во всём виноваты гормоны. Пол, напротив, поджимал губы и закатывал глаза, он любил слегка приобидеться.
Им удалось пристроить Сашу в приличную художественную школу, она стала брать уроки по технике живописи, а вечерами все любили посидеть в ирландском пабе. Она совсем не умела писать при дневном свете и даже вечером ей нужна была ночь и, погружаясь в мир своих фантазий, порой боялась того, что выползало из её израненного сознания.
Позже Александра поняла, почему она любит творить именно ночью. День был как-то заполнен, а ночью подкрадывались огромная печаль, одиночество, отчаяние и страх перед родами – ей казалось, она должна непременно умереть. Сашка вспомнила фразу, которую когда-то бросила Лизке, что за всё в жизни придётся платить. Видно, пришла и её очередь.
Вальку не слышала сто лет, лишь от врача узнавала о том, какой у неё внимательный и заботливый муж, постоянно справляется о её здоровье, дотошно расспрашивая обо всём, и эка жалость, что он так занят и не может навестить супругу… Она вежливо улыбалась, поддакивая, как ей несказанно повезло. На седьмом месяце Саша стала стремительно прибавлять в весе, она разглядывала себя в зеркало и заливисто смеялась, сравнивая себя с беременным тараканом – ноги и руки по-прежнему оставались невероятно худыми, или это только казалось из-за прилично округлившегося живота…
Доктор ругал её за такую прибавку, Саша соглашалась и с любовью намазывала сливочное масло толстым слоем на сдобную булочку… Пол отчитывал за картошку фри и колу…
– У тебя родятся две розовые хрюшки, так и знай!.. Александра, ну нельзя себя так не любить! Это же сплошной вред!
Она смеялась и ела всё, что попадалось под руку, и при этом чувствовала себя отлично!
Время бежало на удивление быстро, Валентин был загружен работой, не понимая смысла в происходящем. Он разгонял стремительное колесо своего успеха, морально уставал, да и физически было нелегко толкать эту махину: «Интересно, я выйду когда-нибудь на пенсию, как все нормальные люди?..» До пенсии было ох как далеко, а он не находил себя прежнего, что-то испортилось, нарушилось в движении жизни, исчезла лёгкость…
Ольга часто прилетала в Москву – в Питере встречались совсем редко. Он снял на постоянку большой номер в «Метрополе», квартиру покупать не хотел: никаких обязательств и иллюзий совместной жизни.
Оля становилось близкой, родной, но с ней всё было по-другому. Порой он невольно сравнивал Олю и Сашку, сравнивал в каждой мелочи – как сидят, как стоят, до смешного…
Сашка вечно бродила по квартире в его огромной футболке, садилась на диван, обхватив коленки, и молча слушала, он даже не понимал, интересно ли ей, что творится у него на работе… Скорее всего – нет, но её равнодушие было таким трогательным и искренним, что Валька несдержанно хватал и прижимал к себе это смуглое существо…
Оля, наоборот, всегда расспрашивала, старалась вникнуть в суть, дать совет, и всё это было правильно, но эмоций не вызывало… Он хотел быть любимым, и вот встретил на своём пути женщину, которая соответствовала его представлениям о том, как должно выглядеть счастье. Он никогда не жаловал блондинок, тем более высоких, но Ольга была красива. Она была эффектней и заметней Сашки – для всех, но не для Валентина. «Страсть – это полная противоположность целесообразности, и нечего себя уговаривать!», – обречённо вздыхал он.
Оля разрывалась между сыном, Валькой и работой. Андрей находился в том трудном возрасте, когда подростки считают, что знают о жизни всё, и не понимал, как могли родители в один миг разрушить его жизнь, перечеркнуть все привычные правила, царившие в их доме.
Ольга не находила в Вале понимания, он совершенно не хотел думать о том, что помимо него существует сын, любимая работа… Она знала, он просто не хочет брать ответственность – может, прошло мало времени, или всё-таки Александра… Он не дал ей ни одной подсказки, был нежен, закидывал подарками, но больше походил на любовника, а она искала в нём любимого.
Удивительно, но когда они улетали на несколько дней в Европу по его делам или просто на выходные, Вальку было не узнать. Казалось, он оставляет весь этот ворох ненужных, болезненных воспоминаний и терзаний, много шутил, смеялся.
Она привыкла всё планировать, с ним это было невозможно.
Она могла улететь в Питер, а на следующий день он требовал вернуться, и она едва успевала мельком видеть сына. Спасала мама, которая давно уже переехала к Ольге – не оставишь же шестнадцатилетнего парня одного!
Оля знала, ещё немного, и Александра должна родить, Валька обязательно полетит в Америку, не сможет поступить иначе. И, значит, всё наконец решится. Загибала пальцы, пытаясь понять, когда…
Доктор позвонил и сообщил: придётся делать плановое кесарево, девочки крупные и родить самой Александре будет сложно. Валька так разволновался, что не мог подобрать слов, ему необходимо увидеть Ольгу, и это первое, что пришло в голову.
– Я через несколько дней улетаю в Америку… А завтра прилечу в Питер, – он даже не дал ей возможности ответить.
Просто опять поставил перед фактом.
На следующий день Валентин отправил короткое сообщение: «Астория», 15:00, лобби-бар.
Ольга, как ни старалась, приехала на 20 минут раньше, идти в гостиницу первой не хотелось, решила посидеть в машине. Она ломала голову, что он хочет сказать: скорей всего, это связано с поездкой в Америку… Крутились мысли, идеи, но ни одной ясной. Ольга устала от суеты, смены его настроения – Валентин был с ней, и не был вовсе, не хватало сил жить в постоянном ожидании конца, она срывалась на Андрея, маму… Уговаривала себя, вбивала в голову одну и ту же фразу: «Он не оставляет мне права выбора!» Хотя обмануть себя было задачей не из лёгких, она была готова принять любые условия, а если нет, станет ли он удерживать?..
«Сильная женщина! Да кому нужна эта сила, если она не способна сделать тебя счастливой! И кто посмеет осудить, если сильная женщина однажды захочет быть слабой, ведомой, закрыть глаза на все условности…» – она мучилась от неопределённости, от непонимания, что их связывает, может ли надеяться на будущее…
Она видела, как подъехала машина, вышел Валька, большой и сильный, сердце сжалось, навалились тоска и страх. Она жадно глотала воздух, возвращая силы и уверенность.
Он был рад, но сдержан, едва коснулся губами. Ольга старалась вести себя непринуждённо, Валентин был явно смущён.
– Я не хочу здесь сидеть… Прошу тебя, поднимемся в номер.
Она молча встала и медленно пошла в сторону лифта.
В лифте никого не было, он не смог сдержаться – ей казалось, он теряет разум, причинял ей боль, сжимая в сильных руках. Она на несколько мгновений закрыла глаза, он с силой схватил её за волосы. Таким она не знала его…
В эту ночь он отдавал себя целиком, он любил и ненавидел! В Валькиных ласках была нежность, грусть, страсть и отчаянье.
Утром они вместе позавтракали. Потом он стал собираться – она не задала ему ни одного вопроса, не зная, когда увидит снова.
Сашка легла в клинику заранее, врачи поняли: у русской начинаются депрессия и тревога. У Сашки кончились силы, и она честно призналась врачу, что панически боится операции, перестала совсем спать, и опять появились неприятные приступы удушья.
– Ну что вы, милочка, так нервничаете… Поверьте, всё пройдёт лучшим образом, не вы первая, уснёте и проснётесь! – успокаивал добродушный Айболит. Правда, Сашино душевное состояние его волновало, и он не знал, ставить ли её в известность о приезде мужа.
В Александре чувствовалась какая-то тайна, и он толком не понимал её странных отношений с мужем, во всяком случае, он с такими не встречался: «Русские!.. Кто их поймёт!..»
Ему вспомнилось выражение «широкая русская душа» – что это значит, он не знал. Наверное, что-то изрядно особенное, не поддающееся анализу…
Валька бродил по дому, везде ощущалось её присутствие: и дюжина пакетов с леденцами, которые были разбросаны по всей квартире, и вытянутые футболки, валявшиеся где попало, и даже чашка с недопитым чаем и кусочками печенья на столе.
Валентин взглянул на домработницу, та стала сбивчиво оправдываться: она не виновата, мадам Александра не велела ничего трогать до того, как родит, это какая-то плохая русская примета, в которых она, sorry, ничего не смыслит.
В одной из комнат наверху, скорее всего, это была её мастерская, он увидел много холстов, законченных и только начатых. На полу валялись бесконечные эскизы, наброски, на столе – ворох красок, вспомнил: врач неоднократно ему говорил о её увлечении, а он даже не придал этому значения!
Валька всматривался в дивные, размытые образы неведомых существ, похожих на людей, и вздрагивал от ужаса. Что же должно твориться в душе, раз она вложила в свои работы столько тоски и страдания! Казалось, он чувствует не только её, но и себя в этом безумии.
Накатилась дикая усталость. Он как во сне дошёл до спальни, кровать была не убрана, скинул пиджак и лёг на спину, потом уткнулся в подушку и узнал её запах. Он совсем его не забыл – ему хотелось плакать, как маленькому, и чтобы тёплые руки Алевтины гладили по русым волосам и дали ему силы и возможность забыться.
Сашка не смогла заснуть, промучилась в полудрёме, даже волшебная микстура не помогла, но она была рада – вдруг приснится страшный вещий сон и совсем парализует её волю…
Она тихо шлёпала по палате взад и вперёд в своих больших не по размеру тапочках, то и дело останавливалась у дверей с замиранием сердца: вот-вот за ней придут, сестра уже измерила давление, сделала кардиограмму.
– Ну что, милая, сейчас поедем!.. Александра, всё же хорошо! Малышам стало тесно, они на волю просятся! – рассмеялся доктор. – А что ты там спрятала в кулаке?.. Ну-ка показывай!..
Саша протянула руку – на ладони лежали розовые мягкие пинетки.
– Нет, дорогая, к сожалению, в операционную с ними никак нельзя! Дай мне, я обещаю положить в карман халата, только никому не говори, иду на большое нарушение!.. – он весело подмигнул. – А теперь ложись на кровать, сейчас придут санитары с каталкой и поедем.
Саша вцепилась ему в руку.
– Прошу вас, только не на каталке! Позвольте мне дойти самой до операционной!
У неё тряслись руки, ей казалось, она не чувствует под собой ног.
Она повторяла и повторяла:
– Прошу вас! Прошу вас!..
Он растерялся, это было не просто нарушением, это было чёрт знает что, но уступил.
Они шли по светлому коридору, Сашка немного успокоилась. Вошли в огромный лифт, каталка пугала своим видом, но это было гораздо легче, чем видеть проплывающие лампы на потолке.
– Всё, Александра, дальше без каталки нельзя. Набери побольше воздуха и просто дыши, скоро всё закончится!
Саша с трудом открыла глаза, всё плыло, странная тишина, не различала людей, стоящих рядом, не могла понять, где находится. Сознание возвращалось быстро, было нестерпимо больно. Она разглядела знакомый силуэт, он становился отчетливей, это был Валя! С трудом улыбнулась, почувствовала – кто-то пристально смотрит на неё, повернула голову и увидела люльку, в ней лежали два маленьких ангела, один из них пристально смотрел на Сашку, она удивилась – откуда у младенца такой осознанный взгляд?..
– Валя, Валь!.. Скажи, ты счастлив?.. Скажи!.. Видишь… Это девочки! Красивые? Валя, мне так больно!..
Доктор дал распоряжение сделать обезболивающее.
– Странно, препараты плохо действуют, видно, она была в серьёзной стрессовой ситуации перед операцией! Ну, ничего, сейчас станет легче, и она опять уснёт.
Валя осторожно взял её руку, она тихо засыпала.
– Валентин, хотите подержать девочек? Правда, чудо? Я каждый раз не могу равнодушно смотреть на этих крох!
Доктор по очереди дал подержать дочек – его продолжение, гордость, смысл всей жизни.
– Вот эту назову Алевтиной… Как похожа!
Он даже не понимал, всё это происходит наяву или только снится, так долго мечтал, и вот – раз, и произошло, он отец. Ему хотелось выскочить на улицу и кричать, обнять каждого прохожего и поделиться радостью. «Господи! Ну надо же! Ничего себе! Молодец, Сашка!.. Как жаль, мама не дождалась, как же рано ушла!..»
Он не находил себе места. Не мог ни стоять, ни сидеть: «Надо срочно успокоиться, иначе лопну от счастья!..»
Валентин зашёл в первую попавшуюся забегаловку, заказал цезарь и большую кружку пива, клонило в сон, он выдохся.
В кармане трещал телефон, он совсем забыл включить звук – звонила Ольга.
– Извини, наверно, ты занят?.. Я звонила тебе несколько раз…
Он даже через океан почувствовал волнение в её голосе. Ольга, как всегда, старалась держать себя в руках. Лучше бы она злилась, выясняла отношения, называла негодяем! Но она была предельно вежлива.
– Поздравь, я стал отцом…
– Поздравляю!..
Он ждал, когда она ответит что-то резкое, пошлёт его куда подальше – ему нечего было сказать ей, он не знал, что будет дальше.
– Извини, у нас не получится сейчас разговор, я вижу, ты на пределе… – сказала она. – Пока, целую тебя…
Ольге стало холодно, она пошла в ванную, закуталась в тёплый махровый халат и легла под одеяло. Теплее не становилось… «Зачем я позвонила!.. Если бы он захотел, позвонил бы сам!.. Что я наделала!..»
Вошла мама.
– Олюш, ты что, заболела?.. Да на тебе лица нет, давай-ка температуру измерим…
– Мам, да не заболела я! – Ольга разревелась.
– Оль, да что с тобой последнее время? Зачем ты так изводишь себя? Это ты из-за Валентина этого?.. Оль, ну ты пойми, что это за отношения такие, если ты всё время места себе не находишь! Да зачем такая любовь нужна!
– Нужна, мам!.. Именно такая мне нужна, и он нужен!.. Мам, а если он больше не вернётся, мам!..
– Значит, поплачешь и переболеешь, и дальше пойдёшь.
Ей было обидно и жаль Оленьку, руки немели… «Ну что же она такая несчастливая у меня, один сюрприз преподнёс, теперь от другого одни муки принимает!..»
Александре трудно давались первые шаги, резкая боль мешала выпрямиться. Ей казалось, она скована колючей проволокой, но вставала и упрямо ходила, заглушая одну боль другой, так было легче.
Сашка могла подолгу разглядывать дочек, нежно перебирая растопыренные пальчики, осознавая огромную ответственность, которая вдруг навалилась на неё и к которой она только-только начинала привыкать.
Валентин каждый день приезжал в клинику и торчал там полдня, не отрываясь от малышек. Ему непременно хотелось брать их на руки и, бережно прижимая, бродить по палате. Сашка убеждала – это не лучшая идея, потом с рук не слезут, но он только улыбался.
– Ничего, пусть привыкают, они же девочки!
Она несколько раз пыталась заговорить о будущем, он избегал любых объяснений, казалось, даже появление крошек не в силах изменить отчуждение, возникшее между ними – принять Сашку Вальке было невыносимо трудно после всего, что произошло.
Гарретт и Пол приехали в гости в первый день, как Саша с детьми выписалась из клиники, нанесли кучу подарков и радовались всем сердцем за свою русскую подружку.
Пол искренне возмущался, садясь в машину:
– Бедная Александра!.. Она такая прелесть!.. А этот мужлан Валентин – чистое чудовище!.. Гарретт, у них странные отношение!.. Ты не заметил, а я видел! Она дотронулась до него рукой, а он как ошпаренный отскочил! И что это значит? Такая дикость! Ну ты хоть понял, как он не нежен с ней?.. Ты ничего никогда не видишь, Гарретт!.. Вот я говорю тебе: она с ним несчастна! Бедная Александра!.. Говорят, все русские мужчины так холодны со своими женщинами, любят только своих детей и ещё имеют по несколько семей! Варвары!
Сашка едва справлялась, время летело, не хватало дня: «Вроде спят всё время, а сплошная суета!..» Больше всего она боялась ночи, ей было не заснуть, она начиталась каких-то страшных статей о синдроме внезапной смерти у новорождённых и вскакивала ночью, по сто раз тормошила малышек – убедиться, что они дышат и живы! Боялась признаться Вальке, но он видел, что от постоянных бессонных ночей у неё появились синяки под глазами, лицо осунулось.
«Устаёт, наверно, еще и от няньки отказывается!.. Хочет вызвать у меня жалость, не иначе!» – Валька не мог понять, как он, добрый по своей сути, не может найти ничего доброго по отношению к хрупкой Сашке. – Может, мы долго жили отдельно, и я всё-таки охладел? Или Ольга?..»
Его сердце оттаивало только в те моменты, когда Александра возилась с маленькими, меняла подгузники, кормила, что-то тихо нашёптывала им, и ему казалось, что он любит её, любит, как прежде, и даже понимает.
Это было непреодолимое влечение, и они с Семёном не смогли отказаться, устоять. «Не смогли! Не захотели! В чём их вина?» – он вдруг вспомнил Олю, ему стало грустно, более того, он скучает, и всё становилось ещё сложнее…
До отъезда оставались считанные дни. Валентин нервничал, понимая: надо говорить, просто начать разговор, а там всё потекло бы, поехало! Самым удивительным во всём этом было то, что он глубоко привязан к Сашке – как к родной, но он больше не в её власти.
Валька не мог заснуть, вышел на террасу. В Сашкиной мастерской горел свет, он тихо подошёл, пытаясь бесшумно открыть дверь, та предательски скрипнула. Валя видел: она вздрогнула и обернулась – в мужской белой рубашке, с испуганными глазами, будто он поймал её за каким-то неблаговидным занятием. Валька узнал в Александре ту оливковую девчонку на берегу Финского залива.
Всё было так да не так, она была та и совсем другая и больше не принадлежала ему, или просто он устал бороться за её любовь.
Он мог простить Семёна, но та девочка ушла, ушла навсегда, и всё остальное становилось фарсом. Лишенный отцовской любви, с этим позорным прочерком в свидетельстве о рождении, он наконец-то понял, что значит женщина, которая любит не за, а вопреки – со всей страстью, наступая на все принципы и табу, растворяясь, унижаясь, жертвуя, страдая…
Он подошёл совсем близко – ближе нельзя!
– Саш, скажи, ты хочешь вернуться в Россию?
– С тобой?
– Я спросил – в Россию… Я не хочу, чтобы ты слепо подчинялась… Саша, я всё понял!.. Я не виню тебя… Скажи, что ты хочешь?
– Я останусь здесь, Валь… Мне хорошо, поверь. Я знаю, это правильно! У нас нет выбора! Но у нас есть Алевтина и Сашенька, мы никогда не потеряемся, Валь, никогда! – она тихо плакала, от этого была ещё трогательней и смешней.
– Ну не реви, милая!.. Я никогда не видел твоих слёз!.. Ты больше не плачь при мне, это нельзя пережить!.. – он как всегда смеялся, не мог показать, что ему приходится преодолевать…
Александра больше ничего не боялась, жизнь наладится. Разве она могла предположить, что добьётся большого успеха и встретит Дэвида на съемках одной из популярных передач?!
Дэвид – художественный критик, ведущий программы, баловень судьбы. Они были ровесниками, общие интересы, искусство, живопись… Дэвид предпочитал секс любви и боялся любой несвободы. Сашка очень быстро разрушила всё его представление о счастливой жизни. Они были два сапога пара, вместе и врозь одновременно.
Он любил произносить «хорошо» по-русски, и она слышала Сёмку в этих мягких «ША-А»… Главным достоинством Дэвида было его умение радоваться жизни и из всего делать праздник.
Сашка поняла, Дэвид – надолго, если не навсегда.
Валька летел в Питер – решение принял уже в аэропорту. Ему срочно надо в Питер!.. Город на Неве был снисходительно ласков, без осадков.
Валя попросил телефон охранника, написал сообщение.
Ольга, буду ждать Вас на Конюшенной, Вы знаете где… Больше пятнадцати не берите!
Она была на больничном: нос, горло, температура и всё остальное. Молча прочитала сообщение с незнакомого телефона, не понимая, что делать – реветь или прыгать на кровати… Решила, что будет реветь.
Мама влетела в комнату.
– Оль, ну что опять? Пусть Андрей живёт с отцом, сам принимает решения в жизни, хватит его опекать!
– Мамааа!!! При чём здесь Андрей!
– Ну что???.. Как вы мне все надоели, живу среди сумасшедших!.. – сказала она по-доброму.
Ольга подбежала к зеркалу.
– Господи!.. Какое я страшко!
Она заглотила жаропонижающее, капли в нос и вызвала такси.
Валька уже ждал у столика с грудой горячих пышек. Он улыбался как-то по-другому, загадочно, по-родному, без сомнений… Ольга обхватила его руками, прижалась, целуя всё, что попадалось на пути.
– Оль, ну что ты, всё хорошо!.. Люди кругом!
– Плевать!
– Наверно, ты права! Плевать!.. Пошли ко мне, милая! – смеялся Валька. – Я разрешаю тебе пожизненно ползать по мне всю ночь, давая лишь пятнадцатиминутные перерывы на сон! Интересно, сколько я протяну?..
Они ещё не знали, что через год у них родится сын, он мистически будет похож на Сашку, этакий оливковый мальчик! Его назовут в честь близкого друга отца. Его назовут Семёном.
Иллюзия счастья и любви
Юг Италии, Сорренто. На берегу моря стоит уютный небольшой дом. Здесь живёт уже немолодая, таинственная женщина. Видно, что когда-то она была очень привлекательна. Её появление вызвало массу слухов.
Она живёт закрыто и никого не принимает, за исключением одного господина, по слухам, тоже русского, но гораздо моложе её. Он часто навещает её, приезжая, как правило, на ужин, с охапкой пионов. Соседи часто видят их на террасе. Они смеются, пьют вино. Потом он уезжает… Говорят, у них был роман… Говорят, что он не может ничего забыть, и ещё он знает, что его чувства продлевают ей жизнь. И это делает его счастливым.
Эта история началась давно.
Как-то в Мариинке давали знаковую премьеру. Собрался весь бомонд. Он был в компании друзей и своей спутницы… Вдруг его внимание привлекла женщина – он до сих пор не может понять, почему именно она. Она тоже была не одна. Их взгляды встретились, это были секунды, но до неприличия длинные. Что в них было? Вопрос, удивление… Он потом часто вспоминал её глаза. Почему-то он решил, что она ранима и беззащитна, и совершенно особенная.
Спустя время они опять случайно встретились в одном из модных заведений. Она обедала в кругу подруг. Он с волнением наблюдал за ней и совершил, как ему тогда показалось, глупейший поступок – написал ей и попросил официанта передать записку. «Я Вас уже встречал однажды. Я Вас не могу забыть».
И что, вы думаете, она написала ему в ответ?!
Она написала: «Я Вас узнала!»
Когда он вошёл и сел за столик в дальнем углу, она сразу же узнала его. Она редко смотрела по сторонам. И удивилась: почему же ей запомнился этот взгляд совсем незнакомого и совсем ещё молодого мужчины?
Совершенно сдуру дала свой телефон.
Он с трудом терпел, чтобы не позвонить сразу. Никогда не смотрел так часто на часы! Позвонил через час.
– Привет… Нам надо срочно встретиться, – сказал и почему-то отчаянно рассмеялся. – Говори, где, когда…
Она пыталась объяснить.
– Я не свободна… Мы потерялись во времени… Это никому не нужно…
– Это всё не имеет значения. Просто скажи, где и когда? – он пытался предложить ресторан на выбор.
– Нет, давай это будет в каком-то неожиданном месте… Например, в большом универмаге, в центре города… потом решим…
Он смеялся.
– Надеюсь, не в отделе женского белья?.. Впрочем… Не говори, я найду тебя сам, я почувствую тебя…
Она отчаянно не хотела ему понравиться, что было совсем не в её правилах. Оделась как-то на удивление невыразительно, с маникюром была беда, да и с волосами тоже…
– Ну и отлично, – твердила она себе, – поболтаем и разбежимся, терять нечего.
Ему казалось, он её знает и даже понимает, и был уверен: она придёт раньше, будет бороться с собой и со своим смущением. И он знал: надо обязательно быть первым.
Она пришла минут на 20 раньше и со стороны выглядела совершенно спокойной, только всё время поправляла волосы и заглядывала в каждое зеркало.
Он незаметно подошёл сзади и обнял за плечи, она попыталась обернуться, но он крепко держал её, склонив голову, совсем близко. Они слышали дыхание друг друга.
Он тихо сказал:
– Дорогая, ты прекрасна… Я наблюдал за тобой целую вечность… И я уже люблю тебя…
Потом, позже он скажет ей: «Я никогда никого не любил так осознанно и сильно. Я даже не искал любви, потому что был уверен, что она не существует в моём понимании этого чувства».
Он был уверен, что есть только иллюзия счастья, а любовь – это даже не конкретный человек, это как Шамбала, место, идеальное по своей чувственности и красоте.
– Я люблю тебя любить… И умею тебя любить, – эти слова сводили её с ума.
Он был её человеком, она сразу это поняла.
Потом, он обладал великолепным чувством юмора, они смеялись до безумия, вечно придумывали какие-то истории. Один начинал, другой продолжал, соревнуясь в изобретательности.
– Ты будешь совсем ещё молодым… А я старенькая… Зачем я тебе?!
– Ничего, – смеялся он, – найдём и тебе применение.
Он всегда был в отличном настроении.
Тогда, в ту первую встречу, он назвал её «моя Крошечка». Крошечка-Хаврошечка. Он произносил это с такой нежностью и смеялся…
Они пошли в небольшой ресторанчик. Она с трудом справлялась со смущением и решила – буду есть всё, что люблю: и пюре, и давно забытый жульен из грибов.
Он улыбался: у моей Крошечки отменный аппетит! Какое счастье видеть, что женщина, в которую ты влюблён, с таким восторгом намазывает масло на хлеб, а не артистично жуёт капустный лист!
– Хочу за грибами… с тобой! Хочу печь картошку в золе! Хочу ночью плавать в тёплом озере! Хочу строить бабу из песка с сиськами, можно на Финском заливе или в Юрмале. Хочу хрумкать всё подряд… с тобой, и не толстеть… А если и округляться, то есть и смеяться над этим! Хочу эскимо на палочке, сирень ломать в центре города… для тебя, а потом драпать, если застукают, сидеть на поребриках и пить пиво, холодное… Про воблу не скажу… но это тоже! Хочу целоваться в каждой подворотне, которых пруд пруди в центре города, и на каждом мосту. Столько много хочу с тобой, и только одного не хочу. Не хочу быть без тебя!
Она очень боялась всего идеального, знала – так не бывает, так просто не должно быть. И впервые не захотела ничего анализировать и чего-то бояться.
– Всё будет как будет, – и, намазывая маслом второй кусок чёрного хлеба, решила жить без сомнений.
Они негласно договорились ни о чём друг друга не спрашивать – ни о прошлом, ни о настоящем, да и о будущем тоже. Они создавали свой мир, в котором не было места и намёка на суетность бытия. Иллюзия счастья. Он и она.
– Я люблю в тебе всё, даже то, что не люблю!
Он часто потом вспоминал, как она в первую ночь проснулась в 5 утра… бродила по комнате, шуршала чем-то, собирала вещи… на лице у неё была какая-то белая маска…, видно, она её не пожалела… и смешно забраны волосы.
– Что ты делаешь?
– Я хотела уйти.
– И почему не ушла? – смеялся он.
И она удивленным голосом:
– Куда же я пойду?.. Ещё 5 утра…
Он понял, что она не сможет без драм. И будет так собирать вещи и уходить много, много раз…
– Когда ты будешь старенькая и решишь уйти, я не буду спешить. Я проснусь, выпью кофе, выйду и спрошу – вы не видели мою Крошечку? Она не могла далеко уйти, у неё не так много сил!
Они виделись не так часто… Он много ездил по работе, она тоже… Но писали, болтали по телефону… Он ухитрялся даже на важных совещаниях… писать ей.
– Обожаю тебя… Ты в чём? – был его любимый вопрос. – Как обычно, в трениках с вытянутыми коленками?.. И с белой замазкой на лице?
– Любимая, лежу и думаю… о тебе! Скорее даже, думаю о том, как много я думаю о тебе. Смотри, как много! Люблю тебя какой-то невероятной любовью, совершенно не так, как привык и умел до этого! Волнуюсь за тебя, переживаю, радуюсь, смеюсь… Ты вообще вызываешь у меня массу эмоций! А это счастье! Счастье знать, что есть ты, которая сводит с ума и заставляет думать о ней все время! Парадокс – я в Нью-Йорке, а ты в Тоскане, но это вообще ничего не значит! Мы с тобой всё там же…, вдвоём, стоим у окна, ты куришь, а я обнимаю тебя.
– Моя Крошечка… Ты меняешь меня, делаешь лучше! Видишь во мне то, что другие не видят, и главное – любишь меня за это. А я люблю тебя! Не за то, что ты любишь меня, а просто потому, что ты моя мечта! Испытание любовью – так называется моё чувство к тебе!
– Все время думаю, что знаю тебя, всегда…, что ты мой внутренний голос. Знаешь, такое проявление шизофрении, будто меня двое! Я не хочу рассказывать, как было в моей жизни раньше. Но так – точно не было… Я не боюсь тебя потерять, я боюсь тебя разочаровать. Такого со мной ещё не было!
– Если я умру, ты сильно расстроишься?
– Ну ты дура!!!
Она не думала, что это так рассмешит её. У него была удивительная способность – самое грубое слово звучало вполне пристойно.
Они проживали день за днём, вместе и отдельно друг от друга. Она знала, когда-нибудь кто-то устанет и уйдёт. Но её это ничуть не волновало – даже если бы это случилось завтра… Он столько ей дал за то время, что они вместе!
Она часто думала, как могли встретиться два человека, совпадающие по всем вопросам, и возможно ли это?! Она была сентиментальна, но не настолько, чтобы не видеть огромную пропасть, которая разделяла их. Понимала, что именно так и при таких обстоятельствах могли возникнуть и существовать их отношения. У них не было будущего, но у них было гораздо больше, у них была иллюзия счастья, и, впусти они в свой мир обязательства, заверения, обещания, планы и надежды, всё исчезло бы.
– Близки мы или далеки? – спрашивала она. – Я совершенно не знаю тебя, могу ли я верить… Порой ты говоришь серьёзные вещи, а я вдруг где-то подспудно слышу твоё коварство. Коварство и любовь – классика! Всё было бы проще, если бы ты не был таким идеальным. Так не бывает! Любая идеализация грозит огромным разочарованием. В тебе слишком много всего того, что делает меня слабой, а значит, и счастливой. Я совершенно искренна с тобой, ведь я проявила слабость по отношению к совсем незнакомому мужчине.
– Всё просто… Ты – невольно или вольно – дал мне то, что никому не удавалось – нежность, облечённую в слова. Не просто слова, а то, что мне бесконечно близко. Ты как факир играешь на своей дудочке и практически не допустил ни одной ошибки. Чем ещё раз проявил своё коварство! Я не знаю, да и не хочу знать, сколько продлится эта эйфория. Это как найти ответ на очень важный вопрос или даже обрести себя на какое-то время.
– Я люблю тебя любить! И мне хочется отдать тебе хотя бы на миг всю ту огромную нежность, которой я обладаю. Просто так получилось, наши дороги сошлись. И что принесёт нам это?
Как-то он сказал:
– Знаешь, больше всего я не хочу причинить тебе боль. Если что – брось меня к чёрту!
И впервые не засмеялся.
Она помнила эти слова. Вернее, они просто приходили ей на ум, часто…
На улице стоял поздний осенний день. Медленно падал первый ноябрьский снег. Она подошла к окну и зачаровано смотрела, как нежно парят белые хлопья. А потом написала ему то самое письмо, с которого я начала эту историю – про Сорренто и таинственную женщину, которая одиноко жила на берегу моря.
И он все понял. Понял, что она всё-таки решила уйти, покинуть их мир, эту иллюзию счастья.
Но что случилось дальше? Эту историю можно рассказывать по-разному. Может, он просто не отпустил ее.
– У тебя есть ключи. Ты всегда можешь вернуться, я буду тебя всегда ждать. Всегда. Даже если ты потеряешь их, это не страшно. Я никогда не буду запирать двери… Или нет… Всё до простого просто. Я никогда не дам тебе уйти! Никогда! Я люблю тебя любить, моя Крошечка.
Он засмеялся.
– Моя Крошечка-Хаврошечка.
– Дура? – спросила она.
– Ещё какая!
А может, все было совсем по-другому.
– Я знаю, что ты уходишь навсегда. И я не буду пытаться тебя удерживать. Нашего мира не существует, нет никакой «иллюзии счастья». Мы всё придумали. Просто пока мы в это слепо верили, мы были счастливы и не знали душевной боли, горечи расставания, томительного ожидания, недопонимания, обид, ревности… Ты моя огромная, настоящая любовь, Крошечка. И все-таки ты дура!
В середине лета ему пришлось ехать на конференцию в Юрмалу.
– Крошечка, а не приехать ли тебе на пару дней? Стоит замечательная погода!
Он позвонил неожиданно. Она тут же согласилась. Он с трудом дождался, когда приземлится самолёт.
Она была совсем другая. Это она умела – быть разной и неожиданной! Светло-бежевый элегантный костюм и такого же цвета лодочки. Хитро щурила огромные глаза чайного цвета.
– Давай паспорт, я зарегистрирую тебя…
– Ну вот! Теперь весь отель будет обсуждать, что я тебе в матери гожусь…
– И будут караулить у номера, чтобы увидеть тебя и понять, чем же ты могла очаровать такого красавца!.. Не переживай, Крошечка, ты у меня ещё ого-го!
Утром спешил на встречи и не мог оторваться от неё. Тормошил.
– Вставай, не лишай меня удовольствия завтракать с тобой… Я всё заказал в номер – и кучу тостов, и масло, моя прожорливая Крошечка!
Тогда, в Юрмале, и появились её любимые цветы. Он спешил к ней и увидел женщину, которая продавала роскошные пионы.
– Купите своей любимой!
– Почему вы решили, что у меня есть любимая?!
– Так это у вас на лбу написано, – сказала она с улыбкой.
В тот день он скупил все цветы, и они с трудом поместились в машине.
– Крошечка, срочно спускайся!
– Господи! Сколько пионов!!! Куда мы их все поставим? – сказала она, чуть не плача.
– Милая, я ведь хотел тебя удивить, а не расстроить… Какая ты дура, любимая моя!
Он не спал и не давал спать ей.
– Просыпайся скорей, мы идём на берег пить шампанское и лопать твои любимые печенюшки с глазурью.
Она глядела сонными глазами.
– Ты на часы смотрел?.. Полпятого, тебе вставать в восемь…
– Так я уже встал…Крошечка, не будь занудой, натягивай шорты… или иди так… У нас будет шанс целоваться в полиции!
– Любимый, иногда мне кажется, что ты любишь не меня, а себя во мне. Я научилась читать по твоим глазам. Однажды ты сказал, что хочешь хотя бы раз увидеть мир моими глазами, с тех пор я мечтаю увидеть твой… Во всяком случае, очень стараюсь…
Он не понимал, как такое могло произойти с ним, с человеком, которого всегда прельщало лишь чувство новизны. Он увлекался, но всё быстро сходило на нет. Сейчас всё было по-другому. Она была с ним и не была вовсе. И если бы завтра он сказал «я ухожу», она бы не проронила ни слова – он был в этом абсолютно уверен.
Он не мог понять её до конца, даже когда она говорила «люблю тебя». Он слышал «но это ничего не значит».
Она умела любить и умела не зависеть от этого чувства.
Он пытался за что-то зацепиться, найти то, что он не любит в ней. Для него это было бы спасением от наваждения. Он искал и не находил.
Порой ему казалось, что он был гораздо счастливей до её появления! Он считал эту историю просто саморазрушением и крахом всех привычек и взглядов и не видел ни одного шанса на развитие сюжета. Он не терял интереса к ней, наоборот, врастал в неё и с трудом переносил себя.
В начале зимы собрался в горы с друзьями, звал её. Она отказалась. Он знал, что она не поедет с его компанией. Это был другой мир, и входить в него она не хотела, да и, скорей всего, боялась.
Да, она боялась. Представляла, как где-то на ужине будет сидеть как сова, умудрённая накопленным опытом, снисходительно слушать жизнеутверждающие беседы его дружков и давать повод для сплетен.
Он уехал один, на неделю. Склоны отличные, солнце, красивые люди, весёлые друзья. Звонил лишь к вечеру. Сообщал, что всё чудесно, слал ей поцелуи: люблю, люблю, скучаю…
Но он почти не скучал, хотя знал, что любит, очень любит. Он впервые был счастлив вдали от неё.
Она всё поняла. Пожала плечами и старалась не думать о нём. Она умела уходить, уходя.
– Что толку забивать голову. Как будет, так и будет. Будет так, как должно. Всё идеальное, как правило, не идеально, – повторяла она вслух. – Потом ему, наверное, труднее.
Она понимала его лучше, чем он сам понимал себя.
Ему казалось, что именно здесь и сейчас он обретал себя и свою свободу. Каждый день заканчивался походом в модный клуб. По-французски здесь и ели, и выпивали, и танцевали у столиков.
В тот вечер они ввалились шумной компанией, народу было полно, царило всеобщее веселье. Диджей был отличный!
Он пил виски со льдом.
– Привет! – к нему подошла девушка, русская. – Отличный клуб, я здесь впервые.
Она пыталась с ним познакомиться, была привлекательна и без комплексов. Выпили, разговорились. Договорились поужинать.
На следующий день, вечером, он ждал её за столиком. Они выбрали вино, сделали заказ. Она старалась ему понравиться. Все её движения были настолько продуманы! Видно было: она знает свои лучшие ракурсы и оттачивает мастерство изо дня в день. Он невольно сравнил её с Крошечкой, которая сидела на самом краешке его сердца, болтала ногами и удивлённо смотрела на него, причиняя невыносимую боль. Он вспомнил, что не позвонил ей и не написал ни строчки. От этого ему стало хуже.
– Да она никогда не спросит ни о чём! Ей чертовски всё равно, где я, с кем я, – успокаивал он себя.
То, что произошло потом, было банально и неинтересно. Он был воспитан и деликатен, но сейчас не узнавал себя.
– Прости, продолжения не будет, я вызову такси, – сказал он почти грубо.
Девушка в ярости бегала по номеру, собираясь «на выход», и невыносимо цокала каблуками, что очень раздражало его. Он ненавидел себя, её, и Крошечку, и весь мир в придачу.
Позвонил консьержу и попросил поменять ему билет на завтра.
Питер встретил дождём со снегом. А чего ещё можно ожидать в начале ноября?
Никогда он не ощущал себя таким беспомощным, одиноким и разбитым. Не мог решиться набрать её номер. Не хотел никаких объяснений. То, что, казалось, будет вечным, рушилось на глазах. Не сошёлся один-единственный пазл.
Ему хотелось позвонить ей, увидеть её, трогать. Хотелось участия, чтобы жалела и успокоила, но не было сил… Еще он понимал: дальше будет ещё трудней.
У этой истории нет конца, как и нет продолжения. Я несколько раз говорила, что мне её не дописать. И каждый раз возвращалась – потому что те, кто следил за моими героями, хотели узнать, что будет дальше. Любила ли она его? – спрашивали меня. – Да, очень. Это же мои герои, я знаю.
А та история о таинственной женщине, живущей одиноко на берегу моря, когда-то была придумана ими… и они весело смеялись над ней…, правда, он в свойственной ему манере…, едва сдерживая смех, чтобы не разрыдаться, вносил свои комментарии…))) МОЛОДОМУ мужчине всё время приходилось напоминать таинственной женщине))… кто Он и почему он приезжает к ней с пионами.)))) …У неё были проблемы с памятью…)))
Прошёл год. Забыть её он так и не смог. Это были фантомные боли, как будто он лишился части самого себя. Её нет, а боль осталась.
Он весь отдался работе. Топ-менеджер крупнейшей компании, блестящий молодой человек. У него было всё и ничего! Женщины не задерживались надолго. Он считал их однообразными и неинтересными.
Часто ездил в командировки. Английским владел, но хотелось подтянуть до более высокого уровня. Кто-то из компании предложил преподавателя – блестящее британское образование, воспитанна, приятна… Он назначил ей собеседование в офисе. Она пришла ровно в назначенное время.
– Татьяна, – представилась она. – А вы, как я понимаю, мой потенциальный ученик?
И почему-то рассмеялась.
Она понравилась ему. В ней было то, что он очень ценил в женщинах: естественность, мягкость и скрытая чувственность.
Они начали встречаться. Нельзя сказать, что он был влюблён в неё. Ему было спокойно рядом с ней, она не раздражала, а это была величайшая редкость.
Татьяна же, напротив, отчаянно влюбилась. Она чувствовала, что с ним будет непросто, но отказаться от этих отношений не могла.
Только раз спросила:
– Ты любил кого-нибудь?
– Да, любил и люблю, – резко ответил он.
Больше к этому разговору они не возвращались.
Она умела ждать. Иногда, в полумраке, она напоминала ему Крошечку, и он вздрагивал.
Татьяна понимала перемены его настроения и никогда не просила его дать больше, чем он мог. Ей вполне хватало своей любви.
Он сделал ей предложение, чем удивил и её, и себя.
– Свадьбы не будет… Распишемся и всё…
Одно дело встречаться, дышать одним воздухом, жадно ловить минуты его хорошего настроения. И совсем другое – выйти замуж за человека, с трудом выносившего её с утра! Она так мечтала о белом свадебном платье, мечтала с детства… Татьяна не стала глубоко копаться в своих чувствах. Она просто сказала «да». И не понимала, как строить отношения в браке, как сказать родителям, друзьям.
– Как-нибудь всё устроится! – успокаивала себя. Ей так хотелось хоть на один миг увидеть ту женщину, которую он любил, которая встала между ними и никак не отпускала его!
Она переехала к нему, взяв лишь самое необходимое, то ли не веря в их будущее, то ли из желания показать, что всегда готова уйти.
Её никогда не было много, и он ценил это. Она нравилась ему, с ней было хорошо. Он понимал её и понимал, как сильно она его любит. Она же, как прилежная ученица, познавала все его привычки, интересы и пристрастия… Чувствовала, когда может поспорить с ним, когда надо промолчать. Он становился ближе, понятнее… И она обрела надежду. При этом она вела себя крайне достойно, не унижаясь ни слезами, ни выяснением отношений.
Крошечка подала на развод.
– Скажи, что тебе не хватает, что не так?! – муж любил её, считая этот поступок очередной фантазией, но уступил. Купил ей дом в Портофино – она всегда мечтала жить рядом с морем.
Они расстались друзьями, как он считал, и надеялся, это временно.
Она была занята устройством дома, ездила на велике, брала уроки итальянского. С Лукой познакомилась в разгар лета, когда порт был забит яхтами, а ресторанчики – отдыхающими.
Крошечка отчаянно боролась со спагетти, а он зачарованно наблюдал за ней. Она уже изрядно перемазала свою белую блузку томатами, но не могла оторваться от книги, при этом ещё ухитрялась наматывать прядь волос на палец… Очнувшись от чтения, оглядела зал и заметила элегантного итальянца. Тот едва сдерживал смех, глядя на неё, показывая жестом на рубашку. И тут засмеялась она…
Лука был из Милана. Красивый мужчина. Они с друзьями пришли на лодке, стояли в Портофино пару дней. Он пригласил её поужинать.
– Я знаю, где готовят лучшую пасту, конечно, с помидорами… Да, если у вас нет чёрной рубашки, я могу одолжить!
Он перетащил её в Милан, обрисовав все прелести жизни в большом городе.
– Я просто хочу тебя рядом. Я всё устрою, тебе понравится. Ты всегда сможешь вернуться. Хочешь, живи у меня. Или я сниму тебе квартиру.
К нему она не захотела.
Вместе выбрали чудесную квартиру в центре города, в старом доме с высокими потолками.
Лука вдохнул в неё жизнь. Ей казалось, что наконец-то она найдёт силы всё забыть. Ей хотелось просто жить – спокойной размеренной жизнью, и чтобы кто-то сильно любил её.
Лука любил.
Татьяна настояла, и он снял отличный дом на Финском заливе. Лето выдалось жарким, даже к морю ехать не хотелось. На выходные собирали большие компании. Сидели под могучими соснами, поливаясь средством от комаров, нахваливали шашлыки, пили красное вино.
Летом встаётся по-особому легко. С чашкой крепкого кофе она обходила свои владения. Он смотрел на неё из окна и улыбался.
– Спускайся, я приготовлю тебе кофе, – весело крикнула она. – Смотри, какая красота вокруг!
В тот день стояла особая жара. Обещали грозу. Он возвращался с работы, трасса была пустой. Ещё 30 минут, и будут на месте.
На обочине молодая девчонка торговала огромными букетами ромашек. Уже отъезжая, он услышал раскаты грома. Чуть позже пошёл проливной дождь. Видимость нулевая.
Потом он ничего больше не сможет вспомнить, ничего…
Его привезут в ближайшую больницу без сознания, введут в искусственную кому.
Татьяна готовила ужин, то и дело поглядывая в окно. Всё вдруг потемнело, как-то зловеще стихло.
Она бегала по дому, закрывая окна. Стала накрывать на стол. Скоро приедет! Потом вдруг ей стало грустно, накатила беспричинная тоска, она не понимала, что с ней.
А через час позвонили и сообщили: он в реанимации, состояние критическое, приезжайте…
Крошечке не хватало моря и тишины, пришлось заново привыкать к ритму большого города. Лука старался наполнить её жизнь событиями. Они часто летали или по его делам, или просто поваляться на песчаных пляжах.
– Тебе надо чем-то занять себя, каким-то делом… Почему бы не пойти работать в моё архитектурное бюро, например в отдел по работе с клиентами? Будешь рассказывать, как нелегко проводить встречи с арабскими шейхами… Ты всех очаруешь! – смеялся Лука. – Соглашайся, у тебя получится.
Он не ошибся. На встречах она была убедительна и в то же время непосредственна, порой до смешного.
Была назначена важная встреча с компанией из Абу-Даби. Она всё подготовила, осталось немного времени. Зашла на питерские новости: ураган, повалило гектары леса, нарушено энергоснабжение, многочисленные аварии на дорогах.
Она не верила своим глазам.
Несколько раз прочитала и наконец поняла… Это о нём!.. Это он в критическом состоянии, на грани жизни и смерти.
Встреча была очень важной, и Лука не раз говорил об этом. Встать и уйти – значит подвести его. Но остаться – невыносимо.
– Лука, мне надо срочно уехать…
– Прямо сейчас?! Куда? Что случилось?
– Мне надо уехать…
– Хорошо. Когда ты вернёшься?
– Не знаю…
– Тебе нужна моя помощь?
– Нет, я справлюсь.
– Я буду ждать тебя, когда бы ты ни вернулась. Закажу тебе билет?
– Да… в Петербург. В один конец.
Весь полёт она думала, где искать его, как он, дождётся ли её? Она летела в своих мыслях быстрее самолёта. Ей казалось, что сейчас всё зависит только от неё. Невольно в памяти всплывали картинки их жизни, его лицо, его руки, его улыбка…
– Он справится, он сильный, – твердила Крошечка.
В аэропорту её ждала машина.
– Добро пожаловать в Питер! Вам повезло, отличная погода. Куда поедем?
– Пока не знаю, в центр…
Она обзвонила всех, кого могла. Его нашли, и нашли выход на главного врача.
Она тихо зашла в кабинет.
– Здравствуйте, вам звонили…
Она сразу поняла, она сумеет убедить его. Он был преклонного возраста, но глаза всё ещё были полны жизни. «Наверно, был сердцеедом когда-то», – подумала Крошечка.
– Вы должны взять меня на работу.
– У вас есть медицинское образование? – главный врач с интересом разглядывал её.
«Какая женщина!» – промелькнуло у него в голове.
– Нет, – спокойно ответила Крошечка.
Он посмотрел удивлённо.
– Я расскажу вам свою историю, и вы всё поймёте.
Он слушал её, не в силах оторвать взгляда. Подумал: «Надо будет зайти к этому пациенту, что такого она нашла в нём?!»
– Я могу оформить вас волонтёром. Вы понимаете, что придётся не только быть с ним, но ещё и выносить горшки за другими?! А когда люди болеют, у них, бывает, портится характер… Вы знаете, что он женат?
– Нет, не знала… Теперь знаю.
– Её зовут Татьяна. Она совершенно убита горем. Постоянно рядом с ним, уходит только на ночь.
– Значит, я буду дежурить по ночам, каждую ночь.
– А спать-то вы когда будете, дорогая?
– Днём, – спокойно ответила она.
– Ладно, идите оформляйтесь. Я подпишу бумаги. Только постарайтесь быть незаметной… Если вам это удастся, конечно.
Он не смог ей отказать. В ней было что-то, что не позволяло сказать «нет». Но он не мог понять, что именно. Это было выше его понимания, хотя он всегда считал, что академик в этом вопросе… Он знал женщин, понимал и любил!
Крошечка спала днём, а поздним вечером бежала в клинику.
Она совсем не испугалась, когда увидела его впервые, всего в трубках, подключённого к каким-то аппаратам, израненного… Она выгнала из своей души жалость и сомнения. Она рассказывала ему обо всём – о своём детстве, о том, как хотелось скорее выйти замуж и вырваться из родительского дома. Ей казалось, они предъявляют ей слишком высокие требования. А они просто так любили и хотели во всём гордиться своим единственным ребёнком… Она поведала ему все свои самые сокровенные тайны. Ей хотелось узнать, как он встретил Татьяну и как полюбил.
Казалось, он всё слышит, просто не может подать знак. И она могла подолгу смотреть на его лицо, руки в ожидании чуда.
Татьяна приходила рано утром, и, не ведая, сменяла Крошечку. Только раз они столкнулись в дверях и встретились взглядами. Крошечка смутилась, но виду не подала. Что-то неприятно кольнуло в груди.
Лука звонил Крошечке раз в день, узнавал, как её дела, рассказывал о себе, но никогда не спрашивал, когда вернётся, прощаясь, говорил: «Люблю тебя!»
Настало время выводить его из комы. Выйдет – значит будет жить, говорили врачи.
В ту ночь Крошечка читала ему какие-то смешные рассказы, то и дело поглядывая на него. Он открыл глаза, в его взгляде не было ни удивления, ни испуга, ни вопроса. Просто смотрел на неё.
Она вскочила и нажала кнопку вызова дежурной медсестры, потом вышла из палаты, спустилась по лестнице, расстёгивая на ходу халат.
Она не понимала, что ей делать, плакать или смеяться.
Через два часа уже сидела в самолёте.
– Лука, я возвращаюсь!
Он медленно шёл на поправку. Перед глазами всё время стояла она. Крошечка! Это была она!
– Она что-то всё время говорила… Но что?!
Он пытался вспомнить, но не мог. Расспрашивал всех. Это не могло ему показаться! Это точно была она!
Так бывает, утверждали врачи и сёстры. Со временем он почти свыкся с этой мыслью.
Он хотел скорее набраться сил, стать прежним. Татьяна не отходила от него ни на шаг. Ей казалось, она любит ещё сильнее. Он был благодарен ей, но сомнения возвращались к нему, и это не давало жить.
– Если это была она, то как она попала в реанимационное отделение?! Ей кто-то помог… Кто?.. Только главврач…
Когда он вошёл в кабинет, то сразу почувствовал, как врач растерялся. Решил: «Он знает, значит, буду говорить прямо!»
– Я чувствую, я почти уверен, что это именно вы помогли ей… Я её даже мертвый почувствую!
Ему вдруг захотелось всё рассказать совсем чужому человеку. Он так долго всё держал в себе! Он говорил и говорил. В какой-то момент стало всё равно, слушают его или нет. Он говорил себе о ней! А казалось, он так надёжно запрятал от самого себя все воспоминания!
– Молодой человек, вы меня с этой, как вы называете её, Крошечкой, до инфаркта доведёте! – воскликнул врач. – Странно, но каждый из вас рассказал эту историю, и знаете, она написана как под копирку. Первый раз с таким встречаюсь! Обычно, когда люди расстаются, истории их любви очень отличаются… Подождите, у меня где-то должна быть её визитка… Вы же за этим пришли? Если верить в чудеса, может быть, это она и вытащила вас с того света… Она исчезла, потом звонила раз в три дня, а после вашей выписки я её больше не слышал… Удачи вам, молодой человек, и кланяйтесь своей супруге! Да, и я вас понимаю, я же знаком с Крошечкой!
Главврач ещё долго не мог встать из-за стола.
– По дороге домой куплю пионов, удивлю свою Крошечку… Она обязательно пустит слезу… Все бабы дуры, как ни крути…
Она работает в архитектурном бюро, в Милане.
Он уже знал, что делать!
В их фирме собирались полностью перестроить головной офис с привлечением крупной иностранной компании. Он быстро зашёл на их сайт. То что надо!
Он провернул всё настолько быстро, что уже через несколько дней летел с юристами на встречу. Знал: она обязательно будет присутствовать – русские клиенты, своя специфика… Надо непринуждённо зайти и не искать её глазами, потом увидеть её и сделать удивлённое лицо. Он тщательно готовил сценарий.
В большом кабинете их ожидало несколько человек, среди них была Крошечка. Она ничуть не изменилась, только похудела. Он не мог отвести от неё глаз, как будто увидел её впервые. Они обсуждали контракт, сроки, обязательства сторон, а Крошечка читала в его взгляде «я люблю тебя любить!»
Он незаметно написал несколько слов и передал ей вместе с документами. Когда все ушли, Крошечка прочитала: «Я не смогу тебя забыть. Я жду тебя в отеле Four Seasons на ужин. Я буду ждать тебя, пока ты не придёшь».
Он всегда принадлежал ей, только ей, даже когда исчез из её жизни. Она знала, что тогда именно она должна была сделать шаг навстречу. Она не захотела. Сейчас всё по-другому, в его жизни есть Татьяна. Она бы сбежала от него за тысячу вёрст, понимая, что эта встреча никому не нужна. Но ей просто захотелось понять его, убедиться, что всё было по-настоящему.
Он сел за столик. Народу было немного, итальянцы ужинают поздно. Заказал виски со льдом. Прошло более часа, её ещё не было. «Она обязательно придёт!» – у него не было сомнений. Он дико волновался. Скорее всего, это было от нетерпения.
Народу становилось больше, и ресторан наполнялся звуками. Время потеряло значение, и он ни разу не взглянул на часы. Он просто ждал. Она пришла только к девяти.
Крошечка не понимала, что хочет больше всего на свете – увидеть его или не увидеть больше никогда в своей жизни. Он подошёл к ней, не говоря ни слова, обхватил её лицо ладонями и тихо сказал:
– Не шевелись, ничего не делай, я всё сделаю сам…
Это был их поцелуй… Он придумал его. Знал, что она была бессильна перед ним даже в те минуты, когда злилась.
– Пошли…, – тихо сказал он.
Он хотел быть нежным и грубым, чтобы Крошечка, наконец, поняла, что принадлежит только ему.
Они без слов вышли из ресторана. В лифте поднимались не одни, стояли, разделённые людьми, не отрывая друг от друга глаз. И он, и она понимали, что ни о чём не спросят, только не сейчас, боялись разрушить эту магию, их мир, где нет никому места.
Крошечка, как всегда, проснулась первой. Долго разглядывала его. Ей очень хотелось дотронуться, но она не стала этого делать. Неслышно собралась и тихо закрыла за собой дверь. Он догнал её у лифта.
– Я прошу тебя, выслушай… Ты не понимаешь, как мне было трудно и с тобой, и без тебя! Ты не давала мне ни одного шанса! Ни одного! Я думал, что смогу забыть тебя! Я хотел жить как все… Появилась Татьяна… Я думал, сумею… Не уходи… Ещё ничего не поздно! Я всё решу…
Он летел домой, в Питер, к Татьяне. Он знал, что надо сказать сразу, но как?! Он не хотел думать об этом, вернее, был не в силах.
Звонить не стал, открыл своим ключом. Татьяна готовила его любимую шарлотку, и он почувствовал яблочный аромат… «Интересно, Крошечка умеет готовить? Господи, о чём я думаю!»
Татьяна выбежала ему навстречу, повисла на шее. Она выглядела счастливой, но очень смущённой.
– Я не говорила тебе, были проблемы, но сейчас всё отлично… Знаешь, у нас будет ребёнок!..
– Да?.. – он с удивлением посмотрел на Татьяну.
Смысл сказанного с трудом доходил до него.
– Я очень устал, – сказал он почти холодно и ушёл в кабинет.
Татьяна чувствовала – что-то произошло. Скорее всего, проблемы на работе…
Он просидел в кресле целую вечность. Думал обо всём и ни о чём конкретно. Он не принимал решения, он страдал. «Татьяна!» – он почти кричал её имя. Понимал, что сейчас превратится в подлеца и мерзавца. Она стояла перед ним, и ему показалось, что он палач.
– Я хотел сказать, что ухожу, но обстоятельства изменились. Я не оставлю ни тебя, ни ребёнка. Я встретил женщину, которую люблю и любил всегда, и я никогда не откажусь от неё. Тебе решать, Татьяна…
Он не мог смотреть ей в глаза. Она вышла из кабинета и тихо прикрыла дверь. Он так и остался сидеть в кресле.
Наутро она застала его на том же месте, спящим в костюме, рядом на столике стояла недопитая бутылка виски. Она присела на корточки рядом. Он открыл глаза.
– Вставай, посмотри, на кого ты похож… Быстро в душ, я накрыла завтрак… Ты не забыл?! Мы идём на обед к моим, – Татьяна улыбалась, улыбалась из последних сил.
Она никому его не отдаст. Она уже столько пережила с ним, переживёт и это.
Лука никогда ни о чём не спрашивал Крошечку – ни когда она уехала надолго в Петербург, ни сейчас. Она сказала, что хочет побыть одна, и он ждал – с ней такое часто случалась. Ему было хорошо с ней. Впервые Лука хотел кого-то так близко. Свобода, которой он так дорожил, перестала иметь значение.
– Давай попробуем жить вместе… Мне кажется, у нас получится.
Она всегда уходила от ответа.
Крошечка три дня откладывала встречу. Лука видел её только на работе и то мельком. И вдруг позвонила сама.
– Пригласи меня на ужин…
– Конечно… Если обещаешь пригласить меня на завтрак!
За такие встречи он готов был простить всё: и то, что исчезала, и то, что была иногда холодна с ним. Лука понимал: она не любит его, но и без него не может. Он чувствовал: кто-то стоит между ними, и, не будь его, всё было бы по-другому. Он старался не думать об этом. В их жизни были моменты, когда она принадлежала только ему и он был счастлив. Она волновала его, и Лука никогда не терял интереса, а, наоборот, она становилась его воздухом.
Крошечка опять позволила ему уйти.
– Навсегда, – подумала она.
Ей хватало дня или чуть больше, чтобы отключить свою память. Она не понимала толк в бесполезных страданиях, терзаниях, выяснениях отношений.
Он позвонил ей через неделю.
– Я прилетел, еду из аэропорта. Хочу немедленно видеть тебя! Только не спорь! Собери сумку, всё самое необходимое. Я заказал машину в рент. Мы уедем на три дня. Заеду через час.
Крошечка растерялась. Три дня! А у неё полно работы, Лука… Она не могла устоять, быстро стала собираться. Бегала по комнате, хватаясь то за одно, то за другое. Не понимала, что делает, и вдруг неожиданно расплакалась.
Она набрала Луке:
– Меня не будет несколько дней… Приеду – позвоню.
К её счастью, включился автоответчик. «Интересно, насколько у него хватит терпения?» – с грустью подумала она.
Чего ей не хватало в жизни? Ей не хватало его. Он умел её любить, и этим всё сказано.
Он позвонил ровно через час, и она спустилась. Он улыбался.
– Крошечка, прыгай скорее и не делай такое лицо!
Отвез её на озеро Комо. Им казалось, это совсем другая история и они совсем другие.
Ехали назад молча. Каждый думал о своём. Ему очень хотелось всё рассказать ей, но он молчал. Знал, как она отнесётся к его исповеди. Она необходима ему, и он не позволит ей уйти. Ничего не сказал. Как-нибудь потом, не сейчас.
Они подъехали к её дому. Она медленно вышла. Говорить не хотелось. Он достал её сумку из багажника.
– Тебя проводить?
– Нет, всё хорошо.
– Мы скоро увидимся, Крошечка, – он не мог двинуться с места. – Мне пора, я опоздаю на самолёт.
Крошечка улыбалась, ей больше ничего не оставалось делать.
Дома стояла невыносимая пустота и тишина. Крошечка лежала на диване и смотрела в потолок, ни о чём не думала. Пора приходить в себя.
Позвонил Лука.
– Ты в городе?.. Я рад. Принимаешь приглашение на ужин?
Лука делал вид, что ничего не произошло. Он сам любил делать то, что хотел, и не терпел ограничений, любил проводить время с друзьями или просто находиться с самим собой. Здесь было что-то совсем другое. Он понимал: у неё кто-то есть, и он не хотел давить на неё.
Они сидели напротив. Лука рассказывал о предстоящих выставках современного искусства, о новых премьерах. Она любила смотреть на него, он был безупречен во всём.
– Ты совсем не слышишь меня! О чём ты думаешь? – рассмеялся Лука.
– Тогда я ещё подкину пару тем для твоих дум!
Он протянул руку. На ладони лежало кольцо.
– Я делаю тебе предложение. Никто ещё не удостаивался такой чести! – Лука улыбался. – Возьми кольцо. Я не жду ответа ни сегодня, ни завтра. Ты должна знать, кто ты для меня.
Он стал тянуться через стол. Ему надо было немедленно поцеловать её.
– Ну что с лицом?! Что ты смотришь с таким состраданием?! Всё хорошо, милая…
Татьяна жила в ожиданиях. Беременность протекала спокойно и без осложнений. Она ждала девочку, и ей казалось, что вся её жизнь зависит от этого крошечного создания – с ним или без него.
Он часто уезжал по работе, и она собирала его в дорогу. Если говорил «не беспокойся, я сам», понимала: он уезжает к ней. Она не чувствовала ни холода, ни раздражения. Он был предельно внимателен и даже порой нежен. Татьяна не ощущала присутствия другой женщины в их жизни, не было и намёка. «Наверное, он просто не хочет меня огорчать в таком положении, – думала она. – В любом случае, всё должно как-то решиться». А что будет дальше, она не знала.
Он встречался с Крошечкой то в Милане, то в Париже. Не так часто, но им хватало и этих встреч. Звонил ей два раза в день – когда ехал на работу и когда возвращался. Говорили подолгу, смеялись, шутили. Они незримо продолжали быть вместе, в своей иллюзии счастья, в своём мире, на который они добровольно обрекли друг друга.
Он был действительно счастлив, когда на свет появилось трогательное существо, его дочь. С трепетом рассматривал её. И поделил свою любовь между Крошечкой и Дочкой. Ему казалось, он любит и Татьяну, но какой-то другой любовью, которой не мог найти названия, и что всё нашло своё равновесие. При этом понимал, что когда-нибудь всё рухнет. В такие минуты ему становилось не по себе. Он не выстраивал эту «гармонию», так сложилось, и он ничего не хотел менять.
В Питере проходила крупная выставка… Крошечке необходимо было ехать… ОНА категорически не хотела…, но выбора не было…
– Ты не можешь нас подвести… Кто, как не ты, должна представлять нас в России?!
Питер был родным и бесконечно близким, но в этом городе Он был не один… Почему она так легко отдавала его Татьяне? Ей казалось, позови… и он всё бросит. Она не звала… Их встречи и расставания становились обычным делом… НЕТ, они не теряли чувств, они просто постепенно привыкали к данному положению вещей…
– Я прилетаю в Петербург, на целую неделю, – сообщила Крошечка.
Он хотел радоваться, но не мог… Здесь его мир…, в нём нет Крошечки…
Он встретил её в аэропорту… Сели в машину… ОН всё время хотел дотронуться до неё, почувствовать её рядом… В ней было много всего, что не давало забыть, и он мучительно скучал… Он поражался, как ей удаётся быть такой естественной и в то же время такой необъяснимой, желанной… Он не понимал, как будет жить эту неделю… Он не хотел причинять никому боль… Крошечка просила Луку поехать с ней… но он не мог, у него были неотложные дела на юге Франции. Впервые ей захотелось, чтобы Лука был рядом, и это, казалось, было её спасением… У каждого своя жизнь… Она ничего не хотела менять…
Они встречались по вечерам. Он приезжал к ней в гостиницу. Заказывали в номер ужин, бутылку хорошего вина. Она уставала, ей никуда не хотелось, но больше всего ей не хотелось представлять, как он будет вести себя, окажись они в каком-то приличном ресторане. Будет скован, станет смотреть по сторонам, нет ли поблизости знакомых?
Иногда они ездили за город. Стоял мёртвый сезон, кафешки были безлюдны. Они гуляли по заливу. Он крепко держал Крошечку за руку, и ему казалось, если отпустит её хоть на миг – потеряет навсегда. Он мог вдруг прижать её к себе настолько сильно, что причинял боль. Она молчала, понимая его. Всё совпало – и их настроение, и питерская осень.
Татьяна понимала: он изменился за эти несколько дней. Был сдержан, молчалив. Приходил поздно, избегал объяснений. Она чувствовала напряжение. Эта женщина совсем рядом, в Питере!
Телефон лежал в столовой, и она впервые решила поступить не так, как положено, а как надо. Она увидела итальянский номер, он один был не обозначен, лишь буква К. «Может, я ошибаюсь?» – подумала без особой надежды и нажала на кнопку вызова.
Ответил женский голос, на итальянском.
– Простите, меня зовут Татьяна, и мне обязательно надо увидеться с Вами… Просто поговорить, если вы любите его… Прошу, он ничего не должен знать…
Крошечка сразу поняла, кто звонит ей.
– Простите!.. Что?!
– Нам необходимо встретиться, – повторила Татьяна.
Крошечка не могла отказать. Потом она стала думать. Она не знает Татьяну, не знает, что ожидать от неё… Может ли она скрыть от него эту встречу?! Ей не стоит идти… Тысяча мыслей, предположений, сомнений… «Если вы любите его» – эта фраза путала её и не давала принять решение. Если бы она услышала хоть ноту злости в голосе Татьяны, ей было бы гораздо легче.
– Почему я должна испытывать чувство вины перед ней? Почему? – твердила Крошечка.
Они встретились в маленькой забегаловке на Васильевском острове. Крошечка узнала Татьяну.
– Здравствуйте. Так это были вы! В больнице… Это были вы… – Татьяна повторила несколько раз. – Вы хотите забрать его у нас?
– Странный вопрос… У кого – у нас? – Крошечка удивлённо посмотрела на Татьяну.
– Разве вы не знаете?.. У нас есть дочь. Он что, ничего не говорил вам?
Крошечка молчала.
– Я знаю, он вас любит и всегда любил. Но вы должны понимать, что рано или поздно это закончится… Вы не живёте сами и не даёте жить нам… Он никогда не уйдёт первый… Вы должны на что-то решиться.
Татьяна говорила и говорила. Она не просила Крошечку, она пыталась её убедить, достучаться до её разума. Крошечка молча слушала. Она с трудом понимала, что Татьяна хочет от неё. Она думала. Он скрыл от неё. Не сказал, что у него растёт дочь. Глупый… Зачем?… Она почувствовала себя совершенно разбитой.
– Извините, мне надо уходить. Прощайте, – Крошечка встала из-за стола, нашла в себе силы улыбнуться и пошла к выходу.
Татьяна так и осталась сидеть с чашкой остывшего кофе.
– Какая странная женщина, не сказала ни да, ни нет. Просто встала и ушла…
Татьяна поняла, что разговаривает сама с собой.
Он не мог дозвониться до Крошечки. Где её носит? Почему не подходит к телефону? Позвонил на ресепшн. Ему сказали, что она недавно освободила номер. Он ничего не понимал, метался по квартире.
Татьяна подошла к нему совсем близко.
– Я с ней встречалась.
Он сразу всё понял.
– Прости, наверное, это была плохая затея… Она просто встала и ушла, не сказав ни слова, – Татьяна с трудом подбирала слова. – Я устала. Я устала вечно бороться за тебя…Что со мной не так?! Что я делаю не так?!
Татьяна впервые кричала на него.
Он собирал вещи. Она ходила следом.
Выскочил из дома. Уже на улице вызвал такси, на машине ехать не мог. Сразу вылететь в Милан не получилось, не успел ни на один рейс, хотя готов был лететь через три страны.
Рано утром он сидел в самолете.
У него было три часа, чтобы во всём разобраться. У него было столько времени! А решать надо за какие-то три часа полёта!..
– Это я! Я один во всём виноват, – винил он себя. – Это я не дал ей ни одного шанса! Я трусливо бежал, предавая её… Она никогда не была уверена во мне. Я должен был взять её за руки и сказать: ничего не бойся, Крошечка, пошли со мной, я не дам тебя в обиду… Это я трус и мерзавец… Я хотел жить как все… Я и стал как все.
Дома её не было. Он звонил и звонил, но она не брала трубку. Он оставил сто голосовых сообщений… Идти к ней на работу? Он не хотел. Это бы странно выглядело… «Почему!? Ведь я люблю её!.. Я приехал за ней, что в этом странного!?»
В офисе были удивлены. Конечно, они помнили интересного русского. Это был их первый крупный заказ в России. Он спросил, где можно найти Крошечку. Она с Лукой в переговорной.
Он знал Луку и знал, что это его компания. Лука был потомственным архитектором и ещё с юности хотел открыть свою фирму, чтобы работать только на себя. Потом жизнь закрутилась, помимо архитектуры появились крупные дела. Лука стал заметной фигурой в миланском обществе. Он запомнил его и на подписании контракта, и позже в ресторане. Лука произвёл на него впечатление.
Переговорная была на втором этаже. Он поднялся и почему-то не стал стучаться. Дверь была приоткрыта. Он увидел Крошечку. Она стояла у раскрытого окна и курила. Лука нежно обнимал её за плечи и что-то тихо говорил ей. Он замер, не в силах сделать последнего решительного шага. Его сердце остановилось, и он почувствовал, что сейчас перестанет дышать. Они не видели и не чувствовали его невольного присутствия.
Он так ни на что и не решился.
Он бы заплакал, как мальчишка, но вокруг были люди.
Он считал, что Крошечка всегда будет в его жизни, и он не мог даже представить, что теряет её, теряет реально.
Перед глазами – Крошечка и Лука, стояли у окна, он никак не мог стереть это из памяти.
Он встретил Крошечку только однажды. Как-то всей семьёй они отдыхали в Санкт-Морице, снимали шале, в отеле жить стало неудобно – дети, няньки…Сыну едва исполнился год, Татьяна не могла оставить его ни на секунду и вечно тащила с собой полдома.
Он вышел пройтись. Медленно падал снег. Он узнал её сразу. Она была с Лукой и двумя мальчишками. Им было года по три, и они были как две капли похожи друг на друга.
Он невольно улыбнулся. Что-то в ней изменилось, она была другая, но такая же необыкновенная. Он даже слышал её смех. Стоял и смотрел на неё… Они медленно шли вперёд, а он так и стоял, не в силах двинуться, провожая их взглядом.
Крошечка обернулась.
Вдалеке стоял мужчина, и ей показалось, что это он. Ей вдруг стало страшно. Страшно за себя, за детей, за Луку… Она обернулась ещё раз – мужчина махнул ей рукой и исчез за поворотом. Нет, это не он, ей показалось…
– Что с тобой, дорогая?! На тебе нет лица… Это от высокогорья… Не волнуйся. Давай нарушим твою чёртову диету и слопаем по малиновому пирогу, а хочешь, и по вишнёвому тоже, – Лука бережно притянул её к себе. – Почему я всё время боюсь за тебя?! Я знаю почему… Я очень люблю тебя, ты необходима мне, милая. Я с тобой по-настоящему счастлив… Ни о чём не думай… Я буду думать за тебя…
Он быстро шёл, ему захотелось бежать и бежать до изнеможения. Он хотел преодолеть это нестерпимое желание дотронуться до неё. Он знал, она всегда будет в его жизни и был уверен, что нет конца у этой любви, как нет и «иллюзии счастья». Счастье есть или его нет вовсе!
Он только что видел счастье своими глазами! Крошечка всё так же сидела на краешке его сердца, болтала ногами и удивлённо смотрела на него, но это не причиняло ему больше боли. Осталась только нежность. Она навсегда останется с ним. Он не потеряет её никогда. Она рядом. Она вернётся. Она просто никогда не уходила.
Игры с воображением
Когда тебе уже 10 лет, а родители думают, что всего 10, они глубоко ошибаются. Катька всё понимала: родители опять люто ссорятся, и из гостиной доносятся страшные оскорбления, понятные и не очень, преимущественно от мамы. Самым безобидным словом было «неудачник» и «недоносок». Может, отца тоже не доносили, как брата? Катя закрылась в своей комнате, немного подумала и пошла выяснять, что к чему, хотя к скандалам в доме давно привыкла.
Папа носился по квартире и собирал вещи. Мама с перекошенным лицом бегала следом и не могла остановить поток брани, на руках болтался плачущий братишка. Он-то точно не понимал, что происходит, но был весомым орудием в маминых руках. Катюша молча наблюдала за ними.
Папа уходил не раз и не два и жил у бабушки – женщины с тяжёлым и противным характером, как говорила мама. Возвращался, как правило, через пару дней с нелепым букетом в несколько гвоздик или астр – это зависело от сезона, – и всё начиналось сначала.
На этот раз отец не вернулся. Мама препятствий не строила, и Катька встречалась с ним каждое воскресенье. А вот братишку, которого папа обожал, мать явно прятала: то горло у него, то животик расстроился. Позже Катька поняла – это была мамина месть за никчёмную жизнь с папой.
Через год у мамы появился Леонид. Он переехал к ним почти сразу же, к счастью, ненадолго. «Просто жить негде было», – решила слегка повзрослевшая Катька.
Папиных денег катастрофически не хватало, он был законченным неудачником, вечно попадал под сокращение и подолгу сидел без работы, хоть и Политех закончил с красным дипломом.
Мама из врача-дерматолога превратилась в косметолога – чести меньше, денег больше. Брат часто болел, ей приходилось принимать дома, и Катина комната на время становилась косметическим кабинетом. Клиентки приходили состоятельные и надменные, порой покрикивали, если что не так. Мама с этой участью смирилась, прошла все мыслимые и немыслимые курсы, стала пользоваться популярностью, и хоть какие-то деньги появились в доме.
Следующим маминым приобретением был Паша. По меркам пятнадцатилетней Катюши он был практически олигархом – целых две пивнухи где-то в спальном районе Питера.
Павел был похож на пивную кружку с ручками, но жить к ним не переехал. Мама раза три в неделю срывалась к нему с ночёвкой, брат оставался на Катю. Возвращалась под утро и только однажды пришла поздно – в тот день Катька опоздала на два урока. Целых три года Пашка маячил в их жизни, а потом исчез, неожиданно и бесповоротно. Катя видела, как мама набирает и набирает его номер, даже к нему домой попёрлась – никто не открыл. Мама опустошила бутылку красного вина под завывание Кузьмина и ровно через год приютила студента, иногороднего и невыразительного, годящегося разве что в сыновья.
– А этот-то нам зачем, приблуда прыщавый?
Мать упрёка не поняла.
– А тебе-то что?! Зато любит и ценит! Посмотрю, как ты свою жизнь устраивать будешь.
– Мне-то ничего. Только не плачь, когда свалит.
Катюша где-то вычитала, что дочь повторяет судьбу матери, этого она не хотела больше всего на свете.
Лучше одной мыкаться, чем такая перспективка!
Студента мама выгнала через два года без объяснения причин. Он и сам был бесконечно доволен, что обошлось без выяснений, кто прав, кто виноват. Видно, не любил, лёгкая и сытая жизнь засосала. Мама сама собрала ему вещи, которых с её лёгкой руки накопилось немало, и даже пожелала успехов в личной жизни, а вечером опять шмыгала носом и тайком утирала слёзы.
«Привыкла, может?» – думала Катерина, но в расспросы не пускалась – и так всё ясно.
Катя поступила в педагогический, педагогика и психология. Почему именно туда – не знала и на расспросы родственников и знакомых смеялась и говорила: ответ знает только ветер!.. Что это значило, не имело значения, но звучало красиво.
Папа отъехал в Индию медитировать и искать правду жизни. Мама вздохнула и покрутила у виска. Бабушка перед смертью сделала дарственную на квартиру в историческом центре Петербурга на маму, чем сильно удивила всех.
Мама предложила: хочешь – живи, хозяйничай. Катя отказалась – как их с братом бросить? Мать выглядела несчастной и растерянной.
– Мам, ну так нельзя! Посмотри на себя! Мечешься в каких-то пустых поисках. Может, лучше для себя пожить, собой заняться? Колешь всех с утра до вечера, а сама? Так точно на всю жизнь одна останешься.
– Почему одна? Вы у меня есть. Кать, от нас порой не зависит, как жизнь сложится. Что жить мечтами?
Екатерина так не умела. Всё время в кого-то была влюблена и настолько в это верила, что проживала эмоции и настоящий трепет. Первой её любовью был Д’Артаньян из «Трёх мушкетёров» Дюма. Это может показаться смешным, но она трогательно рыдала, когда перевернула последнюю страницу романа и долго в своей головке выстраивала образ полюбившегося героя. Она могла часами говорить с ним, обсуждая всё, что наболело.
На смену Д’Артаньяну пришёл Есенин. Она давно была знакома с его стихами, но вдруг, увидев печатный портрет поэта, не выдержала и купила. Дома аккуратно прикрепила кнопками к изголовью кровати и каждое утро здоровалась с ним. Мама была недовольна: вот, теперь дырки от кнопок останутся!
Есенина благополучно сменил Рахманинов, потом появился Лермонтов. Менялись кумиры и количество дырок на стенке.
– Кать, ну что это такое! И что ты пошла в педагогический? Там ты точно никого не найдёшь. Одни девки, наверно, учатся, и половина страшилок каких-нибудь! Так и будешь со своими портретами разговаривать!
Катерина была далеко не страшилка – рыжая копна кудрявых волос, огромные голубые глаза и россыпь золотых веснушек. На любителя, конечно, но эффектная.
Всё это богатство ей досталось от той же бабушки, как оказалось, совсем даже не противной. А вот миниатюрная и тонюсенькая была в маму. «Лучше бы ростом в отца пошла, а то по всему видно, что брат высоким вырастет, а она, как первый блин, всегда комом», – сокрушалась Катька.
Подруг у мамы отродясь не было – так, знакомые да приятельницы. Не складывалось. Вот в этом Катюша точно повторяла мамину судьбу, не врастала ни в кого – не испытывала необходимости в постоянном присутствии. А романы случались. Правда, всё время ей мерещились мамины Лёни да Паши, со своими воображаемыми поклонниками общаться было легче, а главное – надёжней.
Первый опыт был совсем плачевным. На студенческой вечеринке, ещё на первом курсе, она познакомилась с Толиком с исторического. С виду милый парень, тихоня заумный. Они встретились всего три раза.
Он ждал её у входа, подпирая чугунные парадные ворота университета.
– Привет! Я узнал твоё расписание. Прогуляемся?
Катька пожала плечами.
Толик пытался взять её тяжелую сумку, она наотрез отказалась: и так не герой моего романа, ещё и с женской сумкой. Полный улёт!
Осень стояла питерская, «на выживание», как любила говорить Катя. Но Питер обожала каждой клеточкой. Однажды придумала теорию своего происхождения, и она ей очень нравилась: «Я дочь Невы и Петербурга!» Конечно, она никому не рассказывала, что, гуляя по городу, болтает с ним как с живым человеком, ну и с Невой, естественно, – мать всё-таки.
Толя шёл по Мойке и, пафосно раскидывая руки, вещал таинственные факты из истории человечества. Наверное, он рассказывал что-то стоящее, но ей было томительно скучно. Катька сослалась на неотложные дела, мило распрощалась на канале Грибоедова и растворилась на эскалаторах и в переходах метро.
На второе свидание Толик пришёл с алой розой, зажатой в кулаке. Катя почему-то вспомнила отца. «Неудачник!» – звучал мамин голос в голове. Они брели по Невскому, Толик даже не попытался взять её за руку. В нём не было игры, сути, глубины.
В последнюю встречу он пригласил её в маленькое бистро. Это было гораздо приятней, чем шоркаться по насквозь продуваемым улочкам и переулкам. Катерине полегчало и заунывные проповеди Анатолия показались не лишёнными интереса. Они заказали по салату с хрустящими ломтиками бекона и имбирный чай, согревающий тело и душу. Кате хотелось немного выпить, но она воздержалась: ну его! А то подумает невесть что! «А он и не такой уж зануда», – решила Катя, разомлев от тепла.
Официантка принесла счёт. Толик съёжился, замялся, залез в карман, достал кошелёк, бережно вынул мелкие купюры.
– Вот! С нас по 400.
Катя замерла и покраснела. Она вдруг вспомнила, что потратила почти все деньги, которые дала мама на косметику. Катерина лихорадочно рылась в сумке. Толя отвёл глаза. С мелочью набралось не более 300 рублей.
– У меня больше нет, я тебе потом отдам, – сказала Катя, и ей захотелось исчезнуть.
Она слышала о таком, и не раз, но принять не могла. Ну хотя бы предупредил!
Он ещё несколько раз встречал её после занятий, приглашал в кино, в парк – Катя тактично отнекивалась. Она и видеть его не могла, не то что в кино рядом сидеть: «Так копеечником и останется на всю жизнь. Зануда!»
Катюша рассказала всё как есть молодому Барышникову, висящему на блёклых обоях, исколотых кнопками. Ей показалось, что он по-доброму ей улыбнулся. Она провела рукой по его взъерошенным волосам и улыбнулась в ответ.
Катя представила, как он протягивает ей руку, завязывает шёлковым платком глаза и бережно усаживает в машину. Катя не знает, куда они едут, но полностью доверяет ему. Он крепко держит её за руку. Они поднимаются по высокой лестнице. Она пытается считать ступеньки, но сбивается. Он разрешает ей снять повязку, и она видит роскошный зал, усыпанный цветами. Тихо играет музыка. Посередине стоит стол, от него невозможно отвести взгляда, настолько искусна сервировка.
В комнату влетела мама.
– Кать, ну помоги брату с математикой! Сумасшедший день! Может, кабинет снять? Так аренда, наверно, большая!
– Мам, ну вот вечно ты не вовремя! На самом интересном прервала.
– Опять витаешь в облаках! Здесь же Годунов недавно висел, а не Барышников? – мама посмотрела на Катю как на потерпевшую, махнула рукой и поспешила к клиентке.
В течение целого года в Катиной жизни ничего не менялось. На обоях появлялись и исчезали известные футболисты, хоккеисты, гонщики.
– Кать, может, хватит уже терзать стены? – мама задумчиво оглядывала комнату. – Ремонт бы сделать. Руки никак не доходят! А что ты этого, как его, Павла Буре убрала? Симпатичный парень, и улыбка хорошая.
Катя рассмеялась.
– Вот возьми себе и повесь, если так понравился. Не получается у меня общения со спортсменами. Как-то не клеится!
Мама понимающе взглянула на Катьку. Потом опомнилась и по привычке махнула рукой:
– Да ну тебя! Скажешь тоже! Хотя лучше с картинками общаться, чем с таким, как твой папаша. Раз в год позвонит и то мычит, толком ничего не понять, лучше бы денег выслал.
– Мам, ну откуда у него! Он и так нам всё оставил, даже на бабушкину квартиру не претендовал. Ты тоже совесть имей! Не можешь, чтобы не вспомнить его добрым словом! Мне вот его жалко…
Мама ничего не хотела слышать.
– Конечно! Вам всех жалко! А меня кто пожалеет? – мама становилась временами раздражительной и постоянно искала понимания.
«Можно подумать, её кто-то не понимает!» – злилась Катька.
Апрель выдался на редкость тёплым. Она выскочила из универа и огляделась по сторонам. Красотень какая!
Она стянула вязаную шапочку и тряхнула головой, рыжие кудри разлетелись в разные стороны, отливая золотом. С Мойки завернула на Невский: «Пойду по солнечной стороне!»
Катя расстегнула лёгкое пальтишко, дождалась зелёного света и побежала по пешеходному переходу, радостно щурясь от яркого солнца. На Невском было многолюдно, прохожие шли нескончаемым потоком, на ходу снимая шарфы и верхнюю одежду. В город пришла настоящая весна. На канале Грибоедова кучками выстроилась молодёжь – себя показать, да и других посмотреть. С лотков торговали любимым мороженым.
– Эх, хорошо-то как! – Катькина душа ликовала, хотелось всем говорить добрые слова, пялиться на голубое небо и бесконечно улыбаться. Она не заметила, как дошла до площади Восстания.
«Как жаль в метро спускаться! – подумала Катя. – А ведь завтра…»
– А ведь завтра такой красоты может не случиться! Знаю я тебя, Питер, ещё такой сюрприз можешь преподнести!
– Это вы сами с собой беседу ведёте? Простите за любопытство.
Катька от неожиданности вздрогнула. Перед ней стоял высокий парень, прикрывая рукой глаза от яркого света.
– Привет! И откуда ты такая солнечная? Сергей, – он с улыбкой протянул руку. – А тебя как зовут?
«Ничего себе, какой!» – подумала Катя и, как всегда, покраснела от смущения.
– Ты куда? Хочешь, подвезу? У меня машина на стоянке в «Стокмане».
Катя неуверенно пожала плечами. Она всегда думала, что такой крутой парень никогда не обратит на неё внимания, и от удивления потеряла дар речи. На вид ему было лет 25, одет не как простые пацаны, а во всё с названием. Такое только в самых дорогих бутиках продают, куда Катя боялась ногой ступить, надеясь, что однажды всё случится, главное – не упустить свой случай. У Сергея были карие смеющиеся глаза и модная стрижка с длинной чёлкой.
– Хочу, – решительно сказала Катя и опять покраснела.
Катя влюбилась сразу. А как было устоять – красавец, на новеньком спортивном «ауди»!
Сергей последние классы школы заканчивал в Швейцарии, где-то под Женевой, а потом ещё три года отучился в Цюрихе. В конце концов не выдержал и потребовал вернуть его в Россию. Какая разница, где учиться и сколько, если всё равно пойдёшь работать к отцу! У отца был крупный завод по изготовлению удобрений, даже на экспорт отправляли контейнерами.
– А из чего их делают, эти удобрения?
– Из дерьма, – смеялся Серёжа.
Катька с удивлением открыла рот.
– А что, у них за границей своего мало?
– Наше, наверно, лучше! Вот так, Катерина. Сначала из воздуха делают деньги, чтобы завод поставить, а потом из дерьма – деньги. И немалые, поверь!
На первом свидании она потеряла невинность и покой в придачу. Серёжа не пожалел её и выпустил всех своих демонов, чем очень напугал, но она не смогла противиться.
А как же слова, признания, нежность?
Катя не понимала его. Решила, что просто не имеет представления о взрослой жизни, и в этом ничего нет зазорного. Ей хотелось доверять Сергею и тупо следовать всем его правилам. Рассказать маме она не могла: «Мама и понятия, наверное, не имеет, как бывает?! А может, ей это только кажется и все прячут свои скелеты в шкафу?.. На лбу же не написано!»
Джастин Тимберлейк осуждающе поглядывал на Катюшу.
– Ещё твоих нравоучений не хватает! Не до тебя мне! Лучше бы Месси оставила – футболисты не такие моралисты, как ты!
Катька уже протянула руку, чтобы содрать плакат, потом отдёрнула: обидится, наверное! Пусть висит.
Серёжа звонил редко, только когда хотел увидеть, – не более двух раз в неделю. А то мог пропасть, а потом позвонить без объяснений. Ей этого было до слёз мало. Катька летела к нему на свидание в надежде наконец-то услышать заветные слова или хотя бы увидеть в его руках одну единственную розу, типа той, что тогда притащил Толя. Ничего не происходило. Он вёз её в маленький отель на Марата, где его, по всей видимости, хорошо знали. Потом вызывал Катюше такси и нежно прижимал на прощание.
Даже этой малости тепла ей хватало, и она опять терпеливо ждала новой встречи. За несколько дней до нового года он сообщил, что с друзьями улетает в Таиланд. Ей хотелось в отчаянье крикнуть: а как же я?! Но не стала.
Он вбивал ей в голову, что никто никому ничем не обязан и каждый делает то, что ему хочется. Кате очень хотелось встретить Новый год с ним, ему, наверное, нет. «А может, хочет, но на это есть свои причины?» – с надеждой успокаивала себя Катерина.
Перед отъездом он пригласил её в ресторан, впервые за всё время их знакомства.
«А что я надену?» – она в ужасе думала, перебирая свой незатейливый гардероб, и ещё больше расстроилась, когда прогуглила название ресторана. Место было дорогое и пафосное. Она, как могла, собралась, даже выклянчила у мамы единственную приличную сумку.
– На пол только не ставь! Знаю я тебя! Может, ещё что надо? Хочешь серёжки мои с брильянтиками?
Катя отказалась. И так нормально, разве это что-то меняет? Можно подумать, Серёжа не знает их возможностей!
Они договорились встретиться у Александро-Невской лавры, и Катька приехала пораньше, опоздать боялась. Шёл сильный снегопад. Она стояла в лёгком пальтишке, без шапки и в чёрных туфельках.
– Господи, как холодно! Скорее бы приехал! Уже на 40 минут опаздывает!.. Подожду ещё немного и пойду, погреюсь где-нибудь. Хорошо, что мама дала пару тысяч…
Снег валил и укутывал Катюшу в белое покрывало, но от него становилось ещё холодней.
– Волосы будут мокрые! Пропала укладка. Ну что за напасть такая!.. – она любила питерские метели, но только не сегодня. – Может, всё против их встречи?
«Нет, буду ждать назло всему», – решила она и обхватила себя руками, пытаясь согреться.
Мамина сумка! Только бы кожа не намокла и не испортилась!
Она попыталась просунуть её под тонкое демисезонное пальто. У неё был и пуховик, и даже тёплые сапожки, но они совсем не вязались с Серёжей.
«Мне тоже надо научиться делать только так, как мне удобно!» – Катя пыталась разозлиться.
Машина резко затормозила у приплясывающей Катерины. Сергей выскочил из машины.
– Да ты совсем окоченела! Быстро залезай в машину. Дай я стряхну с тебя снег. Ну почему ты не пошла в кафе, я бы позвонил тебе! Глупая!
«Надо было ещё задержаться, и я бы превратилась в льдинку», – она представила, как он прижимает её к себе, пытается согреть своим теплом её озябшие руки.
– Ну и что ты улыбаешься? Так и заболеть недолго. Ну чокнутая! Кто же ходит в туфельках?!
Он рванул с места, немного повилял по каким-то улочкам и снова выехал на Невский, в сторону всё той же Лавры. Катя сидела счастливая и не задавала лишних вопросов.
Серёжа остановился у огромного бутика «Бабочка». Катя не раз прогуливалась мимо и заворожённо разглядывала витрины, но сталкивалась со строгим взглядом охранника и не решалась войти. В снегопад огромные окна в пол выглядели особенно торжественно. Манекены приготовились к новогодней ночи, и их платья, расшитые невероятным количеством разноцветных камней, искрились и переливались.
Подбежал охранник с зонтиком, открыл дверь и любезно протянул руку. Они поднялись на второй этаж. Серёжа позвал знакомую продавщицу.
– Нам бы парку какую-нибудь. Только симпатичную и тёплую! И сапожки на каблуках. Модные!
Девушка с улыбкой оглядела Катю.
– Серёж, не волнуйся, всё подберём. Хотите что-нибудь? Чай, кофе, шампанское?
Катя пожала плечами.
– Принеси горячий чай! Мы совсем замёрзли. Перепутали осень с зимой, – Серёжа улыбнулся и подмигнул Катюше.
Она стояла в новенькой парке, растопырив руки.
– А капюшон? Ну-ка, прикинь.
Серёжа оглядел её со всех сторон. Капюшон, отороченный белым песцовым мехом, оттенял её небесно-голубые глаза.
– Берём! Всё берём!
Катя села в машину, бережно расправив обновку. Серёжа попросил пристегнуться, а ей было жаль мять такую красоту, и она просунула руку между паркой и ремнём безопасности. Так и проехала весь путь, даже рука онемела.
В ресторане он заказал бутылку французского шампанского.
– С наступающим тебя, через несколько дней Новый год!.. – он был тёплый и внимательный, наверное, впервые.
Шампанское Кате не понравилось:
– И что сколько шумихи вокруг? Наше сладкое совсем не хуже!
Серёжа улыбался своими карими глазами.
– А тебе очень идёт это маленькое чёрное платье с белым воротничком!
Катька удивлённо посмотрела на него.
– Честно? Я его купила в H&M, а воротничок сама пришила. А я там, ну, в этом магазине, такое же видела. Знаешь, сколько стоит?! – она выразительно закатила глаза. – Целое состояние!
– Кать, хочешь, останемся в отеле на всю ночь?
Она почувствовала нотки сомнения, обычно они были вместе два часа, от силы три, и он торопливо запихивал её в такси.
Она быстро набрала мамин номер – вдруг передумает?
– Мам, не жди. Я не приду сегодня ночевать. У подруги останусь, – почему-то соврала Катя.
– Сумку береги! – ответила мама и повесила трубку.
Серёжа тихонько тормошил её за плечо.
– Вставай, завтракать не успеваем. У меня дел полно!
Кате совсем не хотелось вылезать из-под тёплого воздушного одеяла.
– Давай по-быстрому! Через 10 минут такси!
Они вышли вместе. На улице всё так же валил снег, только по-особенному тихо и плавно. Казалось, он влияет на людей, и они замедлили шаг, попав под его магию. Рабочие копошились на крышах, скидывая снег до прихода оттепели – а то крыши обрастут сосульками, беды не оберёшься.
– Сейчас бы в Павловск, на ватрушках покататься! – Катя уставилась на крышу соседнего дома. – И что говорят, что зима в Питере – не лучшее время года? Вон красота какая!
Его машина, припаркованная у входа, была похожа на большой белоснежный сугроб. Он махнул дормэну.
– Скажи, пусть почистят, – и протянул тысячу.
«Хорошая работёнка! А если 10 машин, так это целых 10 тысяч!» – подумала Катюша, кутаясь в новую парку.
– Ладно, давай! Твоя тачка приехала. С наступающим тебя! – он быстро поцеловал её и пошёл.
Катя растерянно захлопала глазами. Вот и кончилась сказка! Даже не сказал, что напишет или позвонит. Ну вот он такой, что поделаешь!
К счастью, дома никого не было. Она сняла обновку и повесила на вешалку в прихожей, потом передумала и потащила в свою комнату: пусть здесь висит, надёжней.
Ей стало одиноко. «Лучше бы мама была дома!»
Она пошла на кухню за табуреткой, залезла на антресоли и вытащила целую кипу постеров. Вот они, совсем забытые и дорогие!
Катя перебирала бумажные картинки и мечтательно улыбалась. Она никогда их не выбросит – столько вместе пережито!
– Барышников! Привет, Михаил!
Она аккуратно расправила загнувшиеся уголки и быстро пошла в свою комнату. Где же кнопки? Неужели брат забрал? Она сначала рылась во всех своих ящиках письменного стола, потом у брата, даже в тумбочках маминой спальни. Нету!
Катя решительно схватила скотч и четырьмя толстыми полосками приклеила Барышникова к обоям. Вот теперь мама точно прибьёт! Висеть Михаилу пожизненно в моей комнате!
Катя взглянула ему в глаза – печальные! Ей всегда казалось, что именно он понимает её лучше всех.
Она прилегла на диван. На чём же она тогда остановилась? Ах да! Красивый зал… Тихая музыка… Сервировка стола, которая поразила… Ей захотелось спать, она с трудом сопротивлялась.
Так! И что там дальше? Михаил красивым балетным жестом указал ей на стул. Неожиданно рядом оказался мужчина во фраке и любезно помог присесть.
– Привет! Давно не виделись! – он улыбался, а глаза оставались грустными. – Может, шампанского?
– Только не французского! Давай, если можно, наше, только сладкое.
Михаил засмеялся.
– Конечно, можно. Здесь всё можно!
Зал наполнялся какими-то людьми. Мужчины с женщинами появлялись парами и медленно ходили по залу. Услужливые официанты в галстуках-бабочках разносили подносы с напитками и закусками. Дамы были преимущественно в вечерних длинных платьях и выглядели по-киношному.
– Ой, а я в халате! – спохватилась Катюша.
– Почему в халате? На тебе прекрасное белое платье, расшитое дивными орхидеями, – Барышников улыбался.
– Как так? – она с удивлением разглядывала себя. – Ой! Какая красота! А здесь есть зеркало?
Она уже приготовилась выскочить из-за стола.
– Нет, здесь нет зеркал. Мы же воображение, и у нас нет отражения. Надо же, как в рифму получилось! – Миша печально улыбнулся.
Катя поднесла бокал сладкого шампанского.
– А вкусное какое! Интересно, а настоящий Барышников что-нибудь чувствует, когда он становится чьим-то воображением?
– Не думаю! Ну если только лёгкое головокружение.
Катерине хотелось всех разглядеть, и она вертела головой, как испуганный воробей.
– Да, здесь полно тех, кого и на свете нет! – она поёжилась, стало не по себе.
– А вон Байрон! – Катя вскрикнула от удивления. – Что-то спутница у него старовата! Или здесь это не имеет значения?
– Абсолютно! – Барышников красивым жестом поднял бокал к свету и задумчиво стал разглядывать пузырьки. – Кстати, неплохое! Напомнило вкус юности! Я любил «Советское шампанское»!
Вдруг Катя увидела Есенина и попыталась спрятаться за Михаила. В поэта она была серьёзно влюблена, даже плакала по ночам от неразделённый любви. «Какая я была глупая!» – подумала Катя.
– Ну что ты там прячешься, он не помнит тебя. Сегодня твоё воображение – я.
Катька расслабилась.
– А мужчины тоже играют со своим воображением?
Миша обернулся и взглядом указал на пару.
– Да это Мерлин Монро! А какой с ней интересный мужчина! Неужели не может никого найти в реальной жизни?
– Почему? – он рассмеялся. – Женат, трое детей! Просто она его мечта.
– А жена? Он что, её не любит?
– Очень даже любит. Но она не Мерлин, да это никому и не мешает.
Катька не унималась.
– И что, они все здесь собираются?
– Да нет! Это ты захотела, чтобы здесь и именно так. Ну не тяни! Рассказывай. Уехал уже?
Катерина вытаращила глаза.
– Нет, через пару дней. А ты откуда знаешь? А, понятно, извини. Конечно, ты всё знаешь, ты же моё воображение. Получается, что бы я ни спросила, ты ответишь, как думаю я? – Кате стало грустно, и она в задумчивости водила пальцем по бледно-розовым орхидеям на своём шёлковом платье.
– Ну не скажи! – Миша обиженно отвернулся. – А ты знаешь, что твой Серёжа считает тебя несколько скучной?
Катька чуть не подскочила на стуле.
– Меня? Я?.. Я скучная? Да я и в шашки отлично играю, и в настольный теннис, и пою неплохо. Со мной скучно?
Кате было не успокоиться.
– А он мне хоть что-нибудь предложил? В кино или в театр… Только… Ну, ты и сам всё знаешь!
– Катюш! Он – другого поля ягода. Вырос чуть ли не с золотой ложкой во рту. В его жизни всё предопределено. У него всё есть – деньги, молодость, красота. Ты думаешь, ему это всё пошло на пользу? Увы! Он превратился в зажравшегося бесчувственного мерзавца!
Катя едва сдерживала слёзы.
– Не говори так! Он хороший!
Михаил грациозно провёл рукой по лбу.
– О, да! Особенно когда он заставил тебя ждать на снегопаде! И даже не позвонил! Хороший! Кстати, ему 28, а не 25, как тебе показалось! А знаешь, что ему бывает очень стыдно с тобой, потому что ты ведёшь себя с ним как ангел безропотный? И ведь он понимает, что ты сокровище, и ни одна его девка силиконовая не стоит ни одной твоей слезинки! Извини за правду… Надо было послать его куда подальше в грубой форме. Поверь, это бы на него подействовало гораздо сильнее, чем твоя дурацкая покорность.
– Он мне купил тёплую куртку! – она пыталась защитить Сергея как могла.
– Кать, он её для себя купил! Неужели ты не понимаешь?!
– И сапожки! – добавила Катерина и постаралась улыбнуться. – Миш, значит, добро победит зло!
Барышников устало взглянул на глупую рыжую девочку.
– Кать, зло всемогуще, и добру в одиночку, увы, с ним не справиться. Зло может победить только разум!
– Только разум? – она недоверчиво взглянула на него. – Но разум может быть холодным, расчётливым!
– Может. Я это по себе знаю. Но, как ни странно, это так.
– А как же любовь? Она, по-твоему, тоже должна быть разумной?
– Катя, любовь вообще не поддаётся объяснению, если она действительно любовь. Хотя и от самой настоящей любви люди порой устают или привыкают к ней, и она начинает терять свою силу и умирает.
– Я бы никогда не привыкла! – она решительно взглянула на Михаила.
– Катька, Катька! – брат тормошил её что есть силы.
Она открыла глаза.
– Я что, спала? – она бросила взгляд на Барышникова.
Он спокойно висел на стенке, прикованный скотчем к обоям. «Мне не могло это присниться! Я же чувствовала вкус сладкого шампанского, мои пальцы помнят шёлк белого платья! Ерунда какая-то!»
Она уставилась на брата.
– А ты что шумишь? Не мама, так ты, обязательно всё испортите. Ну что случилось?
Братишка схватился за пузо и молча изображал истерический смех, показывая пальцем в сторону гостиной.
– Ничего не понимаю. Ну скажи ты нормально. Что случилось?
Он наклонился к её уху и, давясь от хохота, еле произнёс:
– К нам дядя Петя пришёл!
– Какой ещё дядя Петя?
Катя направилась в гостиную, на ходу поправляя взлохмаченные волосы. Там никого не оказалась, зато из кухни доносилось кокетливое хихиканье мамы. За маленьким столом сидел огромный дядя Петя в яркой расписной рубашке, которая с трудом сходилась на его животе, и уплетал жареную курицу, нещадно разрывая её своими большими ручищами. Мама хлопотала рядом и выглядела рядом с ним лилипутом в стране великанов.
– А вот и старшая, Катюша, – мама изображала саму добродетель.
Дядя Петя расплылся в сытой улыбке и, не говоря ни слова, протянул маме жирные руки.
– Ой, салфетки забыла!
Катя кивнула и молча пошла к себе, слегка хлопнув дверью. Мама выскочила за ней следом.
– Кать! Можно было и поздороваться. Петя, между прочим, хороший человек и обещал нам ремонт небольшой сделать!
– А где ты нарыла такое сокровище? – Катя метала молнии.
– Какая разница! Неделю назад познакомилась на автозаправке. И что?
– Может, он ещё и Новый год с нами справлять будет?
Мама замялась.
– Нет, он не сможет, скорее всего.
Катька ловила её ускользающий взгляд.
– Аааааа! Так он женат!
– Да, женат! Но у него с женой сложные отношения. Она его не понимает!
– А ты через неделю знакомства поняла! – Катя фыркнула и направилась в свою комнату.
Мама так и осталась стоять, провожая её взглядом.
«Ну зачем я так! Понятно, ей одной трудно. Тут от тоски дремучей ещё и не такого борова заведёшь», – Катерина взглянула на Михаила и ахнула. Кто-то чёрным фломастером пририсовал Барышникову усы и маленькую бородку.
– Ну, погоди, гадёныш!
Она выскочила из комнаты, но было поздно. Брат заперся в ванной и истошным голосом звал маму на помощь.
«Не многовато ли мне сегодня впечатлений?» – подумала Катя, как мама, махнула рукой и потопала в своё убежище.
Она уставилась на Михаила, и ей стало смешно. «Как жаль, что он себя не видит, лопнул бы от смеха!»
Катя изо всех сил старалась поиграть со своим воображением и вернуться туда, где они расстались, но ничего не получалось. «Наверно, мешают усы! Привыкну со временем».
Кате стало грустно.
– Жаль, на самом интересном расстались!
Предновогодняя суета немного отвлекла Катерину от липких и назойливых воспоминаний о Серёже. Она бегала по огромному торговому центру в поисках простых, но никому не нужных мелочей. На нужные всё равно денег не было. Купила волшебный стеклянный шар, его надо было слегка встряхнуть, и на Эйфелеву башню медленно сыпался серебристый снег.
«Неужели там бывают метели, и всё покрывается белой пеленой, как в Питере? – Катя переворачивала и трясла шар, восторженно вглядывалась в город маминых грёз. – Интересно, Серёжа был в Париже? Почему они так мало рассказывали друг другу? Ему было скучно со мной!»
Вспомнила слова Барышникова и захотелось разозлиться, но не смогла. «В Новый год не положено! А вот мне не было скучно, даже с немым не было бы скучно!»
Она выбрала маленькую гоночную машинку брату.
– А Серёже ничего не подарила! – вспомнила Катя, раскладывая подарки под ёлку. – Можно было того забавного гнома с мешком за плечами купить. На счастье!.. Вот зачем опять вспомнила!
Она ещё с утра заметила большую красную коробку с золотым бантом из шуршащей сетки. Наверное, брату машина с дистанционным управлением.
– А в той поменьше что-то мне! Что, интересно?
Катя потрясла коробку. «Ладно, уже недолго ждать, потерплю».
Мама с утра суетилась на кухне и несколько раз отправляла Катерину в соседний гастроном – то горошка на оливье не хватает, то петрушка для украшения студня подвяла.
– Мам, ну что сразу всё не сказать было?! – Катя лениво натягивала шапку и выскакивала в хрустящий морозный вечер.
По улице спешили люди, обвешанные пакетами, с молчаливой радостью в глазах. Удивительно, в Новый год все счастливы или стараются быть счастливыми, забывая на время обо всём. Катя шла, заглядывая в праздничные окна домов, они горели тёплым приветливым светом.
Ей было лень переодеваться к столу, но мама настояла.
– Иди давай, приведи себя в порядок и глазки подкрась! Как встретишь, так и год проведёшь. Не знаешь что ли?
Брат ходил и томился от ожидания, потихоньку тырил со стола то кусочек буженины, то дольку зелёного хрустящего огурчика, которыми мама украсила большое хрустальное блюдо с селёдкой под шубой. Мама небольно хлопала его по руке, и он виновато отходил от стола, но не надолго, в ожидании другого удобного случая.
– А подарки когда открывать будем? – он торжественно положил под ёлку два листка из школьного альбома по рисованию, предусмотрительно запихнув подальше, чтобы мама с сестрой не смогли разглядеть, что он приготовил для них.
– Вот сейчас придёт тётя Наташа, и будем усаживаться.
Наташа была одной из первых маминых клиенток, полигон для испытаний. Если у Наташи от уколов ботокса одна бровь взлетала вверх, а другая оставалась на месте, не ворчала и не ругала.
– Может, не туда кольнула? Понятно, только осваиваешься. Но ты всё-таки поспрашивай у себя на курсах, как вторую задрать или хотя бы эту опустить на место.
Ната, как называла её мама, была добродушной, милой и одинокой. Катя подозревала, что с личной жизнью у Наташи на сегодняшний день было не менее проблемно, чем у мамы. «Может, и у неё есть свой дядя Петя, женатый упырь?»
Ната всё время вела пространные речи о важности случая в жизни и что нельзя сидеть, сложа руки.
– Надо выходить в люди, в театры, посещать презентации… Знаешь, сколько одиноких мужиков? Не меньше, чем баб! Мы вот их переоцениваем. Они слабые и неуверенные в себе. Только и ждут, пока их схватят, приручат и в стойло!
Катя такую позицию рассматривала как глубоко ошибочную, и ей было смешно смотреть на вечно поддакивающую маму.
«Ну, в театры – согласна! Но чтобы схватить?! Как-то просто у неё всё получается. Так бы все и хватали с утра до вечера!»
Наташа ввалилась нагруженная и с бутылкой шампанского в руке.
– Ну что так долго не открывали? Я уже думала, случилась что!
Мама взмахнула рукой.
– Да что ты, Наточка, мы в полном порядке.
Наташа деловито прошла на кухню.
– Ничего себе вы поляну накрыли!
Она как заправский фокусник начала вытаскивать из разноцветных мешков бесконечную ерунду.
– Вот бенгальские огни – на улицу выйдем. Хлопушки с сюрпризом. Маски купила…
– Зачем? – спросила мама, примеряя маску зайца.
– Не знаю. Думала, вдруг пригодится.
Катя с трудом сдерживала смех.
Ната достала из сумки маленькую коробочку.
– Это тебе, Катюша.
На бархатной подушечке лежало золотое колечко с маленьким брильянтом. Катя, не веря своим глазам, вглядывалась в яркую искорку прозрачного камня.
– И у меня для вас есть что-то стоящее, – мама, сверкая глазами, побежала в гостиную, Катя с Наташей – следом.
У ёлки на полу сидел проказник и с любовью рассматривал свой подарок – красную машину с настоящим пультом управления. Рядом валялись обрывки упаковочной бумаги, разбросанные коробки, золотые ленты.
– И когда это ты ухитрился распотрошить все подарки? – мамин голос звучал не по-новогоднему строго.
Он испуганно залез под ёлку и вытащил свои неумелые рисунки, с надеждой посмотрев на маму. Рисунки были почти одинаковые. Только для Кати брат нарисовал всю их семью с папой, о котором он и не слышал ничего толком, и, понятное дело, не помнил вовсе.
А для мамы они были втроём, держались за руки и шли по какой-то широкой дорожке, а вдалеке синело море. Мама молча присела рядом, обхватила непослушного сына двумя руками и прижала к себе, словно хотела защитить от чего-то страшного и непонятного.
Катя взмахнула руками, стала быстро собирать разорванные клочья красной бумаги, пытаясь отыскать мамин подарок и заодно свой.
– Вот! – она два раза перевернула стеклянный шар и протянула маме.
– Так это же Париж! Наташ, посмотри, какая прелесть! Там где-то и тебе, Наточка, подарок! Целая упаковка нового препарата. После праздников заколю, не пожалеешь. Результат будет ошеломляющий. Правда, я его ещё никому не колола. Так что будешь первая!
– Ну, это понятно! – засмеялась Ната. – Так и будете под ёлкой сидеть?
– Подождите! А где же Катюшин подарок? – мама шарила рукой под ёлкой. – Чудеса какие-то!
Катька подскочила к брату.
– Ну-ка быстро говори! Куда спрятал?
Он ткнул пальцем в сторону дивана. Катька опустилась на колени, пытаясь достать что-то объёмное в чёрном мешке.
Пришлось бежать за шваброй.
– Мама! Так это же моя мечта! «Гуччи»! – она повесила сумочку на плечо и выскочила в коридор кривляться перед зеркалом.
– Девочки, мальчики, ну пошли уже за стол! – Наташа направилась прямиком к долгожданному оливье.
Они провожали старый год с необъяснимой радостью, как будто скидывали непосильный груз. Но говорили о нём по-доброму, чтобы не подгадил на дорожку, как сказала Ната.
Новый встречали с надеждой, и каждый думал о своём под бой кремлёвских курантов. Наташа быстро раздала всем бенгальские огни. Повалили в разные стороны трескучие искры.
– Вот! Теперь настоящий Новый год!
И ещё для убедительности грохнула хлопушкой.
Катя с грустью смотрела на телефон. «Не позвонил! Может, не дозвонился? И дядя Петя не позвонил! Видно, нашёл понимание у жены, козёл! Неужели не сказать маме пару слов приятных! Ведь такой праздник! Мама сидит, виду не подаёт. А то я не понимаю, что глаза на мокром месте. А отец позвонил и чётки с пашминами прислал с оказией. А всё плохой, плохой!»
Ната опять затянула свою любимую песню о главном.
– Девочки, вы не понимаете! Знаете, сколько одиноких мужиков! Все сайты знакомств переполнены. На любой вкус, только выбирай. Я вот по секрету скажу – сама на нескольких сижу! Диву даюсь.
Мама с интересом слушала Наташу.
– И что? Прямо мужика хорошего найти можно? Я вот думала, что стоящие там не водятся.
– Всякие водятся! Ну, ежу понятно, что на следующий день не найдёшь. Терпение должно быть.
Кате не хотелось участвовать в непонятных разговорах двух одиноких женщин, пусть даже и очень близких. Она тихо вышла, никто и не думал её останавливать. Заглянула к брату. Тот сладко спал в обнимку с новой машиной. Катин маленький подарок лежал рядом на подушке. Она улыбнулась, поправила одело и бесшумно прикрыла дверь. «Поваляюсь немного и пойду пить чай».
– С Новым годом, Миша! – она устало посмотрела на Барышникова, закрыла глаза и куда-то провалилась.
В лицо ударил поток свежего воздуха. От неожиданности Катюша открыла глаза. Она стояла на берегу, и бирюзовая гладь воды сливалась с лавандовым горизонтом. Кружева пальм обрамляли светло-золотистый песок. Дышать стало необыкновенно легко. Катюша всматривалась в даль. Навстречу ей шёл человек, рядом с ним грациозно вышагивала белоснежная собака. «С сине-голубыми глазами!» – решила Катюша.
Это был Михаил. Он шёл босиком в светлых, чуть подмятых льняных брюках и рубашке цвета лазури.
– Привет! Красивое местечко ты выбрала! – Миша оглядывался по сторонам. – Наверно, так ты представляешь, где сейчас Серёжа?
– Не знаю! Я даже не думала об этом!
– Думала, думала! – заулыбался Барышников.
– А ты сбрил эти ужасные усы?
– Ничего я не брил! Это ты, к счастью, решила избавить меня от них и от этой ужасной бородки! Как отпраздновали?
– Ну что ты спрашиваешь! Можно подумать, не знаешь! Как-то справили. Особого веселья не наблюдалось. По-моему, только Нате было весело!
– А что не веселиться? – Михаил улыбнулся. – Новый год всё равно не отменить! Присядем?
Катюша опустилась на мягкий песок.
– Какая у тебя красивая собака! А глаза действительно ярко-голубые!
– А это не моя собака! Ты что, забыла? Тебе Сергей показывал фотки. Это его собака.
– Дааа? – Катя удивлённо взглянула на собаку, ей показалось, она чем-то похожа на Серёжу.
Катюша ласково запустила руку в её шёлковую шерсть, собака по-доброму взглянула и неожиданно лизнула Катькин нос.
– Какая смешная! А как зовут?
Барышников рассмеялся.
– Она мне не сказала! У хозяина спросишь.
Катя с надеждой посмотрела на Мишу.
– Ты думаешь, мы увидимся? Он даже не вспомнил обо мне.
– Кстати, когда вся компания провожала старый год, он как раз-таки вспомнил о тебе. Он связал уходящий год именно с тобой.
– Да? Ты уверен? – Катька заёрзала на месте. – А потом?
– А потом ему было не до тебя.
– Спасибо! Порадовал!
– Катерина, вот встретитесь, и ты обо всём его расспросишь!
– А долго ждать?
– Смотря что значит для тебя «долго». Кать, некоторые полжизни ждут.
– Ты с ума сошёл! Я так не смогу.
– Ну, тогда живи и радуйся жизни, – Барышников отвернулся, всем своим видом показывая, что говорить о Сергее он не желает.
«По-моему, он его недолюбливает, – заключила Катюша. – Миша просто его не знает».
«А я знаю? – задумалась Катя. – И я не знаю. Какое это имеет значение! Вон мама с папой 10 лет прожили вместе и разбежались в один день. Только она и брат – всё, что осталось между ними. А ведь и любовь была, и слова всякие, и поцелуи до головокружения. Когда наступает конец? Как почувствовать, как уберечься? Разве могла мама предположить, что всё так закончится! А ведь папа совсем не плохой человек, мягкий и добрый. Может, слабый немного, но вдвоём было бы легче со всем справиться! А сейчас что? Кто стал счастливее? Тащили друг друга к обрыву и прыгнули вместе, закрыв глаза».
– Ну что ты загрустила? – Миша дотронулся до её плеча.
– Хитрый ты! Ведь знаешь всё наперёд и молчишь. – Катя пересыпала тёплый песок из одной руки в другую.
– Кать, ну что значит «хитрый»? Хитрый значит умный. И вообще, слово «хитрый» придумали не очень умные люди, чтобы оправдать свою тупость! И не надо путать хитрость с коварством! Я много чего знаю, но не скажу. До поры до времени не скажу. Надо самой через всё пройти. У каждого из нас есть выбор. Хотя… Я знаю, как ты поступишь. Потому что не сможешь поступить по-другому!
– Знаешь! Как бы мне хотелось, чтобы кто-то взял и всё объяснил. И сказал: Кать, забудь или подожди немного! Ну даже если много!
– И ты бы послушала? – Барышников удивлённо улыбнулся.
– Ну если бы это была чистейшая правда без обмана! Вот ты мне скажи…
– Я – лишь твоё воображение. И это будет ровно то, что ты захочешь услышать.
– Ну не ври! Извини, конечно, за грубость. Но ты мне столько всего наговорил. Не было у меня этого в голове и быть не могло.
Миша лукаво улыбнулся, прищурив глаза.
– Да мы и сами порой не понимаем, что откуда берётся! Назовём это интуиция или накопленный опыт.
– Чей? Мой? Смеёшься… Откуда у меня опыт?!
– Ну, может, твоих родителей или их родителей, который передался тебе по наследству?
Катерина улыбнулась.
– Даааааа… Особенно у моих родителей этого добра через край! Такого нагородили!
– Кать, плохой опыт – тоже опыт. Ты ведь не хочешь повторять мамину судьбу?
– Можно подумать, что-то зависит от моего желания.
– Вот это ты зря! Многое зависит! Просто мы не всегда верим в то, о чём мечтаем. Нам кажется это невозможным! Но, с другой стороны, ерунда всё это, пустые слова. Всё бывает так, как должно быть. И никакая сила желания здесь не поможет.
Она посмотрела на ровную линию горизонта.
– Ну что, опять затосковала? Думаешь, почему не можешь заставить своё воображение представить рядом Сергея?
– Всё-то ты знаешь! Представить могу, но общаться, как с тобой, не могу.
– И не пытайся. Не получится. Он тебе нужен реальным, а не придуманным. Ты не одинока, у всех ровно так же. Хотя у многих даже того нет, что получается у тебя. Это тоже дар, Катерина, и немалый, поверь.
Она встала, отряхнула въедливый песок.
– Пошли погуляем!
Миша с улыбкой протянул ей руку. Они направились в тень пальм и цветущих кустарников. Собака медленно семенила рядом.
– Миш, как смешно растут ананасы. Целый куст, а наверху ананас! А мне всегда казалось, что они растут, как яблоки на деревьях.
Миша рассмеялся.
– А вон бананы! Надеюсь, ты знала, что они растут гроздями.
– Издеваешься? Они же продаются точно так в магазине.
– Какая ты сообразительная!
Катя оторвала один банан. «Какой вкусный, тает во рту. Надо запомнить это ощущение. Чтобы ни говорил Михаил, это не воображение, это просто реальность какая-то! И ведь не раскроет секрета – в чём фокус!»
Она обернулась. Михаила с ласковой, белой как снег собакой нигде не было. Катя тихо позвала его. Потом испугалась, начала кричать его имя что было мочи, бегая по сочным зарослям. Михаил бесследно исчез. Катюша решила пробираться к воде, там надёжней и не так страшно. Найти дорогу не удавалось, и она присела у пальмы, обхватила коленки руками и, обессиленная, закрыла глаза.
– Кать, ты спишь? А что не раздеваешься? Чай накрыли. Хочешь «Наполеона» кусок? Или тебе сюда принести? – мама пристально смотрела на дочь. – И бледная какая-то! А что взгляд испуганный? Не простудилась, надеюсь.
Она прижалась губами к Катькиному лбу.
– Да нет вроде, температура нормальная.
Катя нехотя встала. На кухне Ната всё так же вещала о новой тактике и стратегии.
– Так! После Нового года сразу запишемся в школу танцев! Вы не представляете, как это эффектно – уметь танцевать танго или самбу.
– Пасодобль! – добавила Катя. – И где вы, боюсь спросить, удумали блистать владением ритмичного танца? Не в клубе ли престарелых? Там точно подцепите какого-нибудь энергичного старпёра!
Наташа отчаянно замахала руками.
– Неееее! Мы ещё при памяти. Можем на кого-нибудь и поприличней рассчитывать!
Катя с наслаждением откусила огромный кусок рассыпчатого торта.
– Тогда в спортивный клуб запишитесь, там шансов больше.
Новогодние каникулы таяли на глазах. Катерине позвонила сокурсница, и они каждый день повадились ездить в Игору кататься на горных лыжах. Подружка была не новичок в этом деле, а Катька, разукрашенная синяками, в конце концов научилась благополучно спускаться с заснеженных склонов в модной парке.
В местной столовой набирали пироги и сладкие слоёнки, тефтели в белом соусе из детства и терпкий чай с брусникой.
К молодым девчонкам с горящими от восторга глазами частенько подсаживались молодые ребята. Катя начинала нервничать, а подруга обижалась.
– Ну что ты дикая такая! Может, на машине домой довезут! Сил нет на автобусе переться.
Пацаны были симпатичные, но до Серёжки не дотягивали. Ей стало казаться, что все мужчины делятся на Толиков – на тех, кто впоследствии станет дядей Петей, и Серёжу – единственного и неповторимого.
Игры с воображением утратили свою привлекательность, захотелось жить здесь и сейчас, да и на Михаила Катя была порядком обижена. «Взял и исчез! Знал бы, как страшно стало! Что только не померещилось!.. И главное, полная уверенность, что всё это не сон и не видение, а самая настоящая реальность».
Катя не заметила, как закончилась зимняя сессия. Она выбежала из университета и лёгкой походкой полетела по Невскому в сторону Конюшенной. Мама давно хотела пышек, а самой заехать не было времени.
– Остынут, слипнутся!
Катя прижимала к себе бумажный пакет, старалась, как могла, уберечь от мороза.
Позвонила два раза, никто не открыл, пришлось лезть за ключом. Мамин норковый полушубок смиренно висел на вешалке. Рядом пузырился громадный пуховик. «Дядя Петя, – сообразила Катя. – Опять не нашёл понимания у жены».
Мама стояла у окна в гостиной и молчала. Петя нарезал круги вокруг дивана и пытался в чём-то убедить маму. Казалось, она его не слышит или просто не хочет слышать. Катюша оставила пышки в коридоре и пошла к себе. Прилегла на кровать. Сильно хлопнула входная дверь: дядя Петя ушёл, не найдя понимания. Сейчас мама закроется в спальне и будет шмыгать носом, сдерживая слёзы.
«Лучше всё-таки танцевать танго, Ната права», – подумала Катя и посмотрела на Барышникова.
– Ну что? Висишь себе спокойно, а у нас тут чёрт-те что творится! И Серёжу ждать больше не имеет смысла! Может, к отцу рвануть в Индию? Навсегда…
Она закрыла глаза. Такая невыносимая тоска разлилась по всему телу.
– Где это я? – Катюша испуганно оглядывалась по сторонам.
Она стояла на перроне вокзала, только не могла понять, какого. «Никогда здесь не была», – подумала Катя. Всё было в каких-то серо-чёрных тонах, словно она попала в чёрно-белое немое кино. Вдалеке плавно передвигались люди, преимущественно парами. Некоторые, казалось, замерли и стояли в неестественно театральных позах при полной звенящей тишине. Барышников медленно шёл к ней навстречу в твидовом костюме, и шёлковое кашне развевалось от лёгкого ветра. Михаил был встревожен и чем-то явно озабочен.
– Привет! – он отвесил старомодный поклон.
Катя удивлённо улыбнулась.
– Ты совсем другой сегодня! Не думай, я уже совсем не злюсь на тебя… Ты что, уезжаешь? Или ты опять хочешь сказать, это моё воображение придумало этот странный вокзал?
Миша отрицательно покачал головой.
– Нет. Ты здесь ни при чём. Это место, где прощаются.
– Кто прощается? – Катя испуганно взглянула на Барышникова.
– Мы с тобой, например. Они, – он махнул в сторону застывших пар.
– Почему? Ты же просто моё воображение, моё желание.
– Катерина, как только мы начинаем привыкать к человеку, который нас создаёт в своём воображении, нам приходится вольно или невольно уходить навсегда. Таковы правила игры! Даже не правила. Это закон, неизбежность. И я хотел предостеречь тебя, помочь разобраться во всём. Это очень важно. У нас совсем мало времени.
Она чувствовала, он очень волнуется, как будто подбирает слова, но никак не может найти правильные.
– Я не должен тебе ничего говорить. Это недопустимо. Человек должен учиться слушать себя и принимать правильные решения. Ничего нет страшнее и губительнее самообмана и слепой веры, что всё авось как-нибудь устроится! Всё устроится ровно так, какой путь и решение ты выберешь.
– Кать, вставай! – мама сильно трясла её за плечо. – Ну проснись же!
Катюша то открывала глаза, то опять проваливалась в сон. Она уже с трудом различала очертания Михаила, и только понимала, он что-то пытается ей сказать, прокричать на прощание…
– Катя, милая Катя! Знай, люди никогда не меняются! Слышишь, никогда не меняются! Никогда…
Его образ таял и исчезал. Он отчаянно кричал, но она больше не могла разобрать ни слова.
– Там пришёл молодой человек с огромным букетом цветов! – мама перешла на шёпот. – Очень представительный!
– Серёжа? – Катюша вскочила с кровати и, как была, побежала в коридор, даже не взглянув в зеркало.
Он стоял красивый и уверенный в себе, с улыбкой и охапкой белых роз.
– Катя! Прости, я очень виноват. Я вспоминал, скучал. Мне не хватало тебя. Я не знаю, что говорить. Давай будем вместе! Я многое понял. Всё будет по-другому, поверь!
Она молчала, нерешительно озираясь по сторонам, ища поддержки. Задыхалась от напряжения. Потом зажмурила глаза, пытаясь вернуться туда, на вокзал, к Мише. Она хотела ещё раз услышать эти тяжёлые, но, скорее всего, правильные слова. Это ровным счётом ничего не меняло… Она любит Сергея несмотря ни на что! «Никогда! Люди не меняются, никогда!»
– А вдруг?
В поисках идеальности
Мир всегда делился на уверенных и неуверенных. Нет, Александр не был неуверенным в полном понимании этого слова, в чём-то он был абсолютно уверен. Всё началось в детстве. Он категорически не нравился девочкам – и некрасивым в том числе. Он блестяще учился, но это ничего не меняло. «Странно, – обсуждали друзья семьи, – у таких интересных родителей такой некрасивый ребёнок». Да и мама, добрый человек, прижимая его к сердцу, часто говорила:
– Не в красоте счастье, сынок!
Сашу это трогало и огорчало. Он любил всё красивое, и осознание своей некрасивости делало его несчастным.
Наверное, поэтому он выбрал в друзья Михаила. Они жили по соседству и знали друг друга ещё с детского сада. Миша был необыкновенно хорош.
Они были разными, притом во всём. И их дружба никогда бы не началась, не знай они друг друга с ранних лет.
Саша восхищался Михаилом, дорожил их дружбой и во всём уступал. Он с усердием писал за друга сочинения и от всей души давал списывать математику. Уже в старших классах, когда Михаил влюбился в красивую девочку из параллельного класса, Саша сочинял для него любовные письма – Миша в этом ничего не смыслил, но силу на нежные девичьи сердца они имели огромную!
Мишка не понимал, как можно быть таким, тянул Сашу в спортклуб повышать самооценку. Правда, тот любил больше ходить в кино, и обязательно про любовь. Миша всю эту любовную канитель не жаловал, но шёл – на такие фильмы ходили девочки, можно было легко познакомиться. Ему нравились все смазливые без разбора. Сашке – только лучшие из лучших, но об этом знал только он.
После школы Михаил пошёл в медицинский – внял наставлениям отца, известного кардиохирурга. Позднее сам по-настоящему увлёкся медициной и был уверен в правильности своего выбора.
Александр же выбрал филологический факультет. Он начал писать ещё в юности, писал преимущественно о любви, как будто знал в этом толк. В университете написал свой первый небольшой роман.
Мишка услышал его первым.
– Как тебе это удаётся?.. У тебя и бабы-то ни одной не было… Чего ты боишься их как огня? Они на девяносто процентов глупые и предсказуемые, уж кто как не ты смог бы их уболтать. Мне бы твой дар из пустого в порожнее! – смеялся Мишка.
Сашка в такие минуты не смеялся. Чем старше он становился, тем нелепей и уродливей себе казался. Его неуверенности не было ни конца ни края, но он жил в героях своих романов, где был совсем другим.
Его первые шаги в литературе оценили издатели, и Сашкины книжки появились на прилавках книжных магазинов. Их разбирали. Тиражи росли. А душа просила любви. Она болела и требовала.
Александр устал испытывать трепет и страсть к вымышленным героиням своих романов. Он хотел, чтобы рядом была она – живая, настоящая, тёплая. Хотел смотреть в её глаза – хотя бы тайно, восхищаться, гордиться ею. Она будет лучшей из лучших! – на меньшее был не согласен.
Он зарегистрировался во всех социальных сетях, подписался на дюжину глянцевых журналов и жадно начал искать её, вглядывался в каждое прекрасное лицо, пытаясь понять, что спрятано за этой красотой. У него были слишком высокие требования. Она должна быть идеальной, идеальной во всём.
Сашка скрывал от друга, что начал поиски своей любимой. Он даже мог представить, как Мишка будет рыдать от смеха, не в силах уняться, и предложит пригласить вполне приличную девицу по сходной цене. Михаил был циником, он – лириком, но от этого жить легче не становилось.
Друзья часто встречались в кафе после учёбы. Мишка, весь пропахший мерзким больничным духом, неизменно тащил двух или трёх сокурсниц. Подмигивал – на выбор! – и давился от смеха.
Сашка иногда, грешным делом, думал, что Мишка согласился на медицинский только лишь для того, чтобы властвовать в этом женском царстве практически без конкуренции.
После таких встреч девчонки были недовольны.
– А посимпатичней нет друга?.. Ещё и молчит всё время…
– Где ты откопал это сокровище?
– Глупые курицы!!! Он – красавчик! Он – писатель!
– Известный?.. Ну, с этого бы и начал… Мы бы пригляделись!
Особенно комично выглядели походы в ночные клубы. Мишка просто насильно затаскивал туда Сашу.
– Миш, ну уволь, ну избавь от этого вертепа… Хочешь, два литра крови отдам на твои медицинские опыты?
Михаилу он был необходим:
– Саш, ну посмотри… ну, вот та?.. или нет… эта как?.. нет, всё-таки та…
А Саша всегда удивлялся его неразборчивости.
– Миш, зачем тебе их так много?.. Они же все на одно лицо.
– Ну, не скажи, Санёк! – многозначительно говорил Мишка, почему-то тыча пальцем в небо.
Александр писал много, с головой погружался в сюжеты своих романов. Становился известным. Но никто и никогда не видел его и не имел представления, как он выглядел. Писал под псевдонимом, и это было его основным условием при работе с издательством. Ему всё время хотелось быть незаметным.
– Сань, ну что ты как старый дед ходишь?.. Не одеваешься, машину не купишь… Эх, мне бы твои деньги! Я бы разгулялся…
Александру было не до этого. После универа пошёл в аспирантуру. Вечерами с Мишкой, когда тот не был занят очередной пассией, а ночами писал, проживая чужие судьбы. Михаил по настоянию отца, да уже и по собственному желанию, пошёл в интернатуру по хирургии. Увлёкся микрохирургией. Делал заметные успехи.
Саша не оставлял эту глупую идею – найти своё совершенство и часто рисовал её в воображении. «Она должна быть брюнеткой», – почему-то решил он. Он бы легко перенёс этот портрет на холст, будь он художником. Ему казалось, он знает её походку, движение рук, как она поправляет волосы…
Однажды на выходные отправились в Москву – Мишка настоял.
– Саш, там Клондайк! Эх, жаль ты отказываешься от известности и выглядишь как заправский бомж! Ты – известный писатель, я – восходящая звезда отечественной микрохирургии…
В Москве Саша познакомился с Тамарой. Вернее, познакомился Мишка – с двумя начинающими журналистками. Тамара была далеко не идеальна, но тронула его своей мягкостью и неподдельным интересом. Это был его первый опыт общения с женщиной. Нет, у него были и другие истории, но чтобы так близко – первый раз. Тамара увидела в нём то, что далеко не лежало на поверхности. Она увидела в нём мужчину, и он был благодарен ей.
Саша изредка приезжал к Тамаре. Это был остров спасения, где он приобретал временную уверенность. Тамара стойко добивалась его любви, шла на любые ухищрения, но он не давал ни пяди своей души. Он ждал ту, свою, единственную… И честно во всём признался:
– Я просто не люблю тебя, никогда не смогу полюбить… Нам лучше больше не встречаться. Прости!
Он скучал по Тамаре, но вернуть не хотел, ни разу…
Сашка редко заезжал в издательство, предпочитая посылать готовые романы по почте. Издатель настоял на встрече: надо поговорить.
– Александр, ну что вы себе надумали эту таинственность? Я уже устал от звонков. Журналы хотят брать интервью, телевидение – снимать… Идите и объясняйтесь с ними, что с вами не так и что вы как огня боитесь публичности… Да, поначалу это был прекрасный ход, но сейчас вам это реально мешает, пора выходить на новый уровень…
Сашка молча сидел в кресле, разглядывал издателя и всё, что было вокруг него. На столе лежала книга. Он прочитал название: «Иллюзия идеальности». Машинально взял книгу в руки, открыл её и увидел фотографию автора…
Он вздрогнул, как будто кто-то больно ударил.
– Кто это? Кто эта женщина?..
Издатель сделал лицо: о чём он только думает?!
– Она психолог, выпустила свою первую книгу. Решил прочитать… Мы не издавали её… Говорят, интересно пишет, работает в какой-то крупной компании, ведёт свой блог в интернете, есть в «Инстаграме»… Да где её только нет!.. Вот! В отличие от вас, она знает, как добиваться успеха! Идите, Александр, идите и думайте, прошу вас!
Издатель знал, как делать деньги и на ком можно заработать, но ему были совсем непонятны кривляния этих творческих натур!
Сашка не шёл – издательство находилось недалёко от дома, – он бежал. «Мишка, как мне не хватает тебя!» – ему вдруг захотелось поделиться, он был готов стерпеть любые насмешки друга.
А Михаил ещё пару дней назад уехал в Германию, под начало известного микрохирурга. Настоял отец, у которого были внушительные связи в этом мире.
«А может, мне всё это привиделось? Ну фотография!.. Я ведь толком и не разглядел её… Нет, что-то в этом есть!» – решил Сашка, взлетая по лестнице на четвертый этаж, – ждать лифт не было сил.
Он легко нашёл её. Разглядывал, читал, что она пишет. Ему было интересно всё. Он изучал её. Он писатель, и у него присутствовали фантазии и воображение. Как следователь, пытался создать её психологический портрет. Чем больше изучал, тем больше понимал – это она!.. Лучшая… Идеальная… Роскошная…
Её звали Полина, она была на пять лет старше. Светская хроника пестрила её фотографиями. По каким-то невидимым нормальному человеку признакам Саша понял: скорее всего, у неё кто-то есть. Такие, как она, никогда не бывают одни. Но она не была замужем, что несколько утешало.
Полина вошла в его жизнь. Он ощущал её присутствие. Говорил ей «доброе утро» и «спокойной ночи». Обсуждал с ней новые сюжеты романов. В её блоге читал разные статьи по психологии и неистово спорил с ней. Когда он нежно проводил пальцем по её фотографиям, которых скопилось огромное множество, он был абсолютно уверен, что полюбил её с первой секунды, а только потом начал влюбляться. Влюбляться в человека, которого ты уже любишь, которого никогда не видел в реальности, – такое мог придумать только Сашка.
Он скучал по Михаилу, любил Полину и бесконечно писал свои романы. Иногда срывался в Мюнхен навестить друга. Несмотря на все надежды отца, Мишка и здесь не изменил привычки. Он умело совмещал учебу и свою разудалую жизнь. Саша сбился со счёту – каждый день кто-то новый, и каждая считала, что у неё есть права на Мишку. Он почти нежно обнимал на прощание и говорил своё дежурное:
– На неделе встретимся, дорогая… Позвоню… Много дел… Буду скучать, конечно…
– Миш, они у тебя все дорогие. Ты их даже по имени не называешь!
– Сань, так проще, не запутаешься, – смеялся Мишка своей красивой мордой.
– Миш, неужели тебе не хочется влюбиться?! Чтобы всю душу перевернуло…
– Хочется, не хочется… Не понимаю… Мне и так отлично, – Саша не мог понять, что в этом отличного, но спорить не имело смысла.
Он очень хотел поделиться своей тайной. Но что сказать Мишке? – «Вот, посмотри, моя любимая… Я с ней, но она ничего не знает об этом… Я целую, а она не чувствует этого…»
Иногда ему казалось, что это какая-то форма шизофрении, но он же осознаёт всю нелепость своей любви, значит, психически здоров.
Чем больше Сашка погружался в эти странные отношения, тем больше ему хотелось написать ей. Он понимал – шансов ноль, надежд много. Он не знал, что написать.
Он мучительно думал. Это должно поразить, откликнуться в любом, даже самом гордом сердце… Страдал несколько дней. Ему хотелось придумать что-нибудь особенное, и от этого мысли путались и получалась безликая писанина. «Я написал столько любовных монологов для вымышленных героев и не могу написать про себя! – он набрал побольше воздуха, выдохнул. – Только я и она… только для неё… и время должно остановиться!»
«ПОЛИНА… ПОЛИНА… Я просто кричу твоё имя в надежде на то, что ты услышишь меня. Полина, мне не подобрать слов, они не хотят складываться в предложения. Я хочу, чтобы ты знала… Я так долго тебя искал… Ты – мой путь в поисках идеальности. Я понимаю, всё это звучит странно, даже глупо. Я не прошу понять меня. Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя!»
Александр даже не перечитал письмо. Он написал самое безликое письмо в своей жизни, в этом он был абсолютно уверен. Потом, не раздумывая, взял и отправил. Он не ждал ответа, даже не смел надеяться. Ему стало как-то легче на душе: Полина будет знать о его чувствах, а значит, она станет ближе. Потом появился страх. Он испугал её. Она решит, что он сумасшедший! Сашка стал жалеть, что не посоветовался с Михаилом, тем более тот возвращался через пару недель.
– Что сделано, то сделано!
Михаил вернулся в Россию. Получил назначение в престижную клинику. Виртуозно оперировал, выступал на конференциях. Был на виду в медицинских кругах. Сашка после окончания аспирантуры стойко игнорировал все предложения, преподавательская деятельность совсем не прельщала его – слишком много людей, сплошная суета. Он писал, писал много и с удовольствием.
Александр ни на секунду не забывал Полину и был в курсе её жизни. Он был уверен, она никогда не напишет ему, прошли все сроки ожидания. Он как-то замкнулся в себе, только Мишка мог расшевелить его.
– Сашка, быстро чисть перья, заеду через час… Нас ждут великие дела!
– Миш, двенадцать часов ночи!.. Опять твои демоны проснулись?!
«Как он всё успевает?» – удивлялся Сашка.
Полина написала неожиданно. Он ехал в метро и не заметил, как проехал свою станцию.
«Сегодня Вы попали под настроение, и я решила написать. Не знаю, насколько это ещё актуально. Не скрою, Ваше письмо удивило меня. Как Вас зовут? Кто Вы? И пришлите свою фотографию, я не смогу разговаривать с привидением».
Сашку застали врасплох. Ему показалось, он заболел и весь горит. Надо было отвечать. Сейчас, сразу, без промедления!.. И он не помнит до сих пор, как это получилось… Он стал Михаилом. Он послал его фотографию, потом долго разглядывал её, ему казалось, Мишка смотрит на него непонимающим взглядом и повторяет: «Ну ты дурак, Сань! Какой ты дурак!» – и почему-то не смеётся…
Александр рассказал Полине всё, что знал про Мишку, кроме демонов, конечно. Они были настолько близки, это совсем не составило труда, и он с лёгкостью входил в новую роль. От Сашки не осталось и следа, кроме умения выражать свои чувства.
Полина рассказала, что несколько лет встречалась с человеком, как отношения стали заходить в тупик. Он был женат, и вся эта история далась ей нелегко.
Александр рассказывал о своём друге, то есть о самом себе, рассказывал и видел себя со стороны. Он познавал самого себя, и многое поражало. Он так боялся запутаться в своих показаниях, но дороги назад не видел. Он был обречён. Он привыкал к Полине, она – к нему. Полина с таким восторгом слушала его объяснения в любви и всё время трогательно спрашивала:
– Честно?..
Он становился ей необходимым. Он был мечтой любой женщины, но что-то её беспокоило. Что-то было не так! Но что? Она разбиралась в человеческих душах, его душа оставалась загадкой. «У него была в жизни какая-то драма, неразделённая любовь или что-то подобное», – решила она.
Полина давала понять, что хочет слышать его голос, наконец, видеть его. Он как-то ускользал, менял тему. Он боялся, что Полина разгадает его. Он блестяще играл Мишку, играл и любил Полину, любил до изнеможения. Ему казалось, она была готова только к виртуальным отношениям. Он наивно полагал, что так будет длиться долго. Не хотел думать о будущем, считая его невозможным.
Полина вернулась из очередной командировки явно крайне раздражённой и написала ему:
«Миша, я не понимаю, что у тебя не так. Я даю тебе три дня. Я должна увидеть тебя. Выбирай, где и когда. До тех пор, пока мы не встретимся, я беру перерыв в наших отношениях».
Он ждал этого, но не сейчас, не так внезапно. «Нужно встретиться с Мишкой, всё рассказать…»
Он сделал своего друга невольным сообщником. Он должен понять! Он что-нибудь придумает!
Сашка не мог терять Полину. Он начинал себя ненавидеть. У него теперь было два сильных чувства: любовь к Полине и отвращение к себе, и в них он был абсолютно уверен, как и в том, что Мишка не даст ему пропасть.
– Миш, мне надо поговорить… Ты даже не понимаешь, насколько это важно для меня!
Михаил дежурил в клинике. «Что с ним?.. То пропал, то надо срочно!»
– Приезжай, я на работе, всё равно спать не смогу, двое в критическом после операции… А ты что, за сюжетом едешь, бедолага, исчерпал себя?! Виртуальный герой-любовник! – Мишка устало ухмыльнулся.
Сашке стало не по себе: как сказать?
Он вошёл в кабинет с таким выражением лица, что Михаил невольно присвистнул.
– Сань, ты что, кого-то убил, расчленил и закопал?!
Было смешно, Сашка с трудом улыбнулся.
– Почти, Миш…
Он молча стал показывать фотографии Полины.
– И кто это, и что это значит?.. – Михаил разглядывал Полину и ничего не понимал. – Саш, давай ближе к телу… Любимое его выражение.
Александр, ни слова не говоря, открыл их переписку, с самого начала.
– Миш, ты только прочти молча, а потом поговорим.
Саша отошёл к окну, он не мог смотреть на Мишку. В комнате стояла тишина. Сашка слышал, как ток бежит по проводам.
– Понятно, – спокойно сказал Михаил. – И что ты будешь с этим делать?.. Ты что, действительно её любишь?
Сашка чуть не плакал.
– Очень, Миш, очень… Ты должен с ней встретиться, хотя бы один раз!
– А что потом?! Ты идиот! В чём разница, бросишь ты её сейчас или после того, как я встречусь… Правда, во втором случае она бросит тебя, дурака… Вернись на землю, Сань!.. Просто забудь или иди сам на встречу.
– Миш, только раз, один-единственный раз… – умолял Саша. – Я напишу ей, а ты встретишься, только почитай как следует всю переписку. Ты же придумаешь что-нибудь?
– Саш, это такая глупость!.. Хорошо… Договорились… Учти, завтра не смогу, вечером свои любовные игры.
– А послезавтра? – Сашка посмотрел на друга взглядом преданного пса, только что язык не высунул.
Мишка величественно протянул руку:
– Можешь облобызать!
– Иди к чёрту, видишь же, еле живой! Не можешь без своих дурацких шуточек!
Александр звонил Мишке каждые 30 минут, иногда выдерживал час, но это была мука.
– Миш, ну что? Придумал?
– Нет, Саш, не придумал и не начинал ещё думать… Сань, ты же у нас теоретик любви, взял бы и придумал.
Мишка позвонил только к ночи.
– Значит, так!.. Пригласишь её в кино. Я уже приглядел отличную мелодраму… Вы с ней на одной волне, точно понравится. Начало в 21:30. Встречу назначь на 21:15 у входа в кинотеатр «Аврора».
– А что так поздно? Вдруг не согласится?
– А ты ей не оставишь выбора. Напишешь: жду и всё… Придёт, никуда не денется, поверь! В 21:20 напишешь: попал в пробку на Рубинштейна, бросаешь машину и дойдёшь пешком. Скажешь, чтобы не ждала. Билеты будут в кассе, я их куплю по интернету, талон с номером пришлю. Пусть идёт в зал, твой билет, то есть мой, оставит на контроле, на моё имя… Саш, на моё, не твоё… Ничего не перепутай!
– Миш, ну ты увлёкся не на шутку… Зачем все эти навороты?
– Саш, она психолог, выкупит нас в три счёта… Надо действовать тонко, – Мишке стало нравиться участвовать в этой авантюре. – Сань, ты уверен, что это любовь, может, ты всё придумал? Может, ну её?! Ты понимаешь, это чушь, бессмысленная чушь!.. Ты что, потом выйдешь из засады и скажешь: прости, Полина, я – идиот?!
– Миш, я не знаю, что будет потом, скорее всего, ничего не будет…
Александр написал Полине. Мишка просил написать о встрече и не отвечать ни на одно сообщение. Он так и сделал.
Полина пришла ровно в назначенное время. Михаила не было.
«Сначала это кино, а теперь ещё и опаздывает?.. Как чувствовала, что-то будет не так!» – вся эта история казалась ей странной, она затягивала и интриговала, наполняя жизнь особыми ощущениями.
Михаил опоздал на 15 минут. Он тихо шёл по проходу. Полина сидела в кресле – как обычно сидят подростки, почти лёжа – и не отрываясь смотрела на экран. Она ждала. В его опоздании она уловила преднамеренность, и эта игра ей нравилась. Народу было совсем немного. Она увидела его и заулыбалась.
– Привет!..
Полина вела себя естественно, но он был уверен: она пытается скрыть волнение. Фильм ей очень нравился, он не ошибся.
Полина спокойно взяла его за руку и стала перебирать пальцы. В этом не было ничего чувственного. Он удивился: «Это непроизвольно, или она продумывает каждое своё движение, и, как у него, у неё были нежные руки. Ему нестерпимо захотелось потрогать её, он с трудом сдерживал свои желания.
Мишка украдкой разглядывал Полину. Она не была красавицей, она была необыкновенной. Никогда он не испытывал подобного. Она была уютная, он не смог подобрать другого слова.
Миша просидел бы ещё долго, но фильм закончился. Они вышли на улицу. Полина поняла, он смущается и может выражать свои чувства только на расстоянии, так устроен: «Наверно, должно пройти время».
Ей чего-то не хватало. Она догадалась: ей не хватало волшебства, магии слов. Полина была уверена, стоит им расстаться, и Михаил напишет, и она опять начнёт тонуть в потоке его признаний и нежности. В виртуальном мире они были реально близки, в жизни оказались чужими.
Неожиданно Полина подошла совсем близко, их глаза встретились, и она едва коснулась губами его губ. Он не ответил.
– Пока!.. спишемся, – и побежала, не оборачиваясь, к машине, которая её ждала.
А Мишка так и остался стоять на улице, провожая Полину взглядом – казалось, она не касалась земли. Он не понимал, что с ним происходит. Набрал Сашку, тот изнемогал от нетерпения.
– Ну, как?.. Она не догадалась?.. Как она?.. Миш, ну только подробно… Какая она?
– Точно такая, как ты представлял её, Сань. Идеальная.
Мишка шёл по Невскому, он не чувствовал, что идёт дождь. В машину не хотелось. Он шёл по осколкам своих принципов и убеждений. Михаил был уверен: он мог влюбиться в Полину, и это ровным счётом ничего не меняло, всё равно он останется прежним. Вот Сашка будет любить до последнего вздоха одну-единственную… И что он придумал?! Идеальная!!! Вон их сколько, по-своему идеальных, бродит по свету!
Ему срочно захотелось увидеть Сашку, товарища по несчастью. Он устало улыбнулся:
– Сань, приезжай в «Асторию», после секретного задания мне необходимо накатить.
Уговаривать Александра не пришлось.
– Саш, только не надо про Полину. Давай просто выпьем.
Сашка начинал про одно, а заканчивал Полиной. Как посмотрела, как сказала, как одета?
– Сань, а ты следующий раз сам сходи…
Александр был счастлив. Ему хватило даже той малости, что он услышал. Это он был с ней, он сидел рядом, она улыбалась ему, только ему…
Полина всю неделю была занята. Михаил жил во временном спокойствии. Сашка каждый день тащил его куда-нибудь – поесть, попить…
– И вот что ты приклеился ко мне, как банный лист? Никакой личной жизни!
У Мишки было затишье. Он никого не хотел – ни новых, ни старых. Себе он это объяснял только тем, что реально устал, дело не в Полине.
Александр начал новый роман. Ему не приходилось включать свою буйную фантазию, он писал чистую правду. К концу недели Полина пригласила его на ужин в новый ресторан кавказской кухни. Ресторан открыли её друзья, звали с молодым человеком. Михаил входил в статус официального ухажёра.
– Миш, только не опаздывай, в восемь, адрес я пришлю.
Сашка тут же позвонил Михаилу:
– У тебя завтра ужин с моей, в восемь…
– Сань, не смешно!.. Я понимаю, ты ставишь меня перед фактом? А если бы я не смог?
– Миш, ну ты же сможешь?
– Смогу, Сань, смогу… Ты хоть видишь свет в конце тоннеля? Я вот нет! Такую ты кашу заварил! А с виду и не подумаешь, глядя на тебя!
Мишка опять опоздал. Полина уже сидела за столиком уютного ресторанчика. Народу было битком.
– Привет! Прости, – улыбнулся Мишка. – На работе задержали…
Хозяйка ресторана, молодая яркая грузинка, подбежала к столику.
– Поль, я хочу, чтобы вы всё попробовали, и вино, только грузинское… Отдыхайте, сейчас всё принесут.
Официант заставлял стол закусками.
– Полин, мы не лопнем?
Они пили вино, еда была отменная. Мишка обожал грузинскую кухню.
– Мишаня, привет! – у их столика стояла слегка вульгарная девица.
Мишка растерялся. Платье демонстрировало все прелести сразу, а туфлям бы позавидовали лилипуты всех бродячих трупп. Она нагло разглядывала Полину. Девицу окликнул мужчина средних лет – судя по тому, как на нём сидел костюм, чиновник. Михаил вздохнул с облегчением.
– Кто это? – спросила Полина с улыбкой и сделала круглые глаза.
– Да… это девушка приятеля, – Миша отвёл глаза.
«Врёт. Какой он, однако, может быть разный! И это не последний сюрприз, который меня ожидает», – подумала Полина.
Она решила разрядить обстановку.
– Расскажи, трудно ли быть хирургом?.. Вы же берёте на себя большую ответственность!
– Наверно… Никогда не думал об этом. Ты права, от скорости решения зависит жизнь. Порой рискуешь, интуитивно понимаешь проблему и спасаешь человека… Бывает наоборот – делаешь всё правильно и теряешь. В такие минуты хочется верить в Бога и разделить с ним ответственность за жизнь пациента, – Мишка засмеялся.
– Ты не веришь в Бога? – спросила Полина.
– Не знаю… Я вырос в семье атеистов. Мама – математик, отец – кардиохирург, хотя он всё время твердил мне: Михаил, побойся Бога!
Наверно, в душе он всё-таки верит!
Они смеялись. Полине было интересно с ним. Он был гораздо глубже, чем показался на первой встрече… И что это за девушка?! Судя по переписке, она не в его вкусе. Хотя!..
Они вышли из ресторана.
– Хочешь, пройдёмся? – спросила Полина.
– Извини, мне надо вернуться в клинику…
Мише совсем не хотелось уходить. Перед глазами стоял образ блаженного Александра.
Полина опять поняла: никуда ему не надо.
Она подошла близко. Он слышал её дыхание.
– Всё хорошо?..
– Да, – тихо ответил Михаил.
Полина потянулась к нему, потом передумала. Он не дал ей ни одного шанса на близость.
– Ты напишешь мне?..
– Конечно, милая, я напишу тебе длинное письмо, – в голосе звучал почти сарказм, в глазах – нежность.
«Ну зачем мне всё это! – у Мишки резко испортилось настроение. – Ещё надо всё пересказать Сашке, чтобы не спалиться, с детства столько не врал!»
Он набрал номер.
– Встретимся?.. Заехать или сама приедешь?.. Ничего не случилось, собирайся, даю тебе 15 минут.
Мишке нужно было как-то забыться. Из всего разнообразия Настя не доставала, ясно понимая, что ему нужно от неё…
Развязка наступила на третьем свидании.
Полина пригласила Михаила на вечеринку к себе домой. Михаил всячески уговаривал Сашку отказаться от этой идеи.
– Давай в самый последний момент напишем, что меня экстренно вызвали в клинику?
Он почти умолял:
– Саш, ну не хочу!.. Не хочу к ней домой!
– Миш, ну что в этом такого?.. Мне интересно, как устроен её дом, кто её друзья… Мне всё интересно, – он старался убедить Мишку.
– А тебе не интересно, идиот, куда всё это заведёт нас?! Нет?
– Миш, хочешь честно? Я об этом не хочу думать. Я и так знаю, что ничего хорошего не будет, просто дорог каждый день. Считай меня кем хочешь, ты только сходи, прошу тебя. Она просила прийти пораньше, помочь.
Мишка закатил глаза.
– Саш, может, ты сходишь?.. Поможешь ей по хозяйству, а потом заявлюсь я? – тоже не плохой сценарий… Ты её очаруешь умением сервировать стол, потом рухнешь на колени и во всём признаешься…
Мишка пошёл, но не «пораньше». «Не буду помогать!» – это был его протест, маленькая месть и Сашке, и Полине.
Полина встретила с хитрой улыбкой.
– Проходи, уже почти все пришли, за стол будем садиться.
Она жила в самом центре, на набережной, в красивом старинном доме. Это было чисто питерское пространство, со всевозможными мелочами, антикварными предметами, комфортными современными диванами. Повсюду книги. Много цвета, но какого-то спокойно-приглушённого, и, приди сюда через двадцать лет, ничего не захочется поменять.
Мишка был очарован всей этой гармонией, да и выпил немало.
Гости расходились. Он взял в руки куртку.
– Останься, пожалуйста, – сказала она спокойно, оставляя выбор за ним.
Он не смог уйти.
Проснулся в 5 утра. Полина тихо спала рядом. Ему стало противно. Дурная мысль пришла в голову: «В конце концов, это не я, это Сашка!»
Он знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не расскажет ему правду. Ему нравилась Полина, нравилась по-настоящему, но Александр был важнее.
Мишка спешно собирался, ни на секунду не хотел с ней оставаться наедине.
– Ты уходишь?
– Меня срочно вызвали в клинику, – он старался не смотреть на Полину.
– Просто захлопни дверь.
В совсем простом предложении он услышал и печаль, и недоумение, и обречённость, и «почему», и «зачем». Обернулся и увидел её глаза. Он хотел на всё плюнуть, нырнуть к ней под одеяло, тискать её полусонную. Ему нестерпимо захотелось запаха горячего кофе и вкуса песочной слоёнки с повидлом.
Он спустился по лестнице, сел в машину. Питер начинал жить новым днём. Улицы заполнялись людьми. Они спешили по своим делам. Вывески сменяли одна другую, светофоры, перекрёстки, площади…
Михаил звонил и звонил в дверь. Сашка долго не открывал.
– Что случилось? Проходи… Кофе будешь?.. – Сашка ещё не проснулся.
– Просто ехал на работу, решил заскочить.
Сашка удивлённо посмотрел на Михаила.
– Что с тобой? Всё нормально? Как прошёл вечер? Она что-то заподозрила?.. Да не молчи ты!!!
– Я больше не буду с ней встречаться. Не буду никогда.
– Ты что, поссорился с ней?! Миш, ты её чем-то обидел? Да что произошло?
– Ничего, Саш. Это был последний раз. Я никогда больше не увижу её. Я тупо привыкаю, мне становится её мало, мне не справиться с этим.
На Сашке не было лица. Он стоял с опущенными руками и, казалось, никогда не сможет их поднять.
– Мишань, а что же делать?! Ты хочешь забрать у меня Полину?
Мишка не выдержал:
– Да ты сам отдал мне её! Неужели ты этого до сих пор не понял?! Ты просто идиот, ненормальный… И никого я не забираю! Выпутывайся сам. Полины для меня не было и нет. Ты есть. Её нет!
Он молча встал.
– Закрой за мной.
Сашка стоял и думал… Он понимал, что всё закончилось, и он никогда не решится рассказать Полине, что это было.
Первые три дня стали настоящим испытанием. Мучила нестерпимая боль. Это была другая боль, и он не знал о её существовании. Она изнуряла. Так болит душа, и она есть.
– Миш, сколько времени болит душа? – Александр нашёл силы позвонить.
– Не знаю… У меня больше нет души, ушла…
– Миш, что значит – ушла?.. Куда? А когда вернётся?
– Саш!!! Ну не теряй ты головы… Возьми себя в руки! Ты же тронешься мозгами! Пиши… Я вот режу людей и прекрасно себя чувствую… – Мишка старался быть убедительным, но сам себе не верил. Чувствовал он себя хреново.
Сашка совсем не мог писать, ни строчки. Что писать?! Он думать разучился! На столе лежал незаконченный роман: «Как-нибудь допишу…»
Это была его история, и там было всё взаправду, только другие имена. Он не заблокировал её номер, как сделал Михаил, надеялся на чудо. Но чудес много не бывает. Однажды она вошла в его жизнь, это и было чудом.
Через неделю он получил от Полины письмо. Спокойное письмо, без надрыва. Она даже приносила извинения за то, что не смогла понять его – он не дал, не пустил в свой мир. Она писала, что абсолютно убеждена – она ему нравилась, и, скорее всего, он был влюблён. Она писала о той ночи, много и без предрассудков. Сашка всё понял: Мишка скрыл от него, что был близок с ней!.. Злость и ревность добавились к душевной боли. Сначала он ненавидел её. Но в чём её вина?! Потом ненавидел Мишку. «Предатель!» – кровь закипала…
Полине он не ответил. Молча поставил на блок, потом просто удалил её телефон и всё, что могло хоть как-то связывать с её миром. Он засел писать. Писал всю ночь. Под утро дописал первый том романа. Он хотел спать, но был сильно возбуждён. Хотелось увидеть Мишку, набить ему морду, хотя он слабо представлял, как это сделает: Мишка был гораздо сильнее. Потом он понял, что никогда не скажет ему о письме. Боль пройдёт рано или поздно, пройдёт и злость, а Михаил останется. К утру он понял – это только его вина, он заигрался.
Александр позвонил издателю.
– Знаешь, ты был прав, пора выходить из укрытия. У тебя есть хороший пиарщик, стилист?
– Александр, вас молния поразила? Конечно, есть… Завтра будут у вас.
– Да, я пришлю тебе первую часть романа, по-моему, можно запускать в работу… Твоему пиарщику можно доверять?.. Я хочу всё – сразу и быстро…
Издателю показалось, Александр бредит: «Может, заработался, но точно не в себе… – он привык к творческим людям. – Всякое бывает, но от Сашки не ожидал…»
Встреча была назначена в «Гранд Паласе».
Стилиста звали Антон, он был похож на эльфа: тонкий, звонкий и прозрачный. Пиарщик Иван был полная противоположность Антону. Сашке не верилось, что они поладят. Сели за стол переговоров. Антон робко затянул жалостливую:
– Всё будем менять, всё-всё…
Иван грозно зыркнул. Антоша притих.
– Выбираем стратегию. Берём тренера, своего, будет молчать, пусть думают, ты родился таким. Сань, пахать придётся! Дальше… нужна машина…
– У меня нет прав! – гордо сказал Александр, принимая правила игры.
– Отлично, тогда машина и водитель… Длинный S-class и водитель в чёрном с головы до ног, плюс охранник, тоже в чёрном… Пацанов полно, подберём. Снимем постоянный номер в отеле… Предлагаю «Асторию» или «W Отель»… Снимем на год, будет дешевле.
Стилист Антон извертелся, он не мог дождаться своего выхода.
– Смотри, не перестарайся с образом… Санька должен стать бруталом, загадкой, идолом баб…
– Сань, держись, главное – не сопротивляйся… Скоро тебя не только читать будут, тебя на части будут рвать.
Сашка слабо верил в такие превращения, во всяком случае, до сегодняшнего дня. «А чем чёрт не шутит?!» – и представил восторженное лицо Полины, стоящей в очереди за автографом.
Через пару дней ребята скинули расписание тренировок, походов в spa-салоны, бутики. Антоша показал Александру, как он его видит.
– Неужели я могу стать таким?!
– Конечно! – говорили ребята. – У тебя всё для этого есть…
– Кто бы мог подумать, мама дорогая! – причитал Александр, и весь ушёл в процесс перерождения.
С Мишкой не виделись, только созванивались. Вскоре после всех описанных событий тот принял предложение американской клиники и улетел в Вашингтон почти на полгода.
– Бывай, дружище, жаль, не свиделись…
– Звони, не забывай, жвачку привезу американскую и джинсы Вранглер! Он не мог без шуток.
– Может, прилетишь, на стриптиз сходим, девок погоняем?
Мишка даже не подозревал, что творится с другом.
Сашкина жизнь завертелась. Голова шла кругом. Каждодневные тренировки изматывали, всё тело болело, душевная боль отступала. Он каждый день разглядывал себя, искал следы изменений.
– Не так быстро, это тебе не сказки писать, – смеялся Иван.
Больше всего доставали встречи с Антоном. Он приволакивал пакеты из модного бутика, искал особый стиль и всё время был недоволен.
– Ну, будь естественней! – Антон ходил по комнате взад-вперёд, демонстрируя Сашке походку, при этом надо было несколько вальяжно держать одну руку в кармане, другую виртуозно свешивать вниз, иметь прямую спину и слегка приподнятую голову.
– Неужели всему этому можно научиться?..
– Саш! Некоторые с этим рождаются или приобретают в процессе жизни… Но это не твой случай.
Александр читал безнадёжность в глазах Антона. Он старался, потом появилось раздражение.
– Да это насилие какое-то! Давай, я сам разберусь, как мне сидеть, стоять и ходить…
Несмотря на всё сопротивление, Александр менялся. Менялось и отношение окружающих, особенно женского пола, они сходили от него с ума. Сашка встречался с журналистами, писал статьи для модных журналов, участвовал в ток-шоу. Книги переиздавались. Он был на виду. О нём сплетничали. Внезапное появление порождало массу слухов.
К Александру вернулась фантазия, он опять начал творить. Полину забыть не мог, как ни старался. Иногда брался за вторую часть романа, но ничего не выходило, и он начал искать приключений.
Он твёрдо решил: «Буду жить, как Мишка!»
Сначала всё нравилось. Он спускался в фойе отеля «Астория», где часто оставался ночевать, садился выпить кофе или виски со льдом, немного писал, потом замечал на себе взгляды. Это были красивые женщины разной внешности, разного возраста, часто очень привлекательные. В нём появилась уверенность, и он уже не стеснялся приглашать их на ужин. Он даже получал удовольствие от некоторых встреч, но повторить не хотелось. Полины не было ни в одной из них… Она была создана для него. Он принимал Полю без остатка – такой, какая она была. Его идеальная женщина!
Она так и не поняла, что же произошло, почему Михаил ушёл из её жизни – вернее, сбежал. Она знала о таких случаях, когда мужчины добивались конечной цели и исчезали по разным причинам. Много женщин приходили с подобной проблемой – что со мной не так? – для них Полина находила ответ, а в своей истории не смогла разобраться. Он так неожиданно исчез. Она скучала по его письмам. Полина не понимала, на радость или в наказание всё, что произошло. История их отношений казалась кем-то придуманной, настолько она была оторвана от реальности. Полина за время своей работы встречала множество людей, разные истории жизни, сложные судьбы, но ни с чем подобным ей не приходилось сталкиваться. «Может, у него проблемы с психикой, и я легко отделалась?» – эти мысли утешали, усмиряли гордость и разочарование. Спасали частые командировки.
Полина забежала в «Буквоед»: завтра лететь в Париж, решила купить лёгкое чтиво. Она уже шла к кассе, в глаза бросилась книга, на которой крупными буквами красовалось название «В поисках идеальности». Остановилась.
Это было до боли знакомо.
Полина читала всю ночь, укутавшись в плед. Так и заснула, до спальни было не дойти. Книга была о ней и о любви Михаила. Она лихорадочно думала: «Знать это мог только он! Это история их отношений, один в один, а пишет Александр. Откуда он всё узнал?!»
Первая книга заканчивается на их последней встрече, значит, планировалось продолжение. Что пошло не так? Полина стала смутно понимать: «Их было двое! Один слал ей послания, другой встречался!.. Зачем? Это что за извращение?! Они друзья, писатель исчерпал себя, нужен новый сюжет, заодно и наигрались…»
Полина представила, как они обсуждают её и смеются: психолог!.. – «Какая изощрённая подлость! Какая я дура, что не догадалась сразу!.. Они просто развели меня! Негодяи!»
Она знала, найти молодого гения микрохирургии не составит труда. Писал Александр, а встречалась она с Михаилом. Она добьётся объяснений. Александра она ни разу не видела, он просто писал ей письма. «Талантливая тварь!» – ей не сдержать было смеха. Она смеялась над собой и ненавидела их.
Полина встала разбитая, невнятно собралась, внизу ждал водитель. По пути в аэропорт нашла в интернете информацию про писателя. Она с интересом разглядывала его фотографии, видео с разных передач… Материала было много, но всё датировалось более поздним временем, чем они расстались с Михаилом: «Надо ещё поискать в сплетнях… Пишет столько времени, а появился в медиапространстве не так давно… Головоломка какая-то!»
Александр был ни на кого не похож и по-своему хорош… С Михаилом они были разные, но было и что-то общее.
«Скорей всего, они близкие друзья, так бывает, когда люди тесно и часто общаются… – решила она. – Ладно, вернусь из Парижа, разберусь».
Сашке не хватало Михаила. Полина уже не стояла между ними, они никогда не говорили о ней, у каждого была своя тайна. Один винил себя за то, что заставил своего друга участвовать в этой истории, другой за то, что согласился.
Александр набрал Мишку.
– Как ты там? Надеюсь, не надумал остаться?..
– Нет, Сань… Наши девочки лучше, истосковался по Родине. На следующей неделе возвращаюсь, может, встретимся?.. Посидим, поболтаем… Давай в «Европе», внизу в баре, я прямо с самолёта туда, к 11 вечера буду…
Мишкин самолёт приземлился без опозданий.
Он прыгнул в машину – страшно скучал по Питеру, не хватало его лиричной энергетики. «У меня есть два сумасшедших друга, Питер и Сашка».
В баре полно народу, Александра нигде не было.
– Сань, привет, ты задерживаешься?
– Нет, Миш… Посмотри вперёд, я сижу у стойки и машу тебе рукой.
Михаил увидел Сашу. Вернее, то, что осталось от прежнего – перед ним сидел другой человек с Сашкиными глазами.
Они обнялись.
– Только не заплачь! – рассмеялся Мишка. – Поймал золотую рыбку?.. Не узнать, законченный красавчик! У тебя, однако, отличный вкус!
– Миш, это не у меня, это у Антона.
– В смысле?..
Александр смеялся на весь бар.
– Антон, мой стилист.
– Ну, ты даёшь!
Кто-то позвонил Сашке.
– Да, привет… Извини, я не один… Не смог позвонить, значит, был занят!.. Хорошо, как скажешь… значит, не хотел… ОК, давай не сейчас, наберу…
Мишка рассказывал об Америке. Ему всё нравилось, но остаться не было и мысли.
Опять раздался звонок.
– Нет, не забыл… Всё хорошо, малыш… Да, завтра позвоню… Буду поздно… Какая разница, где! Я занят!
Мишка с удивлением посмотрел на Александра.
– Старик, ты меня пугаешь!
– Миш, не говори!.. Я сам себя боюсь.
Они понимали друг друга с полуслова, как в старые добрые времена. Сашка ощущал лёгкое напряжение – может, давно не виделись?
Прощались у выхода, и Мишка не выдержал.
– Как Полина?.. Слышал что-нибудь о ней?…
– Миш, делаю всё, чтобы не слышать. А что ты вдруг о ней вспомнил?
– Да я как-то и не забывал… А ты?
Сашка промолчал.
– Ладно, поехали по домам. Скоро ломки начнутся, плохо переношу разницу во времени.
Полина вернулась из Парижа. Мысль встретиться с Михаилом не оставляла, хотя толком не понимала, зачем это ей надо. Да, были вопросы, но был ли в них смысл… Она узнала, в какой клинике работает Михаил, несколько раз собиралась пойти, потом меняла решение. Продолжала следить за Александром. Однажды не поленилась сходить на какое-то мероприятие, где автор делал презентацию своей новой книги.
Она пришла пораньше, заняла самое неприметное место и затерялась среди огромной аудитории почитателей, сплошь состоящей из женщин. В нём была какая-то притягательная сила, невероятная уверенность и полное отсутствие таковой одновременно. Он был загадкой для неё и для всех собравшихся. «Интересно, узнал бы меня сейчас, или я для него была лишь безликим рабочим материалом?!» – чем больше думала о писателе, тем сильнее хотелось увидеть Михаила.
И она решилась.
Пришлось ждать, ждать долго. Шла операция, и ей не могли сказать точного времени, когда он сможет принять. Полина настроилась на разговор: «Сейчас или никогда… А если не захочет говорить с ней?..»
Он шёл по коридору в окружении других врачей – скорее всего, ассистентов. Она с интересом наблюдала. Михаил был в отличном настроении, операция прошла успешно, а ведь исход был непонятен до последней минуты.
Он узнал её сразу.
– Привет!.. Ты ко мне? – ни удивления, ни раздражения, тупо улыбался.
«Мерзавец! Да у него совсем нет совести!»
– Проходи в кабинет… Хочешь, я попрошу чаю?
– Я всё знаю, Михаил, – с трудом произнесла его имя. – Вас было двое, ты и Александр…
Только сейчас она поняла, как глупо выглядит: ответила на переписку совершенно незнакомого человека, приняла его объяснения в любви и ждала чуда!.. Вот он, принц на белом коне, точнее в белом халате…
– Полина, я хочу тебе всё объяснить… Сашка действительно любил тебя, любил до сумасшествия, наверно, любит и сейчас… Он был совсем другой, не мог решиться, он был не уверен в себе, – быстро говорил Михаил.
– Александр? Не уверен?! Чушь какая-то! – Полина ничего не понимала. – И ты пошёл вместо него… Скажи ещё, что твоя близость со мной входила в его планы… Да вы больные ублюдки!
– Нет, Полина, то, что было между нами, – чисто моя инициатива. Саша никогда не узнает об этом!
– Инициатива!!! Ещё скажи – импровизация! Узнал, ещё как узнал!.. Я написала тебе письмо, то есть ему… Он не мог не понять, я называла вещи своими именами.
Полине больше нечего было сказать, она молча направилась к выходу. Михаилу хотелось догнать её, крепко обнять, никуда больше не отпускать от себя.
«Если бы хоть на секунду она поняла, что с ним творилось тогда! Если бы только знала, что значит для него!»
Он был уверен – Полина плачет, но не двинулся с места, так и стоял у окна. Видел, как она вышла из клиники, как села в машину, как медленно отъезжала.
«Так! Сашка всё знал, знал и молчал… он всё ещё любит её», – в этом Мишка был уверен.
Полина не понимала, что ей делать, хотелось махнуть на всё рукой, стереть из памяти каждый момент этой нелепой истории. Слезы сами катились из глаз, тихо набегая одна на другую.
«Почему я не могу всё забыть?.. Ну почему всё так сложно?!» – она не могла в своём сознании разделять их, вот в чём проблема! Михаил и Александр были одним целым.
Полина жалела, что узнала правду: ей легче было жить воспоминаниями, которые рано или поздно перестанут терзать. Было жалко себя, встреча с Михаилом ещё больше запутала. Полина чувствовала: он не равнодушен, но пытается скрыть и добровольно отказаться от неё, она – любовь его друга…
Михаил был реальным, близким, Александр – непонятным, чужим, но это ровным счётом ничего не значило. Она сохранила все письма, рука не поднималась удалить. Когда Михаил исчез, не могла прочитать ни строчки, накатывала такая тоска! Спустя время она начала перечитывать их, вспоминая, что творилось с ней. Это было ощущение невесомости, абсолютное счастье, это было выше любого земного наслаждения… Необходимо с кем-то поделиться. С кем?..
Полина позвонила Олегу, они дружили с первого курса университета. Олегу можно было доверить любую тайну, обсудить всё и вся, он был свой, правильный, надёжный, умел слушать и сопереживать. Полина набрала, Олег сразу ответил.
– Что случилось?
– Ничего… Не знаю… Мне надо поговорить… Давай в Таврическом погуляем?
Они шли по дорожкам сада. Полина рассказывала и рассказывала.
– Ты что, влюбилась в двух сразу?! Полин, это клиника…
– Я так и знала!!! Скажи лучше, что мне делать… Ты что бы сделал?
– Я бы в такую историю не попал… Полина, приди в себя! Александра нет, он выдумал тебя, а ты пытаешься выдумать его!
– Ты считаешь, так не бывает?.. Никогда?
– Послушай, никогда не говори никогда… Может быть, и бывает. Тебе надо увидеть Сашу, поговорить… А лучше всего забыть эту историю. Этот Михаил, видно, хороший друг. С ним у тебя точно нет шансов.
После приезда Мишки друзья часто виделись. Правда, у Михаила было мало времени, он с головой ушёл в науку, писал докторскую, оперировал. Теперь Сашка тянул его в ночное.
– Вот ты разгулялся, Сань!.. Откуда что берётся?! – подсмеивался, но часто уступал.
Александр заваливался на встречу с очередной длинноногой красоткой.
– У тебя что, контракт с модельным агентством? Где ты находишь этих динозавров?
– Миш, завидуй красиво… А ты скоро превратишься в занудного учёного червя! Может, тебе жениться пора? Дети, пелёнки, стабильность во всём…
Михаил действительно поостыл к прежней жизни, часто вспоминал тёплую Полину. Он не мог забыть её глаза, в них всегда был вопрос, на который он не знал ответа… Ему было с ней хорошо, очень хорошо, и это не поддавалось объяснению. Александр не узнавал друга: «Ну не Америка же так изменила Мишку!.. Что-то ещё! Может, Полина?»
Он знал: если это и так, Михаил никогда не скажет. Сам же он почти забыл её, она превратилась в придуманный образ, и он не понимал, что это было и было ли вообще. Втайне хотел её увидеть, понять себя.
– Миш, скажи честно, что с тобой?.. Это Полина?..
Друг улыбался и молчал, смотрел куда-то в сторону. Понять его было невозможно. И Саша написал Полине.
«Полина, это Александр. Я хочу увидеть тебя. Когда-то я не смел и подумать об этом, сейчас я готов, мне это необходимо. Прошло много времени, и мы сможем справиться с нашими эмоциями, во всяком случае, я буду стараться. Я верю, ты не откажешь мне в этой малости. Просто встретимся, просто поговорим».
Полина несколько раз перечитала сообщение. Смысл медленно доходил до неё… Она ответила: «Я приду».
Александру захотелось пригласить Полину на ужин. Не просто ужин – всё должно быть красиво! Она же была его несбыточной мечтой, идеалом.
Из-за нелепой нерешительности он чуть не потерял друга, вернее, веру в дружбу. Как нашёл силы понять Михаила и осознать свою вину, уже не помнил и совсем не понимал себя. Что он хочет доказать?..
– Антон, ты мне срочно нужен, нужна твоя помощь!
Антон появился как чёрт из табакерки, почти сразу.
– И что стряслось, к чему такая спешка?!.. – он умел казаться значимым.
– Надо выглядеть на все сто!
– Цель встречи?
– Антон, давай без твоих штучек… У меня встреча с девушкой, это важно!..
– С девушкой или женщиной?
Александру было смешно, но он сдержался.
– С женщиной, скорее всего, едва знакомой…
Антон открыл шкаф, сделал лицо и зловеще произнёс:
– Чёрный костюм, белая рубашка, чёрные лоуферы и красные носки.
– Почему красные?.. Ты не бредишь?!
– Сань, это заявка на оригинальность, особенность!
Сашка стоял у зеркала, отражение ему нравилось. По дороге заехал в цветочный. Он никому никогда не дарил цветов, считая это обязывающим проявлением чувств. Долго решал, купил охапку нежно-розовых тюльпанов.
Александр сидел в ресторане – нарочито нога на ногу, изучал винную карту, то и дело разглядывая свои красные носки. Ему они были по душе. Это был вызов самому себе.
Полина подошла к столику. Она была в чёрном коктейльном платье.
Саша привстал.
– Мы с тобой как на поминки, – рассмеялся и протянул тюльпаны.
Она улыбалась…
Весь вечер они говорили о всяких пустяках – ни слова о любви, ни слова о Михаиле, изучали друг друга. Александру она нравилась, даже очень, но в этом не было ничего от прежней страсти. Возможно, у них что-то бы и закрутилось – ему не хотелось причинять ей боль. Она была прекрасна, но не та, по которой он сходил с ума. Сашка был уверен – приложи он хоть немного усилий, и Полина полностью его… А что дальше? Она была Мишкина, и он сам отдал её, отдал и потерял навсегда. Сашка невольно ощущал присутствие друга.
Он проводил Полину до машины, едва коснулся губами и задохнулся в духах, они ей очень шли.
– Созвонимся…
– Было очень приятно!
– Не теряйся…
Полина по-доброму смотрела ему вслед: «Никогда бы не подумала, что красные носки могут так эффектно смотреться! Мишку не представляю, Александру – вполне!»
Вдруг она почувствовала, как невыносимо скучает по Михаилу. Сашкины письма потеряли над ней власть, это были лишь красивые слова, из которых строились предложения. Слова были книжными, чарующими, но не принадлежали больше ей.
Сашка целую неделю после встречи ходил сам не свой, запах её духов навязчиво преследовал, ещё – глаза, улыбка… Полина, Михаил, неоконченный роман… Сможет ли написать вторую часть? Наверное, нет…
Сашка стал совсем другим, скорее, стал тем, кем был на самом деле, перенёс сложный и болезненный процесс возрождения, когда исчез из её жизни. Был ли он хоть раз в её жизни?.. Мишка был. А он лишь слал письма, описывал состояние своей души и тела, был близок с ней – но только в словах.
Саша понял: она перестала быть для него идеальностью, когда стала принадлежать Михаилу – именно в тот момент, и невозможно переступить через это, невозможно вычеркнуть из сознания!
Жизнь шла своим чередом. Мишка заканчивал докторскую. Александр строчил романы и светился на всех мероприятиях. Иногда удавалось вытащить в люди Михаила. Так впервые и увидел Марину – Мишка никогда не говорил, откуда она взялась. Саша чувствовал: Михаил абсолютно равнодушен к ней.
– И зачем она тебе?
– Не знаю, Сань, удобно…
– Смотри, Миш, я её породу издалека вижу, такая на всё пойдёт и детей тебе нарожает, не спросив. Куда ты тогда денешься?!
– Нет, я ей сказал, чтобы ни на что не рассчитывала.
– Какой ты наивный! Гони ты её, пока не поздно!
Сашка сразу невзлюбил Маринку, и это было взаимно.
Она приехала в Питер с твёрдым намерением устроить жизнь, была видной девицей, по-житейски неглупой, своего не упустит, пойдёт на всё.
Александр не узнавал друга – сдал как-то, размяк… «Ещё эта приблудилась! Надо вытаскивать!»
Близился Новый год. Намечался большой творческий вечер. Спонсоры не скупились, Иван подсуетился. Александр набрал Полину.
– Поль! Привет! Так рад тебя слышать! Как ты? Замуж не вышла?.. Почему смеюсь?.. Радуюсь! Я тебе пригласительный вышлю. Явка обязательна! Смотри, я буду ждать, и Мишка будет… Не подведи…
Михаилу он ничего не сказал, правда, просил не тащить Марину.
– Саш, это ты как себе представляешь?! Ты же знаешь, сама придёт, двери закроешь – в окно влезет…
Полина получила приглашение. «Может, не идти?.. Зачем всё это ворошить?! Эта игра Саша-Миша когда-нибудь кончится?!»
Она никогда не забывала их, ничего более яркого не было в её жизни и никогда не будет – Полина была уверена в этом.
В приглашении было сказано: на два лица. Решение пришло сразу, не идти же одной!.. Недолго думая, позвонила Олегу.
– Ну что там опять случилось? Надеюсь, никто друг другу не набил морду? Или ты приготовилась прыгать с Дворцового моста?.. Прыгай лучше с Поцелуева – романтичней!
– У тебя есть смокинг?
– Это уже интересней! Ты мне делаешь предложение, и мы идём в загс?
– Олег, мы идём на творческий вечер к Александру, – пролепетала Полина.
– Поль, мордобой всё-таки будет, только морда будет, как всегда, моя!
Она долго выбирала платье, новое покупать не хотелось. Вот ещё! Она изначально настроилась на протест и платье выбрала соответствующее, красное! – «Не удивлюсь, что я очень буду гармонировать с носками Александра!»
Она спустилась, Олег ходил вокруг машины и курил.
– Полина!.. Да ты чертовски хороша… Мне не будет стыдно с тобой!
Полина прыгнула в машину. Она постоянно поправляла складки на платье, смотрелась в зеркало, что-то подтягивала, ставила на место.
– Полин, да успокойся уже, надо было валерьянки!
Полина красиво забрала волосы, и это очень шло ей, и так же очень раздражало!
«Какая-то я слишком прилизанная, словно весь день готовилась!» – она одним движением руки разрушила весь порядок на голове и кое-как взбила волосы.
– Так лучше, – сказала вслух.
– Да, Полин, ещё надо порвать слегка подол и поставить пару пятен на груди, желательно от вина… Хочешь фингал под глазом нарисую? Кутить так кутить!
Они с трудом припарковали машину у гостиницы «Талион». Народу много, машины вереницей стояли друг за другом.
– Ничего себе тусовка! – весело присвистнул Олег.
Банкетный зал был украшен цветами. Предполагался фуршет, и разряженный люд хаотично дефилировал, по-светски показывая себя. Брильянты дам переливались в свете хрустальных люстр, шампанское лилось рекой, пела вертлявая мулатка.
– Вот это жизнь! – восклицал Олег, – написал полтонны любовной галиматьи – и ты король!
Полина вдалеке увидела Александра. Он с кем-то оживленно беседовал, рядом кривлялась высокая брюнетка, которая, несмотря на dress code, пришла в ультракоротком платье, даже не в платье – это был маленький кусок серебряной ткани на бретельках. Полина не ошиблась, Сашка был в красных носках. Он заметил Полину и подошёл, девица неотступно следовала за ним.
– Привет, Полин!.. Рад, что пришла… – у него было отличное настроение, чего нельзя было сказать про Полину.
Сашка с удивлением посмотрел на Олега, Поля представила их, его спутница осталась безымянной.
Александр пристально взглянул на Полину: «Что в ней такого особенного?.. Она совсем другая, не такая, как все, в чём-то забавная, смешная и очень чувственная. Она сама не понимает, какая она!»
Гости прибывали. Полине не было скучно, ей было никак, она наблюдала за гостями и заметила Мишу. Он стоял у стойки бара, на нём висела крупная блондинка. Михаилу очень шёл чёрный костюм, белая рубашка оттеняла тёмные волосы. Они виделись всего три раза, всегда джинсы, поло… Не заметить его было невозможно. Он махнул ей рукой и отвернулся.
Полина стояла одна. Олег клеил смазливую русалку с длинными наращёнными волосами, мимо проплывали юноши с подносами алкогольных коктейлей… Вкусный!.. На душе стало легче… Выпила один, потом взяла другой. Этот компот прилично ударял в голову. Она наблюдала за Михаилом. Он не смотрел в её сторону, а спутница, как сторожевая собака, охраняла – подойди к нему, и она порвёт на части!
«Что он в ней нашёл?!» – Полина потянулась за третьим фужером, хотя была уже в стельку. Захотелось подойти к Мишке и наговорить ему кучу гадостей, держалась из последних сил.
Подкатил какой-то круглый дядька.
– Не скучаете?.. Такая конфета, и одна!
Полина презрительно посмотрела на него, потом рассмеялась, громко, стало дико смешно…
– Мать, по-моему, ты перебрала…
– Иди к чёрту, Олег!
Она пошла к барной стойке, музыка била по мозгам: «Когда уже начнётся творческий вечер?!»
– Виски со льдом, пожалуйста, – она слегка пошатывалась.
– Ещё виски, – бросила она бармену.
Полина приплясывала на месте.
«Только бы не рухнуть! А зато как весело!..»
Кто-то подошёл сзади и выхватил стакан из рук. Перед ней стоял Михаил.
– Хватит пить!.. Посмотри на себя!
– А ты кто такой, чтобы мне указывать! – Полина с трудом подбирала слова. – Иди, развлекай свою корову! Тоже мне, умник!
– Виски со льдом, двойную порцию!
Парень за стойкой растерянно смотрел на Михаила, не зная, как ему поступить: девушка была совсем пьяная, мужчина крайне недоволен.
Мишка взял ее за руку и потащил к выходу.
– Куда ты меня тащишь, нехороший человек?! – Полина сопротивлялась.
Он кое-как вытолкал её из «Талиона» и стал запихивать в машину. Марина выскочила следом.
– Миш, кто она?.. Что она делает в нашей машине?.. Марина кричала на всю набережную Мойки.
– Марина, во-первых, не наша, а моя… И вообще оставь меня в покое!
Марина истерично цеплялась за дверь.
Александр всё видел, он молча наблюдал за этой сценой, но встревать не стал: «Большие уже, как-нибудь разберутся… Как мне всё надоело, когда уже все определятся!.. Жаль, уходят, я буду читать отрывки из новой части «В поисках идеальности»… Какая, к лешему, идеальность!..» – Сашка уже ровным счётом ничего не понимал.
Полина, как нахохлившийся воробей, сидела и прижималась к стеклу – оно было прохладное, и становилось легче… «Буду летать полночи», – подумалось ей.
– Я отвезу тебя домой, – Мишка был злой.
– Не поеду домой! Требую продолжения банкета!.. Миш, мне так плохо! – она тихо и горько плакала. – Вот отвезёшь и бросишь опять.
– Тебя бросишь!
После душа и таблетки аспирина стало легче. И она куда-то провалилась.
Проснувшись рано, с трудом вспомнила вчерашний вечер: «Мишка ушёл!»
– Полина, ты проснулась? – Михаил стоял с горячей чашкой кофе. – Никогда не думал, что влюблюсь в пьющую скандалистку!..
– Миш, а где ты был раньше?
– Как где?.. С тобой…
– А кто та блондинка?..
– Никто!.. Пей кофе, а я буду тебя разглядывать и весь день лечить… Ты забыла?.. Я врач, доктор наук, многопрофильный, – он не мог сдержать смех, притягивая Полину к себе.
Александр открыл глаза. Рядом, свернувшись в калачик, спала брюнетка, косметика почти стёрлась с лица. «И как она изловчилась остаться до утра?! – для Александра это было табу. – Хитрая!»
Он потянулся к телефону, набрал издателя.
– Привет, жив?..
– Да, погуляли на славу!..
– Слушай, второй части романа не будет…
– Саш, как не будет?.. Ты вчера читал отрывки, роскошно получается!
– Нет, чушь всё это! И мне надо отдохнуть, хочу на полгода свалить куда-нибудь, наверно, в Азию… Не решил…
Посмотрел на девушку, она тихо сопела во сне. «Может, с собой взять? Красивая, не достаёт, удобная, как бы сказал Мишка… Если что – отправлю домой».
Случайность
Сорок лет – странная дата, недаром не празднуют, – подумала Лариса и с грустью уставилась в окно. – Даже 39 не так драматично, ты всё равно где-то краем толкаешься с тридцатилетними, а это по современным меркам почти молодость…»
– Лор, я так понимаю, ДР ты решила зажать? – не отрываясь от телефона, пропела низким голосом Маринка.
– Ну так 40 лет, вроде примета плохая!
– Лор, а в 39 что было?..
Лариса пыталась вспомнить. Да вроде ничего такого и не было, просто не хотелось, и всё.
– Марин, ну ты можешь не сидеть в телефоне, общаемся же!..
Марина, худенькая шатенка с ординарной внешностью, вытянула счастливый лотерейный билет, выйдя замуж за хорошего мальчика из хорошей семьи, которого удачно пристроили в нефтяную компанию. Пока Марик был бедным студентом-очкариком, все молчали, а как пошёл работать на приличное место, да ещё со стремительным карьерным ростом, начались пересуды: «И что он, горемыка, нашёл в этой серой моли? Баб поприличней не нашлось? Или какие проблемы у самого будут?..»
Больше всех возмущались одинокие или те, кому вечно не хватало денег: и дом казался не таким просторным, и шуб не пять, а только две, и даже нянька у соседки по даче лучше и интеллигентней.
Марина все свои слабые стороны знала и неустанно работала над своим образом, не жалея времени, сил и денег. Они были близкими подругами. Лора принимала Маринку со всеми потрохами, порой не понимая, зачем столько суеты: Марк обожает, дети, дом – полная чаша.
Ларисе грех жаловаться, у самой всё по высшему разряду, только с обожанием трудновато.
– А ведь так любил!
Олег влюбился в неё сразу и бесповоротно. Он увидел Ларису, когда улетал с другом в Грецию – она немного знала приятеля и сама подошла. Почему-то в аэропорту все ощущают себя чуть ли не родственниками.
Олегу Лариса понравилась – как током прошибло, всю Грецию о ней думал, по-тихому расспрашивал. В Питере вся тусовка на виду, по одним тропам бродят, найти её не составило труда.
Она была замужем, но брак лопался как мыльный пузырь, и никакой тайны в этом не было, весь город об этом знал и ждал, когда же, наконец, роскошной Лариске надоест эта унизиловка… Надо было заканчивать неудачную связь – сдерживала дочь, да и пугал статус разведённой.
Лариса закрыла глаза на все похождения мужа, переехала в комнату дочки и стала просто жить и ждать. Она всегда была из тех, кто не умеет принимать смелые решения, лучше плыть по течению, авось куда-нибудь и выплывешь. Олег посещал все мероприятия в надежде встретить предмет обожания, а увидев, боялся подойти, лишь кивал головой. Лариса всё понимала, было забавно, и она подошла первой. Они встречались каждый день, а через месяц он сделал предложение. Олег был милый парень, но с дюжиной комплексов и неискушённостью в любовных делах. Правда, одно Лора знала точно: он верный и надёжный.
«Ничего нет противней, чем каждую минуту думать, где твой мужчина, чем он занят… И не потому, что тупая, ревнивая корова, а из-за сплетен, намёков и поводов, – говорила она себе. – С Олегом будет настоящая семья без обмана и измен, а дочка подрастёт и поймёт. Всё равно когда-нибудь наступит конец, так чего ждать!»
И впервые приняла непростое решение, собрала вещи, дочку на руки, и ушла к Олегу.
Муж долго возмущался, называл предательницей, трепал её имя по всему городу, но об алиментах ни разу не заикнулся, да и ей не хотелось ничего, лишь бы уйти в новую надёжную жизнь.
Олегу Лариска была на фарт: всё закрутилось, завертелось, откуда-то появлялись правильные люди с предложениями, всё удивительным образом срасталось, и его средняя строительная компания начала набирать невиданные обороты, притом не вяло, а стремительно.
Через год родился Максимка, купили просторную квартиру, построили загородный дом и виллу на Лазурке. Лариса имела свои представления о семейной жизни. Она выстраивала идеальную картинку: проснулись, кофе, поцеловали друг друга, детей, разбежались по делам, вечером совместный ужин с милой болтовнёй…
А что потом?
А потом выходные, парки, театры, дачные посиделки с друзьями, поездки, тысяча разных нужных и ненужных движений.
Во всей этой идеальности была одна, как ей показалось, маленькая неправильность. Лариса всё умом понимала, но ничего не предпринимала, откладывая на потом по объективным причинам, опять же – по собственному разумению…
Олег со своей природной стеснительностью делал вид, что его всё устраивает, хотя иногда ночью, уткнувшись в её тёплое плечо, не мог себя сдерживать, и, получая великодушное согласие Лоры, исполнял свои супружеские обязанности.
Маринка подругу не одобряла, говорила: «Доиграешься!»
– Ну, не знаю, устаю… Может, ещё что?.. Да ему и не надо, Мариш, он пуританин, мою попу голую увидит и бежит сломя голову от смущения!
– Зря смеёшься! Смотри, найдётся стерва, на этом его и подловит, и пипец твоей спокойной жизни! Над этим же работать надо… Понятно, не первый день вместе живёте…
– Ну что ты несёшь, Марин, это не про Олега!.. Да, знаю, знаю… Права ты! Ну надо менять что-то, ну хоть раз в неделю!.. Да, Мариш?..
– Дура ты, Лора!
– Нет, а ты, Марина, не дура!.. Всё белье эротическое на сайтах скупила и ещё всякую хрень, смотреть страшно… Бедный Марик! Он, наверно, думает, что ты головой поехала на старости лет!
– Ну вот ты и спроси его, какой он бедный!.. Ладно, Лор, я тебя предупредила, а ты – как знаешь.
Понятное дело, Лариса и не думала ничего менять, ведь всё выглядело на редкость великолепно – и дом, и ухоженная Лорка с детьми, и традиция собираться всей роднёй на праздники.
Но однажды Лариса обратила внимание на странное поведение Олега. Он перестал смотреть ей в глаза, подолгу возился с сыном и был слишком внимателен. А вот ночью уже не был настойчив, чем и удивлял Ларису.
Мало того, теперь уже он на её желание находил массу отговорок, нежно обнимал сзади и спокойно засыпал.
– Лора, у него точно появилась баба!.. И не простая, а оторва, каких свет не видывал, Олежка не простой пассажир… Дааааа, кому-то, видно, очень понадобились ваши денежки!
– Не говори ерунду, Марина, у него проблем полно, ещё и это депутатство!
– Лор, не смеши меня… Они все депутаты по одному вопросу!
Лариса начала приглядываться к Олегу, обнюхивать, на любое смс голову сворачивать и вопросы дурацкие задавать. Всё чисто, ничего подозрительного, на первый взгляд, но всё равно что-то не так, сердце чует: «Может, у него проблемы по мужской части, а как сказать, не знает?.. Ну это же странно, если он за завтраком нежно улыбнётся, похлопает по плечу и скажет: Лорик, поздравь меня, я больше не мужик!..»
Ну и что? Она мужественно перенесёт это обстоятельство, хотя Маринка упорно настаивала на бабе и призывала к бдительности.
– Лариса, не будь дурой! Если что и есть, надо рубить в самом начале, пока он не вляпался окончательно, мужики они такие. Тебя первый брак ничему не научил, правда, там другой случай… Олег – золотой мужик, и, может, спасать его надо, вытаскивать из лап профессионалки!.. Ты даже не понимаешь, какие времена сейчас, школы по обольщению наоткрывали – мужей состоятельных из семей уводить!
Лариса смотрела в окно, постукивая пальцем по столу. И откуда взялась эта дурацкая привычка!.. Ещё и весна странная, похожая на позднюю осень.
– Марин, ну оторвись ты уже!.. Ну что ты там каждый лайк отслеживаешь? Давай ещё по шампанскому, даже алкоголь не берёт последнее время!
Маринка растворилась в инстаграмной суете и была потеряна для полноценного общения. На неё работали стилист и фотограф, а какой-то студент-филолог писал незатейливые тексты.
Гардероб ломился от огромного количества ненужностей: требовались луки, и желательно – каждый день новые. На фотках она выглядела как настоящая голливудская звезда, ребята свою работу знали. Лариска искренне удивлялась, но не вмешивалась – пусть развлекается, значит, не хватает чего-то.
Маринка гордо открыла комментарии подписчиков.
– Лор, ну почитай… Видишь, сколько ухажёров написывают!
Мужики её вовсе не интересовали, но слушать хвалебную стало любимым занятием – она и похорошела, как инсту завела.
– Ну неужели ты не понимаешь? Они же не тебя видят, а весь этот антураж, что ты создаёшь вокруг себя!.. Марин, ну они тебе только что в сыновья не годятся!
– Лор, завидуй красиво!.. Ну-ка давай телефон, сейчас мы тебе страницу организуем…
Она схватила Лоркин телефон.
– Сиди спокойно, сейчас открою и фоток немного из альбома накидаю… Ну и фотки у тебя убогие! Может, пару фотосессий у моих сделаешь? Не лишнее в этом деле.
Лариса лениво потягивала шампанское, в окне мелькали разноцветные зонтики, весной и не пахло.
– Да… А Олежка как? – Марина нехотя оторвалась от телефона.
– Всё так же, таинственно загадочен… Не знаю, вроде всё как раньше, но что-то пропало… Что говорить, сама виновата, как родственники живём, может, он уже не видит во мне женщину… Ты как, Мариш, думаешь?
– Ну вот тебе, подруга, твой телефон, дерзай!.. Никак я не думаю, говорю – баба, скорей всего, появилась. Но тебя-то он любит, может, поговоришь с ним, что в себе носить.
«Поговорить, конечно, надо… – думала Лора. – Но Маринка чушь несёт несусветную, сама ревнивая, Марик всю жизнь под колпаком, вот и мерещится блуд повсеместный!..»
Весна набирала обороты, скупое питерское солнце разливалось по набережным и каналам, золотя шпиль Адмиралтейства.
Весной просыпаться легче, особенно когда сон разорван. Сначала встать, отправить детей в школу, сказав напутственное слово о примерном поведении, тыча пальцем в потолок для большей убедительности, потом проводить Олега, по-хозяйски оглядев с головы до ног, естественно, с вечным «не задерживайся на работе!». А потом можно и ещё часок поваляться.
Лариса уже 5 лет хозяйничала в небольшой косметической клинике.
Маринка надоумила:
– Лор, ну вот пришла ты на тусовку… Тебя спрашивают: как вас подписать под фотографией в светской хронике? А ты так гордо: я – хозяйка клиники «Мечта», например…
Лариса открыла свой салон совсем не по этой причине. Во-первых, Первый мед за плечами, во-вторых, просто хотелось где-нибудь зависать, не всё же с Мариной шампанское дуть: да и хлопот особо никаких: персонал она выбирала отменный, хорошо платила сотрудникам и с управляющей повезло.
Отдать должное подруге, та имела и модное ателье, и бутик детской одежды, и что-то ещё, но Лорка не вдавалась в подробности: Мариша – деятельная особа, что хочет, то и замутит, и не денег ради, а во имя имиджа.
Лариса валялась на нежных простынях из египетского хлопка, щурилась от солнца и планировала день. Вдруг телефон пискнул, сообщение…
– И кто в такую рань? – она была уверена, что это Маринка, только у той не существовало понятие времени – хоть поздняя ночь, хоть раннее утро…
Иногда Лариса отключала звук, тогда возмущению не было предела:
– А если я умираю? Или мне срочно нужна твоя помощь?.. В конце концов, у тебя пожилые родители! – не унималась подруга.
Про то, что она вдруг умирает, Лора слышала не раз, и это не вызывало особой тревоги – Маринка любила сгущать краски и придавать всему оттенок трагизма.
Странно, но в телефоне никаких сообщений не было. Она изучила телефон и узрела на значке «Инстаграма» какое-то обозначение. Пришлось звонить Маринке.
– И чем обязана в такую рань?.. – Мариша не могла без иронии и упрёков и быстро напомнила Лорке, как та не подходит к телефону.
Потом с удовольствием и обстоятельно объяснила: написали в директ, то есть напрямую, и Лора должна сразу перезвонить и всё рассказать, а то у неё будет нервный срыв от любопытства.
Писал некто неизвестный с закрытого профиля: Привет) Доброе утро и хорошего дня!
– Лор, а на аватарке что?
– Да кто его знает… Что я, зоркий сокол? Не разобрать…
– Так ты скрин сделай и увеличь! Нельзя же быть такой серой!
– Ну, сделала! Какой-то парень на мотике, а вместо головы – морда тигра!..
– Ну, всё ясно! Скорее всего, дагестанец или чеченец…
– Написано – Денис… Вряд ли с таким именем, и если цифры – это год рождения, ему 30. Будем отклонять.
– А много подписок?
– 37 вроде…
– Жаль, что не посмотреть, на кого подписан – сразу можно психологический портрет состряпать. Но то, что мало подписок, – явно плюс. Мешает тебе? Пусть повисит немного!
Лариска пожала плечами – ну, пусть повисит… Только зачем висеть, непонятно. Незнакомец каждое утро и вечер написывал однообразные приветствия.
– Настырный какой!..
И от нечего делать с одобрения Марины выставила фотографию, где она с отрешённым видом задумчиво смотрит в окно – с фужером, естественно.
– Какая пошлятина – выставлять свои фотки, да ещё в таких театральных позах! Ну вот что должен подумать здравомыслящий человек? Что мне что-то надо, не иначе. Это же чистый сайт знакомств, под лозунгом «Хочу всё знать!»
– Лор, ты не заметила: мир изменился. Люди испытывают нехватку общения, пытаются найти близких по духу…
– Мне тебя вполне хватает, даже с избытком иногда. А как ты думаешь, тот на мотике с головой тигра… или льва… Ему что от меня надо?
– А что, так и пишет?
– Да, Марин, так и пишет! Может, Олегу сказать?
– Ты ещё папе с мамой скажи, может, полегчает!
Лариска весь месяц возмущённо отслеживала сообщения Дениса. И вдруг всё, прекратились.
– Маринааа! – Лариса не могла дозвониться до подруги целый час.
– Что случилось? Бабу вычислила?.. – Маринка застыла в ожидании.
– Денис пропал!
– Какой Денис?
– Что, у меня Денисов много?! Ну тот, на мотике… Может, случилось что?..
Лора понимала всю нелепость своего волнения, но только Марина могла объяснить, что к чему: «И откуда у неё столько опыта, кроме Марика и мужика-то ближе метра не видела! От природы, наверно, а ведь голимая троечница была!»
– Ну, другой объект нашёл, что ему, год тебе писать?
– А зачем тогда целый месяц писал?.. – не унималась Лариса.
– Ну вот возьми и спроси! И поверь, приличный человек вместо башки голову тигра не поставит!
– Не тигра, а льва, – поправила Лора. – Я разглядела.
Целую неделю от Дениса не было ни ответа, ни привета, и она потеряла интерес и к нему, и к «Инстаграму» в целом, хотя иногда ловила себя на мысли, что хочется хоть одним глазком взглянуть на его закрытую страницу – любопытства ради, не более.
Маринка предлагала:
– Давай запрошу подписку у этого льва? Хотя нет, не годится, он сразу вычислит – мы же с тобой подписаны друг на друга!
– Ничего себе, как тут всё закручено, Мариш!
Через неделю упорного молчания выскочило оповещение – нельзя сказать, что долгожданное, но греющее душу. Денис опять желал доброго утра и хорошего дня.
В тылу никаких изменений не происходило – Олег пребывал в прекрасном настроении, изредка задерживаясь по рабочим моментам – как правило, не более раза в неделю.
Отслеживать мужа, копаться в его телефонах, докучая расспросами, для Лоры было категорически невозможным. Она была абсолютно уверена в Олеге – не романист, если уж что и может случиться, так только с дамой высокого полёта, которая очарует своей неповторимой харизмой. Размениваться на пустышек он точно не будет, а к крутой не подкатит – труслив и неуверен. Маринка не права, никакая профессионалка не облапошит её бурундука.
– Лорик, я завтра в Москву на пару дней. Хочешь, вместе слетаем? – внезапно предложил Олег.
– Олеж, ты же знаешь, не смогу никак – у Максима выступление в музыкальной школе. Ты что, забыл?..
– Неожиданно всё получилось… Только узнал, сам расстроился… – Олег честными глазами взглянул на жену. Лариске показалось, он вот-вот заплачет. «Сентиментальный стал… Устаёт, может? Ничего, на дачу переедем, а там и на море скоро…»
Утром, как заведено, Лорик всех накормила, отправила детей в школу, осталось собрать и проводить мужа в командировку. Олег сам стал собирать сумку, избавив Ларису от хлопот, что было на него совсем не похоже. Свежевыбритый и вкусно пахнущий бурундучок бегал по квартире, докидывая вещи в дорожную сумку.
– Лор, всё, собрался… Иди, целовать буду… Блин! Совсем опаздываю! – он выскочил из квартиры и побежал вниз по лестнице.
– Позвони, как доедешь, – крикнула Лариса и, не дождавшись ответа, захлопнула дверь.
В квартире всё верх дном, ещё и домработница попросила выходной, надо разгребать. Олег раскидал рубахи по всей квартире, не мог определиться. Раздался настойчивый треск. Лариса сразу поняла, откуда исходит этот звук – телефон валялся под грудой сорочек.
«Ну надо же, забыл! Нужно срочно позвонить водителю, прошло минут десять-пятнадцать, не более, успеет вернуться…»
Телефон замолк, пришли сообщения.
Лора, не предполагая последствий, пыталась вникнуть в смысл написанного. Кто-то называл Олежку «котиком» и предупреждал, что уже в аэропорту, потягивает второй бокал шампанского. Ниже открылась фотография, на которой вульгарно подмигивала брюнетка, плотоядно открыв рот, показывая кончик языка…
Лариса онемела от удивления: «Маринка была права! Вот так, наверно, и выглядят эти профессионалки!»
Её удивление было несоизмеримо больше возмущения и обиды. Услышав нетерпеливые звонки, молча вышла, открыла дверь и протянула Олегу телефон, словно не было никаких сообщений. Он улыбался, пытаясь вести себя естественно.
«Главное – сдержаться!»
Лора улыбалась в ответ:
– Ой, как хорошо, что далеко не отъехал, точно опоздал бы на самолёт!
Извечный вопрос – что делать? – повис в воздухе. «Позвонить Маринке! – первое, что пришло в голову. – Пусть торжествует! Интуиция не подвела, как в воду глядела!»
Маринка тут же примчалась.
– Так! Лора, что будем делать? Надо выработать план. У нас есть её телефон и фотка…
– Мариш, откуда? Это же на его телефон, а не на мой пришло!
– Всё понятно! Ты ничего не зафиксировала! Какой идиотизм, Лораааа! А твой-то какой жук, всё спланировал: «может, со мной поедешь?» Это же верх цинизма и изобретательности! И как они до всего додумываются! Только ты молчи пока, приглядимся, разберёмся, тут тонко надо.
Лариса не могла поверить. Ну от кого не ожидала, так от Олега.
– Тихоня хренов! – она с остервенением драила плиту на кухне.
Телефон призывно пискнул. Ещё один герой-любовник, хорошего дня пожелать хочет. Лора, не долго думая, открыла директ и решительно ткнула пальцем на РАЗРЕШИТЬ.
– Денис, кажется, так Вас зовут? И чего Вы добиваетесь? Приключений ищете? Надеюсь, я не одна, кого Вы достаёте своим «добрым утром»!
Ответ не заставил ждать.
– Да, Денис. А что Вы такая злая, не с той ноги встали или на диете сидите? Слушай, давай на ты, так удобней! Может, телефон скинешь, ну что здесь зависать?
Ну и манеры у этого с головой льва! Может, так принято у более молодого поколения?
– А Вам не кажется, что Вы – наглец! Не юный, в 30 лет можно и научиться вежливо общаться с незнакомыми людьми!
– Ну, во-первых, мне не 30, а 25 неделю назад исполнилось. И потом – я пишу тебе скоро 2 месяца.
– Не 2, а месяц и три недели, – уточнила Лариса. – И что Вы, то есть, ТЫ хочешь?
– Увидеться хочу!
– И зачем?
– Ну что ты всё зачем, почему? Нравишься… Дай номер, я тебе по телефону всё скажу. А хочешь, фотку пришлю свою?
«Ну ничего себе молодёжь, комплексов ноль, как всё просто у них!» – Лариска вспомнила противную физиономию брюнетки, внутри всё закипело от злости.
– Собрался приехать? И когда планируешь?
– Ну, как скажешь, так и приеду.
«Какие мерзкие морды он посылает, смайлики… Надо же такое тупое название придумать!»
– Приезжай завтра, раз такой быстрый!
Лариска отыскала смайлик с выпученными глазами.
– Прям завтра? Приеду, конечно… А ты не обманешь, встретишься со мной?
– Да, юноша, встречусь, почему же нет! А ничего, что у нас 15 лет разница?
– Да неееее, пойдёт!
– Ну, тогда вперёд!
Лариса решила, что Маринке звонить не будет – та разорётся, да никто и не приедет, ерунда какая-то.
Позвонил Олег.
– Дорогая, как ты? Как дети? Я так замотался, пораньше лягу… Ты же знаешь, как я люблю Москву! Созвонимся завтра… Береги себя! Скучаю!
Лариска с трудом сдерживалась. «Сберегу, ох как сберегу, тварь законченная!»
«Максиму опять задали учить наизусть увесистое стихотворение, надо бы проверить, – вспомнила Лариса и вздохнула. – Сейчас начнётся величайшее испытание!»
Она обречённо посмотрела на сына.
– Мам, дай ещё одним глазком посмотрю!
Макс помялся и неуверенно забубнил.
Лору пронзила мысль: «А почему я решила, что этот Денис должен откуда-то приехать, может, он тут окопался! А что, если его заслала та наглая брюнетка и решила подставить, например?»
Максик путался, заменяя некоторые строчки своими словами, делая серьёзное лицо: мама где-то летала, не смотрела в книгу и ничего не замечала.
Телефон подал признаки жизни, пришло оповещение.
– Ну, я пойду, – Максим посмотрел с надеждой.
– Иди. Ведь можешь, когда хочешь!
Лариса открыла сообщение.
– Ну, привет, засланный казачок!
– В смысле? Почему казачок? Я русский! Ты не бредишь от счастья? Я завтра буду в Питере в 3 часа дня. Телефон скинешь?
Лора не понимала – ей злиться и послать его куда подальше или продолжить эту дурацкую интригу. Злости почему-то не было, по сравнению с Олегом Денис значительно выигрывал.
– А откуда Вы изволите прибыть в наш славный город?
– Из Сочи. Давай телефон! Хочешь, черешни притащу?
– Не хочу! Вот прилетишь и получишь ЦУ. Надеюсь, Вы на один день?
– Не Вы, а ты! Чувствую, что больше одного дня тебя не выдержу!
В конце сообщения стояло три ржущих до слёз смайлика.
Лариса поставила несколько морд с выпученными глазами, этот смайлик казался наиболее приемлемым. Надо позвонить маме, пусть с детьми посидит!
Лора критически разглядывала себя в зеркало: «Да, выгляжу не фонтан… И раскоровела некстати!»
Ларису охватила паника, и она представила, как прочтёт в глазах этого наглеца разочарование и неловкость.
По квартире бродила пятнадцатилетняя Ксюша в боевом раскрасе.
– Ксюш, а если бы ты не знала, сколько мне лет, сколько дала?
– Мам, ну столько бы и дала… А что?
Лариса стала похожа на излюбленный смайлик.
– Какие всё-таки жестокие подростки, могла бы и соврать!
Лариска набрала подругу.
– Марин, скажи честно, только как есть… Обещаешь?
– Ну что опять? Олег – козёл. Ты это хотела услышать?
– Это тоже… Может, мне глаза подрезать?
– Ты что, спятила? Какие глаза! Ещё скажи, что нос надо переделать! А что ты вдруг закопошилась?
– Просто ничего не бывает. Колись, что происходит? Маринку провести было сложно.
Лариса решилась.
– Ну, даже не знаю, как и сказать… В общем, этот приезжает!
– Кто – этот? Олег, что ли? Он же вроде на пару дней уезжал… Приезжает, а куда он денется, не в Москве же останется.
– Маринаааа! Денис на мотике приезжает.
– В Питер на мотике?
– Марина, он прилетает завтра из Сочи в три часа.
– Так! И ты собралась с ним встречаться?.. Пойдём вместе, я тебя одну не отпущу!
– Ещё Марка возьми!
– В любом случае, мне надо на него взглянуть. А что, если он мошенник и охотится за богатыми тётками?
– Я не тётка! Я – девушка!
– Ещё какая, Лорик!
Лоре не спалось, мучили сомнения. Ей хотелось найти хоть какой-то смысл в предстоящей авантюре, резко расхотелось мстить, стала жалко запутавшегося Олежку – куда ему с профессионалкой тягаться? «Может, четвертинку снотворного? Не, нельзя, опухну с утра, вялая буду, и так не в ударе…»
В час ночи позвонила Маринка.
– Ну что, в любовных грёзах томишься? Представляешь, а что, если он метр шестьдесят восемь и восемьдесят килограмм, и в сандалиях с носками!.. Заржёшь?
– Марин, ну при чём здесь рост, хотя облом приличный будет. Ну, в музей свожу…
– Он-то не на экскурсии едет, Лор!
– Ну ладно, не нагнетай, сама переживаю… Может, заблокировать его нафиг? С другой стороны, неудобно, вроде сама же сказала – приезжай… Как всё закрутилось, Мариш! Жила себе спокойно, тут на тебе – и крыса эта, и всё в кучу!
Лариса встала с трудом, на автопилоте приготовила завтрак, передала детей водителю и, полусонная, побрела в спальную досыпать. «А в чём я пойду? сон улетучился мгновенно. – Денису 25, в этом возрасте многие выглядят моложе!»
Лора решительно направилась в Ксюшкину комнату в надежде вдохновиться. Ничего приемлемого в дочкином гардеробе не нашлось. Ну если только пара футболок с вызывающими надписями, типа «крутая сучка», «сладкий пирожок», естественно, на английском, что, понятное дело, звучало несколько мягче.
Волосы не укладывались, как заговорённые сопротивлялись щётке и паклей разлетались в разные стороны. Пришлось перемывать и начинать всё сначала. Стрелки, которые Лорка в обычной жизни легко малевала за пять минут, получались явно разные, и в итоге она попала тушью прямо в глаз, крем-пудра скаталась – хотелось плюнуть и послать всё к чертям собачьим…
– Закон подлости! – Лора уже ненавидела Дениса и эту сладкую парочку, разгуливающую по московским бульварам.
Мама пришла на час раньше, чем обещала, и с порога начала с нравоучений. Ей до всего было дело, и она всегда сразу шла к холодильнику проверять содержимое, потом начинались охи и упрёки, что Лорка хреновая хозяйка и до сих пор не научилась выбирать помидоры на рынке.
Лариса сразу поняла – сегодня надо молчать, выбора нет.
– А куда это ты намылилась? Муж за порог, а ты в самоволку?
«Вот что значит – жена военного», – подумала Лора.
– Старые друзья из Америки прилетели. Неожиданно.
– Из Америки неожиданно не прилетают! Ладно, твоё дело… Смотри только, чтобы Олег про американцев не узнал! Вон, вцепилась в телефон, не оставляешь в покое…
Как раз на последнем слове пришло сообщение, и Лариска устремилась в туалет читать послание.
– Я в Питере! Жду указаний! Гостиницу найду по ходу, на царские покои не рассчитывай, будем жить скромно, но в любви и согласии!
В конце сообщения красовались смайлики с красными сердечками вместо глаз. Она поморщилась и начала строчить план действий.
– Денис, когда заселишься, обследуй местность и выбери какое-нибудь кафе, напишешь мне адрес и будешь там ждать! Надеюсь, мне не придётся ехать на край города, желательно встретиться в центре.
Лорке хотелось получить последнее напутствие Маринки – у той, как назло, был занят телефон. Она долго копалась в гардеробной, накидала гору одежды, выбрав в итоге джинсы, светлую блузку, голубой пиджак и туфли на высоких каблуках – они хоть как-то скрывали набранные за зиму килограммы. К пиджаку прекрасно подходило сапфировое кольцо, но кто знает, что её ждёт? Лучше не рисковать. До кучи сняла и золотые часы.
Ехать пришлось на Ваську, в какой-то ресторанчик, о котором она и не слышала, но была рада – скорее всего, встреча со знакомыми не предвидится. Место оказалось вполне приличным, во всяком случае, гораздо лучше, чем предполагала Лора. Народу почти не было, и вежливая официантка проводила её во второй зал, с улыбкой сообщив, что её уже ожидают.
«Наверно, думает: мама пришла, не иначе!» – Лора сделала надменный вид и последовала за ней.
Она увидела совсем молодого паренька под метр девяносто, он слегка покраснел от смущения, но при этом задорно улыбался – всей своей наглой мордой и голубыми глазами.
Лора бросила взгляд на его обувь – отлегло, он был в белых кроссовках. В целом, Денис был даже красавчиком по питерским меркам, захотелось позвонить Маринке.
Марина позвонила сама.
– Ну, ты там?
– Да, – Лора делала вид, что звонок сугубо деловой.
– Нет, что вы, напротив!
– И что, ты спятила от счастья в предвкушении мести?
– Я, как всё выясню, обязательно вам перезвоню. Всего хорошего!
Лариска знала, как мучается подруга от любопытства, и мило улыбнулась Денису.
– Ну, привет! – он схватил Лору за руку. – А ты такая же, как на фотках, а то я чот испугался… Думаю, придёт сейчас не пойми что!
– Не чот, а что-то! – Лариска чувствовала себя неловко, паренёк был на редкость соблазнительный, как раз для мести, а вот уверенность таяла на глазах.
«Всё, сяду на диету, и в зал надо пойти!.. Маринка права – как тётка стала, забросила себя, думала, не понадобится!»
Лора махнула официанту и заказала виски, хотя раньше не пила крепкие напитки. Но случай был особенный, требовалась тяжёлая артиллерия. После второй порции виски Лорке значительно полегчало, стало ровным счётом плевать и на бочки, и на целлюлит, и на всю другую атрибутику спокойной сытой жизни.
– Ну рассказывай, Данила!
– Я, правда, не Данила, а Денис, но какая разница… – парень ржал на весь ресторан.
«Был бы он лучше уродом! От жалости к нему и к себе мстить было бы легче! А с этим персиком что делать?»
– И где ты остановился?.. Ещё виски!
– Вот мне повезло, во всей инсте нашёл именно пьяницу и злюку… Давай заканчивай, а то на руках придётся нести, а ты, чувствую, ещё и нелёгкая… Кстати, закажи что-нибудь, хлещешь виски на голодный желудок!
Лариска вспомнила смайлик с выпученными глазищами. «Наглец, ещё и про желудок вспомнил, очень романтичное слово… и есть не станет, на диете…»
– А ты что, Дениска, не ешь? Заказывай, угощаю!
Он с улыбкой посмотрел на подвыпившую скандалистку.
– Спасибо, я уж как-нибудь сам угощусь… Ещё закажешь виски, вытащу тебя отсюда, как котёнка за шкирку.
Лариска чуть язык не проглотила, но от виски отказалась.
– Так! Пошли… И где наш рай в шалаше? – Лорка приготовилась к войне и гордо шла, цокая каблуками по питерской мостовой, с трудом поспевая за Денисом.
Отель оказался на редкость милым, крошечным и уютным. Она плюнула на лишние килограммы – спасибо виски, и гордо стала раздеваться, театрально кидая вещи в разные стороны, предусмотрительно задёрнув занавески… Денис с улыбкой смотрел на выходки пьяной женщины, даже сел в кресло, едва сдерживая смех.
Лорка разделась и нырнула под одеяло, натянув его по самые уши.
– И что, так и будешь сидеть, или скажешь: приехал по музеям походить?
– Кстати, хотелось бы!.. Этого добра и в Сочи хватает, а с музеями туго.
Он подошёл, сел на корточки, стянул одеяло с Лоркиного лица.
– Давай так. Ты поспи час, а потом мы заедем в спортивный, и купим тебе кроссы, и пойдём шляться по Питеру. Я же первый раз! Идёт?
Лариске захотелось заплакать и рассказать о вероломном Олеге, но навалилась такая усталость и расслабуха, она заснула, тихо посапывая…
Проснулась с трудом, в голове шумело: «Ненавижу виски!..»
Номер наполнился знакомым запахом детства – за журнальным столиком восседал Денис и поедал пирог с капустой, запивая брусничным соком прямо из пакета.
– Привет, соня, я уже весь центр облазил!
Лариска спустила ноги с кровати, укутавшись в одеяло.
– Отвернись!
На полу аккуратно стояли кроссовки «Адидас». Он явно ждал восторгов по поводу своей изобретательности. «Фиг тебе!..»
Лора сделала равнодушный вид и зашмыгала носом.
– А ты храпишь во сне! – засмеялся Денис.
– Я??? Нет!!! Просто простудилась! – Лариса едва сдержалась, чтобы не запустить в него кроссовкой.
Наверно, смайлики придумал гениальный психотерапевт, настолько точно они передают все эмоции человека. «Я всего лишь простыла!» – это была откровенная ложь, и она превратилась в смайлик, похожий на злой помидор.
Быстро соскочив с кровати, Лариса собрала раскиданные вещи и нырнула в ванную. «Да, именно сегодня я особенно хороша, а в сочетании с кроссами буду прекрасным квадратом…»
И, решив ещё хоть немного побыть пропорциональной, напялила каблуки, гордо вышла, уселась в кресло, схватила пирог двумя руками и зажмурилась от удовольствия.
«С диетой не получилось, начнём завтра!»
Вечное завтра, но какие утешительные слова, словно потеряла уже полкило, не меньше.
– А открой мне свою инсту!
Денис спокойно протянул телефон, Лариса с непроницаемым лицом уставилась на фотки.
На всех фотографиях он был не один, а в компании друзей и молодых девчонок, не лишенных привлекательности. Главное, все они были на редкость худые и гладкие, и этот гимн молодости прилично раздражал!
– Какие-то они все одинаковые, как из инкубатора!
– Ревнуешь, что ли? – прыснул Денис. – Уже хорошее начало!
– Размечтался!.. А ты любил когда-нибудь так, чтобы башку сносило?
«И откуда у меня эти выражения? Наверно, у Ксю нахваталась!»
– Не знаю, казалось, что да! С ума сходил, думал не выживу, когда она ушла к доходяге лысому на 20 лет старше её. – Я только с армии пришёл, ни гроша за душой, даже антидепрессанты пил, гулять начал по-чёрному!.. Вскоре у отца инфаркт обширный, у него два бокса авторемонтных было, я этим делом с детства занимался, а как отца не стало, всё ко мне по наследству перешло, хоть и не жил он с нами давно… Я приятеля в дело взял, и пошло-поехало. Мне на всё хватает, и мать не забываю, и сестру удачно замуж выдали.
Они вышли к Ростральным колоннам, впереди величественно показался Дворцовый мост, в Неве отражались разноцветные огни ночного города.
– Я живу в самом красивом городе на земле! – она широко раскинула руки, жадно глотая тёплый майский воздух.
– Да, что есть, то есть! Может, в Питер податься?
– Нет, южный мальчик, Питер сожрёт тебя, не подавится – сложный город, не всем подходит, и дело не в климате. Тебе Москва больше подойдёт, там проще понаехавшим, извини. Питер чужих испытывать начинает, а если выдержишь, то и полюбит.
– Ну ты и историю жуткую рассказала, как о живом человеке! – Денис засмеялся, но как-то по-другому, с опаской, что очень насмешило Лору.
– Какой ты впечатлительный!.. Да, Дениска, Петербург живёт, дышит, смеётся, плачет!.. А хочешь на корабликах по каналам? – она вспомнила, как три года назад всей семьёй брали частную лодочку с бутербродами и термосом чая, как всё было по-другому.
Может, недаром говорят: не поймёшь, насколько тебе скучно с человеком, пока не встретишь того, с кем тебе легко и весело?
Понятно, почему легко – ничего не связывает, никаких обязанностей и ответственности, а главное – семейной рутины, да ещё и красавчик, и чувство новизны. Вот, видно, и Олега потянуло на случайные радости жизни!
Летний сезон ещё не начался, а туристов, желающих посмотреть развод мостов, набралось изрядно. Все толпились на палубе в ожидании чуда.
– Сейчас начнут разводиться, загадывай желание, говорят, сбудется!
Денис чуть не прыгал от счастья, приобнял Лорку сзади и от восторга поцеловал в макушку.
– Тебе не холодно, хомячок?
– Сам ты хомячок! Это ты своих девиц так называй! – решила обидеться Лариска, отталкивая Дениса.
Он, как всегда, заулыбался.
– Смешная ты!
– Это как?
– Не знаю, трогательная, как маленькая…
Крупные капли повалились с неба.
– Странно было бы без дождя, у нас так: взял зонтик – дождя не жди…
Он схватил её за руку.
– Побежали, вон кафе круглосуточное, чаю выпьем, согреемся!
«Видела бы меня Маринка, я уж молчу про Олега!» – месть получалась знатная, Лариса радовалась, весело шлёпая по лужам.
Дождь не унимался, заливая опустевшие улицы.
В кафе было тепло, и Лорку потянуло в сон: «Уже не девочка, не могу всю ночь шляться, а Денис ни в одном глазу». Стало грустно. Простой чёрный чай с лимоном показался самым вкусным.
«И что я раньше пила только кофе… Может, это особенный чай?» – и Лариса уставилась на этикетку пакетика.
– Совсем светло, пора закругляться, у меня самолёт через три часа, – Денис размешивал сахар в чашке.
– Обязательно так стучать? Давай покажу, как надо! – Лариска медленно водила ложкой, потом посмотрела на Дениса.
– Знаешь, стучи ты, сколько хочешь, ерунда всё это…
Он взял её руку.
– Тёплая!..
Улыбнулся.
– Я хочу, чтобы ты приехала в Сочи. У нас хорошо, на мотике покатаю, обязуюсь кормить, поить и поселить в приличное место, а то можно и у меня. У нас дом небольшой, не хоромы, конечно, мама к сестре в Краснодар каждое лето уезжает… Я и билет тебе куплю, номер карточки пришли… Бизнес не обещаю, не заработал ещё.
«Славный парень, порядочный, видно, а я на такси приехала, болтаемся без крыши над головой, хотя так даже интересней… Может, до аэропорта его проводить?.. Нет, лишнее, зачем всё это, погуляли, и хватит…»
– Ты так и не ответила, приедешь?.. – Денис впился в неё голубыми глазами, пытаясь понять, разглядеть или просто запомнить.
Он ей нравился, в нём было что-то особенное, может, все провинциальные ребята такие… «Интересно, Маринке удалось заснуть или репу чешет?.. Обзавидовалась, наверно…»
Он вызвал такси. Ехали молча, Денис сел рядом с водителем.
«Странный!» – подумала Лорка, пытаясь побороть сон.
– Ларис, езжай на этой машине, они спишут с карточки… Спишь совсем, хомячок!
Он притянул её к себе и шепнул на ухо:
– Всё было хорошо, я даже не ожидал, что с тобой будет так просто… Так ты дашь телефон?
– Дам! – Лорка вложила всю симпатию и доверие в короткое слово.
Денис засмеялся.
– И садись на диету, хомячок!.. Ладно, ты мне и такая нравишься, это я так, к слову! – Денис махнул рукой и медленно пошёл, не обернувшись ни разу.
Она почувствовала усталость, вся размякла. «Был-то всего ничего, а будто давно знаю…»
Открыла директ инсты и скинула свой номер.
Мама встретила в прихожей.
– Ты что не спишь, рано ещё!..
– Вот сейчас и пойду!
Лариса смотрела ей вслед с немой благодарностью: «Какое терпение! Наверно, у нас это наследственное – не устраивать разборки…»
Только провалилась в сон – раздался телефонный звонок.
– Ты что, с ума сошла?.. Я уже чёрт те что передумала! Ну давай, рассказывай!
– Марин, сплю ещё… Не могу голову от подушки отодрать, всю ночь шлялись.
– Целовались? – не отставала Маринка.
– Ещё бы, как в последний раз! Всё, Мариш, сплю, остальное придумай сама.
К вечеру приехал Олег с огромным букетом алых роз – выглядел неважно. «Потрепала его профессионалка», – решила Лариса и стала накрывать ужин, хорошо, предусмотрительная мама наготовила Олежкино любимое.
– Лорик, как хорошо дома! А вы чем занимались?
– Мы тосковали, Олег, много и мучительно! – с наигранным пафосом произнесла Лариса. – Все глаза проглядели!
Главное – не переигрывать.
Олег выглядел немного жалким, может, понял цену мерзкой брюнетки или устал от блуда, не мальчик уже…
– Олег, ну сядь ты на диету, такое пузо отрастил, скоро ног не увидишь!
Олежка по-детски вздохнул.
– Да, надо, дорогая… Завтра сяду, обещаю! Положи мне ещё оливье, и котлеты сегодня мировые, и пюре отличное. А шарлотку сделали?
Лариска вспомнила Дениса: «Может, и он нарастит такие же запасы лет через десять, кто знает? Почему не пишет? Как долетел? И что я себе напридумывала, вон какие там девки сочинские. И я… Одним словом, хомячок! Хомячок с Бурундучком, отличная пара!» – Лорке стало смешно.
Денис написал через три дня, Лариска уже и не ждала.
– Когда приедешь? Извини, что не писал, думал. А ты замужем, кстати?
– Наверно, да.
– Это как – наверно?
– Хорошо, я замужем.
– Мужа любишь?
Лора задумалась.
– Люблю, наверно.
– Ты можешь без наверно? Так ты приедешь?
– Когда ты хочешь, чтобы я приехала?
– Хочу завтра.
– Денис, ну что за шутки!
– Это не шутки, я три дня думал, насколько сильно я хочу тебя видеть.
– И насколько сильно?
– Очень сильно.
– Я приеду через неделю, во всяком случае, я буду очень стараться.
– Добро. Буду ждать, старайся!
Лорка ждала смайлики, он не поставил ни одного. Странный!
Подруги, как всегда, встретились в кафе, на первом этаже «Астории».
– И что ты хочешь сказать, ты полетишь к этому Денису? – Маринка теребила шёлковый платок. – Ну пофлиртовала – и хватит! К чему это приведёт? Редкие встречи, конспирация, – так у Олега что и посерьёзней закрутится! Зря ты мужиков недооцениваешь, они как разок попробуют – всё, не остановить… И возраст самый опасный, они головой трогаются. Кризис среднего возраста!.. А фотка есть?
Лорка вспомнила, что делала несколько снимков на фоне «Эрмитажа», нехотя залезла в фотоальбом.
– Мама дорогая! А друга у него нет? – Маринка смеялась на всё кафе. – Ничего себе! С этого и надо было начинать. Да, хорош, ничего не скажешь! Олега бы Кондратий хватил! Вот почему всё вместе не бывает, как при деньгах – обязательно с пузом!
– Ну что ты несёшь, Марин! Он мне показался очень приличным парнем. Что-то в нём есть, а ты его как жеребца оцениваешь!
Лорка обиженно уставилась в окно.
– Может, ты влюбилась, старушка?
– Сама ты старушка! Вот возьму и поеду…
– Только скинь пару килограмм, а то ведь и плавать в купальнике придётся, русалка ты моя! В койке, да без света, понятно, все нимфы!
Лорке взгрустнулось: «Вот всё-то она знает! Ничего, целая неделя есть, похудею…»
– А что Олегу сказать? Что я вдруг в Сочи забыла? Думай, Марина, я вот ничего придумать не могу.
– Так тут и думать нечего! Скажешь, вместе едем и ещё две подружки, на солнышке поваляться, себя в порядок привести. Сейчас модно в Сочи ездить. У него комплекс вины перед тобой, будет только рад что-нибудь приятное для тебя сделать. А в последний момент скажешь, что я заболела или ещё что придумаем, время есть.
– Ой, страшно как, Мариш! Ничего себе я творю!
На диету Лариска так и не села, аппетит на нервной почве разыгрался нешуточный – пошла новый совместный купальник купила и пару туник широких. Представила, как сочинские молодухи в раздельных купальниках на пляже извиваются – совсем поплохело. Можно ведь и на дикий пляж ездить, подальше от народа. Надо будет Денису сказать, что любит тишину и уединение.
А ведь никогда и в голову не приходило стесняться перед Олежкой, какая есть – такая есть…
Проблем с отъездом не было, Олег с радостью принял новость – Лариска последнее время ходила хмурая, пусть развеется. Он искренне раскаивался в содеянном, не мог понять, как угораздило вляпаться в эту случайную связь, не иначе, как на аркане кто-то тянул, а ведь ясно понимал – делает нечто гнусное. Сам бы никогда не додумался, обстоятельства вмешались в его спокойную, размеренную жизнь. Кто знал, что встретит Наталью, настырную и прилипчивую?! А ведь всего пару раз встретился, да поездка в Москву – и всё, наелся на всю жизнь вперёд.
«Может, каждый мужик через это должен пройти? Это как с маминым вареньем, которое вечно прятали в надёжное место, а он упорно искал, находил, наедался до тошноты, так что видеть его потом не мог долгое время».
У всех близких дружков были любовницы, даже у подкаблучника Марика. Ну и он не устоял, но быстро понял – не его это, не сумеет вести двойную жизнь, да и Лорка любимая, лучше всех баб на свете, хорошо, что не спалился.
Он твёрдо решил с Наташкой порвать и в деликатной форме довёл до сведения – женат, имеет обязательства перед женой и детьми.
– А что, я мешаю кому? Я же не в ЗАГС тебя тяну!
Она корчила обиженные мордочки, сидела нога на ногу, периодически совершая трюк Шерон Стоун из фильма «Основной инстинкт». Олег сдерживался с трудом:
– Чистая зараза!
Лариса не могла собраться, внезапно налетел ворох сомнений. Маринка права, глупость голимая. И как она могла дать согласие? Теперь нелепо писать, что передумала.
Олежка пришёл раньше обычного и вызвался проверить уроки у Максима. Ксюша валялась в наушниках в гостиной. Мама, приехавшая подменить Лору, с подозрением поглядывала на растерянную дочь.
В доме было привычно и надёжно. А что ждёт её в Сочи? Большой вопрос. Денис казался чужим и совсем лишним в её жизни.
– Это уже не месть, а страдания какие-то получаются!
Весь полёт Лариса спала, а проснувшись, не поняла, где она и что делает в самолёте. В Сочи стояла чудесная погода, тёплый южный ветер ласково растрепал волосы. Лора оглядывалась по сторонам, Дениса нигде не было.
– Ну что, испугалась, глупая? – Денис подбежал и крепко обхватил её руками, отрывая от земли. – По-моему, ты ещё тяжелей стала!
Она неожиданно для себя искренне от души засмеялась, почти до слёз.
– Иногда мне кажется, что тебе нравятся дамы в теле, только ты боишься сознаться.
– Точно! Как ты догадалась?
Лариска уселась в машину и стала незаметно разглядывать Дениса.
Белая футболка сидела плотно, откровенно демонстрируя его сухое, тренированное тело.
– Ну что, торчишь от себя? – Лорка с трудом сделала милое лицо.
– Даааааа! А что, заметно?
Такие домики, заросшие диким виноградником, она видела только в кино, в давно забытых советских фильмах.
– Пошли, я покажу тебе дом.
Денис открыл дверь, запахло совсем другой, непривычной жизнью.
Всё было просто, но обжито и аккуратно.
– Здесь ещё мама выросла. Он старый, но земли много и место хорошее. Мать наотрез отказывается перестраивать, не любит ничего менять.
– А мне нравится! – Лора с интересом бродила по дому, деревянный пол приятно поскрипывал под ногами.
– Это моя комната. Лучшая, даже терраса есть с выходом в сад!
Лариска не могла надышаться, вспоминалось детство. Они всей семьёй каждый год ездили в Хосту или в Пицунду, снимали комнаты или полдома – достать путёвки в санаторий было практически невозможно, а о гостиницах и говорить нечего.
– Давай переодевайся, я мотик выкачу, по городу прокатимся… Хочешь, поплаваем? Вода, правда, ещё свежая… Вы же сразу на море рвётесь и лежите весь день на пляже, как тюлени.
– Я не тюлень и холодную воду не люблю!
Лариска с облегчением вздохнула, открыла дорожную сумку и вытащила тунику.
– А шорт что, нет у тебя? Зачем эту бесформенную наволочку одевать?
– Что бы ты понимал!
Она представила себя в шортах на мотоцикле – ей показалось, у неё поднимается температура.
– Денис, а может, на машине? – Лора посмотрела с надеждой.
Мотоцикл решили отложить на завтра.
Довольная Лариска уселась в машину. Погода стояла на редкость жаркая, но сидеть с кондиционером не хотелось, она открыла окно. Ветер путал волосы, обдавая Лорку знакомым и таким особенным запахом Чёрного моря. Город сильно изменился, и она с трудом узнавала его. Денис что-то рассказывал, Лора едва улавливала слова, просто погрузилась в волшебную сказку своих ощущений и воспоминаний.
«А про тюленей он прав! Как хорошо развалиться на лежаке и поспать пару часов…»
Ларисе нравилось всё: и синяя полоса моря, мелькающая из окна, и высокие здания новых отелей, и цветущие деревья, и яркие, солнечные люди на переходах.
Денис то и дело поглядывал на неё, даже пару раз пытался взять за руку, но, не найдя ответа, тихо отпускал и улыбался, закатывая глаза.
Она испытывала неловкость и до конца не могла поверить, что у неё может быть что-то общее с этим молодым красавчиком.
«Наверно, он бредит! – больше всего не хотелось разочарований, а ещё больше – быть использованной. В 25 это пережить легче, а в сороковник – чистая трагедия!»
– Ларис, ну что ты как ёжик колючий!
– Я хомячок!
Лорка решила стать посмелей.
– Я хочу есть. И выпила бы что-нибудь.
– А ты злопамятный! Нет, не виски. И можешь перестать хихикать?
– Это я от волнения, хомячок! Сейчас ты накатишь, и мне станет спокойней… Давай пройдёмся немного пешком до морского порта. Там красиво, посидим в ресторане.
Они медленно шли, Лариска таяла, как Ленинградское эскимо – от жары и Дениса.
Он тянул её за руку.
– Хомячок, не спи на ходу, мы почти пришли. Ты что ночью делала?
Лариска любила кавказскую кухню, ей хотелось всего: и сулугуни, и хачапури, долго не могла выбрать шашлык.
– Денис, а можно ассорти, тут как раз на двоих?
– Нет, Ларис, на ассорти я не рассчитывал!.. Да бери, что хочешь!
– И лук буду! И вино красное.
– Да хоть чеснок! Хорошая у меня перспектива – пьяная женщина с привкусом чеснока! Мне повезло – хоть не куришь!
В ресторане было полно народу, наверное, хорошо кормят.
– Денис, ещё картошку жареную и лобио!
Услужливая девушка открыла бутылку грузинского вина, беззастенчиво улыбаясь Денису.
– Ничего себе, она просто открыто кокетничает с тобой! – Лариска чуть не подавилась лавашом с большим куском домашнего сыра.
– Она тебе завидует, такого парня отхватила!.. Давай рассказывай что-нибудь, я что, просто так тебя кормлю?
– Что рассказывать?
– Да что хочешь! Мне нравится твой голос, и ты мне нравишься, особенно люблю смотреть, как ты ешь!
– Не смешно!
Лариска с грустью смотрела на недоеденный хачапури.
– Больше не влезет! Ещё немного, и лопну…
Противно запел телефон. «Маринка?»
Звонил Олег.
– Ну что, как ты там? Как погода? Почему не звонила? Отель хороший?
Она быстро отошла на приличное расстояние.
– Да, отлично всё! Здесь чудесно, не ожидала! А на море пока не была, вода, говорят, ещё холодная… Да нормальный у меня голос, устала немного…
Денис внимательно следил за ней, ей показалось, что ему неприятно: «Ревнивый, что ли? Этого ещё не хватает!..»
Говорить с мужем было трудно, врать – не самое приятное занятие, а у Олега лихо получалось, может, не первый раз, привык! От такого прозрения в Лорке опять проснулся мститель, и она решительно вернулась на место.
– Кто звонил? – не сдержался Денис.
– Какая разница! Ты мне это брось, что за допрос, мне муж родной такие вопросы не задаёт!
– Так зачем ты тогда приехала ко мне, если я даже ничего не могу спросить?
– Началось… утро в деревне!
Лариса уставилась на проплывающий вдалеке прогулочный кораблик. Жара спадала, горизонт окрашивался в чёткие цвета.
– Даааа, благодать! Какой необыкновенный май в этом году! – она засмеялась и почти нежно посмотрела на Дениса. – Ну, не дуйся.
«Надуется ещё не раз и не два, скоро начнёт извиняться, главное – материнский инстинкт не включать».
– Ларис, извини, ну не знаю, само собой вылетело. Обидно как-то стало!
– Ну, тебе всё до фонаря!
– Нет, сейчас буду корчиться в любовной агонии.
Лорка была довольна, ей было хорошо. Олежка производил впечатление глубоко раскаявшегося, да и младшенький понемногу становился ручным, глядишь, попозже вечерком и поплавать можно.
Лариса решила быть добрее и скорчила самую милую морду, на какую только была способна.
– Малыш, может, на море сходим?
«Вот меня понесло! Какой малыш? Детина здоровенный! Нет, так не пойдёт. Надо Маринке звонить! И что я так злюсь на Дениса? Вроде нормально всё, старается парень».
Марина ответила со скоростью света, видно, не выпускала телефон из рук.
– Ну, рассказывай! Да не шепчи ты, не слышно ничего!
– Я вот подумала, – зашипела Лорка, – как вести себя? Если по-хорошему, не подумает, типа, вцепилась всеми коготками, как в последний шанс? Ты бы его в жизни видела, глаз не отвести!.. Марин, ну что ты молчишь?
– Завидую, – промычала подруга.
– Дура что ли! Ладно, пока рассказывать нечего, позже наберу, отчитаюсь.
На юге особые сумерки, вроде вот-вот солнце скрылось, а ночь уже раскидывает своё покрывало, усыпанное звёздами, и воздух становится терпким, тягучим, дурманным от цветения, хоть ложкой ешь.
Море перекатывало гладкие блинчики серо-чёрных камней, валялись грубо сколоченные лежаки, выкрашенные в коричневый цвет. «Как в старую жизнь попала, и почему всё красили в три цвета – коричневый, зелёный да в странно-голубой, как все тазики из детства?»
– Здесь давным-давно пляж санатория был, санаторий закрыли, а лежаки и навесы остались.
Денис выбрал лежак поцелей, кинул ветровку.
– Садись, хомя!
– Я так понимаю, хомя – это производное от хомячка?
– Ну да! Ты же от хомячка ведёшься.
Лариска скинула шлёпки – по камням идти было больно.
– А вода совсем и не холодная, жаль купальник не взяла.
– Так иди в чём есть, я отвернусь, и полотенце в машине вроде было…
Лариска, недолго думая, скинула тунику. «Не такая уж я и толстая!»
Вода приятно обожгла свежестью, она нырнула с головой, плыть дальше было холодно и страшно. На берегу показался Денис с полотенцем.
– Выходи давай, морж питерский, ещё простудишься, лечи тебя потом! Жду тебя.
Денис положил полотенце у самой кромки моря и медленно пошёл к машине. Лариса выскочила из воды и, не вытираясь, побежала за Денисом, одеваясь на ходу.
Он прикуривал сигарету.
– Ты куришь?
– Да не знаю, нет, наверно… С тобой закуришь! В машине нашёл, друг забыл. А что?
– Не курил, не курил, и вдруг закурил!
Лорка замерзала, крупные солёные капли стекали с волос.
– Ну что ты как ребёнок! Иди сюда…
Она без слов подошла и протянула полотенце. Ей хотелось дотронуться до него – просто убедиться, что и он, и шелест набегающих волн, и эти непривычные ночные звуки так необходимы и так случайны. В ней проснулась та совсем молоденькая девчонка, которая давным-давно на море влюбилась в соседского мальчишку, и они часто сбегали поздней ночью просто посидеть на берегу. Она помнила этого мальчишку до мельчайших чёрточек и до сих пор не понимала, почему запомнился именно он, и как они сидели, прижавшись друг к другу, и просто смотрели на море, а он не смел коснуться её руки, хотя оба тонули в нежности. Он так и не решился поцеловать. Она была молода и стыдлива, и первый поцелуй достался не любимому, а просто хорошему парню, влюблённому в неё до одури.
Денис накинул на неё полотенце и прижал к себе. От него пахло солнцем, она слышала его дыхание, он что-то еле слышно говорил, но разобрать не могла, переспрашивать не хотелось, наверное, что-то очень простое и хорошее.
– Я есть хочу! – Лариска посмотрела любимым смайликом.
– А я всё жду, волнуюсь, когда же хомя проголодается! И куда я тебя такую мокрую поведу?
Лора уселась в машину и с ужасом стала рассматривать себя в зеркало: «Угораздило меня с головой нырять, теперь точно вылитый хомячок, и тушь на ресницах от соли слиплась. Неужели он ничего этого не замечает, я-то всё вижу!»
– Денис, джинсы подверни, что они такие длинные!
– И так пойдёт. Хочешь, я дома что-нибудь приготовлю? Сейчас по пути мясо в ресторане купим, и я тебе такой стол накрою, плакать будешь, уезжать не захочешь.
Во дворе дома стояла беседка, стол с клеёнчатой скатертью в голубую клетку.
– Неужели такие ещё продаются! – Лорка вспомнила пионерский лагерь и эти длинные столы, и как дежурных по кухне заставляли после еды протирать их жуткой тряпкой, которая издавала невыносимый запах, и она была уверена – вся причина в этой клеёнке, а вовсе не в тряпке, которую забывали стирать.
Его клеёнка ничем не пахла, но она хорошо помнила, как с трудом могла есть, зажимая нос пальчиками.
Денис разложился на летней кухне, Лариске велел не вмешиваться и под ногами не болтаться. Разжёг мангал, угли запылали красными горячими языками.
– Ладно, доверю тебе помыть овощи.
Он скинул футболку. Джинсы, затянутые широким ремнём, сидели как влитые.
«Интересно, он специально это сделал?» – Лариса молча намывала сочные помидоры и душистую кинзу, поглядывая на него с интересом, потом не выдержала, взяла и сфоткала Дениса во всей красе, незаметно отправив снимок Маринке.
Марина как надёжный часовой несла вахту у телефона. Полетели сообщения.
– Лора, по-моему, заснуть мы сегодня обе не сможем, только твоя бессонница не будет такой утомительной, как моя! Привези хоть один помидор, что ли!
– Ты что хохочешь? – Денис раскладывал готовые шампуры, потянулся знакомый шашлычный дурман.
– Ничего!.. – не унималась Лорка. – Помидоры люблю!
– Никогда не думал, что помидоры – это так весело… Иди лучше тарелки возьми из столовой.
– А скатерть есть? – детские воспоминания были сильнее, и клеёнчатая скатерть доверия не вызывала.
– Есть, конечно! Ты что думаешь, мы здесь шишкой чешемся? Что выпивать будем? Шампанского не подаём! Вина, кстати, тоже нет. Водку будешь?
– Водку? – переспросила Лариска. – Водку буду, ещё как буду!
Денис разложил шашлык на блюде, сверху водрузил большой круг разогретого на углях лаваша. Перемытая кинза и другая зелень сверкала каплями, помидоры лопались от сочности, пупырчатые молодые огурчики и редиска пахли свежестью.
Лора застыла от восторга.
– Наливай! – ей стало душевно и просто. – А музыка есть?..
– Ешь давай, меломан! Шашлык остынет!
– За что первую выпьем?
– Давай за случайную встречу. Сколько я тебя бомбил, не отвечала! Надо было с шашлыка начинать, ну или послать тебе ящик помидор!
Водка пьянила и расслабляла.
– Как у тебя хорошо, Денис!
– Так оставайся! Каждый день буду жарить.
Она решила представить, и ей стало грустно. Он, наверное, даже не понимает или не хочет понимать. Зачем в 25 лет загружать башку ненужной информацией? Слова, одни слова, – это и есть главное различие между ними. Он живёт только этим днём. Зачем думать о потом, да и что он знает о жизни? Она пыталась вспомнить себя в этом возрасте, ничего не получалось. Было много иллюзий, надежд, может, и она была такой же.
– Ну что ты примолкла? Глаза недобрые! Ну-ка, посмотри на меня, что там перетираешь? – Денис разлил по второй.
– Ничего! Просто думаю, как легко ты бросаешься словами… Оставайся! Или это шутки такие?
– Зачем к словам придираться… Мне хорошо, что ты рядом, и я так чувствую. Я что, на сто лет вперёд должен видеть? Сегодня так.
– А завтра?
– Лор, а завтра будет завтра! Давай за завтра выпьем.
Она улыбнулась. И правда, что она всё вечно усложняет, во всём ищет смысл! Можно подумать, смысл сыграл какую-то роль в её жизни. Как оказалось, никакую.
– Денис, а ты по любви женишься или человека надёжного искать будешь?
– Не, по любви огромной не хочу.
– Почему? – ей стало интересно.
– Зачем? Не могут люди любить одинаково сильно. Обязательно один будет больно другому делать. Потом, кто знает, что такое любовь? Женишься по любви, а потом раз – и не любовь вовсе была. И что с этим делать? Если захочу семью, выберу любящую, с пониманием. Я ценю хорошее, хотя, наверно, и обидеть могу. Ларис, ну, у нас, мужиков, всё по-другому!
– По-другому у них! Это я лучше тебя знаю… Наливай ещё, хорошо пошла!
Денис угорал:
– Ты как пьяница со стажем.
– Не… Я начинающий, а давай во что-нибудь поиграем!
– В смысле? – Денис стал похож на её смайлик с выпученными глазами.
– В шашки, например. Есть шашки?
Он смеялся до слёз.
– Ну ты даёшь! А я уже размечтался: ты моя учительша, наказываешь за плохо выученный урок, или медсестра в поликлинике…
– Или стюардесса… – Лорку понесло.
– Хомя, ты еле на ногах стоишь! Пьёшь, как сапожник. Хорошо Дениска порядочный парень, а то так и до греха недалеко. Кстати, вопрос. Ты спать со мной будешь или тебе на веранде постелить?
От неожиданности Лорка начала предательски икать. Хорошая ерунда! Как у него всё просто! Да – да, нет – нет.
– На веранде! – гордо ответила Лариса. – Надеюсь, полотенце мне полагается, зубную щётку не надо, своя есть!
– Ну, на веранде так на веранде, дело хозяйское. Ванная в конце коридора, а бельё сейчас принесу. С детства ненавижу стелить, но для тебя, хомичка, любой каприз! Точно на веранде?
– Точней не бывает!
Она проснулась от непривычно яркого солнечного света. «Как провалилась куда-то! Давно так не спала. Вот что значит юг. Он, наверно, каждый день так просыпается, полный сил и с довольной рожей. Это мы, питерцы, не успели глаза открыть, уже устали».
В углу стояло большое трюмо, видно, из совсем старой жизни.
«Что будем с лицом делать? Если с ним что-то можно сделать», – подумала Лариса и полезла за заветной баночкой корейского крема, возвращающего свежесть и надежду.
Она перерыла всю сумку. Увы, крема нигде не было, видно, забыла. На дне косметички валялись остатки каких-то пробников. «Такого смайлика точно нет в инсте, надо подкинуть идею разработчикам», – Лариска прошлёпала в ванную.
Денис вовсю суетился на кухне.
– Хомя, радость моя, я перемыл всю посуду! Сейчас будем завтракать. Я так расстарался, себя не узнаю. Ты вдохновляешь меня на подвиги, – он чмокнул её в щёку. – Пока в сад не ходи! Я позову, когда всё будет готово.
Легко с ним и совсем не стеснительно, вот и второй день пошёл.
– Завтракать подано!
Лора даже не пыталась скрыть восторга.
– А цветы, какие красивые! У вас таких в саду нет.
– Это я у соседа попросил. Он на продажу разводит. Нравятся?
– Очень! Ой, и глазунью я такую люблю.
– Только не плачь! Влюбилась, что ли?
Она прищурила глаза. Влюбиться в него дело не хитрое. Наверное, девки с ума сходят.
Для Лариски мужская красота не имела ровным счётом никакого значения. Мама с малолетства вбивала Лоре: если мужик красивый, значит подлец, в лучшем случае – дурак.
Отец у Ларисы был явно не красавец, да и Олежка на мачо не тянул. Вот Маринка красивых любила, компенсируя отсутствие своей. Марк был чертовски хорош и, заполучив его, тряслась как над писаной торбой, не упуская из виду, хоть и утверждала, что охотятся лишь за деньгами, а не за кубиками на животе и мордами смазливыми. Наверное, Марк исключение из правила – и не подлец, и не дурак вовсе.
«А Дениска? На подлеца не тянет. Значит, дурак», – успокоила себя Лорка.
– А как тебе варенье? Мама сама варит. И кизиловое попробуй, моё любимое… И собирайся, я с ребятами договорился. На пляж поедем, тусанёмся!
Лариска застыла. Вот взял и такое утро сказочное испортил!
– Ты что такое лицо испуганное сделала? Я сказал ребятам – приеду с девушкой. В чём проблема? Они нормальные, с детства дружим. Ты же со мной! Не понравится, уедем!
– Хорошо, но только не на мотике!
– Ты что так мотик мой не возлюбила? Он у меня первоклассный. Огонь! Боишься? Не доверяешь?
Когда они приехали на пляж, Денискина копания уже резвилась на пирсе. Лорка тревожно оглядывала точёные фигурки молодых девчонок и подкачанные торсы парней. Денис радостно замахал им руками.
– Лор, пошли поныряем!
– Ты с ума сошёл! Там метра три высота! – она легла на лежак в длинной кружевной тунике и обиженно отвернулась.
– И что? Так и будешь лежать в своём белом саване? Давай, пошли! Да не бойся, я же рядом буду, – он потянул её за руку, потом присел рядом.
– Ларис, ну скажи, что тебе не так? Ты жалеешь, что приехала? Я не оправдал твоих ожиданий?
Она почувствовала неловкость и решительно встала. Кружевная туника полетела белой капустницей и приземлилась у ног Дениса. Лариска направилась к пирсу, он шёл следом. Смотреть вниз было страшно. Она с детства боялась высоты, всегда хотелось лечь, уцепиться за что-нибудь надёжное. Ещё несколько секунд, и она с позором спустится по железной лесенке. Лариса закрыла глаза руками и прыгнула. Тело безвольно уходило глубоко под воду, и она, собрав все силы, устремилась к солнечному свету. Это было самым большим испытанием в её жизни, и она справилась. Они встретились взглядами, Лорка весело подмигнула.
Его друзья веселились неподалёку, смех разлетался во все стороны. Одна из девиц уже поднималась наверх, грациозно покачивая бёдрами. Лора подплыла к лестнице и стала ждать. Красотка стояла на последней ступеньке, неестественно прогнув спину. Потом вся потянулась кверху, подняла руки, собрала свои длинные волосы и откинула их назад. Лорка зачарованно смотрела снизу на сочинскую нимфу. Денис что-то сказал, и она плавно, по-кошачьи, ступила на пирс, освободив путь.
– Анжела, – девушка надменно протянула свою вялую руку.
И имя подходящее – как раз под стать рукопожатию скользкой, невесомой медузы! Лариса пыталась изобразить сдержанное расположение. «Точно виды на Дениса имеет. Или что-то было между ними?»
Две другие были совсем обычными молодыми девочками, типаж которых она неоднократно встречала на просторах инета. Порода что ли особая вывелась? Как им это удаётся – так чётко следовать установившемуся шаблону?
Ребята все, как на подбор, были рослыми и сухими, весёлыми и простыми. Денис всем видом показывал: Лариса с ним, и это не случайность, это отношения.
– У тебя с этой Анжелой что-то было? Ты встречался с ней? Она меня сейчас съест!
– Будем считать, что-то было. Нет, не встречался. Просто было.
– И ничего. Я что теперь, должен жениться на ней?
– Может, она надеялась?
– Лор, ты о чём? Её никто не неволил… Проехали! Вот ты выбрала тему!
– И почему ты не стал с ней встречаться?
– Не знаю! Не моё, не зацепило!
– Спать зацепило, а дальше не зацепило! – Лорка с ехидной улыбкой метала искры.
– Лораааааааааа! У мужиков всё по-другому. Ну как тебе это объяснить? Вот ты будешь спать с человеком, если не уверена, что он влюбился в тебя по уши?
– Нет, никогда!
– А Анжелка будет. Всё, хомя, давай я тебя кормить лучше буду. Когда ты ешь, меньше глупых вопросов задаёшь, – Дениска обхватил её двумя руками за талию. – Вот они, мои бочки сладкие! Лорка, а ты знаешь, что ты сладкая? Ром-баба ты у меня! Нет! Ты баба-утопия.
– Это почему же?
– Я думал, таких не бывает!
– Каких таких? – Лорке нравилось, как он говорил мягким шёпотом, касаясь губами её щеки.
– Которых создали для меня!
«Интересно, а я для Олега – баба-утопия? Была, наверно, когда жить начинали. Надо позвонить! Уже на два звонка не ответила… Потом!.. Что-то я здесь размякла вся, как опыты над собой провожу. Ну да, здорово всё, а что потом?! И почему мне так хочется, чтобы этот мальчишка влюбился? Хотя какой он мальчишка, сама себя малолеткой чувствую».
– Маринка, привет!
– Лор, ну куда ты пропала?! Я уже весь лак с ногтей содрала! Что там у тебя? Было?
– Нет, Марин, ничего не было. Тебя только это интересует!
– Не пошло или не твоё?
– Что значит – не пошло?! Ну не знаю, боюсь, я как Наташа Ростова на первом балу…
– А ты напейся.
– Пила, не помогает…
– Значит, мало пила, Лор! Ну, а как он вообще? Не лох?
– Да ну тебя! Нет! Хороший он. Слишком хороший, чтобы пудрить ему мозги.
– Лор, ну не будь доверчивой дурой! Ещё непонятно, кто кому пудрит. И что, думаешь, он не понимает, что ты взрослая, обеспеченная баба?
– Я баба-утопия, Маринка. Он меня так назвал.
– Ты баба, выжившая из ума. Конечно, ты для него утопия. Смотри, как бы денег не попросил в долг на развитие своей конторы, для общего, так сказать, блага!.. Помнишь Светку? Ну, муж у неё банкир. Рыжая такая. Так мне такое рассказали! Вот такого же Дениса себе завела, тот клялся ей в лютой любви, месяца два. Они даже не виделись ни разу, представляешь?! А потом исчез на недели три, и вдруг друг его пишет, что в аварию попал, лежит в коме и неизвестно, выкарабкается ли. Так эта дура поверила и давай каждый день написывать – как он? не вышел ли из комы? есть ли надежда? А друг отвечает, типа, отчаялись, в Германию надо везти, деньги собираем. Ну дальше… ты всё поняла!
– Ничего я не поняла, Марин! Денис-то причём?
– Притом, Лариса! Может, у него свой расчёт присутствует, как у того афериста?!
– А ты не думала, что я могла просто понравиться Денису. Какое-то непреодолимое влечение, химия…
– Нет, Лариса, не думала, и ты не думай!
Разговаривать с Маринкой больше не хотелось: «Злая, могла бы такое не говорить. Можно подумать, сама не понимаю, что странно всё. Вон какие вокруг аллигаторы-Анжелки! Не зацепило, видите ли!»
На душе что-то царапало и ныло. Денис болтал с другом, смеялся и поглядывал на Лору.
– Что случилось? Что-то дома?
Она одевалась, собирала сумку и старалась не смотреть на него.
– И что опять, хомь?!
– Не смей так называть меня! Я хочу домой, просто устала…
– Мы с ребятами хотели ещё в ресторан поехать, тебе бы понравилось. Ну что случилось? Я же вижу. Как подменили тебя!
Она смотрела на него, на его испуганные глаза и понимала – что бы Маринка ни вбивала ей в голову, всё бесполезно.
– Послушай, а давай свалим! Ну не злись! Я, конечно, полный дурак, что притащил тебя сюда! Ты это из-за Анжелки?.. Так это давно было. Да мало ли что было! Лор, ну, хомя… – он заботливо поправлял ее спутавшиеся от соли волосы. – А хочешь, на рынок сгоняем. Накупим всякой всячины. Хочешь клубники? А черешни? Лаваш свежий, сыр домашний купим и на дикий пляж поедем, где вчера были. Ещё не сезон, народу немного. Что-то ты кушать не просишь, плохой признак!
На диком пляже кроме компашки местных малолеток никого не было. Уставшее солнце медленно клонилось за горизонт, окрашивая всё вокруг волшебными полутонами. Денис соорудил из развалившихся лежаков подобие стола. Выбирать на рынке он умел, всё имело превосходный вид, и Лариска терпеливо ждала, пока он разложит всю вкуснотищу на кухонное полотенце, купленное по дороге.
– Блин, соль забыл! – он торопливо вскочил. – Подожди, я мигом! Ты же солишь помидоры! Я видел.
– Денис, ну ты что! Какая соль! И так нормально.
– Смотри, мне не трудно…
Дениска присел рядом, отломил большой кусок пухлого лаваша, поместил внутрь рыхлой мякоти сулугуни, кинзу и протянул зачарованной Лариске.
«Хозяйственный Дениска! Повезёт твоей невесте!»
Лорка надкусила кроваво-красную помидорину, и спелая мякоть разлетелась, преимущественно нанося урон белым кружевам туники.
– Ну вот! Как обычно. Ещё неизвестно, отойдут ли эти пятна.
– Ты ещё заплачь! Главное, не трогай, я завтра в химчистку сгоняю, у меня там девчонка знакомая работает.
– Где они только у тебя не работают…
Денис засмеялся.
– Ревнуешь?
– С чего ты взял! Тебя ревнуй не ревнуй… Мне какое дело!
Лариска легла на лежак, вокруг стояла предвечерняя тишина, море застыло и превратилось в зеркало. Мальчишки давно разбежались по домам.
– Ложи мне голову на коленки, так удобнее будет.
– Денис, не ложи, а положи!
– А ты можешь без замечаний? Какая разница?! Смысл поняла и отлично! Кто бы другой так – послал бы сто пудов!
– А меня что не посылаешь? – Лариска улыбалась, делая вид, что не понимает.
– Тебя послать неудобно. Ты сладкий хомячок! Ты приехала в гости. Буду терпеть из последних сил, хотя иногда так хочется послать! – он обхватил её голову двумя руками и притянул к себе.
Она закрыла глаза, знала – сейчас Денис её поцелует, и этот первый поцелуй надолго поселится в памяти её ощущений. Казалось, они оба ждали, томились и не решались сделать этот первый шаг…
– Лор, я боюсь тебя!
– Я привыкаю к тебе. Я влюбляюсь в тебя. Мне будет трудно без тебя. Иногда я очень жалею, что мы встретились. Я не думал, что это может быть серьёзно. Я не понимаю, что со мной… Особенно я буду скучать по твоим бочкам… – он смеялся, она машинально закрыла их руками.
– Не спрячешь!.. Я знаю, что они есть.
– Вот возьму и похудею!
– Лорик, только не это… Ты разобьёшь мне сердце! Пусть будут!
– А вот у Анжелки их нет!
– У неё много чего нет…
– Ну чего нет, Денис? Она красотка.
– Тебя нет! – он гладил её по волосам, проводил пальцами по лицу, губам, глазам.
– Завтра последний день, и я уезжаю… – нараспев, почти шёпотом произнесла Лора.
– Хомя, у нас ещё две ночи и день! Это целая жизнь.
Лоре было тепло и спокойно рядом с ним. Именно спокойно, без суеты и каких-то бесконечных, порой ненужных забот и волнений, свойственных жизни. Вдруг показалось, что она счастлива, пусть ненадолго, но по-настоящему. Это было просто и бесхитростно, но от этого становилось лишь теплее. Ей нравилось всё, особенно его присутствие. Денис создавал какую-то невидимую атмосферу комфорта. Наверное, он ничего и не придумывает, просто такой по природе, несуетливый.
«Интересно, Денис со всеми такой или это особое отношение к ней? Да что можно сказать о человеке, зная его несколько дней?! Ровным счётом ничего. Хотелось верить в хорошее, иначе как оправдать себя и всё, что происходит между ними. Если он нечестен со мной, значит, я ничего не понимаю в этой жизни и уже вряд ли что-нибудь пойму!»
Особенно ей нравился его сад, видно, ухаживали с любовью и заботой.
– Это всё мать! Как отец ушёл от нас, она с тех пор в саду и копается.
– А почему ушёл? Другая женщина?
– Да я толком и не знаю. Вроде роман закрутил с врачихой, а мать узнала и выгнала. Он потом один жил. Мать не простила. Он хороший был, всегда навещал и деньги почти все отдавал на нас. А мать платка себе на его деньги не купила. Гордая! А умер – белугой рыдала на кладбище. Странные вы, бабы! Не понять вас. Пошли, своё любимое место в саду покажу.
Лариска осторожно ступала по каменным плитам, уложенным в шахматном порядке. На самом краю участка стояла резная беседка, выкрашенная в травянисто-зелёный цвет, как все загородные заборы её ленинградского детства. В беседке величественно раскинулась огромная тахта, обитая потёртым от времени плюшем. Тусклая лампочка едва освещала беседку, придавая таинственность и некое подобие театральной декорации.
– Ой, у нас такая же на даче у бабушки стояла! – Лариска со всего размаха запрыгнула на тахту.
Железные пружины заскрипели на все лады.
– Лор, она же древняя, развалится! Я её ещё ребёнком помню! Мать ни в какую не хочет выбросить. Память, видите ли!
Денис устроился рядом.
– Вот помолчи немного! – он закинул руки за голову и закрыл глаза.
Лариска засмеялась и сделала так же.
– Правда, круто?
– Да… – еле слышно ответила Лариса.
Денис повернулся к ней и, не открывая глаза, обнял. Он целовал её глаза, щёки, губы. Неторопливо, как в замедленной съёмке. Волна прошла по всему телу, и она покрылась мурашками, от которых ей стало стыдно: «Он всё поймёт сейчас!..»
– Лариса, скажи, тебе хорошо со мной?
Она закрыла глаза, не в силах больше сопротивляться.
– Да… Очень! Больше, чем очень…
Она не узнала ни себя, ни своего голоса.
Утреннее солнце наполняло комнату Дениса теплом и светом. Наверное, в ней мало что менялось.
Лора оглядывалась по сторонам. На стенке висели детские рисунки, давно забытый школьный письменный стол угрюмо стоял у окна, заваленный Денискиными вещами: «Ну точно как Максим! Наверно, и в 25 будет всё разбрасывать!»
На душе стало нехорошо. Она так и не перезвонила Олегу. Отключила звук и бросила телефон в сумку. За детей она не волновалась, мама справится.
– А вдруг что-то случилось?
Она соскочила с кровати, деревянный пол отозвался приветственным скрипом. Лариска нарыла на столе футболку Дениса, недолго думая нацепила её и пошла искать сумку с телефоном.
Сумка валялась в зале, так Денис назвал гостиную, хотя на зал она явно не тянула, в ней тоже застыло время и нежелание хозяйки что-либо менять в своей жизни. Она вспомнила его слова: «Гордая!»
– А я гордая? – Лариса грустно улыбнулась.
На телефоне пропущенных звонков не было, только два вчерашних от Олега и ещё пара незнакомых. Она облегчённо вздохнула и пошла на поиски Дениса. Он копошился на кухне.
– А, это мой заспанный хомячок?
Лора смущённо отвела глаза.
– Иди, обнимать буду. Тебе идёт моя футболка! Я тут пытаюсь печь блины. В интернете рецепт нашёл. Блин! Никогда бы не подумал, что это так сложно!
Он стоял в спортивных шортах и беззаботно улыбался.
– Не знаю, в чём фишка, но они у меня все пригорают и не переворачиваются! Попробуй – они некрасивые, но вкусные! Ну что ты такая серьезная? Что с лицом?
Он нежно прижал её к себе. От него пахло солнцем и подгоревшими блинами.
– Давай всё начнём сначала. Есть другая сковородка? Денис, ну не путайся под ногами! Садись и жди блины!
Он послушно сел за стол, сложив руки, как на уроке. Долго сидеть на месте не мог – вскакивал, тормошил Ларису, залезал под футболку, строил всякие морды, чем очень смешил и немного надоедал.
– Уверена, ты был двоечником! – она переворачивала румяные, тоненькие блинчики.
– А вот ошибаешься! Я был твёрдым троечником и умеренным хулиганом. Кстати, меня все учителя любили, особенно классная. Я ей каждый день конфеты таскал из дома.
– Молодая была?
– Кто? – Денис удивлённо посмотрел на Лариску.
– Классная!
– Неееее, лет 45, наверно…
Лора запустила в Дениса кухонным полотенцем.
– Так я старая, по-твоему? – она не могла разогнуться от смеха.
– Ну нет же! Мне лет-то сколько тогда было! Мне казалось, что это вообще глубокая старость!
– Спасибо за правду! – Лариса поставила тарелку с блинами на стол. – Тебе чай?
– Лор, ну ты что, обиделась?
– На что? Мне что, на время обидеться? У тебя оно тоже не стоит на месте! Тарелки сам помоешь. Я в душ.
Она долго стояла, разглядывая своё отражение в небольшом зеркале. Ей захотелось домой, в привычный мир – там было всё понятно и имело смысл. Здесь она ощущала временность своего присутствия… И счастья, замешанного на иллюзиях и поисках несуществующего.
Лариса скинула футболку и залезла под душ. Тёплая вода успокаивала, хотелось думать о хорошем или не думать вовсе. Дверь ванной бесшумно отворилась, на пороге стоял Денис.
– Ты что, с ума сошёл?! Выйди сейчас же! – она отвернулась, прикрываясь руками. – Это где тебя научили входить без стука!
– Лор! Хватит стесняться меня! Детский сад какой-то… – Денис улыбался, стягивая шорты. – Я к тебе хочу!
– Если ты сейчас же не выйдешь из ванны, я так обижусь! – она почти кричала.
– Сумасшедшая! – Денис выскочил, сильно хлопнув дверью.
– Ничего себе, наглец! Наелся блинов, теперь ему зрелищ подавай!
Она злилась на себя больше, чем на Дениса! Это всё от тупой неуверенности. Лариса предположила возможность подобного с Олегом после 12 лет жизни. Представить было невозможно. Совершить совместный полёт на космическом корабле выглядело реалистичней.
Она нашла Дениса в саду. Он валялся на злополучной плюшевой тахте, раскинув руки, смотрел в одну точку. «Красивый, зараза!» – подумала Лорка.
– Дуешься? – она присела рядом.
– Нет! И хватит изображать из себя маму. Мне одной хватит!
Денис грубо обхватил её и кинул на тахту… Раздался страшный скрежет старых пружин. Лорка засмеялась.
– Сейчас она развалится, и мы рухнем! Удивляюсь, как вчера не развалилась?! – она сделала виновато-хитрые глаза.
– Это всё от вашей бабской гордости! Неужели ты не чувствуешь, как ты мне нравишься? А что такого я сделал? Невидаль какая! Скучно живёте, Лариса! Не знаю, как по отчеству?
Ей стало ещё смешней. Она устроилась поудобней и положила голову ему на грудь.
– Давай поспим немного? Всю ночь не спали.
Лора блаженно закрыла глаза и услышала все звуки тёплого южного утра. Уже сквозь сон тихо нашёптывала:
– Потом на море пойдём. Лаваш с сулугуни хочу… Помидоры… Шашлык… Всё хочу…
Она с трудом открыла глаза. Солнце стояло высоко, тень беседки не спасала от зноя. Денис спал как ребёнок, подложив ладони под голову и, свернувшись калачиком, тихо посапывал. Над верхней губой проступили капельки пота, да и всё тело покрылось влагой, которая ещё больше подчёркивала молодость и свежесть его тела. Она тихонько провела пальцем по его губам, капельки исчезли. Лорка придвинулась к нему совсем близко и тихо стала произносить его имя.
– Денис, Денис, Денис…
Он улыбнулся.
– Я проснулся! Ты что, молитву надо мной читаешь? Или колдуешь? Можешь уже не стараться, я твой с головы до ног. А ты моя! Слышишь, Лариса… Только моя!
– Я не твоя! Я замужем… – сказала Лариса спокойным, но твёрдым голосом.
– А мне это не интересно! По-моему, я не задал тебе ни одного вопроса. Я всегда буду считать, что ты только моя! И ты поймёшь, как нам хорошо вместе, и однажды останешься со мной навсегда!
Она гладила его густые волосы и думала о чём-то своём. «С возрастом становишься прагматиком и скучным реалистом. А жаль!»
– Денис, а поехали к морю на мотике! – она весело вскочила на тахту и по-детски стала прыгать, раскачивая старые скрипучие пружины. Казалось, они поддались её задору, и их скрежет скорее походил на смех, чем на стоны старой рухляди.
– Лора! – он ухватил её за ноги и вернул в горизонтальное положение.
Целовал и целовал, тиская от восторга, как безвольную тряпичную куклу.
– Досталось же твоему любимому лежбищу! А ты всех сюда заманиваешь?
– Конечно! Это особое место, тут ни одна девчонка не может устоять, даже такая вредная, как ты.
«Девчонка» приятно отозвалось в сердце. Вдруг вспомнила, как её впервые назвали женщиной в каком-то местечковом гастрономе:
– Женщина, вам куском или нарезать? – сказала полная, не совсем опрятная продавщица.
Лариска хорошо запомнила тот день и ту панику, точно током шибануло. Она с трудом дождалась, пока толстуха нарежет докторской, и пулей вылетела из магазина. «Может, она имела в виду не возраст? Вон сколько песен про женщину…»
Потом долго не могла забыть тот случай и каждый раз боялась, что кто-то ещё раз бросит ей в лицо это вполне безобидное слово. С тех пор она всех без разбора стала называть девушками. Эффект был ошеломляющим. Любая продавщица, официантка или кассирша явно за 40 расплывались в благодарственной улыбке. Она явно делала их счастливей, хотя бы на один день.
Лора, облачённая в Денискины спортивные штаны и в лихом шлеме, смело забралась на мотоцикл, обхватила Дениса и приготовилась к очередному испытанию.
– Держись, хомя! Это покруче будет, чем прыгать с пирса. Главное, не ной от страха, я всё равно на скорости не услышу.
– Я не боюсь.
– О да! А что так вцепилась?
Лариска немного ослабила руки.
– Поехали, умник. Только не гони, и без штучек разных.
– Не, Ларис, без штучек не смогу… – засмеялся Денис и рванул с места.
Мотик издавал какое-то невероятно громкое, хриплое рычание, от которого сердце заколотилось в два раза быстрее – скорее от восторга, чем от страха.
«Наверно, мы красиво смотримся! Эх, жаль, фотку не послать Маринке!»
Они спустились к морю. Оно всё так же шуршало и перебирало мелкие камни. Денис отыскал безлюдное место между двумя волнорезами. Вдали слышались голоса детворы.
– Ты тут каждый закуток знаешь!
Лариса по-хозяйски расстилала полотенце.
Он схватил плоский камень и лихо бросил в море. Камень несколько раз ударился о поверхность воды.
– Ничего себе!.. Скажи, – вдруг неожиданно спросила она, – что ты хочешь от жизни?
– Нет, дядя Вася. Конечно, ты!
– Да ничего особенного. Скоро новый бокс по авторемонту открою. Семью в будущем заведу, детей. Ну как все, наверно.
Лариске взгрустнулось. Она представила, как он возвращается с работы, уставший, весь перепачканный машинным маслом и обязательно на мотике. Навстречу бегут дети с криком «папа!» и почему-то она с блаженной улыбкой выходит из кухни с тарелкой горячих блинов. «Бред какой-то. Про маму Дениса забыла! А она, наверное, будет по привычке копаться в саду и укоризненно качать головой, узнав, что тахта всё-таки развалилась».
Лора подошла к Денису и обняла сзади. Он прижал её руки к своему сильному телу.
– Хомь, я влюбился, как школьник. Как я без тебя? Представляешь, я привык, что ты болтаешься где-то рядом.
Денис схватил её на руки и потащил к морю. Она пыталась освободиться, он смеялся и не давал вырваться.
– Какая ты тяжёлая. Это я, конечно, сгоряча, не подумал!
– Ну отпусти меня! – требовала Лорка. Потом затихла, не в силах сопротивляться.
Он стоял по пояс в воде, она крепко держалась за него, и было непонятно, кто кого держит сильнее.
– Сейчас тебя утоплю, и вопрос закрыт. А то мучайся, тоскуй по своему хомяку.
Вода обожгла прохладой.
– Денис, отпусти! Вода холодная!
– Поехали в Турцию?
– Когда? – Лорка испуганно посмотрела на Дениса.
– Давай в августе или в сентябре… Хочешь, в следующий раз в Грузию махнём? Там круто! Пацаны были, понравилось. Хачапури налопаешься… Хинкали всякие…
– Поехали в город? Просто погуляем, – предложила Лариса. Есть больше не хотелось, от одного слова мутило, видно, своё наела…
Он больше не гнал, и они плавно скользили по шоссе. Она прижалась к нему и испытывала необыкновенное чувство женской покорности и полного доверия: «Я уже прощаюсь с ним. Слишком много эмоций. Надо держать себя в руках. Превращаюсь в сентиментальную дуру!»
Они бродили по городу. Город зажигал фонари, и вывески переливались разноцветными лампочками. Кафешки заполнялись людьми, отовсюду раздавалась музыка.
«Идеальное место для нравственного падения», – подумала Лора с улыбкой.
– Хочешь мороженое? – Денис крепко держал её за руку, иногда отпускал и снова искал.
Они почти не говорили, и не потому, что не о чем было поболтать. Не хотелось нарушать это безмолвное единство и большую нежность, которая сейчас возникла между ними.
– А ведь могли никогда и не встретиться! – Денис сжал её руку, словно испугался своих слов. – И обратил бы я на тебя внимание в жизни? Ведь это было, скорей всего, любопытство. Просто случай. Как-то всё совпало, и я приехал в Питер без уверенности и особых планов. Наверно, это интуиция. Ты как думаешь?
– Я не думаю об этом. У всех были свои обстоятельства. Я ни о чём не жалею.
– Лор, а что дальше? – Денис заглянул ей в глаза.
Она отвернулась. Он схватил её двумя руками за лицо.
– Только не ври мне! Ты завтра уезжаешь. Я хочу знать, когда мы увидимся? Ты же не оставишь меня? Я уже терял однажды. Ну что ты молчишь?
Она не понимала, как объяснить этому мальчишке, что всё не так просто. Ей самой становилось холодно и неуютно, когда она задавала себе тот же вопрос.
– Денис, я не знаю, что сказать тебе. Ты же всё понимаешь, просто тебе легче. Я не хочу никаких выяснений! Я не хочу строить никаких планов, – в её голосе появились строгие ноты.
Она вспомнила Ксюшу и свои нудные проповеди.
– Как у тебя всё просто. Лучше бы ты вообще не приезжала! – Денис отвернулся и быстро пошёл к мотоциклу.
Лариса догнала его и схватила за руку. Денис, не поворачиваясь, отдёрнул её.
– Я устал. Хочу домой. Завтра рано вставать.
«И что это! Он всё время будет устраивать мне такие концерты и никогда не сможет понять, что многое невозможно между нами? Он никогда не согласится с положением вещей. Он будет мучить себя и меня», – она была уверена в этом.
Они молча вошли в дом, который вдруг утратил свою простоту и радушие. Лариске показалось, что даже он обиделся на неё и не хочет больше принимать и дарить своё тепло. Она почувствовала себя совсем чужой среди этих старомодных сервантов и громоздких кресел.
– Если захочешь есть, открой холодильник. Я спать, – Денис даже не взглянул на неё.
Она не пыталась его остановить. «Или он полный дурак, или я не понимаю его. Взял и испортил последний вечер!»
Она вышла в сад и побрела к плюшевой тахте. Терпкий вкус южной ночи немного успокоил, но не утешил. Ей показалось, это совсем не то место, где ещё совсем недавно они были вдвоём. Беседка выглядела старой покосившейся развалиной, тахта неприятно скрипела.
Лариса вернулась в дом. «Мыться и спать, завтра домой. Хватит, напутешествовалась». Она долго ворочалась, уснуть не получалось. Мучила обида: как он мог?
То и дело приходила дурная мысль: засунуть свою гордость куда подальше и пойти к нему. «А если он кинет ей обидное – уходи? Может, вообще ничего не произошло, и он просто искал предлог для ссоры?»
Свет уличного фонаря освещал веранду, тонкие занавески не спасали. От этого тусклого жёлтого света становилось не по себе.
Он тихо постучался и отворил дверь. Она вздрогнула от неожиданности.
– Мне плохо без тебя. Я с ума схожу!
– А я думала, ты спишь давно…
Лариска присела, обхватила коленки руками и уставилась в окно.
– Прости, меня… – Денис забрался на кровать и сел в противоположном углу. – Не знаю, что со мной… Бешеный какой-то сегодня.
Лариска переползла поближе и положила голову ему на плечо.
– Завтра будем мёртвые. Не спим всю ночь.
– Ничего, отоспимся как-нибудь… Хомячок не каждый день ко мне в гости забегает, – Денис обнял её.
Каждый думал о своём.
– Лорка, я не знал, что так быстро можно привыкнуть к человеку. Вот ты уедешь завтра и что-то важное утащишь с собой в Питер. Может, это настолько важное, что дышать трудно будет! – он крепко держал её, прижимая к себе.
– Хомичка, ты волшебная! Тебе никто не говорил?
Глаза слипались, усталость и сон брали своё. Они то проваливались куда-то, то просыпались и начинали искать друг друга.
Она с трудом открыла глаза… «Господи! Сколько времени?»
Вскочила с кровати, на тумбочке валялись часы.
– Денис, вставай! Ну просыпайся! – Лариска трясла его за плечо, он что-то бормотал и отмахивался рукой, как от назойливой мухи.
Ей хотелось на всё плюнуть, забраться под одело и проваляться с ним в кровати до самого вечера. Она была ещё с ним, здесь, и уже совсем далеко от него. Она возвращалась в свою жизнь.
– Что ты бегаешь как заведённая! Мы всё успеем, – Денис стоял заспанный, тёр глаза руками.
Она не могла смотреть на него, сердце сжималось от жалости к себе, к нему, к этому странному дому и почему-то к Олегу.
Лариса всю дорогу волновалась, подгоняя Дениса. Он явно не торопился и спокойно вёл машину. Ей показалось, он делает всё, чтобы она опоздала. В аэропорт приехали впритык. Народ толпился у стоек регистрации с одним желанием – избавиться от ненавистного багажа и услышать призывное «На посадку!»
Она неожиданно схватила его за руку.
– Ты что, хомичка! Чего испугалась?
Лариска скривила губы, как обиженный ребёнок, и уткнулась в Дениса.
– Ты что! Плакать удумала? – он пытался её рассмешить. – Лор, а бочки куда дела?
Она отбивалась от него.
– Отстань! Всё на месте. И куда им деться?! – но на всякий случай потрогала себя за бока и улыбнулась. – Обманщик!
Как в театре третий звонок, прозвучал голос диспетчера, призывающий последних пассажиров пройти на посадку. Ей хотелось наговорить Денису тысячу слов, но слова таяли на языке как сладкая вата, не желая складываться во что-то осмысленное, и отдавали горечью.
– Я пошла…
Он стоял, засунув руки в джинсы, и улыбался ей.
– Какой ты красивый!
– Думаешь?
– Знаю… – бросила Лора и протянула посадочный.
Она сделала несколько шагов и обернулась. Он стоял, провожая её взглядом. Она сделала ещё несколько шагов и снова обернулась, махнула ему рукой и сдуру подмигнула. Ей захотелось, чтобы он застыл и остался вот так стоять на всю жизнь, засунув руки в джинсы, чуть склонив голову и обязательно с этой улыбкой.
Лариса укуталась в плед и уставилась в окошко иллюминатора. Всё становилось прошлым: и шуршащее море, и старый деревянный дом с резной беседкой, обвитый виноградником, и сильные руки Дениса. «Интересно, ему так же хреново?!»
В самолёт заскочила молодая девчонка. Она с трудом дышала, видно, давно бежала, опаздывая на посадку. Оглядев бизнес-класс, подошла к Ларисе и протянула свёрнутый листок бумаги.
– Вы Лариса? Это вам.
Лора читала и перечитывала короткое послание – сначала с удивлением, потом с грустью.
«Я был очень счастлив с тобой! Останься в моей жизни. Я дурак! Я украл у тебя целую ночь. Я буду ждать. Сколько надо, столько буду ждать. Возвращайся!»
Записка была написана на клетчатом листке школьной тетрадки. Она видела такую на письменном столе у него в комнате. «Значит, Денис написал её дома».
Ей так захотелось встать, схватить свою сумку и побежать туда, где он так и остался стоять, улыбаясь ей на прощанье. Лариса пыталась привстать, но какая-то огромная сила навалилась на неё, лишая возможности думать и двигаться. Она не заметила, как из глаз медленно покатились слёзы. «Какая я дура!» – повторяла и повторяла Лора, шмыгая носом.
Сосед, пожилой мужчина, сочувственно протянул упаковку бумажных салфеток.
– Ну что вы, девушка, так плачете? Всё будет хорошо!
«Вот для него я точно девушка!» – подумала Лариса, вытирая слёзы.
Самолёт тяжело разгонялся по взлётной полосе, потом резко оторвался от земли, и она представила, что где-то там внизу остался Денис, летящий на мотике.
В Питере шёл дождь. Она перебежками добралась до машины и, стряхивая крупные капли с пиджака, прыгнула на заднее сиденье. Водитель закинул сумку в багажник.
– У нас второй день льёт, не переставая! Это как же мы нагрешили! – сокрушался он.
«Воскресенье! Все дома… Надо было в понедельник возвращаться», – подумала Лорка и закрыла глаза. Ей вспомнился любимый фильм с Дорониной – «Три тополя на Плющихе», и в голове назойливо вертелась мелодия из кинофильма.
Машины вереницей выстроились друг за другом и лениво двигались по Московскому как послушное железное стадо. Питерские тротуары были пустынны. Одинокие прохожие, сутулясь под зонтиками, пересекали улицы и проспекты.
Наверное, у каждого человека есть своя тайна или случайная встреча?
– А в твоей жизни была случайность?
– Что значит случайность? От неожиданности вопроса водитель притормозил.
– Ну, какая-нибудь встреча, событие, человек… Да мало ли! Чтобы запомнилось на всю жизнь. Случайность! – не отставала Лорка.
– Вроде было! Неудобно как-то рассказывать… – Он засмеялся. – Чего только не было!
Она позвонила в дверь. Открыла мама и, бросив короткое «привет», в свойственной ей манере сделала вид, что не заметила длительного отсутствия дочери. Лариса услышала знакомое шарканье домашних тапочек: «Он никогда не отучится от этой противной привычки! Неужели нельзя поднимать ноги и не сбивать все ковры в доме!»
Олег смотрел на неё испуганными глазами.
– Лорочка, дорогая! Ты, наверно, обиделась на что-то? – он преданно заглядывал ей в глаза, и она всё поняла.
«Испугался! Думает, что я всё знаю».
Она устало улыбнулась. Из своей комнаты вышел Максимка и в нерешительности переминался с ноги на ногу.
– А ты что мнёшься? Иди, целовать буду, – она протянула руки. – Двойку, наверно, схватил? Опять за стихи?
Лора строго взглянула на Олега. Потом рассмеялась, вспоминая слова водителя.
– Ладно… Чего в жизни не бывает! А Ксюша где?
– Я здесь! – она грызла яблоко и трясла головой в такт какой-то неведомой музыке, раздававшейся из её наушников. – Мам, и где тебя носило?
Она подошла к ней и прижалась щекой.
– Мы тут вроде волновались!
Лора медленно пошла в спальню, по пути прихватив огромный махровый халат Олега. Она завернулась в него и, в чём была, легла под одеяло. Почему-то было холодно. Хотелось спать.
Мама осторожно открыла дверь.
– А обедать?
– Не хочу… – тихо сказала Лариса.
– Задёрнуть тебе занавески?
– Мам, ещё 2 часа дня. Какие занавески! Посплю пару часов и встану.
Она свернулась калачиком. Холод не отступал.
Лариса проснулась, в комнате стояла кромешная темнота. «Всё-таки задернула шторы!» Она включила ночник, часы показывали час ночи.
– Ничего себе я дала!
Рядом спал Олежка и крепко держал её за рукав халата. Лора с трудом освободилась и побрела на кухню. Кругом стояла необыкновенная тишина. Она отыскала свою сумку, которая так и осталась валяться на диване. Достала телефон, на экране высветилось сообщение, одно-единственное предложение: «Я пропал в тебе!»
Она испугалась – ещё немного, и от её решительности не останется и следа. Она удаляла и блокировала всё, что хоть как-то могло связывать с Денисом. «Как всё просто! Раз – и нету». Руки тряслись и не хотели слушаться. Дико разболелась голова.
– Завтра поменяю номер. И всё!
Потом она вспомнила о записке и лихорадочно начала рыться в сумке. Она вытряхнула всё содержимое на стол, но записки нигде не нашла. «Неужели я обронила в самолёте?» Она пыталась искать даже там, где её и вовсе не могло быть.
На пороге стояла мама, она смотрела на Ларису. Потом подошла и без слов обняла дочь, прижав к самому сердцу.
– Ты, скорее всего, никогда не расскажешь мне, что с тобой приключилось. И никому не рассказывай, и себе не рассказывай. Так легче. Не было ничего…
Комментарии к книге «#Иллюзия счастья и любви», Ирина Борисовна Оганова
Всего 0 комментариев