«Брачная афера Ривотта Мадсона»

Глава первая

— Я пущу тебя по миру, распутная вертихвостка, — выплюнула падчерица, и Гортензия сжала кулаки. С какой бы радостью она приложила эту мерзавку чем-нибудь тяжелым!

Казалось, еще чуть-чуть, и в комнате для посетителей заискрится воздух. В повисшей напряженной тишине стал слышен каждый скрип половицы, каждое шуршание потревоженной ветром шторы. Но огонь не разгорелся. Гортензия не дала.

— Мне и так досталось немного, не жадничай, Лилия, — ответила как можно спокойнее. Мечты мечтами, а гнев плохой советчик. Еще столько предстоит выслушать…

— Погоди, дознаватели доберутся до правды, — не унималась падчерица. Прическа ее растрепалась, красивое лицо исказила гримаса, а темные глаза горели бешеным огнем. Точь-в-точь как у ее папеньки, когда тот не получал желаемого. Лилия перешла на крик: — Все узнают, что это ты убила отца! По тебе виселица плачет, шлюха!

Гортензии стало нечем дышать. Лицо запылало, а кулаки зачесались, как после крапивы. Да, приличным дамам не пристало драться, но уже нет никакого терпения!

Из кабинета выглянул секретарь господина Флокса — душеприказчика почившего неделю назад супруга Гортензии.

— Госпожа Патрак, — обратился он к Лилии, сверкнув на женщину строгим взглядом. — Господин Флокс ждет.

Падчерица фыркнула, демонстративно отряхнула руки и направилась в кабинет. Гортензия устало плюхнулась на диван. Налила воды из графина, что стоял на тумбе рядом с подлокотником, и залпом опустошила бокал. Расстегнула верхнюю пуговицу платья. Как же душно, ящер всех забери! Вроде и комната немаленькая, и окно за спиной сквозит, а чувствуешь себя как в крохотном чулане.

Прикрыла глаза. Ничего! Скоро все формальности будут улажены и она вздохнет свободно. Семь лет ждала его смерти, так отчего не подождать еще месяцок, пока все уляжется?

Скрипнула дверь, ведущая в уличный коридор, и Гортензия испуганно подскочила на ноги. Не помня себя оббежала диван и, перехватив сумочку, приготовилась к обороне. Вдохнула поглубже, пытаясь унять скачущее сердце. За что ей эти мучения? Разве мало было скандала на оглашении завещания? Флокс говорил, что Белдону назначено через три часа после нее. Так что он делает здесь сейчас?

Вновь прибывший мужчина вальяжно подошел к тумбе с графином и с надменной улыбкой плеснул воды в чистый бокал. Пригубил, издевательски потягивая время в молчании. Смерил женщину взглядом и хищно улыбнулся.

Гортензия поежилась. Руки и лицо горели, а тело била дрожь, словно какой-то нетрезвый бог заковал ее в лед и теперь поджаривал выглядывающие из глыбы части. За стенкой Флокс и секретарь, — поспешила успокоить себя, надеясь собраться, но это не помогло. Противный липкий страх захватил все существо. Хотелось забиться в угол, свернуться калачиком и умереть. Да что угодно, лишь бы Белдон прошел мимо!

— Траур тебе к лицу, — глубокомысленно заметил мужчина, пристально глядя ей в глаза. — Вижу, честно стараешься скорбеть по моему братцу…

Гортензия не смогла вымолвить ни слова, казалось, язык навсегда прилип к небу, но челюсть ходила ходуном то ли от страха, то ли от холода.

— Я написал твоему отцу, — продолжил Белдон. Ему, похоже, и не требовалось ответа. — Попросил твоей руки. Он согласился. Так что, как только пройдут приличные пятнадцать дней траура, ты станешь моей женой.

— Нет! — покачала головой Гортензия.

— Да! — усмехнулся мужчина. — Он твой опекун еще полгода. А ему всегда нравилась наша семья, и он с радостью согласился оставить тебя среди достойных людей.

— Зачем я тебе? — прошептала еле слышно. — Вокруг полно женщин, готовых дать гораздо больше за обыкновенное покровительство, а ты собираешься заключить брак…

— Просто хочется тебя в жены, — подмигнул собеседник и криво улыбнулся, — так бывает…

— Не соглашусь быть твоей! — выдохнула Гортензия.

— Нужные люди услышат «да», — Белдон вернул бокал на тумбочку и обогнул диван.

Гортензия отступила к окну. Дальше бежать было некуда.

Он приблизился почти вплотную. Ноздри обжег давно знакомый лимонно-гвоздичный запах, и женщина сжала сумочку, собираясь с силами. Хотя бы рожу этому уроду она испортит! И будь что будет… Протянул к ней руки, собираясь заключить в железные объятия.

Из кабинета господина Флокса вышла Лилия, и сопровождающий ее секретарь, строго глядя на этот раз на Гортензию, произнес:

— Прошу, госпожа, вас ждут.

Обогнула Белдона и почти бегом направилась к душеприказчику супруга. Скорее всего, деверь планирует дождаться ее возвращения, но она попросит Флокса выпустить ее через черный ход. Ни за что не останется рядом с этим человеком ни мгновения!

В светлом кабинете душеприказчика пахло сигарами и книжной пылью. Вдоль стен стояли высокие шкафы, доверху набитые документами клиентов, бумажными свидетельствами событий чужих жизней. Посреди кабинета главенствовал огромный стол красного дерева. Сам хозяин сего великолепия, Оливсур Флокс, сидел на стуле с высокой спинкой и с отеческим участием смотрел на очередную жертву дележа большого наследства. Да что большого — огромного! Третьего состояния в королевстве.

Гортензия мысленно ухмыльнулась: как жаль, что ей из этого богатства достался только дом, драконюшня, ничтожное содержание, и то с условиями. Хотя нет, не жаль. Зато она наконец-то избавилась от мужа. Секретарь подвинул стул, предлагая сесть напротив душеприказчика, и женщина подчинилась. Тот кивнул и ушел в свой закуток — квадратную комнатку между кабинетом патрона и помещением для посетителей.

— Вот ваши бумаги, Гортензия, — деловито заговорил Флокс, холеными руками протягивая документы. Хорошо поставленным голосом с будничной интонацией начал перечислять условия. Уже озвучивал их, когда оглашал завещание, но, видимо, профессиональная этика требовала еще раз напомнить о них незадачливой наследнице. — Распоряжаться домом возможно будет после того, как проживете там пять лет. С драконюшней можно будет творить, что вздумается, через семь лет, и все эти годы необходимо поддерживать поголовье нелетающих ящеров постоянным, вовремя заменяя издохших или больных животных. В случае замужества ваше содержание уменьшается в десять раз. Все понятно?

Гортензия кивнула.

— Да, — подняла на него глаза, раздумывая, поинтересоваться ли еще одной вещью. Безопасно ли? Тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли. Когда два года назад произошел тот неприятный случай с супругом, Флокс был на ее стороне, значит, можно надеяться, что он поможет и в этот раз. — Могу я просить вашего совета, Оливсур? — вкрадчиво поинтересовалась она.

— Конечно, — мужчина лучезарно улыбнулся. Всю серьезность как рукой сняло. Пропал безнадежный сухарь и появился элегантный, коротко стриженый брюнет с ясным взглядом голубых глаз, волевым подбородком, тонкими усами и явным желанием помочь красивой молодой вдове.

Гортензия набрала в грудь побольше воздуха. Даже говорить о девере было страшно!

— Родственник супруга выспросил у моего отца согласие на брак со мной. Я не хочу замуж еще раз, и тем более за него. Могу ли я как-то опротестовать решение родителя?

Флокс прищурился и сжал губы. Покачал головой и заговорил мягко, как с сумасшедшей.

— Не можете. Если не ошибаюсь, в ближайшие полгода он ваш опекун. Когда вы были замужем, о вас заботился супруг, но теперь эта обязанность снова вернулась к отцу…

— Что же мне делать? — выпалила Гортензия и часто заморгала, чтобы не разреветься. Бегство исключалось: пока ей не исполнилось двадцать пять, она даже чихнуть не могла без разрешения опекуна, не то что уехать куда-нибудь. А снова оказаться в лапах Белдона не хотелось. Она и сейчас просыпалась в холодном поту от кошмаров, стоило только вспомнить о нем перед сном.

Душеприказчик скривился в усмешке лихача, обогнавшего соперников на скачках:

— Можно выйти замуж за кого-нибудь другого, не дожидаясь ни разрешения родителя, ни истечения срока траура, — объявил он. — Конечно, ваш брак смогут опротестовать, но любые трения — это время, а вам надо выиграть всего лишь полгода. Не так уж много, — задумчиво погладил усы. — Только учитывая, так скажем, статус претендента на вашу руку, мужчина вам нужен заинтересованный.

Гортензия пожала плечами. И без того призрачная надежда утекала сквозь пальцы, растворялась снегом по весне. Реветь хотелось все сильнее.

— Где я такого возьму? — вздохнула она. — Денег нанять у меня нет, а бескорыстных идиотов, готовых связываться с Белдоном Патраком, днем с огнем не сыщешь.

— Учитывая ваши отношения с супругом, — осторожно затянул Флокс, — у вас наверняка есть любовник. Может быть, стоит начать с этого мужчины…

— Нет у меня любовника, — созналась Гортензия и почувствовала, как кровь приливает к лицу. Будто поведала о чем-то постыдном. — И не было никогда, — облизнула пересохшие губы. — У меня только муж был и еще… — замялась, но собеседник понимающе закивал, позволяя не объяснять дальше.

Протянул руку и осторожно накрыл сложенные в замок ладони Гортензии. Подавила первый порыв избавиться от прикосновений, и душеприказчик продолжил как ни в чем не бывало.

— Не волнуйтесь! Приходите завтра к ужину. Обсудим, чем помочь вам, в непринужденной обстановке.

— Вы не боитесь Белдона? — прищурилась Гортензия. Ей казалось, деверь — человек бесконечной власти и держит в страхе всех.

— Немного, — улыбнулся Флокс и сжал ее ладони. Его пальцы показались обжигающе горячими. — Но я хочу вам помочь.

— Спасибо! — отняла руки и поднялась с места. — Я пришлю записку, когда все обдумаю, — сгребла документы и положила их в сумочку. — Вы не представляете, как много значит для меня поддержка, — сообщила запальчиво. — Но мне надо понять, вправе ли я втравливать вас в неприятности.

Улыбнулась и, кивнув на прощанье, попросила выпустить через черный ход. Флокс открыл дверь и проводил гостью задумчивым взглядом.

На улице оказалось неожиданно холодно. Гортензия успела пожалеть об опрометчивом нежелании брать плащ, решила отчего-то, что жакета от траурного костюма будет достаточно. Зря! Теперь будет дрожать всю дорогу. Застегнула пуговицы и поспешила прочь, гадая на ходу, что предпринять дальше.

Супруг оставил лишь заботы. Дом слишком дорог для ее скудных средств и, если вдруг ей на голову не свалится неожиданное богатство, через пять лет придет в такое запустение, что даже подумать страшно. Драконюшня всегда еле-еле сводила концы с концами, договор с придворными зельеварами не давал зарабатывать много, а расходов было с избытком. Гортензия даже предполагать не хотела, что станет делать, если внезапно издохнет какой-нибудь из ящеров: каждый зверь стоил целое состояние. Про денежное содержание и говорить нечего: по прикидкам суммы едва хватало на повседневные нужды и небольшие расходы на дом, а уж если ее уменьшить в десять раз… Разве что не умрешь от голода. Даже на панталоны недостаточно!

Впрочем, жаловаться было не на что — муж мог и просто выставить на улицу, а так, если хорошенько поразмыслить, можно выжать немного прибыли из ящеров. Работы, конечно, ждет немерено, но даже чудеса требуют подготовки. Избавиться бы от Белдона, а с остальным она как-нибудь справится!

Белдон Патрак служил главным королевским зельеваром, и, что гораздо хуже, он придумал рецепт от семейного недуга короля, и, естественно, держал свои знания в секрете. Монаршая болезнь передавалась по мужской линии: мальчики редко дотягивали до сорока, и последние годы жизни приносили им скорее мучения, чем радость, но благодаря отвару Белдона король в добром здравии разменял седьмой десяток. Монарх прислушивался к зельевару куда сильнее, чем нужно, и найти мужчину, желающего ссоры с Патраком, для Гортензии казалось невозможным. Что бы сейчас ни пели кавалеры, они сдуются и убегут, как только запахнет жареным. Своя шкура дороже любого благородства! Разве что использовать кого-то вслепую. Осталось только придумать кого.

Уже подошла к дому, когда озарила догадка. А ведь есть кого! Ривотта Мадсона! Он, конечно, в ссоре со своим отцом и отлучен от семьи, но Мадсоном от этого быть не перестал, а значит, с ним Белдон запросто не справится. Вот только пойдет ли Отти у нее на поводу? Вздохнула и решительно направилась к площади с экипажами: пока не попробуешь, не узнаешь.

Подъехала к дракодрому через час с четвертью. Бегов сегодня не было, и местность выглядела безлюдной. В дни соревнований здесь кипела жизнь, а сейчас нависшая вокруг тишина казалась мертвой. Гортензия поежилась, пытаясь запахнуть сильнее и без того застегнутый жакет. Одиночество настораживало. Хоть бы кого-нибудь навстречу! Нет, только ветер, стойкий запах животных да голые деревья вокруг огромного сооружения.

Подошла к входу для работников и постучала. Помялась, отгоняя мысли о неуместности своего визита сюда без сопровождения, но выбирать не приходилось. Бывала здесь три или четыре раза вместе с кузеном. Тот приятельствовал с Ривоттом и время от времени приглашал с собой и на бега, и просто посмотреть на ящеров. Гортензия, хоть и недолюбливала Мадсона, соглашалась с радостью: животные забавляли, а Ривотт был слишком занят, чтобы надоедать. К тому же после ссоры с отцом он подрастерял спесь и гонор и стал сносным собеседником. Вряд ли ему можно было простить выходки юности, но перекинуться несколькими словами ничего не стоило.

Из окошка в двери выглянул усатый старик. Сверкнул на Гортензию лукавым взглядом и широко улыбнулся.

— Чем могу быть полезен госпоже?

— Я ищу Отто Библиса, — Гортензия вернула улыбку, искренне надеясь, что за пять лет не забыла вымышленную фамилию Мадсона.

Улыбка старика стала снисходительной, даже немного сальной, казалось, прямо сейчас он предложит денег за совместный вечерок или просто позовет выпить.

— Сожалею, но господин Библис не принимает поклонниц с глазу на глаз. Если желаете, можете прийти на бега послезавтра, как раз будет встреча с дракеями после заездов.

Гортензия покачала головой, давая понять, что ее приняли за кого-то другого.

— Я друг семьи. Гортензия Патрак.

Старик ухмыльнулся, но возражать не стал.

— Подождите здесь, — велел он и исчез за дверью.

Гортензия только вздохнула. Дожили! Ее записали в нетерпеливые поклонницы.

С другой стороны, неудивительно: за Отто столько побед, а всадники нелетающих драконов куда популярнее коллег, управляющих лошадьми, вот и приходится защищать свое время и пространство. Это ее в лицо никто не знает, а он любимец многих.

Уже замерзла окончательно, когда дверь распахнулась и на пороге возник Ривотт Мадсон, то есть Отто Библис собственной персоной. Гортензия слабо улыбнулась. За пять лет, что не виделись, он ничуть не изменился. Чуть выше нее ростом: как раз смотрит в очи, не наклоняясь, когда она на низких каблуках. Юркий, жилистый, с правильными чертами лица, внимательным взглядом карих глаз и непослушной черной копной на голове. Ривотт помахал рукой. На мгновение показалось даже, что он рад такой гостье.

— Теззи, чем обязан? — приветствовал скорее язвительно, чем добродушно.

— Разговор есть, Отти, — усмехнулась Гортензия. Иллюзия рассеялась, и все вернулось на свои места. Ривотт — мерзкий высокомерный тип. С радостью отдаст такого на растерзание Белдону. Смерила старого знакомого взглядом и уточнила: — Серьезный разговор.

— Что ж, пойдем, — отступил от двери, пропуская на территорию дракодрома. — Заодно и чаю тебе налью, а то синяя вся, как зимородок.

— Ты настораживающе любезен, — вздохнула Гортензия, чувствуя, как челюсть начинает стучать от холода.

Ривотт кивнул и повел за собой к двухэтажным постройкам.

Глава вторая

Миновали одну и нырнули внутрь другой постройки. Прошли по коридору и свернули в маленький кабинет со столом и двумя стульями по разные его стороны. Ривотт отправился за чаем, а Гортензия уселась и уставилась в окно. В кабинете тоже пахло животными, но слабее, чем на улице, и хотя бы не дул ветер. Расстегнула жакет и верхнюю пуговицу платья. Вряд ли это подействует на Мадсона, они слишком давно знакомы, но в ее случае пойдут любые средства, чтобы склонить мужчину на свою сторону. Пусть даже потом у нее будет повод себя ненавидеть.

Ривотт вернулся с подносом. Поставил на стол дымящийся чайник, две симпатичные фарфоровые чашки с причудливой перламутровой росписью и вазу с печеньем. Уселся напротив, разлил пахнущий имбирем напиток и подвинул угощенье ближе к Гортензии. Та благодарно кивнула. Прекрасно помнила, что Ривотт не ест сладкого: нелетающий дракон, конечно, не лошадь, но и дракею разъедаться не следует, чем легче всадник, тем быстрее ящер под его седлом.

— Что хотела? — поинтересовался мужчина и отхлебнул из чашки.

— Чтобы ты женился на мне, — выпалила Гортензия. На долгие предисловия решимости все равно бы не хватило, а так хоть волнений меньше.

Ривотт пристально посмотрел на собеседницу. Прочистил горло и осторожно поставил чашку на стол.

— С чего это вдруг? — прищурился он. — Я, конечно, сочувствую твоей потере, но скрашивать одиночество подружки Теззи не намерен.

Гортензия сжала кулаки и шумно выдохнула. Да как он смеет! Сейчас, спустя столько лет, вспоминать о давней своей насмешке… Скотина! Покачала головой. Нет, Отти, Теззи повзрослела и уже не уйдет от главного из-за злости. Поймала взгляд собеседника и проговорила как можно четче.

— С того что у Гортензии Патрак на руках вексель, выписанный Ривоттом Мадсоном десять лет назад, — скривилась в усмешке и подмигнула: — Помнишь сумму, Отти? А причину возникновения долга? Как думаешь, твой отец оплатит его?

— Понятия не имею, — пожал плечами мужчина. — После моего расставания с невестой он и знать меня не хочет.

Гортензия цокнула языком и покачала головой.

— В жилах твоего отца течет кровь двух королей, а его сын сел играть в карты с хозяином самого мерзкого борделя столицы соседнего государства. Нехорошо.

— Я не знаю, достанется ли мне наследство, про титул и думать страшно, — усмехнулся Ривотт. — Мне нечего терять.

— Зато твоей семье есть что, — Гортензия отпила из чашки. Жидкость обжигала, но это не портило настроя. Ставки сделаны, осталось лишь добить легким движением. — Помнится, для вашего княжества нет хуже провинности, чем азартные игры, так? Не лишится ли титула твой отец? Полагаю, у вас полно желающих продать независимость за спокойствие и стабильность. Многие хотят перейти под крыло могущественного соседа. Подумай об этом…

— В юности ты не была такой сообразительной, — мужчина наклонился и, едва касаясь кончика ее носа своим, заглянул в глаза. Перешел на шепот: — Доверчивее была, добрее…

— Один благородный юноша объяснил мне, как вести себя правильно, — отрезала Гортензия. Отодвинулась, встала на ноги и, ничуть не смущаясь, продолжила: — А потом был еще немолодой мужчина. Я просто усвоила урок. Мне нужен супруг завтра утром, Отти. И либо он у меня будет, либо я вышлю вексель в одну из отвратных газетенок. Ясно, что денег я не получу, но с облезшего дракона хоть чешуйка… — смерила собеседника взглядом: — Что скажешь?

— Скажу, что хочу получить вексель сразу после свадьбы, — Ривотт потер подбородок. — В остальном тебе придется верить моему слову. Не хочу думать, что будет, если он попадет в еще одни руки. Не предполагал даже, что Дадли отыщет его и отдаст тебе… Верил: Дад мне друг.

— Дадли не отдавал, — пожала плечами Гортензия, отчего-то захотелось защитить кузена. Тот почти боготворил Мадсона и никогда не позволил бы ему навредить. Вернулась за стол и продолжила: — Просто погиб внезапно. А его бумаги оказались нужны только мне. Вот и все.

Улыбнулась и сделала глоток из чашки.

— Мне требуется муж на полгода, до моего совершеннолетия. Единственное, необходимо ночевать у меня, чтобы не вызывать подозрений в фиктивности брака. Потом отпущу тебя на свободу.

— А мне нужна постельная грелка как раз на это время, — Ривотт залпом допил чашку и закинул ногу на ногу. Скрестил руки на груди и прошил собеседницу взглядом.

Гортензия рассмеялась в голос. Нашел, чем напугать… Она уже спала с мужчиной, которого не хочется. Даже с двумя одновременно. С новым партнером это будет так же мерзко, как и с предыдущими. Противно, но уже не больно и не страшно. Переживет!

— Идет, — подытожила она, когда смех отпустил. — Правда, муж говорил, я холодна как лягушка…

— Расслабиться после скачек сойдет, — махнул рукой Ривотт и поднялся из-за стола. — Полагаю, у тебя все? У меня куча дел. Давай назначим время, и я пойду.

— Завтра в десять у ратуши, — Гортензия опустошила чашку и поторопилась к двери.

— Завтра в десять, — задумчиво повторил мужчина, и как бы невзначай добавил: — Только имей в виду, твоим супругом будет Отто Библис.

— Плевать! Хоть одноглазый ящер, — усмехнулась Гортензия и вышла прочь.

Ривотт догонять не стал.

В карете никак не могла согреться: руки напоминали замороженных рыбин, челюсть ходила ходуном. Пусть здесь было безветренно и даже пахло цветочными духами, но это не приводило в чувство. Разговор дался непросто. А учитывая произошедшее восемь лет назад, она вообще совершила подвиг.

До замужества Гортензия с отцом, мачехой и их детьми жила в городке у моря, рядом с границей княжества Тлип. Ривотт часто бывал там, проводил время на побережье у тетки. Кузен Дадли дружил с ним. Пока росли, совместных интересов было немного: все-таки пять лет разницы давали о себе знать, — а когда стали постарше, появились приемы, праздники и даже балы. Дела у отца Гортензии шли не очень, и в обществе она появлялась редко, но юноши повадились навещать ее. Частенько составляли компанию на побережье или прогуливались с нею в соседние городки.

Естественно, получили приглашение на ее семнадцатый день рождения. А когда под занавес праздника Ривотт отвел именинницу в сторону и сделал предложение, радости не было предела. Сейчас она бы в первую очередь подумала об ужасном мезальянсе: где это видано, помолвлены дочь средней руки торговца и наследник пусть маленького, но независимого княжества, а тогда ее охватила эйфория. Нет, Теззи не стремилась замуж, но сам факт заставлял девичье сердце стучать кузнечным молотом, а ладони покрываться потом волнения.

Радость была недолгой. Когда Гортензия поделилась с отцом и тот пришел поговорить с молодым человеком, Ривотт заявил, что пошутил, не планировал никакой свадьбы и лишь проверял, поверит ли подружка его словам.

Никогда ни раньше, ни потом ей не было так обидно. Проревела всю ночь, отгоняя злость на выходку приятелей и страх, что навсегда останется старой девой. А полгода спустя к ней посватался богач Патрак, и, уже будучи замужем за ним, Гортензия поняла, что участь старой девы не так уж ужасна…

Дом ожидаемо встретил тишиной: рассчитала всех слуг, кроме девочки-сироты, на следующий день после смерти мужа. Избавилась бы и от последней, но той просто некуда было пойти и, поторговавшись для порядка, Гортензия оставила сироту при себе еще на три месяца. Какая-никакая компания и для одной, и для другой.

Девочка как раз возилась с ужином, и, чтобы скоротать ожидание, хозяйка отправилась в кабинет почившего мужа изучать расходные книги драконюшни. Гортензия втайне надеялась найти там хоть какие-нибудь бесполезные траты или лишние поступления. Для ладной работы деньги были нужнее воздуха, но добыть их оказалось неоткуда. Если бы не завещание, она продала бы пару ящеров, и дело с концом, но воля супруга висела удавкой на шее, запрещая всякое прагматичное действие.

Высчитывала, выгадывала, сличала цифры до тех пор, пока служанка не сообщила, что ужин стынет. Наскоро перекусила и отправилась к себе. Завтра ждал странный день, и следовало бы отдохнуть.

Никак не могла заснуть, мучилась в сомнениях, стоит ли отдавать вексель. По-хорошему слово Ривотта ничего не стоило, но опасения приятеля она разделяла. И если Мадсона-младшего она давно недолюбливала, то вредить его отцу не собиралась. Ночью приснился кошмар: навалившийся сверху Белдон вовсю орудует у нее между ног и одновременно душит железными безжалостными руками. Шею пронзает болью и становится нечем дышать. Будто кто-то злобный забирает весь воздух, не оставляя ей ни капли.

Проснулась в холодном поту с трясущимися руками и ясным пониманием, что никто не станет жалеть Гортензию Патрак, а значит, и ей не следует проявлять мягкотелость. Отдышалась, вынула из-под подушки нож, повертела его в руках и, немного придя в себя, забылась снова. На этот раз без сновидений.

Утро Ривотта прошло в суете. Сразу после завтрака осматривал нового ящера: хозяин зверя обещал хорошие деньги, если дракей приведет его к победе. А потом пришлось искать свидетелей на бракосочетание. Гортензия прислала записку, в которой просила привести троих. В ратуше требовалось четверо приглашенных даже для негласной церемонии, а у нее из всех знакомых только юная служанка. Приятели по дракодрому с пониманием отнеслись к просьбе прийти на свадьбу и только добродушно посмеивались в тесной карете по пути к центральной городской площади.

— Поверить не могу, Отто женится! — восклицал Дарлит, служитель драконюшен, большой щеголь слегка за пятьдесят. Когда-то он тоже участвовал в скачках, но однажды ящер споткнулся и сбросил наездника. Дарлит чуть не свернул шею. С тех пор довольствовался работой поспокойнее.

— Надеюсь, там есть на что посмотреть, — хохотнул Алдро, вечный соперник Ривотта на дорожке дракодрома. Рыжий нескладеха с большим носом и неестественно темными глазами.

— И что потрогать, — со знанием дела уточнил Дарлит.

— Придержите языки! Вы говорите о будущей супруге нашего Отто! — приосанился и назидательно задрал указательный палец юный Дион, белобрысый красавец с благородными чертами лица и подающий надежды дракей.

— Ага, — закивал Алдро. — Похоже, скоро я заполучу все кубки. Следующий шаг после женитьбы — это занятие побезопаснее, чтобы она не волновалась. Драконюшни, например, или советы толстосумам при покупке ящеров.

— И не надейся, — с улыбкой осадил коллегу Ривотт. — Я женюсь не по любви, а потому что вынужден.

— Ну ты и ловок, приятель! — Алдро похлопал Ривотта по плечу. — Когда успел-то? Не встречаешься же с поклонницами с глазу на глаз.

— А он как породистый жеребец, — сквозь смех пояснил Дарлит. — Покрывает всех скопом. А там как повезет…

И мужчины окончательно разразились хохотом.

Ривотт покачал головой и едва слышно вздохнул. Сложил руки в замок, прикидывая, как вести себя с Теззи. Вряд ли ей нужен муж в обычном понимании, но и совсем холодным быть не следует: она, похоже, неуклюже просила создать видимость настоящего брака, когда звала жить к себе. Что ж, видимость так видимость…Он не станет противиться. Зря только заговорил о постели. Но кто знал, что приятельница все равно не передумает? С другой стороны, интуиция подсказывала: откажись он от этого требования, Теззи в обиде не будет. Пожмет плечами, и только. Да и ему игры в любовь ни к чему. Разве что стоит взять приятельницу пару раз, чтобы сбить с нее спесь, но можно пережить и без этого.

Серьезные отношения с женщинами сейчас в планы Ривотта не входили. Отец стал предпринимать едва заметные шаги к примирению, и если отлученный сын желал вернуться в семью, ему стоило приготовиться жениться на выбранной родителем девушке. Устранить причину давней ссоры. Брак Отто Библиса с Теззи оказался своеобразной удачей: ограждал любимца женщин Отто от посягательств и имел вполне определенный срок окончания. К тому же отец знал про вексель, и в случае необходимости можно было поведать ему правду без утайки. Проигрывала только Теззи. До изгнания Ривотта из дома Отто Библиса никогда не существовало. Весь подделка от кончиков пальцев до последней точки в документах, он подставлял под удар: начни кто-то копать действительно глубоко, непременно узнает, что никакого мужа у Гортензии нет. Впрочем, это будут уже не его, Ривотта Мадсона, трудности.

Наконец карета остановилась и мужчины по одному стали выбираться наружу. Смех сменился почтительной тишиной, и на мгновение Ривотт испугался даже, не случилось ли чего. Но настала его очередь на выход и он с нетерпением высунулся из кареты. От неожиданности язык прилип к небу и перехватило горло.

Около входа ждала невеста. Теззи Патрак. Залитая светом весеннего солнца, в голубом парадном платье и аккуратной круглой шляпке, она казалась такой легкой и нежной, что впору было вспомнить о духах света, которые дарят утреннюю радость. Если бы они существовали когда-нибудь, выглядели бы именно так. Ривотт невольно улыбнулся и шагнул навстречу. Не знал, что говорить, мысли вылетели из головы, но зато решительно протянул руку. Страшно хотелось прикоснуться к стоящему у двери чуду.

Тепло ее ладони чувствовалось даже через перчатку, Теззи, похоже, волновалась и от этого казалась еще беззащитнее. Ривотт тряхнул головой, стараясь привести себя в чувство. Это же Теззи! Кузина Дадли и знакомая с детства девчонка! Просто разодета как на приеме у короля. Он видел таких дам сотни раз: они приходят домой, натягивают будничные платья, разводят шумных собачек и пилят мужей по поводу и без.

— Ты не представишь мне своих друзей, Отто? — оторвала от раздумий невеста.

— Да, представь нас, — подал голос Дарлит. — Пока еще можно увести цветочек из твоего сада.

Гортензия улыбнулась. Ривотт покачал головой и поспешил исправить оплошность. Отрекомендовал каждого, а потом, не выпуская руку невесты, повел ее внутрь ратуши. В просторном кабинете к ним присоединилась служанка Теззи — Фукси. До церемонии оставалось несколько минут.

Не слушал, что говорил представитель градоначальника. Как заколдованный, не вдумываясь, вторил «да» на все вопросы и тайком поглядывал на Гортензию. Почему не замечал, что она хороша, раньше? Много лет назад ничего милого, кроме распахнутых наивных глаз, у нее не было, а сейчас невыносимо хотелось прикоснуться. И держится невеста превосходно. Усмехнулся, согласившись с чем-то в очередной раз. Откуда что взялось? Неужели дело в наряде? Скорее ему просто не хватает женского внимания. Надо заглянуть в гости к госпоже Гидноре, и все встанет на свои места.

— Можете скрепить договоренности поцелуем, — возвестил представитель градоначальника, и Гортензия выжидающе посмотрела на Ривотта.

Он улыбнулся: отчего-то веселила сама мысль, что его ласки ждут. Склонился к новобрачной и осторожно накрыл губами ее губы.

Гортензия невесомо опустила руки на его плечи, скорее обозначая прикосновение, чем обнимая, а Ривотт еле сдержался, чтобы не сгрести жену в охапку и не поцеловать по-человечески. Ее теплые губы пахли розами и казались такими вкусными, что впору было сойти с ума. «Завтра же к Гидноре», — подытожил он про себя и на всякий случай отошел от Теззи на шаг.

Распрощались на выходе из ратуши. Ривотт пообещал быть дома к ужину и отправился обратно на дракодром. Приятели подшучивали над новобрачным всю дорогу, но он не обращал внимания. Никак не мог выбросить из головы мысли о жарком поцелуе с супругой, и это жутко раздражало.

Только ближе к вечеру Ривотт вспомнил, что так и не забрал у Гортензии вексель.

Глава третья

Дом супруги нашел не сразу. Вроде и знал примерно, куда идти, но пришлось немного поплутать. Бывал в этих местах прежде, но никогда не думал, что Теззи из детства живет в огромном особняке из розового камня. Казалось, там расположился дальний родственник короля, не меньше. Протопал по мощеной тропинке через еще голый сад и подошел к парадному входу. Постучал. Открыли сразу. Судя по неснятому плащу, девочка-служанка и сама явилась не так давно.

— Госпожа, скорее всего, в столовой, — поспешила сообщить она, сообразив, что мужчине снимать нечего и повода задерживаться около двери нет. Потом указала рукой в сторону узкого арочного прохода. — Там, — прикусила губу и виновато опустила глаза: — Забыла покупки у бакалейщика. Сейчас вернусь.

Ривотт кивнул и направился на встречу с супругой. В полутемном коридоре едва слышно пахло розовыми духами Теззи, но сейчас этот аромат не будил никаких желаний. За день впечатление от увиденного утром поистерлось, и Ривотт даже успел посмеяться над своим приступом юношеского восхищения. В очередной раз убедил себя, что все от воздержания, и твердо решил исправить эту досадную оплошность завтра после заездов.

Услышал голоса на подходе к двери в столовую. Звонкий и чистый явно принадлежал Теззи, а смутно знакомый приятный баритон — мужчине. Подавил желание нарушить этот междусобойчик сей же момент. Остановился рядом с входом и заглянул в щель между не до конца закрытой дверью и стеной.

Мужчину узнал сразу: дознаватель городской охранной службы Хатиор Рипсалис. Тот заглядывал на дракодром, когда искали украденного породистого и подающего надежды ящера. И тем удивительнее было увидеть Хатиора здесь мирно пьющим чай за одним столом с Теззи.

— Вы же понимаете, Гортензия, — увещевал гость, наливая себе в чашку очередную порцию. Сейчас он сам походил на чайник, что был в его руках: на выбритых щеках выступил румянец, а пухлые губы и слегка нависший над ними нос только усиливали сходство. — В ваших интересах припомнить подробности того вечера. Учитывая неудачную попытку зарезать мужа два года назад, вы — одна из главных подозреваемых.

— Глупости, — махнула рукой Теззи. — Сами сказали, что удары нанес мужчина на полметра выше меня ростом. Вам никак не свалить на меня смерть Патрака-старшего.

— Но ведь вы должны были видеть убийцу, — мужчина отставил чашку и уставился на хозяйку дома. Он нахмурился, и сдвинутые брови стали напоминать то место, где чайник накрывает крышка. Пропыхтел и продолжил увещевания: — А то, что не раскрываете подробностей, позволяет предположить, что вы с ним в сговоре.

— Я никого не видела и ничего не слышала. Допрашивайте слуг. Список, кто из них куда отправился, я вам дала, — Теззи откинулась на спинку стула и неторопливо отпила из чашки. — Кто бы ни был этот человек, он оказал мне неоценимую услугу и я не хочу прилагать усилия, чтобы ему вредить. Да и память моя стала подводить как раз после того случая с мужем.

— Мы обвиним вас в соучастии…

— Да хоть зелье правды влейте, — пожала плечами женщина. — Ничего не изменится, — пристально посмотрела на гостя: — Я никого не видела.

Повернула голову и столкнулась взглядом в Ривоттом. Тот замешкался на мгновение, раздумывая, что предпринять дальше.

Теззи опередила. Состряпав улыбку, вышла из-за стола и направилась к мужу.

— Рада видеть тебя, дорогой, — сообщила она таким елейным голосом, что Ривотту стало не по себе. Совершенно не хотелось, чтобы Хатиор думал о любви между супругами. Еще найдет в этом мотив для убийства Патрака-старшего.

Тем временем Теззи бесцеремонно схватила его ладонь и, обжигая своим теплом, повела к гостю.

— Позволь представить тебе, дознаватель городской охранной службы господин Рипсалис, — посмотрела на Хотиора, — а это мой новый супруг Отто Библис. Поженились сегодня с утра.

— Мы знакомы с Отто, — вздохнул дознаватель, поднимаясь с места и с чувством пожимая Ривотту руку. — Поздравляю вас обоих. Надеюсь, к столь скоропалительному браку вас привела именно та причина, о которой я подумал сразу, а не та о которой вынужден помнить из-за должностных обязанностей, — подмигнул почти по-свойски. — Ребенок госпоже Гортензии был бы очень кстати.

Ривотт неловко улыбнулся. И в голову не приходило, что в первую очередь все будут думать о беременности. Посмотрел на Гортензию в поисках поддержки. Не хватало ему еще слухов о бастардах! Отец наверняка осведомлен, под каким именем скрывается его непутевый сын.

— Я не беременна, — возразила вмиг помрачневшая Теззи. — Просто спать одна боюсь. Кошмары мучают.

— Отличный повод выйти замуж! — пролепетал смутившийся Рипсалис. Потом взял себя в руки, обезоруживающе улыбнулся и снова стал походить на чайник. Шумно выдохнул и возвестил: — Я, пожалуй, пойду. Оставляю за собой право навестить вас еще раз в ближайшие несколько дней. Если вдруг что-то вспомните, вы всегда знаете, где меня найти.

Развернулся к двери.

— Я провожу, — Ривотт последовал за гостем в коридор.

Уже в саду около выхода он остановил дознавателя.

— У меня есть два билета на субботние бега, на синие кресла. Я бы с радостью пристроил их вам как давнему поклоннику. Загляните ко мне на неделе, как будет время, немного поболтаем о моей жене.

Рипсалис усмехнулся и покачал головой.

— То, что вы предлагаете, — должностное преступление. Но синие кресла — это мечта моей супруги, а у нее скоро день рождения, — протянул задумчиво и подмигнул: — И она была бы просто счастлива, если бы могла прихватить с нами свою сестру.

Ривотт хохотнул. Ловко! Билеты на самые дорогие места на дракодроме стоят целое состояние, а тут так элегантно просят еще.

— Хорошо, три билета на синие кресла.

— Я зайду послезавтра в обед, — пообещал дознаватель и поспешил прочь.

Ривотт вернулся к жене. В столовой стало темнее и пришлось поискать свечи. Зажег несколько в канделябре, что стоял на подоконнике, и вокруг стало теплее и уютнее.

Гортензия не шелохнулась. Сидела за столом, обнимала ладонями чашку с чаем и пустым взглядом смотрела перед собой. Казалась еще мрачнее, чем несколько минут назад. Она успела принести супругу тарелку с запеченной говядиной и зеленым горошком и теперь снова вернулась к своим невеселым мыслям.

Пахло мясным соусом: перцем и тушеными помидорами. Ривотт втянул приятный аромат и отогнал дурацкую мысль о подсыпанном женой яде. Гортензия обновила чай в чашке и отхлебнула. Вздохнула и едва слышно шмыгнула носом, как готовый разреветься ребенок.

Стало не по себе. Будто не Рипсалис, а он, Ривотт, расстроил женщину.

— Осторожнее с ним, — едва слышно проговорила Теззи, глядя перед собой — Он только прикидывается простачком, на самом деле всю душу наизнанку вывернуть может.

— Кто? — прищурился Ривотт.

— Дознаватель, — пояснила Гортензия. Смерила мужа взглядом, выложила на стол медный потертый ключ и уточнила: — От твоей комнаты. Вторая дверь после окна наверху, — набрала в грудь воздуха и продолжила: — дверь между нашими спальнями не запирается, но, очень прошу, стучись, — криво усмехнулась: — Ждать тебя сегодня в постели?

— Нет, — покачал головой мужчина. Несколько покоробил будничный тон благоверной, но Ривотт одернул себя. Не настоящий же он муж, так, вовремя подвернувшийся старый знакомый. Невозмутимо продолжил: — Завтра важное соревнование. Надо поспать.

— Отлично, — закивала Гортензия и поднялась из-за стола. — Увидимся за завтраком.

Собралась было выйти, но супруг не дал. Осторожно схватил за плечо.

— Вексель… Хочу забрать его.

Гортензия покачала головой.

— Отдам через полгода. Нужны гарантии. Твое слово ничего не стоит.

— Но мы договаривались! — возмутился Ривотт.

— Ешь, — Теззи вырвалась из захвата, — остынет.

Оправила рукав и вышла прочь. Ривотт уселся за стол и послушно принялся за трапезу. Догадывался, что приятельница обманет с векселем, и даже не злился. После той выходки с предложением он бы тоже себе не доверял. В юности поступок казался страшно остроумным, а сейчас и вспоминать было стыдно. Здоровый лоб обвел вокруг пальца девчонку, считай, ребенка, и радовался так, словно отобрал у нее выкопанного земляного червяка. Дурак! Даром что уже считал себя довольно взрослым, чтобы управлять княжеством, мудрости так и не набрался.

Прожевал очередной кусок мяса и усмехнулся. Сказал бы ему кто-нибудь тогда, что Теззи будет покушаться на мужа, глядишь, все бы сложилось иначе. И близко не подошел бы…

Покачал головой. Все-таки интересно, что же такое произошло в семье Патраков, что милая домашняя девочка дошла до попытки убийства? Стоило выяснить хотя бы из любопытства.

Свою спальню отыскал без труда: поднялся по широкой лестнице на второй этаж, постоял около большого окна в форме арки, любуясь выглянувшей из-за облака луной, отсчитал двери и занялся замком. Ключ провернулся легко и бесшумно. Ривотт толкнул деревянное полотно и вошел в комнату.

Пахнуло лавандой, и вновь прибывший поспешил приоткрыть окно. Еще не хватало провонять чем-нибудь посторонним и заставить Принца волноваться прямо перед заездом! Ящер и так не в духе последние дни: вроде здоров, но нервничает похлеще девицы перед брачной ночью.

Ривотт поискал спокойное место для свечей и пристроил туда прихваченный из столовой канделябр. Огляделся. Комната оказалась большой, но какой-то захламленной. Вроде и места много, а развернуться негде. Рядом с огромной кроватью стоял внушительный платяной шкаф, в углу был стол, а с другой стороны, между окном и дверью в спальню Гортензии, красовался забитый книгами стеллаж. Ривотт сдернул покрывало, разделся, задул свечи и улегся в свежую постель.

Сон не шел. В ночной неподвижной тишине в голову лезли дурацкие вопросы, лишали спокойствия и заставляли кровь быстрее бежать по жилам. Интересовали подробности жизни прежнего хозяина комнаты и его жены. Господин Патрак чаще любил супругу в этой постели или в соседней спальне? Может быть, он предпочитал стол? А Теззи что нравилось больше: замирать от наслаждения, глядя мужу в глаза, или не видеть его вовсе, разворачиваясь спиной и подставляя для ласки грудь? Ривотт мучился полночи, уже решился было навестить благоверную, но потом понял, что та давно видит пятый сон. Сумел забыться, только пообещав себе как-нибудь испытать и обстановку, и давнюю приятельницу.

Проспал! Не услышал звона колокола городской башни и открыл глаза, лишь когда девочка-служанка постучалась и пригласила к завтраку. Мчался на дракодром так, будто заезд уже начался и от победы в нем зависит жизнь всей семьи Мадсонов, ни больше ни меньше.

Добрался, когда выводили ящеров на приветственный круг. Наскоро сунув Принцу недоваренное яйцо, любимое лакомство питомца, сел в седло и слегка ударил самца пятками, побуждая двигаться вместе со всеми. В первых трех заездах они с Принцем не участвуют, значит, будет время переодеться в форму. А пока следует разогреть зрителей.

Когда ящеры и всадники закончили круг, толпа ревела. Казалось, в самом воздухе витает аромат соперничества, приправленный пряным запахом победы и горьковатой ноткой поражения. Люди на трибунах напоминали и жужжащих пчел в улье, и муравьев одновременно: так же время от времени мешаясь друг другу, они суетились на своих местах. И каждый хотел чего-то необычного. Каждый пришел разогнать кровь беспокойством за победу своих любимчиков. Ривотт закрыл глаза, напитываясь чужим ожиданием, азартом и волнениями посторонних. В такие минуты он чувствовал себя королем, повелителем мира.

В отборочном им с Принцем следовало прийти третьими, не меньше, а в основном нужна только победа. Так они и сделают. Незачем напрягаться понапрасну, пытаясь стать первыми в предварительном забеге. Ривотт похлопал ящера по шершавой шее и, наклонившись к ушному отверстию, прошептал: «Мы возьмем этот кубок, Принц, и тебе достанутся самые сладкие самочки». Животное уверенно фыркнуло, как бы намекая, что непременно расстарается ради такого дела.

Ривотт оставил ящера в стойле на несколько минут, чтобы облачиться в форму, а когда вернулся, рядом с животным ожидал незнакомый мужчина. Немолодой крупный рыжий детина в дорогущем костюме. Ривотт давно привык к богачам, желающим нанять его всадником для своих ящеров, но ему страшно не нравилось, что чужие ошиваются около Принца. К тому же рожа рыжего была смутно знакома и никто не смог бы поручиться, что это не разыскиваемый властями преступник.

— Меня зовут Белдон Патрак, — ухмыльнулся незнакомец и отчего-то стал напоминать лягушку: голубые, чуть навыкате глаза, некрупный нос, тонкие губы — того и гляди, ухватит языком пролетающую мушку.

— Я бы попросил вас отойти от животного, господин Патрак, — без должного пиетета приветствовал его Ривотт. Понял, кто перед ним, но церемониться не собирался: скоро заезд, не до расшаркиваний.

— Я к вам примерно с той же просьбой, Отто, — спокойно парировал визитер. Покачал головой и сложил руки на груди. — Слышал, вы сочетались браком с моей родственницей Гортензией. Надеюсь, знаете, что делаете… Она, безусловно, красивая женщина, но брат говорил, что Гори несносна и совсем не интересуется семейным очагом.

Ривотт собрался было заметить, что, возможно, дело вовсе не в Гортензии, но поймал взгляд собеседника и осекся. Нет! Сейчас Белдон не походил на лягушку, скорее на кобру ровно в то мгновение, когда она накинется со смертельным ударом.

— Я вас не понимаю, — дракей деланно пожал плечами. — Меня брак с Теззи более чем устраивает.

— Думаю, вы очень скоро решите оставить эту женщину, — Белдон поймал взгляд Ривотта и четко проговорил каждое слово: — Иначе в вашей жизни будет куда больше неприятностей, чем сейчас. Гортензия приносит несчастье… — снова ухмыльнулся: — Это я вам как главный королевский зельевар говорю. Брата приходилось чуть ли не каждый день отпаивать разными отварами. Вы же не хотите разделить его участь?

Ривотт сжал кулаки. Да кто этот рыжий такой, чтобы угрожать сыну князя! Не мешало бы указать наглецу его место.

— Ни разводиться, ни умирать в ближайшее время я не собираюсь, — подытожил он. — Гортензия — моя жена, я доволен браком, по-драконьи здоров и удачлив. Надеюсь, что в скором времени она подарит мне наследника.

— Смотрите, чтобы мальчугану не пришлось расти без отца, — предупредил Белдон и направился к выходу из драконюшни. Обернулся около двери и заговорщически подмигнул, — Если вдруг передумаете, помните, мы всегда можем компенсировать неудобства, — улыбнулся и добавил: — С лихвой!

— Нам пора на выход, — Ривотт демонстративно щелкнул замком стойла и взял Принца под уздцы. Вернул визитеру усмешку. Прекрасно знал, какое впечатление производят ящеры на неподготовленных людей, и бессовестно пользовался своими знаниями.

Патрак по-женски фыркнул и пошел прочь. Ривотт довольно погладил шею ящера. Принц мог внушить уважение кому угодно. Чуть больше человеческого роста в холке, с мощными когтистыми лапами и широкой грудной клеткой, он пугал одним взмахом тяжелого хвоста. А уж когда дело доходило до зубов в открытой пасти, и говорить было нечего. Все-таки хищник!

Дракей вывел зверя на воздух, подтянулся на его шее и прыгнул в седло. Тряхнул головой, разгоняя все посторонние мысли: о странных родственничках жены подумает после, сейчас важнее победа.

Глава четвертая

Каждый раз, заходя на драконюшню покойного мужа, Гортензия вспоминала, что нелетающие драконы получили свое название именно из-за самок. Это на дракодроме хватало больше похожих на гигантских варанов самцов, а здесь жили преимущественно лучшие их половины: неуклюжие крупные ящеры с бесполезными маленькими крыльями.

Возможно, когда-то они умели летать, но сейчас крылья только мешали использовать самок для катания верхом, больше никакого прока. Сами животные, похоже, этого не понимали, и, когда их что-то пугало или злило, быстро-быстро махали ненужными атрибутами. Драконицы живородящих видов могли еще плевать «огнем» — разъедавшей кожу кислотой — но только пока вынашивали детенышей. В остальное время ящеры были вполне безобидны и пугали гораздо больше, чем могли навредить.

«Драконы безопасны!» — повторяла себе Гортензия, втягивая носом характерный горьковатый запах и захватывая взглядом свободно гуляющих по территории животных. Теоретически, конечно, любой из нелетающих вне зависимости от пола мог сожрать человека — и размеры особей, и челюсти это позволяли — но зачастую рептилии побаивались двуногих и предпочитали прятаться. В редких случаях, и то скорее от отчаяния, они могли повредить человеку голову или руку.

Остановилась, собираясь с мыслями. До здания, где расположились управляющий и другие работники, было рукой подать, но еще на середине пути сердце забегало так резво, что Гортензии понадобилось перевести дух. Несколько раз глубоко вздохнула и продолжила путь. Тут не дракодром, где за каждым зверем следят, здесь они гуляют сами по себе.

Побаивалась ящеров с детства. И хоть давно убедилась: рептилии по большому счету ничем не отличаются от крупных собак, все равно частенько замечала за собой покалывающие шею мурашки, противно потные ладони и бешеный стук крови по вискам.

Обычно ее встречал кто-то из работников, но сегодня Гортензия надумала приехать внезапно, проверить, справляется ли новый управляющий. Предыдущего рассчитала сразу же после смерти супруга: мужчины вели какие-то темные делишки, а ей не хотелось сложностей из-за нечистых на руку работников. Новый управляющий производил приятное впечатление, однако проверить, как и что, было нелишним.

Уже подходила к зданию, когда воздух прорезал стон. Громкий, протяжный, гортанный. Показалось, сжалось сердце и кровь застыла в жилах. Гортензия испуганно оглянулась, пытаясь найти источник звука. Стон повторился. На этот раз он показался жалобным и просящим. Вздохнула с облегчением. Точно не человек.

Из здания вышел смутно знакомый усатый мужчина с большой сумкой. Заметив Гортензию, он тепло улыбнулся и вежливо поклонился.

— Добрый день, госпожа Патрак! — поздоровался он, удобнее перехватывая сумку на ходу. — Рад видеть вас в добром здравии! Простите, спешу, Чучундре плохо, надо помочь.

Гортензия вернула улыбку. Память услужливо подсказала, кто перед ней. Когда госпожа Патрак приезжала сюда в последний раз, Лютик помогал местному ветеринару. Тогда мужчина был худее, моложе и, кажется, белобрысее.

— Что случилось? — поинтересовалась она, шагнув следом за работником. Как-никак Чучундра — одна из самых дорогих самок, и ее болезнь может иметь серьезные последствия для всех.

— Она же на сносях, — махнул рукой мужчина, ускоряя шаг. — И так вредная, а сейчас еще вреднее. А господин управляющий, как назло, на своем ящере приехал. Что они там не поделили, непонятно, но самец подрал ей шею. Еле разняли. Она, конечно, в него тоже пару раз ядом плюнула, — тут Лютик ехидно ухмыльнулся. — Теперь он одноглазый ящер в яблоках, — вздохнул: — Но рана огромная, у Чучундры шкура сейчас не такая прочная и заживает плохо. Мы хотим помочь, а ей больно и она сопротивляется. Вроде знает нас, но удержать на месте почти невозможно. И привязать нельзя, только хуже сделаем. Ребята уже у загона, а я несу лекарство. Попытаемся намазать заживляющей мазью.

Гортензия покачала головой. Сжала кулаки, стараясь унять подступающую злость. Порубит на фарш и пришлого ящера, и его хозяина. Без всякого яда! Ей сейчас только потерять породистую самку не хватало!

Лютик остановился и прищурился.

— Госпожа, — осторожно позвал он, и Гортензия прикусила губу в ожидании. Знала, что попросит мужчина, и заранее боялась этой просьбы. Но Лютик был не из робких, поймал взгляд собеседницы и продолжил: — Вы же ящерочуткая… Помогите нам! Это и в ваших интересах, — опустил глаза: — Простите, если дерзок. Но это самый лучший выход…

Горьковатый запах стал невыносим. По телу Гортензии пробежал давно забытый холодок. Она тяжело проглотила застрявший в горле ком и прикрыла глаза. Вот уж не думала, что когда-нибудь еще придется делать это.

— Я давно не пользовалась даром, — поделилась еле слышно. — Были обстоятельства, когда думала, что больше не смогу… И не знаю, получится ли сейчас…

Лютик мягко улыбнулся.

— Если дар пропал, она просто вас не подпустит. Даже если разъярится, мы успеем ее отогнать. Ничего страшного ни с вами, ни с ней не случится.

Гортензия потерла лицо ладонями и шумно выдохнула. Лютик прав, но как же не хочется, чешуя подери! Поежилась и потерла плечи, отгоняя охвативший тело холод. Надо идти! Чучундра — самка дорогая, терять ее — непозволительная роскошь.

— Давайте попробуем, — согласилась Гортензия и не узнала своего голоса. Получилось шершаво и глухо, будто каждое слово давалось с трудом. — Ведите!

Мужчина кивнул и поспешил дальше по дорожке, госпожа последовала за ним. Воздух снова разрезал протяжный жалобный стон.

Около загона Чучундры их уже ждали. Завидев Гортензию, работники расступились, позволяя спокойно подойти к рептилии. Женщина не спешила. Остановилась у ограждения и схватилась за деревянную перекладину.

— Попробую установить связь, — обернулась она к Лютику, — если все получится, подойду к ней. Не мешкайте, помните, эффект длится недолго.

Мужчина кивнул и добродушно улыбнулся.

— Не волнуйтесь, госпожа, — поспешил заверить в своей осведомленности. — Мы все видели ящерочутких в деле.

— Вы сталкивались с отражениями, — покачала головой Гортензия. — Со мной будет иначе. Будет отдача.

Вздохнула и закрыла глаза. Сжала деревяшку до белых костяшек, до легкой боли, впиваясь ногтями в шершавую волокнистую структуру. До крови прикусила губу, мысленно взывая к пространству, будто трубящий слон, собирающий сородичей на водопой. Накрыло знакомыми ощущениями. Тело будто пронзило тысячей леденющих игл, а потом оно взорвалось и рассыпалось на мириады частиц. Смешиваясь с воздухом и пылью, те медленно поползли к земле.

Перед глазами возникла Чучундра. Она лежала на полу, опустив огромную голову на передние лапы. Гортензия была рядом с ней и в ней, смотрела со стороны и одновременно владела разумом драконицы. Сердце стучало от страха, от боли в плече хотелось кричать в голос, они обе — зверь и человеческая женщина — оказались растеряны и испуганы в унисон. Гортензия выдохнула и приказала ящеру подняться. Чучундра застонала тем самым ужасным звуком, который еще несколько мгновений назад переворачивал внутренности, и неохотно встала на ноги. «Раз-два, раз-два», — подбадривала Гортензия шагающую драконицу, подавляя желание разреветься от чужой боли. «Раз-два, раз-два», — шептала она, ожидая, когда, наконец, все закончится, и опасаясь разрыва тонкой связи.

Вышли наружу, и вокруг замельтешили мужчины. Чучундра собралась спрятаться, но Гортензия велела ей остаться на месте. Захотелось кричать, когда к шкуре самки приложили тряпки с мазью. От боли перехватывало дыхание, но женщина удерживала связь: отпусти она зверя сейчас, все усилия будут напрасны.

Работники не медлили, сделали все даже быстрее, чем рассчитывала. Плечо еще саднило, но беспокоить его перестали. Чучундра фыркнула на мужчин и отправилась к поилке. Гортензия тяжело проглотила слюну, мысленно сжимаясь в комок. Настал самый неприятный момент. Требовалось разорвать связь. Отпустить зверя.

Плавно вдохнула, мысленно готовясь получить очередную порцию боли. Собрала разлетевшиеся частички в вихрь. Закружила его так быстро, как смогла, и раскрыла объятия. Части пора присоединиться к целому.

Показалось, кто-то облил кипятком: боль, зуд и выступающая в трещинах кожи кровь. Судорожно хватила ртом воздух, пытаясь удержаться в границах реальности, но мука оказалась такой сильной, что сознание предпочло отступить в спокойную черноту. Прежде чем все исчезло, Гортензия услышала свой полный ужаса вопль.

Очнулась в кресле в кабинете управляющего. Сквозь приоткрытое окно дул прохладный ветерок, но нос улавливал только резкий кошачий запах платка, который обеспокоенные мужчины пихали в лицо.

— Как хорошо, что вы очнулись! — с облегчением выдохнул Лютик. — Я уж решил, все пропало. Особенно когда у вас кровь пошла носом. Нужен доктор?

Гортензия покачала головой, залезла в карман платья, достала платок и вытерла нос.

— Если можно, сладкого чаю…

— Сейчас сделаем, — управляющий подобострастно поклонился и убежал прочь.

— Со мной все в порядке, — поспешила успокоить Лютика. — Отдача в основном в голове. Реальная боль гораздо слабее, чем кажется.

— Простите, — мужчина развел руками. — Я забыл, как бывает, когда имеешь дело с ящерочуткими, а не с отражениями. Но без вас мы бы не смогли ей помочь… От веревок ей становилось только хуже, они сдирали шкуру.

— Ерунда, — махнула рукой Гортензия. — Главное, что Чучундре легче. Она так мучилась! Что до отражений, не обманывайтесь. У них нет отдачи, зато у ящерочутких, с которых эти отражения создали, есть каждый раз. Так что даже если никто не мучается при вас, кто-то совершенно точно страдает вдали.

— А господин Патрак говорил, что в этом случае все хорошо…

— Он ошибался, — Гортензия хотела сказать, что супруг намеренно лгал, но потом решила не посвящать работников в семейные дрязги.

Лютик кивнул. Вошел управляющий с подносом. Кабинет заполнил запах мяты. На столе перед Гортензией поставили чайник с чашкой и вазу с конфетами.

— Отправляйтесь работать, Лютик, — не терпящим возражения тоном приказала хозяйка, и ветеринар тут же покинул кабинет.

Остались вдвоем с управляющим. Смерила этого лощеного мужчину взглядом, раздумывая, рассчитать его сразу или дать шанс. Снова вытерла подтекающую из носа кровь и налила себе чаю. Отхлебнула, ожидая первого шага от подчиненного.

— Клянусь, госпожа Патрак, больше такого не повторится, — запальчиво заверил он.

— Уверена, — ухмыльнулась Гортензия и отпила еще. А потом выпалила ровно так, как отчитывал подчиненных почивший муж. — Потому что если еще хотя бы раз по вашей вине пострадает какое-то из моих животных, вы вылетите отсюда с таким свистом и рекомендациями, что закончите свою жизнь на паперти. Это понятно?

— Понятно, — кивнул мужчина спокойно.

Гортензия покачала головой. Учитывая размер его жалованья, он мог бы и крепче держаться за место. А потом вспомнила его рекомендации и смягчилась. Если этот мужчина и впрямь такой весь из себя грамотный, стоит дать ему шанс.

— Давайте проверим книги, — предложила она примиряюще, и управляющий посмотрел на нее с благодарностью. Вероятно, общаться по делу для него было проще, чем пытаться загладить вину.

Два часа спустя Гортензия уже ехала в карете в центр города за советом к знающему человеку. Обещали, что, взглянув на договор драконюшни с придворными зельеварами, он подскажет, к кому обратиться, чтобы немного изменить условия. Золотых гор не сулили, но Гортензию устраивали и небольшие поблажки. Даже два процента сейчас были важны как никогда.

До назначенного времени еще можно было успеть перевернуть мир, но оставаться на драконюшне не хотелось. Ловить на себе жалостливые и виноватые взгляды каждый раз, когда подтекало из носа, надоело. К вечеру все пройдет, а холодок от лицемерной жалости будет преследовать вечно. Когда просили помощи, прекрасно представляли, чем все закончится, так непонятно, зачем изображали сожаление после…

На подъезде к дворцовой площади скорость уменьшилась, народу и карет вокруг стало больше, и извозчик, похоже, боялся столкнуться с кем-нибудь. От нечего делать Гортензия уставилась в окно. Увидела здание и ухмыльнулась. Поговаривали, в этом строгом особняке с высокими, идеально-правильными колонами и тяжелыми резными дверями был лучший дом терпимости в городе. Фыркнула и покачала головой. Никогда бы не подумала! Снаружи все так чинно и гладко, школа благородных девственниц, не меньше.

Дверь здания распахнулась, и на крыльцо вышел Ривотт собственной персоной. Он довольно улыбался и насвистывал веселую песенку.

Гортензии захотелось расхохотаться. Надо же, какой стеснительный муж ей попался! Вчера не решился прийти к ней, зато легко отправился к девкам. Оно, конечно, к лучшему, ей мысли о постели внушают скорее страх, чем предвкушение, но давать повод для сплетен не стоило.

Велела остановиться и, приоткрыв дверцу, окликнула благоверного. Ривотт встрепенулся потревоженной птахой и послушно запрыгнул в карету. Уселся напротив. Гортензия поморщилась, учуяв запах знакомых женских духов. Не таких уж дешевых! Ухмыльнулась и смерила супруга взглядом. Ривотт будто ожидал скандала: собранный и серьезный, он сложил руки в замок, сжал губы и уставился на жену. А потом нахмурился и по-хозяйски поинтересовался:

— Что у тебя случилось? Выглядишь — краше в гроб кладут.

— Ерунда, — Гортензия махнула рукой, — накрыло отдачей. Уже забыла, как это — владеть чужим разумом, думала, не смогу больше… Оказалось — могу, — шумно вздохнула: — Лучше бы и не знала никогда, что это такое…

Ривотт оживился. Редкий дар приятельницы не был новостью, в юности мужчина даже смеялся, что если Гортензия выйдет за ящера, всегда будет знать, с кем ночует супруг. Видимо, и сейчас разговоры о ящерочуткости настраивали на шутливый лад.

— Насколько помню, есть отличный способ избавиться от дара, — выпалил он. — Надо родить ребенка. И ящерочуткость пропадет навсегда.

Гортензии захотелось разреветься. В груди будто разгорелся огонь, не давая вздохнуть по-человечески. Хватила ртом воздух и ущипнула себя за запястье. «Дело прошлое», — напомнила мысленно и скривилась в усмешке.

— Осталось только найти, от кого, — заметила философски, сама не зная, хочет услышать комплимент или просто поддеть мужа.

— Ну здесь мне даже присоветовать нечего, — развел руками Ривотт и подмигнул. — Попроси кого-нибудь по дружбе. Денег приплати, в конце концов! — потом деланно прищурился. — Придумал! Можешь дать объявление, что готова создавать отражения, это ж вроде через постель делается. Помучаешься, конечно, немного, но рано или поздно у тебя все получится. Зато при деньгах будешь. Опять же, сможешь сама выбрать нужного папашу…

Гортензии показалось, что тело бьет мелкая дрожь и противный леденящий холод завоевывает каждую частичку. Поежилась, пытаясь согреться. Тщетно! Из груди вырвался стон, и страх тонкой шалью укрыл плечи. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы муж замолчал. Чтобы больше ни словом, ни мыслью, ни вздохом не напоминал ей о прошлом. О том, что хотелось забыть до боли в груди, до готовности удавиться. Об унизительных и мерзких ночах в компании братьев Патраков, и о страшных, полных боли днях после. Об охватывающем все существо ужасе даже от скрипа двери, сообщающего о приходе супруга домой, одного или в компании братца. О не сулящих ничего хорошего тяжелых шагах в коридоре, от которых хотелось исчезнуть, скукожиться до пылинки, раствориться в окружающем воздухе. О том, что каждая новая порция семени в ее лоне обещает еще один полный ужаса день.

— Что с тобой? — будто издали позвал Ривотт. — Прости, сморозил несусветную глупость…

— Они трахали меня вдвоем, — зло прошептала Гортензия, чувствуя, что больше не хочет держать эту жижу в себе. — Муж и деверь. Когда одновременно, когда по очереди, непременно наблюдая друг за другом и давая советы. А утром шли к животным воспользоваться моим даром! Управлять драконами. И если муж просто продавал свои услуги хозяевам ящеров, только чтобы наказать меня за непокорность и попытки бегства, то Белдон творил с животными что-то непотребное. От его отдачи я отходила по несколько дней. А потом Патраки снова тащили меня в постель…

По щекам, кажется, потекли слезы, но ей уже было плевать. Плотину прорвало. Семь лет она молчала о своей беде, семь лет гадала, а не сама ли виновата в происходящем, и вот наконец смогла заговорить. Посмотрела на растерянного Ривотта и твердо произнесла то, ради чего завела столь длинную речь.

— Ни один мужчина больше не прикоснется ко мне, пока не буду уверена, что ему не нужен мой дар. Так что твой способ не годится.

Ривотт громко сглотнул. Шутки кончились, а слов утешения он не знал.

— Скажи, — поинтересовался первым, что пришло в голову, — а Белдону зачем к ящерам?

— Какой-то секретный ингредиент для королевского отвара, — пожала плечами Гортензия и шмыгнула носом. Боль потихоньку отступала, и слезы вместе с ней.

— Мне следовало бы догадаться….

— Его жена была ящерочуткой, а потом он овдовел, и они с братом нашли меня.

Ривотт кивнул. Подозревал, что папаша Гортензии и рад был сбагрить ее в хорошие руки! Посмотрел на жену и, не выдержав, пересел к ней. Обнял. Уложил голову Теззи к себе на плечо и осторожно, чтобы не испортить прическу, погладил по волосам.

— Ты пахнешь, как дешевая шлюшка, — усмехнулась супруга, но не шелохнулась. Ривотт только покачал головой, если Теззи пытается шутить, значит, ей становится легче.

— Не такая уж и дешевая, — больше для порядка возразил он и поспешил внести ясность. — Мне нужно было снять напряжение после бегов, отвлечься хотя бы немного. Тащить тебя в постель не хотелось. Мы почти чужие люди, и ты вряд ли была рада мне как мужчине. Проще заплатить. Ни обязательств, ни задушевных разговоров, ни принуждения.

— Зато заразы… — хихикнула Гортензия, выбираясь из его объятий.

— Зельевары сейчас лечат все, — заверил Ривотт и невозмутимо продолжил: — Может, прогуляемся немного в городе? Поужинаем вместе… Мне неудобно, что ты меня кормишь, а я ни за что не плачу. У тебя нет великих богатств, да и мне не пристало.

— Я еду на встречу в торговую палату и не знаю, хватит ли сил на прогулку. Освобожусь часа через два.

— Прекрасно, — согласился Ривотт. — Тогда жди меня там около выхода. Я забегу в холостяцкую квартиру, переоденусь и встречу тебя. Там и решим: пойдем к тебе сразу или погуляем.

— Договорились, — улыбнулась Теззи, и Ривотту стало спокойнее на душе. Отпустило чувство вины за невоздержанный язык и снова, как всегда после удачных постельных упражнений, захотелось петь.

Остановил карету и, помахав Гортензии, отправился воплощать задуманное.

Глава пятая

Два часа спустя разодетый с иголочки Ривотт ждал Гортензию около парадного входа в торговую палату. Он тщательно вымылся, но все равно время от времени ему мерещился запах духов девушки из борделя и хотелось провалиться сквозь землю. Сам не знал почему. Все казалось закономерным: они с супругой не оговаривали верности до гроба, он давно не юноша и имеет право на маленькие радости, но отчего-то на душе было неспокойно. Будто мальчишкой застали за воровством яблок из соседнего сада. В голове вертелось ее: «Ты пахнешь, как дешевая шлюшка», и закрадывалась мысль, что если раньше Гортензия могла раскрыть свои объятья, то теперь не сделает этого из обыкновенной брезгливости.

Впрочем, кого он обманывал? Вряд ли у Теззи было желание вообще раскрывать объятия. Если ей и хотелось нежности когда-то, то сейчас, похоже, остался только страх. Опасения, что самая прекрасная ночь любви закончится кошмарным днем. Ривотту страшно хотелось помочь той славной девчонке из детства: защитить, спрятать, заставить забыть о прошлом — но как это сделать, он не знал. Мог предложить разве что себя. Сомнительное утешение, учитывая его нежелание влюбляться в кого-либо и планы жениться на другой.

Гортензия не шла. Время от времени мимо пробегали озабоченные прохожие, а жена будто спряталась. Словно побоялась отказаться от прогулки сразу и сейчас наблюдала из-за угла в ожидании, когда Ривотту надоест стоять у крыльца и он соберется домой. Уже решился было зайти поискать супругу внутри здания, когда та наконец-то вышла на крыльцо.

Похоже, отдача отпускала: выглядела Гортензия лучше, чем два часа назад в карете. Ушла мертвенная бледность, и в глазах снова появился жадный блеск. Ривотт улыбнулся. Отчего-то вспомнил, как в детстве она с таким же азартом смотрела на сахарных петушков на каждой ярмарке. Пока они с Дадли и другими мальчишками мерялись силой, лазая по канатам или ухая тяжелой кувалдой, девочки бежали за сладостями. И Теззи неслась быстрее всех.

— Остались силы на прогулку? — поинтересовался он вместо приветствия. Отвел в сторону локоть, предлагая взять себя под руку. В конце концов, намечается променад с супругой, а не с подружкой!

— Остались, — улыбнулась Теззи, цепляясь за его руку. — Куда пойдем?

Ривотт пожал плечами. Деталей он обдумать не успел. Потер подбородок и довольно улыбнулся. Идея!

— Пойдем в парк, куплю тебе леденец, выиграю какую-нибудь ненужную вещицу.

Гортензия рассмеялась.

— Мне давно не делали таких шикарных предложений, — сквозь смех проговорила она и, кажется, впервые по-настоящему оперлась на его предплечье.

До парка было рукой подать. Супруги прошли мимо окруженного голыми деревьями королевского дворца, оставили позади чопорные здания разных советов и палат и вышли к набережной. Пусть листья на деревьях еще не распустились, но вода в реке уже ждала лета: вместо серой унылой жидкости тут протекало синее шелковое полотно. Тысячи чистых ручейков, собравшихся вместе на веселую прогулку.

От воды веяло холодком, и Ривотт ускорился: не хотелось, чтобы Теззи замерзла еще в начале прогулки. Ясное дело, к вечеру похолодает, но сейчас душа просила только веселья, а не поисков места, где можно согреться. Свернули вглубь парка при первой возможности. Слились с пестрой толпой прогуливающихся перед ужином горожан. Столичная публика совсем не походила на подобную в родном городе Теззи: не хватало юношеской восторженности и непосредственной радости, но Ривотту на мгновение показалось, что прошедших с детства лет и не было вовсе.

Лавку с леденцами нашли не сразу. Та отчего-то стояла в стороне от дорожек. Пришлось свернуть на узкую тропинку между похожих на паутину гигантского паука кустов. Сообразив, что леденец предназначается взрослой женщине, продавец тепло улыбнулся и тайком подмигнул Ривотту. Гортензия заметила этот мужской междусобойчик, но только покачала головой и молча занялась петушком.

В отличие от лавки места, где можно выиграть ненужную безделушку, прятаться не собирались. Бросались под ноги на каждом шагу. В детстве Ривотт легко справлялся со всеми ярмарочными развлечениями и сейчас не стал мудрствовать лукаво. Выбрал местечко с игрушками позабавней и потащил спутницу туда. Теззи замялась в нерешительности.

— Отто, они же страшные как смерть, — вполголоса заметила она, глядя на призы. — Никогда не видела ничего несуразнее.

— Дареному коню в зубы не смотрят, — хохотнул Ривотт. Отчего-то забавляла мысль о таком подарке.

Игра казалась простой. Давали три деревянных шара и нужно было все три раза попасть в одну и ту же пластинку из множества, подвешенных напротив. Ривотт сунул деньги стоящему рядом сухому старику, тот выдал ему шары и дракей пустился за добычей.

Промазал на третьем броске. Посмотрел на спутницу и развел руками. Наблюдавшая за действом Гортензия хмыкнула и приказала:

— Заплати еще.

Ривотт покачал головой, но повиновался. Теззи отдала мужу леденец, взяла у старика шары и с видом охотника в засаде принялась прицеливаться. Она щурилась, хмурилась и даже высунула язык. Кажется, первым ударом попала не туда, куда требовалась. Вторым, правда, не промахнулась. А третий выбила так уверенно, что Ривотта посетила мысль о насмешке. Тем временем супруга подошла к игрушкам и выбрала зайца. Зверь был ужасно сшит: уши разной длины, слишком далеко разбежавшиеся по морде глаза, норовившая отлететь часть носа и навевающие мысли о параличе лапы.

— Держи, — она протянула приз супругу, — это мой тебе подарок.

— Так себе подарок, однако, — усмехнулся мужчина, забирая зайца.

— Дареному коню в зубы не смотрят, — хихикнула Теззи, а Ривотт втянул носом запах ее розовых духов и с пугающей ясностью понял, что жутко хочет поцеловать эту женщину.

Тряхнул головой, отгоняя желание. Только этого не хватало! Было же все сегодня, зачем ему Гортензия? Прищурился, вручил ей зайца и заплатил старику еще. Надо отвлечься!

Опять не повезло. Промахнулся уже с первого шара. Зло фыркнул с досады и внимательно посмотрел на призы. Неужели он не выиграет? Кровь закипела привычной азартной злостью, и Ривотт оглянулся на старика, ожидая разрешения кинуть еще. В этот раз промахнулся третьим шаром. Выругался и пошел за очередной порцией. Мысленно проклял свое мальчишество и неуклюжесть, но остановиться не мог. У Теззи же получилось, чем он хуже?

После очередного промаха спутница приблизилась и осторожно взяла за плечо.

— Что с тобой, Отто? — поинтересовалась встревожено. — Зачем тебе эти жуткие монстры?

Ривотт снова окунулся в розовый аромат духов. Украдкой прижался к теплому боку Теззи. Кажется, злость отпустила. Осталось только нестерпимое желание обнять эту женщину. Пробежаться ладонями по ее бокам, задержаться на талии, прижать к себе и отогреть. Чтобы рядом с ним забыла обо всем на свете. Супруга осторожно погладила его руку. Наклонилась к уху и заговорщически прошептала.

— Нам на двоих и зайца хватит…Вдруг они сговорятся и загрызут нас ночью? Смотри, какие страшные.

Ривотт рассмеялся, мысль о смерти от зубов мягких игрушек забавляла. Кивнул старику и, предложив своей спутнице руку, собрался уходить, но хозяин «мягких чудовищ» окликнул его. Протянул сшитую из зеленой клетчатой ткани крысу с разноцветными ушами и куцым хвостом.

— Сколько? — прищурился Ривотт, нащупывая кошелек.

— Подарок вашей возлюбленной, — с улыбкой ответил старик. — Мои игрушки приносят удачу.

Мужчина поблагодарил, взял крысу и вернулся к спутнице. Стало холодать, самое время зайти куда-нибудь перекусить.

Домой возвращались затемно. Телом владела легкая усталость, хотелось улечься где-нибудь на траве и смотреть на звезды. Ривотт разглядывал лицо Теззи, когда свет фонарей проникал через окно кареты, гадал, понравилась ли ей прогулка, и поддерживал неспешную беседу.

— Значит, ты планируешь вернуться в семью? — Гортензия слегка откинула голову и прикрыла глаза. — Снова станешь примерным наследником и достойным членом великой фамилии?

— Если отец позовет обратно, — улыбнулся Ривотт. Смотреть на Теззи было страшно приятно. Жаль, розовый запах выветрился к вечеру и в карете пахло только сыростью и мокрой землей, а не ее духами. — Я все-таки бросил подходящую невесту за день до свадьбы… Он пока не простил.

— Помню, ты тоже был так обижен…

— Я и сейчас обижен, — вздохнул мужчина. — Но там совсем другая жизнь. Под завязку забитая делами, но размеренная и спокойная. Опять же, я вырос во дворце и хотел бы вернуться.

— А как же выбранная отцом невеста? — усмехнулась Теззи, и Ривотт снова подавил желание поцеловать ее. С какой бы радостью он коснулся уголка этих приоткрытых губ. Нежно, осторожно, чтобы собеседница расслабилась, потеряла всякую бдительность. Чтобы потом вероломно впиться в ее рот жадным, жарким, требовательным поцелуем.

Проглотил застрявший в горле ком и пустился в объяснения.

— Та давно замуж вышла. Такое приданое и связи не остаются надолго без присмотра, — пожал плечами. — Думаю, отец найдет другую. Но мне все равно. Это раньше я думал, что надо искать человека по душе, сейчас стал старше и перестал верить в сказки о любви.

— Продашься за красивую жизнь, — подытожила Теззи и широко улыбнулась.

— Что-то вроде того, — кивнул Ривотт.

Карета остановилась около входа в сад перед особняком. Помог жене выйти и, не отпуская ее руки, повел в дом. Наверное, стоило забрать у нее игрушки и понести их, но отрываться от ладони не хотелось. Сердце билось как у дебютантки на балу. Но больше чем приглашение на танец, сейчас хотелось услышать вчерашний вопрос Гортензии: «Ждать тебя сегодня в постели?». И помявшись для порядка, с ленцой, будто нехотя ответить: «Да».

Не спросила. Вероятно, решила, что ему хватило днем. Попрощалась и исчезла за дверью комнаты. Ривотт полез в карман куртки и с ужасом понял, что ключа от его спальни там нет.

Набрал в грудь побольше воздуха и постучал к жене. Открыла сразу. Теззи еще не успела раздеться, только вынуть шпильки из прически. В тусклом свете свечи ее волосы казались такими темными, что ей позавидовала бы любая крашеная модница.

— Я ключ потерял, — протянул виновато.

— Пройди через мою комнату, — Теззи отступила, пропуская его внутрь.

— Мне завтра надо уехать до завтрака, — продолжил наступление Ривотт, жадно втягивая носом знакомый аромат духов. — Тренирую еще одного самца, а Принц ревнует и нервничает, когда я не прихожу в обычное время. Мы с ним друзья, не хочу его расстраивать.

— Постучишься, — строго сказала Теззи, — я тебя пущу и выпущу. Потом запру за тобой дверь и отправлюсь досыпать. Понял?

Ривотт прихватил с комода подаренного ему зайца и поспешил к себе. Задерживаться в спальне жены не было смысла. Теззи продолжения вечера не жаждала, а он не собирался ее принуждать. Хотел, чтобы с ним в постели была горячая, алчущая наслаждений женщина, а не рыбина, снисходительно терпящая бесполезные телодвижения.

Заснул сразу, как голова коснулась подушки. Открыл глаза от протяжного звона колокола на городской башне. Кажется, и не отдыхал вовсе. Тело взывало к милосердию, но Ривотт оставил этот зов без внимания. Встал с постели, оделся и осторожно приоткрыл общую дверь.

Теззи спала сладким рассветным сном. Милая, спокойная и славная. В трогательной, прикрывающей все что можно рубашке. Кажется, во вчерашнем платье и то вырез был глубже, а рукава короче. Ровно и ритмично дышала. Как человек с совершенно чистой совестью. Из-за закрытых глаз немного походила на девчонку: прямой маленький нос, слегка припухлые губы, острый подбородок, легкий румянец на щеках. Ривотт вздохнул. Возраст не улавливался, когда прятались отголоски пережитого.

Не стал будить. Запер ее комнату снаружи и подсунул ключ в щель под дверью. Привел себя в порядок и поспешил на дракодром. На выходе столкнулся со служанкой, Фукси: судя по неубранному виду, та только проснулась. Поклонилась господину и отправилась на кухню. Ривотт пошел искать карету. Начинался замечательный день, и у дракея были огромные планы.

Утром занятия с животными, в обед визит дознавателя, после — встреча с очередным толстосумом, который будет уговаривать Ривотта взять под седло именно его ящера. Дракей отобьется к ужину, а вечером они с Теззи пойдут в оперу. Помнится, раньше она очень любила слушать пение, да и ему будет нелишним. Надо только озаботиться билетами.

Около дракодрома ожидал Хатиор Рипсалис. Сегодня он походил на чайник, в который с утра запихнули лимон, и теперь напиток в нем такой кислый, что жуть.

— Прошу прощения за ранний визит, — заговорил он вместо приветствия. — Но вчера сменили начальство, и я не знаю, отпустят ли меня в обед…Не знаю, что вообще будет твориться в нашей службе…

— Ничего, — махнул рукой Ривотт. — Пойдемте. Заодно познакомитесь с моим новым подопечным.

Дознаватель посмотрел настороженно, но покорно пошел следом за дракеем. Ривотт ухмыльнулся: чего только не сделаешь ради трех билетов на синие кресла!

Гортензия проснулась от стука в дверь: Фукси позвала на завтрак. Теззи заметила ключ на полу и покачала головой. Всегда знала, что вокруг полно мужчин не таких, как ее почивший супруг, но сталкиваться пока не приходилось. Не доверяла Ривотту, настороженно относилась к каждому его слову, но то, что он гораздо лучше почившего супруга, не признать не могла.

Важных дел до обеда не намечалось. Гортензия облачилась в домашнее платье и спустилась к завтраку. После собиралась прошерстить адресную книгу и подумать, кому послать предложения о сотрудничестве от драконюшни. Нужно было готовить пути отступления на случай, если вчерашние переговоры дадут эффект и удастся повысить отпускные цены, а королевские зельевары в отместку откажутся от сотрудничества.

Уже заканчивала есть, когда в дверь постучали. Фукси возилась на кухне, и Гортензия поспешила открыть сама. На пороге стояли трое мужчин в форме городской охранной службы. Вошли, не дожидаясь разрешения. Визитер со звездочками на погонах смерил хозяйку дома строгим взглядом и поинтересовался:

— Гортензия Библис?

Женщина кивнула. Гости отчего-то будили дурные предчувствия.

Тот, что со звездочками, сунул в руки ей конверт с сургучовой печатью и почти запел.

— Гортензия Библис, вы обвиняетесь в организации убийства вашего супруга Датура Патрака. Начальник нашей службы счел вас опасной для общества и способной повлиять на расследование и принял решение изолировать вас до окончательного выяснения обстоятельств. В конверте бумага, подписанная королем.

Гортензия нахмурилась. Как же так? Всем очевидно, что убить мужа она не могла… Этот урод умудряется вредить ей и после смерти!

— Это какая-то ошибка, — пролепетала она.

— Значит, все скоро выяснится, — криво улыбнулся тот, что со звездочками. — Предупредите, что уходите. Вещей с собой не надо. Если останетесь у нас надолго, мы все дадим.

Гортензия открыла рот возразить, но поймала взгляд мужчины и осеклась. По спине пробежал противный страх, а на ладонях выступил холодный пот. Кажется, за убийство положена виселица? А у нее ни друзей, ни денег, ни связей. Она заранее проиграла.

— Поторапливайтесь, госпожа, — будто издалека прозвучал строгий голос, и Гортензия обреченно потянулась к уличной обуви.

Глава шестая

— Госпоже Гортензии повезло тогда, — разглагольствовал Хатиор, почти прижимаясь к стенке драконюшни, пока Ривотт заводил Красавчика в стойло. Всю тренировку дознаватель настороженно молчал, и дракей решил взять быка за рога. Собрался увести животное, чтобы мужчина, наконец, заговорил. Угадал. Как только вокруг перестал бегать ящер, Хатиор разболтался почище любой сплетницы. — Если бы наш бывший начальник зуб на Патраков не имел, повесили бы ее как пить дать.

— А что именно произошло? — уточнил дракей, закрывая ворота. — Расскажите. Должен же я понимать, что ожидать от супруги.

— Если кратко, — Хатиор наконец-то отошел от стены и приблизился к Ривотту, — муж пришел к ней в постель, а она два раза ударила его ножом. Но убивать тоже надо уметь. Кровищи было море, а Патрак даже недели не провалялся. В себя быстро пришел, будто и не было ничего.

— Мне кажется, чтобы женщина накинулась на тебя с ножом, нужно дать очень веский повод, — философски заметил Ривотт. Не верилось, что Теззи напала просто так. Жутко хотелось понять, что знает дознаватель, а что нет.

— Там был, — махнул рукой Хатиор. И перешел на заговорщический шепот: — между нами.

— Конечно.

— Патрон велел ей зелье правды влить, чтобы оправдать. Штука неприятная, но действенная. И, поверьте, лучше бы мы этого не делали!

Ривотт погладил Красавчика. Ящеры всегда успокаивали, когда хотелось кого-нибудь задушить. Зелье правды помогало узнать истину сразу после приема и даже использовалось для доказательства невиновности, но доставляло много хлопот на следующий день. Никто не умирал, но некоторые слепли навсегда. Как-то отец применял его на одном из заговорщиков. Жуткое было зрелище. Мужчина кричал и катался по полу, надеясь унять жжение в животе. К вечеру отпустило, но долгое время он даже воду пил с опаской.

Дознаватель приблизился к уху Ривотта почти вплотную и едва слышно продолжил:

— Чтобы пользоваться даром Гортензии, братья Патраки спали с ней вдвоем. Ее постоянно мучила отдача, и она даже несколько раз убегала из дома, но ее находили и возвращали. И все начиналось заново. Потом дар пропал, потому что госпожа забеременела. Так случается, когда постоянно спишь с женщиной… — тут Хатиор громко сглотнул, оглянулся и, не заметив никого, кроме ящеров, зашептал снова: — Братья споили ей отвар, чтобы она выкинула ребенка, влили в рот, как животному. Надеялись, что дар вернется. А какая-то добрая душа поведала Гортензии, что после зелья для выкидышей женщина становится пустой.

Ривотту стало не по себе. Сжал шершавую шкуру ящера, чувствуя, как редкая шерсть царапает ладонь. На месте жены он бы тоже с радостью вонзил нож в каждого из братьев. Знал Теззи с детства и готов был руку дать на отсечение, она не заслуживает такой участи. Никогда не отличалась чрезмерной любовью к ближнему и добротой, но и скотиной не была. Просили — помогала, нет — как все проходила мимо.

— Полагаю, Теззи, — заметил он ехидно, возобновляя поглаживания Красавчика, — порезала поросеночка, когда тот пришел проверять дар?

— Да, — кивнул дознаватель. — В общем, закончилось все банально: расследование закрыли, всех Патраков, включая Гортензию, выпустили, дар не вернулся, а наш патрон объяснил Белдону, что у него тоже есть связи и он не хотел бы, чтобы госпожу Патрак беспокоили зря. А сегодня начальника сменили на нового…

Ривотт нахмурился. До него, кажется, начал доходить смысл визита Хатиора.

— У нее серьезный враг, Отто. И если вам дорога эта женщина, стоит приготовиться к борьбе.

— А вам до всего этого какое дело? — прищурился дракей. Никогда не верил в бескорыстных доброхотов.

Дознаватель опустил глаза и пояснил смущенно

— У меня четыре дочери. Две из них ящерочуткие. Редкий дар. Таких, как они, дай небо два десятка на все королевство. Я не хочу даже думать о такой судьбе для моих девочек.

— Пойдемте покатаю вас на Принце, — сам не зная отчего, пригласил Ривотт. Хатиор согласился без возражений.

Дознаватель уже успел преодолеть страх, освоился в седле и как раз выпрашивал разрешение накормить ящера недоваренным яйцом, когда к ним с Ривоттом подбежали двое: служанка Фукси и усатый старик, который не пускал посторонних на дракодром.

— Господин Библис, — сбивчиво начал он. — Девчонка говорит, что служанка, а не поклонница. Велел подождать, а она толкнула дверь и бежать. Простите!

— Ничего страшного, — мягко улыбнулся Отто. — Возвращайтесь к входу. Эту девушку, скорее всего, прислала моя супруга.

Старик кивнул и потопал восвояси. Фукси посмотрела на Ривотта и выпалила:

— Они забрали госпожу Гортензию! — шмыгнула носом и разразилась слезами.

— Кто — они?

— Из городской охранной службы, — пояснила девица.

Ривотт поднял глаза на Хатиора. На мгновение показалось, что дознаватель может помочь.

Мужчина нахмурился и покачал головой.

— Нужен залог, — хрипло пояснил он. — И два уважаемых незаинтересованных человека в качестве поручителей. Отказать не должны.

— Они сказали, госпожа помешает расследованию… — проскулила Фукси и снова вернулась к рыданиям.

— Это хуже, — вздохнул Хатиор. — Тогда нужны трое. И чуть-чуть сверх залога. Но ее отпустят до суда.

Ривотт сдвинул брови, прокручивая в голове список полезных знакомых. Деньги есть, а вот что делать с поручителями?

— Уважаемые люди — это кто? — поинтересовался он осторожно.

— Способные в складчину заплатить штраф, в случае если Гортензия убежит, — выдохнул дознаватель.

— Сколько? — Ривотт впервые в жизни засомневался в своей способности оплатить женские капризы. Сердце сжалось в тревоге. Он не беден, но вдруг не хватит, а Теззи просто нельзя оставлять там!

— Десять тысяч.

Ривотт покачал головой. Сумма посильная разве что для хозяев ящеров, и то не всех. Даже такие толстосумы трижды подумают, прежде чем соглашаться.

— А залог? — насторожился дракей, прикидывая, у кого можно занять недостающее. — Он сколько?

— Обычно восемьсот плуток и десять процентов сверху на нужды службы, — пояснил Хатиор.

Ривотт облегченно выдохнул. За время своего дракейства он скопил около двух тысяч. Один раз выручить жену хватит. Даже два. Усмехнулся. Вот никогда бы не подумал, что будет готов отдать почти все накопленное, чтобы освободить из тюрьмы женщину, с которой даже не спит!

— Объясняйте, что нужно делать, — скомандовал он и повел Принца в стойло.

В полутемной камере было душно и очень холодно. Зуб на зуб не попадал! Пахло грязью и плесенью. Гортензия забилась в угол, и, сидя на деревянной, отполированной чужими ягодицами лавке, смотрела в пустую темноту напротив. Соседке, пожилой бродяжке, расположившейся по другую сторону от входа, явно хотелось поговорить, но Теззи было так жутко, что нарушать тишину она не решалась. Казалось, заговори она — тут же разрыдается, а давать мучителям повод для радости в ее планы не входило. Стена, смотрящая в коридор, больше походила на кованый забор, и с входа все проглядывалось и прослушивалось без труда.

Гортензии уже приходилось сидеть на похожей скамье в соседней камере, но легче от этого не становилось. Противный страх частичка за частичкой поглощал глупое тело. Била мелкая дрожь, и с каждым вздохом обнимающие колени руки подчинялись все хуже. В голове шумело от вопросов. Что будет завтра? Ее повесят сразу или изобразят подобие суда? Скажут ли отцу? И что ему скажут? А что подумает Ривотт?

— Ничего, — подбодрила соседка простуженным голосом. — Скоро лето, будет припекать, а мы останемся в прохладе. Хорошо! До осени дотянем как во дворце!

Гортензия слабо улыбнулась, стараясь не думать, что у нее осени может и не быть. Да и насчет лета тоже сомнения.

— А к зиме отсюда надо выбраться, — не унималась соседка. — Холодно, как у оси мира! До костей промерзаешь. Ты здесь надолго?

— Не знаю, — пожала плечами Теззи. — Мне никто ничего не объяснил.

— А за что ты тут? — прищурилась бродяжка и подошла ближе. Запах грязи усилился, а Гортензии захотелось спрятаться. Даже в полутьме был отлично заметен пытливый взгляд собеседницы. Стало не по себе: Теззи совершенно не ожидала столь пристального внимания.

— Меня обвиняют в убийстве мужа, — поведала она, втайне надеясь, что соседка испугается и предпочтет оставить ее в покое.

— Не похожа ты на убийцу, — женщина покачала головой и улыбнулась ртом без верхних клыков. — Скорее на брыкливую красотку. Непокорную и злую, — махнула рукой: — Чую, вот-вот здесь появится твой покровитель. Торговаться придет, красавчик. Ты уж возьми с него за всех нас обиженных и брошенных. Хорошо возьми! Я когда молодая была, жалела их, любви искала, дура, а закончила здесь, — нахмурилась: — Не только в тюрьме, еще и на улице бываю, но тут хоть не льет с неба.

— У меня нет покровителя, — глухо прошептала Гортензия, чувствуя, как разгоняется сердце и страх из ледяного превращается в огненный. — У меня есть враг.

— Значит, он придет еще раньше, — ухмыльнулась бродяжка. — Позлорадствовать и насладиться победой, — подмигнула и перешла на шепот: — Ты можешь обвести его вокруг пальца.

— Как? — удивилась Гортензия. Что можно было придумать в такой ситуации, ей даже в голову не приходило.

— Договорись с ним! — выпалила соседка и тотчас же замолчала, прислушиваясь. Потом, решив, что опасность миновала, продолжила: — Сделай вид, что идешь у него на поводу, а потом…

Скрипнула тяжелая тюремная дверь и в конце коридора показался надзиратель в компании Белдона. Гортензия сжалась в комок в углу, умоляя всех известных богов, сделать ее незаметной.

— Вот сюда, господин Патрак, — пригласил надзиратель, огромный, немного неуклюжий детина, открывая единственную в этом коридоре деревянную дверь и ловко пряча в карман протянутые визитером купюры. — Сейчас я ее позову.

Теззи с трудом вдохнула. Она отлично знала, куда ведет эта дверь, — в камеру для допросов. Окон нет, только два стула, стол и вкрученная в стену цепь, на которую могут посадить, как собаку. Детина подошел к их с бродяжкой камере и широко улыбнулся:

— Госпожа Библис, к вам посетитель.

Гортензия отступила в дальний темный угол.

— Я никуда не пойду!

— Да бросьте вы, — развел руками надзиратель, щелкнул замком и, открыв дверь, подошел и подхватил заключенную на плечо.

Будто не чувствуя брыкающейся ноши, запер камеру снова, протопал несколько шагов, открыл дубовую дверь, впихнул Теззи в комнату и лязгнул засовом, отрезая все пути к отступлению.

Показалось: что сердце остановилось. Они с Белдоном вдвоем в запертом помещении, ничего хуже и представить было нельзя! Гортензия еще успокаивала себя, что здесь, в тюрьме, ничего ужасного деверь с ней не сотворит, но нос слышал знакомый лимонно-гвоздичный запах и тело все больше сковывал ледяной страх. Конечности не повиновались, губы не размыкались, словно кто-то зашил рот, а в груди ныло так тоскливо, что хотелось рыдать в голос. Теззи жалась к двери и боялась открыть глаза, казалось, не переживет даже вида этого мужчины так близко.

— Не пугайся, Гори, — прошептал он еле слышно, и Гортензия сжала кулаки. «Гори» он называл ее исключительно в момент отвратительного единения.

Попыталась вдохнуть, но не смогла толком. Горло будто сдавили невидимой рукой. Лимонно-гвоздичный запах усилился. Почему боги не посылают ей смерть? Чем она провинилась? Распахнула глаза и развернулась к двери.

— Выпустите, пожалуйста! — закричала, изо всех сил колошматя по деревянному полотну. Но там, в коридоре, похоже, старательно делали вид, что ее не слышно.

— Тише, девочка, — Белдон приблизился и положил руки ей на плечи. Гортензия дернулась, пытаясь освободиться из захвата, но ей не удалось. Даром что деверь на двадцать лет старше, еще в силе. Он больнее сдавил плечи и продолжил: — Давай договариваться…

— Я не буду спать с тобой, — выдохнула Гортензия еле слышно. Сама себе показалась вдруг маленьким ничтожным существом. — Можем вместе сходить к животным, и ты возьмешь, что требуется.

— Меня это не устраивает, Гори, — рывком кинул на дверь, прижимаясь к спине золовки всем телом. — Не хочу, чтобы ты видела ингредиент…

Поморщилась, чувствуя реакцию Белдона на прикосновения, и снова заколошматила по двери. Не дойдет же он до того, чтобы насиловать ее прямо в тюрьме?

— Слушай меня, девочка, — прошептал деверь, подаваясь вперед бедрами и заставляя дрожать от омерзения и страха. — Твоя никчемная жизнь — ничто по сравнению с благом королевства. Либо ты соглашаешься помогать мне, либо тебя повесят… Король будет только рад подписать приказ, если узнает, что ты не желаешь ему здоровья.

— Поделись рецептом с остальными, — прошипела Гортензия, Белдон прижимал к двери так сильно, что не удавалось толком вдохнуть. Страх как-то сам собой превратился в отчаянную злость. Повернула голову и подытожила. — Тогда не понадобятся жертвы…

— У тебя великолепные глаза, Гори, — прошептал он, явно намереваясь поцеловать. Гортензия поспешно отвернулась. Послышался скрип засова и захотелось петь от радости. Неужели свидание окончено?

— Помни мои слова, — увещевал мучитель. — За тебя все равно некому заступиться…

С той стороны дернули дверь, и Гортензия практически вывались в коридор. Налетела на еще одного надзирателя, крепкого пожилого мужчину с неровно заросшим шрамом через все лицо. От спасителя разило потом и перегаром, но Теззи готова была броситься ему на шею и расцеловать.

— Следуйте за мной, госпожа Библис, — строго приказал он.

Вздохнувшая было с облегчением узница снова заволновалась. Куда ведут? И зачем? Вроде беседа с дознавателем уже была… Что дальше? Казнь? Захотелось забиться в угол и разреветься. Когда же, чешуя забери, все закончится? Белдон, кажется, топал следом, и от этого становилось еще неуютнее.

Потеряла счет поворотам и лестницам. Передумала, что только можно. Уже приготовилась и к зелью правды, и к виселице. Перестала замечать деверя за спиной. Устала волноваться. Будь что будет… Все равно не по силам ничего изменить. Радовало одно: Белдон больше не приставал, значит, пока она ускользнула из его лап.

Дошли до очередной тяжелой двери. Остановились, и надзиратель принялся воевать с замком. Гортензия оглянулась и обнаружила, что Патрака и след простыл. Интересно, когда и, главное, где он успел сбежать? Тяжело вздохнула. Понять бы, что происходит, было бы куда легче.

Наконец мужчина со шрамом одолел замок и они вошли в широкий светлый коридор с высоким потолком. Прищурилась, не понимая, где находятся. Спутник невозмутимо повернул налево пару раз, а затем распахнул перед ней еще одну массивную дверь.

В насквозь прокуренном кабинете ожидали восемь мужчин: дознаватель, с которым она беседовала после ареста, бывший начальник участка, Хатиор Рипсалис, трое дорого одетых незнакомцев и один незнакомец в форме. Последним заметила Ривотта, тот терялся среди других из-за небольшого роста.

Незнакомец в форме лучезарно улыбнулся и, будто приказывая, заговорил:

— Гортензия Библис, Совет охранной службы принял решение освободить вас до суда. Дату заседания назначат в следующий понедельник. Пришлем вам курьера с письмом. Помните, что ваше исчезновение лишит ваших поручителей значительных средств. Будьте благоразумны. У вас есть возражения?

— Нет, — пролепетала Теззи, не веря своему счастью.

Поймала взгляд мужа. Ривотт стоял, привычно скрестив руки на груди, и ехидно улыбался. Больше всего на свете сейчас хотелось его обнять. Вовсе не как мужчину, скорее как друга, который не бросил в самый паршивый момент. Пожалуй, тут не удастся отделаться подарочным зайцем.

— Не задерживаю вас больше, — строго сообщил незнакомец в форме и все, кроме дознавателя, потянулись к выходу.

— Полагаю, было бы уместно пригласить друзей в гости пропустить по стаканчику, — Ривотт осторожно взял жену под локоть, как только они покинули кабинет.

— Конечно, — улыбнулась Гортензия, мысленно прикидывая, есть ли у нее в доме приличная выпивка. Теперь, когда волнения остались позади, меньше всего жаждала ударить в грязь лицом. — Вы все очень мне помогли, и я хотела бы хоть как-то поблагодарить.

— Мы старались, — добродушно усмехнулся муж.

— Не радуйтесь раньше времени, Гортензия, — заметил Хатиор Рипсалис. — Ваши испытания только начались.

Теззи вздохнула. Возразить было совершенно нечего.

Глава седьмая

— Все-таки вам, Гортензия, стоит вспомнить хоть что-нибудь об убийце прежнего супруга, — мягко увещевал Хатиор, сидя за столом и прихлебывая чай со смородиновыми листьями. — Я бы даже сказал, жизненно важно…

— Рада бы, — вздохнула хозяйка дома, подливая себе горячей жидкости с терпким ароматом, — но я действительно ничего не помню.

Ривотт отправился проводить поручителей, а она осталась развлекать засидевшихся гостей: дознавателя Рипсалиса и его прежнего начальника Цериоса Ребуция. Оба мужчины были хорошо ей знакомы, и Гортензия разговаривала с ними запросто, без недомолвок и лишнего кокетства.

— Судя по вашему рассказу, убийца мог пробраться в комнату к Патраку только мимо вас. Вряд ли вы спали настолько крепко, — ринулся в наступление Цериос. Он уже разделался с пирожным, но так и не притронулся к чаю.

Вместо ответа Теззи пододвинула ему вазочку с печеньем. Мужчина улыбнулся, отчего, несмотря на возраст и глубокие морщины на лбу, стал походить на довольного жизнью деревенского парня, и покачал головой.

— Я слышала его, — слабо улыбнулась хозяйка, — но памятуя о зелье правды, не стала открывать глаз. Не думала тогда, что все повернется так, — вздохнула, сделала глоток приятно-горькой жидкости и оживилась: — Зато голос узнаю точно. Он сказал Датуру несколько слов. Что-то вроде «пора на вечный покой…».

— Вряд ли это сильно поможет нам, — скривился Цериос и запустил ладонь в свою густую русую шевелюру, — но попытаться стоит.

Переглянулся с бывшим подчиненным и продолжил вкрадчиво:

— Мы хотим предложить сделку, Гортензия. Простите, что пытаемся воспользоваться вашим бедственным положением, но и у вас в этом деле будет выгода.

— Сделку какого рода? — хозяйка дома взяла дракона за крылья. Долгие предисловия немного раздражали.

— Мы найдем убийцу Датура Патрака и избавим вас от виселицы, — выпалил Хатиор, — а взамен вы поможете выяснить у Белдона, что за секретный ингредиент он использует в отваре для короля.

— Но как? — нахмурилась Гортензия, — даже придумать ничего не могу. Да и зачем вам секретный ингредиент, если вы не знаете основного рецепта?

Цериос самодовольно улыбнулся и наконец-то потянулся к чашке. Сделал несколько глотков и окинул собеседников победным взглядом.

— Мой младший брат, Литоп, зельевар. Опытный, состоявшийся. Может, слышали о его фабрике? В общем, он объединился с тремя другими коллегами, и они сообща почти разгадали рецепт. Как только узнают секретный ингредиент, разберутся полностью. Это всем на руку. И королю, и тем, кто считает, что влияние Белдона слишком велико.

— Моя-то роль какова? — пожала плечами Гортензия. — Вряд ли деверь расскажет мне все как на духу.

— Это так, — согласился Цериос. — Но вас он подпустит ближе остальных. А план мы придумаем завтра-послезавтра. У нас есть мысли. Я бы сначала занялся убийцей, — поднял глаза на собеседницу: — Что скажете?

Хозяйка дома слабо улыбнулась. Не верила, что хватит смелости, но и отказывать сразу не хотела:

— Давайте попробуем. Только надо хорошенько все обдумать.

— Обдумаем, — обнадежил Хатиор. — А вы, пожалуйста, постарайтесь вспомнить хоть что-то…

— Постараюсь, — пообещала Гортензия и взяла печенье. Откусила и прикрыла глаза. Вкуснятина! Жаль, Ривотт их не ест.

Мужчины откланялись раньше, чем вернулся супруг, и, устроившись за столом в одиночестве, Теззи налила себе очередную чашку. Задумчиво уставилась в окно. Трудный день подходил к концу. Возможность ночевать дома, а не в тюрьме радовала сама по себе, но будущее пугало. В голове вертелось множество вопросов, ответов на которые женщина не знала. Где искать убийцу? И надо ли? Что делать с Белдоном? Как спасать драконюшню? И если с последним были хоть какие-то наметки, то остальные только повергали в растерянность.

После выпитой чашки появились еще вопросы: где ходит муж и какого ящера его нет так долго? Махнула рукой. По большому счету ей должно быть плевать. Ривотт и так сделал для нее очень много. Надо еще поинтересоваться, сколько должна и как надолго можно отсрочить выплату.

Уже собралась подняться к себе, когда услышала, как Фукси пустила господина в дом. На душе неясно отчего повеселело. Пусть Ривотт не будет вместе с женой наслаждаться сладостями, она хотя бы немного поболтает с супругом. Почти выбежала из столовой в полутемный коридор и в самом его конце сходу налетела на благоверного.

— Куда спешишь? — поинтересовался муж шутливо и буднично протянул ей круглую аккуратную корзинку с белыми розами. С крупными ароматными цветами. — С возвращением домой!

Гортензия улыбнулась и тут же одернула себя. Вряд ли Ривотт ухаживает за ней, небось опять какая-то шутка.

— Ты задержался, — констатировала она и развела руками: — Уже не ждала тебя, думала, даешь девушкам из дома с колоннами уроки верховой езды. Пускаешь поскакать на ящере.

Ривотт хмыкнул. Чуть наклонил голову набок, с довольным видом разглядывая жену.

— Девушка на ящере это, бесспорно, приятное времяпрепровождение, но я был занят другим. Заехал в оперу и взял билеты на завтрашний вечер. Ты уж, пожалуйста, сделай одолжение, освободи время для меня.

Гортензия тяжело проглотила застрявший в горле ком. Кровь прилила к лицу. Отчего-то стало невыносимо стыдно за свою глупую шутку.

Ривотт, кажется, заметил ее смущение и поспешил сменить тему.

— Не покажешь мне дом? — как ни в чем не бывало поинтересовался он. — Всегда было любопытно, что тут внутри. Снаружи прямо дворец!

— Хорошо, — улыбнулась Гортензия. — Только поставлю цветы и возьму свечи на всякий случай. Скоро стемнеет, а в том крыле столько лестниц, что можно переломать ноги.

Поднялась к себе, пристроила букет на прикроватную тумбу, взяла связку ключей, медный канделябр со свечами и спички. Подсвечник был, конечно, тяжеловат и неудобен, но лучше, чем ничего. Сама прогуливалась по огромному особняку изредка, а вечером в компании и вовсе не приходилось. На мгновение Теззи почувствовала себя отважным исследователем, что ищет клад в полной опасностей гробнице. Улыбнулась своим мыслям и направилась к мужу.

— Мы ищем что-то конкретное или просто удовлетворяем любопытство? — поинтересовалась, увлекая Ривотта за собой в нежилое крыло. — Дознаватели вроде заглядывали везде, но ничего не нашли.

— Осмотримся и мы, вдруг у твоего супруга были тайны…

Гортензия только плечами пожала. После смерти мужа она перелопатила все бумаги в его кабинете. Ничего интересного.

— Датур был страшным педантом, — заметила будто между делом. — Если бы у него были темные делишки, он бы вел о них запись в обычной расходной книге.

— Хатиор считает, что Патрака убили из-за долгов, и мы должны подумать, кому была выгодна его смерть.

Гортензия остановилась и, прищурившись, посмотрела на супруга.

— Ты знаешь о сделке с Хатиором и Цериусом?

— Да, — обезоруживающе улыбнулся Ривотт. — Сначала они говорили со мной, но я отказался что-то решать без тебя. В конце концов, поиск настоящего убийцы и так входит в обязанности дознавателей, и тебе лишние хлопоты ни к чему.

— Вот как…

— Ага… Только Хатиор сказал, что новый дознаватель — совсем зелень и вряд ли от него будет толк, а начальник участка продался с потрохами Белдону. — Ривотт забрал у супруги канделябр: — Давай зажжем свечи!

— Каждый норовит мной воспользоваться, — задумчиво прошептала Гортензия, сама не понимая, как к этому относиться. Достала длинную спичку, чиркнула ей по шершавой грани коробки, поднесла огонь к свечам и зажгла одну за другой. Столкнулась взглядом с Ривоттом. Отчего-то показалось, что мужчина смотрит на нее с интересом, но Теззи тут же отогнала дурацкие мысли.

Дом в этот раз показался даже больше, чем обычно. То ли оттого, что они заглядывали в каждую комнату, то ли из-за царящего в коридорах полумрака. В спальнях еще оставалось достаточно света, чтобы без труда различать предметы, а вот на лестницах и вдали от окон без свечей было не обойтись. Пахло пылью и сыростью, все вокруг казалось мертвым и необитаемым, не верилось, что в другом крыле еще теплится жизнь.

— А это что за дверца? — поинтересовался Ривотт, хлопая по узкой дубовой полоске в одной из спален.

Комната выглядела так, будто время от времени здесь кто-то ночевал. Посередине стояла огромная кровать с кроваво-красным покрывалом, небольшой стол и книжный шкаф расположились по разные ее стороны.

— Сейчас узнаем, — ухмыльнулась Гортензия, перебирая связку с ключами.

Редко заходила сюда. После ее нападения на мужа и вынужденного отказа от брачных обязательств супруг приводил в эту спальню разных дам. Иногда даже нескольких зараз. Теззи предпочитала не задумываться о происходящем. Ей не нужен был Датур, она даже испытывала облегчение от воздержания, но сплетни вокруг били по самолюбию и лишний раз тревожить воображение не хотелось.

Нашла нужный ключ и вставила его в замок.

— Подозреваю, этот чулан или пуст, или забит вещами, — предупредила некстати оживившегося Ривотта. — Там места разве что на шкаф, — щелкнула, проворачивая ключ, и распахнула дверцу, в которую с трудом протискивался взрослый мужчина. — Посвети!

Супруг послушно приподнял канделябр. Взгляду открылся стеллаж с разбросанными по полкам пятью папками, набитыми бумагами точь-в-точь как у господина Флокса. Гортензия молча взяла одну наугад. Раскрыла и ахнула. Вот ведь! Заглядывающий из-за плеча Ривотт тоже присвистнул.

— А ты говорила, в кабинете, — добродушно упрекнул он. — Нет, в спаленке.

— Он здесь с женщинами развлекался, — протянула Теззи. — Никогда бы не подумала, что в этой комнате еще и тайная канцелярия.

— Не скажи, — усмехнулся Ривотт, — смотри, все расписки и вексели женские. Может, он заставлял их в спальне отрабатывать проценты?

— Глупости, — хихикнула Гортензия. — Благородные дамы не готовы в постель из-за денег, скорее поверю, что он их шантажировал.

— Как бы там ни было, в этих папках целый список тех, кто имел мотив разделаться с Датуром Патраком, — подытожил мужчина. — Предлагаю перепрятать бумаги и тщательно изучить их на досуге.

— Его убила не женщина…

— В этом списке все при деньгах и титулах. Могли нанять.

Гортензия вздохнула, соглашаясь. Обернулась к Ривотту и скомандовала:

— Понесу канделябр. А ты бери папки. Знаю одно укромное место даже в этом доме.

— Смотрю, у всех Патраков есть тайны, — хохотнул супруг, протягивая ей медного гиганта со свечами.

— У зловещей вдовы полно кровавых секретов, — шепотом подыграла Теззи и взялась за основание канделябра.

Неудачно! Тот чуть-чуть не выпал из рук. Ривотт не дал уронить предмет окончательно. Сжал твердой рукой и часть основания, и ладонь супруги. Гортензия подняла на него удивленный взгляд. Прикосновение мужа оказалось неожиданно приятным: надежным, теплым и уверенным.

Тряхнула головой, отгоняя наваждение. Несмотря на телосложение Ривотта, в физической силе супруга не было сомнений, управлять ящером — занятие не из легких. Но кто мог подумать, что невинное касание взбудоражит мысли отнюдь не о возможности удержать канделябр. Отчего-то показалось, что этому мужчине можно доверять: он оградит от невзгод, поможет справиться с неприятностями, согреет холодным вечером. Меж тем Гортензия прекрасно знала — это не так. Приятель, как и все остальные, печется только о своих интересах.

— Держу, — заверила она. — Займись папками.

Муж кивнул и послушно подхватил добычу. Гортензия поспешила выйти из комнаты. Вести чужака в свое убежище было немного боязно, но ждать до утра, чтобы перетащить папки, казалось плохой идеей. Белдон наверняка знает, где брат хранил документы, значит, может забрать их в любой момент.

Свернули в очередной коридор без окон. Дошли до самого конца, и Теззи отперла душную узкую спальню. Подождала, пока за ними с Ривоттом закроется дверь, извлекла из кармана платья маленький ключ и принялась возиться с замком платяного шкафа.

— За дверцами скрывается целая комната или даже две? — попытался пошутить мужчина.

— Скорее узенький чуланчик с окном, — поправила его Теззи, распахивая деревянного гиганта.

Толкнула заднюю стенку и шагнула в открывшийся проход.

— Осторожнее, ступенька! — предупредила спутника и осмотрелась, раздумывая, куда пристроить канделябр.

В комнате за шкафом все было как обычно. Кровать вдоль длинной стены, одинокий табурет, небольшое окно и широкий подоконник. Частенько Гортензия приспосабливала его и как письменный стол, и как полку. Пахло пылью, расплавленным воском и розовыми духами.

— Я нашла ее, когда в очередной раз пряталась от Датура и Белдона, — пояснила Теззи, пропуская Ривотта к окну, чтобы он сложил папки. — Патраки, похоже, не знали об этой комнате. По крайней мере после побегов меня ловили уже на улице, а не тут. Я сменила замок у шкафа и немного навела порядок. Всегда можно было засесть здесь и провести спокойный вечерок, — вздохнула и добавила вполголоса: — Иногда хотелось остаться тут навечно…

Поежилась и неловко улыбнулась, прогоняя накатившие воспоминания. Муж положил папки на подоконник и осторожно сжал ее локоть.

— Датур мертв, — развернул Теззи к себе и посмотрел в глаза: — Прятаться больше нет необходимости. Никто больше не возьмет тебя без твоего желания.

— Вряд ли оно появится когда-нибудь, — усмехнулась собеседница. Возможно, болтать лишнего не следовало, но обстановка располагала, а Гортензии давно надоело молчать. Да и с Ривоттом стоило внести ясность сразу. Не похоже, что он заинтересован в ней как в женщине, но раскрыть карты было нелишне: — Я бы подпустила кого-нибудь исключительно ради ребенка, если бы знала, что он получится… Но у меня, похоже, не будет и этой радости, — усмехнулась и покачала головой. — Кажется, виселица — самая реальная перспектива.

— Не думай о глупостях, — одернул ее Ривотт. — Предлагаю разгрести папки прямо сейчас, и пока не просмотрим все сами, не отдавать их Хатиору и Цериусу.

— Принимается, — усмехнулась Гортензия и, высвободив локоть из рук супруга, направилась к подоконнику.

При свечах можно еще посидеть над бумагами часок-другой, как знать, может, и впрямь найдут что-нибудь дельное. Все лучше, чем печалиться и ныть о собственной участи.

Глава восьмая

Утром сразу после завтрака суетливый курьер принес конверт без обратного адреса «для госпожи Библис» и, не дожидаясь подтверждения, что оная живет именно здесь, умчался дальше. Гортензия поспешила распечатать послание. Вчера после тщетных недельных копошений в папках покойного супруга они с Ривоттом отдали дознавателям половину, и внутри конверта Теззи ожидала увидеть вести от Хатиора. Напрасно! В послании был лишь билет. На синие кресла, на одну персону, на сегодняшние бега.

Покачала головой и улыбнулась. Вчера, когда узнала о соревновании, хотела напроситься сама, но постеснялась. Ривотт и так развлекал всю неделю: они ходили в оперу, гуляли в парке и даже заглядывали на какой-то торжественный ужин с танцами. Кажется, проводили вместе каждую свободную минуту. Мозолить мужу глаза еще и на дракодроме не позволяла совесть. Им, конечно, требовалась иллюзия, что брак Отто Библиса и Гортензии Патрак настоящий, но навязываться не стоило.

Зато теперь можно было собраться со спокойной душой. Ривотт пригласил сам! Значит, не против увидеть ее и среди ящеров тоже. Усмехнулась, охлаждая собственный пыл: как бы не взял с собой за компанию в дом с колоннами. Снять напряжение после соревнования. Махнула рукой. По большому счету муж ей ничем не обязан, так отчего ее волнует тот визит? Не ревнует же она, в конце концов…

Поднялась к себе, выбрала подходящие случаю платье и шляпку. Прочь все грустные мысли! До суда осталось меньше месяца, что будет потом, никто не знает. А тут молодой приятный мужчина изо всех сил изображает ухаживания, так почему бы не насладиться моментом? Все равно дальше дело не зайдет. Так какая разница, кому и как он дает уроки катания на ящере?

Заглянула в кабинет и прихватила написанные вчера деловые письма. Отправит по дороге. Предупредила Фукси, что уходит. На мгновение задержалась у зеркала в коридоре. Улыбнулась отражению. Хороша! Милое личико, идеально сидящее нежно-голубое платье, изящная шляпка. Ривотту не придется краснеть за такую супругу. Прихватила сумочку и направилась на дракодром.

Пришла незадолго до начала. На дракодроме было не протолкнуться. Люди в толпе суетились, бегали, выпивали, делали ставки. На трибунах пахло свежими цветами, вином, сигарами. Еле протиснулась на свое место рядом с дорого одетой пожилой четой и посмотрела на беговые дорожки. Бывала на соревнованиях и раньше, но никогда не видела их с этого места. Правду говорили, просматривалось все и немножечко больше: не только финишные отрезки, но и каждый поворот. Зрелище завораживало. Лазурное безоблачное небо, свежая трава в центре бегового круга и посыпанные мелким гравием дорожки. Открытое безжизненное пространство, которое через несколько минут наполнится такой страстью и скоростью, что позавидуют даже боги.

Посмотрела в бинокль на стартовые позиции и улыбнулась. На средней дорожке с четвертым номером увидела знакомую фигуру и мысленно пожелала мужу победы. Ривотт не был сегодняшним фаворитом, под его седлом обещали перспективного, но молодого и неопытного самца, однако Гортензия поставила на супруга. Символическую сумму. Скорее чтобы потом похвастать благоверному ставкой, чем действительно надеясь на выигрыш.

Сегодня устроители изменили себе: лишили зрителей парада перед заездом. Может потому, что тот был хоть и длинный, но один, а может, напротив, не желали утомлять животных. Так или иначе, публика в нетерпении поглядывала на фыркающих ящеров, их всадников и, потирая руки, ожидала старта.

Дали сигнал, открылись двери, и Теззи затаила дыхание. Ящеры уткнулись мордами в гравий и ловкими змеями помчались по дистанции.

Самец Ривотта замешкался на старте. Пропустил всех вперед. По трибунам волной пронесся вздох разочарования. Гортензия прикусила губу. Сжала кулаки. Для мужа хотелось только победы!

Отто сориентировался мгновенно. Разогнав животное, проехал наперерез первый поворот. После уверенно вклинился в основную группу, а на следующем нагнал лидеров. Теззи скрестила пальцы на удачу. Оставалось еще полкруга. Хватит ли молодому самцу сил? Не выжал ли Ривотт уже все возможное?

Большую часть дистанции тройка лидеров прошла ровно. Лишь ближе к концу двое соперников Ривотта устроили соревнование. Обгонял то один ящер, то другой. И, поглощенные дуэлью, они не заметили, как третий ящер вырвался вперед. Пусть на полкорпуса, но обошел соперников.

Трибуны ревели неспокойным морем. Ривотт, красуясь, проехал вдоль зрительских рядов и в компании двух других дракеев отправился к месту награждения. В бинокль Гортензия видела, что муж жутко доволен собой. Улыбнулась и мысленно прикинула, сколько выиграла на ставке. Пожалела, что не нашла денег больше. Сейчас бы сорвала куш. Собралась спуститься к мужу, но не смогла. Прохода вниз с ее места не было. Махнула рукой. Поймает его в зале для общения с публикой, уж супругу-то пустить должны.

Зря надеялась! Когда она подошла к двери, зал был набит до отказа. Еще попыталась сказать незнакомому служителю, что она жена победителя, но тот даже слушать не стал. Гортензия помахала руками, пытаясь обратить на себя внимание Ривотта, но муж, похоже, не заметил ее за магическими вспышками репортеров.

Постояла в душном коридоре у двери еще немного. Полюбовалась на супруга, с сияющим видом отвечающего на вопросы. Отчего-то сейчас такой привычный теплый Отто казался холодным и чужим. Будто вовсе не он водил ее в парк вчера, не он танцевал с ней на празднике. Не он улыбался за завтраком и заглядывал вечером в комнату пожелать спокойной ночи. Среди вспышек репортеров сидел кто-то другой, а вовсе не тот мужчина, который прислал ей билет на соревнование. Вздохнула и пошла прочь, краем уха улавливая, как устроители пригласили присутствующих в зале на фуршет. Незачем пытаться влезть туда, где и видеть-то не жаждут.

Поменяла свою ставку на деньги. Купит себе утешительную булочку! В конце концов, с Ривоттом так бывало не раз, он частенько указывал «своей подружке Теззи» ее место. Давал понять, что ее иллюзии и мечты — ее сложности. Сейчас, похоже, настал новый этап. Ничего! Вечером поговорят за ужином. Если он, конечно, придет.

Вышла через служебный вход и застыла, раздумывая, где взять карету. Обычно после соревнований все разъезжались на заранее забронированных экипажах, но она-то рассчитывала побыть немного с Ривоттом и не озаботилась обратной дорогой. Следовало найти кого-то свободного. Вот только где…

Поежилась. Всегда гуляющий здесь холодный ветер казался ледяным. Не стоило надевать летнее платье! Все равно никто не оценил. Припомнила, где обычно стояли экипажи, и направилась туда. Пусть сейчас все разъехались, но через полчаса хоть кто-то должен вернуться.

— Теззи! — окликнул знакомый голос, но Гортензия не стала оборачиваться. Решила, что обиженное самолюбие подкидывает ей спасительный обман. — Теззи, стой! — крикнули еще громче и почти сразу ее нагнал Ривотт. — Куда ты убежала? — упрекнул он, пытаясь отдышаться. — Я же тоже не в состоянии от них легко вырваться… Видел тебя, а подойти не мог.

Посмотрела на него внимательно: яркая форма, часто вздымающая грудь, капельки пота над губой. Не дошел до фуршета, видимо, отправился переодеваться и сорвался за ней. Все-таки хотел видеть!

— Сама не знаю, Отто, — пожала плечами. — Показалось вдруг, что ты…

Не дал договорить. Схватил за руку и привлек к себе. Погладил по голове, как ребенка.

— Показалось, — прошептал и осторожно коснулся губами виска. — Весь заезд думал о тебе. Покрасоваться хотел. С трудом, но вышло. А ты сбежать решила… Нет уж! У меня в планах еще на ящере жену покатать.

Гортензия почувствовала, как кровь приливает к лицу. В свете их шуток про дом с колоннами предложение покатать на ящере выглядело жутко двусмысленно.

Ривотт тоже сообразил, что сказал, и, смеясь, обнял ее крепче.

— И не надейся, — прошептал с улыбкой. — Предлагаю только Принца.

— Я боюсь их пуще смерти… — поведала Теззи, даже не пытаясь вырваться из цепких рук супруга. Вроде и не были близки настолько, чтобы обниматься, но убегать не хотелось. От Ривотта пахло сандалом с горьковатой «ящериной» ноткой, и Гортензия, может быть, впервые в жизни, готова была стоять рядом с мужчиной вот так, запросто, наслаждаясь его теплом и ароматом.

— Принц всем женщинам нравится, он настоящий милашка, — заверил Ривотт и посмотрел ей в глаза. — Но покататься на нем я еще ни одной не предлагал. Ты первая.

Теззи смутилась, сама не понимая отчего. То ли от близости супруга, то ли от его признания.

— Пойдем, — вздохнула она, нехотя выбираясь из теплых объятий и направляясь обратно на дракодром. — Тебе надо заглянуть на фуршет?

— Я уже попросил передать, что нездоров и не приду, — Ривотт осторожно сжал ее руку. — Так испугался, что ты успеешь сбежать и весь мой коварный план рассыплется как песочный замок.

— Что за план?

— Покатать жену на ящере, за обедом отпраздновать победу в приличном месте, а вечером заняться папками.

— Кстати, насчет победы, — улыбнулась Гортензия. — Я ставила на тебя и могу угостить булочкой, купленной на выигранные деньги.

— Не откажусь, — хохотнул Ривотт и ускорился, подхватив ее под локоть.

Принц почуял наездника раньше, чем супруги зашли в помещение с его загоном. Дракон по-собачьи задорно дергал хвостом и довольно фыркал. Ривотт скормил ему добытое по пути недоваренное яйцо и погладил по холке.

— Скучал без тебя, приятель, — просюсюкал будто с ребенком. — Покатаешь мою самку? Она безобидная…

Принц осторожно толкнул мордой лоб Ривотта. Дракей продолжил гладить его где-то за ушным отверстием.

— Иди сюда, Теззи, — позвал вполголоса. — Познакомлю вас ближе.

Сделала несколько шагов и остановилась рядом с мужем. От Принца пахнуло горечью и вареным картофелем. Гортензия усмехнулась: хищник же, откуда овощи… Ривотт взял ее руку и осторожно поднес к шее ящера.

Теззи зажмурилась. Отчего-то показалось, что Принц сейчас клацнет зубами и точно оттяпает кисть. Муж уверенно прислонил ее ладонь к шкуре животного. Застыла, прислушиваясь к сумасшедшему биению собственного сердца и ощущая, что попала в западню. Под рукой упругое тело в шкуре, покрытой шершавой чешуей и редкой шерстью, сверху теплая жилистая ладонь.

— Погладь, — прошептал Ривотт на ухо и осторожно стал водить ее рукой. — Вот так… Принц не обидит. Он ласковый.

Гортензия на миг задержала дыхание, а потом решилась. Редкая щетина Принца приятно щекотала ладонь, а близость Ривотта успокаивала и придавала уверенности. Ящер наклонил голову, подставляя под ее руку нужное место, и Теззи послушно почесала там, где просили. Улыбнулась. Отчего-то стало так спокойно. Будто и нет никаких угроз и неприятностей: ни обвинения в убийстве, ни Белдона, ни сложностей с деньгами. Все кануло в небытие. Кто-то рассказывал, что общение с самцами нелетающих драконов придает силы и даже лечит мелкие душевные расстройства, но Гортензия никогда не верила россказням. Как оказалось, совершенно напрасно.

Погладила еще, и Принц довольно заурчал, будто кошка. Теззи закрыла глаза. Почудилось, что кто-то большой и могучий спрятал в своих объятьях от остального мира. Не помнила, чтобы на душе было так безмятежно, как сейчас, разве что в детстве.

— Хороший мальчик, — прошептала она и обернулась к Ривотту. Эйфория отпускала и хотелось хоть чем-то отблагодарить зверюшку. — Могу я его угостить?

Супруг покачал головой.

— На всякий случай приучаем их не брать пищу из посторонних рук, — попытался оправдаться он. — Ящеры дорогие, конкуренция тоже есть. Мало ли что…

— Жаль, — улыбнулась Теззи, и почувствовала, как наполняются жаром щеки. — Я… Мне давно не было так спокойно…

— В первый раз всегда так, — закивал Ривотт. — Со временем привыкаешь и меньше чувствуешь, но все равно с ними славно. Катаемся?

— Да, — выдохнула Гортензия.

В загон заглянул Дион, тот самый белобрысый дракей, который был свидетелем на свадьбе. Отвесил поклон супруге коллеги и поманил Ривотта за собой.

— Отто, на пять минут, нужна помощь, а все на фуршете.

Вышла через служебный вход и застыла, раздумывая, где взять карету. Обычно после соревнований все разъезжались на заранее забронированных экипажах, но она-то рассчитывала побыть немного с Ривоттом и не озаботилась обратной дорогой. Следовало найти кого-то свободного. Вот только где…

Поежилась. Всегда гуляющий здесь холодный ветер казался ледяным. Не стоило надевать летнее платье! Все равно никто не оценил. Припомнила, где обычно стояли экипажи, и направилась туда. Пусть сейчас все разъехались, но через полчаса хоть кто-то должен вернуться.

— Теззи! — окликнул знакомый голос, но Гортензия не стала оборачиваться. Решила, что обиженное самолюбие подкидывает ей спасительный обман. — Теззи, стой! — крикнули еще громче и почти сразу ее нагнал Ривотт. — Куда ты убежала? — упрекнул он, пытаясь отдышаться. — Я же тоже не в состоянии от них легко вырваться… Видел тебя, а подойти не мог.

Посмотрела на него внимательно: яркая форма, часто вздымающая грудь, капельки пота над губой. Не дошел до фуршета, видимо, отправился переодеваться и сорвался за ней. Все-таки хотел видеть!

— Сама не знаю, Отто, — пожала плечами. — Показалось вдруг, что ты…

Не дал договорить. Схватил за руку и привлек к себе. Погладил по голове, как ребенка.

— Показалось, — прошептал и осторожно коснулся губами виска. — Весь заезд думал о тебе. Покрасоваться хотел. С трудом, но вышло. А ты сбежать решила… Нет уж! У меня в планах еще на ящере жену покатать.

Гортензия почувствовала, как кровь приливает к лицу. В свете их шуток про дом с колоннами предложение покатать на ящере выглядело жутко двусмысленно.

Ривотт тоже сообразил, что сказал, и, смеясь, обнял ее крепче.

— И не надейся, — прошептал с улыбкой. — Предлагаю только Принца.

— Я боюсь их пуще смерти… — поведала Теззи, даже не пытаясь вырваться из цепких рук супруга. Вроде и не были близки настолько, чтобы обниматься, но убегать не хотелось. От Ривотта пахло сандалом с горьковатой «ящериной» ноткой, и Гортензия, может быть, впервые в жизни, готова была стоять рядом с мужчиной вот так, запросто, наслаждаясь его теплом и ароматом.

— Принц всем женщинам нравится, он настоящий милашка, — заверил Ривотт и посмотрел ей в глаза. — Но покататься на нем я еще ни одной не предлагал. Ты первая.

Теззи смутилась, сама не понимая отчего. То ли от близости супруга, то ли от его признания.

— Пойдем, — вздохнула она, нехотя выбираясь из теплых объятий и направляясь обратно на дракодром. — Тебе надо заглянуть на фуршет?

— Я уже попросил передать, что нездоров и не приду, — Ривотт осторожно сжал ее руку. — Так испугался, что ты успеешь сбежать и весь мой коварный план рассыплется как песочный замок.

— Что за план?

— Покатать жену на ящере, за обедом отпраздновать победу в приличном месте, а вечером заняться папками.

— Кстати, насчет победы, — улыбнулась Гортензия. — Я ставила на тебя и могу угостить булочкой, купленной на выигранные деньги.

— Не откажусь, — хохотнул Ривотт и ускорился, подхватив ее под локоть.

Принц почуял наездника раньше, чем супруги зашли в помещение с его загоном. Дракон по-собачьи задорно дергал хвостом и довольно фыркал. Ривотт скормил ему добытое по пути недоваренное яйцо и погладил по холке.

— Скучал без тебя, приятель, — просюсюкал будто с ребенком. — Покатаешь мою самку? Она безобидная…

Принц осторожно толкнул мордой лоб Ривотта. Дракей продолжил гладить его где-то за ушным отверстием.

— Иди сюда, Теззи, — позвал вполголоса. — Познакомлю вас ближе.

Сделала несколько шагов и остановилась рядом с мужем. От Принца пахнуло горечью и вареным картофелем. Гортензия усмехнулась: хищник же, откуда овощи… Ривотт взял ее руку и осторожно поднес к шее ящера.

Теззи зажмурилась. Отчего-то показалось, что Принц сейчас клацнет зубами и точно оттяпает кисть. Муж уверенно прислонил ее ладонь к шкуре животного. Застыла, прислушиваясь к сумасшедшему биению собственного сердца и ощущая, что попала в западню. Под рукой упругое тело в шкуре, покрытой шершавой чешуей и редкой шерстью, сверху теплая жилистая ладонь.

— Погладь, — прошептал Ривотт на ухо и осторожно стал водить ее рукой. — Вот так… Принц не обидит. Он ласковый.

Гортензия на миг задержала дыхание, а потом решилась. Редкая щетина Принца приятно щекотала ладонь, а близость Ривотта успокаивала и придавала уверенности. Ящер наклонил голову, подставляя под ее руку нужное место, и Теззи послушно почесала там, где просили. Улыбнулась. Отчего-то стало так спокойно. Будто и нет никаких угроз и неприятностей: ни обвинения в убийстве, ни Белдона, ни сложностей с деньгами. Все кануло в небытие. Кто-то рассказывал, что общение с самцами нелетающих драконов придает силы и даже лечит мелкие душевные расстройства, но Гортензия никогда не верила россказням. Как оказалось, совершенно напрасно.

Погладила еще, и Принц довольно заурчал, будто кошка. Теззи закрыла глаза. Почудилось, что кто-то большой и могучий спрятал в своих объятьях от остального мира. Не помнила, чтобы на душе было так безмятежно, как сейчас, разве что в детстве.

— Хороший мальчик, — прошептала она и обернулась к Ривотту. Эйфория отпускала и хотелось хоть чем-то отблагодарить зверюшку. — Могу я его угостить?

Супруг покачал головой.

— На всякий случай приучаем их не брать пищу из посторонних рук, — попытался оправдаться он. — Ящеры дорогие, конкуренция тоже есть. Мало ли что…

— Жаль, — улыбнулась Теззи, и почувствовала, как наполняются жаром щеки. — Я… Мне давно не было так спокойно…

— В первый раз всегда так, — закивал Ривотт. — Со временем привыкаешь и меньше чувствуешь, но все равно с ними славно. Катаемся?

— Да, — выдохнула Гортензия.

В загон заглянул Дион, тот самый белобрысый дракей, который был свидетелем на свадьбе. Отвесил поклон супруге коллеги и поманил Ривотта за собой.

— Отто, на пять минут, нужна помощь, а все на фуршете.

— Побуду тут, — махнула рукой Теззи, отпуская мужа.

— Я быстро, — заверил благоверный и поспешил прочь.

Отошла от Принца и уселась на скамью в дальнем углу загона напротив. По пустой кормушке и поилке Теззи заключила, что место не занято и она никому не помешает. Довольно улыбнулась. Сейчас они покатаются, а потом немного погуляют вдвоем. Ривотт опять будет развлекать байками, держать под локоть и с теплотой заглядывать с глаза. Как все-таки жизненный опыт меняет восприятие! Сколько общались, но никогда не замечала, что Отти такой: спокойный, неглупый, веселый. Перестал смущать даже невысокий рост супруга, то, над чем она подшучивала всю юность. Потерялся, исчез, померк рядом с характером и обаянием этого мужчины.

Скрипнула дверь и на пороге появился незнакомец. Показалось, что гость держит в руке два яйца. Формы дракея или работника драконюшен на нем не было, напротив, его костюм скорее выглядел парадным. На владельца Принца вновь прибывший тоже не походил. Хозяина самца Теззи знала в лицо, мужчина был одним из ее поручителей.

Затаила дыхание, наблюдая за происходящим. Чужак уверенно направился к загону Принца.

Позвал едва слышно: «Принц-Принц», — и, когда ящер развернулся к нему, протянул лакомство к самой его морде. Гортензия прищурилась: посторонний перед ней или работник драконюшни, с которым она незнакома? Что делать: отнимать у самца еду или сидеть на месте? Ящер ответил за нее. Понюхав сначала яйца, а потом макушку мужчины, Принц презрительно фыркнул и потопал к поилке. Чужак покачал головой, оставил угощение на широкой части ограждения загона и поспешил прочь.

Теззи посчитала про себя до десяти, позволяя визитеру уйти подальше. Покинула укрытие, смахнула яйца на пол, так чтобы Принц не добрался до них, если передумает, и как можно незаметнее последовала за гостем. По-хорошему стоило развеять сомнения — отыскать кого-нибудь знакомого с чужаком, но кто именно мог помочь, в голову не приходило.

Мужчина явно спешил. Он резво обогнул хозяйственные постройки, не останавливаясь, прошел мимо принимающих ставки конторок, лавок с бубликами и сувенирами. Похоже, нацелился на выход. Гортензия замешкалась было, но потом махнула рукой: Отто простит ей внезапную отлучку, когда она объяснит причины.

Не успела уйти! Знакомые руки схватили в охапку и развернули лицом к своему обладателю.

— Что тебе показалось на этот раз? — поинтересовался Ривотт то ли с упреком, то ли недовольно. — Я слишком задержался? Так уже спешил к тебе. Хорошо, что ты не успела сбежать…

Гортензия оглянулась, но чужак уже скрылся из виду. Неловко улыбнулась и покачала головой.

— Кто-то приходил угостить Принца, а тот не стал есть, — сбивчиво пояснила она. Отчего-то близость супруга казалась приятной, и это немного настораживало. — Вот я и решила проследить за столь щедрым мужчиной. А ты мне все испортил…

— Вот как… — нахмурился Ривотт. — Куда он направился?

— К выходу.

Дракей кивнул, выпустил ее из объятий и потянул к ближайшей пристройке с дверью наружу. Поздоровался с сидящим там пожилым мужчиной и, по-свойски подмигнув ему, поинтересовался.

— Скажи, Уртик, кто выходил отсюда в последние десять минут?

Тот потер подбородок, вздохнул так тяжело, будто прикладывает нечеловеческие усилия, и философски заметил:

— Из знакомых выходили госпожа Дуар, Бухус и младший брат нашего Алдро — хоть убей не могу запомнить имя…. А больше и никого…

— Спасибо! — кивнул Ривотт и потянул супругу обратно на дракодром.

— Куда мы на этот раз? — насторожилась Гортензия.

— Наконец-то кататься, — усмехнулся дракей и слегка прихватил жену за локоть — А то этот маятник между Принцем и выходом уже даже не веселит.

— А ты не поинтересуешься, как выглядел тот мужчина?

— Незачем. Брату Алдро тринадцать, госпожа Дуар — женщина, а вот Бухус — слуга господина Лигуструма, владельца Красавчика. Мне все понятно без вопросов.

Остановился и посмотрел жене в глаза.

— Разберусь сам. Не волнуйся, — осторожно взял ее за плечи. — Забудь о них хотя бы на часок, — покачал головой: — Хотел порадовать тебя, а пока получается только пустая суета.

— Не такая уж и пустая, — усмехнулась Гортензия. — Я находилась на неделю вперед.

— План был другой, — с улыбкой отрезал Ривотт и повел супругу к драконюшням.

Принц обрадовался прогулке. Позволил «самке своего всадника» усесться в седло и осторожно, почти крадучись, затрусил по тренировочной дорожке. Теззи плотнее запахивала куртку, которую надел на нее Ривотт, наслаждалась моментом и даже не пыталась управлять ящером: тот двигался по привычному маршруту, а ее охватывала такая детская безмятежность, что душа просила только об одном — не останавливаться. Над головой висело чистое небо, прохладный ветер казался ласковым, и ничего не нарушало владевшего всем существом волшебства.

Отпустило к четвертому кругу. Видимо, Принц устал и не смог больше дарить радость наезднице. Подоспевший Ривотт помог спешиться и, беззастенчиво удерживая жену в объятиях, поинтересовался:

— Понравилось?

— Очень, — выдохнула Гортензия, утыкаясь носом в его плечо, со странным удовлетворением втягивая знакомый запах.

Близость Ривотта перестала смущать совершенно. Напротив, захотелось прижаться к мужу крепче. Вряд ли требовалось большее, но желание окунуться в чужое тепло показалось нестерпимым. Супруг будто уловил ее мысли. Скользнул руками по плечам и, забравшись под куртку, сжал спину Теззи так, что стало трудно дышать. Прикрыла глаза. До чего же сладко! Облизнула вмиг пересохшие губы и выдала то, что беспокоило последние пару дней.

— Не знаю, захочется ли мне продолжения когда-нибудь…

— Я не спешу, — муж запустил ладонь в ее растрепавшуюся на ветру прическу, нежно погладил пальцами кожу головы и перешел на шепот: — Больше всего на свете хочу этого. Даже без продолжения…

Притянул к себе и нежно коснулся губами губ. Тело накрыла теплая волна, а Гортензия вдруг почувствовала себя девчонкой, которая хочет ласки и одновременно боится ее. Вспомнились боль и ужас отдачи от применения заклинания. Мысли о последствиях связи с мужчиной никак не желали оставлять ее в покое. На мгновение показалось, что и в этот раз все пойдет уже знакомым жутким путем. Поцелуй Ривотта пьянил, но призраки прошлого мешали насладиться им полностью, выпить до дна.

Муж не отступил. Нежностью и терпением отгонял страх. За первым поцелуем последовал второй, за вторым третий, а потом еще и еще. Ривотт отпустил Гортензию, лишь когда зафыркал прикрывающий их от посторонних глаз Принц. Дракей оторвался от жены и, ласково похлопав ящера по шее, повел того в стойло. Насыпал в кормушку еды и вернулся к Теззи.

— Предлагаю не изменять планов, — с улыбкой произнес он. — Разве что добавить к ним поцелуев, если останемся наедине. Что скажешь?

Вместо ответа Гортензия приблизилась к нему и обняла. Скорее как нуждающееся в защите существо, чем как горячая женщина, но Ривотт закрыл глаза: ее объятия были страшно приятными.

Домой пришли к ужину. Держась за руки и время от времени отпуская друг другу то нежности, то колкости. Взволнованная Фукси сообщила, что господин Рипсалис еще в обед прислал курьера с письмом.

Глава девятая

Ривотт наблюдал, с каким сосредоточенным видом Гортензия распечатывает послание, и не мог отделаться от мысли, что супруга обманывает его. А если не обманывает, то явно умалчивает о чем-то важном. Это смутное чувство возникло, еще когда они вместе копались в бумагах покойного Патрака, но окончательно оформилось именно сейчас. И папки, и письмо объединяло одно — Ривотту казалось: Гортензия уже заранее знает, что там. Ее, конечно, еще тревожило, насколько полно владеют сведениями другие, но это, похоже, оставалось единственной интригой.

— Что там? — он воспользовался вольностью своего нового положения и, обняв жену со спины, заглянул в послание через ее плечо.

Гортензия подвинула бумагу так, чтобы он мог прочесть текст без труда. Рипсалис был краток:

«Нам есть что обсудить, — писал он. — В папках упоминается женщина — Сиринга Коман, супруга одного из финансовых советников короля. Она погибла через день после смерти Датура Патрака, упала с моста. Ее вдовец утверждает, что в то утро жена собиралась встретиться с друзьями детства и у нее была с собой крупная сумма, но дознаватели нашли при ней только нож, кошелек оказался пуст. Есть подозрение, что она встречалась с человеком не своего круга, и тот, пользуясь случаем, ограбил ее. Нам известно о ваших встречах с Сирингой, и мы бы очень хотели знать подробности ваших разговоров».

Ривотт мысленно усмехнулся. Вот и первая ласточка! Не зря Рипсалис говорил, что подруга детства не так проста, как пытается показаться!

— Ты знакома с женщиной, проигравшей в карты полсостояния? — поинтересовался он, стараясь казаться как можно беззаботнее. Сирингу Коман просто невозможно было не заметить: ее долги Патраку превышали всякие разумные пределы и невнимательность супруги выглядела намеренной.

— Я не знала, что в записях Датура именно та Сиринга, с которой я пару раз пила чай, — пожала плечами Гортензия. — Вряд ли содержание нашей с ней болтовни чем-то поможет мне.

Обернулась и посмотрела в глаза. Осторожно и нежно погладила его по щеке. Ривотт облизнулся и мысленно призвал себя к хладнокровию. Ее доверчивая близость будоражила кровь сильнее самых жарких мыслей. Напрочь отнимала разум. Он не планировал заходить так далеко. Хотел лишь ослабить выстроенный прошлым барьер, загладить мелкое колющее чувство вины и подарить немного радости измученной жизнью женщине. Получилось, что получилось. И сейчас он стоял рядом с той самой Теззи, над которой частенько насмехался в юности, не в силах ни выпустить ее из объятий, ни отказаться от ее ласки.

— Я хочу еще, — едва слышно прошептала она. — Боюсь постели, но не откажусь от всего того, что бывает до… Если, конечно, ты не…

Не дал договорить. Жадно впился в ее губы поцелуем, утопая в сладком удовольствии. Не хочет в его постель? Не беда! Он подождет. Пропустит этот заезд, чтобы сорвать куш в следующем. Гортензия поняла его без слов. Обняла и ответила с таким жаром, что на мгновение Ривотт испугался не совладать с происходящим, но потом взял себя в руки. Все получится в свое время!

— Так о чем вы говорили с Сирингой? — поинтересовался он, когда они нашли силы оторваться друг от друга и опять засесть за папки.

Привычно устроились на кровати в узкой комнате. Света от свечей на подоконнике хватало, чтобы разглядеть имена и комментарии в расписках, и супруги внимательно и методично просматривали каждую страницу. Ривотт втягивал носом запах пыли с примесью розовых духов Гортензии и боролся с желанием снова схватить жену в охапку и целовать до тьмы в глазах и ломоты в теле.

— Обо всем, — Теззи тряхнула головой, окончательно растрепав прическу и становясь от этого еще желаннее. — Она приходила к Датуру. Не в ту спальню, а как положено, к нам домой, но его не застала. Мы разговорились, так часто бывает, когда встречаются две несчастные женщины, — тут Гортензия криво усмехнулась: — У нас у обеих не случилось детей.

Вздохнула. Тяжело проглотила застрявший в горле ком. А потом махнула рукой и продолжила:

— Она посетовала на долги, на то, что боится огласки. Рассказала, что пришла просить у Датура отсрочку. Я знала о его ростовщичестве. Без подробностей, конечно, но удивилась несильно. Потом Сиринга еще несколько раз приглашала меня на чай в городе. И все. После ей, похоже, не понравилось, что я не отвечаю тем же, и общение прекратилось. Но при всем желании я не могла быть с ней на равных, из-за моих побегов муж почти лишил меня денег.

— А что-нибудь необычное она рассказывала? — прищурился Ривотт. Наваждение отпускало, а разум хотел подробных ответов.

— Кроме того, что муж убьет ее, если узнает о долгах, — ничего, — слабо улыбнулась Гортензия. — Она даже не поделилась, кто он и чем занимается. Зато рассказала про себя: ее отец какой-то мелкий зельевар, кажется, делает и продает лечебные отвары…

Ривотт кивнул и снова уткнулся в папку. Пока все выглядело невинно, но стоило поразмыслить и задать еще вопросы. Требовалось же, в конце концов, хоть как-то отвлекаться, чтобы сдержаться и не перевести поцелуи в нежелательную плоскость.

— Смотри, кого я нашла! — оживилась Теззи и протянула ему свою папку.

— Роза Дуар, — усмехнулся Ривотт, пробегая глазами по расписке на пустячную сумму. Смешной долг для господина Дуара, владельца дракодрома, но захочет ли его дочь, чтобы отец знал о ее карточных проигрышах? Наверняка, как и большинство женщин в этом списке, она боится огласки. Покачал головой, поражаясь изобретательности Патрака: тот ловил своих жертв даже не на сумме и сроках выплаты по долгу, он выбирал тех, кого могло добить общественное мнение. Для женщин в списке обнародование документов сулило крупные неприятности: кто-то мог лишиться статуса или испортить карьеру близким, а кому-то и вовсе пришлось бы опасаться за свою жизнь. При таких обстоятельствах даже постель могла показаться ничтожной платой. Хотя Ривотт руку готов был дать на отсечение: соглашались не все, с кем-то Патрак находил компромисс.

Теззи зевнула, и дракей вспомнил, что завтра перед обедом у нее назначена встреча с Белдоном. Надо отправляться спать! Подавил желание предложить супруге провести ночь на одной кровати — все равно Гортензия еще не готова — и отложил папки. До суда есть время, они успеют найти убийцу! Придется успеть. Другого выхода просто нет.

Гортензия собиралась на переговоры с Белдоном с особой тщательностью. Хоть они и условились встретиться в городском парке среди людей, все равно Теззи было не по себе. Рипсалис обещал прогуливаться неподалеку, Ривотт планировал составить компанию дознавателю, но вдова Патрака-старшего на всякий случай прихватила с собой нож, пусть даже ради него пришлось поменять сумочку на другую, непривычно большую и не очень подходящую наряду.

День обещал быть по-летнему солнечным. Пригревало уже с утра, когда Ривотт зашел поцеловать сонную жену перед уходом на дракодром. Теззи окунулась на миг в запах сандала и поймала себя на мысли, что не хочет никуда отпускать Отти. Пришлось! Завтракала в одиночестве. Чтобы успеть в парк к назначенному времени, вместо трапезы супруг собирался немного позаниматься с Принцем. Подготовиться к завтрашнему заезду. Принц хоть и был опытным ящером, но и ему требовались регулярные тренировки.

Гортензия повертелась у зеркала, оценивая, достаточно ли строгое натянула платье, надела шляпку и поспешила к ожидающей у дома карете. Душа холодела при одной мысли о встрече с деверем, но рано или поздно нужно было что-то решать и с ним. Так лучше кинуться в омут сейчас и не жить в страхе еще семь лет. Хватит с нее мучений!

Всю дорогу в душной карете повторяла придуманную вместе с Рипсалисом речь. Главное, чтобы Белдон поверил в ее ложь.

Встретил там, где условились. На широкой дорожке в нескольких шагах от кованых ворот входа. Все такой же. Элегантный, представительный, свежий и мерзкий от макушки до кончиков пальцев. Увернулась от его руки и просто зашагала рядом вглубь парка

— Давай договариваться, Белдон, — взяла ящера за хвост, как только поняла, что прохожие их не слышат.

— С удовольствием, Гори, — деверь посмотрел на нее и лучезарно улыбнулся. — Будь моей женой!

Теззи покачала головой и хмыкнула. Сейчас Белдон и впрямь походил на лягушку, как рассказывал Ривотт. Странно, что она не замечала сходства раньше!

— Я уже замужем, — терпеливо пояснила она. Парк вселял странную уверенность, что все получится. Людей вокруг почти не было, в свежей листве чирикали радостные птички, дул ветерок, пригревало солнышко, пахло прелой землей, а Теззи казалось, что если сейчас Белдон вздумает кочевряжиться, она просто прирежет его под каким-нибудь из кленов, и дело с концом!

— Хорошо, — пожал плечами мужчина. — Пусть твой супруг поделится со мной одной ночью в неделю. Можем заранее обговорить день.

— Исключено! — отрезала Гортензия и остановилась полюбоваться на маленькую серую птичку с красной грудкой и зеленым хвостом. — Я готова съездить с тобой к животным три раза. Отлично знаешь, в момент единения сознаний ящерочуткий видит все не очень четко, так что вряд ли я смогу вызнать твой ингредиент. А взамен я хочу, чтобы с меня сняли обвинения в убийстве и ты навсегда оставил меня в покое.

Белдон остановился рядом и обнял спутницу за плечи.

— Три раза — это слишком мало.

— Достаточно, — Гортензия высвободилась из объятий. — Дальше ищи другие способы. Да и не планирую я оставаться ящерочуткой долго.

Мужчина рассмеялся в голос. Неестественно и как-то даже издевательски. А потом прищурился, смерил собеседницу взглядом и зашипел.

— Ты еще не рассказала своему мелкотравчатому павлину, что у тебя никогда не будет детей? Глупец, небось, все еще верит в придуманную им самым легенду о наследнике? Когда я говорил с ним, Библис так горячо заверял, что ты родишь ему мальчишку. Жаль будет разочаровывать муженька. Не правда ли?

— Три раза, — твердо повторила она. Страх окончательно уступил место злости. Казалось, еще чуть-чуть, и она задушит Белдона прямо здесь. — Один раз до оправдания, два других после.

— Пять, — перебил деверь. — Три до оправдания, два — после. И только после этого я обещаю подумать с недельку…

— Думай, — выдохнула Гортензия. Белдон начал торговаться, значит, дело пошло.

— И ты не будешь знать заранее, куда мы поедем, — добавил мужчина.

— Думай, — согласилась Теззи. — Жду твоего ответа через три дня.

— Хорошо, — Белдон скривился в ухмылке. Сгреб ее в охапку и бесцеремонно прижал к себе. — Подумаю, — прошептал у самого уха. — Знаю, что ты спелась с Рипсалисом, но готов двести плуток поставить: он не сможет тебе помочь. Ни сейчас, ни после.

Нос обжег лимонно-гвоздичный запах, и по телу привычно растекся ледяной страх. Гортензия покачала головой. Нельзя поддаваться! В конце концов, какой бы могущественной мразью ни был деверь, он всего лишь смертный человек… Вздохнула и со всей силы пихнула его прочь от себя.

Белдон снова рассмеялся. Хрипло и противно.

— Тебя бы хотелось меньше, — подытожил он, когда веселье отпустило, — если бы ты не была такой брыкучей. Но твое сопротивление только раззадоривает.

Теззи пихнула его еще раз и выбралась, наконец, из объятий.

— Жду ответа через три дня.

Развернулась и пошла прочь, стараясь не сорваться на бег. Даже стоять рядом с Белдоном было противно. Накатили воспоминания: муж вдавливает ее лицом в кровать, будто клешнями сжимая шею, а Белдон орудует, пристроившись между ее ног на полу. В колени впивается жесткий ворс ковра, от неподвижной позы затекает спина, а деверь, пыхтя, как обожравшийся боров, с завидным упорством терзает ее лоно.

Закружилась голова. Теззи остановилась у большого клена и прикрыла глаза. Сейчас должно отпустить. Оперлась на могучий ствол и глубоко вдохнула. Все кончилось. Больше никто не возьмет ее против воли. Она никому не позволит издеваться над собой. Даже если придется кого-то убить.

— Вам нездоровится, госпожа? — нежный, почти детский голос оторвал от воинственных мыслей.

Гортензия посмотрела на вновь прибывшего и улыбнулась. Рядом стоял мальчишка лет тринадцати: рыжий, худой и угловатый, с большим носом и черными глазами. Копия вечного соперника Ривотта Алдро. Похоже, тот самый младший брат.

— Спасибо. Со мной все хорошо, — кивнула она, жалея, что не знает имени мальчугана.

— Могу проводить вас?

Теззи прищурилась. Об этом не было уговора с Рипсалисом. Сердце забилось чаще, и беспокойство крысой атаковало душу: может, паренек вовсе и не брат Алдро, а кто-то подосланный Белдоном? Собеседник засунул руку в карман штанов и извлек оттуда ужасно сшитого зайца, которого Теззи выиграла для Ривотта в ту первую прогулку по парку. Женщина улыбнулась и покачала головой.

— Пожалуй! — пошарила в сумочке и, нащупав мелочь, протянула мальчишке.

Тот благодарно кивнул, сунул ей в руки игрушку и поманил за собой. Провел по кленовой аллее к дорожке с каретой. Любезно приоткрыл дверцу. Гортензия забралась внутрь и тут же оказалась в знакомых руках Ривотта.

— С ума сходил, когда этот тип трогал тебя, — прошептал муж вместо приветствия. Коснулся губами щеки, усадил рядом и обнял, — но Хатиор запретил вмешиваться…

Спрятала зайца в сумку, положила голову супругу на плечо и потерлась ухом, с наслаждением утопая в ставшем привычным запахе и тепле. Рядом с благоверным было удивительно спокойно. Казалось, Ривотт никому не даст ее в обиду. Разум робко подсказывал, что это, скорее всего, иллюзия, но сомневаться не хотелось, и Гортензия гнала темные мысли прочь. Она и так достаточно настрадалась, так отчего просто не насладиться моментом? Пусть даже потом и будет разочарование. Что с того? Одним больше, одним меньше…

— Куда мы едем? — поинтересовалась она, когда сообразила, что карета тронулась.

— Хатиор предложил пообедать втроем, — пояснил Ривотт, по-хозяйски поглаживая ее талию. — Хочет расспросить тебя о Сиринге Коман. Мы решили, что им с Цериусом больше не стоит приходить в твой дом. Поэтому едем в таверну «Ушлый лис». Дознаватель тоже скоро будет там.

Гортензия нахмурилась. «Ушлый лис» располагался в часе езды, и выбор именно этого места удивлял.

— Почему «Лис»?

— Понятия не имею, — пожал плечами Ривотт. — Но мне нравится мысль о долгой дороге.

Теззи хотела поинтересоваться причинами, но поймала взгляд супруга и осеклась. Он лукаво улыбнулся и, запустив руку в ее прическу, притянул к себе для поцелуя. Не стала возражать. Никогда прежде не целовалась так много, и сейчас будто наверстывала упущенные за семь лет радости. Благоверный, как всякий настоящий мужчина, лишь поддерживал ее шалости и удовлетворял любые желания.

Когда, совершенно ошалевшие от горячей нежности, они с Ривоттом зашли в забронированный кабинет в «Ушлом лисе», Рипсалис уже ждал там. Дознаватель расправлялся с куском баранины, ловко орудуя ножом и вилкой. В светлом помещении пахло перцем и розмарином, и Теззи, кинув внимательный взгляд на Хатиора, поймала себя на мысли, что тот знает гораздо больше, чем хочет показать. Проглотила застрявший в горле ком и постаралась взять себя в руки. Сиринга мертва, значит, есть только одна правда: та, которую расскажет она, Гортензия.

Дознаватель дождался, пока супруги Библис рассядутся, хозяйка «Лиса» принесет всем еду и скроется за дверью, а потом прошил Теззи взглядом и набрал воздуха в грудь.

— Прежде всего хочу сказать, что беседа наша носит неофициальный характер, — выпалил он на одном дыхании. — Полагаю, расследование доберется до вас, но не думаю, что скоро. По крайней мере, к зельеварам пока никто не обращался.

— Не понимаю… — нахмурилась Гортензия и потянулась к приборам. Смотреть дознавателю в глаза не хотелось. Слишком отчетливо помнились задушевные разговоры двухлетней давности.

— Терпение, — шумно вздохнул Хатиор и снова начал походить на кипящий чайник. Еще чуть-чуть, и крышечка застучит от пара. — Сейчас расскажу все по порядку.

Загадочно улыбнулся и благодушно разрешил.

— Ешьте. А я пока поболтаю немного.

Теззи отрезала кусочек баранины и отправила его в рот. От волнения совсем не почувствовала вкуса. Больше всего не нравилось, что эту беседу услышит Ривотт. Он только начал ухаживать, а тут опять вытащат на свет очередную порцию грязного белья. Никакой кавалер такого не выдержит! А она уже привыкла к мысли, что хоть чуть-чуть, но они будут вместе. Переставила ногу и осторожно прижалась коленкой к голени супруга. Как же хотелось его поддержки… Мужчина аккуратно потерся ногой о ее.

Хатиор начал обещанный рассказ:

— Безутешный вдовец Сиринги Коман позавчера вечером прихватил две бутылки подаренного покойной женой дорогущего вина и отправился в гости к своим содержанкам, вероятно, разогнать тоску. И пока он развлекался с одной из девочек, две другие без спроса откупорили бутылку и вылакали ее. Он их не журил. Просто не успел. Обе умерли у него на глазах. По всем признакам получили лошадиную порцию яда. Что самое интересное, во второй бутылке отравы не нашли.

— Какой ужас, — скривилась Гортензия и продолжила есть. По ее мнению, ни супруг Сиринги, ни потаскухи большего сочувствия не заслуживали. Отчего-то вспоминались рассказы этой женщины о ее семейной жизни, и душа наполнялась только одним сожалением — что вдовцу ничего не досталось.

— Не то слово, — подхватил Хатиор. Налил себе в кружку компота и сделал несколько глотков. Ласково, почти по-отечески, улыбнулся. — Сегодня я видел трупы и заметил одну странную особенность. Не обратил бы внимания, если бы уже не сталкивался с подобным много лет назад. Языки у обеих девиц покрылись едва заметным зеленоватым налетом. Вам нечего рассказать по этому поводу?

— А почему по этому поводу должна говорить я? — усмехнулась Гортензия. — Задайте вопросы вдовцу. Может, и вино вовсе не имеет отношения к Сиринге…

Хатиор закивал.

— Так-то оно так. Но расследованием занимается авторитетный старикан в маразме, налет исчезнет сегодня-завтра, и есть шанс, что никто ничего не заметит. А вот если мы начнем расспрашивать вдовца, придется делиться подробностями, — покачал головой и усмехнулся: — Вы недостаточно откровенны с нами, Гортензия. И я боюсь, что мы упустим из виду что-нибудь важное и не сможем вам помочь.

Теззи тяжело сглотнула. Зеленый язык — самое серьезное доказательство ее причастности. Что-то рассказать придется. Вздохнула и, отложив приборы, посмотрела на дознавателя.

— Мне нужны были деньги. Сиринга пообещала необходимую сумму, если я помогу ей добыть слюну беременной самки нелетающего дракона. Я согласилась. Сиринга не делилась прямо, для чего хочет использовать добытое, но учитывая ее рассказы о муже и его поведении, ребенке на стороне и постоянных угрозах разорить ее отца, все было понятно без пояснений. Думаю, родитель помог ей приготовить яд. Вот только супруг опередил. Подослал к ней убийцу раньше.

— То есть вы знали, что задумала Сиринга, и помогли ей?

— Я предполагала. Прямо не спрашивала, — грустно усмехнулась Теззи и скривилась в нехорошей улыбке, придумав логичное объяснение: — Надеялась, что она будет мазать добытым мужу пятки, чтобы он стал получше в постели.

Ривотт хмыкнул, а Хатиор покачал головой. Это свойство слюны ящеров все знали и применяли, а вот приготовить из секрета беременной драконицы смертельный яд умели только зельевары.

— Зачем вам понадобились деньги? — дознаватель долил себе еще компота и снова приложился к кружке.

— Хотела сбежать, — пожала плечами Гортензия. — Дар вернулся, и супруг узнал об этом. Я не собиралась возвращаться в привычный ужас.

Дознаватель состряпал мину.

— Опять вы промолчали! — упрекнул он. — Когда и как ваш муж узнал о возвращении дара?

Теззи снова запустила приборы в мясо. Не видела смысла в лишних откровенностях. И так понятно, что у нее было достаточно причин хотеть смерти Датура. Но раз Хатиор настаивает…

— Лилия, моя падчерица, — неторопливо начала она, распиливая ножом баранину на мелкие кусочки, — вышла замуж по необходимости. Мезальянс жуткий! И чтобы хоть как-то сгладить неловкость, родители жениха подарили им на свадьбу породистого ящера. Знали, что Датур от рептилий без ума. Лилия собралась покататься, но то ли пахло от нее не так, то ли еще что-то, животное чуть не оттяпало ей руку. Пришлось усмирить зверюшку, чтобы ее не отдали под нож раньше времени. Падчерица это заметила и тут же рассказала папаше.

— Свадьба была за неделю до смерти Патрака?

— Да… — выдохнула Гортензия, прекрасно понимая, какой вопрос будет следующим.

— А супруг не затребовал исполнения долга?

— Мне повезло, — Теззи поняла, что краснеет. — У меня были регулы, и он не стал настаивать. А потом, хвала чешуе, его убили.

Вздохнула, подняла глаза от тарелки и посмотрела на Ривотта. Показалось вдруг, что теперь он не только целовать, но и сидеть рядом не захочет. Муж отвлекся от еды, улыбнулся, приобнял за плечи и, едва касаясь, чмокнул в висок. Душа Гортензии наполнилась теплом, а неуемное сердце забилось часто-часто.

Глава десятая

Ривотт привел себя в порядок и осторожно пробрался в комнату супруги. Время поджимало, уже пора было бежать на дракодром, но не поцеловать Теззи он не мог. Мечтал прикоснуться к ней полночи и сейчас не собирался отступать.

Вчера после общения с Рипсалисом она казалась жутко трогательной, озабоченной, даже испуганной, и Ривотт не позволил себе ничего лишнего. Только обнимал, целовал и развлекал разговорами. Гортензия из одного мрака рисковала попасть в другой, не менее жуткий, и вряд ли могла всерьез думать о постели.

Зато Ривотт мог. И мысли мучили неимоверно. Хотелось утащить супругу в спальню и, наскоро утолив первое желание, медленно стянуть с нее остальную одежду и мучить ласками до тумана в глазах и дрожи в конечностях. А потом повторить заезд. На этот раз с чувством, толком, расстановкой, хриплыми стонами и мольбами о продолжении.

Наклонился к спящей жене и осторожно поцеловал ее щеку. Задержался, вдыхая отголоски розового аромата и наслаждаясь прикосновением к бархату кожи. Напомнил себе о времени, когда появилось желание прилечь рядом и прижаться к спине Теззи. Жаль, она не сможет прийти сегодня на дракодром, встречается с кем-то по делам, но вечером они непременно наверстают упущенное! Он очень постарается…

Ривотт не помнил, когда ему в последний раз хотелось конкретную женщину. Уже давно тело просило только разрядки, удовлетворения, обычных постельных упражнений, и плевать, какая дама составит компанию. Но рядом с Теззи творилось что-то странное. Хотелось целовать ее губы, гладить ее плечи и смотреть в ее широко распахнутые глаза в тот самый миг, когда тело пульсирует в сладком рывке удовольствия. Хотелось говорить именно с ней и не выпускать ее из объятий ни на мгновенье.

Не выдержал. Поцеловал еще. Гортензия открыла глаза и улыбнулась. Обхватила руками, погружая в омут объятий и окончательно отнимая разум, притянула к себе и поцеловала. Не по-утреннему жарко, жадно и требовательно.

— Удачи! — прошептала в губы, явно нехотя отпуская супруга. — Заеду после обеда. Дождись…

Ривотт покачал головой, делая вид, что не заметил этот легкий укол-напоминание о доме с колоннами, и горячо прошептал:

— Готов ждать тебя даже до ужина…

Бегло поцеловал супругу и поспешил прочь. Махнул бы рукой на бега и остался с ней, но заезд был важен для Принца и пропускать его не следовало.

В зависимости от возраста каждый ящер за сезон должен был провести определенное количество соревнований, и пропуски сейчас означали отсутствие отдыха ближе к зиме. Принц, безусловно, пребывал в великолепной форме, но даже он не мог бегать без перерыва несколько дней подряд, особенно когда осень вступала в свои права и холод нагонял на дракона сон. Для Принца Ривотт давно составил график и не отступал от него, даже если очень просили. Иногда упрямство шло в ущерб денежным интересам, но дружба с ящером была гораздо важнее.

Ехал на дракодром с легким сердцем. Соревнование обещало победу, а нежность Теззи позволяла надеяться на приятный вечер. Даже для супруги день сулил пусть временное, но затишье, значит, ближе к ночи у нее будут силы порадовать мужа. Ривотту казалось: ничто не в состоянии испортить хорошего настроения. Жаль, что только казалось.

Еще на подходе к загону ящера дракей услышал знакомый стон и ускорился. Похолодело в груди, и, будто пытаясь разогнать застывшую кровь, тяжело заухало сердце. Что-то случилось с Принцем! Стон повторился, и Ривот перешел на бег.

Ящер был не один. С ним возились дракодромный ветеринар, Дарлит и Дион. Почуяв Ривотта, Принц дернулся, вырываясь из рук зажимающего его морду Диона.

— Я подержу, — заверил коллегу Ривотт и приблизился к Принцу.

Погладил опутанную тонкими ремешками намордника голову и осторожно почесал за ушным отверстием. Потерся о редкую шерсть шкуры, вдыхая привычный горький запах. Посмотрел на ветеринара. Тот с помощью специальных щипцов вытаскивал торчащие из лапы ящера длинные острые спицы. Из ран подтекала кровь, и Ривотту показалось, что конечность Принца опухла. Дракей вздохнул и привычным движением зажал зверю шею, фиксируя на месте. Ветеринар дернул спицу, и ящер снова застонал. Затопал лапами, словно желая покалечить мешающих жить людишек.

— Спокойно, мальчик, — Ривотт погладил его шею точно так, как дракону всегда нравилось. — Еще чуть-чуть.

— Осталось только наложить повязку с мазью, — выдохнул ветеринар, дернув щипцами еще раз. — Если на спицах нет яда, уже завтра-послезавтра будете бегать как новенькие.

— А если есть? — встревожился Ривотт, с тоской осознавая, что сам напороться на спицы Принц не мог, просто негде, а значит, кто-то хотел ранить его специально.

— Если есть, то в ближайшую неделю тебе понадобится новый ящер, Отто, — пропыхтел доктор, перематывая щедро смазанную вонючей жижей лапу дракона. — Думаю, господину Дуару впору устроить аукцион, кому из толстосумов отдать тебя. Заработает больше, чем на бегах…

— Вот уж дудки… — выдохнул Ривотт и опять погладил Принца. — Держись, мальчик, все будет хорошо.

В загон заглянул хозяин дракодрома Стапелий Дуар. Посмотрел на ящера, на закончившего перевязку ветеринара и недовольно покачал головой.

— Библис, на два слова. Сейчас же!

Ривотт нехотя выпустил Принца и направился вслед за патроном.

Остановились чуть в стороне от загонов. Ровно так, чтобы разговор не услышали хлопочущие с Принцем коллеги Ривотта. Господин Дуар смерил дракея задумчивым взглядом и ухмыльнулся. В воздухе повисла неловкая пауза. Патрон помялся немного, а потом ринулся в бой:

— Вот что, голубчик, — заметил он привычным, не терпящим возражений тоном, — седлайте Ветра и отправляйтесь на стартовые позиции. Мы не можем позволить себе пустоту на дорожках.

Ривотт нахмурился: молодой дракон Ветер недавно перестал бояться толпы, а про соревнование и говорить нечего. Еще не дозрел. Проиграют все что можно, и что нельзя тоже.

— Не думаю, что Ветер готов к бегам…

— А его владелец считает, что готов, — отрезал Дуар. — И тренер тоже.

Ривотт скрестил руки на груди, пытаясь не спорить. Мнение тренера он знал: Ветер в отличной форме и ему пора явить свою прыть миру.

— К тому же, — продолжил патрон, — у нас договоренность насчет вас. Если вы не выезжаете с Принцем, то Ветер на очереди.

— А как же Красавчик? — усомнился Ривотт, припоминая прошлый разговор о ящерах.

— Его хозяин не вытянул дорогого наездника, — усмехнулся Дуар. — Красавчика отдали Алдро.

Ривотт покачал головой. Красавчик уже привык к нему, да и Принц перестал видеть в этом ящере соперника, даже его запах начал воспринимать с философским спокойствием. Что за перестановки? Зачем? С одной стороны, Принц будет в форме еще лет пять и с Алдро у Красавчика больше шансов проявить себя, а с другой — ящеры привязываются к наездникам и поменять дракея — то же, что отдать ребенка в другую семью. Может, и целесообразно, но болезненно.

— Сегодня не требуем победы, — прервал раздумья хозяин дракодрома. — Просто разберемся, на что способен Ветер. Мне сказали вчера, что он самый быстрый из наших ящеров.

— Когда ничего не боится — да, — скептически парировал Ривотт.

— Значит, помогите ему преодолеть страхи, Библис, — подытожил Дуар. — И поспешите! Времени до начала совсем мало.

Дракей кивнул и нехотя отправился к Ветру. С куда большим удовольствием он провел бы время рядом с Принцем, но господин Дуар не терпел своеволия, а ссориться с ним не хотелось. Ривотт махнул рукой. Ничего! Зайдет к другу после соревнования, до приезда Теззи наверняка будет время.

В полутемном загоне Ветра приторно пахло гниющими яблоками. Похоже, кто-то вчера пытался баловать дракона, а убрать остатки пиршества забыл. Ящер явно пребывал не в духе: громко фыркал, дергал хвостом и перебирал ногами. Ривотт угостил его кусочком куриной грудки, и Ветер смягчился. Позволил себя погладить, поурчал довольно, будто домашний кот, и даже потерся мордой о плечо дракея. Привычно повозившись с седлом, мужчина повел ящера на дорожки присоединиться к предстартовому параду.

Ветер держался отлично. Немного зажато из-за шума толпы, но в целом очень даже. Выполнял команды, не взбрыкивал и не впадал в ступор — в общем, давал надежду, что забег пройдет без происшествий. Заводя своим бравым видом зрителей, поднимая руки в знак приветствия и наслаждаясь восхищением окружающих, Ривотт даже прикинул, что есть все шансы прийти третьим и, прорвавшись дальше, побороться за главный приз. Конечно, Алдро на Красавчике они не обгонят, просто не хватит выносливости, возможно, пропустят кого-то еще, но не больше. Ветер и впрямь очень быстрый ящер. И, возможно, тренер прав: подопечный дозрел до соревнований.

Заняли позиции и замерли в ожидании старта. Ветер насторожился. Будто где-то рядом почуял добычу. Ривотт усмехнулся: в такие моменты ящеры напоминали ему принявших стойку гончих. Еще неясно, загонят ли зайца, но побегают совершенно точно.

Дали сигнал. Драконы побежали по дорожкам. Воздух заполнили хруст гравия, топот когтистых лап и шумное дыхание животных. Разогнав ящера, Ривотт привычно примкнул к группе лидеров, не вылезая вперед. Тащить гонку можно на Принце, а Ветер не выдержит и сдуется под конец дистанции. Сейчас важно не отстать. Настоящая борьба ждет на финишной прямой.

Ривотт забыл обо всем: только фырканье Ветра и шуршание тяжелой поступи. Впереди три ящера, еще восемь на хвосте. Подгоняющие восклицания вокруг. И скорость, будоражащая кровь.

На повороте перед финишной прямой пошел на обгон. Красавчик махнул хвостом и случайно ударил Ветра по лапам. Вряд ли больно, но ощутимо. Ящер взвизгнул. Подпрыгнул так, будто собирался перескочить через препятствие. Изогнулся, повинуясь команде дракея. Снова подпрыгнул и, дернувшись, сбросил седока. Группируясь в воздухе, Ривотт еще успел подумать, что надо отползти от бровки, иначе его просто затопчут те восемь, что идут следом.

Гортензия подъезжала к дракодрому с радостным предвкушением. Сейчас она обнимет Отто и похвастается ему результатом встречи. Еще парочка таких контрактов, как сегодня, и можно будет отказаться от поставок для двора. Душа радовалась договоренностям и жаждала похвалы и признания заслуг. Супруг как никто другой подходил для этих целей. Он и понимал, о чем речь, и мог оценить, сколько усилий это стоило.

Если повезет, ей не придется ждать встречи долго. Бега наверняка уже закончились, и даже репортеры, скорее всего, тоже разбежались на фуршет. Осталось только найти Ривотта. Это несложно. К ней успели привыкнуть и непременно поделятся, где видели господина Библиса.

Вышла из кареты, подошла к служебному входу и постучала. Открыл уже знакомый пожилой мужчина, Уртик. Теззи поздоровалась и собралась было войти, но служитель заслонил проход.

— Господин Отто сейчас, скорее всего, дома, — виновато пояснил он и, тут же одумавшись, отступил, пропуская ее внутрь, — Но если вы не к супругу, то проходите…

— Дома, где? — нахмурилась Гортензия. Предательски засосало под ложечкой, и в душе ленивым котом зашевелилась тревога. — Что-то случилось?

— Ветер, молодой ящер, сбросил господина Отто во время забега, — развел руками Уртик. — Вроде тот пострадал несильно, но один из драконов успел по нему потоптаться. Увезли к лекарю, который практикует по соседству с жилищем господина Библиса. А вам велено передать, что муж дождется вас в холостяцкой квартире. Знаете, как идти?

— Да… — выдохнула Гортензия, припоминая, где именно жил Ривотт до переезда в ее дом. Заглядывали к нему в одну из прогулок. — Провожатый не требуется.

— Как скажете…

Теззи кивнула на прощание и развернулась в нужную сторону. Идти было недалеко, четверть часа, не больше. Усмехнулась несвоевременной мысли, что до свадьбы Ривотт жил гораздо ближе к дракодрому, а потом беспокойство за мужа захватило разум. Что именно произошло? Насколько сильно он пострадал? Нужна ли какая-нибудь помощь? И может ли она хоть чем-то помочь? Вздохнула, отгоняя накативший среди теплого дня холод. Если бы ящер действительно наступил на супруга, доктор был бы уже бесполезен. А так есть надежда, что все не так плохо, как представляется. Ускорилась. Хотелось быстрее убедиться, что с Ривоттом все хорошо.

Остановилась перевести дух у знакомой двери. К сбившемуся дыханию прибавилось волнение — в прошлый раз Ривотт не пустил ее дальше прихожей. Может, и сегодня не особо жаждет видеть ее в этих стенах, а позвал просто для порядка? Махнула рукой: разберется по ходу дела. Прикусила губу и громко постучала.

Ривотт открыл не сразу. Долго щелкал замком и, кажется, ругался вполголоса. Гортензия успела проверить, в порядке ли ее платье и на месте ли шляпка. Прекрасно видела, что нравится мужу, и страшно хотела привлекать и дальше. Его внимание льстило, а ласки заставляли поверить, что даже для такой, как она, не все кончено. Таяла в его руках, теряла разум от прикосновений губ и все чаще ловила себя на желании продолжить. Позволить мужу зайти чуть дальше поцелуев. Хотя бы попробовать, получится ли. Выяснить, что победит: страх из прошлого или древнее как мир желание.

Наконец дверь распахнулась и Ривотт, неловко улыбаясь, поздоровался и пропустил супругу внутрь помещения. Выглядел бледным и замученным, но в остальном не отличался от себя обычного.

— Левая рука плохо подчиняется, — попытался оправдаться он, закрывая дверь и тут же привлекая Гортензию к себе. — Но обнять тебя могу…

— Как ты? — посмотрела в его глаза и осторожно чмокнула в губы. — Что случилось?

Вернул поцелуй и погладил по щеке, на ходу снимая с жены шляпку и кидая ее на стоящую у двери тумбу.

— Не сумел обогнать Красавчика. Сам виноват, надо было заходить с другой стороны. Красавчик прижарил Ветра хвостом, тот испугался и избавился от меня. А потом Колючка нежно пихнул меня лапой. Побаливает бок и левая рука, но, в общем-то, я легко отделался, — улыбнулся и еще раз бегло коснулся ее губ. — Твой муж везунчик.

Гортензия покачала головой и уткнулась носом в его плечо. Закрыла глаза. Было что-то до одури волшебное в его запахе. От сандала с горьковатой ноткой становилось спокойнее и теплее.

— Конечно, везунчик, — усмехнулась она. — Иначе бы ему не досталось такой замечательной жены…

— Разувайся, — невозмутимо приказал Ривотт. — Выпьем чаю. Слуг у меня нет, но воду я только что согрел. Если поискать, найдется что-нибудь сладкое. Домой потопаем к вечеру. Все равно на дракодром завтра после обеда.

Гортензия отстранилась от него и послушно сняла ботинки. Покачала головой. Никогда еще ее не просили разуться в гостях. Обычно проходила так.

— Тебе помешала моя обувь? — полюбопытствовала скорее для поддержания беседы, чем действительно интересуясь причинами.

— Хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома, — спокойно пояснил Ривотт, снова заключая ее в объятья. — Люблю наблюдать, как ты сидишь на диванчике в гостиной, поджав ноги, — перешел на шепот: — Хочу, чтобы и у меня ты сидела так же…

Гортензия улыбнулась. Его слова звучали как признание в любви: нежно и горячо.

— Если займешь неспешной приятной беседой, то, конечно, посижу, — скользнула руками, обнимая мужа и прижимаясь к нему так крепко, как могла.

— Непременно займу, — едва слышно ответил Ривотт. Приподнял ее лицо за подбородок и решительно, но нежно коснулся рта жены основательным поцелуем.

Сдалась без боя. Открылась ставшей привычной ласке. Ответила сладким губам и бесстыдному языку. Расслабилась и забыла обо всем в крепких объятьях. Ривотт не сдерживался. Терзал поцелуями, гладил умелыми руками, и Теззи совсем потеряла разум. Она еще успела заметить, что они перешли из прихожей в комнату, а потом снова утонула в его горячих прикосновениях. Закатывала глаза, стонала, сходила с ума от неги. Ровно до того момента, пока не почувствовала, как муж, ловко орудуя одной рукой, расстегивает пуговицы на спинке платья.

Отстранилась и пристально посмотрела на разгоряченного мужчину. Хотелось продолжения до томительной тяжести внизу живота и колючего зуда в груди, но мысли о «завтра» охлаждали пыл. Стоило только подумать про дар, перехватывало дыхание и по телу растекался шершавый холодок. Ривотт работает с ящерами, кто может поручиться, что муж не воспользуется выпавшей возможностью? Меньше всего Теззи вновь хотелось в давний кошмар. За два года, что Патраки не прикасались к ней, она почти забыла страх перед постелью, но боль от отдачи постоянно приходила в жутких снах. Ужас расплаты за дар давно и прочно занял место положенного на супружеском ложе удовольствия.

— Верь мне, — прошептал муж, отвлекаясь от пуговиц и нежно поглаживая ее затылок. — У тебя не будет повода сожалеть…

Снова привлек к себе и пробежался губами по лицу: глазам, щекам, носу. Потом спустился к шее и, отклонив воротник платья, принялся хозяйничать где-то у яремной впадины. Теззи протяжно вздохнула: как же сладко! И не думала никогда, что с мужчиной может быть так.

— Я хочу видеть твое лицо, — сдалась она, позволяя Ривотту снова заняться пуговицами. — Хочу знать, что со мной именно ты…

— Никому не отдам, — прерывисто прошептал он, наконец избавляя жену от платья и без всякого стеснения запуская руки ей под рубаху.

Гортензия охнула, когда ладони мужа завладели грудью, выгнулась навстречу его ласке, закрыла глаза и плюнула на предосторожности. «Завтра» будет потом, а сейчас страшно хочется почувствовать себя если не любимой, то хотя бы желанной.

Ривотт не спешил. Не позволял нетерпению смазать впечатления. С решительной настойчивостью отрезал жене дорогу назад, погружая в тепло и нежность. Теззи не возражала. Шла за ним доверчивым щенком. Закрывала глаза и окуналась в его жажду с отчаянием человека, вынужденного прыгнуть в пропасть, чтобы спастись. Шепот, невесомые касания, жар поцелуев и едва слышный скрип узкой кровати — все это окутывало разум медовой сетью неги, и Гортензия впервые за всю жизнь ждала последнего рывка мужчины с жадностью, без омерзения и страха.

Не дождалась! Собственное стянутое в тугой узел тело отозвалось уверенной пульсацией, одаряя неведомым раньше наслаждением. Погруженная в новые ощущения, Теззи не заметила, когда муж получил свое. Поняла, что все закончилось, по его спокойным поцелуям и томным неторопливым поглаживаниям.

Ривотт довольно улыбался, нависая над ней на локтях и не думая менять положение. Придавливал к кровати бедрами и между поцелуями разглядывал, будто музейную ценность. Теззи не оставалась в долгу.

— Что это? — погладила она татуировку на плече. Никак не могла понять, что за птица вписана в круг: то ли гарпия, то ли гриф.

— Родовая метка, — терпеливо пояснил Ривотт, целуя ее шею. — Чтобы не подменили ненароком.

— У нас так помечают только преступников, или тех, чей род провинился перед королем. У мужа Лилии на руке кленовый лист, его деда поймали на воровстве из казны.

— Не хочу сейчас говорить ни о метках, ни тем более о других мужчинах, — муж подался вперед бедрами, вдавливая ее в кровать.

— У тебя, кажется, болела рука, — томно напомнила Гортензия, пытаясь выбраться из-под мужчины.

— В таком положении ничего не болит, — весело подытожил он, устраиваясь сбоку и укладывая ее голову к себе на плечо. — А сейчас вообще ничего болеть не может… Слишком хорошо.

— Хочется петь как тогда, после дома с колоннами? — сама не зная отчего, поинтересовалась Теззи.

— Нет, — Ривотт пропустил укол жены мимо ушей, закопался рукой в ее влажной от пота шевелюре и поцеловал в висок. — Хочется катать супругу на ящере снова и снова. И на этот раз обойтись без четвероногих.

— Посмотрим, как ты заговоришь завтра, — улыбнулась она, целуя его плечо. Привычный запах дурманил, телом владела приятная усталость, а на душе было так хорошо, что хотелось гнать все думы о будущем.

— Посмотрим, — согласился муж, снова захватывая в жаркий плен ее губы.

Теззи подумалось вдруг, что домой они попадут нескоро, но ничего страшного в этом она не нашла. Пусть так. Ей неплохо и здесь.

Глава одиннадцатая

Всю неделю после своего падения Ривотт будто на крыльях летал. Утром — на дракодром, вечером — к Теззи. Рука почти не болела, тренировки с Ветром шли своим чередом, расстраивал только Принц. Лапа ящера никак не хотела заживать, но ветеринар обнадеживал и дракей почти не волновался. Разве что забегал к приятелю чаще обычного. Ривотт чувствовал себя совершенно довольным, и ему страшно хотелось разделить эту радость с другом.

Принц жалобно фыркал, припадал на одну лапу, но задорно махал хвостом и терся мордой о голову дракея. Поначалу мешкал, видимо, тонким обонянием улавливая в запахе Ривотта отголоски духов Теззи, но вскоре смирился. В конце концов, и у человеческого мужчины время от времени должны быть самки. Пройдет!

Ривотт не замечал его ревности. Списывал все на Ветра и больную конечность ящера. Приходил, гладил зубастую морду и рассказывал о Теззи. О том, как они с женой провели вечер, о чем разговаривали и где были. Со временем, он, вероятно, начал бы делиться другими подробностями, но происходящее сейчас будило в душе столько тепла, что обсуждать это даже с приятелем не хотелось.

Сегодняшний вечер обещал не меньше радостей, чем все предыдущие. Ривотт прихватил по дороге букетик ярко-красных миниатюрных роз и помчался домой. Теззи собиралась навестить драконюшню, но к ужину планировала вернуться. Ему хотелось прийти раньше, чтобы добавить к трапезе приятную мелочь. Подготовил все еще вчера, и сейчас требовалась четверть часа, не больше.

Влетел в пустой дом и первое, на что наткнулся в прихожей, — это стопка писем. Вероятно, Фукси принесла их, пока хозяев не было дома. Сверху красовался тонкий бледно-голубой с серебряной каемкой конверт. Отправителем послания значился Белдон Патрак.

Застыл на мгновение, но потом махнул рукой. Письмо адресовано Теззи, придет домой — распечатают вместе. Отправился в столовую разбираться с сюрпризом. Открыл дальнюю дверцу буфета, достал оттуда две чашки из тонкого нежно-зеленого фарфора, расписанного фиолетовыми левкоями, протер их полотенцем и осторожно поставил посуду на уже сервированный стол. Времени прошло много, и, возможно, он подзабыл детали, но мастер постарался на славу и общее сходство улавливалось. Гортензия непременно узнает. Поставил цветы в приготовленную Фукси вазу с водой и собрался наверх переодеться. Не успел! Вернувшаяся домой супруга перехватила как раз около лестницы.

Поймал нежную в объятия. Прижал к себе с радостью пылкого, еще не привыкшего к партнерше любовника и с наслаждением утонул в розовом аромате. Весь день прошел в незримом присутствии Теззи, с мыслями о ней, но именно сейчас, удерживая жену в руках, Ривотт понимал, как сильно соскучился. Она маняще пахла, ее близость и тепло будоражили кровь, а ответные объятия напрочь отшибали разум. Хотелось утащить супругу в спальню и не выпускать, пока не закончатся даже последние-распоследние силы.

Целовались бы целую вечность, там же, не отходя от лестницы, но Фукси, краснея и извиняясь, напомнила, что стынет мясо, и Библисы поспешили в столовую.

— Белдон прислал письмо, — заметил Ривотт, когда они усаживались по местам.

— Видела, — слабо улыбнулась Теззи. — Потом прочту. Хочу поесть спокойно. Без дурацких мыслей…

Супруг кивнул и принялся за мясо. Будь его воля, он бы вообще запретил иметь с Патраком дело, но Гортензия отчего-то не верила, что Рипсалис найдет настоящего убийцу, и пыталась договориться и с деверем тоже. Ривотт не одобрял, но понимал действия жены. В конце концов, если бы не вмешательство родственника, никто бы не стал даже рассматривать ее как преступника. И Теззи надеялась, что, разобравшись с Белдоном, она уберет лишнюю угрозу. Отодвинет виселицу хотя бы на немного. До суда оставалось чуть меньше трех недель, а расследование по-прежнему не сдвинулось с мертвой точки.

— Отто! Какая прелесть! — воскликнула Гортензия, отвлекая от невеселых дум. — Точь-в-точь как та, что вы с Дадли разбили на моем дне рождения!

Покрутила в руках чашку, потерла, заглянула внутрь.

— Разве что та внутри была темнее, чем снаружи… — поднялась с места и, обойдя стол, обняла мужа со спины и чмокнула в висок: — Спасибо! Мне всегда нравились такие, но отец считал, что они слишком дороги для нас.

— Не благодари. Это всего лишь возмещение старого ущерба, — Ривотт поцеловал ее запястье. — Мы с Дадли в тот день вели себя как два ублюдка…

— Вы и потом частенько отличались, — хихикнула Теззи и снова поцеловала его. Потрепала шевелюру и уселась на место. — Прошлое на то и прошлое, чтобы в нужный момент забыть о плохом и жить дальше.

Ривотт грустно улыбнулся. Супруга явно знала, о чем говорила. Жутко захотелось обнять ее, оградить от неприятностей и ненужных воспоминаний. Гортензия будто поняла его мысли: подмигнула, отсалютовала подаренной чашкой и вернулась к еде.

— Мясо сегодня божественное, — заметила буднично, отправляя в рот очередной кусок.

— Да, — согласился он.

Проболтали весь ужин: сначала Теззи рассказывала про драконюшню и успехи нового управляющего. Радовалась, что не выгнала его после того случая с Чучундрой: мужчина и впрямь оказался толковым малым. Потом Ривотт делился своими успехами с Ветром, жаловался на лапу Принца и смеялся над сопровождением покупки молодого ездового ящера со странным именем Листик. Кличка дракона его жутко забавляла. Не верил в победителя с таким именем.

А потом трапеза закончилась, и, словно воришки в собственном доме, неслышно и робко, они отправились читать письмо Белдона. Торопливо и немного неловко Гортензия распечатала послание, и Ривотт прочел через плечо:

«Дражайшая Гори,

настало время нам с тобой совершить столь долгожданную вылазку. Завтра с утра пришлю за тобой человека. Будь, пожалуйста, готова. Верну домой к обеду.

Всегда твой, Белдон Патрак».

— Надо предупредить Рипсалиса, — прошептала Теззи, сворачивая бумагу вчетверо.

— Пойдешь? — еще надеясь на что-то, поинтересовался Ривотт. Знал, что Белдон и Гортензия договорились, но приглашение Патрака все равно оказалось полной неожиданностью.

— У меня нет выбора.

— Я боюсь за тебя, — супруг погладил ее по голове и бегло поцеловал в висок.

— Не стоит, — Теззи обняла его, и сердце Ривотта снова запрыгало задорным мячиком, а она продолжила пробирающим шепотом: — Белдону сначала надо выяснить, что к чему. Не думаю, что он двинется в наступление завтра. Да и мне надо проверить, что именно я смогу увидеть. Как бы все усилия не оказались напрасными.

— Мне не нравится эта затея…

— Мне тоже. Но виселица нравится еще меньше.

Вздохнула. Поцеловала в нос и потянулась за шляпкой.

— Пойдем навестим того самого бакалейщика. Белдон встает рано, завтра хорошо будет, если успею позавтракать.

Кивнул, соглашаясь. Лавку на углу через три улицы договорились использовать для связи с дознавателями. Но смогут ли те помочь, задумай Белдон недоброе, Ривотт не знал.

Теззи вытребовала с Ривотта клятву не вмешиваться, выпроводила его на дракодром и вернулась в столовую допить утренний чай. Скорее всего, вот-вот приедет слуга Белдона, и лучше бы не заставлять его ждать. Не хотелось раздражать деверя еще и опозданием, Патрак и без того будет на взводе из-за совместной вылазки.

Сделала глоток горьковатой, с мятным ароматом, жидкости и вздохнула. Потерла виски. Несмотря на нежные объятия и ласки Ривотта, ночью никак не могла заснуть, а сейчас будто накатывало: глаза закрывались сами собой. Следовало смотреть вокруг пристальнее некуда, но веки слипались и тело не спешило приходить в чувство. Скорее бы весь этот кошмар закончился! Как хочется просто нырнуть к супругу под бок и нежиться, погружаясь в его аромат и ласки.

Странно! Ей всегда казалось, что жизнь в этом доме будет мукой, но стоило сойтись с Ривоттом, и особняк изменился. Он больше не казался зловещим и давящим, не пугал шумом ветра и невнятными тенями. И хотя еще навевал неприятные воспоминания, из монстра он стал просто домом, в котором тепло, спокойно и уютно. Возможно, когда Ривотт уйдет, все вернется на круги своя, но сейчас впервые за семь лет Теззи чувствовала себя здесь в безопасности.

Потянулась к висевшему на соседнем стуле вязаному платку и накинула его на плечи: недосып давал знать о себе едва заметным ознобом. Отпила еще чаю и грустно ухмыльнулась. Жаль, она не пара Ривотту, с ним так сладко, что хочется забыть обо всем. Вздохнула и закуталась в платок сильнее. Ничего! Возьмет, сколько разрешат, об остальном подумает после. Избежать виселицы куда важнее. Пусть нет никаких доказательств, что вдова Патрака-старшего имеет какое-то отношение к его смерти, никто не знает, что взбредет в голову науськанному Белдоном судье.

Краем уха уловила разговор в прихожей. Поставила чашку на стол и отправилась к выходу. Надела уличные туфли, натянула шляпку и жакет и вышла на улицу. Около ожидающей рядом с домом кареты ждал бессменный слуга Белдона — СтрИхнос, приземистый крепыш с орлиным взглядом и торчащей во все стороны черной шевелюрой. Правая рука деверя и главный хранитель всех его тайн. Поклонился, приветствуя, и помог забраться в карету. Уселся на скамью напротив Гортензии и достал из кармана шаровар черную широкую ленту.

— Сниму, как прибудем на место, — пробасил привычным голосом и завязал Теззи глаза.

Судя по звукам, выглянул наружу и велел трогать.

Гортензия прислонила голову к стенке кареты и попыталась забыться. Все равно ничего рассмотреть не дадут, так хоть доспит положенное.

Ривотт не находил себе места с самого утра. Прекрасно знал: ему нельзя ехать с Теззи, он сделает только хуже, но никак не мог успокоиться. Чувствовал себя малодушным предателем, что бросил жену в самый неподходящий момент. Вчера в лавке бакалейщик тысячу раз заверил его, что дознаватели не дадут в обиду Гортензию, но и это не помогало успокоиться. Всего лишь слова! Где служители закона были в то время, когда супруг и деверь издевались над ней? И почему ничего не сделали, когда вскрылась правда?

Заглянул на дракодром, убедился, что там нет срочных дел, и отправился в свою холостяцкую квартиру. Душа просила переехать к Теззи окончательно, не хотелось расставаться ни на мгновение, и Ривотт намеревался собрать чемодан с одеждой. На входе привычно пробежался глазами по пришедшим письмам и нахмурился. Среди счетов красовался ничем не примечательный зеленый конверт с гербом родного княжества, и лишь очень внимательный человек заметил бы на нем печать правителя. Ривотт не получал писем от отца уже много лет. Те краткие записки, что вкладывала в свои послания мать, хоть и давали надежду, но были не в счет. И сейчас наследник скорее боялся содержания послания, чем мучился любопытством.

Распечатал и затаил дыхание. Отец писал:

«Дорогой Вотти,

я огорчен и обеспокоен известием о твоем падении во время соревнований ящеров. Рад, что в этот раз все обошлось, но не хотел бы, чтобы ты впредь подвергал свою жизнь опасности. Ты мой единственный сын, и, несмотря на существующие между нами разногласия, ты дорог мне, и я с ужасом думаю о возможности попасть на твои похороны. Полагаю, я имею право просить тебя поберечься. В конце концов, ты не только мой сын, но и возможный наследник моего титула. Это обязывает.

Произошедшее заставило меня переосмыслить наш с тобой разрыв. Я понял, что хочу видеть сына здесь, в родных стенах. Снова готов принимать твою помощь в управлении княжеством и предоставить все надлежащие твоему положению привилегии. Возвращайся! Единственное, на чем я настаиваю, — это свадьба с подходящей твоему титулу девушкой. Годы сделали меня мудрее, и в этот раз я предоставлю тебе хоть и небольшой, но выбор. Полагаю, ничего щедрее я предложить не в состоянии. Жду твоего решения. А лучше долгого визита домой

Искренне твой, отец».

Ривотт проглотил застрявший в горле ком. Еще неделю назад он бы танцевал, только пробежав глазами послание, но что делать с ним теперь, совершенно не знал. Теззи нужна помощь, и бросить ее сейчас просто невозможно. Он и не бросит. Лишь притормозит со сближением. Гортензия — удивительная женщина, но вряд ли князь одобрит ее кандидатуру, а Ривотту уже давно хотелось окунуться в привычное дворцовое спокойствие. Без дум о деньгах и житейских хлопот.

Усмехнулся, махнул рукой на чемодан и сел отвечать родителю.

Написал, что несказанно рад такому предложению и давно ждал его, но сейчас связан некоторыми обязательствами и явится домой, как только закроет все долги. Не поставил бы свою жизнь, что отца удовлетворит отсрочка, но ничего другого пообещать просто не мог. Оставить Теззи один на один с происходящим не позволяла совесть. Нежная и трепетная супруга нуждалась в защите, и пусть он не мог в полной мере оградить ее от неприятностей, хотя бы поддержать было в его силах. Жаль, что придется разорвать отношения, но сейчас в этом нет большой беды: они еще не прикипели друг к другу и должны вполне безболезненно перенести расставание.

Вздохнул и запечатал послание. Поговорит с Гортензией завтра. Так хочется провести с ней еще хотя бы одну ночь! Насладиться ее горячими ласками, потерять голову от бесстыдных поцелуев и утонуть в стонах, бессвязном шепоте и розовом аромате. Усмехнулся. Вроде не мальчишка, а влип, как в юности. Следовало ожидать. Подруга детства как-никак. Нежная, жаркая и желанная.

Посмотрел на часы и заторопился обратно на дракодром. Подходило время тренировки с Ветром, а перед ней следовало бы заглянуть к Принцу.

Глава двенадцатая

Карета резко затормозила, и Гортензия встрепенулась потревоженной птицей. Невозможность распахнуть глаза напугала до дрожи и мурашек по спине. Потом пришло осознание произошедшего перед сном, и один страх сменил другой. Кажется, приехали. Лишь бы Белдон вел себя достойно хотя бы сегодня! Так не хочется снова стать его игрушкой! Особенно теперь, когда она узнала, как должно быть с мужчиной.

Скрипнув, открылась дверца кареты. В нос ударил горький запах ящеров и едва уловимый лимонно-гвоздичный аромат. Кто-то сорвал с Гортензии повязку. Открыла глаза и, морщась от яркого солнца, разглядела деверя. Белдон хищно улыбался и протягивал руку, чтобы помочь выбраться из кареты.

— Несказанно рад видеть тебя, Гори, — почти пропел он. — Как поживает твой супруг?

— В отличие от твоего братца, он в добром здравии, — криво усмехнулась Гортензия и покинула карету без посторонней помощи.

— Учитывая его способ зарабатывать на жизнь, ненадолго.

— Будем пререкаться или займемся делом? — ринулась в наступление ящерочуткая. Решимости оставалось все меньше, а самое важное еще не началось.

Огляделась. Карета стояла прямо посреди драконюшни. Судя по окружающим зданиям небольшой, но довольно ухоженной. Гортензия вздохнула. Понять бы, где она. Кто именно из заводчиков в сговоре с Белдоном?

— Туда! — приказал деверь и, подхватив под локоть, увлек влево к неказистому серому сараю.

Гортензия насторожилась. Из постройки раздавался гортанный рев. Похоже, там рожала драконица. Живородящие ящеры появлялись на свет довольно быстро — с четверть часа, не больше, но отчего-то болезненно. Самка могла хандрить несколько дней после появления малыша. Кормила, никого к нему не подпускала, но пребывала в крайне раздраженном состоянии: кусалась и почти не ела сама.

Гортензия поежилась. Сообразила, отчего отдача после Белдона была такой болезненной. Вероятно, шельмец делал что-то с детенышем, а удерживать требовалось только что родившую самку, мать, жаждущую защитить потомство. Мысленно велела себе собраться. Когда речь идет о собственной жизни, места для жалости к животным быть не должно.

Остановились в дверях полутемного помещения. Белдон дождался, пока идущий следом мужчина даст ему чемоданчик, похожий на лекарский, и отчалит, и заговорил:

— Ты держишь самку на месте. Если можешь, отведи ее на пару шагов от меня. Больше ничего не требуется. Поняла?

— Поняла, — едва слышно ответила Гортензия, прикидывая, получится или нет. Отражения всегда получались чуть сильнее ящерочуткого, с которого они были сделаны, и Теззи не могла поручиться, что все пройдет гладко. Совершенно не понимала, удастся ли ей одновременно удержать драконицу и посмотреть, что именно прихватит себе Белдон.

— Вперед! — подбодрил деверь, и ящерочуткая уставилась на драконицу.

В этот раз дело пошло быстрее, разум уже вспомнил процесс и сейчас действовал по знакомой схеме: тело закололи воображаемые ледяные иглы, и сознание, рассыпавшись на частицы, смешалось с пылью в воздухе. Поймала взглядом только что вытолкнувшую плод, растерянную и уставшую самку. Как куполом накрыла ее своей волей. Пиявкой присосалась к ее мыслям и приказала отойти от детеныша.

Рептилия заревела и не двинулась с места. Гортензия поморщилась и сжала ее волю в тонкий жгут. Как вожак, желающий доказать чужому сильному животному, что тот не имеет никаких шансов на власть. Драконица подчинилась и, тяжело ступая, оставила беспомощного детеныша. Душой Теззи завладело беспокойство самки. Сердце сжалось в тоске и тревоге. Зачем незнакомец рядом с ее детенышем? Почему она должна спокойно наблюдать за этим издевательством?

Повезло! Все внимание драконицы было приковано к маленькому ящеру. Теззи обездвиживала ее и смотрела на Белдона ее глазами.

Деверь не мешкал. Знал, что удержать связь долго может и не получиться. Раскрыл чемоданчик, вынул оттуда тонкий нож и направился к детенышу. Достал из кармана три темные небольшие склянки. Склонился над малышом, точнее малышкой — у новорожденной были перепончатые отростки — и принялся за дело. Срезал с крыльев торчащие в каждом пересечении каркасных косточек роговые выступы, больше напоминающие кошачьи когти. Спрятал их в первую склянку. Полоснул ножом в районе промежности, самой незащищенной части тела ящера и подставил под рану вторую склянку, вероятно, намереваясь терпеливо накапать полную.

Рванулась самка, и Гортензия из последних сил запретила ей двигаться. Захотелось выть. Ее сладкую, еще не вставшую на лапы деточку истязает какой-то урод, а она ничего не может сделать. На глаза навернулись слезы, а в груди заныло так, что стало нечем дышать. Когда же это мучение прекратится?

Белдон невозмутимо запечатал вторую склянку и принялся скрести по шкуре новорожденной ножом: срезая верхний слой чешуек и шерсти, рачительно собирая их в третью склянку.

Душой драконицы завладела ярость, но Теззи удержала разгневанную мать. Силы на исходе, отдача будет ужасной, но склянки уже наполнились. Деверь снова залез в чемоданчик и достал оттуда драконюшное клеймо. Коробочку с пропитанной специальной кислотой губкой и крышкой с прорезями. Ящеры стоили баснословных денег, и заводчики клеймили их сразу после рождения. Раскаленный металл и угли не оставляли следов на шкуре, а кислота подходила идеально. Не ранила и держалась до конца жизни дракона.

Белдон прислонил ненадолго коробочку к брюху детеныша, и, прежде чем получить очередную порцию страданий, Гортензия успела разобрать рисунок — треугольник, вписанный в круг.

Самка заревела снова. Деверь кивнул, отступая вместе с чемоданчиком к выходу. Гортензия разрешила драконице подойти к детенышу, мысленно сжимаясь в предвкушении отдачи. Мамаша, будто кошка, начала облизывать новорожденную, и сердце заполнила радость: с ребенком все в порядке. Подтолкнула мордой, помогая встать на ноги, и повеселела на миг, а потом снова окунулась в мрачное беспокойство. Ящерочуткая поняла, что больше не может держать связь. Настал момент платить по счетам.

Подоспевший Белдон обнял ее за плечи, а Гортензия хватила ртом воздух, собирая частички сознания в вихрь. Позвала часть себя, с ужасом ожидая ее присоединения.

Тело ошпарило разгоряченным пространством, кожа зачесалась и покрылась трещинами, следом какой-то неведомый шельмец залил раны морской водой — и не осталось ничего, кроме жгучей боли. Захотелось кричать, но в этот раз даже на крик не хватало силы. А потом, истязая каменным спазмом, наружу полезли внутренности, и Теззи захрипела, теряя сознание.

Очнулась от духоты. Во рту пересохло и страшно хотелось пить. По спине стекала противная струйка пота, и нещадно чесалась влажная голова. Некоторое время Гортензия сидела с закрытыми глазами, покачиваясь в такт движениям кареты и прислушиваясь к себе. Пыталась разобраться, сотворил ли Белдон что-нибудь мерзкое, пока она была без сознания, или не решился. Не почуяв ничего неладного, открыла глаза. Повязки не было, но окна закрыли плотными темными шторами.

— Куда мы едем? — поинтересовалась у сидящего напротив Стрихноса. Каждое слово давалось с трудом, словно прижаривая горло чем-то шершавым. В карете пахло сыростью, застарелым потом и больше всего на свете хотелось открыть окно.

Слуга ухмыльнулся и протянул ей свежий платок. Гортензия послушно вытерла кровь под носом. Усмехнулась, отмечая, что рот тоже болит. Вот ведь драконий помет! Большинство увечий после разрыва связи лишь мерещились, но тело приходило в себя так тяжело, будто по крайней мере треть из них была настоящей.

— К вам домой, госпожа Гори, — невозмутимо ответил слуга. Он видывал ее и в более плачевном состоянии. — Господин Белдон велел передать вам, что хочет, чтобы ваш муженек узрел все прелести супруги.

— Хорошо, — с облегчением выдохнула Гортензия. — Передайте господину Белдону мою искреннюю благодарность.

Устало прикрыла глаза и прислонилась щекой к стенке кареты. Как всегда после вылазки Белдона, ныла каждая мышца, скручивало болезненным узлом живот и на грудь давило что-то вроде тяжелого камня. Страшным неотвратимым проклятьем мешало дышать и навевало мысли о смерти. Дня через три все пройдет, но сейчас, как обычно, хотелось выть, а сил не было даже на это.

Кажется, она снова заснула. Тело искало облегчения в стране грез. Очнулась, оттого что Стрихнос тряс ее за плечо. Карета не двигалась, и из-за приоткрытой двери виднелся ее особняк.

— Идти сможете? — поинтересовался слуга, вероятно, отлично понимая, что после общения с ящерами даже на ноги встать у нее получается не всегда.

— Не знаю, — пожала плечами Гортензия и с радостью оперлась на его могучую руку.

Ноги подчинялись плохо, каждый шаг давался с трудом, хорошо хоть воздуха вокруг хватало. Зайдя с посторонней помощью домой, Теззи уселась на банкетку прямо у входа. Фукси закрыла за Стрихносом дверь и вопросительно посмотрела на госпожу.

— Хочу пить, искупаться и спать, — то ли приказала, то ли констатировала хозяйка дома.

Служанка улыбнулась, помогая ей подняться.

— Я как раз согрела воды, — проговорила она так мягко и ласково, что если бы Теззи не знала ее четыре года, непременно бы заподозрила что-нибудь неладное. — Остыть еще не должна. Приготовила ванну с розовым маслом. Все как вы любите.

— Господин Библис дома? — осведомилась Гортезия. Не хотелось, чтобы муж видел ее в таком разбитом состоянии.

— Не приходил…

— Хвала ящерам, — выдохнула хозяйка и, держась за служанку, медленно побрела в ванную.

Сейчас она искупается и ляжет спать. А завтра утром постарается забыть обо всем, как о страшном сне. Кое-что, конечно, придется еще рассказать дознавателям и зельеварам, но большую часть она постарается не вспоминать.

В полутемной ванной комнате пахло розами с тонкими нотками багульника. На столике стоял кувшин с давно знакомым Гортензии травяным отваром. Он затуманивал мысли, но от него становилось чуточку, но легче. Фукси налила полную кружку, и хозяйка опустошила ее с жадностью путника, не первый день плутающего по пустыне. Уселась на табуретку, позволяя девушке избавить ее от одежды и разобрать прическу.

— Вам бы ребеночек нужен, — деловито, как-то чересчур по-взрослому заметила Фукси, помогая забраться в ванну. — Раз и навсегда прекратить кошмар. На вас ведь даже смотреть больно!

Гортензия тяжело проглотила застрявший в горле ком. То, что для слуг происходящее в доме не секрет, она знала, но такой прыти от всегда тихой сироты не ожидала. По-хорошему следовало бы отчитать девчонку, но отвар уже начал действовать и ругаться не хотелось.

Уселась, погружаясь в приятную теплую воду, смывая с себя не только пот и грязь, но и усталость, муки, страх. Прищурилась, останавливая выступившие на глазах слезы. Уже давно не так больно, как следовало бы, так к чему ныть? Шумно выдохнула, пытаясь взять себя в руки. С каким удовольствием задушила бы обоих Патраков! Медленно, смакуя каждый хрип и полный страха взгляд… Жаль, со старшим не сложилось! Но с младшим еще есть шанс.

— Мой муж лишил меня возможности стать матерью, — с мрачной решимостью сообщила Гортензия. Казалось, признайся она в своей беде вслух прямо, а не намеками, станет легче. — Лекари сказали, что после той гадости, которую мне споили, я могу забыть о детях. Есть вероятность, но очень маленькая. И лучше не мучить себя напрасными надеждами.

Нырнула с головой. К ящеру все! Уже как есть. Жива, и то хорошо. Осталось продержаться чуть меньше полугода. Высунула голову, хватила ртом воздух и поискала глазами мыло. Фукси подала ей кусок.

— Но ведь вы постоянно с драконами. Говорят, они лечат от всех хворей. Не зря же на драконюшню всегда столько народу спешит наняться…

— Бред, — отмахнулась Гортензия и строго посмотрела на служанку. Момент слабости закончился, пора снова напомнить, кто есть кто. Не ровен час дойдет до того, что над ней и в спальне свечку держать будут да советы давать. — Нужны халат и два ведра чистой воды. Я жду.

Фукси кивнула и отправилась исполнять приказание. Теззи собралась с силами и принялась мылиться. Сейчас она приведет себя в порядок и навсегда оставит произошедшее в прошлом. Останется только если не безоблачное, то хотя бы не такое мрачное будущее.

Почти засыпала, когда служанка принесла нужное. Гортензия позволила себя ополоснуть, вытереть и, натянув халат, отправилась в спальню. Забылась почти сразу, как коснулась головой подушки. Бушевавший за окном день не смог помешать, сколько ни пытался.

Проснулась от нежных, почти несмелых поцелуев. Лежащий рядом Ривотт осторожно прижимал ее к себе и едва ощутимо касался губами лица.

— Просыпайся, лежебока, — шептал он, беззастенчиво поглаживая подвернувшееся под руку бедро. — У нас с тобой важный визит после завтрака.

Сон Гортензии как языком слизало. Что еще за неожиданность? Вроде к дознавателям собирались вечером.

— Хатиор предлагает выпить кофе с зельеварами, — Ривотт чмокнул ее в нос. — Он прислал записку вчера вечером. Не стал тебя будить, согласился сам. Так что после завтрака мы идем в самую модную кондитерскую в городе.

— А какая сейчас самая модная? — прищурилась Теззи. Тело ныло, но близость супруга радовала и наполняла сердце теплом.

— Разве это важно? — мужчина склонился над ней и поцеловал в губы. Ласково, с оглядкой на ее реакцию, но от этого не менее томительно.

— Чувствую, ты туда идти не намерен, — подытожила Гортензия, когда Ривотт на мгновение оторвался от нее.

— Намерен, — усмехнулся он, поглаживая супругу по голове. — Все остальное вечером, когда ты хоть немного придешь в себя.

Поднялся с кровати и отправился в свою комнату одеваться. Проводила его взглядом. Облизнулась и покачала головой. Вот шельмец, специально, что ли, разгуливает в чем мать родила? Выглядит отменно, даром что ростом мал. Поджарый, сильный, ладный. Тряхнула головой и улыбнулась. Небось еще и идти пока будет тяжело, а все туда же. Вздохнула и позвонила Фукси. Если Хатиор считает, что встретиться с зельеварами надо сейчас, значит, на это, скорее всего, есть причины.

— Точно ничего не перепутали? — прищурился Астельбан Скабиоза, красавец-брюнет с орлиным носом, один из обещанных дознавателями зельеваров. — Из того, что вы назвали, вряд ли можно создать что-то дельное…

— Возможно, я чего-то не увидела, очень мешало беспокойство драконицы, — покачала головой Гортензия, — но маловероятно.

Отпила кофе и отправила в рот кусочек тающего на языке бисквита. Довольно улыбнулась и прикрыла глаза. Нежная сладость, приправленная приятной горечью, завораживала. Здесь, в тесном кабинете кондитерской, так заманчиво пахло орехами и выпечкой, что даже Ривотт, обыкновенно безучастный к сладкому, согласился съесть с ней десерт напополам.

— Или господин Патрак водит нас за нос, — пропыхтел Хатиор и прикусил губу.

— Может, и так, — опять согласилась Гортензия. Бисквит и кофе отнимали всякое желание спорить. — Но зачем? Если ему нужно что-то от только что рожденного ящера, ему все равно не добыть без нас нужного ингредиента. Будем честны, не каждый ящерочуткий в состоянии удержать только что родившую самку. А без дара можно сильно пострадать. Даже клеймят спустя час-два, дожидаясь пока измученная мамаша уснет. Хоть и караулят, чтобы малыша не украли.

— Откладывает все самое важное на потом? — нахмурился дознаватель. — Ждет, пока мы ослабим бдительность?

Гортензия пожала плечами. Угадать помыслы деверя казалось невозможным.

— А вдруг, — подал голос сидящий рядом Ривотт, — секретный ингредиент состоит из нескольких веществ и сейчас Патрак добыл лишь часть, поэтому ничего и непонятно?

— Вряд ли, — отмахнулся Астельбан и, поймав вопросительный взгляд дракея, пустился в объяснения. — Ящеры, конечно, уникальны. Лечат некоторые расстройства, помогают улучшить настроение и из них можно получить много полезного, но есть нюанс. Все это касается только драконов в чистом виде. При смешивании взятые от них вещества теряют нужные именно «драконьи» свойства, и их можно спокойно заменить.

— Чем? — не поняла Гортензия.

— Веществами, полученными любыми другими способами, — хмыкнул зельевар.

— А если смешать разные ингредиенты, взятые от ящеров? — не унимался Ривотт, — свойства тоже потеряются?

— Скорее всего, — кивнул Астельбан и залпом допил кофе.

Ривотт погладил под столом коленку Гортензии, будто желая утешить. Она только вздохнула. Мысль о еще одном походе с Белдоном к драконам пугала неимоверно.

— Вот что, — вынес вердикт Хатиор. — Вы, Астельбан, поищите и возможные комбинации тоже, мы выясним, что с клеймом, и поговорим с заводчиками, а вы, Гортензия, постарайтесь прийти в себя. Что-то мне подсказывает, что большого перерыва между встречами с Патраком не будет.

— Попробую, — тяжело вздохнула Гортензия. А затем, сообразив, что дознаватель собирается уходить, поспешила прояснить еще один не менее важный вопрос. — Что с преступником? Есть новости?

— Нет, — покачал головой Хатиор и поднялся из-за стола. — У нас есть круг подозреваемых, но пока нет веских причин склоняться в ту или иную сторону. Как только будет определенность, я дам знать.

— У Теззи успехов больше, — ухмыльнулся Ривотт.

— Да, — дознаватель смутился, покраснел и снова стал походить на чайник. — Но сейчас мы заодно разбираемся, почему именно обвинение считает Гортензию убийцей. Может, удастся зайти с той стороны, — неловко улыбнулся: — Время еще есть…

— Хотелось бы верить…

Гортензия уткнулась в чашку. На душе было на удивление муторно.

Хатиор прихватил с собой Астельбана и они направились к выходу. Супруги остались вдвоем. Ривотт обнял жену и поцеловал в висок.

— Планы на вечер? — поинтересовался он, видимо, стараясь отвлечь от мрачных мыслей.

— Никаких, — улыбнулась Теззи.

— Это отлично, — обрадовался муж. — Значит, тебя ничего не будет отвлекать от меня, — бегло поцеловал, — от нас.

Гортензия улыбнулась. Ривотт не мог избавить от всех забот, но порадовать немного вполне.

— Пойдем, провожу тебя до дракодрома, — вышла из-за стола. — Потом возьму карету и поеду домой готовиться к вечеру.

Благоверный хмыкнул, встал на ноги и снова поцеловал. Теззи усмехнулась про себя: такими темпами Ривотт рискует не попасть на работу. Пусть тело еще ноет от каждого резкого движения, но полежать за себя она вполне сможет. От супружеского долга мужу не отвертеться.

Глава тринадцатая

Разбудил бесцеремонный звон колокола на городской башне. Ривотт потерся носом о затылок еще спящей Теззи и прикрыл глаза. Не то что уходить, отодвигаться от жены не хотелось. Ее теплая нежная кожа привычно пахла розовым маслом, а душа и тело Ривотта жаждали только одного — остаться рядом с благоверной еще ненадолго. Пусть на новые подвиги его еще не хватит: каждую ночь с ней считал последней и терзал, пока были силы, — но хотя бы еще недолго удастся насладиться ее нежностью.

Следовало прекратить близкое общение с Теззи еще три дня назад, сразу после получения отцовского письма, но Ривотт никак не мог заставить себя объясниться с ней. Любой серьезный разговор тонул в ее глазах, растворялся в ласках и увязал в тягучей страсти. Ривотт сходил с ума рядом с женой и мучился в сомнениях вдали от нее. Удивлялся себе. Своему почти юношескому желанию продлить ординарную интрижку.

Теззи заворочалась и прошептала что-то невнятное. Ривотт коснулся губами ее шеи где-то за ухом и выбрался из постели. Ничего! Сегодня он непременно поговорит с ней. Супруга обещала навестить его на дракодроме после обеда. Там слишком много народу для бурной страсти, а значит, он соберется с силами и скажет о расставании. Вздохнул и наклонился поцеловать еще раз. Как не вовремя отец решил помириться! Но другого шанса не будет, надо использовать этот.

К прежней жизни вернулся бы с радостью. Нет, сегодняшний день тоже устраивал, но неопределенное будущее угнетало и заставляло сомневаться в сделанном выборе. Сейчас он удачливый дракей в отличной форме, а что ждет его через пять лет? Не мальчик же… Работа на драконюшне и платные советы толстосумам вряд ли позволят не думать о деньгах, как сейчас. Он, конечно, копит на пай в каком-нибудь надежном предприятии, но княжение выглядит и сытнее, и безоблачнее. Да и родители не молодеют, не мешает пообщаться с ними, пока еще возможно.

Вот только как заставить себя оторваться от Теззи… Посмотрел на жену и покачал головой. В конце концов, взрослый он мужчина или глупый мальчишка? Усмехнулся пришедшему ответу и отправился приводить себя в порядок.

На дракодром прибыл с твердой уверенностью, что сможет все. Любви с Гортензией нет, а если телу нужна постоянная женщина, это можно получить и у Гидноры. Выбрать кого погорячее и просто заплатить. Ни вздохов при луне, ни задушевных разговоров, ни обязательств. Самое лучшее решение!

У загона Принца ждал ветеринар. Нетерпеливо мерил шагами площадку перед входом и, кажется, разговаривал сам с собой. Заметив Ривотта, он оживился, приблизился и ринулся в атаку.

— Рану на лапе надо вскрывать, Отто, — сообщил он вместо приветствия. — Спицы все-таки были испачканы чем-то ядовитым. Если медлить, Принц останется хромым. А, может, и чего похуже. Сам понимаешь, что это значит.

Ривотт кивнул. Ничего хорошего. Мало того, что он останется без друга и отличного обученного быстрого ящера, так еще и владелец Принца наверняка выставит дракодрому счет. Что бы сейчас ни говорил господин Дуар, именно местные работники прошляпили чужака.

— Я чем-то могу помочь? — спросил Ривотт больше для порядка. И без ответа прекрасно знал, что от него потребуется.

— Попробуй скормить ему яйца с сонным порошком, — предложил ветеринар, направляясь к входу. — У меня не взял.

— Он дурак, по-твоему? — усмехнулся Ривотт. — Сонный порошок воняет так, что даже я его чую.

— Надо что-то придумать. Резать так я не решусь.

Дракей покачал головой. Он бы тоже не решился. Звери, как бы умны они ни были, непредсказуемы. С порошком сподручнее. Тот работал почти безотказно, отключая ящера и позволяя где-то с полчаса творить с животным что угодно. Почти не действовал на самок, но, хвала чешуе, на дракодроме их и не было.

На мгновение Ривотту пришла мысль о даре Теззи. Эта ночь была жаркой, жена поделилась чуткостью не один раз, и он вполне мог воздействовать на ящера как отражение. В юности разбирался, как работает связь с драконом, и сейчас руку готов был дать на отсечение, что справится, если возникнет необходимость. А потом он вспомнил Гортензию сразу после вылазки с Белдоном, ее загнанный взгляд, нервную дрожь и обозвал себя скотиной. Супруга доверяет ему, и он, Ривотт Мадсон, просто не имеет права поступать со своей Теззи так мерзко. Даже ради Принца.

Зашел в загон, прихватил приготовленные ветеринаром недоваренные яйца и приблизился к ящеру. Тот выглядел неважно, болезненно и жалко, и даже не сделал привычный приветственный круг, лишь задорно помахал хвостом, радуясь наезднику. Ривотт улыбнулся и протянул другу лакомство:

— Поешь, мальчик, — мягко произнес он. Осторожно погладил шею Принца. — Все как ты любишь.

Тот понюхал еду и, фыркнув, отвернулся.

Ривотт покачал головой. Снова погладил ящера. Подсунул яйца прямо под нос.

— Знаю, что невкусно, но зато потом лапа перестанет болеть. Давай, мальчик! Давай!

Принц демонстративно смахнул еду на пол. Ривотт шумно вздохнул. Посмотрел на ветеринара.

— Неси инъектор, попробуем залить в глотку.

— Это опасно, Отто, — заметил мужчина, но явно оживился. — Но если ты готов, я сейчас!

— Готов, — ухмыльнулся дракей и отправился искать защиту для рук. Другого выхода все равно нет.

Если ящер отказывался есть лакомство с лекарством, то нужный порошок растворяли в воде и с помощью трубки с заостренным наконечником и поршнем заливали больному подальше в пасть. Драконы сопротивлялись процедуре, могли даже укусить, а то и вовсе оттяпать руку, но лекарство попадало куда нужно и больному становилось легче. Желающие лезть ящеру в глотку находились плохо: страх оказывался сильнее сочувствия к животному, но Ривотт, как и всегда во время бегов, верил Принцу.

Добыл в соседнем загоне наручи из толстой кожи и вернулся к ящеру. Погладил, рассказал, какой тот хороший, почесал за ушком и накинул уздечку. Закрепил. Принц фыркал и доверчиво терся мордой о голову дракея. А потом пришел ветеринар и хвостатый насторожился. Он уже как-то сталкивался с инъектором и не питал по поводу этого предмета иллюзий. Поздно! Ривотт уже привязал поводья к ближайшему столбу. Головой подергать можно, убежать далеко — нет.

Для страха не осталось места. Взял у ветеринара инъектор, подставил ближе к Принцу табурет и забрался на него. Ухватил ящера за шею. Повернул морду, чтобы выливалось меньше, и всадил инъектор как можно дальше в пасть. Похоже, поранил другу небо, но сейчас это было неважно.

Дракон заревел. Тряхнул головой. Ривотт уверенно сжал его шею и надавил на поршень. Зверь дернулся и сомкнул пасть, слегка прикусывая руку дракея. Ривотт сжал зубы. Хотелось кричать от обжигающей боли, но вместо этого он лишь усилил напор, одним махом выливая жидкость.

Все закончилось быстро. Смирившийся с судьбой Принц отпустил его руку, сразу как перестала течь вода. Ривотт посмотрел на пол и с удовлетворением отметил, что пролили немного. Теперь осталось только ждать.

Подоспевший Дарлит помог снять наручи и обработать рану. И раньше, чем Ривотт успел переодеться, ветеринар занялся лапой заснувшего Принца. Довольный дракей отправился к Ветру: быстро ездить не смогут, но потренироваться вполне.

Вернулся после обеда. С недоваренным яйцом и кусочком бекона. Принц еще не проснулся, и Ривотт решил подождать Теззи в его загоне. Переживал из-за инъектора и жаждал убедиться, что приятель не сердится на него. Не сомневался: они быстро помирятся — ящеры никогда не отличались злопамятностью, но хотелось забыть о размолвке как можно быстрее. Предстоял серьезный разговор с Теззи, и душа просила прежде уладить все с Принцем.

Супруга пришла, когда ящер еще спал. Дракей как раз прибирался в загоне. Поцеловала, улыбнулась, окутала теплом и розовым ароматом. Разогнала кровь в жилах и заставила сердце биться словно после трудных бегов.

— Как прошло утро? — поинтересовался Ривотт, прижимая ее к себе. В загоне были только они да спящий Принц, и мужчина с чистой совестью распускал руки.

— Отлично, — Теззи чмокнула его в нос и закопалась ладонями в шевелюре. — Договорилась о продаже Чучундриного малыша за целое состояние.

Ривотт прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением ее тонких пальцев к голове. Тело отозвалось привычным возбуждением, и он схватил жену за бедра.

— Не родился же еще…

— А желающие уже есть, — Теззи бегло поцеловала его в губы. — Вроде вот-вот. Родословная у Чучундры отличная, у отца малыша тоже, так чего медлить? Родится завтра, заберут через неделю. Все как обычно.

— Да, — улыбнулся Ривотт и, зафиксировав ее голову, впился поцелуем. Долгим. Жадным. Голодным. Будто мечтал о ней много дней и вот наконец добрался.

Как не хочется ее отпускать! Но потом будет еще сложнее…

— Что с Принцем? — поинтересовалась Теззи, когда просто целоваться стало невмоготу и Ривотт выпустил ее из объятий.

— Чтобы вскрыть рану, пришлось показать, кто главный, — усмехнулся дракей. — Теперь вот жду, когда проснется, чтобы помириться. Между нами давно все решено и мне без него никуда.

— Так бывает, — кивнула супруга и подошла к ящеру. — Кажется, он давно просто лежит и наблюдает.

Ривотт обнял ее со спины.

— Он любит следить за нами. Бдит, чтобы я вел себя как хороший мальчик.

— Ты и так лучше всех на свете, — Гортензия развернулась и нежно погладила его по щеке.

Закрыл глаза, утопая в ее ласке. Как же хорошо!

Зашевелился Принц и с ревом и фырканьем встал на лапы. Ривотт отвлекся от супруги, подхватил лакомство и поспешил поприветствовать друга.

— Как ты, малыш? — улыбнулся он и потянулся погладить дракона.

Принц разрешил. Дракей дал понюхать подопечному сначала бекон, а потом яйцо, и ящер без колебаний слопал все. Фыркнул и, будто извиняясь, потерся мордой о плечо Ривотта. Тот поспешил обнять друга в ответ.

Закрыл глаза. Одной заботой меньше. Осталось только внести ясность с Теззи. Вздохнул и покачал головой. Великие ящеры, где взять силы расстаться с ней?

— Хорошо, что все обошлось, — весело заметила Гортензия.

— Да, — Ривотт отвлекся от дракона, поймал ее взгляд и нерешительно улыбнулся. Пора! Дальше просто не будет сил! — Теззи, — выдохнул хрипло, — нам надо расстаться…

Спохватился, что, наверное, к ним нельзя применить это слово, и поспешил пояснить.

— Не отменяю нашей договоренности, не думай. Просто больше не хочу быть твоим любовником.

Лицо Гортензии стало вдруг напряженным и сосредоточенным. Будто ее опять в убийстве обвинили. Она поморгала и усмехнулась. Отступила на полшага и собрала руки в замок.

— Как скажешь, — тяжело сглотнула. — Не в моих правилах насильно тащить мужчину в постель.

Ривотту захотелось вдруг сгрести ее в охапку и солгать, что пошутил. Засосало под ложечкой, а сердце заныло голодным волком.

— Прости, — покачал головой. — Ты славная, даже слишком, — потер ладонями лицо и шумно вздохнул: — Отец зовет домой, и я поеду, как только закончится наш брак. Сама понимаешь, там ждет другая невеста. Если я полюблю тебя, как я буду жить дальше?

— Понятия не имею, — едва слышно ответила Теззи. Неловко дернула плечами и деланно улыбнулась: — Не волнуйся, я не буду преследовать. Наша связь не будет иметь никаких последствий.

Протянула руку и погладила, едва касаясь его щеки кончиками пальцев.

— Спасибо! До тебя я не знала, что бывает так…

— Все будет хорошо, не волнуйся, — заверила она и отступила еще на шаг. — Прости, у меня осталось срочное дело сегодня. Совсем забыла. Опаздывать нельзя. Вечером увидимся.

Развернулась на каблуках и быстро зашагала прочь. Возможно, она бы и перешла на бег, если бы позволяли приличия. Ривотт проводил ее взглядом. Догонять не было смысла: добавить к разговору было нечего.

Обернулся к Принцу и погладил его морду.

— Я скотина? Да? — закрыл глаза и прислонился лбом к шершавой, поросшей редкой шерстью шкуре. Втянул носом горький запах животного.

На душе было мерзко и пусто. Тяжело дышалось и отчего-то хотелось разреветься как девчонка.

Гортензия почти бежала неизвестно куда. Глаза застилали капающие слезы, но единственное, чего ей хотелось, — это уйти подальше от дракодрома, чтобы никто из знакомых не видел ее в таком состоянии. Спрятаться, скрыться, слиться с окружением и навсегда потеряться в серой безликой толпе.

У нее никогда не было иллюзий по поводу Ривотта. Знала, его ждет совсем другая жизнь, но не думала, что расставаться будет так больно. Будто кто-то жуткий кожу снимал. Отдирая вместе с мясом не только радости и надежды на будущее, а еще и что-то до ужаса важное, кусок души.

Уселась на скамейку в сквере и вытерла слезы. Были-то вместе всего ничего! Усмехнулась. Доверчивая собачонка! Страдает по первому, кто приласкал. Вот что значит ничего хорошего не видела. Ни нежности, ни страсти, ни любви. Только злость и страх.

Отчего-то вспомнила одну из прогулок с Сирингой Коман. Был солнечный зимний день, и эта миниатюрная женщина, кутаясь в меха и сверкая на нее великолепными изумрудными глазами, говорила о мужчинах.

— Уж поверь мне, все они умеют, если хотят. И время находить, и ухаживать, и жертвовать репутацией и состоянием. И если этого не делают ради тебя, то загвоздка вовсе не в достоинстве, лени или воспитании, а в том, что ты недостаточно важна. Вот и весь секрет.

Потом улыбалась, будто одаривая светом, и добавляла.

— Есть только ты и твои интересы. Незачем биться головой о стену, если с той стороны не идут навстречу, поверь моему опыту.

Теззи шмыгнула носом и усмехнулась. Все-таки Сиринга была удивительной женщиной! Купалась в окружающей грязи, но умудрялась не запачкаться. Видела происходящее, сталкивалась каждый день с последствиями, терпела измены и издевательства мужа и не переставала верить, что завтра все будет хорошо. Жаль, ее супруг добрался до нее раньше. Не повезло!

Подул ветер и Гортензия поежилась. Пора идти домой. Другой жизни у нее нет, надо разбираться с этой.

Дома ждал сюрприз. Письмо-вызов от Белдона. Завтра деверь планировал вторую вылазку. Теззи вздохнула, отдала распоряжение насчет ужина для господина Библиса и отправилась спать. Не в свою комнату, там слишком много напоминало об их с Отто романе, а в одну из дальних спален нежилого крыла. Надо было подумать в тишине, и необитаемая часть дома подходила как нельзя кстати.

Ривотт не понимал, как дожил до вечера. Каждый миг после ухода Теззи думал о ней, вспоминал ее поцелуи, нежные прикосновения и ласковые взгляды. Корил себя за спешку. Да, с расставанием не следовало тянуть, но что делать теперь и как он сможет остаться рядом, не прикасаясь к манящей супруге? Без совместных ночей, прогулок и даже пустой болтовни? До ее дня рождения еще почти полгода. Месяцы мучительной страсти. Так близко и так далеко от его славной жены.

Дом встретил розовым ароматом и пустотой. В столовой ждал нетронутый ужин. Ривотт позвал Фукси и осведомился, где госпожа. Услышав ответ, отправился за Теззи в нежилое крыло: что бы там ни происходило, оставаться без еды не следовало. Спальню нашел не сразу, Фукси не знала, какую именно из комнат заняла госпожа. За одной из дверей слышался негромкий плач. На мгновение Ривотт пожалел о сказанном. Решил переиграть: помириться и хотя бы на мгновение снова обнять свою Теззи. Дрожащими руками дернул ручку и обнаружил, что замок заперт. Грустно усмехнулся: его не ждали. Вздохнул и тяжело проглотил застрявший в горле ком. О чем только думает? Зачем собирается множить страдания? Все кончено! Покачал головой, стараясь унять нарастающую тоску. Да, он хотел расстаться с Теззи сам, но легче от этой мысли не становилось.

Вздохнул и отправился ужинать. Незачем терзать и без того расстроенную супругу. С расставанием им следует справляться самостоятельно, вдвоем они только продлят мучительную агонию.

Глава четырнадцатая

Гортензия проснулась от стука в дверь: звали завтракать. С трудом разлепила отекшие от нытья веки и поднялась с кровати. Спать хотелось неимоверно. Накануне никак не могла заснуть: стоило подумать о Ривотте и тут же нападали слезы.

Посмотрелась в притаившееся около двери зеркало в тяжелой серебряной раме. Вздохнула и ухмыльнулась. Если реветь всю ночь, и не так будешь выглядеть… Махнула рукой: супруг, скорее всего, на дракодроме, а до остальных сейчас нет никакого дела. Успеть бы позавтракать до приезда слуги Патрака, вот и все заботы.

Не успела! Осталась без утреннего кофе. Стрихнос почти угрожающе сообщил, что господин рассердится, если они опоздают, и Гортензии пришлось ограничиться лишь парой обжигающих глотков приятно-горькой жидкости.

Карета порадовала открытым окном, а слуга — тем, что даже не попытался завязать пассажирке глаза.

— Господин сказал, вы все равно без труда узнаете место, — пояснил он в ответ на немой вопрос спутницы.

Теззи только улыбнулась: хоть доберется с комфортом. Не хотелось сидеть в духоте. Начинался новый день и верилось, что сегодня мысли о Ривотте не будут ранить так сильно, как вчера. Вздохнула и прикрыла глаза: стоило поспать, пока не началось очередное мучение.

Патрак не врал: где они, узнала без труда, еще когда карета подъезжала к воротам. Ферма-лечебница самого известного в стране ветеринара. Бывала здесь пару раз, когда муж уговаривал помогать им с Белдоном. На нее, зеленую девчонку, произвели впечатление больные животные, и она почти согласилась, в конце концов, для общего блага можно чуть-чуть пожить в неудобстве. Но новоявленные родственники не знали меры и, промучившись от отдачи несколько недель кряду, Гортензия решила никогда больше не пользоваться даром. Не удалось! Когда у нее пропало желание помогать братьям Патракам, те все решили за нее.

Затаила дыхание в ожидании, пока карета въедет во двор. Глубоко вдохнула, успокаивая колотящееся сердце. Поежилась, стараясь согреться. Словно в детский кошмар вернулась. Белдон в своем репертуаре: мало ему приспосабливать чужой дар, надо еще вывести жертву из равновесия.

Карета остановилась. Сияющий как начищенный ботинок Белдон распахнул дверь и подал Гортензии руку. Обошлась без деверя, не хотелось дотрагиваться даже до его пальцев. Выбралась сама. День начинался замечательный: светило солнце, дул легкий ветерок, пели птички. Привычно пахло животными. Теззи осмотрелась и подняла к небу лицо, подставила его теплым лучам. Через какой-то час все будет неважно, муки тела отвлекут от всего остального, а сейчас можно порадоваться.

— Кто у нас сегодня? — поинтересовалась с деланным равнодушием.

— Крупный и грозный самец Хан, — язвительно отозвался Белдон, и Гортензия вздохнула с облегчением: снова наблюдать, как терзают маму с малышом, не хотелось. Да и самца удержать куда легче, чем желающую защитить детеныша родительницу. Оставалась одна загвоздка: внимание драконицы оказывалось приковано к маленькому существу, и смотреть, что с ним происходит, ее глазами было удобнее некуда, с самцом все обстояло сложнее. Частенько ящеры с перепугу переключались на посторонние вещи и разобрать, что происходит именно с ними, становилось невозможным.

— Веди, — усмехнулась она, ловко убирая локоть от руки Белдона.

— Вот туда, — деверь указал на добротный загон с большой площадкой перед ним.

Гортензия тяжело проглотила слюну. Самец и впрямь казался огромным. Никогда не видела такого. Принц был немаленьким, а Хан перерос его в холке где-то на полметра. И что самое плохое — ящер пребывал в дурном расположении духа. Дергал хвостом, громко фыркал, показывал зубы и мотал головой.

Подошли к забору, и Теззи поспешила приступить к делу. От одного взгляда на Белдона становилось не по себе, а избавиться от деверя можно было, только занявшись драконом.

Взвинченное состояние Хана мешало присоединиться к его разуму, и Теззи пришлось попытаться пару раз, прежде чем удалось ухватить его. Знакомые иглы закололи тело, сознание смешалось с пылью, и человеческая женщина посмотрела вокруг глазами зубастого гиганта. Вздохнула и приказала ему замереть на месте. Зверь подчинился. Его злость, сила и решительность уступили чужой могучей воле.

Белдон действовал выверено и быстро. Специальным инструментом из прихваченного с собой чемоданчика срезал когти дракона, по одному с каждой лапы, и поместил добытое в первую темную склянку. Потом поскреб шкуру животного и собрал в другую емкость мелкие волоски и старые чешуйки. А следом достал из чемоданчика небольшой, с два длинных пальца, пинцет и, забравшись на специальный табурет, полез ящеру в ушное отверстие.

Хан дернулся, и Теззи пришлось приложить все умения, чтобы удержать его на месте. Ящер боялся, и страх придавал ему сил, фиксировать дракона становилось все труднее. Табурет Белдона покачнулся, но устоял. Мужчина усмехнулся и продолжил начатое. Наконец, с победным вздохом извлек на свет то ли кусочек кожи, толи комочек ушной серы зверя и бережно запечатал его в третью склянку.

Кивнул Теззи, давая знак, отпустить чужой разум. Помедлила несколько мгновений, позволяя деверю отойти на пять шагов, и разорвала связь. Отдачей накрыло раньше, чем Белдон успел приблизиться и удержать от падения. Частицы сознания собрались в вихрь, тело обожгло изнутри, а следом разум накрыла спасительная тьма.

Очнулась в карете, совершенно разбитая и с тяжелой головой. Испуганно запахнула разорванный вырез платья и вопросительно уставилась на Стрихноса.

— Вам не хватало воздуха, вы извивались змеей и не могли вдохнуть по-человечески. Мы с господином Белдоном решили, что так будет лучше, — торопливо поведал слуга, и внутри у Гортензии похолодело. Проклятая отдача… Могут сотворить с телом что угодно, а она и не узнает.

Страшно захотелось разреветься. Прикусила губу. Если плакать, то точно не при Стрихносе. Карета дернулась и остановилась: приехали домой. Снаружи открыли дверь, и Теззи почти вывалилась в крепкие объятья Ривотта. Такие родные и такие далекие.

Предательски засвербело в носу. Муж привычно пах сандалом с горьковатой ноткой, но вот разрешения обнять его в ответ у нее больше не было. А хотелось страшно. Гортензия поморгала, прогоняя некстати подступившие слезы, и попыталась встать на ноги. Ривотт не позволил. Легко подхватил на руки и понес в дом.

— Ты устало выглядишь, — прошептал, сжимая сильнее, когда она попыталась вырваться. — Не верю, что дойдешь сама. Отнесу, куда скажешь.

— Отто! — упрекнула Гортензия, но мужчина не обратил на ее возглас никакого внимания. С драконьей невозмутимостью пересек сад, вошел в дом и остановился у развилки коридоров.

— Поешь что-нибудь? Или пойдешь спать? — поинтересовался деловито. — Обед еще не готов, но я принес пирог с курятиной. Можем перекусить.

Теззи смутилась. Застыла, совершенно не понимая, чего хочет супруг. К чему ухаживания сейчас, когда уже ясно, что они не могут быть даже любовниками? Да, в руках этого мужчины сладко, иногда слишком, но зачем продолжать мучения?

— Я бы выпила кофе, — ответила она, снова пытаясь вырваться. — И хотела бы дойти до столовой своими ногами.

Ривотт покачал головой, но позволил супруге идти самой. Гортензия тут же пожалела о просьбе. Каждый шаг давался с трудом и все равно приходилось опираться на руку мужа. Идти близко-близко, вдыхать его запах, чувствовать его тепло и сходить с ума от невозможности поцеловать. К счастью, уставшее тело не просило большего. Вышло бы совсем мучительно.

Добрели до стола, и Ривотт, усадив Гортензию на место, принялся хлопотать.

— За полчаса до твоего возвращения Хатиор прислал записку, — делился он, разливая кофе. — Ждет нас завтра утром на чай в «Орехах с перцем». Новостей у него почти нет, но он надеется услышать что-то дельное от нас. Зельевары тоже будут.

Теззи усмехнулась. У «Орехов с перцем» была странная репутация: в отдельных кабинетах этой забегаловки творилось чешуя знает что, но кормили там вкусно. Правда, дорого. Заглядывала туда с Сирингой как раз незадолго до убийства Датура.

— Времени все меньше, а новостей нет, — вздохнула, со странной обреченностью осознавая, что сопротивляться обстоятельствам не осталось сил. — Рипсалис, похоже, бесполезен. Хорошо, если Белдон выполнит договоренности и перестанет давить на судью и дознавателей.

Поймала взгляд Ривотта и тяжело сглотнула.

— Видят небеса, меньше всего на свете я хочу попасть к нему в лапы, — прочистила горло, слова давались с трудом: — Мысли о виселице пугают не так, как воспоминания о браке с Датуром.

— Ешь, — супруг поставил перед ней тарелку с куском пирога и чашку с кофе. Уселся напротив. Тоже отхлебнул горячего напитка. — Хатиор говорит, у них есть зацепки и предположения, но нет доказательств. Но против тебя тоже доказательств нет. Никаких. Разве что у тебя есть мотив. Так что неясно вообще, на что будет походить слушанье.

— На обыкновенное издевательство, — констатировала Гортензия и опять подавила подступающие слезы: на этот раз было до ужаса жалко себя. — Знаешь, как в закрывающихся цирках убивают животных напоказ? Бедный зверек мучается, а хозяин знай себе продает билеты зевакам. Так и со мной. Сначала вытащат на свет все грязное белье, потом вольют в меня зелье правды. И если я не издохну сразу после, повесят, плюнув на то, что Датура явно убил мужчина.

Шумно вздохнула и покачала головой:

— Но это все равно лучше, чем стать женой Белдона.

— Пока ты моя жена, — глухо отозвался Ривотт, — И я не собираюсь от тебя отказываться.

Гортензия усмехнулась и покачала головой: слова бывшего любовника звучали странно. Впрочем, возможно, она сама пыталась найти в них то, чего нет. Вздохнула и принялась за пирог. Спать хотелось больше, чем есть, но, скорее всего, тело будет ныть до завтрашнего утра и придется остаться в постели до конца дня, так что не мешало бы подкрепиться.

Разговор не клеился. Ривотт еще спросил о добытых Патраком ингредиентах, она ответила, но остальную часть трапезы молчали. Усталость брала свое, тело постепенно отвоевывал сон. На мгновение Теззи показалось, что заснет тут же за столом, но муж уверенно предложил проводить в спальню. Согласилась без колебаний. Он, конечно, не поможет снять платье, ну и пусть. Ляжет так. Сил на приличия не осталось.

Ривотт довел жену до спальни в нежилом крыле, помог улечься и вышел из комнаты. Постоял немного, удерживая руку на круглой деревянной ручке, подавляя желание плюнуть на обещание запереть супругу снаружи и вернуть ключ. Как же хотелось к Теззи! Обнять, прижать к себе, жадно выхватывать остатки розового аромата, закапываясь носом в ее прическу. Дать ей немного поспать, а потом терзать настойчивыми ласками, пока не потеряет себя от наслаждения. Теряться от блаженства вместе с ней и забыть хотя бы ненадолго, что все временно, скоро ждет другая женщина и другая жизнь. Вздохнул. Сам решил расстаться, так чего мучается сейчас?

Запер замок, подсунул ключ в щель между дверью и полом и отправился к выходу. Заглянул домой убедиться, что с Гортензией все в порядке, а сейчас спешил на дракодром. Ждали консультация очередного толстосума и тренировка с Принцем. После того как вскрыли рану, ящер словно по волшебству пошел на поправку.

У входа поджидала Фукси. Мяла руками фартук и кусала губы. Кинула на хозяина осторожный, почти испуганный взгляд и заговорила.

— Господин Библис! Выслушайте меня, пожалуйста, — посмотрела в глаза и перешла на шепот: — Это очень важно. Я, кажется, видела убийцу господина Датура. Слышала ваш разговор. Думаю, должна сказать…

Ривотт нахмурился. Гортензия не рассказывала, что Фукси может что-то знать об убийце. И Хатиор тоже. Очень странно! И еще страннее то, что девчонка решила заговорить именно сейчас… Прошил служанку внимательным взглядом.

— Почему вы молчали раньше?

Фукси покраснела и совсем по-детски облизнула губы. Неловко дернула головой и снова помяла фартук в руках. Опустила глаза. Ривотт смутился и мысленно обозвал себя идиотом. Запугает девчонку, и она вообще ничего не расскажет… Выдавил улыбку.

— Поведайте, что видели.

Служанка тяжело сглотнула и шумно выдохнула, а потом уставилась на Ривотта.

— В то утро, когда хозяина нашли мертвым, я возвращалась домой на рассвете. Неважно откуда… Видела, как высокий темноволосый мужчина покидал особняк через окно. Было не слишком светло, но разглядела его неплохо. У незнакомца был шрам через все лицо. Толстый, неровный. И большой нос. Висел над верхней губой, словно у тапира. Темные волосы приглажены будто на прием, а одет как оборванец, — тут она дернула плечами. — Мерзкий тип…

— Больше ничего? — поинтересовался Ривотт, мысленно прикидывая, что она и так рассказала достаточно.

Фукси покачала головой.

— Ничего, — потом, будто спохватившись, продолжила: — вы не думайте плохого. Я молчала потому, что не хотела сознаваться в ночных вылазках… Неприлично это…

— А теперь что изменилось?

— Замуж я выхожу…

— Поздравляю, — расплылся в улыбке Ривотт. — Поговорите с Рипсалисом?

— Не знаю, стоит ли… — промямлила Фукси и, поймав взгляд собеседника, поспешила пояснить: — Мне кажется, он подозревает госпожу Гортензию…

— А вы не думаете, что хозяйка виновата? — поинтересовался, сам не зная отчего.

Щеки служанки стали пунцовыми. Нахмурилась и снова затеребила фартук.

— Нет, — выпалила она. Вздохнула и подытожила решительно и твердо: — Даже если госпожа Гортензия сделала это, мы не имеем права судить… Я бы тоже их поубивала…

— Спасибо, Фукси. Надумаете поговорить с Хатиором или вспомните что-то еще, дайте знать.

— Хорошо, господин Отто, — поклонилась служанка и, испросив разрешения, направилась по своим делам.

Ривотт постоял у двери, раздумывая, ждут ли новости. Потом решил все-таки зайти на дракодром, а ближе к вечеру нанести визит Хатиору. Улыбнулся. Завтра следует непременно обрадовать Теззи. Вряд ли она замешана в смерти Датура Патрака, и вести о новых свидетелях должны поднять ей настроение. Вспомнил, как улыбается супруга, и на душе потеплело. Как хотелось для нее светлых дней! Еще больше хотелось светлых дней рядом с ней, но эти мысли он гнал от себя, как тяжелобольной — думы о смерти. Вздохнул и отправился на дракодром. Отец, конечно, зовет к себе, но пока обязанностей никто не отменял.

Около загона Принца поджидал сюрприз. Прямо у дверей Белдон Патрак непринужденно болтал с Дарлитом. Завидев Ривотта, коллега бодро поздоровался и тут же ретировался. Вероятно, развлекал гостя, только чтобы не оставлять чужака наедине с ящерами, и сейчас поспешил заняться делами. Минуту Белдон и Ривотт сверлили друг друга взглядами. Дракей не выдержал первым.

— Если вы по делу, господин Патрак, то вынужден заметить, что у меня мало времени, — сообщил он, направляясь к стойлу ящера.

Белдон скривился в усмешке. Ривотт представил себе, как прихлопывает визитера чем-то тяжелым. Лицо Патрака было без изъянов, но каким же казалось неприятным!

— Я не нравлюсь вам, — с издевкой произнес Белдон, — потому что вы ревнуете. Знаете, кто был с Гори до вас, и волнуетесь. Боитесь проиграть по всем статьям.

Ривотт скорчил рожу. Вот ведь бред! А потом перед глазами встала картина. Теззи, его Теззи, извивается и стонет под этой мерзкой лягушкой. Сжал кулаки, пытаясь совладать с накатившей яростью. Облизнулся и тряхнул головой, приводя себя в чувство. Гортензия никогда не хотела ни одного из Патраков и вряд ли наслаждалась связью с ними.

— Или говорите по делу, или убирайтесь! — отрезал дракей и погладил ящера, надевая на него уздечку. — У нас тренировка.

— Хорошо, — ухмыльнулся гость и приблизился.

— Вы стали смелее… — криво улыбнулся Ривотт, намекая на прошлый визит. В тот день Патрак испугался Принца, сегодня стоял рядом и, казалось, ни капли не волновался.

— Я быстро учусь, — парировал Белдон. — Сейчас частенько приходится общаться с животными без дара Теззи. Привык. Но я пришел к вам не рассказывать о тяготах моей жизни.

— А о чем же?

— О ком, а не о чем, — поправил визитер и невозмутимо продолжил. — До меня дошли слухи, что наследник Мадсонов — Ривотт, живет в нашем городе под забавным именем Отто Библис. Ни в чем постыдном, кроме походов по борделям, правда, не замечен, но тут важен сам факт. Впрочем, ящер с ним, с наследником, мне нет до него дела. А вот до брака господина Библиса и вдовы моего брата — есть. Даю три дня, чтобы вы аннулировали союз сами, — тон его стал строже, взгляд злее, — а после предам ваше пребывание здесь огласке. Для начала потребую признать ваш с Гори брак недействительным. Расскажу, как вы обманули несчастную вдову, чтобы завладеть ее наследством. Ваш отец безмерно обрадуется такой славе.

— Полагаю, ему все равно, — отрезал Ривотт, выводя из загона ящера. — Что до Теззи… Она моя супруга. И если надо, я признаю ее женой и как Ривотт Мадсон тоже. Вам есть что добавить?

Белдон хищно улыбнулся и снова начал напоминать змею перед атакой.

— Нет. Я все сказал.

Развернулся и пошел прочь. Ривотт вздохнул и отправился за седлом для ящера. Мысленно прикинул перспективы. Отец, скорее всего, будет в ярости, устрой Патрак скандал, но отдавать Теззи на растерзание этой твари ни Ривотт Мадсон, ни Отто Библис не намерены. В конце концов, их с Гортензией временный брак — сущая, ни к чему не обязывающая мелочь!

Глава пятнадцатая

— Садитесь сюда, Отто, — Хатиор указал на свободный стул рядом с собой, и дракей мысленно проклял ненужную живость дознавателя.

С гораздо большей радостью Ривотт присел бы на диванчик рядом с Гортензией. Пусть там тесно и не так удобно, зато можно невзначай коснуться супруги или даже просто прислониться к ней ногой под столом. Урвать хотя бы это! С их последней с Теззи совместной ночи прошло уже пятнадцать дней, и он все чаще ловил себя на мысли, что время идет, а желание быть с женой не ослабевает. Пусть видел благоверную только за ужином: та, будто избегая встречи с ним, и завтракала в другое время, и все чаще запиралась в кабинете, ссылаясь на дела, — томление не отпускало. Все так же хотелось ее ласковых рук, нежных поцелуев и полных теплоты и доверия взглядов. А сколько бы отдал за ее стон наслаждения!

Успел пожалеть о разрыве бессчетное количество раз. Сходил с ума от невозможности быть с Теззи. Она жила рядом, в двух шагах, но была бесконечно далека. А ему больше всего на свете хотелось обнять ее! Чтобы не думать о жене, изводил себя тренировками и работой на драконюшне. Казалось, к вечеру уже не мог ни рассуждать, ни желать, ни мечтать, — но приходя в ее дом, снова погружался в омут тоски и злости на свою поспешность. Супруга преследовала везде: в мыслях, снах, воспоминаниях. На тренировках и то думал о ней. В попытках избавиться от наваждения Ривотт даже заглянул в заведение Гидноры. Бесполезно! Просидев там почти час, он так никого и не выбрал: горячие девочки проигрывали его скромной Теззи. Слишком хорошо помнил, какова она без лишней одежды… Сбежал с предательским холодным страхом, что бывшая любовница узнает о визите сюда и между ними все станет еще хуже.

— Есть новости? — поинтересовался Ривотт, усаживаясь на предложенный стул и виновато улыбаясь супруге. Сам не любил опаздывать, но внезапно понадобилась помощь с Красавчиком и пришлось задержаться. Радовало одно: Астельбан тоже еще не пришел и, хоть это и не могло служить оправданием, но чуть-чуть сглаживало задержку.

— Да! — расплылся в довольной улыбке Хатиор и набрал воздуха в грудь, чтобы поделиться, но в их кабинет заглянул человек с первой порцией еды и дознавателю пришлось прикусить язык.

В «Орехах с перцем» работники заведения напоминали призраков: неслышно и незаметно приносили еду и напитки, уносили грязную посуду. Но это не значило, что они не имели ушей и не могли, пусть даже случайно, услышать разговор. Впрочем, к их чести, гостей они беспокоили редко. Возможно, именно поэтому Хатиор и компания назначали здесь уже вторую встречу. Ривотт не возражал. Видел, что Теззи чувствует себя в своей тарелке, и ради ее удобства готов был терпеть приторный раздражающий запах корицы и многочисленные попытки побудить его есть сладкое.

— Не томите, Хатиор, — подала голос Гортензия, как только за работником закрылась дверь их отдельного кабинета.

— Новости две, — протянул дознаватель, неспешно протирая и без того начищенные до блеска приборы салфеткой и разглядывая их в проникающих сквозь окно лучах полуденного солнца. — Одна более-менее, другая — не очень. С какой начать?

— С той, которая не очень, — прозвенела Гортензия, и Ривотту захотелось обнять ее. Показалось, голос супруги дрогнул. Еще бы! Слушанье ее дела послезавтра, а тут дознаватели с «не очень хорошими новостями».

— Она, собственно, напрямую убийства господина Патрака не касается, — поспешил успокоить Хатиор, и Ривотту захотелось стукнуть его. Что за игры в кошки-мышки? Дознаватель повернулся и пристально взглянул на него. Дракей понял все без слов. Белдон, похоже, воплотил свою угрозу в жизнь.

— Да не молчите же! — нетерпеливо проворчала Гортензия, и Ривотт без лишних объяснений переставил свою тарелку и уселся рядом с женой. Взял ее за руку. Пусть думают что хотят, сейчас нельзя бросать его Теззи одну.

Хатиор ухмыльнулся и, оставив, наконец, приборы в покое. заговорил:

— Напрямую убийства не касается, но я пройти мимо не мог и сейчас хотел бы внести ясность. До того как начнется шумиха, — вздохнул и покачал головой: — Заранее прошу прощения, если перейду границы своими вопросами.

Ривотт усмехнулся. Начались расшаркивания, которых он терпеть не мог. Дознаватель продолжил:

— В нашем здании, в соседнем кабинете, лежит прошение Белдона Патрака о признании брака Библисов недействительным. На том основании, что Отто Библис вовсе не тот, за кого себя выдает. На самом деле он — Ривотт Мадсон, единственный сын правителя княжества Тлип. Даже для Патрака наши ребята не в состоянии сильно ускориться и рассмотрение этого дела будет недели через две, но сбрасывать со счетов его не следует. У нас совсем не остается времени на поиск ингредиентов. Освободив госпожу Гортензию, Белдон продолжит терзать ее. А дело он выиграет, если, конечно, не лжет.

— Не лжет, — усмехнулся Ривотт и сжал руку Теззи. Жена закрыла глаза и громко сглотнула. Для нее, похоже, эта новость была не просто «не очень хорошей», а скорее ужасной. Он осторожно коснулся губами ее виска, ухмыльнулся и поймал взгляд дознавателя. — Только свободы для госпожи Библис Патраку не видать. Я готов признать наш брак и как Ривотт Мадсон тоже.

— Спасибо, Отто, — выдохнула Гортензия таким голосом, что сердце дракея сжалось от радости. — Даже не знаю, как тебя благодарить…

— Главное, сообщите, если передумаете до слушания, — вернул с небес на землю дознаватель. — Сами понимаете, все не так просто. Да и вы, скорее всего, связаны обязательствами. В вашем положении не может их не быть…

— Какая вторая новость, Хатиор? — перебил Ривотт, давая понять, что не готов обсуждать ни свои обязательства, ни свое положение.

Дознаватель понимающе закивал, но дракей только насторожился. Сколько же грязи будет с этим разбирательством насчет брака! Сколько косых взглядов, снисходительных улыбок, ухмылок в спину… Теззи не представляет даже, с чем придется столкнуться. Погладил ее по руке. Но все равно это будет лучше, чем отбиваться от Патрака…

— Мы нашли его, — сообщил Хатиор с таким победным видом, будто спас мир, не меньше. — Нашли того, кто выбирался из окна дома Датура Патрака в утро его смерти. Лихой человек…

— А это точно он? — прищурилась Теззи. — Фукси не говорила, что ходила к вам…

Хатиор махнул рукой.

— Бросьте, Гортензия. Он вор, прикончивший конвоира беглый каторжник. С такими разговор короткий. Зелье правды и все… — улыбнулся и взялся за приборы. — Завтра уже будем знать, что да как. А еще через день вы освободитесь хотя бы от этого груза.

— Или он раздавит меня окончательно, — невесело подытожила Теззи.

— Давайте есть, — Хатиор пропустил ее замечание мимо ушей. — Все остынет, пока явится Астельбан.

Мадсон отпустил руку супруги и занялся мясом. Жаркое казалось чуть островатым и немного пересушенным, зеленый горошек слишком сладким, но Ривотту было плевать. В голове вертелись другие мысли. Надо бы пригласить Теззи прогуляться сегодня. Завтра у них обоих трудный день и не мешало бы развеяться.

Улыбнулся, глядя в тарелку. Кого он обманывает? Просто жутко хочется побыть с женой немного. Болтать, держать за руку, любоваться улыбкой и ни о чем не думать. А потом целовать до тьмы в глазах и заниматься любовью, пока тело не запросит передышки. Сходить с ума от томных стонов сладкой Теззи, его сладкой Теззи и умирать от каждого прикосновения ее ловких рук и жадных губ.

Ворвавшийся в кабинет Астельбан отвлек от мечтаний. Сегодня он выглядел особенно строгим и собранным. Из-за внимательного прищура и орлиного носа он напоминал птицу на охоте. Отказался от еды, уселся напротив Гортензии, туда, где еще несколько минут назад восседал Ривотт, и начал без всяких предисловий.

— Мне нужно, чтобы вы завтра проверили кое-что, когда будете с господином Патраком у ящеров.

— Я постараюсь, — улыбнулась Теззи. — Куда я должна смотреть?

— На мать-драконицу. Сдается мне, все эти манипуляции с детенышами — обыкновенное прикрытие, а нужна часть плаценты или что-то похожее.

— А если мы поедем к взрослому ящеру? — нахмурилась Теззи.

— Тогда просто смотрите во все глаза, — усмехнулся Астельбан. — Сойдет любая информация. У нас с коллегами есть теория, и завтра вы либо подтвердите ее, либо разрушите.

— Хорошо, я пошлю вам записку сразу, как вернусь домой. Проверим ваше предположение.

Ривотт покачал головой. Как много придется на завтра-послезавтра! С утра у него с Ветром серьезные бега, у Теззи третий поход с Белдоном. Послезавтра слушанье дела об убийстве Датура. Если повезет, через пару дней начнется совсем другая жизнь. Покачал головой. Если не повезет — тоже. Но о плохом исходе думать не хотелось.

Принесли десерт, и разговор как-то сам собой потонул в запахе кофе, корицы и орехов. Ривотт ограничился напитком. Цедил горячую терпкую жидкость, осторожно прислонялся ногой к ноге Теззи и думал, что хотя бы одну сладость он сегодня перехватит. Сводит жену прогуляться и поужинать.

Гортензия отправила в рот ложку с кусочком ягодного пирожного и прикрыла глаза. Какая вкуснятина! Не станет сегодня думать о будущем. Как там говорила Сиринга? Постоянно опасаясь неприятностей, мы отнимаем у себя минуты счастья? Вроде того. Что бы там ни рассказал головорез под действием зелья правды, этот день у нее никому не отнять. И завтрашний тоже. Пусть большая его часть уйдет на выезд с деверем, но вечер останется ей. А там будь что будет… Жалеть и не о чем, и слишком поздно.

Обрадовалась, когда Хатиор и Астельбан собрались восвояси, а Ривотт остался с ней. Пусть они с мужем уже спят в разных постелях, но и просто поболтать с ним, тайком соприкасаясь коленями, было на редкость приятно. К тому же стоило внести ясность в договоренность о браке. Не хотелось, чтобы у благоверного возникли сомнения или страхи. Дождалась, пока за мужчинами закроется дверь кабинета, и посмотрела на пьющего кофе собеседника.

— Клянусь, Отто, — произнесла горячо и искренне, — отпущу тебя сразу после моего дня рождения. Не будет ни скандалов, ни претензий, ни попыток удержать, — вздохнула и облизнула слипшиеся от волнения губы. — Бесконечно благодарна тебе за помощь. Для меня попасть в лапы Белдона хуже смерти.

— Знаю, — Ривотт отставил чашку, слабо улыбнулся и осторожно погладил Теззи по щеке. — Именно поэтому втягиваю тебя в грядущий скандал. Но заранее должен попросить прощения за весь тот кошмар, что обрушится во время разбирательства. Даже отец не так грозен, как сплетники и журналисты.

Скользнул ладонью по уху супруги и закопался пальцами в ее прическе. Гортензия прикрыла глаза, мысленно умоляя не останавливаться. Хотелось, чтобы Ривотт плюнул на расставание, привлек к себе и впился в губы жарким поцелуем. А потом усадил на колени лицом к лицу и дал волю рукам. Каждый вечер перед сном мечтала о его объятиях и ласках, так почему бы сейчас не урвать хотя бы малость?

Осторожно, едва касаясь, он погладил большим пальцем свободной руки подбородок жены. А потом, будто проверяя, достаточно ли у той пересохло во рту, мучительно медленно прополз жестковатой подушечкой по нижней губе, и чуть быстрее по верхней.

— Нам совсем ничего нельзя, — прохрипел почти неслышно. — Но как же хочется, ящер всех задери!

— Очень хочется, — прошептала Гортензия, отмечая, как предательское тело отзывается даже на такое невинное прикосновение. Облизнулась, жалея, что муж уже успел убрать руку. Зачем Ривотт мучает ее? Неужели играет? А если нет, то отчего не поддается слабости? Тем более когда они оба истерзаны разлукой… — Отто, пожалуйста… — протянула она, сама не понимая, что хочет попросить.

— Сейчас, — выдохнул он, слегка прихватил за плечи и потянулся поцеловать.

Гортензия закрыла глаза и позволила себе утонуть в аромате сандала с горьковатой ноткой. Еще чуть-чуть, и они с Отто снова будут вместе. Пусть ненадолго, ей хватит и самой малости.

Хлопнула дверь, распугивая незадачливых супругов. Библисы, так и не дойдя до поцелуя, недоуменно уставились на вход в кабинет. Визитеров не ждали, а приносить было нечего.

На пороге застыла запыхавшаяся Фукси. Теззи насторожилась. Что могло случиться? К чему такая спешка?

— Госпожа Гортензия, — тяжело дыша, произнесла девушка. — Господин Патрак прислал за вами слугу, говорит, ехать надо сейчас. Карета ждет около дома.

— Ты сюда бежала? — удивилась хозяйка. Выбралась из-за стола. До особняка было довольно далеко, и Теззи пыталась понять, как долго ждет слуга.

— Нет. Стрихнос дал мне денег на экипаж, — Фукси запнулась на мгновение, но тут же продолжила, — после того как я отказалась вести его к вам. Я вышла неподалеку, чтобы не выследили.

— Хорошо, — улыбнулась Гортензия и поймала взгляд мужа.

— Я догоню Хатиора, — отрапортовал Ривотт и направился на улицу.

— А мы неспешно поедем домой, — ухмыльнулась Теззи и, прихватив с собой Фукси, тоже зашагала к выходу из заведения.

С большей радостью она побыла бы с супругом еще немного. Но договоренность есть договоренность, а злить Патрака перед самым слушаньем не имело никакого смысла. Пока его нейтралитет был ужасно важен.

У Гортензии тоже была своя теория о походах Белдона, и поэтому спешка и внезапность встречи почти не пугали. Более того, сегодня казалось, что она точно знает и место визита, и драконицу, к которой поедет в гости. Мир заводчиков ящеров на поверку оказался довольно тесен, и после первого похода к самке Теззи без труда нашла владельца драконюшни с нужным клеймом — треугольником, вписанным в круг. Пригласила мужчину на чай поговорить о покупке малыша, повздыхала, поохала, посетовала на судьбу и слово за слово выяснила куда больше, чем рассказали Хатиору во время официального допроса.

Патрак клеймил детенышей уже много лет. Деньги брал за это бешеные, но никто не возражал. Во-первых, работники драконюшен в большинстве своем боялись связываться с только что родившей самкой — частенько обезумевшие от волнения за малыша драконицы калечили людей — а во-вторых, отпадала необходимость караулить ящеренка до того момента, когда мать заснет. Да и рожали нелетающие драконы не так чтобы часто. По всему выходило: пригласить человека со стороны выгоднее, чем рисковать своими и ждать у моря погоды. Тем более господин Патрак так любезен! А если и прихватит чего лишнего, так все можно отнести в счет платы за услугу.

Этот раз не должен был стать исключением. Разве что поход ожидался на драконюшню Теззи. И пока картинка складывалась. Даже поздний выезд вписывался в теорию. Большинство самок рожали зимой и осенью, но некоторые виды могли понести круглый год. Чучундра как раз была из таких. Ее родов ждали уже вторую неделю, но самка будто притаилась и не спешила отпускать от себя малыша. На драконюшне не волновались: общение породистых животных не ограничивалось «мимолетной связью», обычно их держали в одном загоне месяц-два, и назвать дату родов точно можно было лишь при большом везении. А сегодня, похоже, посчитали, что детеныш готов появиться на свет.

Когда карета с Гортензией и Стрихносом выехала за город из западных ворот, все сомнения отпали. В этой стороне была только одна драконюшня. Теззи усмехнулась. Хорошо, что Хатиор поверил ей и сейчас наблюдать за процессом будет не только она, но еще две-три парочки внимательных глаз. Страшно боялась пропустить что-то! Пусть от договоренности с дознавателями попахивало плохо продуманной манипуляцией: в конце концов, искать преступников и так было их работой, — но мысль о потерявшем влияние на короля Белдоне грела душу. Именно отвар давал деверю власть, и если рецепт снадобья разгадает еще кто-то, то и ей, вдове Патрака-старшего, станет легче жить.

Деверь привычно встретил у двери кареты, когда та въехала на драконюшню. Пришлось опереться на его руку, не хватало еще, чтобы о семейных дрязгах сплетничали работники. Белдон довольно улыбнулся, и Теззи стало не по себе. Показалось вдруг, что родственничек задумал очередную мерзкую пакость.

— Роды только начались, — бодро сообщил он. — Ты страшно вовремя, дорогая!

— Пойдем терзать Чучундру, — ухмыльнулась Гортензия и направилась к знакомому загону.

Остановились у ограждения. Теззи поморщилась от гортанного рева самки, от этих звуков сердце сжималось от жалости, взялась за перекладину и закрыла глаза. Сделала глубокий вдох и обратилась к разуму Чучундры. До боли сжала шершавую деревянную поверхность и с ужасом поняла, что дар не отвечает. Ухватиться за пространство получалось, а вот раствориться в нем — нет. Тяжело сглотнула и попыталась еще раз. Безрезультатно!

По спине пробежали противные мурашки. Знала, что после выкидыша ящерочуткость может пропадать иногда, но как же не вовремя, во имя небес! Сейчас дар нужен как воздух! Патрак ни за что ей не поверит! В носу защипало и на глаза навернулись беззвучные слезы.

Глава шестнадцатая

— Что ты там возишься? — ухмыльнулся Белдон, рассматривая застежку на выданном ему чемоданчике с инструментами. — Будешь мешкать, придется передать полномочия мне. Прямо здесь.

Гортензия покачала головой и набрала в грудь побольше воздуха. Горько пахло животными, но дух скорее успокаивал. Мысленно приказала себе собраться. В прошлый раз дар какое-то время то пропадал, то появлялся снова, будто прощаясь. Как знать, может и сейчас будет так. Надо достучаться. Воевать с Белдоном будет после слушанья.

Закрыла глаза и снова обратилась к разуму Чучундры, умоляя помочь хотя бы из жалости. Драконице тоже приходилось несладко, но ее хлопоты казались радостными, а Гортензию ничего хорошего не ожидало. Мысленно досчитала до трех и ринулась в бой.

Заныла голова и засосало под ложечкой. Тело отозвалось уколами множества ледяных игл, болезненным взрывом и мириадами смешивающихся с пылью частиц. Получилось! Теззи приказала Чучундре оставаться на месте, и Белдон занялся малышом. Ящерочуткая вцепилась в шершавое дерево и сосредоточилась на нестабильной связи.

Драконица отказывалась подчиняться. Волнение за малыша придавало сил. Нарушая запрет захватившей ее разум женщины, время от времени Чучундра шагала вперед, угрожающе приближаясь к Патраку. Он не реагировал. Прекрасно понимая, что времени нет, решительно и быстро добывал нужное.

У Чучундры родился мальчик, и, поставив клеймо, Белдон заполнял две склянки вместо трех. Кровь в одну, верхний слой чешуек и шерсти в другую. Больше ничего. К самке даже не приблизился. Теория Астельбана рассыпалась на глазах.

Теззи изо всех сил цеплялась за воздействие, но оно ускользало быстрее и быстрее. Дар играл злую шутку. Пугал и путал. Что, если она не удержит Чучундру и та разделается с Патраком? Сердце билось скачущим в колесе грызуном, а руки сильнее сжимали дерево. Чучундра сопротивлялась отчаянно.

На мгновение Теззи потеряла контроль. Драконица заревела и ринулась защищать свою деточку. Белдон выругался и попятился прочь, на ходу пряча склянки в карман. Повезло! Чучундра интересовалась только малышом и преследовать не стала.

— Неумеха, — зло кинул деверь, проходя мимо Гортензии.

Она не ответила. Тело атаковала ожидаемая боль отдачи, и мир в который раз погрузился в густую тьму.

Ривотт мерил шагами первый этаж. Загнанным зверем нарезал круги от входной двери до расположенной в отдалении столовой и обратно. Хатиор велел остаться дома и не путаться под ногами, и сейчас дракей жалел, что пошел у дознавателя на поводу. Ждать оказалось мучительно. Время тянулось густой патокой, а в голове царили невеселые мысли. Как там дела у Теззи? Все ли в порядке? Не обидел ли ее Белдон? Что будет, если вдруг ящерочуткая не удержит связь и разъяренная драконица пойдет в наступление? Кто защитит его девочку?

Он посидел немного в кабинете, разглядывая расходные книги, письма и папки с документами, в который раз поражаясь въедливости и педантичности супруги. Казалось, Теззи учитывала каждую ерунду, любую мелочь. Ни одна даже крошечная трата не оставалась без внимания. Ривотт усмехнулся: у такого владельца управляющему просто придется стать честным малым. По-хорошему удивляли деловые письма. Как умелый музыкант нужную ноту, в каждом Теззи брала свой тон в зависимости от адресата. Оставалась тайной, о чем думала супруга, составляя их, но судя по тому, как охотно отвечали ей все: от ветеринаров до работников торговой палаты, мысли эти были вернее некуда.

Послал Фукси за букетом для госпожи. Гортензия дала понять, что не против связи без продолжения, и хотелось сделать эту связь приятной. Пусть сегодня и завтра полдня ей будет не до чего, после цветы должны порадовать хоть немного. Жена, конечно, взвинчена ожиданием слушанья, но славные мелочи никто не отменял.

Ривотт удивлялся себе. Две недели назад ему казалось, что все решил, а сейчас с резвостью молодого ящера мчался изменять свое же решение. Отлично понимал: расстаться потом будет еще сложнее, но успокаивался мыслью об отъезде. Он отбудет к родителям и вдали от Теззи легче перенесет разлуку. Ей тоже должно полегчать в его отсутствие. К тому же они наверняка осточертеют друг другу за полгода. А там другие люди займут и сердце, и мысли, и постель. Связь с Теззи из детства навсегда уйдет в прошлое.

Фукси принесла цветы, точно такие, как просил. Огромный букет крупных красных роз: Ривотт отлично помнил, что Теззи любит их больше остальных. Втянул носом нежный аромат и задумался, в какую из спален пристроить сюрприз: в ту, что в жилом крыле, или в ту, где жена прячется от него уже вторую неделю? Улыбнулся, осторожно сжимая колючие стебли. Куда отнесет, там Теззи и будет спать. Сейчас, когда они снова вместе, решать будет он.

Снаружи послышался шум, и Ривотт, выглянув в окно на полутемную улицу, заметил карету. Побежал к выходу. На душе потеплело. Сейчас он не только увидит жену, но и обнимет, окружая нежностью и заботливыми объятиями.

Пересек сад, вышел из калитки, открыл дверцу и охнул. На Теззи даже смотреть было больно. Будто мешок с добром, она полувалялась на сиденье. Явно без сознания. Чтобы тело не упало на пол, Стрихнос придерживал ее бок вытянутой ногой. В свете уличного фонаря Ривотт различил осунувшееся лицо супруги и будто веревки свисающие с сиденья руки и ноги. Сжал кулаки. До чего же гадкий у Гортензии дар! Но еще гаже те, кто пытается его использовать!

Кинул на слугу испепеляющий взгляд, и тот неловко и как-то по подростковому резво убрал ногу. Ривотт вздохнул. По-хорошему следовало бы наказать скотину, но разобраться, что с Теззи, было куда важнее. Осторожно вытащил ее из кареты и понес в дом. Сейчас приведет жену в чувство и расспросит, как дела.

Розовый аромат Гортензии, как всегда после общения с ящерами, слегка горчил, тело походило на бесформенный кисель, так и норовило выскользнуть из рук, а у Ривотта сжималось сердце. Хотелось помочь, но как, даже в голову не приходило. Донес до спальни и уложил на кровать. Жена очнулась не сразу, пришлось раздобыть у Фукси жидкости с резким противным запахом и практически испачкать Гортензии нос. Помогло. Лениво отвернулась и застонала. Открыла глаза.

— Как ты? — улыбнулся Ривотт и, едва касаясь, погладил ее по щеке.

— Сегодня как-то особенно тяжко, — выдохнула Гортензия и громко сглотнула. — Будто палками били, — облизнулась и прочистила горло: — Как же душно. И сил совсем нет. Только попить и поспать…

Ривотт кивнул, подошел к окну и сильнее распахнул его. Вернулся к Теззи и помог ей расстегнуть ворот платья и снять туфли. Бегло поцеловал в нос.

— Сейчас станет легче, — успокоил он и, оставив жену одну, отправился за водой.

Когда вернулся, Теззи почти заснула. Помог ей попить: приподнял за плечи и поднес ко рту кружку.

Она сделала несколько глотков, а потом уткнулась в его грудь и закрыла глаза.

— Полежи со мной, — прошептала еле слышно, — недолго.

Ривотт поставил кружку на прикроватную тумбу. Скинул туфли и куртку и улегся рядом с женой. Помог Гортензии устроиться на плече, ровно так, как она любила отдыхать после катания на ящере, и обнял.

— Завтра с утра у меня бега, — напомнил, поглаживая ее по голове. Отчего-то хотелось заполнить повисшую в спальне тишину. — Вечером у нас встреча с Хатиором. Но время между я хочу себе. У меня столько планов, что все и не перечесть. В некоторых, правда, сознаваться стыдно, но ты, надеюсь, меня поддержишь.

Чмокнул жену в висок и понял, что говорил зря. Гортензия уже заснула. Прикрыл глаза. Все-таки даже просто лежать рядом с ней, пусть в одежде, было удивительно хорошо. Теплая и сладкая, Теззи одним своим присутствием наполняла душу радостью и предвкушением счастья.

Не помнил, когда успел заснуть, но очнулся от звона колокола на городской башне. Захлопнул пропускающее свежий утренний ветер окно, накрыл леденющую жену пледом и отправился на дракодром. После обеда они с Гортензией наконец-то немного побудут вдвоем, а сейчас надо попробовать сосредоточиться на других делах.

Дракодром встретил скандалом. Прямо на входе в загоны ящеров разъяренный Дарлит, растеряв весь свой щегольской лоск, без зазрения совести, не сдерживаясь и не церемонясь, колотил Бухуса, слугу владельца Красавчика. Подоспевший Дион пытался оттащить коллегу от постороннего, но безуспешно. Кто-то побежал за господином Дуаром в надежде, что Дарлит поутихнет в присутствии патрона. Ривотт замешкался было, а потом поспешил помочь Диону: что бы ни сотворил Бухус, если Дарлит отделает его до смерти или изувечит, приятелю не поздоровится.

Дарлит, даром что давно не дракействовал, силой обладал немалой. Да и разозлился не на шутку. Глаза его горели нехорошим огнем, и в каждом взгляде на Бухуса было столько ненависти, что Ривотту стало не по себе. Он прекрасно знал Дарлита, и даже представить не мог, что такого сотворил гость.

— Отто, он пытался стрелять в Принца спицами! — выпалил Дарлит тяжело дыша, когда Ривотт и Дион оттащили-таки его от Бухуса. — Я спугнул его, когда он целился. Вон валяется арбалет.

Ривотт нашел взглядом оружие и почувствовал, как сжимаются кулаки и кровь приливает к лицу. Поймал себя на желании присоединиться к коллеге. Сомневаться в словах Дарлита не приходилось, и сама мысль о человеке, сознательно обижающем Принца, заставляла в ярости играть желваками. Недолго думая, подбежал к Бухусу и сжал его горло. И без того измученный мужчина захрипел, но нашел в себе силы схватиться за руку Ривотта. Дракей не обратил на его попытки освободиться никакого внимания.

— Кто тебя послал, дрянь? — прорычал он, сильнее сжимая пальцы.

— Задушишь. Отпусти, — выдохнул мужчина, но Ривотт не обратил внимания на его мольбы. С какой бы радостью он и впрямь задушил скотину!

— Говори! — гаркнул так, что Дион с перепугу выпустил Дарлита.

— Дуар, — выпалил Бухус и снова схватился за руку Ривотта. Дракей ослабил хватку, чтобы слуге было легче говорить. — Мне Дуар приказал! Велел брать деньги, исполнять приказы и не задавать вопросов.

У Ривотта перехватило дыхание. Как такое могло случиться? Принц — жутко дорогой перспективный ящер, и, чтобы рисковать им, нужны веские причины. Да и владелец Принца — влиятельный человек, вряд ли спустил смерть или серьезную болезнь ящера. Досталось бы всем: и работникам, и самому дракодрому. У патрона помутился рассудок?

— Лжешь, скотина, — Ривотт снова сжал горло жертвы и со всей силы пнул Бухуса. Тот взвыл обиженной псиной.

— Клянусь, нет, — прохрипел он так горячо, как позволял захват. — Дуар говорил, надо выводить Ветра из тени. Хотел заработать на ставках, пока публика еще не поняла, с кем имеет дело.

Ривотт молча пнул Бухуса еще раз. Без всяких вопросов, просто потому что хотелось.

— Библис! — послышался гневный оклик. — Прекратите немедленно!

Оглянулся на знакомый голос и прошил патрона пренебрежительным взглядом. Заработок на ставках и впрямь обещал быть отличным, но калечить ради него ящера Ривотт не видел смысла. Выпустил Бухуса и направился к Дуару, мысленно запрещая себе обзывать хозяина дракодрома свиньей, чтобы зря не обижать животное подобным сравнением.

— Держите себя в руках! — и без того приказной тон патрона приобрел ледяные нотки. — Ваша привязанность к Принцу не имеет разумного объяснения.

Ривотт остановился в двух шагах от хозяина дракодрома. Несколько мгновений они разглядывали друг друга так, будто видели в первый раз. Стапелий Дуар ухмыльнулся, и Отто Библис понял, что пора расставлять все по полочкам. Наводить порядок.

— Моя привязанность к Принцу обусловлена прежде всего контрактом с его владельцем, — Ривотт вернул ухмылку и скрестил руки на груди: — Дорогим и длительным. И если вдруг нас с ящером не хотят видеть на вашем дракодроме, думаю, нам с владельцем стоит обсудить переезд животного — и мой заодно — в другое место. Отлично знаете, что я работаю у вас именно из-за Принца. К чему еще объяснения?

— Не рассчитывайте, что в другом месте вас встретят с распростертыми объятиями, — отрезал Стапелий, и дракей покачал головой.

— Как знать. В любом случае сначала надо переговорить с господином Эмлерием. Как он скажет, так и будет.

Ривотт направился на выход. Попытался обогнуть Дуара, но тот бесцеремонно схватил его за плечо мертвой хваткой бывшего дракея.

— У вас сейчас забег, — медленно и четко выговаривая каждое слово, прошипел он.

— У меня нет никаких контрактов с хозяином Ветра, — Ривотт посмотрел патрону в глаза. — А на человека, калечащего животных, я работать не хочу.

Вырвался из захвата и пошел прочь.

— Прекрасно! — выпалил Дуар ему вслед. — Возвращайтесь вечером! Получите расчет!

Ривотт только ускорил шаг. Руки чесались врезать Дуару по надменной роже, но светиться в публичном скандале было ни к чему. Пришлось спасаться бегством. Сейчас заглянет к господину Эмлерию, и, если тот на месте, обсудит с ним перспективы Принца. А после вернется к Теззи. И себе скрасит остаток дня, и ей не даст думать о плохом.

Около самого выхода нагнал Дарлит. Озабоченный и строгий, он примерился к быстрому шагу приятеля и заверил заговорщически.

— Я пригляжу за Принцем, не волнуйся. А Дуар отойдет завтра. Мы все знаем, что с Эмлерием у них разлад, но Дуар не идиот разбрасываться такими, как ты…

— А еще владелец Ветра вот-вот женится на дочери Стапелия, — ухмыльнулся Ривотт. Махнул рукой. — Уже как пойдет… — остановился и с чувством обнял приятеля: — Спасибо за Принца. Люблю его, шельмеца, не хотелось бы, чтобы угробили зверюшку из-за ерунды.

— Ручаюсь, и мышь не проскочит, — заверил улыбаясь Дарлит и поспешил обратно.

Ривотт кивнул ему вслед и направился искать экипаж. Хотелось закрыть дела до обеда, чтобы потом не отвлекаться от Теззи.

Домой вернулся позже, чем собирался. Эмлерий настоял на совместном обеде и отказывать ему было неудобно. Во-первых, Отто Библису такое предложение страшно льстило, а во-вторых, Ривотт чувствовал себя обязанным — в конце концов, владелец Принца помог вытащить Гортензию из тюрьмы.

Жена не спала, сидела с бумагами в кабинете.

Притаился около полуоткрытой двери, ровно там, где уже едва слышно улавливался розовый аромат. Недолго смотрел, как Теззи помечает что-то в толстой расходной книге. Супруга морщила лоб и казалась такой серьезной, что ей позавидовал бы даже отец Ривотта, правитель княжества Тлип. Потом, вероятно, уловив чужое присутствие, она отвлеклась от писанины и кинула взгляд на дверь.

Не стал ждать, пока Теззи поздоровается с ним. В два шага-прыжка оказался рядом и поймал в объятия. А потом сделал то, о чем мечтал последние две недели: осторожно согнал с лица супруги непослушные, выбившиеся из прически прядки и жадно захватил в плен теплые губы. Ответила так же жарко. Немного сбивчиво, но сладко до тьмы в глазах, до нетерпения в чреслах и потери рассудка.

Не помнил себя от желания. Целовал, гладил, прижимал к разгоряченному телу. Нежил бесстыдными руками. Еще напоминал себе: Теззи нельзя делать больно, но тут же пристраивал ее на столе, чтобы овладеть не только ее мыслями, но и телом. Чтобы наконец снова услышать ее гортанный стон удовольствия и замереть от счастья, удерживая свою томную красавицу в руках. Пробежать губами по ее потному лбу и послушать, как бьется взбесившееся от гонки сердце.

— Я скучала, — прошептала Теззи едва слышно, когда Ривотт вдавился в нее в последнем рывке удовольствия и застыл, удерживая за ягодицы и не отпуская от себя ни на полвздоха. — Тебя не хватало…

— Как много на тебе одежды, — усмехнулся он, целуя где-то за ухом. — Хочу снять лишнее и повторить. Чтобы меня было вдоволь…

— До ужина с Хатиором еще есть время, — откинула голову, открывая для поцелуев шею, и Ривотт послушно пробежался губами по не прикрытой воротником коже. Гортензия облизнула пересохшие губы. — Сейчас отдышусь, отдам тебе кое-что и повторим в спальне.

Высвободилась из объятий, привела в порядок одежду и подошла к массивному секретеру. Отперла ящик и извлекла оттуда знакомую бумагу.

— Держи, — протянула лист Ривотту, когда тот закончил возиться со штанами. — Если завтра, — тут она запнулась, но потом глубоко вдохнула и продолжила: — если завтра меня арестуют, тебе не придется гадать, к кому он попадет в следующий раз.

Ривотт покачал головой и развернул вексель. Пробежался глазами по тексту данного много лет назад обязательства. Сколько воды утекло с момента подписания этой, как казалось тогда, ерундовой бумажки! И как важна она даже сейчас! Вздохнул и, сложив в несколько раз, с остервенением религиозного фанатика разорвал его на мелкие, с полногтя, кусочки. Выкинул в стоящую у стола корзину для мусора. А потом поймал взгляд Теззи. Она смотрела испытующе, будто гадая, уйдет он теперь или нет. Улыбнулся и покачал головой. Никуда не собирается! Будет терзать свою супругу, пока та не запросит пощады. А потом до него дошел вдруг смысл ее слов, и Ривотт насторожился:

— Почему тебя могут арестовать? — нахмурился он, заключая жену в объятья. Стараясь успокоить хотя бы теплом и лаской.

— Я не знаю, что расскажет убийца под зельем правды… — выдохнула Гортензия и потерлась носом о его грудь, заставляя кровь в жилах закипать снова.

Ривотт тяжело сглотнул и постарался собраться с мыслями. Теззи знает, что действительно случилось с предыдущим мужем? Не мешало бы и нынешнему знать правду… Хотя бы чтобы помочь.

— Слушаю подробности, — сказал он как можно беззаботнее и сильнее прижал супругу, пытаясь придать ей решительности.

— Нет особых подробностей, — Теззи посмотрела ему в глаза и слегка прикусила губу. — Мы с Сирингой подружились, она правда была славной женщиной, мне очень нравилась. Я могла болтать с ней часами. А в один из дней она предложила убить моего мужа. Нанять вскладчину лихого человека. Датур пытался шантажировать ее карточными долгами, да и надо мной издевался как мог. Не буду лгать, я бы с радостью разделалась с ним, но у меня никогда не водилось денег. У Сиринги были, пусть и немного, но все-таки. Она иногда выигрывала в карты. А мне и на лишние перчатки не всегда хватало. Я сказала ей правду, что страшно хочу, но у меня нет денег…

— И что? Разве это как-то делает тебя причастной к убийству? И отчего ты уверена, что убийцу к Датуру подослала Сиринга? У него был полно врагов, знаешь ли…

— Она рассказывала о лихом человеке, вскользь, тогда же, когда предлагала убить Датура, — вздохнула Гортензия и снова облизнула пересохшие губы: — и он походил на встреченного Фукси, — дернула плечами, будто пытаясь согреться: — Сиринга сказала, что поищет себе другую женщину в партнерши, и больше мы с ней об этом деле не вспоминали. А после разговора с Хатиором, помнишь, когда он рассказывал про вино, я вдруг подумала, уж не приняла ли Сиринга мой взнос той помощью? Не решила, что я оплатила свой пай.

— Глупости, — отмахнулся Ривотт, целуя ее в нос. — Откуда бы она взяла деньги? Добытое тобой она использовала для яда…

— Может, опять выиграла в карты… — пожала плечами Теззи. — Я боюсь, она сказала убийце что-нибудь про меня… Да, я бы с превеликим удовольствием разделалась и с Датуром, и с Белдоном, но отвечать за чужое преступление не хочу.

— И не придется… — погладил ее, осторожно касаясь большим пальцем губ.

— Пойдем наверх… — с какой-то мрачной бесповоротной решимостью позвала супруга. — Когда ты со мной, я ни о чем не думаю. Мне чуть-чуть, но легче.

Ривотт усмехнулся, но спорить не стал. Вечером попросит совета у Хатиора. Отдавать Теззи в руки палачей в планах не было.

Глава семнадцатая

На ужин с Хатиором и Астельбаном не опоздали только чудом. Вышли куда позже, чем следовало, но на улицах было пусто, а кучер попался такой лихой, что прибыли в самый подходящий момент. Только что принесли основное блюдо. В тесном кабинете пахло горчичной приправой и печеными яблоками. Теззи посмотрела на добротный кусок ароматной говядины и вспомнила о пропущенном обеде. Ривотт вернулся домой сытым, а ей рядом с мужем не хотелось тратить время на еду.

Устроились на свободные места, друг напротив друга. Астельбан с Хатиором отчего-то никогда не садились рядом, и Библисам из-за опоздания пришлось принять их правила игры. Некоторое время почти не говорили, каждый смотрел в свою тарелку, но, когда разделались с говядиной, Теззи приготовилась задавать вопросы. Вряд ли у Хатиора были прямо хорошие новости, зато он наверняка мог рассказать, чем закончился допрос убийцы.

— Гортензия, — опередил ее вечно спешащий Астельбан, и Теззи поморщила носик, глядя в его пустую тарелку: небось он опять сбежит сразу поле десерта. Иногда казалось, что зельевар приходит на встречи к ним, исключительно чтобы перекусить за чужой счет. Астельбан не заметил ее взгляда и продолжил как ни в чем не бывало — вы уверены, что ничего не пропустили вчера? Все указали в записке? Просто из добытого даже со всех трех встреч вряд ли можно получить что-то подходящее…

Теззи нахмурилась: тщетность усилий стала немного раздражать. Смерила зельевара внимательным взглядом и вздохнула. Толку от этого красавца никакого, только суета.

— Вы же говорили, что изучали зелье Белдона и примерно представляете, чего не достает в вашем варианте, — вмешался Ривотт таким строгим тоном, что Теззи невольно вспомнила о его происхождении. — В чем сложность соотнести то, что знаете, с тем, что приходит от Гортензии? Какого рода сведений вам не хватает?

Настала очередь Астельбана хмуриться. Он прочистил горло и пустился в объяснения.

— У нас есть несколько версий недостающих добавок, но ни для одной из них Гортензия и господин Патрак не добыли всех составляющих. В каждой не хватает одного или нескольких ингредиентов.

— Так попробуйте все! — ехидно усмехнулся Хатиор, он тоже покончил с мясом и потянулся налить себе теплого киселя. — Возможно, у Белдона есть запас и сейчас наш славный зельевар просто не пошел за самым важным, опасаясь разоблачения.

— Скорее всего, нам придется так поступить, — пожал плечами Астельбан, — но была надежда, что выясним наверняка и перебирать не понадобится, — поймал взгляд Ривотта и как-то стушевался, даже орлиный нос потерял все высокомерие и спесь: — Прошу учесть, это требует времени…

— Время у вас пока есть, Белдон еще не чувствует угрозы, — подытожил Хатиор.

Принесли яблочный пирог с чаем, и Астельбан, пользуясь возникшей паузой, откланялся восвояси. Гортензия проводила его вежливой улыбкой. Помощник так себе, а лишние уши не нужны.

— Есть что рассказать, Хатиор? — спросила она, разливая чай. — Мне уже готовиться к бегству или можно остаться?

Дознаватель пожевал губу и нахмурился. Сделал глоток чая и шумно вздохнул.

— Нам не удалось узнать подробностей допроса. Сами понимаете, расследование официально ведем не мы, а выспрашивать детали — значит, навлечь подозрения в нашей заинтересованности. Но меня заверили, что вам бояться нечего, о вас преступник ничего не говорил. Так что идите на слушанье со спокойной душой.

— Не отказалась бы знать наверняка, — ухмыльнулась Гортензия и тоже отпила из чашки приятно-терпкой жидкости. В любых других обстоятельствах она бы насладилась вкусом, но сейчас душу все больше отвоевывали беспокойство и страх. — Я не выдержу еще одного похода в тюрьму. О виселице даже думать не хочу… Надеюсь, Белдон заинтересован оставить меня в живых и не будет мешать правосудию.

— Он не сможет помешать, — улыбнулся Хатиор, и накрыл ладонь Теззи своей. Похлопал ободряюще: — Если о вас не вспомнили под зельем правды, то, скорее всего, не вспомнят и без него. Обвинение и без показаний разваливалось, а уж с ними тем более…

— На слушанье будут уточнять показания? — удивился Ривотт.

— Да, — в один голос ответили Хатиор и Гортензия, и дознаватель тут же добавил — и вашу супругу тоже, скорее всего, опросят как свидетеля. Будьте готовы, но ничего не бойтесь.

— Мне бы вашу веру в благоприятный исход, — вздохнула Теззи, с благодарностью глядя на Ривотта, поглаживающего ее ногой под столом.

— В нашем деле без веры никак, — фыркнул дознаватель и снова стал походить на пухлый чайник с кипятком. — Всякое бывает. А без веры и свихнуться можно.

Теззи покачала головой и откусила пирог. Прикрыла глаза, наслаждаясь тающим во рту тестом и нежной, с легкой кислинкой, начинкой. Ухмыльнулась. Ее, конечно, могут повесить завтра, но пока-то она жива и это стоит ценить.

Решимости, прочем, хватило ненадолго. Теззи еще удавалось не думать о слушанье на вечерней прогулке, когда они с Ривоттом, взявшись за руки словно в детстве, бродили по городу куда глаза глядят. Прохладный воздух пах скошенной травой и зацветающей липой, близость супруга пьянила и отгоняла дурные мысли. Его тепло, хоть и не обещало быть долгим, все равно согревало — не столько тело, сколько душу. Но чем темнее становилось вокруг, тем мрачнее Гортензии рисовалось будущее. К моменту возвращения домой хотелось только плакать. Не помогали ни ласки, ни теплые слова, ни крепкие объятья.

Ривотт понимал все с полуслова. Ничего не просил, ни на чем не настаивал, лишь был рядом неотступной тенью. Утешал, обнимал, вытирал слезы и шептал ободряющие глупости. Удалось заснуть к рассвету, когда на волнения просто закончились силы. Теззи еще чувствовала, как муж ласково расчесывает ее шевелюру пальцами, еще представляла, как будет выглядеть столб, на котором ее непременно вздернут, но разум уже проваливался в спасительную тьму.

Чуть не опоздали: спать хотелось неимоверно, и, если бы не Фукси с завтраком, слушанье началось бы без Библисов. Супруги спешно привели себя в порядок, отведали безвкусного кофе с остатками вчерашнего рыбного пирога и направились выслушать вердикт. Перед выходом Ривотт заметил официальное письмо от дознавателей и прихватил его с собой с твердым намерением увести Теззи куда-нибудь далеко, если в послании плохие вести.

Не решались распечатать. Сидели в обнимку и, словно диковинный предмет, рассматривали конверт. Он пах пылью и сыростью, а буквы сами по себе выглядели так надменно, что впору было вспомнить о бренности существования. Наконец стало понятно: дальше тянуть нельзя, просто некуда будет свернуть с дороги. Ривотт разорвал бумагу, и супруги Библисы углубились в чтение.

Ничего хорошего! В письме сухо сообщали, что в связи с новыми обстоятельствами дела с Гортензии хоть и не снимают обвинение, но более не рассматривают ее как главную подозреваемую. Теззи только плечами пожала. Такое послание могли отправить и специально, чтобы усыпить ее страхи и заставить явиться на слушанье. Душой снова завладела безнадежная тоска. Гортензия вздохнула, уткнулась носом в грудь Ривотта и едва слышно сообщила.

— Если вдруг меня не выпустят оттуда, — она запнулась, но прочистила горло и продолжила, — если решат повесить, хочу чтобы ты знал: ты — лучшее, что со мной случалось в жизни.

Ривотт крепче обнял ее, и осторожно, чтобы не испортить прическу, погладил по голове.

— С тобой еще много чего хорошего случится, у тебя впереди, думаю, лет пятьдесят, — наклонился и поцеловал в висок. — Все будет хорошо.

Теззи вздохнула и мышкой затаилась на его груди. Сердце стучало кузнечным молотом: глухо, редко, но так и норовило выскочить наружу. Руки дрожали, а тело мерзло так, будто за окном кареты не лето распускало лепестки, а осень оплакивала не сумевших доказать свою невиновность.

Наконец карета остановилась, и Ривотт помог жене выбраться на улицу. Гортензия плохо соображала и, если бы не муж, вряд ли бы быстро нашла зал. Уселись на ближайшую к выходу скамью и принялись ожидать начала действа. В светлом зале было невыносимо душно, а тело била мелкая дрожь и от волнения стучала челюсть. Ривотт покачал головой, снял куртку и укрыл ей плечи благоверной. Положил ее голову к себе на плечо и взял за руку. Вероятно, обнял бы, но даже для супругов прилюдные объятья в таком месте не поощрялись.

Чтобы хоть как-то прийти в чувство, Гортензия стала рассматривать пришедших. Слушанья редко бывали закрытыми и частенько собирали не только заинтересованных лиц, но и просто жадных до чужих страданий зевак. При других обстоятельствах за ними стоило понаблюдать со стороны ради развлечения, зеваки временами забавляли куда больше происшествия, но сегодня хотелось только одного: чтобы все закончилось как можно быстрее. Большинства присутствующих Гортензия не знала, но кое-где мелькали знакомые лица, лишь раззадоривая сомнения и страхи.

На ближней к возвышению с судейским столом скамье сидели Лилия с мужем. Падчерица казалась бледной и взволнованной, и Теззи заключила: беременность женщины проходит не гладко. Мысленно поблагодарила судьбу, что дочь покойного Датура хотя бы не пытается оспорить завещание. С другой стороны, на это еще полно времени, и, если мачеха выберется из передряги, Лилия непременно вспомнит, что ей досталось не все имущество отца, и захочет окончательно обобрать его вдову. Как и все Патраки, Лилия никогда не упускала возможности заполучить еще больше денег. Только с браком у нее вышла осечка: супруг мало того что подкачал происхождением, так еще и оказался игроком с кучей долгов. Теззи ухмыльнулась. Интересно, а полученного в наследство от Патрака-старшего хватило расплатиться? Или скоро понадобится еще?

Перевела взгляд на другое знакомое лицо. Мужчина едва заметно кивнул ей, и она поспешила ответить тем же. Любовник Сиринги. Теззи не помнила его имени, потому что подруга постоянно называла его «Зайчиком». Приятный, под стать Сиринге, малый, хоть из низов и шулер, каких поискать. Гортензии он нравился куда больше официального супруга приятельницы, которого, кстати, отчего-то в зале не было.

Рядом сидели еще несколько деловых партнеров Датура, господин Флокс и Хатиор. Партнеры вели себя странно: кто-то энергично кивал, поймав ее взгляд, а кто-то делал вид, что вовсе не замечает вдовы Патрака-старшего. Теззи махнула рукой: ну их. Будут совместные дела — все равно придется общаться, а не будет, так чего переживать из-за косых взглядов посторонних? Флокс и Хатиор ограничились приличным ситуации приветствием.

За спиной скрипнули засовом, отрезая быстрый путь к отступлению. Двое мужчин в форме встали около двери и трое у окон. Гортензия тяжело сглотнула: выход на слушаньях закрывали крайне редко. Толпа зашумела, предвкушая начало, и из специального бокового помещения на свое место прошел королевский судья.

У Теззи потемнело в глазах. В поисках хоть какой-то поддержки она сжала сильную ладонь супруга.

Не помнила, что говорили участники процесса, казалось, даже слышала не все. В голове гудело и страшно хотелось пить. От духоты и смеси витающих вокруг ароматов мутило. Вцепилась в руку Ривотта так, будто муж удерживал ее над пропастью. Кровь била по вискам и даже уши и те жгли раскаленными железками.

В столице странно вели дела. Здесь не было ни защиты, ни обвинения: считалось, что королевский судья благословлен богами, чист душой, бесстрастен и разберется что к чему без помощников. Дознавателям надлежало лишь раскопать как можно больше фактов, подробностей и обстоятельств преступления. Вот только они-то бесстрастными не были и всячески защищали свои интересы. На деле явное отсутствие сторон лишь выливалось в неразбериху при вызове свидетелей и ничем другим от обыкновенного слушанья не отличалось.

Теззи даже не удивлялась, что ее не зовут к судье, а вместо нее приглашают ответить на вопросы кого угодно: слуг, прохожих, деловых партнеров, но только не вдову. Решила, что ее изматывают специально. Ждут, когда она окончательно потеряет разум. Никак не могла найти в зале Белдона, и только хотела шепнуть об этом Ривотту, узнать, не видит ли тот родственничка, когда из соседней с судейской боковой двери вывели его.

Даже если бы Сиринга не описала этого мужчину в красках, Гортензия поняла бы, кто перед ней, без труда. Когда убили Датура, она лежала на кровати в соседней комнате и слышала, как муж просит пощады. Он даже денег успел предложить. А потом взвизгнул дворовой побитой псиной и замолк навсегда. Датур был неробкого десятка и вряд ли ныл бы, не будь убийца внушительных габаритов. Встретишь такого бугая в подворотне, и, считай, твоя песенка спета. Даже шрам через все лицо не пугал так, как рост и размах плеч.

Здоровяк шагал неуверенно, выставив вперед руки, как во время игры в жмурки. Потом нащупал стул, уселся на него и пустым взглядом уставился в зал. Теззи покачала головой: похоже, зелье правды не пошло ему на пользу. Вспомнила свой день после этой отравы и вздрогнула. У нее почти не было ни болей, ни неприятностей со зрением, зато разум блуждал где-то далеко, мучили видения одно ужаснее другого. Потом она долго не могла говорить, сорвала голос, взывая о помощи.

— Все будет хорошо, — прошептал Ривотт еле слышно, и Теззи постаралась сосредоточиться на вопросах судьи. От того, что расскажет ему этот огромный мужчина со шрамом, зависела ее жизнь.

Похожий на длинноносую цаплю, худой, с глазами слегка навыкате, судья кивнул одному из дознавателей, сухому ничем не примечательному мужчине с козлиной бородкой, и тот начал допрос. Спектакль, в котором лишний раз проверяют уже известное.

— Господин Адансоний, вы знали Сирингу Коман, — вкрадчиво протянул он, — расскажите, что вас связывало.

— Мы познакомились год назад, — слегка охрипшим голосом начал здоровяк, и Теззи со странной тоской отметила, что, похоже, не только ее мучили кошмары после зелья правды. Интересно, что ему пообещали за откровенность тут, в зале? Заменить висельницу каторгой? Адансоний прочистил горло и продолжил: — Она обыграла меня в карты. Приятная была женщина, обходительная. Сразу видно, из благородных.

— Продолжайте, — подбодрил дознаватель, совсем по-козлиному тряхнув бородкой.

— Месяца три назад она стала появляться в обществе прилично одетого мужчины. Явно ее круга. Молодой, наглый, изворотливый. Похоже, метил ей в любовники, но Сиринга его не привечала. Холодна была, прямо на себя непохожа, вроде под руку держит, но и не улыбнется толком. Как с шавкой. Очень бросалось в глаза. Но ее вроде как муж обижал, подозреваю, ей не до других было, — тут здоровяк ухмыльнулся, — своего хватало. Где-то месяца два назад они попросили меня об одолжении. Назвал цену, они согласились. Мы все выполнили свои договоренности.

— Посвятите нас в суть ваших договоренностей.

— Мужчина хотел избавиться от Датура Патрака. Не моего ума дела зачем… Сиринга знала, что могу помочь, и свела нас. Я за это ей карточный долг простил, — тут он снова ухмыльнулся: — Небольшой.

— Как именно вы избавили мужчину от Датура Патрака? — прищурился дознаватель и вместо козла стал больше походить на ощетинившегося мелкого пса. Он уже порычал, обнажив зубы, и вот-вот вцепится в ногу мертвой хваткой.

Теззи не стала слушать ответ. Она и так прекрасно знала, что и как было. Вспоминать подробности лишний раз не хотелось. Посмотрела в зал в надежде угадать, кого из присутствующих мужчин приспособила Сиринга. Подруга была чудо как хороша и умела пользоваться своим обаянием. Может, когда-то в ее душе и жила наивная девочка, но на момент их с Гортензией знакомства госпожа Коман уже поднаторела в интригах. У Сиринги была только одна слабость: она до последнего хотела сохранить свой брак. Любила мужа. Но после появления у господина Комана внебрачного ребенка и это желание его жены сошло на нет. Остались лишь мечты о свободе и спокойной жизни. Жаль, Сиринга не успела их осуществить…

— А как звали мужчину-заказчика, не припомните? — голос дознавателя снова вернул в душную действительность.

Гортензия вся обратилась в слух. Любопытство победило даже тревогу за собственную жизнь.

— Нет, — вздохнул здоровяк. — Сиринга кликала его «мышонком», а он сам не представлялся. Разве что как-то обмолвился, что у него есть супруга Лиллун. Я запомнил, потому что мать так звали.

Теззи нахмурилась. Не знала никого с таким именем. С большой натяжкой сошла бы падчерица Лилия, но «Лиллун» вроде как имя отдельное и совершенно другое. Загадочный незнакомец… Но ведь Андасоний видел его! Может и указать. А потом в голову пришла нехорошая мысль, и она с недоверием посмотрела на Хатиора. Зелье правды в убийцу влили вовсе не ради нее, а чтобы тот не видел сидящих в зале! Чтобы из свидетельств было лишь словесное описание! Покачала головой и шумно вздохнула. Как много интересов пересеклось на смерти ее мужа.

— Я еще вспомнил одну вещицу, — оживился здоровяк, и по удивленному лицу дознавателя Теззи поняла, что допрос пошел не по плану. Зелье правды — вещь отличная, но даже под ним не расскажут того, о чем не спрашивали. — У «мышонка» на запястье татуировка была. Кленовый лист и капающая с него кровь.

По залу пронесся вздох. Слишком многие тут были близки ко двору и знали, и то, чей это герб, и то, зачем королевские службы наносят татуировку всем членам этой семьи. Теззи взяла Ривотта за руку и впервые с начала заседания вздохнула свободно. Даже Белдону зятя не спасти! Сейчас слушанье, скорее всего, отложат, и покровитель супруга Лилии попробует его выручить. Вот только это вряд ли получится, особенно если о происходящем узнает король.

Брак Лилии был мезальянсом не только по финансовым соображениям, и, если бы не ее беременность, Датур никогда бы не согласился на родство с таким семейством! Дед внезапно нарисовавшегося зятя серьезно провинился перед короной, пытался поправить пошатнувшиеся дела, подворовывая на поставках для армии. Когда обман раскрылся, его казнили, попутно постановив «метить вора его же гербом, чтобы честные люди знали, с кем имеют дело». С тех пор все его родственники обзаводились «украшением» чуть ли не с самого рождения.

— Что происходит? — вполголоса поинтересовался Ривотт, вероятно, не знавший ничего об этой истории. — Уже можно радоваться?

— Посмотрим, — вздохнула Гортензия, внезапно осознавая, что зятю ничего не стоит оговорить ее.

Судья обвел присутствующих строгим взглядом и попросил тишины. Вздохнул и отдал приказ, оправдывая звание «королевский». Когда дело касалось милости монарха, становилось не до чужих покровителей.

Теззи показалось, что к горлу подступает тошнота. Конвоиры выволокли зятя к судейскому столу и, когда тот отказался пить зелье правды, просто влили его мужчине в рот. Он пытался сопротивляться, но привычные к вывертам преступников мужчины не обратили на его попытки внимания. Двое зафиксировали подозреваемого в стальных объятьях, позволяя третьему запрокинуть его голову. Зелья требовалось немного, но для верности опустошили бутыль. Зять глотал неохотно, и изумрудная жидкость стекала с уголка рта прямо на его куртку из дорого шелка.

Гортензия закрыла глаза, не желая видеть, что зелье сделает с человеком. Полжизни бы отдала, чтобы выйти из зала и не слышать ни строгих вопросов судьи, ни тягучих, будто с того света, ответов зятя. Но, похоже, начинался другой спектакль — подданным показывали, как невыгодно не любить короля, — и пытаться уйти сейчас было бы убийственной неосмотрительностью.

Теззи вздрагивала от каждого слова. Каждый звук будил столько воспоминаний! А зять говорил послушно и обстоятельно. Да, он очень нуждался в деньгах и страшно хотел в постель к Сиринге. Он все продумал, еще в тот день, когда первый раз увидел Лилию. Обрюхатил недалекую девицу и, как всякий благородный мужчина, взял в жены. Солгал про карточные долги, и тесть дал денег взаймы. Ими новоявленный член семьи Патраков и расплатился с убийцей. Больше всего жалел, что Сиринга погибла, и теперь, даже имея в распоряжении состояние супруги, он все равно не может поухаживать за подругой как полагается.

Когда все закончилось и судья, объявив вердикт, разрешил разойтись, Теззи отыскала взглядом падчерицу. На женщину было больно смотреть: заплаканная и растрепанная, она будто не могла сдвинуться с места. Гортензия подавила в себе желание подойти утешить Лилию, напомнить, что та молода и мужчин в ее жизни будет хоть отбавляй, а учитывая размеры состояния, и за супругом дело не станет. Но рядом со страдалицей возник Флокс, и Теззи с чистой совестью предалась своей еще робкой радости. Давила усталость и больше всего хотелось выйти из душного помещения на воздух.

Глава восемнадцатая

На улице еще ярко светило солнце, и пусть день давно перевалил за середину, казалось, до ужина еще можно перевернуть мир. Пахло липой и древесной смолой. Есть не хотелось. У Теззи слипались глаза: сказывались бессонная ночь и пережитое на слушанье. Ривотт крепко держал благоверную за локоть, не давая выпасть из действительности окончательно. Муж о чем-то беседовал с Хатиором, и Теззи из последних сил заставляла себя участвовать в разговоре. Осталось чуть-чуть потерпеть: сейчас подъедет карета, и они с Ривоттом отправятся домой. А по пути она мирно поспит на его плече.

— Нет, Отто, — заверил Хатиор, и, улыбаясь, поднял указательный палец к небу. — Белдону не удастся обхитрить нас. Наверняка решил, что раз мы на слушанье, он незаметно провернет свои темные делишки. Зря! Я велел следить за ним сегодня. Так что, как знать, может нам удастся выяснить еще что-нибудь…

— Пришлите записку, если будут новости, — закивал Ривотт с таким видом, что Гортензии захотелось погладить его по голове, чтобы хоть как-то поддержать. Мужа, похоже, происходящее утомило не меньше чем ее, но показывать слабость было не по статусу.

— Вы можете завтра прийти к нам, — не унимался Хатиор. — Вам вернут деньги, уплаченные за освобождение супруги. За исключением небольшого процента. По-моему, — тут он поморщился и снова стал походить на чайник, — сейчас удерживают треть. Но в вашем случае это малая кровь. Я рад, что с госпожи Библис сняли обвинения.

Теззи заставила себя улыбнуться. Вроде бы и следовало ликовать, но сил не было совершенно.

Прибыла карета, и Ривотт помог Гортензии забраться внутрь, объяснил извозчику, куда ехать, попрощался с Хатиором и захлопнул дверцу. Уселся рядом с женой, снял с нее шляпку и, нежно обняв одной рукой, другой уложил ее голову к себе на плечо. Чмокнул в макушку.

— Все кончилось, — с облегчением констатировал он. — Осталось только отпраздновать…

— Вот на празднование сил как раз и не хватит, — усмехнулась Гортензия, закрывая глаза.

— Глупости, — Ривотт снова поцеловал ее в макушку. — Сейчас отвезу тебя домой. Ты поспишь, а я пока навещу свою берлогу, прихвачу одну вещицу. Вернусь, и мы поужинаем в приличном месте. А там как пойдет.

— Уговорил, — ответила Теззи, погружаясь в забытье.

Карета мерно покачивалась, тепло и запах Ривотта успокаивали и усталость брала свое. Теззи проснулась еще раз, когда муж переносил ее из кареты в спальню, а потом окончательно нырнула в целительную тьму. Лелеяла грандиозные планы на ночь: хотелось любить мужа без мыслей о том, что происходящее в последний раз, и следовало набраться сил.

Ривотт рвался в свою квартиру не просто так. Там был припрятан сюрприз для жены. Еще до расставания с Теззи он купил ей милую безделушку: серебряный, украшенный разноцветными камнями браслет. Выбирал долго, но все равно не осмелился подарить. Сначала казалось, что жена не примет подарок из-за дороговизны, потом Ривотт сообразил, что Теззи не носит такие пестрые украшения, а потом пришлось расстаться и лезть с побрякушками стало как-то неудобно.

Сегодня решил: подарит, и была не была! Вкус никогда не изменял княжескому сыну, и браслет просто должен был порадовать его сладкую. Хотелось видеть, как Теззи улыбается, примеряя вещицу, и как задумчиво изучает содержимое шкафа, прикидывая, к какому платью подойдет украшение. А еще заставить ее продемонстрировать все достоинства браслета, сняв лишнюю одежду, чтобы ничего не мешало разглядывать настоящую красоту.

Положил заветный сверток с подарком в карман и уже на выходе краем глаза заметил зеленый конверт — ответ от отца. Остановился и торопливо распечатал послание. Князь писал:

«Дорогой Вотти,

прошу, срочно приезжай. Мать очень плоха, и лекари не обнадеживают. Заклинаю, забудь обиды. Мы разрешим наши разногласия позже, в более подходящий момент. Жду. Если вдруг тебе на дорогу нужны деньги, не раздумывая, подписывай любые обязательства. Мы оплатим все счета.

Искренне твой, отец».

Ривотт покачал головой и, как обиженный ребенок, поджал губу. Мама не отличалась крепким здоровьем, но он и не думал никогда, что может случиться что-то серьезное. Она бывало кашляла, иногда страдала от мигрени, и даже как-то повредила ногу и не могла ходить почти месяц, но всегда легко выздоравливала. Ни разу не слышал от отца, что лекари не обнадеживают.

Тяжело сглотнул и стал прикидывать, что делать дальше. Ехать надо сейчас же. Если нанять карету с ящерами, получится передвигаться быстро и в темноте, и он не потеряет ночное время. Рептилии никогда не сворачивали с проторенной дороги и спокойно добирались до места назначения, даже когда возница не видел ни зги. Ящеров, правда, приходилось часто менять — животные просто не запоминали длинный маршрут, но после рассвета можно и на лошадь пересесть.

Прихватил денег, собрал небольшую сумку с вещами и поспешил прочь. Если повезет, доберется дней за пять. Надо предупредить Теззи, засунуть норов подальше и мчаться к родителям. Пока еще есть к кому.

По дороге забежал на дракодром и, проскользнув мимо Уртика, направился к драконюшням попросить коллег об одолжении. Привычный горьковатый дух немного успокаивал и сердце перестало скакать в груди взбесившимся ящером.

Алдро и Дарлит как раз возились с Принцем. Большими жесткими щетками на длинных ручках они мыли дракона водой с мятным мылом. Ривотт поздоровался, почесал шею ящера и посмотрел на друзей.

— Могу я доверить вам кое-кого подороже Принца? — заговорщически поинтересовался он. — Хочу уехать на две-три недели. Боюсь оставлять жену без присмотра.

— Конечно, мы присмотрим, — усмехнулся Дарлит, почесывая драконий бок. — Я готов временно заменить тебя даже в ее постели.

— Этого не требуется, — хохотнул Ривотт.

— И не получится, — подытожил Алдро, тряхнув рыжей шевелюрой. Поставил щетку на землю и подмигнул Ривотту — Мы не слепые. Она с тобой как мартовская кошка.

— У Теззи есть враги, — сообщил Ривотт и поспешил пояснить: — От вас ничего не требуется, просто заглядывайте время от времени и интересуйтесь, все ли в порядке. Будет видно, что она не одна, и этого должно хватить.

— Можем попросить моего братца, — Алдро окунул щетку в деревянную лохань с мыльной водой и снова вернулся к Принцу, — он покараулит. А если что, позовет нас на помощь. Одна чешуя на улице бегает, мать все никак ему подходящего места не найдет. То ей мастер не нравится, то наш сорванец мастеру.

Ривотт оживился. Братец у коллеги был что надо: расторопный, бойкий и почти незаметный.

— Я подкину ему на карманные расходы, — заверил он и потянулся к кошельку.

— Это потом, как вернешься, — отмахнулся Алдро. Ехидно улыбнулся. — Дуар уже вспоминал о тебе сегодня, так что будь готов к примирению по приезде. Уж поторгуйся с этим деспотом хорошенько.

Ривотт кивнул. Поблагодарил друзей, обнял Принца и помчался дальше.

В карете сидел как на иголках. Не сомневался в необходимости поездки, но боялся оставлять Теззи одну. Вдруг Патрак решит воспользоваться ее одиночеством? А с собой не возьмешь: и некуда, и ее дела не отпустят. Да и Ривотт Мадсон не тот, ради кого стоит все бросить. Будущего с ним нет. Никакого. Как же все не вовремя, ящер подери! Оставалось надеяться на заботу и помощь друзей.

Жена уже проснулась. Вышла встретить у двери. Хрупкая, доверчивая и беззащитная. Подхватил в объятья и, крепко прижимая к себе, утонул в ее тепле и нежных прикосновениях. От ее сладких губ пахло кофе и, удерживая Теззи в руках, касаясь ее поцелуями, Ривотт ловил себя на мысли, что не хочет отпускать супругу ни на мгновенье. Может, и впрямь плюнуть на все и прихватить с собой? Нельзя! Они расстанутся через полгода, и портить ей жизнь, создавая сложности с наследством, он просто не имеет права.

— Мне надо уехать, Гортензия, — прошептал Ривотт, нехотя прервав поцелуй. — Матери плохо, и отец зовет домой.

Теззи нахмурилась, но потом взяла себя в руки и часто закивала.

— Конечно, — растерянно улыбнулась и прошептала: — Ты вернешься? Прислали письмо с требованием в двухнедельный срок предоставить все документы, касающиеся нашего брака, Флоксу. Он готовит бумаги для рассмотрения.

— Или вернусь, или пришлю поверенного, — Ривотт бегло коснулся губами ее макушки. — Не волнуйся. Я не отдам тебя Патраку.

— Спасибо, Отто, — она снова улыбнулась, на этот раз смелее. — Клянусь, я не буду злоупотреблять ситуацией, я страшно благодарна тебе и не стану…

— Теззи, — он приподнял ее подбородок и снова поцеловал, прерывая поток оправданий и благодарностей. Даже мысли не допускал, что больше не увидит свою жену. Примчится быстрее ящера, как только отпустят обстоятельства. — Точно вернусь до твоего дня рождения. И ты сможешь вознаградить меня за все усилия, много-много раз.

— С удовольствием, — сладкая погладила его плечи и Ривотт глубоко вдохнул, стараясь успокоить закипающую кровь. Тело плевало на обстоятельства и реагировало привычным образом.

— Я буду скучать, — прошептал он пересохшим ртом. — Очень…

Теззи осторожно и нежно коснулась его губ. Ответил как всегда: жадно, горячо и настойчиво. Будто стараясь получить ласки вперед на все время разлуки.

— Напишу, как будут новости, — подытожил, выпуская из объятий, когда поцелуй закончился.

— Береги себя, — напутствовала Гортензия, провожая до двери.

Ривотт вышел на ватных ногах. Уже в карете обнаружил, что так и не подарил жене браслет. Улыбнулся и покачал головой: похоже, судьба дает знать, что разлука ненадолго. Назвал извозчику адрес конторы Флокса. Крюк небольшой, полчаса, зато выяснит, как еще можно оградить Теззи от посягательств Патрака.

Оливсур Флокс принял без промедлений. Еще бы! Фамилия Мадсон всегда творила чудеса. В заставленном шкафами с папками светлом кабинете пахло сигарами. Ривотт уселся на стул для посетителей, изложил собеседнику свои опасения и попросил совета.

— Это не беда, — лучезарно улыбнулся мужчина, — на этот случай есть специальная бумага. Даже поверенный не потребуется. Сейчас покажу. И заверю тут же. Только это стоит двести плуток.

Ривотт махнул рукой. Двести плуток за то, чтобы не волноваться за Гортензию? Ерундовая плата!

Из конторы вышел совершенно спокойный. Даже если поверенный или он сам не успеют на разбирательство, у Теззи будет бумага, что Ривотт Мадсон, он же Отто Библис, признает брак с Гортензией Патрак. Флокс заверил: этого документа будет достаточно.

Ривотт написал Теззи записку, заплатил дежурившему неподалеку мальчугану и отправил его в дом Патрака-старшего. Уселся в карету и направился, наконец, в родное княжество. Предстояло пять или шесть дней пути, и Ривотт просил небеса только об одном: возможности застать матушку в живых.

Теззи еле разлепила веки, спать хотелось неимоверно. Удивилась и задумалась. Вчера легла рано, причин засиживаться не было: Ривотт уехал, а на работу сил не осталось, слушанье будто жизнь из тела выпило. Полежала немного, вглядываясь в едва заметные трещины на потолке. Может, стоит больше бывать на воздухе? И тут же одернула себя: меньше лениться надо, вот что! Собралась с силами и поднялась с кровати. После обеда встреча в торговой палате, а туда еще добраться надо.

Фукси помогла одеться и привести себя в порядок, и Гортензия спустилась к завтраку. Поест, прочтет вчерашнюю почту, немного разгребет бумаги от управляющего драконюшней и поедет задабривать нужного человека. Дела не ждут. Тем более сейчас, когда виселица больше не маячит перед глазами. Вздохнула и покачала головой. Надо узнать, где могила Сиринги, сходить поблагодарить приятельницу за свободу.

Разделалась с кашей, налила чаю и занялась посланиями. Ничего нового: счета, договоры и деловые предложения. Добралась до записки Ривотта, и сердце забегало быстрее. Еще не скучала, но уже радовалась любой весточке. Жаль, не удалось побыть вместе вчера, но ничего, стребует с него ласки в двойном размере, когда вернется. Муж писал:

«Чудесная моя Теззи,

заехал к Флоксу и подписал все нужные бумаги. Ни о чем не волнуйся, Оливсур заверил меня, что этого достаточно и на слушанье просто подтвердят действительность нашего брака. Приеду сразу, как позволят обстоятельства, не хочу покидать тебя даже на миг.

Если потребуется помощь, смело обращайся к Алдро или Дарлиту. Они славные ребята, хоть и озорники. Береги себя! Тебе понадобится много сил, чтобы встретить меня так, как хочу.

Твой Отто».

Гортензия усмехнулась и покачала головой. Никогда не думала, что Ривотт может быть таким заботливым: в юности он только подначивал, подтрунивал и издевательски шутил.

В коридоре послышался шум, и Теззи поспешила встретить визитеров. Никого не ждала, но не оставлять же их на Фукси, в конце концов. Отправит гостей обратно сама. На пороге стоял Хатиор. Он довольно улыбался и опять походил на чайник.

— Я с новостями, — возвестил он бодро, и Гортензия поняла: придется позвать дознавателя к столу. Прикинула время. Успеет и поболтать, и в торговую палату, а вот дела придется отложить на потом.

— Пойдемте угощу вас чаем, — позвала она с улыбкой, и Хатиор согласно закивал.

Теззи усадила гостя и налила в чашку горячего напитка.

— Ривотт поехал к родителям, — пояснила в ответ на немой вопрос. — Матери нездоровится.

— Надеюсь, все закончится благополучно, — кивнул Хатиор и потянулся к ореховому печенью. — Я принес господину Мадсону бумагу, по которой он может забрать деньги. Те, что заплатили за ваше освобождение.

— Оставьте мне, я передам, — улыбнулась Гортензия и тоже взяла печенье. Откусила и прикрыла глаза. Фукси знала, как угодить хозяйке: нежное сладкое угощенье так и таяло на языке, оставляя чудесное ореховое послевкусие. — Есть еще какие-нибудь новости? — поинтересовалась благодушно.

— И да, и нет, — вздохнул дознаватель и отпил из чашки. — Вчера Патрак снова наведался к ветеринарам. Терзал взрослую самку. Сам. Не знаю, нашел вам замену или драконицу опоили, но список добытого мои ребята уже отправили зельеварам. Как знать, может, те сдвинутся с мертвой точки.

— С каждым днем я все меньше верю в их возможности…

— Вы строги. То, что они проворачивают, — не одного дня дело.

— Воля ваша, Хатиор, но по мне от Астельбана никакого проку. Но я помню о нашей договоренности. Еще два раза я с Белдоном съезжу. Но не больше.

— Мы с Астельбаном бесконечно благодарны вам за помощь, — подытожил дознаватель, прихватывая еще одно печенье. — Даже вдвойне. Мы прекрасно понимаем, что ваш муж не одобряет этих походов.

У Теззи кусок застыл в горле, и сердце сжалось будто в тревоге. Хатиор сказал «ваш муж» таким тоном, словно Ривотт и впрямь ее. Грустно усмехнулась. Не будет вносить ясность, насладится хотя бы иллюзией счастливого замужества.

— Еще хотел попросить вас об одолжении, — протянул Хатиор вкрадчиво, и Теззи поняла, что он наконец-то приступил к той части разговора, ради которой пришел. — Сегодня утром вдовца Сиринги Коман нашли мертвым у себя в спальне. Судя по виду трупа, его мучили всю ночь и к утру просто дали, наконец, умереть. Мы подозреваем в убийстве любовника Сиринги, господина Фисокарпуса. Насколько знаю, вы знакомы…

— И что с того? — насторожилась Гортензия, прикидывая, не обвинят ли ее в очередном преступлении.

— Ничего. — Хатиор залпом допил чай. — Просто если он появится у вас, дайте нам знать. Этот человек может быть опасен и для вас тоже.

— Вряд ли, — отмахнулась Гортензия. — Я и с ним, и с Сирингой превосходно ладила. Но если появится, всенепременно сообщу.

— Вы очень нас обяжете, — широко улыбнулся дознаватель, встал из-за стола и направился к выходу. — Спасибо за угощение.

— А вам за приятную компанию, — Теззи поспешила проводить гостя.

Закрыла за Хатиором дверь и застыла у порога. Вряд ли Сирингин Зайчик сунется к ней. А если и сунется, она лишь поинтересуется, чем помочь. Господин Коман мало того что терзал жену изменами, побоями и угрозами разорить ее отца, так еще и напрочь отказывался разводиться, когда сама Сиринга смирилась с потерей брака. Он заслужил мерзкой смерти. И если с ним разделался Зайчик, того можно только поблагодарить.

Глава девятнадцатая

Ривотт прибыл в родительский городской дворец на шестой день ближе к ужину. Дорога измотала страшно, но еще больше задергало беспокойство: и за приболевшую матушку, и за оставленную без присмотра супругу. Укорял себя за неумение быть в двух местах одновременно и переживал еще сильнее, понимая, что большого проку с него не будет нигде.

Задержали на входе во дворец: молодые гвардейцы не верили ни документам, ни перстню, ни внешнему виду, ни фамильной татуировке. Пришлось строгим голосом затребовать командира. К счастью, тот знал Ривотта еще ребенком и пустил молодого князя без промедления, напомнив напоследок, что в это время во дворце как раз ужин и вся семья наверняка в парадной столовой.

Наследник поблагодарил и почти бегом направился к родственникам. Поговорит с отцом и побежит к матери. Вероятно, ей лучше, раз гвардеец не поделился новостями. Не замечал ничего, не останавливался и не разглядывал изменений. Чуть не запутался в знакомых с детства коридорах, и наконец, смутив стоящего у дверей слугу, влетел в столовую. За накрытым столом сидел отец, по левую руку от него располагалась тетка с тремя незнакомыми девицами, а по правую сидела мать. Она улыбалась, ловко орудовала вилкой и совсем не походила на больную.

Застыл в недоумении. Потом взял себя в руки и поздоровался. Князь поднялся из-за стола и обнял сына. Мать последовала примеру родителя.

— Как ты? — поинтересовался Ривотт, целуя ее в щеку. От матушки привычно пахло пудрой и апельсиновыми духами, и за время, что они не виделись, она почти не изменилась: такая же легкая, тонкая, быстрая, разве что под глазами стало больше морщинок. — Отец писал, тебе совсем плохо.

— Не обращай внимания, Вотти, — княгиня вернула поцелуй. — Лекарь ошибся и напугал отца. А мне стало лучше сразу, как уехало злополучное письмо, — улыбнулась и взъерошила его шевелюру: — Ну, иди же к себе, умойся, переоденься и спускайся к нам. Представим тебе гостей. Рада видеть сыночка дома.

Ривотт рассеянно кивнул и, как наказанный ребенок, потопал в свою комнату. Шел по привычным коридорам, жадно рыскал глазами по сторонам в поисках изменений и никак не мог отделаться от дурацкой мысли об обмане. Происходящее напоминало дешевый спектакль. Осталось только понять, для чего разыгрывают действо. Беспокойство понемногу отступало, и возвращалась способность мыслить трезво: если матушка была при смерти, то к чему эти гости? К тому же свою старшую сестру она всегда недолюбливала, а посторонних девиц и вовсе никогда не приглашали на семейные посиделки. Одно дело приемы, и совсем другое — ужин в узком кругу. Не удочерить же родители их собрались…

Что задумал князь? Если помириться, то девицы только помешают. Разве что — тут Ривотт позволил себе усмехнуться — это обещанные невесты. Но тогда получается, отец специально сгустил краски, чтобы сын все бросил и примчался домой. Вряд ли! Князь, конечно, в совершенстве владеет всеми приемами бывалых интриганов, но ставить опыты на отпрыске не станет.

Вошел в спальню и улыбнулся. Здесь все было как раньше: та же массивная мебель из благородного ясеня, те же тяжелые шторы на огромных окнах, и даже подушки на кровати навалены той же бесполезной кучей. Пахло сандалом и нагретым солнцем деревом. На мгновение охватило странное чувство: будто не было долгих лет отсутствия, все скитания приснились, а он, Ривотт Мадсон, все время жил здесь, в родительском доме.

В дверь постучали. Слуга принес воду. Помог умыться и сбрить щетину, отыскал нужные туфли и подходящий костюм, который по странному стечению обстоятельств оказался отутюженным. И уже через полчаса Ривотт подошел к дверям столовой. Кинул беглый взгляд в висящее на стене у входа зеркало и улыбнулся: из него смотрел молодой приятный мужчина, стройный и ладный. Смущал только серебристо-зеленый цвет костюма. Такой был в моде, но Теззи смеялась, когда видела мужчин в подобных нарядах.

— Выглядят так, будто их перешили из платья недавно умершей престарелой вдовы, — едко замечала она и качала головой.

Ривотт прикрыл глаза, представляя жену рядом. Ее реакцию на костюм. Ехидную ухмылку и саркастически сморщенный носик. Ему показалось даже, что вокруг запахло розовыми духами. Страшно хотелось прижать Теззи к груди и удерживать, как беспокойную птичку за пазухой, пока не повинится, не скажет, что он-то хорош и в этом наследстве престарелой вдовы… Ничего! Переночует у родителей и помчится обратно к своей славной девочке. Успеет как раз к слушанью о браке Библисов.

Собрался с духом и вошел в столовую. Присутствующие уже приступили к десерту, но как только Ривотт устроился за столом, слуга тут же поставил перед ним тарелку с едой. Отец поспешил представить девиц. Княжеский отпрыск прослушал имена, ему хватило благородных фамилий. Мысленно дал прозвище каждой из троицы — Рыжая, Глазастая и Грудастая — и взялся за приборы. Глядя в тарелку с мясом, восхитительно благоухающим горчичным соусом, он вдруг понял, что ужасно проголодался.

— Вы надолго в родные края? — поинтересовалась Рыжая, пренебрегая неписаным правилом сначала дать поесть, а потом уже расспрашивать. У нее был низкий обволакивающий голос, совершенно не подходящий ее изящной внешности.

Ривотт нехотя отвлекся от еды и смерил собеседницу взглядом. Ровно так, как частенько делал это в юности, желая смутить и заставить сомневаться в себе.

— Думаю, уеду завтра. Меня ждут неотложные дела. Я, собственно, и примчался только оттого, что переживал за матушку, — честно ответил он.

— Провести неделю в дороге, чтобы побыть дома только ночь… Это немного неразумно, — заметила тетка, и Ривотт вспомнил за что ее недолюбливает матушка — за бестактность.

— Я полагаю, это еще не решено, — улыбнулся князь.

— Если останетесь, приезжайте к нам на бал цветов, — подхватила Грудастая, томно вздохнула и продолжила с придыханием: — Отец готовит что-то грандиозное!

— Всенепременно, — улыбнулся Ривотт, мечтая вернуться к еде и мысленно хохоча над мыслью, что грудь у девицы наверняка мягкая, как свежий хлеб, а сама она лет через пять будет напоминать пышную булочку. — Спасибо за приглашение.

— Общество соскучилось без наследника Мадсонов, — заметила Глазастая, смущенно улыбаясь и демонстрируя игривые ямочки на щеках. Вероятно, ее воспитывали лучше других, но остаться в стороне от разговора она не смогла.

— Как бы меня не стало слишком много, — усмехнулся Ривотт, поймал взгляд матери и красноречиво взялся за вилку.

Княгиня улыбнулась, подала знак слуге, и почти сразу принесли новую порцию сладостей. Занять девицам рты не только разговором. Ривотт наконец-то вернулся к мясу. Сомнения исчезли, и отчего-то осталась лишь досада. Не думал, что отец сможет поступить с ним так.

Повинуясь скорее давней привычке, чем желанию, наследник Мадсонов тайком разглядывал предложенных невест. Отец постарался на славу: девушки производили приятное впечатление, вот только не шли ни в какое сравнение с Теззи. Ривотт еще напомнил себе, что Гортензия его любовница, к ней больше нежности, и оттого все другие блекнут в сравнении, но это не помогло. Супруга заполнила все мысли, мешая рассматривать предложенных кандидаток.

Он еще поддерживал светскую беседу, утолял голод и утопал в очаровании знакомых с детства стен, но душой был рядом со своей Теззи. Гулял по набережной и соревновался, кто заработает больше неказистых игрушек.

Наконец ужин подошел к концу, и гости, вспомнив о такте, отправились прогуляться в сад. Оставили Ривотта наедине с родителями. Наследник Мадсонов вздохнул и приготовился к серьезному разговору.

Пересел ближе к отцу, на стул прямо напротив матери, и выжидающе посмотрел на родителя. В конце концов, в прошлую их встречу князь велел никогда больше не переступать порог отчего дома, а сегодня отпрыска явно ждали: и комната убрана, и костюм отутюжен, и слуга наготове. Придется выслушать условия прощения. И подумать, стоит ли их принимать.

— Пора взрослеть, сын, — привычно назидательно начал князь, прошивая наследника строгим взглядом. — Надо заканчивать рисковать головой на дракодроме, жить с опасной женщиной, ходить по борделям и водиться с сомнительными мужчинами. Надо учиться править. Поверь, у нас здесь приключений тоже в достатке. Не скучно.

Ривотт усмехнулся. Знал: отец в курсе его дел, но не думал, что тот воспринимает жизнь сына как авантюру.

— Я готов, — улыбнулся он. Врать не было смысла. — Скучаю по вам. По дому, по привычному укладу. И непременно вернусь через полгода. Пожалуйста, больше не нужно никаких уловок и обмана. Я так волновался за маму, чуть с ума не сошел.

— А мы волнуемся за тебя, — перебила его княгиня. Наклонилась и заглянула в глаза. — Я со страхом читаю газеты, боюсь увидеть заметку о несчастном случае или каком-нибудь происшествии. Возвращайся! Поиграли и будет.

— Мне надо помочь Теззи, — Ривотт тяжело проглотил слюну, раздумывая, рассказывать ли родителям правду насчет жены или нет. — До дня рождения ей нужен муж, и я обещал побыть им.

— Вздор! — отмахнулся князь. — Просто эта девица тебе нравится, вот ты и ищешь повод ночевать в ее спальне. Надо разорвать эту низкую связь. Понимаю, ты молод, горяч, тебе нужна женщина. Но не такая, как Гортензия Патрак! Возможно, она хороша в постели, но этого недостаточно для оправдания…

— Отец! Прекрати! Ей просто нужна помощь.

— И оттого она чуть ли не выпрыгивает из платья, когда рядом с тобой! — сально ухмыльнулся князь, и Ривотт сжал кулаки: терпеть не мог напраслины. Они с Теззи никогда не позволяли себе лишнего на людях, всегда вели себя прилично.

— Послушай, Вотти, — мягко заговорила мать, и отпрыск понял, что родители собрались наступать единым фронтом. — Господин Патрак написал, что, будучи в браке, она два раза покушалась на жизнь своего супруга. К тому же за семь лет супружества у них так и не случилось детей. Понятно, что ты увлекся, но мы найдем достойную замену. Поверь…

— Так вы затеяли этот спектакль из-за письма Патрака? — прищурился Ривотт. — Какому-то проходимцу верите больше, чем мне? Ну знаете ли… Даже думать не хочу, что за мерзости он там написал.

— Он написал, что ты влюбился в порочную женщину. Бесплодную убийцу и охотницу за деньгами, — поведал князь. — Мы думаем, это достаточный повод для тревоги.

— Она не пара тебе, сын, — в голосе княгини скользнули ледяные нотки. — Приглядись к нашим гостьям, может, кто-то окажется не хуже. Если никто не понравится, мы с папой поищем других.

Ривотт покачал головой и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.

— Я по-вашему как телок, которого поманили в кроватку, и он потерял разум… Пусть так. Невест желаю прежде опробовать в постели. Может, какая-то проявит себя настолько ретиво, что я не захочу уезжать…

— Ривотт! — нахмурилась мать. — Так не подобает.

— Жду их в спальне, — ухмыльнулся Ривотт и поднялся из-за стола. — Можно всех троих одновременно.

Хмыкнул и зашагал к выходу.

— Остынь, и за завтраком поговорим как взрослые люди, — кинул отец ему вслед.

Ривотт только громко хлопнул дверью. Попадись ему Патрак, отделает его не как тщедушный воспитанный князек, а как Отто Библис, который отчего-то решил, что ему можно все.

Зашел к себе, снял туфли и, как был в костюме, улегся на кровать. Злость никак не отпускала. Зачем родители так про Теззи, они же совсем ее не знают… Отчего поверили Патраку, а не сыну? Да и не влюблен он, глупости это. Просто все выглядит трогательней, чем на самом деле. С женой рядом спокойно, хорошо и радостно, вот и хочется делать для нее маленькие милые вещи в ответ. Нельзя же оставаться в долгу, приятности хороши, когда взаимны.

Ухмыльнулся, вспомнив одну из своих бывших. Ту самую, которую частенько оставлял без взаимности, и о которой потом жалел так сильно, что впору было повеситься. С ней тоже было так хорошо, что замирало сердце, но он в свойственной ему манере только подтрунивал и лишь изредка изображал ухаживания. Думал, любовнице должно быть лестно, что молодой князь ночует в ее постели. Потом отец вздумал его женить, и девушке, чтобы та не путалась под ногами, предложил на выбор несколько видных женихов. Она выбрала и вышла замуж. А вот Ривотт жениться на другой так и не смог, бывшая постоянно стояла перед глазами. Везде. В каждой мысли и каждом воспоминании. Мерещилась в ароматах садовых деревьев, встречалась в мелочах, продающихся в лавчонках в столичном парке, слышалась в отзвуках шагов по безлюдным в вечерние часы улицам.

Пару лет спустя, когда все уже поблекло, он при встрече спросил бывшую, отчего та не стала бороться за любовь. Почему так легко отказалась от своего птенчика? Самолюбие жаждало получить внятное объяснение и хоть немного зализать раны.

— Какая любовь, Вотти? — удивленно спросила она. — Любила только я, ты упражнялся в остроумии и благодушно допускал меня к телу. Не за что было бороться.

Много думал тогда. Решил не искать больше длительных союзов. Зачем лезть туда, где совершенно беспомощен? Верил, сможет обойтись походами по девкам.

А потом в его жизни появилась Теззи, и все изменилось. Показалось на мгновение, он сможет не только поупражняться в ухаживаниях, но и сделать эту женщину хоть немного счастливее. Убедить, что он отличный кавалер, подарить ей спокойную уверенность в супруге и его чувствах. Старался изо всех сил, его Теззи заслуживала чуть-чуть нежного тепла. Не ждал, что увязнет сам…

Стук в дверь отвлек от размышлений. Ривотт поднялся с кровати и открыл. На пороге стояла Глазастая, девица, показавшаяся за трапезой самой воспитанной.

— Я случайно услышала ваш разговор с родителями, Ривотт, — краснея, сообщила она.

— И что? — не сообразил молодой князь.

— Я пришла! — пояснила решительно и сжала губы, снова демонстрируя ямочки. Вероятно, с таким выражением лица она казалась себе привлекательней. — Вся ночь впереди.

Ривотт нахмурился и прочистил враз пересохшее горло. Смерил гостью взглядом. Милое личико, пухлые губки, ясные огромные глаза. Обыкновенная кукла с хорошим приданым. Сколько ей? От силы двадцать. А может, и меньше… Все равно пора уже соображать, что прилично, а что — нет. Покачал головой и мягко улыбнулся.

— Вот что, Глазастик, — сказал он самым отеческим тоном, на какой был способен. — Приберегите свою невинность для более романтичных обстоятельств. А сейчас дуйте спать и не смейте предлагать себя взрослым мужчинам! Вас это совсем не красит. В старых девах останетесь.

И, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь. Невежливо, зато красноречиво. Сегодняшнюю ночь он с радостью проведет в одиночестве, слишком о многом стоит подумать. Заперся, ухмыляясь мысли, что не ровен час невесты попробуют воспользоваться им насильно, разделся и улегся в кровать.

Надо возвращаться. Здесь все в порядке, а Теззи беззащитна перед происками не только Патрака, но и главы семейства Мадсонов. И если Белдон — знакомый враг, то к сюрпризам от князя еще придется привыкнуть. Нельзя оставлять ее одну. Если он, конечно, не хочет лишиться своей славной девочки.

Ривотт довольно хмыкнул, представляя супругу рядом. Ее ласковый взгляд и лукавую улыбку. Две коварные морщинки, возникающие над изящным носом во время раздумий. На душе потеплело. Скорей бы увидеть Теззи! Крепко обнять, прижать к себе, прошептать на ушко какую-нибудь милую ерунду и целовать, пока не запросит продолжения. Вздохнул и покачал головой: была бы его воля, не отпустил бы от себя ни на шаг, всю жизнь был бы шел рука об руку. А потом кольнуло вопросом: а разве сейчас воля не его? Выбор-то есть. Возможно, от чего-то придется отказаться, зато они будут вместе… Тряхнул головой, отгоняя тревоги: рано или поздно всем приходится что-то решать и, кажется, настал его черед.

Засыпал с полной уверенностью, что знает, как поступить дальше. Возможно, из-за выбранной дороги придется опоздать на слушанье о браке Библисов на день-два, зато он раз и навсегда решит вопрос с замужеством Гортензии.

Глава двадцатая

Теззи подходила к дому в великолепном расположении духа. Отпустила карету за два квартала от особняка и неспешно шагала, наслаждаясь еще ласковым солнечным теплом и запахом садовых цветов. Несмотря на уже привычную утреннюю слабость, завтрак с зельеварами удался, Теззи даже съела что-то сносное без отвращения и тошноты. Впрочем, поесть надо было хотя бы из вредности. Новости оказались лучше некуда, и Астельбан в кои-то веки оплатил счет.

Зельевары праздновали победу. Из путаной мозаики походов Белдона удалось-таки собрать картину и получить нужный ингредиент. Деверь не таился с Теззи, потому что не собирался добывать все необходимые вещества при свидетелях, а зная только о последних четырех его походах, Астельбан и компания ничего бы не создали. Выручил Хатиор. Прижал к стенке нескольких служителей ветеринарной драконюшни, и те с перепугу припомнили, что именно добывали у ящеров господа Патраки в предыдущие свои визиты.

Из сонма веществ зельевары выбрали нужные и приготовили лекарство. Вчера вечером коллеги, служащие королю, сообщили им о предварительном одобрении. До окончательного решения еще было ой как далеко, но Теззи радовали и такие новости. Завтра на слушанье одобрят ее брак с Ривоттом и она получит полугодовую фору, а там и Белдон лишится своего влияния на короля. Есть шанс, что вскоре ее ждет спокойная жизнь. Управление драконюшней, вечерние прогулки, неспешное чаепитие по утрам, уроки живописи, о которых она мечтала в детстве. Жаль, Ривотта не будет рядом. Но его выбор понятен, и ей надо просто смириться. Как знать, может быть, со временем она забудет приятеля и найдет другого человека по душе. После того как перед глазами перестала маячить виселица, Теззи стало казаться, что у нее прорва времени. Успеет все, даже перевернуть мир, если потребуется.

Дошла до знакомого сада, пересекла его и застыла у двери, раздумывая, дома ли Фукси или надо доставать ключ. Девушка готовилась к свадьбе и частенько убегала без предупреждения. Возможно, следовало бы сердиться, но Гортензия только радовалась за нее, к тому же учитывая размер оплаты, требовать много она просто не имела права.

В кустах что-то зашуршало, и бесцеремонная лапища схватила за шею. Теззи взвизгнула от боли. Обладатель ручищ притянул ее к себе и прошептал:

— Ведите себя тихо… И я постараюсь ничего вам не сломать.

Гортензия зажмурилась, мысленно сжимаясь в комок. Что же это такое! Утро на дворе… Боль парализовала волю. Противный страх выбивал все мысли из головы. В том, что Стрихнос может свернуть ей шею, как куренку, она не сомневалась.

— Что вам нужно? — выдавила она, хватая ртом воздух. От страха даже дышалось с трудом. Великие небеса, больше всего не хотелось снова к Белдону! А с деверя станется и трахнуть ее при слуге, и поделиться добычей.

— Для начала поговорить, сладкая моя Гори, — раздался за спиной знакомый голос, — пока, как бессильный старик, только разговариваю. Но это только пока. Сегодня, думаю, есть время для занятий поприятнее. Твой супруг давно в отъезде, руку готов дать на отсечение, ты скучаешь без ласки.

Белдон обошел ее и остановился почти вплотную. Аккуратно погладил по щеке. Теззи попыталась отодвинуться, но Стрихнос держал ее железной хваткой.

«Только не сейчас! — пронеслось у нее в голове, — пожалуйста…», — и ледяной холод завладел телом, заставляя стучать зубами и дрожать так, будто вышла на мороз в одной рубахе.

Деверь деловито полез в ее сумку. Видимо, за ключом. Действительно, не насиловать же женщину на улице! Гортензия дернулась, пытаясь вырваться, но Стрихнос сжал ее шею так, что всякое желание двигаться пропало.

— Даже не знаю, сладкая моя Гори, — заметил Патрак назидательным тоном, и сердце Гортензии сжалось, пропуская удар, — что сотворить с тобой за то, что ты влезла в мои дела… Разве что жениться на вдовушке братца из жалости и, трахая ее с завидной регулярностью, каждый день таскаться к ящерам. Еще можно продавать билет в твою постель всем желающим заняться животными. А когда ты сойдешь с ума от боли и обилия мужиков вокруг, сбагрить тебя в дешевый публичный дом, — отвлекся от сумки, заглянул в глаза и прошипел едва слышно: — Раньше, чем король разжалует меня, ты сдохнешь в страшных муках.

— Я не буду твоей женой, даже если мне придется лечь под последнего нищего…

— Тебя никто не спросит, — Белдон достал из сумки Теззи связку ключей и обернулся к двери. — Завтра ты станешь свободной, и нужные люди услышат правильные слова. А сегодня я позабочусь о том, чтобы тебе было плохо.

Теззи рванулась из рук Стрихноса. И тут же вскрикнула от боли. Хватила ртом воздух и заморгала, чтобы не расплакаться.

— Отпусти меня, Белдон, — прошептала она еле слышно. Сдавленная шея не давала говорить по-человечески. — Пожалуйста. Я обещала тебе еще два визита к ящерам, помнишь? Не отказываюсь от своих слов. За меня найдутся заступники…

Деверь щелкнул замком и открыл дверь, пропуская Стрихноса с добычей вперед.

— Только не говори мне про беднягу Мадсона, — хохотнул глухо и скорчил гримасу. С силой ударил ухватившуюся за косяк Теззи по руке: — Папаша с ним договорится, и Отто и дальше будет шляться по борделям, только теперь в родном княжестве. Ему плевать, куда пихать своего маленького друга, — тут Белдон улыбнулся и ущипнул Теззи за бок, — это мне нужна только ты.

Собрался хлопнуть дверью, но та не поддалась.

— Госпожа Библис, — Теззи вздрогнула от знакомого голоса и тут же почувствовала, как хватка Стрихноса ослабла. Высвободилась и отбежала ближе к гостю. Зайчик стоял в дверном проеме и ехидно улыбался. Вряд ли пришел только что, скорее всего, прятался в небольшой беседке в зарослях. Пропустил хозяйку дома на улицу и продолжил: — Я принес вам послание от старой подруги. Рад, что застал вас.

Покопался в кармане, и вынул оттуда мятый, но запечатанный конверт. Протянул Гортензии и неловко улыбнулся.

— Последняя воля… Велела отдать вам, если что-то случится. Понятия не имею почему…

— Хотите чаю? — улыбнулась Гортензия. Ожидала его прихода и поболтала бы с радостью. Для легких бесед момент, конечно, неподходящий, но все-таки. — Господа как раз собирались уходить…

— Что ты, дорогая Гори, — вернул лучезарную улыбку Белдон. — Мы никуда не спешим и с удовольствием составим вам компанию.

Теззи нахмурилась. Патрак не хочет уходить? Тогда придется прогуляться ей! Краем глаза заметила спешащих к дому Алдро и Дарлита. Сегодня она популярна почти как Ривотт! К лучшему, может, Белдон все-таки оставит ее в покое.

— Надеюсь, мы не опоздали? — по-свойски осведомился Дарлит, подмигивая. — Помню, нам было назначено ровно пятнадцать минут назад.

— Нет, что вы, проходите, — довольно покачала головой Теззи. — Вы очень вовремя!

— Пожалуй, мы все-таки отчалим, Гори, — сухо сообщил Белдон, пробираясь к выходу. Трое мужчин оказалось слишком даже для его уверенности. — Зайдем, когда у тебя будет потише.

— Ключи! — то ли констатировала, то ли приказала Гортензия, и Патрак отдал ей связку. — Рада была повидаться!

Проводила родственничка со слугой взглядом и снова посмотрела на присутствующих.

— Позволите угостить вас?

— Мне надо бежать, — улыбнулся Зайчик. — Удачи вам!

— Спасибо вам за помощь! — с придыханием поблагодарила Гортензия. Если бы позволяли приличия, она бы обняла его на прощанье, а так пришлось отделаться только словами.

— А мы угостимся, — довольно заметил Дарлит, картинным жестом поправляя манжету щегольской куртки. Теззи кивнула, закрыла дверь за любовником Сиринги и повела мужчин в столовую.

— Боялись не успеть, — оправдывался Алдро, пока она доставала чашки для компота. — Братец видел этих двоих, они ждали вас чуть ли не с самого утра. Слышал, о чем говорили, но уйти за нами боялся. Намерения у гостей были самые нехорошие, а он не знал, когда вы вернетесь. Вдруг бы понадобился. Потом нарисовался знакомый Фисокарпус, брат как-то помогал ему перетаскивать груз в порту, и поклялся покараулить вас. Не обманул.

Теззи усмехнулась, лишний раз напоминая себе, что любовник покойной Сиринги вовсе не Зайчик, а взрослый и солидный господин Фисокарпус. Поставила на стол кувшин с напитком и застыла, раздумывая, чем угостить спасителей. Вина предлагать нельзя: животные не выносят запах алкоголя и работники дракодрома все сплошь трезвенники. Сладостей — тоже, мужчины следят за весом.

— Не волнуйтесь, — разрешил ее сомнения Дарлит, и разлил компот по чашкам, не дожидаясь отдельного приглашения, — мы посидим до прихода вашей служанки и отчалим. Не знаете, когда возвращается Отто? А то господин Дуар спрашивал о нем уже раз десять…

— Не знаю, — Теззи тоже уселась за стол и протянула свою чашку, давая мужчине возможность поухаживать. — Получила письмо вчера, он написал, что опоздает на слушанье, но скоро будет. Больше ничего.

— Значит, и впрямь скоро будет, — Алдро взъерошил свою рыжую шевелюру. — Отто слов на ветер не бросает.

Гортензия кивнула. Хорошо бы! Последнее, чего хотелось, — это попасться в лапы Патраку, если завтра что-то пойдет не так. Уж слишком уверенно деверь говорил о ее свободе…

До письма Сиринги добралась к ужину. Вероятно, чтобы скрыть длительное отсутствие, Фукси отправилась еще и за покупками, и мужчинам пришлось засидеться. К концу их визита Гортензия хотела только спать. Собеседниками они оказались что надо, но сил развлекать их несколько часов просто не было. Усталость наваливалась тяжелым камнем: мучили и мысли о предстоящем слушанье, и воспоминания о визите Белдона. А выпроводить гостей и остаться в одиночестве хозяйка не решилась.

Служанка пришла к обеду, и Теззи, забыв о послании, поднялась в спальню осуществить свою мечту. Проснулась от холода. Уставшее к вечеру солнце перестало согревать ветерок, бесцеремонно проникающий в комнату. Накинула на плечи вязаный платок и уселась на табурет перед зеркалом. Прислушалась к звукам внизу. Похоже, Фукси готовила обещанный капустный пирог. Теззи усмехнулась, припоминая, что скоро ей придется стряпать самой. Денег на обыкновенную служанку у нее нет, а после свадьбы Фукси собирается работать у мужа в бакалейной лавке. Махнула рукой. Ничего! Главное, чтобы Белдон оставил ее в покое, с остальным она как-нибудь справится. Разве что останется меньше времени на сверку цифр от управляющего и на письма.

Вспомнила о подарке от Зайчика и похлопала себя по бокам. Нащупала послание в левом кармане. Извлекла на свет мятый конверт и распечатала, безжалостно разрывая бумагу. Сиринга была женщиной своеобразной, но их связывала самая нежная дружба, и получить от нее последнюю весточку Теззи бы не отказалась.

В самом дальнем уголке конверта притаился кулон, изображающий игральные кости: два сапфировых кубика с выгравированными на них точками. Теззи заметила украшение в лавке во время одной из совместных прогулок, но для нее безделушка оказалась слишком дорогой. Торговец нещадно торговался и даже немного снизил цену, но это не помогло. Сиринга порывалась заплатить, но Гортензия отказалась принять подарок от подруги, отдариться было просто нечем. А теперь и отказывать некому. Эта безделушка — последняя память.

Здесь же лежал свернутый вчетверо листок. Гортензия развернула его и впилась глазами в содержимое.

сегодня была у лекаря, и он меня огорчил. Недуг мой сильнее жажды жизни, и скоро я буду плохо дышать и кашлять кровью. Кожа посинеет, и я стану такой страшной, что даже мой Зайчик будет пускать в свою постель лишь из жалости. Пожалуй, настало время дать супругу ненадолго взять верх в нашей с ним борьбе. Пусть лучше это сделает он. Знаешь, сама я никогда не решусь.

Хочу поблагодарить тебя за все. За дружбу, за славные прогулки, за твой восхищенный взгляд. Никогда у меня не было никого ближе. Спасибо за помощь с моим планом. Я не привыкла оставаться в долгу и надеюсь, что моя благодарность придется тебе по душе. Ты поймешь, что это от меня. Помни, после моей смерти останется только та правда, которую расскажешь ты. Даже если они опять напоят тебя мерзким зельем.

Не прощаюсь, как знать, может, там мы все снова встретимся. Береги себя.

С любовью, твоя Сири».

Теззи шмыгнула носом и отложила письмо. Слезы текли по щекам крупными редкими каплями. Если бы она действительно могла хоть что-то сделать, сделала бы все и даже немного больше! Увы! Сиринга медленно умирала, и ничего не могло ее спасти. Зато можно было хоть как-то помочь ей отомстить.

Подруга вышла замуж за человека своего круга по большой любви, но вскоре на того свалилось огромное наследство и Сиринга стала в его жизни лишней. Отсутствие детей только подлило масла в огонь. Недовольный присутствием супруги, муж избивал ее, пытался давить на тестя, но Сиринга верила, что со временем все наладится. А потом он попытался отравить жену. Но желание жить оказалась сильнее и Сиринга выкарабкалась, хоть лекарь и пообещал, что осталось недолго.

Теззи познакомилась с Сирингой, когда та уже болела: отравление все сильнее проникало в нее тонкими нитями. Не желая впутывать ее, подруга держала в секрете свой план мести, но кое-чем Гортензия помогла. Собрала нужные вещества на драконюшне, заказала какую-то смесь у лекарей. Не пыталась оправдывать себя, догадывалась, для чего Сиринге добытое, но вины не ощущала. Обидчику следовало воздать по заслугам. Невозможно было страдать вечно, даже самому большому терпению рано или поздно приходил конец. Они лишь старались создать этой истории назидательный финал, чтобы другим неповадно было.

Гортензия не рассчитывала, что Сиринга отблагодарит столь щедро, избавив ее от Датура Патрака, но сейчас оказалась бесконечно рада такому дорогому подарку. И отдавать его не собиралась. Никто, даже Белдон Патрак больше не отнимет у нее свободу и право распоряжаться своей жизнью!

Вытерла слезы, разорвала на мелкие кусочки письмо, выкинула их в окно. Припрятала кулон и направилась в столовую разобраться, готов ли ужин. Завтра ждал трудный день, а она ничего толком не ела после завтрака с зельеварами.

Глава двадцать первая

Проснулась от стука в дверь: Фукси напоминала, что пора собираться на слушанье. Теззи еле разлепила тяжелые веки и встала с кровати. Волнение сказывалось, мутило уже с утра. Постояла у открытого окна, приходя в себя, и впустила служанку. Фукси сразу взялась за дело: принесла воды умыться, помогла одеться и занялась прической госпожи.

В столовой воняло кашей. Стойкий запах молока раздражал ноздри, но Теззи запихнула в себя несколько ложек: в конце концов, неизвестно, когда закончится слушанье, и не хватало, чтобы потом мутило еще и от голода. Выпила ромашкового настоя — Фукси убеждала, что тот избавляет от лишних волнений, — и направилась к выходу. Флокс обещал заехать, чтобы она не опоздала из-за чужого экипажа. Правда, поверенный тоже пунктуальностью не отличался.

Чтобы скрасить ожидание, Гортензия взяла стопку с утренней почтой. Лениво перебрала конверты и остановилась на одном: из плотной зеленой бумаги, с гербом княжества Тлип и печатью правителя. Застыла, не решаясь распечатать послание ставшими вдруг неверными пальцами. Если это не от Ривотта, то от его отца. Ни то, ни другое не сулило ничего хорошего: муж стал бы писать официальное письмо, только желая расстаться, князь, вероятно, только для того, чтобы оскорбить. Скорее всего, Ривотт не стал утруждаться объяснением подробностей договора, вот князь и решил вмешаться.

Набрала в грудь побольше воздуха и распечатала послание. Развернула сложенный вдвое толстый лист с серебряным тиснением. Князь писал:

«Госпожа Патрак,

мы крайне обеспокоены Вашей связью с нашим сыном и вынуждены напомнить Вам, что Ваше происхождение недостаточно благородно даже для малых надежд на серьезные намерения со стороны наследника нашей фамилии. А Ваша репутация и прошлое и вовсе пугают нас своей насыщенностью. Вместе с тем мы понимаем и уже возникшие от связи неудобства и возможные последствия и готовы компенсировать часть потерь. Наш сын оценил Ваши старания в пять тысяч плуток, и чек на эту сумму приложен к письму. Можете обналичить его в любом месте. Надеемся, эти деньги сгладят все сложности расставания и Вы не останетесь на нас в обиде.

С надеждой никогда больше даже не слышать Вашего имени,

правящее семейство княжества Тлип»

Ухмыльнулась, вытаскивая из конверта чек. Пять тысяч — хорошие деньги, можно относительно безбедно прожить всю жизнь. Прикинула несложную арифметику. Спали они с Ривоттом раз тридцать, получалось по сто шестьдесят шесть плуток за раз. Дороговатую шлюшку выбрал княжеский сын. Вздохнула и покачала головой, отгоняя захватившую все существо гаденькую злость. Может, написать папаше, что ночь с ней стоит триста плуток, и затребовать разницу? Махнула рукой: ящер с ним, с князем… Скорее бы вернулся Ривотт! Рядом с ним хотя бы письма его родственников не будут расстраивать…

Приехала карета, и незнакомый мужчина, извиняясь за отсутствие господина Флокса, помог Теззи забраться внутрь. Устроился на козлах и повез ее на слушанье.

Прикрыла глаза и откинулась на мягкую спинку сиденья, погружаясь в сладкую полудрему. Переживет сегодняшний день, а дальше все пойдет как по маслу. Потом останется только найти силы с достоинством отпустить Ривотта, собрать себя по кусочкам и начать жить заново.

Холодной иглой кольнули сомнения: вдруг князь написал свое мерзкое послание не сам по себе, а с подачи сына? Не зря же муж запаздывает на несколько дней. И Патрак уверен, что она получит свободу… Тряхнула головой, заставляя себя проснуться. Ривотту не было смысла обманывать, он мог отказаться от брака в любой момент, особенно после того, как получил вексель. Разве только он по старой привычке решил поглумиться над ней. Но зачем? Да и вырасти должен был давно, измениться в лучшую сторону.

Сердце заколотилось буйнопомешанным. Она же ни разу не спросила Флокса, действительно ли Ривотт написал ту бумагу и будет ли от нее толк. Как Гортензия Библис будет выглядеть сегодня, если что-то пойдет не так? К скандалу с убийством Патрака-старшего добавится еще и несуществующий муж… Хорош деловой партнер, ничего не скажешь. Надо непременно расспросить Флокса до того, как зайдет в зал. Если Ривотт ничего не оставил, то на слушанье будет такое позорище, что окажется проще издохнуть сразу.

Одетый с иголочки Флокс встретил около входа в здание ратуши. Подал руку, увлекая за собой внутрь.

— Рад видеть вас в таком прекрасном расположении духа, — пробормотал подобострастно. — Нас уже ждут. Слушанье вот-вот начнется.

— Подождите, Оливсур, — прищурилась Теззи, останавливаясь, — Ривотт сказал, что оставил вам нужные бумаги. Подтверждение его согласия на наш брак. С ними все в порядке?

— Не понимаю, о каких именно бумагах вы говорите, — мужчина осторожно подтолкнул ее под локоть. — Сейчас посмотрим мои папки и проясним ситуацию. Как раз успеем до начала.

Гортензия послушно направилась в зал. Должно быть, у поверенного подготовлено полно документов к слушанью, если он не помнит о таких важных вещах.

Вошла и охнула. На ее тихом разбирательстве оказалось полно народу. В основном, конечно, зеваки, но попадались и работники местных газетенок. Теззи познакомилась с некоторыми из них, когда ее расспрашивали о смерти супруга. Они напоминали слетевшихся на труп животного стервятников. Сожрут мгновенно, только дай повод.

Потянулась к верхней пуговице ворота платья: отчего-то показалось, что здесь, в этом светлом зале, ужасно душно. Застыла, заворожено наблюдая, как Флокс копается в своих бумагах, и все больше холодея при мысли, что его поиски окажутся тщетными. Уходить уже поздно, но хватит ли силы сдержать натиск насмешек и косых взглядов?

Поверенный отвлекся от папок и поймал ее взгляд. Покачал головой. Теззи захотелось провалиться сквозь землю. Великие небеса, какой идиоткой она, должно быть, выглядит со стороны! Обычной дурой, которую легко обвели вокруг пальца. Зачем Отто поступил с ней так? Ведь мог уйти, не стала бы удерживать… Для чего окунать напоследок в ушат с дерьмом? Чтобы знала свое место? Вполне в его духе, но до чего мерзко, ящер всех задери!

Закрыла глаза и набрала воздуха в грудь, запрещая себе плакать. Без этих бумаг разбирательство не будет долгим. Ее ждет час позора и вечер, полный мучительных раздумий: кому предложить денег, чтобы опять выскочить замуж. Найдет чеку от князя применение. Уйдет отсюда и поревет вдоволь, а сейчас надо сохранять лицо. С нее достаточно сплетен из-за смерти Датура. Уселась на предложенное Флоксом место и постаралась отрешиться от внешнего мира. Думала, надо боятся виселицы… Нет, настоящая казнь будет здесь и сейчас.

Флокс старался: приводил доводы, предъявлял документы, но чем больше он суетился, тем хуже становилось Теззи. Люди вокруг перешептывались и посмеивались, ее щеки горели, ладони покрывались липким потом, воздуха не хватало, а сердце стучало так громко, что, казалось, заглушает все вокруг. В груди сдавливало ноющей болью, а в голове вертелся только один вопрос: почему Ривотт поступил так, чем она заслужила подобное отношение? Чувствовала себя бездарной актрисулькой на премьере заведомо провального спектакля. Еще немного, и ее освищут зрители. Внезапно вспомнила, что надела слишком простенькое платье и от этого наверняка выглядит вдвойне жалкой. Сжалась в комок, стараясь скрыться от всех, навсегда исчезнуть не только из пространства, но и из людской памяти.

Не помнила, когда слово дали Белдону. Видела: он тоже показывал документы и, будто гневаясь, махал руками. Не слышала его доводов, все вокруг сливалось в монотонный гул. А потом раздался голос судьи. Спокойный, строгий, пробирающий до самых костей.

— Принимая во внимание предъявленные документы и учитывая доводы сторон, именем короля объявляем брак Гортензии Патрак и Отто Библиса недействительным и повелеваем Гортензии Патрак исполнить волю опекуна, соединив себя узами брака с Белдоном Патраком в надлежащие законом сроки: не ранее полудня, но и не позднее заката завтрашнего дня. Можете покинуть зал.

Зеваки потянулись на выход. Теззи осталась сидеть. Работники газетенок окружили плотной стеной. Казалось, сам воздух вокруг давит неподъемным грузом: страшно было даже шелохнуться. Какие-то люди из толпы задавали вопросы, но она лишь поднимала на них глаза и тяжело вздыхала.

— Как думаете, вы бы могли стать желанным членом семьи княжеской фамилии? — прозвенело где-то над головой.

Теззи посмотрела на женщину с блокнотом. Миленькая, хоть уже и не молодая. Кажется, она приходила после смерти Датура, спрашивала, каково это — убить собственного мужа. Обычная провокаторша!

— На что вы надеялись, соблазняя наследника Мадсонов? — выпалил над головой Гортензии молодой, дешево одетый мужчина, почти юноша.

— Вы знали, что Отто Библис — это вымышленное имя? — эхом отозвался бархатный бас.

Теззи собралась с духом и поднялась с места.

— Я не буду отвечать, — тихо, но очень четко оповестила она и, расталкивая незнакомцев с блокнотами, направилась к выходу. Кто-то попытался поймать ее за локоть, но она бесцеремонно выдернула руку. Еще не хватало терпеть прикосновения посторонней шушеры. С нее хватит насмешливых взглядов.

Шагала, держась за стенку и старясь ни о чем не думать. Кружилась голова, шумело в ушах, но мир устоял, небеса не разверзлись, значит, надо было жить дальше. А для начала не мешало бы выйти на воздух. Там и подумает, как поступить.

Столкнулась с Белдоном около самой двери. Деверь схватил ее за руку и развернул к себе. Впился взглядом и прошипел по-змеиному:

— Заеду за тобой завтра в полдень. Не вздумай снова выкинуть фортель с замужеством. Сотру в порошок обоих.

Теззи усмехнулась и вырвала руку. Страх ушел вместе с силами. Остались только едва ощутимая боль, невозможность вдохнуть полной грудью и наворачивающиеся слезы. Обошла Белдона и выбралась на крыльцо. Посмотрела вокруг, прикидывая, как попасть домой. Пешком дойти просто не хватит сил, а карету еще надо найти.

Откуда-то слева появился Флокс и, лучезарно улыбаясь, подал руку.

— Позвольте мне проводить вас…

Теззи кивнула. У Оливсура безупречная репутация и нет смысла отказываться от любезности. Позволила отвести себя к карете и помочь забраться внутрь. Флокс уселся напротив и велел трогать. Гортензия тяжело вздохнула и уставилась в окно, подставляя лицо ветру и не понимая, стоит ли говорить с поверенным о своих делах. Он опередил. Одарив подобострастной улыбкой, затянул привычным вкрадчивым тоном:

— Я могу помочь вам. Небескорыстно, разумеется, но все-таки…

— Сколько стоят услуги мужчины, который не боится Белдона Патрака? — Теззи сразу перешла к деталям. Сил на долгие расшаркивания не было, а деловая хватка помогла собраться с мыслями. Припомнила только что сказанное деверем и уточнила: — И достаточно ли он стоек?

— Уверяю, более стойкого вам не найти, — Оливсур взял ее правую руку в свои и мягко улыбнулся. Посмотрел в глаза: — У меня есть брат, он слабоумен, и я его опекун. Могу женить его на вас. Это определенные неудобства и для меня тоже, но я готов потерпеть…

— Взамен на что? — прищурилась Теззи. Давно привыкла, что просто так ничего не предлагают. Тем более защиту от Белдона. Отняла руку, близость пугала и вредила деловым переговорам.

— Хочу три тысячи плуток и ночь в вашей постели… — выпалил поверенный на одном дыхании.

Теззи грустно ухмыльнулась и покачала головой. Наверное, следовало бы оскорбиться, но сил на это просто не было:

— К чему взрослому мужчине ночь именно со мной? Вряд ли я могу предложить что-то новое или необычное. Возьмите деньгами…

— Исключено, — отмахнулся Оливсур, залихватски поправляя тонкий ус, — с того момента, как узнал о ваших с госпожой Коман проделках, хочу именно вас.

Наверное, Гортензия испугалась бы, если бы не была так измотана. Но разум подсказал единственно верный ответ.

— Без доказательств ваши слова — пустое сотрясение воздуха…

— Я не дознаватель, меня не интересует правосудие. А вот возможность взять вас отнимает разум…

— Не страшно? — ухмыльнулась Гортензия. Отчаяние придавало сил.

— Очень страшно, — прошептал мужчина, облизываясь. — И это будоражит кровь…

Теззи тяжело сглотнула. Значит, ночь… Невелика цена. А три тысячи с учетом чека от князя — и вовсе мелочь. Еще и на драконюшню останется. Хоть какая-то польза от связи с Мадсоном! В постель, конечно, совсем не хочется, но к Белдону хочется еще меньше.

— Я готова заплатить, — подытожила она. Торговаться не видела смысла. В ее положении время играло самую важную роль. — Четверть суммы после бракосочетания, остальное через полгода, после расторжения брака. Что до ночи… Я не девка из борделя, Оливсур, мне понадобится время привыкнуть к мысли о постели с женатым мужчиной…

— Дам вам два дня, — он снова захватил ее руку в плен своих ладоней. Отчего-то в этот раз его прикосновение казалось омерзительным. — Дольше тянуть не готов. Но могу помочь, изобразив ухаживания, если вам так будет легче.

— Посмотрим, — выдохнула Гортензия, отняла руку и прикрыла глаза, отгоняя мысли о Ривотте и его реакции на нового ухажера. Мадсон не вернется, это ясно как день, так к чему заботиться о его самолюбии? О себе бы позаботиться, а остальное как-нибудь…

В доме оказалось ожидаемо пусто. Фукси собиралась за покупками и, похоже, ушла совсем недавно. Теззи нашла еще теплый пирог, налила себя киселя и устроилась за столом. Есть не хотелось, но сильно худеть в ее планы тоже не входило: придется менять гардероб, а денег на новые платья просто не было.

Снова захотелось плакать. Обида, недоумение и злость смешались в шершавый ком и стояли в горле. Не понимала, отчего Ривотт поступил с ней так низко. Превосходно знал, что Патрак для нее хуже смерти, но не дал даже шанса подготовить пути к отступлению…

За что ее пнули, как навязчивую шавку? Что она сделала не так? Вела себя не лучше и не хуже любой влюбленной женщины: нежила, развлекала и ничего не просила взамен. Видимо, зря. Наследнику княжества Тлип требовалось что-то другое. Ухмыльнулась и до боли сжала чашку. Так и шел бы за этим другим, зачем с ней тогда время тратил? Обычный жестокий мальчишка, которому все сходит с рук! Допила кисель залпом и поднялась к себе. Слезы текли ручьем, а демонстрировать свои слабости никому не хотелось.

Не заметила, сколько проревела, прежде чем заснуть. Обида не желала униматься и тогда, когда сил не осталось. Мысли отзывались тупой тянущей болью, и на душе было так тяжко, будто кто-то неизвестный принес новости о том, что ее муж, Датур, все-таки жив и вот-вот вернется домой.

Проснулась от непонятного шума под окнами. Перешла в соседнюю спальню и тайком выглянула наружу. Внизу Фукси пыталась спровадить ту самую стареющую сотрудницу газетенки. Незваная гостья напирала почище настоящего преступника. Теззи подавила желание вылить на эту курицу воду из вазы с цветами и направилась к лестнице. В отличие от служанки, она вполне может вести себя невежливо с мерзкой провокаторшей.

Душу отвести не удалось: женщина ушла раньше, чем хозяйка добралась до двери. Раздосадованная и измученная, Теззи отправилась в кабинет. Послезавтра ждали переговоры в торговой палате, и не мешало бы подготовиться.

От документов отвлек очередной стук в дверь. Желая опередить Фукси, Теззи почти бегом направилась к выходу. Ох, сейчас и отыграется за все! Да, она ходячее позорище, ее обвели вокруг пальца и выставили дурой, но здесь она дома и может позволить себе гораздо больше, чем думает пришлая лахудра. Гортензия Патрак и без мужа может поставить на место угодно.

Распахнула дверь и тут же оказалась в теплых объятьях. Сильные руки подхватили под подмышки и подняли как ребенка, а потом снова вернули на землю. Знакомые губы обожгли поцелуем.

— Я так скучал! — вместо приветствия сообщил Ривотт, бегло касаясь ртом кончика ее носа.

Теззи отстранилась, отошла на пару шагов и с сомнением посмотрела на бывшего мужа. Какого ящера ему надо? Поиздеваться пришел? Или рассказать, отчего его выходка не такая уж и мерзкая? Она уже как-то слышала подобное объяснение. Не впечатлило.

— Убирайся, откуда пришел, — прошипела она, сама удивляясь своей решимости. — Не желаю тебя видеть!

Ривотт изменился в лице. Пропала улыбка, и между бровями залегла глубокая морщина.

— Что случилось, Теззи? — вполголоса осведомился он.

— Ты обманул меня, вот что, — прикрикнула, с трудом подавляя желание ударить бывшего. — Писал, что оставил Флоксу нужную бумагу, а оказывается — нет. Скотина! Не думал, каково мне будет там?

— Не понимаю, — развел руками Ривотт. — Я все сделал как нужно. Флокс заверил меня, что этого достаточно. Послушай, — подскочил к Гортензии и попытался обнять. Ускользнула ловкой рыбиной и покачала головой. Бывший торопливо продолжил: — Может, он соврал? Потерял документ, или Патрак подкупил его?

— Есть люди, господин Мадсон, для которых их имя и репутация не пустой звук. Жаль, вы не из таких… — заявила она как можно высокомернее.

К горлу подступил ком и захотелось разрыдаться. Верила, что рядом с Ривоттом в безопасности, верила — небезразлична ему, а на деле… Хотя чего обижаться, он говорил: ему нужна постельная грелка, ее и получил. Все остальное наследника Мадсонов не касается.

— Теззи, — шумно выдохнул, протягивая руки, но она опять отступила.

— Уходи, — прошептала еле слышно и покачала головой. — Не желаю иметь ничего общего с лицемерным шутом. Твои проказы обходятся мне слишком дорого.

Ривотт посмотрел в ее полные слез глаза и отступил к двери. Сейчас он притащит Теззи этого канцелярского таракана, и пусть только попробует не убедить ее, что бумага у него была.

Теззи проводила его взглядом. Ну и пусть идет! Незачем удерживать предателей! Если отдал ее Белдону, прекрасно зная, насколько ей страшно, то грош цена такому кавалеру. Даже если он нежен и уверяет, что скучал. Даже если сердце разрывается на части, стоит только подумать о разлуке.

Глава двадцать вторая

Проревела остаток дня и всю ночь. Не хотела ничего предпринимать, бороться, трепыхаться. Да что говорить! Жить не очень хотела. И если до ночи еще была надежда, что Ривотт вернется и объяснит происходящее какой-нибудь чудовищной ошибкой, то к утру и ее не стало. Он не пришел, значит, возразить было нечего и прогнала его справедливо. Теззи обнимала подушку, всхлипывала, глотала соленые слезы и хотела просто сдохнуть. Нет, с Ривоттом не было будущего с самого начала, но ей и в голову не приходило, что разрыв будет таким. Обидным, лживым и очень болезненным. Неужели оказалась плоха настолько, что не заслужила человеческого расставания? Тогда зачем пачкался, ныряя в ее постель? Просто из-за удобства?

Забылась сном ближе к рассвету. Снился Ривотт: он смеялся, нежно обнимал и строил планы. Очнулась в слезах. Голова трещала, веки отекли, и по-прежнему хотелось только плакать. Привела себя в порядок, прихватила подаренный Сирингой кулон и спустилась завтракать. Сегодня надо выйти замуж, потом выдержать натиск разгневанного Белдона, под благовидным предлогом отшить Флокса и не сдохнуть к вечеру. Еще бы как-нибудь успеть подготовиться к завтрашней встрече в торговой палате. Насыщенный день, ничего не попишешь!

Запихнула в себя остатки вчерашнего пирога, запила водой и принялась выбирать подходящую наряду шляпку. По-хорошему к каждому платью шло не больше двух уборов, но шляпки успокаивали, а Теззи страшно надо было хоть как-то прийти в себя. Немного отвлечься перед очередным бракосочетанием. Посмотрелась в зеркало и расстроилась еще больше. Раскрасневшаяся, припухшая, некрасивая, будто пила вчера весь вечер, а сейчас мучается похмельем. Ухмыльнулась и пристроила очередную шляпку на голову. Хотят получить ее силой? Пусть едят, что дают.

Подъехала карета, и Теззи, навесив на себя дежурную улыбку, поспешила из дома. Страшно хотелось плакать, но раскисать при Флоксе не следовало. Поверенный был как всегда любезен: одарил вежливым поклоном, помог сесть в карету и велел трогать. Гортензии показалось вдруг, что вокруг пахнет сандалом с горьковатой ящериной ноткой, но она отогнала эти глупые мысли. Просто еще не отпустила Ривотта, вот и мерещится всякое.

Оливсур молчал и вообще был на удивление тихим. Обычно он все-таки поддерживал беседу, а сейчас будто воды в рот набрал. Тишина угнетала Теззи, и она заговорила о первом, что пришло в голову.

— Я смогу отдать вам деньги ближе к вечернему чаю, — заверила, мысленно прикидывая, сколько времени займет регистрация бумаги от князя, — выпишу чек.

— Ничего страшного, — торопливо заверил ее мужчина, — зайду к вам на ужин.

Теззи поежилась. Если только поесть… Большее в ее планы не входило.

— Может, лучше прогуляемся? — предложила осторожно, но потом прикусила губу. Оливсур — женатый человек, вряд ли будет хорошо, если кто-то увидит их вечером вдвоем.

— Я зайду, и мы непременно решим, что делать, — кивнул мужчина и, хвала небесам, не стал хватать ее руку.

Теззи уставилась в окно и вздохнула. Зачем вчера прогнала Ривотта? Может быть, у него все-таки было объяснение выходке с бумагами… Хоть какое-то… Только небо знает, как дорого бы Теззи дала за это. Пусть бы не был мужем, но побыл рядом хоть немного… Поморгала, отгоняя подступившие слезы. Плакать нельзя! И думать о Мадсоне тоже нельзя! Не заслужил.

Заснула к концу пути, и когда карета остановилась, Теззи не сразу сообразила, что делать дальше. Флокс помог ей выбраться и повел за собой в ратушу. Представитель градоначальника встретил их едва заметной улыбкой, и новобрачная, окинув еще сонным взглядом свидетелей, уткнулась носом в бумаги. Оливсур женился на ней по доверенности, и документов на подпись оказалось куда больше, чем когда они сочетались с Ривоттом. Сон не желал отпускать и, не особо утруждаясь чтением, Гортензия подмахивала все, что подсовывали.

Наконец представитель градоначальника вручил им бумаги и отпустил восвояси. Оливсур отправился заверять еще какой-то документ, а Теззи спрятала свой комплект в сумочку и потопала к выходу. Подождет Флокса на улице. Заодно и проснется. Самое важное она сделала: Патрак сегодня на ней не женится, даже если изойдет собственным ядом.

Остановилась у двери и посмотрела на солнце. Начинался еще один жаркий день. День, который требовалось просто пережить. Больше ничего. Откуда-то пахнуло мятой, Теззи прикрыла глаза и повела носом, аромат казался удивительно приятным. Рядом остановилась карета. Новобрачная отступила на шаг, стараясь не мешать выходящему, но в дверях возник Стрихнос. Схватил Гортензию под подмышки и, будто куклу, затащил внутрь. Извозчик залихватски свистнул и дернул поводья. Лошади послушно побежали вперед. Теззи даже вскрикнуть не успела.

Из-за зашторенных окон в карете царил полумрак, но ноздри обжигал знакомый лимонно-гвоздичный аромат, и Теззи пристально вглядывалась в пространство, страшась увидеть деверя и заранее вздрагивая то ли от холода, то ли от омерзения. От духоты мутило и страшно хотелось на воздух.

— Куда мы едем, Белдон? — поинтересовалась она, еще не понимая, надо ли паниковать.

— Узнаешь, когда доберемся, — отрезал мужчина и отодвинул штору. — Не вздумай кричать, будет только хуже, — красноречиво посмотрел на держащегося за пояс штанов Стрихноса. Ухмыльнулся, по-отечески качая головой: — Решили с Флоксом обмануть меня? Хорошо, мир не без добрых людей. А Оливсур и вовсе шельмец, решил угодить и тем, и этим… Но ничего, с ним я разберусь сразу, как закончу с тобой.

— Не понимаю, — прищурилась Гортензия. Страх окончательно прогнал сон, и она судорожно размышляла, как сбежать. Можно было выпрыгнуть из кареты, к двери Теззи сидела ближе всех, но она никогда этого не делала и сейчас не могла решиться.

— Он с меня тысячу плуток взял за писанину твоего княжича, — снова усмехнулся Белдон. — А сам под это дело решил тебе братца пристроить. Сколько запросил? Тысяч пять? Скотина…

— Что за писанина? — Теззи попыталась сглотнуть, но в горле пересохло.

— Согласие на брак с тобой. Отец мелкотравчатого, конечно, не одобрил бы его порыва, вот я и решил, что эта бумага сгодится мне. Подразнить мою сладкую Гори…

— Ах ты мразь! — Гортензия сжала кулаки: пусть потом над ней будут издеваться, но сейчас она начистит рожу этому павиану.

Стрихнос опередил. Схватил в охапку и усадил к себе на колени. Через ткань юбки Теззи четко ощутила твердость его налитой плоти, и это охладило пыл. Страх победил злость.

— Сейчас отвезу тебя в безопасное место и отправлюсь решать бумажные формальности, — будто насмехаясь, сообщил Белдон. — Пора взять ситуацию в свои руки. Тебе и закону веры нет.

— Меня будут искать…

— Между «будут искать» и «найдут» пропасть, Гори, настоящая бездна. Но ты не бойся: будешь хорошей девочкой, и я тебя не трону. До свадьбы…

Стрихнос пошевелил ногами, заставляя пленницу поерзать у него на коленях. Теззи передернуло от отвращения. Мужчина довольно хмыкнул и мерзко хохотнул.

Карета повернула и въехала в незнакомый двор. Слуга освободил колени и полез наружу. Теззи выбралась следом.

Отвернулся на мгновение, и пленница поняла: сейчас или никогда. Побежала к выходу. Стрихнос нагнал сразу. Грубо сжал шею и повел обратно. Патрак тоже успел выйти из кареты.

— Я же просил вести себя прилично, Гори, — упрекнул он. — Придется тебя наказать.

Гортензия пропустила его слова мимо ушей. Судорожно скользила взглядом вокруг: надо бы бежать, но куда? Ровный, обнесенный низким забором участок без деревьев с нежилым строением в центре. Не похоже на драконюшню, но горьковатый запах выдавал присутствие ящеров. Частный загон? Тогда где дракон-обитатель и не думает ли Белдон, что оставить ее с ящером — хорошая идея? Внутри все похолодело. Мало ей угроз, еще и зубастые где-то рядом!

Торопливо обогнули здание и попали во внутренний двор. Гортензия покачала головой. Вот и хозяин! Чуть поодаль на приколе с длинной цепью прогуливался знакомый ящер. Питомец управляющего ее драконюшней. На шкуре животного явно проглядывались пятна от яда Чучундры. Самец в яблоках… Неуравновешенный и плохоуправляемый. С таким не сладишь, ни даром, ни кнутом.

— Белдон, — попыталась достучаться до разума деверя, — не дури. Этот дракон агрессивен, а если со мной что-то случится, трахай — не трахай, даром ты не воспользуешься.

— Успокойся, я привяжу тебя в полушаге от мальчика…

Теззи стало окончательно не по себе. Что задумал этот урод?

— Ты будешь забавно визжать и покрикивать, возможно, даже сопротивляться, а животное — рычать и пытаться дотянуться до тебя, чтобы сожрать. Незабываемое удовольствие для всех!

— Не надо, Белдон, — Гортензия попыталась вырваться из захвата Стрихноса, но безуспешно. — Они не любят шума и суеты. Это опасно…

— Конечно, — деверь остановился у столба, вероятно, отмечающего границу прогулок зверя. — Но меня раздражает твоя непокорность. Пора навести порядок.

Кивнул Стрихносу и тот, на мгновение выпустив пленницу, полез в карман за веревкой. Теззи рванулась к выходу. Страх придавал решимости и сил.

Мужчина сшиб с ног. Хватило одного сильного удара по спине, чтобы у Теззи перехватило дыхание. Вскрикнула и попыталась подняться. Стрихнос ударил еще раз и поволок обратно к столбу. Укусила, оцарапала его руку. Не помогло. Продолжил тащить ближе к загону.

Лягнула по ноге. Исступленно, зло, со всей силы. Стрихнос взвыл, и к нему на помощь пришел Белдон. Теззи потеряла чувство реальности, ярость захватила тело. Казалась себе дикой кошкой: царапалась, лягалась, кусалась. Мало замечала, куда ее затащили обидчики. А потом услышала рык и, подняв голову, с ужасом поняла: они оказались слишком близко к самцу. Последнее, что увидела, прежде чем очередной удар выбил искры из глаз, — морду дракона в опасной, пугающей близости.

Ривотт носился ошпаренным ящеренком. Сначала еще надеялся вернуться на ночь к Теззи: обижена она или нет — дело третье, а он соскучился и хочет быть рядом; но потом понял — просто не успеет. Действовать следовало быстро и бесцеремонно.

Когда они с Алдро и Дарлитом вломились в дом поверенного, Оливсур чинно ужинал с семьей. Трапезу пришлось отложить ради серьезного разговора. Час с лишним Флокс объяснял тонкости происходящего и отвечал на вопросы. Ближе к концу разговора Ривотт понял: самое простое — изменить имя в брачной доверенности. Для этого следовало забежать всего к трем советникам. Была только одна загвоздка — бракосочетание назначили значительно раньше начала работы любого из городских советов. Наследник княжества Тлип выдохнул и решился побыть невоспитанным малым. Проедется по гостям. На главное представление опоздал, придется наверстывать лишними визитами.

Крюк делал не зря — заехал к отцу Гортензии и взял у него письменно разрешение на брак. Оставалось теперь жениться любыми правдами и неправдами. Потом, когда его Теззи будет в безопасности, они разберутся и в законности притязаний Белдона, и в решении суда, и прочей дурацкой ерунде.

Спал от силы пару часов. Советники не отказывали. Как можно было отказать наследнику княжества Тлип? Но никто из них не хранил печатей дома, и с каждым пришлось добираться до кабинетов. Закончил все точно к бракосочетанию. Как раз подтверждал личность после беготни со всеми формальностями, когда Оливсур женился на Теззи от имени Ривотта Мадсона. Рассчитывал поймать новобрачную сразу после церемонии: наверняка она и не прочтет толком документы, — но в одной из бумаг нашли ошибку и, спешно исправив, попросили подписать заново.

Оливсур ожидал у выхода из кабинета градоначальника. Ривотт пообещал поверенному все возможные кары, если тот не сделает все как положено, и Флокс пришел отчитаться. Ривотт как раз собрался поинтересоваться, где супруга, когда в коридор вбежал подручный Хатиора: дознавателя пригласили приглядеть за происходящим. Замедляя бег, подручный закричал:

— Они забрали госпожу Теззи!

Ривотт подскочил, схватил его за локоть и уставился в глаза.

— Кто они?

— Не знаю, — выдохнул парнишка. — Запихнули в карету и поехали, господин Хатиор ищет, на чем устроить погоню.

Ривотт отпустил подручного и помчался к выходу. Еще не хватало, чтобы его сладкая попала в лапы Белдона сейчас, когда все почти закончилось. Хатиор как раз подъехал к двери на каком-то задрипанном экипаже. Ривотт прыгнул в повозку, и они помчались вперед.

Лошади не ящеры — уступают в скорости, плавности хода, в общем, совсем не то. Ривотт приподнялся на сиденье, удерживая указанную дознавателем карету в поле зрения. Будь он на драконе, нагнал бы беглецов сразу, а копытные будто без толку мельтешили конечностями.

Чуть не потеряли карету, когда та свернула в узкую улочку и вовсе пропала из виду. Пришлось замедлиться и смотреть в оба, чтобы понять, за каким из заборов скрылись похитители. А потом они услышали крик, и Ривотт не помня себя побежал на звук. Не думал ни о чем: не прикидывал, сколько похитителей и их намерения. Не оценивал шансы, просто бежал на помощь своей Теззи.

Послышался ящериный рык, и у Ривотта перехватило дыхание. Что, во имя небес, там происходит? Обогнул здание и увидел, наконец, неразбериху тел. Двое мужчин пытались не дать подняться Теззи с земли, а слева прямо на эту человеческую кучу нацелился ящер. Зверь был то ли испуган, то ли разъярен, и совершенно не собирался мириться с чужаками на своей территории.

Ривотт подскочил к куче и замахнулся ногой. От всей души прошелся по роже Белдона и, воспользовавшись замешательством, выдернул Теззи. Отскочил на пару шагов. Оглушительно свистнул. А потом еще раз. Этот звук сводил драконов с ума, а мерзавцам давно пора получить по заслугам! Зверь испуганно встрепенулся, заревел и начал беспорядочно топтаться на месте. Совершенно не разбирая, есть ли кто-нибудь у него под ногами. Ривотт подхватил Теззи на руки и поспешил отойти за столб. Послышались крики, рычание и звуки борьбы. Мужчины пытались убраться с дороги обезумевшего животного.

— Не вздумайте лезть, — охладил подбежавшего Хатиора Ривотт, — рискуете погибнуть. Ящер слишком испуган. Хорошо, если выдержит цепь!

— Но я должен помочь! — возразил дознаватель.

Ривотт только пожал плечами. Рипсалис — взрослый мужчина и волен делать, что хочет, а его сейчас больше волнует Теззи. Жена покорно лежала в его руках и встревожено смотрела, едва улыбаясь разбитым ртом. Вроде досталось ей несильно, но выглядела все равно измученной.

— Как ты? — поинтересовался он, унося ее еще дальше от ящера. Скоро зверь придет в себя, но, если цепь порвется, лучше не стоять у него на пути.

— Могу идти сама, — заверила Теззи так холодно, что у Ривотта внутри все перевернулось. — Отпусти!

Повиновался. Осторожно поставил ее на землю, но из объятий не выпустил. Готов был подхватить на руки снова, если супруга не устоит. Сжимал ее хрупкое тело, вдыхал розовый аромат и радовался хотя бы тому, что его не гонят. Мир вокруг перестал существовать, казалось, были только он и его любимая нежная Теззи. Жена положила голову на его плечо и разрыдалась. Плакала громко и навзрыд, будто, наконец, великий бог разрешил пореветь, пока есть время. Ривотт не мешал, целовал ее волосы и щеки, гладил по спине и осторожно прижимал к себе.

— Как хорошо, что ты пришел, Отто, — выдохнула она, шмыгая носом.

— Клянусь, Теззи, — начал торопливо, — я писал ту бумагу. Сейчас не могу ее найти, но Флокс, если надо, подтвердит…

— Не верю больше Флоксу, — усмехнулась Гортензия. Посмотрела в глаза и осторожно погладила по щеке. Снова шмыгнула носом. — Патрак сказал, что Оливсур продал ему бумаги. Прости, обидела тебя зря. Но мне было так плохо… После слушанья… Чувствовала себя загнанным зверем. Думала, ты бросил меня специально.

Ривотт осторожно расцеловал ее щеки, ровно там, где текли свежие слезинки.

— Больше не оставлю тебя одну… Никогда… — шептал он между поцелуями. Теззи не сопротивлялась, лишь сильнее сжимала его плечи. — Люблю тебя, сладкая моя…

— И я люблю тебя, Отто, — отозвалась она в унисон. — Сильно-сильно. Понимаю, мы не можем быть вместе, но так хочу хотя бы чуть-чуть.

— Т-с-с… — Ривотт осторожно коснулся губами ее губ. — Мы можем быть вместе. И я безумно хочу этого. Если, — тут он тяжело проглотил застрявший в горле ком, — если ты готова взять меня без княжеского титула и привилегий…

Гортензия усмехнулась и сморщила нос, а потом поморщилась уже от боли.

— Судя по дракону, который живет тут, мне понадобится новый управляющий, потому что этот был в сговоре с Белдоном. Пристрою тебя, если ты не захочешь вернуться на дракодром.

— Посмотрим, Теззи, — усмехнулся Ривотт и поцеловал жену в лоб. Приник бы жарким поцелуем, но, похоже, сейчас это бы не принесло ей наслаждения.

Подошел Хатиор.

— Рад, что с вами все в порядке, госпожа Гортензия, — улыбнулся он. Посмотрел на Ривотта: — господина Патрака изрядно потоптали, он без сознания, не поможете нам донести его до кареты?

Ривотт ухмыльнулся и покачал головой.

— Нет, простите, но у нас с Теззи полно других дел, — лучезарно улыбнулся и подмигнул дознавателю. — Заглядывайте как-нибудь на чай.

Взял жену за руку и повел домой. Чтобы больше никуда-никуда не отпускать от себя дальше, чем на полшага.

Проснулась от легких прикосновений. Ривотт осторожно путешествовал кончиками пальцев по ее шее, потом переходил на плечи и совсем нецеломудренно задерживался на груди. Теззи изогнулась, подставляя под его руку нужные места. Вставать не хотелось. Опять одолевала тошнота, но ласки Ривотта хотелось так, будто последние три дня они провели не в постели, а вдали друг от друга. Сказывалось время, когда после столкновения с Белдоном у нее ныло тело и приходилось держать себя в руках.

— У нас с тобой дело с утра, — серьезным тоном заметил Ривотт, и Теззи улыбнулась. Всю неделю после ее спасения от Белдона у них особо не было никаких дел, а теперь появились. С чего бы? Муж поцеловал ее в губы и продолжил: — Важное дело. Куда важнее, чем твоя торговая палата и мой дракодром.

Покачала головой.

— Вот как… Если там не государственный переворот, я бы осталась в постели…

— Дело важное, придется собраться, — нахмурился и заглянул в глаза: — Опять плохо?

— Есть немного, — Теззи села на кровати: — Тошнит и кружится голова. Думала, пройдет, когда кончится суета, но все никак.

Ривотт сел рядом обнял ее со спины и чмокнул в ухо.

— Скажи Теззи, а когда у тебя были регулы? — поинтересовался он тоном старой подруги.

— Сразу после нашей первой свадьбы, точнее во время, — смутилась, будто зеленая девчонка. — А зачем тебе это?

Ривотт довольно улыбнулся и снова поцеловал ее. Теззи прикрыла глаза, наслаждаясь окутывающей нежностью. Как же с этим мужчиной было хорошо! Супруг закопался носом в ее волосах.

— Прошло слишком много времени, тебе не кажется? — прошептал он вкрадчиво. — Большой перерыв…

Кольнуло тупой иглой обиды и злости, но Теззи постаралась вздохнуть поглубже. Он не хотел ее задеть, просто еще надеется… Ривотт будто понял ее, вздохнул и слегка сжал в объятиях.

— Говорили же, что есть шанс. К тому же мы никогда не задумывались о последствиях. Точнее думали, что их не будет. Может, все-таки да? Я бы очень хотел…

— И я бы хотела, милый, — вздохнула Теззи, оборачиваясь и целуя его плечо.

— Если да, то скоро будет заметно, — усмехнулся Ривотт и осторожно положил руки на живот супруги. — Но мне кажется, я прав, и от этого так тепло на душе…

— Люблю тебя, Ривотт… Очень-очень.

— И я тебя, — муж поцеловал ее и скомандовал: — Собирайся. В храме ждать не будут.

Теззи удивленно посмотрела на него, а Ривотт невозмутимо продолжил.

— Хочу взять тебя в жены и по нашим обычаям тоже, или ты против?

— Нет, — рассмеялась Гортензия, припоминая главное отличие тлипского брака, — меня отсутствие разводов не пугает.

— Вот и славно, — подытожил мужчина и занялся одеждой.

В храм пришли как раз вовремя: только что отчалила предыдущая пара. Ривотт поздоровался со служителем и тот показал, где им встать. Вокруг пахло воском, горели толстые разноцветные свечи, красовались статуи, изображавшие богов-покровителей, на стенах пестрела роспись. Теззи бывала в подобных местах считанные разы, и сейчас чувствовала себя немного скованно, сказывались легкий страх и трепет, но супруг взял ее за руку и немного отпустило.

Служитель обратился к Ривотту по титулу и, получив разрешение начинать, затянул речь. Теззи слушала его певучее напутствие, сжимала руку возлюбленного и никак не могла отделаться от мысли о беременности. Как было бы чудесно, если бы у них с Отто получился малыш! Любимый мужчина, дело по душе и маленький славный карапуз, ей ничего не хотелось больше! Служитель замолчал, и Ривотт, взглянув на жену, произнес громко и четко:

— Признаю тебя, Гортензия, своей супругой. Перед богами и людьми, с этого мгновения и до конца пути.

Теззи тяжело проглотила застрявший в горле ком, оторвала прилипший от волнения язык от неба и повторила:

— Признаю тебя, Ривотт, своим супругом. Перед богами и людьми, с этого мгновения и до конца пути.

Отто улыбнулся и приник к ее губам жарким поцелуем. Теззи ответила, с наслаждением утопая в его жаркой нежности. Горели свечи, строгими глазами с росписи стен взирали небожители, а супруги Мадсоны чувствовали себя самыми счастливыми на свете. И готовы были признаться в этом и перед богами, и перед людьми.

— Ты же знаешь, Гортензия, дядюшка Белдон после того, как его потоптал ящер, сам себе противоречит время от времени… — Лилия усмехнулась и оторвала с клена желтый, с красными вкраплениями лист. — Сначала чудит, потом приходит в себя и ужасается своим делам, а потом снова впадает в детство. Хорошо хоть под себя не ходит. Как Сентурий его выносит, я не знаю…

Теззи кивнула и поплотнее запахнула куртку. Пуговицы уже не застегивались на заметном животе и приходилось надеяться только на завязки. А здесь, на набережной, ветерок пробирал почти по-зимнему. Падчерица приукрашивала состояние Белдона. Он, конечно, чувствовал себя лучше, чем умерший от вполне невинного удара ящера Стрихнос, но и все. Патрак-младший не только время от времени впадал в слабоумие, он еще и передвигался с трудом и, скорее всего, из-за периодически одолевающих болей стал совсем жутким. Как выносил родственника новый муж Лилии Сентурий, можно было только гадать.

Сентурий, впрочем, казался почти идеальным, особенно со стороны. Богат, молод, красив, еще и взял Лилию, беременную ребенком казненного мужа. Она утверждала, правда, что все дело в приданном и в унаследованных ею деньгах, но всякий, кто хоть раз видел их с супругом вместе, сомневался в ее словах. Смотрели они друг на друга отнюдь не расчетливо.

Собственно, и примирил мачеху и падчерицу тоже он. У них с Теззи были совместные дела, и Сентурий повадился приглашать Мадсонов в гости по поводу и без, а из-за схожего состояния очень скоро женщины нашли общий язык. Их беременности различались только сроком: Лилия ожидала прибавления в начале зимы, Гортензия — в середине весны, и им было о чем поговорить. С некоторых пор они частенько прогуливались вместе и без мужчин.

— Я-то Белдона никогда не любила, — поежилась Гортензия, — так что в очередной раз восхищаюсь твоим супругом.

Лилия слабо улыбнулась и пристально взглянула на приятельницу.

— Мне совет нужен, а спросить не у кого…А может, просто надо сказать это вслух…

— Говори, — усмехнулась Гортензия. Временами Лилия казалась ей ребенком, хотя и была младше всего на три года.

— Сентурий хочет признать моего ребенка своим. Я рассчитывала дать малышу свою фамилию, но муж настаивает на своей. А я жутко боюсь, что потом у нас родится общий сын и супруг пожалеет о признании, и мне придется что-то придумывать, чтобы сгладить углы.

Теззи пожала плечами, с ее точки зрения никаких трудностей не было.

— Допишите пункт о наследстве в брачный контракт, да и все. Твой ребенок наследует твое имущество, общий — часть твоего и имущество Сентурия. Или что-то похожее. Как договоритесь.

Лилия улыбнулась и закивала.

— Ты права, но когда я с ним, у меня напрочь отшибает разум и не хочется думать ни о контрактах, ни о делах. Знаешь же, как бывает.

Теззи вернула улыбку. Прекрасно знала. Отлично помнила, как Ривотт готовил документы, чтобы лишить Флокса практики, а она не могла думать ни о ком, кроме супруга. Его теплых объятьях, сладких поцелуях. Нет, она тоже сердилась на поверенного, но ей хватило бы просто придать его шантаж огласке. Уничтожать Оливсура не планировала. Но Ривотт был непреклонен: он оставил Флокса и без карьеры, и без репутации, и без спокойной семейной жизни. Жене поверенного очень не понравилось, что тот интересовался чужой постелью.

— Как они умудряются сохранять разум рядом с нами, — вздохнула Лилия.

— Справедливости ради, это у них получается не всегда, — подмигнула Теззи. Все-таки удачное замужество сделало падчерицу приятной собеседницей. Иногда Гортензия думала даже, что со временем они станут подругами.

— Да, — хихикнула Лилия, — и мы тоже на что-то способны…

Издалека донесся бой часов городской башни, и Гортензия заторопилась домой. Отто возвращался с дракодрома примерно в это время, и ей жутко хотелось встретить его во всеоружии.

Открывшая дверь служанка, крепкая пожилая женщина, нанятая взамен Фукси, торжественным голосом возвестила, что ужин готов, а госпожу ждут гости. Теззи насторожилась, но смело пошла в маленькую гостиную. Может, кто-то из партнеров решил затеять что-то срочное и не стал полагаться на почту, но скорее всего, заглянул Хатиор. Служанка отчего-то никак не могла запомнить его. Дознаватель к своей неприметности относился с невозмутимым спокойствием: у Мадсонов поили чаем со сладостями, иногда дарили билеты на дракодром и выслушивали рассказы о сыскных буднях. Зайчика Хатиор так и не поймал, но вот по служебной лестнице двигался исправно.

Сомнения отпали, стоило только увидеть гостя. В кресле в тесной гостиной сидел Ривотт, точнее не он сам, а мужчина, выглядевший так, как ее муж будет выглядеть через тридцать лет. Теззи подавила волнение, глубоко вдохнула и приветствовала князя Тлипа положенным его статусу реверансом. Мужчина поднялся с кресла и отвесил ей поклон.

— Окажете нам любезность, князь? — осторожно поинтересовалась она. — Отужинаете с нами? Отто вот-вот будет.

— Я и отужинаю, — сдержанно улыбнулся князь, — и, скорее всего, остановлюсь у вас. Соскучился по сыну. Но поговорить хочу прежде всего с вами.

— Слушаю, — Гортензия уселась на кресло напротив и прошила тестя взглядом. В реальности он оказался куда проще и спокойнее, чем представлялся после того письма с чеком.

— Мы не в восторге от выбора нашего сына, но мы рады, что скоро нас одарят внуками. Мы готовы смириться с мезальянсом, если наш сын будет счастлив с вами. Это неправильно, но по-другому, похоже, мы потеряем его окончательно, — князь посмотрел Теззи в глаза: — Я хочу извиниться за то письмо. Его мерзкий тон и чек, — тут мужчина усмехнулся, — который вы до сих пор не обналичили. И хочу заверить вас: если Вотти решит вернуться в Тлип, мы с его матерью приложим все усилия, чтобы найти общий язык и с вами. Мы не одобряем выбор, но принимаем его.

Гортензия опустила глаза. Хотелось огрызнуться, но она не стала. Наверное, само по себе извинение для князя уже много значит, а тон — дело десятое.

— Я вас услышала, — заверила она и улыбнулась. — Рада видеть вас воочию.

— Когда родится малыш? — перешел в наступление князь.

— Месяца через три, — ответила Теззи.

В прихожей послышался шум, и хозяйка дома поднялась навстречу супругу. Наградила поцелуем и утонула в сладкой нежности. А потом Ривотт заметил князя. Обнял его и без всяких прелюдий внес ясность.

— Рад видеть тебя, отец, но в Тлип вернуться не готов. Теззи связана обязательствами из-за наследства, а я не вправе оставлять ее без гроша. Надо побыть тут.

Гортензии захотелось обнять мужа, сердце наполнилось теплом и благодарностью. Отто ценит и ее занятия тоже. Видит в ней человека, а не только постельную грелку с возможно сохранившимся даром…

— А после? — так же легко перешел к делу князь.

— Если все будет хорошо, то думаю, мы приедем.

Князь кивнул и Теззи усмехнулась. Эти двое друг друга стоили! Подошла к мужу и молча взяла его за руку. Ривотт посмотрел на нее со сладкой нежностью.

На десятую годовщину брака Гортензия приготовила для Ривотта сюрприз и страшно волновалась, понравится ли подарок мужу. Подарок приехал издалека и сейчас гулял на привязи на лужайке перед княжеским дворцом. Теззи выкупила у господина Лугуструма Принца, уже не молодого, но все такого же близкого и дорогого для Ривотта.

Переехали к родителям мужа три года назад. Продали дом и драконюшню Астельбану — вытеснив слабоумного Патрака, он заполучил монополию и страшно разбогател на отваре для короля. И если Теззи нашла утешение в новой ферме, то Ривотт иногда скучал по дракодромным временам. Жена подумала и рассудила, что княжичу будет легче, если он хотя бы иногда сможет кататься на Принце в свое удовольствие.

Пока отец и дед вершили дела государственные, Принцу радовались дети. Десятилетняя Сиринга и семилетний Хатиор трусили подходить к ящеру близко, но внимательно разглядывали его исподтишка. Принц заметил шпионов, но воспринял эту мелочь с поистине драконьим спокойствием. Пусть побегают, а он пока отдохнет для главной встречи.

Ривотт пришел ближе к вечернему чаю. Остаток дня они собирались провести вдвоем, но Теззи хотелось, чтобы он познакомил детей с Принцем. Вдруг решат покататься в его отсутствие? Ясное дело, служитель драконюшни поможет им, но ей отчего-то хотелось, чтобы первое знакомство состоялось в отцовской компании.

Наследник Мадсонов увидел Принца раньше, чем успел одарить жену приветственным поцелуем. Бегло чмокнул ее в губы и направился к приятелю. Протянул руки и энергично потрепал шею ящера.

— Здравствуй, мальчик, — протянул он довольно. — Как твои дела?

Почесал около ушного отверстия и позволил ящеру потереться мордой о голову. Теззи предусмотрительно протянула мужу коробку с недоваренными яйцами. Ривотт снова погладил дракона и протянул ему лакомство. Тот довольно фыркнул и принялся за еду.

— Я скучал, — смеясь заверил Ривотт и опять почесал шею Принца.

— Теперь он будет жить у нас, — усмехнулась Гортензия, обнимая мужа со спины.

— Как тебе удалось уговорить Лугуструма? Три года назад он и слышать не хотел о продаже…

— Я предложила ему обмен с доплатой. Помнишь того нескладного ящеренка Персика?

— Будущий чемпион? — нахмурился Ривотт, припоминая, о каком именно животном речь. С сомнением посмотрел на жену. — Но ведь ты серьезно потеряла в деньгах, Теззи. Через год его можно было бы продать очень дорого. Тебе такие просчеты несвойственны….

— Мы разве нуждаемся в деньгах? — подмигнула Теззи. — Покатай наших разбойников!

Ривотт почесал морду Принца.

— Покатаешь моих детенышей?

Ящер фыркнул так мягко, что Теззи показалось: он отлично понял просьбу дракея.

Катались и по очереди, и вместе. Сперва Хатиор боялся, но Сиринга стала дразнить его «слабаком» и мальчишке пришлось взять себя в руки. А уж когда они забрались на ящера вдвоем, радости не было предела! Дети смеялись, подставляли мордашки солнцу, а Принц двигался так чинно и плавно, будто нес самую дорогую ношу на свете.

Потом катался Ривотт, и пусть сейчас не было привычных дракодрому скоростей, муж выглядел так, будто прохаживается перед трибунами в предвкушении важных заездов. Гортензия смотрела на него и ловила себя на мысли, что во сколько бы ни обошлось возвращение Принца, оно того стоило.

Ближе к ужину свекровь увела довольных внуков и они остались втроем. Гортензия, Ривотт и подарок на годовщину.

Теззи подошла и почесала шею Принца, Ривотт пристроился за ее спиной и, накрыв ладонь супруги своей, принялся вместе с ней гладить дракона. Муж грудью слегка касался ее спины и очень деликатно прижимался чреслами к ее бедрам, но Теззи сходила с ума от желания. Конечно, отчасти это объяснялось воздействием Принца, но в основном дело было в близости супруга.

Ривотт отвлекся от ящера и обнял ее, крепко прижимая к себе.

— Отличный подарок, — прошептал он, будоража и без того разогнавшуюся кровь. — Я умираю от желания покатать супругу на ящере прямо сейчас…

— Не на Принце, — облизнулась Теззи, предвкушая привычно сладкие моменты.

— Принц устал с дороги, о нем речи не идет, — Ривотт развернул ее лицом и поцеловал. — Я о другом… Кстати, я сегодня разговаривал с отцом, — скользнул руками к ягодицам, — и понял, что он жутко расстроен, что мы не назвали ребенка в его честь. Придется делать еще одного и исправлять досадную оплошность.

— Придется, — улыбнулась Гортензия, обнимая мужа. — Я только за. Готова пытаться сколько угодно раз.

— Просто великолепно, — Ривотт с исступленной нежностью коснулся губами ее губ. — Люблю тебя…

— И я тебя, — Теззи ответила на поцелуй и подмигнула. — Тебя и катания на ящере…

Ривотт рассмеялся и крепче прижал ее к себе. Принц довольно фыркнул.