«Только не ты»

События, герои, игры, компании, общества и бренды являются выдумкой автора. Любые совпадения являются случайностью. Суждения не отражают личное или профессиональное мнение автора.

Александр Гранд

Телевизионная программа «На лезвии бизнеса», Лондон

– Александр, позвольте называть вас по имени?

– Вам, Наоми, я позволю всё что угодно1! – с нарочитой двусмысленностью ответил гость программы.

– В таком случае… даже не знаю, что спросить! – Ведущая подмигнула зрителям.

Зал откликнулся добродушным смехом. Какой бы серьёзной ни была передача, от Гранда привыкли ждать выпадов на грани допустимого.

– Говорят, вы никогда не проигрываете. Это правда?

– Вы верите слухам?

– Предпочитаю составлять собственное мнение.

– Тогда задавайте вопросы, мне нечего скрывать! – легко соврал Гранд. Казалось, на дне его взгляда поселился сам дьявол.

– Спрошу по-другому: как часто вы проигрываете? Когда был последний раз?

Гость задумался, что-то перебирал в памяти. Даже посмотрел на часы, а потом спросил рассеянно: – Сейчас март, да?

Гранд поднял искрящийся смехом взгляд.

– Никогда!

Несмотря на игривый настрой вступления, «На лезвии бизнеса» – серьёзная программа. Открытый диалог об успехе, риске, конкуренции и профессиональном выгорании. Жертвами Наоми становятся неординарные люди разных сфер бизнеса, и она допрашивает их как о профессиональной, так и о личной жизни.

– Раз так, то поделитесь секретами вашего успеха. Я уверена, что зрители держат карандаши наготове.

– Я вас разочарую, секретов нет. Всё очень просто: нужно настроиться на волну успеха. Это как радио: либо вы поймали нужную волну, либо нет. Если нет, то вокруг только шум. А если поймали, то никому не позволяйте сбить ваш настрой.

– Что главное в бизнесе, чутьё или везение?

– Инстинкты. Если возникает проблема, значит, ты пропустил предупреждение. Я безоговорочно доверяю инстинктам и действую без промедлений и сомнений.

– У вас отличное чутьё в бизнесе. Вы удачно вкладываете деньги и основали две успешные компании. Возникали ли ситуации, заставившие вас усомниться в себе?

– Нет. Проблемы и препятствия ожидаемы. Считайте их доказательством того, что вы на правильном пути. Идите вперёд, и под вашими ногами появится путь.

– У вас репутация невозмутимого человека. Неужели вы никогда не теряете контроль?

– А зачем? – Александр пожал плечами.

Сама Наоми тратит почти четверть зарплаты на психотерапевта, чтобы добиться хотя бы иллюзии невозмутимости и позитивного настроя. Поэтому вопрос Гранда загнал её в тупик, и она поспешила перевести тему.

– Ваш недавний карьерный шаг кажется несколько неожиданным. Вы добились успеха в области информационных технологий, и вдруг – косметический бизнес. Почему?

В прищуренных глазах гостя сияла усмешка.

– Как и в случае с технологиями, я очень заинтересован в конечном результате.

– В косметике? – Наоми смотрела поверх очков, выдавая свой тщательно замаскированный возраст.

– В женской красоте.

– О да, разумеется!

В зале раздались смешки.

Трудно не проникнуться симпатией к Гранду. В каждом его жесте – мужской шарм с перчинкой греха. Плохой мальчик, не пойманный с поличным и обещающий очень многое. Во всех смыслах.

– Вы выбрали нелёгкий путь, встав во главе тонущей компании, которая за последние годы не выпустила ничего нового. Вы собираетесь изменить стратегию? Избавитесь от старых брендов и начнёте с нуля?

– Время покажет, – Александр сохранял нейтральный тон. – Для меня большая честь посвятить себя компании с таким богатым прошлым…

Пока Гранд отдавал дань вежливости, Наоми без стеснения его разглядывала. Без сомнений, под невозмутимой маской джентльмена прячется вулкан, а искренний взгляд скрывает много секретов. Это второе интервью, и в прошлый раз Наоми не удалось разбить панцирь его обаяния. Вот бы раскусить его, сбить спесь, вывести Гранда из себя, но, увы, этот канал телевидения слишком консервативен для настоящей игры. Можно спровоцировать гостя, но, скорее всего, он не поддастся, да и обожание толпы помешает. Мужчин любят по-другому, чем женщин. Им прощают почти всё, их боготворят, даже если они порой разочаровывают. Заметив стрелку на чулках или новую морщинку телеведущей, газетчики пишут: «Наоми запустила себя», «Позор стареющей звезды», а что бы ни сделал Гранд, они умилённо вздыхают.

Встречаются такие мужчины. К ним не прикоснёшься, не столкнёшь с пьедестала. Они превращают любой репутационный кошмар в удачную рекламу.

Наоми тряхнула головой, успокаивая разыгравшуюся фантазию. Гранд – всего лишь очередной денежный воротила с глянцевыми манерами. Небось, шпилит жену конкурента, подвесив её на цепях в гараже, вот и вся загадка.

– Что для вас важнее всего в жизни?

– Успех! – Гранд ответил без задержки.

Пристальный взгляд Наоми не смутил его, не заставил волноваться.

– А семья? Дети?

– У меня замечательные родители, они подарили нам с братьями незабываемое детство.

– Я имела в виду вашу собственную семью.

– Всему своё время! – У Гранда убийственная улыбка. Завидев её, женщины от восемнадцати до сорока делают стойку. Приручить, перевоспитать, присвоить – три «П» женской мечты.

Полчаса спустя, закончив интервью, Гранд поцеловал руку ведущей и улыбнулся зрителям, купаясь в обожании толпы.

Наоми разочарованно вздохнула. Умеет выступать от души, зас+анец! Опять не удалось вытащить настоящего Гранда наружу. Как ни дёргай, куда ни кидай, он как кот, приземляется на четыре лапы. Невозмутимый. Может, ей повезёт в следующий, третий раз?

Подмигнув зрителям, Гранд вышел из студии.

Глава 1 Александр Великий

Год спустя

Алёна Серова

Я жарила яичницу, когда в дверях нарисовалась Коринна.

– Алёночка, угадай, во что мы играли вчера! – сказала на коверканном русском. Соседка одержима играми, любыми, компьютерными и нет, и старается втянуть других.

– Извини, Корин, я опаздываю на работу. Ты одета, а я нет.

Стряхнув яичницу на тарелку, я попыталась протиснуться в свою комнату, но не тут-то было.

– Пожалуйста, Алёночка! Ничего страшного, если опоздаешь на пять минут. Насмотришься ещё на красавчика.

– Я на него не смотрю! – буркнула раздражённо.

– Мы все на него смотрим, на то он и директор! – резонно парировала соседка, одна из пяти стажёрок в английской косметической компании. – До собрания ещё целый час.

– Отстань!

Я попыталась сдвинуть Коринну с места, но высоченная стажёрка из Чехии только усмехнулась, глядя на меня сверху вниз.

– Ладно, – обречённо вздохнув, я устроилась за кухонным столом, – но только пока я ем. Во что вы играли?

– «Из двух зол».

В этой игре ведущий задаёт заковыристые вопросы, и предлагается выбрать меньшее из двух зол. Сплошное мучение!

– Мы с Евой спорили больше часа, – Коринна перешла на английский, – что хуже: аллергия на воздух или на воду.

Бредовые вопросы, как всегда.

– Смотря какая аллергия.

– Не умничай!

– Если анафилактический шок, тогда в любом случае не выживешь. Лучше уж умереть быстрее, от аллергии на воздух.

– Понятно, следующий вопрос. От чего бы ты смогла отказаться навсегда: от алкоголя или от секса?

– Понятия не имею. Наверное, от алкоголя.

– Но без вина будет очень плохо!

– А без секса?

Коринна тоскливо вздохнула.

– Во-от! Мы вчера об этом и спорили. Смотря что считать сексом. Например, если можно…

– Поройся в справочниках и найди определение, которое тебя устроит! – Если вовремя не обрубить эту тему, то до работы не доберёмся. Иногда соседки спорят часами.

– Ладно, следующий вопрос. Выбирай, уродство или нищета?

– Всё одно. Если нищета, то постараюсь найти работу. Если уродство, то сделаю пластическую операцию.

– Нет… – засомневалась Коринна, – я не люблю врачей. Нищета лучше, можно выйти замуж за богатого мужика.

– Хорошее решение! – Вымыв тарелку, я направилась в свою комнату.

– Последний вопрос, прошу тебя, Алёночка! Всего один! Преступление или позор?

Я остановилась в дверях. От этой дурацкой игры становится не по себе. Вроде чушь, но некоторые вопросы цепляют, непонятно почему.

– Смотря какой позор. Пройти по улице без штанов? Как-нибудь это переживу.

– А если кто-то заснимет и выложит в интернет?

– Тоже, наверное, переживу.

– Не-а, не переживёшь. Если надеешься сделать серьёзную карьеру в бизнесе, то компромат тебя разрушит. Репутация – наше всё.

Я поневоле задумалась, и это дико раздражало. Не хочется размышлять на идиотские темы.

– Отстань, Коринна, мне всё равно!

– Ну, Алёночка, ну, пожалуйста! – заныла надоедливая соседка, снова переходя на русский. Объяснить ей, что ли, что никакая я не «Алёночка»? Хотя смысла нет, в Англии моё имя коверкают все.

– Пусть будет позор.

– Правда? А мне кажется, что преступление лучше.

– Если тебя поймают, то ты опозоришься и получишь две проблемы в одной.

Соседка недовольно фыркнула, но задумалась. Воспользовавшись её замешательством, я побежала одеваться, но последний вопрос не отпускал.

Нет, точно не выберу преступление, пусть будет позор. Или… смотря какое преступление… если мелкая кража, то это предпочтительнее позора… наверное. Да и вообще, что такое позор?

Дурацкие вопросы.

На собрании всех стажёрок усадили в десятом ряду. На сцене директор компании во всей красе, и вещает он как раз о красоте.

– Красота – это наука. Молодость тоже. Вы творите красоту, восстанавливаете архитектуру кожи и молодость, а я горжусь своей причастностью к этому важному делу. Нет одного рецепта красоты, потому что все женщины уникальны…

Вроде обычные слова, даже немного приторные, но слышали бы вы, как он говорит! Подкупающая искренность, бархатный голос. Не собрание, а коллективный женский вздох.

Два слова: шикарный мужик. Дело не во внешности, а в харизме, в цепляющем взгляде и в манерах. Изысканных манерах британского джентльмена с волнующей ноткой греховности.

А потом он поворачивается и смотрит на меня.

Прямо на меня.

По плечам пробегает мороз.

– Женщины уникальны. Все до одной, даже близнецы. Поэтому стратегию нашей компании определяют не финансисты и не учёные, а женщины, которые покупают наши продукты.

Взгляд начальника проникает слишком глубоко, и от этого в животе зачинается дрожь. Может, у него линзы специальные? Марка «Убей наповал».

Все мы здесь, дурочки, ловим слова директора и наивно считаем, что он говорит лично с нами.

– Ишь ты, про близнецов заговорил, – шепчет Ева, стажёрка из Варшавы. – Интересно, а он когда-нибудь с близнецами «того»?

– Может быть, – отвечаю рассеянно. Жду, когда взгляд директора добежит до конца зала и устремится обратно.

– А я вот уверена, что «того», уж он точно всё испробовал. Ты придумала ему отличное прозвище.

Зовут роскошного мужчину Александр Гранд. Одно из значений слова «гранд» – великий, и я чуть-чуть переиначила и называю его Александр Великий, Alexander the Great, как Македонского царя. Не в лицо, конечно, я с начальником вообще никогда не общалась. Но сотрудникам прозвище понравилось. Удивительно, что никто раньше не додумался. Великий македонский царь, завоеватель, создавший огромную державу, – неплохое сравнение для генерального директора2 компании, если не вспоминать о жестокости, массовых убийствах и других побочных эффектах неограниченной царской власти.

Александр Гранд – бог бизнеса, сравнительно молодой, но уже поднявший на своих плечах два успешных стартапа3, вложивший деньги в несколько других и теперь возглавляющий косметическую компанию. Говорят, его наняли, чтобы спасти бизнес. Уж кто-кто, а он сможет.

Он автор книг «Как найти свой стиль в бизнесе» и «Поймай удачу». Я стажируюсь в компании всего четыре недели, но за это время его уже трижды показывали по телевизору. Видели бы вы его интервью! Он скромный, о себе говорит немного, а когда хвалит других, его глаза светятся. Немудрено, что удача так и липнет к нему. Всё справедливо.

Я подписалась на его блог под ником фанатка666, для этого я завела специальную страничку с аватаркой фотомодели. Это ненужная маскировка, потому что пиаром Гранда занимается женщина по имени Эллен. Именно она и ведёт его странички, отвечает на комментарии и хвалит мою эрудицию и чувство юмора. Но я всё равно люблю притворяться, что мне отвечает сам директор, что по вечерам Александр Великий разглядывает мои поддельные фотографии и гадает, кто я такая. Самая интересная и остроумная из тысяч его подписчиков.

Я мечтаю заразиться у Александра удачей и харизмой. Однажды, если повезёт, я открою свою собственную косметическую фирму. А пока… с отличием закончила химико-фармацевтический факультет, выиграла конкурс «Будущее косметологии» для выпускниц из стран Восточной Европы и приехала на стажировку в Лондон. Контракт на шесть месяцев, с отличной зарплатой, и в конце срока одной из нас предложат постоянную должность.

Директор обратился к стремительно краснеющей женщине в первом ряду.

– Я всего лишь финансист, но даже я осознаю огромный потенциал вашего открытия. Спектроскопию используют уже давно, а детальная визуализация кожи показывает, как действуют наши средства…

Вот бы самого Александра запихнуть в спектроскоп, чтобы расщепить его харизму на составляющие и понять, что он из себя представляет. Рассчитать процент искренности.

– Вы… вы не просто финансист, – залепетала женщина, – вы понимаете намного больше других…

Судя по горящим глазам и румянцу, ещё одна работница цеха красоты потеряна для общества. Сочувствую. В Александра трудно не влюбиться.

Улыбнувшись, директор спрыгнул со сцены, игнорируя ступеньки.

– Наш красавчик неплохо прыгает! – усмехнулась Ева. – Небось, проводит в спортзале часа два в день, не меньше. Узнать бы, в каком, и полюбоваться на его кубики.

– Не кубики красят мужчину, а мужчина кубики, – прошептала я, не сводя глаз с директора.

Он наверняка встаёт в пять утра, пьёт овощной сок… именно овощной, во фруктовом слишком много сахара. Потом проводит час в тренажёрном зале и смотрит новости. Или листает документы на планшете. Потом завтракает с любовницей, супермоделью нижнего белья. Её я придумала, как и всё остальное. Вместе они пьют экологически чистый кофе у панорамного окна с видом на Лондон…

Пока я фантазировала, Александр остановился в проходе около нашего ряда и обратился к начальнику лаборатории. Десятки женских взглядов терзали и боготворили мускулистое директорское тело.

Нас разделяет пять человек – стажёрки и начальница отдела кадров.

Я никогда раньше не влюблялась в начальство, но первая же улыбка немакедонского царя вбила кол в мои устои. Яркий, интересный, успешный мужчина, а главное – искренний. Под глянцевой оболочкой таится удивительное человеческое тепло, оно лучится из морщинок в уголках глаз и передаётся с обаятельной улыбкой.

Говорят, я остроумная, добрая и вполне себе разумная. Говорят, меня ждёт прекрасное будущее. Однако взгляд Александра Великого отключает мой мозг от сети.

Острая влюблённость превратила меня в девчонку. Знаю, что влюбилась в придуманного кумира, но позволяю себе эту слабость. Почему бы и нет? Вреда никакого, а пользы навалом. Я и работаю старательнее, и учусь, и выгляжу лучше, и бегаю по утрам.

Влюблённость – лучший рецепт красоты.

– Очнись! – прошипела Ева, пихая меня локтем.

Александр Великий смотрит на меня, и я не имею ни малейшего представления, почему.

Смущение запятнало лицо неприглядным румянцем. Явно пропустила что-то важное, но что?

– Он задал тебе вопрос! – пробормотала Ева сквозь зубы.

Ответ я получила от самого директора.

– Может, кто-нибудь другой хочет поделиться впечатлениями?

Вот же, позорище, отвлеклась в такой момент!

Александр всё ещё смотрел на меня, и от этого внутри происходили биологически невозможные процессы. Внутренности таяли и превращались в горячую жижу, в животе заработала стиральная машина. Моргнув, директор перевёл взгляд на начальницу отдела кадров. Правильно, там его взгляду и место, нечего смущать стажёрок.

Коринна протянула руку к микрофону и защебетала что-то благодарственное и восхищённое. Вместо того, чтобы слушать, я беззвучно материлась.

Александр поблагодарил Коринну улыбкой, и от этого мне стало только хуже. Его улыбка должна была принадлежать мне.

– Пять лучших выпускниц университетов Восточной Европы стажируются в наших лабораториях, и я прошу оказать им всевозможную поддержку, потому что именно они определят наше будущее.

Приятно думать, что я определю будущее Александра Великого, но верится в это с трудом. Думаю, он всё определяет сам.

Александр снова посмотрел на меня.

– Мне особенно приятно, что все эти выпускницы женского пола. Именно женщины играют решающую роль в нашем бизнесе. Ещё кто-нибудь хочет поделиться впечатлениями? – глядя на меня, директор насмешливо дёрнул бровями.

Казалось, в моё горло вогнали кусок льда размером с хоккейную шайбу, но я протянула руку, забирая у Коринны микрофон. В этот раз я не упущу свой шанс. Уж если говорить, то от души. А если мечтать…

– Уж если мечтать, то по-крупному! – сказала, глядя на директора. – Однажды я открою собственную косметическую фирму, чтобы выпускать экологически чистую косметику растительного происхождения. Практика в вашей компании – мой первый и очень важный шаг к цели. Благодарю вас за доверие, за гостеприимство и за шанс приблизиться к моей мечте…

Я продолжала говорить, а директор смотрел на меня, не мигая. Хотелось удержать его взгляд, искупаться в нём, как в чужом бассейне. Знаешь, что бассейн не твой, знаешь, что у тебя никогда такого не будет, но как упоительно!

Что возьмёшь с влюблённой дурочки?

От волнения я ткнула микрофоном в лацкан пиджака, и отвратительное шуршание пробудило директора к жизни.

– Как вас зовут?

– Алёна Серова.

Александр отвернулся и пошёл к сцене.

– Запомните это имя – Альёна Сероува. Мы ещё услышим его и не раз. Нет ничего важнее веры в себя, а остальное притянется как магнитом. Пожелаем удачи талантливой стажёрке Альёне и её коллегам, будущим звёздам косметического бизнеса. И раз уж мы упомянули будущее, то поговорим о стратегии компании. Всего одно слово – био…

Александр заговорил о новых биотехнологиях.

Вообще-то, био – это не слово, но придираться не стану. К Александру Великому придираться не хочется, даже если он, как и все англичане, коверкает моё имя.

– Нашла время, чтобы задремать! – хихикнула Ева.

– Он обратился ко мне лично? – внутри трепыхалась радость, что директор выделил меня из толпы.

– Он задал вопрос всем нам и предложил начать с конца ряда, – усмехнулась Ева.

– Откуда он знает, что мы стажёрки?

– Начальница отдела кадров подала ему знак, она специально с нами села. А Коринну заранее предупредили, чтобы она вызвалась.

Осталось только вздохнуть. Хотя, может, и лучше, что директор не выделил меня из толпы. Целее буду. Александр Великий и не заметит, как растопчет моё сердце своими роскошными английскими ботинками.

– В нашей лаборатории только и разговоров, что о новом контракте, – сказала Ева за обедом. – Говорят, мы будем сотрудничать с исследовательским центром в России. Какой-то новый способ повысить выработку коллагена.

– Инъекции?

– Не знаю. На твоём месте я бы через голову прыгнула, чтобы побольше разузнать и предложить помощь. Ты же русская! Великому очень нужна эта сделка, ведь его наняли, чтобы спасти компанию. – Ева выразительно расширила глаза. – Они давно ищут что-то новенькое! В Мёртвом море искали, в Африке, в Индии, и вот повезло – нашли на Урале в Байкале.

– На Урале в Байкале?

– Ну да. Нашли в нём какие-то водоросли. Ты же русская, ты что, не знаешь? Урал – это горы, а там озеро Байкал…

– Понятно! – я чуть не подавилась от смеха. – Если Байкал на Урале, значит, надёжные слухи, можно верить.

– А почему нет?

География России для иностранцев – тема порой непостижимая. Мои объяснения Еву не впечатлили.

– Какая разница! – нетерпеливо возразила она. – Урал, Байкал… Короче, где-то в России нашли что-то важное. На твоём месте я бы разузнала.

– Разузнаю, – пообещала.

Коринна, с интересом слушавшая наш разговор, подмигнула.

– А ты напиши Великому: знаю, дескать, что вы ведёте переговоры с центром в России, и хочу помочь. О-очень хочу помочь, причём лично вам. И мои соседки по квартире тоже говорят по-русски. Мы будем помогать вам по очереди…

Под скабрезные шуточки я собрала грязную посуду и, смеясь, попрощалась с соседками. Так каждый раз. Мы обедаем все вместе в столовой на четырнадцатом этаже, и разговоры то и дело возвращаются к директору.

Раздумывая о том, как предложить Великому помощь, я дошла до конца коридора и вызвала лифт. Писать директору не стану, по крайней мере, пока. Сначала поговорю с начальницей, чтобы проверить слухи и понять, с каким Уралом-Байкалом имею дело. А уж потом…

В голове пронеслись восхитительные картины: мы с директором ведём переговоры и заключаем важнейшую сделку в истории компании… стоим на берегу Байкала или на одной из вершин Урала (неправильное зачеркнуть) и держимся за руки… празднуем в ресторане… он наливает мне шампанское… склоняется к моим губам…

Двери лифта открылись. Я шагнула внутрь и замерла с поднятой ногой, увидев перед собой Александра Великого.

Парализованная, я не шевелилась целую вечность, поэтому директор поднял взгляд от телефона и посмотрел на мою задранную ногу. Я тут же поставила её на пол, обозначив твёрдое намерение войти-таки в лифт, как это делают нормальные люди, не влюблённые в недосягаемого и прекрасного начальника.

Вот он, мой шанс! Я могу прямо сейчас спросить про сделку и сказать, что я специалист по Уралу, и Байкалу тоже. Или сказать что-то значительное, что заставит Гранда обратить на меня внимание. Но, к сожалению, умных идей у меня нет, а по вечерам, вместо того, чтобы заниматься делом, я играю с соседками в дурацкие игры. Может, спросить у Александра, от чего он сможет отказаться, от секса или алкоголя?

Тогда он уж точно меня заметит. Перед тем как уволить.

Александр стоит, уткнувшись в телефон. А ведь мне показалось, что он заметил меня во время выступления. Сам же сказал: «Запомните это имя, Альёна Сероува…». Так вот она я, Альёна, стою рядом, глядя на директора с влюблённой тоской. Меня тянет к Великому с такой силой, что, кажется, я способна сдвинуть горы… например, Урал. Чтобы он оказался ближе к Байкалу.

– Ваш этаж! – говорит Александр и смотрит на лацкан моего пиджака, к которому пришпилена карточка с именем. – Вы нажали седьмой этаж, Альёна! – нетерпеливо показывает взглядом на открытые двери лифта. Его телефон настойчиво требует внимания.

Это мой единственный шанс, и я обязана его использовать.

– Прошу прощения, я случайно нажала. Мне на другой этаж.

– Какой? – зачем-то спрашивает Гранд. Я смотрю на единственную горящую кнопку на табло.

– Подвальный, – отвечаю уверенно.

– Там гараж.

– Да, – говорю со вздохом. В гараже мне делать нечего. Разрешение на парковку есть только у начальства, а у меня и машины-то нет.

Двери лифта закрылись, и я делаю глубокий вдох.

– Простите, мистер Гранд, можно вас потревожить, это займёт всего минутку…

Объясняю, что я из России, отлично знаю терминологию на двух языках, буду рада помочь с переводом, объяснить культуру и традиции и способствовать удачному сотрудничеству. Выпалив всё это на одном дыхании, я замираю, скрестив пальцы на удачу.

Александр выглядит впечатлённым.

– О каком сотрудничестве идёт речь? – спрашивает серьёзно.

– Я слышала, что вы заключаете договор с центром… в России.

– В России? – проверил он.

– Да. Урал… или Байкал, – добавляю, морщась. За что купила, за то и продаю.

Александр вздохнул и потёр ладонью лоб.

– Непал, – говорит, качая головой. – Не Урал, не Байкал, а Непал. В принципе, сходство в названиях есть, хотя и отдалённое, – фыркает с вполне объяснимым сарказмом. – В Гималаях нашли новый вид мха, экстракт которого стимулирует продукцию коллагена, и местный научный центр предложил сотрудничество. Как у вас обстоят дела с диалектами Непала? – спросил с улыбкой.

– Плоховато. – Стараюсь не смотреть на директора, но румянец не скроешь.

– А со знанием местных традиций и культуры?

Я заслужила его насмешку. Знала же, что надо сначала проверить и только потом лезть к начальнику. Вот и выставила себя полной дурой.

– Жаль! – вздохнул Александр, с трудом сдерживая смех. – Слухи, Альёна, они такие слухи!

– Вы не верите слухам?

– Никогда.

– А я, получается, что верю. Больше не стану.

Мы молчим.

Я мысленно ругаю себя последними словами. Глупо прохрюкала такой шанс! Теперь директор считает меня доверчивой пустышкой.

Великий смотрит на меня и хмурится.

– Надеюсь, вы понимаете, что информация о непальском мхе – это корпоративная тайна?

Я делаю максимально честное лицо, глаза едва не выпадают из орбит.

– Что вы, я никому не скажу!

– Если скажете, мне придётся вас убить.

Я думаю, он шутит, но хлопаю глазами, изучая его серьёзный взгляд.

Лифт открывается, и Великий пропускает меня вперёд. То ли из вежливости, то ли собирается проследить, зачем я еду в гараж начальства.

– Я кое-что забыла, придётся вернуться! – объясняю с напряжённой улыбкой и собираюсь нажать на кнопку седьмого этажа. Директор меня останавливает. Он не касается меня, но его рука очень близко, и я чувствую тепло его кожи. И его запах тоже чувствую, одеколон и шерсть. И деньги. Много денег. Александр Великий пахнет деньгами и властью.

Он держит двери открытыми и смотрит на меня. Светло-карие глаза прищурены, в них сила и интеллект. Волосы в лёгком беспорядке. Гранд очень красив. И притягателен. И…

– Альёна Сероува, – говорит он, растягивая гласные. – У вас есть чувство юмора? Я пошутил про корпоративную тайну. Можете рассказать знакомым, что мы будем сотрудничать с центром в Непале, договор уже подписан. Завтра эта информация появится на сайте компании.

– Хорошо, спасибо.

Наверное, со временем я пойму его шутки, но сейчас мне не смешно.

Усмехнувшись, Гранд вышел из лифта.

– Скажите, – обернулся, стоя у дверей, – кто из стажёрок придумал прозвище «Александр Великий»?

Не похоже, что он в восторге. Кроме побед и завоеваний, Александр Македонский известен и незаурядной жестокостью.

Я позволяю дверям лифта закрыться. Не говорю ни слова, только смотрю в прищуренные глаза директора. Пытаюсь угадать, какой способ убийства он предпочитает.

Кажется, я хотела, чтобы Александр Великий меня заметил? Можно поставить галочку. Не совсем то, о чём я мечтала, однако результат налицо.

А ведь всё могло быть по-другому. Заинтересовать Гранда всерьёз и надолго не в моих силах, но я бы хотела сделать что-то необычное, что-то настолько значительное, чтобы он меня запомнил. Чтобы лет через сорок, вспоминая былые дни, вдруг задумался обо мне. Сделал глоток виски, перекатывая на языке привкус нашей встречи, и сказал близкому другу:

– Была у нас одна стажёрка, её звали Альёна. Необыкновенная девушка. Жаль, что мы не познакомились ближе.

Я люблю мечтать, проигрывать в воображении этот безопасный сценарий.

Почему безопасный? Потому что несостоявшаяся близость не может разочаровать.

Отдел кадров находится в одном из корпусов, кучкующихся вокруг небоскрёба. Компания расположена на окраине Лондона, но даже здесь земельные участки стоят очень дорого. С годами компания разрослась, и пристройки прижимаются боками к прародителю, не вылезая за границы владений. Первый месяц стажировки я провела в отделе маркетинга, а через несколько дней перейду в лабораторию химического анализа. Жду не дождусь. С маркетингом у меня не срослось, моё призвание – создавать новые продукты.

Прячась от непогоды под тёплой курткой, я добежала до отдела кадров.

– Подождите пару минут, выпейте кофе! – Секретарь показала в сторону крохотной кухни.

Когда тебя вызывают в отдел кадров, поневоле начинаешь гадать, что ты натворила. До сих пор с трудом верится, что я победила в конкурсе, поэтому я стараюсь изо всех сил. Решающих факторов в моём случае было несколько. Во-первых, подрабатывая в лаборатории, я отметилась на нескольких публикациях. Прибавьте к этому знание английского, диплом с отличием, да и двойное гражданство не помешало. Серые глаза и «английское гражданство по наследству» – вот и всё, что я получила от отца. Менеджер автофирмы весенним ветром ворвался в жизнь моей мамы, чтобы сыграть скоропалительную свадьбу, завести дочь, а потом сбежать к, как оказалось, исходно имевшейся невесте в Англии. О гражданстве позаботилась мама, словно предчувствуя скорое исчезновение отца. Они с бабушкой вырастили меня, а два года назад мамы не стало. Больше мы об отце не слышали, а ставшую чужой фамилию в английском паспорте я сменила на Серову. Или Сероува, как считают англичане.

Не могу сказать, чтобы я горела желанием навестить родину отца, но от участия в таком конкурсе не отказываются. Решилась – и выиграла.

И вот теперь сижу перед кабинетом начальницы отдела кадров, Дороти, строгой женщины средних лет, и гадаю, что сделала не так.

Оказалось, всё так, даже более чем.

Вместе с Дороти в кабинете меня встретила Эллен, директор по связям с общественностью, с которой мы переписываемся в соцсети на страничке Александра Великого.

– Алёна, ты замечательно выступила на собрании! – Эллен тоже коверкает моё имя, но я к этому привыкла. Иногда сама себя называю Альёной. – У тебя хорошая дикция. Тобой занимался профессионал?

– В некотором смысле, да. Моя мама работала ведущей на радиостанции.

Мама работала ведущей радиопередачи для женщин, и я подрабатывала на станции, ведя десятиминутную рубрику «Секреты красоты».

– Телевизионная программа хочет записать интервью с директором и стажёрками. Ведущие собираются обсудить, стоит ли вкладывать ресурсы в выпускников, не имеющих практического опыта. Съёмки состоятся в следующую среду в кабинете директора. Будут приглашены все стажёрки, но мы предлагаем тебе произнести вступительную речь. У тебя явный талант к выступлениям.

– Спасибо, я… с удовольствием, – ответила с немалым волнением. – Что я… должна сказать?

Женщины синхронно рассмеялись.

– Ты ничего не должна говорить, необязательно нахваливать компанию и начальство. Если ты не против, то расскажи о своей мечте. Остальные стажёрки будут только отвечать на вопросы.

– Я не против.

– Планируются и газетные интервью.

– Я нефотогеничная.

Профессиональный взгляд Эллен впился в мою отнюдь-не-модельную внешность. Я симпатичная, с правильными чертами лица и светло-каштановыми волосами ниже плеч, однако из-за бурной мимики фотографируюсь плохо.

– В руках опытного фотографа это не проблема. Мы сделаем пару фотографий, а потом ты дашь небольшое интервью для блога мистера Гранда. Помнишь, что он сказал на собрании? Ты – лицо будущего косметологии.

От волнения задрожали руки. Я появлюсь в блоге Александра Великого. Там будут мои фотографии, профессиональные, на которых я выгляжу не как кривляющийся клоун, а как женщина, способная привлечь внимание мужчин. Мужчины. Одного. Определённого. Великого.

Моё эго парило под потолком большим розовым шаром.

Я кивнула. На другую, более осмысленную реакцию способна не была.

В ту ночь я долго не могла заснуть. В голове порхали звёздные образы. Альёна Сероува, россиянка, будущее косметологии. Меня посадят рядом с Александром, и я скажу что-то настолько умное и запоминающееся, что он будет впечатлён. Заметит меня, никогда не сможет забыть… или даже…

Поневоле вспомнилась игра «Из двух зол», только в этот раз я думала о хорошем. О подарках судьбы. Что бы я выбрала: стать успешным косметологом, владелицей собственной фирмы или завоевать любовь Александра Гранда?

Первая влюблённость как корь – если заболеваешь в зрелом возрасте, то проходит очень тяжело и с осложнениями.

Стерев со лба холодную испарину, я откинула одеяло. Сходила на кухню, выпила воды. Посмотрела на неразбавленную тьму промозглой английской ночи… и пообещала себе, что избавлюсь от навязчивой влюблённости. Я не должна отвлекаться на мужчину, особенно не на Александра Великого, которого я совсем не знаю.

Моя жизнь никогда не была простой, я металась между учёбой и двумя работами. И вот я выиграла престижный конкурс. Меня заметило начальство. Обо мне напишут в газетах, покажут по телевидению. Рядом будет Александр Гранд…

Нет ничего опаснее быстрого успеха.

Глава 2 На острие удачи

Бабушка считает, что у меня слишком бурная фантазия. Иногда мне приходится с ней согласиться. Упиваясь важностью грядущего интервью, я думала, что меня ждут долгие репетиции с директором. В действительности Александр Великий улетел в командировку, и мною никто не интересовался, кроме Нелли, помощницы Эллен. Та выслушала моё выступление, сделала пару замечаний по поводу мимики и оборотов речи, и на этом подготовка к телевизионному дебюту завершилась.

Александр вернулся за день до съёмок, и стажёрок привели к нему в кабинет дружным гуськом. Дороти с Эллен вышагивали по бокам, как конвоиры, бросая на нас строгие взгляды.

Полагаю, что командировка удачной не была, потому что директор пребывал в отвратном расположении духа.

– У меня делегация? – проворчал, не отнимая рук от компьютерной клавиатуры.

– Завтрашнее интервью… – напомнила Эллен.

– Оно завтра.

– Но стажёрки… мы же обсуждали, что надо отрепетировать…

Мы опасливо просочились в кабинет, большой, с панорамным окном, открывающим вид на по-сезонному куцый парк. Стажёрки крутили головами, разглядывая пристанище кумира. Стол с монитором и стопками бумаг, два кресла, шкаф. Никаких личных фотографий и безделушек. Одним словом, разочарование. Говорят, у директора есть постоянная женщина, но Александр не посчитал нужным выставить её фотографии на растерзание наших взглядов.

– Давайте быстрее! – потребовал он.

– Встаньте вокруг директора! – засуетилась Дороти, и мы подкрались к столу. Никому не хотелось стоять рядом с Александром, или, наоборот, всем хотелось, но навлекать на себя его гнев боязно. Мы никогда ещё не видели директора в таком недружелюбном настроении.

Мне повезло оказаться с краю, подальше от Александра.

– Неужели нельзя придумать что-нибудь оригинальное? – пробурчал он, недовольно косясь на плотное женское окружение.

– Можем посадить девушек к вам на стол, – парировала Эллен с улыбкой. – Назовём их «Ангелы Александра» вместо «Ангелов Чарли»4

Директор выдал в ответ кривую ухмылку.

– Получилось асимметрично, две девушки с одной стороны, три с другой, – подала голос Дороти.

Я и есть та самая асимметричность.

Эллен внимательно осмотрела композицию.

– Первой выступит Алёна…

– Кто? – спросил Александр, и внутри меня что-то оборвалось. Отвалился кусочек раздутого розового эго. Директор так и не запомнил меня, несмотря ни на что.

– Алёна Серова, помните? – Эллен показала на меня. – Я предупредила, что она выступит в начале, как на собрании.

Александр передёрнул плечами с выражением: «С какой стати я должен об этом помнить?»

– Алёна, попробуй встать за спиной директора! – предложила Дороти.

Я протиснулась за спинами остальных стажёрок и встала за директорским креслом.

– Как-то не очень… – вздохнула Эллен, – но попробуем.

Я опустила взгляд на затылок Александра. Он так близко, что могу прикоснуться, зарыться пальцами в тёмные волосы, обнять за шею. Представляю, что тогда будет!

Директор повернул голову, глядя на меня вполоборота.

– Не бойтесь, я не ударю вас по голове, – неловко сострила я.

Он усмехнулся, но продолжал смотреть на меня.

– Алёна, начни вступление, проверим акустику! – попросила Эллен.

Откашлявшись, я взялась за спинку директорского кресла, чтобы придать себе решимости. Александр откинулся назад, придавливая мои пальцы. Он смотрел вперёд.

Я успела произнести несколько слов, когда Эллен остановила меня, покачав головой.

– Нет, плохо, слишком формально, надо найти другое место.

Я посмотрела на свои руки, на пальцы, зажатые между лопатками Александра и мягкой кожей кресла. Он надавил чуть сильнее. Я ощущала на костяшках тепло его тела.

На шее Александра появились пупырышки, гусиная кожа. Он нервно потёр рукой затылок и поднялся.

– У меня нет времени на пересадки! – сказал раздражённо.

Я осталась зажатой между креслом и окном. Александр стоял очень близко, его локоть касался моей руки. Мы не двигались.

– Можно сесть у окна, – предложила Дороти. – Принесём стулья из других кабинетов.

Александр попытался обернуться, но не хватило места. Его локоть прижался к моей груди, и он резко отдёрнул руку, чуть не сбив Еву с ног.

– Только быстро! – сказал, проталкиваясь сквозь стайку суетящихся женщин.

Эллен с Дороти остались довольны репетицией. Директор довольным не выглядел. Либо у него проблемы, либо…

Либо пора признать, что я совсем его не знаю. Как подумаю о своей влюблённости, становится смешно. Придумала себе героя и влюбилась в него.

От слепой влюблённости надо бежать как от чумы.

В день съёмок я надела синий костюм со светлой рубашкой. Добавила лёгкий макияж, в последний раз отрепетировала незамысловатую речь и отправилась на работу.

– Директор занят, – сказала Дороти, стараясь не выдать волнение. Жалко её, бедняга отвечает за выводок иностранных стажёрок. Кто знает, какой фортель мы выкинем перед прессой!

Эллен бегала по кабинету, отдавая приказы всем подряд.

– Стол не двигать! На подоконник поставьте цветы! Не сюда, левее… вызовите уборщицу…

– Никуда не уходите после записи интервью, – напомнила нам она. – В половину пятого мистер Гранд встретится с журналистами, а потом будем фотографироваться. Сначала все вместе, а потом Алёну отдельно. Прессе нужны её фотографии и цитаты из выступления.

Мы послушно ждали в приёмной, наблюдая за тем, как в кабинет директора загружают съёмочную аппаратуру. К счастью, рядом есть небольшая кухня, где можно сделать чай или кофе. Я решила не злоупотреблять кофеином, чтобы не усиливать волнение, поэтому выпила воды и согрела холодные руки, обняв пузатый кувшин кофеварки.

– Разрешите пройти! – раздалось за спиной.

Я резко обернулась, реагируя на голос Александра Великого.

– Добрый день! – сказала приветливо.

– Докажи, что добрый! – буркнул он.

Протиснувшись в кухню, он достал большую чёрную кружку с надписью «Босс». Секретарь директора отпросилась домой, у её малыша бронхит, и бедняге начальнику приходится самому себя обслуживать.

Держа кружку в руках, Александр посмотрел на меня. Пристально.

Я ответила ему тем же.

– Алёна, – сказал он, растягивая неизменное «льё», – я бы хотел выпить кофе! – показал на кружку в своей руке.

Он просит меня сделать кофе? Сам не в силах? Директорская корона не позволяет прикоснуться к кофеварке? Очень хотелось сострить, но я сдержалась.

– Вы пьёте с молоком? – спросила, протягивая руку.

– Да. Много молока. – Александр не спешил отдавать кружку.

– Без сахара?

– Хорошо, сейчас сделаю.

– Очень любезно с вашей стороны, – с подчёркнутой вежливостью сказал Александр, прижимая кружку к себе, – однако я не прошу вас о помощи. Достаточно просто отдать мне кувшин от кофеварки.

Опустив взгляд, я обнаружила, что всё ещё обнимаю кувшин левой рукой. Греюсь.

– Разумеется, – ответила невозмутимо.

– Благодарю вас!

Ему почти удалось скрыть ухмылку.

Что ж, неудивительно, что он посмеивается над девицами, которые в его присутствии теряют разум. Одно утешение: вряд ли я первая или последняя, с кем это происходит.

Александр отошёл к холодильнику, а я попыталась выскользнуть в коридор. Вопрос директора застиг меня в дверях.

– Вас кормили?

– Мы обедали в столовой.

– Что вы ели? – спросил, деловито помешивая кофе.

– Суп и овощное рагу.

– Вы вегетарианка?

– Тогда почему овощное?

– Захотелось попробовать.

– Очень вкусно, – ответила вежливо.

– Я тоже его пробовал, – сказал Александр, поднося кружку к губам.

– И как вам?

Пройдя мимо меня, директор скрылся в приёмной.

Если это – знаменитый английский юмор, то я его не понимаю, даже отцовские гены не помогают. Но я не успела поразмышлять о дурных манерах и странностях Александра Великого, как меня позвали на съёмки.

Из-за аппаратуры в кабинете стояла такая жара, что приходилось то и дело промокать лоснящиеся лица салфетками. Каждый клип записали по три раза. Моё выступление прошло безболезненно, а вот остальная часть записи – диалог между Александром и стажёрками – вызвала затруднения. Повторить фразы три раза не так уж и просто.

Александр уставшим не выглядел, а мы, не привыкшие к таким испытаниям, еле держались на ногах. Пока он беседовал с журналистами, мы развалились на диванах в приёмной и жадно пили воду. Рядом ожидали два фотографа.

– Кажется, я передумала быть звездой шоу-бизнеса, – хихикнула я, закатывая глаза.

– А ты собиралась? – Ева держалась холодно, она обиделась, что для выступления выбрали не её.

– Нет, не собиралась, но теперь точно передумала. – Вздохнув, я помассировала затёкшую шею. Ну и денёк! На радио всё намного проще.

– Откуда вы? – обратился ко мне фотограф, молодой симпатичный блондин в жилете со множеством карманов. Он смотрел на меня с очевидным интересом и уже несколько раз пытался заговорить. Жаль, у меня нет сил на флирт.

– Из России.

Типичная реакция. Людям вроде и хочется что-то сказать, но не знают, что.

– Угу, – ответила выразительно. Вот и пообщались.

– Я Джейк.

Остальные стажёрки смотрели на меня с выразительными улыбками. Симпатичный парень заигрывает со мной, а я настолько упеклась, что не в силах даже обрадоваться.

– Надеюсь, у него хорошая аппаратура! – прошептала Коринна, дёргая бровями.

Дверь кабинета резко открылась, и на пороге появился Александр Великий, улыбчивый и ничуть не уставший. Казалось, его плохое настроение на кухне распространялось только на меня. Кстати, он не прав насчёт рагу, в столовой кормят отлично.

Уставшей толпой мы вышли на улицу, чтобы сфотографироваться у главного входа. Нас строили, меняли местами, поворачивали. На улице холодно, зима не спешит сдавать позиции, и мы дрожали, улыбаясь посиневшими губами. Джейк грелся в шарфе и шапке, а нам нельзя. Фотомодели, как-никак!

Потом были ещё снимки на главной лестнице и в фойе. Мы еле улыбались, дико устав от всеобщего внимания. Окружили директора усталой стайкой и послушно дожидались окончания пытки.

Меня поставили рядом с Александром. Я наслаждалась, тайком вдыхала вкусный мужской запах – когда ещё директор подпустит меня так близко? Он повернулся и, разговаривая с фотографом, прижался к моему плечу. И к руке, по всей длине до самых пальцев.

Сейчас он опомнится и уберёт руку. Неужели не заметил?

Я еле сохраняла невозмутимую улыбку. Прикосновение его пальцев к моей руке заняло всё моё внимание.

– Алёна, ты остаёшься, а остальным большое спасибо! – наконец объявила Эллен, и Александр отошёл в сторону, разрывая прикосновение.

Услышав отбой, девушки разбежались в стороны. Откуда только силы взялись? Наверное, от страха, что Эллен позовёт их обратно. Директор смотрел в сторону, в любую, только не в мою. Не сомневаюсь, что мы его доконали.

Второй фотограф убрал аппаратуру, и Дороти проводила его к выходу вместе с журналистами. Остались только Джейк, Эллен, один из журналистов и я. И Александр.

– Что у нас дальше по программе? – весело спросил директор по пути в кабинет.

Эллен показала на последнего журналиста.

– У Тима несколько вопросов о стратегии компании, а потом сделаем остальные фотографии.

Джейк расположился в приёмной.

– Пока вы разговариваете с Тимом, я сделаю снимки Алёны.

Остальные согласно закивали.

Моего мнения никто не спрашивал, что хорошо, потому что у меня не осталось сил на умственную деятельность.

– Не бойся, я быстренько! – Джейк подмигнул. – Альёна-Альёна-Альёна! – весело пропел, подводя меня к дивану. – Присаживайся, сейчас мы будем делать красоту!

Джейк заигрывал со мной, шутил. Спиной я ощущала осуждающие взгляды остальных. Я стараюсь быть профессиональной во всём, осложнения мне не нужны.

– Ты останешься здесь с фотографом, да, Алёна? – проверила Эллен.

Знаю, что нельзя оставлять посторонних без присмотра, нас предупредили.

– Хорошо. Если что, я рядом.

Эллен провела журналиста в кабинет. Александр бросил на меня злой взгляд и захлопнул дверь.

Знать бы, что его гложет. В том, что Джейк со мной флиртует, криминала нет, да и не случилось ничего предосудительного. И вообще, Джейк очень приятный, а директор… он странный.

На парк за окном опустились мягкие сумерки. Уже поздно, хочется домой. Если я когда-нибудь достигну успеха, мне придётся выносить такие безумные дни, фотовспышки и вопросы, повторяющиеся по три раза. Мне многому предстоит научиться.

Я с удовольствием вытянула гудящие ноги.

– Устала? – Джейк снял вязаную шапку, размотал шарф и кинул куртку на пол приёмной.

– Мне нравится тебя фотографировать.

Внутри что-то ёкнуло. Что-то женское, нуждающееся в комплиментах и в мужском поклонении. Джейк профессиональный фотограф, работает с моделями, с самыми красивыми и ухоженными женщинами, но почему-то флиртует со мной. Ему нравится меня фотографировать. Когда перед ним стояли все стажёрки, даже очень красивая Ева, он смотрел на меня. Фотографировал и флиртовал.

А он симпатичный. Голубоглазый, с приятной улыбкой.

– Я нефотогеничная, – призналась смущённо.

– Кто тебе сказал такую глупость? – Приблизившись, Джейк показал мне пару снимков в окошке фотоаппарата. – У тебя очень красивая улыбка. Она оживляет черты лица, ты привлекаешь внимание. Доверься мне! Мы сделаем снимок прямо здесь на диване, получится отличный контраст с официальной фотографией мистера Гранда. – Дождавшись кивка, Джейк прикоснулся к моим плечам, помогая принять нужную позу. – Будет очень красиво. Русская девушка по имени Алёна. Обычная необычная выпускница. Будущее косметологии.

Комплименты и прикосновения Джейка не остались незамеченными моим телом. Дыхание сбилось, и я поневоле расправила плечи, всем телом подаваясь к симпатичному фотографу.

Всего месяц назад я мыла полы в лаборатории и считала мелочь до следующей зарплаты, а теперь меня снимают для английских газет и телевидения, и обаятельный фотограф не сводит с меня глаз.

– Если не возражаешь, распусти волосы! – мягко попросил он, включая освещение. Я послушно сняла заколку, и тяжёлые локоны легли на плечи в беспорядке. – Позволь мне? – Склонившись, он колдовал над моей причёской. Тёплое дыхание щекотало ухо. Удовлетворённый результатом, он кивнул и сделал несколько снимков.

– Теперь посмотри вдаль и немного вбок… отлично!

Он показал мне снимки мечтательной девушки с лёгким румянцем смущения. Действительно, получилось очень хорошо.

– Оставь свои координаты, и я пришлю тебе фотографии!

Улыбаясь, я продиктовала телефон. Вот так бывает, случайно встречаешь человека, и между вами появляется связь. Приятная, лёгкая, ни к чему не обязывающая, но несущая в себе искорки возможностей. Джейк не привлекает меня так, как Гранд, но связь с обаятельным фотографом намного разумнее, чем мечты об Александре Великом.

– Пойду-ка проверю, как дела у вашего директора, – Джейк сладко потянулся. – Мне ещё его фотографировать, а тебе надо проверить цитаты для газет, – напомнил он. – Так что жди!

Постучавшись, Джейк зашёл в кабинет. Не успела я расслабиться, как он вышел обратно.

– Они уже закончили. Где у вас тут берут кофе?

– Кухня рядом по коридору.

Он остановился в дверях.

– Чёрт! Ты случайно не знаешь, какой кофе пьёт мистер Гранд? Я спросил и тут же забыл.

– Обычный из кофеварки. Много молока и без сахара.

– А чашка есть любимая?

– Чёрная кружка с надписью «Босс», их там несколько.

– А кофеварка сложная? – Джейк весело подёргал бровями, намекая на необходимость моей помощи.

– Пойдём, помогу! – я покачала головой в ответ на его задорную улыбку.

Джейк достал одну из кружек директора.

– А ты будешь? – спросил, наливая кофе.

– Нет, спасибо. Если хочешь, могу сделать свежий.

– Не надо, я и так слишком много выпил, а твоему директору хватит. – Джейк поставил кружку с чёрным кофе рядом со мной. – Не знаю, где у вас тут молоко. Я сбегаю в туалет, а ты отнеси директору, ладно?

Я фыркнула в ответ. Мужчины! А то не догадаться, где может быть молоко! Место есть такое загадочное, называется «холодильник». Я тоже не секретарь, чтобы делать начальнику кофе. Нелли, помощница Эллен, несколько раз заходила проверить, как идут дела, вот и поила бы его.

Джейк рассмеялся и вышел в коридор. Типичный избалованный красавчик, привыкший получать всё и сразу. Небось, сам спросил директора, хочет ли тот кофе, а потом взвалил поручение на меня.

– Эй, ты, командир! – я выглянула в коридор. – Ты что, холодильника никогда не видел?

Джейк обернулся и, подмигнув, чмокнул меня в нос.

– Эй! – поневоле улыбнулась его мальчишеской выходке, но всё равно оттолкнула. – Негодник!

Добавив в кофе молока, я постучала в кабинет. Журналист стоял у двери, готовясь выйти в приёмную.

– Ты вовремя зашла, – Эллен протянула мне лист бумаги. – Посмотри, как тебе эти цитаты из выступления?

Я поставила кофе перед директором. Тот посмотрел на кружку с лёгким недоумением.

– Много молока и без сахара, – пояснила я.

– Спасибо! – он пожал плечами и сделал глоток.

Я взяла бумагу у Эллен, пробежалась взглядом по тексту.

– Всё хорошо.

– Тогда мы готовы.

Журналист попрощался с Александром, и мы вышли в приёмную, оставляя директора в кабинете.

– А где фотограф? – Эллен недовольно нахмурилась.

– В туалете.

Посторонним не положено ходить без сопровождения, но не идти же с ним в туалет?!

В этот момент Джейк зашёл в приёмную.

– Мистер Гранд готов, – сказала Эллен, пропуская его в кабинет. – Я попрошу Нелли посидеть в приёмной. Когда вы закончите, она проводит вас к выходу.

Джейк помахал мне на прощание.

– Я тебе позвоню! – подмигнул и закрыл за собой дверь кабинета.

Эллен посмотрела на меня с явным неодобрением.

– Я… мы ничего… он обещал прислать фотографии! – честно объяснила я.

Эллен пробежалась по мне взглядом, замечая румянец и распущенные волосы.

– Сделай любезность, Алёна, дождись, пока придёт Нелли, я её сейчас вызову. Пусть посидит здесь. Кто-то должен проводить фотографа к выходу, а я занята.

– Я могу посидеть…

– Нет. Я позову Нелли. – Судя по тону Эллен, наше с Джейком общение её не впечатлило.

Она ушла вместе с журналистом, чтобы продолжить беседу в соседнем пабе. А я дождалась появления Нелли и, бросив прощальный взгляд на кабинет директора, направилась в свой отдел. Умылась прохладной водой, посидела в тишине. За сегодняшний день я не сделала ни грамма работы, хотя интервью и фотосессию иначе как тяжким трудом не назовёшь. Проверив почту, я открыла рабочий файл. Я помогаю составить маркетинговый план на следующий квартал. Если начальница одобрит последнюю версию, то хоть будет, что написать в резюме.

Меня отвлёк крик в коридоре. В тишине вечернего здания резкий звук неприятно резал слух. Сколько времени я провела за работой? Полчаса? Дольше? Обычно к этому времени в здании остаются только единичные усердные работники.

Вышла в коридор и прислушалась. Звуки доносятся из приёмной директора. Уже не крики, а, скорее, сдавленные восклицания. Сначала я шла медленно, прислушиваясь к шуму, потом побежала, ускоряясь. По спине пронеслась дрожь неприятного предчувствия.

В приёмной металась встревоженная Нелли. Она тыкала пальцами в кнопки телефона, на её щеках багровели пятна нервного румянца.

– Я вызвала ночную охрану, они смогут оказать первую помощь! – Нелли всхлипнула. – Но я не могу дозвониться до Эллен! – Она беспомощно всплеснула руками. Очки соскользнули с переносицы и упали на ковёр.

– Что случилось? – ноги сами несли меня в кабинет.

Александр лежит, удобно устроившись на столе, и… спит?

– Я не могу его разбудить! – Нелли спешила следом, под её подошвой хрустнули очки. – Я ждала в приёмной. Фотограф вышел из кабинета, он торопился, и я проводила его до выхода. Потом вернулась и зашла проверить, не нужно ли чего мистеру Гранду. А он спит!

– Так, может, он устал… – в горле горело и царапало. Очевидно, что Александр не просто спит, хотя бы потому, что от визга Нелли очнулись бы даже мёртвые.

Кошмар, ну у меня и мысли!

– Мистер Гранд не мог заснуть при фотографе! – голос Нелли сорвался в нервное рыдание. – Посмотрите, в какой позе он лежит!

– Не волнуйтесь, я смогу оказать первую помощь, – заверила сипло. – А вы пока вызовите «скорую помощь».

Одна рука директора безжизненно свисает до пола, ноги вывернуты в неудобной позе. Так не спят.

– Александр! – крикнула. Внутри всё сотрясается от ужаса, дурное предчувствие закручивается ледяной бурей.

Пока я осматривала его, в кабинет зашли двое мужчин из ночной охраны.

– Отойдите! – оттеснили меня в сторону.

– Мистер Гранд без сознания, – сказала я, вжав ногти в ладонь. – Дыхание нормальное, пульс тоже, мышечный тонус понижен.

Охранник перехватил у Нелли телефон и повторил мои слова диспетчеру «скорой помощи»: – Без сознания, тонус понижен. Дышит, пульс в норме… – отодвинул трубку от уха. – Когда его в последний раз видели в сознании?

Мои губы дрожат, мысли бьются в панике. Словно моё тело знает правду, которая пока что скрывается от разума.

– Ннне знаю… полчаса назад… наверное…

– Он на что-нибудь жаловался? Боль за грудиной? Недомогание?

– Я с ним не разговаривала. Выглядел вроде нормально.

Нелли сидит на стуле у окна, обнимает себя руками и плачет. Подхожу к ней и трясу за руку, чтобы привести в чувство.

– Всё будет хорошо, только найдите Эллен!

Охранник снова обращается ко мне.

– Мистер Гранд принимает какие-нибудь лекарства?

– Я ничего о нём не знаю, я стажёрка. – Голос звучит виновато.

Я действительно ничего о нём не знаю, хотя в фантазиях уже прожила с ним целую жизнь. Счастливую.

Мужчины колдуют над директором и разговаривают с диспетчером «скорой помощи».

Александр издаёт грудной, глубокий стон, и я подбегаю ближе, пытаясь разглядеть, что происходит.

– Он реагирует на боль, – говорит охранник в телефон. – Двигает руками. Нет, таблеток рядом нет. – Охранник повернулся ко мне. – Он принимает снотворное?

Я пожала плечами.

Мужчина принюхался.

– Никакого запаха нет. Рядом кружка… Кофе с молоком, осталось немного на донышке. – Охранник продолжал говорить, но я не слушала. Опустилась на пол у окна и закрыла глаза.

Очнулась, когда меня дёрнули за плечо.

– Вы трогали что-нибудь в кабинете? – спросил второй охранник.

– Нет. – Я посмотрела по сторонам, только сейчас замечая беспорядок в бумагах, открытые ящики стола и распахнутый шкаф. Из меня выйдет никудышный детектив. – Полчаса назад журналы и брошюры лежали аккуратными стопками. Нас фотографировали. Шкаф был закрыт, стол тоже, – добавила бесцветным тоном.

– Вы в порядке? – охранник заметил мою бледность.

Нет, я не в порядке.

– Я подожду в приёмной.

На полусогнутых ногах я вышла из кабинета и опустилась на диван.

– К вам будут вопросы! – крикнул охранник вслед.

Не сомневаюсь. И не только вопросы.

В голову лезут невозможные мысли. Неудобоваримые. Я не позволяю им развернуться в сознании, с силой выталкиваю наружу.

Александр без сознания. Его кабинет в беспорядке, как после обыска.

Я повторяю имя фотографа и безучастно слежу за происходящим.

Охранник встречает бригаду «скорой помощи», с ними в приёмную вбегает запыхавшаяся Эллен.

Из кабинета доносятся отдельные фразы:

«Мистер Гранд принимает какие-нибудь лекарства?»

«У него здоровое сердце?»

«Кабинет был в полном порядке, когда я уходила». – Эллен всхлипывает.

«Он запирает эти ящики?»

«Да, запирает, но вот его ключи на столе. Телефон тоже здесь и компьютер…» – Эллен сбивается.

«Я проводила фотографа и вернулась, а мистер Гранд спит. Фотограф ничего не сказал». – Нелли защищается, словно ей предъявили обвинения.

«Дыхание в норме, зрачки реагируют на свет, но вяло. Рефлексы снижены, реакция на болевые стимулы присутствует. Двигает конечностями симметрично. ЭКГ в норме. Возможных причин его состояния несколько. Что он ел и пил этим вечером?»

«Алёна принесла ему кофе».

«Кто такая Алёна?»

Вот именно, кто такая Алёна, и зачем она принесла кофе?!

В основании позвоночника зарождается дрожь.

Разум пока что не в силах охватить масштаб происшедшего, он ещё не понял причин, не связал вместе улики, но инстинкты не обманешь. Случилось нечто плохое, жуткое, коварное. И я нахожусь в его эпицентре.

Я и Джейк, Джейк, Джейк…

Александра увозят. В приёмной появляется мужчина средних лет. Я видела его раньше. Лоренс – друг директора и личный советник по вопросам безопасности.

– Спасибо, что приехал так быстро! – Эллен всхлипывает.

Они говорят об Александре, о полиции, о мотивах преступления. Я слышу слово « шпионаж». Мерзкое слово, слишком много шипящих звуков.

– Я оставила Александра с фотографом, Нелли ждала в приёмной. Всего полчаса, не больше! – Эллен оправдывается, ведь она отвечала за съёмки. Её голос дрожит. – Мы следовали обычным правилам. Фотограф акк… – всхлипнула, – аккредитованный. Нам прислали списки, всех проверили. С согласия Александра я пошла проводить журналиста. Мы зашли в паб, чтобы обсудить пару вопросов. В приёмной остались Нелли и стажёрка. – Эллен тараторит, волнуется. Ей стыдно, потому что в момент преступления она пыталась устроить личную жизнь с журналистом.

– Почему отпустили охрану? – у Лоренса сильный французский акцент.

– В конце дня остались только двое гостей, а нас четверо. Мы никогда не используем охрану в таких ситуациях, ты же знаешь правила. Особенно если гости – знакомые люди.

– Ты знаешь фотографа лично? – в голосе Лоренса усмешка.

– Мы знакомы с журналистом, а фотограф новый, но его прислали из знакомой газеты. Мы всё время с ними сотрудничаем.

– Но лично его ты не знаешь?

– Нет, но…

– Его проверили на входе?

– Конечно! Удостоверение в порядке. Лоренс, мы всё сделали как положено!

– Почему фотограф остался наедине со стажёркой?

Эллен всхлипнула.

– Это не запрещено, а она лучшая! Стажёры знают правила. Он её фотографировал. Мы были за дверью, оставили их всего на несколько минут.

– Но этих минут оказалось достаточно, чтобы подсыпать что-то в кофе, не так ли, Эллен? – У Лоренса жуткий смех, и меня тошнит при мысли, что мне тоже придётся с ним разговаривать.

– Это пока что не доказано!

– Да брось ты! – Лоренс фыркает. – Гранду подсыпали в кофе какую-то снотворную дрянь. Интересно, они нас удивят чем-то экзотическим, или это рогипнол? Вот вопрос на миллион фунтов: какого дьявола ваши стажёрки приносят кофе директору компании? Им что, больше нечем себя занять?

– Они никогда не носят директору кофе! Я не знаю, как так получилось! Алёна говорит, что Джейк сделал кофе и попросил её отнести Александру.

– Посторонний мужчина, гость компании сделал кофе и попросил её отнести директору?

– И ваша лучшая стажёрка покорно взяла кружку из чужих рук и пошла к Гранду. – В слове «лучшая» прозвучала заслуженная доза презрения. – Да уж, дела совсем плохи. Я не удивлюсь, если этот ваш Джейк пришёл, чтобы разведать обстановку, но когда столкнулся с такой преступной наивностью, то не смог удержаться.

Невыносимый стыд бьётся в моей груди вторым сердцем.

– Гранд размяк тут у вас, расслабился, – насмешливо продолжил Лоренс. – Пьёт из чужих рук, тянет в рот всё, что перед ним ставят. Она хоть симпатичная, эта стажёрка?

Эллен не отвечает.

В кабинете раздаются шаги и шелест бумаг.

– На столе всякая рекламная ерунда, статьи, журналы. Это и понятно, ведь в кабинете весь день были посторонние, – продолжает Лоренс. – Гранду что-то подсыпали и перерыли кабинет, не пытаясь скрыть следы. Запертые ящики открыты ключами Александра, следов взлома не вижу. Но там нет ничего важного, Гранд хранит документы в электронном формате. Меня больше волнуют его компьютер и телефоны, особенно телефоны. У него их два, рабочий и личный. Чтобы в них влезть, достаточно приложить его палец к кнопке. Вопрос в том, что именно они искали и нашли ли. Мне срочно нужны записи со всех камер наблюдения.

В отличие от остальных, Лоренс совершенно спокоен или пытается таковым казаться.

Охранник выходит из кабинета, хлопая дверью приёмной.

События нанизываются на нить ночи одно за другим. Вокруг бегают люди, приёмная напоминает ошпаренный муравейник. Я срослась с диваном, смотрю по сторонам и не верю в происходящее. Подтвердилось, что причиной состояния Александра было снотворное. Планируется два параллельных расследования – отделом безопасности компании и полицией. Мне задали вопросы, очень много вопросов. Я перечислила все события, начиная с обеда. Дважды. Описала фотографа. Трижды. Опознала Джейка на снимках с камер наблюдения. Кончик носа и скула, видневшиеся из-под шапки с шарфом, несомненно, принадлежали Джейку.

Кружку вынесли из кабинета. Кофе, сделанный для мужчины, в которого я влюблена, стал уликой.

После этого я заперлась в кабинке туалета, где меня долго выворачивало наизнанку.

Глаза настолько сухие, что больно моргать. Тело окаменело от ужаса. Я не могу сделать глоток, я забыла как глотать. Набираю полный рот воды, беспомощно дёргаю шеей и сплёвываю.

Я хочу закричать, но не могу. Хочу, чтобы кто-то взял меня за руку, обнял, успокоил. Такое чувство, что грядёт конец света, и я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить беду. Потому что уже поздно.

Я заверяю Лоренса, что не виновата, в который раз повторяю всю историю. К счастью, Нелли пришла в себя, она говорит связно и уверенно. Её компетентность не вызывает сомнений, как и её репутация. Я хватаюсь за Нелли как за спасательный круг. Благодаря ей, а также записям с камер видеонаблюдения, события расписали по минутам, и с меня спало одно из возможных обвинений: в документах директора копалась не я.

…Когда Эллен с журналистом уходили, Александр был в порядке. Я ушла сразу после них.

…Нелли оставалась в приёмной, пока не вышел Джейк. По словам Нелли, из кабинета доносились голоса и смех, поэтому она ничего не заподозрила.

…Чтобы проводить Джейка к выходу, Нелли потребовалось не больше трёх минут.

…Камеры в коридоре подтвердили, что я не возвращалась, пока не услышала крики Нелли.

Я незаметно выдыхаю, радуясь первой хорошей новости: есть доказательства, что я не могла обыскать кабинет директора. Однако я могла посодействовать преступлению, подсыпав Александру снотворное. Потому что Джейк предложил мне деньги. Или… потому что он мне понравился. Судя по тяжёлому взгляду, Лоренс в этом уверен. Он следит за моей реакцией, за словами и мимикой. Моя агония доставляет ему удовольствие.

Саму Нелли тоже проверят, как же без этого, но тридцать лет преданности компании и безупречный послужной список, безусловно, говорят в её пользу. А я – иностранная стажёрка, которая принесла директору кофе и на глазах у всех флиртовала с фотографом.

В кабинете Гранда камер нет. Камера у входа в приёмную запечатлела, как мы с Джейком идём делать кофе, и как я несу кружку директору с улыбкой на наивном лице. Есть ещё камера у входа на кухню, и она подарила нам очаровательный кадр, в котором я высовываюсь в коридор, а Джейк целует меня в нос. Причём этот паршивец знал, где находится камера. Он отворачивается от неё, прикрываясь мной. А я улыбаюсь во все тридцать два зуба.

Если бы камеры записывали звук, я бы доказала, что мы с Джейком не в сговоре.

– Что с мистером Грандом? – спрашиваю я Лоренса. – Ему лучше?

– С Александром всё будет хорошо, – отвечает он с задержкой.

Меня отпускают домой, назначив встречу на девять утра.

Я бреду в темноте, избегая освещённых участков аллеи. Бесшумно вхожу в квартиру, запираюсь в комнате и лежу, невидяще глядя в потолок. Подбрасываю в воздухе возможные сценарии, дрожу от холода под двумя одеялами.

Александр Великий. Прости меня, прости, прости. Джейк нагло использовал меня, потому что я дура, бестолковая и невезучая. Я виновата в глупости. В том, что стала мишенью. Что не догадалась, не задумалась, не заподозрила.

Александр никогда бы не попросил незнакомого фотографа, гостя компании, принести ему кофе, даже если тот предложил. О чём я думала?

А вот и проблема – я не думала. Вообще. Сделать кофе – это так просто, так невинно. Я запомнила, какой кофе любит Александр, и с удовольствием помогла Джейку.

Задним умом мы все мудры. Почему я вовремя не опомнилась? Ведь директор явно удивился, когда я поставила перед ним кофе. Почему я не заподозрила неладное?

Пусть с Александром всё будет хорошо! Я волнуюсь только о нём.

Джейк. Джейк. Джейк. Понять бы, для чего он это затеял. Что искал.

Я не знаю, во что ненароком вляпалась. Как в игре «Из двух зол»… Преступление и позор, позор и преступление.

Глава 3 На острие славы

– Мисс Серроувва.

– Пожалуйста, называйте меня Алёна!

– Хорошо, Альёна.

Пусть будет Альёна.

– Будьте добры, Альёна, расскажите нам ещё раз обо всех событиях, начиная с вашего знакомства с фотографом.

– Вы уверены, что его так зовут?

– Он так представился.

– Да, мне, но рядом были остальные стажёрки. Джейку выдали пропуск, Эллен проверила его аккредитацию…

Почему они спрашивают меня о Джейке?! Я его НЕ ЗНАЮ! Я не знаю мужчину, который поцеловал меня перед камерой видеонаблюдения.

– Вам знаком мужчина на этих фотографиях?

Смотрю на три снимка. Качество не очень, но это Джейк. Вязаная шапка, шарф, лицо еле видно. А вот меня видно отлично, я поднимаюсь по лестнице рядом с ним. Второй снимок до начала фотосессии – Джейк стоит в фойе, боком к камере, заполняя свои данные в регистре посетителей. Третий – когда мы фотографировались у входа в здание, Джейк держит в руках фотоаппарат.

– Это фотограф, который назвался Джейком. Он поднялся в приёмную в верхней одежде. Без шапки и шарфа он заходил в кабинет, на кухню и в туалет, но там камер нет.

– Откуда вам известно, что там нет камер?

Молчи, Алёна! Молчи и не говори лишнего!

– После инцидента об этом говорила охрана. Камеры расположены в коридоре около входа на кухню и в приёмную, но фотограф держался спиной к ним.

– Вы уверены, что этот мужчина фотограф? – спрашивают после паузы.

– У него был фотоаппарат… и лампы… и жилет с кармашками… Я не знаю, кто он, – признаю со вздохом.

Мужчины смотрят на меня долгими взглядами. Наверное, их учат, как деморализовать человека, балансирующего на грани истерики.

– У нас имеются сведения, что вас с фотографом связывали близкие отношения.

– Никаких отношений нет и не было! Он флиртовал со мной, а я отвечала на его вопросы из вежливости.

– Что произошло, когда вы остались наедине?

– Джейк меня фотографировал.

– Вы раньше с ним встречались?

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Вы договорились о следующей встрече?

– Нет, но я дала ему номер телефона, чтобы он прислал фотографии.

– Вы дали ему номер личного телефона, чтобы он прислал на него конфиденциальные корпоративные фотографии?

– Это фотографии для газет, и на них сфотографирована я.

– Расскажите, как вы делали кофе!

– Джейк зашёл в кабинет, чтобы узнать, как идут дела. Потом вышел и попросил меня помочь приготовить кофе для мистера Гранда.

– И вы поверили, что мистер Гранд попросил незнакомца, причём гостя компании, сделать ему кофе?

– Это звучит неправдоподобно, но всё могло быть по-другому. Может, Джейк сказал, что собирается сделать себе кофе, и предложил остальным. Мистер Гранд согласился и извинился, что секретарь ушла домой. Что-то в этом роде.

– У вас богатое воображение.

Ничего не могу поделать, начинаю раздражаться. Я уже не раз ответила на эти вопросы и не могу оправдать глупость моего поступка. Никак. И повернуть время вспять тоже не могу. Не исключаю, что многие на моём месте попались бы в ту же ловушку, но от этого не легче.

– Кто готовил кофе? – спрашивают меня в очередной раз.

– Кофеварка.

Мужчины отвечают внушительным молчанием, но оно не внушает мне ничего, кроме усталости.

– Опишите, что произошло, когда вы делали кофе для мистера Гранда! – требуют.

– Джейк достал кружку и налил кофе. Я не следила за ним, поэтому не заметила, как он подмешал снотворное. Потом он пошёл в туалет и попросил меня отнести кофе мистеру Гранду.

– Вы так и сделали?

– Я добавила много молока, как он любит, и отнесла кружку в кабинет.

– Откуда вам известно, что мистер Гранд любит много молока в кофе?

Такое чувство, что я закапываю себя всё глубже и неизвестно во что.

Глубокий вдох помог прийти в себя.

– Перед съёмками мистер Гранд рассказал мне об этом.

– Значит, утром перед съёмками вы спросили мистера Гранда о его предпочтениях?

– Мы случайно встретились на кухне, и речь зашла о кофе.

– И вы узнали, какой кофе он любит.

– Случайно узнала.

Хочется завыть в голос. Любые, даже самые простые факты можно превратить в улики.

– Думаю, вам будет интересно узнать, что мистер Гранд в порядке.

– Я очень рада.

– Он сказал, что не просил фотографа принести кофе и удивился, когда вы поставили перед ним кружку.

– Очень жаль, что он промолчал и не спросил, с какой стати я принесла кофе. Или мог бы отказаться и не пить. Я слышала о результатах экспертизы, в кофе нашли снотворное. Я не имею к этому никакого отношения.

– Вы когда-нибудь принимали снотворное?

– Это правда, что в России можно купить лекарства без рецепта?

– Некоторые, да.

– Какие снотворные можно купить без рецепта?

– Не знаю, можно ли… Мне стоит нанять адвоката? Мне не предъявили обвинений, и я добровольно вызвалась содействовать расследованию, потому что мне нечего скрывать. Можете проверить мой телефон и почту, у меня нет знакомых в Англии, кроме коллег. Я никогда раньше не встречала Джейка…

Что бы я ни говорила, как бы искренне ни восклицала, факт остаётся фактом: кофе принесла я. И это не изменишь.

Мужчины достают из папки очередной снимок. На нём Джейк целует меня в нос.

– Посмотрите внимательно! – говорю, не дожидаясь вопросов. – На фотографии видно, что я подняла руку, собираясь оттолкнуть Джейка, а на видео это очевидно. Он застал меня врасплох. Близкие люди и сообщники так не целуются.

– А как целуются сообщники, мисс Серроувва? – мужчина достаёт следующий снимок, на котором я улыбаюсь во весь рот. После поцелуя.

В углу кабинета молчит Лоренс, и его взгляд тяжелее тысячи обвинений.

Часы тянутся резиновой пыткой.

Уже сверкнула молния, и теперь, ошарашенная, я живу в ожидании грома. Несмотря на попытки скрыть случившееся, слухи разлетелись по компании в одночасье. Кожа стала чувствительной от взглядов, от скольжения чужого шёпота, как от наждачной бумаги.

На мои вопросы отвечают вежливо и сдержанно, меня ни в чём не обвиняют. Пока что не обвиняют. Я переигрываю каждый разговор снова и снова. Кажется, что я неправильно отвечаю на вопросы, вызываю всё больше подозрений. Я нашла адвоката, но так и не позвонила, потому что внутри меня содрогается протест. Я виновата только в глупости, да и не знаю, от чего защищаться. Русская рулетка невидимым оружием.

Я бесцельно брожу по коридору, не в силах сосредоточиться. В одну из таких прогулок я сталкиваюсь с Лоренсом. Он смотрит на меня так… мне не нравится, как он на меня смотрит. Как на подопытное животное, судьба которого предрешена.

Он ведёт меня в свой кабинет, усаживается в кресло, а я стою. Не потому, что он не предложил сесть, просто мне не усидеть на месте.

– Как самочувствие мистера Гранда? – начинаю с главного.

– Ему будет приятно узнать, что вы волнуетесь о его самочувствии. – Вежливость Лоренса совмещает в себе презрение и издёвку.

– Лоренс, не могли бы вы объяснить, что происходит. Я собираюсь позвонить адвокату.

Я говорю официально и строго, и если бы не пузырьки страха в моей гортани, я бы держалась идеально.

– Нет, я не могу вам этого объяснить. – В улыбке Лоренса есть нечто извращённое, и во мне зреет уверенность, что я только что осложнила мою судьбу.

Слова бурлят во мне, устремляются к поверхности, словно нуждаясь в кислороде.

– Я не виновата! Джейк выбрал меня, потому что знал, что я останусь позже всех, и что мистер Гранд примет кофе из моих рук. Если бы секретарь была на месте, она стала бы мишенью. Или Нелли. А так под руку попала я. Я ничего не знаю, ни с кем не связана… – Лоренс не слушает меня, отвлечённо смотрит в окно, и я говорю неожиданное: – Я хочу пройти проверку на детекторе лжи.

Задираю подбородок и смотрю прямо в светлые глаза советника по безопасности. Очень хочется съязвить, спросить, где были его советы в критический момент.

– Увы, я не ношу детектор с собой, – отвечает он с издёвкой. – Но если вы закончили свою речь, Альуона, – растягивает моё имя, – то, может, позволите мне кое-что сказать?

Лоренсу нравятся мои мучения, он впитывает мой страх и облизывается, желая большего.

Я бессильна против его жестокости. Всё, что у меня есть, это вера в себя и гордость, поэтому я просто киваю.

– Пока идёт расследование, вам не стоит приходить на работу, – говорит он так торжественно, словно дарит мне путёвку на Канары. – Вы свободны!

Делает жест двумя пальцами, показывая на дверь.

Если не знаешь, что сказать, лучше молчать, поэтому я выхожу в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. Лоренсу лучше не видеть бурю в моих глазах.

Я иду по коридору. Каблуки стучат раз-два. Я позвоню адвокату, мне посоветовали хорошую контору. Предварительный разговор бесплатно, что очень кстати, потому что денег у меня немного. Всё будет хорошо. Я не виновата ни в чём, кроме глупости.

Не виновата, не виновата. Приговариваю эти слова как считалочку, и сердцебиение постепенно успокаивается.

Следом за мной идут сотрудницы, я прислушиваюсь к их словам.

– Говорят, директор бледный и злой. Кто знает, что у него украли… конфиденциальные файлы, контракты…

– Думаю, он всё хранит в электронной форме, а не на бумажках.

– Так они и в почту влезли через телефон. Бедняга, его усыпили, ограбили, а теперь не пускают в собственный кабинет. Посадили Великого под самой крышей.

– Меня бы туда посадили! Знаешь, какие на пятнадцатом этаже кабинеты? Туда только совет директоров пускают. Ковёр толщиной сантиметров в пять, туфли утопают. Сплошной мрамор и позолота, как в музее.

– Но там пустые кабинеты, только бухгалтеры сидят в углу, и скука дикая. Упекли его, бедного, под крышу…

Женщины свернули в отдел, а я остановилась.

Значит, Александр вернулся на работу. Он сейчас наверху, во временном кабинете на пятнадцатом этаже.

Иногда перед тем, как поступить опрометчиво, мы переживаем момент размышлений. Очень важный, решающий момент, который потом переигрываем в памяти и виним во всех бедах.

Как только я узнала, что Александр в здании, то всё для себя решила, однако притворяюсь, что обдумываю план действий.

Мне не следует идти к директору. Это не может привести ни к чему хорошему. Он жертва, а я – случайная пособница преступления. Орудие врага. Когда остыну, я смогу перечислить много разумных доводов, почему мне надо срочно отправиться домой и позвонить адвокату.

Но вот я уже у лифта, нажимаю кнопку и жду. Я не позволяю себе усомниться. В одном из телевизионных интервью Гранд сказал, что всегда доверяет инстинктам. Вот и я доверяюсь.

Это глупо и опасно, но я поступаю так, как велит сердце.

Я собираюсь извиниться перед Александром Грандом. Хочу, чтобы он услышал правду от меня.

На пятнадцатом этаже тихо. Прохожу мимо конференц-залов, стучусь и заглядываю в кабинеты, гадая, в каком из них спрятали Гранда. Застываю у панорамного окна, наслаждаясь видом. На покатых холмах разбросаны дома, как головоломка из тысячи кусочков, выпавшая из коробки. Насмотревшись, выхожу в коридор и застываю в полушаге.

Передо мной Александр Гранд.

Бледный, осунувшийся, но всё равно слишком привлекательный. Волосы в лёгком беспорядке, руки в карманах джинсов, под пиджаком белая футболка.

Смотрит на меня, поджав губы.

Представляю, что он подумал! Женщина, подставившая его под удар, бродит по этажу совета директоров и заглядывает в кабинеты.

– Нет-нет-нет… – затараторила, повышая голос, – не подумайте плохого, я ищу вас!

Оправдания звучат плохо. В любых обстоятельствах.

Александр молчал.

Я топталась на месте в поисках правильных слов. Сильных, искренних, способных убедить мужчину, которого я напоила снотворным, в моей невиновности.

– Мистер Гранд, я пришла к вам, чтобы извиниться за моё невольное участие в этой неприятной истории. Прошу вас, поверьте, с моей стороны не было злого умысла! Только глупость.

– Глупость, – повторил он. Без эмоций.

– Наивность. Доверчивость. Неопытность. Мне не следовало брать кофе из рук фотографа и приносить вам. Я не знала о планах Джейка, иначе ни за что бы ему не помогла!

Александр пробежался взглядом по моим плечам, нахмурился. Казалось, он принимает важное решение, касающееся меня. Пусть, пусть оно будет хорошим! Справедливым. Пусть он мне поверит!

Директор качнул головой, приглашая следовать за ним.

Я толком не смотрела, куда мы шли, меня интересовал только Александр. Он закрыл за нами дверь кабинета и показал на кресло. Я села на самый краешек. Сидение оказалось слишком мягким, и я чуть не съехала задом на ковёр. Рядом обнаружилась дверь в личный туалет с душевой. Пахло одеколоном Александра и мылом.

Он пододвинул второе кресло и сел передо мной, так близко, что его ноги почти касались моих. Я подобралась, стараясь уменьшиться до крохотного клубочка на сидении, а он, наоборот, вытянул ноги.

– Давайте! – сказал. Cпокойно, без раздражения и без особого интереса.

– Что, простите?

– Извиняйтесь!

Вообще-то, когда говорят: «Я пришла, чтобы извиниться», это и есть извинение. Но ладно…

– Прошу прощения за то, что случайно, без злого умысла причинила вам неприятности!

– Какие? – спросил, изогнув бровь. Вроде невозмутимый, но в глазах пронеслось такое…

– Я не знаю, какие неприятности. Никто не сказал, что именно у вас украли. Меня использовали, потому что я осталась позже других стажёрок. Фотограф догадался, что вы возьмёте кофе из моих рук. Я не способна на предательство. Вы такой… вы…

К счастью, в лёгких не осталось воздуха, и мне удалось замолчать. Бессонные ночи, страх, чувство вины и влюблённость – это взрывной коктейль для мозга. Я пришла не для того, чтобы оправдываться, я просто хочу извиниться, но взгляд Александра режет меня насквозь.

– Какой я? – спросил он серьёзно. Ни на секунду не верю, что директора интересует моё мнение, но ответить придётся.

– Вы умный, чуткий, интересный, щедрый…

Это совсем не те слова, которые говорит моё сердце, но другие, тайные, должны остаться только в моих мыслях.

– Почему ты считаешь меня щедрым? – Александр наклонился вперёд, опираясь локтями о колени. В его тоне появилась некая фамильярность.

Делаю прерывистый вдох. Я под гипнозом его взгляда, но старательно удерживаю контроль, иначе наболтаю лишнего.

– На собраниях вы щедры на похвалу, внимательны к окружающим…

Александр склонился ближе.

– А почему ты назвала меня чутким?

– Вы знаете, что сказать, чтобы людям было приятно. Чтобы они вам поверили.

– И ты мне веришь?

– Да, конечно, – отвечаю без заминки, потому что это правда. Александр задаёт мне вопросы, и это хорошо. Значит, мой приговор не подписан, и директор сомневается в моей причастности к преступлению. Иначе бы сразу позвал охрану.

– Во что именно ты веришь? – он сдвинулся на край кресла.

Этот вопрос застал меня врасплох. Когда говорят: «Я тебе верю», подчас не имеют в виду ничего конкретного.

– Я верю в то, что вы такой, каким кажетесь. В то, что вы хороший человек и выслушаете меня без предубеждений.

Александр протягивает руку, и я послушно даю ему свою.

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил, – констатирует.

Он проводит большим пальцем по моему запястью, и по телу бежит горячая волна.

Это интимный жест. Я вспоминаю корпоративные правила, в них целая глава про домогательства… Что за глупые мысли!

Я смотрю на его руки. Ногти большие и чистые, с белым полукругом, кожа грубоватая, но без заусениц. Александр Великий не кусает ногти.

– Тебе страшно? – спрашивает.

Я поднимаю взгляд. Он улыбается, мягко, сочувственно. В сочетании с его бледностью и синяками под глазами это выглядит трогательно. Мне стыдно за мысли о домогательстве, да и кто кого домогается! За последние четыре недели я такого нафантазировала! Вот и сейчас спутала сочувствие с флиртом.

Александр отпускает мои пальцы, но я не позволяю ему отодвинуться. С силой сжимаю его руку в знак благодарности.

– Мне очень страшно, – говорю со слезами в голосе. – Я не знаю, как доказать мою невиновность.

Александр кладёт вторую руку поверх моей, и мы смотрим друг на друга, соединённые двойным замком пальцев и моей надеждой.

Кажется, он меня понимает, как никто другой.

– Я предложила пройти тест на детекторе лжи, но Лоренс посмеялся надо мной. – Я бессознательно тяну наши руки ближе к груди.

– Посмеялся? – Александр хмурится.

– Да. Он сказал, что не носит детектор с собой.

– Ты спала прошлой ночью?

– Пару часов урывками.

– Что ты делала в остальное время?

Снова горячая волна по спине. Гранд привлекателен до чёртиков, и каждая его фраза звучит порочным намёком. Нет ничего соблазнительнее мужской силы. Я, слабая и потерянная, пришла к нему, а он держит меня за руку и дарит силу. Задаёт вопросы, волнуется, заботится.

Это настолько сексуально, что я хочу запрыгнуть к нему на колени, прижаться к груди и сидеть, не двигаясь, пока кошмар не закончится. Пусть Александр обнимет меня, защитит от стервятников, кружащих над моей репутацией.

Я хочу, чтобы его сила помогла мне пережить момент слабости.

– Прошлой ночью я лежала в постели и старалась не думать.

Я краснею, хотя в моих словах нет ничего предосудительного. Мы всё ещё держимся за руки и сидим слишком близко.

– Но как ни старалась, ты продолжала думать о случившемся. – Александр понимающе улыбается.

– Переигрывала ситуацию снова и снова, мучая себя.

Он меня понимает, и от этого становится легче дышать, будто с груди сдвинули надгробную плиту. Какой же он невероятный – помогает женщине, причинившей ему зло.

Под веками собираются слёзы, и я запрокидываю голову, глядя на потолок, чтобы не заплакать. Когда я снова смотрю на Александра, он опускается передо мной на одно колено.

Проносится шальная мысль: так бывает, когда мужчина собирается сделать предложение. Верит ли он мне? Если нет, то остальные последуют его примеру.

Иногда тебя осуждают без обвинений. За причастность. За то, что ты оказалась не в том месте не в то время.

– Чем больше думаешь о чём-то, тем сложнее забыть, – говорит он, и я теряюсь в тепле его рук.

Он прав. Чем больше я о нём думаю, тем сложнее его забыть.

Я опускаю глаза, чтобы скрыть порочность моего взгляда.

– Говорят, надо просто не думать, но это сложно, – он придвигается ближе.

– Очень сложно, – соглашаюсь я, решаясь подхватить его взгляд. Мы переплетаем пальцы.

Сейчас я не могу думать о правилах, о морали и этике. Происходящее разбивает границы моей реальности. Я сделала Гранда своим кумиром, недосягаемым и поэтому безопасным, а теперь…

Самый невероятный мужчина в мире опустился передо мной на одно колено, его второе колено касается моих, плотно сжатых. Его пальцы переплетены с моими, его сочувствие и понимание разлились в моей голове приятным опьянением.

– Невозможно сложно, – шепчет он.

Дыхание Гранда пахнет мятой и лимоном. Я часто дышу, от возбуждения и от желания впитать в себя как можно больше роскошного мужского тепла. И защиты. Особенно защиты.

Смущает только его изучающий взгляд. Хотя нет, смущает и многое другое, ведь Александр по-прежнему незнакомец, но если его тянет ко мне так же сильно, как и меня к нему, то у нас будут проблемы с соблюдением корпоративных правил.

Я опускаю взгляд на обтянутое джинсами мускулистое бедро, зажатое между моими коленями.

– Пожалуйста, поверьте, я не способна на предательство! Я бы никогда не причинила вам зла. Если бы я могла переиграть прошлое…

Лицо Александра стремительно приближается к моему.

– Что бы ты сделала? – спрашивает хрипло, его голос царапает губы чувственной негой.

– Я бы сама сделала кофе или проследила бы за Джейком… или спросила вас, хотите ли вы кофе…

Мыслями я застряла в злополучном дне, поэтому до меня не сразу дошли слова Александра.

– А что ещё ты хочешь изменить в прошлом? Например, в тот день, когда мы ехали в лифте.

– За-ачем там что-то менять?

Я собираюсь сказать что-то про непальский мох и Урал-Байкал, но в мыслях туман. Я пришла просить прощения, но, возможно, получу нечто большее. Восхитительного мужчину, защиту, доверие…

Откровенный мужской взгляд скользит по моему лицу. Между нами дикое притяжение. Фейерверк наших чувств осветит окрестности, нарушит взлёт и посадку самолётов в Хитроу5

– Ты бы что? – Александр подаётся ближе, и я тоже. Мы делаем крохотные движения друг к другу, хотя куда уж ближе, мы и так лицом к лицу. Губы к губам.

Перед глазами вспыхивают искры, и я заставляю себя дышать.

Слова без смысла, без содержания. Снова оказавшись с директором в лифте, я бы ничего не сделала по-другому. Но мы связываем друг друга этими намёками, и становится жарко.

– Я бы тоже, – говорит он.

Я ощущаю тепло его губ в сантиметре от моих, от этого кружится голова.

– Если вам причинили зло, скажите, и я помогу вам, чем могу. Я всё для вас сделаю! – Трудно смотреть в глаза, когда он так близко, но я улавливаю его улыбку.

На самом деле я понятия не имею, как помочь директору английской компании, у которого (с моей помощью) украли что-то важное.

– Тебе очень страшно, Алёна? – снова спрашивает Александр, впервые не искажая моё имя.

– Тебе одиноко?

Я резко вдыхаю. Этот вопрос царапает нутро очень близко к сердцу.

– Очень. А вам? Вы отвечаете за компанию и всех нас. Наверное, это очень трудно.

Моя наивная фраза, вырвавшаяся на пике эмоций, получает прямой ответ.

Это «да» взрывает что-то внутри меня, прежде невидимый, неощутимый резерв. Я, испуганная и загнанная в угол, вдруг чувствую силу и желание защитить прекрасного мужчину, показавшего мне свою слабость. Я касаюсь его губ и замираю, не двигаясь. Он не целует меня, но и не отстраняется.

– Ты хочешь, чтобы тебе не было страшно? – спрашивает в мои губы.

– Ты хочешь, чтобы тебе не было одиноко?

Его рука опускается на мои колени.

Я задерживаю дыхание.

Знаменитое правило трёх «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз – твой. Бесплатный.

Кто из нас сделал первый шаг? Я прикоснулась к его губам, но он стал на одно колено и взял меня за руки.

Александр дарит защиту и спокойствие и понимает меня, как никто другой. Он давит, а я поддаюсь. Внутри меня слабость, недавно обнаруженная мягкость, и он ощупывает её, довольно урчит и давит сильнее.

Я ответила ему двумя «да». Третье станет решающим.

– Да? – спрашивает Александр.

Он гладит мои пальцы, проводит сомкнутыми губами по подбородку. Уверенной рукой разводит мои бёдра. Каменная уверенность Александра купается в моей мягкости, во временной потерянности. Он застал меня в опасный момент, когда я остро нуждаюсь в защите и чужой силе, и он готов их дать. Это не домогательства, не плата за вердикт невиновности, а близость двух незнакомцев, познавших одиночество и страх.

Его губы касаются моих. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.

– Шире! – приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и моё тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто.

Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.

– Алёна… – он басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит мои проблемы. Придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу.

Он ловит моё хныканье губами, но не целует. Дёргает за бёдра с такой силой, что я сползаю с кресла и оказываюсь в его руках. Он раздевает меня с неожиданной ловкостью. Даже колготки, и те исчезают за несколько секунд.

Сам он остаётся одетым, только скидывает пиджак. Собирается раздеться и дальше, дёргает за ворот футболки, но потом нетерпеливо фыркает и склоняется к моей груди.

Я ожидала нежность, поцелуи, объятия, но вместо этого получаю животную страсть. В этом нет ничего удивительного. Страх – это животный инстинкт, страсть тоже. Между нами страх и страсть.

Я слежу за Александром в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый. Срывает заколку и хватается за мои волосы. Не успевает вонзить в меня язык, как отстраняется и сжимает зубы вокруг соска. Он не растрачивается на поцелуи. Ему нужно всё и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.

Его пальцы горят во мне, толкаются почти грубо. Он спешит, страсть рвётся из него вспышками.

Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, он всё делает сам. Склоняется ближе, покрывая мой живот укусами. Сильными, но не до боли, и мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.

Александр хрипит моё имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Наша страсть хлюпает, стекает по бёдрам. Жёсткая хватка мужских рук возбуждает ещё сильнее, потом Александр поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.

Я хватаюсь за кресло, оно ползёт по ворсистому ковру. Я давлюсь животными стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым приличным сексом, который был у меня до сих пор.

Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелёната его объятиями и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с невероятной скоростью. Он впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Чуткие слова прелюдии не подготовили меня к нагрянувшему шквалу страсти.

Его движения становятся грубее, хаотичнее, он меняет положение, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма.

Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия… не стану об этом думать.

Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве тянусь ближе и прикусываю его губу. Он, в ответ, мою, потом громким «Аооа!» выдаёт наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком.

Я считаю чёрных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более чем идеален. Он сила. Он грех, роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.

Я захлёбываюсь романтическими эпитетами, когда слышу хриплый голос Александра.

– Я в тебя кончил, – пишет горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами.

Я зализываю укус на нижней губе, говорить пока не могу. Грудь ноет от незнакомой грубости, но мне дивно хорошо. Всё по-женски слабое, мягкое, что тянулось к сильному мужчине, вышло наружу. Исчезло с разрядом оргазма, как духота после грозы.

Александр застёгивает джинсы.

– Я не использовал защиту и кончил в тебя, – поясняет медленно, словно пытаясь облегчить понимание для иностранки.

– Я принимаю противозачаточные таблетки и ничем не больна. – Поздновато это обсуждать, но всё же.

– Я трахаюсь только с защитой, – бросает он, кривя губы.

У меня есть очевидное доказательство, что это не так, но меня задевает его грубость, его выбор слов и брезгливый тон.

Я всё ещё полулежу в кресле, голая, а он уже надевает пиджак.

В кабинете прохладно, на моих предплечьях мурашки, но я не успеваю подняться, как Александр наклоняется ко мне, к моим губам. Я подаюсь вперёд за поцелуем и улыбаюсь светло-карим глазам.

Он замирает в паре сантиметров от моего лица.

– А теперь пошла вон! – чеканит с оглушающей ненавистью.

Чтобы до конца понять значение этих слов, мне потребовалось не меньше минуты. Всё это время я не сводила глаз с Александра. Он не устыдился, не передумал, не извинился. Не отвёл взгляд.

– Пошла вон! – повторил с арктическим холодом в голосе. – Выметайся отсюда!

Больше всего я испугалась, что он выкинет меня в коридор голой. Вроде знаю, что он так не поступит, директор компании всё-таки, но… я верю ледяной ненависти его взгляда. Он выкинет меня в коридор и пнёт ногой в задницу. А последствия зачистит Лоренс. Он частный консультант и работает только на Александра, ему плевать на корпоративные правила.

В спешке натягиваю юбку и рубашку. Стою в недоумении, держа в руках трусики, лифчик и колготки. Одеть или не хватит времени?

Александр стоит спиной ко мне и смотрит в окно. Быстро натягиваю трусики, путаюсь в колготках. От сломанного в порыве страсти ногтя в капроне появляется дырка. Комкаю колготки и бросаю их в мусорное ведро.

В растерянности поворачиваюсь к Александру. Его спина напряжена, кулаки дрожат, мышцы шеи выделяются тяжами. Его дрожи, его словам, его поведению есть только одно объяснение – ненависть.

Я стараюсь не думать об этом, потому что думать слишком больно.

Зажимаю лифчик подмышкой, надеваю туфли на босые ноги и выхожу в коридор.

Александр не оборачивается.

К счастью, в коридоре пусто. Работники бухгалтерии не спешат полюбоваться на русскую шпионку, стоящую посреди коридора с лифчиком в обнимку.

Всего полчаса назад у меня была вера в себя и гордость. И влюблённость в придуманного кумира. Осталась только вера в себя, да и то изрядно пошатнувшаяся. Но я буду держаться за неё изо всех сил.

Я ещё не раз мысленно вернусь к этой сцене, ругая себя за то, что не накричала на Александра, не высказала всё, что думаю о его мерзком поступке. О том, как он давил на болевые точки моей наивной души, как шептал нужные слова, как играл с моим доверием. Всё это, чтобы унизить, отомстить, втоптать в грязь.

Но в тот момент я ни о чём не думала. Не успела возмутиться. Я была влюблённой женщиной, жестоко использованной мужчиной, которому раскрыла своё сердце.

Я пыталась попросить прощения у Александра Гранда. Результаты этой попытки стекали липкими дорожками по моим бёдрам.

Суета и перешёптывания оказались прелюдией к скандалу настолько грандиозному, насколько невероятному. Усыпив директора с моей помощью, Джейк получил доступ к рабочей и частной переписке в телефонах Гранда.

Джейк. Симпатичный блондин с задорной улыбкой. Дирижёр скандала. Представляю, как он смаковал свою власть над Грандом – фильтровал информацию, выбирал самое интересное и постепенно выкладывал в сеть в местах, где подавить распространение информации не так-то просто. Даже если сайты закрывали, оставался след. И слухи.

Скандал разразился в три волны.

Первая волна была рабочей.

«Косметический босс разрушит компанию!»

«Близится конец всеми любимой косметической компании, ставшей незыблемой частью столицы. Нанятый год назад на должность генерального директора, известный финансист и бизнесмен Александр Гранд собирается разбить компанию на части и продать конкурентам, оставив только лабораторию инновационных биотехнологий. На прошлой неделе он заручился согласием совета директоров…»

В этой волне скандала смешались негодование, слёзы, возмущение и страх. Нанятый, чтобы спасти компанию, Александр стал её погибелью. Как генеральный директор, он, конечно же, вправе определять стратегию компании, особенно если его поддерживает совет директоров. Возможно, его и наняли для успешной продажи. Однако внезапное разоблачение планов не могло не привести к скандалу. Вдобавок ко всему, в интернет попали тексты некоторых писем, язык которых обличал Александра, как человека безжалостного и саркастичного. В Англии эти страницы блокировали, люди Гранда реагировали быстро, но выследить источники не удавалось, не во всех странах те же законы и правила.

Александр рассказывал работникам компании о будущем, которого не существует. Он лгал.

Вторая волна скандала была предсказуемой.

«Русские разоблачают планы косметического босса»

«Разоблачение планов косметического босса Александра Гранда не обошлось без вмешательства русских. Стажёрка Алёна Серова втёрлась в доверие к Гранду и подмешала снотворное в кофе, что позволило сообщникам получить доступ к рабочей и частной переписке известного финансиста…»

В газетах скандал окрестили косметическим Кофегейтом, намекая на политический скандал Уотергейт, который закончился отставкой американского президента Ричарда Никсона.

Хотя большинство людей, имевших со мной дело, не верили, что я замешана в так называемом «разоблачении», поручиться за меня никто не решался. Мало ли, что бывает. На мне скрещивались десятки взглядов, вопрошающих, обвиняющих и просто любопытных. Я даже видела их во сне.

Джейка до сих пор не нашли, хотя следов он оставил много – записи камер, свидетели, копия поддельного удостоверения и даже телефонный номер, с которого позвонили настоящему фотографу, чтобы перенести съёмки.

Второй фотограф, который ушёл раньше Джейка, был из другой газеты. Его показания ничем не помогли делу, но снятые им фотографии использовали в статье о стажёрках. На одной из них мы с Грандом стоим рядом. Он спокойный и суровый, а я счастливая до звёздочек в глазах. В тот момент Гранд коснулся моей руки. Как вспомню, начинается изжога.

Газеты я не читала, новости не смотрела, в сеть не лезла. Один взгляд – и как током бьёт в самое сердце. Идиотские, невыносимые комментарии.

Хотелось закричать на весь мир о презумпции невиновности.

Невиновности, которую я не могу доказать.

Факт, с которым не поспоришь: я действительно принесла кофе директору. Над этим можно глумиться, в этом можно подозревать заговор.

А потом началась третья волна скандала, личная. Во втором телефоне Гранда была частная переписка, а также фотографии. Его подруга оказалась не супермоделью нижнего белья, а менеджером отеля, и когда она узнала, что Гранд изменяет ей с танцовщицами ночного клуба, она закатила публичный скандал. Это подарило ей временную, но ох-какую-сладкую популярность, которая пришлась обиженной женщине по душе. Она с готовностью рассказала о невыносимом характере Александра и его непостоянстве. А также о постельных секретах. Например, о том, что Гранд груб и требователен, не тратит время на прелюдию и не позволяет ей разговаривать во время секса.

Хотя… последнее откровение не удивило тех, кто слышал интервью обиженной подруги Гранда. Наоборот, зрители поневоле сочувствовали поруганному финансисту.

Танцовщицы внесли свою лепту в создание интимного портрета Гранда, назвав его самым раскрепощённым из финансистов. Поговаривали о скором издании скандальной книжонки под названием «В постели с деньгами. Велик ли Александр Великий?».

Этот скандал был отвратительным, хотя и его подавили очень быстро.

Кстати, Ева права, танцовщицы оказались двойняшками.

Не сомневаюсь, что в момент нашей памятной встречи на пятнадцатом этаже Александр уже знал, какой кошмар его ожидает. Он презирал себя за промах, а меня он ненавидел. Люто, до искр в глазах, до слепого желания разорвать мою плоть зубами. Обещая мне защиту, покоряя моё тело своим, он ненавидел меня. Наказывал. Мстил.

Он знает, что меня подставили, но бремя скандала настолько невыносимо, что Гранду нужна ненависть. Другие чувства слишком слабы, несущественны. Я принесла ему скандал в чёрной кружке с надписью «Босс», а в ответ он унизил меня, размазал по ворсистому ковру. Мои извинения и комплименты он воспринял как манипуляцию, попытку вызвать жалость, и от этого возненавидел меня ещё сильнее. Ему плевать на этику: нет компании, нет правил.

Иногда мне до одури хочется пожаловаться на Александра, посмотреть на выражение лица Дороти из отдела кадров, когда я скажу, что директор поимел меня в кожаном кресле пятнадцатого этажа. Но жаловаться не на что. Да, он воспользовался мной, но я сама себя обманула, сунула ему в руки свою влюблённую наивность.

Я не живу, а существую. С того момента, как вышла из кабинета на пятнадцатом этаже. Как спряталась в туалете и наспех надела лифчик. Как добежала до дома, не ощущая холода, и провела полчаса в душе. Безжалостно тёрла тело, впитавшее в себя следы Гранда.

Смыть его не удалось.

Стереть его из памяти не удалось.

Наивность вытекала из меня вместе с влюблённостью, они выходили слезами, солью, потом из каждой поры. Даже дыханием. Я выдыхала всё, что накопилось за последние недели, – восхищение, иллюзии, беспечность и доверие. Я презирала нас обоих, но себя в большей мере. Я сказала себе, что это дно. Мерзкий ил, грязь, предел, и теперь я могу оттолкнуться от него и плыть вверх.

Если ты случайно разрушила чью-то жизнь, где искать прощение?

Если человек отомстил тебе так мерзко, что впору выть, стоит ли считать это справедливым возмездием?

Получил ли Гранд удовлетворение от мести? Не думаю. Когда ты горишь в недрах кошмара, одной мести, даже изощрённой, недостаточно. А значит, это не конец.

Я провожу время в своей комнате под обвиняющими взглядами соседок, под их злой заговорщический шёпот. Стажировка была их шансом заработать деньги и запустить карьеру. Если бы не скандал, они бы успели закончить обучение до продажи компании. А теперь на работе царит хаос. Коллеги вроде рады разоблачению Гранда, а вроде нет. Продажа компании займёт долгое время, и многие предпочли бы провести его в счастливом неведении. Знать правду хорошо, но… не очень. А порой правда мешает.

Мне помогает адвокат, мою свободу не ограничивают. Есть только взгляды и шёпот за спиной. И невидимое клеймо причастности, которое запечатает моё будущее.

Скоро я договорюсь о разрыве контракта и вернусь домой. Проблем возникнуть не должно. Во-первых, ситуация подходит под определение форс-мажора, а во-вторых, компании сейчас не до стажёрок. Я не теряю веры в себя, а это главное. Однажды я найду способ очистить свою репутацию.

Хотелось бы понять, почему судьба поступила со мной так жестоко. Хотя отдам ей должное, моя мечта сбылась: Александр Гранд запомнит меня навсегда.

Как и я его.

Прошло несколько дней длиною в вечность, и вот: я снова стою перед Александром Грандом. Было непросто войти к нему в кабинет, где всё начиналось. Я не виделась с ним со дня… с пятнадцатого этажа, но не подумайте, что я скучала. Никогда, даже в газете, даже в ночном кошмаре не хочу больше видеть его лицо. Особенно в ночном кошмаре.

Я пришла на работу, чтобы сдать проект начальнице. Пришлось пройти мимо приёмной Гранда, другого пути нет. Обе двери оказались открытыми.

Отвечать не хотелось, но вот в чём проблема: когда трах… когда заводишь отноше… когда трахаешься с директором компании, что бы ни случилось, он по-прежнему твой начальник.

Посмотрела в его глаза, прищуренные, злые, это заметно даже на расстоянии. Он сидит слишком прямо, сложив руки на столе.

Научился произносить моё имя и теперь повторяет как попугай.

– Мистер Гранд!

Однажды этот мужчина приводил меня в восторг одним взглядом. Однажды я придумала себе кумира и влюбилась в него. Однажды я горько разочаровалась в Александре Великом, а больше всего, в себе.

Он жесток и, судя по взгляду, его ненависть не утихла.

– У вас есть, что мне сказать? – спросил строго. Его скулы побелели.

– Говорят, вы в плачевном состоянии, Алёна.

Этот слух распустили соседки. Да, я брожу по квартире по ночам. Да, иногда я плачу. Но я держу себя в руках и не теряю оптимизма.

Я не покажу Александру мою слабость, прошлого урока хватит на всю жизнь.

– Слухи, Александр, они такие слухи! – я с усмешкой повторяю однажды сказанную им фразу.

Он улыбнулся. Нет. Он оскалился.

За моей спиной появился Лоренс. От одного взгляда на него меня пробрал холод. Кивнув мне, он прошёл в кабинет и разместился на подоконнике.

– Я пропустил что-то важное?

– Нет. – Гранд продолжает смотреть на меня, и от его взгляда внутри закипает желчь. За эти дни он похудел, ещё больше осунулся. Скандалы нарисовали тени под глазами, кривые линии морщин.

Осмотрев меня с головы до пят, Гранд заключил:

– Мне нечего вам сказать, Алёна Серова!

– Полагаю, что именно для этого вы меня и позвали, – ответила без задержки. Пусть Лоренс знает, что я остановилась не по собственной воле.

Гранд поджал губы, моя дерзость ему не понравилась. Пусть! Не он меня выгоняет, а я ухожу. Сама. И последнее слово будет за мной.

– Однажды вы задали вопрос, и я на него не ответила. Это я придумала прозвище «Александр Великий».

– Я знаю, – сказал Гранд, выдержав паузу.

Я поймала его прищуренный взгляд.

– А теперь я забираю его обратно.

Дверью хлопать не стала. Я не истеричка, а обычная разочаровавшаяся женщина.

– Я на дне, – повторяла в такт шагам. – Ил, грязь, планктон, мерзкая слизь. Темнее всего перед рассветом. Хуже уже не будет. Никогда.

Гранд не мигая смотрел на закрывшуюся дверь приёмной, где минуту назад стояла Алёна. Потом вскочил со стула в порыве остановить маленькую мерзавку. Их разговор не окончен, он докажет, что ей хуже, чем ему. Что она слабее, ей нужна помощь.

Ей нужен он, Александр Гранд.

Виновата она или нет, не имеет значения. Репутация – вот, что правит миром. Причастность к скандалу разрушает даже невиновных. Но он не уверен в том, что Алёна не виновата. Не после того, как она вела себя с фотографом.

Гранд заставил себя сесть на место и успокоиться.

Ирония судьбы решила очень многое. Алёна раздавлена, не успев начать взрослую жизнь, а он, Гранд, выйдет победителем. Скандал быстро подавили, оставив пикантные следы. Его репутация стала только интересней. Все и так знают, что он безжалостен в бизнесе, так что решение продать компанию удивило только наивных. Однако, став жертвой обмана, он показал свою уязвимость, а публика это любит. Красивый, богатый мужчина, заядлый грешник, да ещё и жертва предательства. Какая женщина в возрасте от двадцати до шестидесяти не захочет его приласкать и перевоспитать? Отсюда и популярность.

Но вот проблема: Гранд ненавидит скандалы и презирает публичность. Каждый час этого Ада выворачивает его наизнанку. Штопором выкручивает душу. Он ненавидит каждое сказанное и написанное слово, особенно потому, что многие из них – правда.

Гранд потратил на косметическую компанию целый год, потому что не смог отказать члену совета директоров, отцу школьного друга. Тот попросил привести компанию в порядок и продать подороже. С его же подачи он согласился взять стажёров в очень неподходящий момент, когда уже планировал продать компанию. Такие сделки быстро не делаются, но всё же… И вот, доигрался. Маленькая русская вмешалась в его жизнь. Она флиртовала с фотографом и стала его орудием. А он, Гранд, это допустил!

Александр Гранд добился успеха благодаря инстинктам, и они не ошиблись и в этот раз. С первого взгляда он знал, что Алёна станет проблемой. Она раздражала, привлекала внимание. Не слушала его на собрании, а потом заговорила так, словно ей принадлежит весь зал, и она, королева, снизошла до подданных. От её голоса у Гранда пересохло в горле. Инстинкты забили тревогу, требуя избавиться от девчонки без промедлений.

Он допустил ошибку. Надо было сразу потребовать, чтобы стажёров держали подальше от него, и отказаться от интервью. Но он решил, что справится. Она же девчонка, наивная до зубовного скрежета! Смотрит на него со слепым обожанием, хотя ничего о нём не знает. Ей плевать, какой он внутри, ей достаточно глянца. Она обомлела, увидев его в лифте, даже поехала с ним в гараж. Гранд хотел, чтобы она флиртовала, чтобы восхитилась его машиной, оранжевой спортивной красавицей. Он представлял, как уложит её на капот и задерёт юбку. Как она будет стонать, восхищаться его членом и движениями. Спать со стажёркой он не собирался, но представлять это было приятно. Он хотел упростить Алёну, привести к общему знаменателю, потому что она выделялась, настораживая инстинкты.

Но Алёна не вышла с ним в гараж. Она не заигрывала. Её интересовал непальский мох, а не член Александра Гранда.

Она настолько доверчивая и светлая, что от её взгляда режет глаза. Впервые вдали от дома, чужая страна, язык, люди, а она ждала только добра. Слепое доверие… бл+! Хотелось встряхнуть её и толкнуть во тьму. В реальность. Жизнь сделала это за него, а он добавил.

Она придумала ему прозвище, роскошное. За такие платят, подкупают друзей, чтобы те помогли им прижиться. Алёна отпустила пару шуток, и через день новое прозвище знала вся компания.

Александр Великий.

Гранд заработал миллионы, доверяя инстинктам. Они и в этот раз оказались правы: Алёна погрузила его в кошмар. Отвлекла его, заразила доверием. После года в сонной, тихой компании он забыл, что такое риск. Расслабился! Раньше вообще не подпускал к себе людей, не пил и не ел из чужих рук, а тут выпил. Сам не понял, как это случилось, но взял кружку из её рук и сразу глотнул. Попался настолько по-глупому, что стыд душит каменной глыбой.

А дальше – месть. Как огонь в горле.

Ненависть к себе, идиоту, потому что попался. Потому что пока был в больнице, его бабы вышли из-под контроля, как сговорились. Потому что в телефоне и в почте фотографий тьма. Враги хотели предупредить его, но придавили по полной, не смогли упустить шанс, упавший в руки.

Нет ничего отвратительнее слабости.

А стажёрка… даже когда она пришла к нему на пятнадцатый этаж, она не была слабой. Она не умоляла, она, бл+, хотела помочь! Отправила его в Ад, а сама явилась следом, принесла себя, как грёбаный подарок. И он взял подарок, развернул, растоптал и выкинул.

По спине пробежала судорога, как электрический ожог. О сексе думать не хотелось, и так настрой не рабочий. Он наказал Алёну, жестоко наказал, сам от себя не ожидал такого. Он, конечно, не без греха, много чего натворил на пару с Лоренсом, но чтобы наказывать собой – это впервые. Он заставил Алёну довериться ему, а потом втоптал её в ковёр.

Чтобы потом, выгнав её из кабинета, полуголую и шокированную, морщиться от камня в желудке. Разрываться надвое, ненавидя себя за то, что сделал, и одновременно жаждая продолжения мести. Это ж до чего надо дойти, чтобы вытворить такое? Да ещё полностью потерять контроль. Чтобы ярость пузырилась, шипела, заглушая разум, чтобы звереть от каждого восторженного, доверчивого слова и мстить. Всем телом мстить, зубами рвать нежную кожу. Наивная, она посчитала это страстью, и от этого ему сорвало крышу. Разум захлопнулся. А ведь он давно не мальчик, нарастил себе эго и решил, что он выше слепой похоти.

Животная месть.

Но и после этого он не успокоился.

Он ненавидел себя за слабость, и стажёрка стала частью этой ненависти, её корнем и вдохновением. Одна мысль об Алёне раздражала его, как горячая проволока под кожей, как песок в глазах. Он узнал, когда Алёна придёт на работу, оставил двери открытыми и ждал, но она не повернула голову. Он позвал её, хотя и не должен был этого делать. Он хотел увидеть, сломалась ли она. Станет ли плакать и умолять. Раздавленная на его ковре, она бы выглядела прекрасно. Тогда Гранд почувствовал бы себя отмщённым, тогда он смог бы забыть, что Алёна сделала его слабым.

Тогда он перестал бы о ней думать.

Гранд вдруг осознал, что у него каменная эрекция, и в недоумении посмотрел на брюки.

Его возбуждает власть. Контроль над ситуациями, над женщинами и над жизнью в целом. А сейчас его завела не власть над девчонкой, а её реакция. То, как она гордо вышла из приёмной, словно не её жизнь только что раскололась на части. Хотелось крикнуть ей вслед: – Врёшь! У тебя ничего не осталось! Тебе конец!

Но Гранд предчувствовал, что даже после этих слов она не рухнет на коричневый ковёр приёмной и не станет умолять о пощаде.

Он никогда не знал ярости разрушительнее и горячее. И неразумнее тоже. Он не мог найти её корней, не знал, как с ней справиться.

Он опустил взгляд и какое-то время смотрел на член, словно вёл с ним переговоры. Потом отвернулся к окну, глядя на чёрные скелеты деревьев, побитых ледяными дождями.

Он пытался понять, кто кого разрушил, пытался определить баланс силы между ним и маленькой русской. Но так и не смог.

Ничего страшного, он всё исправит. От стажёрки ничего не останется. Несостоявшаяся карьера и репутация со штампом промышленного шпионажа. Тогда он сможет успокоиться и забыть, что, уходя, Алёна выглядела намного более цельной и сильной, чем он сам.

Александр не умел жить, чувствуя себя слабым. Контроль должен быть только в его руках, так заложено природой, его природой.

Его старый друг и советник сидел на подоконнике, болтая ногой. Вместе они основали две компании и финансировали немало других. Вместе они превращают деньги в очень большие деньги. Вместе они нарушили десяток законов и отпраздновали это хорошим виски.

Вместе они решают любые проблемы. Так было всегда.

– Когда ты успел её трахнуть? – весело спросил Лоренс.

– Как только вышел из больницы, – машинально ответил Гранд, не поворачиваясь к другу.

– А я-то гадал, почему ты так спешил с выпиской! И как, полегчало?

– Жаль! Ты ей что-нибудь сломал? Повредил? Будут жалобы?

– Нет. Такие, как она, не жалуются.

– Надеюсь, предохранялся?

– Не твоё дело!

– Если не ошибаюсь, у вас в роду были близнецы, – Лоренс рассмеялся. – Будем ожидать пополнения семейства Грандов. Если позволишь, я сам поделюсь новостью с твоей матерью, уж очень хочу стать свидетелем её обморока.

– Алёна на таблетках.

– Если хочешь, я тоже могу её…

Гранд ответил ругательством, обозначившим твёрдое «нет».

– Не горячись! – Лоренс дружелюбно усмехнулся. – У вас с Алёной много общего: вы оба презираете себя за то, что опростоволосились. Она напоминает мне тебя в молодости – гордая, амбициозная, только вместо твоей самодовольной рожи – симпатичная мордашка. Кстати, как тебе русская? – Ещё одно ругательство в ответ. – Думаю, что зажигательно, раз ты забыл о резинке, – философски рассудил Лоренс. – Теперь самое главное – успокоиться.

Гранд повернулся вместе с креслом и посмотрел на друга.

– Избавься от неё! – приказал чётко.

– Напомнить тебе значение слова «успокоиться»?

– Я не хочу её видеть! – отчеканил Гранд. – Никогда!

Какое-то время они молчали. Сказанное оседало между ними пеплом после пожара.

Первым заговорил Лоренс. Вкрадчиво, но спокойно.

– Давай лучше поговорим о деле. Бертрам только что вернулся в Париж. После новостей о твоём скандале в его офис доставили ящик коньяка, и он раздарил бутылки менеджерам.

– Чего ты ждёшь? Мы знаем, что за этой историей стоит Бертрам. Он спрятал фотографа, и мы зря тратим время на его поиски. Надо прижать Бертрама!

– Ещё рано, мы не готовы. Это серьёзное дело.

– Да, серьёзное, но простое. Бертрам заработал деньги на акциях компании его друга. Ты начал это расследовать, и ко мне тут же подослали фотографа в качестве предупреждения. По-моему, всё понятно. Если Бертрам воспользовался инсайдерской информацией, то в этот раз он от тюрьмы не открестится. Достань доказательства, и он за решёткой.

Лоренс раздражённо махнул рукой.

– Ты и сам знаешь, что всё не так просто. Наберись терпения!

– Сначала я отомщу Бертраму и только потом сдам его полиции. Раскопай любую грязь, я всё использую. Узнай, с кем он спит, кого обманывает, куда ходит, с кем спит его жена…

Гранд поморщился.

– Его дочь невыносима. Как банный лист на моей заднице.

– Ей всего семнадцать.

– Да хоть сто семнадцать! Узнай о них всё!

Вражда с Бертрамом Ши уходит корнями в юность Александра. В последнем раунде они с Лоренсом перекупили акции компании Бертрама и наткнулись на информацию об инсайдерской торговле. И вот прилетел ответ. Беда в том, что с каждым раундом ставки всё выше.

Но это так, философия, потому что именно от таких игр Лоренс получает истинное удовольствие. Отслужив в армии и получив степень магистра в области бизнеса, он несколько лет работал во французской службе безопасности, а потом познакомился с Грандом, и вместе они основали свою первую фирму. Вот это было время! Вот это были игры! А теперь… их жизнь обмельчала, потеряла остроту вкуса. К счастью, косметическое приключение Гранда подходит к концу. Скоро они займутся новым проектом, и тогда жизнь снова станет интересной.

Лоренс соскочил с подоконника и, не прощаясь, направился к двери. Он надеялся уйти до того, как Гранд вспомнит об Алёне Серовой.

– Лоренс! – голос друга настиг его в дверях.

Советник остановился, не оборачиваясь.

– Тебе не удалось меня отвлечь, – усмехнулся Гранд. – Избавься от неё!

Лоренс предпочитал говорить о бизнесе. Соперничество между Грандом и Бертрамом Ши было долгим, жестоким и очень интересным. Именно ради авантюр и ради больших денег Лоренс бросил прежнюю работу и держался рядом с Александром. А преследование русской стажёрки – это блажь и скука.

– Мы уже проверили, за Алёной никто не стоит, – терпеливо напомнил Лоренс. – Никаких связей с Бертрамом. У неё никого нет, кроме старой бабки в России. Она обычное скучное создание дамского пола, крайне невезучее и доверчивое. Ты сам виноват – расслабился, погряз в лосьонах и кремах. Такая грубая работа, а ты попался! Да ещё хранишь в телефоне всякую хр+нь, и бабы твои вышли из-под контроля…

– Избавься от неё! Пусть убирается в свою дыру и не высовывается. Сделай так, чтобы и там у неё не было просвета в жизни.

– Успокойся, а? Ты и сам знаешь, что ослеп от ярости. Алёна не стоит таких усилий.

– А каких усилий она стоит? – Гранд поднял на друга тяжёлый взгляд. Скандал превратил его в одержимого безумца, срывающегося на всех и вся.

– Никаких! Она осознала свою глупость, извинилась, а ты её наказал. Вот и славненько, все по домам! Подумаешь, облажался один раз, тоже мне, трагедия!

Лоренс сразу понял, что совершил ошибку. Перешёл невидимую и очень тонкую границу допустимого.

Гранд сжал губы.

– Запиши свои советы на туалетной бумаге, и я прочитаю на досуге. А теперь делай то, что я сказал!

Лоренс не вмешивался в дела косметической компании, но, к сожалению, в его обязанности входило решение личных проблем Гранда. В данный момент проблемой стала русская стажёрка, обнажившая слабость друга.

– Договорились, я сделаю так, чтобы Алёна вернулась в Россию! – пообещал Лоренс и вышел из кабинета, не дожидаясь, когда Гранд заговорит о сроках её отъезда. Спешить Лоренс не собирался, и тому имелись две причины. Первая – невольное сочувствие к глупой девчонке, невиновность которой написана на её симпатичном лице. На лице, безусловно влюблённом в Гранда. Она хоть и держалась молодцом, но смелость была напускной. Встреча с мужчиной, который трахнул её из мести, не могла пройти бесследно. Если повезёт, Алёна сама решит вернуться в Россию, и всё закончится быстро и просто.

А ещё Лоренса заинтересовало странное поведение Гранда. После ухода русской он задумчиво пялился на свой член, забыв о присутствии друга. Что бы ни происходило в штанах великого финансиста, инстинкты Лоренса вопили, что у этой истории будет продолжение.

Лоренсу повезло. Когда он вошёл в квартиру Алёны, она уже паковала вещи.

– Собираешься в отпуск? – жестоко пошутил он, проходя на кухню.

– На Канары, – невозмутимо ответила она, следуя за ним.

Следует признать, что нервы у маленькой русской неплохие, раз даже шутит в такой момент.

А ведь Лоренс мог бы помочь… Он попытался представить, какова Алёна в постели, стоит ли она усилий. С гордыми женщинами сложно, их приходится долго обрабатывать. Иногда они стоят затрат, иногда нет.

Что в ней особенного, что разбудило член Гранда в такой неподходящий момент?

– Куда собралась? – спросил ворчливо.

– Далеко. – Алёна сдержала в себе другие слова, грубые.

Лоренс осмотрел её с ног до головы, в нём заворчал охотничий инстинкт. Строптивая русская видит в нём врага. Уломать её на секс может оказаться интересной задачей.

– Очень далеко? – поинтересовался, бродя взглядом по её груди.

– Я обсудила ситуацию с отделом кадров, с полицией и с адвокатом и знаю мои права.

– А ты знаешь, кто я такой? Я не работаю на отдел кадров, Альооона Сероува. – Лоренсу нравилось коверкать её имя.

– Вы советник по вопросам безопасности.

– И о чём это тебе говорит?

– Вы обеспечите мою безопасность?

Маленькая русская над ним смеётся?! Лоренс впервые посмотрел на Алёну с настоящим интересом.

– Какие у тебя планы? – спросил почти по-дружески.

– Как только договорюсь с отделом кадров и с начальницей, вернусь в Россию. А пока переезжаю в гостиницу. – В её голосе не было ни вызова, ни обиды.

– Чем тебе не угодила эта квартира?

– Соседки. – Алёна выразительно изогнула бровь.

Лоренс хмыкнул, представив, как стажёрки набросились на виновницу скандала, испортившего их рабочие перспективы. Прислонившись к косяку, он одарил русскую тяжёлым взглядом.

– Тебе стоит вернуться в Россию как можно скорее, – сказал с угрозой в голосе и тут же отвернулся, чтобы не рассмеяться. Эта фраза прозвучала как в плохих фильмах про мафию, только наивная дурочка поверит его словам.

По щеке Алёны пробежала нервная судорога, но в глазах всё ещё теплилась насмешка.

– Я бы сразу уехала, но я помогаю расследованию, – сказала с нажимом.

Лоренс покачал головой. Как ни крути, но девчонка вызывает у него уважение, что случается нечасто.

– Что ж, счастливого переезда! Сразу сообщи адрес гостиницы.

Она удивлённо моргнула, не ожидая, что так быстро избавится от нежеланного гостя.

А Лоренс вышел на улицу и окунулся в промозглую весеннюю сырость. Спрятавшись от непогоды в кафе, он задался вопросом о том, как стереть в порошок девушку, у которой нет ничего, кроме гордости, достоинства и веры в себя.

Помешивая кофе, Лоренс пришёл к выводу, что гордость Алёны Серовой он трогать не станет. Это будет его благотворительным поступком за этот год. Если повезёт, Гранд отвлечётся и больше не вспомнит о русской занозе.

Телефон зазвонил очень некстати, как раз, когда Лоренс разговорил симпатичную брюнетку за соседним столиком.

– Отчёт! – потребовал Гранд.

– О чём именно? – притворился Лоренс, записывая номер телефона девушки на картонном стаканчике.

– О русской.

Прихватив кофе, Лоренс вышел на улицу.

– Алёна съезжает с квартиры и улетит домой в ближайшее время. Она в плохом состоянии, – художественно приврал он, чтобы успокоить друга. Гранд молчал, поэтому пришлось добавить: – У неё никаких перспектив. – Снова молчание. Гранду что, и этого мало? – Я сделаю так, чтобы слухи дошли до России. Если тебе и этого мало, можем отобрать квартиру у её бабки. Долги, неуплата, я что-нибудь придумаю… поищу связи… – Ничего этого Лоренс делать не собирался, но был готов наобещать что угодно, чтобы друг от него отвязался.

После продолжительной тишины Лоренс глянул на экран телефона.

– Гранд, ты слушаешь?

– Помоги ей!

Лоренс подавился воздухом.

– Алло? – пробормотал ошеломлённо.

– Ты меня слышал.

– Нет, Гранд, ни хр+на я тебя не слышал. Ты что, головой ударился?

– Помоги ей!

– Прокладки купить? Чемодан поднести? Бабушке позвонить? Что ещё за «помоги»?!

– Проследи, чтобы она устроилась в приличной гостинице и чтобы не спешила уезжать. Пусть числится стажёркой и получает зарплату.

– Какого хр+на?! Я только что сделал так, чтобы она убралась домой как можно скорее! – Лоренс приврал, но смысл от этого не менялся.

– А теперь сделай так, чтобы она осталась.

Лоренс опустил телефон и смачно выругался. Он, как и Гранд, гордится своими инстинктами, и не зря. Ведь предчувствовал, что у этой истории будет продолжение.

Немного успокоившись, он снова поднёс телефон к уху.

– Гранд, ты не в себе. Чего ты добиваешься?

– Не знаю, но ещё рано её отпускать.

– Она никто, у неё ничего нет. Вообще. Пшик!

– Именно это меня и не устраивает. У неё ничего не было и ничего не осталось, а я потерял очень многое.

– Ты ничего не потерял… – опрометчиво начал Лоренс, но Гранд его прервал:

– Моё имя полоскали в грязи!

– Сам виноват! Это ты хранил в телефоне откровенные фотографии!

– Жёлтая пресса обсуждала мой член.

– Впервые достойная тема! Их следует поздравить. Перестань ныть, Гранд, мы быстро подавили скандал и изъяли нелегальные материалы.

– Эхо скандала останется навсегда. Алёна должна понять, во что превратила мою жизнь.

– Так объясни ей!

– Я не собираюсь с ней разговаривать! Когда у неё будет, что терять, она это потеряет.

– Она уже потеряла репутацию, работу и подруг. Тебе мало?

– Ты му+ак!

– По сравнению с тем, что пишут обо мне в прессе, это комплимент. Хватит трепаться! Я хочу, чтобы Алёна осталась в Лондоне.

– Мне кажется, у тебя иные мотивы, и в таком случае…

Гранд сбросил звонок.

Убрав телефон в карман, Лоренс пожевал край картонного стаканчика. Всего час назад он пригрозил Алёне, чтобы она убиралась из Англии. Теперь ему предстоит её задержать.

Ладно, всё не так сложно. Он скажет, что появились новые улики, и если она задержится, то он поможет восстановить её репутацию и предоставит рекомендательные письма. Девчонка набросится на это предложение как на долгожданное лакомство, и тогда Гранд успокоится.

На самом деле Лоренс не собирался помогать Алёне, но придуманная ложь была достаточно правдоподобной, а угрызений совести он не испытывал. Если он и волновался, то только о Гранде, который явно сошёл с ума.

На звонок в дверь никто не ответил. Как и на телефонный. Ни в одной из близлежащих гостиниц Алёна не зарегистрировалась. Соседки не знали, куда направилась беглянка. К вечеру начальник отдела безопасности сообщил, что она вернула мобильный телефон в магазин.

Алёна Серова пропала.

Глава 4 Русская попка

После прощания с Лоренсом я приехала в Кенсингтон, где однажды жил мой отец. В момент, когда жизнь свернулась вокруг шеи удавкой, инстинкты привели меня ближе к человеку, который должен был любить меня и волноваться за мою судьбу.

Кенсингтон отторгает меня, я не вписываюсь в его красоту и строгость. Он хмурится, огибая меня кольцевыми развязками дорог. Если верить интернету, здесь самая дорогая собственность в Лондоне. Молодец, папа, сэкономил на дочке, чтобы позволить себе роскошный особняк.

Мимо проехал чёрный лимузин. Может, это машина моего отца. Может, он посмотрел на меня сквозь тонированное стекло и не узнал.

Зачем я сюда приехала? Чтобы постоять на перекрёстке и подышать воздухом отца?

Говорят, спонтанные решения самые правильные, но в моём случае имеется уже целый список опрометчивых поступков. Но я оптимистка, поэтому даю шанс судьбе направить меня на путь истинный. Гуляю по весенней слякоти королевского города и жду озарения.

Изменить бы прошлое… заболеть в день съёмок, пусть даже серьёзно. Скарлатина. Корь. Аппендицит.

Или оступиться и пролить злополучный кофе.

Или не ходить на пятнадцатый этаж. Особенно это.

Выскользнуть бы из моей жизни хотя бы на день! Побыть кем-то другим, отдохнуть от опостылевших сожалений.

Как и обещала Лоренсу, я вернусь в Россию, но мой отъезд не будет побегом. Сначала договорюсь с отделом кадров. Пусть подтвердят, что я прошла месяц практики, хоть какая-то польза для резюме. Да и мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я участвовала в конкурсе от института, поэтому слухи разлетелись очень быстро. Возвращаться с позором – удовольствие ниже среднего.

Сначала надо найти жильё. Жить рядом с бывшей работой слишком грустно. Снимать гостиницу в Лондоне слишком дорого. Стоять на улице с чемоданом слишком глупо.

Вздохнув, я побрела к метро. На окраине города найду что-нибудь подешевле.

Метро пахнет грязью, горячим металлом и спешкой. Я теряюсь, меня прибивает к кафельной стене.

– Вы в порядке? – спрашивает мужчина, не замедляя хода. Я молчу, и он уходит, проглоченный жадной толпой.

Нет, я не в порядке, я в диковинном месте под названием «тупик». Случившееся выдернуло из меня стержень, и я бесхребетно покачиваюсь на краю толпы. Мною управляет горькая, разрушительная обида. Я расплескала всю свою уверенность под насмешливым взглядом Лоренса, а теперь застряла в душном переходе в надежде на озарение.

– Вот, смотри: нам сначала по Центральной линии, а потом по синенькой Пикадилли. Десять остановок, посчитай! – Мужчина приподнимает сына, чтобы тот ткнул пальцем в кружочки на схеме метро.

Знак судьбы? Почему бы и нет. Захожу в вагон и отсчитываю станции. Толпа выплёвывает меня на перрон вместе с облаком человеческого тепла. Приехали. Вокруг обшарпанные дома и паб с громким именем: «Королевский лось». Не знаю, какому королю принадлежит этот «лось», но я бы не гордилась таким приобретением.

Вхожу в паб, и все головы поворачиваются ко мне. Все – это громко сказано. В пабе шестеро стариков с красными носами и водянистыми взглядами.

– Ты потерялась? – бармен не сводит глаз с футбола на экране, но, судя по всему, обращается ко мне.

– Нет. У вас есть чай?

Старики возобновили беседу, временно допуская меня на свою территорию.

– У тебя акцент, – замечает бармен.

Я молча оставляю деньги на прилавке и сажусь в углу рядом с игровыми автоматами.

– Ты забыла молоко, – бармен идёт следом и ставит на стол маленький кувшинчик. Как трогательно! Знаменитый английский чай с молоком, куда ж я без молока. У нас с Грандом есть нечто общее: мы оба любим молоко.

– Спасибо.

– У тебя всё в порядке?

Зачем спрашивает, если ему всё равно? Не стесняясь, разглядываю бармена. Волосы песочного цвета, голубые глаза, загар. Будто только что с пляжа после серфинга, случайно забрёл в этот паб с потёртыми коврами и головой лося на стене.

– Можно пива, одну бутылку? На твой выбор, – прошу неожиданно.

– Ты будешь пить пиво с чаем?

– Тёмное или светлое?

– Светлое. В бутылке.

До недавнего времени я считала себя светлым человеком.

Бармен возвращается с бутылкой и стаканом, щёлкает крышкой, не сводя с меня внимательного взгляда. Я делаю глоток пива, потом чая и чуть не сплёвываю прямо на стол. Бармен смеётся и протягивает мне салфетку.

– Мне негде жить.

Бармен поджимает губы, взгляд скользит по моей одежде в поисках подтверждения тому, что я бездомная.

– Ты спросил, в порядке ли я, вот и отвечаю. Нет, я не в порядке, мне негде жить.

Присасываюсь к пиву. Ничего так. А чай подождёт.

Бармен приносит мне пару буклетов.

– Вот адреса приюта для бездомных и службы социальной поддержки. – Он напряжённо смотрит мимо меня, боится, что я попрошу денег или убежища.

Я допиваю пиво. Бармен стоит рядом и смотрит футбол, хотя отсюда видны только цветные точки на экране.

– Если я могу помочь… Я – Николас. Ник.

– Тебе нравится серфинг?

– Да. Мама живёт в Испании, я недавно у неё был. Выдались хорошие деньки.

Ник возвращается к стойке бара. Протирает стаканы, притворяется, что смотрит футбол. Потом не выдерживает и возвращается ко мне.

– Ты правда бездомная?

– Я ищу гостиницу или хостел.

Его лицо раскрывается в улыбку.

– Прости, я не так понял! Про хостел я не знаю, а какую гостиницу ты ищешь?

– Дешёвую, но приличную. На несколько дней.

– Лучше сними комнату. – Я допиваю чай, застёгиваю куртку и бреду к выходу, где Ник показывает мне доску объявлений. – Вот, смотри! Люкас хороший парень, тихий. Сидит у компьютера день и ночь. Он сдаёт свободную комнату, зарегистрирован на онлайн-площадках, проверь!

Я принимаю все знаки судьбы с благодарностью, поэтому без раздумий достаю телефон. После всего, что случилось, судьба задолжала мне по-крупному. Проверяю сайты в сети, рейтинг, описание квартиры. С доверием у меня плоховато, так что рассматриваю всё до мелочей.

Люкас отвечает на звонок, и вскоре я уже иду смотреть новое жильё. Оборачиваюсь на бармена, чтобы поблагодарить, но он уже смотрит футбол и, не глядя, машет мне полотенцем.

Я попала в забавную квартиру, в прихожую длиной в пять шагов и пять одинаковых дверей, теснее не придумаешь. Хозяин – худой, долговязый парень с красными глазами и неровно окрашенной красной чёлкой.

– Я два дня не спал, – Люкас по-детски трёт глаза. – Потерял счёт времени, представляешь? Вот, смотри, твоя комната!

Складной диван, шкаф и стул – вот и всё убранство. Вид во двор с видавшей виды детской площадкой.

– Насчёт договора… – Люкас неуверенно дёргает плечами.

– Я заплачу наличными.

Парень искренне улыбается своей удаче. Я тоже, потому что плата минимальная.

– Я Люкас или Люк, – он вытирает руку о штанину и протягивает мне. – А тебя как зовут?

– Альуё… Альоу… Мне такое не произнести. Как насчёт Алли?

Кажется, судьба играет со мной. Сначала новое место, а теперь и новое имя. Всё, как я хотела.

– Пусть будет Алли.

– А фамилия у тебя какая?

– Се… что?

– В переводе как цвет – серый. Грей.

Люкас смеётся и теребит красную чёлку.

– Добро пожаловать в мою квартиру, Алли Грей!

В груди затрепетало что-то тёплое, робкое. Надежда. Скоро я оправлюсь от потерь, соберу осколки былых планов и начну новую жизнь. А пока…

Меня зовут Алли Грей.

Люкас мне обрадовался. Без сомнений, он одинок.

– Я заигрался в Тройной Пробег и потерял счёт времени. Это игра такая. Ты боец армии зла, проходишь испытания… – Как только Люкас заговорил об игре, его глаза зажглись восторгом. – Одному жить трудно. В прошлом году я проморгал целый месяц. Думал на дворе август, а потом смотрю – дети в школу ходят. Хорошо, когда рядом кто-то есть. Пива хочешь?

– А пиццы вчерашней?

При мысли о пицце в животе заурчало.

– Мы же с тобой теперь соседи, почти друзья, – Люкас пытался перекричать микроволновку. – Потом договоримся об уборке, еде и прочем.

– Ага, друзья, – подтвердила, пробуя пиво. Второе пиво за этот день и за всю мою жизнь.

– Альуё… Алли!

– Я рад, что ты здесь.

Люкас принёс в комнату две тарелки с пиццей. Несъедобной, со сгоревшими краями и засохшим сыром.

– Сколько лет этой пицце? – пробормотала я, ломая зубы о корку.

– Я думал, она вчерашняя, но, честно говоря, не помню. Я иногда отвлекаюсь на игру…

– Сколько тебе лет, Люкас?

– Двадцать. А тебе?

– А я женщина, не фиг спрашивать.

Люкас моргнул светло-голубыми глазами и почесал лоб.

Я вздохнула. Лучше сразу поставить между нами барьер.

– Я старше тебя. Намного. – Это неправда, но если судить по его поведению и манерам, то я старше Люкаса на целую зрелость. – Ты работаешь?

На его щеках загорелись два красных пятна в тон волосам. Похоже, я нащупала больное место.

– Я работаю дома, я геймер6

– Геймер. Я играю в компьютерные игры и получаю за это деньги. У меня специальное оборудование – видеокамеры, освещение, игровой компьютер. Я играю в прямом эфире, делаю записи, редактирую и загружаю в свои каналы в сети. Я получаю деньги за количество просмотров и подписки. Моя кличка Вечно_2784_Мёртвый.

– Почему вечно мёртвый?

– Мои самые популярные записи – те, в которых я умираю. Не я, конечно, а герои.

Посыпались названия игр, и я воспользовалась передышкой, чтобы выбросить пиццу. Люкас проводил её жадным взглядом.

– А ты кем работаешь, Алли?

– Никем. Мой контракт в Лондоне почти закончился, скоро я вернусь в Россию.

Люкас кивнул, с аппетитом доедая несъедобную пиццу.

Потом он ушёл, а я приняла душ, натянула футболку и трусики и легла спать.

Ещё только восемь вечера, но я хочу закончить сегодняшний день, чтобы завтра начать новую жизнь. Приду в себя. Побуду Алли Грей.

Я на самом дне, но это и хорошо. Оттолкнувшись от прошлого, я уверенно поплыву вверх.

Посреди ночи, с непривычки после пива я выскочила в коридор в поисках туалета. Толком не проснувшись, потерялась среди одинаковых закрытых дверей. По инерции толкнула правую, где был туалет в прошлой квартире, и взвыла от боли в глазах. Аж слёзы брызнули! Ослеплённая ярким светом, я крутанулась спиной к лампе и схватилась за дверной косяк.

Проснуться бы и понять, где я.

– Алли! – мужской шёпот за спиной.

Ах да, Люкас, он круглосуточно играет на компьютере, а я ввалилась к нему полуголая!

Глазам очень больно. Вытираю слёзы, пытаюсь одёрнуть футболку и, бормоча извинения, вываливаюсь в коридор. Неужели Люкас действительно не спит ночами?

Я нашла туалет и вернулась к себе. О бессоннице соседа я больше не думала. У каждого свои тараканы, мне бы со своими справиться.

Проснулась я вне времени. В квартире тишина, за окном тяжёлая мартовская серость. Взятый в аренду телефон я вернула, а старенький, привезённый из России, разрядился, время не узнать. Голод впивается в желудок острыми когтями, и я надеваю джинсы и куртку и бреду по улице в поисках еды. Магазин на углу хвастливо разложил ряды фруктов у проезжей части. Беру связку бананов, потом вспоминаю о Люкасе и, улыбаясь, покупаю полные мешки еды. Этот нелепый мальчик-мужчина пробудил во мне материнский инстинкт. Еле доползаю до дома, сгружаю еду на кухонный стол и прикладываю ухо к двери соседа. Спит, наверное, раз так поздно играл. Надо будет извиниться за ночное вторжение в раздетом виде.

Я завтракаю и смотрю в окно. Ржавые качели скрипят на ветру, пара голубей важно вышагивают вокруг лужи. Достаю газету из-за плиты, но она прошлогодняя. Могу включить планшет, но… нет. Он на дне чемодана, я зареклась его трогать. Хватит с меня новостей!

– Алли… – криво улыбаясь, в кухне появился Люкас. Пижамные штаны низко сидят на бёдрах, как и вчерашние джинсы. Говорят, это модно.

– Я купила еды.

Сонный взгляд прояснился, и Люкас бросился к холодильнику, чуть не опрокинув стул. Ребёнок, чесслово! Я усыновила красноволосого геймера.

Люкас копается в холодильнике, запихивает в рот куски сыра вместе с немытой клубникой, прямо со стебельками и листочками.

– Спасибо! – бормочет с полным ртом, потом садится к столу, открывая пачку ветчины. – Мы с тобой договоримся о деньгах. Ну и… я тоже буду ходить в магазин, – обещает неуверенно. – Слушай, Алли, насчёт того, что случилось… это было так внезапно…

Непонимающе хмурюсь и, забрав у Люкаса клубнику, промываю ягоды проточной водой. Раз усыновила парня, надо учить уму-разуму.

– Ты о чём?

Люкас, не разжёвывая, проглатывает ветчину и отводит взгляд.

– Ты ночью ко мне вломилась, помнишь?

– Прости! Я со сна запуталась в дверях… а что?

Кровь отливает от лица. Щёки леденеют, и я подношу ладонь к губам, чтобы удержать догадку.

– Я был в прямом эфире, – он смущённо царапает стол ногтем.

– Я играю в прямом эфире для разных регионов. Для Америки вечер – это наша ночь.

Я оседаю на стул, кручу в руках кособокую ягоду. Вспоминаю, что ворвалась к Люку в короткой футболке до талии и в крохотных чёрных стрингах. В белый горошек.

– Меня видели? – требую подтверждения.

– Да. Ты ворвалась и застыла прямо перед камерой. Иногда в прямом эфире я проигрываю клипы игр, а потом делюсь впечатлениями и читаю комментарии. Ты зашла, когда комнату видели крупным планом.

– Сколько у тебя зрителей?

– Несколько… – Люкас закашлялся.

– НЕСКОЛЬКО ЧТО?!

– … сотен, – вздохнул печально. – Успешные геймеры привлекают тысячи в прямом эфире и миллионы на своём канале, а я… – Люкас потёр костяшками челюсть, – я пока не пробился в лидеры. Говорят, я скучный. Единственное, что подняло мой рейтинг, это когда я записал видео смертельных ловушек в играх. Пошли смешные комментарии, я сменил ник, и теперь… умираю.

– Объясни толком, что увидели твои зрители?

– Твою… – Побагровевшие щёки выдали его смущение.

– …попку. Освещение очень яркое, а ты повернулась спиной и… нагнулась.

– Нагнулась?!

Да, точно, нагнулась, я помню. Острая резь в глазах, потеря равновесия. Я слепо обернулась и, наклонившись, схватилась за косяк.

Задницей к камере. В крохотных стрингах.

Новорожденная Алли Грей показала миру свой зад. Крупным планом.

– А лицо они разглядели? – спросила дрожащим голосом.

Люкас наморщил лоб.

– Да, но ты же русская и скоро уедешь. Если хочешь, я сотру эту часть записи.

– А если другие записывали?

Люкас опустил взгляд. Помолчал, наматывая на палец кусок ветчины.

Наша небольшая разница в возрасте кажется пропастью. Люкас ведёт себя как провинившийся ребёнок, а я – как мать. Мать без штанов.

– Значит, так! – говорю решительно. – Ничего страшного не случилось. До вчерашнего дня я и не знала о существовании игровых каналов в сети. Ты сотрёшь видео и впредь станешь запирать свою комнату. А я… куплю пижаму. Ты назвал им моё имя? – поморщилась от дурного предчувствия.

– Я сказал, что ты русская со сложным именем, и выписал его по буквам, наверняка неправильно.

По спине поползли ледяные мурашки. Спокойно! Это игровой канал, да и плевать им на мои прелести. В сети чего только не увидишь!

– Ничего страшного! Ты извинишься перед зрителями…

– Алли, да подожди ты, почему ты сразу думаешь о плохом? – Люкас побежал за планшетом.

Почему я думаю о плохом? Потому что жизнь научила!

– Ты вызвала настоящий фурор среди подписчиков! Они тебя обожают! Те, кто смотрел прямой эфир, требуют повторения. Под утро появились подписчики из Азии, потом из Европы, все хотят тебя увидеть. Вот, читай комментарии!

То, что фанаты Люкаса написали про мой тыл, ожидаемо грубо, но где-то в глубине паникующей души я польщена.

«самый обалденный зад в мире»

«ох, какая попочка!»

«она точно модель!»

«можно купить её фотографию?»

«а в дневном эфире она будет? Я возьму выходной»

Я пропускаю пошлости и стараюсь не паниковать, хотя порой тошнота подступает слишком близко. Замечаю моё имя в комментариях, с ошибками, но потом кто-то объясняет, как писать правильно. Спасибо тебе, русский человек, выдал соотечественницу!

Мой прямой эфир окрестили «Явлением русской попки

Злойбобр_47 написал: «Не дождусь, когда обработают и выложат видео и скриншоты… ууу… даёшь русскую попку!»

Злому бобру под номером 47 (или это его возраст?!) не на что надеяться. Я прослежу, чтобы Люкас вырезал эту часть видео.

Сам геймер в восторге от случившегося. Хочется тряхнуть его за плечи и заорать во всё горло. Но смысла нет, мы из разных вселенных и говорим на разных языках.

– Девчонки вешают сплошной фотошоп, чтобы покрасоваться. А ты не хотела себя показывать, поэтому всем интересно. Ты настоящая и при этом классная… ну… красивая, короче! – Люкас дёрнул себя за чёлку и вздохнул. – У моего канала появились сотни новых подписчиков, комментариев и лайков. Ребята требуют, чтобы ты вернулась.

Алли Грей оказалась на удивление сдержанной женщиной. Не взбесилась и даже улыбнулась соседу.

– Не я, а мой зад, – поправила строго.

– Нет! Не только зад! Смотри, что написано! – ткнул пальцем в экран. – «Какая красотка!» «Аппетитная русская соседка». Видишь, Алли? Ты понравилась им целиком, с головы до… попки.

Не знаю, плакать или смеяться.

– Покажи мне видео!

Плетусь за Люкасом в его комнату, жду, пока он ищет нужный фрагмент записи.

Распахивается дверь, я появляюсь перед камерой во всём своём сонном очаровании, потом отворачиваюсь и нагибаюсь, хватаясь за косяк. Демонстрирую свой тыл прямо в камеру. Крупным планом. В чёрных стрингах в белый горошек.

– Ну так как? – спрашивает Люкас с детской надеждой во взгляде.

– Что как?!

– Ты встретишься с фанатами в прямом эфире? В красивом платье… не очень длинном… или можно не в платье…

– Ты предлагаешь мне снова показать им мой зад?!

– Нет, что ты! – Люкас закрыл глаза и издал усталое рычание. – Или да.

– Алли, подумай…

– Тебе даже не придётся…

Ничего он не понял! Ему хочется славы, внезапной и терпкой. Всё равно, каким путём. Сжимаю зубы, чтобы не накричать на парня. Мне кажется, я на двадцать лет старше него.

– Люк, у тебя всё получится, вот увидишь! Но слава, заработанная за счёт моей…

– … попки, – помогает он.

– Такая слава тебе не нужна. Подписчики должны любить тебя за игру, а не за то, что по твоей квартире разгуливает полуголая женщина.

Люкас часто мигает. Если он сейчас расплачется, я перееду в гостиницу. Я всё понимаю, у парня хронический недосып, но ему, блин, двадцать лет!

– Говорят, я скучный. А тут появилась ты и… вот.

Люкас раскрылся, распластал передо мной свою жажду. Годы игры, годы мечты, бессонные ночи. Знал бы он, что спрашивает совета у виновницы косметического Кофегейта.

Разочарованный, он уходит к себе, а я устало провожу ладонью по лицу. Сегодня я собиралась начать новую жизнь, и вот, пожалуйста… Конец Алёны Серовой и восхождение Алли Грей. Задом вперёд.

Ладно, хватит дёргаться! Никто меня не узнал, Люкас обработает видео, я уеду домой, и всё будет хорошо.

Казалось бы, найти человека не так уж и сложно, но на это требуется время. Каждый прошедший час отмечался очередной вспышкой гнева Гранда. Он требовал постоянных отчётов о поисках Алёны, при этом его лицо мрачнело, а руки сжимались в кулаки.

– Алёна сама найдётся и сообщит адрес, у неё остались неразрешённые вопросы с отделом кадров! – увещевал Лоренс, но невменяемый Гранд только ругался в ответ.

И правда, Алёна вскоре объявилась. Оказалось, что она сняла комнату на чердаке обшарпанной пятиэтажки. Лоренс предложил ей задержаться в Лондоне в обмен на рекомендации. Грубая ложь, однако Алёна согласилась, не задавая вопросов. Казалось, она отвлечена посторонними мыслями.

– И долго ты будешь мариновать русскую? – спросил Лоренс друга.

– Пока не решу, что с ней делать.

Вскоре Лоренс появился в кабинете Гранда, веселясь от души.

– Помнишь, ты собирался отомстить Алёне? – спросил, потирая руки от удовольствия. – Похоже, она сделала это за тебя.

Лоренс положил перед Грандом несколько распечаток. Тот прочитал комментарии, вгляделся в снимки и нахмурился.

– Что за хр+нь? Кто такой Вечно Мёртвый? Как она умудрилась так влипнуть, ведь только что переехала!

– Не иначе как талант. Алёна живёт у геймера и случайно попала в его прямой эфир полуголой. Это возымело эффект взорвавшейся бомбы. Шторм комментариев, фанаты Вечно Мёртвого не спят ночами, дожидаясь её возвращения в эфир. Они называют её «русская попка»! – Лоренс захлёбывался радостным смехом. – Фанаты сделали снимки экрана, и геймер позволил их использовать. Наверняка не спросил разрешения у Алёны, а теперь эти снимки везде! А он ещё, идиот, назвал её имя и фамилию. Сам понимаешь, после Кофегейта её быстро узнали. Так что расслабься, месть свершилась. Сначала Кофегейт, а теперь голый зад в сети. Интернет – опасная вещь, прошлое не скроешь. – Лоренс провёл ребром ладони по горлу, обозначая конец Алёны Серовой.

Гранд разгладил распечатки на столе и хмыкнул.

– Сколько баб показывают свои прелести в сети, и мало кто обращает на них внимание. А эта случайно забрела в эфир и вызвала такой ажиотаж.

– В случайности всё и дело, – Лоренс внимательно наблюдал за другом. Он очень надеялся, что этот инцидент положит конец глупой обсессии Гранда. – Алёна попала в кадр нечаянно, а у народа нюх на досадные случайности. Увидеть то, что скрывают, – это бесценно. Кстати, одна из стажёрок тоже играет в сети, и она пустила слух, что Алёна разделась намеренно, для популярности, но это глупость. Никто бы не стал позировать в таком виде. Растрёпанная, в мятой футболке, хотя трусики милые, и попка отменная. В любом случае, радуйся, Гранд, она сама себя опозорила. Теперь ты сможешь забыть о русской и заняться делом.

– Да, смогу, – медленно протянул Гранд, накрывая распечатки ладонью.

Лоренс надеялся, что этого падения Алёны окажется достаточно для его друга, беспричинно ею одержимого. Тогда он сможет вплотную заняться Бертрамом, их давним врагом, а не голопопой неудачницей.

– Как тебе русская попка?

– Качество снимков на удивление хорошее для скриншотов. – Александр ответил спокойно, без очевидного злорадства. – Помоги им разбежаться по сети!

Впервые за годы знакомства с другом Лоренс не знал, что сказать. Собравшись с мыслями и отбросив нецензурщину, подытожил:

– Гранд, ты свихнулся!

– Напротив, я в полном порядке. Пусть твои ребята сделают несколько блогов и разгонят снимки по сети.

Лоренс неверяще покачал головой.

– А о компании ты подумал?! На кой хр+н вам такая слава? Голопопая стажёрка?

– Компания почти продана. Если ты хочешь, чтобы я сосредоточился на деле, тогда действуй!

– Ладно, – Лоренс недовольно фыркнул, – но адрес Алёны никому не дам, вдруг она ляпнет глупость. Ещё указания будут? – получив отрицательный ответ, Лоренс поджал губы: – А про Бертрама не хочешь спросить? Или он менее интересен, чем задница стажёрки?

– Нечего спрашивать, надо действовать! Поехать с тобой во Францию?

– Тебе мало Кофегейта? Бертрам пойдёт на любые гадости, чтобы предотвратить наше вмешательство. Сиди тихо, вари лосьоны! Пусть он думает, что ты внял предупреждению. Я поеду во Францию, а ты закончи продажу компании и займись нашим новым проектом.

– Угу. – Гранд отвлечённо смотрел на фотографии стажёрки.

– Если тебе станет скучно, реши кроссворд, вступи в общество любителей орхидей или заведи болонку! – Лоренс пристально смотрел на друга. – Делай всё, что угодно, только не лезь к Бертраму и к стажёрке!

В сердцах выругавшись, Лоренс направился к выходу. У двери он обернулся.

Гранд задумчиво разглядывал снимки Алёны, водя по ним пальцем.

– Что ты там оглаживаешь? – не сдержался Лоренс. – У тебя что, второй подростковый период?

Вздохнув, он потёр ладонью грудь. Несварение, не иначе. Или полноценная язва. Жжение за грудиной при виде нездорового блеска в глазах Гранда. А случается это всякий раз, когда речь заходит о стажёрке.

– Гранд! Будь другом, возьми отпуск!

– Лоренс! – Александр отложил фотографии и поднял взгляд. – Будь другом, иди на х+р!

– Знаешь, у кого отличные попки? У танцовщиц.

– Иди развлекись!

– Пойдём вместе!

– Я занят.

– Гранд, не делай этого!

– Чего именно?

– Не знаю, что ты задумал, но, пожалуйста, не делай этого! Я разведу костёр под знаменитой задницей Алёны, пусть насладится ещё одним скандалом. Но прошу тебя, остановись на этом!

Гранд молчал.

Потерев грудь, Лоренс вышел в приёмную.

Я не видела Люкаса почти два дня. Из его комнаты доносилось глухое бормотание, но он не вышел даже когда я разогревала еду. Не иначе как обиделся, что я не прельстилась голопопой славой.

Моё настроение улучшилось. То ли потому что на небе виднелся кусочек синевы, то ли потому что я больше не светилась в интернете в полуголом виде. Порог для радости значительно снизился, и даже звонок в отдел кадров не расстроил. Мне перезвонил Лоренс и предложил сделку. Дескать, появилась новая информация о фотографе, и если я задержусь в Лондоне, то мне продолжат платить зарплату и обеспечат хорошие рекомендации. Спорить я не стала. Вместо этого наслаждалась отдыхом и следовала давним туристическим планам. О случившемся не думала, а планшет спрятала в шкафу, чтобы не было соблазна рыскать в интернете. Пару раз заходил бармен Ник, заигрывал, надеясь на секс без обязательств с иностранкой, которая вскоре уедет из страны. Я подумывала согласиться, чтобы вытеснить из памяти сцену на пятнадцатом этаже. Близость с Ником была бы честной и спокойной. Не такой как с Грандом, без притворства и мести. Без влюблённости тоже, но так безопаснее. Жаль, что при мысли о близости всё внутри сжимается в горящий ком.

Я решила быть честной с Ником.

– Знаешь, в жизни бывают белые и чёрные полосы? У меня сейчас очень чёрная полоса. Сначала проблемы на работе, а теперь я засветилась в прямом эфире Люкаса в полуголом виде. Мне не нужны осложнения, скоро я улечу домой.

В тот вечер я вернулась из театра и без сил плюхнулась на кровать, даже не разделась. Меня разбудили голоса за дверью, Люкас и Ник что-то обсуждали на повышенных тонах.

– Ты должен ей сказать! – ругался Ник.

Я открыла дверь, и Люкас тут же спрятал планшет за спину.

– Что такое? – пробурчала сонно.

– Сядь, Алли! – Ник подтолкнул меня обратно в комнату. Я послушно опустилась на кровать, и тогда он забрал планшет у Люкаса и положил мне на колени.

«ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ ПОПКИ»

«Русская стажёрка, превратившая жизнь известного финансиста в кошмар, позирует в нижнем белье для ночного игрового канала…»

Мои фотографии – скриншоты, снимки с экрана. На первом мой тыл крупным планом, другой ан-фас. Моё сонное лицо в обрамлении спутанных волос. Позирует! Они сошли с ума?! Кто позирует в таком виде?!

– Что это за блог… – еле нахожу голос, – на каком сайте? Они не имеют права… Люк, ты разрешил им использовать снимки? Ты ведь знал, что я против! – В моём голосе почти нет укора, только усталость.

– Прости, Алли! Я не сдержался, мои фанаты настаивали! Я должен был остановить это и признаться тебе. Но я думал, ты не узнаешь и вообще скоро уедешь. Я же понятия не имел о Кофегейте и о том, что тебя узнают?!

Беспорядочно выхватываю взглядом отдельные строки, в глазах рябит от волнения…

«…стажёрка не преминула воспользоваться недавней популярностью, чтобы продемонстрировать свои несомненные достоинства в сети…»

«… ни перед чем не остановится, чтобы поддержать сомнительную популярность после недавнего скандала…»

«…по словам соседок, расчётливая искательница славы, имевшая виды на Александра Гранда. Коринна, стажёрка из Праги, сказала: «Алёна заносчивая и скрытная, мы почти не общались. По вечерам стажёрки собирались вместе, чтобы поболтать и поиграть в игры, но Алёна не участвовала…»

Игры, ё-моё! Опять игры. «Из двух зол».

«…соседка Ева из Варшавы сказала: «Алёна приехала в Лондон, чтобы выйти замуж за богатого мужчину, и она сразу выбрала Александра Гранда и пыталась привлечь его внимание. Несмотря на её ухищрения, директор не поддавался, а в таких ситуациях женщины иногда опускаются до мести…»

Задерживаю дыхание и провожу ладонью по лицу. О соседках думать противно, о моей репутации тоже, и в данный момент меня больше всего волнует мысль о бабушке. Надо срочно ей позвонить. Я обещала обо всём рассказать при встрече, но эту волну кризиса бабушка не переживёт.

– Алли! – взволнованно шепчет Люкас. – Прости, что позволил им использовать скриншоты. Скажи, что мне сделать… я помогу тебе…

Мне жутко. Кожа заледенела от мурашек.

Хочется выпрыгнуть из моего тела, из этой дурацкой жизни. Я думала, что упала на дно, но земля разверзлась под ногами, и я снова лечу вниз.

Желудок сжимается в огромный камень. Я прикладываю руку к горлу, и Люкас приносит пластмассовое ведро. Меня тошнит, выворачивает в оранжевое ведро с вонючей тряпкой на дне.

Я выталкиваю из себя происшедшее, отторгаю его.

Чья-та тёплая рука лежит на моей спине, кто-то собрал мои волосы в хвост.

– Оставьте меня! – прошу хриплым басом, но мужчины остаются на месте. Люкас подносит к моим губам стакан воды.

– Пей! Когда мне будет плохо, ты тоже поможешь! Мы же соседи, – шепчет он.

Ник гладит меня по спине.

– Поверь, Алли, это не конец света! – говорит он уверенно. – Будет плохо, тошно, но ты выдержишь. Люкас запретит использовать снимки. Мы пожалуемся, сотрём блоги. Невозможно предугадать, чем обернётся скандал. Например, твой бывший начальник, Гранд, вывернулся из жуткого дер+ма без особых проблем.

Да, я знаю, что Ник прав. Это всего лишь временный океан дер+ма, вылившийся мне на голову.

Делаю несколько глотков воды.

– Мама советует сразу почистить зубы, и тогда станет легче, – говорит Люкас. Мальчик-мужчина.

Я послушно поднимаюсь и, взяв с собой ведро, выхожу из комнаты.

Полощу рот и горло, чищу зубы, смотрюсь в зеркало.

Такое не может случиться со мной. Чтобы столько всего подряд… это невозможно!

Ник стучится в дверь ванной.

– Эй, ты там не заснула?

– Мне кажется, я на дне, – говорю тихо, потом вдруг начинаю смеяться. Истерически, всхлипывая. – Я надеюсь, что я на дне, что хуже уже не будет.

Ник берёт меня за руку, ведёт в комнату и садится рядом на постель. Он открыл окно, и в комнату врывается ледяной Лондонский воздух с запахом весенней грязи и бензина.

– Алли, ты не сделала ничего предосудительного…

– Они пишут, что я нарочно выставила зад!

– Ты зашла случайно, растрёпанная со сна и одетая в мятую футболку. Так не позируют! Твои соседки и прочие идиоты изливают яд, но скоро это закончится, и останется сухой осадок. Ты попала в эфир случайно, отсюда и популярность. Больше всего на свете народ любит смотреть на то, что им не хотели показывать. Я обещаю тебе, что скоро всё изменится. Уже сейчас в сети на удивление много позитива. Вот, смотри!

Смахиваю слёзы и снова тянусь к планшету.

«…по снимкам очевидно, что это не ягодичные импланты. Похоже, мисс Серова активно занимается спортом…»

«…сайт провёл опрос среди мужчин, чтобы узнать, действительно ли русские женщины привлекательнее других…»

«…знал ли Александр Гранд, что у его служащей имеются такие «активы»…»

«…русская стажёрка ВСКОЛЫХНУЛА общественность…»

«…её роль в прошлом скандале непонятна, но в данный момент она виновата только в том, что сегодня после работы сотни женщин пойдут в спортзал, чтобы тяжким трудом и пОтом заработать такую же фигуру…»

Я соединила несколько английских ругательств в длинную цепочку. От души.

– Блин, Алли, кто же так ругается? – фыркнул Люкас.

– Лучше скажи, зачем ты позволил подписчикам использовать снимки?

Это риторический вопрос, но Ник отвечает за Люкаса.

– Потому что он идиот, помешанный на популярности. Люк должен был получить твоё разрешение, а он, наоборот, солгал. Если хочешь, бей его, а я подержу. Есть ещё кое-что… Я раньше работал в газете, есть опыт в таких делах. Твоя связь с Кофегейтом подогрела интерес, но всё равно, немыслимо, что вокруг тебя началась такая возня. Историю раздули намеренно, кто-то опубликовал блоги с подборкой ссылок и запустил их в сети.

Я увидела перед собой улыбку Гранда.

Повисла неловкая пауза. Есть несколько тем, которые я не стану обсуждать. Одна из них – Александр Гранд.

Внезапно Люкас взял меня за руку.

– Алли, можно я скажу тебе всю правду до конца? У тебя самая роскошная попка из всех, которые я когда-либо видел.

Я внезапно рассмеялась, что удивительно посреди кошмара.

– Поясни, сколько попок ты видел? Только твою бабушку в купальнике?

– Обижаешь! У меня многолетний интернетный стаж.

– Я с ним согласен! – Ник тоже пытается меня развеселить. – Самая красивая попка в мире!

– И у тебя тоже стаж?

– Ещё какой! Я старше вас! Тридцать один год стажа!

– Как только родился, так и пошёл смотреть на попки?

– Чего только не насмотришься в детском саду!

Мы смеёмся, словно ничего не случилось.

– Я мечтала о карьере, – признаюсь, вытирая слезящиеся от смеха глаза.

– Нуу… – тянет Люкас, – тебя с удовольствием пригласят сняться…

– Нет! – давлюсь хохотом. – О карьере в бизнесе! Я хотела работать на известные компании, а потом основать собственную фирму.

– И в чём проблема? – непонимающе хмурится Люкас. – Для бизнеса обязательно иметь плоскую задницу?

Они оба прекрасно понимают, в чём проблема. Зачем работодателям стажёрка с голопопой славой и с причастностью к Кофегейту? Но друзья упорно продолжают меня смешить. Надо бы рассердиться на Люкаса, но откуда ему было знать, что я знаменитость? Да я и сама виновата. Ведь знала о его одержимости славой, так почему не проследила за его каналом? Доверилась, не думая.

Так же, как Гранд доверился мне, когда я принесла ему кофе.

Люк причинил мне неприятности, но не со зла, а по преступной глупости.

Как и я Гранду.

– Хочешь посмотреть, как я работаю в прямом эфире? – спрашивает Люкас. – Я посажу тебя сбоку, чтобы ты не попала в камеру.

Неожиданно для себя я шучу:

– Я зайду попозже, когда разденусь!

Смеясь, я выпроваживаю мужчин из комнаты.

И тогда смех прекращается.

Александр Великий. Говорят, македонский царь убивал мирных жителей в завоёванных странах. Говорят, он был беспощаден.

Гранд отомстил мне на пятнадцатом этаже. Унизил, втёр в грязь, использовал. А потом позвал, когда я проходила мимо кабинета, чтобы убедиться, что я сломалась. Какая же я дура! Надо было притвориться слабой, а не умничать, не отнимать у него чёртово прозвище. Вместо этого я выпендрилась, и вот результат…

Очередная месть.

Это его рук дело. Стажёркам такое не потянуть, скандал раздут профессионально.

Становится трудно дышать. Соскочив с кровати, я выбегаю на улицу, оставив входную дверь открытой. Я падаю на колени в холодную грязь и кричу во всю глотку. Выпускаю из себя ярость и бессилие. На площадке никого, слышны только хлопанье птичьих крыльев и эхо моего крика.

Грязь просачивается сквозь джинсы, голые руки онемели от холода. Но мне стало легче, уменьшилось давление в груди.

Я выпустила из себя тьму, мерзкую и липкую. Вытолкнула воспоминания об Александре. Его улыбку, смех, харизму, слова, липкую месть на бёдрах.

Всё это ушло.

Завтра будет новый день, и я войду в него, надеясь на удачный поворот судьбы. Когда он наступит, я вцеплюсь в него и буду двигаться вперёд.

Глава 5 Начало

Ник оказался прав. Вспыхнув как очередная волна Кофегейта, моя интернетная слава неожиданно приобрела позитивный окрас.

«Русская попка за три недели: лучший фитнесс-режим»

«Диета для русской попки»

«Ягодичные импланты – да или нет?»

«Красота и здоровье. Русская стажёрка подняла планку»

Люкас выцарапал большинство снимков из сети. Однако даже без них термин «русская попка» странным образом прижился в обиходе, стал символом фитнеса и здорового образа жизни. На адрес компании мне приходят письма, не только неприличные, а даже предложения интервью и сотрудничества. Фирмы спорттоваров и одежды хотят, чтобы я стала их лицом. Хотя нет, насчёт лица я поторопилась. Их интересует не лицо, а намного более знаменитое место. К сожалению, для меня всё это – оборотная сторона скандала и унижения. Я хочу об этом забыть.

За последние дни я обошла центр Лондона, влюбилась в парки, архитектуру и тёмные воды Темзы. Перестала задаваться вопросом, для чего Лоренс попросил меня остаться. Но я не жалуюсь. Так как я числюсь стажёркой, мне платят зарплату, что очень кстати.

Были моменты, когда хотелось сдаться, не вылезать из постели и жаловаться на жестокость судьбы, но я не позволила себе такую роскошь. Да и Люкас крутился вокруг меня юлой, всячески стараясь искупить вину.

Слухи о случившемся дошли до моей бабушки. Постарались знакомые, чьи дети не вылезают из интернета. Как же не рассказать пожилой женщине про очередной позор единственной внучки? Я безумно волновалась, как смогу объяснить случившееся. Сосед зашёл к бабушке с планшетом, чтобы мы смогли поговорить по видео.

Бабушка меня удивила. Я ожидала услышать причитания и предсказания конца света и карьеры. Однако бабуля гордо задрала подбородок и заявила:

– У тебя мои гены! Самые лучшие!

И тут моя достопочтенная бабуля поднялась со стула и попыталась показать мне свою… да-да, русскую попку. Втиснула её в экран чужого планшета. Хорошо хоть раздеваться не стала, только поплотнее натянула халат.

– Видишь, какая? Не обвисла, не сморщилась. Как у молодой, а это в мои-то годы!

Сосед пулей вылетел из квартиры. Думаю, что за планшетом он вернётся нескоро.

– Да, впечатляет! – только и осталось сказать мне.

– Пришли-ка фотографию получше, а то Лиза из пятой квартиры принесла чёрно-белые снимки, на них тебя плохо видно.

– Бабуль, ты что, думаешь, что у меня задница цветная?

– Да какая цветная! – махнула рукой чрезвычайно довольная старушка. – Я хочу посмотреть, во что ты одета.

– В трусы и футболку.

Этот разговор происходит на самом деле? С моей бабушкой? Той, которая воспитала меня прилежной и скромной девочкой? Той, которая предупреждала, что если я буду гулять с мальчиками, то обязательно «принесу в подоле», и меня не возьмут замуж?

– Да вижу я, что в трусы и футболку, но какие? Чёрные стринги в горошек, да? Я подарила их тебе на восьмое марта. Как знала! – Поправив очки, бабуля присмотрелась к распечатанному снимку, завёрнутому в полиэтилен. Для сохранности. – Я так Лизе и сказала, что это те трусики. Качественный хлопок, и ягодички открыты в самый раз, только кокетливый треугольничек сверху.

– Ягодички…что? Бабуля, ты точно поняла, что произошло? Я случайно зашла к соседу, и…

Пока я пересказывала недавние события, бабушка продолжала смотреть на распечатку.

– Ты, Аленькая, не расстраивайся, – сказала она, когда я закончила. – И домой возвращаться не спеши.

Прозвище «Аленькая» приклеилось ко мне в детстве. Нечто среднее между Алёнкой и маленькой, потому что росту во мне, как и в других женщинах нашей семьи, маловато.

– Почему не спешить?

– Злые языки есть везде, чего только не болтают о тебе, но я не слушаю. Хорошо, что ты мне письма писала и велела не верить слухам, вот я и не верила. А теперь эти кумушки давятся своим ядом. В честь твоей попки, вон, диеты называют в Англии твоей, а их внуки не могут до десяти сосчитать без компьютера. Ты – символ красоты русских женщин, вот что я скажу! Поэтому не спеши домой, пусть англичане тобой как следуют налюбуются. Может, и присмотришь себе паренька.

Я настолько опешила, что не стала спорить, хотя на кончике языка трепыхалась парочка отборных фраз о местных «пареньках».

– Мне нечего делать в Англии. Работу не найти… – Хотелось сказать, что я – символ не только красоты, но и промышленного шпионажа, но вовремя сдержалась.

– А чего не найти-то? Не в компании твоей, это да. Но из страны же тебя не гонят? Пусть тебя для журнала сфотографируют. Расскажешь им, как мы с тобой приседания делали. Тебе три годика было, когда мы начали. Помнишь? Носки вперёд, пять приседаний, потом носки в стороны, и ещё пять. Вот и будет им русская попка. Тебе стыдиться нечего, ты же не голая зашла к тому мёртвому мужику…

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о каком мёртвом мужике идёт речь.

– Бабуль, я не хочу фотографироваться и интервью давать тоже не хочу, сыта этим по горло. Я мечтала стать серьёзным учёным, а теперь…

– Если это твоё дело, оно к тебе вернётся. А пока посмотри вокруг, вот идеи и появятся. Наберись терпения и узнаешь, что судьба задумала. Ты, Аленькая, верь, такие вещи случайно не происходят. Раз судьба ткнула тебя головой в унитаз два раза подряд – это знак.

– Знак чего? – Знала бы бабуля, в какой унитаз я ткнулась с Грандом, не гордилась бы мной так искренне. Спасибо хоть не принесу в подоле!

– Знак того, что грядёт большая удача. Судьба всегда так, если что отнимет, то потом даст вдвойне.

– Бабуля, ты оптимистка!

– Я не оптимистка, а мудрая женщина с подтянутой русской попкой.

– Что бабуля-бабуля? Помнишь Виктора с первого этажа?

– Семёновича, что ли?

– Его самого. Он пригласил меня в театр. Значит, заметил мою…

– Бабуля! Ты хоть понимаешь, в чём меня подозревали? В пособничестве преступлению! Это был шпионаж…

– Ты читала про Мату Хари7? Она была известной героиней, про неё фильмы снимают.

– Бабуля! Ты не понимаешь, в какое дер+мо я попала…

– Перестань меня бабулить, Аленькая! И выбирай выражения. На твою попку теперь иностранцы равняются, так что следи за языком. – Вздохнув, бабушка нахмурилась. – Всё я понимаю. Сердце болит, когда представляю, что ты пережила. И начальник, небось, так и не поверил, что ты не виновата.

– Не поверил.

– Ну и ладно. Пожелай ему добра и думать забудь. Зла не желай, иначе всё к тебе вернётся. Держись, Аленькая! Бывает, думаешь, конец света, а оказывается – начало. А в России тебе делать нечего. У нас тут русских попок знаешь, сколько? Везде, куда ни глянь.

Вот такой разговор получился. Вроде странный, а после него словно тяжесть с души упала. Легко так, спокойно. Что ж, давай, судьба, показывай, ради чего ты меня пихала головой в унитаз. Жду!

Еды в квартире не было. Вообще-то, этим предложением можно начинать каждый абзац, потому что Люкас поглощает неимоверные количества пищи. При этом он виновато морщит лоб и жалуется на растущий организм.

Я еле дотащила мешки до дома. В следующий раз заставлю соседа пойти со мной, ему полезно будет, а то живёт, как вампир, дневного света не видит.

Дверь Люкаса открыта, значит, он на кухне. Небось, еду ждёт!

– Мама пришла, ням-ням принесла! – объявила весело. Сейчас сосед налетит и съест половину еды прямо из пакетов.

На кухне заскрипел стул, раздались шаги.

– Неси мешки на кухню, только сразу всё не съедай, я хочу вкусненькое приготовить, – проворчала, расшнуровывая ботинки.

Я узнала его по запаху. Одеколон и шерсть. Александр Гранд наклонился, взял мешки и понёс их на кухню. Без слов.

Я доковыляла до кухни в одном ботинке, не стала тратить время на раздевания. Острая потребность вышвырнуть Гранда на улицу зудила под кожей, как чесотка. А ботинок на ноге понадобится, чтобы дать ему под зад.

Гранд деловито расставлял пакеты на столе, заглядывал в них, принюхивался. Люкас виновато улыбнулся и оставил нас наедине. Красноволосый поганец видел фотографии Гранда и знает, как я к нему отношусь, а всё равно впустил его в квартиру.

– Мистер Гранд!

Он достал из пакета банку солёных огурцов.

– В холодильник?

Не дождавшись ответа, нашёл место на дверце холодильника, заодно аккуратно переставив остальные банки.

Я села и приказала себя оставаться невозмутимой. А чего горячиться? Кроме жизни, отнять у меня нечего, но и Гранд не крёстный отец мафии.

Александр достал упаковку кексов и положил передо мной. После этого аккуратно сложил пакет и огляделся по сторонам.

– Положите у раковины!

Оторвал пару бумажных полотенец, вытер поверхность и положил на неё сложенный пакет.

Из следующего достал гель для душа, шампунь и тампоны. Приподняв одну бровь, посмотрел на меня.

Я кивнула в ответ на немой вопрос. Не волнуйтесь, мистер Гранд, у нас не будет общего потомства.

Разгрузив последний мешок, он показал на чайник.

– Кофе? – спросил, изогнув бровь.

– Давайте лучше я вам! – усмехнулась.

– Много молока и снотворного? – Александр отзеркалил мою усмешку.

Невероятно, что с нами делает время! Совсем недавно я сходила с ума из-за Кофегейта, а теперь шучу об этом в присутствии моей случайной жертвы.

Да, мне лучше. Да, я сплю по ночам и надеюсь на лучшее. Но внутри меня пучок оголённых нервов. Случайное упоминание, дуновение мысли – и как удар током. Запускается цепь воспоминаний, которые скидывают меня во тьму.

Наш воображаемый мир – всего лишь хрупкая фантазия. Порой самый невинный поступок – случайное слово, чашка кофе, ночной поход в туалет – может разрушить всё, к чему мы стремились, во что верили. С этим осознанием трудно жить.

Мне хочется вцепиться в смазливое лицо Гранда и кричать, пока не охрипну. Пока он не поймёт, как отвратительно со мной поступил. Дважды.

Но я вежливо и бесстрастно смотрю на его вежливое и бесстрастное лицо.

Александр покрутил в руке упаковку с кексами.

– Фанаты твоего зада удивятся, что ты ешь углеводы, – сказал насмешливо.

Почему я сразу не заметила, какие холодные у него глаза? Морщинки смягчают взгляд, делают человечнее, улыбка очаровывает, но это наносное. Игра, которой он научился за годы бизнеса.

– Дер+мовая у тебя квартирка!

Я не отвечаю.

Накричать бы на него, вцепиться в волосы, в глотку и трясти изо всех сил… Помню, как дрались в детском саду, от души, не думая о последствиях. Вот бы снова так.

Я ненавижу его. За злой умысел, за грязную игру, за несправедливость. Ненавижу и боюсь тоже. Он здесь не просто так, а в поисках новой мести. Ведь ему снова не удалось меня растоптать, я выплыла на поверхность. Задницей вверх.

Александр постукивает по столу длинными пальцами. Поневоле вспоминаю, как они… нет, больше не вспоминаю. Никакого романтического флёра, только неприязнь и разочарование. И в нём, и в себе, потому что сразу не разгадала, какой он. Придумала влюблённость на свою бедовую голову.

– Что вам нужно?

– У меня есть давний соперник. Я вмешался в его дела, и он отомстил, подослав фотографа.

– Вы рассказали об этом полиции?

Если поймают Джейка, не факт, что он подтвердит мою непричастность. А с моей-то удачей…

Александр усмехнулся, но взгляд остался холодным.

– Я привык сам заботиться о справедливости.

– В вашем определении.

– Именно так.

– Я не связана с вашими врагами.

– Ты купилась на заигрывания смазливого фотографа и испортила мою жизнь. Забрызгала меня отвратительной грязью.

– Вашей собственной грязью, мистер Гранд. Поступки ваши, фотографии ваши и женщины тоже.

Гранд сверкнул глазами, и я чуть не подавилась воздухом. Молчи, идиотка! Мне что, мало его прошлой мести?!

– Вы отомстили мне дважды, не так ли? – спросила, не сдержавшись.

– Что именно ты считаешь местью? – Александр вытянулся на стуле и насмешливо приподнял бровь.

– То, что произошло на пятнадцатом этаже, это первая месть. Я пришла к вам на эмоциях, ослеплённая… а вы не остановили меня. Не повели себя как мужчина.

– Наоборот, я повёл себя очень даже как мужчина, – с издёвкой парировал он.

– Вы воспользовались моим состоянием.

– А ты пришла, чтобы развести меня на жалость.

– Я пришла извиниться. – Глубокий вдох. Я почти спокойна. – А потом вы отомстили мне во второй раз, когда я случайно появилась в сети. Это ведь вы раздули скандал?

Он улыбнулся.

Я сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну. Гранд изучает меня, как насекомое под занесённой над ним подошвой.

– Ты красиво кончаешь, Алёна!

– Я, простите, что? – несколько раз моргнула от удивления, пытаясь сопоставить его слова с темой разговора.

– Мне понравилось, как ты кончила. Ты толкала меня, царапала плечи, будто переживала что-то страшное. Не красовалась, как другие женщины. Это был сильный оргазм. Твоё тело согнулось подо мной, и с последней судорогой лицо заблестело от испарины. Ты сжала меня изо всех сил, а потом раскрылась и стала мягкой в моих руках.

Гранд сощурился от удовольствия. Он смаковал каждое слово, будто заново переживая нашу близость.

– Спасибо, я старалась! – изумлённо покачала головой. Мужик явно не в себе, только и остаётся, что его пожалеть.

– Я хочу сделать так, чтобы ты снова кончила.

– Я хочу, чтобы вы ушли. – Гранд пытается разозлить меня, спровоцировать, но я держусь.

– Называй меня по имени, Алёна, и не скрывай русский акцент! Когда я вошёл в тебя, ты закричала моё имя с роскошными русскими «р».

– Мистер Гранд! – я постаралась, чтобы два «р» прозвучали еле заметно. – Я свяжусь с отделом кадров, заберу документы и сообщу дату возвращения домой.

– Тебе понравилось со мной.

Моё давление поднялось до критической отметки, скоро из ушей повалит пар.

– Я служащая вашей компании. Если вы сейчас же не уйдёте, я пожалуюсь о неподобающем инциденте и попрошу защиты.

– Моей репутации это не повредит, а вот твоей – да.

– Ошибаетесь! Нашему скандалу как раз не хватило одной главы, остренькой, с перчиком. Той, в которой я рассказываю газетам, как вы отомстили наивной стажёрке. Не забуду упомянуть, что вы потеряли контроль и кончили в меня без защиты. Рвали зубами мою кожу и рычали как животное.

Гранд подобрался, словно готовясь к драке.

Я ни за что не обращусь в газеты, ни за какие блага мира. Но сейчас во мне кипит такая злость, что я готова угрожать Гранду чем угодно.

Он смерил меня взглядом, решая, блефую я или нет. Видимо я выглядела достаточно безумной, потому что его следующая фраза прозвучала вкрадчиво.

– Ты ничего не выиграешь, кроме ещё одного ведра грязи на голову. А у меня к тебе выгодное предложение. Я хочу продлить нашу связь. Не волнуйся, надолго я тебя не задержу. – На щеке Гранда дёрнулась мышца. Он сделал паузу, посмотрел в окно. Меня тошнит при мысли, какие сцены он представляет. – Можно начать прямо сейчас, – его голос дрогнул, – только не здесь. Сама выбери, где мы встретимся и на каких условиях. Рестораны, гостиницы, компенсация за твоё время и прочее… диктуй условия!

Я могу потребовать у Гранда рекомендательные письма, деньги, драгоценности и даже, чем чёрт не шутит, работу. Он может восстановить мою репутацию и устроить меня на стажировку в другую компанию.

Гранд способен на всё, я в этом не сомневаюсь.

Интересно, во что он оценит мою гордость?

Я не способна даже возмутиться, потому что не доверяю своему голосу. Все мои силы идут на то, чтобы не взорваться от ярости.

– Поверь, тебе понравится! – усмехнулся Гранд.

– Я вас ненавижу. – Признание вырвалось из самого сердца.

– Это взаимно, но ничуть не помешает…

– Уходите и никогда не возвращайтесь!

Дверь открылась. Люкас протиснулся на кухню и загородил меня собой. Не судите строго, он не то чтобы трус, просто никудышный защитник. Худой как плеть, несуразный. Но сейчас он ведёт себя как мужчина: встал передо мной, ещё и руки поднял, загораживая меня от Гранда. Тому только дунуть, и Люкаса сметёт в сторону, но геймер держится.

– Мистер Гранд уходит, – сообщила я, – и больше не вернётся.

– Когда согласишься на моё предложение, позвони! – Александр бросил визитку на кухонный стол.

«Когда», а не «если».

Чтобы развеселить меня, Люкас заказал еду из китайского ресторана. К ней прилагались две бутылки вина из магазина на углу. Кислое, похожее на уксус, оно тем не менее способствовало веселью. Мы ополовинили вторую бутылку, когда пришёл Ник. Пить не стал, но за нашей нетрезвой болтовнёй следил с интересом.

– Я застрял на пятом уровне «Замка Слепых Драконов»! Представляешь, Алли?

– Не фига не представляю!

– Там змеи ищут доступ к Озеру Иллюзий. В нём топят героев…

– Каких героев?

– Кто выживает, тот и герой. Их топят, и змеи получают Кольцо Зрения.

– А у змей-то что со зрением?

– Алтарь требует жертв.

– Я запуталась!

Мы несём нетрезвую чушь, и нам очень весело. Я ничего не понимаю в играх, а Люкас не знает других тем для разговора.

Внезапно Ник поднялся на ноги и потащил нас в игровую комнату.

– У тебя есть «Мир Великих»?

– Это игра для детей! – усмехается геймер, но включает игру.

– Каких ещё великих? Писателей? Поэтов? – Я усаживаюсь рядом, не выпуская из рук стакан с вином. Бокалов у Люкаса нет.

Ник садится рядом, чтобы видеть наши лица.

– Алли, в этой игре несколько уровней. Ты завоёвываешь чужие земли, приобретаешь силу и собственность и защищаешь своё имущество.

– Как в жизни, короче! – хихикаю я.

– Почти как в жизни. – Ник серьёзен. – На пятом уровне ты приобретаешь магические способности. Можешь превратиться в дракона, в зверя или в птицу…

– Ты чё, Ник… – пьяно икает Люкас, – на досуге детскими играми балуешься?

– Нет, не я. Сын.

Мы с Люкасом замедленно перевариваем новость.

– Не будем о прошлом! – просит Ник.

Трезвая, я бы кивнула и перевела тему, но после бутылки вина я не могу сдержаться.

– Как это, о прошлом? Что с твоим сыном?

– Он в порядке, но мы не видимся. Я бывший отец.

Последняя фраза прозвучала неправильно, и во мне снова заговорило вино.

– Можно быть бывшим мужем или любовником, но никак не бывшим отцом!

Люкас ткнул меня в бок.

– Совсем сбрендила? Чего лезешь?

– Алли права. – Ник потёр ладонью лоб. – Люк, покажи Алли «Мир Великих», я хочу посмотреть, как она сыграет, – быстро перевёл тему.

– Я? – тихо спросила, смущённая своей бестактностью. – Я ничего не понимаю в играх…

Люкас, странно воодушевлённый этой идеей, подтянул мой стул ближе к своему.

– Это очень просто, вот… Беги по берегу, ищи оружие и деньги!

– Где тут берег? Вот эта жёлтая фигня, что ли? – тыкаю в клавиатуру. – А деньги где? Ой! – кричу от неожиданности, когда навстречу выбегает чудище.

– Алекрот! – вопит Люкас. – Бери! Его можно продать или обменять на сено!

– Зачем мне сено? Да и как брать этого крота?!

– Вот, нажимай! У тебя что, пальцы деревянные?

– Сам ты деревянный, объяснить нормально не можешь.

Во мне откуда ни возьмись появляется азарт, и я, вернее, мой герой несётся по берегу. Причаливают корабли, обменивают моих алекротов на ещё более непроизносимые вещи.

– Почему ты бежишь мимо денег? – вопит Люкас.

– Хочу и бегу. Ой, что это за курица?

– Это не курица, а противник! Ты чего стоишь на месте, курица? Он занёс над головой нож!

– Я думала, это клюв!

– Клюв? Он сейчас тебя убьёт!

– Я не умею сражаться!

– Я же тебя учил! Почему ты стоишь на месте, когда тебя убивают? У тебя оружие на поясе!

– Это оружие?

– А что ещё?

– А я думала, это юбка такая.

– Твой герой – мужчина!

Наверное, на нас повлияло вино. Или мне просто захотелось подурачиться. Я потерялась в странной детской игре, ничему не научилась, сто раз умерла, но получила огромное удовольствие.

Нас прервал голос Ника, впервые за последний час или даже дольше.

– Люк, у тебя же есть второй игровой компьютер?

– Ну да, старый. Но Алли полный профан! На фиг ей компьютер? Лифчики на нём сушить?

Ник переводил взгляд с меня на Люкаса и обратно.

– Раньше я работал в прессе, занимался маркетингом и пиаром. Опыта у меня достаточно, и глаз намётан. Я вам точно скажу, вы пара.

– Что?! – заорали мы с Люкасом, синхронно отодвигаясь друг от друга.

– Да не такая пара, – махнул рукой Ник, – а экранная. Между вами забавная химия, и голоса подходят. Вы на кухне хохотали ни о чём, и меня осенило. А теперь увидел, как вы препираетесь во время игры, и уверен в этом. У вас огромный потенциал.

– Ты же не всерьёз… – Люкас покосился на меня с недоумением.

– Очень даже всерьёз. Что ты потеряешь? Ты так себе, среднячок. Если хочешь, продолжай параллельно как Вечно Мёртвый, никто не запрещает. Но если вы с Алли начнёте что-то новое, это загорится. Мы создадим новый бренд. Люкас и Алли. Вы будете играть вместе. Ваши шутки и препирательства звучат очень органично и забавно, даже я потерял счёт времени.

– Маленькая деталь… – встряла я, – я не умею играть от слова совсем. Ты только что стал тому свидетелем.

– Это и есть ваш бренд, так что старайся оставаться профаном как можно дольше. Самый кайф в том, что ты строишь из себя дурочку. Запишите парные видео, где Люкас учит тебя играм, а ты всё делаешь неправильно и смешно, и вы в шутку препираетесь. Можно предлагать подписчикам сыграть с тобой, за плату или просто так. Квест «Научить Алли».

Люкас смотрел на экран остекленевшими глазами и думал.

– У Люкаса взрослые подписчики, им такие развлечения не нужны, – возразила я.

– Вы будете играть для детей и подростков. Я поэтому и попросил включить «Мир Великих». Выберем соответствующие игры, и я помогу вам запустить канал и сделать пиар.

– Русская попка станет делать детские видео? Какие ненормальные родители позволят детям и подросткам на меня смотреть?

– Не глупи, Алли! Я ведь говорил тебе, что скандалы непредсказуемы. Что началось как негатив, превратилось в рекламу красоты и здоровья. Блоги стёрли, неприличные комментарии подчистили, ты и сама видела. Прости за каламбур, но русская попка повернулась другой стороной, стала символом здорового образа жизни. В моём спортзале по пятницам проводят занятие «Русская попка», на него очередь. Так почему символ красоты и здоровья не может выступать для детей и подростков?

– Мир безумен, – вздохнула я.

– Да, Алли, мир безумен, и лучше шагать с ним в ногу, иначе тебя затопчут. Что тебе терять? Ты сидишь на месте, не ищешь работу и не улетаешь домой. Так хоть повеселись в процессе, да и Люкасу помоги. А то он… вечно мёртвый.

Люкас поднялся с места и вышел в коридор. Вернулся он с тюбиком красной краски для волос и протянул её мне.

– Если ты тоже выкрасишь чёлку, будет здорово, – сказал он.

Под глянцевой картинкой на тюбике написано: «Сенсация сезона». Только сенсации мне и не хватало!

– Попробуем, Алли? – Люкас взволнованно вытер ладони о джинсы. – Ты сказала, что хочешь пожить чужой жизнью. Как насчёт моей?

Чем судьба не шутит? Уж моя-то точно. Может, бабушка и права, в жизни не бывает случайностей. А вернуться домой я всегда успею.

Улыбнувшись, я пожала руку моего нового напарника.

Глава 6 Люкас и Алли

Не так уж много времени спустя

Люкас и Алли. «Л» и «А» переплетаются как на гербе. Мы геймеры.

Поправлюсь: Люкас геймер, а я полный профан, но это наш бренд. У Люкаса волосы зачёсаны вправо, а у меня – влево. Красные пряди в чёлках. Я смываю краску после игры, но мне нравится имидж Алли Грей. Мы играем в прямом эфире, записываем видео. Люкас с Ником редактируют их и вешают в сеть. Ник занимается пиаром.

– Кто-нибудь остановите её! Заберите у Алли компьютер!

– Сам уходи! Я прекрасно справляюсь!

– Ты? Справляешься? Ты только что убила четвёртого дракона!

– Тебе что, жалко?

– Игра называется «Защитники золотых драконов»! Мы их защищаем! Тебе знакомо это слово?

– Мне надоели драконы, давай играть в «Безголовых пиратов».

– Пираты написали жалобу. Они не хотят, чтобы ты в них играла.

Мы играем в прямом эфире. Малолетние фанаты пищат от восторга, когда Люкас выбирает их для показательной битвы.

– Сегодня звезда нашего канала – Крэзикул! Давай, Крэзикул, покажи, на что ты способен! Ой! Ты зачем спихнул Алли в канаву? Нельзя же так сразу!

Крэзикул на пару с Люкасом образцово расправляются с врагами, пока я выбираюсь из грязи и отпускаю шуточки в эфир.

Мы играем в игры с принцессами, и Люкас забрасывает в мой дворец динамит. В гонках я прихожу последней, выбираясь из болота, куда меня сталкивает если не сам Люкас, то наши фанаты. Я всегда проигрываю, но при этом вылезаю из очередной передряги с гордо поднятой головой.

Как и в жизни.

Игра дарит мне лёгкое счастье, доступное, как старый анекдот.

Мы построили бизнес из быта. Мы живём на экране – играем, в шутку переругиваемся, разговариваем о жизни и за это получаем деньги. Иногда мы играем в другие игры, например… «Из двух зол». Похоже, эта игра будет преследовать меня всю жизнь.

Люкас боготворит меня, говорит всякие нежности типа: «Ты принесла мне удачу» и «я тебя обожаю». Вообще-то, боготворить надо Ника, ведь именно он запустил наш канал к практически моментальной славе, хотя и феномен русской попки сыграл свою роль.

Люкас ходит в магазин, делает мне кофе по утрам, однажды даже вымыл посуду. Но мы оба знаем, что это не то будущее, о котором я мечтаю. Я задержалась в Лондоне, потому что поверила бабушке, что в жизни не бывает случайностей. Вот и отдыхаю в жизни Люкаса случайной гостьей.

Алли Грей забавная и бесшабашная. Она не волнуется о будущем. Ей нравится инфантильный геймер Люкас, бармен Ник с талантом к пиару и оглушающе прекрасная свобода.

Алли Грей устраивает всё, кроме одного.

Александр Гранд.

Моя жизнь измеряется его появлениями. После неудавшейся кухонной беседы он прислал распечатки с цитатами стажёрок о том, как я якобы пыталась его соблазнить. К ним он прикрепил маленькую карточку с надписью: «Тебе удалось».

Следующим сюрпризом стала брошюра роскошной гостиницы.

«Назначь дату», – небрежно написал Гранд поперёк снимка двуспальной кровати.

После каждого его послания ярость разгорается заново, взрывается сверхновой.

Говорят, Гранд и Лоренс создали новую фирму, что-то связанное с информационными технологиями, но это всё, что я знаю о его жизни. Люкас, конечно же, подслушал разговор на кухне, поэтому считает нас бывшими любовниками и нагло шпионит за мной, вплоть до того, что достаёт письма из мусора. Но я не отвечаю на его вопросы, тема Гранда для меня табу.

На днях посыльный принёс приглашение на благотворительный вечер.

«Пойдёшь со мной?» – написал Александр, неровными буквами перечёркивая золотое тиснение.

Противно думать, что однажды всё моё существо дрогнуло бы от такой возможности.

Выбросив приглашение в мусорное ведро, я заметила приписки на обратной стороне.

Я куплю тебе приличное платье. Смой краску с волос.

Привычная волна ненависти опалила кожу. Это уже не чувство, а биологическое состояние организма. Бабушка советовала не желать ему зла. Алёна бы послушалась, но Алли Грей не такая, моё нутро пузырится от ненависти.

А потом Гранд позвонил.

– Ты не удосужилась ответить на приглашение! – обвинил, не здороваясь. – Я заеду за тобой в семь, платье привезу с собой. Сделай любезность, смой краску с волос! В таком виде нельзя появляться в приличном месте.

– Прощай, Гранд! Больше не звони.

– Ты видела, в какой дворец я тебя приглашаю? Если бы не я, тебя бы никогда не пустили в такое место…

– Пошёл ты!

Я сбросила звонок, но услышала достаточно, чтобы ненависть зарядилась новой силой.

Во время звонка рядом стоял Ник. Он успокоил меня, долго обнимал и гладил по спине. Мы с ним стали кем-то вроде приёмных родителей инфантильному Люку, и между нами зародилась симпатия. С Ником хорошо и спокойно. Мне нужна его поддержка, особенно сейчас, поэтому я согласилась пойти на свидание. В кино.

Мы честно пытались сблизиться. Ник положил руку на спинку моего кресла, я задремала на его плече во время скучной сцены, но физической тяги не было. Симпатия и дружеское тепло слишком прочно осели в наших отношениях.

– Можно спросить про твоего сына?

Мы брели домой по вымытой дождём аллее и уже не притворялись, что это свидание, поэтому отношения вернулись в привычную дружескую тональность.

– Мой сын отличный парень. Лучше меня. – Помолчав, Ник вздохнул. – Жена с сыном уехали, потому что я пил.

– И что дальше?

– Я продолжил пить. Стресс на работе, усталость, можно придумать много отговорок, но я позволил им уехать. Жена поставила ультиматум: либо они, либо выпивка. Я выбрал выпивку.

– Я не видела, чтобы ты пил.

– Бросил год назад.

– Зачем ты работаешь в пабе?

– Когда алкоголь всё время рядом, липнет к подошвам, смердит сладкой забродившей вонью, перестаёшь его хотеть.

– Ты пытался помириться с семьёй? – Качнув головой, Ник отвернулся. – Боишься, что если они дадут тебе шанс, ты не сдержишь слово?

– Всего боюсь, – признался он.

Я обняла его за пояс. Вспомнилось, как он назвал себя бывшим отцом.

– Мой отец сбежал вскоре после моего рождения. Он англичанин, и я унаследовала гражданство. Его имя часто встречающееся, адреса нет. Раз уж я ему не нужна, то и не стремлюсь его найти, но всё равно не считаю его бывшим. Если набраться смелости и признать свои ошибки, то родные тебя простят. За грехи судят один раз, а потом всё остаётся в прошлом.

Очень хочется, чтобы у Ника началась светлая полоса в жизни, чтобы он воссоединился с сыном, про которого говорит с любовью в голосе.

Но Ник заговорил совсем о другом.

– Хм… интересно. Значит, за грехи судят один раз, а потом всё остаётся в прошлом? В таком случае, если Гранд признает свои ошибки и покается, ты его простишь?

– Речь идёт о связи отца и ребёнка. Если отец захочет со мной встретиться, я выслушаю его объяснения и постараюсь принять его таким, какой есть. Хорошим и плохим. А прощать… не всё нужно прощать, и не всем нужно прощение.

– Что, если Гранд будет умолять тебя о прощении и о втором шансе на отношения?

– Не верь выдумкам Люкаса, у нас с Грандом не было отношений.

– Если так, то почему он не оставит тебя в покое? Он пригласил тебя на благотворительный вечер. Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что Люкас рылся в мусорном ведре и нашёл приглашение.

– Гранд перед тобой извиняется и предлагает перемирие.

– Прочитал бы ты эти извинения!

– Не важно, что он пишет. Смотри на факты! Появиться с тобой перед журналистами – значит, фактически провозгласить твою невиновность и смыть последствия Кофегейта. Он пытается тебе помочь, это большой шаг.

– Мне нужен от него другой шаг.

– С обрыва.

– Уверена, что всё так плохо? Представь невозможное: Гранд стоит на коленях и умоляет дать ему шанс. Что ты сделаешь?

Мстительная, тёмная Алли Грей сделала глубокий вдох.

– Толкну его, чтобы упал на спину, и наступлю ему на горло.

Ник проводил меня до квартиры, где ждала очередная весточка от Гранда. Список пятидесяти лучших ресторанов Лондона с припиской: «Выбирай!»

Ни слова о том, что я не явилась на благотворительный вечер.

Наверное, Ник прав, и приглашение – это попытка мне помочь, но она тщательно замаскирована оскорблениями. Как я могла настолько промахнуться с влюблённостью?

Я не ответила на приглашение, и Гранд вернулся через неделю. Я шла домой из магазина, а он ждал у подъезда, сидя на сияющем новизной мотоцикле. Представляю, как живо отреагировали фанатки на такую сладкую добавку к имиджу.

Заметив Гранда, я резко развернулась и пошла в другую сторону. Он тут же оказался рядом.

– Мы начали наше знакомство не с той ноты, – сказал вместо приветствия.

– Наоборот, первая нота была красивой. Жаль, что фальшивой. Гранд, что я должна сделать, чтобы ты перестал меня преследовать?

– Поужинай со мной.

– Нет. Боюсь подавиться.

– Ты не понимаешь…

– Я всё понимаю, в том числе твои мотивы.

– Правда? – Александр состроил удивлённо-ироничную мину. – Ты способна понять мои мотивы? Тебя тоже мучает эрекция?

– Рядом с тобой я испытываю только отвращение. А тебя мучает охотничий инстинкт. Ты игрок, тебя заводит решение сложных задач. Противники, рискованные денежные вложения, недоступные женщины. Увы, ты отнюдь не оригинален и очень предсказуем. В начале нашего знакомства я тебя не интересовала, потому что сама пришла в твой кабинет и подарила себя в праздничной обёртке…

– Обёртка не была такой уж праздничной, ты отвратительно одеваешься.

Раз-два-три-четыре-пять… если сосчитать до десяти, я смогу сдержаться и не прибить его в общественном месте.

Мы остановились в тени дуба. Рядом на детской площадке резвилась малышня.

– Но я смогла подняться из грязи и повернула обстоятельства в свою пользу. При этом я тебя презираю, поэтому в тебе проснулся азарт. Ты хочешь унизить меня в очередной раз, не даёшь мне покоя, ходишь кругами и лязгаешь челюстями.

– Красочный образ!

– Я старалась.

– Ты повернула обстоятельства в свою пользу? Ты всерьёз в это веришь? Ты прикидываешься дурочкой в детском игровом канале. Ты похожа на клоуна с красной чёлкой, а твой напарник – идиот. Конечно, я охочусь за тобой из азарта! Из-за чего ещё? Я не скрываю своих намерений, поэтому избавь меня от нотаций. Я не прошу у тебя троих детей и верного замужества. Несколько встреч, которые понравятся нам обоим, большего мне и не надо. А за это ты получишь всё, что угодно: деньги, рекламу игрового канала, рекомендательные письма – выбирай!

Я сжала зубы с такой силой, что челюсть прострелило молнией боли. Гранд провоцирует меня, но у него ничего не выйдет.

– Послушай, Гранд! – сказала мягко, с улыбкой. Знал бы он, чего мне стоит это напускное спокойствие. Хотя нет, он знает и играет со мной. Гранд пытается вызвать во мне эмоции, всё равно, какие, лишь бы сильные. – Поверь, я не изменилась, я всё та же скучная Алёна. Красная чёлка и новое имя не превратили меня в роковую диву. Поверь мне на слово, секс со мной тебя не удивит. Давай притворимся, что мы сделали «это» прямо здесь, под дубом. Позу выбери сам. Поставь галочку, поздравь свой член с победой и успокойся. Если хочешь, оскорби меня на прощание, чтобы тебе стало легче. Давай, я жду!

Гранд прислонился к дереву. В его солнцезащитных очках отражалось моё лицо. Злое. Уставшее.

– Нечего сказать? Тогда уходи и больше не возвращайся! – я развернулась и пошла к дому. Даже не стала гордо задирать подбородок, мне не до игр. Просто ушла, надеясь, что это конец.

Однако Гранд вернулся.

Он, чёрт возьми, вернулся. Через две недели, когда я выдохнула с облегчением.

Я собиралась пригрозить полицией, но Гранд пришёл не ко мне.

– Привет! – протянул Люкасу сложенный вдвое лист бумаги. На нём красовалась цифра с несколькими нулями. – Это сумма, которую я вложу в пиар твоего канала. Не «Люкаса и Алли», а Вечно Мёртвого. При одном условии, – Гранд перевёл взгляд на меня, – ты уговоришь Алёну со мной встречаться. Без подстав, по-настоящему.

– Как это? – не выдержала я. – По какому настоящему?

– Я сделал предложение Люкасу, а не тебе. Я заплачу ему, если он уговорит тебя поужинать со мной, сходить… куда захочешь.

К чёрту. С Грандом я пойду только к чёрту.

Мой мир сосредоточился на Люкасе. Что бы он ни ответил, я не вправе его осуждать. Он живёт своей мечтой, дышит ей, поэтому ему трудно отказаться от таких денег. Однажды он выставил мою задницу напоказ, только бы добиться внимания. Это большая проверка для нас, для того, кем мы с Люкасом стали за прошедшие недели.

Сейчас я узнаю, продаст ли меня мой напарник.

Люкас обернулся и сжал моё плечо.

– Мы с Александром поговорим на лестнице, а ты подожди в квартире!

Я удивлённо моргнула, не узнав голос напарника. Голос мужчины, взрослого, зрелого, уверенного в себе.

Они с Грандом отсутствовали долгую бесконечность. Люкас вернулся один, запер дверь и, сладко потянувшись, пошёл на кухню.

– Котлеток бы сейчас! – вздохнул. – С укропчиком… сделаешь?

– Пошёл ты со своим укропом! Быстро говори, что ты ответил Гранду! – прикрикнула на него, на всякий случай распластав ладонь на стене. Чтобы было, за что держаться.

– Ты всерьёз об этом спрашиваешь? Послал я его! Если сомневаешься во мне, то дура! – обиженный напарник захлопнул дверь кухни.

А потом я познакомилась с девочкой по имени Тиль.

Фанаты пишут нам постоянно, их родители тоже, но письмо Тиль было особенным. Девочка заглянула в мою душу.

«Знаешь, Алли, мне кажется, что мы похожи. Жизнь столкнула тебя в канаву, а ты выползла из неё, расправила крылья и полетела дальше. Я пытаюсь сделать то же самое, и ты мне помогаешь. Ты смеёшься так искренне, что я верю: однажды и у меня всё будет хорошо, даже если моё тело далеко не идеально. Я подписана на ваш с Люком канал, и очень хотела бы познакомиться лично. Наверняка ты получаешь много таких писем, но если вдруг будет время и желание встретиться, я буду безумно рада»

Я ответила Тиль.

«Не верь слухам, я далеко не идеальна! Скажу тебе страшную тайну: у меня целлюлит! :) Поговори с родителями о своих проблемах. Не теряй надежды, однажды всё обязательно будет хорошо… Алли х»

«У тебя ЦЕЛЛЮЛИТ?! Не бойся, я не выдам твой секрет:). Тиль х»

Знал бы Ник, какую информацию я выдаю фанатам!

«Есть немного, но я с ним борюсь! Ты ещё очень молодая, так что делай приседания, ешь здоровую пищу, и никакой целлюлит тебе не грозит :) Алли х»

«Я бы рада делать приседания, но у меня парализованы ноги. Тиль х»

Я встретилась с Тиль и её родителями в кафе в центре Лондона. Девочка казалась намного старше и мудрее четырнадцати лет.

– Мы с подругой создали группу подростков-инвалидов, которые увлекаются сетевыми играми. Мы выбираем игры по интересам, учим правилам и безопасности в интернете. Каждый день встречаемся в сети и играем вместе, находим новых друзей. Группа называется «Тиль и Лили», это я и моя подруга.

Я не отрываясь смотрела на Тиль. Гранд неправ, как же он неправ! То, что началось с компьютерной игры, становится чем-то большим, глубоким и западающим в душу.

– Алли, пожалуйста, не могла бы ты присоединиться к нам в эфире? Тогда наша группа привлечёт внимание, и нам удастся найти спонсоров. Ну… и если тебе понравится, то вы с Люкасом могли бы упомянуть нашу группу одном из видео. Прости, что навязываюсь, для нас это безумно важно!

Мы с Люкасом сыграли с Тиль в прямом эфире, записали видео. Впервые за последние недели моя жизнь казалась наполненной смыслом.

А потом Тиль попросила:

– Мы накопили денег и собираемся арендовать зал во время игрового фестиваля «Будущее без проводов». Вы с Люкасом сыграете для нас? Пожалуйста, Алли! Если нас поддержат известные геймеры, то придут и зрители. Мы получим деньги за билеты, а там, если повезёт, найдём и спонсоров.

– Я поговорю с Люкасом. – Больше я ничего сказать не могла. Не признаваться же Тиль, что я ничего не знаю об игровых фестивалях?

Люкас пришёл в восторг от идеи.

– Фестивали – это игровой мир. Многие спят в палатках прямо в залах. Некоторые геймеры ведут прямую трансляцию, другие записывают видео или просто играют. Конечно, мы поддержим Тиль, какие могут быть вопросы! Алли… – Люкас наморщил нос, и, казалось, он вот-вот заплачет. – Фестивали – это рай геймеров, и я теперь популярный… вернее, мы с тобой…

Люкас убежал в комнату и захлопнул дверь.

Я никогда ещё не видела, как плачут от счастья.

Пусть однажды это случится и со мной.

Глава 7 Будущее без проводов

В зале уйма зрителей – дети, подростки, родители. До этого момента мы с Люкасом играли для ников и аватарок, а теперь перед нами живые люди. Мы играем на сцене, а за нами на стене два огромных экрана. Обмениваясь привычными шутками, мы охотимся за наследником трёхголовых змей.

В конце первого ряда два инвалидных кресла – Тиль и Лили, обе порозовели от восторга. Им удалось продать много билетов и привлечь несколько известных геймеров. Тиль намекнула, что у них уже появились спонсоры.

Ругаясь на Люкаса, который столкнул мою героиню в помойную яму, я пробегаюсь взглядом по рядам. Воздух замирает в моём горле, превращается в сухую пробку.

В зале сидит Александр Гранд.

Откашливаюсь, и Люкас любезно протягивает мне стакан воды.

– В помойной яме плохо пахло, принцессе Алли не понравилось. Бедняжка кашляет!

– Может, это от тебя плохо пахнет? – машинально выдаю плоскую шутку, и по рядам проносятся смешки.

– Эй, Алли, куда тебя понесло?

Я не смотрю на экран, мой взгляд застрял на лице ненавистного мужчины. На его белой рубашке в тонкую полоску. На вызывающем взгляде.

После того, как Люкас отверг его предложение, Гранд долго не появлялся, и я отпраздновала победу. Слишком рано.

Всё, терпение закончилось. Я заявлю в полицию…

Заставляю себя контролировать дыхание. Я со всем справлюсь, только нельзя себя накручивать, особенно на сцене перед зрителями.

– Ты зачем спрыгнула с обрыва? Эй! Эти чёрные кнопочки называются «клавиатура»! Её используют для игры! – веселится Люкас, но его взгляд уже мечется от меня к Гранду и обратно.

Я никогда ещё так плохо не играла, даже в самый первый раз. Героиня металась по кругу, потому что у меня дрожали руки. От гнева.

Потом мы с Люкасом ответили на вопросы фанатов и сели подписывать автографы. На столике разложили рекламные фотографии нашей пары с крупной надписью «Люкас и Алли».

Я старалась не думать о Гранде, но разве можно отвлечься от его присутствия? Особенно когда он появился прямо перед нами и, усмехаясь, взял одну из фотографий.

– Что тебе надо? – не выдержала я.

Пластмассовая ручка трещит в кулаке, но скандал устраивать нельзя.

– Как что? Я приехал полюбоваться на вашу игру. Ты звезда, Алли Грей, но для меня ты всегда будешь стажёркой, которая продала меня смазливому фотографу и отсвечивала задницей в интернете.

От усмешки Гранда ноют зубы.

Не в силах сдержаться, я поднимаюсь на ноги. Тысячи слов горят на языке, в глазах потемнело от ненависти, она стучит в горле пульсом.

Мы замерли в немом противостоянии. Гранд сглатывает, наклоняется ближе и смотрит на мои губы. Мышцы его лица подрагивают, глаза горят.

– Алёна, я…

– Вон! – тихо говорю я. – Убирайся вон!

Его взгляд как ожог. Как пощёчина. Но он моментально приходит в себя. Насмешливо приподняв бровь, стучит пальцами по столу.

– А где мой автограф?

Дрожащей рукой я придвигаю к себе фотографию и пишу:

ЧТОБ ТЫ СДОХ!

Подписываю.

Сразу же сожалею об этом. Позже буду ругать себя за то, что поддалась на провокацию Гранда. Ненавижу его так сильно, что мою невозмутимость сметает ударной волной.

Усмехнувшись, Александр протянул руку за фотографией, но Люкас его опередил. Придавил снимок ладонью, поставил подпись рядом с моей и вызывающе посмотрел на Гранда. Тот удалился, не скрывая удовлетворения.

Когда зрители начали расходиться, к нам подъехала счастливая Тиль.

– Ребята, это потрясающе! Вы лучшие!

Я искренне радовалась её успеху, но в душе всё ещё клубилась ненависть к Гранду. От неё так просто не избавишься.

– А теперь, Алли… – Тиль восторженно схватила меня за руку. – Сюрприз! Мистер Гранд стал нашим спонсором, он специально приехал на фестиваль! Про вас писали много плохого, но он велел не верить слухам. А я и так не верила! Он прекрасный человек и щедрый тоже! Не только дал нам чек на огромную сумму, но и обещал помочь с программным обеспечением.

Тиль радостно щебетала, а я задыхалась. Люкас обнял меня за плечи и прижал к себе. Я старалась улыбаться Тиль, её родителям и друзьям, но моя душа плакала.

Гранд никогда не оставит меня в покое. Я не могу сказать Тиль правду. Она ребёнок, раненый жизнью, а он…

Он щедрый спонсор, знаменитый финансист.

– Я много читала про мистера Гранда, – Тиль захлёбывалась восторгом. – Говорили, что он загубил косметическую компанию, а на самом деле его наняли, чтобы он её продал! И это была сделка года. А теперь мистер Гранд создал новую фирму. – Она с восторгом пересказывала биографию кумира. – Он идеальный, правда? – сказала смущённо. Вокруг улыбались её друзья и знакомые.

– Гхмх, – выдавила я. Я хочу расцарапать его идеальное лицо ногтями.

Люкас отошёл собрать наши вещи, и, пользуясь моментом, Тиль захихикала:

– Мистер Гранд смотрит на тебя как влюблённый мальчишка! Вы вместе, да?

– Тиль! Перестань! – вмешалась её мать.

– Что такого? – возмутилась девочка. – Все видели, как он смотрит на Алли! И она на него тоже! Искры летят во все стороны. – Тиль мечтательно вздохнула. – Вы очень красивая пара. Держись за него! Таких мужчин, как мистер Гранд, нельзя отпускать. Правда, Алли?

– Да, нельзя, – подтвердила без зазрения совести. Таких, как он, отпускать нельзя, им место в тюрьме. Может, я и преувеличиваю, но сейчас ненавижу его достаточно сильно для высшей меры наказания.

– Пообещай, что ты не вернёшься в Россию! Мистер Гранд тебя не отпустит!

– Боюсь, ты права, не отпустит! – пробурчала себе под нос, кое-как умерив злость в голосе. Где там Люкас с нашими вещами?

Мама девочки рассмеялась.

– Вы, Алли, действительно хорошо смотритесь с мистером Грандом. А дочка придумала себе кумира и в восторге от него!

– Я её понимаю.

– Конечно, понимаешь! – воскликнула Тиль. – Он прекрасный, да?

– Невероятный, – осторожно предложила я, не желая сшибать идола с пьедестала. Пусть деньги Гранда пойдут на хорошее дело. Тиль будет счастлива, добьётся своей мечты. А к тому времени, как она подрастёт, Гранд сам себя развенчает, в этом сомнений нет. Его удача не продлится вечно. К тому же, он действительно вытворяет невероятные вещи, в самом негативном плане.

Тиль покраснела.

– Он такой впечатляющий, что рядом с ним ты не замечаешь… – она повела рукой в поисках слов.

– …никого другого, – подсказала я в надежде поскорее покончить с воспеванием Гранда.

Быстро же у неё развилась влюблённость! Хотя если вспомнить прошлое, то взгляд Гранда поджёг меня при первой же встрече.

К счастью, рядом появился Люкас. Мы вышли в фойе. Он спрятал меня от толпы и обнял, гладя по волосам.

– По-моему, Гранда жутко бесит потребность за тобой бегать, но он не может остановиться. Поэтому и ведёт себя так непоследовательно и грубо. Пробивает тебя на эмоции, пусть сугубо отрицательные. Ты его слабость, и он мстит тебе за это. Странный мужик! Он оскорбляет тебя и тут же приходит обратно как привязанный. Может, пожалеешь его, болезного?

– Нет! Ещё одна выходка, и я обращусь в полицию. Зря я дала ему автограф. Боюсь представить, как он его использует.

– Да ладно тебе бояться! Давай это обыграем и отомстим Гранду. Можно сделать видео для канала. Герой-красавчик висит на краю ямы с крокодилами. Героиня, тоже красавица, с красной чёлкой… – Люкас усмехнулся, в предвкушении потирая руки, – что же сделает героиня?

– Посмеётся над ним?

– Или наступит герою на пальцы, чтобы скорее упал!

– Да. Каблуком. Если на героине кроссовки, то пусть сбегает домой, наденет шпильки и наступит герою на руку! – Глупость, конечно, но мне стало немного легче.

– Как вернёмся домой, смонтирую видео. Посмотрим, какой будет резонанс.

Мы перекусили, потом Люкас посмотрел на часы и потянулся.

– До вечернего эфира ещё два часа. Что будем делать?

– Общайся с друзьями, не надо со мной нянчиться. Встретимся перед эфиром.

– Хорошо, если не возражаешь. Телефон с собой?

– Да! – помахала стареньким телефоном, привезённым из дома.

Люкас ушёл, а я прошлась по выставке, посмотрела на новые игры, всё больше осознавая, что это не мой мир, не моё будущее. Может, судьба подкидывает Гранда на моём пути, чтобы я опомнилась и скорее вернулась домой?

Заметив меня, Тиль радостно помахала рукой.

– Смотри, какой процессор в этом компьютере!

Она с восторгом рассказывала о новых играх, и меня вдруг осенило. Вот, кто подойдёт Люкасу в напарники! У девочки не только талант, но и собственный стиль. Когда вернёмся домой, я поговорю с Люкасом.

Зевнув, я достала телефон, чтобы проверить время. До эфира ещё долго, а за этот день я устала так, словно на мне вспахали сто гектаров. Всё из-за Гранда, ненависть выпивает слишком много сил.

Чёрный экран не подавал признаков жизни.

Проблема со старыми телефонами в том, что не у кого подзарядиться. У всех самые последние модели, даже у детей, а мне придётся тащиться к машине, где я оставила зарядное устройство. Благо, ключи у меня.

– Алли, смотри! –Тиль показала на Гранда, спешащего к выходу.

Я проводила его взглядом, борясь с желанием крикнуть вслед заслуженную грубость.

Теперь придётся подождать, сталкиваться с ним на стоянке не хочется.

Выждав несколько минут, я вышла из зала на свежий вечерний воздух и направилась к машине.

Вокруг фестивального центра небольшой лесопарк, пахнущий свежестью после дождя. Большинство игроков либо засели в залах, либо уехали, поэтому вокруг тихо.

Фонари разрисовали тьму жёлтыми пятнами. Я стараюсь оставаться на свету, шагаю с одного светлого пятна на другое, как в детстве. Да и в жизни моей сейчас светлая полоса. Осталось только избавиться от Гранда, он – последняя заноза в моей знаменитой заднице.

Вспомнить бы, какую машину мы с Люкасом арендовали. Он водитель, поэтому он и выбирал. Я помню, что машина серая, и у неё четыре двери. Или две. Нет, всё-таки четыре. К счастью, на брелоке ключа написаны номер машины и марка. Осталось вспомнить, где мы запарковались.

Петляю между деревьями, выхожу на асфальт и отряхиваю мокрую траву с туфель. Невдалеке слышна возня, потом восклицание, хлопает дверь машины. Как назло, ближние фонари не работают, поэтому видимость плохая.

Зябко передёргиваю плечами.

Бреду в сумраке, нажимая на кнопку ключа в надежде на отклик. На стоянке машин мало, большинство серые, только одна оранжевая как апельсин. Спортивная, претенциозная. В первых рядах нашей машины нет, и я двигаюсь в направлении апельсиновой красавицы.

Сердце делает кувырок и замирает. Рядом с оранжевой машиной лежит тело.

Я щурюсь, сражаясь с сумраком.

– Добрый вечер? – говорю робко. Плечи прошибает озноб. – Вы в порядке?

Ни движения, ни звука.

Неприятная дрожь охватывает тело. Я одёргиваю себя и подхожу ближе.

– Вам плохо? – задаю второй идиотский вопрос. От хорошей жизни не лежат ничком на асфальте.

Наклоняюсь ближе и замираю, скованная ужасом настолько сильным, что на предплечьях шевелятся волоски. Тёплый летний вечер внезапно кажется ледяным. Я смотрю на знакомое мужское плечо в белой рубашке в тонкую полоску. На знакомую одежду, тело, волосы.

Мужчина лежит, уткнувшись лицом в лужу на асфальте. Без движения.

Приседаю рядом, и тогда удаётся рассмотреть рану на виске. Кровь стекает по лицу.

Зову его, сжимаю его плечо. Никакой реакции. Падаю на колени, морщась от тёплого запаха крови. Он не дышит. Хватаю за руку – пульса нет.

Передо мной Александр Гранд, и он мёртв.

Глава 8 Чтоб ты сдох

Внутри каждого из нас живёт очень плохой человек, и очень хороший тоже. Мы двойственны. Так вот, в момент, когда я поняла, что Гранд мёртв, плохой человек во мне одержал победу. Меня заполонило постыдное, тёмное торжество. Я прикрыла глаза, упиваясь грешной радостью. Плохой человек во мне праздновал смерть врага.

Следующая мысль тоже не делала мне чести. Я подумала о том, что Лоренс не преминет обвинить меня в убийстве.

А потом я вспомнила об автографе.

ЧТОБ ТЫ СДОХ

Судьбе, по-видимому, нечем заняться, кроме как испытывать меня, грубо вмешиваясь в мою жизнь.

И только потом во мне проснулся инстинкт самосохранения.

Гранд не умер, его убили. Я слышала звуки борьбы, когда вышла из-за деревьев. А потом убийца спрятался, когда увидел меня. Он не мог уйти далеко, при мне со стоянки не выехало ни одной машины.

Убийца рядом.

Осознав это, я пригнулась и схватила Гранда за плечо, словно призывая бежать.

Что у меня есть из оружия? Ключ и шариковая ручка.

Меня затрясло. Дрожало даже лицо, особенно губы.

– На помощь! – заорала истошно. Ещё, ещё раз, развлекая озадаченных ночных птиц.

От страха одеревенели ноги. С момента, когда я увидела Гранда, прошло всего несколько секунд, но время растянулось горячей резиной, облепило меня, заползая в рот, в глаза.

Нужна помощь. Срочно.

Хлопнула Гранда по карману брюк, в нём только бумажник. Телефона нет. В полураскрытой ладони ключ от машины.

Надо плюнуть на Гранда и бежать или спрятаться в его машине.

Но… я аккуратно сдвинула его, придерживая голову и шею, чтобы не лежал, уткнувшись лицом в лужу. Кровь и вода, страшно подумать, чего больше. Может, ими и захлебнулся, когда упал после удара. Один неосторожный вдох, и откашляться уже не смог.

Его ударили совсем недавно, вдруг я смогу помочь?

А дальше… не будем думать о «дальше».

Я помогу, а потом снова буду его ненавидеть. Изо всех сил.

Следует позаботиться о моей безопасности, но я рискую. Вычищаю кровь изо рта Гранда, проверяю язык, чтобы ничто не мешало доступу воздуха. Одно дело учиться неотложной помощи, совсем другое – помогать человеку под прицелом врага.

Мои движения точны и ритмичны, несмотря на дрожь в руках. Мои тёплые губы на его ледяных.

Я возвращаю Гранда к жизни.

Он дёргается. Булькает. Давится. Я помогаю ему откашляться, и он затихает.

Острый запах крови комкает внутренности.

Гранд издаёт тихий звук, но мой напряжённый слух улавливает его. Он гремит канонадой в тишине стоянки. Дыхание. Еле заметное, поверхностное.

А вот и пульс. Нитевидный, но есть.

Вы когда-нибудь держали в руках своего врага? Заклятого, ненавистного. Унизившего вас и методично продолжающего отравлять вашу жизнь.

Я отпраздновала его смерть, а потом помогла ему выжить.

Нажимаю кнопку ключа, и апельсиновая машина издаёт самый громкий звук в мире. Буквально взрывает бесшумную стоянку.

Ругаясь на двух языках, я отодвигаю ноги Гранда, чтобы открыть дверь. Он тяжёлый как труп. Хорошее сравнение, молодец, Алёна!

Открыв дверь машины, я вижу телефон. Гранд бросил его на сидение вместе с моим автографом и рекламными проспектами с выставки. Наверное, тогда-то на него и напали.

Пусть телефон будет заряженным! Пусть всё обойдётся! Я так хочу и дальше ненавидеть Гранда! Живого, гадкого мужчину.

Экран мигает привычным табло цифр.

Веду по нему пальцем, оставляя кровавый след. Чтобы вызвать помощь, пароль не нужен.

Заветная кнопка нажата.

Гранд издаёт глубокий стон, как раненое животное.

– Всё будет хорошо! – говорю уверенно. Мои слова звучат обещанием.

Слышу голос диспетчера и улыбаюсь.

И слепну. Совершенно. Кричу в телефон, но успеваю сказать только «Александр…». Или мне кажется, что я слышу свой голос.

Боль взрывается во мне адским цветком. Сверху наваливается тяжёлое тело, оно закрывает собой мир и сводит его на нет.

Преступники были рядом всё это время. Они ждали, что я предприму. Когда я взяла телефон, один из них ослепил меня фарами, а второй набросился, впечатывая меня в асфальт.

Я нарушила золотое правило, не позаботилась о своей безопасности.

Приподнимаю голову, и боль раскалывает череп надвое. Хорошо хоть меня ударили по затылку, а не в висок. Может, я и выживу. Или нет, судя по ощущениям, я умру сию же минуту.

Мы с Грандом на заднем сидении внедорожника. Машина подпрыгивает на ограничителях скорости, меня подкидывает до потолка.

Удивительно, но Гранд дышит. Надо же, и эту встряску пережил! Ещё меня переживёт, зараза!

Я не могу сдержать мучительный стон, но от этого боль только усиливается. Рядом стонет Александр.

От возмущения ко мне возвращается голос.

– Вы что, с ума сошли, так ехать? – хватаюсь за голову обеими руками. – После черепно-мозговых травм нельзя человека так трясти! Высадите меня в лесу, я вас не видела!

Я умоляю, обещаю, но мне не отвечают. Пристёгиваю ремень безопасности, но Гранду помочь не могу. Его тело сползло вперёд и застряло между сидениями.

– Остановитесь! Если вы собираетесь убить Гранда, я не возражаю. И сама бы его добила, жаль, кишка тонка. Но если он нужен вам живым, то помогите мне его переложить! Он сейчас сдохнет! Я что, зря его спасала? Эй!

Говорить очень больно, как и думать. Как и плакать.

Один из мужчин поворачивается, скрывая лицо за длинными волосами, и вдвоём мы затаскиваем Гранда на сидение.

Я пристёгиваю ремень и кладу голову Гранда себе на колени. Как же не хочется ему помогать!

– Ты с ним знакома? – спрашивает водитель. Голос низкий, с хрипотцой. Лица не видно, только глаза в зеркале.

– Он тебя трахнул?

От удивления я забываю о головной боли. У меня что, печать на лбу?

– Это, по-вашему, единственная форма знакомства?

– Если не трахнул, то за что ты его ненавидишь? Или ты хотела, чтобы он тебя трахнул, а он отказался? Побрезговал? – водитель хохочет.

– Если он нужен вам живым, то везите его в больницу! Вы ударили его в очень опасное место, в висок. Под височной костью есть крупный сосуд, и если он повреждён, то Гранд скоро умрёт.

Слепой кураж у меня впервые. Вот-вот умру от боли, поэтому мне всё равно. Вот и провожу ликбез для бандитов в исполнении Алли Грей, геймера-химика-недоучки.

– Ты медсестра?

– Нет. Я могу оказать первую помощь, не больше. Короче, я предупредила, а теперь умываю руки.

Руки вымыть не помешало бы, они в крови Гранда.

Мне жутко.

Через несколько минут машина сворачивает с шоссе и прыгает по ухабам. Достав телефон, длинноволосый выходит из машины. Я ловлю обрывки фраз. «Мы случайно… а то ты не знаешь, какой Гранд бешеный… уже перегоняет в гараж… нет, с камерами всё норм…»

Напрашиваются печальные выводы: на видеонаблюдение надеяться не стоит, а машину Гранда убирают со стоянки. Одна радость – похоже, они действительно не собирались его убивать.

– Что у тебя за акцент? – водитель отвлекает меня, чтобы не подслушивала.

– Русский.

Традиционная реакция.

– Отпустите меня! – прошу снова. – От меня никакой пользы и вреда тоже. Клянусь, я никому не расскажу о нападении! Делайте с Грандом, что хотите, я терпеть его не могу!

Водитель молчит.

Им я могу врать, но от себя правду не скроешь: если меня отпустят, я побегу в полицию. Вот такая у меня гипертрофированная совесть. Месть – это не моё. Терпеть не могу Гранда, но сейчас рядом со мной не он, а беспомощная жертва.

– У вас есть аптечка? – спрашиваю ворчливо. Водитель кряхтит, ругается, но всё-таки выходит из машины. Достав из багажника небольшой чемоданчик, ставит его на сидение рядом со мной, предварительно забрав ножницы.

– Свет не включай! Позаботься о Гранде! – командует.

– Вы уже о нём позаботились! – отвечаю ему в тон.

Длинноволосый возвращается, и мы продолжаем путь.

Сломав капсулу охлаждающего пакета, я прикладываю его к впечатляющей шишке на моём затылке. Единственное, что могу сделать для Гранда, это приложить стерильную ткань к ране. Никакого давления, даже охлаждающий пакет боюсь прикладывать при такой тряске, на случай перелома черепа. Только придерживаю рядом.

– Куда мы едем? – Волнистый деревенский пейзаж вызывает тошноту.

– Не будешь брыкаться, тебя не обидят, – говорит длинноволосый, и у меня вдруг останавливается сердце. Давлю костяшками на грудь, тру, чтобы не потерять сознание от страха, и, вечность спустя, слышу грохот сердца во всём теле.

Наконец-то до меня доходит… меня похитили. Не только Гранда, но и меня тоже.

Я в руках преступников.

Это осознание погребает меня под лавиной ужаса. С опозданием, однако! Я даже успела поворчать и провести ликбез, потому что мнила себя случайной свидетельницей, которую припугнут и отпустят.

– Ппочему я ддоллжна брыккаться? Что вы соббираетесь со ммной деллать? – заикаюсь от страха.

– Сначала разберёмся с Грандом, а потом решим, что с тобой делать. Для тебя же лучше, если будешь вести себя хорошо.

– Я… хорошо веду…себя.

Дрожа, впиваюсь ногтями в плечо Гранда. Просыпайся, ты, дьявол! Посмотри, в какую хр+нь меня затянул! В ответ он мычит, бессвязно ругается, но в темноте не видно лица.

Длинноволосый бросает на заднее сидение мою кофту. Скомканную, пропитанную кровью Гранда.

– Завязывай глаза! – командует.

Я дрожу, но держусь. Из последних сил.

Чтоб тебя, Гранд…

Шаг… топчусь на месте, проверяю почву… ещё шаг. Вечерняя сырость неприятно холодит тело.

Грубая рука хватает меня за шиворот и толкает вперёд.

– Иди быстро, я тебя держу! – бурчит водитель.

В прихожей деревянный пол. Пахнет сыростью и пылью. Мы поднимаемся на третий этаж, двадцать восемь ступенек.

За спиной пыхтит длинноволосый. Судя по стонам и ударам о стены, он несёт Гранда.

– Как его класть? – пинает меня.

– Как Гранда класть, чтоб не сдох?

– Мне-то откуда знать, какие у него повреждения?! – злость и отчаяние берут своё, и я почти кричу. – Я вам что, рентген ходячий?

Прямо передо мной раздаётся смешок, и я тянусь к повязке на глазах и тут же получаю удар по руке. Чувствительный.

– Кладите на левый бок! – говорю обессиленно. – У него справа на виске рана. Вообще-то, если хотите сэкономить время и силы, то кладите прямо в гроб, потому что он долго не протянет.

Рядом шаги, возня, стоны и ругань Гранда. Хлопает дверь, комнату запирают. Из коридора раздаётся голос водителя.

– Можешь снять повязку с глаз!

Я в небольшой комнате с двуспальной кроватью, на которую положили Гранда. Кресло в углу, два окна. Смежная ванная с туалетом. Вокруг темень, значит, поля или лес.

– Слушай внимательно! – голос водителя из-за двери. – Если попытаешься сбежать, тебя разорвут собаки, здесь три овчарки. А мы попользуем и добьём. Так что веди себя хорошо, и тогда всё будет честно. У нас с Грандом вышло недоразумение на стоянке, а он нужен нам презентабельным и готовым к переговорам. Так вот, тебе поручено за ним ухаживать, чтоб не сдох. Всё очень просто: Гранд живёт, и ты тоже. Гранд сдохнет, и ты… – свистнул. – Дерзай!

За дверью раздались шаги.

– Эй! Вы куда? Ничего себе, недоразумение! Я клянусь вам, он сдохнет! Гарантирую! Уже недолго осталось, вы ему череп проломили в плохом месте.

– Мне нравится, как ты говоришь по-английски! – водитель смеётся. – Проломили череп в плохом месте. Это классика! Поверь, детка, я бы нацелился в хорошее место, но у Гранда таких нет. Он весь плохой.

– Да знаю я, какой он! Но в висок бить нельзя!

– Ничего я ему не проломил, прекрати истерить! – водитель теряет терпение. – Гранд быстро очнулся, только немного не в себе.

Немного не в себе. Они сошли с ума!

– Отвезите его в больницу, прошу вас! Если он умрёт, я не виновата! Я уже в который раз вас предупреждаю, что он при смерти! – Кричу, хватаясь за голову. Больную, пульсирующую, норовящую взорваться.

Похитители уходят, и я тяжело оседаю у двери.

Меня тошнит. Тошнит, тошнит, тошнит. У меня сотрясение мозга и полный, абсолютный взрыв реальности.

Минуту назад Гранд бессвязно ругался, а теперь снова затих. Только попробуй умереть, с+кин сын! Я тебя и в Аду отыщу, и тогда тебе дьявольская сковорода покажется пятизвёздочным отелем!

Паника бурлит во мне, кидает во все стороны. Я пытаюсь открыть окно, но тут из парадной двери выходит длинноволосый и снимает с внедорожника накладные номера. Вокруг него прыгают овчарки.

Тоскливо, хоть вой, но я не позволю себе сдаться. Во-первых, служба 999 регистрирует все звонки. Во-вторых, Люкас меня ищет. Камеры покажут, как я шла на стоянку, да и Гранд тоже, а там, если повезёт, обнаружат и кровь. Люкас поднимет шум, вызовет полицию, а Лоренс поможет.

Надо держать себя в руках, не терять надежду.

– Завяжи глаза! – вдруг раздаётся за дверью.

Насвистывая, водитель ходил по комнате, стучал и сверлил. Казалось, сверлят в моей голове, прямо в затылке под шишкой.

Он заколотил окна досками, разрушив мой план побега.

Хорошо хоть в ванной есть крохотное окошко, иначе мы задохнёмся.

Нас поселили в странном месте. На ковре розы, на обивке кресла гладиолусы, на занавесях полевые цветы – всё фиолетовое.

И сильный запах нафталина. В шкафу стопки старых простыней, пододеяльников и полотенец, всё пропахло нафталином. Зато можно не волноваться, что нас ночью съест моль.

Я в цветочно-нафталиновом Аду. Однажды здесь жила чья-то прабабушка, а теперь комнату используют для заложников. Как мило!

Мысли мечутся, как ночные мошки вокруг фонаря.

Я зашла в ванную и обалдела от своего вида. Будто купалась в крови, лицо и то заляпано. А глаза ошарашенные, огромные, как в японском аниме. Мыться страшно, но одежда промокла, и от крови становится дурно.

Подперла дверь комнаты креслом и взгромоздила на него стул. Не думаю, что баррикада остановит похитителей, но хоть оповестит об их приходе. Кое-как смыв с себя кровь, я завернулась в простыню, сделав из неё подобие тоги. Больше надеть нечего.

Выйдя из ванной, я нехотя села рядом с Грандом.

Кровать слишком мягкая, и он непроизвольно перекатился, прижимаясь ко мне и касаясь груди локтем. Дорвался, гад!

Вздохнув, я протёрла его лицо и шею влажным полотенцем. Так лучше, больше похож на живого. Рубашку бы с него снять, она вся в крови, а срезать нечем. Завтра попрошу похитителей помочь. Если Гранд не умрёт к утру, конечно. Хотя теперь на свету видно, что рана ближе к темени, так что ему может и повезти, и мне заодно. Хотя о каком везении речь? Геймер Алли Грей вылечит черепно-мозговую травму мокрым полотенцем?

Я попыталась повернуть Гранда и заметила…

НЕТ-НЕТ-НЕТ! Категорическое нет!

– Нет! – хриплю, соскакивая с кровати. Каждые звук и движение как пульс боли в голове, но это не останавливает. Отодвинув баррикаду, я со всей дури бью кулаками в дверь. Внизу играет музыка, но я не сдаюсь, пока из коридора не доносится голос водителя.

– Он умер? – спрашивает встревоженно.

– Если бы! Он того… короче, заприте меня в другой комнате!

– Завяжи глаза!

Щёлкает замок, и водитель проходит к кровати.

– Что с ним не так?

Но я уже в коридоре, бреду на ощупь.

– Я больше не вернусь к Гранду!

Длинноволосый хватает меня за предплечье.

– Стой на месте и не ори! Что случилось-то?

– Не пойду я к нему и всё! Придумайте мне другое наказание. Я умею готовить, хорошо пеку, могу убраться в доме…

– Альёна! – орёт водитель мне в лицо. Ах да, у них моя сумочка с паспортом, вот и узнали имя. – Чем тебе полумёртвый мужик не угодил? У него не стоит, что ли? – похитители захохотали. – Так это потому, что ты мумией вырядилась. Замоталась в простыни, вот у него и не стоит.

– Он мокрый… в туалет сходил… в постель.

– Описался, что ли? Так вымой его, делов-то! Я тебе что, непонятно объяснил? – в голосе водителя больше нет смеха, только холодная жестокость. – Гранд на твоей ответственности, с головы до ног, включая член. Так что мой его, подложи что-нибудь, чтобы матрас не портил. И сделай так, чтобы он выжил и пришёл в себя. А если будешь орать посреди ночи, то мы вспомним, что ты баба, и используем соответственно. Вопросы есть?

Колени подогнулись, и я опустилась на пол. Сделала несколько глубоких вдохов.

– Иди в комнату! – меня пнули ногой.

Выхода нет. Нет выхода.

– Подождите… пожалуйста… мне нужна ваша помощь, одной мне его не поднять! Умоляю вас, помогите, и я больше не стану вам надоедать! Нужна аптечка из машины и несколько больших мешков для мусора…

Мужчины общались жестами, я ощущала их движения.

– Давай, только быстро!

– Позвольте мне снять повязку с глаз, я не стану на вас смотреть. А вы пока держите Гранда, только прошу вас, аккуратно.

Я двигаюсь с невероятной скоростью – разворачиваю мешки для мусора, раскладываю на постели.

– Кладите его на спину и срезайте одежду.

– Разрежу, но снимать сама будешь, Гранд оценит! – усмехается водитель.

Складываю лоскуты в кучу на полу. Александр голый передо мной. Это ужасно, так не должно быть. Голый, бессознательный враг, у которого нет выбора. Пусть придёт в себя и снова меня ненавидит. Пусть донимает меня, оскорбляет, только не лежит вот так, голый и беззащитный в моей власти.

В отчаянии я зажимаю рот рукой.

– Ты чего? – водитель отступает на шаг.

Я металась между раковиной и кроватью. Вымыла Гранда мокрым полотенцем, вытерла насухо. Сменила постельное бельё, положив между двумя простынями мешки. Голову я не поднимала, чтобы ненароком не увидеть похитителей, подбородок как прирос к груди.

Потом мужчины ушли, оставив аптечку, а я села на пол у заколоченного окна и зарыдала.

Я ненавижу Александра Гранда.

Глава 9 Чтоб ты жил

С последним парнем я рассталась незадолго до стажировки и во время наших отношений часто оставалась у него на ночь. По утрам мне нравилось ощущать объятия собственнических мужских рук. Чтобы прижимал к себе, а если попытаюсь отодвинуться, то пусть ворчит и обнимает сильнее.

Посреди ночи я проснулась от того, что меня гладили по попе – моему достоинству международной ценности. Повинуясь привычке, я замурлыкала и подалась ближе, и тогда шершавые пальцы сдвинулись, лаская бедро. Приятно то как! Я буду не я, если позволю утренней эрекции моего мужчины чахнуть зря. Подаюсь ближе и вдруг…

Как взрыв в мыслях.

Вскакиваю с постели с такой скоростью, что в голове возникает второй взрыв, уже от боли. Включаю свет.

Гранд издаёт хриплый стон. Он на левом боку, правая рука за спиной, пальцы шевелятся. Он не гладил меня, а пытался разбудить и понять, что с ним и кто рядом.

Наклоняюсь над ним и вижу в его глазах вспышку ужаса. Я бы тоже не обрадовалась, увидев его в моей постели. Сочувствую.

Он пытается что-то сказать, но не в силах разлепить сухие губы. Поставив мыльницу под его подбородок, я протёрла губы влажным полотенцем.

– Попытайся открыть рот! – Он морщится, но делает, как я велю. Выжимаю ткань, и капли падают между его губ.

Гранд смотрит на меня, и, клянусь, я никогда не видела ненависти сильнее. От неё жар бросается в лицо, и паника закручивает нервы в клубок.

– Что ты со мной сделала? – это его первые слова. А дальше ругань.

Давление подскакивает, в ушах пульсирует прибой.

Я закрылась в ванной, хлопнув дверью с такой силой, что баночки-флакончики упали на бок строем оловянных солдатиков. Меня сейчас взорвёт от неразбавленной ненависти к этому зас+анцу. Неудивительно, что он забыл момент нападения, но как быстро свалил вину на меня!

Был бы он нормальным мужиком, я бы хоть помогала ему от души, и меня не раздирали бы противоречивые чувства. Ненавижу мои злые, тёмные мысли, как в смолу окунутые, и зла ему не желаю.

Ненавижу его нормальным, а беспомощность его ненавижу ещё сильнее.

Когда я выхожу, Гранд спит. Пододвигаю кресло к заколоченному окну, усаживаюсь и смотрю на картину в старинной раме. Наездники гарцуют на лошадях по ипподрому, дамы в шляпках, ленты развеваются по ветру.

Понемногу успокаиваюсь.

Гранд не в себе, это понятно, но и мне нелегко. Хорошо хоть на жалость к себе нет сил.

– Где мы? – раздаётся хриплый вопрос. Значит, Гранд притворялся спящим.

Не свожу глаз с картины, так спокойнее.

– В получасе езды от фестиваля, направления не знаю.

– Как? – закашлявшись, Гранд воет от боли. А потом хрипит, потому что выть так же больно, как и кашлять.

– Что как? Как это, не знаю направления? – Поворачиваюсь и фиксирую взгляд покрасневших глаз Гранда. – Когда похитители везли нас сюда, мне завязали глаза, вот как! И по голове тоже ударили, между прочим.

– Дер+мо! – Он осознаёт случившееся, но извиняться, понятное дело, не собирается.

– Оно самое, и мы в его эпицентре.

– Как ты? – Охватывает взглядом моё лицо.

– Ноготь сломала. Такой маникюр испортили, гады!

– Ответь нормально! – шипит. – Как ты?

– Да уж здоровее тебя буду!

Гранд аж весь подобрался после этих слов.

– Я в порядке! – заревел зверем. – Сейчас буду в порядке, – добавил хрипло, – дай мне… минутку.

– Да хоть две! – Даже не стану спорить, себе дороже. – Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Фестиваль. Как мы с тобой ругались.

Главное не забыл, зараза!

– Ещё что-нибудь?

– Меня кидали куда-то, голоса, тряска. В голове всё крутилось с бешеной скоростью, ни думать, ни говорить не мог. Потом крики, твои, наверное…

– Ты очнулся в машине, что-то говорил, но я тоже была не в себе. В памяти каша. А ты ещё потерял много крови.

– Поэтому меня раздели?

Я сжимаю правду между зубами, удерживаю изо всех сил. Гранд самовозгорится, если узнает, что описался при мне.

– Кто меня раздел? – требует ответа.

– Похитителей двое, – отвечаю вроде бы на вопрос, а вроде нет. – Блондин с короткой стрижкой и брюнет с волосами до плеч. На тебя напали около машины. Я шла по стоянке, услышала шум, а потом увидела тебя на земле.

– Почему не сбежала?

– На каблуках была, не захотела портить туфли.

– Дура, что не сбежала!

– Пожалуйста!

Сарказм и грубость – вот и всё, на что мы способны, если не считать ненависть.

– Похитители сказали, что им надо?

– Чтобы ты пришёл в себя, тогда будут переговоры.

– Я пришёл в себя, сейчас с ними разберусь.

– Во что ты ввязался? Это снова твой соперник мстит, да? Тот, который подослал фотографа? Что ты ему сделал в этот раз? Что с нами будет?..

– Это тебе не игра в сто вопросов! – прохрипел Гранд, прикрывая глаза, вот-вот снова отключится. – Сейчас приду в себя и разберусь с ними!

Да уж, разберётся, жертва тестостерона. Похитители снова его изобьют, а мне трястись над умирающим телом.

Гранд закашлялся, и я нехотя поднялась из кресла. Повторила процедуру с мокрым полотенцем и мыльницей, но пить он отказался.

– Не хочешь пить, твоё дело, мне это только на руку. Без воды быстрее сдохнешь.

Не хочу признаваться, что мы теперь связаны линиями жизни, что я заставлю его пить и есть тоже. Просить не стану, добьюсь своего другим путём.

Гранд кряхтит, сочится ненавистью. Не волнуйся, дорогой, я тоже ею сочусь. Нас объединяет горячее взаимное чувство.

– Сначала встану на ноги, а потом буду пить! – заявляет. Морщась, поворачивает голову и смотрит в сторону туалета. Примеривается к расстоянию. Жизни в нём три капли, но гордость и упрямство рулят.

– Если не будешь пить, то никогда и не встанешь!

– Назло тебе встану! Чтобы не крутилась вокруг меня назойливой мухой!

У Гранда дар выводить меня из себя, будто нажимает на секретную, только ему известную кнопку. Я реагирую моментально, вспыхиваю факелом, хотя и обещала себе сдерживаться.

Приношу из ванной небольшой кувшин. Наверное, однажды из него подливали тёплую воду в ванночку ребёнка, делали что-то хорошее, домашнее, любящее.

Кладу кувшин на кровать рядом с Грандом.

– Встать ты не сможешь и не пытайся. Вот тебе подарок – чудный розовый кувшинчик вместо туалета. Когда понадобится, сохраняй спокойствие и думай об Англии! – сопровождаю эти слова вымученной усмешкой. – А уж потом задашь жару похитителям!

Глаза Александра распахиваются, и в них ярость, способная растопить арктические льды.

Мне трудно находиться рядом с ним, поэтому снова ухожу в ванную, больше прятаться негде. Сажусь на коврик у раковины и беззвучно плачу. Я позволила себе отомстить, указала на слабость Гранда, и до чего же мне от этого мерзко!

Я навсегда запомню те слёзы, потому что они изменили меня, моё отношение к Гранду. Не подумайте, я не прониклась к нему симпатией, однако ненависть охладела. Как вулкан, потухший, но всё ещё вулкан. То, что происходит с Грандом, – это расплата всех расплат. Даже в самых извращённых мечтах о мести я бы не пожелала такой зависимости, такой дикой животной слабости своему врагу. Особенно ему, Гранду.

Отплакав своё, открываю дверь.

Подушки сброшены на пол, простыня скомкана. Гранд пытался сдвинуться с места и осознал, что я права: он слишком слаб, чтобы подняться на ноги.

Всем телом ощущаю его агонию.

Ему больно, но раненая голова – малая часть проблемы. Он горит в Аду зависимости от меня, в муках абсолютного бессилия.

Глаза закрыты, но он в сознании. Жизнь слишком немилосердна, чтобы позволить ему отключиться в такой момент. Я гадаю, каким будет его следующий шаг. Делаю ставку на грубость, он будет груб со мной. Иначе никак, ведь единственная альтернатива – благодарность. Но сказать «спасибо», попросить о помощи, показать обнажённые края страха – это для него хуже смерти. Зависимость от меня и признание собственной слабости – это цианистый калий для Гранда.

Поэтому он будет груб и требователен.

Я права в своих заключениях, даже более чем. Гранд ведёт себя отвратительно.

– И как, ты наигралась с моим членом, пока я был в отключке?

Я готова к его грубости, но меня всё равно потряхивает. Аж челюсти сводит от гнева.

– Дорвалась, да, Алёна? Легла рядом, подставила задницу.

Волна тошноты толкает меня обратно в ванную, даже не успеваю захлопнуть дверь. Меня выворачивает влажной пустотой, болезненными позывами, между которыми я вою от головной боли.

Жадно пью воду, умываюсь, разглядываю своё отражение в зеркале. Этот больной взгляд принадлежит незнакомке. Я не Алёна и не Алли, мне нужно новое имя, с которым я, возможно, умру.

Возвращаюсь в комнату.

Гранд либо спит, либо без сознания, в этот раз по-настоящему. Его рот приоткрыт, черты лица заострились. Дыхание хриплое.

Заснул под мои мучения, с+кин сын!

Скоро вернутся похитители, и Гранд будет беспомощным в их руках. Может, они снова его изобьют, и тогда он перестанет меня оскорблять. Будет молчать. Без сознания.

Я должна желать ему зла. Я хочу этого желать.

– Завяжи глаза!

От неожиданности я вздрогнула всем телом. В комнату зашёл водитель, внося запах перегара.

Я прислушалась к возне на кровати, к стонам Гранда. Водитель причиняет ему боль и смеётся от души.

– Гранд в критическом состоянии! – не выдержала я. – Ему срочно нужно в больницу! Скажите врачам, что нашли его на дороге, он ни о чём не знает и никого не видел.

Это крик души. Если Гранда отправят в больницу, тогда и у меня есть шанс спастись. Не хочу оставаться с ним наедине. Не хочу отвечать за его жизнь, намного приятнее будет снова желать ему смерти.

– Заткнись! – требует водитель. – Никаких больниц, Гранд уже оклемался! – С постели снова раздаётся стон, потом ругань Гранда, и водитель отвечает пьяным смехом.

– Чего мы ждём, если Гранд, как вы говорите, оклемался? Я выполнила свою часть сделки: он жив. Не причиняйте ему боль, подождите минутку – и он очнётся и заговорит. Отпустите меня!

– Ничего ты не выполнила! Гранд не в себе и выглядит хуже мертвеца, а он нужен нам адекватным.

– Гранд никогда и не был адекватным! – в отчаянии заорала я. Водитель схватил меня за плечо с такой силой, что я взвыла от боли. За спиной раздались бессвязные ругательства Гранда. – Вот! Слышите, как хорошо он ругается!

– Значит, так! – водитель дыхнул перегаром мне в лицо. – Твои претензии меня достали. Сделай так, чтобы Гранд говорил и выглядел нормально, и соображал тоже. У нас есть день, от силы два, а потом надо будет кое-кому его предъявить.

Водитель оттолкнул меня, и я плюхнулась в кресло.

– Подождите! Что вы принесли? Мне нужен бульон. – В моём голосе отчаяние и в мыслях тоже.

– Бульон для Гранда.

– Хорошо, поищу.

– И сок. И одежду для него, хоть какую. Хоть трусы.

– На одежду не надейся, наслаждайся Грандом а ля натурель.

– Ещё лекарства нужны, обезболивающие. И соломинка для питья.

– Тебе тут что, санаторий?

Водитель посмеялся, обдал перегаром, но принёс всё, что смог найти в доме. Лекарств немного, но хоть что-то. Я выпила пару таблеток и расслабилась в кресле, жду эффекта.

Долго тишина не продлилась, потому что Александр пришёл в себя. Просыпался долго, мучительно и стонал. Вернее, выл. Не знаю, что с ним сделали в этот раз, но лучше ему от этого не стало.

Я раскрошила таблетки, смешала с соком и подошла ближе.

– Отвали! – прохрипел он. Лицо мокрое от испарины, в глазах кипит боль. – Найди себе другого питомца для развлечений!

Еле жив, а умудряется орать на меня. Хрипом. Где была его ярость, когда приходил водитель?! Может, и хорошо, что он не проснулся, нас бы обоих убили.

– Ты мне думать мешаешь своим воем! – прикрикнула на него. – Я бы из окна выпрыгнула, чтобы с тобой не сидеть, но окна заколотили на фиг. Так что имей совесть и прими таблетки!

Гранд зашипел в ответ, боль и ненависть в одном звуке.

– Зови их! – показывает на дверь.

– Они только что ушли! Испугались твоих угроз, не иначе! – Вздохнула, призывая себя к спокойствию. – Им нужно предъявить тебя кому-то в нормальном состоянии, а ты был без сознания и похож на труп. Мы с тобой ругались, потом мне стало плохо. Когда я вышла из туалета, ты был в отключке.

– Мне пришлось отключиться. Научись закрывать дверь в туалет! Вас что, в России вообще манерам не учат?

– Сохрани свой юмор для похитителей! Они хотят, чтоб ты стал адекватным, только вот беда: ты никогда таким и не был!

Ругаюсь на больного мужика, самой противно, а ему легче стало. Гранду нравится моя ненависть. Ему тошно от моей заботы и от своей слабости. А если я злюсь на него, то всё хорошо.

– Голова болит? – спрашиваю зло, но негромко. От крика обоим хуже.

– Мало болит, раз тебя слышу!

– Прими таблетки! Если повезёт, то отравишься.

– А ты ничего, кроме яда, и не предложишь.

Это становится игрой. Мы притворяемся, что я мучаю его, а он снисходит до общения со мной. Что в любой момент может соскочить с кровати и сбежать подальше от меня.

Муки его гордости в разы сильнее, чем боль от раненой головы.

– Ну, бл+, ты даёшь! – шипит, пытаясь проглотить раскрошенные таблетки. – Хоть бы сахара к яду подмешала, сиделка безрукая!

– А я тебе сейчас дам тортиком закусить. Пирожными заварными. Шоколадом швейцарским.

Гранд жадно глотает сок через соломинку. Сжимает зубы, бледнеет, но больше не стонет. Терпит.

Блаженная тишина длится всего минут двадцать.

Как только боль немного отступила, Гранд начал дёргаться. Слежу за ним исподтишка, не судороги ли. Нет, это он, блин, упражняется. Дёргает руками-ногами, садится, ёрзает по постели. Готовится к марафону, не иначе. Качается во все стороны из-за головокружения.

В очередной раз осознав, что слишком слаб и что пить и есть придётся, он обращается ко мне.

– Где бульон? Не всё же мне тут с тобой валяться. Корми меня!

– Сам вставай и делай бульон!

– Вот ещё! Ты стажёрка, вот и стажируйся.

– Нам принесли бульонный кубик, а горячая вода из крана грязная. Когда они вернутся, я попрошу кипятка.

– Здесь вода чистая, нагревается в колонке. У меня голова разбита на хр+н, а ты поноса боишься?

Спросил и осёкся. Упоминание туалета навеяло внезапную и очень неприятную догадку.

– Когда я был без сознания, я… что-нибудь делал? – спросил с тихой угрозой в голосе.

– Что именно? – играю в наивность, хотя прекрасно понимаю его вопрос. Размешиваю бульон и не смотрю на Гранда. Он дышит так тяжело, что становится страшно.

– Делал? – переспрашивает громче.

В моих руках идеальная месть. Я могу разрубить его гордость одной фразой о событиях прошлой ночи.

Смотрю на его сгорбленную голую спину, на затылок со слипшимися от крови волосами и обещаю себе, что не трону его гордость. Не скажу ему правду. Он и так не справляется со своей слабостью, а станет только хуже.

– Тобой занимались похитители, а я сидела с повязкой на глазах.

Гранд сощурился. Когда вы заперты наедине, то начинаете понимать друг друга без слов. Вот он и догадался, зараза, что мои мысли были добрыми. Человечными. Ему это не понравилось.

– Я трахну тебя, Алёна! – прохрипел голосом зомби из ужастика.

– Ну-ну, только выпей сначала бульон, пока тёплый, – ответила устало. Трахнет он меня! Напугал ежа голой задницей.

Поправила подушки и сунула ему соломинку в рот. Он сделал несколько глотков и в изнеможении закрыл глаза.

– Могла бы как следует растворить бульонный кубик!

Посмотрела в чашку – ни крупинки.

– Я решила, что тебе захочется погрызть от скуки.

– Твой последний пациент сдох от твоей заботы?

– Нет, от стояка.

Бледные губы дрогнули. Наверное, именно тогда во мне зародилась надежда, что Гранд выживет и со всем справится. Пусть грубит и ругается, пусть борется до конца, со мной и со всеми. Его улыбка как крюк, заброшенный в будущее. Крюк, за который я держусь всем сердцем, потому что моя судьба зависит от его.

Я решила отпраздновать этот момент, поделившись кусочком правды. Дать Александру немного амуниции в слабые руки, чтобы мы сражались на равных.

– Похитители сказали, что, если ты умрёшь, они меня убьют. Так что сделай любезность, поживи, пока меня не отпустят.

Гранд дёрнулся.

– Кто это сказал?

– Блондин. Я говорю это к тому, что мне надо осмотреть твою рану и обработать кожу вокруг, чтобы не было инфекции. Это будет неприятно.

– Ты пока что не сделала мне ничего приятного.

– Принимаю твой ответ за согласие.

– Пошла бы лучше поела. Твой живот бурчит так громко, что можно оглохнуть.

– Позже поем.

Я провела полотенцем по слипшимся от крови волосам.

– Ты мне ещё завивку сделай! – зашипел.

– Сделаю. А потом депиляцию воском. Везде.

– Тебе бы только до моего члена добраться!

– Мне велели привести тебя в порядок, так что терпи!

Гранду легче от того, что я выхаживаю его не по собственной воле, а потому что меня заставили. Он боится моего сочувствия и жалости, поэтому я позволила ему вести игру, в которой моя ненависть всё ещё горит.

В арсенале Гранда есть только одна палитра – ярких, сильных чувств. Всё равно каких, положительных или отрицательных. Пусть так. Мне плевать на прошлое, на наше противостояние и на игры Гранда.

Я просто хочу жить.

Похитители возвращаться не спешили, да я и не ждала. Гранд не в том состоянии, чтобы их порадовать. Внизу грохотала музыка, но он проспал несколько часов подряд. Только к вечеру проснулся и долго приходил в себя. Из-за головокружения и слабости еле двигается.

Вечерние процедуры прошли с предъявлением множества претензий, но препирались мы вяло и без особого интереса. Легли спать, когда за маленьким окном в ванной стемнело.

– Будешь лапать меня во сне, закричу! – пообещал Гранд.

– Если и прикоснусь к тебе, то только чтобы задушить!

Мы лежим в темноте. Кромешной. Внизу не затихает музыка, и отбойный молоток в голове работает на полную мощность. Надеюсь, утром Гранд пройдёт проверку на нормальность. Раз он и сам не настаивает, чтобы я звала похитителей, значит, переговоры будут непростыми.

– Я знаю русское слово, – вдруг заговорил он, – жо+а.

– Очень точное определение нашей ситуации.

– Но ты не особо жалуешься.

Я сжала кулаки, но гнев не достиг голоса.

– Для меня наше уединение как медовый месяц.

– Ты всерьёз надеялась, что они отвезут меня в больницу?

– Да, надеялась.

– Не порти медовый месяц оскорблениями.

– Это не первый раз, когда я тебя оскорбляю.

– Правда? А я и не заметила. Отстань! Для медового месяца ты слишком много болтаешь.

– Надеюсь, ты не храпишь.

– Ради тебя я постараюсь храпеть как можно громче.

Мы не спали. Когда бездействуешь и дремлешь целый день, трудно втянуться в правильный режим. А ещё музыка внизу, как дьявольский пульс головной боли.

– Гранд, пожалуйста, объясни хоть что-нибудь! Переговоры будут сложными, да?

Я спрашивала об этом и раньше, но в этот раз он ответил.

– Да, сложными.

– За похищением стоит человек, который подослал к тебе фотографа?

– Да. Бертрам.

– Он жесток?

– Тогда почему ты ведёшь с ним дела?

– Я тоже жесток.

Правда, это так.

– Почему Бертрам не предъявил требования? Кому они собираются тебя показывать?

– Они собирались похитить только меня, но ты вмешалась, поэтому забрали обоих. А требования предъявили Лоренсу.

– И он потребовал доказательств, что ты в порядке?

– Несомненно. Лоренс уже действует, чтобы выполнить их требования, поэтому они не спешат.

– Раз у тебя такие опасные противники, почему ты путешествуешь без охраны?

– Не надоело лезть в мои дела?

– К сожалению, я приземлилась в самом центре твоих дел! Причём не по собственной воле.

– Неправда, по собственной. Надо было бросить меня и бежать со стоянки.

– Я бы многое отдала, чтобы… – Я заставила себя замолчать, потому что порой о словах жалеешь сильнее, чем о поступках. – Что будет, если Лоренс не выполнит требования? – задала самый насущный и очень страшный вопрос.

Музыка внезапно прекратилась.

Я слышала мысли Гранда, понимала его без слов. Он не знал ответа.

– Ты собираешься всю ночь болтать? – проворчал недовольно.

– Раз уж ни на что другое ты не способен, что ещё остаётся? – ответила, запрещая себе думать о плохом.

Гранд хмыкнул и расслабился. Серьёзные разговоры выводят его из равновесия, а грубость спасает. Боюсь спросить, какое прошлое сделало его настолько неадекватным.

Только бы задремать, тогда и головная боль уменьшится. Но разве заснёшь, когда рядом кряхтит Гранд? Он слишком долго лежал на левом боку. Наверняка рука затекла, и спина ноет.

– Что ты понатыкала за моей спиной? Лежать невозможно! – ворчит.

Я убрала подушки и провела ладонью по его левой руке.

– Опять меня лапаешь! – рявкнул, пряча за грубостью протяжный вздох облегчения.

Взгляды скрещиваются через тьму, секунды сплетаются в ожидание.

Наконец я ощущаю ответное прикосновение. Как дуновение, подушечки его пальцев на моём предплечье. Это разрешение, принятие зависимости.

Потихоньку массирую его руку. Гранд издаёт стон удовольствия и тут же прячет его за кашлем.

– Помогает? – спрашиваю осторожно.

– Смотря от чего! Некоторые проблемы только ухудшились! – усмехается, потом добавляет тихо: – Да, помогает.

Наша грубая игра как защитный панцирь, но она то и дело даёт трещину, и из-под неё выглядывает человечность. Ранимость.

Закончив массаж, я снова легла рядом.

– Так и будешь держать меня голым?

– А как иначе? У нас же медовый месяц!

– Найди мне одежду! – требует нарочито грубо. – Не доверяю я тебе, мало ли, за что ночью ухватишься!

– Я уже просила одежду, не дают.

– Сделай мне что-нибудь из простыни!

– Прямо сейчас встану и начну шить. По вороту узор вышью.

– Сделай, Алёна… прошу тебя! Я не хочу спать рядом с тобой голым. Мне нужно хоть что-то, любая тряпка.

Гранд говорит серьёзно, и от этого кожу покалывает. Неприятно.

Вздохнув, я поднялась с постели и зажгла свет.

Мне не нравится, когда Гранд просит. Уж лучше пусть грубит. Пусть снова станет сильным, жестоким, пусть борется за наше спасение. Всё, что я ненавидела в нём, теперь необходимо для нашего выживания.

– Здесь есть простыни и старые полотенца. Я могу сделать либо тогу, либо набедренную повязку.

– Сделай набедренную повязку.

Я выбрала полотенце с бахромой на концах. Александр приподнялся и сам обернул его вокруг бёдер.

– Спасибо!

Моё первое спасибо от Гранда. Знала бы я несколько месяцев назад, когда влюбилась в харизму директора, что однажды он поблагодарит меня за старое полотенце, повязанное вокруг бёдер.

Вежливые люди отвечают «Не за что», но я не могу. Потому что есть за что, и тьма вокруг нас пропитана важностью этого момента. Я оставила Гранду ещё один кусочек гордости, и для него нет ничего важнее.

– Ты что, никогда не спал с женщинами голым?

– Спал. Но с тобой не могу… так.

Мы лежим рядом. В комнате душно, не только из-за заколоченных окон, но и от недосказанности между нами. Гранд только что проявил слабость, попросил меня о помощи, и нам обоим это не нравится. Гранду – потому что ему тошно зависеть от меня. Мне – потому что, когда я в прошлый раз сделала его слабым, заплатила очень высокую цену.

На следующее утро я проснулась от громкого хохота. По голосу узнала водителя, на нём лыжная маска.

– Быстро же вы помирились! А ты, Гранд, верен своей репутации. Совсем дохлый, а лезешь к бабе!

Рука Александра лежит поперёк моей груди. Сбрасываю её, как скорпиона, и сажусь на постели.

Гранд просыпается, и начинаются разборки. Он выдвигает требования, выкрикивает жуткие и совершенно невыполнимые угрозы, учитывая, что он по-прежнему выглядит хуже мертвеца.

Гранд нарывается, и от этого мне страшно.

Водитель достаёт телефон.

– Гранд готов, – докладывает кому-то. – Эй, скажи что-нибудь! – Суёт телефон Александру под нос, и тот матерится.

Водитель усмехается.

– Приведи Гранда в порядок! – приказывает мне. – Скоро к вам приедут гости.

Как только он вышел, Гранд повернулся ко мне.

– Гости придут ко мне, а не к тебе, – заявил категорично. – Если скажешь хоть слово, придушу!

– Я собираюсь высказать всё, что думаю о похищении.

– Я запрещаю тебе встревать!

– Запрещаешь? Если у тебя вдруг появились силы на препирательства, то лучше оторви свою задницу от постели и займись чем-нибудь полезным. Например, отдери доски от окна, чтобы мы могли сбежать.

Глаза Гранда блестят, на скулах красные пятна. Ну да, он не чувствует себя мужиком, для него это как удар кувалдой ниже пояса. Зря я так, сама же и поплачусь за это. Да и без инструментов доски не отодрать.

– Давай не будем ругаться попусту! Мне сказали привести тебя в порядок.

Но Гранда уже не остановить. Он резко сел, бледнея от боли и головокружения. Повязка сползла, кровь на подушках – устрашающее зрелище. Я сказала, чтобы оторвал задницу от постели, и вот, он доказывает мне, что может. Что он сильный. Что мужик.

– Далеко собрался?

– Подальше от тебя! Если зайдёшь в ванную, пока я там, убью!

– Не вставай! Возьми кувшин…

– Заклеить бы тебе рот!

Гранд всё-таки поднялся на ноги. Никогда не видела подобного! Так борются за жизнь, а не за самостоятельный поход в туалет. Упрямство, доведённое до культа.

Сделал пару шагов, размял мышцы и посмотрел на меня с таким превосходством, словно стоит на вершине Эвереста.

Секунда, вторая…

Он продержался ровно пять секунд, а потом грохнулся в обморок. На кровать. Вернее, я бросилась ему на помощь, приняв удар на себя.

Я возмущалась, ругалась, но обморок Гранда оказался глубоким, и он меня не слышал. Или слышал и наслаждался моими мучениями. С трудом выкарабкавшись на волю, я оставила его свисающим с кровати, только ноги положила на стул, чтобы он не свалился на пол.

Гранд очнулся нескоро, и первые слова – претензия.

– Почему я так лежу?

– Хобби у тебя такое.

– Где я был? – усиленно трёт лоб, пытаясь разогнать забытье.

– Далеко был. Прислал открытку с красивым видом.

– От заразы и слышу!

Я не обижаюсь на его грубость. Нашим отношениям нет названия, они вне реальности. Это выживание наедине с врагом, которому в разы хуже, чем мне. И не только из-за раны и зависимости от меня, а потому что он знает, что сам виноват в происходящем.

Я набрала в тазик тёплой воды, взяла с собой пару полотенец и зубной порошок. Самый настоящий, в старой выцветшей коробочке. Либо у меня галлюцинации, либо порошок тоже, как и всё в комнате, пахнет нафталином.

Александр помрачнел.

– Не приближайся! Я сейчас встану и пойду в ванную!

– Ты встал, упал в обморок и придавил меня своим весом. Мне было больно. – Эмоции прорываются сквозь сдержанные слова, от напряжения сбивается дыхание.

– Скажи, Алёна, какого хр+на ты оказалась подо мной? Я встал, мне и падать! – от его сощуренного взгляда веет холодом.

– Если ты умрёшь, то и у меня перспектива не радужная. Так что будь любезен, не выкаблучивайся минут пять. Сядь поудобней и приведи себя в порядок.

Гранд стиснул зубы, но послушался. Намочил полотенце, протёр лицо, шею и грудь.

– Так и будешь на меня пялиться? – спросил с кривой усмешкой.

Он делает всё возможное, чтобы забрать контроль в свои руки. Жалко мужика, право слово! Сама бы отдала ему контроль, причём с радостью, но плохо ему. Очень плохо, и внутри, и снаружи.

Да и мне не радостно. Головная боль усиливается с каждым часом. В первый день после нападения судьба пощадила меня, чтобы я смогла позаботиться о Гранде, но теперь боль берёт своё.

Я поменяла воду в тазике и открыла зубной порошок, выпустив наружу облачко белой пыли.

– Что ты предлагаешь делать с этой древностью? – Гранд наморщил нос.

– Окуни край влажного полотенца в порошок и почисти зубы. Я уже пробовала, нормально получается.

– Ты что, целоваться собралась?

Меня словно ударили в солнечное сплетение. Затошнило так, что в глазах темно. Дело не в словах Гранда, ведь мы с ним и не целовались вовсе. Просто так совпало, что после вопроса о поцелуях мне стало невыносимо плохо.

– Эй, ты чего позеленела? Алёна! Если собираешься падать в обморок, меня не придави!

Гранд вроде шутит, а голос взволнованный. Ещё бы он не волновался, без меня он тут окочурится.

Я попыталась сползти с кровати, но, когда в голове вихрь, не разберёшься, где ты и в какой позе. Упала на ковёр, поползла. Тошнота подбирается ближе, хватает за горло. Гранд что-то кричит, мимо пролетает коробка с зубным порошком, ударяется о стену, накрывая меня белой тучей.

С трудом добравшись до ванной, я закрыла дверь.

Судьба снова ткнула меня головой в унитаз. Бабуля ошиблась с предсказанием большой удачи.

Она не переживёт очередного удара. Потерять единственную дочь, а теперь и внучку.

Мне плохо.

Очень плохо.

Сильная рука дёргает за волосы, поворачивает меня, и я вижу Гранда. Согнутый в закорючку, он стоит рядом на коленях, зелёный, как весенняя трава. Режет меня взглядом.

– Тебя не тошнит! – обвиняет торжествующе. Ведь заполз в ванную, самоубийца! А всё, чтобы доказать, что он не слабее меня. – Ты что, из унитаза пьёшь, как собака? Когда плохо, надо опустить голову, а не торчать над унитазом. Задницу вверх, голову вниз! – хрипит, а у самого глаза чуть не закатываются от боли.

Он укладывает меня на пол. Мир вяло покачивается из стороны в сторону, как люлька.

Взгляд Гранда теряет фокус, скулы бледнеют. Боюсь представить, как ему плохо, но он держится. Олимпийское упрямство.

А как только убедился, что я в порядке, – всё. Хлоп. Хрясь. Полный аут.

Лежим. Он без сознания, я на грани.

Именно в этот момент прибывает гость.

Я знала, что фотограф Джейк связан со всей этой неприглядной историей, поэтому его появление меня не удивило.

– Уютно тут у вас! Говорят, красавчик оклемался и готов к переговорам.

Джейк будто не замечает кровавое побоище на полу ванной. Гранд в набедренной повязке лежит на кафельном полу, из раны снова течёт кровь, а я пытаюсь ему помочь.

– Ему срочно надо в больницу, иначе всё закончится плохо! – упрямо повторяю я.

Джейк хохочет в ответ.

– Что, по-твоему, станет плохим окончанием? Мы с тобой снова попадём в газеты? «Русская попка и её сообщник убили знаменитого финансиста»? Тебе понравится в английской тюрьме, там кормят лучше, чем в России.

Я не думаю о его словах, заставляю себя не думать.

– Помоги перенести Гранда на кровать! Он без сознания.

В глазах Джейка зажигается нечто тёмное, азартное.

– А я его разбужу! – бьёт Гранда ногой в живот.

Меня распирает от крика, но я сжимаю зубы.

Передо мной зверь, упивающийся безнаказанностью. Джейк получает удовольствие от жестокости.

Гранд стонет, скребёт ногтями кафель. Узнавание на его лице сменяется всполохом ненависти.

– Надоело фотографировать хихикающих стажёрок, и ты нашёл дело прибыльнее? – хрипит он. Не хочу знать, каких сил ему стоит этот холодный сарказм.

– Обо мне не волнуйся, у меня с прибылью всё в порядке. Да и внешний вид получше, чем у тебя. – У Джейка ненормальный, звериный оскал.

– Где ты нашёл этих идиотов похитителей? В телефонном справочнике? Кретины чуть меня не убили! И девицу прихватили. – Смех Гранда напоминает агонию. – И привезли нас невесть куда… Чей это дом? Твоей бабушки, королевы нафталина? Представляю, как Бертрам взбесился! Он наверняка тебя уволит!

– Заткнись! – прорычал Джейк. Не знаю, что из сказанного его задело, но эффект вышел сильным, он аж побагровел от злобы. – Для умирающего ты слишком много болтаешь!

– Расскажи, что ты делаешь для Бертрама, фотограф Джейк! Вылизываешь его грязное бельё?

Джейк сжал кулаки. Ещё пара насмешек, и он убьёт Гранда, а заодно и меня, поэтому я встаю между ними и задаю наболевший вопрос.

– Когда нас отпустят?

Мужчины буравят друг друга взглядами.

– Я не буду говорить при Алёне! – заявляет Гранд. – Выпроводи её отсюда, пусть прётся домой на своих двоих. Русские вечно по лесам шастают, она не пропадёт. – Гранд сплёвывает слово за словом, медленно, с паузами. Либо взбешён до предела, либо ему совсем плохо.

Лицо Джейка посветлело, расслабилось, словно он нашёл решение сложной задачи.

– Она тебя достала, да? – сочувственно смеётся. – Нет уж, я не могу отправить домой такую красаву, – смотрит на меня и облизывается. Он дразнит Гранда, но от его взгляда каменеет тело и становится трудно дышать. – Алёна была так мила во время съёмок, просто куколка! Краснела, глазками хлопала. Да и ты пялился на неё волком. Я пришёл, чтобы тебя припугнуть, но не мог упустить шанс! Стоило немного поиграть, и Алёна всё сделала за меня. – Джейк подмигивает мне. – Скажи, Алёна, Гранд тебе отомстил? Он ведь видел, как ты со мной флиртовала…

– Отпусти Алёну! – встревает Гранд. – Лоренс проследит, чтобы она ни с кем не разговаривала и сразу улетела в свою русскую дыру. Она достала меня на хр+н!

– Ууу… какие эмоции! – Джейк смакует каждую минуту разговора. – Как он тебя, а, Алёна? Отымел словом! Достала ты его, видишь ли! А ведь ты его спасла! Этот урод чуть не захлебнулся своей кровью, а ты вытащила его из лужи и вернула к жизни. А потом мокрые штаны с него снимала, губкой обтирала интересные места. А он тебя как отделал, а?

Взгляд Гранда загорелся, шок превратил его лицо в восковую маску. Интересно, какая новость шокировала его больше? Про лужу крови я ему не говорила, а насчёт физиологических нужд соврала. Не удивлюсь, если он поднимется на ноги и прикончит нас с Джейком одним ударом. Сейчас передо мной настоящие эмоции Гранда, всё остальное – суррогат.

– Что ты делала?! – Гранд убил меня взглядом.

– Давай, Алёна, соври, что ничего такого ты не делала, а то наш Ромео сейчас кишки на пол сплюнет! – рассмеялся Джейк.

Я выдержала взгляд Гранда, он сдался первым.

– Выкини её отсюда! – приказал Джейку. Оказывается, Гранд умеет приказывать, лёжа на полу перед унитазом.

– Боишься, что Алёна узнает лишнее? Так ты не волнуйся, мы её убьём. – Джейк достал из кармана пистолет с красивой резьбой на рукояти. – Или устроим ей передозировку снотворным, которым она тебя напоила. Отличная идея, правда? Раскаявшаяся русская попка покончила с собой, не выдержав мук совести… – Запрокинув голову, Джейк захохотал.

Если бы он так смеялся при нашей первой встрече, я бы никогда с ним не заговорила. Безумный, хриплый смех, от которого по телу бегут мурашки.

Александр поднялся на ноги и шагнул к двери. Его движения казались настолько уверенными, что на секунду я усомнилась, что он только что лежал на полу без сознания. Вот он, эффект экстремальных ситуаций.

– Отпусти её! – придвинулся к Джейку.

Тот нервно провёл ладонью по шее. Как ни странно, Гранд выглядит спокойнее его, несмотря на плачевное состояние.

– Ты, Гранд, знаешь, за какие заслуги сюда попал. Когда Лоренс остановит то, что вы начали, быть может, мы позволим вам с Алёной жить.

– Не знаю, на что ты надеешься, но у Бертрама один путь – в тюрьму.

– Раз так, то и вам не спастись. Французская ищейка, твой верный пёс Лоренс… Какая ирония, ведь ты сам отказался от охраны, скрыл от него, что едешь на игровой фестиваль. Почему ты соврал своему другу? Постыдился признать, что тащишь свою избалованную задницу за стажёркой? – Джейк протянул Гранду телефон. – Посмотри, как мило!

Гранд хмуро смотрел на экран, потом Джейк передал телефон мне.

Первое, на что я посмотрела, – связи нет.

– Неужели ты думаешь, что я дам тебе работающий телефон? Посмотри на снимки новостей!

Не сложилось у меня с новостями, никак не сложилось. Я ещё не полностью восстановилась после прошлой славы, как пришла новая волна.

КОФЕЙНАЯ СТРАСТЬ – «ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ»

«Русская стажёрка Алёна Серова, мелькавшая в прессе в связи с причастностью к косметическому Кофегейту, наконец получила желанный приз – холостяка Александра Гранда. По словам друзей и очевидцев, после эмоциональной встречи на фестивале «Будущее без проводов» Гранд и Серова, известная под игровым псевдонимом Алли Грей, уехали вместе. Перед отъездом Серова сказала о Гранде: «Он невероятный. Рядом с ним не замечаешь никого другого».

По словам других стажёрок, ещё работая на Гранда, Серова пыталась привлечь его внимание. Казалось бы, что может свести Гранда и Серову после Кофегейта? Однако у чувств своя логика…»

Правду говорят, что, когда ты попадаешь под лупу прессы, тебе могут придумать любую жизнь, грешную или совершенную. Каждое слово превращается в историю. Мой разговор с Тиль, мои попытки не испортить её впечатление о Гранде вышли боком. Всё всегда выходит боком или другим, ещё более примечательным местом. Родители и знакомые Тиль слышали наш разговор и подтвердили информацию для прессы, иначе кто бы поверил подростку.

Лучшие побуждения порой опаснее мести.

– Надеюсь, теперь понятно, что вас никто не ищет? – усмехнулся Джейк.

– Лоренс знает, что мы у вас… – вырвалось у меня, но я тут же поникла под убийственным взглядом Гранда.

– Знает – это не значит найдёт, – усмехнулся Джейк. – А больше вас никто не ищет.

Неужели Люкас поверил, что я уехала с Грандом? Не может быть!

– Условия диктую я! – Джейк забрал телефон. – Сейчас мы свяжемся с Лоренсом, и ты, Гранд, будешь говорить и улыбаться в камеру. Правой стороной не поворачивайся, ему незачем знать о небольшой перепалке с ребятами. Поможешь Лоренсу советом, пусть сделает так, чтобы дело против Бертрама закрыли.

– Это невозможно.

– Возможно. Пусть Лоренс докажет, что улики сфабрикованы, у него достаточно связей. А ты настроишь друга на правильный лад, улыбнёшься в экран и поможешь советом. У вас с Алёной очень неприглядная альтернатива, так что советую мыслить быстро и креативно.

Гранд демонстративно устроился на постели, всем своим обликом показывая, что сотрудничать не собирается.

Джейк следил за ним с застывшей полуулыбкой. Он явно был готов к такому повороту, потому что, не колеблясь, повернулся ко мне.

– Алёна, ты идёшь со мной! Гранду нужно время подумать, а нам с тобой есть чем заняться. Ребята и так долго терпели, им хочется поразвлечься с русской попкой. Надо же тебе как-то отработать кормёжку и проживание.

Тело превратилось в чугун. Неподъёмная, страшная тяжесть вдавила меня в кресло. Хочется слиться с обивкой, исчезнуть среди потёртых цветов.

– Поднимайся! – Джейк выдернул меня из кресла. – И давай без истерик. Авось не девственница!

Я не могу дышать, меня парализовало. Джейк выталкивает меня в коридор, но я не чувствую ног.

С кровати раздаётся рычание, хриплая агония Гранда.

– Даже не обернёшься, да? Даже не посмотришь на меня? – кричит он. – Настолько меня ненавидишь? Считаешь полным дер+мом? Думаешь, я не способен ни на что хорошее и даже не попытаюсь тебя защитить?

Голос Гранда звучит как сквозь воду, сотнями гулких эхо. Страх рассыпается во мне разорванными бусами, каждая бусина закатывается как можно глубже, чтобы остаться навсегда и напоминать об этом мгновенье.

Под крики Гранда Джейк запирает дверь.

Во мне раскручивается паника. Я царапаюсь, дерусь, хватаюсь за перила, но Джейк спрашивает: – Предпочитаешь, чтобы тебя били? – и я затихаю. Если не стану сопротивляться, они не сделают мне слишком больно. Главное – выжить.

– Гранд прав, ты даже не посмотрела на него, – Джейк качает головой. – Другая на твоём месте орала бы на него, требовала, чтобы он выполнил мои условия, а ты даже не повернулась в его сторону. Настолько сильно его ненавидишь?

– Просто не жду от него никакой помощи. Он хочет, чтобы я умоляла, и тогда он откажет. – Я отвечаю тихо, вежливо, не желая злит Джейка. Страх держит меня за горло.

– Ты спасла ему жизнь. Жалеешь об этом?

– Нет. Ненависть – это одно, а позволить человеку умереть – совсем другое. Не верь цитатам в прессе, тебе не удастся использовать меня, как рычаг давления на Гранда.

Мы оба посмотрели на дверь комнаты, за которой стояла тишина. Потом Джейк перевёл взгляд на меня, уже с сомнением. Наивный, он считал, что я представляю ценность для Гранда!

– Возьмёшь на себя лишний грех? – спросила тихо. Внутренности скрутило от надежды.

Под дверью спальни раздались ругательства.

– Я знаю, что вы никуда не ушли! Я вас слышу! Ты, жалкий хлыщ на побегушках, тащи сюда свою задницу, и я дам тебе выбор – умереть сейчас или чуть позже! – Гранд врезал кулаком по двери, потом ещё раз, сильнее, ногой.

Я с трудом узнала голос Гранда, и не только потому, что он орал из-за двери. Это был бешеный, сиплый, незнакомый голос, ломающийся, как у подростка.

Когда он успел подняться с кровати? Откуда взял силы?

Усмехнувшись, Джейк подтолкнул меня к лестнице.

В прихожей паркет ёлочкой, совсем как дома. На входной двери венок из сухой лаванды. В этом доме мне угрожают смертью и насилием.

Джейк привёл меня на кухню, и водитель спешно натянул маску.

Закипает чайник, за окном резвятся овчарки. На глиняном блюде лежат яблоки. Зелёные. Гранни Смит.

Всё так обыденно. Люди не заходят на кухню, планируя насилие.

Это безумие.

Водитель смотрит на Джейка. Я смотрю на яблоки. Джейк молчит, словно чего-то ждёт.

Или кого-то?

И тут раздаётся грохот. До этого Гранд стучал в дверь и орал, а теперь началось нечто неописуемое.

Джейк улыбается, постукивает пальцами по столешнице.

– Сделай мне чай с молоком и сахаром! – приказывает водителю.

Мой потенциальный убийца пьёт чай с молоком и сахаром.

Мой похититель в лыжной маске достаёт два чайных пакетика, показывает на третий и смотрит на меня. Под его маской дёргаются брови.

Мне угрожают насилием и предлагают чай.

Джейк прислушивается к грохоту наверху.

– Успокоить его? – предлагает водитель.

– Вы уже успокоили его один раз! – Джейк фыркает. – Сам перебесится! Ему не понравилась отделка комнаты, решил изменить к возвращению Алёны. – Джейк развеселился, потому что разозлил-таки Гранда, добился его реакции.

Я жду. Стою около стола, сцепив руки в замок, и боюсь пошевелиться. Рядом двое мужчин, способных сделать со мной всё что угодно. До этого я держала себя в руках, потому что от меня зависела жизнь Гранда. Ему было хуже, чем мне, он нуждался в помощи, чтобы выжить.

А теперь я одна. Посреди кухни. С замершим всхлипом в горле. Между блюдом с зелёными яблоками и металлической раковиной с потёками чая.

А наверху Гранд, методично разрушающий нашу комнату.

Чего уж теперь разрушать? Меня уже забрали.

Я солгала Джейку. Втайне я надеялась, что Гранд меня защитит. Что сразу пообещает выполнить все условия, а не станет выпендриваться, а потом кидать пустыми угрозами под дверь.

Джейк бы всё равно меня забрал, но на одну крохотную секунду мне бы стало тепло.

А Гранд, видите ли, ждал моей просьбы. Моего доверия к нему. С какой, мать его, стати?

Он не может по-человечески, не может мягко, честно, открыто. Он выставляет наружу гадкую изнанку, удерживая свою сердцевину в сжатом кулаке. Пусть теперь скандалит и выбрасывает игрушки из люльки. Уже поздно. Джейк уже улыбается, а это в сотни раз опаснее его гнева.

Я хочу жить, очень хочу. Как в игре «Из двух зол» – я выбираю любой путь, в конце которого я остаюсь в живых.

Джейк достаёт нож из выдвижного ящика. Подходит ко мне, проводит пальцем по лезвию. С удовольствием впитывает испуг на моём лице. Джейк очень, очень далёк от того, что психиатры считают нормой.

– Бертрам основал компанию и обещал мне прибыль, – встаёт вплотную ко мне, поглаживая лезвие. – Очень много денег. А если Бертрама отправят в тюрьму, я не получу то, что мне причитается. Знаешь, Алёна, что можно купить за деньги? Всё. Даже любовь. – Джейк так близко, что я чувствую его горячее молочное дыхание.

Он помогает Бертраму не ради денег. Для него это личная месть Гранду, это очевидно в каждом его поступке, в каждом безумном взгляде. За что он мстит? Чью любовь он собирается купить?

– Ты прижмёшь Гранда, и он сделает всё, что ты потребуешь. – Мой голос дрожит. Я ни черта не понимаю, что говорю, но я хочу жить. Просто хочу жить.

Джейк кивает.

– Так и будет.

Он запер меня в каморке под лестницей среди старых курток, резиновых сапог и веников. Я слышала голоса, музыку, звон посуды – вокруг шла обычная жизнь страшных людей.

В кармане одной из курток я нашла шоколадный батончик, им и кормилась. Экономила, подолгу держала сладкую жижу во рту.

Джейк вернулся к ночи. Осмотрел моё гнездо, потом меня. Недобро ухмыльнулся, подбрасывая в руке ключи от машины. Я следила за их полётом, за блеском металла в тусклом свете коридора. С каждым движением Джейка внутри меня всё замирало, как на американских горках.

Если он ждал жалоб, слёз и мольбы, то я его разочаровала. Внутри меня всё замерло от отчаяния.

– Если Гранд сдохнет, убью! – пригрозил он, направляясь к выходу.

Это мы уже проходили.

Щурясь, я выползла на свет и посмотрела вслед недовольному Джейку. Вскоре его машина сорвалась с места, разбрасывая гравий по давно не стриженной траве, а я осталась в компании водителя.

«Лежачего не бьют», – повторяла про себя, поднимаясь по лестнице. Хотя кто из нас лежачий? Гранд, весь день крушивший мебель, или я, провалявшаяся несколько часов на куче хлама в кладовке?

Водитель открыл дверь и толкнул меня в опостылевшую комнату.

Гранд лежит ничком поперёк постели. Окровавленные кулаки нарисовали полосы на простыне. Он дышит, а остальное меня не касается.

От его гнева пострадал шкаф, осталась только половина каркаса и гора тряпок на полу. Треснули доски на окнах. Треснули, но не сдались. Не сдалась и дверь, снести её Гранду не удалось. Качественная английская работа против больного мужчины в гневе. Обломки стула разбросаны, бутылочки-флакончики разбиты, а сам Гранд, бравый молодец, валяется на кровати. Устал, небось!

Я расчистила место в углу и накидала на пол полотенец и простыней. Жуть как неудобно, но я заставила себя вспомнить, какой плаксивой и истеричной становлюсь из-за недосыпа, и тут же расслабилась. Завтра мне понадобятся силы, много сил. Я должна оставаться хладнокровной при любом раскладе. Впадая в истерику, ты отдаёшь контроль в руки тех, кто пытается тобой манипулировать.

Я этого не допущу.

А Гранд… а что Гранд?

Нормальным сном эту пытку не назовёшь. Обрывки кошмаров, дрожащие мышцы, затёкшие руки. Жарко, словно лежу около печки.

Поворачиваюсь и нахожу источник жара. Упираюсь рукой в грудь, очень горячую. Гранд спит на полу за моей спиной, и у него жар.

Это конец.

Он и так уже растратил девять жизней, десятой не дано. А ведь у меня появилась надежда, что он выкарабкается.

Какого чёрта он делает рядом со мной на полу?

Перешагнула через него и включила свет в ванной. В середине зеркала – чёрная дыра, как кратер. Вокруг торчат осколки, в каждом отражается моё измученное лицо. Смотреть в разбитое зеркало – плохая примета, но я делаю это нарочно, дразню судьбу. Принимаю душ, чищу зубы полотенцем. Порошка нет, он втоптан в ковёр.

В комнате раздаётся голос Гранда, он бредит. «Я приду за тобой!» – повторяет грозно. Матерится, повторяет моё имя. Понятное дело, раз ругается, то на меня!

Нехотя возвращаюсь в комнату. Постель в крови, но убирать я не стану. Рука непроизвольно тянется ко лбу Гранда. Жар такой, что страшно.

Чем, спрашивается, я настолько не удружила судьбе, что она сунула меня в это пекло? Могла бы хоть снабдить равнодушием, чтобы я оттолкнула больное, горячее тело ногой и спокойно заснула.

– Гранд! – Надо привести его в чувство, чтобы выпил жаропонижающее. – Гранд, ты меня слышишь?

Щурится и ворчит в ответ.

– Нет, не слышу. Ты так орёшь, что я оглох!

Мысленно ругаюсь матом, таким, что бабушка пришла бы в ужас. Гранд в сознании, а с остальным пусть справляется сам. Раз он в силах острить, то и таблетку принять сможет.

– У тебя жар!

Сгребаю в охапку мою постель и переношу в другой угол комнаты. Хотя не засну уже, поэтому и оставила свет в ванной.

Гранд ползёт следом. Упорный, зараза! Полыхает так, что им можно костры разжигать, но ползёт. Ложится на пол за моей спиной, благо, что не касается меня, иначе бы точно придушила. Дышит так часто, что один вдох накладывается на другой. Хаос. Прерывистая музыка болезни.

Не хочу ему помогать, пусть сам разбирается. Не хочу быть рядом, дышать с ним одним воздухом, его прерывистое дыхание против моего равномерного.

Хочу желать ему зла, но не могу.

Гранд шевелится за моей спиной, подбирается ближе.

– Если кто-нибудь из них дотронулся до тебя, я их убью. Введу в агонию, потом верну к жизни и снова убью. Даже если они только прикоснулись к тебе. Даже если рядом стояли, если дышали твоим воздухом. Я поклялся Джейку, что так и сделаю. Он знает. Он, – Гранд прервался на изысканные ругательства, – не посмел бы причинить тебе вред, но если тронул хоть пальцем…

В Гранде говорит жар. Или это ущемлённое самолюбие, потому что кто-то осмелился им манипулировать. Им! Александром Великим!

Я подтянула колени к груди и зажмурилась. Гранд хочет узнать о том, что произошло с Джейком, но я молчу.

– Я воровал, – говорит, не дождавшись моего отклика.

Он что, всерьёз думает, что этим признанием вызовет меня на откровенность? Тысячу раз идиот!

– Я нарушал законы, – продолжает глухо.

Я не собираюсь слушать его признания.

– Я лгал, манипулировал людьми.

Если он не заткнётся, я вылезу в форточку в ванной. Или выгрызу выход зубами. Спрыгну с третьего этажа. Телепортируюсь подальше отсюда.

– Я жестокий, избалованный, беспринципный мерзавец.

Ведь правду говорит! Наверное, впервые в жизни. Выворачивает наружу свою девственную совесть. Как ему? Щекочет нервы?

Наговорит всякого, а потом, когда температура спадёт, вспомнит, какую пургу нёс, и прикончит меня.

– Я – глянцевое дер+мо.

Ему бы на визитке это написать! Или татуировку на лоб, чтобы такие дурочки, как я, не ловились на его харизму.

Мне надоело выслушивать поток бредового раскаяния.

– Жаропонижающее в аптечке, – бурчу.

Гранд тяжело дышит за моей спиной. Обдаёт шею горячим воздухом.

– Я никогда и никому не даю обещаний, – его голос трещит, как лучина, – но для тебя сделаю исключение. Даже если они тебя не тронули, я им отомщу. Обещаю!

А вот в это я как раз верю, Гранд любит мстить. Мне он тоже отомстил и не раз. Его мысли заполнены местью до краёв, он только ею и занят. Удивляюсь, как у него остаётся время на жизнь.

Гранд затихает, порождая робкую надежду, что он заснул.

– Ты действительно сказала на фестивале, что я невероятный? Ты дура!

– Я имела в виду, что ты невероятный гад.

– Наконец-то до тебя дошло!

– Я давно об этом знаю. На фестивале тобой восхищались дети, и я не решилась тебя разоблачить. А стоило!

Чувствую его жар за спиной, всё ближе. Гранд сопит мне прямо в ухо.

– Ты что, нюхаешь меня? – приподнимаюсь на локтях.

– Ты хорошо пахнешь.

– Это нафталин.

– То-то я вспомнил бабушку!

– Придурок, прими жаропонижающее, ты бредишь!

– Я их убью!

– Обязательно. Только сначала прими лекарство и отстань от меня.

Гранд лежит на месте, принюхивается. Вставать явно не собирается. Вздохнув, поднимаюсь на ноги, потому что не могу больше выносить его пыхтение и бред.

– Ты куда? – требует ревниво.

– На свидание.

Несу лекарства в ванную, потому что там светло. Выдавливаю две таблетки, наливаю воды. Надо бы ослепить Гранда светом в комнате, чтобы глазам было больно. Я должна хотеть причинить ему боль.

Гранд удовлетворённо урчит. Вот же… грубых слов на него не хватает! Ему хотелось, чтобы я помогла, чтобы позаботилась. Он настолько не в себе, что нет смысла охотиться за диагнозом. Это неизлечимо.

– Сможешь проглотить таблетки или растолочь в порошок? – опускаюсь на пол, подавая ему стакан воды.

– У тебя на правой лопатке родинка.

– Гранд, не неси пургу, отвечай на вопрос!

– Она солоноватая на вкус.

– А таблетки горькие. Ты сможешь их проглотить?

– Твои волосы пахнут черёмухой. Я не знаю, как пахнет черёмуха, но мне кажется, что твои волосы ею пахнут. Я просто хочу сказать слово «черёмуха». Черёмуха-черёмуха-черёмуха.

Полный капец.

– Гранд, у тебя болит голова?

– Черёмуха.

– Вот, возьми две таблетки!

Помогаю ему приподняться. Он разжёвывает таблетки, не морщась. Запивает.

– Нафталин. Черёмуха. Алёна, у тебя очень гладкие ноги.

– Спасибо. А теперь скажи, что болит…

– И вообще кожа нежная везде.

Тянется к моей ноге, проводит по ней ладонью и урчит. Хочется прибить мужика, а стыдно.

– Я делаю депиляцию воском. Напишу адрес салона, они с радостью тебя обслужат.

Гранд засмеялся, значит, хоть шутки понимает, но тут же замотал головой.

– Я не хочу, чтобы ко мне прикасались! – говорит категорично. – Только ты! Ты можешь ко мне прикасаться! – говорит таким тоном, словно делает мне несусветное одолжение.

И как на такой бред ответишь?

– Почему ты молчишь? – тут же требует, заглядывая мне в глаза.

– Я онемела от восторга.

– Ты всё время остришь, Алёна! – а это похоже на упрёк.

– Гранд, умоляю тебя, помолчи, а? Ты бредишь! Только сначала ответь: у тебя голова болит сильнее, чем вчера?

– Я не умру, я в порядке. Ты должна была знать, что я буду за тебя бороться, даже если я иногда веду себя как последний зас+анец.

– Неужели?

– Я смогу тебя защитить. Ты вернёшься домой. К бабушке.

– Отличный план! Приступай! А лучше помолчи, пока тебе не полегчает. Ты и так уже наговорил всякой фигни.

– Я больше никогда тебя не потревожу.

– Ты тревожишь меня в данный момент! Ляг в постель и постарайся заснуть!

Гранд с трудом поднялся на ноги. Доковылял до постели и рухнул на неё. Рухнул, но не заткнулся.

– Когда ты нашла меня на стоянке, я был жив?

– Не… не знаю.

– Джейк сказал правду, что я захлебнулся кровью?

– Ты лежал лицом в луже… кровь и вода.

– Посинел?

– Похитители разбили фонари, было плохо видно. Ты не дышал, и пульса не было… или совсем слабый. Но после искусственного дыхания…

– В Англии на некоторых фонарях специальная металлическая сетка, чтобы не разбили, – вдруг встрял Гранд, будто и не слушал меня вовсе. – А есть ещё особый дизайн…

Его понесло. Прошло минут пять, а он всё ещё рассуждал о светодиодных лампах. Бедняга совсем плох.

– Алёна, скажи, они к тебе прикоснулись? – внезапно сменил тему.

В ответ я выругалась. Искусно, даже вычурно. У Гранда научилась, между прочим. Стажировка в Англии не проходит зря, моё резюме поместят в Книгу Рекордов Гиннесса.

Потом я закрыла глаза и принялась считать овец, стриженых, тощих, грязных, с клеймом на боку. Другие на ум не приходят.

Когда я проснулась, Гранда в комнате не было. Меня накрыли одеялом, обломки мебели свалены в углу, на кровати свежее бельё. Не верится, что я так глубоко спала и пропустила генеральную уборку.

Дверь открылась так внезапно, что я вскрикнула.

– Я принёс завтрак!

Гранд сказал это так гордо, словно сам не только сварил, но и снёс яйца. Добытчик!

Неужели у этого кота нашлась и десятая жизнь?

Он небритый, но свежий после душа, одет в футболку и джинсы. Осмелюсь ли я поверить, что переговоры с Джейком прошли удачно? Не сомневаюсь, что вчерашним спасением я обязана Гранду, но думать об этом не хочу. И не могу. Я перегорела как лампочка, эмоции и силы на нуле.

Мне душно, тошно в замкнутом пространстве. Поднимаю с пола чужую помаду, ярко-розовую, пахнущую карамелью. Подхожу к заколоченному окну и вывожу на доске формулы. Бензольные кольца, гидроксильные группы, эфиры, полимерные цепочки…

Гранд следит за мной.

– Я узнал только салициловую кислоту.

– Эти вещества используют в косметике. Я хочу домой.

Он шагает ко мне, но останавливается. Шатается, бледный до синевы, от него всё ещё идёт жар.

– Осталось потерпеть совсем недолго, и нас отпустят.

Я отворачиваюсь, потому что в моих глазах надежда. В прошлый раз, когда я позволила Гранду увидеть мою надежду, он отымел меня во всех смыслах.

– Лоренс делает всё возможное. Это давняя, запутанная игра, и мы увязли в ней. – Гранд ловит мой взгляд, но я снова отворачиваюсь. – Люкас поднял тревогу на фестивале. Решив, что я тебя похитил, он позвонил в компанию и сразу вышел на Лоренса. К тому времени тот уже знал о похищении. Лоренс уговорил Люка не обращаться в полицию и воспользовался показаниями Тиль, чтобы замять ситуацию с розыском и не вызвать подозрений. Поэтому считается, что мы с тобой сбежали вместе.

От удивления я выронила помаду.

– Ты не собираешься сообщать в полицию о похищении?!

– Но нам угрожают, тебя чуть не убили… Гранд, ты снова бредишь?

Он медленно поднял руку, поднося её к моему лицу. Я отодвинулась, и его пальцы застыли в миллиметре от моего подбородка.

– Поверь мне, Бертрам не останется безнаказанным. А полиция тебя только задержит. Ты вернёшься в Россию, так какая разница, если считают, что мы провели несколько дней вместе? Ты улетишь домой, а я…

Выразительно дёрнул бровями.

– Устроишь им Армагеддон?

– Нет. Шум и гам разводят только в боевиках. Самая эффективная месть проходит тихо.

Да, я знаю. На ковре в шикарном кабинете на пятнадцатом этаже. Тихо, чтобы не вызвать подозрения у бухгалтеров.

– Гранд, ты ненормальный.

– Я смогу тебя защитить.

– Так же, как защитил себя? И твой так называемый советник по безопасности тоже не спец.

Гранд поморщился.

– Лоренс мой партнёр по бизнесу. У него хорошие связи в полиции и вне, но он мне не нянька.

– Это заметно!

Гранд поджал губы, но простил мне эту шпильку.

– Я никогда ничего не обещаю и никогда ни о чём не прошу, – перевёл тему. – Я уже нарушил первое правило, сейчас нарушу и второе. Я кое о чём тебя попрошу.

– О почке?

– Доверься мне!

– Лучше возьми почку, это намного дешевле и легче. Что с тобой случилось, пока я была внизу с Джейком? Философское прозрение? Обострение совести? Ты не собирался выполнять условия Джейка, отпустил меня с ним, а потом…

– Я тебя не отпускал. Ты даже… – Гранд вздохнул, его дыхание сбилось. – Ты даже не допустила возможности, что я стану тебя защищать, да? Ты встала и пошла, даже не оглянулась.

Похоже, он считал нашу ненависть азартной игрой и только вчера понял, что я не играю. Что я не жду от него ничего хорошего.

В его взгляде боль, ранимость, совершенно ему не свойственная. И надежда… он хочет поверить в фантастическое допущение, что я ему доверяю. Надеется на обратимость моего вердикта.

Пусть сделает так, чтобы нас освободили. Пусть отправит меня домой.

А ещё пусть не уходит из нашей комнаты без предупреждения, заставляя меня думать о плохом. О том, что ему снова причинили вред. Или о том, что он спасся и оставил меня одну.

– Я позабочусь о тебе, Алёна. Мы выберемся отсюда, и ты будешь свободна. Если хочешь, я сам отвезу тебя в Россию, к бабушке. Я помогу тебе со всем справиться, мы поговорим с Люкасом, с твоими фанатами и друзьями…

– Что? – прищурился, ожидая удара.

– Сгинь! – воскликнула в сердцах.

Я сломалась, остановилась как старые механические часы. Гранду стало лучше, и мои защитные силы, работавшие на двоих, иссякли. До здоровья Александру как до луны, но упрямство – великая панацея. Он весь день доказывал, что я слабее и нуждаюсь в его заботе.

Больше всего меня раздражает то, что он прав.

Когда перед сном я вышла из душа, началась очередная пытка – Гранд пытался уложить меня в кровать, а не на пол. Сейчас мне труднее, чем было в первый день похищения. Тогда он был слаб, нуждался во мне, и я была рядом. А теперь я хочу от него отгородиться. Поэтому, оттолкнув Гранда, я устроилась в углу.

– Умри, Гранд! – пробурчала сонно.

Спала я на удивление крепко. Проснулась в постели, упрямый Гранд перетащил меня туда. Наверное, пару раз уронил или волок за ногу, ударяя головой о мебель, поэтому я так глубоко и спала.

Кстати, где он? Страх холодными струйками побежал по спине.

Прислушалась к его дыханию – он на полу рядом с кроватью. Наощупь нашла его лоб. Горит.

И не спит, потому как схватил меня за запястье, и я чуть не грохнулась на него сверху.

– Что случилось? – сел, удерживая меня за руку.

– Ты горишь!

– Я не только горел, но и спал, а ты меня разбудила! – ворчит.

– Почему у тебя опять поднялась температура?

– Она тебе что, мешает? Не трогай меня, и не будет температуры.

– Голова болит?

– Немного.

Изумляю себя следующим вопросом.

– Гранд, ты ведь не умрёшь, правда?

Он помолчал, потом сжал мою руку и погладил запястье большим пальцем.

– Ты испугалась, что меня нет рядом? – спросил тихо.

Да, испугалась, но не признаюсь в этом даже под угрозой смерти.

Гранд погладил мои пальцы.

– Ничего не бойся! Лоренс знает, что ты здесь. Если я умру, он тебя вытащит.

– В таком случае можешь умирать! – я выдернула руку и отвернулась.

– Спасибо, я как раз ждал твоего разрешения!

– Прими жаропонижающее, а? От тебя в комнате жарко.

Гранд включил свет в ванной и принял лекарство.

– Я неплохо себя чувствую, только озноб и мышцы болят. Голова уже лучше, рана, кажется, затянулась… не видно в зеркале…

Вздохнув, я зашла следом, чтобы осмотреть его голову. Он прав, рана затягивается.

– М-да… вот ты опозоришься! – усмехнулась. – Пережил нападение, черепно-мозговую травму, восстановился без медицинской помощи, а потом сдох от простуды.

– Это не простуда! – дёрнулся Гранд.

– Представляешь, какой позор: весь мир узнает, что великий Александр Гранд умер от насморка.

– У меня нет насморка! Да и вообще, я отлично себя чувствую.

– Конечно! Завтра утром отправимся на пробежку.

– Я в порядке, а вот тебе надо выспаться. Ты устала и плохо выглядишь.

– Зато ты завидный красавец!

– Голова болит?

– От твоей навязчивости, да.

– Сейчас примем лекарство… подожди секунду, я сполосну стакан!

– Пожалуйста, прошу тебя… – начала жалобно. Подошла так близко, что он моргнул от удивления.

– Да… чего ты хочешь? – у бедняги аж голос дрогнул. Ну, точно, умом тронулся! Настолько невыносимо было от меня зависеть, что теперь третирует меня своей заботой.

– Выпрыгни в окно! – прошептала ему на ухо и вышла из ванной.

Я легла обратно в постель. Раз уж спала в ней, то теперь нет смысла выкаблучиваться. Лежу и удивляюсь, как же мы с Грандом похожи! Мы поменялись ролями: я отталкиваю его помощь и не признаю свою слабость. А он настаивает.

Гранд устроился на полу, кряхтит, пыхтит. Напрашивается на приглашение в постель, не иначе.

– Если хочешь перебраться на кровать, я не возражаю.

Не стану врать, что он подпрыгнул, но движение было достаточно резким.

– А я лягу на пол.

Гранд выругался и лёг обратно.

– Спи, Алёна! Не думай о плохом и спи. Я вытащу нас отсюда.

– Почему Лоренс до сих пор нас не нашёл?

– Он делает всё возможное, но на это требуется время.

– Ты можешь сказать, какое преступление совершил Бертрам?

– Инсайдерская торговля.

– Когда нас отпустят, ты можешь заявить в полицию.

– Могу, но я этого не сделаю, и Бертрам об этом знает. Мы все повязаны в этой игре. Я предупредил тебя о том, что я за человек.

– Ты что, помнишь наш ночной разговор? Про черёмуху и нафталин? И родинку на моей лопатке?

– Я рассказал тебе про родинку? – Гранд сел, и его вопрос прозвучал совсем рядом.

– Извини, конечно, но это не секретная и не инсайдерская информация. Родинка, вообще-то, моя, поэтому я о ней осведомлена.

– Как часто ты разглядываешь свои лопатки?

– Не так, чтобы очень, но о родинке знаю.

– Любовник рассказал?

– Всё может быть.

– Эта родинка в форме капли.

– Спасибо за подробности! – усмехнулась. – А про черёмуху помнишь?

Волнение Гранда зарядило воздух вокруг нас.

– Нет. При чём тут черёмуха?

– Не знаю. Я и слово-то случайно запомнила из детской книги.

– Что ещё я говорил? – спросил встревоженно.

– Что я пахну как твоя бабушка.

– Это был комплимент?

– Сомневаюсь. Речь идёт о нафталине.

– Ещё что?

– Что ты глянцевое дер+мо.

– Это я помню.

– Про то, как ты лгал, воровал…

– Да. Я хотел тебя предупредить.

– Не стоило беспокоиться. Очарование уже давно спало.

– А оно когда-то было?

– Был синдром идола. Ты казался идеальным, и у тебя было всё, о чём я мечтала: потрясающая работа, интересная жизнь, уважение и любовь окружающих. Как-то так.

– Ты промахнулась с идолом.

– Ещё как!

– А твои розовые очки занесут в Книгу Рекордов Гиннесса.

– Не удивлюсь, если так. Ты правда воровал?

– Да. Финансовые манипуляции – это воровство. Сначала по молодости хочешь доказать себе, что ты умнее всех, что неуязвим и неуловим, а потом втягиваешься. Со временем я остепенился, но прошлое не сотрёшь.

Следующий вопрос и вопросом-то не был. Только шёпот, который я не смогла остановить.

– Ты убивал?

– Насиловал?

Гранд молчал так долго, что я закричала в собственной голове. Молча.

Ответ ошеломил меня, как ушат ледяной воды.

– Только тебя.

– Ты меня не насиловал.

– Физически – нет. Морально – да.

Он не извинялся, а констатировал факт. Напоминал, какой он на самом деле. С Грандом невозможно трудно. В один момент он протягивает руку помощи, а в следующий – сжигает все иллюзии и мосты. Нарочно выставляет себя в самом худшем свете.

– Если думаешь, что у меня есть полномочия отпустить твои грехи, то ошибаешься, – пробурчала, передёрнув плечами. От его признания стало холодно.

– И не думал об этом. Почему ты мне помогла? Не только на стоянке, но и здесь, снова и снова. Ты же знала, что я за человек.

– Знала. Почему ты меня преследовал?

– Не мог остановиться. Я привык потакать своим желаниям.

– Ты… – В груди поднялся нестерпимый жар. Гнев есть, ярости предостаточно, а вот слов нет.

– Я что? Избалованный мерзавец? Да. Так почему ты мне помогла? Не просто спасла жизнь, а выхаживала, боролась за меня.

– Я хотела вернуть тебе возможность быть собой, – призналась неохотно. – Таким, какой ты есть, каким хочешь быть, даже если беспринципным мерзавцем. Не мне тебя судить, и менять тебя тоже не мне.

Светало. Мы лежали без сна. В последние дни я не вспоминала ни о Люкасе, ни об Алли Грей. В экстремальных условиях повседневная жизнь опадает сухими листьями, обнажая твою суть – животные страхи, надежды и совесть. Остальное – канва событий, она рвётся паутиной.

Но в это утро мне хотелось мечтать о будущем. О том, как Тиль будет выступать с Люкасом на нашем канале, а я вернусь в Россию. Поищу вакансии лаборантки. На радиостанцию меня возьмут без вопросов, и не только из-за мамы. Любительницам вечернего радио нравятся мои советы. «Секреты русской попки» – чем не название для десятиминутки красоты?

Я рассмеялась, и Гранд тут же приподнялся, глядя на меня в полутьме.

Я не хотела делиться улыбкой. Нас с Грандом соединила беда, но это сейчас, на время, и мои руки дрожат в предвкушении момента, когда я смогу оттолкнуть его навсегда.

– Я никогда не слышал, как ты смеёшься.

– Ситуация не способствует веселью.

– Скоро мы выберемся отсюда, обещаю!

Гранд провёл костяшками пальцев по моему плечу. Я не дёрнулась от его прикосновения, наоборот, ощутила неожиданную благодарность. Это было частью обещания, смелым его дополнением. Гранд рисковал, прикасаясь ко мне, нарушая баланс нашей вражды. Но в этот раз у него получилось. Капля физического тепла пришлась кстати, и я позволила себе закрыть глаза, не отталкивая руку врага.

Я очень хотела верить Гранду и надеяться на лёгкое спасение. Но когда в комнате появился Джейк и сообщил, что Гранду предстоит встретиться с Бертрамом, надежда вытекла из меня на потёртый фиолетовый ковёр.

Гранд уедет, а меня оставят заложницей. Он пообещает мне спасение, наговорит красивых слов, а потом обманет.

На меня никто не смотрел, обо мне не говорили ни слова. Джейк – потому что не собирается меня отпускать, а Гранд – потому что…

Я боюсь думать, почему. Боюсь, что его обещания – всё то же глянцевое дер+мо. Что ему наплевать на мою судьбу.

Сцепив руки в замок, я сжала пальцы. В ушах пульсировал ужас. Я сидела без движения, пока в духоте цветочной комнаты не послышалось моё имя.

– Алёна, пойдём! – позвал Гранд.

– Не так быстро! – Джейк предвкушал этот поворот событий. – Речь идёт только о тебе, Гранд.

Я ждала виноватого взгляда Александра и обещаний, что он решит проблемы и вернётся за мной.

Я ждала предательства.

В прошлый раз, когда Джейк угрожал насилием, я даже не посмотрела на Гранда. В этот раз я смотрю. Вижу его чертовски красивый профиль, взгляд, раздирающий Джейка в клочья, и не знаю, что думать. Надежда колеблется около нуля, как стрелка индикатора пустого бензобака.

– Тогда начинаем сначала, – говорит Гранд, усаживаясь обратно на край постели. У него нечеловеческие силы. Ему плохо, но он держится королём положения. – Повторю на случай, если ты не понял. Мы с Алёной – комплект. Один пункт сделки.

Джейк постукивает ботинком по ножке кресла.

– Ты, Гранд, явно не осознал, что находишься в моей власти, и условия диктую я. – Джейка распирает, пучит от собственной важности.

– Не совсем так! – вежливость Гранда насыщена угрозой. – Условия ставит Бертрам, и я убеждён, что после фиаско с похищением он тебе не доверяет.

Джейк достаёт из кармана пистолет. Улыбчивый жестокий безумец с пистолетом в руке.

– Бертраму наплевать на Алёну! Может, я отпущу её, а может, оставлю себе. Или попрощаюсь с ней так, что она меня не забудет. И ты, Гранд, не сможешь меня остановить! – Подойдя ко мне вплотную, он оглянулся на соперника.

Я вцепилась в колени до боли в пальцах.

Джейк обнимает меня, его рука змеёй скользит по моим плечам.

– Может, я свяжу тебя, Гранд, и заставлю смотреть, как я трахаю Алёну. Хотя зачем тебя связывать? Ты немощен как ребёнок.

Гранд не шевелится. Взгляды мужчин летают по комнате огненным пунктиром.

И тогда Джейк слетает с тормозов и толкает меня на кровать. Я борюсь изо всех сил, но он сильнее. Приставляет пистолет к моему горлу, не сводя взгляда с Гранда. В книгах пишут «холодный металл». Не знаю, так ли это, я ничего не чувствую.

Джейк вертится, кряхтит. Нависая надо мной, он открывает спину врагу, и это его нервирует.

Он отодвигается, не опуская оружие.

– У меня появилась идея получше! Ты сам её трахнешь, Гранд! Если мне понравится, я отпущу вас обоих. Ты не в лучшей форме, но, уверен, Алёна тебе подсобит!

Почему Гранд молчит? Почему он, мать его, вообще не двигается? Нашёл время сдохнуть!

– Скажи, Алёна, ведь ты поможешь Гранду возбудиться?

– Да, – отвечаю, когда холодный металл надавливает на мою кожу.

О да, холодный металл, в этот раз я его чувствую. Ощущения вернулись, они беснуются во мне.

Я пытаюсь отползти в сторону, но Джейк останавливает меня звонкой пощёчиной.

Гранд вздрагивает всем телом.

– Ты кудахчешь над Алёной, как наседка, – ядовито шепчет Джейк. – Запал на неё, Гранд? Она разворотила твоё гнилое нутро? Вон как тебя тряхнуло, когда я её увёл! Думаешь, я не знаю, что ты оттрахал её после Кофегейта? Да-да, не смотри на меня так, среди твоих верных людей есть наши верные ребята. Люди всё видят и слышат. А теперь ты сделаешь это снова. Алёну будет выворачивать каждый раз, когда она о тебе вспомнит. Ты станешь её ночным кошмаром.

Гранд смотрел на меня невидящими глазами. Говорить я не могла, поэтому просто раздвинула ноги. Это малая цена за свободу. Это ничто.

Гранд поставил колено между моих ног.

В тишине фиолетовой комнаты неровным ритмом стучат мои зубы. Я сжимаю их, чтобы доказать Гранду свою смелость. Пусть не сомневается, я сделаю всё, что потребуется для свободы. Да и если бы мне дали выбор, с кем… получать свободу таким чудовищным путём, я бы выбрала Гранда. Тысячу раз. Я наконец нашла в нём что-то хорошее: он выигрывает в сравнении с Джейком.

Как в игре, из двух зол я выбираю меньшее. Знакомое.

Гранд склонился ближе, его ладонь скользнула по бедру.

Я улыбнулась, подбадривая. Если бы не дрожали руки, я бы разделась сама. Если бы могла говорить, попросила бы обойтись без прелюдий. Банальная механика тел во имя выживания.

Джейк следил за нами, в упоении от собственного всемогущества. Он выполнит приказ Бертрама, но при этом исковеркает нашу жизнь, ранит нашу плоть и отравит сны.

Гранд склонился надо мной. Губы бесцветные, глаза больные.

Стон пришёл из ниоткуда, крохотный обрывок плача в моей груди.

Джейк приблизился, жаждая зрелищ, а дальше…

Надо мной потолок, а лицо Гранда исчезло.

Три последние секунды играют как на повторе: Гранд рычит от боли и ненависти, отталкивается от меня, вдавливая в кровать, и летит. Выбивает пистолет из руки Джейка, и они исчезают на полу.

Три секунды промедления. Ещё три – шока. А потом я срываюсь с постели и прыгаю следом. Переваливаюсь через Гранда к отлетевшему в сторону пистолету. Я нажму на курок. Клянусь, нажму, не сомневаясь!

Но открывшееся мне зрелище настолько ужасно, что я закрываю глаза. Стою с вытянутой рукой, пистолет направлен на Джейка, и жмурюсь изо всех сил. Слушаю мерзкие звуки, с которыми из него уходит жизнь. Он булькает, хрипит в руках Гранда.

К списку грехов Гранда можно добавить ещё один – убийство.

Ковёр темнеет от крови. Джейк ударился затылком об угол кровати, поэтому не в силах справиться с соперником, с его хваткой на горле.

Идеальный, успешный. Глянцевое дер+мо. Гранд лежит на умирающем противнике, силясь не потерять сознание.

Потом медленно размыкает руки и поднимает взгляд.

– Ты в порядке? – спрашивает.

Он спрашивает меня. Меня. После немыслимого пируэта и преднамеренного убийства он интересуется МОИМ самочувствием.

– Сс… спс… спсси…

Он дёргается, отвергая мою попытку сказать «спасибо».

– Ненавижу, когда мною манипулируют! – Гранд притворяется, что напал на Джейка ради себя самого. Оставляет мне независимость, гордость и уже привычную потребность его ненавидеть.

Но я не он, я не боюсь эмоций, идущих из сердца.

– Спасибо! – вкладываю в это слово столько всего, что голос срывается.

Гранд нависает над Джейком, неузнаваем, бледен, как привидение.

– Он жив? – не сдерживаюсь.

– Собираешься помочь ему? – криво усмехается.

Я ковыляю к двери и прислушиваюсь.

Как назло, сегодня похитители не слушают музыку. Грохот падения не мог остаться незамеченным.

Гранд сползает с Джейка, роется в его карманах, достаёт ключи и телефон. Протягивает их мне. Сам он не может встать. Его тошнит, но он бросает на меня свирепый взгляд, когда я пытаюсь помочь.

Связи нет, телефон заблокирован паролем.

– Ты видела машину Джейка?

– Чёрный внедорожник.

Гранд тяжело выдыхает и заваливается на бок.

– Остальные нас слышали и скоро поднимутся. Как только они набросятся на меня, беги к машине. Если надо, стреляй, не сомневайся. Отъедешь на несколько миль, позвони Лоренсу из магазина. Номер узнаешь в компании или у Люкаса. Если что-то пойдёт не так, тогда набери 999 с телефона Джейка, но будет лучше, если ты доверишься Лоренсу, иначе тебя привяжут к этой истории. Двигайся, Алёна!

– Пошёл ты в задницу! Я не собираюсь без тебя уезжать!

– Я уже в заднице, и твоё присутствие меня раздражает!

– Поднимайся на ноги, Гранд! У нас есть пистолет!

– Пистолет у тебя, и ты побежишь к машине, а я их задержу. Ты слышала, что я сказал?!

– Ты треплешься, не переставая, мне надоело слушать!

Говорят, в экстремальных ситуациях люди могут поднять автобус, чтобы спасти ребёнка. Было бы легче поднять автобус, но мне пришлось поднимать Гранда. Он противился, ругался, но за время «стажировки» я выучила достаточно отборных выражений, чтобы заставить его принять мои условия.

Жуткая сцена! Я дрожу всем телом, а Гранд висит на мне, но при этом пытается закрыть собой.

– Ты самая безрассудная и упрямая женщина из всех, кого я встречал. Спрячься за дверью! Я отвлеку остальных, а ты беги. Делай, что говорю!

– Ты самый мстительный и неадекватный мужчина из всех, кого я встречала. Держись за меня и двигай свою задницу вперёд! Без тебя я никуда не пойду!

– Упрямая дура!

– Злобный сталкер!

Гранд прижался ко мне всем телом, провёл заросшим подбородком по моей щеке и выдохнул:

– Идиотка!

Не могу не согласиться, но это ничего не меняет.

– Ещё раз полезешь обниматься, и я использую пистолет по назначению! Либо остаёмся в комнате и держим Джейка в заложниках, либо выбираемся отсюда вместе!

– Насмотрелась боевиков, да? Мы попробуем выйти вместе, но если не получится, беги одна. Поняла?

– Как же ты меня достал, Гранд! – Вложила в его руку пистолет. – За оружие отвечаешь ты!

Гранд еле держится на ногах, поэтому мы в обнимку вываливаемся в коридор. В доме тихо.

Хочется опрометью кинуться вниз, но я следую указаниям Гранда и держусь за его спиной. С улицы раздаётся шум мотора, и я выдыхаю. Услышав борьбу наверху, остальные сбежали?

Мы спускаемся вниз. Уже видна подъездная дорога с одинокой чёрной машиной, когда на кухне хлопает дверь.

Гранд толкает меня к выходу и направляет пистолет в направлении звука.

– Уезжай! Быстро!

Сознание буравит крохотная мысль. Малюсенькая, но важная: я не умею водить машину. Мама показывала, что и как, но после её смерти машину пришлось продать.

Вот сейчас и научусь водить, ведь давно собиралась.

Это мой шанс сбежать от Гранда, однако я останавливаюсь в дверях и угрожаю:

– Если ты не появишься на крыльце через минуту, то я протараню дом и перееду твою задницу машиной. Если кто-то тебя убьёт, это буду я! Понял?

Захлопнув входную дверь, несусь к машине. Из-за угла выбегают овчарки, и я яростно жму на кнопку ключа. Запрыгиваю в машину и… со звонким матом перелезаю через коробку передач. Само собой, села не с той стороны. Со мной надо трагикомедию снимать, а не боевик.

Завожу мотор, с этим всё просто – большая кнопка с красным кружком. Чуть ли не надпись: «Нажми меня!». В машине две педали, значит, это «автомат». Изрядно измываюсь над коробкой передач, пока не замечаю букву D. Drive. Поехали!

От страха мои движения слишком резкие, и, взревев, машина вылетает на газон, раскидывая гравий по окрестностям.

Со всех сил нажав на тормоз, я целую носом руль.

Подтверждено опытным путём: я не умею водить машину. Нажимаю на педаль газа и поворачиваю руль. Машина с рёвом несётся по кругу, вскапывая газон.

Где там Гранд прохлаждается? Он что, не слышит, что у меня проблемы посерьёзней, чем у него? Или не воспринял мои угрозы всерьёз?

Подъезжаю к входу. Это неразумное решение, потому что машину я не контролирую от слова совсем. Путаю педали, и внедорожник взбирается на ступени, сбивая горшки с цветами. Большая кадка накренилась, роняя синие соцветия на лобовое стекло.

Меня здесь запомнят.

Открывается дверь. Гранд пятится наружу и замирает, натолкнувшись на припаркованную на крыльце машину.

– Поехали! – командует. – Длинноволосый в столовой, окна выходят на другую сторону.

Перевалившись через ступени и обломки горшков, мы несёмся по подъездной дороге, то и дело съезжая на траву. Если машина «автомат», то водить не так уж и сложно, вот что я вам скажу. Одна проблема: каждое прикосновение к рулю мотает машину из стороны в сторону.

– Могу ли я поинтересоваться, что за хр+нь ты вытворяла около дома? – спрашивает Гранд с традиционной английской вежливостью, пышущей сарказмом.

– Оставила автограф на газоне.

Нажимаю на газ, и Гранда пришибает к сидению, да и меня тоже.

– Ты бы пристегнулся! – советую, стремительно несясь в сторону леса.

– Куда тебя несёт? Притормози!

– Пошёл ты! – поворачиваю руль, и, подпрыгнув на обочине, машина возвращается на дорогу. Почему, почему так сложно ехать прямо? Наверное, потому что дрожат руки.

– Алёна, у меня есть подозрение, что ты не умеешь водить.

– Что тебя не устраивает? Мы же едем!?

– Тормози! – заорал Гранд. – Дорога вон там, а это лес! Перестань крутить руль, как крышку от колы! Остановись, ты, исчадье Ада!

Хорошо, что он пристегнулся, потому что педаль тормоза тоже чувствительная, а у него и так с головой проблемы.

– Пересаживайся! – приправил крик руганью.

Мы быстро поменялись местами.

– Когда ты последний раз водила машину?

– В прошлой жизни.

Ещё доза ругани.

– По-моему, я отлично справилась. Даже догадалась, как завести мотор.

– О чём тут догадываться? Красная кнопка прямо перед носом. Ты же русская, а вам, русским, только бы на красную кнопку нажать! Могла бы сразу сказать, что не умеешь водить. Это же автомат, как можно не справиться?

– Я справилась!

– Я вслепую и без рук поведу лучше, чем ты!

– Давай проверим?

В нас кипит адреналин. Мы кричим и не можем остановиться, хотя уже выехали на оживлённую дорогу. Гранд сворачивает к придорожному ресторану, паркует машину в дальнем углу стоянки…

А дальше происходит нечто невероятное.

Не выключая мотор, он хватает меня за плечи и тянет на себя. Это настолько неожиданно, что я не сопротивляюсь. Ремень безопасности сползает, и я оказываюсь на четвереньках между сидениями. Гранд хватает меня в охапку и сжимает с такой силой, что трещат рёбра.

– Ты сбрендил? – ору, пытаясь вырваться.

В ответ он сжимает сильнее, беспорядочно водит руками по моему телу и издаёт странные гортанные звуки.

На любую попытку вырваться он отвечает животным рёвом и сильнее сжимает объятия.

– Отпусти меня! – Только хрип в ответ. Гранд трётся щекой о мои волосы и тяжело дышит. – Когда надоест рычать, объясни мне, что ты вытворяешь! – требую, пытаясь высвободиться. Откуда у него силы-то взялись?

Гранд резко отпускает меня и отворачивается к окну.

Я стою на четвереньках между сидениями и в недоумении смотрю по сторонам. Если нас кто-то заметил или записали на камеры видеонаблюдения, то всё будет в лучших традициях моей жизни. Новый виток славы: известный финансист и русская недошпионка занимаются невесть чем в общественном месте.

– Пристегнись! – сухо требует Гранд, словно не он только что сходил с ума.

– Не мог бы ты объяснить своё поведение?

Гранд наклоняется ближе и кладёт ладонь на моё плечо.

– Ты в безопасности!

Это не объясняет его поведения, но я отвлекаюсь, смакуя слово «безопасность». Его смысл постепенно проникает в сознание, и в горле дрожит всхлип.

Свершилось. Я свободна.

– Заявлять в полицию об украденной машине они не станут, преследовать нас уже поздно. Ты в безопасности, Алёна! – повторяет Гранд, кивая для пущей убедительности.

Мне не нравится то, что он со мной делает, будто нажимает на скрытую кнопку эмоций.

– Перестань! – скулю жалобно.

– Ты в безопасности!

Мне вдруг становится страшно. Настолько, что сводит скулы. В панике оглядываю стоянку, машины, окна ресторана. У меня был маленький мир – фиолетовая комната и Гранд. А теперь может случиться что угодно.

Воздух кажется разреженным, становится трудно дышать. Свобода – это огромное пространство, и в нём тысячи случайностей, которые могут снова обрушить меня в Ад.

Мне нужны ограничения. Защита. Четыре стены, замки и никакой связи с миром, который ранил меня так сильно и неоднократно.

Гранд выплеснул эмоции, и теперь в его глазах нет ничего, кроме решимости.

– Я никому не позволю к тебе притронуться! – говорит сквозь сжатые зубы, сквозь накопленную ярость.

Включает ли Гранд себя самого в список людей, которые не должны ко мне прикасаться?

– Я хочу тебя обнять, – говорит он тихо.

Нет, не включает. Гранд хочет стать моим ограничением, моей защитой. Хочет сохранить близость последних часов нашего заключения. В нём что-то сломалось в тот день, когда Джейк увёл меня из комнаты, и я не уверена, что знаю этого нового Гранда. Он спас меня, рискнул собственной жизнью, но это было там, в фиолетовой комнате. А в обычной жизни он жесток. Жесток по отношению ко мне.

Он разный. Сложный. Противоречивый. Он спас меня, и благодарность горячей жилкой бьётся у горла, побуждая меня обнять Гранда всем телом. И благодарить, пока не охрипну.

Но он же причинил мне боль, и память подбрасывает яркие картины прошлого, побуждая оттолкнуть Гранда всем телом. Всем моим телом, раскрытым для него на пятнадцатом этаже.

– Я очень хочу тебя обнять, – повторяет Гранд.

Странно, потому что он уже обнял меня несколько минут назад, не спрашивая разрешения.

Но теперь ему важен мой ответ.

Встречаюсь с ним взглядом. Былые страсти улеглись, да и не похож он на себя прежнего. Пообтрёпанный, но не сломленный, он ощутимо волнуется в ожидании моего решения.

Его губы подрагивают, словно он хочет что-то объяснить, пообещать, но уже давно всё сказано.

– Я не хочу этого, – отвечаю уверенно, одной фразой на все возможные вопросы.

Гранд не спорит, не удивляется. Подъезжает к терминалу обслуживания и достаёт из бумажника двадцатку.

Достаёт из украденного бумажника Джейка двадцатку.

Протягивает её испуганной девушке и просит принести лёд. Ещё бы она не испугалась, мы выглядим жутко!

Минуту спустя Гранд ставит мне на колени бумажный стаканчик со льдом.

– Приложи к правой скуле!

– Лёд. Приложи лёд к правой скуле, а то будет синяк.

Гранд касается моей щеки рядом со следом от пощёчины Джейка.

Это самый странный момент моей жизни. Мы сбегаем от похитителей. Гранд почти убил человека. Мы украли машину, пистолет и бумажник. Посреди этого безумия Гранд волнуется о дурацком синяке.

Тающий лёд стекает по лицу слезами, но я не плачу, я в этом уверена. Плакать глупо, ведь я в безопасности. Мне должно быть очень хорошо… как только я смогу сосредоточиться, всё будет хорошо.

Я пришла в себя минут через двадцать пути. Вроде не спала, усиленно о чём-то думала, но как будто выпала из реальности. Встряхнувшись, попыталась сбросить с себя остатки шока.

– Мы едем в Лондон? – спросила, хотя об этом факте неоднозначно говорят указатели на шоссе.

– Высади меня около метро!

Гранд смотрел на меня так долго, что я ткнула пальцем в лобовое стекло, напоминая, что он ведёт машину.

– А почему бы сразу не поехать в аэропорт? – усмехнулся.

– Только потому, что у меня нет билета и паспорта, – ответила, твёрдо обозначая моё намерение убраться из страны в срочном порядке.

– И обуви, – добавил Гранд, и я удивлённо посмотрела на свои ноги. Босые.

Я не помню, где остались мои туфли. Я бежала по гравию босая и ничего не чувствовала.

Гранд тоже босой.

– Люкас сказал, что в Англии не разрешается водить машину без обуви, – сказала я не к месту. – Тебе вообще нельзя вести машину в таком состоянии.

– У нас небогатый выбор водителей. Либо больной я, умеющий водить, либо неуравновешенная и тоже больная ты, которой я запрещаю впредь садиться за руль.

– Ты? Мне? Запрещаешь?

– Как только приедем, подготовлю документ в письменной форме.

– Пошёл ты!

– Я уже там. Прибыл с фанфарами, можно сказать.

– Гранд, высади меня у метро, а сам вызови такси до больницы. Тебе нужна помощь.

– Что случилось? – он поджал губы. – Мы обо всём договорились, и вдруг начинается базар.

– Мы ни о чём не договаривались. Ты болтаешь, не переставая, а я… не слушаю.

Я действительно его не слушала, пребывала в странном тумане.

– Я зашёл в магазин и позвонил Лоренсу. Мы встретимся с ним, съездим к врачу, а после этого решим остальные вопросы. Я объяснил, и ты согласилась. Алёна, что с тобой?

– Я тебя не слушала. Я хочу домой.

Да, точно хочу. Вчера хотела и позавчера. И сегодня… только мне страшно. Шок не спешит выпускать меня из ледяных клешней. Стараюсь не смотреть в окно, кладу ладонь на стекло, убеждая себя в том, что мой мир ограничен пространством машины. Так безопаснее.

Удивительно, но Гранд понимает. Не глядя, переплетает тёплые пальцы с моими, холодными от стекла.

– Здесь только ты и я! – говорит, и от этого страх отступает. Он ограничивает наш мир пространством сомкнутых рук.

Я смотрю на них, не мигая.

Я не хочу зависеть от Гранда.

Я понимаю, как тяжело ему было зависеть от меня.

Мы шагнули в прошлое, в мир, где я ненавижу Гранда, но теперь я нуждаюсь в его помощи. Хотя бы сегодня, пока я босиком и без сил. Пока я боюсь всего – свободы, пшеничных полей, ветра, будущего и людей. Особенно людей.

А потом я приду в себя и уеду.

Мы остановились на обочине сельской дороги невдалеке от супермаркета. Из припаркованной спортивной машины вышел Лоренс. Сняв очки от солнца, он сощурился, глядя на нас через лобовое стекло.

Комбинация Лоренс-Гранд навевает плохие воспоминания. В этот раз я не смогу себя защитить, я беспомощна под гнётом шока.

Александр открывает дверь машины, но я хватаю его за руку, останавливая. Настроенный на разговор с Лоренсом, он сосредоточен, зол и готов выплюнуть приказы, которые разрушат жизни виновных в нашем похищении.

– Пожалуйста, Гранд…

Лоренс видит, что между нами происходит нечто важное, и останавливается, не доходя до машины.

– Что? – Гранд нетерпелив. Мыслями он уже с Лоренсом, планирует жестокую месть.

– Пожалуйста, не причиняй мне зла!

Он замирает. Долго молчит, болезненная гримаса искажает его лицо. Взгляд мечется, губы сжаты. Я всё ещё с силой сжимаю его руку, на его коже пупырышки. Наверное, от холодных пальцев. Или от моей просьбы.

Когда Гранд отвечает, его голос звучит монотонно, как автоответчик.

– Прошу тебя, посиди пока в машине, не выходи! На обочине может быть бутылочное стекло, а ты босиком.

Глава 10 Отпусти меня

В экстремальных условиях мобилизуются все силы. Тело сжато пружиной, готовое к нападению и защите. Или к побегу. Разум анализирует, ищет выход. Ты мечтаешь о спасении и о том, что будет потом. Волшебное «потом» после освобождения. Куда отправишься, кого обнимешь.

А потом ты вырываешься на свободу.

Силы внезапно исчезли, будто меня отключили от сети. Даже смотреть в окно слишком энергоёмкая затея, от живописного пейзажа устаёт взгляд.

Мужчины обсудили, что делать с машиной Джейка и как найти дом, где нас держали. Гранд уже готовится к мести. Неужели до сих пор не понял, что месть не приносит счастья?

Потом он позвонил знакомому врачу.

– Что с Алёной? – спросил Лоренс, как будто я их не слышу. Он отнёс меня в свою машину на руках. Я противилась, но Гранд заставил. Боялся, что я порежу ногу, наступив на стекло.

– Она голодная, – ответил Гранд.

Я не голодная, а пустая. На нуле. Бензобак сухой изнутри.

– У похитителей осталась моя сумочка, в ней кошелёк, телефон и паспорт, – мой голос звучит бесцветно.

– Мы обо всём позаботимся! – Гранд разговаривает со мной как с ребёнком.

Я ненавижу то, что он сильнее меня. Борясь со слезами, я смотрю на свои босые ноги.

– У Люкаса дома мои туфли. И носки. И одежда.

Мужчины переглядываются, и Лоренс тихо спрашивает:

– Её ударили по голове?

– Я просто устала, – не даю Гранду ответить. – А вот Александру срочно надо в больницу.

Он подскакивает на сидении.

– Я в порядке! – ругается.

– После такого удара и температуры…

– Я в порядке!!

Лоренс резко выкручивает руль, и мы съезжаем в кювет. Просмотра французских фильмов с субтитрами недостаточно, чтобы понять ругательства, которыми изобилует его речь.

– А ну заткнитесь! – кричит он. – Сейчас всё решаю я! У вас обоих такой вид, будто вот-вот сдохнете! Врач примет вас через час, а по дороге мы заедем в супермаркет.

– Чтобы смыть кровь! – заорал.

Дожила! Я даже не заметила, что Гранд весь в крови Джейка, да и моя одежда в пятнах.

Лоренс купил две футболки, шлёпанцы и еду. Мы переоделись, и он вручил мне бутерброд.

Я жевала с почти религиозным рвением в надежде, что еда прибавит мне энергии. Вроде силы появились, но страх не исчез. Даже в безопасном пространстве машины, защёлкнув замки, я ощущала бешеный стук сердца.

Это пройдёт, обязательно пройдёт, и тогда я отпраздную свободу. Вдали от Гранда.

Через сорок минут мы вошли в приёмную роскошной частной клиники. Даже настенное зеркало по цене превышает стоимость всего моего имущества вместе взятого.

Я остановилась на пороге, собираясь уйти.

– Я не могу себе позволить услуги частного врача!

– Ещё слово, и я тебя… я с тобой…

Ожидающие пациенты и так пребывали в шоке от нашего внешнего вида, и рычание Гранда их напугало.

Лоренс вклинился между нами, но ругаться не стал.

– Представляю, какой у вас секс! Пожар в заднице, аж зависть берёт! – воскликнул, вызывая ещё больший резонанс в приёмной.

Гранд оттолкнул друга и склонился ко мне.

– Врач мой старый друг. Он рад помочь. Я сказал, что мы на днях попали в аварию, вот и придерживайся этой истории. Мы оба выглядим нормально, только странно одеты. – Гранд рубит фразы, тяжело дыша от эмоций. – Я не возьму у тебя денег, поняла?

На спор нет сил. Голова не болит, и мне не надо к врачу, только если к психологу. Я как картина акварелью. Раньше была красочной, разноцветной, а теперь словно побывала под краном.

Меня смыло.

Врач так врач. Авария так авария. Забавно, что Лоренс мне доверяет, ведь я могу выдать врачу все секреты. Наверное, Гранд его убедил, что мне можно доверять. А может, Лоренс увидел мои глаза. Пустые. Уставшие.

Меня позвали первой, потом Гранда, а мы с Лоренсом ждали в приёмной. Я листала журналы и покачивала пляжным шлёпанцем на голой ноге. Гранд вернулся злым и угрюмым и дал нам знак следовать за ним.

Мы сели на скамейку в сквере, и он накинулся на меня с расспросами.

– Что сказал врач?

– У меня сотрясение мозга и стресс после аварии. Нужны хорошее питание, отдых и сон. Если появятся новые симптомы или возобновятся головные боли, позвонить ему, он даст направление на снимок. Что он сказал о твоём состоянии?

– Со мной всё в полном порядке! – В голосе Гранда смесь упрямства и угрозы. – Сосредоточимся на тебе! Перед тем как ты вернёшься в Россию, необходимо найти твои документы и убедиться, что дома ты будешь в безопасности.

– Что?! С какой стати им преследовать меня в России?! – об этом я и не думала.

– Я обо всём позабочусь, но тебе придётся подождать, пока я разберусь с Бертрамом. Хорошо?

Мысль о том, что опасность может поджидать и дома, застигла меня врасплох. Я перевела взгляд на Лоренса, но он смотрел в сторону. Полагаю, они обо всём договорились, пока я была у врача.

– Хорошо, я подожду, только одолжите мне немного денег на метро. Я вернусь к Люкасу. Если через пару дней паспорт не появится, закажу новый, а как только вы разберётесь с Бертрамом, я улечу домой.

Лоренс от души рассмеялся.

– Не понимаю, как вы не укокошили друг друга за эти дни?

Мы оба посмотрели на француза с неприязнью. Вспоминать заключение не хотелось.

– Нет, Алёна! Нет! – голос Гранда на краю крика. – Ждать ты будешь под надёжной защитой, а не в компании красноволосого хлюпика.

– Этот хлюпик смог защитить меня от великого и грозного Гранда, когда ты явился в нашу квартиру!

– Ты правда ходил к ней домой? – встрял Лоренс, но Гранд от него отмахнулся.

– Кроме Люкаса, у меня есть ещё один друг, – возразила я.

– Я не считаю пьяницу бармена надёжной защитой! – прошипел разъярённый Гранд.

Надо же, он знаком и с Ником тоже.

– Есть что-нибудь, что вы обо мне не знаете?

Мужчины промолчали.

– Хорошо, – я пыталась сохранять спокойствие, – тогда скажите, кто этот бесстрашный рыцарь, который станет моей защитой и опорой?

– Я! – сказали оба. Одновременно. Тут же посмотрели друг на друга, Гранд – злобно, Лоренс – удивлённо.

– Я оставил Джейка в живых и боюсь, что пожалею об этом, – продолжил Гранд. – Пока мы не разгребём это дер+мо, ты останешься рядом. Там, где я смогу тебя защитить.

Лоренс продолжал удивлённо смотреть на друга.

Не хочется это признавать, но Гранд прав. Втягивать друзей в мой очередной кошмар нечестно, да они и не справятся. Пусть запомнят меня как весёлую Алли Грей, которой я стала благодаря их поддержке. А Гранд… он причина моих проблем, и он же их решение.

– Гранд, ты ненадёжный человек и не сможешь меня защитить!

– Можно поинтересоваться, как ты пришла к такому выводу?

– Ты всё время врёшь.

– Когда это я тебе врал? – Опомнившись, он откашлялся и продолжил: – О чём я соврал?

– У тебя серьёзная черепно-мозговая травма. Тебе нужно обследование и лечение. Не сомневаюсь, что врач уговаривал тебя поехать в больницу. А ты только что соврал, что с тобой всё в порядке. Как ты будешь меня защищать, если вот-вот грохнешься в обморок?!

Гранд начал протестовать, но я приложила ладонь к его груди, и он замер. Уставился на мою руку, но прикоснуться не решился.

– Я доверюсь тебе, подтвержу любые байки о том, где мы с тобой пропадали, и не пойду в полицию, – продолжила я. – Но только при соблюдении двух условий. Первое: как только ты разберёшься с Бертрамом и найдёшь мой паспорт, ты позволишь мне вернуться в Россию. – Гранд медленно кивнул. – Второе: ты сейчас же поедешь в больницу.

– Я в полном поряд…

– Таковы мои условия!

– Что сказал врач? – поинтересовался Лоренс, но Гранд даже не посмотрел в его сторону. – Алёна права, да? Врач отправил тебя в больницу? Ты идиот, Гранд, а выглядишь как дохлый идиот. Куда ты собираешься везти Алёну?

– К родителям.

– ЧТО?! – всполошилась я.

– Мои родители живут за городом, у них охрана. Там безопаснее всего.

– Ты собираешься оставить Алёну у родителей? – потрясённый Лоренс путал английские слова с французскими.

– Я собираюсь тоже там жить.

– У родителей? С Алёной? Ты? – не унимался Лоренс.

Гранд устало помотал головой, словно приводя себя в сознание.

Выглядел он ужасно. Синюшные тени под глазами, глаза мутные, покрасневшие. Невероятно, что именно ему я доверяю своё спасение, в нём черпаю нужную мне силу.

Я не хочу ехать к его родителям, но сейчас не время спорить.

– Начнём с того, что отвезём тебя в больницу!

– Меня отпустят через час, не больше!

– Не знаю, в какую больницу ты собираешься, но в обычной очередь будет больше часа.

Мы продолжали препираться, а Лоренс следил за нами и качал головой. Когда он снова заговорил, его голос звучал на удивление серьёзно, даже вежливо.

– Гранд, если не возражаешь, Алёна может пока остаться у меня. Я позабочусь о ней, а когда ты вернёшься из больницы, мы составим план действий.

Мужчины скрестились взглядами.

Восторга эта перспектива не вызвала. Я не забыла, какую роль француз сыграл в моей жизни.

Но я безумно устала, физически и душевно, поэтому полагаюсь только на инстинкты.

Я смотрю на Гранда. Да, на него. На врага.

Ведомая инстинктами, я доверяю ему свою безопасность. И будущее тоже. Ничего грандиозного, но следующие несколько дней моей жизни находятся в его руках.

– Александр, как бы ты поступил на моём месте?

Его лицо преображается. Он выглядит таким довольным, словно ему доверили судьбу планеты.

– Лоренс работал во французской службе безопасности. Он такой же мерзавец, как я, но сможет тебя защитить. И не обидит, – Гранд медленно перевёл взгляд на друга, – иначе я его убью.

Лоренс побледнел, или так показалось из-за яркого солнечного света.

– Что ж, тогда звони врачу, и мы повезём тебя в больницу! – сказала быстро, пока не пришлось разнимать дерущихся друзей.

Пока Александр разговаривал по телефону, я отвела Лоренса в сторону:

– Не обижайся на Гранда, он не в себе! Ему очень сильно досталось. Пожалуйста, убеди его отлежаться в больнице и выполнить предписания врачей, а я наберусь терпения.

Лоренс пристально смотрел на меня и молчал.

Через полчаса мы прибыли к нему домой. Ехать прямо в больницу Гранд отказался, хотел сначала доставить меня на место. Лоренс пытался поговорить о деле, но Гранда больше интересовала предоставленная мне комната.

– Тебе точно нравится? – спросил раз десять. – Если хочешь, посмотри остальные!

– Вообще-то, хозяин здесь я, – усмехнулся Лоренс, наблюдавший за другом с изумлением.

Я заверила Гранда, что холодная, по-спартански оформленная белая комната – это предел моих мечтаний.

– Тогда отдыхай, Алёна, а я скоро вернусь!

Гранд отмахнулся от моих напутствий. Они с Лоренсом закрылись в кабинете, а я скинула шлёпанцы, легла на белую кровать у белой стены и уставилась в белый потолок.

Когда друзья остались одни, Лоренс присел на край стола и усмехнулся.

– Это ж насколько сильно тебя ударили?

– У меня нет времени на твои приколы. Оставишь Алёну без присмотра, убью. Подойдёшь близко…

– Тоже убьёшь? – Лоренс перестал улыбаться. – Гранд, ты свихнулся? Ты мне угрожаешь? Ты заставил меня нести Алёну на руках, чтобы она, бл+, не порезала ногу! Что с тобой творится? Похищение, травма, стресс – всё понятно, но держи себя в руках, а?

Александр провёл ладонью по лицу, стирая маску крайнего напряжения.

– Ты дер+мово выглядишь и вот-вот грохнешься в обморок, – продолжил Лоренс. – Ты ходишь по городу в резиновых шлёпанцах и коротких джинсах и ни разу не выматерился по этому поводу. Ты совершенно не в себе! Не трону я твою Алёну, на фиг она мне сдалась? Разберись со здоровьем, а потом придётся встретиться с Бертрамом. Он не случайно потребовал, чтобы Джейк привёз тебя к нему. Бертрам понял, что дело против него не свернуть, слишком много улик, и у него появился новый план. Он назвал ситуацию форс-мажором, но говорить будет только с тобой.

Гранд устало потянулся и подошёл к окну. Казалось, он не слышал друга, невидяще смотрел на залитый солнцем парк.

– Эй, Гранд! Ты меня слушаешь? Я отправил ребят в дом, где вас держали.

– Кто-то сливает информацию Бертраму.

– Уже знаю, это охранник, который был с вами во время съёмок. Я с ним разобрался. Слушай дальше! Люди Бертрама всё хорошо подчистили, в доме никого нет. Но ребята продолжают обыск. Кстати, у Джейка интересное прошлое. Покушение на собственную мать, колония, кражи, тяжкие телесные повреждения, наблюдение у психиатра. Мы им займёмся, но заверяю тебя: он не отправится в Россию, чтобы мстить Алёне! – Лоренс рассмеялся, намекая на паранойю друга в отношении русской стажёрки. – Я не стал при ней возражать, но что за чушь ты нёс про её безопасность? Кто станет искать её в России и зачем? Пусть едет! Прощай, Алёна в стране чудес! Не думаю, что она захочет вернуться в Англию в ближайшие лет сто.

Александр молчал.

– Эй, Гранд! Что с тобой?

– Я думаю.

– О чём? Ты меня слышал?

– Помнишь, мы попали в песчаную бурю в Сахаре?

Лоренс с силой сжал челюсти, чтобы не наорать на друга. Все эти дни он метался в поисках места, где держали Гранда, и одновременно пытался разобраться с Бертрамом. И вот Гранд на свободе и ведёт себя очень странно. Взять хотя бы то, как он трясётся над Алёной. Или его неуместный вопрос о Сахаре.

– Помню! – буркнул недовольно.

– Мы ждали смерти. Вдыхали песок, глотали его, чудом спаслись. Ничего не видели вокруг, а когда буря закончилась, тогда снова… – Гранд махнул рукой и замолчал.

– Снова увидели всё вокруг? – Лоренс закатил глаза. – Гранд, сейчас не время для философских прозрений! Отложи жизненный кризис на осень, как это делают нормальные люди. Я не знаю, что Бертрам от тебя потребует…

– Вот, возьми! – Гранд покопался в кармане.

– Положи его в сейф!

– Так… Значит, паспорт Алёны у тебя. – Лоренс в недоумении смотрел на документ, отказываясь верить, что его друг, его расчётливый и трезвый друг только что передал ему паспорт Алёны с указанием положить его в сейф. – Но ведь ты заставил ребят искать этот долбаный паспорт по всему дому?!

– Не паспорт, а сумочку с кредитками, телефоном и ключами.

– На хр+н Алёне сумочка? Она позвонит в банк, а замки Люкас уже сменил. Телефон старый, Алёна сказала, что он ей не нужен. Гранд, ты что, послал ребят невесть куда, чтобы забрать грёбаную сумочку твоей бабы?

– Алёна не моя баба.

– И поэтому ты свихнулся?!

– Я не хочу, чтобы в доме остались вещи, привязывающие Алёну к этой истории. На кухне я увидел только паспорт, искать остальное не было времени. Один из похитителей прятался в доме, а Алёна такое вытворяла… Ты знал, что она не умеет водить машину? – Гранд хмыкнул и улыбнулся.

– Нет, я не знал об этом несомненно интереснейшем факте, – процедил Лоренс с ледяным сарказмом.

– Убери паспорт в сейф! Алёна не должна знать, что он у меня.

Покачав головой, Лоренс набрал код сейфа и убрал паспорт.

– Я позвоню ребятам и отменю операцию «Ридикюль Алёны».

– Что, очень красивая сумочка? – съязвил Лоренс, доставая телефон. – Никаких «нет»! Ты свихнулся! – Закончив разговаривать по телефону, он повернулся к другу. – Что ж, есть одна хорошая новость: ты мне по-прежнему доверяешь, иначе бы так и носил паспорт в кармане. Боишься потерять? – Лоренс усмехнулся.

– Нет! – Гранд провёл ладонью по волосам и резко выдохнул. – Боюсь его сжечь!

Какое-то время Лоренс смотрел на друга с долей сочувствия.

– Ты ничего не делаешь наполовину, – покачал головой. – То хочешь уничтожить Алёну, то привязать намертво, чтобы не рыпалась. Чего ты добиваешься?

– Не знаю. Но… если Алёна сейчас уедет, это будет неправильно. Пока она здесь, я могу нормально думать и заниматься делом… а иначе… бесит меня всё это!

– Больше всего тебя бесит сама Алёна.

– Да. Но мне почему-то нужно, чтобы она меня бесила.

На лице Лоренса отразилось понимание.

– Алёна тебе помогла, да? – Он положил руку на плечо друга. – Тебе было плохо, а Алёна от тебя не отвернулась, вот тебя и пробрало до костей. Ты третировал её, а она отплатила добром. Давай придумаем, как её отблагодарить! Можно найти ей работу или купить квартиру. Или просто дать денег, пусть тратит, как ей вздумается. Снабдишь её рекомендательными письмами, она будет очень рада.

– Да, очень рада, – машинально повторил Гранд. – Или нет.

– Если ты сейчас скажешь, то Алёна «не такая, как все», меня вырвет на новый ковёр. Между прочим, дизайнерская работа, ты мог бы заметить и восхититься из вежливости.

– Алёна за меня боролась, орала на мужиков, будто сама бессмертная. Я не понимаю, почему она это делала.

– Бабы вообще странные, гормоны у них такие.

– Джейк ей угрожал. Он забрал её и угрожал… – втянув носом воздух, Гранд закрыл глаза.

– Бертрам обещал, что насилия не будет.

– Я угрожал Джейку, чтобы он её не тронул.

– Её сосед Люкас сказал, что ты ею одержим. Я начинаю ему верить. Почему ты не предупредил меня, что попёрся за ней на фестиваль?

– Это не твоё дело!

– Игровой фестиваль, Гранд. Игровой! В разгар войны с Бертрамом ты не взял с собой охрану и приставал к стажёрке на детском фестивале.

– Там не только дети.

– Ну… если так, то ладно! – рассмеявшись, Лоренс закатил глаза. – Тебя торкнуло, да? Захотелось чего-то свеженького и душевного? Тогда позволь напомнить, что ты эгоистичный му+ак, не поддающийся реабилитации.

– Алёна об этом знает.

– И что? Знает, что ты му+ак, поэтому не даёт тебе? Так соблазни её! В прошлый раз получилось, и в этот получится. Сразу успокоишься. Глядишь, Алёна и забудет, что ты му+ак. После множественных оргазмов у баб нарушается память на такие вещи.

– Алёна хочет уехать.

– И правильно! Отпусти её и займись делом. Бертрам…

– Дело в том, что Алёна…

– Твою мать! Хватит говорить про Алёну! У нас серьёзные проблемы.

– Проблемы подождут.

– Ты даже не представляешь…

– Я всё представляю и со всем справлюсь, но Алёна… я не знаю, что делать. Помнишь Марту?

– Нет, не помню. – Лоренс вздохнул и посмотрел на часы. Придётся запихнуть Гранда в такси и насильно отправить в больницу. Он явно не в себе.

– Как не помнишь? – Гранд нахмурился. – Я с ней жил. Очень долго, месяца два-три, в Париже. Она работала в картинной галерее.

– Её звали Марго, и она работала в Национальной библиотеке. Ты продержался с ней три недели.

– Я так и знал, что ты её помнишь! Она была в твоём вкусе. Так вот, когда мы расстались…

– Когда ты её выгнал.

– Когда я её выгнал, она сказала, что однажды из-за женщины меня вывернет наизнанку.

– И что, вывернуло? – Лоренс почувствовал чёрную усталость на плечах, как мешок угля. Промелькнула крамольная мысль, что лучше бы Гранд оставался у похитителей, без него было проще. А то вернулся чумной, с бешеным взглядом, и дело не в травме, а в бабе.

За грудиной жгло. Врач сказал, что у него повышенная кислотность. Не иначе как эффект дружбы с Грандом.

– Тебя вывернуло наизнанку не из-за Алёны, а из-за травмы.

– Рядом с ней я веду себя странно.

– Я заметил! – сдавшись, Лоренс слабо улыбнулся. – Алёна мешает тебе быть самодовольным зас+анцем?

– Мне бы кто помешал! – фыркнув, Лоренс покачал головой. – Переспи с Алёной! Она смягчится, и ты сразу потеряешь интерес.

– Она скоро уедет домой.

– Ты её отпустишь?

– И поэтому только что спрятал паспорт и собираешься познакомить её с родителями? Это слишком изощрённо, даже для тебя. Когда ты собираешься отдать ей паспорт? После третьего внука?

Гранд рассеянно потёр лоб ладонью.

– Я со всем разберусь, только мне надо, чтобы Алёна оставалась рядом. Иначе я не могу сосредоточиться. Позаботься о ней, ладно? А я поеду в больницу на такси. Вернусь, и тогда поговорим о Бертраме.

– Держи себя в руках! Если мы сломаем правила, то сломается и все остальное.

– Я не собираюсь ничего ломать, – буркнул Александр в ответ, – ты меня знаешь!

– Да, знаю. Ты му+ак.

– Да, и планирую таковым оставаться.

…Наливаю кофе в кружку с надписью «Босс». Рука не слушается, кофе переливается через край, тёмной лужей на металлической поверхности. Терпкий запах щекочет ноздри. «Обычная необычная выпускница», – говорит знакомый голос. Неприятный, с усмешкой. Это Джейк. Его тяжёлая рука на моём плече. В кувшине ничего не осталось, но кофе продолжает литься. Море кофейной горечи из пустого кувшина. Мне не сдвинуться, не закричать. Тону в липкой панике…

После всего пережитого, казалось бы, можно и забыть начало. Но нет, именно наша первая встреча с Джейком играет искажённым фильмом в ночном кошмаре. Уже который раз за эту ночь.

– Шшш, проснись, Алёна! Тебе снится кошмар! – Голос совсем рядом, и я вздрагиваю и жадно хватаю ртом воздух.

– Отпусти меня, я проснулась! – прошу хрипло. Гранд держит меня за плечи, наклоняется ближе, и я ловлю себя на том, что солгала. Не хочу, чтобы он меня отпускал. Хорошо, что я не вернулась к Люкасу, напугала бы его до заикания.

– Что тебе снилось? – Гранд неохотно отстраняется.

– Как мы с Джейком делали кофе.

– Понятно. Мы с этим справимся! – обещает Гранд, и я зависаю на слове «мы». Чувства настолько противоречивые, что от них ноет в груди. Радость и негодование в одном порыве. «Нас» нет и не будет, но в то же время я хочу чтобы «мы» со всем справились. Вместе. – Надо отвлечься, прийти в себя, – уверенно продолжает Гранд. – Найдём психолога…

– Нет, спасибо. Если понадобится, найду психолога в России.

Утро пробивается сквозь полузакрытые жалюзи, делая белую спальню ещё светлее. Гранд садится на пол спиной к кровати.

– Сколько сейчас времени? – спрашиваю, жмурясь.

– Семь утра.

– От тебя пахнет больницей.

– Извини, я не принял душ, сразу зашёл к тебе.

Гранд устало откинулся назад, положил голову на моё бедро. Я не воспротивилась. В белой комнате на краю кошмара телесный контакт стал частью спокойствия.

– Тебя не могли отпустить так быстро! Ты сбежал из больницы?

– Ага. Настоял на амбулаторном лечении. Меня как только не проверяли, снимков наделали хуже папарацци! Мой друг всех на уши поставил, – улыбнулся сонно. – Перелома черепа нет, гематомы тоже, остальное обследование позже. А пока договоримся так: ты будешь ухаживать за мной, а я за тобой.

– Не дождёшься! Найди себе другую дурочку.

– Не могу. Другие не знают твой рецепт бульона.

– Раствори бульонный кубик в горячей воде. Грязной горячей воде.

– С грязью намного вкуснее!

Казалось, он заснул. Бледный, постаревший, усталый, ничего не осталось от лощёного красавчика, которым я любовалась при первом знакомстве.

Я поймала себя на мысли, что с возвращением Гранда мне стало спокойнее. Тело расслабилось, отяжелело, готовясь ко сну. И ведь не поймёшь, то ли я за него волновалась, то ли хотела его защиты. То ли привыкла к нашим перепалкам, и к Гранду тоже, к его неровному ночному дыханию. А с его возвращением что-то внутри встало на место.

Надо срочно избавляться от этой зависимости.

– Что вы делали с Лоренсом? – сонно спросил Гранд.

– Ревнуешь?

– Ты даже не представляешь, насколько!

– Мы ужинали и смотрели телевизор.

– Разговаривали?

– Немного.

– О чём? – встревоженно поднял голову.

– О твоих женщинах, о развлечениях с танцовщицами, о том, как вы с Лоренсом искали ночные приключения в Париже…

– Идиот, я его урою!

Гранд продолжал ругаться, пока не заметил, что я смеюсь.

– Лоренс прав, ты свихнулся! Неужели ты думаешь, что твой лучший друг станет со мной откровенничать? Мы вообще о тебе не говорили.

– Откуда ты знаешь про Париж?

– Читала твою биографию. Вы с Лоренсом создали фирму в Париже, вот я и ляпнула наугад.

– Бл+. Развела меня.

– Было бы на что! Лоренс рассказал о том, как Люкас поднял дикий шум на фестивале, когда я пропала. Тиль подлила масла в огонь, сказав, что мы с тобой ушли одновременно, и процитировав мои высказывания. Для официального розыска было рано, но Люк решил, что ты меня похитил, и вышел на Лоренса. Тот вмешался, разрулил ситуацию и воспользовался романтической версией Тиль.

Гранд потёрся затылком о моё бедро.

– У тебя хорошие друзья. Люкас потребовал от Лоренса ежедневные отчёты, иначе грозился пойти в полицию.

– Я должна позвонить Люкасу.

– Сегодня всё сделаем. – Гранд устало вздохнул.

– Сначала ты должен выспаться.

– Я в порядке, вздремнул в больнице. Алёна, скажи, ты спишь с барменом?

– С Ником?

– Да. Ты спишь с ним?

– Вдвоём – нет, только с участием Люкаса.

– Что?! – Гранд дёрнул головой и поморщился, прикладывая ладонь к виску.

А я почти прослезилась от смеха.

– Гранд, отстань! Не сплю я с Ником, а вот ты иди поспи, а то так и буду тебе голову морочить.

– Я уже сплю. – Снова улёгся на мою ногу. – Так я буду знать, что с тобой всё в порядке.

– Сторожишь меня как собака?

– А если я захочу в туалет?

– Разбудишь, и я тебя отведу.

– Отвали, а?!

– Ты злишься на меня?

– Злость лучше равнодушия.

– Я учту твои пожелания.

– Я никогда не был к тебе равнодушен.

Я тоже, но скорее откушу себе язык, чем признаюсь в этом.

– Алёна, тебя как в детстве называли?

– Аленькая. Только, пожалуйста, не пытайся это произнести.

– У этого слова есть значение?

– Это производное моего имени и слова «маленькая», потому что я была невысокой.

– А сейчас типа выросла?

– Отвали ещё раз!

– Аллинкайя. Похоже?

– Нисколько.

– Аленкайя. Уже лучше.

– Научи меня произношению!

– Я не позволяла тебе так меня называть.

– Так позволь! Научи меня произношению и позволь. А я разрешу называть меня прозвищем.

– Александр Великий.

– Пошёл ты знаешь куда! – аж хрюкнула от смеха. Великий он, как же! Знаю, что сама придумала, но вспоминать об этом стыдно. – Как тебя в детстве называли?

– Александр.

– А уменьшительно-ласкательно?

– Никак. Когда ругали, то Александр Джордж Томас Вильям Гранд.

– Здорово! Пока родители договорят все имена, уже забывают, на что рассердились.

– Полный список имён звучит угрожающе, попробуй!

– Александр Джордж Томас Вильям Гранд!

– Вот видишь, ты тоже ко мне неравнодушна, – хихикнул как мальчишка. – Алёна, у тебя голова болит?

– Нет. А у тебя?

– Немного, из-за больницы.

Мы разговариваем с закрытыми глазами. Сонные, ленивые голоса, переходящие в шёпот.

Гранд пошевелил головой, поудобнее устраиваясь на моём бедре.

– Ненавижу болеть! – прошептал яростно. – Становлюсь невыносимым как ребёнок.

– Не оскорбляй детей, ты намного хуже.

– На твоём месте я бы придушил меня подушкой.

– Когда именно? Когда ты оскорблял меня после похищения или когда пообещал меня трахнуть? Или при нашей первой встрече? – добавила после паузы.

– Самым эффективным решением было бы придушить меня при первой встрече.

Однажды, тысячу событий назад Гранд впечатлил меня, как успешный мужчина, живущий в ладу с собой. Знала бы я, что за глянцем прячется глубокое и странное неприятие себя. Хотя, если судить объективно, у Гранда имеются все основания себя недолюбливать.

– Когда я нашла тебя мёртвым на стоянке, я обрадовалась. Не так, чтобы совсем уж хихи-хаха, но часть меня праздновала твою смерть. Я ужаснулась своим мыслям. В каждом из нас живёт плохой человек, и иногда он побеждает.

– В тебе живёт плохой человек? В тебе, Алёна? – Гранд хмыкнул и поднялся на ноги. – Пойду приму душ, ненавижу больничную вонь! Пахнет всякой химией, болезнью…

– Слабостью? – тихо спросила я.

Гранд бросил на меня взгляд, внезапный и быстрый как выстрел. Жгучий как пощёчина. Я поймала и удержала его, не позволила отвести глаза.

– Я ненавидела тебя, но никогда не считала слабым, даже когда ты был без сознания. Ни разу, – заверила его.

Взгляд Александра давил с такой силой, что я не могла оторвать голову от подушки. Я знаю, о чём он думает, – о том, как я его мыла, как меняла постель и приносила кувшин. Я должна стереть это с его памяти. Пусть между нами будет только моя слабость, не его. Мои побуждения эгоистичны: я нуждаюсь в силе Гранда.

– Даже когда твоё тело тебя предало, даже когда ты был беспомощнее новорожденного ребёнка, ты не казался мне слабым. Даже тогда я считала тебя отпетым мерзавцем.

Гранд смотрел на свои руки, на рисунок линий на ладонях.

– Знаешь, что странно? – сказал, не глядя на меня. – Сейчас я слабее, чем тогда.

Он покачал головой и вышел из комнаты, оставляя меня размышлять о значении последних слов.

Я заснула, в этот раз глубоко и без кошмаров. Отнюдь не потому, что Гранд вернулся. Должна быть другая, намного более приемлемая причина для хорошего сна, чем возвращение моего врага.

Гранд разбудил меня, впустив в комнату вкусный запах кофе и выпечки.

– Пора завтракать, лентяйка!

Я села на постели, и Гранд устроился рядом, поставив между нами поднос. Рогалики с маслом и джемом и две чашки кофе. Много молока, без сахара.

– Спасибо! Мне надо позвонить бабушке. Вчера я была не в себе, да и не получила от тебя указаний о том, что сказать.

– Спасибо за доверие!

– У меня нет другого выхода, – объяснила честно.

– Я знаю и не питаю иллюзий. – Гранд намазал рогалик маслом, сверху добавил немыслимое количество джема и протянул мне. – Ешь, Аленькая!

Научился же, упрямый!

– Ем, ваше царское величество!

– Рад, что наши отношения налаживаются.

– Ну вот, а сказал, что не питаешь иллюзий…

Гранд пил кофе и наблюдал, как я давлюсь приторным клубничным джемом.

– Сначала позвоним твоей бабушке, потом Люкасу, а потом заберём твои вещи и поедем к родителям. С Бертрамом будут осложнения. Оказалось, что полиция давно его расследует. Улики Лоренса всего лишь капля, и Бертрам влип по-крупному. Он настаивает на встрече.

– Поэтому он и приказал Джейку тебя привезти. Бертрам станет тебя шантажировать?

– Наверняка, только пока непонятно, чем и с какой целью. Я обещаю, что эти проблемы ни в коей мере тебя не коснутся!

– Они уже меня касаются, прямо сейчас, они ограничивают мою свободу.

– Ты права, прости! – Гранд прислонился к стене и закрыл глаза. Кружка в его руке накренилась,

выплёскивая кофе на джинсы. Я промокнула пятна салфеткой и отстранилась, поймав его взгляд. Тяжёлый, пронизывающий до костей, прижимающий меня к постели, заставляя простить и забыть. Всё. Всё прошлое, от и до.

Хотелось подчиниться этому взгляду, этой животной силе, которая мне так нужна. Позволить себе преступную слабость.

Гранд поймал мои пальцы, поднёс к своим губам и замер. Смотрел мне в глаза с немым вопросом. Он ждал моего разрешения, моей капитуляции.

– На твоих пальцах кофе. – Он связал мою кожу теплом дыхания, приоткрыл губы в миллиметре от моей ладони.

К сожалению, на моей памяти тоже кофе.

Я отрицательно покачала головой, и Гранд отпустил мою руку, сразу и не удивляясь. Только дрогнули губы, и из глаз ушло тепло.

– У родителей десятки акров земли и хорошая охрана, там ты будешь в безопасности, – продолжил как ни в чём не бывало. – Мы поселимся отдельно от них.

– Как ты им объяснишь… меня?

– Родители люди сдержанные, так что особого допроса не жди.

– Скажи, что мы друзья!

– Ты считаешь, это правдивее, чем история о том, что мы любовники, которые провели вместе несколько дней?

– Ты прав, друзья ближе, чем некоторые любовники. Пусть будет одна легенда для всех: мы уехали с фестиваля и провели время вместе. Кстати, а как насчёт твоей работы?

– Мы закончили первый раунд финансирования новой фирмы, а с косметической компанией осталось совсем немного дел, так что сейчас сравнительное затишье. Назовём это отпуском. Я буду рядом с тобой. Ты отдохнёшь и придёшь в себя, а мы с Лоренсом разберёмся с Бертрамом.

– Когда я смогу уехать?

Гранд отвёл взгляд, и мне это не понравилось.

В животе порхали нервные бабочки. Откинув одеяло, я схватила Гранда за плечи.

– Ты ведь отпустишь меня, да?

Гранд притянул меня ближе и прижал лоб к моему. Закрыл глаза.

– Если ты захочешь уехать, я тебя отпущу.

Если я захочу уехать.

Конечно, захочу! От противоречий рвутся мысли. Гранд моё мучение и спасение тоже. Невыносимый коктейль.

Его губы слишком близко, и это неправильно, потому что совсем недавно я праздновала его смерть. Потому что он вёл со мной жестокую игру. Такие, как он, не меняются. Только если перед лицом смерти, да и то на короткое время.

У меня иммунитет к его чарам. Вернее, был иммунитет, надёжный, когда я ненавидела Гранда.

А потом судьба пихнула нас в жуткое месиво, в параллельную реальность, где я стала измерять и судить Гранда не прошлым, а надеждой на будущее. Чтобы защитить меня, он бросился на врага. Он действовал за двоих и думал тоже. Сначала я, а потом он.

Но мы вернулись в обычную жизнь, и всё сломано. Набившее оскомину прошлое, непонятное будущее, мои обиды, чувства – всё это пульсирует в голове мигренью. Хочется избавиться от больной предвзятости, вытряхнуть наружу прошлый хлам и остаться наедине с Грандом в стерильно белой комнате. И молчать. Касаться его. Особенно хочется его касаться. Так, как сейчас. Белое, стерильное начало.

Я ненавижу прошлого Гранда всем сердцем. А тот, кто был со мной в последние дни… тот, кто подарил мне свободу… этот мужчина – моё ограничение, моя безопасность, моя защита от мира. Я боюсь, что если вскоре не уеду, он станет моей необходимостью.

Эта двойственность рвёт меня на части.

Всё. Я сказала себе правду, и мне стало лучше. Мне почти хорошо.

Пока я принимала душ, Гранд стоял у двери ванной и доказывал, что прекрасно справится с вождением машины. Оранжевую красавицу не нашли, но у него, конечно же, есть запасные варианты. Пришлось петь, громко и по-русски, только бы не слушать его занудство.

Вмешался Лоренс, заявив, что он сам отвезёт нас к родителям Гранда. Ему, видите ли, стало любопытно, кто кого прикончит первым. Судя по тому, что он подмигнул, когда я вышла из ванной, он делал ставки на меня.

– Прекратите! Я в состоянии вести машину или мотоцикл! – категорично заявил Гранд. – Выбирай, Алёна!

Я выбрала Лоренса.

Перед отъездом мы позвонили бабушке. Звонила я, а Гранд подслушивал под предлогом, что его якобы интересует русская речь. Мне не жалко, да и разговор был недолгим, но Гранд внимательно вслушивался в каждое слово, выискивая знакомые. Насколько помню, оно у него одно – ж+па, и у меня были причины употребить его в разговоре.

– Всё хорошо, да, Аленькая? Ты простила мистера Гранда, и он тебя тоже?

– Бабуля, у меня всё хорошо.

Правду я ей не скажу никогда.

– Что такое «прозтиила»? – спросил Гранд, когда я закончила. Услышал своё имя и волнуется!

– Это значит отделить голову от тела хирургическим путём.

Лоренс сплюнул кофе, давясь от смеха.

Разобравшись с маршрутом, мы надели банные шлёпанцы и направились к машине Лоренса. В дверях Гранд остановился.

– Лоренс, у тебя есть свитер небольшого размера? Алёне стоит что-то накинуть.

– Накинуть? – оторопел Лоренс. – Что ещё за «накинуть»? Куда? На тебя, чтобы ты затих, как попугай в клетке?

– На улице прохладно, – недовольно процедил Гранд.

Мы с Лоренсом одновременно закатили глаза и подтолкнули его к лифту.

– Лоренс, сделай скидку, – попросила я, – Гранда очень сильно ударили по голове.

– Это заметно.

– А ты, Гранд, прекрати цирк! – сказала, глядя ему в глаза, чтобы он осознал серьёзность моих слов. – Иначе создаётся впечатление, что ты замаливаешь грехи.

– Я никогда ничего не замаливаю!

Он и вправду не замаливает. У него другая проблема – контроль. В плену у Гранда не было возможности изменить своё крайне зависимое положение. И теперь началась отдача – желание контролировать всё до мелочей, включая меня. Особенно меня. Очередная изощрённая месть – задушить меня заботой.

Однако признаюсь, это утро было замечательным. Мы спорили, шутили, и я ни разу не задумалась о прошлом и не боялась будущего. Наверное, так и приходят в себя: не трогают раны, пока те не заживут. А потом медленно, постепенно двигаются вперёд.

Сначала мы заехали к Гранду, чтобы он собрал вещи. Как я и ожидала, он живёт в роскошном пентхаузе на берегу Темзы. Внутрь я не зашла и восторгаться не стала, осталась в машине с Лоренсом. Мы обсуждали, что сказать Люкасу. Закончив инструктаж, Лоренс не сдержался:

– Алёна, я желаю тебе добра, поэтому скажу прямо: Гранда на тебе переклинило, но я бы не стал питать романтические надежды. Это скоро пройдёт.

Его слова царапнули что-то глубоко внутри.

– Ох, Лоренс, знал бы ты, как я надеялась на это «пройдёт», когда Гранд ошивался перед моим домом, присылал неприличные предложения и пытался подкупить моих друзей! – ответила язвительно.

Лоренс глянул на меня поверх очков от солнца.

– Люкас сказал правду, уи? Гранд к тебе ходил, уи? – от волнения он смешал английские вопросы с французским «да».

– Уи! Как по расписанию, уи.

Лоренс выругался по-французски.

– Понимаешь, мон ами, мой друг иногда увлекается, появляется азарт к игре… жуа де вивр… радость бытия, уи?

– Не надо, Лоренс, не объясняй! Гранд избалованный игрок, я всё понимаю. Лучше найди мой паспорт, больше ничего важного в сумочке не было. В банк я позвонила, Люкас поменял замки. Если через пару дней не вернёте паспорт, я закажу срочную замену. Разберитесь с Бертрамом, и я вернусь домой.

– Не волнуйся, уж паспорт-то мы найдём! – Лоренс усмехнулся, снял очки и посмотрел на меня так пристально и странно, что щелчок багажника заставил меня вздрогнуть.

Вернулся Гранд, и мы поехали дальше.

Встреча с Люкасом всколыхнула слишком сильные эмоции. Сказать предстояло много, поэтому я попросила Гранда остаться в машине.

Напарник встретил меня в дверях. Прошло всего несколько дней после фестиваля, но я зашла в крохотную чердачную квартиру другим человеком. Не Алли Грей и не Алёной.

Люкас знал об этом. Красноволосый геймер прижал меня к груди с такой силой, что, казалось, его рёбра отпечатаются на моей щеке.

– Алёна, – он произнёс моё имя идеально, без акцента, – скажи, что с тобой? Лоренс клялся, что тебя не обидят, и что вмешательство полиции только всё усложнит. Ник улетел к больной матери, и я не знал, что делать… я согласился подождать неделю…

Беспечный геймер, мой вечно голодный напарник, однажды выставивший фотографии моего зада в интернет, смаргивал слёзы и совершенно этого не стеснялся.

– И правильно сделал, что подождал! Похитители не сделали ничего плохого. Заперли нас на время, а потом отпустили. – Ложь казалась мягкой, как масло на солнце. Лёгкой как пар. Приятно лгать Люкасу, высушить его слёзы. – Спасибо, что задал жару Лоренсу!

– Он так сказал, да? – Люкас порозовел от гордости.

– Да. Что происходит с нашим каналом?

– Я гоняю подборку записей. Тиль вызвалась помочь… – Во взгляде Люкаса смешались смущение и надежда.

– Вы станете замечательным дуэтом, Люк. Я не могу вернуться, прости меня!

Я переоделась и долго стояла в ванной, держа в руках юбку со следами крови. Почему-то не хотелось расставаться с последним доказательством пережитого.

Я заставила себя положить её в мусорное ведро.

Люкас помог мне собрать вещи и выкатил чемодан в коридор.

– Ты точно хочешь жить у Гранда?

– Так будет безопаснее, пока я не улечу домой.

– Он точно тебя не обижает?

– Честное геймерское! – я попыталась перевести ответ в шутку, но Люкас не улыбнулся.

– Пообещай, что вы не вместе! Тиль несла чушь по поводу ваших чувств, но я знаю, что это неправда.

– Мы не вместе.

Я солгала, потому что мы с Грандом вместе. Мы настолько вместе, насколько не дано быть другим людям. Вместе мы прошли по краю жизни, вцепились в горло насилию и смерти и вернулись домой.

Сильнее этого «вместе» не бывает, даже если вскоре мы расстанемся навсегда.

Геймер вытащил чемодан на лестницу и остановился.

– Ну вот, помяни лихо! – пробурчал, глядя на сидящего на ступеньках Гранда.

– Привет, Люк!

– Иди в задницу, Гранд!

– И тебе доброго дня!

Александр попытался забрать чемодан, но Люкас его оттолкнул.

Загрузив вещи в багажник, он взял Гранда за грудки. Смелый жест, рискованный, но Гранд ему это позволил. Казалось, если Люкас сейчас ударит его по лицу, он не станет защищаться.

– Гранд, если ты хоть чем-то обидишь Алёну, я сделаю тебе очень плохо. Так плохо, как тебе не было никогда.

– Договорились! – Гранд обернулся. Обещание в его словах было адресовано мне.

Въезд в поместье Грандов изобиловал камерами. Чугунные ворота отворились, пропуская нас на подъездную дорогу.

– Сколько у вас садовников? – я с благоговением разглядывала идеально постриженные кусты.

– Территорией занимается нанятая компания.

– А слуг сколько?

– Только приходящие работники.

– У тебя нет слуг? – ахнула в притворном удивлении. – Ты что, сам одеваешься?!

– Ха-ха, очень смешно! Это не мой дом, а родителей.

– Неужели они тоже сами одеваются?

Гранд пробурчал что-то грубое себе под нос.

Невдалеке показались приземистые деревянные постройки.

– Это поместье принадлежит нашей семье уже четыреста лет, а парк считается национальным достоянием. Слева конюшни.

В подтверждение этому из загона показалась любопытная лошадиная морда.

Я любовалась на безупречную красоту парка. Здесь живут так называемые старые деньги. Гранд и говорить стал по-другому, с королевским акцентом. Если раньше он казался успешным городским красавчиком, делающим деньги из воздуха, то теперь я увидела нечто более глубокое.

Огромная пропасть между нами превратилась в невообразимую, как между планетами в космосе. Когда я влюбилась в Гранда, его харизма и успех казались достижимыми для простых смертных вроде меня, а на самом деле оказалось, что за внешним лоском живёт история, сотни лет семейной гордости и традиций.

Трудно представить место во владениях Грандов, где я смогу почувствовать себя в своей тарелке.

– На самом деле, это не такое уж и удачное место для конюшен, – Гранд продолжал экскурсию, не подозревая о моих терзаниях. – Прямо за ними теннисные корты, и если ветер северный, то запах, скажу тебе, не самый приятный.

Кто из нас не сталкивался с этой проблемой: теннисные корты расположены слишком близко к конюшням! Я бы пошутила, но Гранд не поймёт.

Мы подъехали к каменному дому в тени деревьев.

– Как тебе? – спросил Гранд, словно в случае моего недовольства собирался отвезти нас в другое место.

– Красиво.

– Ты ожидала другого? – кажется, он взволнован.

– Я представляла дом твоих родителей огромным, как дворец, но не обращай внимания на мои фантазии.

– Это коттедж для гостей. Родительский дом дальше по дороге, пару минут езды.

Ах, ну конечно! У нас с бабушкой тоже есть отдельное место для гостей, мы называем его «диван».

Внутри коттедж показался игрушечным. Гранду приходилось нагибаться в дверных проёмах под чёрными балками. В холодильнике нашлись продукты, к нашему приезду готовились.

Лоренс уехал, а Гранд встал у окна, глядя на деревья, согнувшиеся под весом собственной древности.

Что ж… вот он, подходящий момент для выяснения отношений.

– Зачем мы здесь? Было бы проще приставить ко мне охрану и поселить у Люкаса или в гостинице.

Гранд резко выдохнул и провёл ладонью по волосам.

– Я не знаю, как это объяснить.

– У тебя высшее образование и аристократическое красноречие. Попытайся! – язвительно усмехнулась.

– Я должен защитить тебя, пока всё не выяснится.

– Ты ничего мне не должен. Я попала похитителям под руку, и в этом нет твоей вины. Ты рискнул жизнью, чтобы вытащить меня оттуда, и это перечёркивает всё плохое, что ты сделал до этого.

– Всё? – Гранд волнуется так же сильно, как и я. Мы наедине, и это страшно не только из-за сходства с ситуацией похищения. В нашей связи таится разрушительная сила, природы которой мы не понимаем. Она тянет и отталкивает одновременно.

– Да, всё. Твой поступок перечёркивает зло, которое ты причинил. Считай, что мы обнулили баланс, и не пытайся меня впечатлить.

– Мне нечем тебя впечатлить, скорее, наоборот. Ты сказала, что в каждом из нас живёт плохой человек. В моём случае, это и есть я. Это необратимо.

– Плохое в тебе не всегда побеждает.

– Исключения случаются редко.

– Значит, мне повезло.

– Я бы так не сказал.

– Ты спас меня, но у наших отношений нет будущего. Поэтому спрошу ещё раз: зачем мы здесь?

– Потому что это не конец.

– Опасности?

– Наших отношений. Я доверяю инстинктам, они никогда не ошибаются. Если мы расстанемся сейчас, это будет неправильно. Тебе уже снятся кошмары, и нам обоим… плохо. Мы должны пережить это вместе. Я сделаю всё, что нужно, чтобы ты отвлеклась и пришла в себя.

По спине пробежала дрожь, терпкая смесь страха и предвкушения.

– А как насчёт тебя?

Взгляд Гранда тяжёлый, сумрачный, слишком личный для дневного света. Как яркая помада, он создан для сумерек.

– Я уже знаю, что мне нужно.

Эти слова могут означать что угодно, но они ударили мне в живот, в сладкую точку, где живёт похоть. В сети Гранда очень легко попасться, его аура как магнит. Он способен поработить одной умелой фразой, движением губ. Взглядом, вмещающим в себя всё, на что способна твоя фантазия.

Меня затягивает, связывает путами зависимости, и я делаю физическое усилие, чтобы высвободиться. Это сложнее, чем сбежать от похитителей.

– А где были твои инстинкты, когда ты пил кофе со снотворным? Или когда шёл на стоянку после фестиваля?

– Мои инстинкты вопили об опасности.

– На непальском диалекте?

Гранд подошёл так близко, что я всем телом почувствовала его тепло. Вот она, самая страшная опасность: оказаться наедине в момент слабости. Моей слабости. Я не сдержусь, приму всё, что он предложит, а он воспользуется этим. А потом… очень плохое «потом».

– С первой встречи я знал, что ты принесёшь неприятности. А сейчас инстинкты говорят, что я всё делаю правильно. Впервые. Не исключаю, что и в прошлом инстинкты предупреждали не о тебе, а о том, что я наделаю глупостей и испорчу то, что могло стать… важным.

Жить, полагаясь на инстинкты, страшно. Например, сейчас они требуют, чтобы я приложила ладони к груди Гранда. Обняла его и выдохнула прошлое.

– Не знаю, что ты принимаешь, но отсыпь мне того же. Двойную дозу, – усмехаюсь недобро.

– После травмы нам даже алкоголь нельзя, хотя при встрече с родителями без выпивки будет трудно.

– Зачем мне с ними знакомиться?

– Не хочешь – не знакомься, – ответил резко. – Пойдём, я покажу тебе парк!

Мы не успели зайти далеко. Невдалеке заржала лошадь, и к нам подъехала женщина средних лет.

– Александр, – процедила, не сводя с меня глаз.

– Алёна, позволь представить мою мать, Фрею Гранд!

Женщина поджала и без того тонкие губы. Представлять следовало меня ей, а не наоборот.

– Приятно познакомиться, миссис Гранд!

– Мисс Серова, – произнесла она с утрированной вежливостью, – смеем ли мы надеяться на удовольствие от вашей компании за ужином?

Я бросила взгляд на Александра. Он напряжённо смотрел на мать, не обращая на меня внимания.

– Заверяю вас, удовольствие будет моим! – ответила заученной фразой, принимая приглашение. Королевская чопорность Фреи Гранд слишком сильно на меня повлияла, и я не успела придумать отговорку. Или не захотела?

– Повар готовит ростбиф с молодым картофелем и овощами, но не сомневайтесь, он будет вне себя от радости сделать для вас что-нибудь другое, если таковым будет ваше желание.

Перевод приблизительный, потому что в эту фразу было накручено слишком много вежливости. К счастью, Гранд помог с ответом. Не сводя глаз с матери, он спросил меня:

– Раз уж ты приняла приглашение, то скажи: как ты относишься к ростбифу?

– С должным уважением.

– Вам повезло, – Фрея говорила монотонно, с долей отстранённости, – наш повар Доминик делает восхитительный ростбиф. Прошу прощения, но мне пора! Геликс чем-то взволнован и немного устал. – Она погладила лошадь по холке. – Александр… – бросила критический взгляд на сына, – если ты не привёз должную одежду, то будь любезен, приди за несколько минут до ужина. Тебе что-нибудь подберут.

Развернув лошадь, миссис Гранд исчезла за деревьями.

Александр усмехнулся.

– Ты сама согласилась пойти на ужин, я не настаивал!

– Мне показалось, что я на экзамене! Твоя мать, она такая… английская. Безупречный стиль, внешний вид и манеры. А за такой акцент в русских частных школах заплатят огромные деньги.

Александр подтянулся на ветке, срывая незрелое яблоко, а я думала о его матери, о её ледяном спокойствии.

– Это ужасно, но мне захотелось рассказать твоей матери о похищении. Ты стоял в тени и не снял очки от солнца, поэтому она не разглядела, в каком ты состоянии. Мне стало любопытно, как она отреагирует на эту новость.

– Ты хотела увидеть, как моя мать зарыдает и бросится мне на шею?

– Прости, мне очень стыдно!

Гранд рассмеялся, качая головой.

– Ты ребёнок, честное слово! Мать знает о похищении.

– Как это? Ведь ты собирался сказать родителям, что мы уединились после фестиваля?

– Собирался, но родители хорошо знакомы с Бертрамом. Сегодня утром отец позвонил, потому что Бертрам настаивает на встрече, и пришлось сказать правду. Извини, я забыл тебя предупредить.

– Ничего себе, забыл! Я бы лепетала о нашем отдыхе и выглядела дурочкой во время ужина.

– Никто не заговорит о похищении, не волнуйся! И о нас с тобой тоже. Такие темы не обсуждаются… в открытую.

– Подожди… сегодня утром твоя мать узнала, что тебя избили и похитили, и она ведёт себя так, словно ничего не случилось?!

– Всё ещё восхищаешься её манерами?

– Я её боюсь.

– Это только улучшит атмосферу ужина. Не дрейфь, считай это культурной программой стажировки – знакомство с женщиной, которая является твоей противоположностью. Мать разучилась выражать эмоции, а ты… – Гранд усмехнулся и подмигнул, – а ты обильно распыляешь их, как средство против тараканов на студенческой кухне.

– Ты мерзавец!

– Несомненно.

– Однако ты прав.

– Этого просто не может быть!

– Того, что ты прав?

– Нет, того, что ты это признала.

– Ты прав в том, что находясь здесь, я быстрее приду в себя. Дома я бы заперлась в комнате и заново переживала прошлое, а здесь я отвлекаюсь.

– Повтори ещё раз, что я прав.

– Не зазнавайся!

– С тобой это невозможно. Ты быстро сдёрнешь меня на землю.

По дороге обратно к дому я остановила Гранда около ряда невысоких деревьев.

– Смотри, это черёмуха!

– В детстве мы прятались в этих кустах. Я помню белые соцветия.

– А аромат помнишь?

В бреду Гранд заявил, что мои волосы пахнут черёмухой. Пусть скажет, что я пахну его детством. Замечательным, добрым временем, когда и он сам был таким. Замечательным и добрым.

– Нет, не помню, – он пожал плечами.

Дверь открыл дворецкий. Настоящий, как в фильмах, которые я люблю с детства.

– Добрый вечер, Мистер Гранд и Мисс Серова!

Он предложил Александру несколько галстуков на выбор. Криво улыбнувшись, Гранд взял первый попавшийся, накинул его на шею и повёл меня в гостиную.

Если описать дом одним словом, выберу «холодный». Строгость классического стиля завораживает, но в ней нет уюта. Голубой костюм и строгая причёска Фреи дополняют ауру замкнутой холодности. Каково это, узнать, что твой сын побывал в плену и получил тяжёлую травму? Как можно не показать эмоции и не заключить его в объятия?

Я хочу понять эту женщину, но подозреваю, что мне это не удастся. Не похоже, что Фрея Гранд склонна к откровениям.

– Мисс Серова, как любезно с вашей стороны к нам присоединиться! – не улыбаясь, она пригубила аперитив.

Худощавый мужчина, стоящий у столика с напитками, с интересом смотрел на меня. Жидкие седые волосы, морщины и сутулые плечи выдали его возраст. Седьмой десяток, он старше Фреи.

– Называйте меня Дэвид, моя дорогая! В этом доме мы чтим традиции и… – Дэвид Гранд бросил быстрый взгляд на сына, – не приступаем к еде без аперитива.

Тонкий намёк на то, что я не вписываюсь в традиции этого дома?

После пережитого пить не стоит, но я слишком нервничаю, поэтому выбираю вино. Взгляд скользит по гербам и регалиям, развешенным на стенах. Века истории, традиций и семейной чести. ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ?!

Мои терзания не укрылись от Александра.

– Это экскурсия в мою семью, – прошептал, касаясь губами моих волос. – Мы уйдём когда захочешь, хоть прямо сейчас.

Я глотнула вина. Капля стекла на подбородок, защекотала шею. Александр стёр её подушечкой большого пальца, и родители сразу отвернулись.

– Джон Ригл строит новую конюшню, пыль летит по всему парку. От неё посерели листья акаций, – заговорил Дэвид, не глядя на нас, – а на южной лужайке мха немеряно, садовники не справляются. Дожди шли всю неделю, Фрея почти не выезжала…

– Я выезжала дважды, – возразила Фрея без эмоций в голосе.

– Я не заметил. Как в России борются со мхом? – Дэвид налил себе виски, явно не первый бокал.

– Простите, я не знаю. Я горожанка.

– А в городе бывают проблемы со мхом?

Я пожала плечами.

Пригубив виски, Дэвид долго рассуждал о том, как мох губит траву на лужайках.

– У вас ведь в России сыро.

– Смотря где, Россия большая.

– Пятнадцать лет назад мы были в Санкт-Петербурге. Это было прекрасно. Фрея, не правда ли, это было прекрасно?

– Восхитительно, – равнодушно подтвердила его жена.

– Там явно есть проблемы со мхом! Город построили на болоте, влажность высокая… да?

Самым разумным ответом показалось «да», иначе эта тема грозила растянуться на весь вечер.

– Я так и знал! – торжествующе заключил Дэвид. – В России тоже проблемы со мхом.

Казалось, он обрадовался, найдя между нами хоть что-то общее.

Александр смотрел на пиво, на запотевшую бутылку в руке. Ситуация кажется странной, неестественной. Его родители только что узнали о похищении, и поверхностная беседа до жути неуместна.

– Мисс Серова, мы наслышаны о вашей работе! – продолжил Дэвид, жизнерадостный по контрасту с молчаливой женой. – Признаюсь, я никогда не смотрю передачи по каналам в сети, но молодёжи нравится делать из этого бизнес.

– Я помогала знакомому.

– И раньше никогда не были связаны со средствами массовой информации?

– Я работала на радио. Вела десятиминутку красоты.

Взгляд Дэвида скользнул по моему лицу, словно оценивая, достойна ли я вести передачу такого содержания.

– Как замечательно! Фрея, не правда ли, это замечательно?

– Восхитительно, – безжизненным тоном подтвердила жена.

– А наша семья занимается инвестированием и финансовым правом.

Эта фраза Дэвида была построением барьера, сравнением, в котором красота проиграла деньгам.

– Вы ездите верхом? – Дэвид упорно искал точки соприкосновения. Мха ему явно не хватило.

Можно сэкономить Дэвиду время и подтвердить, что я никак, никоим образом не вписываюсь в их семью. И не пытаюсь вписаться.

Фрея поставила пустой бокал на подоконник и направилась к двери.

– Еда наверняка уже готова. Пойду проверю.

Александр подмигнул мне и усмехнулся.

– Ещё не надоело? Можем уйти в любой момент.

Дэвид не обратил внимания на грубость сына. Пользуясь отсутствием жены, он налил себе щедрую порцию виски.

Культурные различия здесь ни при чём, такие семьи есть везде. В атмосфере дома нет счастья и тепла. В нём живут люди, а не семья. Люди, которые боятся случайно коснуться темы, которая нарушит с трудом обретённый баланс. Люди, боящиеся чувств.

Мы скользили по поверхности, не задевая правды.

За ужином говорил, в основном, Дэвид. Я копировала манеры Фреи и запивала это испытание вином. Всего один бокал, больше Александр не позволил.

Кстати, такого шикарного ростбифа я не ела никогда.

После пудинга Дэвид предложил вернуться в гостиную, но Александр подтолкнул меня к выходу, оставляя галстук на дверной ручке.

– Не мог бы ты остаться, нам необходимо поговорить! – Голос Дэвида звучал резко и сурово.

Александр посмотрел на меня. Он надеялся, что я вмешаюсь, что не захочу остаться одна.

– Я доберусь до коттеджа сама, здесь рядом…

– Я провожу Алёну и вернусь! – Александр обнял меня за плечи, словно пытаясь защитить от отца.

– И как тебе мои родители? – спросил, когда мы вышли на дорогу.

– Холодно.

– Холоднее, чем в России? – невесело улыбнулся.

– Холоднее, чем со мной?

– С тобой мне никогда не было холодно. Ярость – вещь горячая, – с ответной улыбкой признала я.

– Я такой, как они. Не придумывай мне сложное детство и кучу оправданий. Я такой, каким хочу быть. Я хуже, чем ты думаешь.

– С другими, да, ты такой же, как они. За весь вечер твои родители не сказали ни одной честной фразы. Они скользят по поверхности, где самая большая проблема – это мох на лужайке. Ты такой же на людях и в интервью, и однажды я этим восхищалась. Нравится тебе это или нет, но со мной ты полная противоположность. Ты ничего не скрываешь, ни самого плохого, ни хорошего.

Гранд выглядел подозрительно счастливым.

– Чем это ты так доволен? – спросила ворчливо. Только пусть не думает, что это был комплимент!

– Мне очень понравился ростбиф! – Александр спрятал улыбку и ответил мне самым честным взглядом.

Оставаться одной не хотелось, но пора привыкать к одиночеству. Экскурсия по жизни Гранда – это временное событие.

– На территории круглосуточное видеонаблюдение, но если ты боишься, то я останусь…

– Всё хорошо. Иди!

Я смотрела из окна на удаляющуюся фигуру Гранда. Он помогает мне прийти в себя и отвлечься, но что делать с привыканием к нему, нарастающим подобно лавине?

Он снова манипулирует мной, сознательно или нет. Заботится, предугадывает мои нужды. И при этом напоминает о своих грехах. Он хочет, чтобы я тянулась к нему, зная о нём всё самое плохое. Все мы хотим, чтобы нас принимали такими, какие есть.

Я приняла душ, полистала брошюры, а Гранда всё не было. О чём они разговаривают с отцом? О Бертраме? О том, как неуместно я выглядела в роскошной столовой особняка?

Где он, чёрт возьми?!

Снаружи раздался шум, и я выглянула в окно. Гранд шёл к коттеджу с огромным свёртком в руках. Сознаюсь, первая мысль – что он несёт чьё-то тело. После особенностей моей «стажировки» такие мысли неудивительны, как и то, что отнеслась я к этому вполне спокойно. Тело так тело, справимся. Парк большой, закопаем.

Гранд поднялся по лестнице и зашёл в свою спальню. Через пару минут раздался шум воды.

Я накрылась одеялом с головой и старательно не представляла его в душе.

Вот же, зараза, что в нём такое? Вроде растоптала в себе дурацкую влюблённость. Знаю, что он мерзавец, но его харизма как вирус, проникает в самую глубь, неостановимая, и меняет ДНК моих мыслей. Да и тела тоже.

Лежу и думаю о нём так, словно и не было ничего плохого.

Надо скорее уехать, пока меня не засосало с головой.

Дверь в мою спальню отворилась, рядом с кроватью раздалось шуршание. Отодвинув занавесь, я впустила в комнату лунный свет и увидела Гранда с большим спальным мешком. Так вот, что он нёс через парк! В домашних шортах и футболке, с взъерошенными мокрыми волосами он выглядит очень забавно.

– Что ты делаешь в моей комнате?

– Собираюсь спать. – Он стащил одну из подушек с кровати и залез в спальный мешок.

– На полу? – я ворчу и улыбаюсь в темноте. Привыкла к нашим подколкам, и с возвращением Гранда внутри ощущается такая лёгкость, что хоть смейся.

– Приглашаешь меня в постель?

– Так я и подумал. Ничего, я опытный бой-скаут, засну в походных условиях.

– Что-то случилось с твоей спальней?

– Я пытался заснуть без тебя, но не смог.

– Когда это ты пытался заснуть? Ты только что вышел из душа.

– А ты подслушивала? Ладно, признаюсь, я соврал. Я могу заснуть без тебя, но не хочу. С тобой веселее.

– Что сказал твой отец?

Его настроение сразу изменилось, голос заледенел.

– Прошу тебя, Алёна, не надо! Не сейчас. Поговорим завтра.

Спать больше не хотелось. Слух стал чувствительным донельзя, я улавливала ритм его дыхания, шуршание спального мешка. Он тоже не мог заснуть.

– Можно я возьму тебя за руку? – спросил тихо.

– Пытаюсь наладить отношения!

– Только, пожалуйста, используй защиту!

– Я серьёзно.

В темноте наши руки набрели друг на друга, и сонмы мурашек разбежались по телу.

– Теперь мы готовы к следующему шагу! – заявил Гранд. – Надо в чём-то признаться друг другу, это сближает.

– Черёмуха с нафталином?

– Я начну. – Он упорно игнорировал мои шутки. – Помнишь, ты выбежала к машине, а я остался в доме? Длинноволосый закрылся в столовой, в неё вход через кухню. Я пошёл следом.

– Поэтому тебя так долго не было.

– Да. Я убедился, что окна столовой выходят на другую сторону и забаррикадировал дверь. На столе я нашёл твой паспорт и взял его. Он у Лоренса в сейфе. Я не собирался тебе об этом говорить. Пока.

– Не собирался, но сказал.

– Как видишь. Только не злись! Дело в том…

– Я об этом знала.

Гранд резко сел.

– Откуда? Лоренс сказал?

– Нет. Я заметила паспорт в твоём кармане, когда ты пятился из дома. Самый краешек, но он привлёк внимание, потому что у нас с тобой не было никаких вещей. Я не сразу догадалась о том, что это паспорт, только после разговора с Лоренсом. Он очень странно усмехнулся и сказал, что уж паспорт вы точно найдёте.

– Почему ты не возмутилась?

– Нет смысла. Во-первых, мне всё равно придётся ждать, пока ты разберёшься с Бертрамом. Во-вторых, ты такой, какой есть. Если ты чего-то хочешь, то не остановишься…

Хорошо, что темнота скрывает мой румянец. Я имела в виду, что он хотел задержать меня в целях безопасности, а вышло, будто он меня хочет.

– Да, Алёна, хочу. Очень хочу.

Гранд приблизился и поцеловал мою ладонь. Вот она, моя беда: я либо сильная, либо слабая, среднего не дано. Я доверилась Гранду в очередной момент слабости, и теперь он словно дёргает за ниточку, распуская меня и наматывая на свой клубок.

А я позволяю.

– Моя очередь признаваться, – улыбаясь, я провела ладонью по его щеке. – Похитители меня не тронули.

Гранд чуть заметно выдохнул.

– Я всё равно им отомщу!

– Не надо. Это только усугубит ваши игры, а я не хочу быть тому причиной.

– Я справлюсь. Ты мне веришь?

– Да, верю, раз уж ты признался, что спрятал мой паспорт. Теперь всегда будешь говорить правду?

– Тебе? Да.

– В таком случае воздержись от комментариев о моей внешности, одежде, вкусах, речи… и вообще обо мне.

– А о чём тогда говорить?

– О погоде. Ты же англичанин, у вас врождённые навыки.

– Давай ещё по одному признанию, а потом спать!

Он водил пальцем по моему запястью, и я всем телом тянулась за каждым его движением.

– Я очень тебя хотел.

– Когда увидел тебя на первом собрании. Когда ты стояла за моим креслом на репетиции. Когда ты делала кофе на рабочей кухне. Когда нас фотографировали. Когда ты пришла…

– На пятнадцатый этаж?

– Да. То, что я сделал…

– Не надо, это прошлое. – Потянулась, отнимая у него руку. – Моя очередь признаваться. Твой метод сближения работает на славу. Я наивная и слабая. Какой бы ни была цель твоей игры, ты победил.

– Я не играю. В этот раз не играю.

Расстегнув спальный мешок, Гранд лёг рядом со мной. Я задрожала. От его близости, от предвкушения, от грядущего падения. Я бесконечно слаба рядом с ним, да и сбившиеся без противозачаточных таблеток гормоны не располагают к уравновешенности.

Я знаю, какой он, на что способен, и всё равно тянусь к нему. Я сдамся ему, красиво, до звёздочек в глазах, а потом уеду, наполненная им до краёв.

Александр навис надо мной, и я жадно вдыхала его силу. Всё как в прошлый раз – я тянусь к нему в момент слабости, только в этот раз плохой исход не станет сюрпризом.

Приблизившись, он потёрся щекой о мою.

– Ты не слабая.

Загипнотизированная, я провела ладонью по его груди, забралась под футболку. Его дыхание путалось в моих волосах, неровным ритмом отмеряя желание.

Наши ноги переплелись, в животе забился пульс настолько сильный, что я нетерпеливо потянула Гранда к себе. Он сдерживался, только водил губами по моей щеке.

Не в силах совладать с собой, я потёрлась о него грудью.

Гранд прижался плотнее, спустился поцелуями по шее и остановился у груди. Он дышал моей кожей. Поймал губами цепочку на шее и оттянул её в сторону. Опустился на меня всем весом, и это завело до невозможности. Хотелось ощущать его всем телом, жить его теплом и силой.

Его руки ласкали моё лицо, путались в волосах.

– Ты доверяешь мне сейчас? – спросил, впечатывая слова в нежную кожу.

– Смотря в чём.

– В том, что будет после. В будущем. Во всём.

Никогда раньше ложь не выглядела более привлекательной. Она манила, как разноцветный леденец сладкоежку. Но я сказала правду.

– Нет, не доверяю.

Он приподнялся на руках, отстраняясь. Всё во мне воспротивилось этому движению. Хотелось обхватить его ногами, прижать к себе, игнорируя позывы разума.

– И это ты слабая? – усмехнулся Гранд, забираясь обратно в спальный мешок.

Придвинувшись вплотную к кровати, он взял меня за руку.

Он не воспользовался моей слабостью. Ему не нужно отвлечение, не нужен просто секс. Ему нужно то, чего я не могу дать.

Он заснул первым, и тогда я прикоснулась губами к его пальцам.

«Умоляю тебя, не играй со мной!» – попросила чуть слышно.

Так мы спали всю ночь. Прикосновение рук, синхронное дыхание. Гранд охранял меня. Или боялся, что сбегу. Или и то, и другое.

Утром мы снова навестили родителей. Я гуляла по лужайке между фонтанами, а из окна доносились крики.

– Бертрам отказался говорить по телефону, он настаивает на встрече! – кричал Александр.

– Тебе придётся с ним встретиться, так прекрати выделываться! – в ответ орал Дэвид.

– Неужели тебе не противно расстилаться перед ним?

– Я должен! И ты тоже! Вместо того, чтобы узнать, чего он потребует, ты прячешься в коттедже с очередной бабой!

Вот и эмоции Дэвида Гранда, которыми я так интересовалась. Скажу честно: его рассуждения о погоде и мхе нравились мне намного больше.

– Выбирай выражения! И если Бертрам использует Кару, чтобы чего-то требовать, то он идиот! При чём тут его дочь?

Именно тогда, под окнами роскошного особняка я впервые услышала имя «Кара». Символичное имя, если учитывать, что она имеет отношение к Бертраму. Внутри ёкнуло любопытство, подозрительно похожее на ревность, но я заставила себя ускорить шаг, отдаляясь от дома. В отмерянное нам время я бы предпочла не знать о других женщинах Гранда.

Я чувствую себя букашкой, залетевшей в адское пламя. Никто и не заметит, как я сгорю, только если Александр. Да и что он сделает? Ради чего держит рядом?

– Как много ты услышала? – спросил он, выйдя из дома.

– Почти ничего. Только уловила, что отец заставляет тебя встретиться с Бертрамом.

– Я и так собирался. Бертрам приедет сюда, мы соседи. Ещё что-нибудь слышала?

– То, что я баба.

– Извини! Мой отец…

– Я и вправду не мужик, так что ничего страшного он не сказал. Послушай, я не стану задавать вопросы, но если нужна помощь, скажи. Моя свобода завязана на тебе, поэтому я сделаю всё возможное.

Александр вроде как задумался о моём предложении, но последующий вопрос показал, что он не собирается обсуждать тяжёлую тему.

– Как ты относишься к пирогу с говядиной и почками? В нашем клубе готовят лучший пирог в мире. Для меня он как лакмусовая бумажка для проверки людей. Те, кому пирог не нравится, недостойны внимания.

– Хочешь меня проверить?

– Если не боишься!

Расположенный на холме, гольф-клуб открывал невероятной красоты панораму – поля, очерченные рядами деревьев, изгибы Темзы и крохотные деревушки. Мы выбрали столик на веранде, и нам принесли знаменитый пирог с говядиной и почками. Мне понравилось, но я не собиралась в этом признаваться.

– Как тебе?

Я промычала в ответ нечто среднее между «да» и «нет», но пирог доела. Осталась только корочка, и Гранд сцапал её с моей тарелки. Я забрала его недоеденный салат.

– Тебе понравилось!

Я не стала с ним спорить. Расслабилась с бокалом вина, исподтишка рассматривая других членов клуба. Большие деньги – вот, что приходит в голову, когда смотришь по сторонам.

– Это частный клуб?

– Да, закрытый частный клуб, вступить в который непросто. Очередь очень длинная, и допускают только тех, кто представит рекомендации трёх членов клуба. Но есть один день в году, когда любой может подать заявление, и владелец выбирает одного счастливчика. Это своего рода амнистия для тех, кто не может заручиться рекомендациями.

– Значит, всё делается по знакомству, как и в России.

– Ты когда-нибудь играла в гольф?

Гранд повернулся к соседнему столику.

– Маргарет, позволь позаимствовать пару твоих клюшек! Моя спутница никогда не играла в гольф.

На меня обернулись все, даже официанты замерли на полпути. Смущённо улыбнувшись, я помахала рукой. Да, вот такое кощунственное упущение. Сама не понимаю, как дожила до зрелых лет, ни разу не махнув клюшкой.

– Видишь флажок? Надо, чтобы мяч попал в лунку. – Гранд размахнулся и точным движением ударил по мячу. Тот приземлился в метре от флажка и подкатился ближе.

Глядя на цель, я ударила по мячу.

Огромный клок травы с корнями и землёй взлетел в воздух. Мяч обиженно подпрыгнул и приземлился у моих ног. Руки вибрировали от плеч до кончиков пальцев, словно я схватилась за высоковольтный провод.

Гранд невозмутимо вернул клок лужайки на место, придавив ногой.

– Попробуй вместе со мной! – Встал за спиной, обнял меня, и мы ударили по мячу в четыре руки. – Вот видишь, вместе мы сила! – сказал, губами касаясь моих волос.

Я не знаю, куда делся мяч, зато я ощутила каждую мышцу Александра, его тепло, его бёдра на моём знаменитом тыле.

Такой гольф мне по вкусу.

– Эй! Не отвлекайся! – Гранд заметил моё смятение, и оно ему понравилось.

– Полагаю, что и в гольфе ты добился выдающихся успехов.

– У нас с братьями была жёсткая конкуренция. Я почти всегда выигрывал.

– Не сомневаюсь!

– Я всегда и во всём хотел быть первым. Не имело значения, честно я играю или нет. Главное, чтобы другие оказались хуже меня. Вот такая извращённая философия. Однажды в школе во время бега с препятствиями я сбил барьер и завопил так громко, что остальные отвлеклись и тоже посбивали барьеры. А я вскочил, рванул к финишу и выиграл.

– Находчиво!

– Я всегда мечтал быть первым и только сейчас захотел стать лучшим. Ты оказываешь на меня странное влияние. Если позволишь, я докажу тебе, что могу стать лучшим.

– В гольфе? – хихикнула. От волнения свело пальцы, клюшка выскользнула и упала на траву. Гранд тоже волновался, за эти дни я научилась чувствовать его, как никого другого.

– Лучшим для тебя. Потребуется время, чтобы завоевать твоё доверие. Помоги мне найти способ!

Он говорил отрывисто, резко, почти вызывающе.

– Для чего?

– Чтобы я смог уговорить тебя остаться со мной.

– У нас нет ничего общего!

– Чего, например? Хобби? Любимых телевизионных программ?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Мы из разных миров и слоёв общества!

– Так намного интереснее! Более того, мы прекрасно дополняем друг друга, – Гранд усадил меня обратно за столик на веранде. – Например, ты совершенно не способна водить машину, а я отличный водитель. У тебя нет никакой предрасположенности к бизнесу, ты не выторговала у Люкаса и малой доли дохода вашего канала. А я – гений в таких делах. Ты слишком осторожна, а я решителен и уверен в себе. – Вздохнув, он продолжил: – Ты удивительный человек, я бы даже сказал, до неприличия искренний и хороший человек, а я заядлый мерзавец.

– Очень убедительные доводы! – Как я ни волновалась, Гранд меня развеселил.

– Попробую ещё раз. Ты яркое пятно на фоне моей жизни. В сравнении всё остальное кажется серым. Я боюсь, что если ты уедешь, я никогда больше не смогу видеть цвета. Я очень хочу, чтобы ты осталась. Меня гложет настойчивое желание доказать тебе, что я могу быть лучше. Чувствую себя мальчишкой. Мне не терпится узнать, каким я стану рядом с тобой. Никогда такого не было.

– Но у тебя же были длительные отношения. – Я не хотела спрашивать о других женщинах, но вопрос вырвался сам собой.

– Я выбирал женщин, которые терпели мои выходки ради того, что они получали взамен – деньги и статус. У каждого из нас свои потребности.

– Но твоя последняя женщина наговорила прессе гадостей.

– Ты никогда не знаешь, как поведёшь себя в экстремальной ситуации. – Гранд выразительно глянул на меня, напоминая о его собственном поведении. – Я не могу осуждать обиженную женщину.

Мы побрели обратно к дому. Вокруг тянулись пожелтевшие от жары поля с вкраплениями маков.

– Я не играю с тобой, Алёна. Ты мне нужна. – Он взял меня за руку, и я не воспротивилась. – Но со мной непросто.

– Неужели?

– Я не знаю, что Бертрам задумал, но раз он вмешал в это дело родителей, то грядёт нечто серьёзное.

– Что бы ни случилось, ты разберёшься с Бертрамом, в этом я тебе доверяю.

– Родители связаны с ним, и моя семья вполне может встать на его сторону.

– Зато я на твоей стороне.

– Ты останешься на моей стороне? Выступишь против всех? – Гранд криво усмехнулся. – Не разбрасывайся обещаниями, пока не узнаешь, что он задумал!

В ответ я пожала плечами. В этой игре есть и моя ставка – свобода. Да и мне больше не всё равно, что случится с Грандом.

– Ты доверяешь мне с Бертрамом, но не в остальном?

– Со временем твой интерес ко мне исчезнет, останется только букет неловких воспоминаний.

– Неловких?

Внезапно Гранд дёрнул меня к себе. Разомкнув мои губы, его язык проник вглубь, так резко и глубоко, что от возбуждения ослабли колени. Он застонал мне в рот, резко вдавливаясь в мои бёдра. Сильные руки спустились ниже, скомкали юбку. Всё это за считанные секунды, от нуля до 100 км/ч чистого желания.

– Вот этот неловкий момент ты будешь вспоминать? Как мы чуть не занялись любовью у самой дороги, наплевав на проезжающие машины? – спросил он, ловя губами моё частое дыхание.

Осознав, где мы находимся, я оттолкнула его и поправила одежду.

– Шшш… не было ни одной машины.

– Точно. Только пара шокированных ворон, они никогда не видели такую аппетитную попку!

Я не смеялась, потому что кружилась голова. Притяжение между нами сильнее разума, оно разрушает силу воли.

Взяв меня за руку, Александр пошёл к дому.

– Ты мягкая в моих руках, тёплая как солнечный луч, но внутри тебя металлический стержень. Ты сильная.

– Я не чувствую этого стержня. Я даже не знаю, что буду делать дальше.

– Если позволишь, мы решим это вместе.

– Я должна сделать это сама… понимаешь?

Мы вошли в коттедж. Кожа горела от солнца или от присутствия мужчины, наполнившего меня противоречиями.

Между нами не притяжение, а буря. Даже идти тяжело, будто бреду по морскому дну. Всё во мне беснуется, тянется к Александру. Разум уже принял решение: я должна уехать. Если останусь, нас закрутит острое, но быстротечное счастье. Я не верю в постоянство Гранда. Он разгадает меня как головоломку, которая кажется сложной, пока в упаковке, а как раскроешь – всё просто.

Не могу так.

Но и без него не могу тоже. На самом глубинном, химическом уровне не могу. Всем сердцем тянусь к нему. Но сердце глупое, вот разум с ним и борется.

Мы подошли к моей комнате.

В борьбе сердца и разума выиграло сердце, но в этот раз без глупых надежд. Сегодня я доверюсь Гранду, а если ошибусь, то… Секс – лучшее прощание.

– В мой личный закрытый клуб вступить непросто, – сказала серьёзно. – Но раз в году одному счастливчику даётся такое право.

Александр обнял меня, улыбаясь в спутанные от ветра волосы.

– Даже если он этого недостоин?

– Это своего рода амнистия.

Александр провёл ладонью по моей щеке, легко поцеловал в нос.

– Старожилы твоего клуба не одобрят того, что я хочу с тобой сделать, – усмехнулся с намёком.

– Главное – выбрать правильную клюшку!

Смазанный поцелуй, сплетение языков, его рука, беспорядочно шарящая по двери в поисках ручки…

– Я не хочу торопиться… Алёна… я… всё сделаю правильно…

До кровати мы не дотерпели, зато ковёр пришёлся кстати. Александр придавил меня всем телом, царапая бёдра пряжкой ремня. Я обхватила его ногами, прижимаясь ближе, и он застонал.

– Нет, подожди… – а его руки срывали одежду, ладони жадно касались кожи, везде и сразу. – Как же я хочу тебя… – Спустился вниз по телу поцелуями, жадно ласкал, щекотал гортанными звуками удовольствия.

– Я хочу тебя сейчас, пожалуйста! – проскулила, сжимая бёдра.

– Как только войду в тебя, кончу к чёртовой матери, – выдохнул. – Я так хочу в тебя кончить. Бл+…

Его силы не хватило, чтобы удержать меня на месте. Я изогнулась в оргазме настолько сильном, что на несколько секунд перед глазами были только цветные пятна. Когда очнулась, Александр лежал, уткнувшись носом в моё бедро, и тяжело дышал.

Приподнявшись, я спустилась к его паху, и он застонал, прижимаясь к моей руке.

– Мне надо остыть! – сказал неубедительно, но меня не остановить.

Он изогнулся, протянул ко мне руку.

– Ты не должна… надо пра-авильно…

Я наслаждалась каждой секундой контроля. Александр вцепился ногтями в ковёр. Я обняла его обеими руками, впиваясь ногтями в спину, и он сдался. Толкался в неровном темпе, бормоча ругательства, перемешанные с такими нежностями, что и не поймёшь, то ли млеть, то ли возмущаться.

Кончил бурно, с криком, теряя себя, впиваясь пальцами в мои плечи.

– Меня не интересует «правильно». Я хочу по-настоящему, – сказала, когда он отдышался.

– И как тебе это настоящее? – спросил хрипло.

– Вполне терпимо, но сейчас мне надо в душ.

– Нет уж, моя дорогая! Душ ещё надо заслужить.

– И чем я могу его заслужить?

– Исправить «вполне терпимо» на «незабываемо». – Нависнув надо мной, Александр пробежался ладонью по моему телу, всё ещё дрожащему от ощущений, но уже открытому для него. Парой умелых движений сбрасывая меня в пропасть похоти. – Что скажешь? – прошептал коварно.

– Что ты неплох для чопорного англичанина!

– Всё, маленькая русская, ты доигралась!

Гранд играл со мной, ласкал, целовал, вырывая резкие вдохи.

Я потянула его на себя, обхватывая бёдрами. Толкнулась на него…

– Подожди! – Александр выдохнул в мои волосы. – Ты же не хочешь… – вопрос замер на его губах.

– Чего? – я отупела от желания.

– У тебя не было с собой противозачаточных таблеток…

Меня как током дёрнуло! Он спрашивает, хочу ли я? Чего? Детей?!

– Надень презерватив! – потребовала. Хочу его, как никого и ничего в жизни. Это биология, коварные рефлексы. Разум против, но у тела своя логика. Поди угадай, кто прав.

Александр вернулся с презервативом. Надевая, смотрел на меня, словно надеясь, что я передумаю.

– Хочу тебя! – сказал, целуя мой подбородок. – Очень сильно хочу!

Я подалась к нему бёдрами, но он покачал головой.

– Нет, моя дорогая, не так. Ты будешь сверху, – и перевернулся, увлекая меня за собой.

– А ты что будешь делать? Читать газету? – возмутилась неискренне.

– Ты что, никогда не была сверху?

– Была, но от тебя ожидала другого подхода.

– Доминирования?

– Именно. Ты мне в прошлый раз чуть лопатку не откусил.

– Вкусно было! Но сейчас ты сама решишь, что делать и как, а заодно научишься мне доверять.

Вроде отдал мне контроль, а сам еле терпит. Сильные руки обхватывают бёдра, приподнимают вверх, потом насаживают. Резко, сильно, выбивая из меня вздох.

Я склоняюсь к его груди, провожу языком, ловлю быстрый поцелуй. Нетерпеливая дрожь тел почти синхронна. Я теряю ритм и падаю на Александра всем телом. Он содрогается во мне.

– Знаешь, а ведь здесь есть кровать!

– Двуспальная.

Александр смеётся.

– Рядом с тобой я вообще ничего нормально не делаю. Пойдём, примем ванну вместе!

– Слишком жарко!

– Жарко будет после ванны, это я тебе обещаю. Теперь, когда я немного размялся, смогу тебя как следует впечатлить.

– Будешь глотать огонь и жонглировать?

– Смейся-смейся, у меня большие планы на вечер!

– А в твоём возрасте не опасно перенапрягаться?

– Я не такой уж и старый. Поверь, я проживу достаточно, чтобы тебе надоесть.

– В это я верю без труда!

Мы приняли ванну вместе. Я лежала на груди Александра, позволяла себя мыть и ни о чём не думала.

– Мне хорошо с тобой, – признался он, массируя мыльной ладонью мою руку от плеча до кончиков пальцев. – Очень хорошо.

– Мне тоже. Помнишь, Лоренс предположил, что наш секс как пожар в заднице? Я с ним согласна.

Александр хмыкнул и, зачерпнув пригоршню воды, смыл пену. Подушечкой пальца приласкал локтевую ямку, провёл по предплечью до ладони.

– Настоящий пожар начинается в голове, – сказал тихо.

Глупо было думать, что секс станет красивым прощанием. Мне уже мало. Мало Александра, мало нашего маленького рая в лесу.

Мало придуманного мною мира, в котором остальная реальность поставлена на паузу.

Резкий стук в дверь разрушил иллюзию, сладкое счастье переплетённых рук и ног, горячих со сна тел, не желающих размыкать объятия.

– Который час?

Ворча, Гранд включил телефон, на котором сразу появились пропущенные звонки и сообщения.

Снаружи раздался крик его отца, удары в дверь возобновились.

Я сцепила руки в замок в ожидании плохих новостей. Назовите это интуицией.

Гранд спустился вниз, а я осталась в спальне. К сожалению, в коттедже отличная акустика.

– Ты не отвечаешь на звонки! По твоему виду понятно, чем ты занят! – раздался крик Дэвида.

– Что тебе надо?

– Мне удалось выпытать у Бертрама, в чём дело. Они приедут сегодня. Кара беременна.

– И зачем ты пожаловал? Нужны деньги на подарок?

– Ты на удивление спокоен.

– С чего бы мне волноваться? У Кары давно зудит в одном месте.

– Давно?! Каре восемнадцать! – Дэвид кричал с такой яростью, что на полках позвякивали безделушки. – Она влюблена в тебя с детства! Тебе что, баб мало? Какого хр+на ты на неё полез, да ещё сделал ей ребёнка?!

Тон Александра не изменился.

– Если Бертрам попытается продать мне эту идиотскую историю, я выкину его из дома. И Кару тоже. Ты слышал о её проблемах в интернате, сколько раз её заставали с парнями. Она ведёт себя, как ш…

– Не смей! Девочка выросла на наших глазах. У Бертрама есть доказательства ваших отношений!

– Неужели он наконец освоил фотошоп? – Голос Александра сел, ослаб, словно он внезапно потерял силы.

Я лежала не двигаясь и смотрела в потолок. Тело ещё хранило тепло Александра, его рук, губ. А снизу, с первого этажа уже поднимался леденящий, липкий холод.

Моя судьба предсказуема до смешного. Вот он, очередной крутой поворот, оглашённый криком Дэвида Гранда.

– Как ты мог такое вытворить?! И в такое важное для семьи время! Я надеялся на следующие выборы… Как можно сделать политическую карьеру, когда мой сын совращает малолетних?!

– Это ложь! И Кара не малолетняя…

– Прекрати! Самое малое, что ты можешь сделать, это жениться на Каре. Сделаем это быстро и тихо, никакой прессы, пока не затихнет шум вокруг Бертрама. Кара переедет к нам, а после успешных выборов поставим прессу перед фактом, что у вас есть ребёнок.

– Это не мой ребёнок! Надеюсь, они не притащат его с собой.

– Она ещё не родила. Ты что, даже не помнишь, когда её обрюхатил?

– Это не мой ребёнок!

– У тебя есть возможность повести себя как мужчина. Отошли свою… женщину от греха подальше и женись на Каре!

– Я её не касался! Я потребую тест на отцовство, и Кара опозорится.

– Не она, а ты! Бертрам опозорит тебя прямо сейчас! Он всех нас опозорит, ты же знаешь, сколько у него всего… против нашей семьи.

– Нечего было ввязываться в его махинации!

– Не начинай! Бертрам на всё пойдёт, чтобы пристроить дочь. Его ждёт тюрьма, его активы заморожены, у Кары ничего нет. А она привыкла, что о ней заботятся.

– Бертрам мстит мне, пытаясь связать со своей дочерью, чтобы я её содержал!

– Он сказал, что Кара выступит перед прессой и расскажет о ваших отношениях. У них обширные связи, эта новость разойдётся очень широко. Вас с Карой видели, у неё есть фотографии и показания друзей. Могут вылезти любые гадости…

– Всё это ложь!

– Иногда ложь сильнее правды! Из-за тебя Бертрам попадёт в тюрьму…

– Из-за меня? – Александр не сдержался, в прежде холодном голосе прорвалась ярость.

– Нечего было под него копать! А теперь самое малое, что ты можешь сделать, – это позаботиться о его дочери. Её мать ни на что не способна, она где-то на Карибах с любовником.

Раздался звон битой посуды, но Дэвид продолжил, невзирая на шум:

– Бертрам мог бы просто тебя заставить, и ты об этом знаешь. Но он предлагает взаимовыгодное решение, поэтому и отпустил тебя так быстро. Они уверены, что ребёнок твой, и не хотят начинать брак с шантажа. Кара согласна сделать тест на отцовство прямо сейчас. Есть компании, которые гарантируют результат во время беременности.

– Да, чёрт возьми, я хочу сделать тест на отцовство, хотя это полный бред! Бертрам и тебя шантажирует, да? Ты снова ввязался в его махинации?

Дальше всё слилось в потоки ругательств и криков.

Я заткнула уши.

Только белый шум и остатки тепла на коже. Кусочек мужчины, коим Александр мог быть. В параллельном мире, в моей сказке.

А теперь между нами встала очередная реальность, да ещё какая! Ребёнок. Хотя, если не эта история, то найдётся другая, третья. Я не вписываюсь в его жизнь, с её невероятными поворотами, вниманием прессы и жуткими играми.

Проблема в тяге, в ноющем нерве внутри, в чувстве, которое пустило корни.

Самый несовместимый со мной мужчина очень похож на моего единственного.

Сохранить бы одни моменты и стереть другие, тогда я буду счастлива. Но нет, он не изменится, и я тоже.

Александр вошёл в комнату без стука и встал у окна.

– Есть что-нибудь, что ты не расслышала? – спросил простуженным голосом.

– Нет, вроде всё уловила.

– Это не мой ребёнок.

– Как скажешь.

– Мы с Карой иногда сталкивались на вечеринках. Она назойливо крутилась вокруг. Я не всегда был трезв, но… я не был с ней. – Он схватил себя за волосы, резко дёрнул. – Мы сделаем тест на отцовство… я не знаю, на что они надеются. – Прислонившись лбом к стеклу, он качнул головой, оставляя влажный след.

– У тебя проблемы, и ты должен их решить, не оглядываясь на меня.

– Я всё делаю, оглядываясь на тебя! – вдруг взорвался он. – Я говорить боюсь, вдруг ты не так поймёшь… Думать не могу! Лоренс прав, я свихнулся. Русская болезнь! – Выдохнув, Александр сел на кровать рядом со мной. – Я разберусь с этим, и тогда мы вернёмся к тому месту, где были полчаса назад.

– Этого места нет. Нас нет. Есть угрозы Бертрама, давление твоей семьи и ребёнок.

– Чужой ребёнок!

– Пусть так, но…

– Никаких «но»! Только не надо придумывать мыльную оперу, в которой Кара покупает мою сперму на чёрном рынке!

– Ты когда-нибудь был донором?

– Даже не начинай! Я не знаю, почему они согласились сделать тест на отцовство…

Александр ругается, но я вижу неуверенность в его глазах. Он предупреждал, что Бертрам способен на всё, и сейчас это «всё» не умещается в его мысли.

– Знаю, что я не заслужил доверия, но не отворачивайся от меня сейчас!

– Я не отворачиваюсь. Более того, я пойду с тобой на встречу с Бертрамом.

– Нет! Не стоит попадаться ему на глаза!

– Бертрам и так знает, что я здесь. Ты пригласил меня на экскурсию по твоей жизни, так уж позволь досмотреть до развязки.

Александр поиграл желваками, но сдался.

– Зачем тебе это?

– Хочу всё увидеть собственными глазами. Всё и всех.

– Если я не позволю тебе пойти на встречу, ты уедешь?

– Уже нашла номер такси.

Александр поморщился.

– Если бы не прошлая ночь, я бы уверился, что ты совершенно ко мне равнодушна.

– Нет, я не равнодушна, просто ожидала чего-то подобного.

– Того, что беременная девица объявит меня отцом?!

– Бертрам внезапно изменил планы, тому должна была быть серьёзная причина.

Александр ушёл в свою комнату. Раздался шум воды, было слышно, как он ругается в душе. Вернулся минут через десять, держа в руках щётку. На его губах пенилась зубная паста.

– Между мной и Карой никогда ничего не было и быть не могло! – отчеканил почти с ненавистью, направленной не на меня, а на ситуацию. – Я разорву весь этот чёртов клубок. Обещаю!

Дэвид прав, иногда приходится платить по чужим счетам, даже если ты не виноват. Раз уж ввязался в игру, будь готов к проигрышу.

Гранд сглотнул зубную пасту и, поморщившись, направился в мою ванную. Я зашла следом, прислонилась к двери и смотрела, как он чистит зубы. Его движения резкие, он давит слишком сильно, царапая эмаль.

– Помнишь зубной порошок, который ты рассыпал по ковру?

Он улыбнулся, глядя на меня в зеркало. Я встала рядом и взяла свою щётку. Захотелось вот так, по домашнему, по близкому. Всего лишь раз, потому что судьба против нас, это очевидно.

Я собиралась выполоскать рот, но Александр остановил.

– Подожди! – включил горячую воду, проверил температуру и кивнул. – Я полощу холодной водой, а ты морщишься, когда пьёшь холодное.

Он всё замечает, каждую мелочь. Этот эгоистичный мужчина способен на очень многое, если сам себе позволит.

– Что-то не так? – спросил непонимающе.

– Всё так. Всё очень даже так, – ответила, глядя, как он морщится, сплёвывая тёплую воду.

Выйдя в комнату, Александр тяжело опустился на кровать.

– Бертрам приедет в два часа дня. Если тебя интересует экскурсия в мою жизнь, то готовься: следующей её частью будет театральное представление. Вместо программки перед спектаклем я познакомлю тебя с предысторией. Не передумала?

– Потому что не доверяешь мне?

– Потому что не доверяю остальным.

Александр недоверчиво хмыкнул, но продолжил.

– Мой отец намного старше матери. Они поженились, когда ей было восемнадцать. Из-за денег, конечно. Мать унаследовала деньги и поместье. Отец мечтал о политической карьере, но никак не мог пробиться вперёд и нуждался в капитале.

– И до сих пор не пробился? Я ничего не слышала о твоих родителях.

– Они обычные богатые люди, только несчастные. Отец вскружил матери голову, но после свадьбы стало очевидно, что она ему неинтересна. Однако она уже забеременела моим старшим братом. Через год после рождения Родерика мать заговорила о разводе, но отец строил политическую карьеру, и развод не входил в его планы. Он уговорил её дать ему шанс, и вскоре мать снова забеременела. История повторилась. К моменту моего рождения родители почти не разговаривали друг с другом. Бертрам был нашим соседом. Отец ввязался в его махинации и потерял уйму денег, средств едва хватало на уход за поместьем. Но Бертрам уговорил отца вложить оставшиеся деньги в его новую компанию. Они оба хорошо заработали и решили отпраздновать у нас дома, мне тогда было семь лет. Мы с братьями гоняли на велосипедах по парку, когда я увидел свою мать с Бертрамом. Она стояла на коленях около фонтана, до сих пор помню, как её длинная юбка колыхалась в воде. Сначала мне показалось, что Бертрам делает ей больно, но пока я слезал с велосипеда, чтобы броситься на помощь, мать призналась ему в любви. Бертрам посмеялся над ней, а потом заметил меня и подмигнул. Тогда я поклялся ему отомстить. Братьям ничего не сказал, да и мало что понял в силу возраста, но отчётливо помню горячую ненависть к Бертраму. Мать жила их встречами, возвращалась счастливая, кормила нас конфетами и смеялась. Отец притворялся, что ни о чём не знает. Бертрам накопил достаточно компромата, чтобы поставить крест на его политической карьере. Он шантажировал отца, продолжая спать с его женой. К счастью, я учился в интернате и мало времени проводил дома. Но однажды я застал их вместе. Мать даже не испугалась, она смотрела сквозь меня. Бертрам застёгивал рубашку, а она валялась у него в ногах, умоляя не бросать. Он ответил, что она ему не нужна. Мой отец далеко не идеален, но им стоило просто развестись и не продолжать спектакль.

Я впитывала каждое слово, каждую деталь трагедии, спрятанной под холодным глянцем.

– Поэтому ты стал мстить Бертраму?

– Да. Я мстил ему с детства, сначала по мелочам, потом похуже. Однажды я продал его любимую гончую. Подделав подпись отца на чеке, я дал объявление в газете. Покупатели не были знатоками и не догадались, какое сокровище им досталось. Они удивились, что собаку привёз ребёнок, но я сказал, что отец в машине, и у него мигрень. Не знаю, как, но Бертрам догадался, что я её украл. Когда я вернулся в интернат, меня избили незнакомые парни и посоветовали думать, прежде чем делать гадости. Так и началось наше противостояние, и очень быстро игра стала серьёзной. Я отбил у Бертрама молодую любовницу и сделал так, что о его похождениях узнала жена. Та ушла от него, бросила маленькую Кару. В ответ Бертрам подстроил, чтобы меня обвинили в мошенничестве во время экзаменов и отчислили из университета. Потребовался целый год, чтобы доказать невиновность и восстановиться. Тогда я нанял проститутку, чтобы та сделала фотографии Бертрама и…

– Хватит! Я всё поняла.

– Лоренс нашёл доказательства, что Бертрам заработал деньги, пользуясь инсайдерской информацией. А вдобавок оказалось, что на эти деньги он раскрутил фиктивную компанию, и власти его расследуют. Бертраму грозит значительный срок.

– Поэтому он хочет, чтобы ты позаботился о Каре. Других кандидатов не нашлось?

– Бертрам привык добиваться своего шантажом и силой. Пока он в тюрьме, Кара продолжит нас шантажировать, это гарантия её благосостояния. Ей нужны деньги и якорь в обществе, чтобы её не затоптали после падения отца.

– Не знаю, что и сказать. – Я подошла ближе, погладила Александра по щеке. Он поймал мою ладонь и прижал к губам.

– Дашь мне мудрый совет?

– Могу поделиться с тобой советом, который даю слушательницам десятиминутки красоты. Когда жизнь заходит в тупик, увлажняй кожу. Беда пройдёт, а красота останется. Попробуй? – улыбнулась, и Александр мягко засмеялся в ответ.

– Неплохая идея! Меня больше волнует не сама ситуация, а способ доказать тебе, что я говорю правду.

– А ты уверен, что надо доказывать?

Александр пожал плечами.

Мы очень близки, но при этом почти не знаем друг друга. Следующий удар судьбы случился слишком рано.

Моё появление стало неприятным сюрпризом для Фреи и Дэвида, если судить по идентично поджатым губам. Хоть в чём-то они едины! Я присела на подоконник подальше от остальных. Такое ощущение, что смотрю сквозь стекло, как в зоопарке, на схватку существ в разы сильнее меня.

Я представляла Бертрама зрелым красавцем, сошедшим со страниц любовных романов. Любопытно было посмотреть на мужчину, который способен поджечь лёд Фреи Гранд. Полноватый коротышка с блестящей лысиной, обрамлённой нимбом седеющих волос, совершенно не подходил на эту роль. Да и на человека, которому грозит тюрьма, он не похож. Я не увидела ни отчаяния, ни злости, ни смирения. Бертрам остановился в центре гостиной, с торжеством оглядывая собравшихся. Заметив меня, он усмехнулся.

Следующим сюрпризом стала Кара. Я представляла её шумной, разбитной и капризной, но в гостиной появилась скромная школьница в светлой рубашке и клетчатой юбке. Широко улыбнувшись, она обняла Дэвида и Фрею и заворковала о школьных новостях.

Александр встал передо мной, загораживая от чужих глаз. Я обняла его, неоднозначно показывая, на чьей я стороне. Бертраму это понравилось. Он ухмыльнулся и сверкнул глазами, принимая игру.

Сборище казалось нереальным, как театральная постановка с актёрами-новичками. Фрея стояла, опустив глаза. Если и поднимала их, то только чтобы посмотреть на Бертрама. Тот не сводил взгляда с Александра, а Кара болтала с напряжённым Дэвидом.

– Предлагаю сразу приступить к делу! – объявил Бертрам. Услышав его властный, низкий голос, Фрея вздрогнула всем телом. Моё первое впечатление о ней было ошибочным. Она не холодная, а пустая, выхолощенная любовью настолько сильной, насколько больной.

Бертрам строил из себя короля положения, даже отпустил пару шуток о том, как рад видеть будущих дедушек и бабушку вместе. С его появлением Дэвид сгорбился, уменьшился в росте.

А Бертрам наслаждался. Он заставил Грандов, однажды заносчивых и сильных, подчиниться. Компромат на Дэвида и домашние видео с Фреей сделали своё дело. Оставался только Александр, игра с ним всегда была интересной, но теперь и он на крючке.

Порой шантаж эффективнее доброй воли, а страх разоблачения сильнее любви.

Казалось, я видела мысли Бертрама на лоснящемся круглом лице. Он сразу перешёл к требованиям: брак без заключения договора, в случае развода Кара получает щедрое пожизненное содержание, дом в Лондоне и трастовый фонд на ребёнка. Когда уляжется скандал Бертрама, молодожёны начнут появляться в свете и вести себя так, чтобы падение отца не отразилось на дочери.

Если Александр не выполнит условия, сейчас или позже, то Грандов ждёт скандал, который запросто затмит Кофегейт.

– Разберись со всеми недоразумениями и готовься к свадьбе! – заключил Бертрам, отправляя в рот пригоршню орешков. Под недоразумением подразумевалась я.

Кара сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела на Александра с щенячьей преданностью. Фрея стояла у стены, водя пальцем по узору на обоях. Дэвид застыл каменным изваянием, предоставив разборки сыну.

– Кара! – голос Александра звенел, словно голосовые связки вот-вот лопнут. – Ты прекрасно знаешь, что это не мой ребёнок. Как только это выяснится, ты опозоришься.

– Это твой ребёнок.

У Кары изумительные глаза, зеленовато-карие. Симпатичная девчонка с веснушками на носу, без грамма косметики.

– Когда я докажу, что это неправда, я тебя не пожалею. Ты опозоришься.

Кара бросила быстрый взгляд на отца. Её испуг объясним, ведь в голосе Александра открытая угроза.

Бертрам пожал плечами и снова потянулся к орешкам.

– Не смотри на меня так, Кара! Надо было думать, прежде чем ложиться под Гранда. Он не помнит, что делает и с кем, а теперь угрожает. – Бертрам кивнул на два запечатанных пакета с тестами на отцовство. – Как по мне, то плохо начинать семейную жизнь с недоверия, но если надо, делайте тест, только быстро. Сами понимаете, я занят! – недобро глянул на Александра, обвиняя того в своей «занятости» с полицией. – Я мог бы заставить тебя жениться на Каре и без проверок, но речь идёт о ребёнке и о моей дочери. Надеюсь, что после положительного результата ты пересмотришь своё поведение и станешь хорошим отцом и мужем.

– Разумеется, Александр поступит должным образом… – Дэвид хочет только одного: выполнить условия врага, держащего его за горло.

– Я буду говорить сам за себя! – разглядывая тесты, Александр встал рядом со мной. Он ожесточился, стал похож на себя прежнего, и я впервые пожалела, что настояла на своём присутствии.

Сверху на пакетах лежал список компаний, которые делают тесты на отцовство во время беременности, их сроки, условия и гарантии.

– Ты основательно подготовился! – усмехнулся Александр, глядя на Бертрама через плечо.

– У меня не так уж и много времени, по известным тебе причинам. Хочу убедиться, что дочь с ребёнком пристроены в хорошие руки.

– В руки, которые ты можешь контролировать?

– Ты отец ребёнка. – Бертрам давил своей непоколебимой уверенностью. – Я выбрал две лаборатории, у них самые короткие сроки и надёжные показатели, но смотри сам. Я предоставил полный список.

Александр сосредоточенно печатал в телефоне, проверяя компании.

Во всей сцене было нечто неестественное, словно актёры замерли в ожидании момента, когда поднимут занавесь. Никто и не заикнулся о похищении, о том, что несколько дней назад Александр чуть не погиб по вине Бертрама. Я остро ощущала неискренность, она царапала кожу, отравляла воздух. Бертрам сверкнул взглядом, приказывая мне не вмешиваться. Странно, но он не пугает меня, рядом с Александром я сильнее.

– Эти компании самые быстрые, и процедура самая простая, – нехотя согласился Александр, – зато вот эта лаборатория находится в Англии.

– Да, согласен, но посмотри… – Бертрам ткнул пальцем в распечатку, – они присылают медсестру на дом, а это значит, что нам придётся назначить ещё одну встречу. Я полагал, что ты этого не захочешь! – усмехнувшись, он потянулся к вазочке с крекерами. – Если выберешь одну из предложенных компаний, то сможем разобраться с тестом сегодня. Заедем в платную клинику к доктору Харперу, за ним должок. А потом передадим анализы курьеру.

Александр прикрыл глаза и вздохнул. Он искал причину не доверять Бертраму, но тот прошёл проверку на «ура».

– Результат доставят на мой адрес!

Бертрам зашёлся булькающим смехом, его брюшко затряслось над ремнём брюк.

– Одну копию нам, другую тебе! Выбирай компанию!

Я взяла телефон, прочитала про компании, про тест, про правила сдачи и отправки анализов. Пыталась найти загвоздку, причину уверенности Бертрама. Может, они подкупили медперсонал в клинике? Курьера? Лабораторию? Или Кара беременна от родственника Александра?

Слишком много вариантов.

Может, Кара говорит правду? А я, глупая, верю Гранду. Не могу найти подвох, разгадать их игру, а всё равно верю ему. Может, он лжёт, чтобы не потерять меня?

Простительна ли ложь ради любви?

Оправдано ли моё доверие? Либо доверие есть, либо его нет. Как и беременность.

Александр смотрел в окно невидящим взглядом. Тишина в гостиной стала подавляющей, почти жуткой.

И тогда раздался треск разрываемой упаковки. Я разложила тесты на подоконнике, рассмотрела содержимое, прочитала инструкции, и всё это под пристальными и, чего уж скрывать, недобрыми взглядами.

– Хочешь, я выберу тест за тебя? – Александр кивнул, и я потрясла в воздухе одной из упаковок. – Вот этот! Кара сдаст кровь, и в ней найдут ДНК ребёнка и сравнят с твоей. От тебя потребуется только мазок со слизистой щеки, а гарантии те же8

Александр кивнул, Бертрам тоже, оба приняли мой выбор. И тогда я продолжила:

– Чтобы сдать кровь, Каре придётся поехать в клинику, а мазок можно сделать в домашних условиях.

Бертрам прищурился.

– В домашних? – не понял Александр.

– Твой мазок сделаю я. Анализ Кары подделать трудно, а вот твой можно заменить мазком настоящего отца. Ты уверен в честности персонала клиники?

Лицо Александра посветлело, он поймал нить моих мыслей.

Бертрам фыркнул, желая высказаться насчёт доверия ко мне, женщине Гранда. Однако я предупредила его тираду.

– Я сделаю мазок в вашем присутствии, и вы заклеите конверт.

Бертрам начал было спорить, но тут заговорила Фрея.

– Я согласна с Алёной, так будет лучше! – Она пристально смотрела на меня. – Кара сдаст кровь, потом вернётся сюда. Мы сделаем мазок и дождёмся курьера, а я попрошу Доминика приготовить ранний ужин.

Бертрам бросил на меня хищный взгляд.

– Альуона, вам всё это должно быть о-о-очень неприятно! – растянул с удовольствием.

– Что вы! Это намного приятнее, чем события прошлой недели. – Одарив собравшихся ослепительной улыбкой, я направилась к выходу. – Я подожду в коттедже и вернусь к ужину, – сказала Александру.

– Я тебя провожу!

Мне есть, чем заняться. Сборы. Катастрофически быстрые.

– Вечером я уеду в Лондон, – сказала, когда мы вышли на улицу. – Моё присутствие делает тебя слабым. Ты сдерживаешься, щадишь мои чувства. Это неправильно. Я уеду, а ты возьмёшь их всех за горло…

– Не объясняй! Я хочу, чтобы ты уехала, тебе не место в этом дер+ме. Забудь, что я просил не отворачиваться от меня. Я прошу тебя отвернуться, так лучше. Завтра я отвезу тебя в город, поживёшь в моей квартире…

– Нет! Я уеду сегодня вечером на поезде, после отбытия курьера. Остановлюсь у Люкаса, а дальше будет видно.

– Даже так? – спросил, отступая на шаг.

– Бертрам слишком занят тобой, чтобы мне вредить. Но если хочешь, я поговорю с Лоренсом насчёт безопасности. Я должна разобраться в своей жизни, а ты в своей. Сейчас это как никогда актуально. А потом… посмотрим.

Гранд пытался спорить, но не настаивал. Он знал, что я права.

Это не побег.

Я уезжаю, чтобы дать ему свободу действий. Пусть не меняется из-за меня, я хочу его настоящим. С ним сложно, временами он невыносим, но пора признать правду: я влюблена в каждое из его противоречий. В него, мстительного, щедрого, грешного, любого. Мы влюбляемся в людей не потому, что они хорошие, а из-за глубинной тяги. Это биология души, с которой не поспоришь.

Александру не надо притворяться и ломать себя, особенно, когда рядом враги.

Ему нужна свобода, чтобы быть безжалостным и сильным, чтобы завершить игру.

Мне нужна свобода, чтобы создать себя заново.

Со временем станет понятно, кто он и кто я, и что мы такое вместе.

– Поезжай с Карой в клинику! Встретимся перед ужином.

Я зашла в коттедж, а Гранд остался на пороге. Долго сидел на ступеньках, глядя, как солнце играет в кустах черёмухи.

К моему возвращению атмосфера в доме не потеплела ни на градус. Мы собрались в столовой, чтобы не оставлять анализы без присмотра до приезда курьера. Кара страдальчески поглаживала пластырь на сгибе локтя, как доказательство жестокости недоверчивого Александра.

Бертрам покрутил в руках упаковку теста, проверил её герметичность. Александр повторил его действия. Чувствуя себя фокусником, я вымыла руки и разложила материалы на подоконнике. Александр заполнил и подписал нужные бумаги.

– Готовы? – я подошла к нему, держа в руках стерильные ватные палочки и стаканчик. Провела по внутренней поверхности щеки широкими мазками. Он поморщился, касаясь щеки языком. Бертрам гипнотизировал сохнущие палочки, словно одним взглядом мог изменить ДНК.

Вот и всё.

– Доминик приготовил тарталетки с лососем, мятное желе и грибной суп, – объявила Фрея, бросив на меня острый взгляд, словно кольнула под ребро.

– Всё как я люблю! – усмехнулся Бертрам.

– Да, как ты любишь, – эхом отозвалась Фрея.

Еда была вкусной, но атмосфера душила всех собравшихся.

– Помнишь, как мы нашли котёнка в канаве? – Кара пыталась наладить контакт со своим почти женихом.

– Нет! – отрезал Александр.

– Мы зашли к вам в дом, и ты напоил котёнка молоком. Мы назвали его Арчибальд. Вспомнил?

– А помнишь, как я упала со старого дуба и разбила колено, и тебе влетело, потому что ты меня напугал?

– Всё ты помнишь, не ври! Мне наложили четыре шва!

– А помнишь, Кара, как тебя выгнали из интерната за то, что ты на спор соблазнила учителя географии и записала это на видео с непристойными комментариями? А помнишь, как ты вывесила свою обнажённую фотографию на…

– Мох! – воскликнул Дэвид. – Я не знаю, что с ним делать в этом году! Бертрам, как у тебя обстоят дела со мхом?

– Александр, ты мерзавец! – пробубнила Кара, уставившись в тарелку.

– Отличный лосось! – Бертрам подмигнул Фрее…

Находясь с ними рядом, можно сойти с ума. Когда прибыл курьер, я вздохнула с облегчением.

Александр проверил удостоверение курьера, записал его имя.

Когда шум мотоцикла затих вдали, собравшиеся переглянулись, подозревая друг друга в том, что мы тайком поспешим за курьером и поменяем мазки на другие.

Бертрам обнял Дэвида за плечи.

– Как поживает твоя коллекция виски?

– Замечательная идея! – без эмоций ответил Дэвид. – Давайте выпьем!

Бертрам бросил на Александра взгляд, полный превосходства, показывая, что уверен в результате.

Я поднялась на ноги.

– Благодарю за ужин! – обратилась к Фрее, но она смотрела сквозь меня.

– Прощайте, Алёна! – со значением сказал Бертрам и повернулся к Александру. – Да и с тобой я надеюсь не встречаться, кроме как в день свадьбы. Надеюсь, ты внимешь моим предупреждениям, а положительный результат теста сделает тебя отличным отцом.

Александр молча последовал за мной, но Фрея схватила его за рукав.

– Результат теста будет в пятницу. Твои братья приедут в субботу, соберёмся всей семьёй, чтобы обсудить ситуацию!

– Чтобы на меня повлиять? – усмехнулся Александр.

Кара склонилась к тарелке. Возможно, она плакала. Тяжело быть влюблённой в мужчину, который наотрез отказывается иметь с тобой дело. Да и отец у неё… особенный.

Я вышла из холодного дома, до краёв наполненного печалью. Александр шёл следом.

– Я потребовал, чтобы лаборатория прислала мне фото заклеенного конверта с моей подписью.

– Думаешь, Бертрам подкупил курьера?

– Я подозреваю всех! – жёстко сказал он. – Всех и во всём.

– Когда ты сказал, что семья не встанет на твою сторону, я не поверила.

– Теперь веришь?

– Верю. Я не помню моего отца. Он меня не искал, и я его тоже. Но иногда я сожалела об этом. Однако теперь, встретившись с твоей семьёй, я подумала, что иногда лучше не знать родных. Извини за честность!

– Не извиняйся, ты права. И спасибо тебе за помощь, я бы не смог в клинике за всеми уследить. С тобой процедура получилась более… человечной, что ли.

– Сообщишь, когда узнаешь результат?

Александр напрягся.

– А до этого мы не увидимся?

– Посмотрим.

– Я найду способ доказать тебе, что я сказал правду.

Я улыбнулась.

– А я найду способ доказать, что я тебе верю.

Александр отвёз меня на станцию. Он больше не пытался меня удержать, да и выглядел обессиленно. Хуже, чем во время похищения.

Я чувствовала себя предательницей, хотя в душе знала, что поступаю правильно, давая ему возможность быть собой. И победить.

Тиль улыбалась мне с экрана. Обаятельная, с блестящими глазами, она очень талантлива.

– Как тебе запись? – Люкас волновался.

– Вы молодцы!

– Но Тиль подросток, ей надо учиться. Её родители помогают, но всё это непросто.

– А что думает Ник?

– Он посоветовал мне параллельно раскручивать свой канал.

– Воскресишь «вечно мёртвого»?

– Подумаю… – Люкас поморщился. – Слушай, а ты точно уедешь? Может…

– Точно уеду. Скоро забронирую билет.

– Но ещё не забронировала?

– Ты хочешь остаться, вот в чём дело! Давай почитаем письма фанатов! Они скучают! Посвящают тебе видео, ищут адрес, чтобы прислать подарки. Вот, смотри…

– Посмотри, как я без тебя похудел!

– Сделаю тебе вкусненького сегодня. Как насчёт рыбного пирога?

Ворча себе под нос, Люкас включил очередную запись.

– Скажи, Алли, какой он?

– Рыбный пирог?

– Нет, сама знаешь кто. Гранд.

– Ты с ним знаком.

– Какой он настоящий?

Я отвернулась от Люкаса и пошла на кухню.

– Займусь-ка я пирогом, а то ты так исхудал, что живот к позвоночнику приклеился.

– Алли! Ответь!

Я нехотя остановилась в дверях.

– Он Гранд во всём. Великий в гадостях и в хорошем тоже. Всё по максимуму.

– Я не думал, что он тебя отпустит.

– Он сделал всё, чтобы я захотела остаться.

– Ему удалось.

– Но ты всё равно уезжаешь. Почему?

– Так будет лучше для всех. Раньше Гранд был мерзавцем. Похищение повлияло на него, и он меняется, чтобы мне угодить. Это не приведёт ни к чему хорошему. Да и мне пора разобраться в своей жизни. Кто я? Не геймер, это точно. Горе-учёный с пятинедельной карьерой? Русская попка?

– Ты доверяешь Гранду?

– С каких пор?

– Я звонил ему, узнавал, как у тебя дела.

– Он мне об этом не говорил.

– Вот видишь, а ты волнуешься, что он перестал быть мерзавцем!

– Ладно, ты меня успокоил. О чём вы говорили?

– Гранд обещал о тебе позаботиться. Я спросил, с какой стати я должен ему доверять, и он ответил: «Доверяй не мне, а своим инстинктам». Ну, я и ляпнул, что мои инстинкты требуют надавать ему по морде. А он сказал: «Врёшь! Твои инстинкты говорят, что мы оба любим одну и ту же женщину».

Люкас что-то искал под столом, старательно скрывая покрасневшее лицо.

Воздух застрял в горле. Слова медленно проникали в меня, раскрывая смысл сказанного.

– Надеюсь, ты возмутился и объяснил, что мы друзья, – сказала, пряча неловкость.

– Конечно! Сразу так и сказал! – повернувшись ко мне, Люкас нервно теребил красную чёлку. – Но ты это… короче… если ты тайно в меня влюблена, то сейчас самое время признаться! – криво усмехнулся. – Потому что я… тоже к тебе хорошо отношусь.

– Я всегда буду хорошо к тебе относиться.

Люкас вроде смеётся, а глаза грустные как у щенка. Я собиралась взъерошить его чёлку, но отдёрнула руку.

– Хорошо – это мало, – вздохнул.

– Мне тоже.

– Тебе надо всего по максимуму, и хорошего, и плохого?

– Получается, что так.

– А мне нужно… – Люкас нахмурился и потёр переносицу, – рыбный пирог мне нужен! Давай-ка шевели своей русской попкой! Пирог сам себя не сделает.

Я откармливала Люкаса, записала прощальные видео для канала. С Ником не виделась. Он улетел в Испанию ухаживать за больной матерью, но Люкас передал мне весточку.

– Ник сказал, что ты права: не всё нужно прощать, и не всем нужно прощение. Он позвонил бывшей жене, и она согласилась встретиться. Сын скоро прилетит к Нику в Испанию.

Я радовалась за Ника и за Люкаса тоже. Их жизни складывались, их проблемы решались. Я обещала себе, что буду сильной и распланирую свою жизнь, но… я скучала.

Гранд навестил меня во вторник вечером, мы встретились на детской площадке перед домом.

– Родители очень глубоко встряли, – сказал он сквозь зубы. – Отец заработал деньги на инсайдерской сделке Бертрама. Я приехал сказать, что разборки затянутся на неопределённый срок.

– И тебе придётся жениться на Каре.

Александр подскочил как подброшенный. Его голос звенел от гнева.

– Анализы доставили на место нераспечатанными. Результат будет в пятницу. Бертрам что-то накрутил, но я не знаю, что и как. Я не касался Кары!

– Зачем он предложил сделать тест? Он не может всерьёз верить, что поддельный результат сделает тебя хорошим отцом. У него столько материала для шантажа, что тебя в любом случае заставят жениться.

– Если тест положительный, то материала для шантажа станет больше. Если что, они покажут результат прессе и откажутся делать повторный. Но Бертрам надеется, что родные меня дожмут, и мы поженимся без скандала.

– Что если отец ребёнка кто-то из твоих родных?

Гранд потёр ладонью лицо.

– Не хочу об этом думать!

– Можно я кое-что тебе посоветую?

– Снова увлажняющий крем?

– Это первым делом, а потом… Вспомни, что ты беспринципный мерзавец, и сожги этот гадюшник!

– Интересные дела! – Александр снял очки от солнца и изумлённо глянул на меня. – Ты?! Из всех людей именно ТЫ даёшь мне такой совет?

– Сражайся их же методами! Ещё недавно ты был отменным мерзавцем, так поищи это в себе! И Лоренса подключи, он тот ещё гад. Я бы и сама сделала что-нибудь мерзкое, но мой арсенал намного меньше твоего.

– Эээ… спасибо? Если это был комплимент, конечно.

– В данный момент – да, комплимент. Делай гадости, а я буду тобой гордиться.

– Похоже, я тебя испортил.

Александр обнял меня, прижался губами к виску. Его дыхание тёплой волной путалось в волосах.

– Я скоро уеду. Возможно, тебе придётся жениться на Каре, чтобы избежать скандала. Я не хочу прятаться и уж точно не хочу очередных столкновений с прессой. Я не смогу тебе помочь, если ты постоянно за меня волнуешься.

Александр сжал руки, словно собираясь насильно меня удержать.

– Ты уже купила билет?

– Нет, хотела сначала поговорить с тобой.

Александр вздохнул. Он не говорил этого напрямую, но и не скрывал того, что, скорее всего, его судьба предрешена.

Весь вечер я провела в своей комнате. Бедняга Люкас топтался под дверью, пытаясь развеять мои печали. А на следующее утро я достала из чемодана планшет, чтобы забронировать билет домой.

Я начала с того, что поискала вакансии в родном городе, прочитала новости радиостанции, а потом впервые за долгое время открыла почту. Реклама, письма от знакомых… среди всего прочего затерялось письмо с заголовком: «Новые вакансии».

Александр продал большую часть компании, оставив лабораторию биотехнологий, которая приобрела независимый статус. Оказалось, что они набирают штат для нового проекта, и научный директор хочет со мной встретиться.

Письмо адресовано мне, я проверила. Датировано днём, когда мы сбежали от похитителей, так что Гранд тут ни при чём.

Научного директора я помню смутно и уж точно не сделала ничего особенного, чтобы её впечатлить. Если не считать Кофегейт.

Не задумываясь, я отправила ответ.

«Наверняка произошла ошибка. Я прошла короткую стажировку, но только в отделе маркетинга, и другого опыта у меня не имеется…»

Мне ответила начальница отдела кадров.

«Доктор Гибсон позвонит вам сегодня. Ей посоветовали именно вас, потому что у вас имеются уникальные знания по интересующему её вопросу…»

Дениза Гибсон позвонила мне по видео в тот же день. Я не сомневалась, что всё это ошибка, но мне было любопытно.

– Не секрет, что у нас идёт совместный проект с исследовательским центром в Непале, но, как часто бывает в таких ситуациях, культурные различия и языковой барьер создают значительные трудности. Недавно сотрудники вспомнили, что в момент подписания договора кто-то из стажёрок сказал, что вы хорошо знакомы с культурой Непала и говорите на местных диалектах, – объяснила Дениза. – Поэтому мы поспешили с вами связаться в надежде, что сможем заинтересовать вас…

Я смеялась так сильно, что не могла говорить. Придя в себя, я извинилась и попыталась рассказать Денизе про Урал-Байкал, но как такое объяснишь?

Директор не прониклась иронией моей жизни.

– Получается, что меня неправильно осведомили, и вы не имеете представления о языках Непала и о культурных различиях?

– Я имею представление о культурных различиях, стажировка научила меня очень многому. Однако к Непалу это отношения не имеет.

Какое-то время Дениза размышляла, постукивая пальцами по столу.

– Можно поинтересоваться, какие культурные различия вы заметили во время стажировки?

Понятно, что это интервью – ошибка, поэтому я не пыталась впечатлить Денизу. Откровенничала, шутила. Директор слушала меня с большим интересом.

– Надо же как… страны разные, а проблемы похожие. Алёна, могу я спросить о ваших дальнейших планах?

– В ближайшее время я вернусь в Россию и там буду… продолжать карьеру.

Про десятиминутку красоты под названием «Секреты русской попки» я рассказывать не стала, таких культурных различий Дениза не выдержит.

– Вы уже нашли работу в России?

– Пока что нет.

– Вы собираетесь продолжить карьеру в косметической индустрии?

– Да. – Голос чуть дрогнул.

– А как насчёт игрового канала?

– Это было временное занятие.

– Что ж, тогда… Пусть вы не знакомы с культурой Непала, но, побывав в сходной ситуации, вы с уважением отнесётесь к культурным различиям и найдёте подход к людям. Я предлагаю вам продолжить стажировку в Непале. Вы создадите нужную атмосферу, и сами много чему научитесь.

Я несколько раз моргнула, но вопросительный взгляд Денизы не исчез с экрана.

У меня нет ни опыта, ни репутации, ни нужных знаний. Дениза почему-то уверена, что я смогу создать нужную атмосферу… этого не может быть.

– Я вам очень признательна, но, по-моему, здесь какая-то ошибка. У меня нет должного опыта, чтобы представлять вашу компанию в другой стране…

– Вы не будете никого представлять. К сожалению, ваша стажировка была прервана по независящим от вас причинам. Я предлагаю вам продолжить стажировку в Непале, а заодно и помочь сотрудникам подружиться с местным персоналом и создать хорошую рабочую атмосферу. После этого, если захотите, вернётесь в Лондон и будете работать у нас. Если нет, то я предоставлю вам рекомендации, и вы сможете податься куда угодно.

У меня закружилась голова.

Несколько месяцев назад я бы отдала левую руку за такое предложение. Или хоть за одно доброе слово от бывших сотрудников компании.

Это слишком подозрительно, чтобы быть правдой.

– Простите, Дениза, я не могу поверить в такую удачу… Имеет ли мистер Гранд отношение к вашему предложению?

– Александр Гранд?

– К предложению – нет, никакого. Но мистер Гранд состоит в совете директоров компании. Простите, я не догадалась, что вас это смутит, ведь между вами возникли сложности. Я сомневаюсь, что вы встретитесь с советом директоров.

– Это такое щедрое предложение… я не знаю, что и думать.

Дениза замялась, вздохнула, потом нехотя ответила.

– Мятная Лиззи 11.

– Простите?

– Я не собиралась вам об этом рассказывать, но раз возникли вопросы… Игровой ник моей дочери МятнаяЛиззи11. Мы подписаны на ваш с Люкасом канал и храним все видеозаписи. В комнате Лиззи развешаны ваши фотографии. Вы создаёте замечательную атмосферу, прекрасно говорите, заразительно смеётесь. Глядя на вас, хочется улыбаться. Ваши программы сделаны со вкусом и с пониманием подростков. А то, как вы поддерживаете группу «Тиль и Лили», достойно уважения. Лиззи очень расстроилась, что вы больше не работаете с Люкасом, но понимает, что у вас другое призвание. Сотрудники компании действительно вспомнили о вашем знании Непала, но это не единственная причина моего звонка. Узнав о вашем уходе с канала, я сразу начала вас разыскивать, чтобы предложить работу. Вы очень талантливый человек, Алёна, и вы не позволили судьбе выбить вас из седла. Ваши коллеги из отдела маркетинга сказали то же самое. Я только сожалею, что не смогла связаться с вами раньше, не было возможности и полномочий. Но я очень хочу помочь вам развиваться дальше, потому что от этого выиграет и моя компания.

Две половинки сумасшедшего прошлого столкнулись и слились в единое целое, и это целое разбухало во мне, выходя наружу слезами.

– Почему бы нам не встретиться в неформальной обстановке? – предложила Дениза. – Лоренс сказал, что вы в Лондоне…

– Лоренс знает о вашем предложении?

– Да, но это не имеет связи с мистером Грандом. Обращаться к вам через игровой канал казалось неправильным, и когда вы не ответили на письмо, я позвонила Лоренсу за советом, ведь он был с вами в контакте. Кстати, Лоренс дал вам отличную рекомендацию.

Не сомневаюсь. Лоренс сделал бы очень многое, чтобы изъять меня из жизни Гранда и отправить подальше.

Иногда жизнь делает круг и подводит вас к началу, давая уникальный шанс всё переиграть. Как бы ни было страшно, как бы ни жгло прошлое, приходится делать выбор.

В пятницу Александр сообщил результат теста. Положительный. Его отвратное настроение явно ощущалось по голосу.

– Завтра семейное сборище, будут все вместе на меня давить. Извини, Алёна, я перезвоню позже…

– Подожди! Я поеду с тобой!

– Ты не должна копаться в этом дер+ме. Обещаю, что…

– Твои родные должны знать, что я на твоей стороне. Для меня это очень важно, ведь я скоро уеду.

Он кряхтел, пыхтел, но не нашёл вежливого способа мне отказать. Однако предупредил, что сборище будет отвратительным.

По случаю хорошей погоды аперитивы вынесли на лужайку. Дэвид возился с напитками, сыновья стояли рядом. Старший, Родерик очень походил на отца, хотя все братья унаследовали глаза Дэвида и его тяжёлый взгляд. Невысокий Саймон по сложению напоминал мать, в то время как Родерик прятал избыточный вес под пиджаком.

Когда я появилась на лужайке, Дэвид замер с бутылкой в руках. Братья рассматривали меня с насмешливым интересом.

– Дела обсуждаются после обеда, – прошептал Александр. – Такова традиция: сначала трапеза, потом остальное.

Под «остальным» подразумевается будущее Александра, в котором он должен продать себя в рабство ради благополучия семьи.

Ко мне подошёл Саймон. Задумчивый, очень похожий на Фрею, но с глазами отца.

– Вы работаете в косметологии?

– Да. А вы занимаетесь финансами?

– Я не похож на поэта?

– Дэвид сказал, что все в семье занимаются финансами.

– Отец не считает меня членом семьи. – Саймон сухо усмехнулся. – Но я не жалуюсь! В нашей семье самое безопасное – это быть нищим поэтом, иначе сами видите, что происходит.

Что скажешь, Саймон прав.

– Очень смело с вашей стороны прийти на семейный совет, – продолжил он. – Мы здесь, чтобы заставить Александра не оспаривать результат теста и жениться на Каре. Надеюсь, вы об этом знаете и не питаете иллюзий. – Саймон провоцировал меня и с интересом ждал результата. –Кстати, я думаю, что это его ребёнок.

– Или ваш, – усмехнулась, не отводя взгляда. – Или Родерика. Скоро увидим результат и посмотрим процент совпадения. Или вы помогли подменить мазок…

– О-хо-хо! – рассмеялся Саймон. – Да вы колючка! Надеюсь, Александр вас не разочарует.

– Я в этом уверена. Он хороший человек.

– Мой брат? Александр? – Саймон состроил комичную мину.

– Плохой человек наплевал бы на всех вас и не волновался о вашем будущем.

Пока мы разговаривали, Александр отошёл в сторону с Родериком.

– Что за хр+нь с тобой творится? – Родерик спрятал усмешку в редких усиках.

– Ты о чём? – Александр повернулся к брату.

– Что у тебя в руках?

Александр посмотрел на взятую из машины кофту Алёны.

– Отвали на хр+н!

– Ты ей и тапочки в зубах приносишь? – рассмеялся брат. – Русская тебя сломала. На кой х+р ты притащил её на наше сборище?

– Я сказал, отвали! Хоть ты не будь задницей!

– Тебе совсем хр+ново?

– Близко к тому.

– Русская уже знает, что ты мерзавец?

– Да, выяснила на собственном опыте.

– Но ты ей нравишься?

– Раньше нравился.

– А потом сделал все возможное, чтобы она осознала свою ошибку?

– Я сделал все возможное, чтобы она заявила в полицию.

– Логика рулит! А потом ты как следует её рассмотрел, и тебя долбануло?

– В самые яйца.

– Ты удвоил усилия?

– Не успел, нас похитили.

– У тебя интересная жизнь. Не стой рядом, боюсь заразиться! Алёна ничего так, люблю баб с акцентом. Но она не вписывается в нашу семью.

– Это несомненное достоинство! Ты не представляешь, как это здорово – иметь человека, который не вписывается в мою жизнь.

– Хорошо же тебя припечатали! Тебя невролог смотрел?

– Да, со мной всё в порядке.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Ни хр+на.

– Вот и мне тоже.

– Ну и славно! Осознание плачевности своего состояния – это путь к выздоровлению, – жизнерадостно заключил Родерик. – Хотя… ты не молодеешь. Раз тебя так припекло, то женись! Посели её в пригороде, купи внедорожник размером с танк, сделай ей тройку детей и навещай время от времени. Так она не помешает тебе быть мерзавцем в свободное от семьи время. Только не засвечивайся с бабами в газетах, жёны этого не любят.

– Ты рисуешь восхитительную картину будущего! Кстати, как поживает твоя жена?

– Только что купил ей новый внедорожник.

– Счастливица!

– Меня всё устраивает.

– Меня тоже всё устраивало.

– А теперь нет?

– Раз ты пустил Алёну в наш гадюшник, значит, что-то для себя решил.

– Да. Я решил, что хочу быть сиротой.

Александр стремительно пересёк лужайку и, развернув Алёну к себе, поцеловал. Движение было настолько резким, что они стукнулись зубами и лбами, но ни один из них не заметил боли.

Отдышавшись, он пробормотал:

– А теперь объясни-ка мне, да подоходчивей, почему ты уезжаешь!

– Я… я не помню, почему, но на то была уважительная причина.

Он выругался. Алёна права, причина очень уважительная. Разборки затянутся, и ей безопаснее уехать.

Взявшись за руки, они вернулись к дому, сопровождаемые четырьмя пристальными взглядами.

Не доходя несколько шагов до дверей, Алёна сказала:

– Я на твоей стороне, помнишь?

Александр кивнул.

По знаку Фреи мы прошли в столовую.

– Могу ли я подавать суп? – спросил повар.

– Да, благодарю вас! Родерик, Саймон, Александр, будьте любезны, приведите себя в должный вид! – Убедившись, что мужчины поправили галстуки, Фрея перевела взгляд на меня.

Это не было злым умыслом или проявлением неуважения, но я приехала в шортах.

– Прошу прощения, я не учла того, что меня пригласят на обед.

– Мы тоже не учли, что вас пригласят на обед.

Что ж, 1:1.

– В нашей семье чтят традиции и хорошие манеры, – строго сказал Дэвид, глядя, как я взволнованно кручу в руках вилку.

Александр приготовился к словесной перепалке, но я покачала головой. Я готова к этому, ничего страшного. Я не останусь в долгу.

Атмосфера в столовой звенела от перекрёстных взглядов и недобрых мыслей. Казалось, собравшиеся еле держались на краю терпения. Только Родерик пребывал в отличном расположении духа.

– Александр рассказал вам, как мы в детстве соперничали?

– Мы соперничали во всём – в играх, в спорте, в успеваемости. Александру приходилось хуже всех, потому что он младший. Мы обманывали его, привязывали к деревьям, заставляли есть листья и грязь. Мы называли это испытаниями, а он, дурак, верил!

– Этот дурак обскакал тебя в университете по успеваемости, – встрял Саймон.

– Не во всём! – запыхтел Родерик. – Да и вообще, результаты экзаменов – это не показатель успеха.

– Разве? – Саймон с удовольствием поддевал старшего брата.

– Не тебе судить! – раздался холодный голос Дэвида. – Когда чего-нибудь достигнешь, сообщи! Тогда я наконец смогу признать в обществе, что у меня трое детей.

Холод в столовой стал ледяным. Смех Саймона звенел кристаллами о хрустальные бокалы.

– Добро пожаловать в семью, Алёна! Я средний ребёнок, с нами всегда так, – усмехнулся он.

Подали горячее, но мы почти не ели. Все смотрели в тарелки, кроме Родерика, который с интересом следил за мной.

– Хочу рассказать вам одну историю, – обратился он ко мне. – Однажды в детстве родители отвели нас в пиццерию. Я заказал немного перца чили в пицце, и мать разволновалась, что будет слишком остро. Саймон заказал ту же пиццу, но в два раза больше острого перца. Последним заказывал Александр, он попросил в три раза больше перца. В результате даже моя пицца оказалась слишком острой. Саймон не смог съесть свою, даже после того, как с неё сняли перец. Только Александр съел всё. Он ничего не видел от слёз, еле дышал, а потом на три дня потерял голос. Но съел всё.

– Охотно в это верю! – я улыбнулась Александру, и он пожал плечами. – Ваш брат не из тех, кто любит проигрывать.

– Никто не любит проигрывать, – ко мне повернулся Дэвид, – но иногда возникают ситуации, когда необходимо выйти из игры. Однако… я не вовремя затронул эту тему. После обеда мы останемся в узком семейном кругу и всё обсудим.

– Алёна со мной. Если захочет, она останется после обеда, – возразил Александр.

– Нет! Ты проводишь свою… спутницу и вернёшься. – Не дождавшись ответа сына, Дэвид повернулся ко мне. – Алёна, прошу вас, будьте благоразумны! Для нашей семьи наступило очень тяжёлое время. Если Александр откажется взять на себя ответственность, последствия будут очень… значительными, – вкрадчиво объяснил он голосом политика.

– Вы заставите его признать ребёнка и жениться на Каре, даже если он к ней не прикасался?

– Напомню, что результат теста положительный, но не это главное… – Дэвид недовольно поджал губы. – Дальнейшие вопросы мы обсудим в семейном кругу. Впоследствии Александр объяснит вам всё, что касается лично вас.

– Перевожу для непонятливых! – недобро рассмеялся Саймон. – Алёна, тебе не стоит смотреть, как мы заставим Александра пожертвовать собой ради семьи и жениться на избалованной су…

– Молчать! – Дэвид ударил кулаком по столу.

– Успокойтесь вы все! – поморщился Родерик. – С каких это пор позволено кричать во время обеда? Алёна, вам действительно лучше уйти после десерта.

Я дождалась тишины.

– Почему же? – возразила, глядя на мужчин. – Как раз наоборот, мне самое место на этом интимном собрании. Ведь если верить результатам теста, то отец этого ребёнка – я.

На мне остановились пять ошеломлённых взглядов.

Первым пришёл в себя Александр. Он засмеялся в голос, так громко, что звякнули бокалы.

– Маленькая хулиганка! Я знал, что ты что-то затеяла! А я-то удивился, почему ватные палочки царапают щёку! Хорошо, что не спросил тебя прямо перед всеми. Я должен был сразу догадаться! Ты сделала свой мазок, а потом повернула палочки другим концом!

– Да. Все следили за тобой, пока ты подписывал бумаги и готовил конверт. Воспользовавшись моментом, я сделала свой мазок. Пришлось действовать очень быстро, но в нашей ситуации это не имеет значения, потому что никто и не собирался делать тест. Либо мазок подменили при транспортировке, либо Бертрам подкупил кого-то в лаборатории. Поэтому и был уверен в результате.

– А ты – во мне? – Александр улыбался.

– А я уверена в тебе. Я же обещала, что докажу это! – Я обвела собравшихся долгим взглядом, пряча за улыбкой бесконечную горечь. – Я не призналась раньше, даже Александру, потому что до последней минуты не верила, что вы от него отвернётесь. Вы правы, мои манеры изысканными не назовёшь, да и одета я не ахти как, не по вашим правилам. Зато во мне намного больше доверия и уважения к вашему сыну, чем у вас всех вместе взятых.

Фрея даже бровью не повела. Она наверняка догадалась о том, что я сделала, но не выдала меня, позволила доиграть до конца и сейчас смотрит так, что от её взгляда мурашки по коже. Крохотный кивок, еле заметный, как тончайшая нить между нами, как глоток понимания.

Фрея позволила мне любить моего мужчину так, как она любит своего, достоин он того или нет. Поэтому и не выдала меня.

Я чуть заметно кивнула в ответ, и она отвернулась.

Взгляд Дэвида остекленел.

– Это мало что меняет! Проблема в том…

Но закончить ему не дали.

– Манеры-шманеры! – воскликнул Родерик. – Ну, ты скажешь, Алёна! Одета ты не ахти как, видишь ли… А вот действительно, какого хр+на мы каждый раз едим при полном параде? Особенно галстук раздражает. Давно пора ввести новые правила! – Поднявшись, Родерик стал раздеваться. Вскоре он стоял перед нами в одних брюках с нависающим над ремнём пивным брюшком. – Прости, Алёна, это слишком. Не стоит смущать тебя моими скульптурными формами! – Подмигнув, он накинул пиджак на голое тело и сел на место. – Так намного лучше! Честно говоря, хорошие манеры раздражали меня с детства.

Наэлектризованная, тяжёлая, атмосфера в столовой обещала разразиться грозой.

– Ну и трепло же ты, братец! – Саймон поднялся с места. –Ты не узнаешь хорошие манеры, если они укусят тебя за задницу!

В абсолютном изумлении я наблюдала, как Саймон, а следом и Александр разделись, следуя примеру старшего брата. Через минуту все трое сидели за столом в брюках и пиджаках, накинутых на голое тело.

– Как мы тебе, Алёна? – смеясь, поинтересовался Родерик.

– Надеюсь, мне не обязательно следовать вашему примеру?

Все трое рассмеялись.

– Как раз наоборот! – весело возразил Родерик. – Я бы с удовольствием полюбовался на твою русскую…

Фрея резко поднялась с места.

– Если цирковая часть обеда завершена, я попрошу Доминика подать десерт! – она поспешила из столовой в поисках повара. Дэвид неподвижно смотрел в одну точку.

На семейный совет я не осталась, но доказала главное – что доверяю Александру. И заодно пристыдила его семью.

В город меня отвёз Лоренс, который как раз навещал Гранда. Александр проводил меня до машины. Когда дом родителей скрылся за поворотом, он внезапно прижал меня к стволу дерева. Склонился к губам, коснулся их, подразнил, а потом прошептал:

– А теперь признавайся… – Его руки пробежались по моему телу, закручивая в животе сладкое томление. – Тебе понравилось? А-лё-на… Маленькая русская хулиганка. Признавайся! Тебя возбудила эта игра?

Настырная рука спустилась ниже, играя с молнией на шортах.

– Ка-кая игра… – Я еле удержалась на ногах, когда его пальцы скользнули ниже.

– Ещё как возбудила! – Александр сжал зубами мочку моего уха, ритмично двигая пальцами, заводя меня, как механизм. – Первая игра самая опасная. Ты провернула отличный трюк, обставила всех нас и хранила секрет до самого конца. Как тебе это на вкус, а? – кончиком языка приоткрыл мои губы и проник в рот в одном ритме с пальцами. – Сладко, да? Опьяняюще?

Я опьянела не от игры, а от поцелуя. Как бокал шампанского на голодный желудок. Близость, горячая и нужная до головокружения. Я впилась ногтями в плечи Александра, зубами в губы, крик бился в горле.

– Хорошо сыграла, да? Знаешь, что я сделаю с твоей знаменитой попкой? – усмехнулся он, подводя меня к пику. Я тяжело повисла в его руках, вдохи как ступеньки, ведущие к пропасти удовольствия…

И тут он остановился. Оставил меня на краю.

– Я выпорю твою знаменитую попку! – заявил строго. – Ты подвергла себя опасности! Ты не должна была такое вытворять…

– Мне захотелось. – Я притянула его ближе, жадно требуя продолжения. Пусть мы в парке около дома его родителей, мне всё равно.

Но Александр не сдавался.

– Нет, моя дорогая, ты больше не будешь играть в такие игры! – сказал жёстко. – Никогда и ни с кем. Я очень рад, что ты нашла работу, пусть в Непале, пусть где угодно, но подальше от Бертрама. Ты сыграла отменную партию, но больше такого не вытворяй!

– Тебе можно, а мне нельзя?

– Да. Я запрещаю!

– Запрещаю!

– Ты мерзавец! – потёрлась о него, но он решительно отошёл в сторону.

– Тебе придётся дождаться меня, чтобы получить остальное.

– Где дождаться?! – я так и стояла у дороги в расстёгнутых шортах.

– В Непале. Пойдём, Лоренс нас ждёт!

Гранд командует, а сам еле сдерживается от возбуждения. Прерывисто дышит, заводит руки за спину. Боится сорваться.

– Ну и славненько! – я притворилась, что застёгиваю шорты. – Мне всегда нравился Лоренс, такой вкусный плохой мальчик! Вот и распробую его по пути. Дорога в Лондон длинная…

Через три секунды я оказалась за деревьями со спущенными шортами. Обдирала руки о кору, умоляла Александра двигаться быстрее, сильнее. Хотя какое сильнее! Он не сдерживался, с каждым толчком почти подкидывая меня в воздух. Всё плохое и хорошее в нём, ярость и нежность, взорвали меня, увлекая его следом.

– Ты жива? – спросил, когда в парке отзвучало эхо нашего крика.

– Не поздновато ли проверил? – прохрипела в ответ.

– Жалуешься?

– Ты чуть не расколол дерево моей головой.

– Дерево расколол! Вы, русские, слишком падки до драмы! – Развернул меня и поцеловал. Медленно, мягко. – Это залог. Остальное получишь при следующей встрече.

Он вёл меня к машине, целуя по пути. Я видела в его глазах, в его нежности всё недосказанное. Но произнесённые слова были резкими, он был слишком напуган моим азартом и спектаклем, который я устроила.

Да, чёрт возьми, мы похожи и да, мне понравилось.

– У вас что, традиция такая, через каждые три шага целоваться? – бесцеремонно прервал нас Лоренс. – Давайте быстрее, мне в город надо!

Я поцеловала Александра на прощание.

– Будь осторожен!

– Волнуешься? – улыбнулся он. – Это хороший знак.

– Волнуюсь. Плюнь на всех, заботься только о себе!

– А ведь когда-то ты была добрым человеком! – мечтательно вздохнул он.

– Те времена прошли бесследно.

– Нет, не бесследно. – Александр провёл губами по моей скуле. – То, что ты сделала, это очень… это ОЧЕНЬ, понимаешь? А теперь ты уедешь и займёшься любимым делом, а я разгребу эту навозную кучу. Что бы ни случилось, не сомневайся в том, что я со всем справлюсь и приеду к тебе. Обещаешь?

– Обещаю, но… это ужасно. Тяжело, мучительно и очень, очень больно.

– Что именно?

– Всё. Люди, ситуации и… мы.

– Да, мы. Прошлое, настоящее, будущее.

Александр отстранился и иронично хмыкнул.

– А что, тебе кто-то обещал, что любовь будет красивой? Если так, то тебя обманули. Бредовые русские сказки!

От удивления я не нашла слов. Александр пожал плечами.

– А как ещё назвать эту пытку? – вопросил философски. – Ты же видишь, что со мной творится из-за тебя.

– И со мной тоже.

– Это хорошо, что с тобой тоже. – Он улыбнулся.

– Не думай, что мне это нравится! Ты даже не представляешь, как сильно я не хотела тебя любить. Я очень, очень старалась.

– Я тоже приложил массу усилий…

И конечно же, в этот критический момент рядом нарисовался Лоренс.

– Хватит уже, меня тошнит от вашей болтовни! – усмехнулся, толкая меня на пассажирское сидение и захлопывая дверь. – А тебя, мон ами, я задержу на пару минут.

Мужчины отошли в сторону, оставив меня прощаться с местом, в котором я пережила самую памятную экскурсию моей жизни.

– Надеешься выведать все сплетни? – спросил Александр, когда они с Лоренсом отошли в сторону.

– Разумеется.

– Алёна ничего тебе не скажет.

– Ты в этом уверен?

– Да. Она назвала тебя «тем ещё гадом».

– Лестно! Маленькая русская попка мне всё больше нравится. Тогда, может, сам расскажешь, что постановил семейный совет?

– Семейный совет ещё только начинается, но обед был запоминающимся.

– Поэтому ты полуголый? А я-то думал, что Алёна содрала с тебя рубашку по пути. Что у неё с руками?

– Поцарапалась.

– В доме столько спален, а ты прислонил её к дереву?

– Заткнись!

– Я бы рад, но любопытство мешает. Что ты с ней делал? От вашего воя лошади разволновались, испугались волков.

– Отстань, говорю!

Александр вкратце обрисовал случившееся за обедом, и Лоренс присвистнул.

– Русская злодейка подрезала Бертраму яйца! Она молодец! Может, стоит подключить её к нашим делам? У неё отличная фантазия, а она, дурочка, использует её в мирных целях.

– Она улетает в Непал, Дениза предложила ей работу. Только не говори, что ты это устроил…

– Ничего я не устроил! – огрызнулся Лоренс. – Дениза сама позвонила за рекомендацией.

– Почему она позвонила тебе?

– Во-первых, искала адрес Алёны, а во-вторых, хотела поговорить о прошлом расследовании.

– Ты дал Алёне хорошую рекомендацию?

Лоренс посерьёзнел и пристально посмотрел на друга.

– Да, Гранд, я дал ей отличную рекомендацию, потому что, в отличие от нас с тобой, она хороший человек. И умный тоже. Как бы она к тебе ни относилась, ей пора от тебя отдохнуть. Тогда у неё есть хоть какой-то шанс пожить нормальной жизнью. Иначе ты её сожрёшь на фиг.

– Скажи, а на моём месте ты бы не дал ей хорошую рекомендацию?

– Дал бы. По той же причине.

– И что теперь?

– Буду разгребать всё это. С твоей помощью.

– А насчёт Алёны?

– Что скажешь, если я женюсь?

Лоренс философски хмыкнул и пожал плечами.

– Такое дер+мо случается даже с лучшими из нас.

– Спасибо за поддержку!

– Я правильно понял, что Алёна об этом не знает?

– О том, что я собираюсь на ней жениться? Нет, конечно, ей лучше об этом не знать.

– Пока или вообще? Я голосую за второй вариант.

– Неплохая идея, так она будет меньше сопротивляться. После третьего ребёнка я признаюсь, что мы давно женаты.

– Третьего ребёнка? – на лице высокомерного и грубого Лоренса появилось сочувствие. – Хочешь переиграть прошлое своей семьи и сделать всё правильно?

– Наверное. – Александр нахмурился. – Надеюсь, Алёна меня не забудет.

– Заверяю тебя, мон ами, ты достаточно для этого постарался! – Лоренс фыркнул. – Разгребай свои проблемы, а я отдам Алёне паспорт и отвезу её в Лондон. Время покажет, что к чему.

Глава 11 Не отпускай меня

Несколько недель спустя

– Красота – это серьёзная наука. Её не разложить на составляющие, не выразить формулой. Каждая женщина уникальна…

Мой голос вибрирует сочным эхо. В зале прекрасная акустика, во время пауз слышен тихий звон – освещение, аппаратура и чистая человеческая энергия.

– Гиноидная липодистрофия, известная нам как целлюлит, является проблемой миллионов женщин. Наша лаборатория исследует вещество, полученное из уникального мха Sphagnum perilatum и способное повысить уровень коллагена. Предварительные результаты показали…

Так уж сложилось, что я работаю над усовершенствованием части тела, благодаря которой прославилась, и сегодня мне доверили выступить на собрании исследовательского центра.

Под аплодисменты я спускаюсь со сцены. Сидящий рядом коллега хвалит моё выступление. Меня смущает его восторг, его восхищённый взгляд. Однажды сто событий назад я так смотрела на Гранда. Но сейчас мне не до комплиментов. Случайно посмотрев на выход, я замираю: Гранд стоит у двери и смотрит на меня. Он одет тепло, не по погоде, наверняка приехал прямо с самолёта. Его взгляд заставляет меня ёрзать на стуле.

О своём приезде он не предупредил ни меня, ни начальство, но это как раз в его стиле. А ещё в его стиле вмешиваться в мою жизнь. После моего приезда в Катманду всех работников лаборатории переселили в престижные апартаменты с охраной. По вторникам мне доставляют наборы деликатесов, а по пятницам – цветы.

Вместо того, чтобы заваливать меня колбасами, цветами и шоколадом, мог бы и предупредить, что приедет. Или мог бы найти способ послать мне хоть какую-то весточку, хоть пару слов, хотя мы и договорились не поддерживать связь в целях безопасности. Мы скрываем наши отношения, да и и нет их, отношений, и Гранда тоже не было, причём очень долго. В дни перед моим отъездом он ожесточился, придирался к каждой мелочи. Только когда лежал рядом в постели, постепенно расслаблялся. Во сне ни на секунду не размыкал объятия. А потом проводил меня в аэропорт, подмигнул и сказал: «Читай обо мне в газетах!» Кто так прощается?! Я уже говорила, что Гранд мерзавец?

Я бы вообще о нём не скучала, но мешают мелочи.

У директора исследовательского центра такой же пиджак, как у Гранда.

Дочку сотрудницы зовут Фрея.

В комнате отдыха такой же ковёр, как в приёмной Александра.

Вчера на обед я ела овощное рагу, которое мы однажды обсуждали.

Мой новый номер телефона заканчивается на 313, как и его.

Когда я прилетела в Катманду, меня поселили в Гранд-отеле.

В трёх кварталах от работы есть улица с названием, которое заканчивается на «гранд».

В местном торговом центре продают одеколон Александра. Я узнала об этом случайно: перенюхала все имеющиеся и нашла. Но не купила, конечно. С какой стати? Я же не последняя дурочка, чтобы покупать мужской одеколон и нюхать на ночь! Или распрыскивать по постели…

Ничего такого я не делаю, а если и делаю, то… случайно.

И вообще, я снова ненавижу Гранда, этот мерзавец что-то сделал с моей головой. С него станется запихнуть туда чип и давить на кнопку, чтобы подчинить меня своей воле. Как ни стараюсь отвлечься, думаю о нём. Напрашивается печальный вывод: мы друг друга стоим, оба одержимые.

После конференции меня вызвала начальница. Зайдя в лабораторию, я остановилась как вкопанная. Сотрудники собрались вокруг Гранда, а он, зараза, бросил на меня небрежный взгляд и говорит: – Мисс Серова! Очень рад, что вы соизволили к нам присоединиться!

Я устрою ему «мисс Серову», ещё как устрою!

Начальница ощутимо волновалась, рассказывая Гранду о проектах. А он, зас+анец, слушал её с таким вниманием, словно его и вправду интересует непальский мох. Хотя, может, у него это наследственное, от отца.

Дамы слушают, раскрыв рты, а он включил шарм на полную мощность и нагнетает. А я злюсь. Так бы и надавала им по головам за то, что таращатся на Гранда. А он мог бы и не заигрывать. Понимаю, что он мстит за то, что я болтала с коллегой, но такой расклад мне не нравится.

После собрания Гранд взял меня за руку и повёл к начальнице.

– Ты что?! Пойдут слухи, а мы же скрываем…

Начальница смотрела на нас с удивлением. Я бы объяснила ей, что происходит, но и сама не в курсе.

– Мы с Алёной официально сообщаем вам о наших отношениях. Серьёзных отношениях.

Начальница не мигала так долго, что я за неё испугалась. А Гранд смотрел только на меня.

– Ты против? – спрятал волнение за насмешкой.

– Не то, чтобы против, но такие вопросы решаются вместе…

– Я так рад тебя видеть, что не сдержался! – он улыбнулся, и готовые вырваться возражения прилипли к моему языку. Потому что его улыбка обезоруживает.

– Это замечательно! – очнулась начальница. – Знали бы вы, как Алёна популярна! Местные работники её обожают…

– Я в курсе, – сухо прервал Гранд.

– Очень за вас рада! – не унималась начальница. – Вы так подходите друг другу! Вы, мистер Гранд, весь такой тёмненький, а Алёна такая светлая…

Я усмехнулась, да и Александр хмыкнул, признавая высказанную женщиной правду.

– Так приятно, когда молодые люди влюблены! Ухаживания, романтика… Вы уж простите старую женщину, я совсем расчувствовалась. Надеюсь, вы планируете завести много детишек!

«Старой» женщине едва за пятьдесят, и дети – её любимая тема. Она вызвалась работать в Непале, чтобы быть поближе к внукам.

Упоминание детей не отрезвило Гранда. Попрощавшись с начальницей, он повёл меня обедать и продолжил опасную тему.

– Насчёт детей… Хотелось бы узнать, что мы планируем.

– Кого, сколько, когда.

– Значит, насчёт детей я всё решаю сама?

– Я бы предпочёл всё решать сам, но, боюсь, с тобой это не прокатит. Поэтому интересуюсь твоим мнением, хотя демократия для меня в новинку.

– И как ощущения?

– Неприятные.

– Извини, но я не могу дать ответ насчёт детей. Мы с тобой состоим в отношениях не больше пяти минут, и я узнала об этом при посторонних, поэтому не успела набросать план на пятилетку.

– У тебя наверняка есть определённые взгляды на будущее. У меня тоже будет несколько требований.

– У тебя? Требования? Надо же, как неожиданно… Ты всегда был таким лёгким в общении.

– Мои дети родятся только в браке! – заявил категорично.

– В чьём браке? Явно ж не в твоём!

– Очень смешно! Именно что в моём, Алёна. В моём прочном браке.

– Насколько прочном? Прикуёшь жену к батарее?

– Не смешно!

– А что, ты можешь!

– Да, Алёна, я могу.

Мы остановились у проезжей части. Мимо нёсся густой поток машин, между ними виляли велосипеды и запряжённые животными повозки9. Выбрав кафе, расположенное на крыше жилого дома, мы поднялись по узкой лестнице.

– Я рада тебя видеть, но… ты ведёшь себя странно. Тебя снова ударили по голове?

– Прости! – Вздохнув, он провёл ладонью по моей руке. – Эти недели были очень сложными, я скучал, а когда вошёл в зал и увидел тебя с мужиком…

– С сотрудником.

– С влюблённым в тебя сотрудником.

– …который по сравнению с тобой кажется мальчишкой.

Александр выдохнул, но всё ещё смотрел с подозрением.

Стоя у прилавка кафе, я тайком поглядывала на него. Почувствовав мой взгляд, он взял меня за руку. Сжал, поглаживая запястье.

Подошла наша очередь.

– Я возьму тукпу, суп с лапшой. А ещё здесь вкусные пельмени, называются момо. А ты что хочешь?

– Чтобы ты вышла за меня замуж.

Кажется, нас услышало всё кафе.

– Может… сначала пельмешки? – прошептала растерянно.

– Я дам тебе пару минут на размышления.

Продавщица смотрела на нас, но я не могла говорить. Гранд сделал заказ за нас обоих. Сев за столик, он с интересом разглядывал колоритный город в горной долине.

– И где твой ответ? – потребовал.

– Это несколько внезапно.

– Я внезапный человек.

– Мог бы и предупредить, что приедешь.

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

– И предложение?

– Я слышал твоё выступление, ты покорила зал. Ты во всех отношениях лучше меня. Это такая редкость, что я просто обязан тебя захомутать. Что я должен сказать, чтобы ты согласилась? Поклясться, что за это время у меня не было других женщин? Ты и так об этом знаешь.

– Конечно, знаешь. Во-первых, по сравнению с тобой другие женщины кажутся тусклыми и скучными, а во-вторых, я бы ни за что не рискнул твоим доверием. Что ещё… где я пропадал? Ты наверняка знаешь об этом из новостей.

– Думаешь, я тобой интересовалась?

– Не сомневаюсь! Ты знаешь главные события, а остальное я расскажу позже. У меня тяжёлый характер, это факт, но если и есть на свете женщина, способная меня приструнить, то это ты. Есть такие головоломки, в которых из одних и тех же кусочков можно собрать два разных рисунка. Так и со мной. Ты делаешь из меня совсем другого человека. Мне это нравится, да и тебе тоже. И вообще, ты ко мне неравнодушна.

– Ты в этом уверен?

– Нет, но моих чувств хватит на сотню пар.

– Только на сотню? Слабовато по твоим стандартам! Что будет, если я откажусь?

– Буду действовать по ситуации.

– Преследовать?

– Обязательно! – уверенно кивнул, уплетая пельмени.

– И тебя не смущает то, что мы совершенно разные? По происхождению, воспитанию, манерам…

– Посмотри: я ем без ножа и только что положил локоть на стол. Различиями прикрываются, чтобы объяснить браки, которые неудачны в остальном. – Александр отодвинул тарелку и взял меня за руки. – Послушай, Аленькая, я могу препираться с тобой часами, и мне не надоест. Мы разные, но похожие, ты и сама знаешь. Вместе мы сотворим что-то интересное, не простое, но стоящее. Я очень ждал этой встречи, и терпение не мой конёк. Я не хочу переписываться, ходить на свидания, звонить по видео. Мне нужно полное погружение, ежедневные и сложные отношения. Если тебе нравится в Катманду, то я перееду, и мы останемся здесь до окончания стажировки. Мне как раз надо поискать выгодные контракты в Азии. Если хочешь, займись моим перевоспитанием. Я буду сопротивляться в мелочах, но поддаваться в главном.

– Я… – слова терялись, – я не хочу тебя перевоспитывать, но мы давно не виделись. Я даже не знаю, как ты справился с Бертрамом…

– Я со всем справился, но секреты раскрою только будущей жене. Сама понимаешь, это вопрос доверия, – хитро повёл бровью. Манипулятор чёртов! – Так и быть, дам тебе время подумать! Вот ключ от моего номера, у нас с тобой свидание в восемь вечера.

В его глазах тревога, и дыхание сбилось. Зачем он торопится? Хотя о чём я, это же Гранд, с ним всегда всё по максимуму. Но я не ожидала такого напора. Скорее, думала, что он никогда не женится, оберегая свою свободу.

Потерять его невыносимо, но и торопиться страшно.

Я устала спорить сама с собой, поэтому вечером позвонила бабушке и рассказала ей почти всё, что скрывала о наших с Грандом отношениях. Ждала, что она возмутится, назовёт его мерзавцем, но…

– Неужели ты думала, что я считала его ангелом? Что ты хочешь услышать? Что он плохой человек? Все мы плохие в чём-то. Вот я на днях поставила фикус на лестничную площадку, а Матвей из седьмой квартиры затушил о него сигарету. Вроде хороший парень, а…

– Бабуля! Я не фикус! Посоветуй, что мне делать! Я думала, мы будем встречаться, а он требует сразу замуж… Мне страшно. Он сделал мне очень больно, а его родители…

– Ты его любишь?

– И что говорит твоё сердце?

– Хоть ты не вали всё на инстинкты! Я не животное!

– Вот, что я тебе скажу: не будешь слушать своё сердце, пожалеешь, как пожалела твоя мать.

Это слово вонзилось в тему разговора как топор.

– При чём тут мама?

– Она выгнала твоего отца, а потом сохла по нему, страдала и умерла молодой. Вроде как приняла разумное решение, но оно её убило. Не тебе решать, кого ты любишь, это случается помимо воли.

– Раз уж начала, то договаривай про отца. Что он сделал? – Спросила, а сама не уверена, что хочу знать правду.

– А я и собираюсь договорить. Обещала твоей матери, что не скажу, но ты не ребёнок уже. Не было у твоего отца другой невесты, и работал он не в автофирме, а в банке. Мать не хотела, чтобы ты его нашла, вот мы и сочинили историю. Твой отец приехал в Россию по работе и влюбился без памяти. И тебя любил, из рук не выпускал. А потом его посадили. Оказалось, что он мошенник. Он и в Россию-то приехал, потому что в Лондоне началось расследование. Скандал был грандиозный. Мать твоя чуть руки на себя не наложила, когда узнала. Кричала на него так, что я тебя на улицу вынесла, но и оттуда слышно было. Ей было больно не потому, что он оказался мошенником, а потому что не сказал правду. Ведь знал, что ему грозит тюрьма. Но влюбился мужик и отхватил себе кусочек счастья. Твоя мать поставила жёсткие условия: никакого контакта с тобой, чтобы тебя не коснулся позор отца. Его посадили, а она сломалась. Любила его, и он любил вас обеих. Она могла не рвать связь, попытаться понять его. Плохой, хороший – всё одно, если любишь. Но так и прожила жизнь, жалея и мучаясь, – вроде как предала мужа, а простить всё равно не смогла. Вернее, преступление простила, а ложь – нет.

Новая правда о моей семье не укладывалась в мысли. Я примеряла её с разных сторон, вспоминала тихую грусть матери и не могла сказать ни слова.

– Александр – сложный человек, – продолжила бабушка. – Но если он твой человек, то бери целиком, чтобы потом не жалеть. Таким, как он, трудно приходится. В жизни ведь можно притвориться, а в любви – никак. Любовь сдирает с него морок, и он стоит перед тобой голышом. Слабый он рядом с тобой, вот и нервничает, зубы показывает, ногами топает. Успокой его, смирного зверя легче приручить. Прими его таким, как есть, и больше не поминай прошлое. Или оставь его, пусть дальше играется. Только смотри, чтоб не пожалела, как твоя мать. А осуждать не надо. Судьба заметит такой грех, и сразу сама вляпаешься.

Пробки на дорогах жуткие, и в гостиницу я приехала с опозданием. Не успела постучаться в номер, как дверь открылась. Александр шагнул в коридор, чуть не сбив меня с ног.

При виде меня его лицо расслабилось, раскрылось в улыбку.

– А я к тебе собрался!

– Я отправила тебе сообщение, что сижу в пробке.

– У меня новый телефон.

Мы стояли на пороге, не зная, с чего начать.

– Я пришла поговорить.

С влажными волосами, усталый, домашний, он улыбнулся и шагнул ближе.

– Я немного психанул и перегнул палку, прости меня! Так давно тебя не видел, что хочу сразу заграбастать себе.

Он продолжал извиняться, но я заткнула его поцелуем. Будто не пила ни глотка долгую бесконечность, и вот она, целительная вода, спасение. Целую его, заворачиваюсь в любимые руки. Мой он, понимаете? Будет кусаться – перевоспитаю. Командовать будем по очереди, но об этом он узнает позже. Мужчины – существа нежные, иллюзии им на пользу. Пусть верит, что он главный.

– Пойдём, поговорим! – отрываюсь от его губ.

– Я сейчас не очень настроен… говорить. Сначала надо как следует поздороваться.

Обхватывает меня за талию и затаскивает в номер. Обнимает так жадно, словно вот-вот отнимут. Срывает пояс с платья, тот повисает на дверной ручке. Я тоже не отстаю, стаскиваю с него рубашку. Руки путаются, туфли мешают. Мы падаем на кровать – и Александр сразу на мне. Бёдра дрожат от неотложности. Языки сплелись, и во рту сладко, это вкус его улыбки.

– Скучала? – щекочет шёпотом губы.

– И я очень.

Дразнит меня, ласкает, закручивая желание тугой пружиной. Мышцы дрожат, мы как два ненастроенных камертона. Так стремились друг к другу, что теперь не можем найти унисон. А потом находим, с громким стоном высвобождения для обоих.

Вот и поздоровались.

Александр садится на постели и снимает презерватив. Пришлось использовать защиту, так как я решила больше не пить таблетки.

– Ты уверена, что не беременна после того раза в лесу?

– Уверена, сколько времени уже прошло.

– А жаль! Я так надеялся, что приеду, а ты уже…

– О-очень интересно, что «уже»? Вырастила сына и отправила его в Оксфорд?

Александр не улыбается, склоняется ближе, оставляя на губах поцелуй.

– Извини, что меня так долго не было!

– Теперь-то хоть расскажешь, что ты учинил?

– Расскажу, но не сейчас. Есть части твоего тела, с которыми я ещё не очень хорошо поздоровался. Не хочу их обижать!

Он и поздоровался, нежно и тщательно, потом я переняла эстафету. А потом он заказал в номер поздний ужин и сказал:

– Рассказывай, что ты слышала и читала, а я добавлю деталей.

Для начала я ополовинила бокал вина, потому что, говоря честно, вспоминать недели разлуки непросто. Мы договорились не поддерживать связь, но… события застали меня врасплох. Особенно самое первое интервью, в котором журналисты поймали Гранда на ступенях здания полиции.

– Мистер Гранд! Есть ли новости о вашей невесте?

– К сожалению, пока ничего нового. – Он выглядел сурово и печально, как и положено жениху, у которого только что пропала невеста.

– Правда ли, что между вашими семьями была давняя договорённость о браке? Вы с Карой обручены? Она знала о ваших связях на стороне?

Дальше в игру вступили охрана и адвокат.

– Просьба не беспокоить мистера Гранда в такое сложное время!

А потом новости:

«Кара Вильгельмина Ши пропала три дня назад. Полиция расследует исчезновение наследницы. Кара – единственная дочь Бертрама Ши, осуждённого за нелегальные финансовые манипуляции. Согласно недавним откровениям её друзей, Мисс Ши обручена с финансовым магнатом Александром Грандом. Представитель мистера Гранда сказал, что жених очень надеется на быстрые действия полиции…»

И суровая фотография Гранда во всех газетах.

Представляете, каково это, гадать, что мой любимый мужчина сделал со своей беременной как-бы-невестой? И при этом помнить, что я дала ему карт-бланш на любые действия.

Но даже в самые тяжёлые минуты я не усомнилась в Александре. Ждала дальнейших новостей, твёрдо зная, что он не перейдёт границы допустимого. Не теперь, когда он собирается вернуться ко мне.

Следующие новости появились через три дня после первых.

«СБЕЖАВШАЯ НЕВЕСТА!

Кара Ши была замечена на Парламентской площади в Эдинбурге. Дон Джексон, электрик из Бирмингема, узнал разыскиваемую наследницу и заявил в полицию. Спутника Мисс Ши опознать не удалось, но беглянка добровольно связалась с властями и сделала заявление. Она глубоко сожалеет о причинённом беспокойстве и заверяет друзей и родных, что у неё всё в порядке. Своё решение внезапно покинуть Лондон она объясняет тем, что узнала о своей беременности и уединилась с отцом ребёнка, личность которого предпочитает не раскрывать. В ближайшее время они собираются эмигрировать в Новую Зеландию. Мисс Ши принесла глубокие извинения Александру Гранду за причинённые неудобства».

«Сегодня утром я позвонила Александру, и мы поговорили по душам. Он замечательный мужчина. Мы останемся друзьями. Я желаю ему счастья и удачи!»

Трогательное интервью Кары показывали по всем каналам. Я заучила его наизусть, но всё равно не разгадала игру Гранда.

– Не разгадала? – усмехнулся он. – Аленькая, ты меня разочаровываешь!

– Ты узнал, как они подделали тест?

– Я не стал оспаривать результат и поднимать шум, чтобы о твоей выходке не догадались. Но впоследствии Лоренс провёл расследование, и оно привело к лаборанту, который уволился вскоре после теста, и к курьеру. Скажи, что ты хотя бы догадалась, кто отец ребёнка!

– Кто-то из твоей семьи?

– Тогда остаётся только один человек из знакомых. Джейк?

– Да. Они были любовниками, но Кара отказывалась выходить за него замуж. Говорила, что влюблена в меня, потому что у меня есть деньги, чтобы достойно её содержать. Джейк стал правой рукой Бертрама, чтобы заработать достаточно денег для Кары. Бертрам не одобрял их связь, не только из-за денег, а из-за прошлого Джейка.

– Отсюда ненависть Джейка к тебе. Его месть всегда казалась очень личной.

– Она и была личной. Об остальном догадаешься сама?

– Ты напугал Кару, и она сбежала с Джейком?

– Я бы не стал торопиться со словом «сбежала». – Александр изогнул бровь.

– О… не может быть… Джейк и её похитил?!

– Лоренс разыскал Джейка, и я сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.

– И его любимую женщину. Он согласился похитить Кару, а я обещал ему деньги при условии, что он не причинит ей вреда.

– Ничего себе любовь!

– Когда я потребовал, чтобы он не причинил Каре вреда, Джейк набросился на меня с кулаками. Так что чувства у него есть, и ребёнку он рад. Он увёз Кару в Эдинбург и держал там, пока не уговорил выйти за него замуж и уехать в Новую Зеландию. У его родных там небольшая ферма. Каре я тоже предложил деньги, благодаря которым она «вспомнила», что влюблена в Джейка.

– И тогда она сделала заявление для прессы.

– Да. Благодаря мне, Кара проживёт безбедную жизнь в стране, где не знают её отца. В обмен на это она отдала мне материалы, которые они использовали для шантажа. Помогло и то, что Лоренс нашёл очень занятные видео Кары с креативным использованием овощей. Из неё выйдет отличная домохозяйка!

– Значит, в моё отсутствие ты смотрел порно?

– Исключительно с целью грязного шантажа!

– Тогда прощаю! Получается, что дочь предала отца.

– Не думай, Кара не дурочка и отдала далеко не всё, но Лоренс выскреб остальное.

– Интересно, как он это сделал?

– Эээ… сложным техническим способом, – ответил серьёзно, но я поймала его усмешку.

– Позволь угадаю… бывшая жена Бертрама?

– Она чрезмерно влюбчива! – Гранд провёл рукой по губам, намекая, что не выдаст секреты Лоренса. – Всё хорошо, что хорошо кончается! – провозгласил он. – Кара осела в Новой Зеландии и связана железным контрактом. Если она хоть моргнёт в мою сторону, то потеряет источник дохода и опозорится. Джейк… я бы, конечно, хотел обойтись с ним по-другому, но довольствуюсь тем, что бедняга женат на Каре, это хорошая месть. Бертрама осудили. Родители…

– Представляю, как они обрадовались!

– Чему? – искренне не понял Гранд.

– Тому, что Бертрам больше не сможет их шантажировать. Ведь ты уничтожил доказательства…

– Прошу тебя, не будь ангелом, иначе тебе со мной не ужиться! Я не рассказал им, что материалы у меня.

– Как это, не рассказал?!

– Так это. Вот, смотри, сейчас я открываю рот и рассказываю тебе. А как только закрою рот – всё, больше не рассказываю.

– Они так и будут мучиться всю жизнь?!

– Здорово, правда?

На лице Александра не злоба, а безмерная грусть.

– Тебе решать. – Я обняла его и прижала ближе.

– Не мне, а нам с тобой. Если хочешь, будем вместе их шантажировать. Выторгуем у них пару сервизов.

– Ага, и мшистую лужайку.

– И деньги! Мне пришлось основательно раскошелиться на Кару, так что мы с тобой не так богаты, как раньше.

– Не волнуйся, мне хорошо платят.

– Алёна, у нас с тобой разное определение слов «хорошо платят». Не думай о деньгах! Дела новой компании идут отлично. Дай мне пару лет и, если захочешь, сможешь купить Темзу.

– Реку, что ли? Зачем мне Темза?

– А мне откуда знать? Вы, русские, мыслите грандиозно и отовариваетесь тоже. Скупили самые дорогие дома в Лондоне и окрестностях. Может, и тебе захочется выпендриться.

– Спасибо, но с Темзой слишком много хлопот. А про родителей ты подумай. Фрея знала, что я подменила мазок, но не выдала меня. Они несчастные люди, в этом всё дело. А то плохое, что они сделали…

В памяти словно лампочка зажглась, и я умолкла посередине фразы. Мой отец. Я ещё не решила, как относиться к этому факту моей биографии, но знаю точно: я должна сказать правду Александру.

– Что с тобой? – он пересадил меня к себе на колени.

– Я узнала правду про моего отца.

– Расстроилась?

– С одной стороны, я в шоке от того, что он сделал, а с другой – внутри всё ликует от того, что он меня любил и не бросал вовсе… Минутку! Ты что, знаешь об этом?!

– Как давно?

– Давно. Попросил Лоренса выяснить, кто ты такая и откуда взялась.

– И как отец… где он?

– Живёт на севере Англии, одинок. Если хочешь, я вас познакомлю.

– Вы что, знакомы?!

– Недавно встретились.

– Где? Как?

– Я его навестил, надо было прояснить пару вещей. Отец знает о тебе, собирает газетные вырезки, но сам никогда не проявит инициативу. Он уважает волю твоей матери и не хочет связывать твоё имя с его позором. Судить легко, но попасться может любой. Допустишь ошибку, одну, вторую, а потом тебя засасывает – и не выбраться. Когда он вышел из тюрьмы, сразу написал твоей матери, но ответа не получил. Однако через несколько лет твоя бабушка написала ему, что ты участвуешь в конкурсе, чтобы поехать в Англию. Твой отец всколыхнул старые связи, и меня уговорили взять стажёров и позаботиться о вас.

– Значит, отец сделал так, чтобы именно ты стал спонсором моей стажировки.

– Не вини его за это! – рассмеялся Александр. – На мне не написано, какой я зас+анец! Но ты права, мы встретились благодаря твоему отцу. Оказалось, что член совета директоров, который меня уговорил, – его старый друг. Если захочешь, я отвезу тебя к отцу.

– Нет… Не знаю.

– Сам он не сделает первый шаг, не хочет пятнать тебя позором. Но он смотрел ваш с Люкасом канал.

– Представляю, что он подумал после «русской попки»!

– Он гордился тобой. Всегда. И теперь мы сможем сообщить ему важную новость.

– Что ты предложила жить вместе, и я собираюсь переехать к тебе.

– Я не… Куда ко мне?

– Мне надо где-то жить, не в гостинице же! – хитро ухмыльнулся. – Будем жить вместе.

– Всё сам решил?

– Алёна! – говорит серьёзно, но в глазах пляшут черти. – Решаю не я, а МЫ, и я не стану тебя торопить. Заметила, что я даже не упомянул свадьбу? Будем двигаться небольшими шагами. Либо ты возвращаешься со мной в Лондон, либо я переезжаю сюда на время твоей стажировки. И мы живём вместе.

– Крохотные шаги и никакого давления!

– Выбор за тобой, и я совершенно тебя не тороплю. Я снял гостиницу на одну ночь, так что завтра с двенадцати дня буду стоять под твоими окнами и не торопить.

– Ты всерьёз собираешься жить в моей квартирке?

– Нет, но мне надо попасть в неё, чтобы помочь тебе собрать вещи. Нам уже подыскивают место попросторнее.

– Не уверена, что в Катманду есть квартиры, которые вместят твоё эго!

Я не стала спорить с Александром, позволила ему командовать. Только сегодня, только в эту ночь. Потому что в каждом его слове и движении такая радость, такая лёгкость, что сердце замирает. Он рад, что вырвался из прошлого, так пусть празднует свободу. Пусть дурачится как мальчишка, пусть командует, а я с удовольствием подстроюсь под его ритм.

Мы приняли душ и легли в постель. Занавеси оставили открытыми, смотрели в тяжёлое, пыльное небо.

– Помнишь, как после встречи с родителями я запретил тебе затевать игры?

– Помню, но если ты думаешь, что я собираюсь во всём тебя слушаться, то…

– Ладно тебе! – Александр хмыкнул. – Я знаю, что ты не из послушных, но это не значит, что я перестану пытаться тебя укротить.

– А я – тебя.

В свете ночника блеснули его глаза.

– Ммм… воистину это самая увлекательная игра из всех возможных… предлагаю сыграть прямо сейчас! Сделаем прыжок в бездну!

– Твой гостиничный номер на втором этаже. Если мы что-то и разобьём, то только колени.

– Не воспринимай всё так буквально! – Пошарив на прикроватной тумбочке, Александр показал мне серебряный квадратик презерватива. – Дело в том, что я очень тебя хочу…

– Снова?! Мы же только что два раза…

– И что? Ты установишь лимит, когда и сколько раз тебя хотеть?

– Нет, но…

– У нас с тобой сложное прошлое, но судьба всё расставила по местам, не так ли?

– Предположим…

– Да или нет?

– Мы доверяем судьбе?

Опять это правило трёх «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз – твой. Бесплатный. Уж теперь я не попадусь на эту уловку!

– Почему бы снова не довериться судьбе, раз она всё знает лучше нас?

– Смотря как и в чём довериться! – ответила осторожно.

Он навис надо мной, соблазняя своим теплом, провёл губами по лицу, по линии подбородка. А потом отбросил презерватив, тот ударился о стену и приземлился на ковёр.

– Я хочу войти в тебя, почувствовать тебя изнутри, каждую толику тепла, каждую каплю влаги. Каждый дюйм любимой женщины. – Сильные пальцы ласкают живот, спускаясь ниже, дразня и заставляя откликаться. – А потом я хочу кончить в тебя, сделать тебя моей. Это как печать, как метка… – Пальцы кружат вокруг чувствительной точки, задевая её. Александр целует меня в шею, в грудь и шепчет, щекоча кожу: – А остальное оставим в руках судьбы. Она и решит, что правильно, что лучше для нас. И если у нас будет ребёнок… – Он на секунду отстранился, словно собираясь с силами. – Если у нас с тобой будет ребёнок, то это – настоящее начало. Это больше, чем мы с тобой. Сыграем? – спросил, соблазняя меня руками, словами и губами.

Ай да Гранд, ай да мерзавец! Не мытьём, так катаньем!

Я посмеиваюсь, изо всех сил скрывая, какой громадный эффект возымели его слова. Всё женское во мне воспарило и откликнулось на любимого мужчину.

– Ты сошёл с ума!

– Тоже мне новость! – фыркнул. – Мы вместе, Алёна? – мягко провёл губами по шее, поцеловал ключицу.

– Да. – В голове шум, чувства рвутся наружу, тянутся к нему.

– Только ты и я? – еле ощутимой лаской пробежался по груди.

– Против всего мира? – приподнялся, глядя в глаза, проверяя на искренность.

– Да, – ответила сердцем. Дьявольское правило трёх «да», чтоб его!

Глядя Александру в глаза, я раздвинула ноги.

Александр Гранд

Телевизионная программа «На лезвии бизнеса», Лондон

– Вы уверены в успехе этого предприятия? Вкладывать деньги в ранние разработки рискованно.

– При значительном портфолио риск намного ниже. Достаточно одному из этих изобретений увидеть свет и стать сенсацией, и риск окупится сполна. Вкладывая деньги, надо думать на десять лет вперёд.

– Дамы и господа! Вы только что услышали мнение прогрессивного и успешного Александра Гранда. Готовьте ваши вопросы, а я пока ещё раз поблагодарю гостя, ведь это его третье интервью для программы «На лезвии бизнеса».

– Спасибо, что пригласили меня, Наоми!

– В прошлый раз вы посоветовали зрителям следовать инстинктам.

– Я готов повторить этот совет и приведу пример…

Пока Александр рассказывал о недавнем инциденте на бирже, Наоми задумалась. Третье интервью, и нечем поддеть Гранда. Он даже выглядит лучше, чем в прошлый раз. Спокойнее, что ли. Не красуется, из-под глянца просматривается зрелость. Продажа косметической компании стала легендой в бизнесе, новая фирма процветает. А упоминать скандалы с любовницами и дочерью Бертрама Ши – это дурной тон. Наоми надеялась спросить о Кофегейте, но Гранд заранее вычеркнул эту тему из списка. Понятно, почему, ведь с ним в студию пришла его русская подружка, послужившая косвенной причиной скандала.

Вздохнув, она посмотрела на Алёну, сидящую в первом ряду. Может, рискнуть и дёрнуть Гранда за ниточки?

– Александр, позвольте задать вопрос о вашем холостяцком статусе. Сегодня вы пришли не один. В зрительном зале ваша подруга, Мисс Серр… Серроувва?

Камеры сосредоточились на Алёне, и Гранд нахмурился. Наоми скрыла улыбку. Нечего было приводить подружку в студию, если не хочет, чтобы её заметили! Ходят слухи, что они неразлучны, и что на время её стажировки Гранд переехал в Катманду. Скорее всего, это неправда. Ну не похож он на мужчину, который прогнётся под женщину!

– В газетах писали, что вы сделали предложение Мисс Срероувва. Если не ошибаюсь, это произошло в кафе в Катманду на глазах у сотрудников и других посетителей.

Гранд прищурился, и Наоми хищной птицей нацелилась на жертву. Пусть щурится сколько хочет! Сам виноват, раз сделал предложение в кафе.

– Правда ли, что вы сделали предложение Мисс Срерровуа?

– Значит ли это, что вы обручены?

Гранд отрицательно качнул головой, но выражение его лица осталось загадкой.

– Неужели нашлась женщина, способная вам отказать? Если позволите, я задам вопрос вашей подруге.

Гранд было воспротивился, но Алёна кивнула и сделала приглашающий жест.

Наоми начала допрос.

– Мисс Срерроу…

– Просто Алёна.

– Могу ли я спросить вас, Альюоуна… Альёуна…

– А-лё-на.

– А-льюо-на. Получилось?

– Не очень. Что ж… тогда… – Алёна невозмутимо пожала плечами, – называйте меня «миссис Гранд».

Зрители затихли, переваривая услышанное. Наоми суетливо повторяла про себя слова подружки Гранда. В прямом эфире ошибиться нельзя. Если она не так поняла, если русская оговорилась, то потом хлопот не оберёшься…

И тут она заметила лицо Гранда. Впервые по-настоящему открытое, мальчишеское, с удивительной ранимостью во взгляде. Его пальцы сжались на подлокотнике кресла, он потёрся затылком о высокую спинку, пытаясь контролировать эмоции. Зрители бездыханно наблюдали за его реакцией.

«Если камеры упустят хоть секунду этой сцены, всех задушу лично», – кровожадно подумала Наоми.

– Александр! – не сдержалась она, потому что хотела посмотреть ему в глаза. Чтобы увидеть то, что никак, никоим образом не принадлежит ей. Кусочек чужого счастья.

После нескольких долгих секунд Гранд повернулся и посмотрел на ведущую. В его взгляде не было ничего, кроме вежливости.

– Слушаю вас, Наоми! Если вас интересует мой статус, то, как видите, ситуация только что разрешилась в мою пользу.

– Безусловно.

– А вы как думаете, Аль… будущая миссис Гранд? – улыбнулась Наоми.

– Я думаю, что мне очень повезло. Вы правы, Александру невозможно отказать.

Русская стажёрка положила ладонь на живот, и Наоми чуть не спрыгнула со сцены, пытаясь привлечь внимание оператора. Женщины прекрасно знают значение этого защитного жеста. Да и от Гранда он тоже не укрылся. Он прикрыл ладонью лицо, чтобы скрыть бурную мимику. Значит, только что узнал о её беременности, и Алёна поймала его прямо на сцене в момент прямого эфира.

Александр опустил руку и снова посмотрел на свою теперь-уже-невесту. Его взгляд обещал такое вкусное наказание за эту выходку, что Наоми стало жарко. Вернувшись на место, она обмахнулась журналом. Ну и парочка! Они воистину созданы друг для друга. Игрок игрока видит издалека!

– Вас связывает интересное прошлое, – сказала ведущая, придя в себя. – Если не ошибаюсь, ваше знакомство началось со скандала.

– Вы ошибаетесь! – ответила Алёна, глядя на Гранда. Это был весомый взгляд, напичканный эмоциями. – Наше знакомство началось в фиолетовой комнате, в старом доме посреди леса. А остальное… Слухи, Наоми, они такие слухи!

Александр Гранд повторил её слова одними губами.

Глава 12 Начало

Чуть влажная после недавних дождей трава сияет изумрудной гладью. Александр обнял меня, и я вцепилась в его руку как в спасательный круг.

– Нет-нет-нет. От слова совсем.

– Умеешь ты драматизировать! От тебя требуется всего лишь посмотреть на человека, а потом мы развернёмся и уйдём. – Александр храбрится, но сам волнуется не меньше меня.

Ворота крикетного клуба открыты, впереди виднеется толпа зрителей. Матч в самом разгаре.

– Нельзя так мучить беременную женщину!

– Ты сама просила! – обижается Александр.

– Это за меня гормоны говорят, нечего меня слушать!

– Почему ты раньше не сказала, что тебя необязательно слушать? А я-то, дурак… Если хочешь, мы уедем, – сдаётся он.

– Я хочу остаться.

– Ну вот! – закатил глаза. – Хочу-не хочу. – Обнимает меня за несуществующую талию и уговаривает: – Не волнуйся, Аленькая, посмотри, сколько народу! Нас никто не заметит.

– Как можно не заметить женщину размером с крейсер? На нас уже оглядываются!

– Потому что крейсер очень грациозно пришвартовался на поле. Не переживай, я рядом!

Мы смешиваемся с толпой. Я слепо смотрю на поле и вижу только собственный страх.

«Пусть отца здесь не будет!» – мысленно умоляю, хотя приехала, чтобы его увидеть. Поглазеть издалека, ничего больше.

В душе такие противоречия, что хоть на луну вой.

Он мой отец, но это не делает его хорошим человеком. Он совершил поступки, которые запятнали его имя. Он не боролся за меня, не добивался прощения. Но это не меняет факта, что он мой отец. Родная кровь. Было намного легче не знать о нём, считать его беглецом и предателем. Узнав правду, уже не забудешь её, не выцарапаешь из себя желание встречи.

Потребовались месяцы, чтобы решиться на эту поездку.

– По субботам твой отец ходит на крикет в местном клубе. Сезон только начался, и настоящий фанат ни за что не пропустит первые матчи. Там будет много зрителей, и ты сможешь посмотреть на отца издалека. Остальное решат твои инстинкты, доверься им!

Говорят, муж плохого не посоветует. И вот я здесь.

– Спокойно, Аленькая, не волнуйся! Твой отец справа от нас, у края питча. Серые брюки, коричневая рубашка с длинными рукавами.

Взгляд цепляется за пожилого, чуть сгорбленного мужчину. Он что-то говорит соседу, потирает шею ребром ладони.

Инстинкты молчат, только ребёнок волнуется, крутится юлой, почувствовав близость родной крови.

– Тише-тише, маленький! – успокаиваю, поглаживая живот. – Это дедушка, но мы его не знаем. И не хотим знать, потому что он… нехороший.

Мне вдруг становится стыдно за эти слова, и я отворачиваюсь от отца. От чужого родного профиля, от седых завитков у виска.

– Спасибо! – искренне говорю Александру. – Я очень рада, что пришла, теперь смогу успокоиться.

– Уверена, что хочешь уйти? – муж идёт следом.

Меня рвёт на части: толкает к выходу и тянет к отцу. Но нельзя подойти к человеку, а потом оттолкнуть его. Не знаю, смогу ли я простить отца и примириться с прошлым. Хотя… не всё нужно прощать, и не всем нужно прощение.

Я оборачиваюсь.

Бэтсмен ударяет битой по мячу. Под крики толпы мяч летит по огромной дуге и приземляется в метре от наших ног.

– Шесть! Шесть! – кричат вокруг.

Кто-то свистит, но я не замечаю никого, кроме отца. Он смотрит на меня. Узнавание меняет его черты, он подаётся ко мне всем телом, отталкивает соседей.

Надо же, узнал.

Я делаю шаг навстречу, мною движут чистые инстинкты.

Заметив мой порыв, отец ускоряет шаг. Нервно поправляет растрепавшиеся волосы, приглаживает их снова и снова. Седые, тонкие. Он пытается выглядеть лучше, чем есть, будто его внешний вид сыграет решающую роль в нашей встрече.

Александр берёт меня за руку и сжимает в знак поддержки.

Мы с отцом подходим друг к другу, останавливаемся на расстоянии шага. Я пытаюсь понять, похожи ли мы. Не нахожу сходств, кроме цвета глаз. И того, как сильно мы оба волнуемся.

Один из нас должен нарушить тишину, но я теряюсь. Отец тоже. Он заметил мой беременный живот, и у него перехватило дыхание. Я словно вижу его мысли, его память – мою беременную мать. Это больно как кипятком по коже.

Ситуацию спасает Александр.

– Красивое место! Сколько лет клубу?

– Девяносто, – отвечает отец, не сводя с меня глаз.

– Сильная команда?

– Ты видел последний овер?

– Мы пришли, когда выбыл бэтсмен.

– Джонни не сможет защитить калитку, если спрячет её в кармане! Давно пора выгнать его из команды, но меня никто не слушает. – Отец разговаривает с Александром, глядя только на меня.

– А этот бэтсмен отмахивается от мяча, как от мухи. Один нормальный удар не считается.

Никто из нас не следит за игрой.

– Я ничего не понимаю в крикете, – говорю тихо.

Отец медленно переводит взгляд на Александра.

– И как ты объяснишь сей позорный факт? – отец улыбается, слабо, но глаза искрятся, и я внезапно узнаю в нём родного человека. Я унаследовала его улыбку, в этом нет никаких сомнений. Молнии эмоций прошивают насквозь, и я замираю, растерянная, разбитая остротой родственных чувств.

– Я не успел её обучить, весна только началась! – Александр виновато разводит руками.

– Что ж… – отец бросает быстрый взгляд на небо, потом вздыхает и снова смотрит на меня, – возможно, эту ошибку ещё можно исправить.

Я очень надеюсь, что он говорит не только о крикете.

– Я постараюсь быстро наверстать упущенное. – Я тоже говорю не о крикете или не только о нём, непроизвольно всхлипывая в середине предложения. Александр гладит меня по спине, успокаивает. – Я знаю, что такое калитка, – продолжаю, глядя на отца, – это вон те три палочки с фигнёй… с ещё двумя палочками сверху. Калитку защищают, чтобы не попал мяч.

Вопреки ожиданиям, отец не смеётся и не возмущается моим невежеством. Он серьёзно кивает в ответ.

– Да, палочки с фигнёй сверху – это калитка, которую защищают. Так что главное ты уже знаешь. – Он смотрит на меня, сдвинув брови. – А остальные пробелы мы сможем заполнить… если захочешь.

Мурашки по коже от эмоций. Моргаю изо всех сил, потому что слёз слишком много, и лицо отца расплывается перед глазами.

– Хочу. Очень хочу. Иначе какая из меня англичанка, если я не разбираюсь в крикете? Ведь для вас это очень важный спорт.

– Важный, – кивает отец и отворачивается. Снова смотрит на поле. – Главное – разобраться в том, что важно, а остальное… – он пожимает плечами и усмехается, – остальное – фигня сверху.

По просьбе читателей, небольшая зарисовка о жизни Алёны и Александра семь лет спустя

С первыми аккордами танго ко мне подошёл декан университета. По профессии он химик, поэтому присутствовал на защите моей диссертации, и мы знакомы. Приятный мужчина, есть в нём характерный британский шарм с ноткой порочного сарказма.

– Миссис Гранд! Выступаете вы хорошо, но танцуете ли? – протянул руку, приглашая меня на танец. Полгода назад развёлся со второй женой, вот и резвится. У нас приятельские отношения, но он ни за что не упустит шанс позлить Александра, с которым знаком много лет.

Помяни лихо…

Муж вклинивается между нами, и, подмигнув мне, декан уходит.

– Чем мы тебе мешали? – возмущаюсь, когда мы с мужем остаёмся одни.

– Всем! – бурчит недовольно. – Нечего всяким мужикам тебя лапать! Зря я его отпустил, надо было надавать по довольной физиономии, чтобы впредь неповадно было.

За шутками Александра – море эмоций, от которых я пьянею.

– Мне казалось, вы дружите.

– Мы дружили до того момента, как он облизал взглядом мою жену. Как же хочется ему врезать!

– Тебе нельзя драться, ты уважаемый спонсор университета.

– И где написано, что спонсорам не положено драться? – В его глазах вспыхнул азарт. – Давай проверим? Я удвою пожертвование на постройку нового корпуса, если мне позволят ударить декана.

Танцующая поблизости пара остановилась, глядя на нас.

– Ты только что шокировал приличных пожилых людей.

– Это Дэйзи и Джефф. Они не шокированы, наоборот, ждут возможности сделать ставки.

– На тебя?

– Не на декана же!

– Александр, ты зло!

– Если быть злом, то вселенским, на меньшее я не согласен. Постарайся меня понять, дорогая! Нам, мужчинам, иногда надо кого-то ударить, и сейчас как раз такой момент.

Я с трудом сдерживаю смех. Годы ничуть не сгладили характер Александра, он всё такой же порывистый и сложный. Но это только для меня. Остальные видят только глянец, лоск и безупречные манеры.

– Ты поговорил с мэром?

– Не успел. Увидел, как ты вертишь своей русской попкой в облегающем платье, и отвлёкся!

– Между прочим, я втиснулась в это платье через три месяца после родов. Это было не так уж и просто.

– Лучше бы ты в него не влезла! – бурчит Александр. – Мужчины так на тебя смотрят, что возникает желание устроить тебе ещё одни роды.

– Нет уж! – на всякий случай отталкиваю мужа подальше. – Лавочка закрыта. Если хочешь детей, иди домой, их там целая куча.

Александр прижал меня ближе, преодолевая слабое сопротивление. Вроде всё в рамках приличий, но танго – горячий танец.

– Моя жизнь была бы намного спокойнее, если бы я запер тебя дома и не выпускал! – грозится.

– И не надейся!

– Ммм… а на что мне можно сегодня надеяться? – провокационно касается губами мочки уха. Я отвечаю ему тем же и чувствую, как напрягается его тело.

– Ты пришёл сюда, чтобы поговорить с мэром и директором банка, так что надейся на деловые разговоры!

– Я пришёл, чтобы потанцевать с женой!

– И подраться.

– Я мужчина! – Александр пожимает плечами, подразумевая, что сей факт оправдывает все возможные грехи.

– Похоже, мэр собирается уходить. Иди работай, а я перекушу.

– Дела займут минут десять, не больше. Но если к тебе снова подойдёт тот слизняк, я оторву ему ноги.

– У слизняков только одна нога.

– Заставлю отрастить вторую, а потом оторву.

– Значит, танцевать мне нельзя?

– Почему нельзя? – ответил с милейшей улыбкой. – Танцуй на здоровье, но со мной. Или если невтерпёж, я познакомлю тебя с Дэйзи. – Александр приветственно помахал старушке, которая всё ещё крутилась рядом, надеясь стать свидетельницей драки.

Я смотрела вслед мужу, замечая заинтересованные женские взгляды. Ревнивая жена бросилась бы следом, заклеймила свою собственность. Но это не обо мне. Никто не знает настоящего Александра, они видят только вежливый глянец, поэтому ревновать глупо.

А вот Александр ревнует меня до смешного. Всё дело в контроле. Если бы ему удалось меня подчинить, он бы успокоился, но не на ту напал! Вот мы и играем друг с другом все эти годы.

Нашей игре семь лет. Счастливых, сложных лет.

После стажировки мы вернулись в Лондон. Александр вплотную занялся новой компанией, а я нашла работу в университете. Сделала перерывы, чтобы родить детей, и вот наконец получила учёную степень. Муж ничуть не удивился моему рвению, он и сам такой, вечно стремится к чему-то новому, ищет возможности, идеи. Поэтому и поддержал мои задумки и ни в чём меня не ограничивает. Кроме танцев с мужчинами, конечно, но это игра. Одна из многих.

– Я приготовил небольшой сюрприз… – Александр вернулся и теперь обнимает меня со спины.

– Насколько небольшой?

В лифте мы держались за руки и улыбались, бросая озорные взгляды на камеры наблюдения. Муж водил пальцем по моему запястью, а я вспоминала о нашей первой поездке в лифте, об Урале-Байкале и всём остальном. С годами воспоминания окрашиваются в другой цвет, спокойно-синий. То, что было тяжёлым началом, запомнилось цепочкой событий, которые привели в сегодняшний день. Испытания того стоили.

Александр привёл меня в роскошный номер на верхнем этаже гостиницы.

– Какая расточительность! – улыбнулась я, заходя внутрь, но почти не глядя на интерьер. Меня интересует только мужчина, которого по невероятному стечению обстоятельств интересую я.

– Говорят, здесь замечательный вид из окна. Весь город как на ладони.

– Мы пришли сюда, чтобы смотреть в окно? – насмешливо приподняла бровь.

Надо позвонить и отменить номер, который я забронировала вчера утром. Мы с мужем мыслим одинаково и понимаем друг друга с полуслова, но пусть это совпадение останется моим секретом. Секреты – это важно, это часть игры. Как и свидания, вот такие, внезапные и горячие, минуты, украденные у работы и семьи. Минуты вдвоём. Предсказуемость усыпляет инстинкты, гасит пыл, но это не про нас. Загвоздка в том, чтобы оставаться друг для друга немного непознанными, с нечитаемым блеском в глазах.

Я улыбаюсь, обнимая Александра, отвечая на его порыв. А потом лежу в его руках и больше ни о чём не думаю.

Остыв от близости, я наконец обращаю внимание на номер. Всё очень красиво, но мне хочется домой. Дочке всего три месяца, и оставлять её тяжело. Недавно мы с Александром выбрались в театр, но я не смогла сосредоточиться на спектакле, и пришлось вернуться домой после антракта.

Словно услышав мои мысли, муж склоняется ближе, щекочет дыханием висок.

– Сейчас два часа ночи. Если хочешь, можем вернуться домой.

– Всё в порядке, я справлюсь.

Устроившись в его объятиях, я задремала.

– Если вернуться домой сейчас, то успеем к ночному кормлению, – меня разбудил его голос.

– Не волнуйся, я сцедила достаточно молока.

Александр немного поёрзал, потом снова улёгся рядом. Он тоже скучает по дочке. Ему приходится ездить на работу, но в остальное время они неразлучны.

– А если Анна соскучится? – ворчит в надежде, что я захочу вернуться домой.

– Утром мы перед ней извинимся, – прячу улыбку.

Он пристально смотрит на меня, но я притворяюсь спящей. Нежелание расставаться с ребёнком считают женской проблемой, но мужчинам тоже непросто. С сыновьями всё прошло легко, потому что Александр всегда относился к ним как к мужчинам. А вот с Анной у него обнаружилось слабое место.

Каждое утро малышка просыпается на его груди.

– Она плакала, и я взял её к нам в постель! – врёт он, не краснея.

– Я не слышала.

– Я не хотел тебя будить!

– Ты взял мирно спящего ребёнка к нам в постель!

– Я бы никогда так не поступил! Бедняжка плакала, и я положил её с нами, а потом она… заползла ко мне на грудь.

– Трёхмесячный ребёнок заполз тебе на грудь?

– Да, представляешь?

– Нет, не представляю.

Так и повелось. По утрам Александр берёт дочь в нашу постель. Потом несёт её с собой в душ, на это вообще невозможно смотреть без смеха. Взрослый мужик за сорок выглядывает из душевой кабинки, строит забавные рожицы, хрюкает, пищит – всё, чтобы рассмешить ребёнка. Вот такие у них отношения, и теперь мужу никак не заснуть, потому что он не хочет пропускать утренний ритуал. За последний месяц он ни разу не был в командировке, по той же причине.

– Поехали домой! – я поднимаюсь с постели, пряча улыбку.

– Да, конечно, если тебе так спокойнее! – муж с готовностью натягивает одежду.

– Спасибо, дорогой! Мне так намного спокойнее.

Квартира встречает нас ночной тишиной. Александр сразу спешит в комнату дочери.

– Вот видишь! – говорит, склоняясь над кроваткой.

– Да, вижу мирно спящего ребёнка.

– У неё недовольное лицо!

– Или газы.

– Никакие не газы! Она расстроилась, что меня нет дома.

Анна завозилась в постели и, разбуженная родительскими голосами, распахнула глазёнки. Её взгляд безошибочно нацелился на мою грудь, и ревнивому отцу пришлось передать ребёнка в мои руки. Насытившись, Анна потянула отца за палец. Он сразу подхватил её и обнял, похлопывая по спине.

– Ты моя красавица, да? Ты папина принцесса, да? Да, моя хорошая? Да?

– От имени Анны отвечаю «да», – не сдержалась я. Никогда бы не подумала, что в Александре столько нежности. Для меня он сделал исключение из правил, но появление Анны привело к его полной и безоговорочной капитуляции.

Муж бросил на меня удивительно ранимый взгляд.

– Думаешь, Анна знает, кто я такой?

– Конечно, знает.

– Ты уверена?

– Я показала ей свидетельство о рождении.

– Аленькая, ты невыносима!

– Ты тоже не подарок. Анна засыпает в твоих руках, просыпается на твоей груди, улыбается при встрече, а тебе всё мало?

– Мало. Я жадный.

Муж обнимает нас с дочерью, и мы стоим у окна, глядя на тёмные воды Темзы.

– Пойду проверю мальчиков! – говорю, когда Александр отнёс уже спящую Анну в кроватку.

Старшему сыну семь, младшему – четыре. Оба спят. Я поправляю одеяла и включаю ночники. Бабуля считает их новомодной ерундой и напрасной тратой электричества, поэтому не включает до моего прихода.

В коридоре раздаётся её заспанный голос:

– Сашенька, почему вы вернулись? Я вас до утра не ждала!

Гранд отвечает ей по-русски, вернее, пытается, но бабуля не отличается ни терпением, ни тактом.

– Ага, Сашенька, ага! Ты тут поговори, мой хороший, а я пока Аленькую поищу. Всё равно ж тебя не понимаю. Облапошили тебя на курсах языка, как есть облапошили. Вроде похоже на русский, но не то. Понимаешь?

– Не понимаю! – честно говорит Александр.

– Вот и я не понимаю! – бабушка говорит в два раза громче и медленнее. – ГДЕ А-ЛЕНЬ-КА-Я?

Потому что всем известно, что если говорить громко и по слогам, то тебя поймут, даже если не знают языка.

Они оба заглядывают в детскую.

– Опять ты устроила светопреставление! – ворчит бабуля, глядя на ночники. – Напугаешь детей до заикания!

– Они нормально заснули?

– Нормально, потому что без ночников. А вы зачем вернулись? Гуляли бы до утра. Дело молодое, вам развеяться надо, пообщаться наедине, а то Сашенька мужик видный, на него знаешь как девки смотрят!

– Не знаю. Как они на него смотрят?

– Внимательно смотрят. Я-то всё замечаю!

– Не сомневаюсь!

Александр жадно вслушивается в каждое слово.

Бабуля прилетела три дня назад, как никогда бодрая и полная полезных советов. Никто бы не догадался, что ей почти восемьдесят.

– Алёна устать пойдём я! – вступил в разговор Александр.

– Ты молодец, Сашенька, – закивала бабуля, – а ты, Аленькая, не обижай его! Он думает, что говорит по-русски, так пусть думает. Ты кивни ему, как я. Нам малость, а ему приятно.

– Ты совсем его не понимаешь?

На самом деле, говорит Александр неплохо, но не заморачивается с предлогами, падежами и спряжениями. Выдаёт набор слов, из которого вполне можно догадаться о смысле сказанного.

– Я понимаю главное! – торжественно заявила бабуля. – Он хороший мужик, Аленькая, а с тобой – самый лучший. Завтра познакомимся с его матушкой и посмотрим, что к чему, а то ты мне такого про них наговорила, страх один!

Завтра будет очень непростой день: первая встреча двух семей. Я избегала её долгие годы, но наступил день, когда не принять приглашение Фреи было бы верхом неприличия. Свекровь старается изо всех сил, настолько, что даже пригласила моего отца, а уж такого жеста от неё не ожидал никто.

Наши отношения с Фреей сложились на удивление хорошо. Потепление началось ещё в Непале, когда я получила от неё подарочную посылку из спа-салона и письмо. Ничего личного, только рассказ о её поездке в Азию и о том, как пагубно местный климат влияет на кожу. А когда мы вернулись в Лондон, Фрея зашла на чашку кофе, когда Александра не было дома.

– Я бы хотела стать бабушкой вашему ребёнку, – огорошила она меня странной фразой.

– Вы и будете бабушкой.

– Александр считает меня плохой матерью, да и у тебя нет оснований жаждать моей компании, – в словах Фреи прозвучал сухой сарказм, унаследованный её сыном.

Тогда-то я и узнала, что они развелись с Дэвидом, и Фрея начала новую жизнь. Я дала ей шанс, хотя Александра пришлось долго уговаривать. Отношения между матерью и сыном до сих пор натянутые, но внуки от Фреи в восторге. Она учит мальчишек верховой езде, гольфу, возит их на ярмарки и катает на тракторе. Такую бабушку трудно не любить.

И с решением насчёт свадьбы Фрея тоже очень помогла. Рассказала о традициях, показала длинные списки родственников, и для меня всё решилось очень быстро. В тот же вечер я сказала Александру:

– Я уважу ваши свадебные традиции, но для меня всё это слишком, поэтому решение за тобой. Скажи, что из этого тебе действительно нужно.

– Только ты.

– Но твои родственники…

– Я уже ответил.

– А как насчёт традиций…

– Я уже ответил.

На этом и порешили. Мы расписались по-тихому, свидетелями стали Лоренс и Дениза. А после этого мы улетели в медовый месяц и вернулись незадолго до рождения ребёнка, зачатого в памятную ночь нашей встречи в Непале. Вопреки предсказаниям Александра и врачей у нас родился сын. Зная Гранда, я не удивилась, но он признался, что хотел девочку.

– Может, хоть её удастся контролировать! – наивно заявил он.

Через три года родился второй сын, и только с третьего захода у нас получилась девочка.

Все эти годы мне удавалось избегать семейных встреч. До этого дня.

– Мне очень понравился Лондон! И в прошлый раз по душе пришёлся, и в этот раз тоже.

Семья собралась за обеденным столом в доме Фреи, и я перевожу сказанное бабушкой на английский.

– Квартира у ребят хорошая, всем места хватает, – продолжает бабушка, – но Алёна использует новомодные ночники, жуть одна! Вы их видели?

Все смотрят на меня в ожидании перевода. С трудом расцепив челюсти, я объясняю Фрее, что её подарок детям не в фаворе у бабушки. В столовой воцаряется тишина. В этот момент я как никогда благодарна Александру, который уговорил мать не приглашать братьев. С его стороны здесь только Фрея и её новый мужчина, приятный и молчаливый.

Фрея вежливо улыбается бабушке и меняет тему.

– Ребятам повезло, что вы прилетели на целый месяц и поможете им с детьми во время каникул. Мальчики навестили меня в июле, но скучали без родителей. А мне трудно приезжать в город, так как много работы по уходу за поместьем. – Фрея улыбается, и я перевожу.

– Мне сейчас самое время уехать из дома! – объясняет бабушка. – В августе выключают горячую воду, а здесь мойся сколько хочешь.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, я объясняю, что бабушка рада нам помочь. Но тут встревает Александр.

– Что она сказала про воду? Я не понял.

– У бабушки дома выключили воду.

– Она сказала «весь август».

– Август – это месяц.

– Да. В её доме в августе отключают горячую воду.

– Почему? – вдруг подаёт голос новый мужчина Фреи.

Меня выручает Фрея.

– У нас тоже всякое случается, – вежливо говорит она. – Я вас хорошо понимаю, без горячей воды очень трудно!

– Ты скажи Фрее, что ничего страшного, мы справляемся, – говорит бабушка. – У них здесь есть тазики? Если нет, ты объясни, что это такое. Если нагреть воду в чайнике…

Я мысленно напеваю громкую песню, чтобы не слышать бабулины пояснения. Я знала, что семейная встреча не будет простой, но кто бы подумал, что сложности кроются в самых безобидных вопросах?

– Аленькая, почему ты не переводишь? – возмущается бабушка, и я послушно поворачиваюсь к Фрее.

– Бабушка объяснила, как они моются, но я думаю, что вы и сами догадываетесь.

Рядом давится Александр, мои мучения его развлекают.

Некоторое время мы наслаждаемся обедом, я получаю истинное удовольствие от тишины.

Но она длится недолго.

– Аленькая, а ты спроси Фрею, почему её полюбовник так плохо ест? – бабушка с намёком зыркает на мужчину.

В жизни каждого переводчика наступают моменты, когда не хватает слов. Откашлявшись, я встаю из-за стола.

– Аленькая, ты куда? – протестует бабушка. – Сначала переведи! Ты посмотри, какой он худой и бледный. А всё потому, что Фрея его капустой кормит. Глянь в тарелку, нет же никакого соуса! А когда капуста варёная и без соуса, она как мокрая тряпка во рту. Пусть с поваром поговорят, я рецепт дам.

В мёртвой тишине столовой тикает моё терпение, стремительно приближаясь к нулю. На мне сходятся взгляды всех собравшихся.

– Тряпка-тряпка-тряпка! Капуста – тряпка! – с готовностью соглашается четырёхлетний Николаша. Обычно он притворяется, что не говорит по-русски, но в щекотливых ситуациях проявляет неожиданные таланты.

– Что же ты не переводишь, Аленькая? – подмигивает мой отец. У нас с ним хорошие отношения, мы подружились за прошедшие годы, но в данный момент мне не до шуток. В ответ я расчленяю его взглядом. Слишком много родственников говорят по-русски, вот в чём беда!

– Бабуль, пусть папа переведёт, а мне к ребёнку надо! – я коварно перевожу стрелки на отца.

– Николас, объясни мне, что такое «тряпка»? – спрашивает Фрея у внука, и я быстрым шагом иду к двери. Пусть выкручиваются без меня.

– Ты куда? – зовёт Александр. – Анна спит! – показывает взглядом на ритмичные зелёные огоньки монитора.

– Она прислала СМС-ку, что собирается проснуться.

Закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней спиной. Не зря я избегала семейных встреч все эти годы! Наши семьи несовместимы, а у меня нет сил и времени, чтобы пытаться сгладить различия.

Анна сопит, шевелит губами во сне, и я сажусь рядом, устало закрывая глаза. Через несколько минут ощущаю на плечах знакомые руки.

– Я всё разрулил! – гордо говорит Александр.

– Всё! Сам всё перевёл.

– Ты перевёл то, как бабушка оскорбила Фрею, её мужчину и повара?

– Твой отец мне помог, мы немного изменили смысл сказанного.

– На противоположный? У наших родных нет ничего общего. Давай договоримся, что это их последняя встреча.

Александр обнял меня, прижал крепче.

– У них есть общее – внуки и правнуки. А мы с тобой можем уехать прямо сейчас. Вдвоём!

Говорят, муж плохого не предложит…

Наверное, это и есть счастье – когда рядом с тобой человек, с которым хочется остаться наедине, а не прятаться в ежедневной суете. С которым интересно, непросто, азартно. Такое счастье мне и нужно. Пусть сложное, выстраданное, но моё. Созданное для меня.

Лара Дивеева 2018 (с)

Любые совпадения являются случайностью. Суждения не отражают личное или врачебное мнение автора. События, герои, игры, компании, общества и бренды являются выдумкой автора.

В оформлении обложки использована иллюстрация djile с сайта по стандартной лицензии.

Здесь и далее обращения на «ты» и «вы» сохранены для правильного восприятия на русском языке. В английском этого разделения нет.

Слово «директор» употребляется для обозначения должности Chief Executive Officer.

От англ. startup – компания с короткой историей операционной деятельности (Wikipedia).

Телесериал 1970х годов об агентстве расследований, в котором девушки-агенты работали на мужчину по имени Чарли.

Аэропорт невдалеке от Лондона.

С благодарностью геймерам L и J за помощь в написании игровой части романа.

Знаменитая танцовщица, куртизанка и шпионка XIX-XX вв.

На момент написания романа (май 2018 г.) в Европе имеется несколько компаний, предлагающих неинвазивные тесты на отцовство во время беременности. В книге описан один из действующих вариантов гипотетической компании

С благодарностью Ольге Воркуновой за консультацию по Непалу.