«Паутина Фрейда»

Когда впускаешь кого-то в свой кабинет, не значит, что стоит впускать его в свою жизнь. Я не хотела работать по знакомству никогда. Это все равно нарушало дистанцию.

Шестеренки начали крутиться, когда он вошел в мою дверь, но вот я, не ожидая беды от его визита, улыбнулась и спросила:

— Андрей Григорьевич, кофе?

— Только что выпил, Дина Анатольевна, спасибо.

Если и было место удивлению, когда мой супервизор появился в кабинете, то я его не показала. Пока он вертел ключи от машины на пальце, я наблюдала за ним, делая пометки в ежедневнике. Ему что-то надо, тут без вопросов. Так пусть говорит первым.

Калинин зашел издалека — начал расспрашивать про работу. Я отвечала быстро и по существу, думая, когда же он перейдет к основному вопросу, который заставил подняться Андрея с офисного кресла и проехать полгорода.

Я все-таки, отложив ежедневник, сделала кофе и поставила кружку перед Андреем. Черный, крепкий, без сахара. Специально для него у меня баночка сахарозаменителя. За столько лет узнала его привычки.

Глоток — он улыбнулся. Уже без профессионально чопорности на меня посмотрел и — да неужели — начал говорить:

— Слушай, Дина, надо одну дамочку проконсультировать. Я ей уже троих психологов советовал, но она отказывалась после первой консультации. Одна надежда на тебя.

— А почему вы, Андрей Григорьевич, так печетесь о дамочке?

— Уж очень ее муж просил помочь. Там, конечно, немного не твой профиль, но ты справишься, я уверен. А уж с деньгами там проблем точно не возникнет.

Вот только Калинин за несколько лет супервизии не понял, что деньги меня мало интересуют. Муж заработает, пока я могу заниматься тем, что мне нравится. А мне нравилось консультировать, особенно вскрывать абсцессы, пусть это иногда это и больно. Не физическая, конечно. Никого я не расчленяла и не пытала здесь.

— Хорошо, пусть позвонит мне, — это согласие стало приговором не для одной меня…

*супервизор — специалист, осуществляющий профессиональный контроль и непосредственное руководство деятельностью начинающего практического психолога, в частности психолога-консультанта.

Часть первая. Плетение 

Глава 1. Дина

— Дина, — Вадим дотронулся до моего плеча. — Я поеду.

— Куда? — не поняла я, натянув одеяло повыше.

— Я же тебе говорил…

— Ах, да, кто-то у партнеров умер.

Я обернулась. Вадим сидел на краю кровати в черном костюме, поджав губы.

— Дина, — сказал он, — тебе бы надо было со мной съездить.

Я стала в голове прокручивать всевозможные варианты отмазок. Ненавижу похороны, хотя мало кому вообще нравится данное мероприятие. Но уж на поминки кого-то там из родственников коллег мужа точно не пойду.

Я и нашла, пусть не сразу, но придумала, что у меня встреча с Калининым. Вадим поднялся, не забыв предупредить:

— Кофе готов.

— Спасибо, — улыбнулась ему, — люблю тебя.

— Я тебя тоже, — погладил он меня по щеке на прощание.

Когда дверь за ним захлопнулась, я набросила халат и прошла в кухню. День свободен.

Меня только мучил вопрос — почему Алиса вчера не пришла? Три недели исправно ходила, минута в минуту, а тут пропала.

Я снова набрала ее номер, гадая, почему она пропустила нашу встречу. Звонок в домофон прервал мои попытки, и я сняла трубку, посмотрев на экран.

— Курьерская служба, — ответил парень.

Ладно, открыла я дверь, входную в том числе. Парень поднялся и, попросив меня подписать бланк, быстро ушел, оставив у меня в руках небольшую коробочку, завернутую в совсем не праздничную упаковку. Плотная коричневая бумага, под ней что-то твердое. Как и все люди, я была любопытна, поэтому забыла на время и про клиентку, и про кофе.

Развернув посылку, увидела черный футляр под кольцо. Тонкий золотой ободок был внутри.

«Обручальное», — машинально отметила я.

И что это такое?

Набрав номер Вадима, стала ждать ответа. Он еще должен быть в дороге, так что ответит.

— Ты передумала? — снял он трубку.

— Нет. Скажи, Вадим, ты мне кольцо сегодня не дарил?

— Не понял… — протянул муж.

— Мне курьерская служба доставила кольцо, по виду обручальное. А поскольку любовников у меня нет, то остаешься только ты, — сказала я, хоть уже и поняла, что Вадим здесь ни при чем.

— Наверное, у тебя появился тайный поклонник. Ладно, дома поговорим, а то я уже подъезжаю к крематорию.

Может, кому-то и показалось бы, что муж слишком спокойно отреагировал на ситуацию, но замуж я выходила за взрослого адекватного человека, а не за ревнивого собственника. Да и за пять лет я ни разу повода не дала, как и он. Так что… Мы просто идеальная пара, и мой внутренний перфекционист в восторге от этого брака.

Я еще раз посмотрела на кольцо и захлопнула крышечку футляра. Но это точно не ошибка — в бланке, где я ставила подпись, значилась моя фамилия. Вспомнив фирменную надпись на кепке курьера, я нашла в сети сайт службы и набрала указанный номер.

Вакханалия затянулась минут на пятнадцать — я поговорила с тремя сотрудниками, послушала Шопена и, наконец, услышала какого-то там начальника. Объяснив ситуацию, попросила назвать имя отправителя.

— Возьмите паспорт и подъезжайте в наш офис.

— Спасибо, хорошо.

Через двадцать минут я села в машину, через сорок остановилась возле бизнес-центра, где меня и застал звонок Калинина.

— Привет, Андрей Григорьевич, — ответила я, заходя в стеклянные двери.

— Как дела? — спросил он с тяжелым вздохом.

Вечная его привычка — ходить вокруг да около.

— У меня дела нормально, а вот Алиса, которую ты три недели назад ко мне направил, вчера пропустила встречу. Телефон у нее постоянно недоступен, так что если у тебя есть выход на нее, то свяжись.

— Дина, ты телевизор смотришь, новости читаешь? — задал Калинин неожиданный вопрос с каким-то удивлением.

— Ну да, бывает.

— Алиса позавчера погибла.

— Что?! — на меня недовольно покосились двое мужчин, которые вместе со мной ждали лифт.

— Не ори, Дина. Ну бывает так, самоубийство.

А теперь я чуть не выронила телефон.

— Это невозможно, — сказала я уже тише.

— Не тебе ли знать, что чужая психика — потемки.

— Я к тебе заеду через час, — бросила Калинину и отключилась.

Кажется мне, что Андрей знает… то есть знал мою клиентку довольно неплохо, может, что-то и расскажет. Я-то за пять встреч не так много вытянула из нее. И почему ее гибель должны освещать СМИ? Я пыталась вспомнить какую-нибудь медийную личность с такой же фамилией, как у нее, но на ум ничего не приходило. Даже умный гугл не дал особых результатов по запросу «Алиса Санникова».

Так, попробуем по-другому. Я ввела название города и слово «новости» в поисковик.

— Блядь! — выругалась я через минуту и снова удостоилась недовольного взгляда от сотрудника курьерской службы, который рассматривал мой паспорт.

Материться я не хотела, оно само вырвалось. Но после таких новостей. Что ж ты, Алиса, мне другой фамилией назвалась?

— Отправитель вашей посылки — Ратомская Алиса Геннадьевна, — протянул мне обратно паспорт парень, у которого на бэйдже было написано «Александр».

— Спасибо, — ответила я, поднявшись со стула.

В лифте прижалась затылком к стеклянной стенке и попыталась собрать мысли воедино.

Что же ты, Алиса, мне сказать этим хотела? Может, забыть просто про нее, пока ее муженек, вернее, уже вдовец, не оторвал мне голову?

К Андрею я летела. Наверное, даже пару раз на камеру попала, но мне было плевать. Такой подставы от Калинина я не ожидала.

Бросив машину, толком не припарковавшись — двор все равно пустой — я нервно постукивала носком туфли, пока ждала заветного звука. Андрей Григорьевич даже не спросил, кто его беспокоит, и после того, как он открыл дверь, я, кивнув консьержу, по лестнице побежала вверх.

На четвертом этаже почти выдохлась, но злость гнала вперед. Запыхавшись, поднялась на шестой и увидела Андрея, курившего прямо под предупреждением о штрафе за курение.

— Лифт не работает? — удивился он.

Я, не говоря ни слова, отвесила ему пощечину. Сигарета выпала из мужской руки и скатилась на пару ступенек вниз. Хотела ударить второй раз, но Калинин перехватил мою руку и, поморщившись, попросил:

— Прекрати истерику.

— Ты знал, чья она, мать твою, жена? — сквозь зубы прошипела я прямо ему в лицо.

Этот идиот улыбнулся и чмокнул меня в нос, развернув и подтолкнув в сторону двери.

— Конечно, знал. Пойдем я тебе успокаивающий чаек заварю.

— Засунь его себе в задницу, — уже спокойнее сказала я, толкнув знакомую темно-красную дверь.

Давно я здесь не была. Год или полтора, уже и не вспомню, но ничего не изменилось. Тот же самый темно-ореховый гарнитур в прихожей, круглый белый плафон, бежевые обои с едва заметными салатовыми полосками, серый ламинат на полу. Только коврик пропал, а я ведь его лично покупала.

— Если ты все рассмотрела, то, может, пройдем дальше? Если, конечно, хочешь, то я могу и экскурсию провести. Вдруг ты забыла, что, где и как выглядит?

— Ой, не ерничай.

Я зашла в кухню, включила чайник и посмотрела на устроившегося за столом Андрея. Он улыбнулся, причем так искренне и добродушно, что захотелось его треснуть ложкой по лбу. Но улыбка шикарная, не зря половина, а может, и большая часть девчонок с моего курса томно вздыхали, когда он заходил в аудиторию. Сейчас его виски стали отдавать серебром, вокруг глаз прибавилось морщинок, но Калинин все равно не выглядел на сорок пять. Сорок максимум, да и то в самый солнечный день.

— Дина, ты чего взъелась-то?

— Ты отправил ко мне жену Ратомского, — делая паузу после каждого слова, сказала я.

Он сейчас притворяется или серьезно? И что?! И что, блин?!

— Да кто знает, что ему в голову взбредет! Он два года назад меня чуть с потрохами не сожрал, он же ненормальный! А если еще и узнает… — тут я осеклась, решив не говорить Андрею про кольцо, и начала делать кофе.

— Что узнает? — спросил он, когда я присела на табурет напротив него.

— Что его жена ходила ко мне, — быстро нашлась.

— И что в этом криминального? Послушай, я знаю Ярослава, пусть и не слишком хорошо. Может, он немного и неуравновешенный, но точно не дурак. Алиса покончила с собой, все.

Только это не все. И тут я своими мыслями с Калининым поделиться могу:

— Андрей, ну не было у нее ни депрессии, ни эмоциональной нестабильности, ни даже малейшего намека на суицидальную идеацию *(то же, что и суицидальные мысли).

Он смотрел на меня внимательно, привычно прищурив правый глаз. Неужели догадался, что я что-то не договариваю.

— Хватит, Дина, это уже не твоя клиентка. Приготовь лучше пожрать что-нибудь.

— Женись. Или найми домработницу. Пусть они тебе и готовят.

— Зачем? У меня четыре дипломницы и две аспирантки, — рассмеялся он довольно, а я покачала головой. Андрей бы в жизни не стал эксплуатировать труд студентов, даже если бы они выстроились сами в очередь с ведрами, швабрами и тоннами продуктов на его пороге.

Об Алисе мы больше не говорили, но, пока я стояла у плиты, мыслями так и возвращалась к ней.

Теперь я поняла, почему в первую нашу встречу она так рассматривала меня, что я и сама не поняла, кто к кому пришел за помощью. Ратомского я видела только на фотографиях, один раз по телевизору, но она явно старше его… была. Лет на пять, возможно, и больше. Алиса явно знала о том случае двухлетней давности, поэтому и не сказала фамилию мужа. Только я все равно не понимала, почему она выбрала меня, если, по идее, не должна была проникнуться ко мне симпатией заочно.

Отключив плиту, я сняла фартук и позвала Андрея, который даже помочь мне не удосужился, а просто слинял к телевизору.

— Ты прелесть, — похлопал он меня по плечу. — Я бы на тебе женился, если бы не был закоренелым холостяком.

— Два психолога в одной квартире — не самое лучшее сочетание. Ладно, я домой. До свидания, Андрей Григорьевич.

— Счастливо, Дина Анатольевна, — подмигнул он, закрывая дверь.

Мы всегда держали субординацию, даже если были наедине. Могли обращаться на «ты», могли на «вы», я обычно по имени-отчеству, он не всегда. Но сегодня на короткий миг наши отношения снова перешли из официально-деловых в дружественные, хотя друзьями мы не были никогда.

Глава 2. Ярослав

Массивный гроб из красного дерева опустился вниз вместе с венками. И все. Как будто ничего и не было. Просто зал, наполненный людьми, собравшимися вокруг прямоугольного возвышения.

Мне было насрать на соболезнования, которые произносили люди с безучастными лицами. Они не скорбели, они ее почти не знали.

— Ярослав Владимирович, — подошла ко мне организатор похорон. — Мы можем ехать.

Я лишь кивнул, глядя, как люди начинают тянуться к выходу. Может, поминки в ресторане — это и моветон, а по-русски просто пиздец, но видеть толпу в своем доме не хотелось.

Сев в машину, завел мотор, и услышал стук в окно. Открыл. Моя секретарша Ирина спросила:

— Можно с вами?

Я махнул головой в сторону пассажирского сидения, и она, обежав машину, устроилась рядом со мной. Разговаривать я не хотел. Ира пару раз пыталась завязать разговор, но я лишь пожимал плечами или кивал, пока она не сказала:

— Алиса позавчера мне звонила, просила связаться с ее психологом, а потом я забегалась, в конце рабочего дня грянуло ужасное известие, и в итоге забыла…

Я свернул на обочину и затормозил, повернувшись к Ирине. Клянусь, она испугалась. То ли резкого торможения, то ли моего взгляда.

— Я же ей сказал не ходить к психологу.

Так и было. Сразу сам просил Калинина найти толкового специалиста, хоть и не понимал эту блажь. Считал странностью супруги от безделья. Но ничего хорошего из встреч Алисы с психологами не вышло. А когда она заикнулась про развод, то просто хлопнул дверью, сказав, что с промывкой мозгов покончено.

Ира в непонимании пожала плечами и почти вжалась в сидение.

— Как зовут ее психолога?

— Я не помню, — задумалась она. — Где-то в офисе записано, в понедельник можно посмотреть. Фамилия на букву «С», что-то вроде Смирнова, Серова, Сидорова…

— Сивцова? — спросил я тихо, уже заранее зная ответ.

— Кажется, да.

Ну, конечно, из всех психологов в городе она выбрала эту амбициозную суку. Неудивительно, что та могла ей забить голову всякой дрянью. Такие, как она, могут. Волчица с внешностью овечки. Надо было два года назад размазать эту стерву вместе с ее дешевым психоанализом. Зря послушал Калинина, который ее защищал. Может, трахал ее, поэтому и заступался.

Но в этот раз она не отделается. Пусть она ни в чем не виновата, но расскажет мне все, о чем говорила с Алисой.

Я не помнил лиц, они все сливались за длинным столом. Рядом со мной сидела Ирина, все время что-то подкладывая в тарелку. А мне кусок в горло не лез.

— Ярослав Владимирович, — покачала головой секретарша, — ну съешьте же вы что-нибудь.

Меня прямо передернуло. Интонации Алисы в ее голосе. Так жена со мной разговаривала, когда мы познакомились. Сколько мне тогда было? Семнадцать? Восемнадцать?

Я сцепил зубы и повернулся к Ирине:

— Не надо так со мной разговаривать.

— Извините, — уткнулась она в тарелку.

Ира была подругой Алисы, наверное, поэтому и позволила себе такую вольность. Жена никогда не лезла в дела фирмы, не просила устроить знакомых, так сказать, по блату. Просила только за нее, за подругу, которая была методистом на кафедре университета, где когда-то работала Алиса, и получала копейки Секретарь — это не зам гендиректора, поэтому я и пошел навстречу. Ирина никогда не козыряла на работе знакомством с моей женой, все выполняла в срок и добросовестно, поэтому я остался доволен рекомендацией.

Кто-то что-то говорил. Я не слушал. Никто из присутствующих здесь не знал ее так, как я. Добрая? Нет, она была почти святой. Красивая? Да не была она красавицей, но душевная красота это сполна компенсировала.

Блядь, заткнулись бы они уже!

Теплая водка обожгла горло. Я слегка поморщился и приложил пальцы к губам. Пустой желудок отозвался спазмом.

Застучали вилки, и этот звук раздражал. Я поднялся из-за стола и вышел на улицу. Достав сигарету, начал крутить ее в руках. Мне не было больно, была только обида. Как ты, Алиса, могла со мной так поступить? Что было не так? Почему?.. Почему ты меня бросила?

Не люблю, когда остаются вопросы без ответов. И я знаю, кто мне поможет. Дина Сивцова, сука без принципов, которая пытается реализоваться через известные имена. Я выбью из нее ответы.

В кармане завибрировал телефон. Зажав сигарету зубами, достал его и посмотрел на экран. Номер, без имени.

— Да? — ответил, хлопая свободной рукой по карманам в поисках зажигалки.

— Ярослав Владимирович, — голос узнал сразу, за вчерашний день он впечатался в мою память, — завтра вы можете заехать за вещдоками.

Ага, содержимое сумочки, украшения Алисы стали вещдоками. Были дорогими сердцу безделушками, а стали никому не нужным хламом.

— Хорошо, — сказал я и сбросил вызов.

Где эта чертова зажигалка? Наверное, в машине оставил. Я и не хотел курить сначала, но чертова особенность — когда что-то не можешь получить, этого хочется еще сильнее. Вот и сейчас невыносимо тянуло курить.

Дверь ресторана открылась. Закамский. А я его даже не видел на похоронах. Странно, что он здесь. Друзьями мы не были, да и коллегами назвать даже сложно. Виделись пару раз на особо крупных сделках, один раз обедали вместе. И все.

— Ярослав Владимирович, — кивнул он мне. — Еще раз примите мои соболезнования.

— Уже уезжаете? — спросил я.

Черт, я забыл его отчество.

Закамский кивнул и протянул мне зажигалку. Я подкурил, вернув ее в правую руку мужчины напротив.

— Вы без жены, Вадим? — решил я обойтись без отчества, кивнув на кольцо на руке.

— Она занята, но передавала вам тоже соболезнования.

Как же, даже не сомневаюсь, что нет. Обычная светская вежливость. Не удивлюсь, если его супруга сейчас сидит в каком-нибудь салоне красоты.

— Спасибо, — так же вежливо ответил я. — До свидания, — протянул руку.

Закамский ответил на рукопожатие и направился к машине.

В ресторан возвращаться я не хотел. Насрать, кто и что обо мне подумает. Пусть бухают, пусть хоть танцуют там, а я устал. Отбросив окурок, быстрым шагом дошел до машины и через полчаса тормозил возле ворот. Телефон разрывался вибрацией, но я даже не смотрел на экран. Наверняка в ресторане меня потеряли. Загнав машину в гараж, посмотрел на темные окна и понял: и туда я не хочу.

Но идти больше некуда. Я снова на секунду почувствовал себя семнадцатилетним пацаном без крыши над головой и рубля в кармане. Интересно, что бы со мной стало, если бы я тогда не встретил Алису? Возможно, был бы уже в могиле или на зоне.

Тогда была зима, крещенские морозы. На улице минус тридцать, а я в старых ботинках с потрескавшейся подошвой, настывающих до одеревенения джинсах, уже затертых, с вылезавшими местами нитками, и в осенней куртке, хоть и новой, украденной несколько месяцев назад, надетой на когда-то белую футболку.

Я шел по улице, думая, что не переживу эту зиму. Пальцы на ногах уже заледенели, руки я пытался согреть дыханием, но помогало мало. Из очередного подвала, относительно теплого, меня выгнали. Теперь надо было найти новый, но проблема в том, что почти все закрыты. В кафе, даже самые дешевые, идти не вариант — быстро выпрут, знакомых в этом городе не было. Я не знал, что делать, как будто даже мозги отмерзли на этом чертовом холоде.

И тут я увидел, как из дверей здания на противоположной стороне дороги начинают выходить молодые парни и девушки. Курят, смеются, идут к машинам и на остановку. Я посмотрел на вывеску — университет. Почему бы и нет? Если там нет системы пропусков, то хотя бы согреюсь. Перебежав дорогу, немного помялся у дверей и все-таки потянул на себя за белую пластиковую ручку.

Я даже опьянел от тепла. Меня немного повело в сторону, голова закружилась. Но это от голода и недосыпания. Главное теперь — затеряться среди студентов, найти какой-нибудь укромный уголок и отогреться. Я шел по коридорам, глядя на таблички на дверях. Деканат, аудитория, аудитория, аудитория, кафедра, снова аудитория. В конце концов, мне все-таки повезло. В конце коридора на втором этаже нашлась узкая дверь без опознавательных знаков. Я нажал на ручку и приоткрыл. Если там кто-то и будет, то просто извинюсь и скажу, что ошибся. Но за дверью была лишь маленькая комната, даже каморка, наполненная ведрами, швабрами, тряпками, химсредствами. Слава богу!

Я устало опустился на пол, притянув ноги к груди, и сам не заметил, как уснул. А разбудил меня женский визг. Я вскочил на ноги, наверное, быстрее, чем проснулся. Полная блондинка в очках вопила, глядя на меня. Тут же я услышал стук каблуков, и уже другой голос спросил:

— Катерина Стефановна, что?

В дверном проеме появилась женщина, полная противоположность первой: худощавая, темноволосая, молодая.

Тогда я впервые и увидел Алису…

Глава 3. Дина

Я вернулась домой за пару минут до приезда Вадима. Бросила взгляд на оставленную на кухонном столе коробочку с кольцом, снова подумав: «Что ж ты меня, Алиса, так подставила?»

Едва успев забросить своеобразный презент в сумку, услышала, как поворачивается ключ в замке.

— Привет, — привалилась плечом к шкафу-купе, глядя на Вадима.

— Уже вернулась, — не спросил, а скорее констатировал он.

— Только что.

Я взяла у него из рук пальто, чтобы повесить в шкаф, когда Вадим вдруг притянул меня за локоть к себе и обнял, сказав при этом:

— Я бы не пережил, если бы потерял тебя.

И что это на него нашло? Такое ощущение, что я смертельно больна. Но это всего лишь последствия похорон. Я понимала. Даже если это не близкий человек, атмосфера тяжести и мысли о потерях все равно присутствуют.

— Вадим, — я погладила его по щеке, — давай без переносов.

Он отпустил меня и спросил:

— Так что там за история с кольцом?

— Ошиблись адресом. Я вернула его в курьерскую службу.

Зачем я соврала? Сама не поняла, если честно. Но нагружать этим еще и Вадима, который был, скорее всего, на похоронах Алисы, не хотелось. Может, и вовсе пронесет. По дороге домой я уже отпустила эмоции и начала думать. Ну и что, что я консультировала его жену? В этом же нет ничего криминального, как и сказал Калинин. Да и наверняка Ратомский знал об этом. Обычно подобные люди контролируют все. Только выходка Алисы с кольцом не совсем понятна. Чего она от меня ждала? Почему я? Бред сумасшедшей? Нет, такой она не была. Очень умная, начитанная, интересная, пусть и с некоторыми проблемами. Но уже, наверное, все равно.

Надо просто забыть и надеяться, что Ратомский не обвинит меня снова во всех смертных грехах.

Я и забыла. На два месяца.

Он зашел как к себе домой, вальяжно сел на стул напротив меня и посмотрел с ухмылкой. Я выдержала этот взгляд, ждала, пока он начнет говорить, хоть и знала, почему он здесь.

Мы рассматривали друг друга, кажется, целую вечность. Я отметила, что он красив, правильно красив. Только вот эти глаза с их отвратительным цветом искажали картину. Они были почти зеленые, но оттенок напоминал болотную жижу, грязное болото. Я, наверное, слишком долго смотрела в них и почувствовала, как меня это самое болото меня и затягивает. Лучше бы я и дальше видела его только на фотографиях.

Дыхание резко сбилось, по телу как будто прошла волна холода. Я повела плечами, что не укрылось от его внимательного взгляда.

Так не должно быть. Нет! Это моя территория. Так почему же он чувствует себя здесь хозяином?

Ну что же… Включим профессионала.

— Здравствуйте, — улыбнулась я и посмотрела в ежедневник, хоть и знала, кто передо мной. — Вы, кажется, не записаны.

Он наклонил голову и продолжил меня сканировать. Я привыкла к разным взглядам, их столько за годы практики повидала, что мало чем меня можно удивить. Но это… Боже мой, этот взгляд меня выворачивал. В нем соединилась и маниакальность, и интерес, и ненависть, которые пытались спрятаться на дне океана равнодушия.

— Я не записан, но сбрось уже свою этическую маску. И будем говорить по делу.

Главное, не поддаваться на провокации. Я понимаю, что он пытается вывести меня из себя. Но мы продолжаем играть, улыбаться друг другу...

— Извините, — сказала я с улыбкой, — но у меня новый клиент через десять минут, так что вам лучше записаться на другой день.

— Дина Анатольевна, вы же понимаете, что я просто так не уйду?

Конечно, я все понимала. Может, надо было поговорить с ним, все объяснить? Но я не сделала… Тогда, может, все последствия — моя вина?

Ладно. Продолжим.

— Вы не представились, — сказала я ему, на что он рассмеялся.

— А это необходимо? Или ты даже не знаешь, кого назвала психопатом?

Один-ноль в его пользу. Продолжим.

— Ярослав Владимирович, я вас так не называла. Или вам так не дает покоя та статья? Я к ней не имею никакого отношения.

— Не строй из себя бедную овечку. Тебе это не идет.

— Простите, мы перешли на «ты»?

Вот так! Быстро из себя выходит. Я не боялась. Ну что он мне сделает?

— Заткнись, — бросил он. — Что тебе говорила Алиса?

— Какая Алиса? — подняла я брови, сыграв удивление. Надеюсь, получилось хорошо.

Но повел себя Ратомский неожиданно. В доли секунды стул, на котором он сидел, оказался на полу. Я даже не успела отреагировать, пока он огибал стол. Понимание всего пришло, когда он сжал мне горло и почти пригвоздил мой стул к стене. Но боль в затылке оказалась ничтожной в сравнении с тем, что я не могла дышать.

Еще чуть сильнее сдавить — я труп. Я вцепилась обеими ладонями в его руку, но она была каменной, даже впившиеся до крови ногти не ослабили эту железную хватку.

— Слушай сюда, сука, или рассказываешь все по-хорошему, или будем действовать по-плохому.

Я смогла вдохнуть, чтобы ответить. Он позволил.

— Да ты точно псих.

Это были не те слова, которые он ожидал услышать. И как Алиса с ним жила? Неандерталец чертов.

Его взгляд красноречиво намекал, что он с удовольствием бы размазал меня по стене и моими бренными останками вывел слово «сука». Только я все равно не понимаю, чем могла заслужить такую немилость.

— Говорить не собираешься? — от былого бешенства не осталось и следа. Говорил он спокойно и даже немного лениво.

— Принцип конфиденциальности, — развела я руками.

— А у таких, как ты, бывают принципы?

— Вам пора, — снова взяла я официальный тон.

— Мы еще поговорим. Не думай, что ты так легко отделалась.

Я в этом даже не сомневаюсь.

Едва за Ратомским захлопнулась дверь, как я поняла, насколько была напряжена все это время. Подумать мне не дал клиент. Может, это и к лучшему. Чужие проблемы отвлекли от своих. А есть ли они у меня?

Вряд ли Ратомский из тех людей, кто бросает слова на ветер. Он занял все мои мысли, после ухода клиента я не могла думать о чем-то или о ком-то, кроме как о нем. Каков будет его следующий шаг? А что предпринять мне?

Я запуталась. Он не оставил мне подсказок. Только понятно было одно — на этот раз в покое он меня не оставит.

Сегодня мы встретились впервые. Мимолетно, хоть и очень тесно. Я провела рукой от лица почти до груди, вспомнив его руки на своей шее и глаза, это болото, в котором можно было захлебнуться вязкой жижей. Дыхание снова перехватило, а сердце начало отбивать почти болезненный ритм о грудную клетку. Как будто у меня началась паническая атака.

Как-то не вязался образ мужа Алисы, о котором она рассказывала, с образом этого неуравновешенного психа. Странно, но я все равно не боялась. Меня потряхивало от воспоминаний, но была только злость.

Еще казалось, что запах его туалетной воды впитался в каждый квадратный сантиметр этого помещения. Моего помещения!

Он заполнил пятиминутной беседой все мои мысли. Как будто пробрался в каждую клетку моего серого вещества.

Неужели все из-за того случая? Андрей же ему все объяснил тогда…

Тогда зачем сейчас? Чего он хочет добиться?

Да, у него получилось выбить меня из колеи.

Я набрала номер Калинина и стала слушать длинные гудки. Первый, второй, третий, четвертый…

— Андрей Григорьевич, нам надо поговорить.

— Дина Анатольевна, я занят. Завтра перезвони.

И он повесил трубку. Мать его!

Незавершенный гештальт… А чтобы его завершить, надо отпустить ситуацию. На эмоциях ничего не получится.

Я вспомнила, что кольцо Алисы так и лежит в моей сумке. Уже два месяца как…

Достав футляр, открыла его и снова уставилась на золотой ободок. Было какое-то странное ощущение, когда я вытаскивала украшение. Прикосновение к чему-то запретному, холодному, мертвому… Кольцо по диаметру перекатывалось между подушечками большого и указательного пальцев. Оно как будто помогало мне, стало подобием чёток. Я так отвлеклась, что не сразу почувствовала неровность под пальцами на внутренней стороне.

А это что?

Гравировка. Обычная гравировка. Ее имя. Только написано очень странно. На латинице, на английский манер, но только две буквы были маленькими.

И что ты, дорогая Элис, хотела сказать? Ладно, попробуем. Я никогда не прибегала к помощи клиентов. Обычно, когда они уходят от психолога, стараются больше об этом не вспоминать, но сейчас одному бывшему сотруднику Комитета Госбезопасности, да-да, не ФСБ, придется напрячься.

— Здравствуйте, Антон Алексеевич, — сказала я, когда он ответил.

— Добрый вечер, Дина. Как ваши дела?

— Спасибо, неплохо.

Мы говорили минут пять ни о чем, пока я не перешла к главному:

— Извините, Антон Алексеевич, но у меня к вам просьба.

Глава 4. Ярослав

Эта сука еще посмела спросить: «Какая Алиса?»

Я сорвался. Сам не могу понять почему. Но она меня бесила. Я сжимал и разжимал ладонью, вспоминая ее шею под своей рукой. Казалось, чуть сильнее сожми — и все. Это действительно пьянящее ощущение.

Я приоткрыл окно и закурил, чувствуя, как с каждой затяжкой в легкие попадает что-то еще. Постороннее, терпкое. Как будто сигареты ароматизированы. Я посмотрел на фильтр. Нет, все то же. Это мои руки и… ее духи. Запах почему-то напомнил мне об Индии. Такой тяжеловатый, но не приторно, с нотками мускатного ореха. Мне казалось, что он начал заполнять все пространство машины, даже открытое окно не помогало. Как будто это сука пыталась залезть мне под кожу, прочесть мои мысли.

Ни черта у тебя не получится! Позвонив Ирине, предупредил, чтобы на работе меня сегодня больше не ждали, и поехал домой. Мне нужен душ — я хочу смыть этот запах не только с рук, а полностью с себя.

Дорога до дома стала невыносимо долгой. Там я старался появляться сейчас редко — слишком пусто, слишком много пространства для меня одного. Загнав машину в гараж, подумал, что надо будет сделать химчистку салона, чтобы вытравить малейшее напоминание о ней.

Горячая вода сделала только хуже — запах усилился. Я повернул смеситель в другую сторону, и ледяные струи начали бить по спине.

Почему она меня так бесит? Ведь знаю же, что тогда, два года назад, ее вина была минимальна. Скорее, ее именем просто прикрылись. Но все равно — она сука.

Запах, кажется, пропал. Я выключил воду и, обернувшись полотенцем, вышел из ванной. Внизу разрывался дверной звонок. Я, наверное, забыл закрыть ворота. Схватив махровый халат, набросил его на еще влажное тело и спустился вниз.

Твою же мать!

— Какого хрена? — спросил я, открыв дверь.

Я начал не просто раздражаться — я пришел в бешенство.

— Ярослав Владимирович, мне кажется, мы не с того начали знакомство. Давайте поговорим?

Она, блядь, мне улыбнулась. Лицемерная сука.

— Ты что здесь делаешь?

Желание скрутить эту тонкую шею появилось снова. Только для этого придется снова дотронуться до нее. Снова почувствовать этот запах, который я едва смыл с себя.

— Я хочу поговорить, — сказала она таким тоном, как будто я ее очередной клиент.

Ни хрена, со мной эти штучки не прокатят. И обаяние ее на меня не подействует.

Хочет поговорить? Каким образом? Возможно, как большинство баб, просто попытается прыгнуть ко мне в постель. А что? Верный способ заставить мужика думать не тем, что выше переносицы. Со мной этот номер не пройдет.

Я втянул воздух, пытаясь всего лишь успокоиться, но этот запах, от которого я едва отмылся, снова начал в меня проникать.

— Со мной твои психологические штучки не прокатят, — предупредил ее.

— Я знаю, — кивнула она.

Что-то царапнуло мозг от этих слов, как будто наждачкой в голове прошли. И, бля, от этого высокомерного взгляда, когда она переступала порог… Сука, хоть ты викинь ее, как шелудивого котенка!

Я закрыл дверь. Мы вдвоем. Этот запах, мать его! А эти медовые глаза, что так смотрели… Удивительные глаза, если бы они не принадлежали той стерве, что сейчас стояла передо мной. Не карие, но близко. Реально медовые.

Мы были слишком близко друг от друга. И, блядь, я хотел пригвоздить ее к стене, чтобы голова просто раскололась. Она пришла в мой дом…

— Раздеваться сразу начнешь?

Вот этого она не ожидала. Попятилась. Поздно, клетка закрыта.

— Зачем мне раздеваться? — взяла она себя в руки, спокойно произнеся вопрос.

Идиотская игра. Но она пришла говорить.

— Можешь перегнуться через пуфик, а я пристроюсь сзади.

— А вы можете на него сесть, а я пристроюсь сверху.

Я рассмеялся. Она пришла не в то место, чтобы так выступать. Так зачем она здесь? Мы еще посмотрим, кто кого обыграет в этом раунде.

— Удачно мы пошутили, да, Дина Анатольевна?

Я бы в жизни не трахнул эту суку.

Молчит, мнется, мило улыбается, так открыто, как будто стоит перед старым другом. Хрен тебе, я вежливым не буду.

— Долго молчать будешь?

— Вы ее любили? — мягко спросила она.

Сука! Бесит!

Я в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и схватил ее за загривок, оттянув волосы довольно сильно. Поморщилась. Больно ей.

— Тебя ебет? — еще сильнее потянул я, почувствовав, как она ладонями уперлась мне в грудь. — Иди на хуй со своим психоанализом.

— Вы неуравновешенный, агрессивный и…

— Закрой рот!

Я не мог слушать, когда ее дыхание щекотало подбородок, а запах парфюма, казалось, проникал в легкие, как угарный газ. Она снова попыталась меня оттолкнуть, сильнее надавив на грудь. Куда там!

Добилась она только того, что полы халата, который был не очень туго подвязан, разъехались в разные стороны. Я дернул ее за волосы и притянул к себе ближе. Теперь ткань ее блузки, точнее ее сиськи соприкоснулись с моей голой грудью. Блядь, у меня встает на эту суку!

Не могла надеть лифчик с поролоном, чтобы я не чувствовал ее соски?

— Отпустите меня, — спокойно сказала.

Не боится? Странно.

— Сиськи свои или силиконовые? — вдруг спросил я и отпустил ее.

Отпустил резко, и эта сука от неожиданности покачнулась. А потом… Она смущенно отвела взгляд. Ага, я же стою перед ней в распахнутом халате на голое тело.

— Вы не могли бы привести себя в более подобающий вид?

— А ты членов никогда не видела? Мне кажется, ты должна была поскакать на них предостаточно.

Мне удалось все-таки вывести ее из себя. Она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. Теперь они были не медовыми, а цвета жженого сахара. Потемнели от злости.

— Я не знаю, за кого вы меня принимаете и почему так ненавидите. Если из-за той статьи, то я не имею к ней ни малейшего отношения. Ко мне пришла журналистка, показала свою будущую статью и попросила добавить несколько штрихов к психологическому портрету. Я из вежливости просмотрела, обтекаемо что-то ответила, а она все перевернула с ног на голову и вписала мое имя в статью. Мне было плевать, я не стала просить у редакции опровержение, но мой супервизор был недоволен. Думаю, из-за того, что статья коснулась именно вас. Я ждала, что вы ко мне придете еще два года назад, но нет же. Тогда я решила, что вы не обратили даже внимания на это. Но вы, — ткнула она в меня пальцем, — копили обиду, лелеяли ее, а сейчас нашли отличный выход, чтобы справиться с потерей, преобразовав ее в агрессию и направив на меня. И лишь потому, что Алиса была моей клиенткой. У вас куча комплексов, Ярослав Владимирович!

А потом она сама подошла ко мне, запахнула халат и резко завязала. Да так, что я едва смог вдохнуть. А вот это уже интересно…

— Еще что-то добавишь? — я был теперь спокоен, а она взорвалась.

— И да, сиськи у меня настоящие, члены я видела, но не скакала на них с завидной регулярностью.

— Так зачем ты сюда пришла? Я думал, чтобы потрахаться, показать все свое мастерство. А я бы растаял и забыл про то, что ты сука, которая таким образом пытается избавиться от проблем. Стандартный бабский прием.

— Я вообще-то замужем!

— Одно другому разве мешает? Еще скажи, что ты не трахаешься с Калининым.

— Я пришла поговорить о вашей жене, а у вас только сиськи и члены на уме. Не вы ли первым ко мне заявились, чтобы о чем-то спросить?

После небольшой прелюдии мы пришли к сути. Но не так, как мне того хотелось. Теперь она ведет и знает это. Блядь! Но, возможно, это единственный шанс.

Я скрипнул зубами.

— Ладно, идем поговорим.

Она слегка приподняла уголок губ. И от этого победного выражения лица… Черт, я бы снова пригвоздил ее к стене.

Ладно, этот раунд твой. Радуйся, сучка, только недолго.

Глава 5. Дина

Адрес достать — не проблема. Вот ехать к нему — да. На что я рассчитывала? Наверное, на тот же эффект неожиданности. Только я не предполагала, с кем мне придется иметь дело.

Я была спокойна, когда он открыл дверь, когда зашла в прихожую. Но потом все пошло не по плану. Его руки на моем затылке — больно. Главное, не показывать. Какие-то пошлые разговоры… неужели он действительно подумал, что я приехала трахаться? Зачем? Он одной этой мысли подкатывала тошнота.

Но все-таки вид его готового члена немного внес диссонанс в мой план. У него реально стоит от моих прикосновений? Да он реальный извращенец! Два месяца назад похоронил жену и думает о сексе со мной?!

Главное — сохранять спокойствие. Я и старалась. Только мимолетное проявление эмоций. Но почему-то это его и успокоило. Я не могла понять, что за человек передо мной. И это пугало. Люди обычно просты, а этого не разгадаешь. Вот он агрессивный и неуравновешенный, что я и сказала, а вот — мило улыбнулся и пригласил.

Каждый шаг вглубь дома отдавался неприятным толчком в груди.

А ведь я всего лишь приехала, чтобы отдать ему кольцо Алисы. Почему? Потому что враг в лице Ратомского мне не нужен был. Я это понимала. И шагнула добровольно в это логово с одной-единственной целью. Только его поведение заставило меня передумать.

Если Алиса отправила мне кольцо, то, возможно, в этом был смысл. Она его боялась? Неудивительно бы было. Но на испуганную она не была похожа. Но значит, что оно не должно было попасть к нему. Так просто?

Я видела, как моя улыбка раздражала Ратомского. Он проиграл — и понимал это.

Что же происходит? Уже умерший человек столкнул нас лбами. Только зачем?

— Говори, — уселся он на диван в просторной гостиной.

Чистый минимализм: телевизор, диван, бар, два кресла. Это нежилое помещение. Как будто для съема. Видимо, он заметил, как я оглядывалась по сторонам. Усмехнулся, но промолчал.

Я выиграла. Победила.

— Мне повторить свой вопрос? — спросила я, так и оставшись стоять посреди огромного помещения.

— Ах, да, — вроде бы припомнил Ратомский. — Ты спрашивала что-то до того, как раздела меня и смущенно уставилась на голое тело.

Он издевается. Возможно, защищается. Я больше не поведусь.

— Я спросила, любили ли вы свою жену.

— А ты помнишь, куда я тебя послал?

Вопрос вроде бы простой. Да, я помнила, но туда идти не вариант.

— Ярослав Владимирович, давайте просто поговорим.

— Говорить? Говорить я мог со своей женой. А таких, как ты, просто трахают, Дина.

Он впервые обратился ко мне по имени. И это почти прозвучало оскорблением.

— Дело в моей внешности? — спросила я, продолжая стоять посреди комнаты.

Он оценивающе меня просканировал. Ну что сделать, если я свою кукольную внешность постоянно маскировала? Я всегда была такой. Как будто время остановилось на двадцати годах. Куколки не стареют, а как хотелось. Я не была Барби, но есть люди, на которых время останавливается. А миловидность моя остановила то самое время. И плевать, что мне почти тридцать!

Он не воспринимает меня всерьез!

Да, я поняла. Он видит перед собой куклу. Я гордилась своей внешностью, любила себя, маскируя в то же время. Пара уроков у визажиста — деловой макияж, который делал меня старше.

— Меня абсолютно не ебет твоя внешность, — усмехнулся Ратомский.

Может, применить его метод? Шоковая терапия?

Я только сделала шаг к нему, как мои действия были пресечены на корню. Он встал с дивана и сказал прямо мне в лицо, очень близко, до болезненного обжигания дыханием:

— Я повторяю — не прокатит.

— Да пошел ты, — вырвалось у меня, чем я вызвала усмешку на лице напротив.

Он меня не держал, но я продолжала стоять и смотреть в эти болотные глаза. Это сумасшествие… Мы не поговорим, пора уходить. Но только эти глаза не отпускали. Опять болото засасывало в свою трясину.

Мне показалось, что время остановилось, пока мы смотрели друг на друга. И вдруг он улыбнулся. Нет, не так. Оскалился. Как будто что-то придумал.

Инстинкт самосохранения просто заорал — пора уносить отсюда ноги. Главное, спокойно. Не убьет же он меня, в самом-то деле!

— Ярослав Владимирович, я, пожалуй, пойду, — голос на секунду дрогнул, но ему этого хватило.

Он почувствовал, что статус-кво изменился. Он снова ведет в этой игре.

— А как же поговорить?

— Мне кажется, вы не настроены на разговор.

— Вали тогда отсюда, — он отошел на шаг, а такое ощущение, что сбросил удавку с моей шеи. Стало легче дышать.

И я совершила ошибку — расслабилась.

Тогда он и сделал очередной бросок. Все произошло настолько быстро… Он схватил меня чуть выше локтя, развернув к себе, когда я почти достигла выхода из гостиной, и, приперев к дверному косяку, сомкнул зубы на моей щеке, внизу, ближе к шее. Сомкнул сильно, больно, что слезы непроизвольно брызнули из глаз.

— Чертов извращенец! — вырвалось у меня, на что Ратомский рассмеялся:

— Ага, все по Фрейду. Или какие там еще известные психологи есть? Мне просто стало интересно, как ты перед мужем объясняться будешь за синяки на шее и отчетливый след зубов на лице. И помогут ли тебе в этом твои психологические штучки.

Я оттолкнула его, выронила сумочку, содержимое которой рассыпалось по светлому паркету. Меня уже тошнило от этого дома, от воспоминаний его зубов на моей коже, прикосновения легкой щетины к моему подбородку. Он не отошел ни на шаг. И я ползала у его ног и собирала свои вещи, сцепив зубы.

Он просто позволил мне думать, что я выиграла. Великий стратег, мать его!

Глава 6. Ярослав

Я, возможно, и поговорил бы с ней, если бы она не спровоцировала меня своей победной ухмылкой. Она меня бесила — вся такая милая, сдержанная… Вот меня и сорвало.

Сам не понимал, почему она меня так раздражала. Но было что-то в этом кукольном лице ненастоящее, в плавных движениях как будто пафосность. Девочка с экрана, с обложки, но никак не живой человек.

А я терпеть не могу людей, которые играют на публику, а не остаются сами собой. Как бездушные куклы, где за фарфором нет ничего человеческого.

И эта сука еще посмела спросить, любил ли я Алису? А можно ли не любить человека, с которым прожил пятнадцать лет? Конечно, я ее любил. Может, наш брак не совсем обычным, но все же был построен на большой человеческой любви и благодарности.

Еще тогда, когда Алиса, аспирантка кафедры общей химии, нашла меня в подсобке, я проникся к ней симпатией, хоть и был недоверчивым волчонком, готовым откусить руку любому, кто ее протянет. И такие, как я, не разбирались, протянута эта рука, чтобы погладить или чтобы ударить. Просто сразу кусали, потому что в большинстве случаев нас били.

Алиса была другой. Я сразу почувствовал каким-то базовым инстинктом, что эта девушка не угроза. Ее улыбка была открытой, настоящей, а глаза светились добротой. И я просто пошел за ней как дворовой голодный пес, которого почесали за ухом. Я истосковался по простому человеческому теплу, а она так и излучала его. В ее глазах не было жалости и брезгливости, которые я встречал почти в каждом встречном взгляде.

Я помню ее старую квартирку на окраине, до которой мы добирались на такси, потому что Алиса переживала, что я не вынесу час в общественном транспорте, снова замерзну. Она не боялась, не сторонилась. Впустила в квартиру оборванца с улицы, как будто мы были знакомы не один год.

Обычная горячая овсянка на воде показалась мне пищей богов. Чай — амброзией. А Алиса богиней. Она меня расспрашивала о жизни, а я все бесхитростно ей рассказывал. Про умершую мать, про отчима-алкоголика, который выгнал меня из дома, про скитания по подъездам и городам, про воровство и выживание на улице. И даже привычная жалость в ее глазах меня не злила. Она сочувствовала… Сочувствовала искренне. И я просто потянулся к ней, как к матери, хоть она и была меня старше все лишь на восемь лет…

А эта сука спросила, любил ли я Алису?! Да я в жизни никого так не любил! Без нее не было меня сегодняшнего.

Я подошел к бару и плеснул в бокал коньяк. Во рту сохранился отвратительный привкус кожи этой стервы, а запах ее духов пропитал меня, эту комнату… Блядь, как будто мою жизнь!

Прополоскав рот алкоголем, я продолжал ее чувствовать здесь. Зачем она приходила? Я хоть и не психолог, но понимал, что не просто поговорить. Разговор бы стал просто проверкой. Только проверкой перед чем? Что же эта сучка от меня утаила?

Телефон начал разрываться где-то в коридоре. Я не хотел ни с кем говорить. Она высосала из меня все силы. Два звонка, потом короткий звук смс-сообщения.

Работа? Вряд ли.

А, скорее всего, мой разведчик объявился с информацией. Надо посмотреть.

Только на пути к разведданным я наступил на что-то, да еще самым чувствительным местом на стопе. Блядь! Сегодня же утром домработница только была. Я наклонился и поднял маленький круглый флакон с тягучей жидкостью внутри. Забыв о телефоне и отставив бокал в сторону, открутил серебристую крышечку. В нос тут же ударил восточный запах. Пряности, сандал, мускус… Я никогда не разбирался в парфюме, но тут отчетливо почувствовал каждую ноту и подумал:

«На ней они немного по-другому пахнут».

Это были не обычные духи, масляные, с шариком для нанесения. Я неосознанно провел по нему указательным пальцем. Сумасшедший запах. Маслянистая отрава.

Но я, черт возьми… Блядь, нет!

Отбросив ее духи, я вышел в коридор и, взяв телефон, посмотрел на два пропущенных вызова от Родиона и открыл сообщение:

«Информация на твоей почте. Счет прежний, с тебя на этот раз полтинник».

Ну, полтинник — значит, полтинник. Я ему еще и пару бутылок могу купить. А, Родион же не пьет. Только курит как паровоз. Ладно, куплю ему блок сигарет. А может, сразу и кальян.

Прежде чем открыть файл, я перевел на счет Родиона деньги, зная, что он никогда не попросит лишнее за пшик. Если такая сумма, то нарыл он все.

Кажется, даже на втором этаже, в моей комнате, витал ее запах. А этот запах провоцировал сознание подкидывать воспоминания этих медовых глаз. Я помнил ее волосы, мягкие, почти паутина на руках. Ее шея с пульсирующей жилкой, которую так хотелось перекусить. И запах, этот запах как будто был пропитан феромонами. Не просто же так у меня встал, когда я дотронулся до нее.

Ладно, оставим все. Надо просто выкинуть из головы.

Я открыл файл, который прислал мне Родион. Нарыл он все. Только не пробился через министерство. А отец-то у нее генерал, пуст и в отставке уже.

Итак, Сивцова Дина Анатольевна, 29 лет. А по морде-то больше двадцати не дашь. Мать — Сивцова Елена Петровна, учитель истории, отец — Сивцов Анатолий Александрович, генерал-майор… Ебать! ФСБ?! Мать ушла с работы, когда родила. Ну конечно! Зачем пахать в школе при таком муже? Пусть в то время это и называлось КГБ.

Родион не подвел, здесь было все: выписка из роддома была началом, последним была лицензия на практику. А между этим… Молодец, Родион! Ее школьный аттестат, баллы при поступлении в институт, вкладыш с оценками к диплому, свидетельство о заключении брака. Это интересно, очень даже интересно.

Закамский Вадим Васильевич. Бывают же в жизни такие совпадения! Я несколько лет пересекался с ее мужем, даже не зная, что это может стать моим козырем. Интересно, как она сегодня перед ним станет оправдываться?

Я снова вспомнил ее кожу и сразу же начавшийся расплываться на ней синяк от моих зубов. Я не садист, никогда им не был, но это было приятно. Я хоть что-то смог увидеть на ее лице, кроме фальшивой показушности.

Только теперь я веду опять в этой игре.

И, блядь, должен признать, что хочу эту сучку. Хочу так, чтобы ей было больно! Разорвать, порвать, просто поиметь… И я нашел способ.

Один звонок, и мышеловка захлопнется.

— Привет, Игорь, — сказал я после короткого «да!» (2540b)

— Здравствуйте, Ярослав Владимирович.

— Игорь, мне нужен Закамский для поставки сантехники.

— Но тендер же… — удивился начальник по материально-техническому снабжению.

— Так сделай так, чтобы тендер выиграла его фирма.

Говорить больше не стоило — остальное не мои проблемы.

Я еще встречусь с ней. Хочу? Очень. Мне доставляет какое-то изощренное удовольствие эта борьба, в которую сегодня включилась и она.

Алиса, прости меня, но тебя больше нет. Нет той женщины, что могла меня сдерживать. А я как будто нашел объект для своей ненависти, для выплеска негатива. Как будто я винил эту сучку за то, что потерял Алису.

Интересно, а можно ей приписать доведение до самоубийства? Был бы отличный вариант…

Глава 7. Дина

Я не смогла расслабиться даже в машине. Напряжение все еще не отпускало, руки слегка тряслись, а место укуса все еще болело. Я почти сломала ногти и счесала кожу на том месте, лишь бы убрать его след на себе. Только сейчас стало страшно… Потому что я понимала, что он адекватный человек. Адекватный и очень продуманный. Немного импульсивный, агрессивный, но это не патология — просто особенности характера. А я не буду больше действовать слепо, как сегодня. Хватило уже! Теперь надо аккуратнее.

Теперь жду ответ от Антона Алексеевича. Можно было бы обратиться к отцу, но он со своей дотошностью потом вынесет мне мозг.

Сейчас просто надо успокоиться, взять себя в руки и подумать. Я не понимала этого человека и не знала, как лучше поступить. Бездействовать? Или как-то проявить себя? Провоцировать Ратомского не стоило — чревато. Но и знать, что его спровоцирует, я не могла. Слишком он сложен. Нужна информация…

Я вспомнила — Алиса упоминала, что преподаватель химии. Интернет мне в помощь. Хоть за что-то зацепиться на первое время. Не учитель! Преподаватель. В каких институтах у нас есть дисциплины, связанные с химией?

Нет, не сейчас. Надо хотя бы отъехать от его дома. Свернув на соседнюю улицу, я остановилась прямо под знаком «Остановка запрещена», включив аварийку. Кажется, на штрафы уйдут все мои гонорары.

Два высших заведения с кафедрой химии, еще три с кафедрой химии и биологии. Еще в пяти преподавалась химия.

Заглянув в ежедневник, я увидела, что на завтра нет записей. Что ж, можно покататься по городу. Хотя нет, зачем ездить, если можно поговорить с Калининым? С этой семьей он знаком, пусть и не слишком близко, но все же…

Гудки тянулись один за одним. Андрей Григорьевич ясно сказал перезвонить завтра, но сейчас не тот случай. Я позволила эмоциям руководить мною.

— Я же сказал, что занят, — почти шепотом ответил Калинин, когда я уже в третий раз набирала его номер.

— Один вопрос: откуда ты знаешь семью Ратомских?

— Базовый курс психологии входит в любую учебную программу. Я познакомился с Алисой, когда она была преподавателем.

— Дина Анатольевна, ты меня достала, — выдохнул Калинин, но все же сказал, в каком вузе и сбросил вызов.

Ну вот, хоть что-то… А оно мне надо? Видимо, да.

Как будто напоминание о том, что не стоит лезть, куда не следует, укус на щеке снова дал о себе знать. Я посмотрела в зеркало и поморщилась. Да, есть следы везде, от каждого его прикосновения. Особенность кожи. Чуть надави — сразу синяк.

Тональник в сумочке должен быть, вроде не выкладывала. И да, я его подбирала со светлого паркета… Память так услужливо подкинула маленький тюбик возле его ноги, что накатила тошнота. Нет бы, блокировать это дерьмо!

Я сама смогу, я справлюсь. Тональник, пудра… Но Вадиму придется все равно что-нибудь сказать. Не думаю, что муж не слышал его фамилию. Его знают многие…

Входя в здание филиала института, я уже успокоилась. Май месяц, сессии — значит, все преподаватели должны быть здесь.

— Извините, — посмотрела я на своеобразную охрану, представленную пожилым мужчиной, — мне нужна кафедра общей химии.

Ответом мне была улыбка и подробное объяснение, как и куда идти.

Зачем я иду сюда? Что мне здесь надо?

Но, остановившись перед дверью, я не хотела уже отступать. Знание — это сила. Постучав, я открыла дверь. Неудобное расположение. Дверь открылась вплоть до стеллажа напротив нее. И чтобы зайти внутрь, надо сначала протиснуться в угол, а потом, только закрыв ее, обогнуть стеллаж и увидеть три стола. За двумя из них сидели женщины. Одна — совсем пожилая, даже старая, а другая моложе. Молоденькая явно не помощник мне, а вот пожилая… К ее столу я и подошла.

— Здравствуйте, — улыбнулась я, — вы не могли бы мне помочь? Меня зовут Дина.

— Что, опять пересдача? — поджала губы женщина.

Я уже и не знала, радоваться мне или огорчаться, что меня приняли за студентку. Внешность опять сыграла роль.

— Нет, — улыбнулась, — я пишу статью для журнала.

— Ирочка, — посмотрела моя собеседница на коллегу, — зайди, пожалуйста, в двести первую аудиторию и скажи, что я немного задержусь.

— Конечно, Катерина Стефановна!

Когда девушка скрылась за дверью, моя собеседница улыбнулась:

— Вы не журналистка.

— Нет, — покачала я головой, — Алиса Ратомская моей была клиенткой, я психолог.

— Алиса… Я слышала, что она погибла. Знаете, я мало что могу сказать о ее жизни после ухода из института. Талантливая девочка была. И я помню, — усмехнулась женщина, — как мы нашли этого парнишку в подсобке.

— Что, простите? — не поняла я.

— Ратомского. Она стала ему матерью почти, как бы это не звучало. Я не знаю, почему она пригрела этого оборванца, но удивительно, что они прожили пятнадцать лет. Учитывая, что Алиса в свои двадцать шесть на то время уже перестала быть женщиной.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Наш организм — это химия и биология. А гормоны Алисы перестали работать… Те самые гормоны, — показала Катерина Стефановна пальцем вниз.

— Подождите… — догадка мелькнула, но я не могла поверить.

— Да, девушка, Алиса перестала быть женщиной в двадцать три года. Неудачное замужество, выкидыш на позднем сроке, открывшееся кровотечение, удаление яичников, труб и матки. Как следствие — психологическая травма. Она оставалась женщиной, но секс ей был не нужен.

— Потому что яичники вырабатывают эстрогены, женские гормоны…

— Вы правы, — кивнула Катерина Стефановна. — И я не понимаю, как с тем мальчиком она прожила столько лет. Он был волком, смотрел исподлобья, а теперь первый человек в городе.

Я задумалась. Поверить в то, что Ратомский не спал со своей женой, было невозможно. Зачем жить с женщиной, которая старше, которая не может иметь детей, которой вообще плевать на половой контакт? А в благородство его не верила. Проще поверить в инопланетян или магию.

— Вы сказали, что у Алисы была беременность, обернувшаяся трагедией…

— Да, — подтвердила Катерина Стефановна. — Помню, когда она забеременела и рыдала на плече у меня. Она была красавицей, как и вы.

Я улыбнулась на комплимент. Но пора откланяться. Ничего интересного. Пятнадцать лет без секса — нет. Ратомский с кем-то трахался точно.

— От кого она забеременела?

Сама не знаю, зачем задала этот вопрос. Скорее, просто по инерции. Откуда Катерина Стефановна могла знать такие подробности? Но она знала…

— Да все знали, что она встречается с Андреем Калининым! От кого же еще могла забеременеть?

Глава 8. Дина

Новость меня ударила. Только я не поняла, женаты они были или встречались. Но все равно это в голове не укладывалось!

— Извините, Катерина Стефановна, Алиса Геннадьевна была замужем за Андреем Калининым?

— Официально не оформляли, гражданским жили. Она в него влюбилась, как только он появился в институте. Еще совсем молодой, но такой обаятельный.

А то я не знаю, каким он может быть! Кажется, и эта старушка была влюблена в Андрея. Он преподавал в нескольких институтах, брал общую психологию для первокурсников, несколько часов в неделю — ничего сложного. Четверть ставки. В основном, заочники.

Гад, Калинин! Еще утверждал, что заядлый холостяк.

— И как они расстались?

— Не знаю подробностей. Жили они где-то уже полгода, когда Алиса забеременела. Тогда-то все и изменилось. Она не распространялась о личной жизни. Только один раз расплакалась, как я и говорила, у меня на плече. Видимо, не хотела сор из избы выносить. Стала нервной, перестала улыбаться. Все можно было бы списать на беременность, которая проходила довольно тяжело, но мне казалось, что дело в Андрее. И вот где-то за месяц до декретного отпуска ее прямо на скорой увезли из института. Я не знаю, как на таком сроке это называется у врачей — выкидыш или преждевременные роды, но не спасли ни ребенка, ни детородные органы из-за сильного кровотечения. На работу Алиса вернулась где-то через месяц, и с тех про Андрея я не слышала. Он перестал проводить лекции в нашем институте, а Алиса начала сторониться мужчин. Прошел год, а она все одна куковала. Я ей и сказала, что не стоит зацикливаться на прошлом, надо смотреть в будущее. Алиса тогда мне и рассказала обо всем, попросив больше не поднимать эту тему. А еще через два года появился Ярослав…

Я слушала Катерину Стефановну и не могла поверить, что она говорит про того самого Ратомского, с которым мне сегодня довелось познакомиться. Представить его мальчиком-оборванцем, пригревшимся в подсобке… Моей фантазии на это не хватало. И Алиса не побоялась притащить его к себе, а потом еще и вышла за него? Что это? Нереализованный материнский инстинкт? И с кем удовлетворял свои потребности Ратомский на протяжении пятнадцати лет?

Странная ситуация…

— Заболталась я с вами, — спохватилась Катерина Стефановна, — уже полчаса лекции прошло.

— Извините, что отвлекла вас, — выдала я широкую улыбку, и место укуса дало о себе знать.

— Страстный у вас мужчина, — заметила с хитрецой преподаватель. — Бадяга поможет, быстрее след пройдет.

— Спасибо, — ответила я, выходя следом за ней с кафедры.

Да уж, страстный мужчина… Его бы страсть в нужное русло, а не на людей бросаться.

На улице я осмотрелась в поисках аптеки. Мазь бы какая-нибудь точно не помешала. Зеленый крестик я заметила на противоположной стороне дороги. Пока переходила дорогу, стояла в очереди, все думала, что же сказать Вадиму. Даже тональник не скрыл синяк от любопытных глаз Катерины Стефановны, от мужа уж точно не спрячешь.

И пусть Вадим не ревнив, но вопросы возникнут точно. И что мне сказать? Дорогой, я заявилась домой к взбешенному мужу погибшей клиенты, и он меня укусил?

Да уж… Иногда чистая правда выглядит бредовей любой фантазии. Но и врать не хотелось. Одна ложь порождает другую, и потом уже не разобраться, с чего все началось, когда этот ком лжи и обмана понесется с горы. Вот только логичное объяснение никак не приходило в голову.

Вадима дома не было. Странно, но я обрадовалась, а через минуту чертыхнулась. Ратомский одним действием уже влез в мои отношения с мужем. Сволочь! Чего он добивается? Такое ощущение, что я просто становлюсь для него козлом отпущения.

И Алиса еще говорила, что у нее замечательный муж?

Да, именно так. И я вообще не понимаю. Готова даже поверить, что у мужа Алисы есть злобный брат-близнец. Нет, я определенно схожу с ума. Может, к Калинину записаться?

Кстати, тоже интересная ситуация вырисовывается. Неужели он, когда назвал вуз, думал, что я не узнаю о его прошлом с Алисой? Андрей Григорьевич не дурак, так что догадался бы. Тогда, возможно, он просто не видел смысла скрывать их отношения. Так бывает: люди сходятся, расходятся, некоторые и детей теряют. Ну да, криминального тут ничего нет. Это сразу я неоднозначно среагировала на его имя, потому что оно для меня стало полной неожиданностью. Но ведь на самом-то деле… Вполне обычная ситуация.

— Дина! Дина! — кажется, Вадим звал меня уже не в первый раз, но я так увлеклась мыслями о посторонних людях, что даже не заметила, как он появился в дверях спальни.

— Привет, — посмотрела я на мужа.

— Как дела? — спросил он.

— Нормально, а у тебя?

Обычный вечерний разговор, только почему-то сегодня говорить не хотелось. Сейчас Вадим ответит тоже какой-нибудь дежурной фразой, бросит пиджак в кресло, закатает рукава рубашки и спросит, буду ли я чай. Он повторил все действия в точной последовательности и ушел на кухню.

Вернулся с двумя кружками, поставил их на стеклянный столик, щелкнул пультом от телевизора и повернулся ко мне. Я знала — он хочет спросить, что будем смотреть. Но ритуал был нарушен, потому что Вадим нахмурился и удивленно протянул:

— Что с лицом?

Глава 9. Дина

— Ударилась, — ответила я Вадиму и мысленно чертыхнулась.

Ну вот, ком лжи начал собираться. Надеюсь, следы зубов он не рассмотрит, учитывая, что синяк стал еще больше и слился в одно пятно. Если не присматриваться, конечно. Но, когда начнет сходить, будет хуже.

Вадим помолчал, а потом спросил:

— Может, к врачу?

— Из-за синяка? Не стоит.

Только, возможно, прививка от бешенства не помешала бы.

— А что случилось?

Бля, ну что его сегодня пробрало? И что сейчас делать? Опять врать? Хорошо хоть шею прикрыла гольфом под горло.

— Стул в кабинете сломался. И с него — прямо подбородком о стол.

И что за чушь мне пришла в голову? Может, я не бешенством от Ратомского заразилась, а психическим расстройством?

Телефонный звонок отвлек меня от почти параноидального бреда.

— Слушаю, — ответила я на звонок, хотя хотелось начать разговор со слов: «Сволочь ты, Андрей Григорьевич».

— Ну и по какому поводу ты меня целый день доставала?

— Давайте завтра встретимся.

— Дина, я уезжаю на конференцию в Москву, у тебя есть только сегодняшняя ночь.

— Я приеду?

— Через полчаса буду дома.

Пока он вернется, я точно сдохну от любопытства, если раньше меня Ратомский где-нибудь в лесочке не прикопает. Нет, однозначно паранойя начинается. Я начала переодеваться, когда Вадим, который сегодня вообще мои мысли не занимал, спросил:

— Может, ты скажешь, куда собираешься на ночь глядя?

— У меня дела, скоро вернусь. Я к Калинину. Он завтра уезжает, а у меня к нему срочные вопросы по работе.

Муж кивнул, вроде бы успокоившись. А я, послав ему воздушный поцелуй, схватила ключи от машины и выскочила за дверь. Какой-то непонятный азарт гнал меня вперед, я в нетерпении барабанила пальцами по рулю на светофорах, кусала нижнюю губу и почти выдохнула, въехав во двор дома Андрея.

Так, для начала успокоиться. Слишком много эмоций…

В подъезд я входила минут через пять, надеясь, что выгляжу хотя бы не так, что готова разорвать Калинина.

— Привет, — Андрей стоял в дверях и внимательно смотрел, как я подхожу, а потом усмехнулся: — Что, эти старые сплетницы с кафедры уже донесли?

Проницательный, как всегда. И почти до апатичности спокойный. Да, мне до такого мастерства еще далеко. Ходить вокруг да около нет смысла, так что я просто кивнула. Калинин пропустил меня в квартиру, и мы привычно оказались на кухне друг напротив друга.

Андрей молчал. Нет, он не станет говорить первым. Сейчас главное — задать правильный вопрос.

— Почему ты не сказал, что Алиса была твоей женой?

— Она не была мне женой.

Я скрипнула зубами. А хотя кто я такая, чтобы он тут передо мной душу обнажал? Точно не его консультирующий специалист.

— Андрей, ты издеваешься? — вздохнула я печально.

— Не пытайся мною манипулировать, Дина, я лично тебя учил всем приемам. Твои печальные глаза и жалостливый тон меня не проберут. Да тебе и не идет такое выражение лица.

— Расскажешь?

Да, в кошки-мышки в Калининым играть бесполезно. Поэтому простой вопрос. Андрей расскажет столько, сколько посчитает нужным. А если что-то захочет утаить, то и клещами не вытащишь.

— Ты раздуваешь какую-то мелодраму на пустом месте. Какая разница, с кем я трахался почти двадцать лет назад?

— Циник, — констатировала я.

— Вот давай обойдемся без твоих заключений, — поморщился Андрей. — Что ты сейчас хочешь от меня услышать? Слезливую историю? Увы, — развел он руками. — Все как обычно. Познакомились, прониклись симпатией, стали спать. Алиса залетела, чему я не особо обрадовался. Даже предложил ей сделать аборт. Истерику, как сделали бы некоторые женщины в таком случае, она не закатила. Мы достаточно спокойно поговорили и поняли друг друга. Я не отказывался от ответственности, но и от мысли о радостях семейной жизни сводило зубы. Потом Алиса попала в больницу. Ребенка не спасли, она была на длительной реабилитации, и после выписки из больницы мы вполне по-дружески разошлись. Так бывает, Дина.

В принципе, Калинин мне ничего нового не рассказал. Все это я уже слышала от коллеги Алисы. Ну, вот же жук. Вроде бы и говорит, ничего не утаивает, но прекрасно понимает, что это все я уже знаю.

— И сейчас, когда ей понадобился психолог, ты почему-то направил Алису ко мне?

— Ну ты же понимаешь, что сам я не мог ее консультировать, потому что не был бы объективным. И отправил ее к тебе я не сразу.

Что ж, складная история. И да, по сути, совсем обычная. Просто в ней слишком много личного и слишком много совпадений.

— А мужа ее ты хорошо знаешь?

— Ярослава? Не очень, я однажды помог ему по просьбе Алисы, но говорить об этом не буду. Конфиденциальность, как понимаешь.

Помог? Интересно, может, это Калинин сотворил такого монстра в лице Ратомского? Хотя вряд ли. Скорее, наоборот. Андрей дал якорь в лице Алисы, а теперь якоря нет, вот и рвет крышу у Ярослава Владимировича. И он пытается зацепиться за что-то другое. Или за кого-то…

— Не стоило ее отправлять ко мне, — покачала я головой.

Уже ничего не переиграешь. А жалеть о том, что нельзя изменить… Смысл?

— Я подумал, что вы сработаетесь, хоть и очень разные.

— Но кое-что общее у нас есть… было, вернее. Мы обе спали с тобой.

Калинин одарил меня таким взглядом, что даже взгляды Ратомского показались мне вполне доброжелательными. Зря я это ляпнула.

Глава 10. Ярослав

Никогда не опаздывал, но сейчас уже пять минут десятого, а я только въезжаю на парковку. Ирина успела позвонить и обеспокоенно спросить, не случилось ли чего. Случилось, блядь. Я так увлекся созерцанием лица с медовыми глазами в файлах, которые вчера получил, что не заметил, как остыл кофе и как время ускорило свой бег. Она меня как будто гипнотизировала даже с фотографии.

Чертова сука! Она стала занимать слишком много места в моей голове.

Стеклянные двери распахнулись, и я, игнорируя лифт, направился к лестнице. В приемной пахло кофе и слегка Ириниными духами. Странно, я раньше этого не замечал. С каких пор запахи стали моим фетишем?

— Ярослав Владимирович, — заметила меня секретарь и поднялась с кресла, — доброе утро.

— Здравствуйте, — кивнул я. — Можно мне кофе, черный и крепкий.

— Пара минут, — подошла она к кофемашине. — Корицу добавить?

Запахи приемной тут же ушли, а я снова почувствовал тот самый запах с примесью восточных пряностей.

— Нет! — ответил довольно резко и хлопнул дверью кабинета.

Это уже какое-то наваждение. Что мне теперь — отказаться от восточных кухонь, приправ, чтобы не думать о Сивцовой? Полное дерьмо!

Ирина открыла дверь, предварительно два раза постучав, и поставила передо мной чашку кофе со словами:

— В приемной Игорь Валентинович.

— Пусть заходит. И отправьте мне на электронку список встреч на сегодня.

— На сегодня встреч нет, Ярослав Владимирович.

Отлично, голова с самого утра работает плохо, а уж общаться с людьми вообще желания нет.

— Доброе утро! — сказал Игорь, закрывая дверь, когда Ирина пригласила его в кабинет. — Я подумал над вашей вчерашней просьбой.

— Ты о Закамском? — догадался я.

— Да, думаю, что смогу все устроить.

— Отлично.

Игорь бросил мне на стол папку и заметил:

— Выбор, конечно, хорош, но я все равно не понимаю, зачем для такого объекта Закамский. Я свяжусь с его фирмой, чтобы обговорить детали.

— Не надо, я буду с ним работать напрямую.

У моего начальника отдела по материально-техническому снабжению брови удивленно поползли вверх, но спорить он не стал. Блядь, вот и на хрен мне это надо?

До обеда я подписал несколько документов, сделал два звонка, вот только работа не отвлекала. Так глубоко засели эти медовые глаза, этот восточный запах. И черт знает, что с этим делать. Нет, так дело не пойдет…

Нажал на кнопку селектора и сразу же услышал голос секретаря:

— Да, Ярослав Владимирович?

— Ирина, я уезжаю по делам. Заберешь документы со стола и отправишь по нужным адресам.

На выходе из здания я получил сообщение с адресом. Наконец-то! Уже думал, что не дождусь. Отправив в ответ, что буду через двадцать минут, сел в машину и поехал на окраину города. Конспиратор хренов.

Дешевая кафешка, которая вряд ли привлекала кого-то, кроме дальнобойщиков, была почти пустой. Деревянные столы, местами сбитые на углах, с надписями, как на школьных партах, заляпанные жалюзи на окнах, липкий пол. И куда только санстанция смотрит?

Зато человека, с которым я встречался, обстановка ничуть не смущала. Он уплетал за обе щеки что-то, по цвету напоминавшее борщ, но отвратительно пахнувшее. Я поморщился, присаживаясь напротив, и попросил:

— Убери эту гадость, меня сейчас стошнит.

Коротаев усмехнулся и, вытершись бумажной салфеткой, с укором сказал:

— Зарплата мента не позволяет ходить по дорогим ресторанам, а дома я могу позволить себе лишь яичницу и пельмени.

— Тех денег, что я тебе дал, должно хватить на ежедневный обед в нормальном кафе в течение года.

— Кстати, — Коротаев сделал драматическую паузу, откинувшись на стуле, — не помешала бы надбавка, я огромную работу проделал.

— Докладывай, а там я сам решу, стоит твоя работа премии или нет.

Георгий Иванович был не самым милым типом, но удостоверение следака в кармане давало ему определенные полномочия, которыми он и пользовался, стараясь заработать. За это его винить не стоило — каждый выживает как умеет. По сути, мы просто заключили сделку, которой оба должны остаться довольны. Взяток я ему не предлагал, просто дополнительный заработок.

— Значит, так-с… Я проверил все ломбарды в городе. Заметьте, в городе, — поднял он вверх указательный палец, набивая цену, — но кольцо вашей жены нигде не засветилось. Выписка с банковского счета, к которому привязана карта, что вы мне предоставили, дала относительное представление о ее последних передвижениях. Алиса Геннадьевна заправила машину, — достал Коротаев смартфон и показал место на карте, — вот здесь, потом сняла наличные в банкомате в этом здании. И это последняя операция по карте. Видеозаписи у охраны не сохранились, так что узнать, долго ли она там пробыла, я не смог. Пока не было времени обойти все конторы в том здании, но я постараюсь, хотя по истечении двух месяцев вряд ли кто-то ее вспомнит, там сотни людей ежедневно.

— Тогда работай, — немного раздраженно сказал я, не понимая, зачем меня выдернули на эту встречу. — А потом уже поговорим о дополнительной оплате.

Неэффективная встреча — только потерянное время. Но Коротаева можно понять, он рассчитывал, что я раскошелюсь прямо здесь. Нет уж, аванса ему хватит, а остальное будем смотреть по факту. Заслужит он еще бабки или нет.

Дороги в городе были пустыми, поэтому до дома я добрался быстро. Переоделся в спортивный костюм и снова покинул дом.

Есть способ выпустить пар. Может, и эту суку из башки выброшу. Боксерский мешок, удары, ни одной мысли в голове — то, что надо.

Небольшой спортзал, конечно, не элитные фитнес центры, рекламу которых можно встретить на каждом углу, но этим он мне и нравился. Ценник меня волновал мало, больше беспокоила возможность встретить кого-то из знакомых. Сходил я пару раз в разрекламированные заведения и больше уделял времени светским беседам и рабочим вопросам. А хотелось просто расслабиться.

Вот я и нашел маленький зал, где вероятность подобных встреч сводилась к нулю. Знакомая девушка мне улыбнулась, сказав:

— Давно вас не было видно.

— Дела, — ответил я, принимая ключ от шкафчика.

В раздевалке никого не было, что неудивительно. В такое время, в рабочий день — не зря я не ждал до вечера, было бы больше людей. В тренажерном зале два человека: дама необъятных размеров, которая пыталась качать пресс, и молодой парень, совсем дохленький. Я прошел мимо тренажеров и повернул к небольшой комнате.

Здесь было два боксерских мешка, но я не думаю, что кто-то, кроме меня, вообще сюда заходил. Всегда было пусто. Но не сегодня…

Я услышал удары прежде, чем рассмотрел миниатюрную фигуру. Освещение здесь, в отличие от основного зала, было не очень, но в первую очередь я оценил задницу девушки, которая с каким-то остервенением наносила удары. Но удары были четкими, правильными — она не впервые молотит мешок. Но задница у нее… Да, что надо в этих обтягивающих леггинсах.

Может, снять ее на вечерок? А что, тоже хороший способ выпустить пар.

Я взял эластичные бинты и начал обматывать руки, прикидывая, как лучше подкатить к девчонке с шикарной задницей. Она, видимо, услышала что-то, потому что обернулась, и мы одновременно выдохнули:

Глава 11. Ярослав

Если бы она не выматерилась вместе со мной, то я бы решил, что обознался. Не зря же за последний год зрение упало, да и галлюцинации возможны, учитывая, что эта баба занимала последние сутки всю мою голову.

Но это была она, только непохожая на себя вчерашнюю. Сейчас это была не офисная леди. Пока она стояла ко мне спиной, я успел рассмотреть не только аппетитный зад, но и небрежно собранный на макушке хвост, выбритый фигурно затылок, выступающую из-под бретельки татуировку на лопатке. Наверное, поэтому даже и не мог подумать, что это та самая женщина, которая вчера пришла с непроницаемым лицом в мой дом, со всей своей долбанной профессиональной выдержкой.

Сейчас она смотрела на меня, не скрывая удивления. И, черт возьми, я хотел подойти ближе, чтобы увидеть, как ее медовые глаза снова меняют цвет.

Но даже в этом тусклом свете, который даже не доходил до углов комнаты, я увидел, как по ее виску покатилась капля пота. Меня так увлекло это зрелище, что я проследил ее путь по щеке, а потом блеск исчез в полумраке между лицом и шеей, прямо на том месте, где виднелся синяк. Пара секунд — и на ключице снова капля, уже больше, смешавшаяся с другой. Она впиталась в футболку, как раз на часто вздымающейся груди…

— Ярослав Владимирович, — ее голос резанул раскаленный воздух, который от интонации почти заискрился, — вы меня преследуете?

Она говорила спокойно, почти равнодушно. Почти…

— Больно ты мне нужна, — сказал я, начав обматывать вторую руку, только бы не пялиться на ее сиськи и зад, обтянутые тонкой тканью.

Что сделала она? Сука, она меня взбесила! Сделала вид, что меня здесь нет, и продолжила дубасить мешок.

Когда я только начал заниматься бизнесом, Алиса меня заставила меня сходить на пару тренингов и прочитать несколько книг по психологии менеджмента. Может, я и не такой профи, как эта чертова психологиня, но помню, что игнорирование — один из способов влияния. Поражает самооценку человека, а мою самооценку трогать не стоило.

Но все равно больше привлекали внимание ее движения. Она двигалась грациозно, но в то же время с неприсущей для ее комплекции силой. Как пантера. Хотя нет, ей бы больше сравнение с пумой подошло.

Но все равно меня задело, поэтому я, не задумываясь, выпалил:

— Дина Анатольевна, спарринг?

Она придержала мешок руками и снова повернулась, сдув с лица выбившуюся из хвоста прядь.

— Вы шутите?

— Ну… — усмехнулся я, стараясь ее разозлить, — если ты мужу объяснила прошлые синяки, то и новые сможешь.

Пришло время уложить ее на лопатки. Я хотел сделать это фигурально, но, видимо, получится буквально. Мне нравилась эта игра под названием «Вчера ничего не было». Умело держится — достойный противник.

Она начала подходить ко мне, медленно, так, что я не понимал, кто здесь хищник. Блядь, опять запах… У нее запас этой отравы, что ли?

И я не понимал, какая ее личина настоящая. Вчерашняя или вот эта, дикая.

— Ярослав Владимирович, вы еще не готовы.

— Две минуты, — продолжил я наматывать бинт.

Она сняла перчатки и подошла к импровизированному месту нашего будущего спарринга. Здесь были только два мата, лежавшие рядом друг с другом. И мы.

— Какие правила? — спросил я, сбросив кроссовки и ступив на мягкую поверхность.

— Не думала, что вы им следуете, — усмехнулась она, напрягшись, когда я оказался рядом.

— Тогда без правил.

— Без правил.

Возможно, это было смешно — спарринг с женщиной, которая на голову ниже меня, да еще с комплекцией подростка. Только внешность обманчива.

Ее первый удар я почти пропустил — он просвистел всего в миллиметре от подбородка. И я сам не понял, как в последнюю минуту увернулся. Даже догадываюсь, в какое место она целилась. Мстительная сучка.

Я нацелился ей в плечо, но удар был блокирован, а сама она, резко повернувшись, ударила мне ребром ладони, кажется, в печень и оказалась за моей спиной. Дезориентация. Что ж, неплохо. Только со мной этот номер не пройдет.

Развернувшись, я перехватил руку, которой она готовилась нанести удар, и заломил за спину, нагнув своего… спарринг-партнера. Смешно до жути звучит. Ну и что теперь?

У нее был один выход, только я не думал, что она им воспользуется. Надо было сильнее сжать руку. Она ногой подцепила меня под коленную чашечку и, пока мы падали на маты, успела повернуться.

Блядь, я оказался прямо на ней. Лицом к лицу. Я снова чувствую ее соски, только теперь вместе с бешено бьющимся сердцем ближе к левой стороне. А как она смотрит, упираясь руками в мои плечи.

Я расслабился, а не стоило. Эта миниатюрная кукла перекинула меня назад, через свою голову. Только я вовремя сообразил насчет ее маневра и потянул легкое тело за собой. Она оказалась прямо на мне. Блядь, прямо на моем члене.

— Сдаешься? — спросил я.

— И не подумаю, — ответила она так, как будто я посягнул на ее девичью честь, от которой явно уже ничего не осталось.

Отлично! На другое и не рассчитывал. Она почувствовала, как я расслабился, и на секунду замешкалась. Мне хватило. Я снова уложил ее на лопатки, наткнувшись на озлобленный взгляд. Так-то, всегда будь начеку.

Сопротивляется. Попыталась врезать, но одной моей ладони хватило, чтобы зажать ее руки над головой. Теперь брыкается. Нет уж, я зажал ее бедра и наклонился к самому лицу:

— Теперь сдаешься?

— Никогда.

Упрямая сучка.

Мне какая-то хрень ударила в голову, и я ее поцеловал. Нет, не просто поцеловал, жестко вторгся в ее рот, прикусывая губы, продвигая язык как можно глубже.

И это был не акт удовольствия. Это был акт ее сегодняшнего поражения.

Глава 12. Дина

Я даже предположить не могла, что обычная тренировка, к которой я прибегала, чтобы отвлечься, обернется вот этим. Надо было сразу уходить, как только он появился здесь.

Мой косяк. Я не была собрана, не готова к такому повороту. Даже не знаю, что меня больше сбило с толку: его спокойствие, отсутствие вчерашней агрессии или моя собственная пустая голова. Конечно, именно на этот эффект я и надеялась, придя сюда. Освободить мысли, потому что последние дни мозг просто стал пухнуть.

И тут я дала маху. Что меня дернуло согласиться на спарринг с Ратомским? Наверное, бессознательное желание уделать его и уложить на лопатки.

Только на лопатках оказалась я. Не стоило недооценивать противника.

И сейчас я чувствовала его даже острее, чем вчера. Было тяжело дышать из-за его тела сверху, любое движение руками отдавалось болью в запястьях, скованных железной ладонью. Он был слишком близко. Сквозь тонкую ткань его спортивных брюк я чувствовала бедром эрекцию.

Твою ж мать, неужели он еще и возбудиться успел?

А потом… Вот этого я точно не ожидала. Он меня поцеловал. Хотя, наверное, поцелуем это назвать было сложно. Он просто издевался над моим ртом, в который беспрепятственно проник, потому что я растерялась. Грубый напористый язык старался протиснуться как можно глубже, будто бы Ратомский пытался задушить меня этим поцелуем. Зубы, не щадя, царапали кожу губ.

Я потеряла счет времени, не знала, сколько продолжалась эта пытка. Но он этими движениями выбил из меня все силы. Хотелось сопротивляться, но мышцы ослабли, как при сильнейшей нехватке кислорода.

И тут я почувствовала его вторую руку, продвигавшуюся по бедру к талии. Меня это отрезвило. Не могу его сбросить с себя — значит, поступим по-другому. Я прикусила его язык. Ратомский дернулся и отстранился, а во рту появился солоновато-железный привкус. Кровь.

— Сука! — сказал он, привстав надо мной на коленях.

— Сам напросился, — перевернув его на лопатки, чего Ратомский точно не ожидал, поднялась на ноги и направилась в раздевалку, на ходу разматывая эластичные бинты.

Он не оставит это просто так. За каждую пролитую каплю крови он отомстит. Только как? И когда? С его возможностями можно ожидать любой подлянки.

Горячий душ не помогал согреться — меня знобило. Я вздрагивала от каждого звука. Налицо паранойя и мания преследования. Я действительно думала, что Ратомский заявится в женскую раздевалку? С него станется.

Беспринципный, мстительный, продуманный, аккуратный. Мы стали пауками в банке, готовыми сожрать друг друга. Или хомяками. Дурацкое сравнение, но почему-то именно оно всплыло в голове. Это был мой первый контакт со смертью. В лет семь или восемь, когда я тайком от родителей притащила домой двух джунгарских хомячков. Благо, что у меня была своя комната, так что их ночную активность никто не слышал. У мамы я позаимствовала трехлитровую банку — в тесноте да не в обиде. В зоомагазине купила опилки и маленькую коробочку корма, посчитав, что сделала все для их комфорта. Только вскоре начался дачный сезон, и родители стали меня увозить за город. Я оставляла им корм, но однажды выходные затянулись. Кажется, были майские праздники.

И вот я вернулась домой почти после недели отсутствия и увидела маленькие лысые шарики с полоской на спине — особенностью джунгарских хомяков. Родители сожрали свое едва появившееся потомство, а потом самец перегрыз горло самке. И я не знаю, сколько он просидел среди шести трупов. Но, едва увидев меня, лег рядом с самкой и сдох. Отличие от пауков только в мотиве действий…

А вот с мотивом как раз непонятно. Ратомский — загадка. Но между нами явно какая-то химия.

Химия… Химия? Химия!

Может, моя идея бред, но проверить стоит. Только что мне это даст?

Я почти вылетела из душевой в раздевалку, только поскользнулась на плитке и готовилась разбить голову, как меня остановила мужская рука, перехватив поперек живота.

Все-таки я не ошиблась. Пришел.

— Ярослав Владимирович, вы ошиблись, это женская раздевалка, — повернулась к нему, стараясь сделать вид, что одно короткое полотенце на мне — это норма. Не провоцировать, не поддаваться.

Сейчас меня Ратомский и его присутствие здесь не волновали. Или волновали, но мало. Я уже зацепилась за другую мысль, которую не терпелось проверить.

— Ты бы уже определилась, мы на «ты» или на «вы».

— Зависит от ситуации.

Господи, да свали ты уже отсюда и дай переодеться. Вот только Ратомский явно не собирался уходить. Расположился на деревянной скамейке рядом с оставленной мною одеждой и нагло стал пялиться на меня.

— Я не могу понять тебя, — сказал он. — Вчера ты долбанная мозгоправка, сегодня почти девочка с улицы. Вчера такая холодная, сдержанная, непробиваемая, а сегодня дерзкая, бойкая, стервозная.

— А и не надо понимать, — усмехнулась я в ответ, поняв, что он растерян, хоть и старается не показывать.

— Но все-таки ты сука, — подытожил Ратомский.

— Как скажете. А теперь мне надо переодеться.

— Да ради бога, — ответил он, поднимаясь со скамейки, но не вышел.

Не уйдет — он пытается меня зацепить. Чего обычно ждут мужчины в подобных ситуациях? Стыдливо прикрываться и умолять уйти или завизжать на всю улицу, назвав его извращенцем. Может, выход и не так плох, но не мой стиль. Да и по-хорошему просьбу он тоже не поймет.

Чистой воды идиотизм моя идея. Я, возможно, сделаю еще хуже, но шансы напополам. Или верну статус себе или только разозлю его.

Я повернулась спиной к Ратомскому и сбросила полотенце. Не знаю, кто испытал больше неловкости — я больше пяти лет не раздевалась ни перед кем, кроме Вадима. Но сейчас мне нужно было вызвать смущение, хотя бы его подобие, у другого человека, который сейчас стоит за моей спиной и наблюдает. Я позвоночником чувствую, что наблюдает.

Кажется, я одевалась невыносимо долго. Только не оборачиваться. Его здесь нет. Я одна. Самовнушение — великая вещь. Руки почти не тряслись, но время стало резиновым. Наконец, я застегнула ремень на джинсах и обернулась.

Он стоял, привалившись к стене, и смотрел так, как будто готов был то ли убить меня, то ли трахнуть. Хорошо, что я не повернулась раньше, иначе бы не выдержала этот взгляд.

Я молча прошла к двери, чувствуя пульсацию в висках. Он не пошевелился. Но выдохнуть смогла, только оказавшись на улице. А я-то думала, что вчера был хреновый день. Но цветочки только начали распускаться, а к созреванию ягодок будет… Неизвестно что, но что-то будет.

А сейчас мне нужна таблица Менделеева. Я, кажется, Алиса, поняла твое послание.

Достав телефон из сумки, снова посмотрела на гравировку внутри. Просто, но умно. Открыла на телефоне картинку с таблицей и начала искать совпадения.

Al — алюминий, I — йод, Se — селен. Даже понятным становится странное написание букв, где заглавные чередуются со строчными.

Порядковые номера в таблице. И где у нас применяются шестизначные коды?

Глава 13. Ярослав

Какого хрена я вообще поперся в женскую раздевалку? Да сам не знаю. Но она как будто знала, что я приду. И все-таки обыграла меня.

Эта сучка меня сделала, когда еще выходила из зала, виляя своей задницей. И я, повинуясь какому-то животному инстинкту, пошел за ней. Хоть и взвешивал свое решение довольно долго. А еще этот чертов язык болел.

И я знал — она понимает, что просто так это не пройдет.

Она приняла этот бой. Она пойдет дальше. Если вчера еще она пыталась сгладить ситуацию. Возможно, я бы принял это… Но сегодня — нет.

Это был вызов.

А ее переодевание… Я хотел уйти, но продолжал смотреть, чувствуя, как от каждого ее движения, вроде бы такого автоматического, обычного, член все больше напрягается.

Она натягивала трусики, черные, кружевные. Потом застегнула лифчик, тоже черный — явно комплект. Блядь, я хотел ее.

Самому от этой мысли становилось тошно, но хотел. Мне казалось, что все ее движения были грациозными — стриптиз во всем его проявлении. Нагнуть бы и хорошенько отыметь.

Но сейчас надо остановиться. Она делает вид, что меня здесь нет — умно. А теперь пусть почувствует себя в безопасности. А со стояком я справлюсь.

На стоянке я увидел ее. Она сидела в машине и пялилась в телефон. Причем так, как будто решала проблемы мирового масштаба. Окно со стороны водительской двери было открыто, а она была так увлечена, что даже не заметила, как я оказался рядом.

Блядь, разноцветную картинку на экране ее телефона я узнал бы из тысячи. Это была таблица Менделеева. Любимая картинка Алисы. Она иногда, мучаясь паническими атаками, повторяла, засыпая: «Водород, гелий, литий, бериллий…»

Я не понимал, но потом посмотрел. Начало порядковых чисел, и она безошибочно называла все элементы по порядку.

И какого черта психолог таращится так увлеченно в таблицу Менделеева, что даже меня не замечает? А ведь я стою, облокотившись на ее машину. Нет, ноль реакции.

— Дина Анатольевна!

Я сказал громко специально. Она должна растеряться.

Предвиденного эффекта не получилось. Она всего лишь спокойно отложила телефон на пассажирское сидение и посмотрела на меня, слегка прищурившись. Солнце светило ей в глаза, но они стали еще светлее. Цветочный мед.

Но она как пчела, красивая и полезная, только в то же время может ужалить. Сегодня я уже это понял.

Она выдохнула и улыбнулась:

— Ярослав Владимирович, вы что-то хотели?

— Давно ты химией увлекаешься?

— Не поняла…

— Я видел таблицу на твоем телефоне.

Вот это выдержка! Она сидела с непроницаемым лицом — вчерашняя дамочка сейчас передо мной, не сегодняшняя, не та, что лежала со мной на матах.

— И что? Это преступление? — поинтересовалась она, но в медовых глазах черти начали отплясывать ламбаду.

— Ты же понимаешь, что я могу тебе устроить?

Я зря сказал это. Сам понимал — это акт безысходности, признание своего поражения. Все-таки она сегодня ведет. Я дошел до банальных угроз.

— Ярослав Владимирович, что вы сделаете?

Она даже открыла дверь и вышла из машины. Показала, что не боится.

И что мне сделать? Почувствуй себя победителем, а я нанесу удар, когда ты окончательно расслабишься. И ни папа, отставной генерал ФСБ, и ни муж, и ни ты сама… Никто не поможет.

— Я? — делано удивился. — Ничего. Ты сама все сделаешь. Ты будешь каждый день просыпаться с мыслью обо мне и засыпать точно так. Ты будешь опасаться всего и всех, потому что ты меня разозлила. Я стану твоим кирпичом на голову, таким случайным и неожиданным.

— Переживу как-нибудь, — она держалась, но цедила слова сквозь зубы.

— А хочешь, я сделаю так, что каждый раз, когда твой муж будет входить в тебя, ты тоже будешь думать обо мне?

Непонимание, а потом страх в ее глазах… Я сделал ее. Шах и мат сегодня ей. Надо закончить. Довести дело до конца.

И я так и поступил. Просто ушел к своей машине.

За что, Алиса, ты меня свела с этой сукой?

Наблюдая в зеркало, как она садится в машину, я испытал какое-то подобие удовлетворения. Я забрался ей в голову — хватит на первое время. Только бы ее выбросить из своей головы. Упругая задница так и стояла перед глазами… Тонкая талия, длинные ноги. Я даже увидел кусочек ее ореолы и оттопыренного соска.

Блядь, она реально думала, что я трахну прямо на парковке? Дура. Но это и хорошо. Значит, она меня не знает. И не узнает.

Только пусть попрощается со своим спокойствием. Я умею давить психологически не хуже, не зря же я служил… Там, где служил. Даже вспоминать не хочется.

Глава 14. Дина

Как бы я не старалась не думать. Как бы я не выкидывала мысли из головы. Как бы не старалась абстрагироваться. Нет… Он занял все мои мысли, он проникнул в мою жизнь. И каждый день начинался с мысли: «Сегодня он что-то сделает».

Кажется, я стала параноиком.

Дни превращались в ад. Я относилась к каждому новому клиенту, как к засланному казачку; хмурилась, когда кто-то на улице смотрел на меня чуть дольше, чем просто мазнул взглядом; думала про Ратомского, когда случались мелкие неприятности.

Вот даже сегодня, пролив кофе на колени, я вспомнила про него. Как будто он был в этом виноват.

Вадим уже не первый день странно косился на меня. Но молчал. До этого момента.

— Дина, что с тобой? Ты уже вторую неделю сама не своя.

За эти почти две недели я была рада только тому, что Вадим был занят какой-то важной работой. Он вроде бы рассказывал о каком-то проекте, о выигранном тендере, но, если честно, я почти не слушала. Ратомский проник слишком глубоко в меня, я могла думать лишь о нем, о его возможных ходах.

— Все нормально, — улыбнулась я, поцеловав мужа в щеку.

Ни черта у меня нет нормального в последнее время! Я сбросила юбку и, нагнувшись, положила ее в стиральную машину.

— Прекрасный вид, — услышала сзади и вздрогнула.

Боже, только не сейчас… Я не могу. Но Вадима тоже можно понять — три недели максимум выдерживает взрослый мужчина без секса. А мы уже почти забыли, что это такое. И если мужу мешала усталость вечерами, то мне мешал Ратомский. Его слова так и звучали в ушах. И я понимала — да, буду думать о нем, занимаясь любовью с Вадимом.

Ничего, это пройдет. Но только не сейчас.

Я почувствовала руки на бедрах, потом был поцелуй в шею — ничего. Я не могу настроиться даже на секс с мужем. Рука Вадима проделала дорожку от груди к животу и скользнула в трусики. Круговые движения по клитору и вокруг него не вызвали ничего — никакого отголоска в моем теле.

А все потому, что мозг не смог расслабиться.

Он выдохнул так разочарованно мое имя, что я почти почувствовала себя виноватой во всех смертных грехах.

— Вадим, извини, мне надо бежать.

Я выскочила из ванной, быстро в шкафу нашла новую юбку и, стараясь не смотреть на Вадима, вышла из квартиры.

Все было неправильно.

Каблук сломался на лестнице — и я, конечно, обвинила в этом Ратомского. Сняв обувь, я дошла до машины, понимая, что домой возвращаться не хочу. Лучше доехать до ближайшего магазина, чем еще раз натолкнуться на непонимающий взгляд Вадима.

Во всем виноват он. Ярослав Ратомский.

Я купила туфли, пусть не такие удобные, как предыдущие, но хоть что-то. И почему-то эти туфли ужасного цвета. Зеленые, нет… Цвета хаки. Тоже нет. Болотного. Да, это был болотный цвет.

И я снова вспомнила его глаза.

Я просто схожу с ума. Иначе никак это не назовешь. И я устала. Я просто устала от этой психологической атаки. Я стала хуже спать, не выполняю супружеский долг (идиотское определение), вижу везде и во всех подлогу от Ратомского…

Он гениальный манипулятор, но я же тоже не пальцем делана. Что ж тогда чувствую себя настолько отвратно?

Блядь, я даже с мужем не могу переспать, не думая о Ратомском! Пора с этим заканчивать.

Мы же взрослые люди и можем поговорить. Просто поговорить. Просто расставить все точки над известной буквой.

Антон Алексеевич позвонил, когда я подъехала к бизнес-центру. Уже и забыла, что к нему обращалась, но информация лишней не бывает.

— Да? — ответила я на звонок.

— Здравствуйте, Дина. Я не буду ходить вокруг да около… Чем вас заинтересовал этот человек?

— Мы с ним не сошлись во мнении по ряду вопросов, — обтекаемо, но вполне честно ответила я, хоть и не понимала вопроса моего бывшего клиента.

Да и тон у Антона Алексеевича был такой, как будто я попросила его достать мне файлы под грифом «Секретно». Очень нехорошее предчувствие.

— Дина, я должен сказать, что человек он непростой. Но все увидите сами в тех документах, что я вам отправил. Сначала почитайте, а потом уже думайте — стоит ли с ним не сходиться во мнениях.

— Вы меня пугаете…

— Почитайте, Дина. Тогда поймете.

С Антоном Алексеевичем я попрощалась быстро. Так не терпелось заглянуть в электронную почту. Теперь я буду подготовленной. Вот только где были мои мозги, когда я летела к нему на работу? И если бы не этот своевременный звонок, то я, возможно, снова бы наломала дров. И снова проиграла, когда бы думала, что победа за мной.

Глаза бегали по строчкам, а я хотела просто утопить педаль газа и слинять отсюда. Я реально связалась не с тем человеком. Я поломаю об него зубы, ногти и жизнь.

Только жить в страхе, в постоянном ожидании какого-то поступка от Ратомского тоже жить было невозможно. Меня хватило на пару недель. Больше не могу. Сейчас мы пусть и не разойдемся друзьями, но хотя бы я попробую сгладить ситуацию.

Все равно ноги тряслись, пока я поднималась на второй этаж. И снова добровольно иду в логово зверя. Ну, на этот раз не в его дом, а всего лишь в офис. Может, кто-то бы и посчитал меня идиоткой, но я считала разговор — единственным правильным решением.

В приемной я ожидала увидеть длинноногую блондинку. Блондинка была, только невысокая и пожилая. Она улыбнулась мне и спросила:

— Здравствуйте, вы к Ярославу Владимировичу?

— Да, — кивнула в ответ.

— Назовите ваше имя.

— Дина Сивцова.

Женщина на секунду задержала палец над кнопкой и внимательно посмотрела на меня. Ей мое имя знакомо. В этом я не сомневалась. Только вряд ли от Ратомского.

— Ярослав Владимирович, к вам Дина Сивцова.

Секретарь в последний момент взяла трубку, а не связалась с ним по громкой связи селектора.

Трубка легла обратно, а я подошла к блондинке и протянула блондинке свою визитку, сказав:

— Позвоните мне.

Интуиция? Да, скорее всего, я как-то поняла, что эта женщина знала Алису. Аккуратно приняв визитку, секретарь Ратомского кивнула и, слегка замешкавшись, потом указала на дверь:

— Проходите.

— Спасибо.

Я благодарила ее не за приглашение в кабинет самого непредсказуемого человека, которого я когда-либо встречала, а за то, что она поняла меня. И теперь я убедилась — она что-то знает.

Обычная деревянная дверь с табличкой «Генеральный директор Ратомский Ярослав Владимирович». Я нажала на ручку и оказалась в просторном кабинете. Главное — уверенность. Не показывать, что я на грани, что схожу с ума.

— Здравствуйте, Ярослав Владимирович, — сказала, глядя на него.

Надеюсь, голос не подводит. А коленки-то трясутся еще сильнее, чем на лестнице.

— Какого хрена ты приперлась?

Ратомский был сама вежливость, как обычно. И, как обычно, в кавычках. Я слышала, как мои каблуки стучат по полу, и этот звук был оглушительным. Он смотрел на меня, пока я приближалась к столу, забросив руки за голову. А я смотрела на него, отметив легкую щетину, которой раньше не было, и очки.

«Зрение явно испортилось недавно, иначе бы его не было там, где он был», — дурацкая мысль.

Я присела на стул напротив него и даже улыбнулась.

— Твоя улыбка на меня не подействует. Можешь даже ноги раздвинуть — не поможет.

Вот и как с ним разговаривать?

— Ярослав Владимирович, давайте оставим друг друга в покое.

— А кто тебя трогает? — удивился он, причем удивление было искренним.

Я нахмурилась, не понимая.

— Вы грозили, что…

Договорить я не успела, потому что прервал меня смех. Такой веселый, как будто Ратомский только что услышал анекдот.

— Господи, какая же ты дура. И я оказался прав, — сказал он, продолжая улыбаться. — Да, я говорил, что ты будешь ходить и бояться, но это твой выбор — так что ты ходишь и боишься. А теперь пойми: я не делал ничего, ты сама себя довела до паранойи.

— Пять баллов по манипуляции, — ответила, поднимаясь.

— Стоять!!!

И я остановилась. Хотела идти к выходу, но просто ноги парализовало.

Глава 15. Ярослав

Когда Ирина сказала имя посетителя, у меня была секунда, чтобы прийти в себя. Я успел.

Конечно, ждал ее, но сдалась она слишком быстро.

Держится, улыбается… И во всем ее идеальном виде только туфли выбиваются из общего фона. Интересно — почему?

Она красивая, это нельзя не отметить. Сегодня с ней профессиональная выдержка, а хотелось видеть дикую девушку, которая пыталась уложить меня на матах.

И я ее сделал. Морально раздавил. И даже для этого мне не пришлось ничего предпринимать — она все сделала сама. Загнала себя в ловушку собственных мыслей. Оказывается, и психолога можно запутать. И даже так легко. Всего-то ничего не делая.

И сегодня она просто так не уйдет. Я просто рявкнул:

— Стоять!!!

И она остановилась. Не шевелилась даже. Но по позе я видел, какое напряжение в ее теле. Она, блядь, была почти идеальной женщиной. Красивое тело: тонкая длинная шея, ровные ноги, контуры талии и округлые бедра. Я не обращал раньше внимания, пока она в этой юбке, которую вроде называют карандашом, и приталенной блузке не повернулась ко мне задом.

Она приросла к полу после моих слов, а я не мог оторвать от нее взгляд.

Я подошел сзади бесшумно. И она вздрогнула, когда моя рука коснулась ее задницы.

— Ты ошиблась, — выдохнул ей в ухо. — Здесь тоже нет границ.

Она обернулась, и мы оказались лицом к лицу. Ее медовые глаза не давали мне спать ночами, их я почему-то вспоминал, когда дрочил в душе. Ее запах преследовал меня повсюду. Да я даже трахался, думая о ней!

И сейчас… Я задохнулся. Чувствовал, как меня бесит все в ней, но сделал шаг еще ближе, чтобы наши тела соприкоснулись.

Я чувствовал ее сиськи. Снова…

В ее глазах — непонимание. В ее движениях — паника.

— Я буду орать,— сказала она шепотом.

Еще не время. Или время?

— А сколько раз ты трахалась с мужем после нашего последнего разговора?

Она пару раз схватила ртом воздух. Так возмущенно.

И я понял — ни разу. Она несколько недель не трахалась с мужем, потому что думала обо мне. Я все-таки добился, чего хотел. Я в ее голове основательно засел.

— Зачем это вам надо? Почему вы все это делаете?

Хорошие вопросы. Только вот, если честно, я и сам забыл на них ответы. Все как-то просто завертелось, закрутилось. Желание размазать ее усиливалось, и, кажется, в моих действиях не осталось ни зерна разума.

— Ты мне не нравишься, — ответил я.

— Вы мне тоже совсем не симпатичны, но я не считаю это поводом портить друг другу жизнь.

— А в том и дело, что я тебе ничего не портил.

Снова проигрывает. Ну же, сделай что-нибудь, иначе я разочаруюсь.

Но хотя бы то, что она не отступила ни на шаг, уже нравилось. Не показывает свой страх. Терпит соприкосновение наших тел, смотрит прямо в глаза и чувствует мое дыхание, когда я бросаю слова прямо ей в лицо.

И вдруг она улыбнулась уже знакомой победной улыбкой, которая меня так разозлила, когда она приперлась ко мне домой.

— Ярослав Владимирович, — начала она говорить голосом гипнотизера, — я представляю, как вам сложно было после всего. Только мы больше не на войне, мы не враги. Вы, кажется, до сих пор не можете успокоиться. Наверное, там было несладко. Кошмары по ночам мучают?

Я неосознанно начал сжимать кулаки, просто до хруста. Откуда? Хотя глупый вопрос. Если я смог навести о ней справки, то и ей ничего не мешало это сделать.

— Папочку попросила разузнать?

Нет уж, знай, что и я информирован.

Она даже не удивилась. Только еще шире улыбнулась.

— Что вы? Зачем отцу нервы портить?

Молодец, перестала корчить из себя непонятно что. Пусть теперь покажет зубки. А они у нее острые, учитывая, что язык довольно долго болел после укуса. Вот тут укус за укус, как око за око.

Только на ее провокации я не поддамся. И ее голос, такой же медовый, не возымеет эффект.

— Поверь, ты ничего обо мне не знаешь.

Я не врал. У нее есть бумажки, голые факты, цифры, но о том, что я пережил, она не знает ничего. И каждый переживает это по-своему. Все зависит от человека. А человек — не статистика.

— И я не хочу знать, — ответила она, отступая назад.

Нет, теперь ты хрен уйдешь.

Я перехватил ее через три шага, притянув к себе. А она, кажется, решила, что сопротивление только усилит мой напор, поэтому лишь поморщилась, когда я сжал ее руку.

Умница — другая на ее месте истерила бы уже. А она держится.

— Что ты от меня хочешь? — задала она вопрос.

И опять вопрос без ответа. Я и сам не знаю. Просто хочу растоптать, уничтожить. Жаль, что не только это…

— А если я скажу, что хочу тебя?

Пусть почувствует мою слабость, которой нет. Или все-таки есть? Нет, я смогу с этим справиться. Сейчас она попробует манипулировать этим желанием, еще не зная, что я манипулирую ею.

Но она повела себя неожиданно.

— И всего-то? Так бы сразу и сказал… Давай, что тебя устроит: диван, стол, подоконник?

Ладно, сегодня твоя взяла. После такого согласия ничего не хочется. Сама себя предложила.

Блядь, да она просто знала, что меня это не заведет. Сука, вот просто редкостная сука…

Только черта эта была запретной. Не стоило ей так резво прикасаться к моим брюкам и начинать расстегивать их. Ждешь растерянности? Опять эффект неожиданности? Я знаю, что она ждет. Ни черта!

Когда ремень был расстегнут, она на секунду остановилась. Ждала, что я остановлю? Нет, я буду ждать.

Она ждала, что я наброшусь на нее? Нет, не угадала.

Ее рука обхватила мой член. А она умеет играть.

Два движения — я готов кончить только от этих прикосновений, смешанных с запахом индийских пряностей.

Она быстро стянула мои брюки одной рукой, второй — продолжила держать мой член.

И тут я дал маху. Не понял. Не предугадал.

Оставив меня без штанов, ну почти, она подошла к двери и сразу же приоткрыла ее.

— До свидания, Ярослав Владимирович.

Сука! Ненавижу!

Она выскользнула из кабинета, а я остался со стояком и желанием придушить ее.

Ладно, уделала меня сегодня, только следующая наша встреча будет очень болезненной. И не для меня.

Глава 16. Дина 

Наверное, я только в машине начала соображать. Я не помнила коридоры, лица, встреченные по пути… Господи, что я творила?

Причем делала я все с особым удовольствием. Нет, конечно, трогать его член — это не то самое удовольствие, но видеть какую-то растерянность, даже потерянность на его лице — вот это да.

Я даже секса хочу не так, как еще раз увидеть подобное зрелище. Ярослав Ратомский, полностью потерянный, почти беспомощный перед своим желанием. А он меня хотел. Он возбудился только от моего прикосновения. Не хотелось признаваться, но я тоже.

Машина показалась каким-то островком спокойствия, когда я заблокировала двери и осталась наедине с собой.

Но этот раунд остался за мной. Я его сделала. Только все равно остались вместе с чувством превосходства ожидание и боязнь. Он отомстит. Спущенные штаны он не простит никогда. Не тот человек.

Но теперь и я не стану накручивать себя, боясь сделать лишний шаг. Хватит! Получишь все, что хотел.

Я устала быть для него милой девочкой. К черту профессионализм, к черту все правила. Он страшный противник, учитывая его биографию, но я смогу.

Для начала — поговорить с Вадимом.

Я набрала его номер.

— Привет, — сказала, улыбаясь, как будто он мог это видеть. — Не хочешь пообедать?

Муж обрадовался моему звонку.

— Дина, конечно. У меня встреча через полтора часа, но мы успеем. Ты где сейчас?

— На проспекте Гагарина. В зоне моей видимости есть ресторан.

— Я как раз в тот район еду. Сбрось мне адрес.

Оставив машину на том же месте, я просто перешла дорогу и через пару минут сидела за столиком. Ресторан был индийским, дорогим и презентабельным. Меню поражало не столько словами, сколько ценами.

Я попросила воду, решив дождаться Вадима, не делая заказ. Муж появился через минут пятнадцать, и я, улыбнувшись, поднялась навстречу. Он поцеловал меня в щеку и сел напротив, спросив:

— Заказ уже сделала?

— Нет, сейчас выберем.

Остановившись на остром карри с филе утки и личи, мы уставились друг на друга. Я протянула руки в призывном жесте, и Вадим улыбнулся, вложив свои ладони в мои. Так привычно и так обычно. Приятно. Спокойно.

Даже слишком спокойно. И я вспомнила, как это было с Ратомским. Дерзко, больно, на разрыв. От одних воспоминаний я поджала пальцы ног. Нет, хватит, сегодняшний день он мне не испортит.

Нам принесли заказ, и, полив карри кокосовым молоком, мы начали есть. Стало так привычно и обычно, что я почти забыла про Ратомского. Но черт всегда появляется не вовремя.

Я расслабилась, одной рукой держа чашку кофе, а вторую — вложив в протянутую руку Вадима, когда услышала почти над ухом такой бархатный, но уже знакомый голос:

— Добрый день.

Вадим с улыбкой поднял глаза, а я пролила кофе прямо в декольте. Схватив салфетку, начала судорожно вытирать пятно. Вадим поднялся, пожав руку Ратомскому, и сказал:

— Это моя жена, Дина.

— Мы знакомы, — кивнул Ратомский.

— Вот как… — сказал муж.

А этот… Я даже не знаю, каким словом его обозвать. Но он уселся рядом со мной, тут же до боли сжав мое колено под столом.

Вадим ему снова улыбнулся:

— Мы договаривались чуть позже встретиться.

— О, я всегда хожу в этот ресторан. В последнее время полюбил индийскую кухню.

Мужчины начали говорить о делах, а я сидела как на иголках, чувствуя, как рука Ратомского продвигается все выше. По бедру, под юбку. Вадим ничего не замечал, обсуждая какие-то рабочие моменты, а потом поднялся:

— Я на минуту.

Едва муж повернулся спиной, как я перехватила руку Ратомского и прошипела:

— Не смей ко мне прикасаться.

— А то что? — улыбнулся он, вернул он руку ладонь на место. — Давай ты заорешь, устроим здесь скандал. Хочешь?

Конечно, нет. С минуты на минуту вернется Вадим.

— Не хочу, — ответила я.

— Я так и подумал, так что через минуту ты вцепишься в стол, кончая от моих рук.

— Ты меня даже хрен возбудишь, — с вызовом ответила я.

Вот такой тон был ошибкой. Он не смотрел на меня, но я увидела, как дернулась его щека. Хватка на ноге стала сильнее, даже болезненной. А пальцы настойчивее пробирались под юбку.

Чертов теплый май! У меня даже колгот нет под юбкой. Кажется, только его рука была на бедре, но вот я резко почувствовала нажатие снаружи и изнутри.

Бля, я реально вцепилась в стол. Его пальцы продолжали движение, а у меня перед глазами только искры прыгали.

А потом все прекратилось. Быстро, резко, а я все еще не могла отойти.

— Я тебе говорил, — усмехнулся Ратомский, улыбнувшись при этом вернувшемуся Вадиму.

Что со мной только что было? Ох, мозг не хотел принимать осознание оргазма, который я получила от прикосновений этого… Опять не могу найти слова для определения.

Я хочу в душ. Смыть его с себя, эти ощущения, прикосновения. Как же так получилось? Утром Вадим не добился от меня никакой реакции, а эта сволочь всего парой движений…

— Я поеду, — сказала, поднявшись с места.

Ну и чего он сидит? Мне перелезть через него, что ли?

Ратомский поднялся, выпустив меня, но при этом так придержал за талию, что даже такой спокойный человек, как мой муж, мог бы заметить подтекст в этих движениях.

Шаг к выходу… Второй…

— Дина, — я обернулась и посмотрела в смеющиеся зеленые глаза.

Он сейчас что-то выкинет. Я поняла по взгляду.

— Что? — спросила, вернувшись к столу.

— Вы забыли у меня дома, — победно сказал Ратомский и выложил из кармана пиджака мои духи.

Флакон покатился по столешнице и упал на колени Вадима. Муж смотрел на меня, подняв брови, а я в эту минуту хотела свернуть шею всем в этом помещении.

Глава 17. Дина 

Чего он от меня ждет? Оправдываться мне не за что, пусть ситуация и выглядит не очень.

— Спасибо, Ярослав Владимирович, — улыбнулась я Ратомскому, надеясь, что улыбка выражает благодарность, а не похожа на оскал.

Вадим вернул флакончик на стол, заметив:

— Не думал, что вы настолько близко знакомы.

Сказал он это без ревности, без упрека, только с удивлением.

— Жена Ярослава Владимировича была моей клиенткой, — пояснила я, пока этот гребаный стратег не выкинул еще какой-нибудь фортель.

Ратомский улыбнулся, слегка приподняв один уголок губ. Выглядело это как одобрение.

Господи, меня уже тошнит от его рожи!

— До свидания, — сказала я и развернулась на каблуках, едва не добавив: «Надеюсь, до нескорого».

За спущенные штаны он отомстил сполна. Это было до отвращения унизительно. И мои прикосновения к нему — сама не знаю, какой черт меня дернул, хотя имя этого черта мне известно. И его прикосновения ко мне. Совести у человека же хватило почти при моем муже, на глазах у посетителей и работников ресторана.

Такое ощущение, что меня помоями облили, а потом еще провели голой по главному проспекту города.

Дома я отмокала в воде часа полтора, не меньше. Хотелось сбросить кожу и обновиться, только бы не чувствовать его больше на себе. Все слишком запуталось, стало приобретать другие масштабы, которые теперь касались не только нас двоих. Только пока я была мухой, а он ­— пауком. На каждый мой шаг он отвечал двумя.

Пора с этим заканчивать. Если сейчас не прекратим, то будет только хуже. Кто-то должен остаться рациональным, а от Ратомского этого ждать не стоит.

Я вышла из ванной и услышала, как в сумке звонит телефон. Номер незнакомый.

— Да? — ответила я, устало выдохнув.

— Дина Анатольевна?

Неуверенный женский голос, какой-то смутно знакомый. Что ли, кто-то из бывших клиентов?

— Это Ирина, — пояснила женщина, — секретарь Ярослава Владимировича Ратомского. Я не знаю, зачем вы просили позвонить, но…

— Мы можем встретиться? — перебила я ее. Возможно, и довольно резко, но боялась, что она передумает.

Недолгая пауза.

— Наверное, только я не понимаю… Ладно, — решилась Ирина. — Вы можете приехать ко мне в часов семь?

— Да, говорите адрес.

Едва успев сделать запись в блокноте, услышала, как поворачивается в замке ключ. Что же, Вадим, тебе сегодня не работается?

Вопросы у него явно ко мне есть. А желания отвечать у меня — нет.

Муж зашел в квартиру и привалился плечом к стене, закрыв дверь. Я бросила телефон обратно в сумку и повернулась к нему, улыбнувшись:

— Ты что-то рано.

— Из дома поработаю, — ответил он.

Я кивнула и уже собиралась пойти переодеваться, как Вадим перехватил мою руку и притянул меня к себе.

О, нет! Только не сейчас.

— Вкусно пахнешь, — повел он носом по щеке к шее.

А потом его губы оказались на моих, его руки — на моей спине. Но я, как полная дура, вспоминала укушенный язык Ратомского, когда чувствовала язык Вадима во рту. Вспоминала руки на своем теле, которые не были щадящими или нежными. А когда муж прикусил меня за губу… Все, это слишком!

Я просто отскочила в сторону, наткнувшись на непонимающий взгляд.

— Вадим, мне надо ехать, — как можно мягче сказала я.

Он сбросил обувь и пожал плечами.

— Дина, ты же все равно вернешься. И я надеюсь, что мы все-таки поговорим. Вижу же, что с тобой что-то происходит. И в моем воображении картина вырисовывается не совсем радужная.

Я даже представляла, какая именно. Интересно, а если бы я рассказала все как есть, он бы долго крутил пальцем у виска? Скорее всего, подумал бы, что нам с Ратомским не помешает психиатр.

Уже сидя в машине, я прикидывала, как бы посмотрела на ситуацию со стороны, если бы ко мне пришла клиентка с такой проблемой. Наверное, я бы решила, что людям нечем заняться или что у них какие-то патологические чувства друг к другу.

Да уж, все бредовее и бредовее. Может, просто плюнуть на Ратомского и его непонятную ненависть? На секунду я готова была отказаться от встречи с его секретаршей, забыть про Алису с ее загадками и вернуться домой, но… Даже сама не знаю, почему появилось это «но». Может, любопытство? А может, и желание насолить Ратомскому погнало меня вперед.

До встречи с Ириной было еще много времени, но дома сидеть я не могла. На разговор с Вадимом я не настроена, а находиться в атмосфере недомолвок и непонимания… Да лучше уж в одном помещении с Ратомским!

Я просто просидела два часа перед домом секретарши. Успела навести порядок в бардачке, позвонить подруге, родителям, почитать новости — занимала себя как могла. Наконец, из-за угла дома показалась Ирина, и я вышла из машины, чтобы она меня заметила.

— Здравствуйте, — сказала, улыбнувшись.

Секретарша Ратомского кивнула в ответ, выдохнув. Наверняка, она уже жалела, что позвонила мне.

— Поднимемся? — спросила Ирина. — Правда, у меня все дома…

— Мы можем поговорить в машине.

Женщина кивнула и устроилась на переднем сидении, отвернувшись к окну. Тут даже не надо быть гениальным бихевиористом (*тот, кто изучает поведение), чтобы понять — Ирина нервничает и мнется, при этом взвешивая все «за» и «против» нашего предстоящего разговора.

Наконец, складка на переносице разгладилась, и она повернулась ко мне. Созрела.

— О чем вы хотели поговорить? — спросила Ирина.

— Вы хорошо знали Алису Геннадьевну?

Кажется, именно этот вопрос она и ожидала. Кивнула, ответив:

— Да, мы когда-то работали вместе. В институте. Я сидела за копейки в деканате методистом, а она подавала большие надежды, учась в аспирантуре. А потом эта трагедия… — Ирина запнулась.

— Я знаю. И про Калинина, и про беременность, и про встречу с Ратомским.

— Тогда что вы от меня хотите услышать? — удивилась женщина.

Если бы я сама знала. Но надеялась, что Ирина мне что-то расскажет, о чем я еще не знаю.

— Вы давно работаете у Ярослава Владимировича?

— Как он фирму открыл. Как-то быстро раскрутился, и ему понадобился секретарь. Вот Алиса меня и порекомендовала.

— Вы с ней тесно общались? — кажется, разговор мне ничего не даст.

— Как хорошие приятельницы, — пожала Ирина плечами. — Она не изменилась, не зазналась, когда начала ездить на дорогой машине, одеваться в брендовых магазинах и жить в огромном доме. Приезжала пару раз ко мне в гости, привозила моим детям дорогие подарки, всегда нянчилась с ними.

Тут ситуация понятна — компенсация. Пыталась заполнить пустоту чужими детьми. Не удивлюсь, если она и детским домам помогала. Благо, что возможности Ратомского это позволяли.

— А какие отношения у нее были с мужем? — ступила я чуть дальше.

— Поймите, я не хочу сплетничать про шефа, — испугалась Ирина.

— Пожалуйста, я уж точно ему не расскажу. Просто мне непонятно самоубийство. Или я такой плохой психолог, который не смог распознать предпосылки, или… — я сделала драматическую паузу, забросив удочку.

— Вы намекаете, что ее могли убить?!

А вот я как раз ни на что не намекала. Вывод сделала сама Ирина, озвучив мысль, которой вряд ли с кем-то делилась, которую даже вряд ли сама осознавала. Только я вытянула ее из задворок.

— Я думала, вы мне поможете во всем разобраться. Она же была вам не чужим человеком. Неужели вам неинтересно, что случилось с вашей подругой?

Давим на жалость и совесть. Отличная мотивация. Жаль, что мои методы не работают на Ратомском.

Мы с Ириной недолго поиграли в гляделки, и она все-таки решилась:

— Я не знаю, чем вам помочь. Нормальные у нее отношения были с Ярославом Владимировичем. Может, конечно, и немного странные для мужа и жены, скорее, они были друзьями, партнерами, глубоко привязанными друг к другу людьми. Но знаете, было такое чувство, что все время, всю жизнь у нее оставался любимым мужчиной Андрей. Я незадолго до ее гибели видела их вместе, совершенно случайно, — начала оправдываться Ирина, как будто я собиралась ее обвинить в слежке. — И она смотрела на него так же, как и двадцать лет назад. А ненависть и любовь очень красноречиво говорят о себе во взгляде. И еще, — вдруг как будто что-то вспомнила, — она позвонила мне то ли в день смерти, то ли за день, уже не помню, и оставила ваши контакты, попросив позвонить и отменить вашу следующую встречу.

— А почему она сама не позвонила? — спросила я скорее у себя, чем у Ирины.

Та пожала плечами, чего и следовало ожидать.

Ну и что нового я узнала? По сути, ничего. Любила Алиса Ратомского не как мужчину, любила Андрея как мужчину. Вполне себе обычная ситуация. Браки не всегда заключаются по шекспировской любви.

— Извините, я пойду, — сказала Ирина.

— Спасибо, — ответила я, уже погрузившись в свои мысли. — До свидания.

И что теперь делать? Как вариант, поговорить с Андреем. Только сомневаюсь, что он станет откровенничать.

Звонок мобильного прервал мои размышления. Опять незнакомый номер. Надеюсь, не новый клиент. Тут бы со своими проблемами сначала разобраться, а не чужими заниматься.

Но трубку все же подняла.

— Дина Анатольевна Сивцова? — незнакомый мужской голос.

— Да, — осторожно ответила я, почему-то опять ожидая подвоха.

— Следователь Коротаев, — представился он. — Вы не могли бы подъехать завтра в отдел? — назвал адрес и ждал моего ответа.

— По какому вопросу? — не поняла я.

— По делу о самоубийстве Алисы Ратомской.

А у нас по самоубийствам дела заводят? Может, я и далековата от юриспруденции, но о таком впервые слышу. Да и спустя столько времени… Странно как-то.

— Хорошо, — согласилась я.

Глава 18. Ярослав

Я сколько ни думал, но так и не смог понять, что вполне нормальный мужик нашел в этой суке. Даже взгляды, которыми они обменивались, сидя друг напротив друга.

Вспомнилась Алиса. Почему-то сразу, как только я увидел их. В этих отношениях не было страсти. Складывалось ощущение, что они оба просто заключили какой-то союз. Вот как и мы с Алисой… Только жену свою я любил. Возможно, они точно так же любили друг друга. Но наверняка трахались. Двое молодых здоровых людей, как иначе?

И почему меня это так заинтересовало? Наверное, хотелось понять их отношения, а значит, и понять ее.

Вадим мне понравился. При паре наших предыдущих встреч я не особо присматривался к нему, но сейчас, конечно, из-за нее мне стало интересно.

Две минуты — и я понял, у кого яйца в этом тандеме.

Не зря мне захотелось убедиться. И я проверил. Физиология у нее, естественно, женская, но как она держалась. И да, она позволила мне это сделать. Сжимала бедра, такие упругие, гладкие, а потом просто пульсировала под моими пальцами, пока ее муж находился в нескольких метрах от нас.

Конечно, не трахаться-то столько! Да я даже не представляю, как такая дикая кошка, которую я видел в спортзале, может играть такую благочестивую роль. Сколько лет они женаты? Вроде пять, как помню по материалам, что мне прислал Родион.

И пока я смотрел на такого умного, правильного, спокойного и порядочного Вадима, понимал, что он не играет. В нем нет фальши. Он просто так и не понял, как жестко попал.

— Ярослав, — сказал он, — спасибо за приглашение.

— Ну что вы, — улыбнулся я в ответ, — вы тоже принимали участие. Так что, до встречи.

Я услышал сигнал смс и достал телефон. Прочитанное меня разозлило и удовлетворило одновременно.

— До свидания, — попрощался Вадим, расплатившись по счету. Даже пересек все мои попытки разделить его.

Нет, все-таки неплохой мужик. И грамотно подходит к делу. Жаль, что так неграмотно к выбору жены.

Только после сегодняшнего дня я уже догадался, кто кого выбрал. Это просто был удобный союз. Возможно, только для нее, возможно, и для них двоих. Судить их брак я не в праве, сам это понимаю, потому что с Алисой у нас отношения были еще нестандартнее.

Сев в машину, тут же набрал номер Коротаева, который и прислал мне сообщение.

Георгий Иванович ответил тут же. Карман опустел, что ли?

— Ярослав Владимирович, — пропел он, — у меня тут кое-какие новости.

— По телефону сможешь? В сообщении было написано, что это касается…

— Да-да, — перебил меня следак. Или опер. Да похрен, в общем.

— Денег еще дать? — в лоб спросил его.

— Ну, они еще никому не мешали… — елейно ответил Коротаев, даже блевать потянуло. — Если вы сейчас подъедете в отдел, то я все расскажу.

— Давай в другом месте, — предложил я.

Следак назвал адрес, наверняка, опять какой-то дешевой забегаловки. Я согласился, прикинув, что мне около получаса добираться до места.

Коротаев уже ждал меня, когда я приехал. Все оказалось еще хуже — столовая умирающего завода, родом из непонятно какого десятилетия. Запах соответствующий, обстановка тоже. На мое появление реакция женщины на раздаче была неоднозначной: сначала она открыла рот, потом проморгалась и неуверенно улыбнулась.

Я перевел взгляд на мента, который с привычным удовольствием уплетал жратву неизвестного происхождения. Посмотрев на белый пластиковый стул, я немного подумал — сесть или не сесть? А потом сам себе усмехнулся.

Все-таки деньги портят людей. С каких пор я стал таким снобом? Раньше не гнушался объедками и сном в грязных подвалах. И если бы не Алиса…

На стул я все же сел и уставился на Коротаева:

— Что у тебя?

— Очень интересная история получается. Я, конечно же, — говорил мент, не переставая жевать, — проделал огромную работу.

— Финансовый вопрос обсудим, — успокоил его, — а пока перестань себя хвалить и приступай к делу.

— В общем, — продолжил он, — потыкался я по тому месту, где ваша жена снимала деньги в банкомате. Уже почти отчаялся, но наткнулся на офис курьерской службы, — так воодушевился Коротаев, что даже забыл о еде. — Люди там не особо юридически подкованные, впрочем, как и везде, так что я немного надавил и увидел записи. Ваша жена отправила в тот день посылку. Расплатилась наличными, судя по весу, пакет был небольшой.

— Кому? — спросил я, чувствуя вязкое, липкое, ужасно отвратительное предчувствие.

— Минуту, — попросил Коротаев, начав листать лежавший на столе блокнот, только эта минута стала для меня невыносимо долгой. — О, нашел. Сивцовой Дине Анатольевне.

Я даже не понял, почему меня это не удивило. Но все равно как-то болезненно резануло ее имя по мне.

В чем дело, Алиса? Почему она? Почему ты не доверилась мне? Жаль, что эти вопросы приходится задавать лишь своему уставшему мозгу. У жены уже не спросишь…

— Вызови ее завтра в отдел, — бросил я, поднимаясь.

— Это я могу, — нахмурился Коротаев. — Вот только… Если она потребует это сделать через повестку, то я не смогу ее предоставить.

— Тогда просто будь убедительным, а дальше я сам. Сообщи время — приеду.

Завтра я выбью из нее все. Любыми способами. Может, даже постараюсь быть милым. Сначала… Если не поможет, то пусть пеняет на себя.

Глава 19. Дина

Разговор со следователем оставил неприятный осадок.

Я опять жду подвоха? Кажется, да. Только вот Ратомский же сказал, что ничего не делал. А я все продолжаю упиваться паранойей.

И как я оказалась во всем этом дерьме? Причем даже с завидным упорством копаюсь в нем. Если об этом узнает Ратомский, то взбесится. Если Вадим — не поймет.

Хотя он и так уже не понимает. Разговор мне дома предстоит не из приятных. Наверное, поэтому и не хочется возвращаться. Впервые за много лет.

Я двигалась по улицам с черепашьей скоростью, прикидывая, что скажу Вадиму. А поговорить надо. Иначе дома повиснет тягучая и холодная атмосфера недопонимания.

Света в окнах не было. Но и надежды на то, что в девять часов муж спит, тоже.

Посидев минут пять в машине, решила — надо идти.

Вадим лежал на кровати перед включенным телевизором, но происходящее на экране его, кажется, совсем не волновало. Увидев меня на пороге комнаты, он спросил:

— Где была?

— Встречалась кое с кем, — и ведь не соврала даже. — По работе, — тоже вполне честно.

Хоть и решаю проблемы клиентки после ее смерти. Только проблемы там или что-то другое, я так сама до сих пор и не поняла.

— Дина, Дина…

Прозвучало так печально и разочарованно. Вадим не идиот, он все чувствует и понимает, и я так хотела ему все рассказать, но боялась. И не знаю, потому ли, что он может оказаться во все это втянут, или же потому, что не хотела разрушать свой привычный и спокойный остров. Хотя спокойствием в моей жизни уже давно не пахнет, но это только мои проблемы.

И я даже представила, какие мысли сейчас бродят в его голове. Это точно надо пресечь:

— Вадим, я тебе не изменяю, не стала наркоманкой, игроманкой или что-то в этом роде, не болею, не беременна, не скрываю внебрачных детей. Это просто проблемы по работе.

— Может, стоит тогда с Калининым посоветоваться, все-таки он твой супервизор?

Я чуть нервно не хихикнула. Вот с кем, с кем, а с Андреем Григорьевичем вряд ли стоит откровенничать, раз уж он не хочет. Хотя, может, я и зря грешу на него. Но все равно слишком много личного в этом болоте.

— Не стоит.

Вадим ничего не ответил. И когда я посчитала, что инцидент хотя бы на сегодня исчерпан, он взял подушку и сказал:

— Отдыхай. Я еще в зале поработаю.

Вот и приплыли. С одной стороны, я почему-то даже рада была, но с другой — понимала, что это разлад.

Вроде и ссоры не было, но все равно мерзкое ощущение. Кого я во всем обвинила? Конечно, Ратомского. Он отравлял мое существование, даже ничего не делая. Он просто ломает мою жизнь!

Я не пошла за Вадимом, а просто разделась и легла на кровать. Слушала, как через незакрытые двери обеих комнат доносится звук стука по клавиатуре, потом шаги на кухню и обратно.

Не знаю, сколько я лежала, прислуживаясь к звукам, но мозг начал вытворять глупости. В темноте людям легче всего сходить с ума, но не за такое же время. А мне уже начали мерещиться в каждом углу зеленые пятна. Нет, даже не зеленые…

Твою мать!.. Кажется, я даже застонала вслух от беспомощности перед собственным разумом.

Вроде где-то в прикроватной тумбочке было снотворное. Не включая торшер, я нащупала блистер. За водой не пойду… Не хочу снова нарваться на разговор. Протолкнув таблетку в горло, понадеялась хотя бы на самовнушение. И вскоре действительно уснула.

Утром я тихо и, признаться, трусливо сбежала из квартиры. Вадим спал на диване в зале, ноутбук стоял рядом на полу. Вряд ли он давно уснул, но тем и лучше. Я успела только принять душ и одеться, решив, что кофе куплю по дороге.

Это просто отвратительно. Вся ситуация в целом. И ситуация в моей семье.

Я хочу прекратить это, но Ратомский вряд ли. Его слишком забавляет эта извращенная игра.

Чертов псих!

И как далеко он собирается зайти?

В отделе полиции было почти безлюдно. Дежурный на входе, сонный после ночи, попивал кофе и смотрел в монитор компьютера. Я сказала ему, куда иду, и он нажал на кнопку, открыв мне дверь и выкрикнув в окошко:

— Двести пятнадцатый кабинет. Георгий Иванович уже там.

Я поднялась на второй этаж, слыша гулкое эхо от своих каблуков. Предчувствие, какое-то заставлявшее все инстинкты бежать отсюда и липким потом разливавшееся по телу, сводило с ума. Интуиция? Возможно.

Но этот пустой отдел напоминал декорацию к фильму ужасов.

Постановка. Сценарий. Фарс.

Еще и дверь в кабинет, который мне как раз и был нужен, так призывно приоткрыта. Но я упорно все списала на свою паранойю, которая развилась после появления Ратомского в моей жизни.

Вдох-выдох. Оказывается, я почти не дышала, пока шла до кабинета. Толкнув дверь, чтобы полностью открыть ее, улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте.

Мужчина с проплешиной на голове, которую уже не давалось скрывать редкими волосами, и немного одутловатым лицом сразу прищурился, а потом расплылся в такой улыбке, что мне стало не по себе.

— Доброе утро, — ответил он. — Проходите.

Утро становилось все менее добрым. Но я присела напротив Коротаева, все еще держа улыбку на лице.

Следователь закурил, выпустив дым вверх. Я проследила за полупрозрачной струей, которая разбилась о желтое пятно на потолке. Излюбленный жест. Скопление никотина над этим местом основательное.

И молчит. Что ж, хороший метод. В ожидании, в неизвестности люди теряются. Ни черта! Я-то ни в чем не виновата.

— Извините, — начала я, — но у меня сегодня много дел. Мы можем приступить к делу?

— Можем, — услышала за спиной.

Вот это подстава! Коротаев уставился на меня, видимо, наблюдая за реакцией, а я бросила в него такой взгляд, что следователь даже растерялся, поперхнувшись дымом. Но все-таки выдавил сквозь кашель:

— Ярослав Владимирович, здравствуйте.

А потом я убедилась в постановке этой сцены. Коротаев взял телефон, как будто увидев там что-то важное, нахмурился, весьма неправдоподобно, кстати, и поспешил уйти вроде бы по делам.

Даже самая дерьмовая киностудия не взяла бы его в массовку. Хлопок двери дал понять — мы снова один на один. Очередной раунд?

Я чувствовала его за своей спиной, но заставляла себя не оборачиваться, только слушать. Но не рассчитала, что Ратомский умеет двигаться бесшумно, и все-таки вздрогнула, почувствовав его руку на плече.

— Ну что, готова к допросу? — спросил он, наклонившись к моему уху.

Его дыхание оставалось на моей коже, его пальцы сжимали плечо, а я просто сжала кулаки и тихо спросила:

— На полставки ментом подрабатываете?

Он рассмеялся и, пододвинув стул от стены, сел почти рядом, вполоборота. Я наконец перевела на него взгляд. Опять эти зеленые пятна перед глазами. Такие затягивающие в свою трясину. Я действительно подалась вперед, как будто собиралась там утонуть.

— Какого черта тебе от меня надо? — решила я не церемониться снова.

Теперь он ухмыльнулся победно, а потом снова посерьезнел:

— Тебе Алиса отправила посылку. Что там было?

Понятно, Коротаеву он платит.

— Оплата за последнюю встречу, — ответила я, сложив руки на груди.

— Ну ты и сука, — повторил он мое действие.

— А ты самовлюбленный деспот, который считает, что может все купить. Не потому ли твоя жена покончила с собой? Я бы тоже не смогла жить с таким, как ты.

Перегнула. Надо было остановиться еще в начале фразы, но не сдержалась. Хреновый из меня психолог, видимо. Я понимала, что с Ратомским так разговаривать нельзя, это его спровоцирует.

Я испугалась. Нового потемневшего взгляда. Поднялась со стула и сделала шаг назад, к двери.

— Дверь закрыта, — как-то спокойно сказал Ратомский. — И откроется только по моему желанию.

Он тоже поднялся и теперь наступал на меня. Ну и что он сделает? Не убьет же он меня в отделе полиции…

Ратомский притянул меня за руку к себе. Глаза в глаза. Мое дыхание смешивается с его. Соприкосновение грудных клеток, такое тесное при каждом выдохе.

Вот это страшно. А все до этого было лишь цветочками.

Он думал недолго. Привычно заломив мне руку за спину, подвел к столу и почти в ударе приложил щекой о стол, навалившись своим телом сверху. Неприятно, но не смертельно.

А потом я почувствовала, как его рука поднимает подол платья.

— Не смей повторять вчерашнюю выходку, — выдавила из себя.

— Вчерашнюю? — усмехнулся он. — Будет гораздо лучше… или хуже.

Платье на пояснице, я под весом постороннего мужика — что может быть хуже? Через секунду поняла… Господи, нет! Он не сделает. Но после я услышала звук расстегиваемого замка. Короткий, молниеносный.

Нет, это просто очередной его ход. Очередной раунд, который он пытается выиграть.

Я так себя успокаивала или просто позитивно мыслила? Да черт его знает!

Но не верила, что он это сделает.

Я просто резко почувствовала проникновение. Сразу резкое, глубокое и даже немного болезненное. Еще и ткань трусиков, который он просто отодвинул в сторону, немного впивалась в кожу.

Нет, нет, нет! Я, черт возьми, не могла еще осознать, что во мне член, мать его, Ратомского. Толчок…

И я резко начала вырываться.

— Думаешь, сильнее меня. Тогда сейчас будет больно.

Он придавил мою спину к столу своим торсом, сжав коленями мои ноги. Одна его рука перехватила запястья, зафиксировав их над моей головой, а вторая — вскользь прошла по ноге, а потом перехватила бедра.

Все так, как он и хотел — больно. Каждое его движение отдавалось болью внизу живота. И он не дал мне ни шанса, чтобы принять более удобное положение.

Я чувствовала его тело сверху, его толчки во мне, которые в таком положении, кажется, просто выворачивали все внутри. Но в тоже время… О нет, это просто физиология. Или я мазохистка. Но, расслабившись, ожидая, чтобы все это скорее закончилось, я даже начала чувствовать какую-то отдачу.

И вдруг от неожиданно нахлынувших ощущений я привстала на носочки, тем самым неосознанно подавшись к Ратомскому. Он хмыкнул, слишком удовлетворенно и снова победно.

Теплая жидкость потекла по моим ногам, и я в тот момент отрезвела. Что это только что было? Он меня поимел как последнюю шлюху — вот ответ.

Меня трясло. И я просто сползла на пол, когда перестала чувствовать тяжесть тела, что придавливало меня к столу.

Я так и хотела крикнуть, но Ратомский просто натянул штаны и, достав ключ из кармана, покинул кабинет.

Теперь козыри у меня на руках. И он мне это показал.

Он хочет меня. Даже получив, все еще хочет. Иначе бы не ушел. Нет, он просто сбежал.

Отлично, Ярослав Владимирович, на этом и сыграем. Такое не прощается. И мстить я буду со вкусом. Пусть мы и так уже слишком сильно запутались. Только в этот раз я стану пауком, а ты — мухой.

Часть вторая. Отмщение 

Глава 1. Ярослав

Я не хотел…

Нет, вру. Хотел, но не так.

Уже неделю я просто схожу с ума, не думая ни о чем и ни о ком, кроме нее.

Я искал оправдание себе, искал ее вину в случившемся. Может, я и не белый и пушистый, но с женщинами никогда жестоким не был.

А тут просто крышу сорвало.

Никогда не думал, что баба может так бесить и возбуждать одновременно. И именно от этого непонимания, неспособности разобраться в себе я просто слинял после всего, что случилось. Интересно, а что бы было, если бы остался?

Что же, этого уже не узнать.

Блядь, может, поговорить с ней?

Ага, очень мило получится! Я не хотел тебя трахнуть, но хотел тебя трахнуть. Полное дерьмо!

Черт знает какая по счету за эту неделю ручка треснула у меня в руках, и тут же в дверь раздался стук.

— Ярослав Владимирович, — вошла в кабинет Ирина. — Тут документы принесли.

— Давайте, — сказал я.

Она положила документы передо мной на стол и спросила осторожно:

— Может, кофе?

Я отрицательно покачал головой. И так уже наполовину состою из кофеина и никотина, хотя курить бросил лет десять назад.

— Ярослав Владимирович, — обернулась Ирина уже в дверях, — скажите… — она замялась. — Впрочем, нет… Ничего.

— Вернитесь!

Секретарша вздрогнула и, опустив голову, вернулась к столу. Я поднялся и подошел к ней, глядя, как она нервно теребит пуговицу на блузке.

— Как вы думаете, — подняла она наконец-то глаза на меня, — могла Алиса не сама?.. Ну, то есть мог ли ее кто-то?..

Ирина не произнесла это слово, но я понял. Только вот откуда такие мысли? Спустя почти три месяца. Или она их все это время носила в себе и только теперь решила поделиться?

— Откуда выводы? — спросил я, нахмурившись.

— Где-то неделю назад я разговаривала с ее психологом… — неуверенно начала Ирина, а я сжал пальцами край стола, всерьез подумав, что деревянный краешек отколется под моей рукой.

— Я не знаю, как так вышло, но именно при встрече с Диной Анатольевной у меня и возникла эта мысль.

— И о чем вы говорили?

Ирина нахмурилась, а потом вроде как сама удивилась:

— Да ни о чем. И что-то новое она вряд ли бы от меня услышала. Уже знала все.

— Что она знала?

— Я думаю, она разговаривала с кем-то из института, где мы с Алисой раньше работали.

Ну, сука! И не боялась же, продолжала копаться в нашем прошлом. Снова появилось желание свернуть ее тонкую шею, услышать хруст позвонков.

— Ирина, поверьте, — как можно спокойнее сказал я, — следствие пришло к выводу, что это самоубийство, как бы мне самому не хотелось в это верить.

— Конечно, — кивнула она. — Я пойду?

Интересно, она продолжает удовлетворять свое любопытство или успокоилась? И, в принципе, ей не обязательно было устраивать допросы в институте. Одного человека для рассказа всей истории хватило бы.

Я набрал номер Калинина, стараясь не сломать очередную ручку, и, услышав ответ, сказал:

— Добрый вечер, Андрей Григорьевич.

— Ярослав Владимирович? — удивился он. — Чем обязан?

— Скажите, что вы рассказали Дине Сивцовой обо мне, об Алисе?

Повисла небольшая пауза. Не поверю, что Калинина можно выбить чем-то из колеи, а время на расшаркивания и раскланивания терять не хочу.

— Вы знаете, — все тем же ровным тоном продолжил он, — в работе консультирующего психолога есть такое понятие — конфиденциальность называется, так что от меня Дина Анатольевна о вас и вашем прошлом точно не могла узнать. А что касается Алисы, то я за десять лет виделся с ней два раза, а ворошить прошлое, тем более рассказывать о нем не в моих правилах.

И как заливает. Прямо заслушаться можно. Да и придраться не к чему.

— Андрей Григорьевич, вы с ней спите? — вырвалось у меня, причем даже как-то резко.

Калинин усмехнулся в трубку и все так же спокойно продолжил, сразу догадавшись, о ком я говорю:

— Ярослав Владимирович, я не тот человек, который поставит на кон свою репутацию и карьеру из-за красивых глаз и обалденного отсоса. А Дина Анатольевна, насколько мне известно, счастлива в браке. Поэтому мне и не понятно, почему в вашем голосе проскользнуло такое раздражение вкупе с ревностью.

Как меня задолбали эти чертовы психологи, которые считают, что знают все и обо всех.

— Вам показалось, Андрей Григорьевич. Спасибо за содержательную беседу, — теперь сарказм я даже не пытался скрыть.

— До свидания, — попрощался Калинин и повесил трубку.

Слова о карьере заставили поверить ему. Значит, не он. Значит, она довольно-таки напряглась, чтобы собрать информацию. Просто интерес или что-то большее?

Думать я больше не мог, катастрофически начала раскалываться голова. Подписав документы, взял пиджак и вышел из кабинета.

— До свидания, Ирина, — кивнул я секретарше.

— До завтра, — ответила она, выключая компьютер.

Не знаю, как доехал до дома. Виски сдавило тугим обручем, затылок просто ломало, а перед глазами периодически появлялись темные пятна. Надо было бросить машину возле офиса и ехать на такси… Много чего надо было сделать по-другому, но уже не переделаешь.

Свернув на свою улицу, я почувствовал, как голову атаковал новый приступ уже пульсирующей боли. Поэтому и едва не въехал в перекрывший заезд в гараж автомобиль. Бля, какого черта? Сейчас еще искать какого-то придурка, купившего права.

Только искать никого не пришлось.

Одновременно с моей открылась и дверь мешавшей попасть в гараж машины.

Я даже не удивился. Я просто охренел, уже приписав себе галлюцинации.

В меня уперся медовый взгляд, такой равнодушный, что даже не по себе стало. Хотя взглядов я повидал разных, даже таких, которые могли заставить колени подкашиваться. Но в этом не было ничего, что я ожидал увидеть: ни злости, ни ненависти, ни обиды.

А у меня, наверное, был совсем охуевший вид. Мы с минуту смотрели друг на друга, а потом она сделала шаг ко мне, еще один, еще… Пока не оказалась почти вплотную ко мне.

Глава 2. Ярослав

Она так близко, что нарушает все мыслимые дистанции. Уже знакомый пряный запах ударил в ноздри, и я как наркоман вдохнул глубже, продолжая смотреть в ее равнодушные глаза.

— Ты долго на меня пялиться будешь или скажешь что-нибудь? — спросила она ровным голосом.

Она не имитировала свое спокойствие. Взгляд, голос, движения — ничего не намекало даже на хоть какую-нибудь эмоцию.

— Дар речи потерял, что ли? — легкая усмешка коснулась ее губ, но глаза остались все такими же бесстрастными.

— Есть немного, — ответил я.

Признаться, даже не немного, а основательно.

— Будем здесь стоять или пригласишь?

Вот я охренел еще больше, чем когда увидел ее возле ворот.

— Ты. Собираешься. Зайти. Ко мне. Домой?

Это что, блин, шоковая терапия? Ситуация меня дезориентировала, ее поведение — тоже. Кажется, я вообще перестал что-либо понимать. То ли у меня действительно сейчас галлюцинации, то ли были неделю назад в кабинете Коротаева.

Но мне было интересно. Очень.

— Идем, — кивнул я, достав ключи.

Мы оставили машины возле ворот и зашли во двор. Она шла в полушаге за мной справа, и я едва не заработал косоглазие, пытаясь уловить хоть что-то. Ноль.

В прихожей я посмотрел на нее и снова растерялся. Что за черт?

— Кофе? — спросил, не зная, что еще сказать.

Ладно, буду гостеприимным хозяином. Может, тоже удивить ее получится. На кухне она устроилась на диване, положив локоть на спинку и подперев ладонью голову. Свободно так себя чувствует. В довесок еще подтянула одну ногу, устроив стопу на второй. Как дома, ей-богу. Хорошо, что хоть это она проделала не в юбке, а в спортивных штанах, а то я бы подумал, что соблазняет. Шерон Стоун в «Основном инстинкте» просто курит в сторонке!

Пока делал кофе, стоя спиной к ней, чувствовал взгляд на затылке. И это совсем не самовнушение. Я умею чувствовать такие взгляды. И сейчас я бы даже согласился, чтобы на меня смотрели через прицел винтовки, чем так. Как будто она залазит мне в голову.

Кофемашина работала, а я начал перебирать таблетки, когда понял, что голова больше не болит. Кажется, перестала в тот момент, когда я почувствовал запах индийских пряностей.

Швырнув уже ненужный блистер на столешницу, я взял две чашки и повернулся. Поставил одну перед ней, удостоившись, наверное, благодарственного кивка, и подошел к окну, открыв его настежь. Свою чашку определил на подоконник и потянулся за сигаретами, которые оставил на холодильнике.

Это так странно, когда за каждым движением кто-то так внимательно следит. Я закурил и повернулся. Она сидела все в той же позе и, кажется, даже не моргала, наблюдая за мной.

— Теперь ты на меня пялишься и молчишь, — сказал я.

Она оценила. Улыбнулась.

А потом подошла ко мне, и сигарета снова показалась ароматизированной. Потянулась за сигаретами, невольно коснувшись грудью моего предплечья. Зажигалка все еще находилась в моей руке, и я, нажав кнопку, поднес огонь к сигарете. На пару секунд пламя отразилось в ее глазах, и это было подобно тому, как на солнце переливать мед. Она уже прикурила, а я все держал зажигалку, пока не почувствовал жжение в пальцах.

Наваждение, а не женщина. Только все равно сука.

— Думаешь, зачем я пришла? — спросила она, выдохнув дым мне в лицо.

Я поморщился, но ничего не сказал. Даже не ответил на ее вопрос. Не дождется — не стану. Она это поняла. Может, еще и попросит извиниться? Или денег на аборт потребует? Наверное, сегодня я не в форме, потому что по мере того, как все эти мысли проносились у меня в голове, на ее губах расплывалась улыбка.

— Не переживай, — она даже дружески хлопнула меня по плечу, — извинения тебе не к лицу.

Теперь я нарушил дистанцию, сделав шаг, который нас разделял.

— Тогда какого черта ты ко мне приперлась?

Она сделала еще две затяжки и затушила окурок в пепельнице, ответив:

— Хочу кое-что показать.

— Показать? — не понял я.

— Да, но можешь не настраиваться, это не позы из Камасутры.

Ну сука! Я притянул ее за руку к себе и тихо сказал прямо в лицо:

— Не зли меня.

Не испугалась. Только наиграно удивилась:

— А то что? Трахнешь меня еще раз?

Я выбросил окурок в окно и прижал ее к подоконнику, наклонившись еще ближе, почти коснувшись ее щеки губами:

— А тебе так понравилось, что ты прямо нарываешься?

И тут она рассмеялась, чем снова сбила меня с толку. Я сделал два шага назад, наблюдая, как она возвращается к дивану. Сделав два глотка кофе, она расстегнула свою сумочку и положила на стол черную бархатную коробочку.

— Забирай. Я давно хотела отдать, но ты вел себя как последний мудак, чем ужасно меня бесил. Но вроде за последнюю недель не проявлял себя. Получил, видимо, что хотел? — она двумя пальцами подтолкнула коробочку ко мне и пояснила: — Это мне прислала Алиса. Там ее обручальное кольцо. Можешь не спрашивать, зачем она это сделала, я не знаю.

Сегодня для меня как-то слишком много потрясений.

Пора взять себя в руки и думать трезво.

Я открыл крышку и уставился на золотое кольцо. Обычное. Простое, как и сама Алиса. А потом посмотрел на женскую руку с другим кольцом, где посередине ободка шла сложная резьба с напылением, скорее всего, из белого золота. А в центре еще и брюлик.

— Ты поэтому пришла? — посмотрел я снова в медовые глаза.

— Ну да, — пожала она плечами и, подхватив сумку, пошла к выходу.

И тут меня как будто осенило. Молодец, сучка, только со мной это не сработает. Я догнал ее уже возле открытой двери и успел захлопнуть, едва не прищемив тонкие пальцы.

— Что еще? — вопрос был задан таким уставшим голосом, как будто я злой начальник, который просит задержаться.

Я упер руки в стену по обе стороны от ее лица и спросил:

— За идиота меня держишь?

— Как бы не хотела, но нет.

— Какую игру ты затеяла?

— Никакую, — пожала она плечами и встала на цыпочки, дотянувшись до моего уха губами. — А может, влюбилась? Трахаешься-то ты зачетно.

Глава 3. Дина

Врага надо держать близко. А еще можно поднять белый флаг, чтобы заставить его потерять бдительность.

Еще тогда, когда я вышла из кабинета продажного следователя — а по-другому и быть не могло — поняла, что сделаю все… Чтобы уничтожить Ратомского, растоптать, запутать, сломать. И знаю, чем на него воздействовать. Собой.

Я помнила его взгляды, его движения — и они просто кричали: «Я хочу тебя!»

Можно было после всего просто забиться в угол и страдать, но, увы, это не про меня. Я неделю анализировала, синтезировала, обобщала. Больше никаких необдуманных шагов. Зная человека, можно предугадать его действия. Это сработает даже с таким, как Ратомский.

И первый козырь мне дал его побег — никак иначе это не назовешь — из отдела полиции. Я поняла: он сам не хотел, чтобы так все получилось.

Сегодня все подтвердилось. И эффект неожиданности сработал как надо. И я подняла белый флаг — отдала кольцо. Да еще и провоцировала Ратомского, чем, я видела, дезориентировала его еще больше.

Я думала, что раньше была готова. Нет! Я готова теперь. И пусть он сам пожалеет, что сотворил зверя в моем лице.

В какой-то момент я поняла, что меня больше ничего не заботит. Вопрос приоритета. А в приоритете у меня осталась только месть. Причем изощренная и грязная, ради которой я готова забыть о многих принципах. Сейчас я ставлю на кон все, надеясь на победу, в том числе и себя, свою семью, карьеру… Но безнаказанным он не останется.

И за полчаса, проведенные рядом с ним с ним, увидела — он не раскаивается, не жалеет, но и не хотел, чтобы все получилось именно так. Держался он отлично, даже почти вежливо. В другой ситуации я бы могла проникнуться к нему симпатией.

И я вовремя ушла, когда отдала этот бархатный футляр, который, казалось, сделал нас двумя быками на мосту. Никто не хотел уступать, но я пошла первая на примирение. Пусть и на такое.

Это и есть мое преимущество.

Я почти вышла за дверь, даже немного разочаровавшись, пока Ратомский не догнал меня на выходе. Он не знал, что делать, руководствовался инстинктами. Даже капкан его рук выглядел неубедительно.

И после моих слов о том, как зачетно он трахается, почувствовала, что выиграла. Он мой. Только не дать понять. Пусть мнит себя победителем, пусть думает, что сломал меня. А если подумает, что влюбил, то вообще напрягаться не стоит.

Я касалась его мочки уха губами, но он держался. Не прикасался ко мне, дышал почти ровно.

Это прозвучало предостерегающе. И он, кажется, впервые назвал меня по имени. И как это было… Обращение по имени — важно. Но мы этим не пользовались. Просто «ты». Да еще и с пренебрежением.

Надо действовать. Иначе он снова возьмет инициативу в свои руки. Главное, не смотреть в эти затягивающие в болото глаза.

— Что? — шепнула я ему все так же в ухо.

— Я не знаю, что ты задумала, — он сам отстранился, чтобы смотреть на меня, — но ты меня не переиграешь. Ты, я думаю, уже знаешь, кто я и через что прошел. Может, я больше солдат, чем стратег, но точно не идиот.

Быстро собрался. Пора снова действовать неожиданно. Тут он должен стушеваться.

— Тебе доказательства нужны? — спросила я, понимая, что снова играю с огнем. Теперь только Господин Случай решит, права я или нет.

Червяк насажен на крючок, удочка заброшена, только добыча совсем не глупая. И Ратомский все понял.

Я рассчитывала, что будет проще. Но он думает не только членом. Тем интереснее.

— Нужны. Докажи.

Это был вызов. Провокация.

Так и сыграем.

Начав выправлять его рубашку, я смело посмотрела в глаза, которые только смеялись надо мной.

Думаешь, я не зайду так далеко? Нет, поздно.

Он ждал. Наблюдал. И он не верил мне.

Первое удивление во взгляде, когда я потянула полы рубашки в разные стороны. Качество его одежды, конечно, хорошее, но сил хватило, чтобы он выбросил несколько тысяч на помойку. Пуговицы оглушительно ударились о паркет, но это нас не отвлекло. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, когда я положила ладонь на низ живота.

Ратомский выдохнул почти безысходно. Он как будто признавал свое поражение.

Я потянулась к ремню на брюках. Расстегнула.

В этот момент он должен был меня остановить. Но ждал.

Я тоже не сдамся. Расстегнув ширинку, приспустила брюки вместе с боксерами.

— Вряд ли ты думала об этом, правда? Строила из себя хрен пойти что, а на деле уже тушуешься, — интонации в его голосе были такими, что еще неделю назад я бы провалилась сквозь землю, но не сейчас.

Больше он не будет вести в этой игре.

Я обхватила одной рукой его затылок и притянула напряженное тело к себе.

— Поцелуй меня, — попросила, произнеся прямо в губы, которые уже были так рядом, но которых я не касалась.

— Я все равно тебе не верю, — прошептал он и тут же проник в мой рот языком.

Это было жадно, настойчиво, безумно. Его рука переместилась в мои волосы, оттягивая, накручивая их, а язык не давал мне ни шанса на ответное движение. Вот теперь я не угадала — он просто пробивался в меня, выделывал узоры по небу и деснам, то проникал глубоко, то слегка ласкал по каемке. Я даже забыла, с кем я целуюсь.

Наверное, эмоций мне и не хватало. Когда в последний раз было такое? Лет шесть назад — наше прощание с Калининым.

И сейчас я поняла, как хреново жить без эмоций. А вот такие мне и нужны. Они оживляют.

Я оттолкнула его. Первая. Мои руки лежали на голом торсе, его — на моем затылке и талии.

Ратомский дышал тяжело, а я перевела взгляд вниз.

— Ты хочешь меня…

Я не спросила, а констатировала факт.

— Какая наблюдательность, — он усмехнулся, даже не пытаясь подтянуть брюки.

Я все равно права. Откладывала этот момент, но ввиду сложившихся обстоятельств… Может, чем раньше, тем и лучше?

И он даже не успел понять, когда я потянулась к нему с поцелуем, да так жадно, как он, просто присосалась к его губам, языку.

Сдавайся же…

Я целовала его, обнимала, прижимала к себе, чувствуя чужие руки на теле, но я не могла поверить, что все это делаю я.

Но, как я и думала, все это будет только мне на руку. Главное — не переиграть. Он и так почувствовал подвох, но проигнорировал интуицию, когда дело дошло до физиологии. А я буду даже имитировать оргазм, только чтобы приручить его. А потом уничтожу с особым удовольствием.

Глава 4. Дина

Это грань. И я ее перехожу. Меня ничего не останавливает, только толкает вперед мысль, что я его обыграю.

А он и не сопротивлялся.

Сейчас, как я и думала, даже лучше. Я провела руками по его плечам, сбрасывая рубашку на пол.

— Дина… — снова шепнул он. — Обратно дороги уже не будет.

— А кто просит? — поцеловала я его в шею.

Он не верил, он так и подчинился физиологии. Покажем, убедим. Оттолкнув Ратомского, который выглядел вполне беззащитно со спущенными штанами, улыбнулась и стянула с себя футболку. Его взгляд остановился на моей груди. Я знала, что через тонкое прозрачное кружево проступает все. Лифчики с поролоном никогда не носила, чтобы не казаться непропорциональной.

— Продолжай, — скрестил он руки на груди, даже не удосужившись подтянуть штаны.

Ну, сволочь, наслаждайся.

Если он думал, что я не зайду дальше, то ошибся. Я подцепила резинку спортивных брюк и начала стягивать их, стараясь делать это медленно, очерчивая каждый изгиб. Я осталась перед ним только в лифчике и трусиках, а он — с голым торсом и все с теми же спущенными брюками.

— Долго смотреть будешь? — спросила я, переступив через одежду.

А он застыл. Он пожирал меня взглядом, но не знал, что делать. Хотел, но не действовал.

Между нами был пожар. И это был его проигрыш.

— Я тебя ненавижу, — сказал он, сжав мою ягодицу. — Ты двуличная тварь, которая будет пакостить любыми способами…

— Я о тебе того же мнения, — потянула еще ниже его брюки.

Я хотела сказать, что тоже его ненавижу, но после слов о влюбленности это было бы очень противоречиво. Он не идиот, я поняла это сразу. Но он не сможет противиться. Он уже мой.

Брюки упали на пол, а я снова потянулась к его лицу, очертив языком контур губ. Он держался, но то, что ниже пояса, говорило больше. Я ногтями проделала дорожку от ключицы до паха, видя, как его взгляд меняется от темно-болотного до почти изумрудного.

Так легко? С трудом верится.

Ратомский перехватил мою руку и сказал, тихо, но жестко:

— У тебя есть минута, чтобы одеться и скрыться за дверью. Иначе ты вылетишь отсюда голая.

Он отпустил мое запястье и сделал шаг назад. Подтянул брюки и уставился на меня, напомнив:

— Сорок пять секунд.

Врагу не сдается наш гордый варяг. Ничего, значит, будет еще интереснее. Оделась я с армейской скоростью — была готова к подобному повороту. Даже надеялась на него, правда, чуть раньше. А пришлось еще и раздеться. Я уж думала, что придется и трахаться с ним. Но нет.

Собрался, когда я почти разочаровалась.

— Время вышло, — сказал Ратомский, открыв дверь.

— Даже не поцелуешь на прощание? — округлила я глаза, подхватив сумку с пола.

— Слушай сюда, красотка, у тебя между ног то же самое, что и у всех баб. А я не прыщавый девственник, который будет пускать слюни, если ты раздвинешь ноги. Так что собачонку на привязи не получишь, даже если встанешь на колени и отсосешь с таким усердием, что у меня искры из глаз начнут вылетать. Даже если ты будешь стонать подо мной, течь как сука и влюблено заглядывать в глаза. Я не поверю тебе. Никогда. Усекла?

Я переступила порог и послала воздушный поцелуй, сказав:

— Холодный душ вам в помощь, Ярослав Владимирович. Могу прислать свое фото, чтобы дрочить было веселее.

Его щека дернулась, и мне показалось, что он сейчас в меня чем-нибудь запустит. Сдержался, только хлопнул дверью так, что, наверное, вся улица слышала.

Все равно я выиграла. Маленькая победа в копилку.

Адреналин пошел на спад, когда я села в машину. Начало потряхивать. А еще возникло желание напиться и поговорить с кем-нибудь. И я знала одного человека, который хранит секреты почище ФСБ.

Отъехав от дома Ратомского, я остановилась и набрала номер. Гудки тянулись, и я уже почти отчаялась услышать ответ, когда в трубке раздалось:

— Андрей Григорьевич, помощь нужна.

— А ты без прелюдий, — усмехнулся Калинин. — Профессиональная или дружеская?

— Два в одном.

— Буду дома через полчаса.

Я заверила, что буду примерно одновременно с ним, и отключила телефон. Сегодня я больше никого не хочу слышать и видеть. Я устала. Эмоциональный всплеск сменился полной апатией. Перегрузка. Системная ошибка. Сегодня чистим жесткий диск, а завтра начинаем работать с новыми силами.

Недалеко от дома Калинина я зашла в магазин, раскошелилась на дорогущий коньяк, минуя другие отделы. Должно же быть у него что-то в холодильнике, хотя вряд ли мне кусок в горло полезет.

Свет в окнах не горел, да и машины не было видно. Я устроилась на скамейке возле подъезда и открыла бутылку. Крепкий алкоголь обжег горло, но я почти не поморщилась. Успела осушить где-то четверть, когда во дворе показалась машина Калинина. Он вышел на улицу и щелкнул брелоком сигнализации. Как всегда, с иголочки. Как будто только что из дома вышел, а не с работы вернулся. Я снова приложилась к бутылке, услышав:

— И по какому поводу праздник?

— Привет, — ответила я. — Как дела?

— Идем, горе мое, — вздохнул Андрей, достав ключи.

В лифте он забрал у меня бутылку и, вынув пробку, сделал два больших глотка. Образ таял на глазах, превращая Калинина в простого человека. А когда он повернулся ко мне и подмигнул, то я поняла — вечер будет интересным.

В квартире я сразу прошла на кухню, открыла холодильник и, пока Андрей переодевался, соорудила закуску из найденных продуктов. Калинин наблюдал за мной, привалившись к косяку, а потом выдал:

— Зря я тебя Вадиму отдал. Надо было самому жениться.

— Очень смешно. Бокалы доставай.

Мы оба понимали, что это было не всерьез. Какое-то подобие комплимента. Андрей достал бокалы, разлил коньяк и, с легким звоном соприкоснув хрусталь, сказал:

— За тебя, Дина.

Я отсалютовала и ответила:

— И за тебя.

Андрей почти залпом осушил бокал и, пока я еще пила, спросил:

— Давно ты трахаешься с Ратомским?

Я подавилась. Алкоголь чуть не полился через нос. Хотела возмутиться, но наткнулась на внимательный взгляд напротив. Слова вместе с коньяком застряли в горле. И откуда, спрашивается?..

Глава 5. Дина

— Андрей Григорьевич, ты сейчас шутишь? — выдавила я, отойдя от шока после его вопроса.

— Дина, Дина… Я же не идиот. Несколько часов назад мне звонил Ратомский с вопросом, спишь ли ты со мной. Причем у меня даже сложилось впечатление, что он ревнует, так что рассказывай.

Может, Калинин и не самый лучший психотерапевт в этой ситуации, ведь его личная жизнь тоже касается этой истории, но я не теряю надежды, что рассказать что-нибудь интересное он может.

Я подставила бокал, куда Андрей плеснул еще коньяка, и начала говорить. Те детали, что я не хотела доносить, старалась максимально опускать, чтобы рассказ выглядел гладким. А то с этого гения станется — легко раскусит.

Кольцо Алисы — без упоминания о гравировке. Отношение Ратомского — без упоминания о желаниях, в которых тот сам себе боится признаться. Сегодняшний белый флаг — без упоминания о том, что это лишь фикция.

Пока я говорила, брови Андрея ползли вверх. И он все чаще прикладывался к бокалу.

— Дина, ты играешь с огнем.

А то я сама не знаю! Тоже мне тайна мадридского двора.

— Я могла бы понять больше, если бы ты помог мне.

Калинин покачал головой. Так и думала — карты он не раскроет.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он, достав вторую бутылку из своих запасов. — Я консультировал Ратомского, когда он вернулся из армии, как уже и говорил тебе, по просьбе Алисы. Но, конечно, тайну отношений с клиентом я тебе не открою. Могу лишь сказать, что такие места меняют людей…

— Я читала, — перебила Андрея. — Правда, не все, но общая информация есть.

— Читала? — рассмеялся Калинин. — Дина Анатольевна, да вы забыли все, чему я вас учил. Что толку от рапортов и букв, написанных там? Ты можешь прочитать о нем все, что найдешь, но так его и не узнаешь. А я общался с ним. Не читал сухой текст, написанный военными, а видел его эмоции, понимал его проблемы. Дина, он пережил такое, что делает людей психологическими инвалидами. Он умен, жесток, умеет думать и выживать. Ты сделаешь шаг — он его проанализирует и сделает два ответных. Так что забудь о своей мести.

В принципе, я предполагала то же, но из уст человека, который покопался в мозгах Ратомского, это звучало действительно зловеще. Да, я знаю о его прошлом из бумаг. Но надеялась скоро узнать из первоисточника.

— Расскажи мне об Алисе, — попросила я, надеясь, что Калинин готов не просто отделаться общими фразами, как это было в прошлый раз.

Андрей вздохнул так, что я почувствовала себя сволочью, которая трясет грязное белье. Ничего, переживет. Информация важнее всего.

— Ну что тебе рассказать? Наши отношения уместятся в одно предложение, которое я уже озвучил. Встретились, прониклись, трахались. Все, Дина!

— Какая она была? Ты все-таки знал ее хорошо. И даже в последнее время вы виделись.

— Дина, ты жрешь мой мозг чайной ложкой. Я просто не понимаю, что именно ты хочешь услышать? Ладно… — согласился в итоге. — Тогда, двадцать лет назад, она была похожа на тебя. И не морщись от сравнения. Действительно так и было. Алиса была страстной натурой, ни минуты на месте не сидела. Глаза горят, в них не просто огонь — пламя, — Андрей откинулся на стуле, сцепив руки за головой, и улыбнулся.

Причем эта улыбка, которую я никогда не видела на этом непроницаемом лице, даже вызвала какой-то укол ревности. И я выпалила:

— Да ты же действительно любил ее!

Калинин посмотрел на меня с удивлением и ответил:

— Конечно, я любил ее. Насколько мог. Ты же знаешь, Дина, как люди любят. Кто-то поет серенады под окном или режет вены, а кто-то просто подает пальто и обнимает за плечи. У нас были хорошие отношения, теплые. Без лишнего драматизма, без шекспировских страстей. Но так и надо. Как у вас с Вадимом.

— Давай не переходить на нас, — попросила я.

— Не нравится? Ну и ладно. В общем, все было отлично, пока не случилась история с ее беременностью. У нее глаза потухли тогда, понимаешь? Честно, наверное, не появился у меня отцовский инстинкт. Я не видел этого ребенка, не чувствовал его так, как Алиса. Поэтому мне было жаль только ее. А она слишком сильно пострадала. Она мне говорила, что он уже шевелился, толкался, что она его уже любила, считала человеком. Даже имя выбрала, когда ультразвук показал пол. Но, увы, я не мог разделить ее горе. Я хотел, но не мог. А имитировать эмоции, ты же знаешь, не в моих правилах. И она поняла. Поняла, что мне все равно, а жалость распространяется только на нее. Я был с Алисой, пока она лежала в больнице, а потом вытащил ее из петли… Где-то через неделю после выписки. И понял — я устал. Она это заметила и не держала меня. Мы расстались.

— Ты бросил девушку с суицидальными мыслями и даже не переживал? — не поняла я.

— Дина, нет, конечно! — возмутился Калинин, когда я намекнула, что он бесчувственная сволочь. — Мы расстались, когда у меня не осталось сомнений в стабильности ее психоэмоционального состояния. Потом мы встретились, когда она привела ко мне Ратомского. Я, если честно, не понял их отношений. Интересный феномен. У нее снова загорелись глаза, как будто она получила долгожданного ребенка, а он относился к ней с нежностью, смотрел на Алису как на богиню, преданно и восхищенно. Во время наших встреч я не касался их взаимоотношений — это было бы неэтично с моей стороны. Ну, ты сама все понимаешь. Ему необходима была реабилитация в другом плане. Позже я слышал о нем часто, но больше от СМИ. Алиса ушла из института, и мы почти не виделись…

Я сделала глоток коньяка и ждала. Андрей пустился в воспоминания, а сбивать я не хотела этот настрой. Только прервал нас звонок в дверь. Я бы, наверное, разорвала человека, который стоит с той стороны, потому что Калинин быстро сбросил с себя воспоминания многолетней давности и спросил:

— Я надеюсь, это не твой муж? А то мне лицо еще понадобится.

Шутку я оценила. Представить Вадима, который в образе альфа-самца врывается сюда и разносит все к чертям… Я даже хихикнула, когда проекция подобного развития событий возникла в воображении.

— Он уехал. Вернется завтра, — крикнула Андрею, уже скрывшемуся в коридоре.

Если это очередная дама сердца, которых Калинин редко — даже никогда — водит в свою квартиру, то придется ретироваться. Но меня ожидал сюрприз, причем очень неприятный. Я только сжала ножки стола и стиснула зубы, чтобы не показать, как мне не нравится наш гость.

Глава 6. Ярослав

Я не поверил ей. Ни на секунду. Даже если бы грудью на амбразуру легла, все равно бы не поверил. Что-то она затеяла. И я могу предположить, что именно. Идея не блещет оригинальностью, но вполне рабочая. Соблазнить, привязать, нанести удар в спину.

Хрена с два! Не сработает.

Хотя, честно признаться, я хотел ее трахнуть. И она это понимала. Вот это прокол — только против физиологии не попрешь. Я же не импотент, в конце концов. И да, душ пришлось принять, достаточно холодный.

И если он помог телу, то голове — никак. Главное, не вспоминать ее пряный запах, руки на моем теле, язык у меня во рту и почти обнаженное тело, а то не в душ придется идти, а отмокать в ванне со льдом.

И кто из нас проиграл в этот раз? Я так и не понял. Показалось, что она была готова к тому, что я ее пошлю на хрен. Или у меня уже действительно крыша едет.

Ее поведение никак не ассоциировалось с тем образом, который сложился после прочтения полученных сведений. Что же ты за человек, Дина Сивцова?

Я закурил и набрал номер Коротаева. Кажется, он не жрет, только когда спит. Следак жевал, ответив:

— Да, Ярослав Владимирович?

— Нужно еще поработать. Деньги не проблема.

— Конечно! — воодушевился Коротаев. — Что надо?

— Нужно всего лишь пообщаться с людьми, знакомыми с Сивцовой Диной Анатольевной. Друзья, одноклассники, сокурсники. К родственникам не суйся — у нее папаша из бывших конторских. И к ее руководителю — черт, забыл, как это правильно у психологов называется — в общем, Андрея Калинина тоже не трогай, я сам с ним поговорю. Сведения о ней — где училась, где проходила практику и тому подобное — я тебе сброшу на почту. Только пришли адрес в смс.

— Так я не понял, — удивленно протянул мент, — а я вам зачем, если у вас на нее целое досье?

— Хочу понять, что она за человек. И вообще, твое дело задавать вопросы не мне.

— Принял, — коротко ответил Коротаев.

А я, решив не терять времени, поехал к Калинину. Без предупреждения. Но так и лучше. Не отвертится от разговора.

Только Андрей Григорьевич открыл дверь, как в нос тут же ударил знакомый запах. Твою же мать, она здесь. Даже не удивлюсь, если еще и в постели. Так, стоп! Меня вообще не должно волновать, с кем она трахается.

— Ярослав Владимирович? — удивился Калинин. — Чем обязан?

— Есть разговор, но, кажется, я вам помешал…

В глазах напротив появилась усмешка. Неужто он опять услышал несуществующие нотки ревности в моем голосе?

— Что вы? Проходите.

Надо было просто договориться с ним о встрече и уйти, но я переступил порог и сбросил обувь. Она сидела на кухне и, увидев меня, сначала зависла ненадолго, а потом залпом осушила полбокала коньяка.

— Дина Анатольевна, — кивнул я.

— Ярослав Владимирович, — сквозь зубы процедила она.

Калинин принес мне стул и улыбнулся:

— Присаживайтесь.

Вел он себя довольно дружелюбно, но каким-то долбанным шестым чувством я почувствовал, что она успела многое наговорить. Интересно, о том, что я ее отымел в отделе полиции, тоже?

Возле ножки стола стояла одна пустая бутылка, вторая — на столе, наполовину полная или пустая, тут уж с какой точки посмотреть.

— Выпьете? — предложил Калинин.

— Я за рулем.

Ну и какого хрена я тут сижу? Поговорить явно не получится, и Андрей Григорьевич не идиот — сам это понимает. Ладно, раз уж пришел и еще устроился за столом, то сбегать точно не стану. Как в прошлый раз.

— Кофе? — не сдавался хозяин.

— Можно, — ответил я.

Она не смотрела в мою сторону, да и я ее игнорировал. Может, это и правильно — сделать вид, что ее здесь нет, что она пустое место?

Но взгляд искоса то и дело возвращался к ней. Она накручивала пальцами руки прядь волос возле уха и чертовски сексуально посасывала дольку лимона. Блядь! Все-таки надо было ее трахнуть — сейчас бы не думал о таких вещах. Или лучше даже не ее, а так кого-нибудь. Список-то моих контактов довольно объемный.

— Косоглазие заработаешь, — тихо сказала она, так, чтобы услышал только я.

— Пошла к черту, — ответил одними губами.

Калинин поставил передо мной чашку и потянулся к бутылке. Ничего не спрашивал, как будто я захожу к нему на кофе каждый день.

Она поднялась через минут пять. Конечно, ситуация явно не очень. Все молчали, только бросали друг в друга взгляды, быстрые и почти незаметные.

— Я пойду.

Несмотря на немаленькое количество выпитого коньяка, выглядела она почти трезвой.

— Вызову такси, — поднялся следом за ней Калинин.

— Не стоит, я сама, — подняла она руку и вышла в коридор.

Андрей Григорьевич проводил ее и вернулся.

— Ну что, Ярослав Владимирович? Что хотите узнать?

— А вы проницательны, — равнодушно заметил я. — А что вы готовы рассказать?

— Ничего. Точно так же, как я ничего не сказал ей о вас.

Калинин налил себе еще коньяка и задумчиво начал вертеть бокал в руках. Но опять нутро просто кричало: «Это не этика, а защита!»

Он защищал ее. А значит — любил. Неизвестно, какой именно любовью, но она имело место быть.

Блядь! Просто Анжелика, которая маркиза ангелов, ради которой мужики шли на плаху, жертвовали собой и в которую влюблялись с первого взгляда. Будь я романтиком, присвистнул бы с восхищением: «Роковая женщина…»

Довелось прочитать, когда осилил уже всю библиотеку Алисы в старой квартире.

Только вот она была обычной. Такой же, как другие.

— Она вам не враг, Ярослав Владимирович, и отыгрываться на ней не стоит. Все мы не подарки, поверьте моему опыту, но Дина не плохой человек. И явно не желала зла ни вам, ни Алисе.

— Спасибо за содержательную беседу, — усмехнулся я, отодвинув стул. — Но, может быть, вы ее слишком плохо знаете?

Калинин пожал плечами, но промолчал. И весь его вид говорил, что он знает ее лучше меня.

Твою же!.. Ну нет же у нее колокольчиков между ног! Что же в ней тогда такого особенного? Я вспомнил, спускаясь по лестнице, как на нее смотрел Вадим, будто не замечая ничего вокруг, как ее защищал Калинин, взвешивая каждое слово.

Она как будто имеет магическое воздействие на окружающих ее людей. Вот только я сомневался, что таким, как Калинин, можно манипулировать. Что же ты за человек, Дина Сивцова?

Я остановился возле машины и закурил. Думать мешал какой-то странный звук, от которого снова начинала болеть голова. Секундный скрип, секунды три тишины. Железо. Это звук заржавевшего железа.

Свет тусклых фонарей едва пробивался до середины двора, где находилась детская площадка. Но почему-то я пошел туда, на этот скрип. И даже не удивился. Я как будто уже постоянно иду за этим запахом, даже не чувствуя его. (2540b)

Она стояла на качелях. Именно стояла, а не сидела. И даже не держалась руками, держа носок одной ноги на краю сидения, а второй — на краю спинки. Идеальный баланс. Чуть левее, чуть правее — падение. Угол наклона спинки тоже рассчитан точно — сорок пять градусов.

Она заметила, как я остановился возле дерева, привалившись к нему плечом, и грациозно спрыгнула на землю. Сунув руки в карманы спортивных брюк, подошла, остановившись сбоку, и сказала:

— Отвези меня домой.

— К тебе или ко мне? — спросил я.

Она не ответила, просто пошла дальше. Я обернулся и увидел, что она сидит на капоте моей машины.

Опять играть вздумала? Ну-ну, посмотрим.

Черт возьми, или я уже становлюсь параноиком?

Глава 7. Дина

Я специально ждала его. И он это понял. Но по-другому и не могло быть — слишком умен, слишком расчетлив. Всего в нем было слишком…

Но как он наблюдал за моим показом на качелях… Я не видела в темноте, но чувствовала. Приходилось импровизировать, потому что его появление у Калинина я не могла предвидеть. Но импровизация мне лучше всего и удается обычно.

И на этот раз Ратомский не послал меня, даже когда я нагло уселась на капот машины. А уж вопрос, куда мы поедем, окончательно дал мне преимущество. Я поняла — он не просто хочет меня, а хочет меня узнать.

— У тебя выпить есть? — спросила я, открыв дверь авто.

— Есть, — кивнул он.

И больше ничего не спрашивал. Просто гнал машину в направлении своего дома. И мы оба не знали, что будет дальше, потому что так и не разгадали друг друга. Я не удивлюсь, если он высадит меня у ворот и пожелает спокойной ночи. Это рулетка. Это как приставить к виску револьвер с одним патроном в барабане.

Выстрел или просто щелчок?

Выпитый коньяк бродил в организме, но мысли были трезвыми. Алкоголь просто дал стимул, притупил чувство самосохранения. И когда за нами почти беззвучно закрылись двери гаража, я поняла — обратно нет дороги. Хотя возможности, что он выкинет меня сейчас, я не отрицала. Даже была готова.

Ратомский открыл дверь и вышел, спросив:

— Передумала?

Я продолжала сидеть в машине, ожидая любого выпада с его стороны. Он остановился напротив капота, глядя на меня через лобовое стекло. И тут я захотела сбежать. А еще лучше — раствориться, провалиться сквозь землю.

Ну нет! Не дождешься. Снова же первый отступишься, Ярослав Владимирович.

Выйдя из машины, ответила:

— Тебя так не устраивает мое общество?

— Ты интересная, — ответил он, нажав на брелок.

Идя за ним к дому, я вспоминала, как меня обычно называли. Красивая, куколка, милая… И меня это раздражало. За внешностью никто не видел, что у куколки есть интеллект, да даже очень высокий. А вот его «интересная» для меня было комплиментом. Неужели рассмотрел что-то, кроме милого внешнего вида?

Нет, не мог. Слишком глубоко я спрятала своих демонов…

Мы зашли все в ту же комнату, напоминавшую стерильную операционную. Белые тона стали еще ярче при свете мощных лампочек.

Ратомский отошел куда-то в конец комнаты, повернувшись ко мне спиной. Я услышала звон стекла, а потом увидела, как он обернулся, держа в руках два бокала и бутылку «Хеннесси». А губа-то не дура.

— Зачем ты приходил к Калинину? — спросила я, продолжая стоять в дверях.

— Жду твоих предположений, — подкатил Ратомский столик на колесиках к дивану.

Отлично, сыграем и в эту игру.

— Тебе нужна была его консультация, — начала загибать пальцы, — или ты хотел что-то узнать. Эти варианты первыми приходят на ум.

— Почему ты не заходишь, боишься? — спросил он, даже не посмотрев на меня, и открыл бутылку.

Очередной вызов. Он давал мне выбор — сделать этот шаг или уйти. Принимаю.

Я присела на диван рядом с ним. Близко, очень близко. Наши бедра соприкасались, я чувствовала его дыхание, его запах.

— Чего ты добиваешься? — спросила я. — За что мстишь?

Эти вопросы уже звучали, но кроме как «ты меня бесишь» или что-то в этом роде не услышала. Он сам не понимал. Мы оба слишком запутались. У нас остались только инстинкты, первобытные, базовые. Выживание и доминирование.

Мой вопрос, как я и предполагала, был проигнорирован.

— Дина, ты сука, — сказал он вроде бы с облегчением, как будто открыл какую-то тайну.

— Еще какая, — подтвердила я, даже не обидевшись.

Мы одновременно отвели взгляды друг от друга и стали рассматривать несуществующие узоры на стене напротив дивана.

Я чокнутая. Действительно. И в этом виноват он. В том, что дал мне наркотик, с которого я слезла уже давно. Он — мой рецидив. И я готова идти до передоза.

— Ты меня хочешь? — снова повернула я голову и, увидев, как он сделал то же, облизнула губы.

Но одна капелька нарочно скатилась по губе на подбородок. Я наблюдала, как он следит за мокрой дорожкой, но продолжала делать вид, что все нормально. Так и надо.

Ратомский подался немного вперед, как будто это был порыв слизать привлекающую внимание жидкость.

Но я еще сомневалась во всем. Как только я думала, что цыпленок испекся, он снова оказывался сырым, хоть и с хрустящей корочкой. Наша борьба стала делом принципа. Только вот пока я не понимала ее вкус.

— Я тебя хочу, и ты сама это понимаешь. Но это не значит, что что-то изменится.

Не подвел. Подтверждение, но с ограничением.

Да к черту все!

Я оставила бокал и перекинула одну ногу на другую сторону, оказавшись с ним лицом к лицу. Его руки тут же прошлись по моим ногам, потом выше… И остановились на талии. Господи, я, возможно, дура, но мне нравится сидеть вот так на нем сверху, смотреть вниз и чувствовать его в своей власти. Я обняла его за плечи и чуть двинулась вперед, почувствовав, что хватило бы и меньшего. Стояк подо мной был каменным, а руки все сильнее прижимали.

Я провела рукой по его лицу, остановив большой палец на губах, а потом шепнула, наклонившись:

— Покажи мне, как это ничего не изменит.

А потом я сама легко коснулась его губ своими, тем самым дав выбор. И выбор его был в мою пользу.

Глава 8. Ярослав

Ее поцелуй был со вкусом коньяка и лимона. Кажется, она смогла добиться своего — мои мозги почти отключились. Я закрыл глаза и почувствовал теперь каждую ноту ее запаха: ваниль, корица, мускатный орех, кориандр, гвоздика. И через эти пряности пробивался едва ощутимый шлейф цитруса и бергамота.

Она осторожно касалась моих губ, как будто спрашивала. Ждала, что я стану делать дальше?

Я переместил руки с ее талии на спину, притянув к себе еще ближе. Даю зеленый свет.

Губы с хмельным запахом исчезли, оставив только послевкусие, и я открыл глаза. Она смотрела на меня, блядь, как археолог на новую находку.

— Что? — спросил я.

— С тобой не скучно, — ответила она, запустив руки под мою футболку и начав стягивать ее.

Что бы она сейчас не сказала, что бы не сказал я, мы все равно останемся игроками в покер, где ты знаешь, что твой соперник шулер, но продолжаешь делать вид, что веришь. И при этом сам держишь туз в рукаве.

Я не остался в долгу. Оттолкнув ногой столик, который ударился о стену напротив, я снова провел рукой от ее лодыжки до бедра и спросил:

— Повторишь стриптиз?

Был уверен, что она стушуется. Не сможет. Но ее пальцы лишь снова скользнули по моим губам, и она поднялась. Все те же уверенные и грациозные движения, когда она стягивала с себя одежду. И сейчас, при ярком свете, я заметил, что она не так идеальна. Нет, формы ее тела были идеальными. Но чуть над резинкой кружевных трусиков была еще одна татуировка, которой она прикрыла шрамы.

«Нож», — отметил я.

Более светлые отметины спускались на левое бедро. Что еще есть на теле и в душе этой женщины? Она снова стояла передо мной в одном белье, и рассуждать я уже не мог.

Тоже поднялся и, проведя по ее спине рукой, расстегнул лифчик. Он упал к нашим ногам, и тут же мои руки потянулись к ее груди. Я пропустил соски между пальцев, а потом резко выкрутил, на что услышал:

Но это был не возглас боли. Скорее, неожиданности.

— Я так понял, что ты любишь пожестче, — усмехнулся ей в ухо, дав тем самым последнюю возможность уйти и прервать это безумие.

Она не отступила. Я почувствовал ее руки на животе, а потом ловкие пальцы быстро начали избавлять меня от одежды ниже пояса. Я в любую минуту ждал, что все закончится, она, наверное, была того же мнения.

Но нет, мы заходили все дальше и дальше. Я подцепил большими пальцами последнее, что на ней оставалось, и потянул вниз. Она, не сопротивляясь, даже отбросила ногой черное кружево и посмотрела своим сумасшедшим липким взглядом мне в глаза. Я ненавижу мед, как и все слишком сладкое, но в этой бочке янтарного наваждения хочется утонуть. И больше терпеть не могу.

Я зарылся в ее волосы рукой и снова коснулся губ, пахнувших коньячно-лимонно. Блядь, теперь нет преграды в виде одежды, и я чувствую ее каждым сантиметром кожи. Ее твердые соски трутся об меня, мой член упирается ей в бедро, а я продолжаю просто неистово целовать губы, даже кусать их, проделывая дорожки по ее позвоночнику. Туда и обратно.

И на спине нащупываю неровности, такие же тонкие, как и те шрамы у нее на бедре. Это четкие ровные линии, так что теперь я точно уверен, что это лезвие. Больше ничто не могло оставить таких четких по ширине и глубине шрамов.

Она, наверное, почувствовала, где я задержал руки, и шепнула мне в губы, разделяя каждое слово кратковременным касанием то к щеке, то к губам:

— Если ты задашь хоть один вопрос, то я уйду.

К черту вопросы, но, надо признать, они есть. Не сегодня. Не сейчас. Не тогда, когда я хочу почувствовать, какой она может быть, если не просто нагнуть ее и поиметь.

Я молча потянул ее на ковер и уложил на спину. Провел рукой от шеи и снова сжал грудь. Классные сиськи, что скажешь. На этот раз она просто простонала и шире раздвинула ноги. Я вставил в нее пальцы, вырвав очередной стон, и она хлопнула в ладони, чтобы погас свет, бивший прямо в глаза.

Я продолжил движения руками. Глаза привыкали к темноте, но даже видеть не надо было. Я чувствовал, лишившись зрения, каждое ее движение, слышал ее дыхание. Этого хватало.

Убрав руки, услышал, как она разочарованно выдохнула. Еще не вечер, детка! Еще постонешь.

Я подтянул ее за ноги к себе, встав на колени, и резко вошел. Она обвила меня ногами, выгнув спину, и вцепилась в мои локти. А то ли еще будет! Я начал дразнить ее медленными движениями, а то и вовсе выходил, лишь слегка касаясь членом. И она так подавалась за мной вперед, что я готов был засадить ей так глубоко, чтобы искры из глаз посыпались.

Только я, кажется, дразнил не столько ее, сколько себя. Я так хотел ее, сильно, жестко и до боли, что обрекал себя на эту пытку. И она поняла:

— Ты долго будешь издеваться над нами обоими?

Большего и не требовалось. Я сжал кулаки, уперев их в пол, и начал входить в нее. Даже держать ее бедра не надо было, она сама ловко подстраивалась под каждый мой толчок. Ее грудь подрагивала, когда я делал движение внутрь, а живот напрягался.

Я схожу с ума. Трахаю эту сучку, и мы оба получаем удовольствие. Она приподнялась, запустив ногти мне в плечи, а подом вздрогнула, прикусив ключицу, и проделала, скорее всего, кровавые дорожки от моих плеч вниз по рукам.

Как же она охрененно кончает. Не сдерживает себя. Диссонанс. Чувствительная сука. Я перевернул ее на живот, и она тут же приняла правильную позу.

Да такое ощущение, что не трахалась она целую вечность. Ничего, за эту ночь насытишься. Я вошел в нее, надавив на поясницу. Мои руки тут же потянулись к шрамам под лопатками, но я тут же почувствовал, как она сжимает меня внутри, пульсируя. Какая ненасытная. Только теперь мы кончим одновременно.

Я остановился ненадолго, а потом начал сильнее и сильнее вбиваться в нее, накрутив волосы, которые были не намного светлее глаз, на руку. А потом просто лег на ковре на спину, потянув ее к себе на грудь. Она не сопротивлялась. Забросила на меня ногу и сказала:

— Я все-таки не ошиблась — трахаешься ты зачетно.

Я, блядь, чуть было не спросил, насколько хреновее трахается ее муж. Но ни хрена. Это был бы слишком очевидный вопрос.

— Ты тоже вполне ничего.

— Ничего?!

Я постарался улыбнуться так, чтобы она не заметила. Кажется, чье-то самолюбие задето. Ну так покажи, на что способна.

Глава 9. Дина

Я не думала, что это будет так. У меня рвало крышу от каждого его прикосновения. Он стал именно тем, что я искала не один год.

И сейчас я рассчитывала, что он меня выпрет снова, как только поимеет. Но нет… Еще провоцирует. Снова удивил. Не сказал ни слова про Вадима, хотя это был бы удар ниже пояса, не острил по поводу того, что я добровольно легла под него. Он вел себя так, как будто еще утром не смотрел на меня как на врага. Я бы даже поверила, что я ему нравлюсь, если бы рядом со мной сейчас не лежал Ярослав Ратомский.

— Дина, — он снова коснулся моей спины. — Откуда шрамы?

Этот вопрос был очевиден. Их не видно почти, тонкие, незаметные, но прощупываются. Неудивительно, что он не обратил внимания в раздевалке спортзала.

— А у тебя? — приподнялась я на локтях, стараясь рассмотреть его лицо, и прикоснулась к отметине на груди, чуть выше левого соска.

Ратомский лишь усмехнулся. Конечно, никто из нас не готов был раскрыть карты. Мы оба знали, что это был бы козырь в руках другого. Ничего, все еще впереди. Не так быстро.

— А если ответ за ответ? — вдруг предложил он.

Хоть что-то. Я все-таки добиваюсь своего. И пойду до конца. Как я могу предположить, у Ратомского никогда не было отношений с женщинами. Скорее всего, просто трахался и уходил, не говоря ни слова. А общение удовлетворял с другой женщиной. С Алисой. Она его воспитала, она сделала его тем, кто он есть. Но не только она. От нее, наверное, у него было только лучшее. А остальное привила жизнь.

— Ты начинаешь, — сказала я.

— А ты же и так все знаешь…

И снова никакой откровенности.

Ратомский потянул плед с дивана на пол и укрыл нас. Черт возьми, а это что за хрень? Пытается усыпить мою бдительность?

Укрывал он нас с такой заботой, при этом притянув меня к себе, что я даже на мгновение растерялась и задержала дыхание.

Он это понял. И я уже начала забывать, кто из нас психолог.

— Дина, завтра утром все останется по-прежнему.

— Я знаю, — отозвалась, поцеловав его в ключицу.

Да, утро снова принесет то дурацкое противостояние, где каждый из нас захочет сожрать другого с потрохами. Но ночь открывает человека. Ночи для этого и существуют. У меня есть только эта. Другой, возможно, не будет.

Он повернулся на бок, и я поняла, что разговор откладывается. Грубые пальцы скользнули по моему бедру, а я переместила руки на его лицо. Я хотела его! Я, черт возьми, его хотела!

Прямо до боли. Все сводило от мысли, что я его снова почувствую. Но нет, я буду думать, а он должен привязаться.

Я отбросила плед и села сверху на Ратомского, проведя пальцами от виска до того же шрама на груди. Его дыхание изменилось. Никуда он от физиологии не денется, тем более если так меня хочет.

Мои движения были тягучими и дразнящими, пока он не подключился. Одной рукой сжав мою правую грудь, он вторую переместил на бедро. Я чувствовала сейчас его в своей власти, сидя сверху. Я руководила процессом и сама себя приближала к оргазму, но перед самым его моментом он резко перевернул меня и вышел.

Я подалась бедрами вперед, но не нашла то, что так хотела.

Его голос пронзил тишину, которая прерывалась до этого только движениями наших тел. Теперь его пальцы скользнули по моей щеке и остановились на моих губах. И снова выбор. Он мне его давал.

Я высунула язык и облизнула подушечку указательного пальца. Ратомский выдохнул так обреченно, как будто я теперь не оставила путей к отступлению. Так и есть. Его палец протолкнулся сквозь губы, зубы, по языку… И я начала посасывать его палец, чувствуя, как он снова входит в меня.

Ратомский смотрел мне в глаза, двигаясь во мне и наблюдая за движением моих губ. А я… Господи! Я хотела приручить его, а он снова почти меня нагнул, пусть и фигурально, и заставил сходить с ума.

Нет! Он меня не переиграет!

Я отбросила его руку и нашла выход. Жадно впилась в его губы, снова вцепилась ногтями в плечи и… Мы оба сошли с ума.

Я сбилась со счета, считая свои оргазмы. Хотя вру. Я их даже не считала. Я просто орала, стонала, царапала его спину. Так не бывает — я проверяла. На протяжении лет восьми проверяла, но так и не нашла доказательств.

— Ты бы хоть спросил, как я предохраняюсь, — сказала я, когда Ратомский, содрогнувшись, придавил меня к полу.

— Ты же умная женщина, сама разберешься, — он перекатился с меня, но снова притянул к себе.

Меня слегка потряхивало, но чувствовала я себя довольно уютно. Бля, я чувствую себя уютно на ковре, голая, на груди у Ратомского. Охренеть.

Нет, сейчас не думать. Утром гормоны утихомирятся и все придет в норму. Придет здравомыслие.

Но сейчас мне чертовски уютно. И это неправильно.

Нет, он не сможет. Мне просто показалось, что я получила то, чего так долго ждала.

— Я не забыл, говори, — сказал он тихо.

— О шрамах или о том, как я предохраняюсь?

— Ты не дура, явно позаботилась о контрацепции, так что вопрос о шрамах…

— У меня были сложные периоды в жизни.

Я не соврала, так и было, когда я искала то, что нашла сегодня. Это была наркомания, где небольшие дозы не дают со временем той самой эйфории. И я уже отчаялась ее найти, пока не почувствовала, что такое секс с оппонентом.

— Тогда я отвечу так же… — снова тихо сказал Ратомский и добавил: — Ванная на втором этаже. Полотенца в шкафчике.

Точка. Сезон секса и откровений окончен. Но эту точку с его стороны я не хотела принимать. Поднялась, даже не ища, чем можно прикрыться, и спросила:

— Ты со мной в душ или будешь здесь морозить член?

— Ты все-таки редкостная сука.

И снова это звучало почти комплиментом. Я не ждала, пока он поднимется, просто пошла в сторону выхода из комнаты, но удовлетворенно улыбнулась, услышав позади себя шаги.

Глава 10. Ярослав

Я слышал, как она уходил, но глаза не открыл. Мы больше за ночь не обменялись ни словом. Ни в душе, ни потом в постели. Просто трахались.

За окном уже начало светать, когда она поднялась. Старалась создавать меньше шума. Но сон у меня чуткий, и просыпаюсь я от малейшего звука, да даже от движения рядом.

Правильно. Умная баба.

Что бы мы сказали друг другу утром? Мы охренительно потрахались, а теперь давай продолжим портить друг другу нервную систему? Ну и бред.

Возможно, она думала о том же. Вот и приняла правильное решение. Мне-то сваливать некуда — я у себя дома. И даже вела себя довольно тихо. Значит, не хотела разбудить.

Я слышал, как она вышла из комнаты. Никаких лишних задержек. Но и не торопилась сбежать. Я выдержал десять минут и поднялся. Тело немного ломило, как после длительной тренировки с непривычки. Заездила меня эта сучка.

Спустившись вниз, прислушался. Ушла. Только запах индийских пряностей как будто впитался в стены и мебель и просто-напросто душил меня. Я постарался перебить его запахом кофе, пока не понял, что этой отравой пропитана моя кожа.

Душ, проветривание, работа…

Я всю неделю не закрывал окна в доме, но все равно, возвращаясь, чувствовал эти пряные ноты.

Нет, хватит. Это просто секс. Я же не вспоминаю девку, которую трахал месяц назад. Да я, блядь, даже не помню, как она выглядит. А эта сука со своими шрамами и едкими духами просто не выходит из башки.

Я помню все, что происходило той ночью, до мельчайших деталей. И ее ногти, покрытые бежевым лаком, которые оставляли царапины на моей коже. До сих пор саднит. И ее медовые глаза со странным огнем где-то на дне зрачков. И шелковистость ее волос на моей руке. И каждый завиток ее татуировок. И подрагивающую грудь от каждого моего толчка. И бедра, которые так призывно подавались мне навстречу.

Да твою же!

Я сидел над документом с занесенной ручкой, но даже не понял, что только что прочитал. Надо срочно с кем-то потрахаться. Одни сиськи заменяются другими, губы тоже. А если поставить раком, то и на рожу смотреть не надо. Есть бабы и с более шикарными задницами, с грудью побольше, с формами сексуальнее.

Только все равно в башке сидит эта стерва. Хоть ты Анджелину Джоли в постели представь, другой образ ее выместит.

Я все-таки смог прочитать документ, который лежал передо мной на столе, и, поставив подпись, услышал звонок. На смартфоне высветилась фамилия следака, и я ответил:

— Ярослав Владимирович, — начал говорить Коротаев таким голосом, что у меня даже сомнений не осталось: у него есть новости.

— Где, когда и сколько? — перешел я сразу к делу.

— Через час в той же столовой, сумму обговорим.

Интересно, что он там нарыл? Полчаса я просидел, почти отсчитывая минуты. Полчаса тянулись невыносимо долго, но все-таки они закончились. Схватив ключи от машины и пиджак, вышел из кабинета и сказал Ирине:

— Документы на столе, заберите. Если что-то срочное, то звоните, вернусь через пару часов.

Секретарь кивнула, а я поспешил на встречу с Коротаевым.

Он уже ждал меня. Отставил пустую тарелку из-под супа и подтянул к себе пюре с котлетой и небольшой горкой свекольного салата сбоку. Я, кажется, ел в последний раз вчера вечером. Может, не траванусь?

Заказал то же самое — выбор-то невелик. Устроился напротив следака, спросив:

— Что у тебя?

— Ваша Сивцова настоящая наркоманка.

Я подавился постным пюре на воде и котлетой, в которой мяса было столько же, сколько и в «Докторской». Почти армейская еда.

Коротаев усмехнулся, довольный произведенным эффектом, и как ни в чем не бывало продолжил уплетать обед.

— С каждой секундой твоего молчания я отбрасываю от суммы по баксу, — нашел я мотивацию.

Следак быстро понял, сколько он потеряет, если не начнет говорить, и посмотрел на меня, тяжело вздохнув:

— Я пообщался с ее знакомыми, которых смог найти. Кто-то знал ее плохо и направлял к более просвещенным людям. Но у всех для нее был один диагноз: наркомания. Особенно одногруппники ее, те же психологи, очень расстарались на умозаключения. Другие ее называли просто сумасшедшей. Кто-то подсаживается на героин или кокаин, а у нее был другой наркотик, — снова сделал Коротаев драматическую паузу.

— Счетчик тикает, — поторопил я его, стараясь не показать, насколько мне интересно, а то еще сумму удвоит.

— Она адреналиновая наркоманка. То, что мне рассказали про нее… Бля, я чертов мент, видел столько отморозков, но она, судя по разговорам, чокнутее всех обителей психбольницы. В старших классах чудила в школе, но при этом окончила ее с золотой медалью. Я пообщался с ее бывшим классным руководителем, так что медаль вполне заслужена. Она была безбашенной, но со светлой головой. В институте то же самое. Красный диплом, но не без эксцессов со стороны поведения. И это были даже не мелкие шалости, которыми грешит вся молодежь, не юношеский максимализм и желание, чтобы тебя заметили, а вполне осознанные действия на получение дозы адреналина. Только, кажется, все дерьмо, в которое она ввязывалась, не приносило нужного эффекта. Ее одногруппница, которая училась с ней в магистратуре, сказала, что все изменилось как по щелчку. После какого-то спора. Что-то, связанное с одним из преподавателей. Сейчас, я где-то записал, — Коротаев потянулся за блокнотом, хотя я уже предполагал, какое имя сейчас прозвучит. — О, нашел. Калинин Андрей Григорьевич. Но, несмотря на все чудачества Сивцовой, приводов в полицию у нее никогда не было. Тут уж не скажу, то ли папа постарался, то ли просто не спалилась ни разу.

Глава 11. Дина

Сейчас я сомневалась в своем решении. Тогда мне казалось все правильным… Но теперь я уже так не думала.

Он снова смог посеять во мне сомнения, причем и на этот раз ничего не сделав. Я уже хотела сама сделать первый ход, когда начались звонки и сообщения от знакомых. И у всех содержание было похожим.

«Дина, куда ты опять вляпалась?»

«Дина, что ты учудила на этот раз?»

«Тебя все-таки повязали?»

Я позвонила своей институтской подруге, от которой пришло последнее сообщение, и спросила:

— Катя, кто приходил и обо мне спрашивал?

— Да мент какой-то. Лучше ты расскажи…

— Нечего рассказывать, — перебила я ее. — Фамилия мента Коротаев?

— Кажется, да. Ты опять угнала чью-то машину или на этот раз всего лишь прокатилась верхом на акуле?

Юмор я оценила. Но мне хватило и поплавать когда-то с аллигаторами. Хотя на акуле я все-таки прокатилась. Только это было метафорично, а у акулы был вполне человеческий вид.

— Я просто перешла дорогу не тому человеку. Кстати, сама не знаю, за что он меня так невзлюбил.

— А ты не думала, что наоборот? — рассмеялась Катя. — Может, влюбился?

Нет, тут уж точно вряд ли. Пока. А как раз это мне и надо.

— Спасибо за информацию, — сказала я. — Созвонимся.

Попрощавшись с бывшей одногруппницей, я задумчиво постучала телефоном по губам. Вряд ли Коротаев роет по своей инициативе — Ратомский глубоко мной интересуется, хочет получить психологический портрет. Что ж, тогда еще не все потеряно, а значит — будем ждать.

Правда, терпением я никогда особым не отличалась. Но заставлю себя.

Хотя, как только Вадим мне позвонил на следующий день, вернее, в тот же день, когда я вернулась утром домой, я обрадовалась его новости. Пусть остается у своих родителей сколько пожелает, а мне надо подумать. Муж, конечно, настойчиво просил, чтобы я приехала, но у меня нашлось с сотню неотложных дел.

Слушать его мать, у которой была только одна тема для разговоров, желания не было. Прямо зубы сводило от одной только мысли, что услышу слова: «Диночка, когда же вы меня внуками порадуете? И чтобы троих…»

Хорошо, что не сразу. Меня каждый раз так и подмывало спросить: «Так что же вы, такая детолюбивая, только одного родили?»

Поэтому семейных посиделок я старалась избегать. Если еще со своими родителями находила общий язык, то с чужими не могла. Может, я бесчувственная, но, когда свекровь залепила: «Называй меня мамой», я немного обалдела. И просветила совершенно чужую мне женщину, что мать у меня одна и больше никого я так называть не собираюсь.

Муж с женой не родственники. Что уж говорить про их какую-то там родню, пусть и самую близкую.

Грубо? Но по факту. А лицемерить я не умею.

Или не умела?

Неделю назад я, кажется, долго и со вкусом нарушала все свои принципы с настоящим лицемерием. Думаю, и Ратомский делал так же. Уровень нашего лицемерия почти биологически опасен. Но что-то становится скучно. Долго он еще молчать будет, интересно?

Да, я, кажется, схожу с ума. Сначала мне не терпелось, чтобы он от меня отвалил, а теперь жду, когда он себя проявит. В какой момент во мне снова проснулась тяга к приключениям?

И тут я даже подорвалась с кровати от посетившей меня идеи. Пан или пропал. Только как все провернуть?..

Но, как известно, на ловца и зверь бежит. Смартфон в руке завибрировал, на экране высветилось имя абонента: Станислав Варламов. И что от меня понадобилось заму Вадима?

— Да? — ответила я, тогда еще не зная, что именно он мне и поможет.

— Дина, привет. Как дела? — спросил Стас, произнося твердую «л» больше похожей на «в».

— Нормально. Что-то случилось?

— Слушай, я тут до Вадима не могу дозвониться. А надо подписать пару важных документов. Ты же знаешь, я бы тебя не побеспокоил, но тут помочь можешь только ты — нужна подпись владельца или доверенного лица.

— Ладно, через полчаса подъеду, — согласилась я.

И где пропал Вадим, для которого важнее дел ничего нет? Устроил себе небольшой отпуск на диване и маминых блинах?

Решив не заморачиваться насчет внешнего вида и не строить из себя стервозную жену большого босса, собрала волосы в пучок, надела драные джинсы и простую серую футболку на широких бретельках, махнула рукой на макияж и вышла из квартиры.

Генеральной доверенностью, оформленной на меня Вадимом, я пользовалась только один раз, когда он точно так же уехал к родителям. Тогда меня, наверное, возненавидели все присутствующие на подписании договора. Я дотошно вчитывалась в каждый пункт, хоть и не все понимала. Но суть уловила.

Сейчас же, зайдя в кабинет Стаса под оценивающим взглядом секретарши, после прочтения первых строчек начала грызть ручку…

«Компания… в лице владельца Ратомского Ярослава Владимировича, именуемого в дальнейшем «Заказчик» и…»

Дальше, кажется, мои глаза просто бегали по строчкам, но я бы в жизни не пересказала, что только что прочитала.

— Дина, ты двадцать минут читаешь первую страницу? — удивился Стас.

Я подняла на него глаза, спросив:

— Юристы проверяли договор?

— Конечно!

Перевернув страницы, я поставила подпись. Варламов удовлетворенно сгреб бумаги и нажал кнопку селектора, сказав:

— Мне нужен курьер.

Учитывая, что подпись Ратомского уже стояла на двух экземплярах, один документ предстояло отвезти в его фирму.

Я постучала пальцем по столу и спросила:

— Надо в эту контору отвезти?

Стас кивнул:

— Сам бы отвез, чтобы быстрее было, да вот времени совсем нет, — развел он руками.

— Давай я отвезу, — предложила, как будто выражая сочувствие к его отсутствию времени.

— Ну что ты… Я и так тебя, наверное, оторвал от дел.

— Да ладно, мне по дороге.

Глава 12. Ярослав

Пройтись по стреле башенного крана? Забраться к аллигаторам в зоопарке? Угнать машину ректора? Что уж говорить про обычные экстремальные развлечения: дайвинг, парашюты, скалолазание, прыжки с тарзанки?

И это был далеко не весь список. Это минимум, который успел мне рассказать Коротаев, пока его срочно не вызвали на работу?

Интересно, шрамы — последствия ее времяпрепровождения?

Я не думал, что она такая. Уж очень что-то не вязалось. Как будто два разных человека. И, насколько я понял, делала она все действительно не на публику, а только для себя.

Блядь, бешеные детки власть имущих папаш! Страдают херней, не понимая цену жизни. Засунуть бы ее туда, где я побывал, так быстро бы пресытилась адреналином и выкинула все дерьмо из головы.

Я не сразу услышал звонок телефона. Но аппарат вибрировал и вибрировал. Незнакомый номер.

Кому я так понадобился?

— Ярослав Владимирович, не смогла дозвониться до вашей приемной. Куда отдать договор? Оставить внизу?

Я сразу узнал этот голос. Никогда не слышал по телефону, но все равно узнал. Из него тоже как будто сочился мед. Как и из ее глаз, волос.

— Оставьте у юристов, номер кабинета спросите внизу!

Я отбросил телефон. Даже думал, что панель треснет.

Она проникала в каждую клетку моего мозга. Она была как вирус. И меня это бесило. Бесило так, что наверняка любой психиатр уже поставил бы диагноз. Почувствовать бы снова руки на ее шее и дожать. Но сначала трахнуть.

Телефон опять оказался в руке, и я набрал номер.

— Да, Ярослав Владимирович, — ответила она, как показалось, с легкой усмешкой.

— Бери свою задницу в руки и бегом ко мне.

— Моя задница не дает вам покоя? А может, и все остальные части тела тоже?

Прошло пять минут, десять… Я видел, как минуты отсчитывает последняя цифра на электронных часах.

Она испытывает мое терпение или… Или что, черт ее дери, эту суку? Нет уж, драть ее буду я, жестко, так, чтобы каждый сантиметр ее тела был покрыт следами. Я набрал внутренний номер охраны и сказал:

— Сейчас должны доставить документы…

— Уже доставили, Ярослав Владимирович, — не дал договорить парень с поста. — Буквально пару минут назад.

— Спасибо, — процедил я. — А девушка, которая их привезла?..

— Передала мне и ушла. Сказала, что вы сами сказали оставить их здесь.

— Да, все верно.

Я точно сверну ей шею. Обычно, когда я говорю, меня слушают. А эта сука проигнорировала все. Еще и нарочно позвонила, я уверен. Не держит же она меня за идиота, который после пары оргазмов будет пускать на нее слюни?

Но уже вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, и успел только заметить ее машину, выезжавшую с парковки. Я не знаю, что мною руководило в тот момент, но… Блядь, какого хрена я сегодня так далеко остановился. Минута до места стоянки, открыть машину, завести, выехать.

Я был зол. Едва проскочил перекресток, избежав столкновения, но все-таки подрезал ее на повороте. Движение здесь не было интенсивным, так что мой маневр никому не помешал. Бампер ее машины даже слегка соприкоснулся с крылом моей.

Она не вышла, просто сложила руки на руле и опустила на них подбородок. Ждала. Я вышел и уставился на нее через лобовое стекло.

Ноль реакции. Даже не пошевелилась. Ладно.

Я подошел и открыл дверь, схватив ее чуть выше локтя и вытянув на улицу. Вторая рука тут же потянулась к шее — я хотел ее действительно задушить. За это спокойствие, за равнодушие.

— Что-то не так с документами? — спросила она, подняв на меня взгляд.

Солнце било ей в лицо, поэтому глаза даже стали светлее. И как будто невиннее. Только вот невинность с этой сукой совсем не ассоциировалась.

А договор я даже не видел.

— Отгоним машины во двор и поговорим, — сказал, посмотрев в эти сумасшедшие глаза.

Она недовольно поджала губы, но кивнула, проведя рукой от моего кадыка вниз по груди, и покачала головой:

— Отвратительный галстук.

Еще дважды ненавижу!

— Это поправимо, — все-таки улыбнулся я в ответ, — а вот отвратительный характер никуда не денешь.

Но она отбросила мяч, уже сев в машину:

— Тогда с этим нам обоим не повезло.

Наверное, мыслью, что я ее ненавижу, мозг уже был перегружен, поэтому в башке пронеслось: «Все-таки я ее убью».

Три минуты, пока мы въезжали в арку и парковались, я пытался вернуть себе трезвость мышления. Разговоры не планирую никогда. Всегда срываются.

Теперь я не выходил из машины и смотрел на нее. Выглядит совсем девчонкой с этим растрепавшимся пучком, в этой одежде. Блядь, если бы я не помнил ее год рождения, то решил бы сейчас, что это старшеклассница. Все-таки офисный стиль ей добавляет лет. Пусть в районе двадцати пяти и можно дать при другом параде, но ей почти тридцать. А выглядит девочкой.

Внешность обманчива. В который раз убеждаюсь.

Я вышел из машины, и она наконец сдвинулась с места, направившись в сторону детской площадки посреди двора. Подошел я, когда она уже устроилась на лавке, подняв лицо вверх. Ну что это такое? Или она меня соблазняет, показывая себя, или ей пофиг.

— Так что ты хотел? — повернулась она ко мне.

— Какого черта происходит?

— Никакого, — ответила она. — Если это все, то я пойду, — поднялась и посмотрела на меня. — Обещаю, что в ближайшее время меня не увидишь. Как раз успеешь остыть.

Я машинально кивнул, а потом схватил ее за запястье, остановив:

— А что значит — я тебя не увижу в ближайшее время?

— Уезжаю я, — выдохнула она, вырывая руку, но с каким-то неправильным рвением. Как будто и вырывала, но и старалась удержать.

— На пляже поваляться?

— Это скучно. А вот дорога смерти… Это будет веселее. Хоть и не так кайфово, как секс с тобой.

Она убрала руку и пошла к стоянке. Я продолжал сидеть, думая, как я давно не был в отпуске…

Глава 13. Дина

Уже сидя в московском аэропорту через два дня, продолжала набирать номер Вадима. Если до этого телефон был просто выключен, то сегодня я весь день слушала гудки. И уже перед самой посадкой услышала в трубке усталое:

— Вадим, какого черта?..

— Извини, дорогая.

— Я уезжаю. В Боливию. Уже сейчас. Так что возвращайся, потому что подписать я больше ничего не смогу.

Муж ненадолго задумался, а потом сказал:

— Ты, наверное, права. В последнее время что-то у нас не ладится, так что отдохни. А потом, незнакомая женщина, верни мне мою жену.

Я повела плечами, как будто по позвоночнику прокатился кубик льда, и ответила:

— Вадим, все нормально. У меня, у нас. Мне просто нужно отдохнуть. Жаль, что без тебя… — протянула я, почти чувствуя рвотные позывы от собственного лицемерия.

— Мне тоже жаль, — вздохнул Вадим, — но надеюсь, что и вместе куда-то выберемся.

— Конечно! Извини, мне надо идти.

Я шла на трап, понимая, что муж мне меньше всего был нужен там. У меня другие планы, а потом все действительно вернется в прежнее русло, только бы мой план реализовался.

Пусть Ратомский и сложный человек, но я не могла так далеко промахнуться.

Двенадцать с половиной тысяч километров — это не расстояние, когда у тебя есть возможности и желание.

Пересадка в Мехико прошла быстро, и вот я уже оказалась в центре Южной Америки, почти на границе с Перу. Это было довольно высоко, и я даже почувствовала себя плохо, когда выходила из самолета. Сколько тут? 3600 примерно над уровнем моря.

Но все равно мне здесь понравилось. Несмотря на дерьмовое самочувствие, несмотря на то, я хотела скорее оказаться в постели, все же прокатилась по городу. Арендованная машина мне в помощь. Этот город был не похож на другие. Я впервые оказалась в Латинской Америке, и мне нравилось наблюдать за людьми, за их образом жизни.

Вроде бы такие же люди, но… другие. Это не то ощущение, когда просто изучаешь на лекции по этнопсихологии менталитет других народов — намного интереснее.

Испанский язык не был моим коньком, но, хоть он и считался здесь официальным, диалектов индейцев хватало. Я вообще не понимала речь, которая доносилась до меня сквозь открытое окно, пусть и бегло могла изъясняться на испанском.

Забив в навигатор адрес гостиницы, я всего через пару минут остановилась на парковке перед входом. Регистрация, душ — и вот я уже в постели. Даже под балдахином или его подобием. Это был кокон противомоскитной сетки, как показалось на ощупь, но при открытом балконе нормально. Здесь не было жарко, солнце не палило, но влажность такая высокая, что при пятнадцати градусах со знаком плюс выжить уже было бы проблематично. Особенно для такого непривычного организма, как мой. Да и для всех, не являвшихся аборигенами.

Я проснулась, когда было темно. Жарко, мокро, липко. Сходила в душ и снова уснула. Все-таки высота сказывается.

Снова липко. От этого и проснулась. Снова душ. Уже лучше. Но воздух как будто оседал на коже, несмотря на всего-то восемь градусов и начавшийся ливень. Я вышла на балкон, даже сбросила полотенце, начавшее прилипать к коже, когда услышала стук в дверь.

Уборка? Рано. Завтрак? В ресторане при отеле. Неужели так быстро?..

Я даже не удосужилась обернуться снова полотенцем, просто спереди прикрылась и распахнула дверь.

— Сейчас у тебя отвратительная футболка, — заметила я.

Ратомский усмехнулся, облокотившись о косяк, и сказал:

— У меня хоть изменения какие-то, а у тебя все тот же отвратительный характер.

Его взгляд прожег каждый оголенный участок кожи. Нет, он не зайдет сюда. Я поправила полотенце, прикрыв им как можно большую площадь тела, и ответила:

— Неожиданная встреча, Ярослав Владимирович.

— Сам в шоке, — ответил он и спросил: — Вечером выпьем?

— Надеюсь, не в номере?

— В ресторане.

Думаю, моя удовлетворенная улыбка осталась за кадром. Отлично! Из меня бы вышел гениальный сценарист.

Каждый мой расчет был верен. Только есть предложение получше. Надеюсь, он высоту и перелет выдержал лучше меня. Я спустилась на ресепшн, где девушка говорила по-английски, и спросила, в каком номере остановился Ярослав Ратомский. Обычная схема — мы не разглашаем информацию о клиентах… Но он-то узнал. Я положила под ладонь сто баксов и провела ею по стойке. Девушка оказалась сговорчивой. Деньги перекочевали к ней, а взамен я получила бумажку с цифрами.

— Спасибо, — сказала уже по-испански и снова поднялась наверх.

Теперь моя очередь застать врасплох. Но я ошиблась. Едва постучала, дверь номера распахнулась. Его волосы были влажными, но футболка и шорты намекали, что он готов был к моему приходу.

Мы смотрели друг на друга, пока он не вышел из номера и не спросил:

— Поехали?

— А ты сможешь? — спросила я, отвернувшись и двинувшись по коридору в сторону лестницы. — Я знаю случаи неожиданной остановки сердца и при меньшем стрессе.

Я не видела его, но как будто почувствовала каждое изменение. Вот он напрягся, а потом шумно выдохнул, собравшись с мыслями, догнал меня и коснулся поясницы. Легко, не принуждая остановиться.

— Дина, ты чокнутая.

Я обернулась у самой лестницы и присела на перила, проехав до конца пролета. Скучно. Такое развлечение подойдет для пятилеток.

— Я не просто чокнутая. Хочешь узнать больше? Тогда иди за мной.

Он и пошел. Может, такой же, как и я? Нет, вряд ли.

Я села в машину. Минута… Две… Больше я не жду. Нетерпеливая. Да и больше не стоит — иначе я стану такой же, как и другие. А быть такой, как все… Блевать тянет!

— Что ты удумала? — он открыл пассажирскую дверь, но не сел.

— Я же тебе говорила, — подмигнула, достав из-под сидения бутылку текилы.

— Дорога смерти? Даже не смей!

За кого он переживал? За меня или за себя? Если бы за себя, то не сел бы сейчас рядом. И как будто провоцировал этим «не смей!»

Еще как посмею!

— Выходи, — сказала я, сделав глоток из бутылки.

Он посмотрел на меня так, как будто в моей медкарте было с десяток диагнозов от психиатра. Нет, он не вышел.

Ратомский, ты уже мой. Ты сам еще не понимаешь, но уже мой.

— Поехали, — сказал он.

Что ж, это будет незабываемо.

Серпантин и алкоголь щекочут нервы.

Мы выехали без эксцессов на эту дорогу. Я неслась вниз, чувствуя, как адреналин наполняет мое тело. Колеса то и дело скользили по краю. Туда, где нет ограждения. Там нет преград. Чуть повернуть руль на несколько градусов правее — и все, катастрофа. Падение вниз на многие сотни метров.

Я резко затормозила, выбив из-под колес песок. Почти вся правая сторона повисла над пропастью.

Но он был спокойным, только посмотрел вниз через стекло. А там была смерть. Падение. Метров двести по моим подсчетам.

— И что дальше? — перевел он взгляд на меня.

— А ты не догадываешься?

— Дина, любое движение машины может опрокинуть…

— Так тем и интереснее, — включила я аварийку, до упора разложив свое сидение.

Глава 14. Ярослав

Я не знаю, каким местом думал, когда рванул в Боливию. Догадывался, но отгонял эту мысль. У меня как будто какая-то ломка начиналась, когда я думал, что она будет находиться на другом континенте, в другом полушарии.

Два дня просидел на работе, разрешая какую-то неотложку, вечерами просто пялился в ноутбук, изучая эту самую дорогу и думая, что не ошибся. Но больше рассчитывал на судьбу и логику. Они когда-то меня спасли — не могли подвести и сейчас.

Кому-то бы могло показаться, что я действовал необдуманно… Черт знает, возможно, так оно и было. Но логика редко меня покидала. Не скажу, что никогда, потому что, глядя в эти медовые глаза, я иногда сам не понимал, что мною руководит.

Я, наверное, думал так же, как она: ближайший аэропорт, отель в центре — и да, я оказался прав. Она была здесь.

И у нее не было вопросов. Как будто ждала меня. Но если бы не ждала, не сказала бы, куда едет. Вряд ли она меня считала идиотом, который не поймет ее намек.

И я знал, что муж ее в городе. Довелось встретиться.

Но когда она, блядь, разложила сидение, балансируя на краю обрыва, я готов был ее убить. Ненормальная.

— Если ты сейчас думаешь, что я против экстремального секса, то нет, — сказал, нагнувшись к ней. — Но на твои провокации не поведусь.

Я перегнулся еще дальше, почти коснувшись лицом ее сисек, и вернул сидение в первоначальное положение.

— Ты мне определенно начинаешь нравиться, — рассмеялась она. — Но зачем ты приехал?

От этого вопроса как будто появился геморрой, правда в челюсти. Зубы свело так, что я сам готов был сбросить эту чертову машину вниз, лишь бы не отвечать.

Меня потянуло за тобой…

Блядь, только романтично настроенная дура поверит в такую хрень. А она такой не была. Слишком умная, слишком непредсказуемая, слишком безбашенная.

— Захотел тебя еще разок трахнуть, — ответил я.

— О, поэтому проделал с десяток тысяч километров и не давал о себе знать больше недели, пока я не заявилась в твой офис?

Ну точно же сука! Наверное, именно это меня в ней и заводит. Но хватит! Слишком борзеть начинает.

Я резко сжал ее шею. Снова довольно сильно. Как при первой нашей встрече. И только теперь понял, когда она так же не отреагировала, даже не схватила меня за руку, пытаясь ослабить хватку, что она всегда была такой. При всей ее правильности, при всем ее спокойствии — я просто стал катализатором. Бутылкой для алкоголика, дозой для наркомана.

— Дина, я сейчас сам тебя спущу вниз без страховки, а машину сброшу следом. Учитывая статистику, не думаю, что кто-то начнет слишком разбираться с очередной аварией в этом месте.

— Ты предлагал выпить, — едва слышно, но довольно спокойно сказала она. — Или я сейчас выйду из машины, а физика сделает остальное.

Я понял, что она имеет в виду. Блядь, не думал никогда, что умные бабы так возбуждают. Обычно только трахался и не утруждал себя разговорами. Ртом они работали в другом смысле.

Но она была права. Стоит ей выйти из машины, как вес сместится на мою сторону и, если я даже сразу не упаду в пропасть, придется машину уже вытягивать.

— Поехали, — убрал я руку с ее шеи.

Колеса немного прокрутились по краю, но все же мы поехали дальше. В отель она возвращаться явно не собиралась. Мы поехали дальше по серпантину, пока она не остановилась, на этот раз довольно безопасно, и не сложила руки на руле.

Я не прерывал ее, увязшую где-то глубоко в себе.

Сам не мог понять, что происходит. Что произошло после того, как она выключила свой блок?

— Ярослав… — повернулась она ко мне.

Я даже вздрогнул, услышав свое имя от нее. Ее едкое «Ярослав Владимирович не в счет». Это было как выдох, остановка, но и сигнал.

Между нами как будто был… Тот самый момент, полный адреналина, отрешенности и, как ни странно, возможной искренности.

— Что? — спросил я.

— Теперь ты мне расскажешь? Пожалуйста…

Слышать от нее последнее было неожиданно. Я специально не смотрел на нее, не хотел поддаваться. Этому чертовому медовому взгляду, который сейчас горел почти лихорадочно.

— Узнать меня хочешь?

— Хочу, — отозвалась она.

— Ты же все знаешь.

— Я не знаю, что ты чувствовал.

Кто бы нас слышал со стороны, ни хрена бы не понял. Но грудь тут же снова обожгло, даже как будто сила удара снова отбросила меня. Хочет знать? Ладно.

Она кивнула. Мы уже съехали с пресловутой дороги, но перед нами все равно был обрыв. Как будто специально остановилась там, как знала: с одной стороны был подъем, с которого мы и съехали. Он разветвлялся, и одна дорога шла дальше по наезженной колее, а другая — упиралась в тупик. Она была узкая, но одна машина могла проехать без препятствий. А навстречу уж точно никто не мог двигаться. Там просто не было дороги.

Когда мы вышли, я подошел к краю серпантина и остановился, глядя вниз.

Возможно, я ее понимал. Ее бешеное желание получить дозу адреналина. Сколько раз я хотел сдохнуть, сколько раз хотел сброситься с такой же дороги. Я сложил руки, потерев ладони друг о друга. И эта липкость, осевшая от влажности, напомнила мне кровь.

Я даже забыл о ней. А она ждала, стоя довольно далеко. Спиной я тоже чувствовать умею.

Какого хрена я все-таки сюда приехал?

Понятно какого… Когда ее руки обвили меня, я как будто понял, что ей идет эта страна, хоть и далеко от Индии, а долбанный медовый голос, отдавшись вибрацией в шее, прошептал:

— Если не хочешь…

Почему все с медом ассоциируется? Я ненавижу мед! Он слишком сладкий, слишком аллергенный, но именно он когда-то меня и спас. Точнее его свойства. И эта женщина была самым настоящим медом — принимаешь как лекарство, а потом уже задыхаешься от анафилактического шока.

Я повернулся и сделал шаг назад, увлекая ее за собой. Она не боится — я видел. Но спиной чувствовал смерть. Казалось, что можно упасть в ее объятия. И да — это был чистый адреналин. Шаг вправо, шаг влево…

И я сделал этот шаг. Она на секунду вцепилась в мои плечи слишком сильно, туда, где еще остались следы ногтей. Падать — так вместе…

Глава 15. Дина

И этот придурок еще меня назвал ненормальной?

Я бы его убила, но вдруг почувствовала, что это. Поняла, чего не хватало.

Одно дело, когда ты знаешь и ждешь, другое — неожиданность.

Все это пронеслось в голове молниеносно. Я думала, что падение продлится дольше, но это была секунда. И снова почва под ногами.

— Не думал, что ты зажмуриваешься в таких ситуациях, — услышала я смешок в ухо и открыла глаза.

Мы все еще были на краю, только теперь на метра два ниже дороги. Была бы твердая поверхность, переломали бы ноги.

— Ты псих, — сказала я.

— Ошибаешься. Я просто расчетлив. Ты не успела оценить рельеф, а я успел. Так что риск был минимальным. Для меня, но не для тебя. Знание — сила, незнание — страшно. И как ощущения?

Он был таким спокойным, как будто не бывает непредвиденных обстоятельств. Этот клочок земли мог нас не выдержать, в конце концов. Ратомский мог не успеть схватиться за выступавший корень.

Да долбаных шансов выжить было минимум. И все-таки это было незабываемо. Впервые у меня чуть сердце не выскочило из груди. Фигурально, конечно.

— Шикарно, — посмотрела я наверх, — только как мы поднимемся обратно? Или ты снова все просчитал?

Наверное, я несла чушь. Только в этот момент я не понимала, что именно меня так потрясло.

— Вниз спустимся, — пожал Ратомский плечами, — а потом поднимемся там, — указал он рукой на довольно-таки приемлемую тропу.

Он серьезно? Да на спуск вниз уйдет полдня. Останутся ли силы для подъема? Я снова посмотрела наверх, прикидывая, можно ли сократить время возвращения. Но стоило признать — он прав. Мы были близко, но я бы в жизни не подтянулась.

— Как ты это сделал?

— Все просто, только убери свои когти, а то как-то дискомфортно.

И я поняла, что так и не смогла разжать руки. Пальцы как будто онемели, застыв на мужских плечах. И когда я все-таки убрала ладони, он не убрал свои с моей талии. Руки подрагивали, что было совсем незнакомо. В последний раз они дрожали, когда я уезжала от Ратомского к Калинину. Но тогда это было от других эмоций. Вернее, от невозможности их выпустить. А сейчас… Черт возьми! Это был страх, самый настоящий.

Я до сих пор боялась, что шаткий клочок земли под нами оборвется. Но я лишь сказала:

— Это ногти, а не когти.

— Нет, Дина, у хищников — только когти.

— Оставь философию, лучше расскажи…

— Ты боишься, — довольно улыбнулся он. — Ноги уже затекли? Ты даже не пошевелилась, с тех пор как мы приземлились сюда. Мне как-то всегда давались легко расчеты, а строительный опыт подсказал состав почвы. Плюс вес наших тел, расстояние до этого места, ускорение и сила удара о землю. Все просто.

— Чертов стратег! — я толкнула его в грудь и тут же схватила за руку, чтобы этот идиот не свалился вниз. — Что-то еще рассчитал?

— Нет, только увидел, — все так же равнодушно пожал он плечами.

Надеюсь, увидел он не мое замешательство.

— И что же?

— Гремучую змею прямо за твоей правой ногой. Только она даже голову не подняла, когда мы оказали рядом с ней, а вибрация от приземления должна была быть ощутимой…

— Так, может, она дохлая?

Честно, я не поверила. Еще раз хочет сработать на эффект неожиданности? Ни черта больше не выйдет. Уже научена. Гремучая змея бы сообщила о своем недовольстве трещоткой. Или давно бы пострадала от укуса моя лодыжка.

Но Ратомский продолжал спокойно смотреть мне под ноги, а потом предположил:

— Судя по тому, что я узнал о животном мире из своих наблюдений, она, как это правильно сказать, — задумался он, — в положении. А теперь, товарищ психолог, сделайте выводы…

Где-то минуту я не могла сообразить, что от меня требуется, а потом чертыхнулась:

— Твою же! По законам животного мира, где-то рядом вскоре должен появиться разъяренный папаша. Давай сваливать отсюда!

— Ну а что? Укус гремучей змеи в месте, где на сотню километров в радиусе нет больницы, довольно экстремальное развлечение.

Но все же Ратомский начал спускаться, то самостоятельно делая выемки для ног, то ступая на уже созданные природой. Я двигалась за ним шаг в шаг. Как будто доверилась. И это казалось чертовски забавным. Но все остальное уже нет…

Мы спустились вниз, и я сказала:

— Больше не могу.

Ноги едва чувствовала, голова кружилась, каждая клетка тела просто ныла от боли. Я села прямо на какой-то мелкий кактус, кажется, но было плевать. Ратомский выглядел свежее, и меня ужасно бесило положение. Я выгляжу просто тряпкой на его фоне! Но держалась до последнего. И он это понял, присев рядом и усмехнувшись:

— Я думал, ты раньше сдашься.

— Опыта нет в подобных прогулках, — съязвила я.

Он не оценил. Посчитал это камнем в свой огород, повернулся, и в следующее мгновение мне показалось, что сейчас он меня задушит точно.

— Прогулках? Знаешь, прогулка — это наш сегодняшний день, но даже из него ты ничего не вынесла. Идем дальше. Надо еще подняться.

Впервые захотелось поныть и на ручки. Но я даже проигнорировала протянутую руку. Ратомский усмехнулся, и мы продолжили путь.

Только он ошибся. Я поняла. Он просто хотел мне показать, что адреналин не там, где ты, допустим, видишь эту экстремальную цель и идешь к ней по прямой дороге, а там, где не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом. Змеи, падения, нож в спину… Он показал мне то, что пережил сам. Он мне сказал своими действиями, что я просто скучающая идиотка, которая мается дурью от безделья. И хоть я готова была снова сдаться даже в самом начале подъема, но не могла доставить ему такое удовольствие. Он не сделает меня до конца.

Я скорее сдохну, чем признаю поражение.

Глава 16. Ярослав

Упертая. Упорная. Настойчивая.

Я видел, как ей было тяжело. Каждый шаг в подъем давался с трудом. Ну а что она думала? Это не спортзал. Сколько не тренируйся, а в горах это не поможет.

Признаться, и самому было нелегко. Но ей гораздо хуже. Завтра ей точно не придет в голову какая-нибудь очередная ненормально-адреналиновая идея, потому что она даже с кровати подняться не сможет. Боль в мышцах обеспечена. Возможно, даже не на день.

Иногда она материлась по дороге сквозь зубы, когда спотыкалась. Может, предложить на мою руку опереться? Нет уж, перебьется. Сама же просила рассказать, так пусть лучше прочувствует.

Когда мы поднялись, она вроде бы с облегчением выдохнула и спросила:

— Есть закурить?

— Хочешь вообще на месте свалиться? На такой-то высоте.

— Да, наверное, ты прав.

О, она со мной согласилась. Наверное, точно плохо соображает от горной болезни. Здорово я ее заездил, причем совершенно фигурально. Она даже молчала всю обратную дорогу и без возражений пустила меня за руль.

— Наконец-то, — подала голос, когда мы остановились возле отеля.

— Слабачка, — усмехнулся я, закрыв машину и отдав ей ключи.

— По-твоему, ненормально, что я хочу в душ после всей этой пыли. И вообще, я вся вспотела, — возмутилась она.

Злость помогает. Уже и плечи подняла, и походка выглядела не такой, как будто на плечах мешок картошки, и глаза перестали выглядеть такими уставшими.

Я догнал ее возле дверей и схватил за локоть.

— Зайду через час.

Нет, я точно ей сверну шею. Нет бы, просто кивнула.

— Мы собирались выпить.

— Я, кажется, еще не согласилась.

Она доведет меня. Может, снова ей устроить прогулку, чтобы стала посговорчивей? Или она поиграть в недоступную девицу? Ждет, что я начну уговаривать?

— Дина, ты добровольно легла со мной в постель, а теперь ведешь себя как девственница.

Что она сделала? Она иронично улыбнулась и показала мне средний палец.

В номере я принял душ, переоделся и снова спустился вниз. Небольшой бар был возле стойки администрации. Я устроился на высоком стуле и посмотрел на часы. Двадцать минут.

— Добрый вечер, — обратился ко мне бармен, причем обратился на русском языке, совсем без акцента.

Я удивленно на него посмотрел и кивнул, попросив:

— Чай из листьев коки, пожалуйста.

— Отличный выбор после долгой поездки, — снова сказал он на родном языке.

— Вы русский?

Бармен кивнул и, пока заваривал чай, рассказал историю, как попал в Боливию. Парень, кажется, нуждается в общении. Ностальгия его, что ли, замучила?

Я успел выпить две чашки, сразу же почувствовав себя лучше, и сказал:

— Сделай стакан на вынос.

Надо поднять тонус не только себе — у меня еще планы на вечер и ночь.

Ровно через час я постучал в дверь ее номера, держа в руке бумажный стаканчик.

Она решила испытать мое терпение снова или еще отмокает в ванне?

Считаю до десяти и сношу на хрен эту дверь.

Она открыла где-то между цифрами восемь и девять и спросила, указав подбородком на стаканчик:

Не спрашивая, я сделал шаг через порог и захлопнул дверь.

— Я тебя приглашала разве?

— Если бы не приглашала, не сказала бы, куда едешь, — усмехнулся я, протянув ей чай.

Она его взяла, принюхалась, открыла крышку, а потом неуверенно сделала глоток, поморщившись.

— Странный вкус. Отравить хочешь?

Я не выдержал и рассмеялся:

— Если бы я хотел тебя убить, то собственноручно свернул бы шею, наслаждаясь хрустом каждого позвонка.

Вроде бы и говорил я это несерьезно, но, наверное, прозвучало довольно правдоподобно, потому что она повела плечами, как будто представила эту ситуацию.

Повисло молчание, пока мы продолжали смотреть друг на друга. А потом она улыбнулась:

— Так что это?

— Чай из листьев коки.

— Да не кипятись ты. Я же не чистым кокаином тебя пытаюсь накачать. Здесь это пьют повсеместно и на самых законных основаниях. Очень тонизирует, помогает при горной болезни и избавляет от похмелья. На вечер должно хватить эффекта.

Про ночь я промолчал, но она же не дура, сама все должна понять.

— И что мы будем делать? — она прошла вглубь номера и села в кресло, закинув ноги в коротких шортах одну на другую. — Хотя давай предположу: поужинаем, выпьем, окажемся в твоем или моем номере, закрутим курортный роман, а потом вернемся к быту и рутине и останемся друг для друга приятным воспоминанием. А что, очень складная и довольно примитивная картина вырисовывается. Вот только это не про нас.

Я остановился напротив, привалившись к стене, и слушал, снова борясь с желанием придушить ее. В какую же игру ты со мной играешь?

— Ладно, — сказал я, сделав шаг к ней, — можем поступить нестандартно и пропустить часть с ужином.

Еще шаг. До нее оставался только один, когда она выставила вперед одну ногу и уперла ее мне в живот, чтобы не дать сделать последний шаг.

— Куда пойдем? — спросила, отставив стаканчик на тумбочку.

Я провел рукой от ее лодыжки до колена, медленно, глядя в эти чертовы медовые глаза, которые почти смеялись. Думает, что наброшусь на нее прямо сейчас? Я убрал руку и улыбнулся, заметив легкую тень недоумения на ее лице.

— Так пойдешь или переоденешься? — спросил, проигнорировав ее вопрос.

Она поднялась и подошла к чемодану, а я занял ее место в кресле. Порывшись в вещах, она достала что-то зеленое и повернулась:

— Мог бы по-джентльменски выйти, пока я переоденусь.

— Увы, разочарую, но я не джентльмен.

— Как неожиданно! — с сарказмом сказала она. — Но стриптиз уже был, а повторяться не будем.

Я равнодушно пожал плечами, но не сдержал ухмылку, когда она скрылась за дверью ванной.

Глава 17. Дина 

Как я его ненавижу!

Думала, сегодня сдохну во время нашей «прогулки» и боролась с диким желанием спустить Ратомского вниз. Пусть бы переломал себе ноги, а я бы еще постояла и посмотрела, как его обглодает какой-нибудь ягуар. Или кто тут водится?

Хренов специалист по шоковой терапии!

Но что было для меня хуже всего… Нет, не усталость, не обезвоживание, не боль. А боязнь показаться слабой.

Ну ничего. Ради цели можно и потерпеть. Надо будет поинтересоваться, сколько времени у меня осталось. Потому что после возвращения домой я собираюсь вернуть свою жизнь в прежнее русло.

К удивлению, кокаиновый (или как он там правильно называется) чай помог. Я думала, что мне надо поспать часов так двенадцать, а тут уже нет — готова к продолжению банкета.

Застегнув платье, улыбнулась своему отражению в зеркале. Проведем этот вечер как нормальные люди. Очень расслабляет. Да и бдительность теряется.

Я вышла из ванной и сказала:

— Чувствую себя так, как будто иду на свидание.

Ратомский, все так же сидя в кресле, окинул меня взглядом и медленно поднялся.

— Ты красивая.

Интересно, от высоты могут начаться слуховые галлюцинации? Я пару раз быстро моргнула, когда осознала, что этот… Вот этот самый человек мне сделал комплимент. Может, у него как раз сильная непереносимость высоты, влияющая на мозг? Правда, в этот момент он выглядел намного адекватнее меня.

— Спасибо, — немного удивленно ответила я. — Ты тоже ничего.

Он открыл дверь номера и жестом руки пригласил на выход. Ну вот, а еще утверждал, что не джентльмен. Только меня все равно не покидает ощущение, что мы снова походим на двух шулеров.

В холле отеля, Ратомский сказал:

— Подожди, — и направился к бару.

Перекинувшись парой фраз с барменом, который бурно жестикулировал, что-то явно показывая, вернулся ко мне с легкой усмешкой на губах.

— Тебе бармен анекдот рассказал? — спросила я.

— Ага, — подтвердил он. — Утверждал, что мы красивая пара.

— Мы не пара.

— Я ему так и ответил. Но еще парень посоветовал хороший ресторан с традиционной кухней.

Мы шли по улице, обсуждая предстоящий ужин. Обалдеть! Если бы мне кто-то пару месяцев назад сказал, что я буду идти с Ярославом Ратомским на другом конце света в ресторан… Я бы скорее в таком случае поверила в существование розовых единорогов.

Но все иногда поворачивается очень неожиданно. И мы здесь, и мы идем в ресторан, а потом он явно намеревается хорошо потрахаться.

Здание было непримечательным. Сделано под старинный дом: как будто просто булыжники наложены один на другой, края выступали, создавая неровность; небольшие окна с деревянными рамами; широкие деревянные дверь с резьбой; вывеска не горит, чтобы привлечь внимание.

Внутри антураж мало чем отличался от внешнего. Стены из более мелкого камня, светильники в виде свечей, деревянные столы и стулья. И помещение было довольно небольшим.

— Слушай, — повернулась я к Ратомскому, — а ты уверен, что эта обстановка… ммм, соответствует тебе? Наверное, ты привык к более презентабельным местам?

— Заткнись, а?

Ну ладно. Мы же ведем себя как нормальные люди. Может, и поговорить по душам удастся.

Мы разместились на деревянных скамейках друг напротив друга, и тут же подошла официантка, подав меню, в котором я ни черта не поняла. Хоть бы картинки с блюдами прикрепили или английский вариант рядом написали.

Но Ратомский, в отличие от меня, кажется, ориентировался неплохо. Он пальцем ткнул в несколько блюд, а потом перевернул меню в самый конец и по нижней части страницы провел пальцем. Девушка кивнула и ушла, а я спросила:

— Ты знаешь испанский?

— Нет, — покачал он головой. — Но названия национальных блюд Боливии и их описание нашел в интернете.

— У тебя феноменальная зрительная память?

— Я неплохо запоминаю то, что увидел, и достаточно внимателен. Так что никакого феномена.

Девушка-официантка вернулась с двумя стаканами и поставила их перед нами. По-испански я могла ее поблагодарить, что и сделала. Она улыбнулась и снова ушла.

— Что это? — спросила я, снова принюхавшись к стакану.

Ратомский усмехнулся и спросил:

— Снова думаешь, что я хочу тебя отравить. Хотя для тебя, наверное, все же крепковато. Может, с соком смешаешь?

Если он снова назовет меня слабачкой, то я запущу этот стакан ему в лоб.

— Предпочитаю все в чистом виде.

Я демонстративно взяла стакан и сделала глоток. Напиток пах виноградом, так что не должно быть сильно страшно. Только вот глоток надо было делать поменьше. Крепко. Слегка прокашлявшись, уставилась в глаза, которые при этом освещении казались малахитовыми.

— Дина, мне кажется, ты и ацетон выпьешь, если кто-то скажет, что ты не сможешь это сделать. Это белый бренди. Подумал, что чича будет для тебя слишком.

— А ты неплохо подготовился. Любишь быть готовым ко всему, все знать? Похвально. И довольно полезная привычка. Но…

— Это скучно, — закончил он за меня. — Ты ведь это хотела сказать?

— Возможно, — пожала я плечами.

Ратомский поднял стакан и спросил:

— За что выпьем?

И что ответить? Да так, чтобы он не увидел никакого подтекста в моих словах?

— За отдых, — нашлась я.

Наши стаканы соприкоснулись с легким звоном, и Ратомский сказал:

— Тебе идет этот цвет. Идеальное сочетание с цветом глаз.

— Да ты сегодня щедр на комплименты. Так трахаться хочешь?

Он улыбнулся. Совсем беззлобно. И вот его сегодняшнее поведение с того момента, как он постучал в номер со стаканом чая в руках, я не могла понять. Или просто все идет быстрее, чем я ожидала.

Глава 18. Дина

Когда официантка снова появилась возле нашего столика, я почти расслабилась. Все это время мы молчали, лишь переглядывались. И наши взгляды были то насмешливыми, то изучающими, то задумчивыми.

Боже мой, Ратомский, как бы я хотела знать, что творится у тебя в голове!

Только в лоб не спросишь.

Девушка поставила перед нами несколько больших тарелок, которые весьма грациозно донесла, не уронив, и с улыбкой снова удалилась. Да этого ужина на небольшую свадьбу бы хватило. Ну ладно, у богатых свои привычки.

После последнего глотка белого бренди, отставила стакан. Раз у него не спросишь, пусть спросит сам.

— Ну и?.. — наклонилась я, сложив руки на столе и почти положив на них грудь. — Неужели просто на ужин позвал?

— Все-таки даже твоя компания лучше, чем ужин в одиночестве, — быстро парировал он в ответ, как будто и ждал вопроса.

Все-таки в выдержке ему не откажешь. Надо поддаться.

— Тебе нравится меня оскорблять? — как будто с обидой спросила я.

— Дина, тебе это не идет, — рассмеялся Ратомский. — Больше мне нравится тебя трахать. Видишь, быть откровенным не так сложно.

Сволочь. Ладно, один-ноль… Открываем счет следующего раунда. Продолжаем.

— Согласна, — кивнула я, но так и не пояснила, с чем именно согласилась.

Он хотел спросить, но передумал.

Я придвинула к себе блюдо, на котором лежало что-то, похожее на маленького запеченного поросенка. Отрезав кусок, отправила его в рот и заметила:

— Похоже на кролика, только мясо не такое постное.

— Это морская свинка, — просветил меня Ратомский, придвинув к себе шашлык, по крайней мере, по виду был похож, да и шампуры имелись.

— Морская свинка, — следил он за моей реакцией, — очень популярное здесь блюдо.

— Очень вкусно, — улыбнулась я, демонстративно отправив в рот второй кусок, хоть пушистиков и было жалко. — Попробовать хочешь?

Мой вопрос заставил его замереть с вилкой в руке. Он не понимал, как именно я предлагаю ему предлагаю ему попробовать это несчастное животное. Я отрезала еще кусочек и вертикально поставила вилку, вопросительно подняв брови.

Он опустил свои приборы на стол и поднялся.

Один-один!

Да, он пересел ко мне. Теперь был рядом, а не напротив. Одной рукой обнял меня за спину, а вторую — положил на мою, державшую вилку. Мы просто гениальные аферисты — так играть. Оскара, Грэмми и Пальмовую Ветвь нам!

Он подцепил губами мясо на моей вилке и, глядя в глаза, начал кивать.

— Ты была права, это вкусно.

Уходить он явно не собирался. Его рука все еще была на моей спине, хотя нет, уже ниже. Наши бедра соприкасались под столом. И еще этот неотрывный зрительный контакт…

Черт возьми! Я схожу с ума.

— Ты знаешь, — сказала я и тут же чуть прокашлялась, поняв, что голос немного охрип, — один известный психолог утверждал, что акт совместного поглощения пищи между мужчиной и женщиной гораздо интимнее секса.

Я вспомнила все известные матерные слова. Что за чушь я несу? И Ратомский это понял, поэтому спросил:

— У этого ненормального человека фамилия не Фрейд? А то, что ты сейчас делаешь, называется, кажется защитным механизмом психики.

Больше не могу смотреть в эти глаза. Они мешают думать. Я чуть отодвинулась, дав понять, что пора убрать руку. Не помогло. Он двигался миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром за мной по деревянной скамейке, пока я не коснулась плечом стены.

— Ярослав, пересесть не хочешь?

— Ни капельки.

Он перегнулся через стол, взяв свои приборы, и остался сидеть рядом. Через две минуты я смогла немного расслабиться. Теперь он просто сидел рядом, как будто мы были незнакомыми людьми на соседних креслах в самолете.

Я не приму это поражение. Счет еще не в его пользу.

— У тебя что? — кивнула я на шашлык.

— Антикучо. По сути, обычный… Нет, не совсем обычный, судя по вкусу. Приправлен отлично. И это говяжье сердце.

Я руками сняла с шампура один кусок и, опустив в соус, откусила, наблюдая, как искоса бросает на меня взгляды Ратомский.

Нет, милый, все по Фрейду. И твое сердце я сожру с не меньшим удовольствием. Или просто пережую и выплюну.

— И что теперь? — спросила я, попробовав еще курицу и свиные ребра. По виду и по вкусу точно. Надеюсь, так и есть. — Стандартно будешь меня соблазнять?

Ответом мне была лишь очередная ухмылка. Он бросил деньги на стол и поднялся, подав мне руку.

Я не готова была уходить. Мне нужен был разговор. Но разговора не получилось. Вроде и было, но ни о чем. Как секс без оргазма.

Но все же подала ему руку. С моментом не угадала. Он, кажется, узнал обо мне больше, чем я о нем. Он потянул меня на себя, из-за чего я сильно ударилась бедром о подлокотник, и прижал к себе, шепнув на ухо:

— Не играй со мной.

Я и не играла. Это уже было далеко за пределами игры. И вот он этот самый момент, которого я ждала. Проведя двумя пальцами по его щеке, где чувствовалась колкость щетины, я попросила:

— Ярослав, давай договоримся…

— О, это уже интересно.

— Больше никакой мести, пожалуйста. Я устала. Ты можешь меня ненавидеть, но…

Тут я специально запнулась, ожидая, что он меня сейчас переубедит, начнет говорить, что никакой мести и ненависти не было. А он молчал. Смотрел куда-то мне за спину, но все же спросил:

— Просто остановимся, — попросила я. — Я тебе обещаю.

— Я тебе тоже, — эхом отозвался он и посмотрел на меня так, как будто даже не осознал, что сказал.

Я выдохнула и сделала шаг назад, но при этом вложив свою руку в его. Ратомский довольно улыбнулся и потянул меня к выходу. Кажется, ему не терпелось оказаться в гостинице.

Но он продолжать думать. Я видела это, всю дорогу глядя на его сосредоточенный профиль. Он красив, но в то же время холоден.

Как же растопить твой лед? Как это удалось Алисе? Только их отношения и наши были совсем разными.

Возле входа в отель я остановилась, преградив ему путь и положив свободную руку на грудь, пока пальцы второй все еще были в мужской ладони.

— Ярослав, что у тебя здесь? — и для достоверности вывела от ключицы до пупка и обратно форму в виде сердца.

Получилось так себе, но он следил за каждым движением.

— Боль, — коротко ответил Ратомский.

И он не врал. Но прозвучало это так искренне и так… Как будто меня саму ударили в грудь. Я не чертов эмпат, но ощутила, как ему больно. Слишком сложная жизнь, слишком мало любви, слишком большие потери.

Он был прав. Я сука! Но и сам не лучше…

Но эта мимолетная слабость быстро прошла, когда его взгляд снова стал таким же, как и был прежде.

— Дина, не надо ко мне применять свои психологические штучки.

Он шел рядом. К моему номеру. Причем так уверенно…

— Спасибо, что проводил, — повернулась я к нему с самой искренней улыбкой, так и не достав карточку.

Минута… Нет, секунда замешательства.

А потом он просто пригвоздил меня к стенке и поцеловал. До боли. И я ответила. Наши языки просто кружились вокруг друг друга с неистовой скоростью, руки скользили по одежде, но не переходили границы, тела разделяла только одежда…

Я не хотела отрываться даже тогда, когда его руки начали задирать подол платья. Но нет…

На сегодня — стоп!

— Ярослав, у нас же только первое свидание, — уперла я руки в его плечи.

— Дина, ты меня с ума сводишь.

— Ты меня тоже.

Он не уйдет… Не сможет. И я просто захлопала глазами, когда он сказал:

— Спокойной ночи.

А потом… Просто пошел дальше по коридору, даже не обернувшись. В его движениях не было сомнения.

Я открыла дверь и засомневалась. Прислонившись спиной к двери, досчитала до десяти. Не вернулся. Еще раз до десяти. Нет.

Быстро приняв душ, нашла в чемодане чулки и, надевая их, подумала, что я идиотка. Но у меня осталось только семь дней. И все будет по-моему.

Черное кружевное белье, чулки без пояса, чтобы не было слишком пошло, наверх — халат отеля, достававший мне до пят.

Каждый шаг до его номера был болью и возбуждением. Я не знала, как он поступит. И это пугало. Нет, я его знала, но он мог поступать неожиданно.

Сама же все затеяла. Значит — иду до конца. Вот это мой адреналин, самый сильный. И Ратомский был прав — неизвестность и есть подпитка.

Глава 19. Ярослав

Я был уверен, что она придет.

Хочешь поиграть, Дина — поиграем. Только теперь по моим правилам.

Душ принимал с открытой дверью ванной, чтобы не пропустить стук. А она все не шла. Неужели это была не наигранность? Да быть не может! Она так смотрела мне вслед — я это чувствовал затылком — хотела, чтобы вернулся и оттрахал ее. Но она тоже не дура, не бросилась же сразу следом.

Ладно, еще подождем.

Стук был уверенным. Я только выключил воду и вышел из кабины. Не успев вытереться, я просто обмотался полотенцем и пошел к двери.

Она стояла в халате почти до пят и одноразовых тапочках. Волосы высоко собраны и заколоты на макушке, а запах… Казалось, я его чувствовал, когда еще и не успел дверь открыть.

И чего она ждет? Приглашения?

Мы молчали, что уж совсем удивительно, и смотрели друг на друга. Она в итоге сделала шаг, и я тут же прижал ее к стене, ногой захлопывая дверь. Мое полотенце уже было на полу, через минуту — и ее халат.

Подготовилась. Только белье жаль. Оно, видимо, дорогое. И, кстати, довольно красивое.

Она потянулась за поцелуем, обняв меня за плечи, но я приложил палец к ее губам. Не хочу, не сейчас. Я слишком долго ждал. А воздержание плохо на мне сказывается.

Я убрал палец от ее губ и положил руки на талию, потом опустил ниже, подцепив с двух сторон тонкие полоски ткани. Тишину, такую необычную, прерывало до этого момента только наше дыхание, теперь — звук разорванной ткани. Я отбросил маленький клочок в сторону и подхватил ее под бедра, заставив забросить на меня ноги.

Она сводила меня с ума. И своими глазами, и запахом, и даже руками, снова вцепившимися в мои плечи до боли. Я не знаю, как она это делает, но даже не удивлюсь, если на других баб у меня уже и не встанет.

И сейчас я не хотел никаких нежностей в виде поцелуев или прелюдий. Я просто хотел ее. Сильно, до помутнения рассудка, почти животно.

Она обвивала меня ногами, а я до боли сжимал ее бедра, просто впивался в кожу, как будто хотел быть внутри нее. Хотя и так уже был… Насколько это возможно, но мне мало. Я хотел проникнуть полностью в нее, каждой клеткой тела, но пока получалось только членом.

Мы так не сказали друг другу ни слова. Но именно так жестко, резко и она хотела. И не скрывала. Ее стоны были красноречивее слов, ее движения выдавали то же желание. Мы обжигали шеи друг друга дыханием, но мне все равно было мало. Мало ее.

Я кончил, она — за пару секунд до меня, положив подбородок мне на плечо. Что со мной делает эта чокнутая? Это не любовь, я уверен. Любил я Алису… Это какая-то ненормальная потребность в ее теле.

Не отпуская ее ноги, я дошел до кровати, когда она подняла голову и провела руками по моему лицу, произнеся то, о чем я думал:

— Мне тебя мало.

— Я бы затрахал тебя так, чтобы больше такие бредовые мысли не возникали в твоей голове.

Столько времени — и такие дурацкие слова. Я вдруг почувствовал, как что-то изменилось. Между нами.

Я опустил ее на кровать и лег рядом, при этом едва не запутавшись в москитной сетке. Она провела рукой по моей груди, по животу, и пальцы остановились в самом низу. Блядь, я снова ее хочу! Такое ощущение, что даже физиология дает сбой. Хотя это, скорее, не сбой, а наоборот.

Я перевернулся, навалившись сверху. Тоже дико хочу, но уже не с таким бешенством. Медленнее. Она сразу же раздвинула ноги, согнув их в коленях, а я сплел наши пальцы рук над ее головой, оставив легкий поцелуй в уголке ее губ.

Она тут же приподняла голову, потянувшись за еще одной порцией ласки. Какая ненасытная… И я позволил ей найти свои губы. Этот поцелуй был медленным, изучающим. Я чувствовал каждую неровность на ее языке, гладкость неба, мягкость губ…

И я толкнулся вперед, чем вырвал стон прямо мне в рот. Она немного повела бедрами — призыв к дальнейшим действиям. Но я не спешил. И без того был оголенным нервом, как и она. Каждое прикосновение — миллион ощущений, каждое движение — до оргазма. Теперь я понял, что это значит… Что значит — быть в ком-то больше, чем просто членом. Мы были слишком глубоко друг в друге.

Я отпустил ее руки, которые тут же вцепились в спинку кровати. Блядь, вроде не раз наблюдал такую позу, но сейчас это выглядело так сексуально, что можно кончить, даже не начиная. Просунув одну руку ей под спину, расстегнул лифчик, чтобы снова увидеть ее подрагивающую при каждом толчке грудь. Но теперь я хочу это видеть по-другому.

Когда я оставил ее тело, наткнулся на непонимающий взгляд. Нет, дорогая, все еще впереди…

Проводя руками по ногам, я ненавязчиво поднимал их вверх, пока не забросил к себе на плечи и тут же оказался снова в ней. Она выгнулась так, сильнее сжав спинку кровати, что я понял — хватит терзать нас обоих.

Я смотрел на нее сверху вниз, наблюдая за каждым изменением. Вот она прикусила губу, вот сильнее надавила ногами мне на плечи, вот приподнялась, когда я остановился. Она чувствовала меня, я чувствовал ее.

Сильнее застонав, когда я ускорил движения, она так в конце вскрикнула, прогнувшись, что тут бы кончил даже импотент. Это был не просто секс, не простое удовлетворение, а какая-то пока непонятная хрень.

Она сбросила ноги, оставив их разведенными, так что я удобно устроился между ними, чуть потянув ее за собой в сторону. Она снова провела рукой по моей щеке и попросила:

— Расскажи мне о себе.

— Кажется, мы уже проходили, — ответил я, посмотрев в потолок.

Она попыталась выпутаться из моих объятий, но не получилось. Опять будет строить из себя обиженную девицу, которую поимели, а потом не окольцевали?

Но нет… Она просто поерзала, чтобы лечь удобнее, а потом начала тихо, но внятно говорить:

— Мои шрамы — последствия моей же глупости. Это была дурацкая выходка, но я была молода и глупа. Тонкое лезвие, как и бритва, режут больно, а мы играли на крик. То есть кто первый сдастся и заорет. Я ненавижу проигрывать, даже второе место — это проигрыш. Поэтому не сдавалась, пока не начала терять сознание от кровопотери. И я все же, мать их, выиграла.

— Откуда это стремление? — спросил я, когда она замолчала. Спросил осторожно, боясь нарушить хрупкость момента.

— Я не знаю. Просто однажды кто-то сказал, что я чего-то не могу, ну, а доказать обратное не составило труда. Потом и понеслось, когда я почувствовала, что можно быть свободной. Я всегда жила в рамках, слишком меня оберегали, поэтому хотелось пойти против системы. И я не заметила, как меня затянуло. Я даже стояла с револьвером, приставленным к башке, где была лишь одна пуля в барабане, и думала — выстрелит или нет. А потом мне помог Калинин. Как будто просто выключил меня, пока не появился ты…

Я слушал ее внимательно, и когда она замолчала, все-таки спросил:

— Так что за спор был насчет Калинина?

— По нему сохли все студентки, аспирантки, преподаватели в институте, но он был кремень. И я поспорила, что затащу его в постель без проблем.

— Получилось?

— Да, — коротко ответила она, а я вдруг почувствовал что-то сродни, наверное, ревности.

Какой момент откровенности. Неожиданно. Я думал, что она только выпытывать будет, а тут открывается сама. Может, никакой игры и нет? Обычный курортный роман.

Все-таки я не забыл, что она до сих пор замужем.

Глава 20. Дина

Это было по-другому. Совсем.

Тогда, у него дома, секс был без сомнения на высшем уровне, но был просто сексом. Хорошим, даже великолепным, но всего лишь сексом. Теперь к этому удовольствию как будто примешались чувства. И что самое отвратительное — у нас обоих.

Не все поддается контролю. Как ни старайся.

И я была искренней в каждом стоне, в каждом движении, в каждом поцелуе.

Возможно, если бы мы встретились в другое время и при других обстоятельствах…

Нет! Не стоит об этом думать. Жизнь не переиграть. Ничего не забывается, ничто не проходит бесследно. И мы слишком сильно запутались. Он меня опутал паутиной ненависти, я опутаю его паутиной любви. И какое чувство хуже?

Мы просто безумцы, запутавшие друг друга, но при этом запутавшиеся сами. Я хотела отступить. Прямо сейчас уйти, собрать чемодан и улететь. Только отступать я не умею.

Я лежу голая рядом с человеком, который мне еще недавно казался бесчувственной сволочью и рассказываю о своей жизни. А почему нет? Он и так все уже знает. Я дополняю детали. И он это понимает.

— Ты его любила? — спросил Ратомский, скорее всего, имея в виду Калинина.

Андрей Григорьевич бы даже не удивился, если бы я рассказала, что обсуждаю его, лежа в постели с другим мужчиной.

— По-своему, — ответила, подумав, но это было чистой правдой. — Одинаковой любви не бывает. Тут скорее была любовь-уважение. Да, он привлекательный мужчина, обаятельный, харизма так и прет, но я любила его не за внешность. Он профессионал, он самый настоящий чертов гений психологии. И тут, вероятнее, было что-то сродни тому, когда начинающие в какой-то области равняются на своего кумира. Не скажу, что это было фанатичное поклонение светлому образу Андрея Григорьевича, но чувства были.

И к Ратомскому у меня есть чувства, только я сама еще не разобралась, какие именно. Но все придет, когда я смогу подумать.

— Есть еще что-то, чего я не знаю о тебе?

Вот на этот вопрос я затруднялась ответить. Зависит от того, что он уже знает. А судя по всему, покопался он в моей биографии основательно.

— Получил выписку из моей медкарты?

— Нет, кажется, — ответил он, даже ни капли не стушевавшись.

Ну да, быть искренними просто. Он ничего не отрицал.

— У меня иммунологически обусловленное бесплодие.

Я сказала это вслух. Даже не ожидала. Он молчал, а потом, когда я уже и не ожидала услышать хоть слово, спросил:

— Это что? Из всей фразы я понял только слово «бесплодие».

— Это сбой иммунной системы. Даже собственная яйцеклетка может распознаваться как чужеродный объект, что уж говорить про сперматозоиды? То есть любую возможность оплодотворения организм станет отвергать, а если и получится, то выкидыш будет неизбежен.

— А ты хочешь детей?

— Наверное, каждая женщина их хочет, но я уже смирилась. Зачем идти против природы? Возможно, я бы была плохой матерью, возможно, не смогла бы родить, возможно… Да что угодно! Если природа против, то не стоит с ней спорить.

— Мне жаль, — это прозвучало так искренне, что я почувствовала, как в носу начинается щекотка.

Стоп, Дина, ты же не тряпка! Это давно принято, и я научилась с этим жить. Главное, чтобы он сейчас не заметил, как я отреагировала. Почти затолкав обратно подкатывающие слезы, я попросила:

— Теперь расскажи ты.

— Что тебе рассказать? Я же знаю, что ты уже в курсе всей моей жизни.

— Ярослав, пожалуйста.

Я приподнялась на локтях и посмотрела наконец-то ему в глаза. Он меня жалел — я прочитала это во взгляде. Ненавижу жалость! Желание уйти, чтобы больше не чувствовать это на себе, усилилось. Но я провела пальцами по его груди, остановив их все на той же отметине, когда он перехватил мою руку.

— Это мои психологические штучки, я просто хочу тебя узнать.

— Хорошо, — согласился он. — В восемнадцать лет, как только мы с Алисой поженились, меня забрали в армию. Попал я в часть спецназа, как раз в то время, когда служба длилась полтора года. А после срочной службы остался на контракт, потому что других способов заработка парень без образования не мог придумать. А Алисе было тяжело, я знал это. Ну, ты наверняка в курсе подобных мелочей. Когда я попал в Чечню, то вторая чеченская уже перешла в партизанскую. Военные действия прекратились задолго до того, как наша команда ступила на эту землю. Но командование отправило нас туда, потому что поступил сигнал о возможной атаке, которую нам и предстояло ликвидировать. Российские спутники зафиксировали местоположение угрозы, и мы отправились… Я не знаю откуда, но они знали о нашем приближении. Нас было пятеро. Четверо контрактников и офицер. Я понял как-то интуитивно, что нас ожидает ловушка, но ко мне не прислушались. Отстреливаться от десятка боевиков — задача не из легких. Трое погибли сразу, мы с командиром остались вдвоем. И он решил сложить оружие. Так мы оказались в плену. Поскольку боевикам нужно было финансирование, они отправили запись в минобороны, потребовав за нас деньги. Только вряд ли они знали, что всем было плевать на нас. Переговоры длились почти неделю, но так ни к чему и не привели. Мы были обезвожены, слабы, а командир еще и ранен. В рану попала инфекция, он бился в лихорадке, бредил… И я понял — надо что-то делать.

Ратомский замолчал, а меня вдруг посетила мысль, что я как будто вскрываю нарыв. Ему больно, ему действительно больно даже от воспоминаний. И он не хочет открываться, но открывается. Мне. Человеку, которого ненавидит, но при этом трахает.

— Если ты не хочешь говорить…

— Я смог сбежать. Долго готовился, глядя на командира, корчившегося в агонии. И сделал это не столько ради себя, сколько ради него. Охранника я смог вырубить, прикинувшись тоже умирающим, забрал автомат и тащил командира на себе, при этом отстреливаясь от патрулирующих. И это был не героизм — обычный инстинкт выживания. Но одна пуля прилетела мне в грудь. Она застряла в кости, но кровопотеря все равно была сильная, а я продолжал упорно идти, тащил на себе командира. Пот застилал глаза, дышать становилось с каждым шагом все труднее, но я шел, не рассчитывая на удачу, пока не увидел дом на отшибе. Не знал, ждет меня там смерть или спасение, но повезло. Старый чеченец и его жена, видимо, сами были не рады продолжавшейся партизанской войне, поэтому приютили нас. В подполе, потому что нас искали, но… Они спасли меня. Командиру повезло меньше. Он погиб. Его заражение без медикаментов стало смертельным. А мне достали пулю обычным кухонным ножом. И лучше сдохнуть, чем пережить это еще раз. Обезболивали меня наркотой, а обеззараживали медом. Не думал, что это сладкое дерьмо имеет такой антисептический эффект. Вот и все. А потом меня комиссовали по состоянию здоровья. Я не знал, чем займусь, но помогла Алиса. И выходила меня, и на путь наставила, и даже свою квартиру продала, чтобы помочь с бизнесом…

Глава 21. Дина

Я проснулась от жары. Даже легкая простыня на теле была лишней. И это не столько жара, наверное, сколько влажность. Я хотела уйти ночью, когда он уснул, но… Черт возьми! Я не смогла. Даже не хотела вставать. Мне нравилось ощущать его руки на моем теле, нравилось его дыхание в затылок…

Но это лишь момент. Момент слабости, а он кратковременный. Я повернулась на другой бок и наткнулась на сонный взгляд, который казался с утра ярко-изумрудным.

Я не думала, что будет так тяжело. Грудь сдавило. Больно. Так больно, что хоть волком вой. Я закрыла глаза, чтобы не видеть — так проще. И тут же почувствовала руку на бедре.

Глупо было бы молчать. Надо просто открыть глаза и сделать вид, что все нормально.

— Доброе утро! — отозвалась я.

— Пока еще не настолько доброе, — услышала в ответ.

Ратомский перекатился на меня, поцеловав в шею, и коленом раздвинул мои ноги. Проникновение было быстрым и резким. Я машинально выгнула спину, охнув и подавшись навстречу, и обняла его плечи.

Господи… Это утро, что ли? Каждое движение, каждый толчок настолько усиливали ощущения, что я даже сбилась со счета своих оргазмов. Я почти вырывала его волосы, но он продолжал двигаться, я снова царапала плечи, но он продолжал двигаться. Такое желание сильнее всего. И я не чувствовала болезненную хватку на груди, а второй рукой — на шее.

Наше сумасшествие не закончилось. Оно только начиналось.

Я прикусила его нижнюю губу, когда кончила, а он шепнул в ответ тихо:

Пара движений — и он лег рядом, тяжело дыша.

— Я в душ.

— Подожди, — остановил он меня. — Ты же не пойдешь в душ в чулках?

— Я их сниму.

— Я сам, — безапелляционно прозвучало, когда он провел рукой по моей груди, потом по животу, и все-таки его рука переместилась на бедро. Но нет, не все было так просто.

Его губы и зубы на соске — я кричу, его язык в пупке — я сминаю простыню, его зубы цепляют край одного чулка и тянут вниз. Я дрожу от этого, схожу с ума от прикосновений его щетины, от губ, которые так нежно, но в то же время дерзко играют с моей кожей на самом незащищенном участке. Первый снял. Второй… Еще чувственнее, почти на грани боли. А потом…

— Что ты творишь? — только успела сказать я, тут же откинувшись на подушку от движений его языка между ног.

От такого можно забыться, отдаться во власть ощущений. Я два раза улетала куда-то далеко, пока снова не почувствовала его в себе. Это не просто пьянило — сносило крышу.

Он смотрел мне в глаза, на этот раз при свете, и как будто угадывал, чувствовал, удерживаясь на руках надо мной. Эти болотные глаза так и просили меня отдаться в их трясину. Утонуть, погрязнуть. Да, сегодня можно…

Я снова почувствовала привычное тепло между ног и спросила:

— В душ идем?

— Конечно.

И тут же Ратомский перекинул меня через плечо, при этом звучно хлопнув по заднице, и понес в ванную.

Мы завтракали в номере. Как-то он договорился, наверное, за дополнительную плату, а потом спросил:

— Какие планы?

— Я хочу на рынок ведьм.

— Куда? — он даже поперхнулся этим дурацким кокаиновым чаем.

— Это очень интересное место, и я хочу там побывать. Никто там порчу не наводит, но, говорят, там продаются интересные штучки. Я в магию не верю, но это просто кладезь для психолога.

— Хорошо, идем.

Я вернулась в свой номер, чтобы переодеться, и через двадцать минут мы снова в холле получили понимающие взгляды администраторов. Бесит.

Да не пара мы! Не пара! Просто трахаемся — так бывает.

Но руки все равно были переплетены. Палец к пальцу, ладонь к ладони, как будто это произведение искусства.

Но снова молчание. Мы так и шли по улочкам Ла-Паса, пока перед нами не возник рынок.

— Можешь меня здесь подождать, — повернулась я, сжав свободной рукой его плечо.

— Я с тобой.

Разношерстные прилавки, узкие проходы, какие-то дурацкие баночки с надписями, а еще животные… Их шкурки и чучела, да вроде и не только, зародыши ламы, которые, как мне объяснила на английском одна торговка, вроде нашей кошки, которую первую в дом запускают, а тут закапывают у порога. Здесь все пестрило, и я все рассматривала, даже забыв, что за мной идет Ратомский. Да, это было познавательно и интересно, когда вроде бы католики, коими являлись боливийцы, все равно возвращались к культуре индейцев.

Здесь было все: амулеты, снадобья, травы, настойки, символичные фигурки, лепнина. Я смотрела, но проходила мимо. Красиво, культурно…

В конце прохода меня вдруг схватила за руку одна из торговок. И при этом затараторила что-то на испанском. Я показала ей руками, что покупать ничего не собираюсь. И тут вышла из палатки молодая девушка, сказав на ломаном английском, что ее бабушка просит меня зайти внутрь.

Меня понес интерес.

Я сказала Ратомскому, чтобы он ждал меня снаружи, и вошла в странное помещение. Везде была символика: птицы, животные, запах какого-то дыма… Пожилая торговка снова что-то начала говорить, показав на какую-то бутылочку. Из всего я разобрала только слово, которое понял бы даже пещерный человек:

Но тут же убрала эту бутылочку, сказав еще что-то.

— Она говорит, что любовь тебе не нужна. Уже нашла, — перевела ее внучка. — А вот это, — подала мне из других рук пузырек, — просит выпить. Денег не надо.

— Что это? — спросила я.

Снова послушав испанскую речь от пожилой женщины, дождалась невнятного перевода:

— Это тебе поможет. Так бабушка сказала. А она никогда не ошибается.

Интересный эксперимент. Я залпом выпила жидкость зеленого цвета. Или нет, болотного. Только отдавало совсем не болотом — очень приятно.

— Vete, — махнула рукой женщина.

Да, пора идти. Она знала — я не верю. Но почему-то именно меня позвала.

Я достала деньги, но услышала только гневную речь. Не понимала, но эмоционально чувствовала.

— Идите, пожалуйста, — попросила девушка, обняв бабушку за плечи.

И я вышла. Не знаю, что меня пробрало в тот момент, но, возможно, меня напичкали афродизиаком, потому что я сразу залепила Ратомскому:

— Идем в отель.

— Как скажешь, — согласился он.

А во мне проснулся бес. И этот бес хотел трахаться. Мы тем и занялись, едва переступив порог номера. Я не знаю, какой наркотой меня накачали, но я была не я. Мы сходили с ума в постели, мы не могли насытиться друг другом. День превратился в замкнутый круг: секс-душ-секс-секс в душе.

Примерно так мы и провели неделю. Это, наверное, был лучший отдых в моей жизни. Но все хорошее заканчивается. И мы оба понимали, что возвращение будет болезненным, но никто не хотел понимать эту тему.

Завтра. Уже завтра…

— Дина, что дальше?

Это вопрос ударил. Я его боялась, но и ждала.

Поднявшись с постели, ответила:

— Остался перелет. И все.

Он схватил меня за руку и сказал:

— Останься тогда со мной…

Я осталась. Несмотря на то, что мне почему-то было больно, я осталась. Он трахал, или даже любил меня, а я отвечала тем же.

Прости меня, Ярослав, но я иду до конца.

У нас осталась одна ночь, а я еще неделю назад могла уехать, получив свое. Но привязала, добила, а теперь сама себя чувствую дерьмово.

Трап самолета — конец.

Шереметьево — вот окончание нашей истории.

Я не мстила ему, как и обещала. Он сам себе отомстил. Тогда какого черта больно мне?

— Дина, — он остановил меня на выходе из здания аэропорта. — Будь со мной. Разводись.

Ну же, скажи это. Скажи. И все!

— Ты нужна мне.

— А проще?

— Я люблю тебя, — он это сказал так, как будто сам не поверил, как будто это вырвалось бессознательно.

Теперь надо взять себя в руки. Я добилась своего. Я получила его. Но такое ощущение…

— Простите, Ярослав Владимирович, но я замужем. Курортный роман был великолепен, но это лишь секс. Я вас не люблю.

Я видела, как дернулась его щека. Больно? Мне тоже было.

— Дина… — в его голосе было предостережение.

— Нет, — я приложила палец к его губам, — ты обещал мне, помнишь? Больше никакой мести. А на твое слово я надеюсь, ты его не нарушишь. И я свое не нарушила. Я не мстила. Нельзя заставить человека любить. Это был твой выбор.

— Ты все это продумала заранее, я понял. Ты манипулятор от бога…

— Прости меня. Ты мне нравишься, но все закончилось.

Да, я получила все. Его любовь. Она мне и была нужна. Я и хотела этого. Чтобы отмстить и растоптать.

Только почему же самой так тошно?

Как будто и от меня оторвали кусок… Я не поняла, как это случилось, но плакать я не умела никогда. А вот сейчас соленая дорожка покатилась по щеке.

Нет!!! Стоп!!!

Только никакая психология тут не может.

Это жизнь.

Но эта месть отозвалась болью и во мне.

Часть третья. Прощение

Глава 1. Дина

Я верила, что все изменится. Поначалу боль всегда сильнее, а потом притупляется. Притупляется, забывается, уходит куда-то глубоко. И с этим можно жить. Я верила — получится. Все станет по-прежнему.

Домой я попала в час ночи, предварительно позвонив Вадиму. Открыла дверь, стараясь создавать как можно меньше шума, но он не спал. Вышел в коридор, щурясь от света, и сказал:

Я постаралась улыбнуться и в привычной манере продолжить разговор:

— Привет. Блондинку успел домой отправить?

Шутки — это хорошая защита.

— Она была брюнеткой, — ответил муж, улыбнувшись, а потом притянул меня к себе и обнял. — Я скучал.

Я уткнулась в его грудь, чувствуя, как внутри все просто разрывается. Что ж хреново-то так?

Но ничего… Все пройдет. Обязательно пройдет, по-другому быть не может.

Только вот что-то внутри сломалось. Как будто с моей выплеснувшейся местью исчезли все чувства и эмоции. Его слова «я люблю тебя» отдавались набатом в ушах, а его взгляд… Я бы отдала все, чтобы забыть его. Но не помогало ничего. Я днями колотила боксерский мешок, выбрав уже другой спортзал, чтобы не столкнуться с Ратомским, окуналась с головой в чужие проблемы, набрав под завязку клиентов, вернула свою семейную жизнь к тому, какой она была раньше.

Но все равно что-то перегорело. Выключилось в тот момент, когда я уходила из аэропорта.

И сколько я могу обманывать себя? Сколько могу заниматься самовнушением? Ведь так, как раньше, уже не будет. Я старалась жить, но понимала, что жила в Боливии, не здесь.

И кому я сделала хуже? Себе или ему? Он сильный, он справится, а я больше не могу.

Ночи превратились в сплошную рефлексию. Чертова бессонница и мысли, мысли, мысли… Она просто пожирали меня. С каждым днем я чувствовала себя все более уставшей и разбитой и где-то через месяц поняла, что на грани.

Набрав номер Калинина, как только за Вадимом закрылась дверь, попросила:

— Давай встретимся.

— Приезжай, — еще сонно ответил Андрей Григорьевич.

Проще было бы поговорить не с ним, совсем не с Калининым. Но я боялась. На месте Ярослава я бы ненавидела, а увидеть ненависть в его глазах я хотела меньше всего. Пусть со мной останутся другие воспоминания.

И он не простит. Он считает, что все было ненастоящим, моей хитроумной игрой. И вряд ли какие-то доводы смогут изменить его мнение. Он будет только ждать нового подвоха. Больше он не совершит эту ошибку — не поверит.

Калинин открыл входную и, прежде чем впустить меня в квартиру, окинул таким взглядом, что я уже пожалела, что пришла.

— Хреново выглядишь, Дина Анатольевна.

— Зато ты цветешь и пахнешь, Андрей Григорьевич.

Он наконец сделал шаг назад, позволив мне пройти. Только взгляд мне его все равно не нравился. Может, и зря я пришла к нему? Но больше не к кому. И я верила, что Калинин снова мне поможет.

Привычно расположившись на кухне, мы уставились друг на друга. Андрей все еще как-то странно меня рассматривал, а потом сказал:

— Жалуйся. Только не выборочно, а все и по порядку.

С каждым словом как будто груз с плеч падал. Выговориться — полезно. И Калинин понимал, что перебивать не стоит, иначе я замолкну. Я рассказала все, опуская только интимные моменты. Все-таки Андрею знать об этом не стоит. Упоминания, что секс был сногсшибательным, вполне хватит.

Когда я закончила говорить, Калинин еще немного помолчал, глядя куда-то в стену, а потом все же перевел взгляд на меня, спросив:

— А от меня ты что хочешь? Ты и сама хорошо проанализировала ситуацию, так что обойдемся без рекомендаций. Тебе нужны были только уши, я их предоставил. Это намного хуже, чем твоя адреналиновая зависимость, Дина. Здесь я не помогу. И ты сама себе не поможешь. Только вдвоем вы сможете решить эту проблему. Но твоя месть вылилась в то, что перевернуло судьбы многих людей. И пойми… Он человек, который не знал любви, именно вот такой любви между мужчиной и женщиной. Ярослав любил Алису, очень любил, но все-таки это была необычная любовь. А с тобой он почувствовал то, чего раньше никогда не испытывал. Я уверен, что это новинка в чувствах была для него полным диссонансом. И как он это пережил, учитывая, что ты выкинула… Дина, ты могла сотворить асоциального человека. И да, ты права, он тебе не поверит, даже если придешь с покаянием.

Все, хватит. Андрей прав. Я выговорилась, а слушать то, что и сама знаю, нет смысла.

— Спасибо, — сказала я, — у меня клиент через полчаса, так что пора.

Уже в дверях, пока я надевала туфли, а Калинин смотрел на мои ноги, он заметил:

— Я бы на твоем месте не носил такие высокие каблуки.

— Почему? — не поняла я.

— Вадима уже обрадовала?

Замерев с одной лодочкой в руке, я подняла глаза на Андрея, догадавшись, что он имеет в виду. Но я все списывала на акклиматизацию и стресс, но никак не на… Нет, быть не может.

— Ты о чем? — спросила я.

— Дина, у тебя немного опухли ноги — раньше ты эти туфли так не натягивала. Лицо хоть и уставшее, но стало круглее. При этом и грудь стала больше. Извини, — поднял он руки, — я мужчина, так что такие вещи отмечаю машинально. У тебя сильнейшие гормональные изменения в организме, поэтому предполагаю, что ты в положении. Только, Дина… — он замялся на минуту, а потом с сочувствием покачал головой: — Не надейся на чудо. С твоим диагнозом. Ты не сможешь выносить ребенка. Я не хочу нагнетать, но выкидыш неизбежен.

— Андрей Григорьевич, вы ошиблись. Это стресс.

— Конечно-конечно, — закивал он, но все же посеял во мне сомнение.

По дороге в офис я только и делала, что высматривала аптеки. Но быть того не может. А даже если и может, то Калинин прав. Не стоит уповать на чудо. Против природы не попрешь, а природа дала ясно понять — родить мне не суждено.

Глава 2. Ярослав

Наверное, даже еще одна пуля в грудь была бы приятнее, чем каждое ее слово и интонация, с которой она просто выплевывала фразы.

Молодец, Дина!

Что еще тут скажешь?

Но она была права, во всем права. Она не заставляла — это был мой выбор.

Так что мне мстить не за что. Да и слов на ветер я не бросаю. Раз обещал — сделаю. Просто забуду. Это легко…

Я думал, что будет легко.

Но она оказалась слишком глубоко во мне. И вырвать из памяти каждое мгновение, проведенное в Боливии, оказалось непросто. Я не мог поверить, что она притворялась. Это просто невозможно.

Я помнил каждый ее стон — ни в одном не было фальши. Я помнил, с какой отдачей она со мной трахалась — там не было наигранности. А когда она проводила постоянно пальцами по моей щеке… Черт возьми, в этом прикосновении было больше ощущений, чем в сексе. Ну не может человек так притворяться! Не может…

Но все-таки она ушла.

Курортный роман? Всего-то?

С глаз долой — из сердца вон. Только если у нее это получилось, то у меня пока не выходит.

Дни проходили в какой-то бессмысленной борьбе с собственной памятью. Работа, спортзал, алкоголь. Только ничто не помогало забыть медовый взгляд, который просто испепелил меня. Лучше бы я сдох тринадцать лет назад в чеченском подполе от пули, чем теперь медленно сходил с ума, вспоминая убийственные глаза.

Браво, Дина. Ты умно поступила, гениальный стратегический ход. Отомстила любовью за боль.

Где-то через неделю после приезда я понял, что меня тошнит даже от этого города. Что ж, давно я не проводил ревизию в филиалах. Почему бы и не покататься по стране? Отметя самолеты, поехал на машине. Иногда я проводил в дороге по несколько дней, но именно это и мне надо было.

Лента асфальта, мелькающие города и деревни, лесные массивы — голова немного становилась чище. Но лишь немного.

И возвращение неизбежно. Проветрился и хватит.

Сколько баб я трахнул за три недели, пока катался? Да черт их знает. И, блядь, я не помню ни одного лица. Одна была блондинкой, вроде бы довольно симпатичной, вторая — брюнеткой, да такой худющей, что я чуть мозоли об ее кости не натер. Но они стирались, забывались, как только я садился в машину и продолжал свой пусть.

А вот одно лицо никак не мог забыть.

И что в ней такого особенного?

Отрезвил меня кофе, выплеснувшийся на руку, когда машину тряхнуло на яме. Тыльная сторона ладони тут же покраснела. А боль с каждой минутой все больше усиливалась. Блядь, с каких пор на заправках стали подавать кипяток?

И вот стоило же только отвлечься и подумать о ней, как тут же получил ожог. Ненавижу суку!

До города оставалось километров десять. Я вдавил педаль газа и вскоре остановился возле небольшой аптеки. Внутри никого не было, кроме скучающего фармацевта.

— Дайте мне что-нибудь от ожога, — попросил я.

Видимо, девушке было совсем скучно, потому что она начала спрашивать, какой ожог: термический, химический; какая степень ожога и прочую хрень. Как будто я на допросе, честное слово. В итоге я просто показал ей руку и удостоился наконец-то понимающего кивка. Она отвернулась к стеллажу и начала искать нужное, когда я услышал стук двери за спиной и каблуков по плитке.

Я повернулся прежде, чем, наверное, сам успел осознать, зачем я это делаю. Вместе с разогретым воздухом улицы в помещение ворвался знакомый запах восточных пряностей. Да не может быть…

Но нет. Это была именно она. Наверняка даже не посмотрела в мою сторону — внимательно рассматривала витрину, прикусывая нижнюю губу.

— Вам подешевле или не важно? — услышал я фармацевта и выпалил в ответ:

— Да пофигу.

Она услышала мой голос и повернулась. Медленно. Как будто боялась. А потом сделала шаг назад, еще один.

Нет, дорогая, я не твоя галлюцинация.

Но она продолжала на меня смотреть, как будто не верила.

Я, скорее всего, выглядел не лучше. Но все же держался лучше. Она же снова прикусила губу, грудь начала чаще вздыматься, а руки подрагивали.

Когда она успела стать такой впечатлительной?

— Четыреста семьдесят шесть рублей, — сказала фармацевт, и я прервал наш зрительный контакт, что помогло избавиться от какого-то оцепенения.

Бросив на прилавок деньги, взял мазь и пошел к выходу. Вот так просто.

Сказать мне больше ей нечего. Ей, думаю, тоже.

Переехать, что ли, из этого города, чтобы избежать таких вот случайных встреч? Из всех сотен аптек в городе нам надо было выбрать одну — как иронично, блядь.

Я щелкнул брелоком сигнализации, когда почувствовал прикосновение к руке.

— Ярослав, подожди.

— Что тебе надо? — грубо спросил я, остановившись, но не обернувшись.

— Давай поговорим.

В ее голосе мольба. Надрыв. Боль?..

Она обошла меня и стала напротив. А взгляд-то у нее как будто потускнел. Под глазами темные круги. Да и в общем какой-то усталый вид. Она приподняла руку, как будто хотела привычным жестом дотронуться до моей щеки, но потом одернула себя.

Ну и что мне сделать? Пожалеть ее.

— Дина, катись в ад!

В ее глазах после моих слов как будто что-то погасло окончательно. Она посмотрела теперь полностью пустым взглядом куда-то в сторону и отошла, позволив мне подойти к машине.

Она еще продолжала стоять на тротуаре, когда я отъезжал. Нет, я не передумаю. Хотя до какого-то неконтролируемого безумия хотелось поцеловать ее и посмотреть, какова будет ее реакция. Проверить, так ли ей плевать, как она утверждала.

Но это все глупости.

Поверить можно во все, что хочешь. Увы, но эта женщина растоптала мою веру.

Глава 3. Дина

Катиться в ад?

Отлично. Только я уже там. Медленно жарюсь в котле собственных мыслей и пытаюсь не запутаться в коконе непонятных чувств.

Я бы сама к нему не пришла, не решилась на разговор, а тут была такая возможность… Даже не верится, что я хотела извиниться. Для начала — что ж, неплохо. А потом? Что бы было потом? Продолжили трахаться, ожидая в любой момент какой-нибудь подлянки?

Да, он не поверит мне больше. Не думаю, что он вообще слишком доверчивый человек. А я залезла в душу, а потом туда плюнула. И все. Блокаду уже вряд ли прорвешь.

Что же я наделала…

Кому сейчас хуже? Он выглядел лучше меня, тут не поспоришь. Нашел куда сублимировать? Работа? Алкоголь? Женщины? Подумав о последнем, почувствовала укол ревности. Неожиданно.

Да еще настолько неожиданно, что я зацепилась каблуком за выступающий край тротуарной плитки и полетела бы носом прямо в асфальт, но успела опереться на багажник своей машины. Боль в колене все равно была довольно ощутимой. Наплевав на светлую юбку и мнение прохожих, села на бордюр и уставилась на ногу. Жить буду.

Как там было у Шекспира? «Что тела боль, когда душа рыдает и смерти ждет».

Бред. Души нет.

Только все равно болит…

Но времени себя жалеть больше нет. Посмотрев на часы, я поднялась, отряхнула юбку и села в машину. Успею домой заехать переодеться. И заодно рану промыть.

На удивление, Вадим был дома. Разговаривал по телефону в кухне, но на секунду замолчал, вопросительно кивнув на мое колено. Я махнула рукой, как будто сказав: «Ничего страшного». Налила в стакан воды и успела сделать пару глотков, когда услышала, как муж сказал:

— Да, Ярослав Владимирович. Завтра обязательно буду.

Я почувствовала, что рука больше не держит стакан. Он, казалось, с оглушительным звоном упал на плитку и разлетелся на мелкие осколки.

Вадим обернулся, а потом снова сказал в трубку:

— Нет, все в порядке. Да, до свидания.

Бросив телефон на кухонный стол, он спросил:

— Все нормально?

— Да. Куда-то завтра собираешься?

Ответить муж не успел. Теперь зазвонил мой телефон. Я ответила, увидев номер клиентки. Она попросила перенести сегодняшнюю встречу, и я вышла в коридор за ежедневником, чтобы записать ее на новое время. Мы еще немного поговорили, пока я сбрасывала юбку, определяла ее в стиральную машину, а колготки — в мусорное ведро, обработав потом колено. Вадим уже собрал все осколки и поставил чайник, поняв из разговора, что мне в ближайшее время никуда не надо.

В его движениях, в поведении не было ничего необычного. Небольшая нервозность, но, скорее, связанная с работой, усталостью или чем-то подобным. Да и я не верила, что Ратомский позвонил бы Вадиму со словами: «Слушай, мужик, я тут трахался недавно с твоей женой».

Слишком мелочно для него.

— Так куда ты завтра собираешься? — спросила я, вернувшись в кухню.

— Небольшой корпоративный вечер по случаю завершения удачного проекта. Я, честно говоря, даже не думал, что смогу поучаствовать, но моя фирма выиграла тендер. Да еще и Ратомский напрямую решил работать со мной. Можно сказать, что после этого дела пойдут в гору. Это отличная рекомендация.

Каждое упоминание его имени… Боже мой, эта рана и так подобна той, когда в грудь по самую рукоятку всаживают нож, а теперь он просто медленно ворочался, причиняя невыносимую боль.

— Это здорово, — выдавила из себя.

— Дина, надо поговорить.

Да, даже необходимо. Я выдохнула, Вадим тоже. Только как будто еще даже печальнее меня.

— Давай поговорим, — согласилась я. — Давно уже пора.

И снова телефонный звонок. Наверное, не судьба. Вадим улыбнулся и сбросил. Но вызывающий не сдавался. Муж виновато улыбнулся и ответил. Разговор был коротким, а потом он сказал мне:

— Извини, надо ехать. Завтра после корпоратива поговорим. Будь готова к восьми.

Я машинально кивнула, а потом только до меня дошел смысл сказанного Вадимом.

— А мне зачем ехать? — удивилась я, когда муж уже стоял в дверях.

— А почему бы и нет? — тоже удивился он в ответ, когда я вышла в коридор. — Кстати, добавил, посмотрев в мой открытый ежедневник, — не записывай так пароли.

Вадим ушел, а я даже не сразу поняла, о чем он говорил. Посмотрев на перевернувшиеся страницы, увидела цифры: 13 53 34

Вот уж где загадка. Зачем она прислала мне это кольцо? Значила ли что-то вообще эта гравировка? А если и значила, то правильно ли я поняла?

Естественно, интернет мне не помог в обычном цифровом запросе. Я просмотрела массу какой-то бесполезной информации вроде расписания транспорта, занятий в каких-то университетах, новостей, где упоминались даже не все в цифры в дате, номера телефонов каких-то фирм, но так ничего и не поняла.

Наверное, все-таки это бредовая идея и разбушевавшаяся фантазия.

Но лучше думать о цифрах, чем о Ратомском. А еще скоро следующий клиент, так что надо ехать.

До вечера я даже забыла, зачем утром так стремилась в аптеку. Тогда действовала на эмоциях, а сейчас уже думала, что Калинин все преувеличил.

Всякое ведь бывает.

А в чудеса я не верю.

Хотя раньше Андрея Григорьевича чутье не подводило. Не человек, а рентген. Промахнулся только со мной один раз.

И не только он.

Еще один человек, который за что-то меня упорно ненавидел, потом перевернул сторону этой пресловутой медали «от ненависти до любви», но не попал. Как он думает, скорее всего. А получилось в самое долбанное яблочко…

Освободилась я поздно, так что пришлось искать только дежурную аптеку — все остальные были закрыты. Я даже не предполагала, что скажу это когда-то вслух.

Тест на беременность, пожалуйста…

Обалдеть!..

Несмотря на позднее время, дома было пусто. Может, это и к лучшему?

И да, хватит терзать себя сомнениями.

Я сразу же пошла в ванную, но все-таки на чудо не надеялась. Так лучше. Сразу не питать надежды, чтобы потом было меньше разочарований.

И я даже хотела, чтобы на этом тесте была одна полоска. Сразу перечеркнуть, чтобы потом не ждать каждую минуту, когда твой организм отторгнет новую жизнь.

Глава 4. Ярослав

Я никогда больше не поведусь на все это психологическое дерьмо.

Ее несчастные глаза меня не убедят. Никогда.

Удаляясь от аптеки, я невольно посматривал в зеркало. Она выглядела по-другому.

Что с нами случилось после Боливии?

Я ее ненавидел. А за что? Мне было глубоко плевать на ту статью двухлетней давности. Хотя лучше бы я с ней познакомился тогда. Так за что? За то, что она психологом Алисы? За то, что неправильно ответила при первой нашей встрече? За то, что я нашел вымещение на ней?

Я уже сам запутался. Она ни в чем не была виновата. Я это теперь понимал. А она просто подвернулась под руку.

А теперь я жить не могу без этой суки. Она глубоко во мне. Слишком…

Ее запах я чувствую каждый день, представляю ее подо мной или на мне — не столь принципиально — каждую ночь. Любовь ли? Или просто похоть?..

Дома было привычно пусто. Но убрано. Я ненавидел пыль — надышался сполна.

И уже ненавидел свой дом.

Я трахал ее в этой комнате, в душе, в своей спальне. Ее было слишком много.

Закамский.

Блядь, теперь мне звонит ее муж.

— Да! — ответил я.

— Ярослав Владимирович, здравствуйте.

— Здравствуйте, Вадим Васильевич.

— Мы сдали объект. Надеюсь, и дальше продолжим работать.

— Я еще не знаю подробностей — только вернулся в город. Но мне уже секретарь сообщила. Завтра вечером все в силе. Увидимся.

Закамский был рад. Конечно, такой пиар. Какого черта я вообще начал с ним работать напрямую? Ах, да… Я хотел подобраться к этой суке через ее мужа. Но потом передумал, да только контракт уже не разорвешь.

А теперь мне было плевать на них обоих.

Проект окончен — и встречи с ними, надеюсь, тоже.

Какой бы сильной ни была моя ненависть в прошлом, сейчас я понимал, что у нее не было оснований. Я уеду все-таки из этого города. Я поставлю Игоря во главу компании, а сам начну развиваться дальше. Страна большая.

А она разбила стакан или кружку, когда услышала «Ярослав Владимирович», произнесенное Вадимом. Неужели думала, что расскажу?

Нет, никогда.

Но мысль, что он сейчас отключится и начнет входить в нее, положив ее на кухонный стол, сводила с ума.

Да, черт возьми, я люблю эту суку. Люблю так, что… А на что я готов? Ни на что — вот итог. Просто не по пути. Мы слишком запутались с этой местью, чтобы теперь любить…

Поднявшись на второй этаж, я впервые за несколько месяцев зашел не в свою комнату, а толкнул соседнюю дверь.

Здесь как будто ничего не изменилось: мелочи на комоде, откинутый уголок одеяла, шторы не в тон, но они так нравились Алисе…

Я сел на кровать и вслух произнес:

— Что не так со мной, Алиса?

Конечно, ответа не было. Я закрыл лицо руками.

Мне больно. И даже физическая боль лучше того, что творится сейчас у меня… Душа? Нет, в мозгах.

— Алиса, помоги мне, — прошептал я.

Это идиотизм — разговаривать с умершим человеком.

Я поднялся и уже закрывал дверь, когда услышал звон за спиной.

Зеркало рассыпалось. Просто упало со стены и рассыпалось.

Да, так и есть, но, обернувшись, среди осколков я увидел белый лист. Обычный лист, сложенный напополам.

Осколки впивались в ступни, но мне было плевать. Я отряхнул от битого стекла бумагу и развернул.

«Ярослав, любимый мой мальчик! Ты был моим светом на протяжении стольких лет, ты стал моим спасением, моей жизнью, но в то же время моей слабостью. Я люблю тебя больше жизни, а основу жизни я знаю, поверь. Я не знаю, когда ты найдешь это письмо. Увы, я не могу отослать его по почте. Но знай — я бы никогда тебя не бросила по собственной воле. Развестись — да. Я тебя об этом и просила. Но не потому, что не любила тебя, а лишь потому, что желала тебе счастья и нормальной семейной жизни. Ярослав, я любила тебя… и люблю, если ты веришь в жизнь после смерти, а меня уже нет. Я была твоим слабым местом, а на них и давят, так что… Если я умерла, то знай: никогда бы я не оставила тебя. Я тебя слишком любила.

Близких людей, да даже тех, которым бы я могла довериться, не так много. Ищи. И ты найдешь своего врага.

А я тебя люблю. Очень.

Несмотря на мои заявления о разводе. Ищи там, где богиня радуги нашла золото.

Я люблю тебя, мой родной.

И знаю, что найдется женщина, которая растопит твое каменное сердце.

Всегда и навеки твоя… Только твоя Алиса».

Глава 5. Дина

Я смотрела и не верила…

Даже надеялась, что это ошибка.

Отрицание — это тоже защита. И я пыталась себя сейчас защитить.

И что теперь? Ходить и думать, в какой момент я попаду на чистку с открывшимся кровотечением?

Сидя на полу в ванной, прислонившись к стиральной машине, я вдруг усмехнулась иронии судьбы.

Что ж… Мстить он не стал, но при этом отомстил сполна. Вселенная, что ли, издевается так надо мной? Да, все правильно. Жизнь отомстит. И уже мстит.

Я не знаю, сколько я просидела на полу, рассуждая о каких-то философских вещах, пока не поняла, что надо что-то делать.

Телефон был в сумке. Но дорога в два метра, пройденная от ванной, показалась вечностью. Еще и нужный контакт никак не находился. Наконец, я ткнула пальцем в кнопку вызова и стала слушать длинные гудки. Если мне сейчас не ответят — пойму, но вскоре в трубке прозвучало запыхавшееся:

— Привет, — сказала я.

— Дина? Ты чего так поздно?

— Ты сегодня дежуришь?

— Сможешь меня провести к дежурному врачу?

— Господи, да что случилось?

— Все потом.

— Приезжай, конечно. Позвонишь, как подъедешь. Центральный вход уже закрыт, так что я встречу тебя возле приемника.

Вадима еще не было. Хотя он никогда так поздно домой не приходил. Отправив ему сообщение о том, что буду поздно, вышла из квартиры.

Может, я зря позвонила, может, зря несусь на другой конец города, но ночью могу обратиться только к Ане. И мне повезло, что она работает сегодня. Когда-то я помогла ей сохранить ей брак. А среди клиентов попадаются самые разные люди. И в последнее время я очень часто к ним обращаюсь.

За шлагбаум машины не пропускали, поэтому я оставила авто во дворе и пешком двинулась в сторону освещенного входа, где стояли машины скорой помощи, на ходу набирая номер Ани.

Она появилась через минут десять из-за угла и позвала меня за собой взмахом руки. Маленькая пластиковая дверь для персонала, лестница, коридор, бахилы, халат — и вот я уже в родильном отделении. Остановившись ненадолго перед открытой предродовой, увидела, как там, корчась от боли, стонет девушка. Потом был родзал — там уже были не стоны, а крики.

— Привыкнуть надо, — заметила Аня.

— Люди ко всему привыкают, — пожала я плечами.

Так и есть. И даже после многих часов в муках женщины идут сюда второй, третий, четвертый и так далее раз. Теория забывания. Все тот же дедушка Фрейд. Человеческая психика — невероятная непознанная схема. Сегодня рожаешь, а через месяц уже забываешь о боли. И хочешь снова. Но это все прелести, а есть и ужасы, когда мозг просто забывает какое-то травмирующее событие, чтобы психика осталась невредимой.

Нет, черт возьми, я снова думаю о каких-то теориях, когда мне осталось пять шагов до смотровой. Тоже можно объяснить. Я не хотела признавать, но мне страшно. Очень страшно.

— Дина, сунешь ей в карман пару тысяч, — сказала Аня, остановившись возле двери.

— Без проблем.

Женщина около пятидесяти. Но выглядела моложе, если бы шея не выдала ее возраст. Темные волосы, подтянутое лицо с легким макияжем, шикарная фигура. И как-то я сразу почувствовала — она профессионал. Было что-то такое в ее движениях, взглядах. Она как будто без УЗИ меня просканировала и слегка улыбнулась.

— Я Ольга Борисовна, — представилась она.

— Дина, — ответила я.

Дверь за спиной хлопнула — Аня ушла.

Врач указала мне на кресло, и тут я испугалась.

Мне казалось, что любое прикосновение спровоцирует выкидыш. Если там вообще что-то есть.

— Не бойтесь, Дина.

— Послушайте, у меня иммунологически обусловленное бесплодие, и я думаю, что это просто гормональный или какой-нибудь еще сбой. Но…

Ольга Борисовна надевала перчатки, пока я раздевалась, пересиливая себя.

— Поверьте моему опыту, это не сбой, — усмехнулась она, а во время осмотра констатировала: — Недель шесть-семь, кажется, но мы аккуратно сделаем УЗИ. Одевайтесь, пойдем в соседний кабинет.

А я все еще не верила. Или просто не хотела.

Ведь все же всякое бывает…

Но аппарат показал. Все подтвердил. Какой-то серый фон и небольшое темное уплотнение. Это и есть ребенок? Я удивленно рассматривала распечатанные скрины… И все равно не верила! Такое маленькое темное пятнышко, которое вообще не должно было появиться где-то у меня внутри.

Я не смогу жить каждый день в панике, думая, на каком же сроке он умрет. А чем дальше, тем больнее будет.

— Дина, — позвала меня Ольга Борисовна, — у вас все хорошо. И да, шесть недель. Представьте, уже шесть, а если сразу сохранилась беременность, если сразу организм не сопротивлялся, то все возможно. Я не обещаю вам чуда, но, если вы выносите и родите, то я смогу на вас защитить докторскую диссертацию, — последние слова были произнесены с усмешкой, но потом врач добавила: — За годы практики я видела многое. Рожали у меня и женщины в сорок лет, которым до этого ставили бесплодие. Так что не спешите. Но вы… Это было почти невозможно, ведь причины у диагноза разные, а с вашим, Дина, я даже удивляюсь, что вы смогли доходить до такого срока.

Аккуратно положив в карман врача пятитысячную купюру, я вылетела из отделения, на ходу махнув Ане рукой.

Я не помнила дорогу, я не понимала, что чувствую. То, что я так старалась отрицать, накрыло лавиной.

Будет очень весело объяснять ребенку, что его заделали где-то в Латинской Америке люди, которые ненавидели друг друга. Мстили друг другу, а потом смогли влюбиться.

Я взяла телефон в руку и написала все-таки:

«Прости меня. Я не хотела».

Обманываю себя и его. Опять. Хотела, очень хотела. Я хотела, чтобы он понял, как я умело отомстила за кабинет следователя. Нет, он меня не изнасиловал, просто отымел. Грубо, жестко, но я могла дать отпор.

Гипнотизирование смартфона не помогло. Ну да, нормальные люди спят в это время. Но только я повернула ключ зажигания, как телефон призывно пискнул. Не заботясь о безопасности, я резко затормозила и взяла в руки телефон.

Нет, это Вадим.

«Меня до утра не будет».

Я не ответила.

Просто поехала в сторону дома.

А Ярослав не простит.

Мы свели друг друга с ума, мы уничтожали друг друга, ненавидели, а потом любили. До какого-то умопомрачения, до бешеного желания, но в то же время до едва уловимой нежности, которую каждый из нас боялся показывать.

И чертова судьба!

Мы смогли сделать ребенка. Маленькое существо, которое вот уже полтора месяца цепляется за жизнь, которую, скорее всего не увидит.

Надо оценивать реально, не цеплять розовые очки.

Но все равно…

Да там уже сердце прослушивается, да это же уже человек!

— Цепляйся дальше, пожалуйста, — попросила я в пустоту, понимая, что меня никто не слышит. — Я потеряла твоего папу, но не должна потерять тебя.

Господи, что я творю? Сродни расстройству. Но я все говорила и говорила по дороге домой. Говорила не с собой.

Я идиотка? Возможно. Но это было приятно — говорить. А ведь развитие ребенка начинается от самого приятного для родителей момента — зачатия. И я надеюсь, что он не почувствует потом, как мама его не хотела принимать, как отказывалась верить. Если, конечно, ему суждено родиться…

Глава 6. Дина

Я была счастлива? Наверное, еще сама не понимала. Пять лет назад, получив диагноз, я смирилась. А толку было убиваться и стенать? Все равно не поможет. Только принять.

А сейчас… Я боялась, очень боялась. Слушала свой организм, доводя себя до паранойи. Вот что-то кольнуло в боку, когда я выходила из машины, и тут же накрыл приступ паники. А я всего-то неудачно повернулась.

Да за все время можно сойти с ума. Я не смогу. Это слишком…

Квартира встретила темнотой и пустотой. И меня это порадовало. Какое-то стечение обстоятельств позволяло мне сегодня просто подумать. Только мыслей было очень много. И я не справлялась.

Мне надо было поговорить с Вадимом, но не сейчас. Я должна для начала переварить сама. Обманывать я его не собиралась. Просто разведемся, потому что жить я с ним тоже больше не могу.

А была такая идеальная семья. Даже перебор с идеальностью. Как в кино — жили они долго и счастливо. Когда мы познакомились, все было по традиционно: конфетно-букетный, секс, ЗАГС. Обычная социальная схема. Наверное, просто нас обоих это устраивало.

Только я забыла, кажется, в тот момент, чему меня учил Калинин, который преподавал у нас психологию семьи. Мотивация вступления в брак. Залеты, желание следовать социальным нормам, для того, чтобы не быть белой вороной, чтобы порадовать родственников — все это неадекватные мотивации. А адекватная только одна — это любовь, желание провести с этим человеком всю жизнь.

Но нам было хорошо вместе. Только сейчас во мне что-то сломалось. Шестеренки завертелись в обратную сторону, и пришло какое-то переосмысление.

Что-то где-то пошло не так.

И только теперь как по щелчку все изменилось.

Я только разделась и легла в постель, как рядом загорелся экран телефона. И хочется, и колется. Я боялась посмотреть, но и хотела. Вряд ли кто-то, кроме него, мог прислать сообщение в такое время. Если, конечно, это не какой-нибудь форс-мажор. И что он может ответить на мои извинения?

Я открыла смс и прочитала, чувствуя, как на грудь начинает давить болезненный пресс.

«Мне плевать».

Вот и все.

Почему же я не могу так плюнуть?

До утра я то впадала в дремоту, то просыпалась от бешеного стука собственного сердца, то просто смотрела в стену, лежа на боку.

С утра я ждала Вадима до последнего, но, когда до встречи с клиентом оставалось двадцать минут, вышла из квартиры.

День как день. Таких было много. Но все же другой.

В обед позвонил Калинин и пригласил в кафе. Все-таки любопытство — одна из основ человеческих мотиваций. Но даже такой профессионал не смог сдержаться. Я согласилась, посмотрев, что до следующей встречи полтора часа.

Мы договорились встретиться через двадцать минут недалеко от моего офиса.

Андрей уже ждал, когда я зашла в небольшое помещение. Он махнул рукой и повернулся к рядом стоявшей официантке. Она как раз приняла заказ, когда я подошла к столику, и Калинин сказал:

— Я заказал и тебе, Дина Анатольевна. Если, конечно, твои вкусы не изменились в последнее время.

Я села напротив Андрея и спросила:

— С каких пор ты задаешь вопросы при помощи иронических замечаний?

— Дина, я тебя обожаю, — рассмеялся он. — Это тот случай, когда ученик превосходит своего учителя.

— О, мой сенсей, что посоветуете?

— Ратомский? — только и спросил Калинин, пропустив колкость.

Я кивнула. У меня часто складывалось впечатление, что Андрей не психолог, а чертов экстрасенс.

— Расскажи мне еще про Алису, — попросила я.

— Идиотизм какой, — снова усмехнулся он. — Расспрашиваешь своего бывшего любовника о его бывшей, которая была женой твоего нынешнего любовника. Как-то мы все друг в друге увязли. Просто… Паутина Фрейда какая-то получается.

— Отличная формулировка. Можешь запатентовать.

— Дина, я уже рассказал все. А ты упорно продолжаешь спрашивать каждую нашу встречу об одном и том же. Я просто не понимаю, что еще ты хочешь от меня услышать, тем более что ты сама с ней была знакома. И консультировала ее, поэтому психологический портрет тебе не нужен.

С одной стороны, он прав. Может, и мне пора поделиться? Все-таки Андрей знал ее лучше. Намного лучше.

Я достала ежедневник и показала Калинину цифры, объяснив, как их получила.

Подождав, пока официантка поставит перед нами тарелки и стаканы, он сказал:

— Узнаю Алису. Ты должна была заметить, что у нее повышенная тревожность, но в целом она была умной и рациональной женщиной. А любовь к загадкам и шифрам у нее была всегда. Даже не представляю, как люди с разным складом ума вроде нас смогли сойтись. Но могу сказать, что спонтанных решений она не принимала. Это не блажь, здесь действительно что-то есть, если ты правильно поняла ее послание. Вот только это послание… — задумался Андрей. — Не знаю, как тебе объяснить, но это нелогично для нее. Только если… Ладно, давай поедим, пока все не остыло.

Калинин знал, что я не отстану. Тем более сейчас, когда он вроде до чего-то додумался, но фразу не закончил. Пока мы обедали, молчали. Но как только нам принесли чай, я спросила:

— Так что у тебя там за мысль родилась?

Андрей удрученно покачал головой:

— Ты таким образом пытаешься абстрагироваться от самоедства и мыслей о своем будущем?

— У нас тут консультация или обед?

— Что-то заставило Алису действовать нелогично, — все-таки поделился Калинин своими догадками. — Она доверяла Ратомскому, но, скорее всего, просто не успела поговорить с ним. И первой на ум пришла ты. Адрес на самом деле достать не проблема, вот и родилась такая идея. Но только предугадать, что ты с ее мужем устроишь баттл на чувства, она не могла.

— Почему не отправила домой, ему на работу? — задала я риторический вопрос, но Андрей смог на него ответить:

— Значит, чего-то опасалась. Возможно, что кольцо окажется не в тех руках. Вот только обижает, что ты сразу не рассказала мне. Неужели настолько не доверяла?

Я пожала плечами. Оправдываться перед Калининым за свои действия не собираюсь.

— Мне пора, — сказала, поднимаясь. — Через полчаса клиент, а я еще записи по прошлому не сделала.

Андрей кивнул, а потом добавил, правда, не очень-то уверенно:

— Тебе лучше поговорить с Ратомским. И не только об Алисе.

Я не смогла сдержать нервную усмешку. Ага, так он и стал со мной разговаривать. А уж если я скажу: «Дорогой, я беременна», то не удивлюсь посланию не только в ад, а в еще менее приятное место. Он не поверит даже, подумает, что это моя очередная манипуляция.

До вечера я просидела в офисе, потеряв счет времени. Вадим позвонил в шесть и удивленно спросил:

— На работе.

— Возьми мне какое-нибудь платье в шкафу, только светлое, а то я в бежевых туфлях, и приезжай в офис. (2540b)

— Ладно. Скоро буду.

Сегодня нам надо поговорить. Я больше не смогу тянуть — клубок и так получается слишком большим, пора его распутывать.

Вадим приехал быстро. Оставил платье и бросил:

— Переодевайся, я пока выйду позвоню. И такси вызову.

— Поедем на моей машине, — сказала я. — Пить не буду.

— Хорошо, — ответил он и вышел за дверь.

Сложив одежду, оставила ее в столе и надела платье. Освежила макияж, распустила волосы. Пойдет.

Осталось только перетерпеть этот вечер.

Глава 7. Ярослав

Я ничего не хотел: ни ехать куда-то, ни улыбаться кому-то, ни делать вид, что меня что-то интересует. Всего стало слишком много. Алиса, Дина, я сам. Все перепуталось, все стало болезненным, все нервы оголились.

Послать бы все к черту! Но не могу.

Съезжу на полчаса. А потом привычно уйду по-английски, как только закончу официальную часть с приветствиями.

По дороге я все вспоминал письмо Алисы, которое выучил наизусть. И в башке никак не складывалась картина. Некоторые слова как будто были там неуместны. Они выбивались из общего стиля. И я не мог понять, что они значили.

А еще меня добило ее ночное сообщение. Что тебе, Дина, не спалось? И как твой муж отреагировал, когда ты посылала мне смс?

Что же ей еще от меня надо? Она и так взяла много, почти все. Высушила меня в аэропорте, до этого снова наполнив. Я бы мог понять, что она играет, но не хотел в это верить. Непонятно, как женщина, которая меня до жути бесила, смогла залезть мне в голову. Да настолько, что я не могу думать ни о ком, кроме нее.

Блядь, как же я ее ненавижу.

А у нее еще хватило фантазии извиниться. Да засунула бы она эти извинения куда подальше!

Просто не верю.

Я занял свободное место возле ресторана, почти напротив входа и вышел, стараясь собраться с мыслями. Полчаса. А потом можно дальше думать.

Но мысли освободить не получилось. Я просто почувствовал ее, как только открыл дверь. В помещении витали разные запахи, но ее я выделил сразу. Почувствовал даже не обонянием, а какой-то долбанной интуицией.

Все будет сложнее. Я — не она. Я не смогу играть.

Но в голове как будто зазвучал посторонний голос. Голос Алисы. И слова, которые она повторяла мне: «Ты справишься, ты сильный».

Да, казалось бы, чего стоит. Но завтра это выльется в часы с боксерским мешком. Я могу справиться с чем угодно, если это не касается чувств к этой бесчувственной суке. Эмоции, боль, трудности — все это преодолимо, но не тогда, когда она смотрит как будто в душу этими сладкими медовыми глазами.

Три ступеньки вниз от дверей. Почти все уже здесь, но никто не повернулся. Только она.

Почувствовала? Нет, скорее, просто услышала хлопок. Она обернулась.

И как бы я ни хотел, но не мог не смотреть! Это не просто наваждение — сумасшествие. Мне казалось, что все остальные бабы в помещении просто меркли на ее фоне. Да других я даже не видел — они все слились в одно бесформенное пятно, а вот эти глаза прожигали насквозь.

Она отвернулась. Почти залпом выпила стакан воды, а я все-таки сделал эти шаги вниз, в зал.

Стандартные приветствия, фальшивые улыбки, искренние заверения… Все в пределах обычной бизнес-встречи.

Пока мне не пожал руку ее муж. Какая дьявольская волна поднялась во мне в тот момент, я не знаю. Но он даже поморщился от моего рукопожатия. Больно? Мне больнее.

— Ярослав Владимирович, вы же помните мою жену? — спросил Вадим.

Мне пришлось перевести взгляд на нее и столкнуться теперь ближе с этими медовыми глазами.

— Помню, конечно, — ответил, взяв себя в руки.

Такое забыть невозможно. Я помню все. Да еще так отчетливо, как будто начал жить только рядом с ней. И умер там же.

Она пожала мне руку, глядя в пол. Да ладно? И что это с нами случилось? Но я сам хорош. Едва сдержался, чтобы не потянуть ее на себя и не прижать до хруста ребер и позвоночника. Этот чертов запах был так близко, как стакан перед носом у завязавшего алкоголика.

— Ярослав Владимирович, — отвлек меня Игорь. — Надо обсудить парочку выгодных проектов.

Какие на хрен проекты, если я не могу отпустить ее руку?

Минуты превратились в часы, пока я с кем-то разговаривал. Даже не знаю, о чем именно. Я просто хотел снова обернуться и хоть на минуту увидеть это взгляд.

Она свела меня с ума. Она стала моей слабостью. Я давно так себя не чувствовал. Беспомощно. Жалко.

Да, я ее не прощу. Но это ставит равно перед «перестать любить».

И вдруг я услышал сзади:

— Здравствуйте, Ярослав.

Я не сразу осознал. Но потом вопросительно посмотрел на Игоря, который лишь в недоумении пожал плечами, и обернулся.

Как будто призрак.

— Здравствуйте, Алеся, — ответил как можно дружелюбнее.

Ее карие глаза сверлили меня с ненавистью. И хоть черты лица были знакомыми, но не такими добродушными.

Она подошла ближе, очень близко, и почти прошипела мне в лицо:

— Ты виноват. Пусть я больше двадцати лет с ней не общалась, но она была моей сестрой. И ты ответишь за все.

— Алеся, иди к черту, — точно так, тихо, ответил я. — Захотелось публичности? Не то место ты выбрала.

Видно, реакция стала хреной, раз я не заметил ее порыва. Она просто залепила мне пощечину, и зал вокруг замер. Вернее, люди в зале.

— Ты виноват! — уже громче крикнула Алеся и гордо направилась к выходу.

— Все нормально, — улыбнулся я, хотя было понятно, что вечер уже испорчен.

Только многим действительно не было дела до того, что произошло. Шоу закончилось, продолжения не будет.

Через минут десять я направился в сторону туалета, а оттуда и уйти удобнее. Так, чтобы незаметно. Общее помещение с выхода из зала с умывальниками, а потом уже разделение по половому признаку. Мальчики направо, девочки налево.

Из-за Алеси я даже на минуту забыл, что Дина здесь. Я пустил холодную воду в общем тамбуре, сполоснул лицо, когда услышал хлопок двери, и поднял взгляд в зеркало.

Ну что за черт?

Она тоже увидела меня. Наши взгляды были друг в друга, но через холодное стекло с примесью серебра. У нее даже глаза как будто были другого цвета.

Да к черту все!

Она мне просто нужна! Как воздух. И даже если ее муж сюда зайдет, то я его просто пошлю. Потому что она мне нужна.

Пока она приходила в себя от неожиданной встречи, я быстро преодолел разделявшее нас расстояние и, прижав ее к стене, до боли впился в губы. Это был не поцелуй. Это был выплеск, необходимость. И снова не было слов, только желание. Я до боли сжимал рукой ее скулы, но она отвечала на поцелуй. Сколько бы я ни вжимал ее тело в стену, как бы сильно моя рука не давила на ее лицо, она все равно подавалась мне навстречу.

В первый момент она растерялась, а потом тонкие пальцы привычно скользнули по моей щеке.

Я оторвался от ее губ, глядя на какие-то увеличившиеся сиськи, которые вздымались высоко и часто.

— Я люблю тебя, — сказала она, снова потянувшись к моей щеке.

— Значит, тебе не повезло, — перехватил я ее руку.

Неужели она думает, что я поведусь на это во второй раз?

Глава 8. Дина

Это было безумием. Настоящим помешательством.

Но я не чувствовала, как мне больно, когда его пальцы впиваются в кожу лица. И я не хотела, чтобы это останавливалось. Как будто на миг все вернулось, как будто не было людей за стеной, которые могли в любой момент здесь появиться.

Он остановился. Просто отстранился так же быстро, как и молниеносно припечатал меня к стене. А я не смогла сдержаться. Мне просто необходимо было сказать ему эти слова. Пусть он и не поверит.

Так и случилось…

А чего я хотела? Что всего три слова изменят ситуацию? Что слова перекроют все, что я сделала?

Нет. Он прав.

Не повезло. А может, наоборот? Как раз и повезло? Все-таки я получила от него такой подарок, на который и не рассчитывала.

И он жалел — об этом ясно говорили его глаза. Он жалел, что не смог сдержаться, что снова проявил слабость.

Отошел от меня и уперся руками в умывальник, так сжав фаянсовые края, что я подумала: сейчас раковина упадет на пол от такого давления.

Я не знаю, сколько прошло времени, но, судя по отдававшимся у меня в ушах ударам, около минуты. Он повернулся ко мне и спросил:

— Ты еще здесь? Уходи, черт бы тебя побрал!

Лучше действительно уйти.

Только вернуться в зал как ни в чем не бывало я не могла. Пройдя к выходу, жалея, что не могу стать невидимкой, оказалась на улице. Теплый воздух не трезвил, только делал хуже, уж лучше бы осталась под кондиционерами. А от запаха табака, повисшего в разогретом воздухе, нехватка кислорода стала еще более ощутимой.

В паре метров от меня стояла женщина, которая залепила Ратомскому пощечину, и нервно тушила бычок, тут же выудив из пачки новую сигарету. Мы столкнулись с ней взглядами, и я поняла, что меня смутило с самого начала в ее внешности. Перекрасить ее в брюнетку — копия Алисы. Только старше.

Это наблюдение и заставило меня подойти к ней. Она наблюдала за моим приближением, делая одну затяжку за другой. Не знаю… Наверное, все-таки есть во мне дух авантюризма. Но я даже забыла о недавней ситуации в туалете, так меня погнало вперед желание разобраться. Хотя я же не в перестрелку лезу, а просто поговорить.

— Здравствуйте, — улыбнулась я.

— Здравствуйте.

— Как бы странно это не прозвучало, но вы мне напоминаете одну мою знакомую. Она умерла недавно, — тут я убрала улыбку.

— Алиса, — выдохнула женщина ее имя вместе с дымом. — Нам говорили, что мы похожи. Наверное, поэтому я стала блондинкой, чтобы хоть как-то мы перестали быть похожи.

Кажется, контакт пошел. Проще поговорить иногда с незнакомым человеком. А тут главное — правильно пойти на контакт.

— Как вас зовут? — спросила, снова слегка улыбнувшись, пусть и немного с грустинкой.

— Алеся, — протянула она руку.

— Дина, — ответила я на рукопожатие. — Вы сестра Алисы? — предположила я.

— Да! — она на эмоциях даже не обращала внимания на мое излишнее любопытство, но это играло мне на руку.

— Соболезную вам, — тут я была искренней.

— Соболезнуете? — Алеся даже подавилась дымом. — Оставьте эти светские формальности! Пусть вы знали Алису, но меня-то видите впервые. Тут, скорее, все соболезновали ее так называемому муженьку. Да и пусть я не общалась с сестрой двадцать лет, но этот козел даже не удосужился мне сказать, что она погибла!

Алесю начала накрывать истерика. И сейчас я могу услышать от нее только бессвязные обвинения в адрес Ратомского и эмоциональные выкрики. А как раз подъехала и машина такси, которую, по всей видимости, и ждала женщина.

— Алеся, — остановила я ее. — Вы можете мне оставить свой номер?

Она обернулась, удивленно вздернув брови.

— Я хочу понять, что случилось с Алисой.

Ответила я честно. Не знаю почему, но для меня это важно.

— Расскажете о своих изысканиях, — усмехнулась Алеся, но визитку протянула.

Я провожала машину взглядом, даже не заметив, как рядом появился Вадим с моей сумкой в руках.

— Я искал тебя, — сказал он.

— Вышла подышать.

— Давай поедем домой.

Давно пора было. Вообще не стоило сюда приезжать.

Вадим в машине был хмурым и неразговорчивым. Я открыла окна, чтобы не так ощущался запах алкоголя, но мне казалось, что он как будто специально выпил, чтобы собраться с мыслями и начать разговор.

Между нами повисло что-то тяжелое, и это настолько сильно ощущалось, что я, едва переступив порог, спросила:

— Вадим, в чем дело?

Он прошел в кухню и сложил руки замком под подбородком. Я присела напротив, ожидая, пока он заговорит, хотя мне сказать тоже надо было много.

— Дина, я не знаю…

— Давай разведемся, — выпалила я, прервав, вероятнее всего, долгие и ненужные объяснения.

Вадим как будто с облегчением выдохнул. Такого поворота он вряд ли не ожидал. Но он его порадовал.

— Есть плюсы жизни с психологом, — усмехнулся он. — Дина, ты мне очень дорога. И да, я люблю тебя, но что-то у нас не ладилось в последнее время. И я понял, что мы были слишком правильными и идеальными. Нашу семью можно было ставить в пример, но это как будто было ненастоящим… У нас все как по сценарию.

Он замолчал, а я спросила:

— Какая она?

Вадим поднял на меня глаза. И в его взгляде была благодарность. Он понял, что истерики не будет, и чувствовал, что мне это действительно интересно. Конечно, мужа не отдают кому попало!

— Она простая, — начал он, улыбнувшись, — совсем обычная. Полная противоположность тебе. Ее зовут Лена, она уютная, милая, добрая… Извини… И она беременна.

Последние слова прозвучали так… Вадим извинялся. Он не знал, как я на это отреагирую, но все-таки сказал, накрыв мою ладонь своею. Я положила свою поверх его и улыбнулась:

— Я рада за тебя. Вадим, на самом деле, поверь. Я тоже не святая, и да, у нас все сломалось. А есть механизмы, которые не восстановишь. И я… Я не просто влюбилась — у меня снесло крышу от другого человека. Но это началось буквально два месяца назад. И я хотела сказать.

— У меня примерно в то же время, — Вадим поцеловал мою ладонь и добавил: — Спасибо тебе за эти пять лет. Мы ведь действительно были счастливы?

— Конечно. И я надеюсь, что ты будешь счастлив дальше. Пора идти к новому.

— Дина… Я рад, что женился именно на тебе. Другая бы не поняла, — Вадим снова поцеловал мою руку и приложил ее к своей щеке. — Можно я сегодня останусь на диване в гостиной, а завтра уеду?

— Вадим, это наша общая квартира. Оставайся, конечно! А я… Мне надо уехать ненадолго.

Я вскочила со стула. Все-таки Калинин был прав. Я должна говорить именно с Ратомским. Не о нас, а об Алисе. Если Андрей был прав, то я должна поделиться своим наблюдением.

По дороге до его дома я думала, что чертова вселенная сыграла мне на руку. Я не знаю, как бы отреагировал Вадим, если бы я первая начала этот разговор. Он бы понял, но было бы хуже, если бы не эта девушка… Черт, я уже и имя забыла. Да, у нас все не ладилось, но это мы оба понимали.

А тут… Так просто удобно получилось. Наверняка Вадим бы не пошел налево, если бы я так не отдалилась. Так что все моя вина. И в нашем разговоре я постаралась сделать все, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Виновата я. Я забыла обо всем, пока упивалась своей местью. А теперь только сглаживаю углы. Но самые острые не поддаются шлифовке.

Вадиму желала я только счастья. А это самое счастье было для меня пока призрачным, но я сама виновата.

Во всем виновата сама!

Я почти врезалась на повороте в ограждение и сбавила ход.

Надеюсь, хотя бы удостоюсь аудиенции.

Ворота во двор были закрыты, и я нажала на кнопку. Гудки… Они тянулись бесконечно, пока я не услышала хриплый из-за динамиков ответ.

Что еще можно было сказать? Ничего.

Щелчок — он открыл. А это уже прогресс. Вышел на порог, наблюдая, как я подхожу, а потом спросил с прежней невозмутимостью:

— Твой муж нормально реагирует, когда ты по ночам шастаешь по чужим домам?

— Мы разводимся, так что ему все равно.

— Ты приехала за сочувствием или за поздравлениями?

— Я приехала поговорить. Не про нас, а про Алису.

После упоминания… Я серьезно рассчитывала, что дверь ударит меня по носу, но все-таки он сказал:

— Проходи. Но если в течение десяти минут я не услышу ничего вразумительного, то вылетишь отсюда.

Глава 9. Ярослав

Эта женщина решила меня добить, что ли? Ей мало того, что мы сделали друг другу?

Зачем, Дина?

А теперь она приплетает сюда Алису. Чтобы мне было еще больнее?

Но я все равно пустил ее. Что уже дом, если пустил ее гораздо глубже? В свою голову, в свое сердце.

Я прошел в гостиную, к бару, и повернулся к ней:

— Выпьешь?

Отрицательно покачала головой, осмотревшись, как будто впервые здесь.

— Я сказал, что у тебя десять минут, — напомнил, присев на диван.

— Принеси обручальное кольцо Алисы, — вдруг попросила она, сделав несколько шагов ко мне. — Там изначально была гравировка на внутренней стороне?

Какая нахрен гравировка? Точно ничего не было. Я отставил стакан и поднялся, молча пройдя мимо нее. Кольцо, кажется, так и осталось где-то на кухне. Я нашел коробочку на холодильнике и вернулся в зал.

Она все так же стояла, как сирота казанская. Ну, пусть стоит. Я остановился прямо под люстрой и достал кольцо, повернув его к свету. Да, гравировка имела место.

— Почему ты сразу не сказала? — посмотрел я на нее, снова желая пригвоздить к стене.

Она пожала плечами и подошла ко мне, положив свою руку на мою и подняв снова кольцо к свету.

— Ты видишь, как странно написано имя? Я соотнесла буквы с химическими элементами, перевела в цифры, согласно номерам в таблице. Получилось 13 53 34. Тебе это о чем-то говорит?

Я сбросил ее руку и отвернулся, задумавшись, пока не почувствовал какое-то неуверенное прикосновение к плечу. Я никак не отреагировал — она стала смелее. Ее руки сомкнулись на моем животе, а грудь прижалась к моей спине.

Она сводит меня с ума. Я ее не понимаю, я ей не верю. Но в то же время и жить без нее не могу.

— Дина, что с нами случилось?

— Я не знаю — сама еще не поняла.

— Объясни как-нибудь по-психологически.

— К черту психологию!

Наверное, не все можно объяснить наукой. Нас чертовски бросало друг к другу, но между нами все равно была стена. Я хотел быть с ней, но не верил ей. Она была мне нужна, но я не хотел ее видеть. Этому феномену вряд ли бы даже консилиум лучших психиатров мира вряд ли нашел объяснение.

— Рассказывай, — перевел я снова тему. — Рассказывай все, что смогла узнать.

Она убрала руки и села на диван, начав говорить. Ничего необычного и сверхъестественного она не узнала, но это для меня. Все-таки Алису я знал лучше, так что я только поморщился, когда стал в ее рассказе слишком часто мелькать Калинин. И я все-таки спросил:

— Ты с ним спишь до сих пор?

В меня уперся разозленный медовый взгляд. Она начала подниматься с дивана, и я понял, что она уйдет сейчас. Обиделась, что ли? Но это всего лишь вопрос.

— Стой, — я схватил ее за руку и потянул обратно. Она почти упала на меня, когда я снова не сдержался: — Ты сиськи увеличила? Или просто ваты напихала внутрь?

На этот раз она не обиделась, а просто улыбнулась. И глаза опять загорелись. Как-то особенно. Ее пальцы скользнули по моей щеке. Снова. Вроде так привычно, но я успел соскучиться по этому движению.

— Помнишь рынок ведьм в Боливии? — спросила вдруг она, а я кивнул. — Наверное, ведьма дала мне настойку для увеличения груди.

— Очень смешно.

Дина покачала головой, вроде бы еще что-то хотела сказать, но нет. Промолчала. Я был прав — доверия между нами нет.

— Ярослав, я хочу, чтобы ты понял. То, что я сделала тогда… Я хотела это сделать, но уже скорее делала не по ощущениям, а из принципа. Ты, по сути, меня изнасиловал в кабинете следователя…

— Стоп, Дина. Ты так и нарывалась сама. Разделась передо мной в спортзале, щупала мой член в кабинете — провоцировала одним словом. Да с твоей подготовкой в кабинете Коротаева могла зарядить мне так, что я бы забыл о сексе надолго. Но ты не особо сопротивлялась, а ведь даже получила удовольствие, правда? А потом придумала эту месть…

— Как и ты свою, — отозвалась она.

Наверное, в этот момент мы оба поняли, что все наше противостояние выглядело просто по-идиотски. Не было причин. Просто какая-то непонятная неприязнь. Когда за мелочь цепляется другая мелочь, и вся эта сборка мелочей становится уже большим клубком. Как там ей говорил Калинин? Паутина Фрейда? Да в этом дерьме даже он бы не разобрался.

— Я не понимаю, почему тебя так интересует смерть Алисы.

— Сама не знаю, — ответила она. — Но это как будто стало чем-то личным. Она прислала мне кольцо, она жила с Андреем… Григорьевичем. Не знаю, но мне это важно.

Искренне. Она действительно говорила правду. Но если она сунется куда не надо…

— Идем со мной.

— В спальню.

Медовые глаза стали размером с блюдце. Она испугалась. Чего же, Дина? Трахалась ты со мной не единожды и с удовольствием, так в чем же дело?

И тут… Я не знаю, какого хрена обратил на это внимание, но она в защитном жесте прижала руку к животу. Не надо быть психологом, чтобы понимать, что человек огораживает и спасает самое драгоценное. Она так от меня защищается? Себя защищает?

— Дина, я тебе кое-что покажу.

Она пошла за мной наверх, но не смогла переступить порог комнаты. Осколки зеркала все еще лежали на полу, а на кровати — сложенный лист бумаги. Я взял его в руки и протянул, приглашая.

Дина осматривала комнату, но не с интересом, а скорее с каким-то сочувствием. Переступая через осколки, она прошла и взяла листок из моих рук. Развернула и начала читать…

Я снова доверился ей. И нового предательства я не перенесу.

Она дочитала, не выражая никаких эмоций, а потом посмотрела на меня, задав совсем неуместный вопрос:

— Ярослав, та женщина в ресторане, сестра Алисы, почему она к тебе так?

Узнала уже все. Молодец. Я начинаю жалеть. То ли эти глаза обладают гипнотическим действием, то ли я думаю совсем не головой? Но не надо было ей показывать это письмо. При чем тут Алеся?

Я молчал, и она поняла, что внутри меня идет борьба.

— Я спрашиваю не за тем, чтобы влезть в ваши семейные разборки. Но Алеся сказала… Черт, я должна ей позвонить! Пойми, судя по вашему общению в ресторане, с тобой она не станет говорить, а я бы могла…

— Дина! Нет. Ты читала письмо. И если кто-то еще из-за меня пострадает… Мне и так нелегко! Как только я увидел это письмо, сразу почувствовал себя виноватым в смерти Алисы. Но я добился, чтобы было проведено тщательное расследование. Это самоубийство. Точка. Из этого письма я не понял, конечно, некоторые фразы… Обвел их черной ручкой.

— Я увидела. И поняла.

— В смысле?

Неужели она с первого раза разгадала эту схему? Да быть того не может!

Она аккуратно обошла осколки и села на пол уже возле лестницы, спросив:

— Телефон с собой?

Я кивнул и достал из кармана смартфон, тоже опустившись на ковролин напротив.

— Что там? — спросил, глядя, как она увлеченно она всматривается в письмо, хотя в этом момент меня больше интересовали ее ноги, которые обнажило задравшееся платье.

— Смотри, ты правильно отметил несоответствия. Из общего формата выбивается — обычный контент-анализ — акцент на основе жизни, а еще фраза про богиню радуги и золото. Так что открой таблицу Менделеева. Ищи кислород — основу жизни, ищи золото — это тоже элемент. И богиня радуги… В древнегреческой мифологии богиней радуги была Ирида, так что ищи иридий. Может, мы, конечно, толчем воду в ступе, но… Не знаю, наверное, это предчувствие.

И что бы я делал без нее?

Блядь, как же я люблю ее! Прям хреново становится. Я даже готов каждый день не верить и страдать, только бы смотрели в душу эти медовые глаза. Но я не могу… Просто не могу.

Глава 10. Дина

Может, я опять на неправильном пути, но другого объяснения пока не могла придумать. Мы сидели на полу друг напротив друга, и я наблюдала, как сосредоточенно он водит пальцем по экрану.

— Восемь, — сказал наконец, — семьдесят семь, семьдесят девять. Номера кислорода, иридия и золота. Но я все равно ничего не понимаю.

— Я тем более, — пожала плечами. — Ты знал ее намного лучше. И возможно, это просто бред. Но я нашла лишь это объяснение, учитывая, что Алиса была химиком.

Он усмехнулся и поднял на меня глаза:

— Ты умная. И безбашенная. Только не смей лезть в это дерьмо.

— Я понимаю, о чем ты. Она не была параноиком, так что наверняка все слова в письме — не бред. Может, Калинин нам поможет?

И тут я поняла, что сказала лишнее. Ярослав поднялся и сказал, нависнув надо мной:

— Во-первых, не нам, а мне. Во-вторых, она не общалась с Калининым довольно давно. И повторяю: не лезь.

Ну, тут уж я сдержаться не могла. Ненавижу командный тон. Сразу возникает желание идти наперекор. Поднявшись, чтобы не чувствовать так беспомощно — обычный психологический фактор — спросила:

— А то что?

— Дина, блядь, тебя под замок, что ли, посадить?

Так, кто-то недавно ткнул мне в нос папочкой-генералом, настала моя очередь:

— Представь, что с тобой сделает в таком случае мой отец, — довольно улыбнулась я.

Ратомский закатил глаза и как-то уж очень обреченно выдохнул:

— Мне казалось, что психологи не сводят с ума, а как раз наоборот.

Я прикоснулась к его щеке, ожидая, что он отодвинется. Но нет… Продолжал стоять неподвижно, только напрягся, и я шепнула ему в ухо, привстав на цыпочки:

— А я свожу тебя с ума?

— Дина, — теперь он все-таки отбросил мою руку и сделал шаг назад, — хватит твоих игр.

А потом просто развернулся и пошел вниз. Да, что бы я ни сделала, он все равно больше не поверит мне. И что бы ни сказала…

Он не поверил моим словам, сказанным в туалете ресторана. Обалдеть, какое романтичное место для признания! Но зато символично. Я в дерьме.

Я спустилась следом и спросила:

— Что ты будешь делать?

— Не знаю пока. Мне надо подумать, — ответил Ярослав, даже не посмотрев в мою сторону.

— Я хочу помочь, — твердо сказала, опустившись на диван. — Просто помочь с этой головоломкой.

Он все-таки посмотрел на меня. Долгий взгляд, недоверчивый, изучающий. Но в то же время я видела, что ему нужна моя помощь. Хреново быть в полном одиночестве, каким бы сильным ты не был.

— И чем ты мне поможешь? — спросил все-таки.

Не послал — уже прогресс.

— Чем смогу, — улыбнулась я, положив ладонь на его запястье.

Я в каждом жесте, взгляде, слове просила его подпустить меня ближе. Как тогда, в Боливии. И как бы я не старалась там провернуть свою идиотскую схему мести, но сейчас понимала, насколько хорошо мне было на другом конце света. И если бы время можно было повернуть вспять… Но нельзя. Осталось только исправлять свои ошибки. И бесконечно пробивать эту стену недоверия.

Голос предостерегал, предупреждал.

— Никаких игр, — пообещала я, придвинувшись ближе и снова потянувшись пальцами к его лицу.

Я, черт возьми, кажется, становлюсь фетишисткой! Так мне это нравилось. Как будто прикоснуться — как для заядлого курильщика подкурить сигарету.

— Ты серьезно разводишься? — спросил он.

— Да, — кивнула в ответ, — это можно было предугадать.

— А разведенный психолог — это не нонсенс?

И это все, что его интересует?

— У меня была преподаватель, которая за пять лет моей учебы четыре раза меняла фамилию, — ответила я. — Никак не могла определиться с мужьями. Или с собой.

— А ты? — спросил он, просунув руку между диваном и моей спиной и притянув еще ближе к себе. — Ты с чем-нибудь определилась?

Хороший вопрос. Только такое ощущение, что я на консультации. Как будто теперь не я вскрываю абсцессы, а мне их вскрывают. И я не знала, что ответить. Уперев взгляд в стену, чувствовала, как его пальцы от подмышки до бедра скользят вверх-вниз.

— Определилась, — ответила неоднозначно и снова повернулась, столкнувшись с заинтересованным взглядом.

Да что за цвет, черт возьми? Я помню, как утром его глаза были изумрудными, такие сонные еще, а когда он злился, то они темнели до грязно-болотного цвета. Сейчас я не могла определить оттенок зеленого, но понимала — это цвет сомнения.

— Ты располнела, — заметил Ратомский, задержав ладонь на моем боку.

— Ага, гормональный сбой, к которому мой организм готов не был.

Я не могу сказать прямо. Я даже сама боюсь произнести эти слова вслух.

Он задумался ненадолго, потом переместил руку на мою грудь, опустил вниз, на живот…

— Я бы подумал, что ты залетела, если бы не знал, что это невозможно. Конечно, если твои слова были правдой.

— Они были правдой, — как эхом отозвалась я.

Отодвинувшись, подумала, что пора уходить. Ничего у нас не выйдет.

Я опустила ноги на пушистый ковер, но через секунду оказалась на нем спиной. О, нет, Ратомский не уложил меня на ворс аккуратно и нежно, как это бывает в голливудских фильмах, а просто нокаутировал, но так, чтобы я приземлилась без ушибов. Только все равно я инстинктивно прижала руки к животу, поставив ими преграду, когда он оказался надо мной.

Он догадается. Слишком часто повторяется этот жест. Теперь цвет глаз — задумчивость. Он снова нахмурился, переводя взгляд с моего лица на мои руки. Только я сейчас могла вспоминать только то, что мы делали на этом самом ковре. Живот тут же стянуло, а дыхание участилось. Ну, хоть белье осталось сухим, а то впору бы сказать, что писаю кипятком в его присутствии.

— Слезь с меня, — попросила я. — Это… ну я пока не могу.

— Критические дни, что ли?

— Ага, — отвернулась я.

— Дина, ты врешь. И причем очень неубедительно, как будто сказать что-то хочешь, но не решаешься.

Зря я, конечно, сказала. Его рука тут же скользнула под платье и через секунду оказалась у меня между ног. Черт!

Ну и о каких критических днях тут может идти речь, если он все проверил и прощупал? Но что я могу ему сказать? Пока у меня не будет его доверия… Нет, я не смогу!

— Ты беременна?

Ярослав откатился на спину, уставившись в потолок и нахмурившись. В отблеске лампочек люстры его глаза казались совсем непонятного цвета. Я тоже откинулась на спину и усмехнулась:

— Ты же сам недавно сказал, что это невозможно.

— А вдруг? Я видел многое, что не должно было произойти, но оно происходило. Так что…

Я приподнялась на локте и сказала:

— Даже если бы это бы так, то на чудо рассчитывать не стоило бы. Отторжение неизбежно.

Было, возможно, не самым правильным вариантом врать ему, но я вроде и не врала — чисто гипотетически рассуждала.

— Дина, поверь мне, как бы глупо это ни звучало: мой ребенок бы выжил. Боролся, цеплялся, но выжил бы.

Только все это было в сослагательном наклонении. А как оно получится… Кто знает? Но пока я не скажу. Просто не могу.

Глава 11. Ярослав

Настоящим ли было все, что сейчас происходило?

Я снова лежу с ней на этом ковре, но теперь у меня нет желания просто ее поиметь. Хотя вру. Есть.

Но я не понимал, почему в ее глазах такой страх. Меня она точно не боится. Она ничего боится, но все-таки… Такие глаза у обреченных, как будто ствол к виску приставили.

— Дина, — все-таки сказал я. — Ты похожа на человека, который только что услышал смертельный диагноз.

Она где-то минуту лежала, глядя в потолок, а потом поднялась и достала из своей сумки ежедневник и ручку. Опустилась обратно на ковер, только теперь сидя, сбоку от меня и на расстоянии.

Пара записей, которые она делала с таким сосредоточенным лицом, меня сейчас мало волновали. Я все пытался понять, что же в ней так изменилось. Она как будто стала мягче. Дотронься — расплавится.

— Я записала числа. Но в голову ничего не приходит. Широта и долгота? Номер банковского счета? — спросила, посмотрев на меня и начав грызть колпачок ручки.

Ясно, откровенничать не хотим. Но делом заняться тоже можно. Я взял из ее рук ежедневник и посмотрел. Числа ничего не давали, как бы я их не переставлял, как бы не разделял.

— Не знаю, — честно ответил я и посмотрел на нее. — Я даже не понимаю, в какую сторону думать и где искать. Может, это ничего и не значит?

Дина протянула руку, чтобы забрать ежедневник, сказав:

— Я завтра подумаю еще. А сейчас мне пора — завтра рано вставать.

Перехватив ее руку, потянул на себя. Удивленные глаза оказались напротив моих. Поверить ей, что ли?

— Останься, — попросил я, заметив, как она слегка улыбнулась.

Только такой ее улыбки я еще не видел. Это была не очередная улыбка триумфа, не ухмылка победителя. Как-то искренне, что ли, даже мило.

— Мне утром на работу, — ответила Дина.

— Мне тоже, — я посмотрел на часы. — И уже через четыре часа вставать. А ты вроде как разводишься, так что вряд ли торопишься домой. Тебе хоть жить есть где? А то людей, как известно, портит квартирный вопрос.

Она возмущенно сморщила нос, хотя мне это показалось довольно смешным, а потом выпалила:

— Я вообще-то работаю!

— Ага, мозгоправством занимаешься.

Теперь в ее взгляде появилось сомнение. Только, скорее всего, она решала: заехать мне в челюсть или в нос.

— Я, — разделяя каждое слово, сказала Дина, — занимаюсь психологическим консультированием. И не думала, что ты читал Булгакова.

Ну точно сучка. Я перевернул ее на спину и спросил:

— Не дотягиваю до интеллигента?

— Иногда мне кажется, что тебе стоило родиться в каменном веке, — серьезно ответила она, но глаза смеялись. — Думаю, шкурка мамонта на тебе бы смотрелась лучше костюма.

Я наклонился и прикусил ее за нижнюю губу. Ногти нацелились мне в лицо, но я пригвоздил ее руки к ковру, заведя их за голову.

— Точно неандерталец, — выдохнула Дина мне в губы.

— А тебя бы в средневековье сожгла на костре Святая инквизиция.

— Всегда мечтала о метле и остроконечной шляпе.

Тут уже я не мог сохранять серьезное лицо, усмехнулся, представив ее в таком виде, и уткнулся носом в шею. Черт! Как же я все-таки скучал по этому запаху. Даже в машину повесил похожий освежитель. Но не то, совсем не то…

— Полотенце выделишь?

Я поднял голову:

— Останешься?

Она кивнула:

— Если будешь держать себя в руках.

Сразу не понял, что она имеет в виду, а потом удивился:

— Блюдешь целибат?

— Ну ты же сам сказал, что вставать через несколько часов, а так мы вообще не уснем.

— Буду считать это комплиментом моим сексуальным способностям.

Только вот как бы она не выкручивалась, я понимал, что тут что-то нечисто. Но все равно не понимаю, в чем дело. Может, кто-то венеричкой наградил?

Мы снова поднялись наверх, на этот раз в другую комнату. Дина сразу направилась в сторону ванной, а я едва поборол желание присоединиться к ней, глядя, как она на ходу расстегивает платье.

Охренеть! Женщина в моем доме и в моей постели — как так получилось? Причем не просто какая-то женщина, а она. Та, которую я совсем недавно хотел размазать по стенке или прикопать в ближайшем лесочке. Та, от надменного взгляда которой внутри поднималась волна злости. Та, чей запах, казалось, душил. И теперь она в моей ванной, а я, как идиот, еще пообещал не трахать ее. Докатился, блядь!

Как у нее так получилось? Психологические штучки? Но я же все-таки не такой дурак, чтобы так легко поддаться на манипуляции.

Я лег поверх покрывала, сцепив руки за головой, и закрыл глаза. Услышал, как она выключила воду, потом открылась дверь, звук босых ног по паркету. Перед кроватью она замялась, и я открыл глаза, посмотрев на нее:

— Только пустишь женщину в дом, а она уже рассекает в твоем халате.

Дина сложила руки на груди и прищурилась, а потом с вызовом бросила:

— Могу отдать, но в таком случае тебе придется до утра в душе задержаться.

Да уж… Я, если честно, сбился за вечер со счета в наших словесных баталиях.

То убить ее хочется, то любить. Но зато не соскучишься.

Глава 12. Дина

Я даже не помню, как уснула. Слушала шум воды за стенкой, ждала, когда он вернется, но не дождалась. 

А проснулась от жары. Все-таки спать в халате — не самая лучшая идея. 

Ярослав лежал сбоку, наполовину сбросив одеяло. Он, в отличие от меня, одеться не удосужился. 

Аккуратно поднявшись, вышла из комнаты и спустилась вниз. 

Как-то все быстро изменилось. И к подобным переменам я еще не адаптировалась, не зная, что делать завтра. А вот что делать сейчас — знаю. 

На кухне включила чайник и открыла холодильник. Не густо… А плитой как будто никогда вообще не пользовались. Может, лазить по чужой кухне не стоило? Еще решит, что я тут решила обосноваться надолго, потому что мне жить негде. Но есть хотелось так, что, казалось, будто желудок к позвоночнику приклеился. В шкафчиках ассортимент продуктов был еще меньше, чем в холодильнике. Ничего, и не с таким справлялись. 

Через час я выключила плиту и услышала за спиной: 

— Я думал, ты не знаешь, чем отличается сковорода от кастрюли. 

Не оборачиваясь, показала в сторону двери средний палец и спросила: 

— А ты знаешь, чем отличается сотейник от казана? 

— Вот! Так что не суди и не судимым будешь. 

С самого утра открываем новый счет. Один-один. 

Он умеет ходить бесшумно — я это знала, но все равно дернулась, когда почувствовала прикосновение к пояснице. 

— Утром мне тоже не обломится? 

Его дыхание защекотало ухо, и я улыбнулась. Но тут же попыталась возмутиться, повернувшись: 

— Ярослав Владимирович, да у вас явные признаки сатириазиса. 

— Чего? — удивился он. 

— Это как нимфомания. Только у мужчин. И один из признаков — безудержное стремление к половым контактам, а при этом уже и патология сексуального влечения. 

— Дина, избавь меня от лекций по психологии, иначе я тебя в окно выброшу. Мне тридцать четыре года, и это нормально, что я хочу трахаться. Тем более утром. Можешь проверить, — вполне невинно заметил Ярослав, но это был вызов. 

Он знал, что для меня значит вызов, знал, что на слабо меня брать не стоит. Еще недавно я бы сама после такого трахнула его, не сходя с места. Но я лишь улыбнулась и отбросила мяч: 

— Рукой или ртом проверять? 

— Я с тобой импотенцию заработаю, а не гиперсексуальность. 

Ярослав отошел и включил кофемашину, а я вернулась в его комнату переодеться, не переставая думать, что между нами происходит какой-то абсурд. По утрам пьем чай-кофе, жарим долбанные блинчики с яичницей, пуская иголки друг в друга. Может, так и правильно? Так и надо? С Вадимом мы просто пили кофе, уткнувшись в новостную ленту на телефонах, вечерами спрашивали друг у друга, как прошел день, и тому подобное. И мне это казалось нормальным. Только теперь почему-то при мысли о таком утре или вечере зубы сводит.

Мы разъехались через полчаса. Я — домой. Он — на работу. Никто ни слова не сказал о следующей встрече. Только Ярослав, задержав меня на выходе, напомнил: 

— Никуда не лезть. 

Дома я переоделась и поехала в офис. До обеда была занята работой. Клиенты, записи, рекомендации… Но последняя встреча не состоялась. Клиент срочно уехал в командировку. Я посмотрела на время: четыре. Немного подумав, все-таки набрала сестре Алисы. Она долго не отвечала, а потом я услышала хриплое: 

— Алеся, здравствуйте, это Дина. Мы вчера с вами виделись… 

— Я помню вас. 

— Мы можем встретиться? 

Повисло недолгое молчание, потом ответ:

— Можете ко мне приехать, если хотите. 

— Говорите адрес, — согласилась я. 

Алеся жила недалеко от моего офиса, так что десяти минут, чтобы добраться, хватило. Дом хоть и старый, но элитный. Квартиры тут явно стоят недешево, да и коммуналка была бы не каждому по карману. В подъезде — консьерж, которая даже записала мои данные и спросила, в какую я иду квартиру. 

Квартира у сестры Алисы была большая, но жила она одна. Такие вещи подмечаются автоматически: одежда в прихожей, обувь, запахи… 

— Кофе выпьете? — спросила Алеся. 

— Чай, если можно, — улыбнулась я, проходя за ней в кухню. 

— Не будем разводить светскую беседу. Говорите. 

Прямолинейная женщина, но без лишней грубости. 

— Я вам уже говорила, что консультировала Алису, и хочу узнать, что же подвигло ее на этот поступок… 

— Дина, послушайте, — Алеся раздраженно хлопнула ладонью по столешнице, — я не верю! Она не могла! Да, мы не общались чертову тучу времени, но я знала свою сестру. И в ее смерти виноват Ратомский. 

— Почему? — спросила я. 

— Мы все-таки жили в одном городе, хоть и не общались, а он изменял ей направо и налево. А потом даже не сказал мне, что Алиса умерла. Я не попала на похороны к сестре, а она после смерти родителей была моим единственным родственником. 

В Алесе говорила обида, пока ни одной обоснованной претензии я не услышала. И тут, как всегда, помянешь… Мой телефон начал разрываться. Первый звонок я проигнорировала, на втором — достала телефон из сумки. Как же он не вовремя. Сбросила. Третий звонок. Написала сообщение: «Работаю». 

— Алеся, скажите, а были ли раньше у Алисы какие-то странные увлечения? — спросила, сделав глоток из кружки. 

— Только химия. Она почти сожгла нашу кошку, чуть не взорвала квартиру и не отравила родителей. Но, конечно, это было не нарочно. А еще она на праздники любила устраивать странные поиски подарков. Нет бы, просто вручить, — горько усмехнулась Алеся. — Подсказки на страницах книг, цифры, которые надо было соотнести с буквами… С каждым годом она была все изобретательнее. Иногда мне казалось, что у нее просто едет крыша, но нет, Алиса была умнее нас всех. После смерти родителей мы поссорились и перестали общаться. Отец был военнослужащим, мать — связисткой в той же части, где он служил, так что в наследство нам осталась внушительная сумма. Мама сняла все деньги незадолго от смерти и разделила между нами, так что Алиса съехала сразу, сказав, что квартира моя… 

Мой телефон снова просигналил, и я прочитала: 

«Ты не в офисе. Снова лжешь. Не попадайся мне больше на глаза». 

Я опять все испортила. Да, меня понесло. Но я просто хотела разобраться. Не попадусь на глаза, так и быть. Пора признать, что нас не хватает на длительный срок. Только знать он должен. И я отправила в ответ: 

«Я беременна».

Глава 13. Ярослав

На работу я приехал каким-то уж очень довольным. Даже охранник на входе расширил глаза, когда я не просто с ним поздоровался, но еще и улыбнулся. Ирина, как всегда, была уже на месте, только на этот раз не одна. Игорь нервно мерил шагами небольшое пространство приемной, держа в одной руке чашку кофе.

— Доброе утро! — сказал я бодро.

Секретарь улыбнулась и кивнула, а начальник отдела матснабжения вздрогнул и сказал:

— Ярослав Владимирович…

— Идем в кабинет.

— Еще кофе? — спросила Ирина.

— Нет, спасибо, — ответил я.

— Мне тоже хватит, и без этого сейчас инфаркт получу, — сказал Игорь.

В кабинете я сразу открыл ноутбук, поставил на проветривание окно и повернулся к явно собравшемуся оправдываться сотруднику:

— Ну что сидишь с таким виноватым лицом, Игорь Валентинович?

— Ярослав Владимирович, я не знал… Блин, нет, знал, что это фирма Алеси Геннадьевны, но лучшего поставщика мы бы не нашли. Качество, — начал загибать он пальцы, — цена, шумоизоляция. Ну вы же сами понимаете… Но не думал, что она явится в ресторан, тем более с такой сценой.

— Расслабься и перезагрузись, — махнул я рукой.

— Простите? — Игорь даже не понял, что я имею в виду. — Вы меня уволите?

Я рассмеялся:

— У меня сегодня хорошее настроение. Иди работать.

Он поднялся, как-то недоверчиво улыбнувшись, а потом начал мяться на месте. Что-то хочет спросить.

— Ну? — не выдержал я.

— Когда несколько месяцев назад вы просили заключить договор с фирмой Закамского, зачем вам это было нужно?

— Не понял вопроса, — оторвал я взгляд от экрана ноутбука и посмотрел на главу ОМТС.

— Вы меня теперь точно уволите, — почти простонал он.

— Говори уже.

— Это из-за его жены, да? Шикарная баба.

— Игорь Валентинович, идите работать, пока у меня настроение не испортилось.

— Без вопросов, — поднял он руки. — Уезжаю на базу.

Не знаю, почему я его не послал в более грубой форме. Да просто настроение хорошее. Несколько раз до обеда я даже порывался позвонить ей до обеда. Как влюбленный пацан, честное слово. Но, наверное, когда-то надо начинать, хоть и после тридцати, раз не довелось познакомиться с этим раньше, когда я был занят только выживанием на улице.

Но решил сделать сюрприз — поехать к ней в офис. Прерывать очередной сеанс мозгоправства не собирался, но подождать можно. Дел на сегодня уже не было, так что я сказал Ирине:

— Можете закончить дела и уходить.

— Но… — удивилась она, — еще же рано.

— Вы свободны, — повторил я.

— Спасибо, Ярослав Владимирович, — улыбнулась секретарь.

Я доехал до офиса, хорошо, хоть мой необычно настроенный на гормоны мозг не додумался заглянуть в цветочный магазин. Был бы точно перебор. Во мне романтик не жил, так что и просыпаться некому было.

Вот только офис был закрыт, даже возле двери моргал красный огонек сигнализации. Я позвонил. Ответа нет. Второй вызов. Сброс. Третий. Сброс и смс. Работает она? Где, интересно? Может, она к клиентам на дом выезжает? Почему-то мне так не кажется.

И тут… Догадаться было нетрудно. Вчера она говорила про Алесю. Да, со мной та бы разговаривать не стала, а вот с ней… Убью на хрен!

Ответ на сообщение писал не я, а мое раздражение. Телефон снова пискнул, когда я сел в машину.

«Я беременна».

Это ее очередная манипуляция после моего смс? Снова дурацкие психологические штучки? Она не врала насчет своего бесплодия, я это видел. Тогда что за шутки?

Я не верил.

До мозга костей не верил.

Но все же… В таком случае все вставало на свои места: и ее увеличившиеся сиськи, и лишняя складка на боку, и нежелание трахаться со мной.

Я завис в машине минут на пять, тупо таращась в телефон. И верил, и не верил. И понимал, что это правда, а потом искал мотивы лжи. Полный долбанный… Как это называется правильно? Диссонас!

Блядь, ни черта не понимаю. Что со мной творится? До встречи с этой невыносимой женщиной все было размерено, стереотипно, планово. А она меня просто выкручивает наизнанку, ломает привычный мир, уже залезла слишком глубоко.

И все равно между нами пропасть… Я же просил ее. Неужели было так тяжело послушать или хотя бы предупредить?

Я все еще переваривал новость, пока ехал к дому родителей Алисы. Она должна быть там, если, конечно, снова не устраивает допрос Калинину. И тут я разозлился еще больше. Лучше Алеся.

Машина ее стояла напротив подъезда. Я остановился на углу дома, ожидая, пока она выйдет. Хотелось сорваться и отшлепать ее так, чтобы сидеть не могла. За то, что вчера не сказала, за то, что опять лезет в дерьмо. Да мне, что ли, каждый день на иголках надо быть, чтобы она никуда не вляпалась?

И тут я осознал, о чем только что подумал. Неужели серьезно хочу каждый день быть с ней?

Такая острая мысль. Почти болезненная. С это чокнутой, непослушной сукой, которая просто выжигает меня своими медовыми глазами. Но она мне нужна.

Она вышла через минут пятнадцать и села в машину, двинувшись в мою сторону. Заметит? Я даже машину поставил почти поперек дороги, пусть все остальные проезжают как хотят.

Остановилась. Значит — заметила. Желание прибить ее пропало. Выглядела Дина не очень, когда вышла из машины. Нет, точно убью.

— Ты какого черта к Алесе поперлась? — спросил, открыв дверь.

Она подошла ближе, посмотрела на меня, а потом обогнула авто и устроилась на пассажирском сидении.

— Я тебе говорила, — после недолгого молчания начала говорить, — что с тобой Алеся не стала бы дел иметь.

— И поэтому ты, не говоря мне, идешь к ней?

— А почему ты так бесишься? — спокойно спросила она, повернувшись ко мне вполоборота. — Или мне надо отчитываться за каждое свое действие?

— Дура! — не выдержал я. — А еще психолог.

Вышел, хлопнув дверь, и закурил. Не понимаю, что с нами не так.

— Ярослав, — я даже не заметил, как она подошла, — то есть ты злишься не потому, что я проигнорировала тебя, а потому, что волнуешься?

— Неужели дошло? — саркастично усмехнулся я, отбросив окурок. — Ты меня бесишь, выводишь из себя, доводишь до ручки и импотенции, но я уже без тебя жизни не представляю.

Как будто легче стало. Может, психология и не такое фуфло? Выговориться иногда надо. И я, черт возьми, это сказал.

И тут она просто обнимает меня, улыбаясь так, как будто выиграла в лотерею.

— Это лучшее, что я когда-то слышала, — сказала мне в шею, а потом переместила руки на плечи и притянула к себе, поцеловав так, что я понял: она чувствует примерно то же.

— Дина, — пришлось ее отодвинуть, — если ты не остановишься…

Она поняла. И почти отскочила. Тот же жест — рука на животе. Только теперь я понимал, что защищает она не себя. Ребенка. Блядь, нашего ребенка! Охренеть! Я даже не спрашивал — знал, что это мой ребенок.

— Ярослав, то, что я написала…

— Об этом мы сейчас и поговорим, — сказал я, но, наверное, довольно жестко, потому что она сделала шаг назад и вызывающе посмотрела на меня.

Как же с ней сложно. Просто укрощение строптивой получается.

Глава 14. Дина

Что-то каждый день становится для меня полным неожиданностей, но пока приятных. Я уж подумала после его смс, что мне снова придется пробиваться через оборону из-за одного поступка. Но нет… Он сразу вспылил, что я, в принципе, могла понять, а потом отошел, догадался, где я, приехал, дождался… И кажется, не собирается меня посылать к черту. Удивительно даже.

Казалось, целая жизнь, полная и боли, и переосмыслений, и переломов, прошла с момента нашей первой встречи. Мы растоптали друг друга, разбили привычный мир на сотни острых осколков, а теперь что-то собираем и склеиваем, хотя рушить у нас получалось намного лучше.

— Дина, ты о чем задумалась?

Что-то я так задумалась, что забыла — мы все еще стоим на выезде со двора, заняв машинами почти всю дорогу.

— Да так… — ответила неопределенно и спросила: — Будем тут стоять?

— Поехали домой, — сказал Ярослав так обыденно, как будто у нас давно одна прописка, и открыл дверь машины, но тут же вопросительно посмотрел на меня, заметив, как я замялась.

Главное — не испортить все сейчас.

— Послушай, не могу же постоянно спать в твоем халате и пользоваться твоим гелем для душа, — улыбнулась я.

Ответом мне послужил прищуренный недоверчивый взгляд. И почему-то я подумала, что опять в чем-то виновата.

Но после показавшейся мне вечностью минуты молчания Ярослав пожал плечами и вполне добродушно сказал:

— Значит, поехали за вещами.

— Какими вещами? — не поняла я сразу.

— Но… — попыталась я остановить его, только Ярослав уже сел в машину.

Сумасшествие какое-то. Он мне, что ли, предлагает переехать к нему? Ладно, посреди улицы мы точно каши сварим.

Я поехала в сторону дома, надеясь, что Вадим уже забрал свои вещи. Усложнять ситуацию не хотелось. Тут бы по очереди со всем разобраться. Остановившись напротив подъезда, вышла на улицу и подошла к машине Ярослава, из которой он так и не вышел. Я постучала в стекло и, когда оно опустилось, сказала:

— Я возьму вещей на один день.

— Думаешь, больше мы не выдержим в одном помещении? — усмехнулся он в ответ.

Если бы я озвучила истинную причину, то скандал был бы прямо возле дома на радость соседям.

Только вот когда я оказалась на этаже, а потом и в квартире, дверь которой была приоткрыта, то поняла, что без скандала все же не обойтись. Хруст разбитого стекла под подошвой показался оглушительным. Я сделала шаг к обратно к двери и достала телефон из сумки. Набрав Вадиму, стала слушать гудки вместе с отдававшимися в ушах ударами сердца.

— Да, — услышала в трубке и тихо спросила, даже не поздоровавшись:

— Ты когда в квартире был?

— Вчера сразу после тебя уехал, больше и не возвращался. Что-то случилось?

— Нет, все нормально. Пока.

— Дина… — начал Вадим, но я уже повесила трубку и сразу же набрала другой номер.

И снова гудки, пока вместо стандартного ответа не услышала:

— Ты передумала ехать?

— Поднимись, — попросила я.

И, наверное, что-то в моем голосе было такое, что Ярослав быстро бросил:

— Этаж? Номер квартиры? — а на заднем фоне послышался хлопок двери и звук включившейся сигнализации.

Он не стал ждать лифт и взлетел по лестнице. Не знаю, что он ожидал увидеть, но, распахнув дверь, быстро осмотрел коридор и удивленно спросил:

— Что случилось?

— Дверь была открыта, в коридоре осколки зеркала, — ответила я, понимая, что, возможно, просто паникую на пустом месте, хотя нет. — Дверь я точно утром закрывала, а Вадима со вчерашнего вечера не было дома.

Ярослав взял меня за руку и повел по квартире, сказав перед этим:

— Смотри, все ли на месте.

Не считая разбитого зеркала, все было на местах, так что на ограбление это походило мало. Мои украшения лежали на видном месте, но были нетронутыми, а вот в спальне… Какого черта?

— Это, я так понимаю, не ты искала свидетельство о заключении брака, чтобы быстрее подать на развод? — кивком головы Ярослав указал на разбросанные по полу документы.

Я отрицательно покачала головой и присела на корточки. Все на месте.

— Ничего не понимаю, — сказала я.

— Интересная картина, — заметил Ярослав, присев рядом. — Все на месте, только кто-то прямо средь бела дня пришел покопаться в твоих документах? Думай, Дина, думай. Если это не Вадим…

И тут от посетившей меня догадки я вскочила на ноги, даже проигнорировав головокружение от резкого подъема.

— Мои рабочие записи!

Ярослав даже дернул щекой и спросил:

— Где они и что ты там записываешь?

— В офисе.

— Едем. Только вещи собери. И все, — с напором сказал он, — больше ты сюда не вернешься.

— Это моя квартира…

— Ты меня достала, Дина, — почти застонал Ярослав. — Неужели так сложно просто меня послушать. Или в следующий раз хочешь оказаться в квартире, когда кому-то снова приспичит твои психотерапевтические новеллы?

Я отрицательно замотала головой и, достав сумку из шкафа, начала, не разбирая, бросать в нее вещи. Десять минут женщине на сборы — это, наверное, рекорд, но я уложилась.

Мы вышли на улицу, и Ярослав потянул меня к своей машине. Забросил сумку на заднее сидение и распахнул передо мной дверь переднего.

— Но… — снова попыталась я возразить, на что тут же получила ответ:

— Дина! Ты можешь со мной не спорить?

— А ты можешь со мной так не разговаривать?

— Давай об этом мы тоже позже поговорим.

Спорить мы можем бесконечно — это факт, но сейчас я его послушала и просто села в машину. Минут пять мы молчали, пока я снова не стала спорить:

— У меня офис на сигнализации, пусть там и не новейшие охранные системы, но все-таки на пульт сразу придет оповещение, если кто-то попытается открыть дверь. А записи все зашифрованы. То есть записи обычные, но имена клиентов не фигурируют. Так что без меня вряд ли кто-то в них что-то поймет, тем более что даже с помощью пресловутого гугла вряд ли полностью поймет значение словосочетаний «когнитивный диссонанс», «экзистенциональный вакуум» или «социальная фацилитация».

— Обязательно расскажешь мне потом, что это такое, а то я прочитал только одну книгу по общей психологии, наверное, забытую у Алисы Калининым. Ты в каком виде хранишь записи?

— И в электронном, и в общую тетрадь записываю. Ноутбук удаленно не взломать, там нет подключения к сети, а тетради в столе.

— Почему в двух вариантах? — спросил Ярослав, уже остановившись.

— А почему ты все договоры распечатываешь? Техника может подвести.

— Как и бумажный вариант можно залить кофе. Я уже не говорю про замыкание проводки или другие форс-мажоры. И что-то подобное может произойти, то без сохранения на сервере вся информация будет утеряна.

— Я помню своих клиентов, помню их проблемы. И пока ничего не случалось с моими документами.

Я понимала, что он хотел спросить, но отвечу сейчас то же самое, что и в первый раз. Этический кодекс еще никто не отменял.

— Нет, Ярослав, я не могу. Да и информация о наших встречах не поможет, поверь мне. Пожалуйста, просто поверь.

— Идем. Заберешь все с собой и оставишь у меня дома.

Я замялась, потому что, как и он, видела во всем подвох. Ярослав посмотрел на меня, слегка усмехнувшись, но ничего не сказал. Он думал, что я что-то скрываю, я думала, что он хочет увидеть записи.

Мы вместе поднялись в мой офис, который все так же тихо-мирно стоял на сигнализации. Я открыла дверь и включила свет. Ничего не изменилось. Все так же, как я и оставила перед отъездом. Открыв стол, забрала три тетради, сразу положив их в сумку, а потом прижала ноутбук к груди и сказала:

— Можем идти.

Ярослав кивнул, подождал, пока я закрою кабинет, и до его дома мы ехали в полном молчании. Опять что-то не то…

Я даже не хотела переступать порог. А еще меньше хотела говорить на тему: «Что будет завтра».

Но и понимала, что это будет стоить всего. Я пробивалась через его стену, а потом сама же складывала ровными рядами кирпичи. Хватит!

— Ярослав, давай поговорим.

— Поговорим, Дина. Еще как поговорим.

Произнесено это было не зло, а как-то устало. Интересно, если я его достаю за считанные часы, то что же будет, если мы проведем вместе целый день? Хотя в Боливии же проводили, но тогда все было по-другому. Тогда были игры, теперь — жизнь.

— О чем сразу говорить начнем? — спросил Ярослав, заварив чай, когда мы устроились на кухне.

— Давай я сразу расскажу о визите к Алесе.

— По-твоему, это важнее?

— Нет, но…

— Так начни с важного.

— Хорошо, — я опустила глаза в чашку, — я не думала, что так получится. И напрягать тебя своей беременностью не хотела, потому что вряд ли ты вообще о детях когда-то задумывался. Да и я сама… Ярослав, пойми, я реально оцениваю шансы своего организма, который отвергает все, — усмехнулась я с горечью, но потом добавила с сарказмом, как будто сама себя успокаивая: — Зато онкологией вряд ли заболею.

— Дина, прекрати. Подобные разговоры мне не нравятся. Ты рада вообще?

Я кивнула, понимая, что не просто рада, а даже мой мозг не может еще осознать до конца такую неожиданность. И ищет постоянно что-то плохое… Но я, наверное, слишком реалистично смотрела на жизнь, так что надевать розовые очки не хотелось, почти перешагнув через четвертый десяток.

Глава 15. Дина

Я говорила и говорила — на удивление, становилось легче. Я говорила обо всем: о своих сомнениях, о страхах, о предположениях. Меня как будто прорвало! Раньше такой отдушиной мне служил Калинин, ведь даже психологу надо с кем-то говорить. Но все равно это было не то… Говорила о том, что не смогу все это выдержать, каждую минуту ожидая совсем не чуда, а наоборот. Говорила о том, что вижу и чувствую его недоверие, о том, что так невозможно будет что-то построить.

Ярослав молчал, только смотрел. Но я видела, как меняется цвет его глаз. А потом резко замолчала. Я слишком много сказала. Как будто просто раскрыла все карты и даже тузы из рукавов достала.

Еще расплакаться здесь не хватало, вообще получится дурацкая ситуация. Пора завязывать размазывать сопли, а то выходит какой-то недосеанс психоанализа.

— Ладно, — сказала я. — Хватит.

— Не думал, что ты такая пессимистка.

— Я реалистка.

— Слышишь, реалистка, ты бы, прежде чем себя накручивать, походила по врачам, сдала анализы, а потом уже занималась прогнозами. Или ты даже не собираешься становиться на учет? Завтра же займешься, — произнес он тоном, не терпящим возражений.

Конечно, подобное обращение подняло во мне просто волну протеста. Я поднялась и уперлась кулаками в стол. Он что, издевается? Да и на каком основании вообще со мной так разговаривает. Я только открыла рот, как он не дал мне и слова вставить, а сказал:

— Ты похожа на хомяка. Такого злого, взъерошенного, но при этом очень милого пушистика.

— Что? — не поняла я, растерявшись на мгновение.

— Дина, а слабо тебе?.. — замолчал Ярослав, создав интригу, а я, признаться, навострила уши, потому что эти слова были для меня красной тряпкой. Надеюсь, он не скажет сейчас: «А слабо тебе прыгнуть с тарзанки?»

В принципе, конечно, нет, но точно не сейчас.

— Слабо тебе побыть обычной беременной бабой? Наглаживать живот, с умилением смотреть на детей на улице, ходить по детским магазинам, хотеть по ночам клубники с селедкой — в общем, вести себя нормально?

Я опустилась обратно, почувствовав, как все-таки предательские слезы начинают скапливаться в уголках глаз. Нестандартный подход. Но это мне показалось таким милым и трогательным, что я готова разрыдаться. Ярослав не гладил меня по спине, говоря, что все будет хорошо, не запер в больнице под постоянным наблюдением врачей, не смотрел на меня с жалостью. Он знал, что мне это не надо. Он понимал, как на меня воздействовать, куда нажимать. И мне не нужны были банальные слова. А он их и не сказал. Тут уж точно впору разрыдаться.

Поднявшись под пристальным, теперь зеленовато-ореховым взглядом, я обогнула стол и со спины обняла Ярослава, поцеловав в щеку.

— Спасибо, — сказала в самое ухо.

Он молчал, как мне показалось, слишком долго, а потом погладил мою ладонь. Слов мне сейчас не надо было. Он меня чувствовал, он понимал. Но я должна была сказать.

— Ярослав, за последние месяцы мы слишком много наворотили. Мы просто в своем сумасшествии, в какой-то гипертрофированной мести потеряли себя. Но мы смогли сделать что-то хорошее, тоже вместе. И этот маленький человек не виноват ни в чем. Я не хочу, чтобы его коснулись все наши грехи. Их должны искупать мы, а не он.

Одно движение — и я оказалась у него на коленях. Все-таки говорить было проще, когда я не смотрела ему в глаза. А теперь так близко, так невыносимо. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, потом на подбородке.

Нам обоим больно, но пытаемся не показывать, что творится внутри. Раскрываемся, но не до конца.

— Дина, — он провел рукой по моим волосам, — мы разберемся. Нормальными мы вряд ли станем, но можем попытаться. Будем бесить друг друга, доставать, бить посуду, а потом трахаться как кролики.

Может, мы действительно ненормальные, но нарисованная картина мне понравилась. Тихое счастье — это явно не про нас. Будет сложно, безбашено, но по-настоящему.

— Вот с этим придется подождать, — улыбнулась я, а потом сказала уже серьезнее: — Я боюсь…

— Понимаю.

Ярослав прижал меня к себе сильнее, поцеловав в шею. Прямо чувственный момент. И от этого стало как-то неловко. Да, еще многое нам предстоит. Я отстранилась и спросила:

— А еда у нас есть?

— Ну вот, — усмехнулся мне в шею, — это уже больше похоже на нормальность. Надеюсь, и дальше так будет. Только готовить я не умею.

— Я умею, — поднялась и открыла холодильник.

Конечно, за день там не прибавилось продуктов. Я покачала головой и повернулась к Ярославу, обреченно вздохнув:

— Доставка?

Он кивнул и достал телефон. В несколько кликов решил проблему с едой, а потом заметил:

— Завтра заедем в магазин.

Так обыденно. Так просто. Вот и как здесь не расплакаться? Но на это нет времени. Я бы сейчас с удовольствием послала все и всех к черту, чтобы насладиться этими минутами, потому в завтрашнем дне я все так же была не уверена. Если Ярослав что-то сказал насчет моей беременности, то мои сомнения по поводу нас он никак не обозначил. Даже не касался этой темы. А значит — и сам не уверен. Хотя идея с кроликами довольно красноречивая, вот только какая-то призрачная.

— Что опять? — спросил Ярослав, когда я снова устроилась напротив.

— Я говорила с Алесей.

— Это я понял уже, — начало разговора ему не понравилось. — И что?

— Она сказала, что у Алисы была привычка зашифровывать поздравительные послания. Это были и соотношения цифр с буквами алфавита, и книжные коды. Но тут я подумала, что на все это надо время. Сделать гравировку на кольце, написать письмо… Не проще ли просто рассказать все тебе?

— Я неделю был в командировке, — закрыл Ярослав лицо руками, как будто чувствуя себя виноватым. — Приехал в ту ночь, когда Алиса…

Ему было больно говорить о ней. Он любил ее, но я не ревновала. И дело не в том, что не стоит ревновать к умершей жене, а в том, что это была другая любовь. Он всегда будет ее любить. И Алиса всегда будет между нами — только не призраком, а скорее ангелом-хранителем.

Глава 16. Ярослав

Кто-то из нас должен был… И это был я. Сам не осознавал все до конца, не принял еще всего, но вел себя… Хрен знает, может, и правильно. Я просто не знал, что именно надо делать, что сказать. Я слушал ее.

Не знаю почему, но мне было больно от каждого ее слова. Не верит, не доверяет, не признает. А мы же, блядь, смогли сотворить чудо. Черт знает, какой бес в меня вселился, но я вдруг захотел, чтобы потом маленький человечек лег мне на руки. Да, я еще не осознал, что она беременна. Да, мы два идиота, которые не уверены в своем будущем. Но, черт возьми, мне нужна эта женщина, такая чокнутая, и мне нужен этот ребенок.

Находясь под одной крышей с Алисой, я никогда не задумывался о детях, а сейчас вдруг захотел, остро, до боли, что мне нужен ребенок именно от Дины. С такими же медовыми глазами, такой же борец. Я верил: он будет жить. Я знал: она не смогла бы забеременеть ни от кого, кроме меня. Идиотизм чистой воды, но так мне казалось. Сочетание очень живучих генов.

А она боится. И не верит в нас… Я тоже не верю — все еще чего-то жду, а ждать больше нечего. Она отдала все, она сказала, но не верит тоже. Мы наломали дров немало, так что притираться нам друг к другу придется долго.

Но между нами… Бля, все по-другому. Теперь — да.

И я действительно хотел попробовать. Пусть не получится, пусть я мазохист, но хочу, чтобы она сводила меня с ума каждый день.

О смерти Алисы я говорить не хотел. Мне постоянно казалось, что я был виноват. Возможно, если бы был рядом… Но уже ничего не исправишь.

Звонок в домофон прервал мои размышления. Я вышел в коридор и посмотрел на экран. Курьер. Открыл замок калитки и дверь, принял заказ, расплатился и вернулся в кухню. Дина стояла у окна спиной ко мне, но задумчивое выражение лица можно было рассмотреть в отражении окна.

— Ужин, — сказал я.

Она повернулась и вдруг заметила:

— Я даже не знаю, как она умерла.

Можно было бы закрыть эту тему, но из-за моих уже фантомных болей не стоит снова выстраивать стену. Хотя она могла все узнать из новостей, но спросила у меня. Не это ли ее какой-то шаг к… чему-то, в общем.

— Я покажу тебе. Но сначала поешь.

Она улыбнулась, едва заметно, и подошла к столу. Как-то все слишком по-семейному, как будто мы который год живет вместе. Ели мы молча. Она торопилась, я растягивал. Не хотел вспоминать. Не хотел снова проходить через смерть.

Но время неотвратимо бежало, и я понял — пора.

— Идем, — сказал, поднявшись.

Она так уловила мое настроение, схватив за руку:

— Ты можешь просто рассказать. Не обязательно показывать.

Да, я мог. И в то же время мне было настолько тяжело, что разговоры никогда бы не передали это.

— Дина, идешь?

— Иду, — ответила она.

Мы вышли из дома, я выгнал машину из гаража, собираясь отвезти ее на то самое место. Но старая иномарка не вовремя перегородила нам путь и остановилась. В движениях и поведении вышедших из машины явно читалось — менты. Не знаю, как распознал, может, потом личный психолог расскажет.

— Дина, будь здесь, — сказал я и вышел из машины.

Я не ошибся. Мне сразу ткнули двумя удостоверениями. Я ждал чего угодно, но слова «отдел по борьбе с экономическими преступлениями» меня удивили. Они стандартно представились, спросили, Ратомский ли я, а после утвердительного ответа попросили проехать с ними. Не отдыхается людям по вечерам, да и другим не дают.

— А можно завтра? — спросил я, услышав, как за спиной хлопнула дверь.

Было бы глупо надеяться, что Дина усидит на месте.

Один из ментов — имена их я так и не прочитал — перевел на нее удивленный взгляд:

— Привет, Саша, — отозвалась она спокойно. — А что происходит?

— Ярослав Владимирович, — сказал второй, немного постарше первого, — дело срочное.

— Ладно, — кивнул я. — Пять минут.

Оба кивнули и вернулись в свою машину.

— Что от тебя понадобилось ОБЭПу? — тронула Дина меня за локоть.

— Не имею ни малейшего понятия, — повернулся я к ней. — Ключи от гаража и дома в машине. Загони ее обратно и жди меня.

— Дина, ты опять споришь!

— Я поеду с тобой, — сказала она.

— Нет, не поедешь. И откуда ты вообще этого мента знаешь?

— Он мой бывший одноклассник.

Она закатила глаза, выдохнув едва ли не стоном.

— Вот сейчас тебе явно не об этом стоит думать. Я останусь, если ты мне сразу же позвонишь и расскажешь, что им от тебя надо. Иначе я оборву Сашин телефон и все равно узнаю. Просто так полиция в такое время не забирает добропорядочных граждан. Если ты хотя бы предполагаешь…

— Дина, я не знаю. Тем более с этим отделом у меня никаких дел и быть не может. Бизнес чист, пусть хоть сколько копают, все равно ничего не найдут.

Она кивнула. Я думал, дольше ее уговаривать придется. Надеюсь, ничего не учудит. С нее станется. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в уголок губ, а потом села в машину.

Я устроился на заднем сидении прокуренной машины и спросил:

— Мы надолго?

— А это как получится.

Вот такой ответ мне совсем не понравился. Дина была права — в такое время вряд ли бы без повода приехали двое оперативников прямо ко мне домой.

Но я действительно не понимал, какова причина их визита.

Машина остановилась. Ничего, сейчас узнаю.

Мы поднялись на второй этаж, втроем вошли в довольно большой кабинет, мне указали на стул. И все это в полном молчании. Проверяют мое терпение? Оно у меня отменное. Только вот Дина им не отличается.

— Ярослав Владимирович…

Ну наконец-то, думал, так и продолжим играть в молчанку.

— К нам сегодня попали документы, — сказал тот, что старше, и достал из стола папку, — взгляните на них и скажите, знакомы ли они вам?

Минут пять я смотрел на копии договоров с моей подписью, которые видел не раз, а потом поднял взгляд.

— Да, а в чем дело?

— Вот это мы как раз и пытаемся понять…

Глава 17. Дина

Дом казался огромным и безжизненным, пока я мерила гостиную шагами, постоянно глядя на телефон. Пять минут казались вечностью, время как будто замедлило ход, и само тело меня несло куда-то, требовало деятельности, а не простого метания из угла в угол.

Только через два часа я дождалась звонка.

— Да! — почти выкрикнула, услышав уличный шум на фоне голоса.

— Ложись спать, не жди меня.

— Какого черта происходит? Я приеду.

— Дина, не смей! То есть не надо, пожалуйста. И не волнуйся. Я приеду и все объясню. Ничего серьезного.

— Ты где? — спросила я.

— Курю на улице. В обезьянник меня никто не запрет, не переживай. Пока для этого нет никаких оснований. И еще, Дина, попробуй отменить на завтра все свои встречи, сессии или как там называется твое консультирование…

— У меня на завтра и так пусто, только встреча с Калининым.

Стоило упомянуть Андрея Григорьевича, как в трубке воцарилось молчание. И оно казалось уж слишком напряженным. Где-то через минуту Ярослав сказал:

— Жди меня.

И так жду.

Еще через час поясница заболела. Я легла на диван и уставилась в потолок. Позвонить Саше, что ли, чтобы прояснил ситуацию? Нет, не стоит. Если уж я не попыталась узнать, как умерла Алиса, то и сейчас потерплю.

Я даже не заметила, как уснула. Не знаю, сколько было времени, хоть и сжимала телефон в руке, но, кажется, уже начало светать.

Проснулась, почувствовав, как на меня укрывают, и открыла глаза. Перехватила руку Ярослава, который уже отвернулся и собирался идти к выходу из комнаты, и спросила:

— Что случилось?

Он повернулся и присел на корточки возле дивана. Уставший, измотанный, как будто постаревший. Я неосознанно протянула руку и провела двумя пальцами по его щеке. Прикрыв глаза, Ярослав сказал:

— Обожаю это движение. В нем секса больше, чем во всем, что с нами было.

Я усмехнулась. Мне тоже так казалось. Не думала, что у нас когда-нибудь сойдутся мысли, но сама любила так делать. Он накрыл мои пальцы своей рукой и поцеловал в запястье. Легкий, почти невесомый поцелуй, но в нем тоже было столько… Не знаю, то ли гормоны шалили, то ли еще какая напасть, но я вдруг почувствовала такой прилив нежности, что захотелось сейчас, чтобы он просто лег рядом, чтобы обнял, прижал к себе. Странно, я пять лет была замужем, но никогда не возникало такого желания раньше. И даже просто хотелось молчать — это не было бы неловкостью, это было бы таким… балансом, что ли.

Мы стали ближе? Возможно. Хоть на мгновение, на эту минуту, пока он сидел передо мной, я касалась его щеки, а он целовал мою руку. Я хочу остаться в этом мгновении навсегда, чтобы всегда было так, до крайней нежности, на грани любви… И теперь его глаза не были болотом, которое затягивало, а были океаном, он ведь не голубой, а такой зеленоватый, прямо как сейчас эти глаза. Хоть и уставшие. И они уже не затягивали, они манили.

Я достала вторую руку из-под пледа и обхватила его затылок, притянув к себе. От него пахло кофе, сигаретами и мятой. Мне это не мешало. Я провела языком по его губам и, когда Ярослав стянул меня на пол, начала сильнее, глубже, увереннее целовать.

Было мало, да. Я чувствовала это, понимала, но пока только так могла сказать все, что хотела, чтобы он поверил. Он действительно мне нужен. Больше никаких игр. Он может во мне не сомневаться.

— Дина, хватит, — прервал Ярослав наш поцелуй. — Я же все-таки не железный. Можно, конечно, вечером проститутку заказать…

Я не рассчитала удар. Хотя специально отстранилась, чтобы был сильнее. Попала в плечо. Довольно сильно.

— Только попробуй! Я не в том положении, чтобы потом два трупа в лесочке закапывать. И только вороны потом на могилу гадить будут.

Он два раза моргнул, а я рассмеялась. Такой удивленный вид, даже немного ошарашенный, но все-таки Ярослав рассмеялся за мной, а потом поцеловал в нос, сказав:

— Ты точно чокнутая.

— Есть немного, — ответила я. — А теперь больше не переводи тему и расскажи, что от тебя надо ОБЭПу и в чем заключается отмена всех моих консультаций.

— Идем пить кофе, — вздохнул Ярослав.

Он помог мне подняться, и мы переместились на кухню. Кофе, чай, завтрак, но пока никаких разговоров по делу. Время бежало, я почти готова была снова задавать вопросы, но мен опередили:

— В общем, Дина, я не хочу тебя втягивать в это, потому что это только мои проблемы, но ты все равно не отстанешь, поэтому и помочь можешь. В ОБЭП кто-то прислал, естественно анонимно, договоры, заключенные за последние два года. Ситуация вроде бы не криминальная, только вот…

Он закрыл лицо руками и потер глаза.

— Что? — поторопила я.

— Проходили левые суммы. То есть мы закупали материалы по одной цене, а потом оказывалось в разы дешевле. Схема стара как мир, но я по ней никогда не работал, а без руководства фирм, в которых осуществлялись закупки, это вообще нереально. Но у меня как-то слишком все странно проходило… Обычно просто левые деньги переводились в наличку и распределялись между всеми «лицами в теме», но тут непонятно. Нет, даже хуже. Следователи мне сказали, что эти деньги идут с оффшорного счета на закупку оружия. Это они нарыли за неделю, так бы никто, даже самый лучший бухгалтер, экономист, финансист, не догадался. Слишком умно, слишком выверено, слишком просчитано. Как будто кто-то готовился. Долго готовился, все продумывал. Создавать такую схему рискованно, тем более за спиной руководителя. И я даже не удивлюсь, если этот же человек и слил договоры ОБЭПу, чтобы подставить меня.

Я задумалась. Да, очень похоже на подставу. И не это ли хотела донести до его сведения Алиса. Но ее схема тоже была довольно сложной. Сделать гравировку, написать письмо, когда можно было просто прийти и поговорить. Что-то не сходится, где-то не хватает переменной.

— От меня что надо? — спросила я, хотя уже догадывалась.

— Как у тебя с анализом поведения?

— Я не очень хороший бихевиорист, но могу попробовать. Но… Если тот, кто тебя подставляет, такой продуманный и расчетливый человек, то он никогда себя не выдаст.

— Я на тебя надеюсь. Поехали.

— Пятнадцать минут. Мне надо в душ и переодеться.

— Ты удивительная женщина. Собраться за такое время — это нонсенс.

— Хватит умничать, иначе в душ с собой не приглашу, — подмигнула я.

И снова удивленное лицо. Мне оно нравилось, как будто Ярослав моложе становился. Я поднялась и вышла из кухни, слыша, как он отодвинул стул и направился за мной на второй этаж. Эти пятнадцать мину нужны были нам обоим, сильно, до боли, до долбанного покалывания в кончиках пальцев. Странно, но в его спальню я уже заходила как домой. Мне здесь было хорошо: нравилось спать на этой кровати, нравился вид из окна, нравились цвета комнаты.

— Дина… — услышала я, когда осталась в одном белье, и обернулась.

Он стоял, сложив руки, и просто смотрел на меня. Я подошла к нему и, взявшись снизу за футболку, потянула ее вверх. Ярослав перехватил мою руку и сказал:

— Ты решила испытать мое терпение?

Я отрицательно покачала головой и продолжила избавлять его от одежды. А потом за руку потянула в ванную.

— Только будь аккуратен, — попросила, проведя рукой по его груди.

— На тебя такое действие возымели мои слова о вызове проститутки?

— Сейчас выставлю отсюда.

— Уже не сможешь.

Ярослав прижал меня к себе одной рукой, второй — ловко снял белье. Я включила воду и первая шагнула в ванну. Через секунду почувствовала теплые руки на спине. Пальцы аккуратно прошли вдоль позвоночника, отчего тело тут покрылось мурашками. Легкий поцелуй в плечо — и тут же пальцы переместились в волосы. Он чуть потянул их, заставив запрокинуть голову, и прикусил мочку, выдохнув в ухо:

— Дина… Ты меня так с ума сводишь, что мы не выберемся отсюда до вечера.

Ярослав взял меня за руку и положил ее на стену, накрыв мою ладонь своей. Я перебросила волосы через плечо, и он меня понял правильно. Губы почти неотрывно скользили по шее, плечам, и я почувствовала его. Нежно, едва ощутимо. Он был таким аккуратным, что я даже с трудом верила, что именно этот человек стоит сейчас у меня за спиной, хотя представляю, каково ему было сдерживаться.

Но эта аккуратность была настолько чувственной, что два движения — и я уже впилась ногтями ему в бедро, не сдержав стон. Это стало как будто сигналом к более уверенным действиям. Толчки стали глубже, резче, но все такие же аккуратные.

Он не думал только о своем удовлетворении. Он беспокоился еще и о нашем ребенке. Обалдеть. Наш ребенок. Это у меня до сих пор, наверное, не укладывалось в голове. Но он думал о нем, понимал, как это важно. И не это ли было доказательством любви? Мне не нужны были слова — хватило и ощущений. Ярослав дал мне понять, что мы нужны ему. И это важнее всего…

В пятнадцать минут мы, конечно, не уложились. Так что собираться пришлось по-спартански быстро.

Всю дорогу Ярослав не переставал говорить по телефону, писать сообщения, договариваясь о внеплановом собрании.

— Как отреагируют твои работники, когда я появлюсь на планерке? Надо будет как-то объяснить мое присутствие, учитывая, что многие видели меня в ресторане.

— Дина, — остановившись перед офисом, повернулся он ко мне, — как раз и не надо. Когда люди чего-то не понимают, то на воре и шапка горит. Тогда и проколоться проще, когда нервничаешь и не понимаешь, что происходит.

— И зачем тебе психолог? — пожала я плечами, выходя из машины.

Но помочь я хотела искренне. Поэтому и договорилась через два часа о встрече с Калининым. Один психолог хорошо, но его опыт может помочь.

Глава 18. Дина

Мы зашли в конференц-зал, где еще никого не было. Овальный стол, панорамные окна, белая доска, проектор — все как в лучших фильмах. Я просмотрела позицию с каждого кресла и поняла, что все-таки придется сидеть во главе.

Ярослав, видимо, просчитал это еще раньше, потому что сказал:

— Сядешь напротив меня. Обзор лучше.

— А кто обычно сидит на этом месте? — спросила я, кивнув на кресло.

— Зам, но сегодня его не будет. В отпуске.

Я кивнула, и тут вошла Ирина, секретарь. Поздоровалась с нами, сделав вид, что мое присутствие здесь — совсем обыденная ситуация, спросила, что нам нужно, и, получив указания, вышла.

— А если шмон в моей квартире как-то связан со всем этим?

— Дина, что за выражения? — усмехнулся Ярослав и подошел ближе, став плечом к плечу со мной. — Ты думаешь, что искали твои записи, связанные с Алисой? Возможно. Тогда это и лучше. Кто-то должен забеспокоиться, а еще это значит, что о догадках Алисы знали.

Мы шли ва-банк, но сейчас этот ход был самым непредсказуемым и правильным. Конечно, лучше бы было, чтобы не я присутствовала на этой встрече, а Калинин, но чем богаты…

В зал начали входить люди. Здоровались, некоторые недоуменно перешептывались и переглядывались, но занимали места и ждали. На меня, как я и предполагала, косились. Вскоре все кресла оказались заполнены. Ярослав сел ближе к выходу, я — напротив.

И это был не тот человек, который утром целовал мое запястье. Это был человек, которого я увидела, когда он впервые появился в моем кабинете. Жесткий, даже жестокий, взгляд как нож, голос — сталь. Даже мне стало не по себе, а уж я знаю, каким он может быть. Каким был всего пару часов назад.

Я просто сидела и наблюдала. Но… Ничего. Ни малейшего намека хоть на что-то. Пока Ярослав говорил о проверке всех договоров, пока говорил о нововведениях в системе, я видела только кивки и иногда удивление, тут же сменяющееся одобрением. Кто-то постукивал пальцами или колпачками ручек по столу, но почти беззвучно. Кто-то, в основном женщины, неотрывно смотрели на Ярослава. Обычное совещание, учитывая, что истинная причина так и не стала достоянием общественности.

Позиция у меня хоть и была достаточно удобной, но когда некоторые наклонялись вперед или откидывались назад, то заслоняли мне своих соседей.

Взгляды в мою сторону были, но это не удивляло. Пока одна дама, как я поняла, старший бухгалтер, не спросила:

— А девушка здесь зачем? — кивнув при этом в мою сторону.

Кажется, все даже дышать перестали, пока ждали, что ответят. Ярослав даже выдал какое-то подобие улыбки и сказал:

— А девушка мой коуч по психоанализу. И будущая жена. А сейчас, может быть, вопросы по делу станете задавать?

Тут я даже забыла, зачем здесь сижу. И вид у меня наверняка был еще более удивленным, чем у всех людей за столом. Один Ярослав продолжал с невозмутимым видом сидеть, сложив руки замком.

Еще полчаса все задавали рабочие вопросы, пока один из мужчин не посмотрел на часы и не сказал:

— Ярослав Владимирович, мне надо на базу ехать.

— Езжайте, Игорь Валентинович. Все можете идти по рабочим местам, а я жду результатов вашей работы.

Едва дождавшись, когда за последним человеком захлопнется дверь, я возмущенно спросила:

— Что это, мать твою, было?!

— А в чем дело?

— Ты что несешь? Какой коуч? Какая жена?

— Так что не так?

Да он просто издевается. Причем даже не скрывает этого. Ну хоть сейчас улыбается по-человечески, даже как-то игриво.

— Идем в твой кабинет? — спросила я.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Кабинет закрывается изнутри, если что.

Я закатила глаза и заметила:

— На тебя ОБЭП зуб точит, в фирме, скорее всего, крыса сидит, а ты думаешь, где бы меня поиметь?

— Должно же быть что-то приятное в жизни.

Мы прошли по пустому коридору к кабинету Ярослава. При нашем появлении секретарь поднялась со своего места и уже привычным удивленным взглядом уставилась на меня.

— Два кофе. Нет, один кофе, один чай.

Она кивнула, а потом Ярослав добавил:

— Сделайте и себе что-нибудь. Надо поговорить.

Ирина растерялась. Обычно такие заявления от руководства ни к чему хорошему не ведут, и я попыталась сгладить ситуацию, пока секретарша не начала заикаться:

— Это касается Алисы, — пояснила.

Ярослав поджал губы, а Ирина кивнула. И что ему не нравится? Что я понимаю, о чем он хочет поговорить со своей секретаршей? Так это логично, учитывая, что они были подругами.

В кабинете я устроилась на подоконнике, Ярослав — в своем кресле. Не дожидаясь его вопроса, я сказала:

— Ничего странного. Но вряд ли на совещании были все твои сотрудники.

— Те, кто мог провернуть такое, все. У других бы просто навыков и доступа не хватило, чтобы проворачивать такую сложную схему под носом у руководителей отделов.

Раздался стук в дверь, вошла Ирина и замерла.

— Проходите, — указал рукой Ярослав на кресло напротив себя.

Она не спеша подошла к столу и поставила поднос, потом присела на самый край кресла и спросила:

— Вас можно поздравить? Слухи по офисным коридорам быстро расходятся.

Вот надо было ему ляпнуть про то, что он собрался на мне жениться! Хотя, во-первых, я все еще замужем, а во-вторых, меня пока еще никто не спросил, собираюсь ли я туда снова.

— Ирина, скажите, — начала я, — а Алиса не интересовалась через вас делами фирмы?

Отрицательное покачивание головой, но какое-то неуверенное. И Ярослав это заметил, поэтому опередил меня с вопросом:

— Что такое?

— Она часто здесь бывала, часто сидела и за моим компьютером, и за вашим. Но не думаю, что дела ее так интересовали. Хотя с цифрами у нее была взаимная любовь, так что рассмотреть что-то мимолетом она могла, но, поверьте, Ярослав Владимирович, она бы сразу сказала вам.

Я слушала их разговор, но так и не понимала, что меня во всем этом смущает. Как я и говорила Ярославу раньше, это просто какие-то несвязанные между собой истории на первый взгляд. Или мы не можем нащупать эту связь.

Ирина ушла, забрав поднос с пустыми чашками, так ничего по существу и не сказав. Никто ничего не знает, никто ничего не понимает. Но иногда то, что быстро забывается, что кажется незначительным, и есть ключ ко всему.

— Я поеду, — сказала через минуту после ухода секретаря.

— Говорила же, что у меня встреча с Калининым. Еще и машину надо забрать. Ну, и другие дела…

— Какие дела? — недовольно спросил Ярослав.

— Послушай, я не собираюсь отчитываться за каждый свой шаг, — возмутилась я в ответ.

— Дина, — поднялся он, — не выводи меня. Дело не в контроле. Здесь тебя сегодня видели все, и я не знаю, кто и на что может пойти.

— Тогда надо было открыто не заявлять, что ты со мной трахаешься.

Ярослав устало опустился обратно в кресло и замолчал. Через минуту достал из ящика связку ключей и бросил их на стол.

— Как разберешься со своими делами, езжай домой.

Тон был недовольный. Я взяла связку, подойдя ближе, и поцеловала Ярослава в щеку. Я могла остаться и проторчать весь день в офисе, как он того и хотел наверняка, да только это полная дикость. Не было привычки у меня потакать мужскому «хочу». Тем более необоснованному. Понятно, что Ярослав сейчас на нервах, но это не повод для паранойи.

Я вызвала такси и поехала к своему дому за машиной. В квартиру даже не зашла. Стоя во дворе, позвонила Вадиму. Видимо, ему очень не терпелось получить развод. Позавчера разбежались, а у него уже все бумаги были готовы. Ну, за деньги и за пару часов можно решить эту проблему. Мне осталось только приехать и подписать, поэтому от дома я сразу поехала к нему на работу.

За этот час, как я покинула один офис и доехала до другого, Ярослав позвонил три раза. Каждый разговор начинался с вопроса: «Все нормально?»

Если он позвонит еще раз, я начну биться головой о капот. Что средь бела дня в многолюдном месте может случиться?

Вадим выглядел счастливым. По-настоящему счастливым. Может, и во мне что-то изменилось? Тоже глаза стали гореть, тоже дурацкая улыбка не сходит с лица?

— Как дела, Дина? — спросил он, когда я закончила изучение бумаг и поставила подписи во всех нужных местах.

— Нормально, — пожала я плечами. — А у тебя?

Обычный разговор. И с такими разговорами, можно сказать, за которыми не было души, я прожила пять лет. Причем это казалось мне абсолютно нормальным и правильным.

— Ты изменилась.

— Ты тоже.

— Какие планы на жизнь? — вдруг спросил Вадим.

Интересный вопрос. Хочу родить ребенка, попытаться разобраться в наших еще не понятных отношениях с Ярославом и все-таки понять, что случилось с Алисой. Только вряд ли я вот так и отвечу. Поэтому я улыбнулась и ответила:

— Быть счастливой.

— Жаль, что я не смог сделать тебя таковой.

— Я тоже не смогла. Но мы вовремя это поняли, так что еще не поздно что-то изменить, — поднялась я. — Дальше и сам все сделаешь?

— Конечно, — ответил Вадим. — Документы отправлю тебе в офис.

Я кивнула и вышла за дверь. Думаю, он уже в курсе, что дома я не живу. Скорее всего, заезжал за остатками вещей.

Из машины я позвонила Калинину. Разговаривать со мной Андрей Григорьевич не пожелал. Кажется, у него это входит в привычку. Но через две минуты пришло сообщение:

«В восемь у меня».

Ну и ладно.

Я поехала в сторону дома Ярослава. Своим я его, конечно, не считала, хоть уже почти и жила здесь. Возле гаража достала связку ключей, выданную мне. В кабинете я не присматривалась к ним, только сейчас поняла, что это не те ключи, которые Ярослав вчера оставлял мне. Маленький, когда-то золотистого цвета брелок в виде буквы «А» давал понять, кому они принадлежали. Пульт от гаража, два ключа от входной двери, один, похожий на домофонный, вероятно, от двери во двор. И еще один. Может, любопытство и порок, но я обошла весь дом, присматривая, куда он мог бы подойти. На межкомнатных дверях замков не было, к замку от какого-то шкафчика или полки комода он не подошел бы, слишком большой. Я достала свои ключи от квартиры и сравнила. Похожи. Значит, от какой-то двери. Только от какой?

Зазвонил телефон. Даже не стоило угадывать, кто это. Я и так знала. Даже удивительно, что его хватило на почти полтора часа.

— Да? — ответила я и сразу же добавила: — Если ты сейчас спросишь, все ли у меня нормально, то я завою.

Смешок в трубку, а потом вопрос:

— У тебя дома. Но в восемь мне надо быть у Калинина.

— У него в квартире?

— Расслабься. И, кстати, у Алисы не было квартиры или какой-нибудь недвижимости?

— Без понятия. Но если бы она что-то и купила, то это можно проверить по выписке из банка. Я заказал после ее смерти только выписку по операциям за последние полгода, но сейчас же позвоню в банк.

Мне нравилось, что он не задавал лишних вопросов. Знал, что я все равно ему все расскажу? Я бы так и сделала, но не по телефону. Кажется, мы пытаемся вылепить доверие. Ему еще долго приобретать форму и сохнуть, но глина уже на станке.

Я фыркнула, подумав, что более дурацкого сравнения не придумать. Ни капельки не романтично и не поэтично.

До вечера я просто сидела на диване в гостиной перед телевизором. Правда, еще и обед успела приготовить. Как в той песне: «Слепила из того, что было…»

Ярослав больше не звонил. Время близилось к семи часам, а, помня про пробки в это время, я решила выехать раньше. Закрыв гараж, остановилась и потянулась за телефоном. Может, я просто хотела предупредить, что уезжаю, а может, в тот момент сработало предчувствие.

Один гудок, второй… Гудки закончились, но ответа не последовало. Сквозь бесчисленные звуковые сигналы машин я расслышала звон разбитого стекла и скрежет металла…

Глава 19. Ярослав

Она влетела в приемный покой подобно фурии. Я вышел из рентген-кабинета и сразу увидел ее. Немного потерянная, но готовая к подвигам. Я знал, что она все слышала до того, как мой телефон упал на пол и отключился.

Увидев меня на ногах, Дина выдохнула и опустилась на стул в коридоре. Волосы растрепаны, под глазами плохо вытертые темные пятна. Я подошел к ней и спросил:

— У тебя тушь не водостойкая?

— Издеваешься?!

Я присел рядом с ней и приобнял за плечи. Не хотел, чтобы она переживала, чтобы волновалась.

— Дина, все хорошо?

— Хорошо?! Да я пережила эмоциональную катастрофу за то время, пока добиралась сюда!

Про то, что плакала, не сказала ни слова. Но это было видно. Не знаю почему, но меня это обрадовало. Конечно, не ее слезы или переживания, а то, как она отреагировала. В ту минуту, когда моя машина балансировала на краю эстакады, снеся ограждение, я только и думал, что будет с ней, если я сейчас упаду с высоты в несколько десятков метров. В Боливии не было страшно, сейчас — да.

А она переживала, переживал и я. Поцеловал ее в шею и приложил руку к животу, еще такому плоскому. Но мне нравилось думать, что там есть мы. Именно мы. Оба.

— Я почти сошла с ума… — шепнула она мне в ухо. — От тех звуков, которые услышала в трубке, от тех чувств, от которых просто мутилось сознание, пока я сюда ехала, от новостей, что транслировали почти везде. Что случилось?

— Успокойся. Это главное, — усмехнулся я, хотя было совсем не до смеха.

Я многое понял, осознал. И это было… Больно, что ли?

Она молчала, ничего не спрашивала. Удобно устроила голову на моем плече, и я даже захотел свалить без выписки отсюда, но знал, что это будет чревато. Менты такое не пропустят, им просто не позволят. Они уже стояли в начале коридора, опрашивали пока других участников ДТП, которые пострадали меньше. Хотя пострадавших и не было, по сути. Просто жертвы обстоятельств.

Пока я ждал снимки, Дина молчала. Я перебирал медовые волосы, слегка посветлевшие под боливийским солнцем, и думал, что мне повезло. Повезло, что когда-то Алиса пришла к ней, повезло, что я сошел с ума от одного вида этих медовых глаз, повезло, что я поехал за ней на другой конец света.

Правильно было все, что случилось. Без нас пазл бы не сложился. Без нас обоих.

— Дина, — растормошил я ее, когда врач меня отпустил. — У нас еще есть на сегодня планы. Или просто вызывай такси, но мне нужна твоя машина.

— Я с тобой, — ответила она. — Всегда, везде и навсегда.

— Запомни, — взял ее лицо в ладони, — я тоже. Но я боюсь за тебя, так что ты едешь домой.

— Не решай за меня!

На этот возмущенный возглас все в коридоре обернулись. Нет, ну как с ней не сражайся — все равно на своем стоит. Только после всего я не могу рисковать.

— Дина, ты своим звонком меня спасла от смерти.

— Это как?

— Официальной причиной послужило ДТП на эстакаде, но… Дина, ты позвонила, а я потянулся за телефоном к пассажирскому сидению, и в этот момент пуля разбила стекло. Ты спасла меня, понимаешь?

Может, это было воспалением моего мозга, но она смотрела на меня так… Блядь, я был готов утонуть в этих медовых глазах. Она меня любит. Именно сейчас это осознал, понял, принял. Эта сумасшедшая, безбашенная женщина меня любит. Нет, МЕНЯ любит.

— Я почувствовала, что надо тебе позвонить. И без тебя жить бы я не смогла. А наш ребенок? Я не смогу одна даже родить, мне страшно.

— Я с тобой. Пока жив, я с тобой.

Меня позвал хирург в кабинет, и она пошла со мной. С таким видом смотрела на снимки в руках врача, как будто я вот-вот скончаюсь.

— Кость целая. Просто ушиб, но руку лучше не беспокоить. А порезы вам обработают.

— Не стоит, — отмахнулся я.

— Стоит! — безапелляционно заявила Дина.

Спорить я с ней не стал. Через полчаса мы вышли на показавшийся мне свежайшим после больничных коридоров воздух. Пока медсестра обрабатывала небольшие порезы, уставший и явно не очень заинтересованный полицейский задал несколько вопросов. Дина удивленно подняла брови, когда я ни слова не сказал о выстреле, но промолчала. Я понимал, что виновником ДТП был я. И хоть пока меня открыто никто не обвинял, но и к этому придем. Хорошо, что хоть без жертв обошлось. Да и материальный ущерб, насколько я помню, невелик. А его другим пострадавшим я возместить смогу.

— Расскажи, как все было, — попросила Дина в машине и откинулась на сидении.

— Я уже сказал, но могу поделиться своими мыслями. Это была четкая подготовка. Кто-то знал мой маршрут, кто-то знал, что в это время в том месте пробка. Это был выстрел из снайперской винтовки, но место… Оно открытое, только завод слева, где стоят две водонапорные башни, скорее всего, стреляли с одной из них.

Дина задумалась, вероятно, вспоминала тот район, а потом удивленно повернулась ко мне:

— Но ведь они довольно далеко от эстакады! С такого расстояния могли выстрелить?

— При должной подготовке и хорошей винтовке запросто. Я знал одного снайпера, который с такого расстояния мог с закрытыми глазами подстрелить муху.

— Ярослав! — она с такой силой вцепилась в руль, что я серьезно подумал, как бы она его не вырвала. — Ты, мать твою, так равнодушно об этом рассуждаешь, как будто не тебя хотели убить два часа назад!

— Вот тебе бы сейчас немного равнодушия и спокойствия не помешало, а то…

— Стоп! — заорала она так, что даже фельдшер, куривший неподалеку, выронил сигарету. Хоть бы окно закрыла, чтобы у этого концерта не было зрителей. — Равнодушие… Ну, конечно, — усмехнулась она.

— Что? — не понял я.

— Я искала на твоем совещании утром не то и упустила главное. Я знаю, кто, но не знаю, почему.

— Один из глав отделов. Тот, который прервал тебя, на базу собирался.

— Игорь Валентинович? Быть не может.

Я был уверен, что она ошиблась. Он с самого основания компании со мной. Ни одного нарекания, ни одной ошибки. Идеальный работник.

— Ярослав, послушай… Я искала нервозность, страх, но у всех на лицах было только недоумение и удивление, а у него — ничего. Он как будто знал заранее, что ты скажешь и что потребуешь. Он был равнодушным.

Глава 20. Ярослав

У меня в башке не укладывалось. Но если так…

— Поехали в офис, — сказал я.

— Зачем? — спросила Дина.

— Затем, что мне нужно посмотреть личное дело Игоря. Каков мотив? Вот этого я не могу понять.

Она кивнула и выехала с парковки. Лоб наморщился — думает. Так и молчала всю дорогу. Только возле офиса начала говорить:

— Если бы мотивом были деньги, то он бы не сдал тебя ОБЭПу, а продолжил их красть. Он хотел тебя посадить, уничтожить, убить, в конце концов. Здесь что-то глубоко личное. План, который был выношен, продуман. Где ты мог перейти ему дорогу?

— Не знаю, Дина. Я вообще ничего не понимаю. А Алиса? Если она знала, то почему не сказала? Оставила какие-то долбанные шифры…

— Боюсь, этого мы никогда не узнаем, — покачала она головой.

Ну уж нет, меня такой исход не устраивает. Надо во всем разобраться.

Мы вошли в пустой уже офис, я взял на посту охраны запасные ключи от отдела кадров и вскоре уже пролистывал папки, ища нужный документ. Дина включила компьютер и тоже начала искать в базе. Личное дело нашли мы одновременно, но из него почерпнуть особо нечего было. Образование, семейное положение, предыдущее место работы мне никак не помогли. На всякий случай я переписал домашний адрес Игоря Валентиновича и тут же позвонил своему «поставщику» информации. Родион умел работать быстро и эффективно, если, конечно, не требовалось взломать Пентагон. А мне все лишь надо было знать, кто родители, братья-сестры, жена. Связь должна быть, осталось только ее найти. Это для Родиона плевое дело. Он пообещал через час перезвонить, плюс-минус двадцать минут, и повесил трубку.

— Что ты станешь делать? — спросила Дина.

— Шею ему сверну. Особенно, если…

Я замолчал, уставившись в окно. О причастности Игоря к смерти Алисы даже не хотелось думать. Черт возьми! Почему она сразу ко мне не пришла, если знала? Или даже просто подозревала?

Почувствовав легкое прикосновение к плечу, обернулся. Мне не надо было заканчивать фразу, Дина поняла, что я имел в виду. Но не стала меня просить не рубить с плеча, не стала успокаивать. Она меня понимала. Понимала не как психолог, а как близкий человек. Мне не нужны были ее слова — хватало просто присутствия рядом. Я даже сейчас и не могу представить, что бы делал, не будь ее рядом со мной. Точно бы сошел с ума от всего происходящего. А эти медовые глаза просто спасательный круг, ради них жить хочется.

— Ярослав, в личном деле не было ни слова о военной службе. Ты думаешь, он мог кого-то нанять?

Я уже думал об этом. Только мы не в девяностых, да и наемные киллеры стоят недешево, а еще это опасно. И нужны выходы на подобного рода мастеров.

— Сомневаюсь, — покачал головой. — Вот ты знаешь, где можно нанять снайпера, который с точностью спрогнозирует время полета пули с расстояния в километр, при этом учитывая скорость и направление ветра, атмосферное давление и деривацию* (боковое отклонение пули при полете)?

— Без понятия, — усмехнулась Дина. — Я даже не поняла половину того, что ты только что сказал.

— Вот видишь. А расчеты были точными. И такой заказ стоил бы наверняка огромных денег, но даже я не знаю, где найти настолько хорошего снайпера, который взялся бы за заказное убийство. Это очень скользкая дорожка, которая рисует мишень на спине. Жить, постоянно оглядываясь, скрываясь, думая, когда тебя накроют менты или устранят заказчики, чтобы замести следы. Так сможет не каждый.

— Ты прав, — согласилась она. — Я, конечно, с такими людьми лично не знакома, но судебную патопсихологию изучала.

— Хватит гадать, идем кофе выпьем.

Я закрыл кабинет, и мы пошли в сторону моей приемной. Ирины, конечно, не было на месте, поэтому чай и кофе пришлось готовить самому. Время, казалось, замедлило свой ход. Я-то и дело смотрел на часы, но стрелка как будто застыла на месте.

— Мы поедем к нему? — спросила Дина, опустившись на диван.

Неугомонная женщина.

— Я про батарею и наручники не шутил. Ты поедешь домой и будешь ждать.

— Ни черта!

— Дина… Ты можешь не спорить? А вообще, ты вроде собиралась к Калинину.

— Отменила поездку, когда узнала, что случилось на эстакаде.

Я подал ей чашку и поцеловал в макушку.

— Скоро все закончится. И больше не волнуйся, я живучий.

Она покачала головой, но промолчала. Да, мы можем спорить до бесконечности, что еще недавно показалось бы мне странностью в отношениях. Вот только теперь мне это кажется милым. Блядь, становлюсь романтиком, что ли? Полный бред.

— Ты получил выписки с банковского счета?

Нет, она точно не успокоится. Даже наручники и батарея ее не пугают.

— Получил. Два года назад была снята большая сумма денег, а потом каждый месяц в один и тот же день на протяжении полутора лет в один и тот же день снимались деньги. Если и была недвижимость, то оплачивалась наличкой, так что отследить невозможно.

— Но должны быть документы. И в любом случае через полгода ты бы узнал, когда унаследовал бы все ее имущество. У Алисы, кстати, было завещание?

Я отрицательно покачал головой. Хотя уже не был уверен ни в чем. Моя жена была полна сюрпризов, как оказалось. И тайны свои она мне не доверяла. Да и цифры эти… Столько с ними носились, а ведь, как всегда, по итогу это окажется что-то простое.

Услышав в коридоре шаги, которые усиливались акустикой пустых коридоров, мы с Диной переглянулись. Еще больше я удивился, увидев в дверном проеме Калинина. Какого черта?..

— Андрей? — тоже удивилась Дина.

— Вы бы хоть на звонки отвечали, а то ни до одного, ни до второй не дозвониться. Пришлось искать вас собственными силами.

— И как нашел?

— Связался с постом охраны, он и сказал, что вы здесь.

— А вы, Андрей Григорьевич, по какому вопросу?

— По личному, — ответил Калинин и бросил на стеклянный столик папку. — Я получил это заказным письмом несколько часов назад. Видимо, очень долго шло. Все-таки наша почта не экспресс.

Дина первая схватила папку. Нет, все-таки батарея не кажется мне такой уж плохой идеей. Ей хватило минуты, чтобы выдать:

— Алиса была гением.

Глава 21. Дина

Алиса разделила части пазла между тремя людьми, которые вроде бы никак и не связаны между собой. Как она могла просчитать, что мы соберемся втроем, что мы поймем ее послание. И нас должен был свести Андрей Григорьевич, только почта опоздала. Мы уже свелись, пока Калинин даже не понимал, что творится. Даже очень продуктивно свелись.

— Ты знал об этой квартире? — повернулась я к Ярославу.

— Нет. А вы, Андрей Григорьевич? — посмотрел он на Калинина.

— Я предполагал нечто подобное. Скорее всего, она не могла находиться одна в большом доме, когда вы, Ярослав Владимирович, уезжали в командировки. И она готовилась к разводу, я уверен в этом.

Я заметила, как дернулась щека Ярослава, а рука сжалась в кулак. Может, Андрею и стоило давно разукрасить лицо, но точно не за то, что он говорит очевидные вещи. Я положила ладонь поверх кулака, заметив, как Калинин проследил за этим жестом и усмехнулся, и спросила:

— Что-то еще, Андрей Григорьевич?

— Странная записка с одним предложением. Но я ее дома оставил, там бессмыслица какая-то.

— Вспомнишь?

— Последние две цифры — это номер квартиры, — процитировал он.

— А вот это уже что-то, — вскочила я с дивана.

Никто не понял, почему это послание вызвало такой ажиотаж, но меня снова посетила идея. Не факт, что правильная, может, и бредовая, только больше никаких не было. Я подошла к секретарскому месту и оторвала листок с блока для записей. Взяв ручку, переписала те шесть цифр, которые сходились с элементами с кольца, потом те пять, что были в письме, и добавила в конце «97», номер квартиры, документы на которую были присланы Андрею. Тринадцать.

— Никаких идей? — показала Ярославу.

Он нахмурился, а потом посмотрел на меня:

— Ты думаешь?..

— Да, — кивнула я.

— Вы знаете, — вклинился Калинин, — это очень мило, что вы понимаете друг друга с полувзгляда, но я не люблю чувствовать себя идиотом.

— Тринадцать цифр, — пояснила я. — Это может быть номером банковского счета.

— Ты думаешь, что сейчас я все понял?

— Это длинная история, но как-нибудь за чашкой кофе расскажу.

— Во-первых, — наконец-то обратил на нас внимание Ярослав, — ты не пьешь теперь кофе, а во-вторых, никаких больше встреч наедине.

Я уперла руки в бока и только хотела высказаться по поводу дурацкой ревности, но меня перебил Калинин:

— О, это вы зря, Ярослав Владимирович. Сейчас начнется феминистский концерт.

Даже забыв, что собиралась сказать, я повернулась к Андрею:

— Ты заделался нашим семейным психологом? Извините, мой бюджет не позволяет прибегнуть к вашим услугам.

Прервал меня звонок, точнее короткий звук пришедшего сообщения. Ярослав потянулся к телефону и удовлетворенно улыбнулся.

— Что там? — почему-то шепотом спросила я.

— Информация на почте, — ответил он и включил компьютер в приемной.

Я тут же устроилась за его плечом. Загрузка шла, казалось, слишком долго. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и даже начала грызть ноготь.

— Твое сопение в ухо меня заводит, — тихо сказал Ярослав, набирая пароль от почты.

— Не о том опять думаешь, — улыбнулась я.

Калинин наблюдал за нами так, как будто мы были подопытными кроликами, а наших взаимоотношениях он собирался защитить докторскую. А что, отличная тема, только больше подходит для романа в стиле «от ненависти до любви». Да до такой любви, что ни я, ни Ярослав не знали, что подобное вообще бывает. Меня даже передернуло от мысли, что я могла его сегодня потерять. Не отдам даже в лапы старухи с косой.

— Блядь, — выругался Ярослав, глядя на экран.

Я, сколько не пыталась, все равно не понимала, что он там увидел. Свидетельство о рождении и данные о матери. И что?

— В чем дело? — спросила я.

— В свидетельстве о рождении у Игоря стоит прочерк. Обычно в таких случаях мать дает ребенку свое отчество, но она Ольга Семеновна, а он у нас Валентинович. Отчество-то не самое распространенное, верно? И работала она в Генеральном штабе министерства обороны. Как раз секретарем у полковника, который занимался миротворческими миссиями в дальнее и ближнее зарубежье. Именно он отправил нас туда, где погибли все, один я оклемался. И это была его стратегическая ошибка, вроде что-то еще нашла военная прокуратура, но он пошел под трибунал. И я, насколько мог, этому поспособствовал.

— А звали его Валентин…

— Валентин Сергеевич.

— А вот и мотив, — сказала я. — Если бы вы все тогда погибли и некому было свидетельствовать… Хотя мотив довольно необоснованный, но это нормально — защищать и оправдывать тех, кого любишь. И он нашел в тебе виновного.

— Налицо детская травма, — заметил Калинин. — Роман секретаря с полковником, внебрачный ребенок, недолюбленный, который хочет как-то выслужиться.

— Полковник умер от инфаркта, — сказал Ярослав.

— Это не имеет значения, — усмехнулся Андрей. — Если вы правы и этот самый полковник его отец, то ваш парень пытается выслужиться все равно, чтобы почувствовать себя значимым из-за недостатка отцовской любви раньше. Это идея фикс, это мания. И неважно, что полковник уже мертв, пока не будет удовлетворения, ничего не прекратится.

— Прекратится, — поднялся Ярослав. — Сегодня же.

— Я с тобой! — сразу же сказала.

— Поехали уже, невыносимая женщина.

— Мне тоже интересно, чем все закончится, хоть я и не все понял, — вставил и Калинин свои пять.

Даже оставил свою машину на парковке перед бизнес-центром и поехал с нами. До квартиры мы доехали, когда уже начало темнеть. Я передала Ярославу ключи, когда мы втроем оказались перед дверью. Дом был старым, давно нуждающимся в капремонте, но почему-то именно здесь Алиса решила купить квартиру.

Ярослав медлил, рассматривая ключ, а потом вставил его в замок, как будто сомневаясь. Нет, подошел. Два поворота — дверь открылась.

Обычная однокомнатная квартира с маленькой кухней, совместным санузлом и старым ремонтом. Было видно, что здесь никто не живет постоянно. Или просто никто давно не появлялся. Первым делом я открыла окна, потому что дышать здесь было тяжело, а Ярослав начал осматривать все доступные места. Что он хотел найти, я не спрашивала, но понимала — это важно для него. Просто попытаться.

Я не мешала, Андрей тоже. Все с того момента, как мы покинули офис, проходило в полном молчании.

Калинин первым нарушил тишину:

— Она хранила всегда все в шкафу, советская привычка.

Ярослав открыл скрипнувшие дверцы пустого шкафа и покачал головой. Кажется, там ничего не было. Подошел Андрей и провел рукой по верхней полке. Что-то нащупал. Маленький клочок бумаги, судя по всему, вырванный из записной книжки. На нем только два слова. Альфа-банк. Кажется, насчет цифр я не ошиблась.

— Это все? — спросила я.

— Да, — кивнул Калинин.

— Все, хватит с меня долбанного кода да Винчи. Я еду к Игорю. Вы, Андрей Григорьевич, — повернулся Ярослав, — позвоните в ОБЭП, номер я оставлю. А ты… — посмотрел на меня.

— Даже не думай отправлять меня домой!

— Дина, может, ты меня и не простишь, но лучше так, чем волноваться за тебя ежесекундно.

Я сразу не поняла, о чем он, пока не увидела кивок Андрея, до которого дошло на пару секунд раньше. И эти пару секунд могли мы мне помочь. Но дверь захлопнулась раньше, чем я сумела сообразить. Вот сволочь!

Глава 22. Ярослав

Я вышел на улицу и чертыхнулся. Машины-то нет, а ехать почти на другой конец города.

— Ярослав! — услышал я сверху и поднял голову.

Дина высунулась по пояс в открытое окно. Злая, снова пыхтит как хомяк, а глаза так и мечут молнии, что кажется совсем не метафорой в свете желтого фонаря. Да уж, если бы взглядом можно было испепелить…

— Выпусти нас отсюда! Иначе я вылезу в окно.

Глупо было надеяться, что она успокоится. А Калинин, кажется, даже не пытался ее успокоить. Я был уверен, что не вылезет, но не до конца. Она бы не стала так рисковать, хотя с нее станется. Еще немного поколебавшись, я вернулся в подъезд. Дверь квартиры с размаха открылась, как только я повернул ключ в замке, и мне прилетела звонкая пощечина.

— Не смей больше так поступать со мной!

— Да, ты за меня волновался. А я, по-твоему, не волнуюсь?

— Вы собачитесь, как будто двадцать лет женаты, — вышел следом за ней Калинин.

— У меня с ним день за год идет, — заметила Дина. — А теперь поехали. Мне эта история порядком поднадоела.

Дороги были пустыми, и она даже несколько раз проехала на красный. Злилась все еще, молчала. Но главное, что в окно не вылезла.

Мы подъехали к недавно отремонтированной девятиэтажке, и я сразу заметил Игоря возле старой иномарки. Он укладывал в багажник чемодан. Тут не надо быть гением, чтобы догадаться — запахло жареным, и он решил, что пора делать ноги.

Дина остановила машину так, чтобы у него не было возможности выехать, а я сразу вышел на улицу и наткнулся на совсем не удивленный взгляд.

— Догадался? — спокойно спросил Игорь. — Или она догадалась? — кивнул в сторону Дины. — Умными бабами вы себя окружаете, Ярослав Владимирович.

Он захлопнул багажник и оперся спиной на машину, сложив руки. Само спокойствие. Интересно, каких действий он от меня ждет?

— Далеко собрался? — спросил я.

— Теперь, видимо, по этапу, — пожал Игорь плечами.

— Сам стрелял?

— Да. У меня был хороший учитель. Хотя не было изначально в планах твоей смерти. Вот обанкротить и посадить лет на пятнадцать-двадцать — да. Только жена твоя вмешалась. Ушлая баба была, нашла как-то оффшорный счет, на который я сливал деньги, только не поняла сразу, для чего он. И ты как раз уехал, поэтому она пришла ко мне со своими догадками. Я попытался убедить ее в законности всех проведенных операций, наверное, в тот момент и выдал себя.

— Ты ее убил? — спросил я.

Этот вопрос и волновал меня больше всего. Мне было плевать на деньги — важно только это. Если он сейчас ответит утвердительно, то я и сяду примерно на такой срок, только за убийство, потому что размажу его по асфальту.

— Нет, — выдохнул Игорь, а у меня внутри как будто лопнула натянутая струна.

Неужели все-таки она сама?

— Игорь Валентинович, — у Дины голос выдавал волнение, надо было все же ее оставить в закрытой квартире, — она не могла сама.

— Это была случайность. Алиса Геннадьевна позвонила мне и назначила встречу недалеко от вашего дома. Я понял, что она догадалась, но поехал. Все-таки надеялся убедить ее. Мы встретились в лесопарковой зоне возле реки. Был март, еще холодно, так что любителей пеших прогулок, кроме нас, не нашлось. Мои доводы были убедительными, и она, как мне показалось, поверила, только предупредила, что номер счета запомнила и в случае чего передаст его в ОБЭП. Тут нервы у меня и сдали. Слово за слово мы начали спорить… Я даже сам не понял, как все произошло. В какой-то момент, когда мы поднялись на неосвещенный участок, где река уходит вниз и образовывается обрыв в метров пять, она просто оступилась…

Каждое его слово — нож в сердце. Все равно желание размазать его не отпускало. Кулаки то сжимались, то разжимались. А он еще так спокойно это рассказывает, без капли сожаления.

— И ты просто уехал, а ведь она могла быть жива.

— Удар о лед был такой силы, что просто оглушил меня, так что нет…

Все-таки я не сдержался. От удара в челюсть голова Игоря дернулась, он ударился затылком о машину, но даже не предпринял попыток защищаться. Только сплюнул кровью и вытер ладонью губу.

— Ярослав, не надо, — Дина почти повисла у меня на локте.

— И ты, — посмотрел я на Игоря, — зная, что Алиса могла мне что-то оставить, сдал меня ОБЭПу. Хороший ход, только там сидят не дураки и во всем разберутся. Твоя месть была необоснованной. Ты ее сам придумал и сам в нее поверил. А надо было думать не о мертвых, а о живых. У тебя же жена, ребенок… Ты их променял на иллюзию. Андрей Григорьевич, — спросил я Калинина, — вы позвонили в ОБЭП?

Он кивнул, а Дина прислонилась лбом к моему плечу и шепнула:

— Неужели все закончилось?

Я погладил ее по щеке.

— Да. Сможешь жить без адреналина?

— С тобой мне его хватает.

Я была права. Адреналин хватало еще как. Все было на эмоциях и непредсказуемо.

Я орала, что не собираюсь выходить замуж по залету, а он крошил в ответ кулаком стены. Ссадины на костяшках правой руки почти не заживали. Ближайшая аптека перевыполнила план по продажам перекиси водорода.

Я орала, что не стану брать меньше клиентов и не перестану общаться с Калининым, потому что он мой супервизор. Ярослав опять грозил батареей и наручниками.

Не знаю, как мы оба не поседели и не начали заикаться за эти несколько месяцев, что провели под одной крышей. Но ни разу, ни на секунду у меня не было мысли уйти.

Мы орали друг на друга, мы сводили друг друга с ума, да вот жить друг без друга не могли. Его командировки вгоняли меня в депрессию, три дня — вечность.

В последнее время наш ор постоянно прерывали. Как только мы переходили на повышенные тона, ребенок начинал неистово толкаться. И я сразу замолкала. Хотя что стоило от него ожидать, если оба родителя были любителями поколотить боксерский мешок.

Но неожиданно все случилось в непривычно спокойный вечер. Сразу это был дискомфорт, просто тянущее ощущение внизу живота, которое через пару минут сменилось легкой болью. Я даже ничего не успела сказать, как Ярослав спросил:

— Дина, что случилось?

— Что-то не так.

— Едем в больницу.

Тут я, конечно, спорить не стала. По дороге боль усиливалась. А меня накрывала паника. Только я успокоилась, только поверила, что все будет хорошо, как жизнь меня снова ткнула мордой в землю.

И я расплакалась. Беззвучно. Слезы просто катились по щекам.

— Эй, железная леди, не плачь. Все будет хорошо.

Не знаю, кого он больше успокаивал — меня или себя. Но, судя по всему, думал сейчас рациональнее Ярослав. Я просто ходила с ним за руку по приемному покою и с неохотой отпускала, когда заходила в кабинеты. Врач, которая делала УЗИ, спросила:

— Какой срок?

— Двадцать пять недель.

Она нахмурилась и покачала головой.

— Что? — хватило ума понять, что что-то не так.

Молчание. А потом она взяла телефон и начала звонить кому-то. И когда она сказала, чтобы готовили операционную для экстренного кесарева сечения, я едва не потеряла сознание. Господи, он же еще совсем крошечный, он не сможет выжить без меня. Глаза снова начали заполняться слезами.

— Что-нибудь можно сделать? — спросила я.

— У вас отслойка плаценты, уже не остановить процесс. Кровь быстро заполняет матку, так что это единственный шанс и для вас, и для ребенка.

Я мало что помню. Все просто смешалось в голове: коридоры, лифт, операционная, уколы, врачи. Перед тем как окончательно отключиться, я запомнила только маленький синий комочек, который поместился на ладони врача. Настолько маленький и… молчавший. Ручки и ножки размером с палец взрослого человека, такое крохотное тельце, голова.

Но все-таки человек…

Я открыла глаза и попыталась сесть, но тут же сильная рука придавила меня опять к кровати.

— Дина, не дергайся, у тебя катетер стоит.

Ярослав сидел на стуле рядом с кроватью и как-то печально улыбался.

Я даже не могла спросить, потому что боялась услышать ответ. Ничего никогда не боялась, а сейчас поняла, какое оцепенение может вызывать страх неизвестности. Закрыла глаза, сосчитала до пяти и уже четче спросила:

— Что с ребенком?

— Все хорошо, — быстро ответил Ярослав.

— Ты мне врешь!

— Дина, прекрати истерику и дай мне сказать.

— Он не кричал, — снова перебила я.

— Легкие не раскрыты, но это дело времени. Все хорошо, он маленький, но подрастет в кювезе для недоношенных детей. И легкие раскроются скоро. Я его видел, хороший здоровый мальчик.

— Да? — недоверчиво посмотрела я на Ярослава.

— Да, — кивнул он. — Только знаешь, мне кажется, что ему одиноко. Надо не медлить с братиком или сестричкой.

До меня не сразу дошел смысл его слов. Какого черта?

— Ты издеваешься?

— Ни капельки. Как я и говорил, будем орать друг на друга, бить посуду, а потом трахаться как кролики, так что за нами не заржавеет.

— Это самый лучший сценарий, — улыбнулась я. — А теперь пусть из моей руки достанут эту штуку. Я хочу видеть ребенка.

В глазах Ярослава явно прочиталось: «Неугомонная женщина», но спорить он не стал. Поднялся, чтобы позвать медсестру, но уже возле самой двери обернулся:

— Дина, я не думал, что с каждым днем можно любить человека сильнее и сильнее.

Может, становлюсь мягкотелой, но я снова расплакалась, на этот раз от счастья, и ответила:

— И я люблю тебя. Так что можешь продолжать бесить меня всю оставшуюся жизнь.